Гарем

10

— Встретиться с вами вновь для меня величайшее удовольствие, сиятельный принц.

— Так ли это? — иронически спросил Халид у пышно-усого, напоминающего сытого кота, француза.

— Разумеется, именно так! Я не бросаю слов на ветер, подобно многим моим, да и вашим соотечественникам.

Герцог окинул взглядом богато убранное помещение.

— Кажется, все в сборе. Мы ждали только вас. Салон Акбара, главного работорговца Стамбула, был заполнен самой уважаемой публикой. В дальнем углу возвышался помост, на котором обычно демонстрировались достоинства очередной красавицы.

Тридцатилетний жуир и искусный дипломат герцог де Сассари обладал весьма внушительной фигурой, великолепными усами и располагающей улыбкой. Но Халид не верил ему и недолюбливал герцога.

— Как поживает моя сестрица? — осведомился де Сассари, нарушив неловкое молчание.

— Ваша сестрица?

— Да. Моя сводная сестра Линдар одна из любимейших наложниц султана.

— Линдар уже не наложница, а супруга султана Селима. Она родила султану сына.

— Прекрасно! — Герцог был искренне обрадован. Халид скользнул взглядом по собравшимся, но не заметил того, кого надеялся увидеть.

— Вы доставили мое послание Форжеру? — спросил он у герцога.

— Мой кузен большой трус, — откликнулся герцог. — Вы зря надеетесь увидеть его сегодня здесь.

— Форжера не волнует участь его невесты? — удивился Халид, не скрывая разочарования.

Мужчина, который приносит в жертву ради своей безопасности столь замечательную женщину, не достоин называться мужчиной. Не следует ли Халиду отменить торг и оставить Эстер себе?

— На этом аукционе запрещено торговаться через посредника, — предупредил Халид. Герцог тут же заверил его:

— Савон Форжер никогда не примет опозоренную невесту. Тем более что эту англичанку он и в глаза не видел. Ее ему навязали.

Халид усилием воли подавил нарастающий в нем гнев. Но в чем была причина его злости? В том, что план, задуманный им, провалился? Или ему было обидно за Эстер?

— Плата должна быть в золоте и выплачена полностью, прежде чем купленная рабыня станет собственностью нового владельца, — заявил принц, придав тону своему необходимую суровость.

— Мои карманы набиты битком, и я мечтаю их облегчить, — пошутил герцог. — Но почему вы не придержите столь ценный бриллиант для своей коллекции?

Халид оставил вопрос без ответа. Он вновь принялся разглядывать мужчин, собравшихся в зале и переговаривающихся между собой тихими голосами, как и подобает солидным людям.

Кто из них назначит самую высокую цену и завладеет Диким Цветком? Будет ли этот человек достаточно терпелив, чтобы сносить ее упрямство и безрассудные выходки? Исправит ли он ее характер нежностью или прибегнет к помощи плетки? И кто из них будет прижимать ее к своему телу и успокаивать, когда разбудит она его среди ночи отчаянным криком и слезами?

Малик вошел в зал и задержался на пороге. Резко оборвав беседу с французом, Халид устремился к нему.

— Рад тебя видеть, Малик.

— И я тебя, мой друг. От Форжера нет вестей?

— Герцог де Сассари явился набитый деньгами. Хоть он и знает, что правила запрещают торговаться за кого-то другого, но хитрый лис всегда придумает потом отговорку. Кто за ним стоит — мне неизвестно.

— Я говорил тебе, что Хорек не вылезет из своей вонючей дыры, — вздохнул Малик. — А где Дикий Цветок?

Халид пожал плечами.

— Надеюсь, Акбар держит ее за семью замками.

— И там, где никто не услышит ее воплей, — добавил Малик. — Впрочем, я слыхал, что Акбар обычно подкармливает свой товар дурманящим зельем.

— Что? — Слова Малика повергли Халида в изумление.

— А ты разве не знал? — удивился Малик. — Акбар слегка подбадривает доверенных ему красавиц, чтобы они не капризничали и веселили глаз покупателя.

А как твоя упрямица отнеслась к тому, что ее скоро продадут?

Халид промолчал. Ему представилась Эстер, запертая в темницу, забившаяся в угол в глухом отчаянии или глотающая из кувшина воду, отравленную дурманом.

