Герой ее мечты

Глава 5

– Милая, вы можете объяснить мне, что происходит? – спросила Кейти, войдя вслед за Венис в комнату, которую сдала ей.

Венис, не говоря ни слова, опустилась на край кровати.

– Почему вы побледнели, когда увидели этого длинноволосого парня? И кто тот, другой? – засыпала ее вопросами Кейти.

– Думаю, он рассердился на меня. – Венис почувствовала, как жар заливает ей щеки.

– Он – это кто? Длинноволосый?

Венис кивнула.

– Я уверена, что он ошибочно принял меня за женщину легкого поведения, а так как я… э-э… вывела его из этого заблуждения, то, думаю, он рассердился на меня.

– Ну и с какой стати ему думать, что вы из таких девиц? Он что, слепой? – раздраженно спросила Кейти.

– Ну, у него, возможно, есть некоторое основание для неправильного представления. – Венис поморщилась. – Я свистнула ему.

У Кейти от изумления открылся рот.

– Так я вам и поверила. Не говорите, что это правда!

– Правда. – Искорка, которой в последний час не было в глазах Венис, вспыхнула снова.

– Здесь? Как? Зачем? Ладно. «Зачем?» не спрашиваю. У меня тоже есть глаза.

– Этим утром я была на балконе, а он – у лошадиного корыта. Он мылся и был без рубашки. Потом он начал надевать ее, а я… я просто присвистнула. Я не собиралась этого делать. А когда он взглянул вверх, я назвала его прелестным.

Ошеломленное выражение на лице Кейти выглядело так нелепо, что невозможно было удержаться от смеха. Венис сначала улыбнулась, потом захихикала, а потом дала смеху полную волю, и через мгновение Кейти тоже рассмеялась.

– Прелестным? Вот это да. – Кейти вытерла глаза. – Я как только не называла симпатичных мужиков, но прелестными – никогда. Что он делал?

– Он улыбался. А потом делал что-то, от чего все мышцы его тела вздувались и становились отчетливо видны. – Венис вздохнула. – Это было изумительно.

– Вам лучше знать, – с сомнением заметила Кейти. – Но он делал это для вас? – покладисто добавила она.

Венис этого не отрицала.

– Я даже не знаю его, и все же у меня возникают самые невероятные ощущения, когда я смотрю на него. Он заставляет меня чувствовать… – Она в растерянности запнулась и попробовала сказать по-другому. – Происходят чрезвычайно странные вещи. У меня во рту пересыхает, кожа горит, кончики пальцев – всех – начинает покалывать. Мне кажется, я не могу дышать, и это просто ужас!

– Да, это страшная минута. Милая, вы никогда прежде не хотели мужчину? – спросила Кейти.

Венис раньше не слышала такого выражения, но смысл слов Кейти был совершенно ясен.

– Никогда.

– Господи, милая, сколько же вам лет?

– Двадцать два года.

Кейти вскочила на ноги и сердито посмотрела на Венис:

– Это просто невероятно и неестественно!

– Простите.

Выражение растерянности на лице Венис почти полностью погасило женское негодование Кейти.

– Ах, детка, вам нужен мужчина! Отчаянный парень. К счастью, еще не поздно все исправить. Будь я на вашем месте, я бы сделала это как можно скорее, иначе ваше тело просто зачахнет, так и не узнав, чего лишилось.

– Что вы советуете мне сделать? – против собственной воли полюбопытствовала Венис.

– Вернуться в Нью-Йорк, самой выбрать какого-нибудь франта из высшего общества и выйти за него замуж.

– Такого, как Кассиус Торнтон Рид? – грустно улыбнулась Венис.

– Это второй парень? Тот, что в красивых шмотках? Конечно, если это то, чего вы хотите.

– Хочу? Хотеть не имеет ничего общего с замужеством, не так ли? – Венис не ждала ответа. – Я не чувствую такого к мистеру Риду. Я никогда не чувствовала ничего подобного – ни к кому!

– Дьявол! Вам нужно выбросить из головы все мысли о браке с этим грубым беспечным бродягой.

