Желанная добыча

Глава 1. Изгнанница

Меня зовут Света, и я никогда не видела своего отца. Мать растила меня одна – ей катастрофически не везло с мужчинами: попадались одни лодыри, альфонсы да алкаши. Она, конечно же, хотела, чтобы в доме был мужик, но каждый раз не решалась мириться с нищетой и унижением.

Детей со своего дома не гнала, но жизнь наша проходила в постоянных истериках да побоях. Так родительница компенсировала свою «ущербность».

Особенно же доставалось от нее моему брату, и он ушел из дому сразу же после окончания школы. Испарился. Ни письма, ни весточки – я даже не знала, где его можно было бы отыскать в случай чего. Матери же было пофиг – а всю свою стервозность она перенесла на меня, свою дочь.

– Да что б ты издохла, чучело!!! – кричала мать, стоя над моей постелью утром. Так она меня будила.

И я, как побитая собачонка, сразу же сворачивалась в калачик, покрепче прижимая к себе любимого котенка. Потому что знала: мама может побить; котенок же, жалобно мяукая, будет отброшен куда подальше.

Наверное, именно из-за стрессов я плохо росла и долго оставалась слишком изящной – худенькой и пугливой девочкой – «дюймовочкой». Поэтому и в школу тоже пошла с запозданием.

***

И вот прошло несколько лет, и я уже мечтала о том недалеком времени, когда смогу наконец-то стать свободной: поступлю в ПТУ, или просто уйду из дому (прихватив с собою Эмми).

Год после школы я просто болталась без дела – в основном сидела в своей комнате и читала книжки, изредка выходила в магазин. Мать же по этому поводу бесновалась ужасно.

– Света, ты уже давно совершеннолетняя! – орала она, упрекая меня в том, что я вишу у нее на шее. – Пора бы идти работать! Я в твои годы! – и бла-бла-бла.

И когда мне исполнилось девятнадцать, у меня уже был разработан план побега…

Как вдруг моя жизнь круто изменилась: мать заимела нового мужчину, мужа. Да не какого-нибудь, а самого настоящего богача.

Поначалу совместной жизни мне даже показалось, что наши отношения с матерью могут быть нормальными. Мама перестала на мне срываться – драться и кричать. Мы переехали со своей коммуналки в огромный загородный дом. Новый муж подарил жене красивую машину; мать сдала на права, села за руль. А потом она начала посещать салоны красоты и спортзал.

Для меня же отвели в огромном доме свою личную комнату, где я смогла наконец-то уединиться, спокойно почитать книжку или полистать журналы, порисовать и, главное, хорошенько отоспаться. Свой огромный гардероб я наполнила красивыми и удобными вещами, по стенам развесила рисунки, а на подоконнике поставила цветы.

Кошка Эмми теперь свободно гуляла во дворе. И в доме для нее тоже был организован уголок – мягкий домик, стоящий в гостиной, когтеточилка с удобным сидением, лоток, мисочки на кухне и мягкое гнездышко. Но она все равно так и норовила забраться на ночь в кровать ко мне, своей хозяйке. И мне это нравилось.

– Да, ты у меня простушка, – говорила я Эмми, ласково прижимая к себе любимицу, – но совсем скоро я найду тебе крутого жениха! Вот посмотри, какой красавец, – и я показывала кошке картинку на мониторе, там, изящно изогнув спину, стоял пепельно-рыжий кот-ориентал, с длинной симпатичной мордой и огромными умными глазами. – Нравиться?

– Мурррр… – урчала кошка.

– А вот мне с этим делом будет немного сложней, – вздыхала я, уставившись на фото парня, с которым совершенно не была знакома, но его позы отчего-то вызывали в моем теле сладкую дрожь.

Я была взрослой девушкой, и мое расцветшее тело все чаще напоминало о потребности в совсем небезвинных ласках. Часто по ночам меня одолевало безудержное желание близости с мужчиной, образ которого смутно вырисовывался в моем сознании.

Но я не знала, как скоро смогу его встретить. Поэтому втайне от матери, запирая комнату на ключ, иногда забавлялась тем, что ласкала себя сама.

***

И тут произошло событие, в корне изменившее ситуацию: мать забеременела. Ей было сорок два года, и она в принципе не надеялась заиметь еще одного ребенка. Но ее муж Иосиф приложил к этому все усилия – и вот оно, случилось!

Отчим был рад безмерно. На мать же ее беременность повлияла негативно: она снова стала злой, раздражительной и подозрительной до такой степени, что как-то приревновала мужа ко мне, своей дочери!

Как-то утром, посетив прежде туалет, потом позанимавшись «самоистязанием», я повязала волосы лентой и беззаботно спустилась на кухню в своей любимой черненькой пижаме – шелковых трусиках и маечке на тоненьких бретельках. Эмми увязалась за мною следом. Иосиф в это время сидел за столом и пил кофе, а пожилая толстая кухарка готовила ему на плите омлет.

– Садись ко мне, красавица, – подозвал меня отчим.

А когда я, мило улыбнувшись, приблизилась к нему, он, словно шутя, хлопнул меня по попке.

В это же время на кухню вышла мать.

– Ах ты мерзавка!!! – закричала она, стоя на верхней ступеньке лестницы. А потом, держась за поручни, начала быстро спускаться вниз.

Я же привычно вогнула голову в плечи и хотела прошмыгнуть мимо матери, чтобы укрыться в своей комнате. Но цепкие пальцы с длинными ногтями уже ухватили меня за руку и больно сжали выше локтя.

– Иосиф?! – глядя в упор на мужа, орала мать. – Это что ж, эта дрянь только что с тобой заигрывала?! Да она же потаскуха! Зараза! Змея!

– Успокойся, Марина, тут ничего такого…– виновато глядя на чашку с кофе, промямлил отчим. Он был лысым и колченогим евреем-толстячком и, несмотря на свое богатство, совершенно не умел ладить с женщинами. Поэтому и оставался холостым все это время. До тех пор, пока не повстречал в баре мою мать, официантку Марину, которая умело воспользовалась ситуацией: когда он был очень пьяным, красиво затянула его в постель. Иосиф тогда от радости женился. И вот теперь…

– Да я ни в чем тебя и не виню! Это все она!!! – орала мать.

– Да … просто… – я попробовала вырваться, но пальцы матери еще больнее сдавили меня за руку.

– Ничего не просто! Пошли со мной!

А дальше все было как в страшном сне. Отчим остался сидеть за столом. Кухарка делала вид, что ничего особенного не происходит. Все еще голодная Эмми начала жалобно мяукать. Мать же потащила меня, раздетую, за собой.

Резко открыв входную дверь, она на минуту замешкалась – на улице шел дождь – но потом ее решительность возросла многократно, и она с силой толкнула меня вперед.

Упав коленями на каменные сходы, я застонала от боли.

– Пошла вон из моего дома, змееныш! – орала мать.

Резкий порыв ветра разметал полы ее халата – и показался беременный живот.

– Но что я такого?.. Я просто вышла на кухню… А он… – испуганно шептала я.

– А! Так вот оно что?!! – мать, сделав шаг вперед, оглянулась на дверь. – Ты слышишь, Иосиф? Эта мерзавка говорит, что ты хотел ее соблазнить?!

– Да что ты?! – Иосиф слишком быстро поднялся со стула, и тот с грохотом упал на землю. – И в мыслях такого не было… Марина, там дождь, возвращайся в дом. Ведь ты можешь простудить моего ребенка!

– Я все поняла! Это опять случилось со мной! Ты такой же, как все они!!! – смахивая капли дождя с лица, кричала мать. Я же осторожно поднялась на ноги и теперь стояла на крыльце, дрожа от холода.

– Нет, я не такой, – Иосиф появился в дверном проеме, и я заметила мимолетный взгляд кухарки – сквозь стекло.

– Я больше не выдержу! – кричала мать. – И если ты… Я не хочу этого ребенка!

