Герцогиня

Глава 4. Макс

…Домой он вернулся поздним вечером, исколесив все близлежащие деревни в поисках своего утраченного Источника. Картинка складывалась любопытная, но при этом совершенно неутешительная: разбойнички появлялись то тут, то там, трясли кошельки и без того запуганных крестьян и исчезали в неизвестном направлении. Никого, правда, без нужды не убивали – кроме Каппы до этого убили только мельника, который оказал уж очень рьяное сопротивление, да утащили с собой одну девку из совсем уж нищей семьи. Если бы ее не забрали разбойники, через месяц-другой она все равно бы отправилась на заработки в Перхешт и, скорее всего, тоже сгинула б бесследно в одном из притонов. На вопрос – отчего не написали жалобу на имя герцога Вилмера – был получен исчерпывающий ответ: «так ведь грамоте не обучены, да и его светлость ничего этого не читает».

Поняв, что ночью он не преуспеет в поисках, Максимус вернулся в Перхешт.

В кругу знакомых он считался счастливым обладателем квартиры, окна которой выходили на площадь Героев. Отлитые из бронзы фигуры первых вождей жарко сияли в солнечном свете и отбрасывали замысловатый узор теней ночью. Неподалеку располагался еще один памятник человеку, чье значение в истории объединенных герцогств трудно переоценить – это была очень старая, изжаленная ветрами и солнцем каменная статуя первому Источнику, магу, открывшему абракс и научившему людей им пользоваться.

Квартира Максимуса была дорогой, о трех этажах. На первом располагались гостиная, кухня и ванная комната, второй этаж заняли библиотека и кабинет. Спал он на самом верху, в мансарде, увитой плющом. А когда мучила бессонница, сидел на подоконнике круглого окна, уткнувшись подбородком в колени, и смотрел на бронзовые фигуры, по которым, мимолетно лаская, скользил лунный свет.

…Прикрыв за собой дверь, он привычно щелкнул выключателем. Вспыхнули розоватым абраксовые светильники, заиграли теплые блики на пузатых ореховых шифоньерах, на пухлых и порядком истертых боках диванов и кресел. Он сбросил туфли у двери и с наслаждением прошелся по теплому полу. На ходу швырнул на вешалку шляпу и сюртук, рванул ворот сорочки. Плеснул на донышко стакана доброго мелебрского рома и, развалившись на диване, прикрыл глаза.

Чертов Дамиан с его письмом. Чертов Дерек, герцог Вилмер. Чертовы бандиты, убившие Каппу и укравшие Источник.

Едва ли не впервые Максимус не мог решить, что со всем этим делать.

Ему следовало заняться сразу всем – организацией защиты Вилмера, поиском заговорщиков и возвращением девушки, причем, желательно одновременно.

Но разорваться на части и успеть везде он просто не мог.

Чтобы найти Источник, он сам прежде всего должен был остаться в живых. Для этого следовало защитить от потенциальной опасности Дерека Вилмера, да будет гореть он в Пекле. Чтобы защищать герцога, следовало разыскать автора письма, которое преспокойно лежало во внутреннем кармане сюртука.

Но, провались все пропадом, за то время, пока он будет носиться со старым пауком и заговорщиками, разбойники могут попросту убить девчонку.

Кто она для них? Легкая добыча. Девка для развлечений. Возможно, уже пустили ее по кругу…

Максимус поморщился и залпом допил ром. Не думать, только не думать ничего плохого.

…Но, как назло, думалось.

Перед глазами так и стояла щуплая фигурка, в которой на первый взгляд чрезвычайно сложно разглядеть девушку. Но стоит взглянуть ей в лицо… О, знать бы, из какой она семьи! Точеные, острые черты. Огромные ясные глазищи. Черные прядки, налипшие на белый лоб – тут Максимус поймал себя на неуместном желании еще раз прикоснуться к ее шелковым волосам и, ругаясь, пошел за второй порцией рома.

Бесполезно кидаться в ночь, искать ее.

Толку не будет, только вымотается.

…Возможно, до утра она доживет.

Но утром нужно идти к герцогу.

А если не пойти к герцогу и лично не проконтролировать усиление его охраны, он может умереть раньше, чем найдет ее. Оставшись у разбойников, умрет и она. И Ангелы с ним, с Источником, дело в человеке, которого он уже один раз не убил.

Чертыхнувшись, Максимус запустил в стену пустым стаканом. И, глядя на осыпающиеся осколки, внезапно понял, что не сможет спать. Совсем.

Еще спустя три часа он снова был в деревне, на пороге дома, где убили матушку Каппу.

Максимус огляделся: лишь одинокий абраксовый фонарь на столбе освещал деревню. В окнах – ни искры, абракс надо беречь, да и вообще ночью Ангелы завещали спать.