– О браке? – повторила Венис. – Я сказала, что нахожу его чрезвычайно… волнующим. Я ничего не говорила о том, чтобы выйти за него замуж.

– Такие, как вы, девушки из высшего класса, не ложатся в койку с парнем, если у них нет на пальце золотого обручального кольца. Это была бы чертовски большая ошибка, даже если предположить, что вы сможете убедить независимого бродягу жениться на вас. Правда, учитывая ваш особый талант, я не сомневаюсь, что вам это удастся.

– Я понимаю, что это было бы ошибкой, – тихо признала Венис.

– Хорошо. Иначе вы просто остались бы несчастной, как я с этим неудачником Джозайей, моим мужем. От попытки скрестить лошадь с ослом получаете мул… уродливый, жалкий и бесплодный. – В словах Кейти чувствовалась давнишняя печаль, но, презрительно усмехнувшись, она продолжила: – А когда вы обвенчаетесь, уже нельзя будет разойтись. Брак – это навсегда.

– Всегда существует развод.

– С моей точки зрения, это хуже смерти. Нет, – твердо объявила Кейти. – Брак – это навсегда, а всегда – это слишком долго, чтобы платить за кувыркание в стоге сена. Просто держитесь людей своего типа, и все будет прекрасно.

– Но что же мне, по-вашему, делать, мисс Джонс? – тихо отозвалась Венис. – Людей моего типа просто не существует. И в Нью-Йорке я для всех такая же странная, как в Сэлвидже. В лучшем случае люди считают меня эксцентричной. Я странная, – тихо и грустно повторила Венис. – Я, видимо, не способна находить удовольствие в том, чем занимается большинство женщин, – в празднествах, чайных приемах и музыкальных вечерах. Я хочу видеть то, чего еще никто не видел. Я хочу делать открытия: найти исток Нила и новую разновидность птиц, узнать высоту самой высокой секвойи и отыскать кости доисторического животного.

– Так в чем дело? Делайте это. С вашими деньгами, Венис, вы, вероятно, могли бы купить новое название для Ниагарского водопада.

– Существует одна загвоздка, – сказала Венис, сердясь, что не может заставить Кейти понять ее. – Мужчины, которых представляет мне отец, считают прогулку по Центральному парку захватывающим приключением. Все, о чем они думают, – это акции, ценные бумаги, железные дороги. Да, – она подняла руку, чтобы остановить возражение Кейти, – я знаю, у меня есть долг. Долг выйти замуж за кого-то, кто будет прекрасным партнером в управлении Фондом Лейланда. Существуют благотворительные мероприятия, от Фонда зависит ряд организаций и обществ – я все это знаю. – Она опустила руку и едва заметно вздохнула: – Поверьте мне, мисс Джонс, в вашей полной благих намерений лекции по поводу брака нет необходимости.

Никто лучше меня не знает, насколько пагубны последствия брака по любви. Мне просто хотелось бы… Впрочем, какое это имеет значение? – Криво улыбнувшись, она покачала головой: – Но он определенно прелесть, правда?

– Кто-нибудь может дать мне какую-нибудь тряпку? Мне в глаза попало мыло! – закричал Ноубл из кладовой в задней части «Магазина Гранди».

Перегнувшись через борт бадьи, в которой сидел скрючившись, он попытался на ощупь найти полотенце. Вероятно, ничто не смоет чувство неполноценности, которое по доброте душевной в нем воспитали Лейланды, но Гранди по крайней мере не собирались пользоваться своим преимуществом. Будь он проклят, если вытрется собственной рубашкой!

– Полотенце! – На затылок Ноубла шлепнулась влажная тряпка. – А, спасибо, Энтон.

– Это не Энтон, Маккэнихи.

Ноубл стер с глаз мыльную пену и, прищурившись, взглянул на Тима Гилпина:

– Гилпин. Разве ты не уехал, чтобы телеграфировать на восточное побережье истории о зайцах размером с дом?

– Поэтическая вольность, Маккэнихи, – усмехнулся Тим. – Та история оплатила мне новую пишущую машинку. Разумеется, если бы ты когда-нибудь захотел увидеть свое имя напечатанным, я, пожалуй, мог бы порекомендовать тебя на роль обозревателя.