– Успокойся, Марина, – Иосиф смешно выпятил толстые губы, а его бледно-серые лягушечьи глаза просто-таки вывалились от страха.

– Я – или она?! – кричала мать.

– Да конечно же ты!

И тогда мать, собрав на животе халат, грозно пошла на меня. Ухватив на этот раз за волосы, она потащила меня через весь двор к калитке. А там, открыв замок, с силой толкнула в спину.

Не удержавшись на ногах, я упала в лужу – прямо лицом в грязь!

Калитка громыхнула железом, защелкнулся замок и сразу же послышались звуки отдаляющихся шагов – а я так и осталась лежать; одна, среди пустынной улицы, в грязи.

«И зачем мне было вставать в такую рань? – думала я, осторожно подымаясь на корточки. – Ведь сегодня же воскресенье, можно было бы поспать подольше!»

Несмотря на ненастную погоду, одетая лишь в шелковую пижаму, я поначалу совершенно не почувствовала холод: возможно, так на меня подействовал стресс? Но встав на ноги и прислонившись спиной к высокому каменному забору, опять затряслась от озноба.

Там я и простояла некоторое время – одна, замерзшая и вымокшая под дождем, капли которого сбегали грязными ручейками по моему лицу.

Идти мне было некуда: в старой квартире уже, наверное, жили другие люди (да и кто бы меня туда пустил без матери?). Отца я не знала. Брат неизвестно где. А иных родственников и не было в помине.

Поэтому, набравшись смелости, я подошла к калитке и нажала на звонок.

– Кто там? – услышала я голос кухарки.

– Эээ…э…ттто йййя… – стуча зубами, но стараясь говорить как можно громче, сказала я. – Впусссститтте ммм…мменя обрратно?

– Не позволено! – донесся до меня совершенно не сочувствующий мне голос.

– Прошу… Я ведь тут замерзну! И… Как же мне, голой, стоять тут, посреди улицы? – спросила я, и сразу же употребила, по моему мнению, еще более весомый аргумент: – Соседи могут вызвать полицию!

Вместо ответа калитка резко открылась – и оттуда ко мне полетела моя любимая юбка – со множеством рюш и оборок, следом за ней – фиолетовый корсет.

– Не густо! – подбирая трясущимися от волнения руками свою одежду и кое-как напяливая ее на себя, крикнула я в щель калитки, которая быстро закрывалась, так что я даже не успела разглядеть, кто был так щедр ко мне. И тут, ко всему прочему, усилился холодный дождь.

– Эй вы! – я еще несколько раз нажимала на кнопку. Но ответа так и не последовало.

Холод пробирал меня до костей, в голове вертелась только одна мысль: как бы согреться. «И еще этот дурацкий прикид – юбка и корсет поверх вымокшей, в грязи пижамы!»

Когда же я поняла окончательно, что открывать мне никто не будет, сделав глубокий вдох, повернулась лицом к дороге.

В окнах соседних домов дребезжал свет. И первой моей мыслью было постучаться в чьи-нибудь ворота.

«Но что скажет мама? – подумала было я. Но потом в голове моей стрелой пронеслось: – А разве ей не все равно?»

И, сжав волю в кулак, я пошла через дорогу.

У красивой калитки, декорированной железной паутиной, я простояла несколько минут. А потом двинулась дальше.

Так я миновала всю улицу, на которой стоял дом отчима, и вышла на городскую трассу.

Глава 2. Найденыш

По трассе мчались машины. Со свистом и равнодушно они проносились мимо моей ссутулившейся худенькой фигурки, а я бесцельно брела этим хмурым осенним утром по обочине дороге; продрогнув до костей, тоже не поднимала головы.

Скоро ноги мои совсем окоченели – домашние тапочки давно размокли и сильно мешали двигаться вперед, к тому же противно чвакая. Поэтому я согнулась пополам, чтобы их снять, и краем глаза увидела радугу. Еле заметная, она прорывалась сквозь тучи и, словно сказочный мостик, красиво висела над дорогой.

Я лишь на миг залюбовалась чудесным зрелищем, как вдруг рядом со мной запищали тормоза. Мое тело обдало брызгами воды и мелким гравием. Потом послышался звук открывающейся дверцы – и из ярко-красной БМВ навстречу мне вышел тщедушный старичок в длиной, достающей ему до щиколоток шубе, голову его покрывал огромный капюшон.

– Лапушка, что ж это Вы в такую ненастную погоду вздумали гулять одна? – пискливый голос заставил меня очнуться.

Я подняла голову – и мои глаза встретились с маленькими черными буравчиками сизых зрачков. Под носом у старичка смешно шевелились жиденькие усы, а выше глаз торчали густые брови.

– Йййяя… Ннне ггуляю! – выпалила я, и мне стало не по себе от того, что вот – стою тут, перед незнакомым человеком, почти голая – в такую холодрыгу. «Еще подумает, что я – путана!» – быстро бросив взгляд на свою коротенькую юбку, испуганно подумала я.

Тонкая одежда совершенно прилипла к моему телу, под маечкой не было лифчика, да и трусов нормальных тоже (легкая шелковая тряпочка пижамы не в счет), поэтому тело мое было выставлено напоказ.

– Ах, какие милые грудки! – подойдя почти впритык и жадно осматривая меня от ног до головы, бесстыдно проскрипел старичок. – А какой животик! А ножки! И меж них, наверное, – темная ложбинка! Какая же хорошая девушка, посмотри, Ванда! И совершенно одна, никому не нужная! Не прелесть ли?

Не успев ответить, я от удивления застыла: открылась вторая дверца, и из нее, тяжело дыша и посапывая, наружу выбралась огромная пожилая женщина. Необъятных размеров тело ее было упаковано в красный атлас, концы которого тоже выглядывали из-под шубы, пошитой, наверное, из шкурок крота. Руки дамы скрывали лайковые перчатки, а на ногах были мягкие туфли с белой опушкой. Еще выше она казалась и от замысловатой прически – черные кудри, сбитые наподобие сливок на торте и заколотые местами маленькими розочками, были к тому же украшены сверху огромным бантом. На носу у старухи были очки – но без стекол, одна только ярко-фиолетовая, усыпанная мелкими стразами оправа.

– Да-да, премилое создание, – пробасила модница, поправляя свою прическу. А потом, подойдя ко мне, протянула белоснежный носовой платок; и пока я утирала им лицо, она стала рассматривать меня сквозь дыры своих очков. – И тоненькая какая! В самый раз!

– О, моя Ванда! – старик вдруг словно переломился в талии – резко согнулся и поцеловал руку спутницы.

– Мой Мишель!

Если бы не дождь, и не дорога, и не события нынешнего утра, я могла бы наслаждаться увиденной картиной вечно, ведь перед моими глазами разворачивалась настоящая семейная идиллия!

«Наверное, это старики, прожившие всю жизнь вместе, – думала я, вздыхая с облегчением: поначалу мне показалось, что пожилой мужчина рассматривал мое тело с похотью. Но теперь… – А вдруг они сжалятся надо мной? И заберут меня к себе… И я буду жить у них как… внучка?»

Мои размышления прервала Ванда.

– Милочка, – пробасила она, обращаясь ко мне. – Куда же ты идешь?

– Никуда, – честно призналась я.

– А чья ты?

– Ничья…

– Так не хотела бы ты в таком случае поехать с нами?

– Поехали, милое создание? – пропищал старик, ловко выхватив из моих рук уже совершенно серый и мокрый платок. Скомкав, он быстро спрятал его в карман своего мехового пальто.

Я не сомневалась ни минуты.

– Хоррошо! Ссспппасссибо! – снова ощущая холод, я еле смогла ответить. Поэтому, не будучи уверена в том, хорошо ли меня расслышала пожилая пара, быстро и с согласием закивала головой.

– Ну, вот и чудненько! – обрадовался старик. – Пойдем?

– Какой редчайший экземпляр! – Ванда опять поправила прическу, и я вдруг заметила на ее голове огромные, торчащие вверх уши, искусно спрятанные под волосами.