Он достал из сумки карманный фонарь, щелкнул переключателем – в стекле ярко пыхнуло привычным розоватым светом. Еще раз убедившись, что никто его не видит, Максимус неслышно отворил дверь и вошел.

Соседушки успели навести кое-какой порядок. Теперь бедная Каппа покоилась на столе, в изголовье едва мерцала лампадка с изображением святых Двенадцати Ликов. Женщину переодели и омыли, восковое лицо было строго и спокойно.

– Прости меня, – пробормотал Максимус, – я найду их и накажу, обещаю.

Он внимательно осмотрелся, выискивая тот нож, что торчал в груди убитой. Конечно, его могли подхватить и в доме – но точно также могли принести с собой, и тогда нож становился единственной путеводной ниточкой, способной указать дорогу в логово бандитов.

… Ножа нигде не было.

Максимус смел с печи горшки, и они с грохотом, выплескивая содержимое, обрушились на пол.

Как плохо-то.

Понадеялся на удачу, примчался черт знает куда – и все без толку.

Он вышел, уселся на крыльцо, прикрыв глаза, и стал дожидаться утра. Даже задремал к рассвету, снилось что-то очень приятное, но что – не запомнил. Едва забрезжил первый свет, Максимус поднялся и рванул к дому старухи, у которой побывал накануне.

Церемониться не стал. Пинком распахнул хлипкую дверь, навис над хлопающей спросонья глазами женщиной.

– Нож. Где нож, которым была убита Каппа?

– Черт тя побери, – выругалась бабка, – закопали мы его в огороде, как и положено, чтобы больше никому…

– Показывай, – процедил Максимус, чувствуя, как разливается внутри раскаленным оловом ярость.

Он – дурак.

Зачем столько ждал?

Надо было идти ночью, будить эту старуху, вытрясти из нее все подробности…

С другой стороны, искать, где был зарыт нож, ночью, в бескрайних огородах?..

– Ох-хо-хох, – кряхтя, старушенция поднялась с лежака, – так то ж не я его закапывала, добрый господин, то ж Мирка…

– Какая еще Мирка? Идем к ней…

Еще через час и за десять монет орудие убийства было добыто из-под земли рядом с грядкой огурцов. Копать пришлось довольно глубоко и Максимусу, потому что деревенские тетки наотрез отказались прикасаться к этой гадости.

***

Восток неба полыхал словно вскрытая рана. Деревня просыпалась. Очередной кошмар остался в прошлом. На новеньком, блестящем лакировкой автомобиле прибыл Посвященный из Приюта Ангелов, дабы провести ритуал предания Каппы земле. Он был совсем еще молодым мальчишкой. Глаза – как у теленка, темные, доверчивые и грустные. Лицо добродушно-округлое, присыпанное веснушками. Видно, что из низов парень. И ему совсем не шла светло-серая хламида до пят, традиционное одеяние Посвященных, в полах которой он то и дело путался.

Приглаживая буйные вихры цвета темной меди и смешно при этом вытягивая тощую шею, паренек окинул взглядом собравшихся во дворе Каппы. Максимус в тот же миг ощутил легкое, заинтересованное касание Дара, отвернулся – но Посвященный тут же подошел.

– Доброго утра, мистер…

– И вам того же, Узривший Лики, – Максимус улыбнулся мрачно, все еще вертя в руках перепачканный землей и засохшей кровью нож с узким, иззубренным лезвием.

Посвященный ничуть не смутился.

– Я вижу, вы не из здешних, – начал он мягко, не переставая коситься на пляску лезвия в пальцах Максимуса, – вы были знакомы с убитой?

– Отчет будете составлять?

– И отчет в том числе, – парень снова пригладил вихры, – мне нужно знать, кто оплатит обряд, и я не уверен…

– Сколько?

Максимус отсчитал несколько серебряных монет и аккуратно вложил их в худую ладонь.

– Вы знали убитую? Она вам родственницей приходилась? – не унимался мальчишка.

– Она была хорошей целительницей, правда, без лицензии, – Максимус сложил руки на груди, мысленно укоряя себя за то, что не убрался со двора раньше. Теперь вот прицепился Посвященный, хочется послать его куда подальше, но вроде как нехорошо, парень жизнь свою положил на утешение таких вот простых людей. Хотя, скорее всего, у него и выбора-то не было: один из десяти детей, родители не могли всю эту ораву прокормить, и отдали мальчишку, едва достигшего семилетнего возраста, в ближайший Приют Ангелов.

– А вы, вы сами? – внезапно Посвященный уставился на нож, – вы тоже ведь… с Даром?