Намылив куском мыла волосы, Ноубл в четвертый раз взбил пену, чтобы смыть толстый слой смеси керосина с колесной мазью, который он держал на теле в течение последних шести часов. Боже, как он ненавидел вшей, ненавидел всегда, еще с тех пор, когда жил в многоквартирных домах, где вши и как следствие позорно обритая голова были неминуемы! Он скорее неделю проведет в чане с этим ядовитым средством, сжигая кожу и получая рубцы на теле, чем когда-нибудь снова обреет голову.

– Ноубл, мы можем заработать состояние. Дикий Билл Хикок и Билл Коди, эти ребята правильно мыслят – пару приключений можно превратить в кучу денег.

Выбравшись из бадьи, Ноубл вытерся насухо и надел чистое белье.

– Черт побери! Неужели ты, парень, не понимаешь, какая ты золотая жила? Этот Дикий Билл продает всевозможный вздор восточным газетам, по существу, благодаря паре прядей длинных светлых волос и болтовне, вылетающей из него быстрее, чем пуля из пистолета. И ты. Ветеран войны, выпускник Йеля, настоящий путешественник, не то что половина хвастунов в прессе, – и тоже с длинными волосами! И ты не позволяешь мне написать ни слова из всего этого!

Ноубл отнес бадью к задней двери «Магазина Гранди» и вылил на землю покрытую маслянистой пленкой воду, а потом, подойдя к полкам кладовой, начал перебирать сваленную кучей дешевую одежду.

– Раз уж ты здесь, сделай мне одолжение. – Он подошел ближе к Тиму. – От меня все еще пахнет керосином?

Тим слегка потянул носом.

– Не слишком.

– Хорошо. – Ноубл вытащил белую рубашку и просунул руки в рукава.

– Давай же, Маккэнихи.

– У-ух! – произнес Ноубл, натягивая джинсы и заправляя в них подол рубашки. – Куда это подевались Энтон и Гарри?

– Не знаю. Когда я пришел, они были в сарае за домом и что-то пилили, – в раздражении ответил Тим. – Не понимаю, что ты имеешь против легких денег.

– Просто вспомни, Тим, что Милт выписывает все эти восточные газеты. – Ноубл громко топнул каблуком по полу. – Возможно, им понадобится мало времени, чтобы удрать отсюда, а мне немного больше, чтобы добраться до них, но в конце концов мы встретимся. И если я когда-нибудь прочту в одной из этих газет свое имя, я сделаю из твоей шкуры щит. Клянусь Богом, сделаю.

– Прекрасно. Отказывайся от славы и состояния. Какое мне дело? Чтобы написать статью, которую схватят нью-йоркские газеты, ты вовсе не нужен мне. Обойдусь, когда есть бесподобная, по-настоящему сногсшибательная сенсация, находящаяся прямо здесь, в Сэлвидже. Прямо в гостинице «Золотая пыль». – Тим полировал ногти о свой грязный жилет. – Знаменитость, которая намерена устроить в нашей маленькой деревушке развлечение в нью-йоркском стиле.

Ноубл натянул второй сапог и встал.

– Самая крошечная сенсация, которую ты когда-либо видел, – самодовольно намекнул Тим.

Опять Венис. Собрав на затылке мокрые волосы, Ноубл стянул хвост кожаным ремешком и, не говоря ни слова, быстро протиснулся мимо Тима. Завтра он отправит свои отчеты в Вашингтон, купит одежду и уедет в… в… подальше от Венис!

Кассиус Торнтон Рид расправил куртку и взял дорогую сигару, от которой уже обугливался верх комода. Растянувшись на кровати в скомканных, пахнущих потом простынях и одеялах, спала женщина. Ее большие груди были обнажены, их не скрывал черно-красный корсет, единственный предмет одежды, бывшей на ней, плюс причудливо украшенные заклепками кожаные башмаки.