– Ну, надо же, как нам повезло, – согласился с ней дедулька. – Просто на обочине подобрать такое чудо!

Когда мы все вместе двинулись в сторону машины, Ванда вдруг пробасила, обращаясь к кому-то третьему:

– Карл! Одень найденыша!

Со стороны водителя сразу же открылась дверца, и на дорогу выпрыгнул юркий юнец. Быстро проковыляв вокруг БМВ, он открыл багажник, извлек оттуда длинную белую пушистую шубу. Набросив ее на мою дрожащую фигурку, он проворно возвратился на свое место за рулем.

– Что ж, теперь ты в безопасности! – уже сидя в салоне автомобиля, Ванда заботливо обняла меня за плечи. – И, пожалуй, сними с ног эти ужасные тапки.

С другой стороны меня обнимал старик. Он так жарко дышал мне в шею и принюхивался, выпячивая губы и язык, что на одно мгновение даже показалось, что он попробовал меня лизнуть. Потом он запустил руку под шубу, и я вдруг ощутила, как его горячие пальцы начали шарить по моему голому бедру, потом поползли выше…

– Но? – я с удивлением повернула к нему свое лицо, и рука мгновенно вынырнула наружу.

– Холодная какая! – пропищал старик. – Так и заболеть недолго.

Сбросив-таки совершенно негодную обувь под седенье, я подобрала ноги и укрыла их шубой.

Вот водитель завел машину. Уютно заурчал мотор – и колеса мягко покатились по асфальту.

В салоне было тепло, и я быстро согрелась. К тому же, поверх мокрой одежды на моих плечах теперь лежала шуба. Да и от стариков исходило такое сильное тепло, что незаметно я погрузилась в сон. Все, что я помнила до того часа, когда ресницы опустились на мои опухшие от слез глаза, была сверкающая в лучах восходящего солнца дорога, и какая-то странная цветная арка, что нависала над туманом. Потом же все исчезло, осталось только приятное ощущение тепла да мерное покачивание едущей куда-то машины.

Очнулась я о того, что кто-то нежно тормошил меня за плечи.

– Эй, соня, проснись, – низко согнувшись над моим распростертым на мягком сиденье телом, на меня в упор смотрел старик, его отчего-то теперь вдруг сделавшиеся черными глазки так и буравили меня своим пристальным взглядом. – Мы уже прибыли давно. А ты все спишь да спишь! Пора, милая, приходить в себя и осматриваться на новом месте!

– Ой, а где я?! – я встрепенулась и, подскочив на месте, больно ударилась головой о низкий потолок машины, шуба соскользнула из моих плеч. Старик сразу же отпрянул, так что его лицо совершенно скрылось из виду.

– Ты дома, – услышала я его голос, доносящийся словно издалека.

Постепенно приходя в себя, я посмотрела в лобовое окно, и с удивлением заметила, что место, в которое мы приехали, выглядит очень странно.

«Наверное, это какой-то пансионат, или отель, или новомодный развлекательный центр», – подумала я, сквозь легкую дымку пытаясь разглядеть невероятных размеров деревья, на стволах и ветках которых были размещены домики на подобии скворечников. Одни стояли возле самых корней, иные располагались чуть повыше.

– Я жду! – опять позвал старик.

– Где мы? – подтягивая на плечи шубку, я наконец-то пришла в себя и стала выбираться из машины. Но как только мои босые подошвы коснулись земли, я опять почувствовала острый укол холода, и быстро подтянула ноги обратно, спрятала их в длинном меховом подоле.

– Я же сказал, мы дома, – сверху до меня донесся слегка раздраженный голос старика. – Сейчас же выходи, упрямое существо! А не то я…

– Что?.. – и мне вдруг стало не по себе.

«Да, у меня был стресс, и я замерзла, – напряженно думала я, все больше и больше приходя в себя, – но зачем я полезла в машину к первым встречным? А вдруг эти люди станут надо мной издеваться? А вдруг они продадут меня в рабство, или того хуже, используют мое тело – разрежут на органы?! Ведь они такие странные. И старики сов сем, го как бодро держаться. И у них своя машина, водитель, богатая одежда. И что же мне делать? Бежать! Конечно же, бежать отсюда! И немедленно».

Я хотела было рвануться вперед и, сбив старика с ног, броситься мимо него, умчаться прочь. Но страх ледяными клещами схватил меня за грудь.

«Если я сейчас же побегу, меня сразу поймают, – лихорадочно думала я. – Да и, возможно, все не так? Может быть, это добрые люди, которые хотели мне помочь… И помогли, а я? В таком случае я буду выглядеть как дура».

И я решила сначала осмотреться.

Подобрав подол шубы, я осторожно стала босыми ступнями на траву.

Зрелище, которое предстало передо мной сразу же, как только я выпрямилась в полный рост, заставило забыть обо все, что случилось раньше.

Мир, в который я вышла из салона машины, был совершенно не похож на тот, который окружал меня до сих пор. «Наверное, это галлюцинация?» – подумала я и тряхнула головой. Но видение не исчезало.

Я очутилась в сумерках. Слишком влажный воздух здесь был слишком густым, да к тому же наполнен ароматами влажной древесины, мха, грибов и чего-то до боли знакомого, но пока еще не различимого в этой какофонии сильных запахов. И повсюду стояли огромные деревья.

«Возможно, это старый лес, и деревья своими верхушками закрывают солнце? – думала я. – Ведь не могла же я проспать весь день? И кажется, что уже поздний вечер».

Но эти деревья не стояли так плотно, как в лесу. Между их стволами виднелись широкие лужайки, на которых двигались какие-то странные силуэты.

Когда же я взглянула на небо, то вместо солнца увидела Луну. Светило было до того огромным, что казалось, будто оно нависает над землей, касаясь своим телом верхушек деревьев. Луна выглядела, словно желток сырого куриного яйца, разбитого и вылитого в чашку с водой. Только цвет у него был не желтый, и не оранжевый, а серебристо-синий. К тому же небо вокруг светила было настолько насыщено фиолетового цвета, что казалось просто нереальным.

– Ого! – выдохнула я, не сумев скрыть удивленного восхищения. – Это как же?

– И что тебя удивляет, крошка? – украдчивым голосом спросил старик.

– Мы так долго ехали? Уже ночь? Но где же звезды?..

– Какая ночь? Да, мы немножко припозднились. Но день только начался. И он обещает быть погожим.

Прямо у меня над головой висела прекрасная серебристо-синяя луна, и я несколько минут просто не могла оторвать от нее свой загипнотизированный взгляд. Выше крон деревьев я также заметила существ, похожих на летучих мышей. Со свистом рассекая воздух, они, словно бабочки, кружились в лучах света.

И тут послышались шаги, а потом – и голос Ванды:

– Да где же вы там так долго? – нетерпеливо спросила она.

Опустив взгляд вниз, вместо обычных стариков, я вдруг увидела перед собой странных существ, с виду чем-то напиминающих… Я сразу же так и решила, что про себя буду называть их «коты», потому что лица Ванды и Мишеля преобразились до неузнаваемости, а также куда-то пропали их длинные шубы и вся иная одежда.

Словно впервые встретив, я присмотрелась к странной парочке повнимательней.

Дедулька был невысокого роста и тощ, а его бледноватая кожа – сплошь покрыта курчавой растительностью. На голове женщины (не в меру упитанной и холеной) возвышался все тот же яркий бант, удерживающий ее длинную челку. На макушках эпатажных особей торчали острые края тонких ушных раковин, они-то и придавали паре облик котов.

Переводя взгляд от одного к другому, я заметила, что груди женщины напоминали два кабачка, а кожа по всему телу тоже была слегка опушена. На ее руках теперь не было перчаток, и длинные пальцы заканчивались слишком длинным маникюром. Мендалевидный разрез огромных глаз, ровный нос с более темным треугольником вокруг ноздрей, расщелина над верхней губой, прозрачные прямые усы-антенны, торчащие над бровями и возле носа, высокий рост…

Мишель нетерпеливо заерзал, и я побоялась перевести взгляд на его тело, потому что… «А вдруг там у него все, как у мужчин? И член тоже есть…» – подумала я.

