Желание и наслаждение. Эротические мемуары заключенного

Глава 10 Факультет

Много лет подряд я читал и учился, чтобы получить образование и стать культурным человеком. А еще мне хотелось производить впечатление на людей и вызывать у них восхищение. В глубине души я желал нравиться людям. Годы, проведенные в тюрьме, в обществе грубых и темных людей не очень-то способствовали культурному развитию. По мере того как я учился, познавая людей и мир, всё очевиднее становилось мое собственное невежество, что сильно меня угнетало. Моя жажда знаний превосходила меня самого. Но были поставлены пределы. Крепкие и холодные стены. Строгие порядки, произвол. Оглядываться вокруг и видеть отупевших людей было мучительно. Но я знал, что только здесь у меня есть возможность развития. Иначе нельзя. К счастью, на моем пути встречались люди, способствовавшие развитию моей личности и характера. Люди, чьи поступки были преисполнены благородства, самоотверженности, дружбы и любви. Они помогали мне сохранять уравновешенность, столь необходимую для овладения знаниями. Проявляя заботу, они заронили мне в душу зерна мудрости. Замечу кстати, что не все они успели принести плоды!

Марксизм, помимо прочего, тоже стал моей любовью с первого взгляда. Поскольку происхожу я из низших классов и с малолетства смотрел на чужое богатство с неистовой завистью, то нет ничего удивительного, что меня сильно привлекала идея всеобщего равенства. Я принадлежал к числу тех упрямцев, которые готовы вникать, расспрашивать и цитировать что бы то ни было. Когда мне стало ясно, что тех, которые действительно глубоко изучили то, знатоками чего себя мнят, слишком мало, это еще прибавило мне пылу. Со временем я овладел весьма солидной суммой знаний.

Как раз в эту пору судья разрешил мне посещать лекции на юридическом факультете университета. Я робел, боялся, что ни с кем не найду общего языка, но был несказанно рад, что передо мной открываются столь широкие перспективы.

В аудиторию вошли и представились члена студенческого совета. Среди них оказалась одна довольно разговорчивая девчонка. Когда они вышли из аудитории, я увязался за ними. Селия была симпатичная и очень добрая девушка. Я рассказал ей, кто я, откуда и как мне трудно найти общий язык с товарищами. Та пригласила меня следовать за ней и отвела в комнату, где располагался студенческий совет. Она представила меня всем как друга.

Я сел на потертый диван. Рядом села Селия, с другой стороны Кристина, а напротив Вера. Окруженный красавицами, я чувствовал себя в центре внимания. Мне только того и надо было: я ощутил себя свободным, и беседа завязалась. Эти девушки, как и все в студенческом совете, были членами Бразильской коммунистической партии. Теоретически они были сторонниками албанской модели коммунизма и на лету схватывали слова Эвера Ходжи. Я его знал, как знал и Лукача, Грамши, Гароди и прочих теоретиков и философов-марксистов. Рассуждения членов студсовета были довольно примитивны и поверхностны. А учение Маркса на самом деле основательно, универсально и доступно. В ту пору я уже знал, что полное равенство невозможно, но то, что все должны иметь необходимое для достойной жизни, было для меня неоспоримым. Мне были близки принципы социализма. Я ощущал это больше, чем все они, и мои познания, естественно, были глубже и фундаментальнее. Они и не ожидали, что у заключенного могут быть такие познания. Чем больше склонялись они перед моими знаниями, тем больше стремился я произвести на них впечатление своими рассуждениями. Достигнув цели, я решил остановиться и уйти. В таком деле спешить ни к чему.

Нужно было возвращаться в тюрьму. Скроив печальную физиономию, я заговорил об унизительном обыске, ожидавшем меня при входе. Сгущая краски, я принялся рассказывать о жестокостях и грозных взглядах. Это несколько разжалобило собравшихся. Вере захотелось проводить меня до автобусной остановки. Кристина сетовала, что нам не по дороге, а то бы она меня подвезла. Селия предложила мне прийти назавтра в десять часов. Она пообещала мне выдать талоны на питание в университетской столовой.

Мое отступление было ничем иным, как военной хитростью. Я не нуждался в провожатых до автобусной остановки. Мне хотелось, чтобы они остались и поговорили обо мне. Эх, затаиться бы в комнате да послушать, что они говорят! Но я и так хорошо представлял себе это.

На другой день у меня завязались новые знакомства. Не прошло и недели, как я попал на политинформацию. Я тут же посрамил недобросовестных политинформаторов, задавая им каверзные вопросы и требуя от них более подробных сведений. Победа моя была полной.