– Им некому было заниматься, и он совершенно неразвит, – с деланным равнодушием сказал Максимус. И снова ощутил как будто прикосновение паутины к лицу. – Прекратите ваши штучки, Посвященный. Вы не имеете никакого права меня прощупывать, без свидетелей и соответствующего протокола. Тем более, если у вас дар Видящего.

Внезапно парень вздрогнул. Но отнюдь не от резкого тона. Он поднял руку на уровень груди.

– Что с вашим сердцем? Кто… осмелился это сделать?

Надо было заканчивать со всем этим трепом.

– Займитесь обрядом, Узривший Лики Ангелов, – процедил Максимус, – и не лезьте туда, куда вам не следует. Поверьте, это не всегда полезно для здоровья.

В телячьих глазах плескалось ничем не скрываемое удивление. Но – понял, попятился медленно. Еще раз поглядел задумчиво.

– Ваше право, мистер. Я никому ничего не скажу. Но… я мог бы облегчить тот груз, который вы несете на плечах. Слишком много смертей на вас… В общем, заходите в Приют Ангелов, тот, что в излучине Дэная. Спросите брата Верджила. Или прямиком идите в мою келью, она следующая за «Нисхождением Ангелов». Вам нужна помощь, мистер.

– Всенепременно, всенепременно.

Понаблюдав еще немного за приготовлениями, Максимус вернулся в машину. Он досадовал на то, что не убрался вовремя и засветился перед Посвященным. Это было нехорошо, мальчишка мог сболтнуть лишнего, а мог и прямой отчет представить о встреченном убийце, да еще с такими физиологическими особенностями. Все же подпольная операция, столь изменяющая тело человеческое, была под строжайщим запретом; только Ангелам была дана власть распоряжаться формой и содержанием плоти смертных… Но Максимус был ручным любимцем Дерека Вилмера. Что они сделают герцогу?

…И тут же ответил сам себе.

Герцогу – ничего.

А вот от тебя с превеликим удовольствием избавятся. И Вилмер сам перережет тебе горло, дабы не запятнать свою драгоценную репутацию перед Всеангельским собранием Перкотта и собранием Двенадцати из Мелебрской резиденции.

Он глухо зарычал. Да что ж это за невезение сплошное?

Украденный Источник.

Письмо с угрозой.

Теперь, вот, брат Верджил…

«Его придется убить, пока не растрепал лишнего, – вдруг понял Максимус, – но это придется сделать уже после того, как я поговорю с веселыми ребятами из леса».

А вдруг не успеет? И мальчишка Посвященный доберется до Приюта и накатает доклад на много листов?

«Нет… Обряд довольно длительный. Потом к нему потянутся деревенские со своими мелкими проступками… Брат Верджил застрял здесь до конца дня».

– Вот идиот, – прошептал Максимус, – еще сказал, где искать. Ну что ж, брат Верджил, этим вечером мы встретимся.

Приняв решение, он вдавил педаль, замыкая абраксовую цепь. Машина рванула по дороге, вздымая дорожную пыль, и Максимус в который раз позавидовал соседней Сфере. По части автомобилей там было все куда лучше.

***

Проехав несколько миль еще дальше, на север, он притормозил, съехал на обочину. Вокруг – ни души. Над головой медленно плывут ватные облачка, вдалеке белоснежным миражом повисли горы. Темный ельник клиньями врезается в поля, постепенно к линии горизонта сливаясь в единый массив.

Максимус вдохнул глубоко. Выдохнул, успокаиваясь и приводя мысли в порядок. Отчего-то встреча с братом Верджилом не оставила равнодушным, зацепила. Помимо воли Максимус продолжал думать о молодом Посвященном, еще и, отчего-то, мысленно оправдываясь – мол, я не виноват, что меня таким сделали.

«Может, он свой Дар применил?» – Максимус хмыкнул.

Дар Узривших Лики был очень, очень специфическим и занятным. Они не убивали, нет. Но могли сделать так, что человек попросту начинал изводить сам себя мыслями о покаянии – и так до дома умалишенных. Впрочем, всегда можно было прийти в Приют Ангелов, и там, прилюдно покаявшись во всех прегрешениях, получить прощение.

Невольно усмехнувшись, Максимус покачал головой. Если это так – и если действительно брат Верджил по молодости и неопытности решился воспользоваться своим преимуществом – их встреча становилась уже неизбежной.

…а сейчас следовало подумать о другом.

Усилием воли он вышвырнул из головы все мысли о Посвященном, взял в руки нож, которым убили Каппу. Провел подушечкой пальца по перепачканному лезвию, ощущая каждый комок налипшей земли, холод безжалостной стали. Закрыл глаза, настраиваясь на нужный лад.

