Желанная

1

Клер перегнулась через поручни, стараясь не смотреть на бушующее море. Казалось, еще немного — и она умрет. Девушка подумала об этом без страха. Холодный ветер, крупные капли дождя и соленые брызги били в лицо, одежда Клер промокла насквозь, густые волосы разметались по плечам. Пустой желудок все еще извергал омерзительно горькую желчь, которую девушка пыталась стереть с губ носовым платком.

Какая глупость — пуститься в подобное путешествие! Зачем только она согласилась! Если шторм не утихнет, она просто не дотянет до Франции.

— Вам плохо? Может быть, я могу помочь?

Клер вздрогнула, услышав за спиной чей-то мягкий и в то же время властный голос. Меньше всего ей хотелось попадаться кому-нибудь на глаза в таком жалком виде. Никого из пассажиров рядом не было, все они столпились далеко на корме за рубкой. Команда пакетбота была целиком поглощена своим делом. И все-таки нашелся человек, обративший на нее внимание. Нельзя сказать, чтобы в этот момент его участие было ей приятно. Не поворачивая головы, Клер ответила не самым учтивым тоном:

— Спасибо. Мне ничего не нужно. Уйдите.

Но незнакомец подошел почти вплотную, пристально вглядываясь в осунувшееся бледное лицо девушки.

— Вам бы лучше лечь…

— Нет, в каюте еще хуже. Я туда не пойду. И потом…

Новый приступ рвоты не дал ей закончить фразу. Клер не видела участливой и доброй улыбки, появившейся на лице незнакомца, она слышала только его голос:

— Ложитесь прямо на палубу. Поверьте, мисс, вам сразу станет легче.

И он дотронулся до ее плеча. На сопротивление у девушки не осталось сил, и она нехотя обернулась.

Незнакомец в широкополой шляпе улыбнулся девушке. Взгляд его серо-голубых глаз выражал спокойствие. Волевой подбородок, прямой нос и слегка выступающие скулы говорили о сильном характере. Но во взгляде не было ни высокомерия, ни обидной снисходительности к попавшей в неловкое положение девушке. Совсем просто он сказал:

— Мое пальто достаточно большое. Завернитесь в него и ложитесь. И возблагодарим Всевышнего за этот ветер: он все-таки попутный. Иначе нас бы унесло неведомо куда.

Клер почувствовала, как сильные руки подхватили ее под локти и перенесли подальше от борта. В первый момент такая вольность незнакомого мужчины шокировала Клер, и девушка попыталась вырваться, но тут же поняла, что не сможет этого сделать. И не только от бессилия и слабости. Сработало какое-то подсознательное чувство, подсказавшее, что сейчас не до условностей, ибо этот человек хочет ей добра. Поэтому ее жалобное «Пустите меня, умоляю!» прозвучало как дань пуританскому воспитанию. По-видимому, он это так и понял, поскольку рассмеялся и постарался ее успокоить:

— Сейчас, сейчас, мисс. Прошу вас, не бойтесь!

Он бережно завернул девушку в пальто и уложил у палубного люка.

— Скоро вам станет легче.

— Благодарю вас!

— Лежите спокойно. Я сейчас вернусь и принесу что-нибудь попить.

Незнакомец исчез, и Клер вдруг почувствовала себя безнадежно одинокой. Она вспомнила, что уже видела этого человека: он сидел у окна своей каюты, читал газету и тогда показался ей надменным, даже неприятным. Правда, тетушка Рэкстон, уговорившая ее на это путешествие, заявила, что первое впечатление часто бывает обманчивым. Кстати, как чувствует себя тетушка?

Миссис Рэкстон, солидная, строгих правил дама, была любительницей круизов. Благополучные прогулки на пароходе вселили в нее уверенность, что морская болезнь ей не грозит. Однако сегодняшний шторм показал, что она ошибалась: Клер оставила тетушку в каюте в далеко не лучшей форме.