Конечно, она вела себя с ним как зловредная бестия, но ведь ее оружием в схватках был только несдержанный язык, а на его стороне — сила и власть. Он когда-то поклялся, что никогда не применит к женщине силу, и вот все же нарушил клятву.

— Моя маленькая птичка прямо зашлась от восторга, когда я сказал, что вернусь домой из Стамбула вместе с ее кузиной, — беспечно заявил Малик.

Принц грозно взглянул на него.

— Что ты такое мелешь?

— А ты что бушуешь? — парировал Малик. — Я намерен купить Дикий Цветок.

— Со своими намерениями отправляйся прямиком в ад! — Сама мысль, что его друг может каким-то образом завладеть предметом его, Халида, желаний, была недопустима.

Трубный рев отвлек их внимание. Шестеро султанских телохранителей вступили в зал и принялись расталкивать толпу. За ними следовал в окружении еще дюжины янычар престолонаследник Мурад.

— Я велел тебе не высовываться из Топкапи, — тихо, так, чтобы окружающие не слышали, упрекнул Мурада Халид, приблизившись к кузену.

Янычары знали Халида и преклонялись перед ним за его военные подвиги. Поэтому он мог позволить себе подобную вольность в их присутствии.

Мурад скорчил недовольную гримасу.

— Разгуливать по Стамбулу тебе сейчас опасно, — продолжал Халид.

— Я не разгуливаю без причины. — Тут Мурад почему-то заговорщицки подмигнул стоящему рядом Малику. — Я явился сюда по делу. Желаю поглядеть на твою дикарку и, возможно, пополнить свой гарем еще одной усладой.

— Ради нее не стоило рисковать, — сердито произнес Халид. — Но раз уж ты здесь… — Он развел руками, как бы снимая с себя ответственность. — Извини, я должен отдать распоряжения Акбару начать торги и на время тебя покину.

Мурад милостиво кивнул, и Халид удалился.

— Ну что ты думаешь? — осведомился Малик.

— Думаю, что мой кузен без ума от своей пленницы.

— О, если б ты видел, как он томится от страсти, когда она рядом. Этот Дикий Цветок укротил в нем зверя, и он даже не смеет наложить на нее лапы. Но долго ли удастся ей дразнить Султанского Пса?

— У Халида нет шансов противостоять Стамбульскому Льву, — самодовольно заявил Мурад.

— Стамбульский Лев? Кто это? — Малик постарался скрыть улыбку, чтобы не задеть ненароком тщеславие наследника престола.

— Я решил, что впредь моим прозвищем будет Лев Стамбула.

— Раньше ты был известен как стамбульский «жеребец». — Малик осмелился пошутить над будущим султаном. — Ты что, отказался от этого прозвища?

— Нет, почему же. Я и «жеребец» тоже. Но Лев Стамбула, по-моему, гораздо более благозвучно.

Мурад ухмыльнулся, а Малик с лучезарной улыбкой подхватил:

— Иметь два прозвища почетно, и это соответствует твоему высокому положению.

— И моим качествам тоже, — добавил Мурад без тени сомнения. Он подмигнул Малику и самодовольно хохотнул.

Малик поддержал его одобрительным смешком.

— По какому поводу вы развеселились? — поинтересовался подошедший Халид.

— Мы вели беседу о некоторых животных и об их качествах, — туманно объяснил Мурад.

— Не желаешь ли пройти поближе к помосту? — спросил кузена Халид.

— Я сам выберу себе место, — напыщенно ответствовал Мурад.

Раздвинув парчовый занавес, скрывавший арку в стене, на помост вступил Акбар. Ропот ожидающей толпы мгновенно стих. Все внимание было обращено на известного по всей империи торговца невольниками.

Одет он был роскошно и пестро, соответственно своей профессии и репутации. Его улыбка сияла приветливостью и излучала свет на всю публику одновременно и на каждого из присутствующих в отдельности. Это редкое умение обаять толпу снискало ему заслуженную славу и благорасположение всех без исключения завсегдатаев проводимых им торгов.

Товар, выставленный им на аукцион, был всегда наивысшего качества. От каждой продажи он получал столь щедрые комиссионные, что давным-давно мог уйти на покой и заниматься лишь пересчитыванием своих сокровищ.

Акбар величественно повернул голову в алом тюрбане к занавесу и дважды хлопнул в ладоши.