Если бы спросили, Максимус никогда не смог бы объяснить, как работает Дар. Возможно, потому, что никогда не учился и не развивал его. Не был, наконец, лицензированным поисковиком. Но Дар был силен и позволял переходить даже в соседние сферы.

Он словно проваливался в никуда, распадался на тысячи капель, становясь одновременно и ветром, и дождем, и землей, и пшеничными колосьями, что наливаются под жарким солнцем. А собираясь воедино, уже знал, в каком направлении двигаться дальше. Червячок беспокойства, поселившийся под грудиной, гнал и гнал вперед, до тех пор, пока не оказывался в нужном месте в нужное время.

Максимус ухмыльнулся и открыл глаза. Снова – солнечный день, хлопковые комки облаков на ярко-синем небе. Едва ощутимые прикосновения ветра, напоенного ароматами цветущих полевых трав.

Он уже знал, куда именно нужно ехать, и задерживаться более не стал.

Снова замелькали поля, изрезанные косыми полосами смешанного леса. Максимус неторопливо ехал туда, куда тянул Дар – и не прошло и часа, как машину пришлось бросить на обочине.

Он снял сюртук, аккуратно сложил его на сиденье. За ним последовали щегольский жилет в тонкую полоску, шелковая сорочка и брюки. Максимус достал из багажного отделения потертый саквояж, извлек из него «рабочую» одежду, приобретенную в соседней сфере. Вообще, соседняя сфера ему понравилась – удобная одежда, сказочно-прекрасные машины, ухоженные и одновременно весьма доступные девицы… Но дом все-таки был здесь.

Поразмыслив еще немного, Максимус прихватил охотничий нож, которым с легкостью рубил кости, затем повесил на плечо свернутый кнут с абраксовым усилителем и двинулся к своей цели.

Пока шагал по полю, приминая молодую пшеницу, думал о девчонке.

Жива ли?

Хотелось верить, что жива.

Не хотелось знать о том, сколько раз ее поимели братцы-разбойнички. Она сможет это пережить. Лишь бы только не прибили и не утопили в ближайшем болоте.

Максимус усмехнулся невольно, вспомнив, как она испугалась, оказавшись на постели. У нее были такие тонкие, изящные запястья и лодыжки. Тонкая шея. И взгляд такой… Нет, сразу ее убить не должны, и не убьют. А вот сломать, растоптать этот дивный цветок – запросто.

Скрипнув зубами, он только сильнее стиснул рукоять кнута.

Между тем он миновал поле и вдавался в лес. Неподалеку, видать, было болото – тянуло промозглой сыростью. Редкие лиственные породы постепенно сменялись темными, старыми елями. Чувство Дара в груди усилилось, сделалось почти болезненным…

Максимус шел вперед.

Он задумал немыслимое, с этим Источником. Еще никогда так не обманывал хозяина собственной жизни.

Но игра стоила свеч.

…Разбойничий поселок занял место на небольшом пятачке вырубленного леса. Не торопясь входить, Максимус прислушался, одновременно осматриваясь. Пять покосившихся строений, которые и домами-то сложно назвать. Кое-где бревенчатые стены, кое-где подбиты глиной. Крошечные окна, по большей части затянутые бычьим пузырем. Лошади, под навесом жующие сено. Два дюжих молодца в грязных рубахах, оправляющиеся за стеной одного из домов. Стояли они спиной к Максимусу, пошатываясь, чем тот и воспользовался: правого развалил до пояса ударом кнута, левого, пока тот приходил в себя от увиденного, полоснул ножом по горлу. И снова воцарилась тишина, нарушаемая лошадиным похрапыванием да еще каким-то странным звуком.

Где-то плакала женщина. Вот оно… внутри все сжалось от предчувствия, и, огибая лошадей, Максимус вполне понимал, что сейчас увидит.

…Ошибся. Открывшееся зрелище превзошло все ожидания.

На дне телеги свернулась клубочком женщина. От одежды остались лохмотья, сквозь которые просвечивала молочно-белая кожа и страшные, багровые кровоподтеки. Рыжие волосы – редкого медного оттенка – закрывали лицо.

Максимус приблизился, разрезал веревки, которыми запястья несчастной были привязаны к деревянным жердям. Женщина сжалась в комок, тихо подвывая в голос. Он старался не смотреть на обнаженные бедра, покрытые синяками и ссадинами. Затем, запустив пальцы в густую шевелюру, приподнял ее голову, разворачивая к себе лицом.

Конечно же, это была не девочка-Источник. Простолюдинка. Черты лица, оплывшие от оплеух, не могли принадлежать аристократке.

«Девица, которую умыкнули разбойнички», – сообразил Максимус.

– Гос… подин, – просипела рыжая, – от…пустите… умоляю…

– Идти можешь? – холодно осведомился он, продолжая разглядывать лицо несчастной, – в свою деревню вернешься?

