Глава 9

Она бросила ему цветы и вскочила на ноги.

— Я говорила вам, ваша светлость, мне уже восемнадцать, почти девятнадцать и я не ребенок. А что, я похожа на девочку, по-вашему?

— Нет, совсем нет. Я оговорился. Хотел сказать, что Персиваль обращает больше внимания на опытных женщин, а не на невинных кузин. Ведь вы невинны, Брэнди?

— Вы хотите спросить, девственница ли я?

— Да, это тоже можно назвать невинностью.

— Конечно же, я девственница. Кто в этой дыре может лишить меня невинности, кроме Перси. Но я избегаю его общества.

— Хорошо. Теперь мы будем вместе его избегать. Он насмехается надо мной, а меня это задевает. Так бы и врезал ему. Что скажете?

— Ему бы не повредила хорошая зуботычина, — сказала она, наклонившись за цветком.

— Это мысль. Скажите, а почему ваш кузен так недоброжелательно ко мне относится? Он, должно быть, ненавидит всех англичан, и ему противно слышать о том, что англичанин будет владеть замком?

Брэнди хранила молчание. Она боялась сказать Яну, что на самом деле считала Перси грязным шотландцем. Ведь герцог англичанин. И он нравился ей.

— Я слышала от Констанции, что бабушка собирается узаконить права Перси на наследство. Она хочет, чтобы он женился и стал хозяином замка.

— Ага.

— Что значит «ага»?

— Это значит то, что он хочет узаконить свое положение и отобрать у меня мое наследство.

Она кивнула.

— Он подлец. Если бабушка действительно узаконит его права, то я не знаю, каких шагов от него ожидать. Ему нельзя доверять.

— Нет, не думаю, что он что-нибудь сможет сделать. А как ко всему этому относятся Клод и Бертран? Вы же знаете, мои родители мало осведомлены о своих шотландских родственниках. И количество моих кузенов, честно говоря, меня удивило.

— Вы разве не знали о Клоде и Бертране, которых лишили наследства?

Он уставился на нее.

— Лишили наследства? Господи, здесь еще интереснее, чем на Друри-лэйн.

— Что это еще за Друри-лэйн?

— Это улица в Лондоне, где находятся театры.

Она на секунду задумалась, но затем сказала то, что удивило герцога:

— Честно говоря, я не знаю причины, по которой дедушку Дугласа лишили наследства. Он был старшим братом дедушки Ангуса и законным наследником. Я слышала когда-то от старой Марты, что папа дедушки Ангуса, старый граф, выгнал Дугласа из дома и завещал все имущество Ангусу. После того как Дуглас умер, дедушка разрешил Клоду и Бертрану поселиться неподалеку от замка. Бертран последние лет шесть-семь управлял всем графством. — И добавила, блеснув глазами: — Бертран — хороший человек, как бы вы там ни думали. Было нелегко кормить нас всех и в то же время потакать причудам бабушки. И сейчас ему очень тяжело выкручиваться.

Интересно, она хотела, чтобы он выкинул Бертрана к чертовой матери, или была влюблена в своего лишенного наследства кузена? Герцог даже и не знал, что думать. Брэнди была слишком молода, нет, не молода, но слишком неопытна для нелюдимого Бертрана. Видимо, она очень закомплексована. Брэнди нужен мужчина, который бы понял ее. Ведь, несмотря на невинность, девушка запросто говорит о своем дяде, «предпочитающем мужчин».

— Понимаю, — ответил герцог.

— Я также слышала, что бабушка собирается узаконить права Клода и Бертрана.

— Странная женщина ваша бабушка. Она хочет, чтобы мы все передрались и упали замертво к ее ногам?

— Да, ей бы это понравилось. Я люблю ее, но в ней есть какая-то злоба. Признавая права Перси, Бертрана и Клода, она, думаю, исправляет ошибки прошлого. Что происходило между ними много лет назад, не знаю. Наверное, дядя Дуглас совершил тогда нечто в высшей степени ужасное. И еще, вы, наверное, заметили, что бабушка несколько эксцентрична?

Это было уже интереснее. Герцог спросил:

— А ты-то, Брэнди, какая?