Занавес широко раздвинулся. Облаченный в парадное платье. Омар медленно вывел на помост нечто, более похожее на призрак, чем на женщину из плоти и крови. Кисея окутывала Эстер с головы до ног, лишь в узкой щели светились изумрудные, обезумевшие от возбуждающего зелья глаза.

Вступая на помост, Эстер споткнулась. Омар вцепился в ее руку и удержал от падения. Он прошептал ей что-то на ухо, но неизвестно, была ли она способна хоть что-то услышать.

— Дикарка выглядит весьма послушной, — отметил Мурад.

— Акбар, должно быть, перестарался со своим зельем, — небрежно бросил Малик и тут же осекся, бросив взгляд на друга.

Халид с трудом держал себя в руках. Он гневно сжимал зубы, а шрам его заметно побелел.

— Прошу внимания, господа! — возвысил голос Акбар, хотя и так всеобщее внимание ему было обеспечено. — Принц Халид осчастливил нас согласием выставить сей экзотический цветок на продажу. Евнух прилагается к предмету торга бесплатно. Оплата должна быть произведена золотом и полностью, прежде чем покупка будет передана новому владельцу.

Акбар сделал знак Омару, и тот с превеликой торжественностью убрал с лица Эстер чадру.

Все мужчины выдохнули одновременно, пораженные открывшейся им красотой.

Акбар расплылся в улыбке и начал было завлекать покупателей:

— Девственница с золотыми волосами…

— Сто золотых! — прервал его Малик. Халид в изумлении уставился на друга. Тот невозмутимо улыбнулся в ответ.

— Сто пятьдесят! — крикнул мужчина, стоящий у самого помоста.

Халид вытянул шею, чтобы разглядеть того, кто осмелился подать голос в торге за его Дикий Цветок. Он как бы напрочь забыл, что все собрались здесь по его же приглашению как раз для участия в торгах.

Мурад и Малик понимающе переглянулись.

— Кто это? — спросил Халид. Голос его подозрительно дрогнул. Гнев нарастал в нем.

— Граф Орсиони, — ответил Мурад.

— Кто такой этот граф Орсиони? Я о нем никогда не слышал.

Малик подмигнул Мураду и пояснил:

— Он владелец знаменитых борделей на острове Пантеллерия и большой друг герцога де Сассари.

Акбар опять кивнул евнуху, и Омар сдернул яшмак со своей госпожи. Та осталась стоять почти обнаженная, в крошечном до смешного болеро и шароварах, столь откровенных, что они не оставляли никакой пищи для воображения.

Эстер нервно переступила ногами в парчовых туфельках.

— О аллах, — пробормотал Халид. — Чем же этот ублюдок напичкал ее, что она прямо пляшет на месте?

— Роскошные волосы цвета огненного заката, — взывал к публике Акбар.

— Двести золотых! — подал голос уродливый толстяк.

— А это кто? — возмутился Халид. — Я его не приглашал.

— Яглы Сиркон, близкий друг Акбара, — сообщил Мурад.

— Яглы Сиркон? — со значением переспросил Малик, изобразив величайшее удивление. — О нем ходят слухи… Впрочем, неважно.

— Какие слухи? — насторожился Халид.

— Известно, что Яглы Сиркон истязает своих женщин, — ответил Мурад.

Халид издал чуть ли не звериный рык и направил стопы к заплывшему жиром сластолюбцу. Мурад и Малик едва удержали разъяренного принца, вдвоем повиснув у него на плечах.

— Двести золотых, — громко повторил Акбар. — Кто предложит больше за это чудо природы с кожей, подобной шелкам из Бурсы?

— Три сотни! — выкрикнул герцог де Сассари.

— Тысяча золотых, — сказал Мурад.

Все головы повернулись к нему. Если наследник султана возжелал эту рабыню, торги можно закрывать. Однако граф Орсиони нарушил молчание.

— Пятнадцать сотен…

Малик не дал ему договорить:

— Две тысячи!

— Три тысячи золотых! — уверенно заявил Мурад. Словно медведь, окруженный сворой охотничьих псов, Халид вертел головой и в ярости оскаливался на кузена и на друга.

Безмерно довольный тем, как проходит аукцион, сияющий Акбар провозгласил:

— Я получил предложение в три тысячи золотых от самого искушенного ценителя женских прелестей в империи. Услышу ли я?..

— Четыре тысячи! — прохрипел Яглы Сиркон, придвинувшись к самому помосту, так, что он мог уже дотронуться до Эстер.