В аудитории я подошел к одной женщине. Она казалась старше всех, но не намного старше меня. Ей тоже было неловко из-за того, что остальные младше ее. Знакомство завязалось незамедлительно. Мы понимали друг друга с полуслова. Я рассказал ей о своем житье-бытье. По счастливой случайности, она видела меня по телевизору, когда год назад мне вручали диплом. Она была замужем за адвокатом и тоже хотела получить диплом, чтобы помогать супругу. Мой пример вдохновлял ее. Наговорились мы вдосталь. Ее я тоже пытался покорить своими познаниями. Иной раз я, правда, чувствовал себя не вполне уверенно, но виду не подавал. Важно было, чтобы все захотели со мной подружиться.

Уже двенадцать лет длилось мое относительное половое воздержание, и меня тянуло ко всем девицам, которые хоть мало-мальски обращали на меня внимание. Меня ослепляла мысль, что с любой из них у меня мог бы быть отличный секс. Конечно, в этом случае, как и во многих других, внешность бывает обманчива. Иногда, разгуливая по улицам, я пялился на хорошеньких женщин и невольно начинал их преследовать. Теперь-то вместо мастурбации у меня будет взаимное наслаждение!

Когда я болтал с девчонками, мои глаза, как у блудливого кобеля, пожирали каждую часть их крепких, здоровых тел: ноги, бедра, трусики… Ах! Трусики!.. Вот бы стащить их зубами! Это так меня заводило! Когда я шел к университету по улице Мунте-Алéгри, между старым домом и новым строением, мне открывалось райское зрелище. На ограде, соединявшей два эти строения, сидели девчонки. Их мини-юбки и трусики почти ничего не скрывали. А они и рады-радехоньки были принимать вызывающие позы. Я расхаживал взад-вперед, пялясь на их потаенные местечки. Голова у меня шла кругом. Член поднимался до самого пупа. А в аудитории-то что делалось? Царица Небесная! Девчонки закидывали ногу на ногу или раздвигали ноги, и я нервничал – где уж тут слушать профессоров! А иной раз они нагибались, чтобы спросить меня о чем-нибудь, и груди у них почти касались моего лица. Да это была просто пытка! Ну, погодите – будет вам!

Самая старшая из моих однокурсниц сидела впереди, окруженная молоденькими девчонками. Я тоже сидел впереди, рядом с Тетенькой, как девчонки успели ее прозвать. Мне нужно было быть внимательным. Я хотел не только учиться, но и разоблачать ошибки преподавателей. Подчас мне бывало стыдно за глупости, которые проскальзывали в их лекциях. Мне казалось, что у них не творческий подход, что они только и умеют, что рекомендовать литературу да читать нотации. Неужели на большее они не способны? А где же культура, ради которой я сюда прихожу? Я ведь все-таки студент юридического факультета! Когда преподавательница предложила нам объединиться в группы из пяти человек, меня аж пот прошиб. Всегда-то в жизни у меня находится покровитель. На сей раз это Тетенька. Она с тремя другими девушками сформировала группу и пригласила туда меня. Вот радость-то! Четыре девицы и я. С ума сойти! Я рассказал им о себе. Их смутил мой рассказ. Все они были папочкиными дочками. Одна все еще девственница.

«А ничего, – подумал я. – Вроде я им понравился. Для них я – самая важная новость, которую можно обсудить».

Студсовет факультета постановил избрать своего представителя в студсовет университета. Заседания студсовета устраивались по субботам. Вообще по субботам и воскресеньям меня не выпускали из тюрьмы, зато теперь у меня появился бы повод уходить в субботу. Это было бы замечательно во всех отношениях. У меня появился бы статус, способствующий самоуважению.

Девушки из моей группы подхватили идею с воодушевлением. Выдвинули мою кандидатуру. Нашелся и другой кандидат – парень, сидевший на задних рядах. Его поддержали товарищи, сидевшие рядом. Дело приобрело политическую окраску. Лично мне группа на задних рядах казалась чуждой и чуть ли не опасной. Там один парень был полицейским осведомителем, а одна девушка – дочерью участкового. Но поддержка, оказанная мне, была чистосердечной и сильной. Выбрали меня. Так что по субботам меня стали выпускать на волю, и это было замечательно! Правда, собрания были скучноваты – одни парни! И болтали не пойми о чем. Их рассуждения отдавали идеализмом и были далековаты от реальной жизни. Мои же убеждения были непоколебимы. Изложи я свои взгляды при них – не поверили бы, что они мои. Всё же я пытался заставить их спуститься с неба на землю.

Войдя в новое здание, я поднялся по лестнице, которую попирали стопы университетского руководства. На площадке между четвертым и пятым этажами стояли пять девчонок и курили травку. Хорошенькие… Как только они увидели меня, волосы у них встали дыбом. Я не скрывал, что чувствую подозрительный запах и что догадался, где они спрятали окурки. Сам-то я давно завязал с наркотой – под влиянием счастливой любви и любимой женщины. Наркоманов я гневно осуждал, черт их побери! Не в моем это вкусе. Меня привлекала ясность ума. Учиться, овладевая лучшими и светлейшими идеями, почерпнутыми из доступных мне книг – это для меня высшее наслаждение.