Она одарила его очаровательной улыбкой, пожала плечами и ответила:

— Я, ваша светлость, думаю, что для вас я не больше, чем провинциальная девушка, бедная родственница.

Ее манера говорить обо всем «между прочим» сразила его наповал. Ему захотелось защищать девушку, заботиться о ней, приодеть ее, приласкать. Ян искренне мечтал, чтобы Брэнди переехала в Лондон и вышла замуж за хорошего человека, а по вечерам болтала с Фелисити о том о сем. Он сказал:

— Теперь я буду вас защищать, Брэнди, и вы не просто провинциальная девушка, по крайней мере, для меня. В августе я женюсь на леди, которая, как мне кажется, будет рада научить вас манерам и правилам поведения в обществе. Вы не хотели бы переехать в Лондон?

Переехать в Лондон и сесть на его шею? А новая супруга герцога будет учить, как себя вести в приличном, насквозь лживом английском обществе? Брэнди почувствовала гнев и, снова швырнув ему цветы, закричала:

— Нет, я не хочу ехать в Лондон. Как вы осмелились предложить мне такое. Вы хотите показывать меня, как диковинку, вашим дружкам и шипеть на меня, когда я недостаточно глубоко присяду в реверансе? Нет, ваша светлость, подавитесь вашей благотворительностью, она не нужна мне.

Герцог ничего не ответил. Он был огорчен. Да, она сказала достаточно, чтобы втоптать в грязь влиятельного английского герцога.

— Я пойду посмотрю, где Фиона, а вы можете отправляться обратно в замок.

И Брэнди поскакала к обрыву, вскоре исчезнув из виду.

Герцог хотел было крикнуть, но язык не повиновался его светлости. Как она могла так бесцеремонно отвергнуть столь благородное предложение? Не захотела понять его? У Яна и в мыслях не было держать ее на привязи и показывать «как диковинку». Проклятье! Девчонку стоило выпороть, задать ей хорошую взбучку.

Ладно, черт с ней. Он подошел к краю обрыва и увидел, как Брэнди подбежала к Фионе. Фелисити и Джилз были правы: шотландцы — настоящие дикари.

Он закричал, приложив руки ко рту:

— Вас, юная леди, надо как следует выпороть и научить хорошим манерам. А теперь идите сюда, и я объясню, почему я хочу вас выпороть.

К удивлению, Брэнди оставила Фиону и зашагала к нему. Когда она поднялась наверх, гнев герцога еще не успел достаточно остыть. Подойдя к Яну, девушка вытащила что-то из кармана и швырнула прямо ему в лицо.

Он увидел две сверкающие гинеи, те самые, которые вручил Фионе, после того как та чуть не угодила под копыта его лошадей.

— Вы думаете, мне необходимо научиться манерам… Ха!

И снова убежала вниз.

— Черт бы тебя побрал, Брэнди. Это не моя вина, а твоя…

Герцог остановился на полуслове. Брэнди убежала уже далеко, кроме того, глупо кричать ей вдогонку. Пришлось признать, что она умыла его, отправила в нокаут, словно Джентльмен Джексон. Проклятье!

Он пнул монеты ногой, затем поднял и стал нервно подкидывать на ладони. Ян не помнил, чтобы в жизни его так прикладывали. Чертова девчонка выставила английского герцога полным дураком. Он увидел, как сестры лепят из песка нечто, напоминающее очертаниями Пендерлиг. Ян отряхнул брюки и отвернулся. «Почему она против отъезда в Лондон?» — думал его светлость. Затем вспомнил все, о чем сегодня говорил с Брэнди, и не обнаружил ничего предосудительного или оскорбительного. Так выпороть ее? Нет, недостойно.

Он пошел к замку. Его первое утро в гостях у родственников закончилось не совсем удачно.

— Ваша светлость?

Герцог увидел Бертрана, его волосы сверкали на солнце и развевались по ветру.

— Доброе утро, Бертран. — Ян скорчил приветственную гримасу и мигом выкинул из головы чертову девчонку.

— Наслаждаетесь весенним утречком? — спросил Бертран.