Секс не доставил ему большого удовольствия, так как Кассиус слишком хорошо осознавал, что Венис Лейланд находится всего через несколько комнат дальше по коридору. Нет, секс не доставил удовольствия. И Кассиус, потворствуя своим склонностям, не собирался погубить свои шансы на получение миллионов Лейланда. Пожалуй, он поступил глупо, что вообще не отказал себе, но проститутка, которая пристала по дороге в бар, схватила его за руку и потерла ею свою большую, мягкую грудь. Он не был бы мужчиной, если бы отказал себе в удовольствии, к тому же Кассиус всегда был неравнодушен к большим белым грудям.

Осторожно открыв дверь, он выскользнул в коридор и, чуть задержавшись, бросил горящую сигару в плевательницу у лестничной площадки. На цыпочках проходя мимо двери Венис, он пообещал себе, что в следующий раз не станет переплачивать, и направился вниз по лестнице.

Кассиус даже не заметил первых колечек дыма, которые начали подниматься от ковровой дорожки в шаге от плевательницы.

Заметив что-то черное и блестящее, поспешно прячущееся в тонкий чехол матраца, который дала ему Сэл, Ноубл решил, что на полу будет безопаснее. Сняв с себя сапоги и вытащив из-под ремня рубашку, он развернул свою скатку с постельными принадлежностями, растянулся на ней и, подложив руки под голову, уставился в потолок. Уже перевалило за полночь, но будь он проклят, если сможет заснуть.

Это Венис виновата. Она, ее большие серые глаза и растерянное, короткое «Кто вы?». Очевидно, она выделила ему столько же места в своей памяти, сколько собаке дворецкого, – другими словами, никакого. Повернувшись на бок, Ноубл ударил подушку, которой ему служила туго свернутая куртка, чтобы придать ей другую форму.

Больше трех лет Венис ходила за ним по пятам, пока он не уехал в Йель. Она была его тенью. Его сказочной феей. Несчастной маленькой девочкой.

Рассердившись на себя, Ноубл резко сел. Ирландские бредни. Не находя себе места, он подошел к небольшому разбитому окну и, чуть отодвинув парусину, которой кто-то затянул пробоину, невидящим взором смотрел на дорогу, ведущую в «Золотую пыль».

Он знал, какая Венис: постоянно мечтающая о чем-то новом, о чем-то ином, о чем-то, что могло бы удовлетворить ее пресыщенные чувства, исключительная красавица, которая наслаждается похвалами, как пожилые дамы шоколадом, жадно запасая лакомство и не задумываясь, во что это обходится им самим или другим.

Девушки похожи на Адель.

Сжав руку в кулак, Ноубл уперся им в переплет окна. Он не думал об Адель уже несколько лет, а теперь добавил ее воскрешенный образ к списку обид, зачисленных на счет Венис.

Адель Самнер. Черноволосая, черноглазая, любимица всего общества. Оказавшись с ним в тускло освещенном заднем коридоре особняка Лейланда, она прижала к губам Ноубла длинные бледные пальцы и беспокойно поглядела за его спину, чтобы убедиться, что никто не видит ее с сыном кухарки.

– Дружок, ты можешь прийти ко мне в комнату после полуночи. Но смотри, чтоб тебя не поймали, иначе я отправлю тебя прямо в тюрьму.

Ему было семнадцать, он был горячий молодой дурень, он пришел в ее комнату. Что ж, теперь ему не семнадцать и он не позволит себе глупостей. Он будет видеть вещи такими, какие они есть, – и никаких исключений, даже ради Венис.

Под неясно светящейся полоской Млечного Пути взгляд Ноубла скользнул к гостинице, где спала Венис. Веранду второго этажа окружали тонкие завитки прозрачного тумана – или это что-то другое? В тот момент, когда он уловил острый запах горящей шерсти, его босые ноги уже коснулись твердо утрамбованной земли под окном, и он бросился к «Золотой пыли».

Позади него зазвенела пожарная тревога, зазвучали голоса. Пробежав последние сто футов до парадной двери, Ноубл рванул ее настежь и быстро побежал вверх по лестнице. Там дым висел плотной завесой, едкий запах обжег ему ноздри, у Ноубла пересохло в горле.