— Пять тысяч! — крикнул Малик. Мурад подмигнул Малику и повысил цену:

— Шесть тысяч золотых!

— Подойдите ближе, господа, — подзадоривал публику Акбар. — Рассмотрите хорошенько, как совершенны ее груди, вглядитесь пристально в манящие нежно-розовые соски…

Он махнул рукой Омару, давая знак продолжить разоблачение красавицы, но тот не пошевелился.

— Ближе, ближе, господа. Приблизьтесь, чтобы коснуться этих грудей, которые аллах сам слепил из божественного материала. Они усладят самого взыскательного и самого страстного из вас и вскормят столько сыновей, сколько будет угодно заронить в девственное лоно счастливому обладателю этой жемчужины.

Акбар вторично, слегка нахмурившись, махнул Омару. Тот потянулся к застежке крошечного болеро.

— Нет! — вскричала Эстер и оттолкнула маленького евнуха.

Тогда Акбар взялся за дело сам, но Эстер и ему дала отпор.

— Прекратить! — грозно приказал Халид и ринулся вперед.

Он бесцеремонно растолкал ошеломленных мужчин, раскидывая их по сторонам, как кегли, и вскочил на помост. Он выхватил из рук Омара яшмак и закутал в него Эстер. Глаза девушки закатились, и она пошатнулась. Халид поднял ее на руках и обратился к собравшимся.

— Я передумал.

В дальнем конце зала Малик и Мурад обменялись понимающими улыбками.

— Вы не вправе так поступать! — возразил Акбар. — Аукцион уже начался!

Халид свирепо взглянул на торговца.

— Я сказал — торгам конец!

— Нечестная игра! — осмелился подать голос граф Орсиони.

— Мошенничество! — визгливо поддержал приятеля Яглы Сиркон.

— Нас унизили, — произнес герцог. Все трое содержателей вертепов были недовольны, более того, они кипели гневом.

— Я решил оставить мою рабыню за собой. — Голос Халида перекрыл ропот толпы. — А чтобы вы не зря потратили время, я за свой счет предлагаю вам выбрать любую жемчужину из коллекции нашего несравненного Акбара.

— Вы подарите каждому по рабыне? — Акбар аж задохнулся, предвкушая невиданную прибыль.

— Да, но при условии, что Яглы Сиркон никогда впоследствии не будет участником твоих аукционов. — Халид устремил взгляд на жирного сластолюбца. И если б взглядом можно было убить, то Яглы Сиркон тотчас бы растекся сальным пятном по ковру.

Перекинув свою добычу через плечо, Халид, словно удачливый охотник, спустился с помоста, и мужчины расступились перед ним, освобождая путь. Приблизившись к кузену, он задержал шаг.

— Сколько бы девственниц ты ни лишил невинности, эта тебе не достанется!

Халид был серьезен, а Мурад, наоборот, еле сдерживал смех.

— Хоть она и хороша, но слишком засиделась в девственницах. Я предпочитаю девочек на несколько лет моложе. Как ты с ней поступишь теперь?

— Нужно ли спрашивать, как он поступит? Мужчины не задают друг другу подобных вопросов, — подначивал Малик.

И тут Меч Аллаха и Султанский Пес показал свой истинный нрав Акульей Пасти и Стамбульскому Жеребцу. Ибо оба его приятеля вздрогнули, опасаясь за собственную жизнь.

— Эстер удивительная девушка из благородного рода и достойна быть женой, а не наложницей! — Голос Халида прогремел под низкими сводами зала. — Ты, Малик, отведешь евнуха Омара обратно к моей матушке. Его услуги мне больше не понадобятся.

И Халид унес легкое тело возлюбленной из пропитанного благовониями и похотью зала на обдуваемый свежим ветерком балкон.

Тьма сгустилась над дымным Стамбулом, жарящим на углях мясо и кебаб для вечерней трапезы. И мусульмане, и евреи, и христиане — все проголодались и готовили себе ужин. Опустел дом Акбара, участники торгов разошлись, оживленно обсуждая случившееся.

Халид дождался, когда его возлюбленная очнулась. Она прошептала его имя и вновь впала в забытье.

— О мой Дикий Цветок, — с необыкновенной нежностью проговорил он. — Я буду защищать тебя всегда и везде, и ты всегда будешь рядом со мной.