Мужчины пожали друг другу руки. Герцог взглянул на перемазанные в земле брюки и сказал:

— Мой багаж скоро прибудет, а до этого момента не могли бы вы одолжить мне брюки?

— Может быть, одну из юбок моего отца?

Герцог попытался представить себя в национальной шотландской одежде и не смог.

— Глупо об этом говорить, но у вас ноги просто созданы для юбки. Что касается меня, мне не очень это нравится. Вы знаете, поддувает: снизу у наших юбок нет шва, как у штанов. И надо быть здоровым человеком, чтобы выдержать…

Бертран рассмеялся. Он еще не видел герцога столь напуганным.

— Ладно, не бойтесь вы никаких юбок.

— Я просто отчищу с брюк траву, и черт с ними. Что касается ног, то благодарю за комплимент.

Бертран улыбнулся и сказал:

— Думаю, вам небезынтересно будет посмотреть книги учета последних лет и поговорить с кем-нибудь из крестьян, дабы убедиться, что действительно в Пендерлиге, кроме нас, живут и другие люди.

— С большим удовольствием, — ответил герцог и подумал, что Бертран хороший малый, по крайней мере, открытый и неглупый, и совершенно не стесняющийся родства с ненавистным англичанином.

— Брэнди сказала мне, что вы уже давно заправляете всем имуществом.

— Да, я здесь за управляющего. Если хотите, пойдемте ко мне, нам никто не помешает, так как мой отец сейчас в замке с леди Аделлой.

«Они небось все сейчас обсуждают нового графа», — подумал герцог.

— Хорошо, Бертран, пойдемте. И, если не трудно, называйте меня просто Ян, ведь мы родственники.

Домик, где жили Бертран и Клод, был очень маленький. Двухэтажный каменный коттеджик, увитый лианами. С восточной его стороны находился миленький садик, совершенно не похожий на запущенный парк замка.

— Вероятно, ваши дела идут хорошо…

— Фрейзер неплохо позаботился о нашем саде. Мы ведем здесь практически натуральное хозяйство, очень многое дает нам земля. Слава Богу, холмы защищают от ветров с моря.

Бертран отворил большую дверь, но, прежде чем войти, подошел вплотную к герцогу и прошептал:

— Постарайтесь, если нетрудно, не упоминать Мораг в присутствии Фрейзера. Они женаты, но терпеть друг друга не могут. По-моему, супруги прожили вместе всего неделю.

— Мораг — это та женщина, которая чешется?

— Да, из-за того, что никогда не моется. Это и разрушило их счастливый союз. Не понимаю, как Фрейзер не замечал этого до свадьбы. Может быть, тогда она и мылась хотя бы иногда, кто знает. Но отец и я стараемся не допускать их друг к другу.

Герцог поднял глаза и увидел лысого человека с ножницами садовника в руках.

— Господин Бертран, ваш отец еще в замке. Ушел около часа назад, когда явился гонец от леди Аделлы и сказал, что она хочет поговорить с ним.

— Да, Фрейзер, я знаю. Это мой кузен, его светлость, герцог Портмэйн и с недавнего времени граф Пендерлиг.

— Ваша светлость, — поклонился Фрейзер, улыбаясь.

— Фрейзер, подай, пожалуйста, чай. Нам придется поработать.

— Конечно, господин Бертран. — Он отсалютовал герцогу ножницами и зашагал в том направлении, откуда только что пришел.

— Хороший человек, — сказал Бертран, заходя в залитую солнцем комнату, обставленную антикварной мебелью. На большом дубовом письменном столе лежала куча бумаг и конторских книг.

Бертран посмотрел на книги, а затем на свои ноги. Убрал прядь рыжих волос за ухо и с трудом произнес:

— Трудно говорить вам об этом, но Холирод-Хаус не входит в ваше наследство, Ян.

— Ну и ладно, — спокойно сказал герцог, — давайте посмотрим, что у нас там.

Бертран сел напротив герцога и, открыв книгу на какой-то странице, нудным голосом стал читать записи.