Вот уж чего не скажешь о ее избавителе. Похоже, он совсем не чувствует качки. Пока это единственное, что она успела заметить. На догадки о том, кто он, чем занимается и к какому кругу принадлежит, сил уже не хватило.

Незнакомец вернулся очень скоро, в наброшенном на плечи пальто, принадлежавшем, по всей видимости, его слуге. Он держал в руках кувшин, полотенце и бокал вина.

— Выпейте это, оно разбавлено.

— Не могу. Мне опять будет нехорошо.

— Выпейте, — настаивал он, — даже если вас снова стошнит. Позвольте, я приподниму вам голову.

Он подложил внушительного размера ладонь под затылок девушки, приподнял голову и поднес бокал с вином к ее губам. Клер сделала глоток и вновь скорчилась в судорогах.

— Я же говорила, чем это кончится!

— Знаю, — ласково ответил незнакомец, подставляя ей пустой кувшин. Затем он вытер ее губы полотенцем и погладил по голове. — Увидите, сейчас станет лучше.

Взяв кувшин, он отошел к поручням и вылил его содержимое за борт. Вернувшись, снова поставил пустой кувшин перед Клер.

— Извините, но придется на время вас оставить. Лежите спокойно, приступ скоро пройдет. Тем более что шторм кончается. Мне нужно спуститься вниз: боюсь, кое-кому в каютах понадобится моя помощь. Если ветер не переменится, то примерно через час мы будем в Кале. Леди Рэкстон я скажу, что вы отдыхаете на палубе. Вернусь перед высадкой на берег, чтобы помочь. Рад услужить вам, мисс.

Он учтиво, как на дипломатическом приеме, поклонился и спустился вниз. Вскоре Клер действительно почувствовала себя значительно лучше. Показалось солнце, палуба быстро высохла и стала нагреваться под его лучами. Пакетбот замедлил ход. Ветер заметно ослабел и слегка переменил направление, поэтому команда занялась перестановкой парусов.

Девушка приподнялась и села, прислонившись спиной к большой связке канатов. Пальто незнакомца все еще оставалось у нее на плечах, а мокрая одежда неприятно холодила тело. Следовало спуститься в каюту и переодеться. Клер осторожно встала, шагнула к люку, но тут же замерла, почувствовав сильное головокружение. Похоже, нужно отказаться от мысли без посторонней помощи спуститься по трапу. Что же, буду сушиться на солнце, как бездомный бродяга, усмехнулась про себя девушка. Приняв решение, она устроилась на лафете пушки, стоявшей у борта на случай нападения пиратов, расправила свои многочисленные юбки и подставила лицо горячим лучам дневного светила.

Сейчас она могла подумать. Кто же он, этот незнакомец? Судя по манерам, изысканной речи, дорогому и безукоризненному костюму, этот человек явно принадлежал к высшему обществу, и она должна его знать. Наверное, у них много общих знакомых. Но где и когда они могли встречаться? На одном из балов? В чьем-нибудь салоне?

Из задумчивости Клер вывел знакомый голос тетушки, раздавшийся над самым ее ухом:

— Боже мой, милая, вот ты где?! А я-то думала, ты пошла в каюту, как только шторм утих. Что за удовольствие сидеть здесь, как простой палубной пассажирке! Побереги цвет лица. Где твой зонтик?

— Не знаю, тетушка. Наверное, в каюте.

— Надо его сейчас же найти. Пойдем, милая, надо собираться. Скоро высадка.

— Разве мы пришли в Кале?

Клер оглянулась и увидела берег, тянущийся вдоль левого борта. Это была Франция.

— Я немного вздремнула. А сижу здесь, чтобы высохнуть.

Помолчав несколько секунд, Клер спросила:

— Тетушка, вы не знаете того человека, который помог мне во время шторма?

— Разве ты его не узнала? Впрочем, я сама только потом догадалась, кто это.

— И кто же?

— Сын герцога Болтона. Мы с ним не раз встречались.

