Моё внимание привлёк яркий предмет около берега. Без сомнения, очередной выброшенный людьми мусор, но он мог бы удостоиться места в моей коллекции диковинок. Мои исследования позволяли — требовали — изучать людей в стремлении защитить вид русалок.
Скалистый выступ — запретная территория из-за близости к людям, но предмет взывал ко мне на более глубоком уровне, чем его уникальная розовость. Я чувствовала, что камни удерживали этот предмет для меня. Не для какой-то русалки, а именно для меня.
Я нырнула под воду и осмотрелась в поисках лодок или людей. Никого. Нырнула глубже, а затем на максимальной скорости поплыла к поверхности, выставив руки перед собой. Дальше я вынырнула в воздух и снова вошла в воду, взмахнув хвостом. За те короткие секунды, что провела в воздухе, я осмотрела береговую линию. Рискованное предприятие, но если бы на берегу стояли люди, усомнились бы в своём здравомыслии, думая, что увидели нечто иное, чем обыкновенную большую рыбу. Отчасти это правда. Однако в тихой бухте я, как всегда, одна.
Зависнув на безопасной границе, я проплыла несколько кругов. Никто не узнает, что я нарушу правила, чтобы добраться до предмета. Я расширяла круги, делая всё большие и большие дуги на мелководье. Яркое сокровище казалось завораживающим по сравнению с обычными белыми или прозрачными предметами, которые, как правило, не имели никакой образовательной ценности. Эта вещь обещала быть отличной, потому что мои родители пригрозили отказаться от нашей договорённости, если исследования в ближайшее время не приведут к соответствующему открытию. Родители позволили мне жить своим путём, сомнительным и опасным, в обмен на согласие на брак по договорённости. Папа и мама потратили сотни лет, пытаясь стать современно мыслящими, но отсрочка — это всё, что я смогла выторговать. Я могла бы получить больше, не окажись, предположительно, русалкой, упомянутой в пророчестве. Но богато украшенная форма моего хвостового веера и окраска чешуи соответствовали описаниям, которые были предсказаны несколько веков назад. Лучшее, что я смогла сделать, немного живя своей жизнью, — это создать должность «человековед». Моя личная обязанность — узнавать о людях и использовать эти знания для защиты народа русалок. В невыразимых тайниках разума я хотела преодолеть пропасть, создать связь между нашим миром и миром людей. Но с ранних лет узнала, что не стоит говорить о такой ереси.
Толкование пророчества заключалось в том, что я должна вступить в брак с представителем другой могущественной морской семьи, объединить наши ресурсы и укрепить океаны против сухопутных жителей. Не так я интерпретировала слова: «Там, где океан встречается с сушей, явится и обоснуется настоящая любовь», но я молода, не любила следовать правилам и, возможно, не могла найти лучшей интерпретации, чем величайшие умы нашего вида.
Я мчалась против подводного течения к предмету, бурые водоросли щекотали, когда я проплывала сквозь них. На мелководье я дёрнула за нижний конец того, что, как определила, было бутылкой из розового стекла. Зависнув на поверхности, я снова огляделась, прячась за камнями, которые были высокими и скрывали меня от берега. От бутылки исходила сильная энергия. Как кто-то мог это выбросить? Я прижала бутылку к груди, ощущая себя живее, чем прежде. Владелец бутылки наполнил её любовью. Может, люди не такие уж бессердечные, как гласили истории.
Приливы и отливы волн казались знакомыми, делая запретную зону гораздо менее пугающей, чем представлялось в преданиях. Наземный запах грязи и листьев, смешанный с солёным запахом дома, намекал на то, что наши миры не полностью разделены.
Я бы всё отдала, чтобы ходить на двух ногах, учиться у людей. Если меня интересовали они, то, может, новое поколение людей интересовалось нами?
На огромный валун рядом со мной приземлилась чайка и наклонила голову к предмету в моих руках.
— Давай рассмотрим её.
Я подтянулась, чтобы опереться руками о берег, недалеко от воды, и моя нечеловеческая половина оставалась по-прежнему вне поля зрения. Поправив бутылку, я на мгновение на неё уставилась. Птица не проявила такого почтения и клюнула стекло, опрокинув вещицу. Я рукой прогнала чайку, чтобы та не разбила моё сокровище.
Поворачивая бутылку круг за кругом, я любовалась совершенно великолепным солнечным светом, отражающимся от стекла, затем отвинтила крышку, и сердце забилось чаще. Я замерла в предвкушении, представляя, что сейчас попробую напиток, созданный людьми. Естественно, в исследовательских целях.
— Эй, положи её на место, — низкий, хриплый голос разрушил момент.
Я затаила дыхание и резко повернулась к стоящему у края леса мужчине. Настоящий человек. И он видел меня. Меня дезориентировало странное ощущение, и я уронила бутылку. Она прокатилась по камню и остановилась вне досягаемости.
Волны становились сильнее или же я ослабела, не знаю. Я попыталась подняться и дотянуться до бутылки, но та откатилась дальше, и я рисковала раскрыть свою сущность.
Мужчина спустился по крутому склону.
— Она моя. Не трогай.
Если я скользну в воду, то смогу вернуться в безопасность. Меня охватило чувство вины. Я не хотела безопасности, хотела мужчину. Нуждалась в нём. И не в исследовательских целях.
От влечения к нему тело гудело. Я жаждала его прикосновений. Сколько запретных граней я пересеку? Почему я не могла исчезнуть? Почему не могла перестать на него смотреть? Ждать его? На меня нахлынули неоспоримое чувство, что мы должны быть вместе. Это связь.
Я читала о родственных душах, которые ощущают притяжение друг к другу, но ни один из предков не мог сказать, когда такое происходило в последний раз.
Неужели именно я та русалка из предания, которая должна соединить два мира? Не два мира арктических и тропических вод, как предполагал наш вид, а два мира, которые наводняли мои мечты с детства.
И если так, то он моя пара. Должен им оказаться.
Мужчина прыгал с камня на камень, мчась ко мне. Но что-то не так. Он был зол.
Неужели я такая юная и глупая, как говорили старейшины? Я приподнялась, схватила бутылку и нырнула прямо в глубины.