И тут мои мысли прервала Ванда.

– Пойдем, – ухватив за руку, она быстро повела меня следом за собой. За нами покорно потопал Мишель.

Перейдя через широкую полоску травы, дальше мы двинулись по усыпанной песком дорожке, которая красиво извивалась между стволов деревьев-патриархов и исчезала где-то в глубине селения.

Я все так же оставалась босой, поэтому ощущала, что песок под моими ногами мягкий, словно мука, и такой чистый, что даже поблескивал в лучах светила.

Скоро я поняла, что направляемся мы к близлежащему дереву, под огромной, словно шатер, кроной которого прилепилась диковинное сооружение. Сначала я заметила коричневую дверь – полукруглые створки ее были украшены цветным стеклом. Потом шел фасад – бледно-желтая стена отсвечивала золотом. «Словно сделана из соломы», – подумала я, вспоминая свои школьные уроки труда, на которых нас учили делать аппликации из природных материалов.

И чем ближе мы подходили к дому, тем он казался для меня все более странным – и цвет, и форма полукруглых стен, которые словно обнимали ствол. Было похоже на то, словно дом налепили на дерево, и его стены навеки с ним срослись.

Миновав кусты, усыпанные диковинными цветами, источавшими нежный аромат, мы наконец-то приблизились к дереву-дому вплотную, и теперь мне пришлось задрать голову вверх, потому что эта «избушка на колоде» была даже немного выше, чем мне показалось поначалу, издалека.

– Милости просим, – пробасила Ванда и, отпустив мою руку, стала рядом.

«И как же мы будем туда взбираться?» – не успела я подумать, как вдруг Мишель, который все время шел позади нас, выскочил наперед и, развернувшись спиной, ухватился руками и ногами за толстый ствол, а потом начал слишком уж резво, как для его возраста, карабкаться наверх.

«О Боже» – испугалась я: ведь там, между его тощих бедер, я вдруг увидела настоящий мужской половой орган! Упругие яички, небольшой сморщенный член…

Не успела я прийти в себя, как и Ванда, ловко прыгнув на ствол, также помчалась по нему наверх.

– А как же я?.. – ошарашенно глядя вслед исчезающей попке, слишком уж упругой, как для старухи, прошептала я.

Хоть мне и было страшно, но я не хотела оставаться здесь, в незнакомом мире совсем одна, а Ванда и Мишель все-таки были мне как бы уже знакомы.

– Оу! Мурррр! – услышала я совсем близко возле себя чьи-то голоса, повернула голову и встретилась с парой любопытных детских глаз. Это было два котенка – мальчики, они стояли возле меня в полный рост, совершенно голые, и вся анатомия их тел была как на ладони.

– Ты глянь, – любопытно уставившись на меня в упор, проурчал лохматый рыжик, – какая смешная!

– Ничья? Выброшена? Подброшена? – скороговоркой ответил ему прилизанный брюнет.

– А отчего это на ней шуба? Она что, больная???

– А разве ты не знаешь, что им все время холодно, когда они на улице? Вот хозяева и одели! Я видел по смортвизору передачу «Мир людей», и там обо всем об этом рассказывали.

– А если у нее есть дом, то почему она тут сидит, одна, напугана?

– Возможно, человечку просто выпустили погулять?..

– А ты бы хотел иметь у себя дома свою личную человечку? Или даже пару, – вдруг спросил рыжий, обращаясь к товарищу.

– Ну да, кто бы не хотел. Но мама говорит, что я не смогу с ними хорошо обращаться. Ведь эти люди, знаешь, какими бывают? Совсем дикими!

– Знаю! Я видел фильм, там, правда, был черненький и кудрявый малыш. Так вот – он как-то выпрыгнул из дома, и разбился! Его потом подобрали грифоны и утащили в свое гнездо.

– Да ты что! А эта?… Возможно, человечка ничья?

– Ага, так странно, что она тут.

Они разговаривали, совершенно не обращая внимания на то, что я стояла рядом. Прижавшись спиной к шершавой коре дерева, я слушала разговор и удивлялась тому, что понимаю этот мурчащий язык очень хорошо.

– Эй, вы там! – услышала я голос у себя над головой, это кричала Ванда, обращаясь к детям. – Отойдите от нее сейчас же!

А потом вниз полетела лестница.

Я взглянула вверх.

– Лезь сюда! – звала меня кошка, стоя на маленьком крылечке и обеими руками держась за узорчатые перила.

– Давай, лезь! – вторил ей Мишель.

Мальчишки же, громко расхохотавшись, быстро исчезли в кустах. А я, осторожно цепляясь руками за толстые веревки, стала медленно вскарабкиваться вверх по лестнице. Мне и вправду стало жарко, пот начал заливать глаза, и я мечтала только об одном: скорей бы сбросить шубу. Что я сразу же и сделала, став ногами на твердую поверхность. А дальше…

Глава 3. Дом

Миновав входную дверь, и все время оглядываясь на неописуемой красоты витраж, я прошла по узкому коридорчику внутрь дома. Ноги мои утопали в мягких зеленовато-серых коврах.

Когда темнота рассеялась, взору моему открылась комната – вдоль полукруглых стен были расставлены диваны, на стенах висело несколько картин-абстракций, а из окон под потолком в комнату падал тихий и уютный свет.

– Твое место будет вон там! – указав на какой-то странный ящик, стоящий впритык возле стены, скомандовала Ванда. – Но теперь пойдем в столовую, ты ведь, наверное, проголодалась?

– И я… Я ведь тоже голоден! – ревниво глядя на меня, пропищал Мишель.

Столовая была немного меньше той комнаты, из которой мы только что вышли, и здесь было прохладней. Возле одной из стен стоял стеллаж, на нем рядами покоились глиняные кувшины, стеклянные баночки, наполненные разноцветным содержимым, стояли коробочки; тут же висели связки сушеных трав, грибов, тараньки. Напротив располагалось невысокое возвышение, на котором был расстелен ярко-красный ковер и лежали несколько огромных подушек. Еще одна стена была затянута драпировкой из мешковины, местами истерзанной в клочья так, что сквозь дыры просвечивала древесина.

– А где же ее посудина? – спросил Мишель, вальяжно раскинувшись по ковру, доставая рукой аж до мешковины.

– Лапушка моя, – не обращая внимания на него, Ванда достала со стеллажа небольшую баночку, наполненную чем-то серым, и протянула ее мне, – вот на-ка, подкрепись. Водичка вон в том кувшине, – и показала на широкую хрустальную вазу, заполненную до краев чистой прозрачной жидкостью.

– Спасибо, – взяв угощение, я застыла в замешательстве, ведь в этой комнате совершенно не было на чем сидеть, как разве что на «сцене». Но там теперь расположился Мишель, к тому же голый; Ванда, взяв со стеллажа одну из посудин, мягко прошла к нему, гибко прогнулась в таллии и присела рядом.

– Ешь, мой котеночек, – обратилась она ко мне. А потом, достав из миски одну из жареных птичьих тушек, протянула ее мужу. Он жадно схватил угощение и начал грызть, громко урча от удовольствия. Ванда последовала его примеру.

Зрелище было до того противным, что я, присев на корточки, отвернулась в другую сторону.

Но когда открыла свою банку и заглянула внутрь, мне сперло дух от страшной вонищи.

– Это что?! – завопила я, от перепуга отбрасывая от себя посудину, из которой на пол посыпались какие-то серые кусочки, среди которых можно было угадать части тел маленьких животных и даже насекомых.

Увлеченные едой коты сразу же перестали чавкать и с удивлением уставились на меня своими огромными глазами.