– Пожар! – истерически кричал женский голос.

Из-за закрытых дверей прорывались пронзительные крики ужаса и приглушенные ругательства. Из комнаты выскочил мужчина, прыгая на одной ноге и пытаясь натянуть сапог, а за ним, на ходу запихивая в саквояж пожитки, спешила выйти в коридор испуганная женщина.

Откуда идет дым, невозможно было сказать, потому что он густо заполнил узкий коридор. Люди задыхались и кашляли, мужчины снаружи просили ведра. Когда мимо Ноубла пробегала женщина с саквояжем, из красных глаз которой катились слезы, он схватил ее за руку.

– Где Венис Лейланд? – прокричал он.

– Она занимает комнату Кейти! Последняя дверь! – вывернувшись из его хватки, крикнула она.

Ядовитая пелена жгла ему глаза, но Ноубл, щурясь, побежал вперед и, добежав до конца коридора, поднял кулак и забарабанил в дверь:

– Венис! Венис! Нужно уходить!

В дыму колыхались едва различимые призрачные фигуры, выбравшиеся из комнат, люди в панике толкались и царапались, стремясь скорее добраться до единственной узкой лестницы, рыдания заглушались возмущенными требованиями и хриплыми криками.

– Венис! – Схватившись за ручку двери, Ноубл дернул ее изо всей силы, но дверь была заперта.

Он отошел, прислонился спиной к стене и, стиснув зубы, ударил в дверь ногой. Дерево треснуло, он ударил еще раз, и дверь открылась.

Венис стояла, прижавшись к двери на балкон, ее глаза были большими и испуганными. Свет от гаснущего фонаря мерцал на складках белой ночной сорочки и золотил черты лица.

– Я выйду там. – Она дрожащим пальцем указала в сторону веранды, и тень на стене позади нее повторила движение.

Ноубл плотно закрыл дверь и, взяв одеяло, заткнул им щель под дверью, чтобы преградить путь ядовитому дыму.

В три шага он был перед Венис. Еще шаг, и она, оказавшись у него в объятиях, уткнулась лицом ему в грудь. Он неистово, крепко обнял ее, а потом без всякого труда поднял на руки. Венис была в безопасности, и Ноубл просто физически почувствовал облегчение.

– Все в порядке! – заглушая суматоху, раздался снаружи громкий, уверенный голос Кейти. – Слышите меня? Остался только дым! Какой-то болван поджег ковер, но теперь все в порядке! Не бегите, а то поубиваете себя! Оставайтесь в своих комнатах и открывайте окна!

– Вы слышали? – Напряжение в руках Ноубла ослабло, его губы едва ощутимо коснулись блестящих черных локонов, рассыпавшихся по плечам Венис.

– Да, – пробормотала она.

– Вы не можете провести здесь остаток ночи. Как только все успокоятся, мы проводим вас в «Золотую жилу». Вы можете занять мою комнату.

– Благодарю вас. – Ее голос был как слабый вздох.

Ощущение ее губ, двигающихся у его шеи, и резкий спад напряжения вызвали панику в теле Ноубла.

Худенькая маленькая девочка стала женственно прекрасной. Ноубл осторожно опустил Венис на пол. «Паршивый старый козел. Бедная девушка дрожит как осиновый лист, она почти без сознания, а ты думаешь только о том, как бы поцеловать ее».

Ноубл довольно грубо отодвинул ее на расстояние вытянутой руки и, решив утешить, мягко погладил по плечу. Идея оказалась не слишком хорошей: сквозь тонкую ночную сорочку он ощутил тепло тела. Теперь, когда опасность больше не угрожала, Ноубл с волнующей ясностью вспоминал подробности последних минут: ее вес и движение грудей, свободных от одежды, изгиб ее талии.

Словно по собственному желанию, его пальцы обхватили предплечья Венис и притянули ее ближе. Она, не сопротивляясь, подошла к Ноублу, изящная, податливая и манящая, и нежными и в то же время опасными, как дым, глазами, выжидательно встретила его взгляд. Медленно, бесконечно медленно, Ноубл нагнул голову. Ее губ, готовых улыбнуться, коснулись удивление и радость.