После нескольких минут этой тягомотины герцог прервал его с улыбкой:

— Хорошо, Бертран, но слова я понимаю лучше, чем цифры. Итак, Пендерлиг может сам содержать себя?

Бертран захлопнул книгу и ответил:

— Конечно, может, если только убедить крестьян, что наступил новый век. Видите ли, у нас отличная земля, на ней хорошо растет кукуруза. Но у наших крестьян нет ни опыта, ни инструментов, чтобы ее обрабатывать. Чаще всего они ловят рыбу или пасут немногочисленных черных овец.

Раздался легкий стук в дверь и появился Фрэйзер, держа в руках поднос с чаем.

— Ваш чай, господин Бертран, ваша светлость, извольте.

Поклонившись, он вышел из комнаты, насвистывая.

— Сливки, Ян?

— Да, пожалуйста, — сказал герцог, пытаясь придумать выход. — На этой земле можно пасти большее количество овец?

Он выпил глоток чая. Великолепный китайский чай. «Фрейзер не так плох», — подумал герцог.

— Да, конечно, но содержание овец стоит довольно дорого. Кроме того, от черных овец получают грубую шерсть, годную лишь для ковриков и подстилок. Если бы завести шевиотовых[1] овец, чтобы можно было делать одежду…

— А у вас есть хорошие специалисты по стрижке овец?

— Нет, но в сезон мы нанимаем для этого людей. Так делают почти все владельцы овец.

— А шерсть идет в Глазго, на фабрики?

— Да, но не в Глазго. Фабрики появились у нас только недавно. И несколько — здесь поблизости.

Герцог замолчал. Бертран сел прямо, держа руки между колен, и глядел на нового графа, пытаясь понять, не огорчил ли он чем-нибудь его светлость.

Ян поставил чашку и поднялся с места, прошелся по комнате, а затем снова уселся перед Бертраном.

— Я думаю, Бертран, нам стоит наведаться на одну из фабрик в Стирлингшире. Овцы или кукуруза — надо решить, что больше подойдет для Пендерлига.

Бертран удивился.

— Вы знаете про Стирлингшир?

— Да, и про Клэкманшир тоже. Я же не просто так сюда приехал. Однако в Англии я не смог достаточно узнать про индустрию Шотландии. Вам придется помочь мне в этом, Бертран. У себя в Англии я считался хорошим хозяином и здесь не намерен изменять своим правилам. Я вижу, вы удивлены, думали, что английский герцог не станет утруждать себя заботами об имуществе в Шотландии, не так ли?

— Честно говоря, да.

— Ладно, Бертран, — не без гордости сказал герцог, — я не собираюсь поступать со своей землей так, как это делают некоторые землевладельцы в Англии. С моими капиталами и вашей головой Пендерлиг сможет не только содержать себя, но и дальше развиваться. И если вы считаете, что необходимо встретиться с крестьянами, я готов провести сегодняшний день с ними. Посмотрим и решим, чем можно им помочь. Кроме того, я хочу подлатать замок.

Бертран не верил своим ушам. Ему и в голову не приходило, что герцог заинтересуется Пендерлигом, тем более станет вкладывать в него деньги. Просто в голове не укладывалось, что так может быть.

— Чувствую себя полным дураком, — сказал он наконец. — Но не беспокойтесь, Ян, я не подведу вас. Ведь когда-то Пендерлиг был богатым графством, но алчные люди и бездарные хозяева все извели, в частности мой дядюшка Ангус.

— Все это в прошлом, Бертран, и с этим мы ничего уже не можем поделать. Но нам принадлежит будущее. Брэнди говорила, что вы хороший хозяин. И вас ждет блестящая карьера, поверьте моему слову.

Бертран не знал, что ответить на это.

— Сейчас вы молчите, но время покажет. Однажды вы мне поверите.

Бертран сглотнул.

— Я всегда считал время своим худшим врагом, — наконец сказал он, — время и будущее пугали меня. А теперь я готов делать все что угодно.

Герцог вернулся мысленно к Брэнди и ее сестрам. Их будущее более туманно, чем будущее Бертрана.