— Но это не он. Его бы я узнала.

— Это лорд Генри Стилтон — его младший брат. В последнее время он так занят работой в министерстве иностранных дел, что почти не бывает в обществе. У него нет времени на салоны, гостиные или балы. Наверное, поэтому я его сначала и не узнала.

— Теперь и я вспоминаю. Говорят, что лорд Генри днюет и ночует в министерстве и ничем больше не интересуется. Насколько мне известно, его последней возлюбленной была леди Беркшир?

— Возможно. Во всяком случае, об этом поговаривали во время его недавнего приезда в Лондон, называя лорда жертвой этой дамы. Не торопись осуждать его, Клер! Большинство неженатых мужчин непременно имеют любовниц, что естественно.

— Любовницы бывают и у женатых мужчин. Но не по-джентльменски заводить их из числа замужних женщин. Для этого есть вдовы, разведенные женщины и девицы определенного сорта…

— Попрошу не говорить таких слов, Клер! — оборвала ее тетушка, гневно сверкнув глазами. — К тому же никто насильно не заставит женщину изменить своему мужу!

— Это относится также и к мужчинам. Я хорошо помню, как страдала моя несчастная мать, когда…

— Не надо, Клер. Все знают, что твой отец был не только распутником, но и редким мерзавцем. Что же касается лорда Стилтона, то мне говорили о нем как о глубоко порядочном человеке.

— Кстати, где же он, ваш глубоко порядочный человек? Обещал вернуться и помочь нам при высадке на берег.

Клер нехотя поднялась с пушечного лафета. Туфли у нее были все еще мокрые, мантилья помята, а влажные, отяжелевшие юбки, казалось, вот-вот упадут. Никогда еще она не чувствовала себя такой жалкой. Подняв с пола палубы пальто, Клер протянула его тетушке:

— Вы сейчас пойдете вниз, пожалуйста, передайте пальто моему благодетелю. Я не хочу с ним встречаться.

— Милая, но ты обязана поблагодарить его…

— Тетушка, поблагодарите его за меня, а я подожду вас здесь, пока не спустят сходни. Клянусь, нет сил возвращаться в каюту. Одно воспоминание о ней вызывает у меня новый приступ рвоты. В следующий раз буду пересекать Ла-Манш как простой палубный пассажир!

— Как это мило — сбиться в стадо на корме и прятаться от шторма под дырявым брезентом!

— Да уж лучше, чем задыхаться в душной каюте. Если только на время следующего путешествия бог не пошлет хорошую погоду.

— Я рада, что тебе лучше, милая. Хорошо, подожди здесь, а я спущусь в каюту и посмотрю, не забыли ли мы чего. Заодно верну пальто и поблагодарю лорда.

С этими словами пожилая дама исчезла. Клер облегченно вздохнула, подошла к борту и, опершись о поручни, стала наблюдать, как по мере приближения к берегу все четче обозначаются дома и расступаются улицы Кале. Она смотрела и думала о том, что им предстоит.

Поездка в Париж не отступала от правил хорошего тона и возражений у нее не вызывала. Однако тетушка упорно настаивала на том, что сначала они посетят Брюссель и место битвы под Ватерлоо. Клер ужасала эта перспектива, — своими глазами увидеть поле сражения, где погибло сорок тысяч человек, и среди них немало молодых, красивых английских офицеров, которых она встречала на балах в Лондоне и Брайтоне, на дипломатических приемах, в салонах и гостиных. А ее тетушке до этого, видимо, не было никакого дела. Она вбила себе в голову, что должна сделать патриотический жест и увидеть место, где командующий английской армией герцог Веллингтон одержал победу над великим французским Наполеоном Бонапартом.

Об этом думала Клер, пока пакетбот подходил к пристани порта Кале. Прошло еще несколько минут, судно пришвартовалось и спустили трап. На палубе вновь появилась ее тетушка в сопровождении двух горничных и полдюжины слуг, тащивших багаж. Клер взяла ее под руку, помогла преодолеть трап, и обе женщины ступили на французскую землю.