Я направился в воспитательный отдел университета. Спросил, нельзя ли, чтобы студенты давали уроки в местах лишения свободы. Об этом, мол, меня просили товарищи по несчастью. Приняли меня очень хорошо. Заведующая приняла во мне участие. Отвела к проректору. Тот был настолько вежлив и предупредителен, что производил впечатление святого. Планы мои расширялись по мере того как встречали одобрение. Мало-помалу мы разработали план для нескольких студентов педагогического и некоторых других факультетов, чтобы они могли давать уроки в тюрьме. Благодаря этим урокам они получили бы хорошие профессиональные навыки и опыт работы. Мы решили объявить об этом в аудиториях, чтобы желающие могли записаться. Добившись своего, я заговорил о нуждах заключенных, приводя в пример самого себя. Прежде я был вольнослушателем на первом курсе. Лекции посещал нерегулярно. Недостаток информации и знаний порождали насилие. Агрессивность была защитной реакцией невежд. Людей нужно обучать.

Вскоре мы устроили собрание кандидатов, в основном девушек. Их было человек тридцать. Мы намеревались создать особую программу, с учетом нужд каждого из заключенных и используя индивидуальный подход.

Я завязал знакомство с многими девушками. Одной из них, по имени Жизела, хотелось познакомиться со мой поближе. Родом она была из города Сáнтус, где ее отец был преуспевающим врачом. Ее квартира располагалась рядом с университетом, и ей хотелось, чтобы я зашел к ней в гости.

«Вот это здóрово! – подумал я. – С осточертевшим воздержанием будет покончено разом. Хотелось наверстать упущенное, а ведь она такая хорошенькая! Черт меня побери, если теперь я не перестану кончать в кулак!»

Квартира у нее была довольно уютной, но ей захотелось познакомить меня с родителями, которые, впрочем, состояли в разводе. Отец разъезжал по каким-то делам, о которых она предпочла умолчать. Нужно будет прогулять лекцию. Но как бы то ни было, а с воздержанием пора завязывать. Надо решаться. И я решился. Секс у нас был отличный и незабываемый. Жизела оказалась так же ненасытна, как и я. Я ее восхищал, она меня возбуждала. Мы бросились срывать друг с друга одежду, даже не думая расстегнуть пуговицы. Хоть я и изголодался по сексу, а тело у нее было поистине упоительным, она взяла инициативу на себя и не давала мне роздыху. Она села на мой член и громко стонала. Я в таких случаях тоже не стесняюсь кричать, но она меня перекрикивала. Она завела музыку и предложила мне воплотить все эротические фантазии. Я бы это и сам сделал. Но раз уж она попросила… Вернувшись вечером в тюрьму, я заснул как убитый.

Посещая собрания, связанные с подготовкой занятий в тюрьме, я подумал, что не выдержу такого блаженства. Девицы из университета, однокурсницы, женщины из воспитательного отдела, которые были от меня без ума, девушки из университетской многотиражки, где я сотрудничал… Слишком много! Некоторые всерьез влюбились в меня. Надоело! Пора смываться. Бывало, что мне назначали по нескольку свиданий одновременно. Нередко я путал имена девушек – вот до чего доходило!

Денег у меня никогда не водилось. Но девушек это не смущало. Они сами за всё платили – за такси, за обед, за комнату в мотеле… И всё потому, что я заключенный, а еще потому, что им нравилось, как я им рассказываю о своей сексуальной озабоченности. Никогда у меня не бывало, чтобы, познав женщину, я тут же ее бросил. Любовь, изведанная мною в двадцать два года, приносила плоды. Полноценный секс предполагал беседу, шутки, прогулки под ручку. Мне хотелось доказать это девушкам.

Пока я был в университете, мне всегда казалось, что женщины проявляют ко мне прежде всего любопытство. Мужчины, впрочем, тоже. Делали мне намеки. А подчас называли вещи своими именами. А женщины обсуждали мое долголетнее воздержание, неуемное сладострастие, которое всегда их поражало, и мою готовность беседовать, о чем они только пожелают. Некоторым мужчинам хотелось стать моими половыми партнерами. Но я ни разу не дал слабину. Мужчин мне хватало и в тюрьме. Я хотел женщину!

Спустя несколько месяцев девушки утратили ко мне интерес. Стали обзывать меня «телком». Ясно, что я никому ничего не обещал. Они тоже были близки со мной по своей охоте. Мне нужно было избыть долгие годы вынужденного воздержания. А девушкам хотелось моего возбуждения, твердого члена, новых ощущений и необычных фантазий. Так что наш интерес, на самом деле, был взаимным.

Я подружился почти со всеми девушками. Невозможно было их по-человечески не любить. Молодость прекрасна своим благородством, телесной красотой, чувствами и идеями. Потому-то я и хотел этих девушек. Но одно дело – дружба, а другое – секс. Мало-помалу я успокоился, ожидая новой любви. Я поднимался на новый уровень.