Никто не пел ей раньше любовных серенад, да и сам Халид не догадывался, что напевная турецкая речь звучит как песнь любви.

Абдулла терпеливо стоял неподалеку, но наконец это вынужденное безделье ему надоело.

— Господин, твои руки, наверное, уже устали. Погрузим наше сокровище на лошадку и отвезем куда следует. Думаю, что лучшим прибежищем для нее будет логово твоей матушки Михримы.

Так они и порешили. Абдулла привел под уздцы оставленную в укромном уголке лошадь, посадили в седло драгоценную ношу и начали спускаться по залитой лунным светом тропе.

Но они были не одни. В тени, отбрасываемой валунами и кустарниками, пряталось какое-то существо. Оно сопровождало их, перебегая с места на место. Оно следило за принцем все то время, что он провел на балконе с Эстер. Теперь он позволил себе вздохнуть свободнее, откинув с лица плотный темный покров. Это был сущий Хорек — верткий, хитрый, скрытный и безжалостный.

И еще, вдобавок, он был очень умен. То, что Меч Аллаха обрек себя на гибель, влюбившись в его невесту, было неслыханной удачей, ниспосланной богом. Но и он, Хорек, частично достоин лавров победителя над язычником.

«Она — моя славненькая англичаночка, доведет турецкого принца до позора и погубит его!» — таковы были его мысли. Хорек удовлетворенно сучил лапками и злобно скалился, а равнодушная луна светила ему так же, как и влюбленным.

В гареме началась настоящая паника, когда туда заявился сын Михримы с женщиной. По правилам, новоприбывшая должна была пройти тщательную проверку, но Халид пренебрег правилами.

Он внес Эстер на руках в личные покои матери, куда его не допускали с тех пор, как он достиг зрелого возраста. По пути он отталкивал в стороны пытавшихся задержать его евнухов, ударяя их в толстые животы носком сапога, но здесь, осторожно опустив принесенную им девушку на ковер, сразу же разулся. Некоторые правила поведения в гареме он затвердил с детства.

Халид прилег возле нее. Эстер лежала совершенно неподвижно, а он чертил пальцем на ее бархатной щечке какие-то таинственные знаки. Какой-то жрец из уничтоженного его войском племени поделился с Халидом знанием, что даже палец обыкновенного человека, если в нем сконцентрирована энергия, способен исцелить недуг. Старый жрец испустил дух, увидев, что вся семья его вырезана. Но, может, какая-то крупица правды была в его словах.

А за дверью уже шептались всполошенные служанки и евнухи. Тревога пронеслась по узким коридорам и душным комнатам подобно ледяному сквозняку. Замшелое болото вдруг вспенилось пузырями.

— Неужто твое сердце размягчилось, и ты ради любви пожертвовал своей выгодой? — услышал Халид знакомый голос. — О мести ты уже позабыл?

Михрима вошла в покои неслышно и давно уже наблюдала за сыном. Халиду нелегко было отыскать нужные слова, чтобы ей ответить.

— Для меня, дорогая матушка, истинное удовольствие навестить тебя.

Михрима небрежно отмахнулась и склонилась над девицей, внимательно разглядывая ее.

— Что ж, она была бы хороша, если б не уродливые веснушки.

Она протянула руку, чтобы откинуть яшмак и рассмотреть девушку.

— Не буди ее. — Халид опустил свою крепкую ладонь на руку матери.

— Ты запрещаешь мне рассмотреть ее как положено? — Михрима сердито нахмурила брови.

— Только после того, как она проснется и изъявит желание встретиться с тобой.

— Это что-то новое для нашего гарема. Если ты думаешь, что мною движет лишь простое любопытство, то ошибаешься, сын мой.

— Я знаю. Но давай удалимся отсюда.

— Куда ты направляешься?

— Неужели ты не догадалась, мать? — Халид улыбнулся. — К имаму.

— Зачем?

— Чтобы получить благословение на женитьбу. Халид заторопился к выходу, оставив мать потрясенной.

Во дворе он столкнулся с Абдуллой.

— Где мой конь?

— Я отвел его на конюшню.

— Черт бы тебя побрал! — вскипел Халид, но тотчас остыл. — Ладно, пойдем пешком.

— Куда?

— К имаму, глупая твоя голова!