Она всхлипнула и затряслась вся.

– Куда… я… после этого…

– Замолчи, – прошипел он, – рот закрой. Если можешь идти, выходи на дорогу. Там стоит машина, жди рядом.

Судорожно всхлипывая, она кое-как слезла с телеги и, прикрываясь обрывками платья, торопливо заковыляла в сторону леса, прочь из поселка. Шла она в самом деле с трудом, ее шатало, и Максимус даже усомнился – а дойдет ли – но потом решил, что дойти – в ее интересах, у него же были иные дела.

…Источник.

Максимус даже не мог вообразить, а что бы он сделал, окажись на месте этой рыжей его девочка. Фантазии не хватало.

Дальше он действовал так, как привык – бездумно, словно механическая кукла. Выбил ударом ноги дверь ближайшей избы, оттуда спустя некоторое время повалили дюжие ребята. Впрочем, далеко они не уходили – не просто так кнут с абраксовым усилителем стоил так дорого и изготавливался исключительно на заказ. На землю валились уже обезображенные, кое-где обожженные мертвые тела. Потом лихие ребята сменили тактику – вместо того, чтобы пытаться нападать на Максимуса, попросту кинулись врассыпную кто куда. Оставалось их немного, он достал еще троих, четвертого остановил хорошим броском ножа, попал в бедро. Подошел, уже никуда не торопясь, лениво выдернул лезвие. Судя по ярко-алому фонтану, плеснувшему из раны, жить мужику оставалось всего ничего.

– Где девчонка? – сгреб разбойника за шиворот, всмотрелся в побелевшие от ужаса глаза, – где она? Маленькая, черноволосая? Я знаю, она была у вас. Говори, ну?!!

– Да пошел ты… сбежала…

И потерял сознание.

Максимус отбросил безвольное тело, выпрямился.

Судьба продолжала насмехаться над ним: Источник вновь затерялся.

***

Возвращаясь через поле, Максимус все пытался сообразить, что делать дальше. Совершенно случайно едва не наступил на рыжую – все-таки она не дошла, свалилась без чувств на пол-пути. Лежала на боку в зеленых колосьях, раскинув руки. Волосы жарко блестели на солнце, и также жарко в ямке у основания шеи блестел маленький золотой ангелок на кожаном шнуре.

– Надо же, не уберег, – усмехнулся Максимус.

Он присел на корточки рядом с неподвижной девицей. По большому счету, возвращение к жизни всяких там деревенских девок не входило в его планы. Она полежит еще немного, возможно, придет в себя и поковыляет дальше… куда-нибудь. Может быть, в дешевый бордель ее примут. Будет себе дальше заниматься тем же, чем и у разбойников помышляла.

Максимус выпрямился, перешагнул через босые ноги. Нужно было думать об Источнике. Где теперь эта хрупкая девочка с бирюзовыми глазами? Где, черт побери, теперь ее искать? А вдруг она, сбежав от разбойников, бродит теперь по окраинам Перкотта, выпрашивая милостыню?

Он выругался. Затем вернулся, подхватил на руки рыжую и пошел к машине. Свернутый кнут, висящий на плече, тут же вымазал кровью юбку девахи.

Потом, усадив кое-как ее на заднее сиденье, он бил ее по щекам, приводя в чувство. Она распахнула огромные глазищи, ярко-зеленые словно молодая листва, несколько мгновений непонимающе смотрела – а затем взвыла в голос, скорчилась, прикрывая руками голову.

– Прекрати, – Максимус попытался ее урезонить, но женская истерика продолжала набирать обороты.

Он перемахнул через дверь машины, оказавшись в салоне, с силой сжал запястья, отнял ледяные руки от лица. Повторил спокойно:

– Прекрати. Я тебе ничего не сделаю. Но если и дальше будешь выть, оставлю здесь, в поле. Может, кто подберет.

Рыжая, продолжая дрожать всем телом, затихла, прокусив и без того разбитую губу. По подбородку потекла тоненькая струйка крови.

– Вот, уже лучше. Теперь я отпущу твои руки, и ты спокойно сядешь и выслушаешь меня. Понятно?

Кивок. В глазах бьется, пульсирует страх.

А что, если вот так же они избили, изнасиловали ту, другую?

Максимус сжал челюсти до зубовного скрежета. Девица, восприняв это на свой счет, едва слышно заскулила и сжалась в комок.

Он вздохнул. Черти дернули ее освобождать. Что теперь с ней делать? Куда вести? В деревне, скорее всего, не примут уже. В бордель – там такого добра хватает.

Максимус, продолжая размышлять, добыл из-под сиденья флягу с ромом, сделал глоток. Потом протянул рыжей.