– Крошка, – сказала мне Ванда. – Это самый лучший сухой корм, который я смогла раздобыть в нашем поселенье, он универсальный, подходит всем. Да, возможно, где-то есть что-то и получше этого. Но мы так устали в дороге, к тому же ты все время спала, и мы не хотели оставлять тебя одну в машине. А таскать за собой по магазинам -такую-вот грязную и пока еще совершенно дикую, не решились. Поэтому собери-ка все это сей час же и кушай!

– Но что это?! – спросила я, брезгливо беря пальцами кусочки.

– Там есть крылышки жуков, лапки лягушек, мышиные хвостики, кишки рыб, куриная кожа, скорлупа яиц, сушеные черви, приправы из разных трав и витаминные добавки. Ешь, это очень полезно!

– Но оно воняет! – у меня мутилось в голове от голода, но после того, что я услышала о составе корма, и этот запах… – Я не буду этого кушать, нет!

– Милая, дай ей молока, – сказал Мишель, вылизывая свои пальцы. – А потом, когда она опомниться и обживется, попробуем дать ей этот корм опять.

– Еще чего! – ухмыльнулась Ванда. – Это хороший корм, пусть сразу привыкает. Нечего ее слишком баловать. А то начнет потом капризничать и перебирать. Да и молока-то у нас осталось совсем чуть-чуть.

– Как скажешь, милая.

Доев последний кусочек, женщина отнесла миску обратно и поставила ее на полку.

Потом произошло такое, чего я не могла себе даже представить: Мишель, закончив облизывать пальцы, согнулся в дугу и ухватился ртом за… свои яйца.

– Фу… – скривилась я.

Но мои глаза от удивления стали еще больше, когда, последовав его примеру, Ванда подсела рядом и они, ухватив друг друга в объятия, начали страстно целоваться.

Не имея сил смотреть на столь пикантное зрелище, я собралась с духом и, встав на ноги, пошла к кувшину. Не найдя рядом никакой чашки, я согнулась над водой и начала пить просто из поверхности губами. Утолив жажду, оперлась спиной о стену и закрыла глаза.

– Она, наверное, хочет отдохнуть, – услышала я, как сказал Мишель. – Ванда, займись девушкой!

– Хорошо, милый, – пробасила Ванда, и ногти на ее ногах цокнули о деревянную ступеньку «сцены», отполированную до блеска.

Потом я почувствовала прикосновение мягких рук к своему голому плечу.

– Тебя бы и помыть нужно, – сказала Ванда.

Я открыла глаза; сделав глубокий вдох и оторвавшись от стены, пошла вслед за уводимой меня куда-то кошкой.

И снова был узкий и темный коридор.

На этот раз мы очутились в овальной комнате, стены которой были гладко отполированы, словно покрытые эмалью; так что мне даже показалось, что мы находимся внутри раковины речной мидии. С потолка свисали круглые торшеры светильников, а одну из стен пронизывала гладко отшлифованная деревянная колонна. Тусклый голубоватый свет падал в комнату из круглых отверстий сверху, а в центре покоилась деревянная емкость, доверху наполнена водой.

– Вот, искупайся, – сказала Ванда, показывая мне в ту сторону.– А потом я покажу тебе твое местечко, чудесную уютную комнатку, в котором ты отныне будешь жить.

Когда кошка исчезла в коридоре, я сняла из себя грязную одежду и, осторожно проверив температуру воды рукой, залезла туда с ногами. Вода была теплой, словно парное молоко, и я наконец-то смогла расслабиться по-настоящему.

Закрыв глаза и погрузившись в душистую жидкость с головой, я даже застонала от удовольствия. «Но какая жизнь будет у меня теперь? – внезапная мысль заставила содрогнуться мое тело. – И не сон ли это?» Вынырнув на поверхность, я подняла руку и, поднеся ее к губам, укусила себя за палец и сразу же вскрикнула: было больно. Но потом вода подействовала на меня совсем уж расслабляюще, и я на время решила забыть о том, где же нахожусь.

Я могла бы лежать в этой теплой ванне еще нескончаемо долго, ведь, несмотря на истекшее время, вода совсем не становилась холодной. Но сморщившаяся кожа на ладонях и стопах заставила меня подняться и выбраться из такой чудесной купели.

Выбравшись из воды и оглянувшись по сторонам, я не увидела ничего, чем бы могла вытереть свое тело, да и завернуться мне тоже было не во что. Еще недавно такая красивая пижама, теперь совершенно серая и непригодная для носки, уродливым комком лежала на сверкающей эмали пола. «И во что же мне теперь одеться? – думала я, в замешательстве стоя посреди комнаты, совершенно голой. – Разве что снова напялить на себя корсет и юбку? Но, с другой стороны… Они ведь тоже все тут голые! И климат теплый. Ладно, тогда просто постою-подсохну».

Свет из окна на полотке освещал комнату легким сиреневым светом. Подойдя к одной из стен, я с удивлением увидела, что полностью отображаюсь на ее полированной поверхности.

И каким же красивым было мое тело! Тоненькое и гибкое, оно просматривалось словно сквозь легкую вуаль. Мои светлые волосы мягко ложились на плечи, не прикрывая грудей – маленьких и упругих, торчащих коричневыми сосками вверх. Чуть ниже поблескивал капельками воды живот, он у меня был немного округлый, плавно перетекающий в линию бедер. Между ними слегка темнела полоска курчавых волос, виднелись нежные складочки кожи.

«А как там мама? – подумала я, вдруг вспомнив о своем покинутом мире. – Наверное, она одумалась. И теперь сожалеет о своем поступке. Они ищут меня везде, уже вызвали полицию. Хотя…»

Я повернулась спиной к стене и стала разглядывать себя сзади. Красиво изогнутая линия спины, переходящая в упругие маленькие ягодицы, а между ними… Склонившись головой вниз, я осмотрела себя сзади. Ах, какой же это был вид!

И вдруг волна возбуждения пробежала по моему телу. Груди напряглись и стали чувствительными, низ живота заныл, половые губки затрепетали. Не в силах больше терпеть, разомлевшая от теплой воды и нахлынувшей чувственности, я стала одной ногой на круглый край емкости и, сложив ладони лодочкой, погрузила их себе между бедер, ритмично там надавливая. Терпкий запах слизи, хлынувшей из влагалища, смешался с влажным воздухом ванны, и я тихо застонала, ощущая, как волна за волной меня накрывает страсть, безудержно и стремительно унося из действительности в призрачный мир грез и неги.

Но все-таки я была в незнакомом мне месте, которое нельзя было назвать уединенным: а вдруг Ванда, или даже Мишель решат сюда войти? «А, не все ли равно? – подумала я. – Они же не стеснялись передо мной лизаться!» В голове моей уже шумело, словно в бокале с только что налитым шампанским, да я и не могла остановиться!

Только ведь: это положение тела, рук, не помогло бы мне быстро достичь желанной цели, поэтому, перекинув одну ногу через бортик, другой я стала на пол, а потом села промежностью на ванну и стала ерзать о скользкие края. Несколько раз сладкая волна электрического тока пронеслась по моему телу, но мне хотелось еще. Забыв даже, где я нахожусь, я неистово терлась, прыгала и давила свои нежные складочки о гладкую поверхность бортика, а теплая вода, все так же плещущаяся у меня под ногами, только раздразнивала все больше.

Поэтому я вылезла из ванной и, прислонившись всем телом к выступающей в стене гладкой колонне, постаралась покрепче прижаться к ней животом, а потом, немного прогнувшись в спине, продолжила сумасшедшую пляску. Все мое тело теперь было включено в процесс: ртом я хваталась за полированную поверхность и билась о нее упругими сосками, животом скользила туда-сюда. Пар подымался над водой, по гладким стенам струились бледные лучи и прыгали какие-то тени. Окружающий меня мир был мне совершенно незнаком. А я все билась и билась о колонну, не контролируя больше ни своих ощущений, ни издаваемых мною звуков, забыв обо всем на свете и только надеясь на скорейшую разрядку.