Затем он дотронулся губами до ее губ, мягких, как лепестки, и податливых под его губами. Ее дыхание было сладостным, как нектар, и Ноубл со стоном упивался им, боясь просить большего от поцелуя, и неспособный совладать с собой.

Он отпустил руки Венис, чтобы не притянуть ее еще ближе к себе, но не послушные ему руки скользнули по шелковой коже ее стройной шеи, задержались на пульсирующей под кожей жилке, а потом поднялись выше и обхватили ладонями красивую голову. Не убирая своих губ от губ Венис, Ноубл пропустил между пальцами ее густые мягкие волосы на затылке и убрал с висков завитки.

«Меня могли бы сжечь, как колдунью», – испуганно подумала Венис, ведь это она призвала его сюда. Несомненно, она, потому что реальность никогда не могла бы так точно воплотить фантазию.

Ей следовало бы прийти в негодование от его наглости, испугаться его неожиданного объятия, но ласки незнакомца были чрезвычайно легкими, почти нерешительными, и Венис оставалась на месте, удерживаемая необыкновенной нежностью его прикосновений и невероятно трепетной сдержанностью, которую он проявил.

Его теплое дыхание заполняло ей рот, решительно изогнутые губы нежно терлись о ее губы, а длинные, сильные пальцы касались ее лица с осторожностью и благочестием слепого художника.

У Венис застучало сердце, и тело, внезапно пробудившееся к познанию неведомой вселенной удовольствия, подтолкнуло ее вперед, требуя большего. Уступив потребности в ответ прикоснуться к незнакомцу, ощутить его тело, потрогать его лицо, она осторожно погладила худую смуглую щеку. Он закрыл янтарные глаза, опустив на щеки ресницы, и, повернув голову, потерся щекой о ладонь Венис.

Спутанные пряди длинных волос цвета старинного золота спиралями извивались у его шеи, ярко, как осенние дубовые листья, поблескивая на загорелой коже. Венис колебалась всего секунду, а потом обеими руками сжала его заросшие щетиной скулы.

И в то же мгновение его руки обняли ее, одна рука скользнула к талии так, что Венис, прогнувшись, прижалась к нему, а другой он повернул к себе ее лицо. Она упала бы, но рука крепко держала Венис, прижимая к наклонившемуся над ней крепкому мужскому телу.

Оставив ее рот и сместившись ниже, Ноубл, с исключительной осторожностью касаясь кожи, провел губами вдоль шеи, и Венис задрожала в ответ на его чувственную атаку, ощутив кожей жаждущие движения его открытого рта, влажного, горячего и опасного.

Он со стоном поднял голову и горящими, золотистыми глазами посмотрел вниз, на Венис, а его грудь тяжело поднималась и опускалась под изношенной рубашкой. Чувствами Венис завладели горячность и сдержанность, грубая сила и пронзительная нежность, и она, затаив дыхание и ни о чем не думая, прильнула к нему.

Внезапно он стиснул зубы и отвел взгляд, освободив Венис от сжигающего жара, захватившего ее в плен. Страсть пагубна, она вспыхивает мгновенно, и не знавшее ее тело Венис страстно устремилось к только что испытанным ощущениям. Венис провела руками по крепкой мужской шее, по широким покатым плечам и в конце концов потянула его снова вниз, к себе, но его тело напряглось и он не поддался.

В замешательстве Венис взглянула незнакомцу в лицо.

Он смотрел на кровать, куда она побросала свои платья, готовясь сбросить их с балкона. Когда его взгляд снова обратился к ней, он был непроницаем. Незнакомец выпрямился, заставив и Венис встать прямо, взял ее за запястья и опустил руки по швам.

– Это были вы. Это вы – женщина в серебристо-синем платье. – Его золотистые глаза блестели, лунный свет заливал резкие заостренные черты, в которых было знакомое жесткое выражение.

И внезапно Венис поняла.

– Слэтс Маккэнихи, – прошептала она.