– На, пей. Поможет.

Пришлось поить самому, потому что она была не в состоянии даже флягу ко рту поднести, так руки тряслись. Максимус влил ей несколько хороших глотков, невзирая на кашель и вялое сопротивление, и только потом отпустил. Спрятал флягу под сиденье.

– Ну, что? Полегчало?

– Да… господин… – это были первые слова, внятно произнесенные девицей.

Она съежилась на сиденье, стараясь занимать как можно меньше места и при этом находиться как можно дальше от Максимуса. По телу пробегала волнами крупная дрожь. Потом, словно опомнившись, рыжая попыталась натянуть повыше на грудь обрывки платья.

– У тебя осталась где-нибудь родня? – он хмуро оглядывал ее и сердился, в общем, уже на себя.

На кой черт ему спасать девиц-простолюдинок?

– Н-нет, господин, – опустила глаза.

– Врешь.

– Они… я не могу вернуться… в деревню.

– Почему?

Она вдруг вскинулась, посмотрела в упор.

– Потому что я блудница, господин. Таких, как я, в общину не принимают.

– Понял, – он задумчиво почесал бровь, – куда же мне тебя отвезти?

Рыжая совсем съежилась и посмотрела на него взглядом побитой собаки. А затем спросила:

– Что… с ними?

Он пожал плечами.

– Кому-то удалось сбежать. Хочешь вернуться?

– Нет! – и снова губы задрожали, на глазах блеснули слезы.

– За что тебя… так? – спросил Максимус, – ты же долго с ними жила. Что, каждый раз так развлекались?

Девица шмыгнула носом, потупилась.

– Ал притащил откуда-то девку, красивую очень. Я поняла, что он ее себе заберет, а я ни с чем останусь… И сперва хотела ее убить, но не смогла. Я помогла ей убежать. А потом… Ал, когда понял, что она не сама убежала, а с моей помощью… наказал.

Последнее слово рыжая выдохнула едва слышно.

А Максимус, боясь лишний раз вздохнуть, чтобы не спугнуть удачу, вкрадчиво спросил:

– Как выглядела та девушка?

– Да как… Маленькая, щупленькая. Волосы черные, и острижены коротко, как у мужчины. Глаза необычные, то ли зеленые, то ли голубые. Я ее на лошадь посадила, сказала, чтобы в город ехала. У меня там тетка работает в большом доме…

– То есть ты помогла ей бежать и сказала, куда дальше направляться?

– Ну да, – рыжая исподлобья посмотрела на него, – что не так, господин? Мне-то она ничего плохого не делала. Ал бы меня точно бросил…

– Так, может быть, ты к Алу и вернешься? – усмехнулся Максимус, – если он тебе так дорог? Возможно, ему повезло, и он остался жив.

– Нет, – она содрогнулась, – нет-нет, пожалуйста… Он…

И умолкла.

А Максимус не стал расспрашивать дальше, поскольку прекрасно понимал, что такого сделал Ал и его дружки.

– Как тебя зовут? – наконец спросил он.

– Лиса, – буркнула девица с выражением полной обреченности на лице.

– Это потому что рыжая? – усмехнулся.

– Да… Что вы… со мной теперь сделаете, господин?

Максимус пожал плечами.

– Я не знаю, – признался откровенно, – ты мне не нужна. Но, поскольку ты сделала доброе дело, я отвезу тебя к себе. Ты помоешься, переоденешься. Я вызову тебе лекаря. А потом, когда придешь в чувство, решим, что делать дальше.

***

Пока Лиса плескалась в ванной, он выглянул на улицу, поймал у дороги мальчишку-беспризорника.

– Чего мистер желает?

– Я тебя тут уже видел раньше, – Максимус, прищурившись, разглядывал чумазую физиономию.

– Конечно, мистер. Я тут неподалеку живу, в приюте. И уже выполнял ваши поручения.

Мальчишка выпрямился, пригладил торчащие во все стороны криво и косо остриженные волосы непонятного цвета.

– Вас что, выпускают из приюта?.. Впрочем, неважно. Раз уж ты выполнял мои поручения, вот тебе еще два. Во-первых, отнеси эту записку доктору Вейну, что на улице Первого Лика, тридцать два. Цифры я записал, гляди. Во-вторых, это письмо отнеси во дворец герцога Вилмера, отдай прислуге и обязательно – обязательно дождись ответа. Как принесешь ответ, получишь плату. Все понятно?

Беспризорник кивнул и сорвался с места, сверкая черными пятками. А Максимус подумал, что если мальчишка смышленый, надо взять его на заметку. Вдруг да пригодится для чего.

Он вернулся, сел в гостиной, листая утреннюю газету. В Перхеште все было спокойно, никаких изменений. Разве что несколько мелких краж, да дуэль меж аристократов. Ну прямо затишье перед бурей.