Глава 4. Незнакомец

И вот, вконец изнемогая от приступа сильнейшего возбуждения, охватившего сразу же все мое тело – от головы до пят, и, желая наконец-то освободиться от урагана страстей, я полностью потеряла контроль над окружающей меня действительностью, закрыла глаза…

И вдруг застонала боли.

Эта боль была настолько приятной и такой сильной, что после нее невозможно было б не очнуться.

Постепенно приходя в себя, я вдруг с ужасом ощутила, что в комнате не одна. Позади меня, прижавшись ко мне всем телом, стоял мужчина, и его руки сжимали мою грудь. Да что там – теперь даже его член был внутри меня!

До этого момента я была девственницей, но теперь слишком сильно ощущала внутри себя посторонний предмет – мужской орган, и это был совершенно новый для меня опыт.

Возбуждение мое сменилось страхом, когда незнакомец, схватив меня сзади за волосы, резко оторвал от стены и, согнув пополам, потащил к ванной. При этом он так резко извлек свой член из моего влагалища, что теперь оно ныло, прося вернуть его обратно.

Он тащил меня головой вниз, и из такого положения я совершенно не имела никакой возможности увидеть лицо проникшего в меня мужчины, но краем глаза все-таки смогла разглядеть его ноги, между ними угрожающе торчал вздыбленный член.

Без сомнения, напал и пленил меня представитель здешнего мира, его крепкое смуглое тело было слегка покрыто волосами, а мужской орган, все время возбужденно дергающийся во время вынужденного изъятия из моего тела, ярко-красный, длинный и влажный; заканчивался он острой шишковидной головкой, напоминающей шляпку гриба.

«Молодой кот, самец!» – пронеслось в моей голове. То, что это не Мишель, было для меня очевидным. Этот экземпляр был намного сильней его и выше, поступь – пружинистой и твердой, движения молниеносны.

Почти касаясь лицом упругих мохнатых яичек, я молилась только об одном, чтобы этот зверь меня не удушил, не разорвал и не искалечил. «Пусть делает со мною все, что хочет, – мысленно кричала я, – я на все согласна! Но только не смерть! Я ведь еще так молода!»

И вот, словно услышав мой «крик», мужчина склонил меня животом на деревянную ванну, так что я снова не могла взглянуть ему в лицо, а потом, погрузив обратно свой член в мою растерзанную промежность, начал отчаянно им там двигать. И это было так приятно, что я, содрогаясь при каждом толчке всем телом и постанывая от удовольствия, стыдясь сама себя шептала:

– Еще, еще, еще! Ещееее!!!!

А член двигался все быстрей и резче. Я хорошо чувствовала в своем влажном влагалище каждую его пупырышку, удары мягкой головки, скольжение этого упругого и горячего ствола, принадлежащего молодому и крепкому самцу, во мне. И что была боль по сравнению с тем удовольствием, которое я теперь испытывала?

«Да только ради этого и стоило уйти из дома и попасть сюда!» – молнией пронеслось в моем разгоряченном мозгу, когда последние, особенно сильные толчки, казалось, разрывали все мое тело в клочья, и оно непрерывно изливало из себя соки и вибрировало в такт.

Но все закончилось быстро и внезапно. Мужчина исчез, а я, потеряв всякую опору, нырнула с головой под воду. Когда же вынырнула – комната была пуста. И только ноющая боль в промежности да тяжесть тела свидетельствовали о том, что все, только что случившееся со мной, мне не показалось.

Я все еще постепенно приходила в себя, когда рядом с собой услышала тихие шаги. Я боялась открыть глаза, думая, что таинственный незнакомец возвратился опять, и сейчас он наброситься на меня, чтобы снова овладеть моей плотью. Я же совершенно не имела сил ни ему сопротивляться, ни повторять безудержную пляску: все-таки это был мой самый первый секс с мужчиной.

«Я только что утратила девственность, – думала я, все четче ощущая тупую и ноющую боль у себя между ногами. И только вода приносила облегчение, это помогало мне сдерживать стоны – теперь от боли. – Я больше не выдержу…»

– Ты что, все еще мокнешь? – вдруг просто у меня над головой сказала Ванда. – Вот ведь странные существа.

Громко выдохнув от облегчения, я разомкнула слипшиеся от страсти и слез ресницы. Вставать я не спешила. Во-первых, снова почувствовала ужасную усталость, а во-вторых, мне было стыдно: а вдруг кошка знает, что со мной только что произошло? Вдруг она была свидетелем всего и только что спугнула мужчину…

Вода в ванной была на диво прозрачной; я посмотрела у себя между ног – оттуда сочилось, растворяясь в купели, красноватое облачко из крови и еще чего-то.

– Вот так штука! – сказала Ванда, тоже заметив выделения. – Я слышала, что месячные у человечек бывают слишком часто. Думаю, это они, а не что-нибудь еще. Нет, скорей всего, они…

И тут из-за ее крупного тела вдруг показалась голова Мишеля.

– ЭТО повторяется у них с каждой сменой луны, – взвизгнул он. – И только беременность может остановить истечение крови…

– Фи! – перебила его Ванда. – Ты, Мишель, стал слишком любопытным, нечего тут смотреть, принеси-ка лучше паклю.

– Сейчас, – и кот засеменил по направлению к тоннелю.

Когда Мишель скрылся из виду, Ванда, присев на край ванной, нежно коснулась рукой моих волос.

– Не бойся, красавица, – сказала она, и в ее зрачках я увидела свое измученное лицо. – Выбирайся из лохани. И не нужно стыдиться! Право, мне всегда было странно слышать о том, что человечки проявляют это чувство.

Осторожно держась за края ванны, я выбралась из воды, которая ручейками стекала по моему телу на пол. Я все еще не привыкла показываться перед посторонними голой, поэтому быстро закрыла руками грудь и островок курчавых волос между ногами.

И вдруг, внимательно посмотрев на пол, я не увидела там своей одежды (даже ленточка из волос, сброшенная впопыхах на землю, где-то потерялась)!

«Пускай оно грязное, пускай измятое, но я смогла бы хоть как-то прикрыться своим тряпьем», – испугалась я.

– А где моя одежда? – тихонько спросила я у кошки.

– Разве тебе холодно? – Ванда протянула руки и обняла меня за плечи. А потом, склонившись, высунула изо рта свой плоский розовый язык, нежно лизнула по лицу. Между губами я вдруг увидела клыки и ряд мелких острых зубов – почти обычное человеческое лицо, не в пример мужу.

– Ты что, соскучилась по малышам? – в комнату опять вошел Мишель, в руках он держал белый и мягкий клок. – На вот, держи, – и протянул его мне.

Ванда нежно провела рукой по моей спине, встала и отошла немного в сторону.

Я же взяла мягкую паклю из рук Мишеля и, все еще смущенно закрывая свободной рукой грудь, приложила ее к промежности.

– Сейчас мы проведем тебя в твое гнездышко, там ты сможешь отоспаться, – сказал Мишель.

– Тебе у нас будет хорошо, поверь! – не обращая внимания на мою неловкую позу (с паклей между ногами), кошка взяла меня под локоть, намереваясь увести. – А вечером, когда ты отдохнешь, мы познакомим тебя с кое-кем.

– Миургу, наверное, будет интересно увидеть столь волшебное создание, – и Мишель взял меня под второй локоть.

– Бедный мальчик, он так редко бывает дома…

– Можно, я пойду сама? – не зная, как иным способом удержать прокладку между ног, я осторожно высвободила руки.

– Как хочешь.

«Господи, как же стыдно!» – все-таки мне было неловко оставаться голой.

Обратно мы пошли втроем. На этот раз дорога мне была знакома.

Я уже начала привыкать к этим уютным коридорчикам-тоннелям, к мягкому ворсу под ногами, к насыщенному запаху древесины. И в этом мире действительно не нужно было носить одежду, чтобы согреться, потому что температура была комфортной. Освещение же – таким неярким, что казалось, словно тебя окутывают легкие сумерки, и это даже еще не вечер.

«А интересно, какая же тут ночь? – думала я, опять попадая в самую большую комнату из тех, которые мне довелось увидеть в этом доме. – И как выглядит их ночное светило?»