— Я говорил сегодня утром с Брэнди. Меня очень беспокоит ее жизнь. Ведь она уже может выходить замуж. Констанция достигнет того же возраста через каких-то пару лет. Пендерлиг довольно изолированное место, мало людей, мало общения. И как опекун девочек, я готов обеспечить их приданым.

— Очень благородно с вашей стороны, Ян. Особенно это важно для Брэнди. Констанция еще слишком молода для замужества. Попробуйте сделать для Брэнди то, что считаете нужным.

Герцог подумал о Констанции, об этой девушке-женщине с длинными черными волосами и томным взглядом, о той, что казалась старше своей сестры Брэнди. Бертрана она зацепила. Ян не мог не улыбнуться.

«Ладно, черт с ней, с Констанцией, следует позаботиться о Брэнди. Забудем о ее беспричинных вспышках гнева», — подумал он про себя.

— Фрейзер отлично готовит, — сказал Бертран, поднимаясь. — Если вы не против, мы могли бы вместе пообедать и продолжить наш разговор.

— Неплохо задумано, ведь на ужин вы придете в замок, не так ли?

— Мне бы очень этого хотелось, — ответил Бертран.


Герцог вернулся в замок во второй половине дня. Они нанесли визит крестьянам, и Ян понял, что еще многому предстоит научиться. Бертран с удовольствием и энтузиазмом помогал ему в этом, и дело спорилось. Брэнди была права. Бертран оказался хорошим человеком, болеющим за Пендерлиг всей душой, кроме того, достаточно дисциплинированным и умным, чтобы как следует управлять делами.

Войдя в прихожую, герцог подумал о том, как бы смотрелся здесь, среди доспехов и знамен, большой подсвечник на потолке. Никого не было видно. В спальне герцог понял, что не отказался бы от горячей ванны. Когда он уже почти поверил в то, что находится в замке один, вдруг увидел женщину, которая возилась с его костюмом. Ее седые волосы были собраны в пучок, шерстяное платье облегало неуклюжую фигуру. Она повернулась на звук его шагов.

— Ваша светлость, — сказала женщина и присела в реверансе.

— Да, а ваше имя…

— Марта, ваша светлость, горничная леди Аделлы. Мне сказали, что вы не хотите подпускать к своим вещам эту чешущуюся шлюху Мораг. Вам что-нибудь еще нужно?

— Да, ванну. Здесь есть мальчик, который мог бы полить меня водой?

— Да, конечно, я сейчас пришлю Коротышку Алби из кухни. Он силен, но недостаточно умен, ваша светлость.

— Понимаю, — ответил герцог.

Как только Марта вышла из спальни, он скинул с себя одежду и завернулся в полотенце.

Коротышка Алби оказался туповатым малым, похожим на боксера. У него были большие голубые глаза и широкая улыбка, выдающая недостаток передних зубов.

— Ваша вода, сэр. — По всему было видно, что, кроме опыта обращения с ведром и кувшином, больше в голове Коротышки не было ничего.

— Спасибо.

Алби извлек большой кусок мыла и вылил две большие кадушки воды в деревянную бадью. Она перелилась, и вода побежала по полу. Однако Алби даже бровью не повел. Он закончил свое дело и обратился к герцогу:

— Если понадобится помощь, позовите, сэр.

— Отдыхай, если будет нужно, я позову, — сказал герцог, еле сдерживая смех, чтобы не обидеть парня. Он только улыбнулся, после того как дверь за Коротышкой закрылась.

Ян залез в бадью и начал намыливаться. Поняв, что мыло ароматизировано, подумал: «Черт, я буду пахнуть, как шотландская проститутка. А, нет, мыло дорогое, значит, буду пахнуть, как парижская проститутка. Наверняка Марта взяла его у леди Аделлы».

Он лежал и грелся в бадье до тех пор, пока вода не остыла. Затем выбрался оттуда и встал перед камином.

Скрипнула дверь. Брэнди! Она стояла в дверях и дышала, словно после быстрого бега.

Ян уставился на нее, пытаясь вспомнить, куда дел чертово полотенце.

Она смотрела прямо на него.

— Вы не такой, как я, — произнесла, наконец, девушка, — вы красивый.

Загрузка...