Отложил газету, принялся ходить туда-сюда, рассматривая рисунок шелкового ковра. С утра приходящая горничная убралась, ни пылинки, ни соринки. Надо будет еще того же мальчишку отправить в «Малефик», чтобы отнес заказ – время наступало обеденное, а Максимус уже и забыл, когда ел в последний раз.

– Господин… – раздалось с порога.

Взгляд метнулся к замершей в дверях Лисе.

Надо будет послать и за платьем. Не ходить же девице в подкатанных мужских брюках и сорочке… Да еще и босиком.

Лиса переминалась с ноги на ногу, тоже пристально изучая рисунки на ковре.

Теплая ванна частично вернула ей человеческий облик, и теперь, с длинными, рассыпавшимися по плечам локонами, она казалась совсем молоденькой. Избитый ребенок, не более.

– Проходи, садись, – Максимус кивнул в сторону дивана.

– Благодарю, – она кивнула, осторожно, на цыпочках пересекла комнату и опустилась на край.

– Как ты себя чувствуешь?

Она подняла глаза, и тут он подумал, что наверняка – когда синяки сойдут – Лиса будет выглядеть очень мило и женственно. Не аристократка, да. Но хорошенькая, это точно.

– Спасибо, добрый господин. Уже… лучше.

– Скоро должен прийти доктор, он тебя осмотрит и подправит, что нужно. У доктора Вейна чрезвычайно сильный Дар целителя.

– Благодарю, господин.

Максимус поморщился. Вот ведь, зарядила – господин, господин… с другой стороны, этой девице вовсе не нужно знать, кто расправился с бандой разбойников. И уж тем более, не нужно знать, кто разыскивает девушку с бирюзовыми глазами.

– Когда вернется посыльный, я закажу обед, – спокойно продолжил Максимус, – а после того, как ты подкрепишься, мы подумаем, что с тобой делать дальше.

– Могу ли я спросить, господин? – Лиса нервно теребила влажный локон.

– Спрашивай.

– Не будет ли сердиться ваша супруга, что вы привели в дом… меня?

– Я холост, – Максимус усмехнулся, – и в ближайшее время свое семейное положение менять не намерен. Но ты здесь тоже не останешься, уж извини.

– Я не…

Лиса передернула плечами.

– Простите. Я не хотела доставлять вам хлопот. Я могу уйти сейчас же.

– И куда пойдешь? До ближайшего борделя?

Лиса понуро опустила голову.

А Максимусу вдруг стало ее жаль. Не потому, что десяток мужиков надругались, а потому, что у Лисы, считай, не было выбора сразу после того, как ее утащили в разбойничий поселок. Или любить изо всех сил главаря, или – всех. Что, впрочем, в итоге и случилось.

– Я думаю устроить тебя служанкой куда-нибудь в богатый дом, – сказал Максимус, – если ты воровать не будешь.

– Я не воровка, – буркнула Лиса.

Ее пальцы коснулись ангелочка на шнурке.

– Но ты жила с разбойниками. Всякий усомнится в твоей честности, – он усмехнулся, – так что подумай хорошенько, как себя вести в приличном доме. Надеюсь, ты умеешь хоть что-нибудь?..

– Кроме как мужиков ублажать? Вы это хотели спросить? – она горько улыбнулась, покачала головой, – конечно, умею. Убирать могу, готовить. Все могу, что нужно будет.

– Вот и отлично. А теперь, пока мы ждем доктора Вейна, расскажи подробнее про ту девушку.

– Вы ее знали? – тихо спросила Лиса, судорожно дергая себя за локон, – что ж вы допустили, что ее украли?

«И правда, что ж ты такое допустил? Не мог оставить ее в более приличном месте? Завез в глухую деревню, оставил беззащитной… А ведь искренне полагал, что так будет лучше, подальше от Перхешта, от Вилмера, от его соглядатаев…»

– Здесь не ты задаешь вопросы. Давай, я слушаю, – почти огрызнулся Максимус.

И ведь на кого злился? На себя, на дурака. Надо ж было так… да еще с Источником…

– Простите, – едва слышно выдохнула Лиса, поерзав на краю дивана, – но мне особо нечего рассказывать. Ал притащил девушку, она была нездорова. Потом пришла в себя, мы поговорили… И я решила, что ей лучше сбежать. Я проводила ее к лошадям, показала, куда ехать. Она, правда, плохо в седле держалась. Но, наверное, добралась до места… Кобылу я ей очень смирную дала.

Максимус почесал бровь. Потом вернулся в кресло, уселся, положив ноги на пуфик.

– В каком доме работает твоя тетка? Кто там хозяин?