Абдулла покорно следовал за принцем. После недолгого блуждания в потемках они отыскали жилище имама. Халид нетерпеливо застучал кулаком в дверь.

После минутного ожидания дверь слегка приоткрылась и раздался испуганный голос прислужника:

— О помилуй нас, аллах! К нам пожаловал Пес Султана!

— Отворяй! — последовало распоряжение, и тут же хозяин дома шаром скатился по крутой лестнице, чтобы встретить нежданного и опасного гостя.

— Принц Халид-бек! Чем могу услужить тебе? — Имам был одновременно польщен, удивлен и испуган и не мог скрыть этих противоречивых чувств.

— Я хочу сочетаться браком.

— Превосходно! Мой писец занесет имя твоей невесты, высокочтимый принц, в книгу, и мы назначим день свадьбы.

— Я хочу жениться немедленно.

— Ночью? — У имама глаза полезли на лоб.

— Ночью или днем — какая разница?

— Но должен быть подготовлен соответствующий документ…

Пес Султана показал свои зубы, и имам тут же согласно закивал головой.

— Документ будет готов через час. На ком ты соизволишь жениться, принц?

— На своей рабыне. Ее имя Эстер.

— На рабыне? — Тут имаму не хватило выдержки. — Принцы не женятся на рабынях!

— А если я так решил? — Шрам Халида побелел от ярости.

— Брак все равно будет признан недействительным. Жениться на рабыне нельзя.

— Дай ей вольную! — шепотом подсказал Абдулла.

— Составь бумагу о ее освобождении и документ о женитьбе, — потребовал Халид. — Я их подпишу здесь же. И зажги побольше светильников, чтобы писец видел, что пишет. Расходы на масло я возмещу.

— Если так… — Имам склонился в поклоне. — Но и чернила…

— Чернила и бумага — все за мой счет!

— На это потребуется некоторое время.

— Я подожду здесь.

— Зачем же здесь? К вашим услугам моя гостиная и разные напитки.

Расположившись в уютных покоях служителя аллаха, двое мужчин вопросительно посмотрели друг на друга.

— Не представляю себя женатым человеком, — первым не вынес напряженного молчания Халид.

— А что для тебя изменится? — резонно заметил Абдулла. — Спасибо пророку Магомету, он хорошо позаботился о нас, мужчинах, разрешив нам иметь несколько жен и сколько угодно наложниц в придачу.

— Ну а на том свете будет так же?

— Не забегай вперед. На том свете пророк тоже, надеюсь, установил порядок.

Уже за полночь принц и слуга покинули скромное жилище имама. Луна куда-то исчезла, и кромешная тьма опустилась на город.

Их шаги гулко отдавались в тишине. Внезапно Халид остановился, прислушался и жестом приказал Абдулле поступить так же.

Их явно кто-то преследовал, но шаги тотчас затихли. Обменявшись понимающими взглядами, Халид и Абдулла продолжали путь, и вновь чьи-то подошвы зашаркали по булыжной мостовой.

Халид отступил в тень и махнул Абдулле, чтобы он следовал дальше. Абдулла решительно покачал головой, предлагая поменяться ролями. Спор мог бы затянуться, если б две темные фигуры не впрыгнули внезапно им на спины, не повалили наземь, и острия кинжалов уже готовы были вонзиться в живую плоть.

Но принца не так-то просто было одолеть даже внезапной атакой, как, впрочем, и Абдуллу. Их опыт в рукопашных схватках и сейчас послужил им. Халид изогнулся, вскинул зад, словно норовистая кобылица, и ударом в пах сбросил нападавшего с себя.

Тот откатился и тут же был обезоружен насевшим на него Халидом. Абдулле еще легче удалось справиться со своим противником, потому что он позаботился заранее достать кинжал из ножен.

Из раны поверженного им врага хлестала кровь, и тот уже попал в общество райских гурий или царство Идлиса, другой был в сознании. Халид кончиком кинжала пощекотал ему кадык на шее.

— Смилостивься во имя аллаха! — взмолился негодяй, заслышав предсмертный хрип своего напарника.

— Кто тебя послал? — потребовал ответа Халид.

— Форжер, — выдохнул негодяй ненавистное Халиду имя.

— Форжер? Он здесь? Где же он прячется?

— Не знаю. Клянусь! Будь он проклят, но пощади меня!

Султанский Пес не пощадил посланца Хорька и, дав выход своей злобе, отделил его голову от тела.