— Вы вполне поправились, мисс Глостер? — раздался звучный знакомый голос.

Клер обернулась, стараясь сдержать непонятное волнение и не покраснеть. Ей это удалось — к двадцати пяти годам она уже научилась владеть собой. Но на это ушли какие-то доли секунды, и лорд Стилтон, не дождавшись ответа, обратился к тетушке Рэкстон.

— Почту величайшей честью, миссис Рэкстон, если вы представите меня своей спутнице.

— Это не просто спутница, милорд, Клер — моя племянница, согласившаяся сопровождать меня в путешествии. Милая, разреши представить тебе лорда Генри Стилтона. Хотя, насколько мне известно, вы уже встречались. Милорд, позвольте познакомить вас с мисс Клер Глостер.

— Я к вашим услугам, мисс Глостер.

И он поклонился Клер грациозно и непринужденно, несмотря на свое телосложение. Он выглядел не полным, а скорее крепким. Под великолепным пальто угадывались широкие плечи, длинные стройные ноги. У него была фигура здорового, сильного мужчины, несомненно знавшего себе цену.

— Я очень рада, милорд, — церемонно и подчеркнуто учтиво ответила Клер.

Процедура знакомства, возможно, затянулась бы дольше, если бы не толпа пассажиров, напиравших сзади и спускавшихся по трапу. Лорд Стилтон осторожно тронул Клер за локоть.

— Позвольте, мисс Глостер…

Не закончив фразы, он взял у девушки зонтик, передал его своему слуге и предложил ей руку. Они медленно двинулись по оживленной набережной к унылому приземистому зданию таможни, где проверяли паспорта и досматривали багаж.

— Милорд, — послышался сзади голос слуги Стилтона, — с вашего разрешения я пойду с багажом через таможню и погружу его в экипаж. Это не займет много времени.

Лорд молча кивнул и обратился к Клер:

— Ваш паспорт далеко, мисс Глостер?

— Нет, он у меня в ридикюле, хотя совсем промок. Надеюсь, запись не пострадала. Как вы думаете?

Она вынула документ и протянула его Стилтону.

— Все нормально, — успокоил он девушку, — просто чуть отсырела бумага. Чиновник к этому не придерется.

Он вынул свой паспорт и вручил оба документа пограничному инспектору. Тот быстро пролистал их, поставил нужные штампы и вернул лорду. Передавая Клер ее паспорт, Стилтон спросил:

— Я вижу, вы тоже направляетесь в Париж?

— В конечном счете, да. Но сначала заедем в Брюссель.

Стилтон чуть нахмурил брови, внимательно посмотрел на девушку и глухо сказал:

— Значит, решили посетить поле битвы под Ватерлоо? Я не ошибаюсь?

Почувствовав холодок в его голосе, Клер выдернула руку и ответила еще более ледяным тоном:

— Вы все правильно поняли, сэр. Мы действительно туда едем. И если не сделаем этого, то будем достойны порицания.

— Поездка так много значит для вас?

— Конечно, сэр. Это мой священный долг, и тетушка не простит, если я его не исполню. Ведь под Ватерлоо погибло много наших соотечественников.

— Извините, мисс Глостер, но я не разделяю ваших чувств. Ватерлоо — место величайшей трагедии. И посещать его, пусть даже в порыве патриотизма, — в этом есть что-то нездоровое.

— Может быть, вас не обрадовала наша победа, милорд? Или вы хотели, чтобы это чудовище, Наполеон Бонапарт, и далее оставался на французском троне? Вы предпочли бы видеть Европу в руинах? Так?

— Вовсе нет.

— Но тогда вы говорите и мыслите не как солдат. Вероятно, вас раздражает то заслуженное восхищение, с которым во всех странах отзываются о нашей армии и о ее командующем.