Лиса посмотрела на него наивно-испуганно, сложила руки на коленях.

– Я не знаю, она никогда не говорила, у кого служит. Знаю лишь, что там большие птицы на воротах.

– Изумительный ориентир, – пробормотал Максимус, – черт! Лиса, ты когда-нибудь была в верхнем Перхеште?

– Нет, – девушка покачала головой.

– Здесь каждые вторые ворота с птицами, – подытожил Максимус.

Ему хотелось ругаться. Громко. А еще – разбить что-нибудь, например, хрустальный графин. Чтобы о стену, да с грохотом. Похоже, надежду найти Источник следовало оставить. По крайней мере, на ближайшее время. Тем более, что дел у него появилось – просто отбавляй.

– Простите, – прошептала Лиса, и было неясно, за что она извиняется.

И это-то и раздражало.

На счастье, раздался звон колокольчика на входной двери.

Максимус поспешил открывать – на пороге стоял доктор Вейн собственной персоной. За его спиной приплясывал мальчишка с желтоватым конвертом в руках.

– Доктор Вейн, дружище, проходите, – Максимус распахнул дверь пошире, – тут видите ли… такое дело…

Подозвал к себе беспризорника. Тот молча протянул письмо с личной печатью Вилмера и уставился выжидающе.

– Молодец, – похвалил Максимус, – ты вообще, гуляй почаще у этого дома. Может, еще заработаешь.

Зачерпнул в кармане несколько медных монет, высыпал их в грязную ладошку. Мог бы, конечно, дать серебра – но мальчишке лучше медью, а то еще поймают. Медь у беспризорника не вызывает подозрений. Серебро – да.

– А теперь беги в «Малефик» и закажи мне обычный обед на площадь Героев, десять, но на двоих.

И вернулся в гостиную.

Там дипломированный доктор целительства Вейн уже ждал его.

– Прошу прощения, доктор… У меня тут несчастье приключилось. Ночью наткнулся на девушку, она очень пострадала. Буду весьма признателен, если вы ее осмотрите и проведете все необходимое лечение.

Вейн, долговязый и остроносый словно журавль, поправил очки в тонкой золотой оправе. Он, конечно же, видал девиц всяких – но только не в этой квартире.

– Э-мм, мистер Тал, что ж… все случается в первый раз.

«Все-таки назвал меня» – Максимус поморщился.

А Вейн воззрился на Лису с интересом энтомолога. Та тоже смотрела на доктора – со все возрастающим ужасом в глазах.

– Где прикажете осматривать? – повернулся к нему Вейн, – здесь? Поприсутствовать желаете? Что вас интересует? Наличие… мм… беременности? Иных специфических заболеваний?

Щеки Лисы начал заливать румянец, и она судорожно вцепилась в обивку дивана.

«В самом деле, где ее осматривать? Не в гостиной же…»

– Думаю, вы управитесь в библиотеке. Там есть кушетка, и… делайте все, что потребуется для восстановления ее здоровья, – сказал он. Насмешка в белесых глазах доктора изрядно злила. Да что он себе вообразил, в конце концов, этот чертов лекарь?

– Прекрасно, – Вейн поцокал языком, – ну что ж, милочка, пройдемте?

– Д-да, – Лиса сделалась едва ли не краснее собственных волос, бросила еще один, умоляющий взгляд на Максимуса.

Еще не хватало, чтобы какую-нибудь глупость учудила. Покусает доктора, Вейн обидится.

– Одну минуточку, доктор, поднимайтесь, вы ведь дорогу знаете, – он подмигнул целителю.

А сам, подхватив под локоть Лису, стянул ее с дивана.

– Не дури, прошу тебя. Это очень хороший целитель. Он тебя осмотрит, все что нужно – вылечит. А все, что лишнее – уберет. Поняла?

– Всесвятые ангелы! – ноги Лису не держали, – он что… мне что, раздеться надо будет?

– А перед Алом своим раздевалась? – прошипел Максимус, – и ничего, не умерла?

– То Ал… А то – господин доктор. Небось, ученый.

– Не будь же ты такой беспросветной дурой… Иди, и во всем слушай доктора Вейна. Пожалуется на тебя – убью. Встретишься со своим Алом. Поняла?

Она поняла. Румянец уступил место смертельной бледности.

И побрела наверх, в библиотеку, так, словно шла на виселицу.

Максимус вздохнул с облегчением и, пока никого не было рядом, распечатал желтый конверт.

Проклятый сукин сын Вилмер написал следующее:

«По первому вопросу я принял все меры. По второму вопросу – да, приводи завтра утром, коль тебе это так важно».

Максимус улыбнулся, скомкал письмо и швырнул его в камин. Интересно, насколько велико будет чувство благодарности Лисы?