В комнате было все как прежде. Когда мы вошли, Мишель сразу же улегся на один из диванов, в его руках я увидела странный предмет. Это было полупрозрачное светящееся яйцо, переливающееся разными цветами радуги. Когда Ванда подвела меня к ящику, возле которого, как я думала, и будет моя спальня, я могла наблюдать, как мужчина самозабвенно вертит яйцом, пристально вглядываясь сквозь его скорлупу внутрь. Мне стало интересно.

Но больше я не могла ничего увидеть, потому что, к моей неожиданности, Ванда открыла небольшую дверцу в стенном выступе, который я сначала приняла за ящик, и открылся еще один тоннель.

– Проходи, – указала она туда, – там есть все необходимое. Отдыхай. До вечера.

Как только я ступила за порог, дверца сразу же за мной закрылась, и я оказалась в кромешной тьме. Но я знала, что переход вот-вот закончится, нужно было всего лишь ступить несколько шагов вперед – и свет снова появится.

Что я и сделала. Войдя в свою комнату, я сразу же осмотрелась вокруг. Это была уютная спальня с низенькой кроватью (стоящей возле стены), прикрытой от остального пространства легким полупрозрачным пологом, крепящимся к деревянным балкам и свободно свисающим до пола.

Одну из стен украшала абстракция в золоченой раме; она висела в таком месте, что я легко могла рассмотреть изображение, даже лежа в своей кровати.

Подойдя к окну, я ступила в небольшое углубление в полу под ним и посмотрела на мир, в котором мне отныне предстояло жить. Стекло имело неправильную овальную форму (словно разрезанный надвое стеклянный шар) и сильно выступало одной из своих выпуклостей наружу, к тому же было защищено от внешнего мира ажурной решеткой.

Моя комната была высоко над землей, поэтому и мир теперь выглядел совсем иначе. С интересом я принялась разглядывать стройные ряды деревьев, которые, по всей видимости, служили здешним жителям домами, потому что сплошь были покрыты интересными сооружениями. Множество пристроек – балкончиков, башенок, и даже лестниц, красиво обвивающих стволы и спускающихся к земле в виде арок, указывали на то, что представители здешней расы не лишены стремления к красивому, и, может быть, даже создавали свое искусство.

Вдоволь насмотревшись на постройки и многочисленные цветы, коврами расстилающиеся повсюду, создающие также яркие изгороди, я перевела взгляд вверх, на небо. На волшебное светило можно было смотреть без защитных очков, и я с восхищением некоторое время любовалась игрою его света, переливами синего и фиолетового, распыляющегося на миллиарды лучей и даже искр, свободно сыплющихся на землю. В этом свете огромные кроны деревьев тоже казались изумрудными. На их ветках таинственно поблескивала листва, но не было видно ни плодов, ни соцветий. Лишь время от времени пролетали существа, очень похожие на летучих мышей.

Вдруг что-то мелькнуло внизу, и я перевела свой взгляд опять на землю. Между стволов, начинаясь, наверное, у их подножий, повсюду в разные стороны от них, разбегалось множество дорожек. Но также вдалеке было видно серебристо-серую змею главной дороги, по которой теперь двигалась диковинная машина, она-то и привлекла мой взгляд. Приглядевшись повнимательней, я рассмотрела продолговатый обтекаемый предмет, под кузовом которого очень быстро двигались множество маленьких колесиков. Вот машина-капсула остановилась возле начала одной из дорожек, боковая дверца ее отъехала в сторону, и из нее выбрался ярко-рыжий представитель населяющих сей мир существ. Дверца сразу же закрылась, и автомобиль покатил по дороге дальше. Выровнявшись во весь рост, мужчина сначала выгнулся дугой, потянулся, а потом спокойно пошел по дорожке. Возле ближайших кустов он остановился. Воровато оглядываясь по сторонам, немного прогнулся в туловище и… «Да он же метит! Ух ты!» – пронеслось в моей голове. Через мгновение кот выпрямился и дальше пошел степенно. Навстречу ему, повизгивая и резвясь, выкатилось двое ушастых малышей. «Мои знакомые!» – узнавая черную и рыжую головки, улыбнулась я.

Я могла бы наблюдать за внешним, неизвестным пока еще мне миром, бесконечно долго, но усталость сегодняшнего дня просто валила меня с ног. Поэтому, развернувшись, я подошла к кровати, стоящей у противоположной от окна стены, и просто упала сверху. Поверхность постели была настолько мягкой, что казалось, я очутилась в чьих-то заботливых и нежных объятиях, поэтому мгновенно провалилась в сладкий сон.

Проснулась я от того, что мне сильно хотелось в туалет.

«А ведь я же была там только утром!» – подумала я и, неимоверными усилиями воли сдерживая естественные порывы тела, вскочила с кровати. Клок пакли, который я старалась все время тщательно удерживать у себя между ногами, выпал, наверное, еще во сне. Я пошарила везде рукой, но тщетно.

В комнате витал глубокий полусумрак, и я поняла, что окно закрыто чем-то темным. Мне поначалу даже показалось, что наступила ночь. Но как только я пошла вперед и, протянув руку, захотела стать на свой «балкончик», как прикоснулась пальцами к какой-то плотной ткани. «Занавеска?»– подумала я и, ухватившись рукой за ткань, немного отодвинула ее в сторону. Белый свет, который ударил мне в глаза, был до того резок, что я сразу же почти ослепла и с криком «Ой!» – закрыла лицо руками. Я выпустила из рук ткань, и она сразу же легла на свое место, так что не осталось даже малой щелочки.

Немного придя в себя, я открыла глаза и поняла, что даже того света, который проникает сквозь плотную ткань, мне достаточно для того, чтобы хорошо все видеть. Больше я не решалась подходить к окну, поэтому заметалась по комнате в поисках выхода в коридор.

Найдя его и открыв круглую деревянную дверцу, немного согнувшись, я нырнула в тоннель; все еще ослепленная странным светом, пошла наугад. Сделав несколько шагов вперед, в кромешной тьме, ожидала вот-вот очутиться в зале, из которого и попала в свой альков. Но не тут-то было! Я брела, спотыкаясь и шаря руками по шероховатым стенам, а коридор все не кончался.

«Наверное, я заблудилась!» – мелькнуло в моей голове.

Глава 5. Это же он!

И вот наконец-то рука моя провалилась в пустоту. Облегченно вздохнув, я ринулась туда – и очутилась в совершенно незнакомом мне месте.

Это была огромная комната, утопающая в красных сумерках – именно такого цвета шторы закрывали ее окно. Ровно посредине стояла круглая кровать, над которой свешивался вниз черный бархатный балдахин, по его поверхности поблескивали звезды. Воздух в комнате был тяжелым, насыщен каким-то странным горьковатым запахом. Втянув его в ноздри, я еще больше захотела в туалет, мой мочевой пузырь просто-таки лопался от переполняющей его жидкости.

Тихонечко ступая по мягкому ковру, которым тут, как и во всем доме, был устлан пол, я на цыпочках стала подкрадываться к кровати.

Осторожно откинув полог, заглянула вовнутрь – и вдруг увидела завораживающее и волнующее кровь зрелище. На шелковой постели лежал зверь, самец, мужчина! Его крепкое мускулистое тело красиво отсвечивало в красных тонах, огромные уши торчали на макушке, эффектно дополняя красивую мужскую стрижку – смолянистого цвета волосы, теперь, правда, слегка взъерошенные во сне. Глаза незнакомца были закрыты, под ровным и красивым носом (с темным кончиком, как у котов), в разные стороны торчали усы-антенны, совершенно не портящие облик, даже напротив, а из приоткрытого рта вырывалось мерное дыхание.

Кот спал. Он был молодой и такой красивый, что я не смогла оторвать от него глаз и несколько мгновений стояла, с восхищением разглядывая от ушей и до кончиков пальцев на ногах. Но мочевой пузырь сигнализировал мне о своей потребности все с большей силой, и я, чтобы не обмочиться, крепко сжала бедра.