— Вы можете думать что угодно, мисс Глостер. Мне нечего сказать тем, кто намерен из любопытства ступать по костям убитых. До встречи в Париже, мисс Глостер! Всего хорошего!

Он холодно поклонился и, круто повернувшись на каблуках, отошел к фаэтону, возле которого тетушка Рэкстон инструктировала слуг, как лучше разместить багаж. Лорд Стилтон учтиво сказал ей несколько слов, низко поклонился и сел в поданный экипаж. Клер отметила, что его раздражение, видимо, не относилось к ее тетушке.

Думая о его вызывающем поведении, она почувствовала себя виноватой. Может быть, потому что в разговоре она больше защищала взгляды тетушки, нежели свои собственные? Сейчас Клер думала, что во многом согласна с лордом, но, даже и признавая это, она решила как можно реже встречаться с ним в Париже. Да, он проявил к ней внимание во время шторма, но его последние слова перечеркнули всё. Ступать по костям убитых! Нет, этого она не простит! И не хочет его больше видеть…

В Брюсселе свирепствовал тиф. На улицах стоял нестерпимый запах гниения. Раненые — в основном французские солдаты — лежали прямо на мостовой, моля о помощи. Кое-кто помогал, чем мог, но большинство жителей города уже не обращали на них никакого внимания. Что же касается высшего света, там вообще делали вид, будто ничего не произошло: приемы, званые вечера, балы следовали один за другим.

Клер все это пугало и возмущало. Она растерянно спрашивала миссис Рэкстон:

— Тетушка! Как же так можно?!

И при этом думала, какую бы презрительную гримасу скорчил сейчас лорд Стилтон. Тетушка же отвечала ей спокойно:

— Милая, жизнь должна идти своим чередом. Оттого, что одни несчастные умерли, а другие страдают, мир не перестанет существовать.

Но девушка видела, что на самом деле графиня так не думает. Клер с тревогой заметила, что с момента приезда в Брюссель она находилась в совершенно не свойственном ей угнетенном состоянии.

— Тетушка, вы пойдете сегодня на званый вечер?

— Нет, милая. Я очень устала, но если ты хочешь, то…

— Нет, тетушка, никуда я не пойду! Грешно веселиться в этом городе среди смертей и страданий.

— Тогда мы обе останемся в гостинице. Прикажи кому-нибудь из слуг, хотя бы Джеральду, принести продукты из ближайшей лавки.

На следующее утро, пока тетушка отдыхала, Клер вышла на улицу и раздала немало денег раненым. А после завтрака объявила, что пойдет в госпиталь и предложит там свои услуги.

— Клер, зачем подвергать себя опасности?! Там так легко подхватить любую заразу! Кому от этого будет польза? Прошу тебя, не ходи туда. Боже, я и представить не могла, что творится в Брюсселе. Надо срочно уезжать! В Париже нам уже подготовили апартаменты. Завтра же едем!

— Не побывав под Ватерлоо? — с облегчением воскликнула Клер.

— То есть как? А для чего мы сюда приехали? Нет, милая, туда мы направимся в первую очередь!

— Но, тетушка…

— Не перебивай меня! Мы поедем сей же час, благо, что до обеда еще много времени. Прикажу Джеральду нанять приличную карету. А пока будем собираться!

Лучше было не спорить, Клер это знала и попыталась скрыть свое разочарование. Она слишком многим обязана тетушке и не хочет ее огорчать. Ведь леди Рэкстон заменила ей умершую мать. Волей-неволей придется ехать…

Нанятый экипаж уже стоял у подъезда. Через полчаса тетушка с племянницей присоединились к длинной веренице карет, двуколок и фаэтонов, двигавшихся в одном и том же направлении. Любителей посмотреть на поле Смерти и Ужаса оказалось предостаточно. Все же удалось довольно быстро доехать до подножия холма, который так храбро обороняла объединенная армия антинаполеоновской коалиции. Кучер, бывший одновременно и гидом, показал место, где находился командный пункт герцога Веллингтона, полуразрушенные укрепления, две сожженные деревни и поле, затоптанное десятками тысяч солдатских сапог и конскими копытами, — через него Наполеон двинул в атаку свои войска.

Кучер предложил дамам выйти из экипажа и вместе с другими любопытствующими пройтись по этому полю, откуда доносились до них возгласы восторга, удивления и ужаса. Но леди Рэкстон сказала, что не покинет карету и будет продолжать осмотр из окна. Взглянув на тетушку, Клер увидела, как по ее лицу текут слезы. Девушка и сама была взволнована: поле хранило следы трагедии, и ее воображение живо рисовало то, что происходило здесь совсем недавно. Но гордая, сдержанная и лишенная сентиментальности леди Рэкстон — почему плачет она? Клер бросилась ей на шею и сама залилась слезами.

— Господи! Я ведь отговаривала вас от этой поездки! Умоляю, не мучайте себя больше! Давайте уедем отсюда! Кучер! — крикнула она на ломаном французском языке. — Мы возвращаемся в Брюссель! Немедленно.

Кучер взобрался на козлы, и экипаж тронулся. Клер не отпускала руку тетушки, недоумевая, что привело ее, всегда невозмутимую, в такое угнетенное состояние. Наконец миссис Рэкстон вытерла слезы большим батистовым платком.

— Прости, милая, что я оказалась такой плаксой. Сама не знаю, что со мной случилось!

Она никак не могла прийти в себя, слезы катились из ее глаз сплошным потоком. Клер поняла, что лучше оставить тетушку в покое, и всю обратную дорогу молчала. Но мысль, что все это неспроста, не покидала ее.

В гостинице, когда они уселись друг против друга в мягких креслах, Клер решилась:

— Тетушка, милая! Скажите, я ли виновата, что вижу вас в таком подавленном состоянии? Вы хотели поехать на это поле, хотя знали, какое это тяжелое зрелище. Но чувствую, что дело не только в этом. Прошу вас, откройтесь мне! Что заставило вас так страдать?

Леди Рэкстон еще раз подняла платок к глазам и вдруг сказала с неожиданной решительностью:

— Неужели ты считаешь меня такой бессердечной, милая? Конечно, я знала, что нам предстоит пережить. Но, поверь, у меня были особые причины для поездки в Ватерлоо, которое в последнее время стало модным местом для посещения.

— И что же это за причины, тетушка?

— Клер, я должна открыть тебе тайну, о которой знают только моя подруга и ее муж, усыновившие мальчика…

— Какого мальчика, тетушка?

— Моего сына, милая.

— Вашего сына?! У вас есть сын?

— Был. Да, милая, у твоей респектабельной тетушки был тайный роман. Когда я поняла, что должен родиться ребенок, то покинула общество и уединилась в деревне. Со мной была подруга — женщина, которая мечтала о детях, но не могла иметь их. Муж грозил, что, если она не подарит ему наследника, он расторгнет брак. Никто не знал о моей беременности, наши мужья с разрешили нам на время покинуть светскую суету и насладиться деревенской жизнью. А мы направились в Йоркшир, где находилось поместье графа Уилтшира — супруга моей подруги. Никто не заподозрил, что это я родила сына — все считали его сыном миссис Уилтшир. Единственный человек, которого мы посвятили в эту тайну, был ее муж. Какое-то время он колебался, не решаясь объявить ребенка своим, но поскольку собственных детей иметь уже не надеялся, то вскоре смирился. Тем более что родился сын, наследник. Правда, он был точной копией своего отца.

— А отец был красивым?

— Отец? Я никогда и никому о нем не рассказывала. Даже своей подруге. Он был лордом.

— И что же стало с вашим сыном, тетушка?

— Он унаследовал титул графа Уилтшира, женился, произвел на свет наследника и пал смертью храбрых на поле битвы при Ватерлоо. Там, где мы сегодня были.

— Боже мой! Тетушка!

Клер бросилась на колени перед графиней и разрыдалась. Она всегда осуждала супружескую неверность, и вдруг услышала в рассказе тетушки нечто такое, о чем раньше не задумывалась. Миссис Рэкстон была несчастна в браке, замуж ее родители выдали насильно, и она не очень оплакивала смерть мужа. Но разве мало женщин, которые живут с нелюбимыми мужьями, выбранными для них по сословным или материальным соображениям? И стоит ли удивляться, что многие в поисках утешения заводят любовников? В этот момент Клер подумала, что благодарна судьбе, — если бы ее отец не умер, он непременно выдал бы дочь замуж по своему усмотрению.

Прошла минута, другая… Клер подняла голову и посмотрела на тетушку.

— Значит, у вас есть внук? Сколько ему лет?

— Уже двенадцать.

— Бедный мальчик! Сколько ему пришлось пережить! Надеюсь, ему повезло с матерью?

— Она очень ограниченная женщина, не пойму, что сын нашел в ней. Правда, она красива, но вкуса никакого. Хуже всего, что миссис Уилтшир, названная бабушка моего внука, уже не может следить за его воспитанием.

— Она больна?

— У нее хроническая болезнь суставов, которая не позволяет ей передвигаться. А своих мужей мы обе пережили: они были намного старше нас.

— Но у вас есть какая-нибудь возможность участвовать в воспитании внука?

— Для этого в конечном счете мы и едем в Париж. Там будет его мать, которая решила взять мальчика с собой. Говорит, что хочет забыться после перенесенного горя. Но это не так! Она мечтает найти себе нового мужа в Париже.

— Тетушка, вы ее очень не любите!

— Она мне безразлична. Главное — не дать ей испортить мальчика!

— Прошу вас, тетушка, позвольте мне по возможности взять на себя заботу о нем.

В глазах графини блеснули слезы. Она улыбнулась и нежно погладила племянницу.

— Я бы с радостью поручила тебе заботу о нем, милая. В моем преклонном возрасте…

— Не говорите так! — перебила ее Клер. — Я вовсе не это имела в виду! Вы будете еще жить многие годы! Что я стану без вас делать? Но бремя воспитания вашего внука мы можем разделить, как и всякое другое.

— Ты права, Клер. И мне будет гораздо спокойнее от сознания, что ты заботишься о мальчике, особенно когда мы с подругой соберемся покинуть сей грешный мир. Моего внука зовут Эдди, Эдвард Джеймс Уилтшир — граф.

— Он унаследовал титул? — Глаза Клер стали круглыми от изумления. — Но ведь это означает, что ваш внук — один из богатейших наследников в Англии! Надеюсь, его благосостояние надежно обеспечено завещанием?

— Не волнуйся, теперь семейства стали проявлять больше здравого смысла в этом отношении. Бесполезно сохранять в неприкосновенности порядок наследования земли с целью предотвратить ее раздел, если для этого нет денег.

— Видимо, так. Но мне кажется, что при этом допускается несправедливость в отношении младших наследников. Наверное, обидно, когда все достается старшим.

— Может быть. Правда, многие старшие сыновья уходят служить в армию. Вот и мой сын, Уолтер. Ничто не могло его удержать. Когда Наполеон вернулся с острова Эльба и герцог Веллингтон призвал к борьбе с ним, Уолтер тут же встал под знамена союзников. И погиб…

— Но, по крайней мере, он оставил после себя наследника!

Клер никогда не привлекали красочные военные мундиры. Конечно, армия необходима, особенно для борьбы с таким воплощением зла, как Наполеон Бонапарт. Это она признавала, хотя отказывалась понять молодых людей, готовых умереть, только бы покрыть себя славой.

И все же в глубине души Клер осуждала Стилтона. И по вырвавшейся у нее фразе: «Вы ведете себя не как солдат» лорд это понял и был уязвлен. Отсюда и его холодность при прощании.

Но почему она все время о нем думает, несмотря на решение избегать встреч с ним?