И вдруг мое тело само мне подсказало, кто же находился теперь передо мной. Это был тот самый мужчина, который взял меня там, в ванной, такую беззащитную и разомлевшую от страсти. Он спал на боку, но я узнала эти ноги, этот запах… Почувствовав, что к нетерпению от переполненного мочевого пузыря добавляется желание снова оказаться в его крепких объятиях, я тихонечко заскулила. Будто бы что-то почуяв, мужчина задержал свое дыхание. Я замерла в ужасе, не зная, бежать ли мне, или прятаться под кроватью. Однако незнакомец просто-напросто намеревался сменить положение тела. Он медленно перевернулся на спину – и я увидела то, что заставило меня отбросить все сомнения. Это был ОН! Переведя взгляд повыше, я залюбовалась мужественными чертами… Да, лицо этого полузверя было прекрасным, это был симбиоз кота и человека в наилучшем его проявлении.

Но кто же он, этот мужчина? И как я очутилась в его комнате?

А главное – как мне теперь отсюда выбраться!

Почти задыхаясь от ужаса, оцепенев всем телом, я медленно развернулась и, увидев вход в тоннель, еле-еле передвигая ноги, стала красться туда.

Мне осталось пройти всего лишь каких-нибудь два шага. Но, вдруг почувствовав, что нет мочи терпеть, расслабилась и с облегчением выпустила из себя упругую и горячую струю – просто под ноги. А потом, не помня себя от страха, сломя голову бросилась бежать.

На сей раз я не блуждала в коридоре. Какое-то (звериное?) чутье сразу же привело меня в нужное мне место.

Вся запыхавшаяся и мокрая, я вбежала в свою комнату и снова повалилась на кровать, крепко прижав к себе подушки. Теперь мое тело было свободно от физиологических позывов, и кушать мне все так же не хотелось. Не зная, чем себя занять и не решаясь снова подойти к окну, я решила, что лучшим времяпрепровождением в моем случае будет сон. Поэтому, перевернувшись на бок и поджав под себя ноги – приняв позу эмбриона, закрыла глаза.

…

– Эй, милашка, – я уже знала этот голос, к которому начинала привыкать. Поэтому мое пробуждение не вызывало больше стресса.

Я инстинктивно посмотрела в сторону окна, на нем не было запоны – и фиолетовый свет мягко струился в комнату, освещая чудесную абстракцию – на фоне горной гряды взрывы оранжевого цвета. Возле моей постели стояла Ванда, ее смолянистого цвета волосы были чуть влажными. Челка у кошки, как обычно, была приподнята над лицом и удерживалась теперь там с помощью обруча в виде маленькой короны темно-синего цвета, от которой к шее тянулась цепочка, прикрепленная к широкому чокеру, плотно прилегающему к шее.

– Уже вечер?.. – спросила я, вспомнив о том, что говорила мне Ванда перед тем, как привести меня в эту каморку, и совершенно не ориентируясь во времени суток здешнего мира.

– Да нет, не вечер! Уже утро, к тому же позднее, – ответила мне эксцентричная хозяйка дома. – Просто вчера ты так крепко спала, что я не решилась тебя будить, и ты благополучно проспала весь вечер, и даже ночь!

– А где же?.. – показывая рукой на окно, я не знала, как спросить о занавесках. «Возможно, мне просто привиделся тот слепящий свет?» – подумала я.

Но кошка все поняла.

– А, ты о зашторенном окне? Да, я закрывала его тканью, на ночь, потому что ночи у нас слишком яркие, и ты, не привыкшая к свету Урги (так называется наше солнце), могла бы ослепнуть! Странно, да? Я знаю, что у вас там, у людей, все наоборот?

– Можно мне спросить? – почувствовав в словах Ванды нотки искреннего сочувствия, я решила разузнать как можно больше. – А как я попала в этот мир?

– Точно так же, как представители нашей расы попадают к вам!

– Я тут родилась, что ли? – я подумала, что она говорила об обычных кошках.

– Ну, ты смешная! – и Ванда, ухватившись руками за грудь, начала сотрясаться от смеха. – Ну да, некоторые представители расы людей, по слухам, могли бы размножаться и у нас, в Мяурии, как и наши мяуры – там. Но – ты ведь уже взрослая особь!

– А как же?.. – недоумевала я.

– Пройдя сквозь радугу.

Я сразу же вспомнила любимое изречение кошатников, которые, не желая говорить о смерти своих питомцев, использовали фразу «ушел за радугу».

– А… – сказала я. И в моей памяти всплыла картинка, смыслу которой я тогда не придала значения: над шоссе возвышался разноцветный мост.

– Но как же вы попали в мой мир, тогда? – заинтересованно спросила я, чувствуя, что от полученной информации мозг мой начинает закипать.

– Мы – высшая раса Мяурии, – сказала Ванда. – И нам открыты двери нескольких миров, в которые мы можем путешествовать свободно!

– А для чего вы забрали меня, сюда?.. – спросила я совсем тихо, вспоминая события того злосчастного утра.

– Но разве не ты сама нас об этом попросила?

– Я ведь не знала, кто вы…

– А какое это имеет значение? – хмыкнула Ванда, поправляя свою прическу. – Вы ведь тоже иногда подбираете котят, не спросивших ваших имен, и уверенно несете их в свой дом, разве не так?

– Так… – сказала я, вспоминая Эмми: «Как она там, бедняжка, без меня?»

И тут меня посетила внезапная мысль, которую я опрометчиво поспешила озвучить:

– А можно вернуть меня обратно?

– Ты что?!! – прежде такие веселые глаза Ванды сделались чернее ночи. – Даже не думай бежать! Тебе что, у нас не нравиться?

– Нравиться, но…

– Запомни, деточка, для тебя обратной дороги нет! И чем раньше ты это поймешь, тем лучше сложиться твоя жизнь здесь, в Мяурии. А иначе… Мы выбросим тебя на обочину дороги, и еще неизвестно, подберет ли тебя там кто-то.

Ванда просто пылала гневом, и я, чтобы ее успокоить, встала во весь свой рост. Склонив голову, прошептала:

– Я не буду убегать… Но… Я ведь сначала подумала, что вы – обыкновенная пара стариков, а теперь… вы напоминаете мне кошек.

– Возможно, это твое лицо чем-то напоминает обличье мяуров, ты не подумала? – и, повернувшись ко мне спиной, эксцентричная старуха пошла к деревянной дверке, скомандовав: – За мной!

Любуясь чудесной застежкой чокера (в виде пучка свисающих вниз завязок, заканчивающихся блестящими шариками-бусинами) я покорно поплелась вслед за ней.

Уже ступив в темный тоннель, я вдруг вспомнила о том, что произошло сегодня ночью, и страх липкими ручонками сдавил меня за горло. Мне снова захотелось в туалет, но я не решалась спросить об этом кошку, так как боялась, что тогда мое ночное преступление откроется – и я понесу строгое наказание за испорченный ковер. Но она спросила меня об этом сама:

– Красотка, кстати, а ты не хотела бы опорожниться? – услышала я ласковый голос Ванды и подумала о том, как же быстро меняется настроение у мяуров (кажется, именно так женщина называла жителей своего мира?)

– Да, – сказала я. – Вы не могли бы показать мне место, где я могла бы…

– Справить свои естественные потребности? Это просто. Тебе всего лишь надо сделать свое дело – а дерево сразу же заберет подарок.

– Как?!! – изумилась я. – Но…

– Тебе следует привыкать к тому, что некоторые предметы здесь, в Мяурии, выглядят слишком похожими на те, которые ты знаешь. Но их предназначение может быть иным. И то, что у вас там считается зазорным, и даже неприличным, в нашем мире воспринимается как благо. Священное дерево, которое позволило нам соорудить в его теле свой дом, все-таки живое существо. И то, что нам оказывается лишним, ему в самый раз. Ты, наверное, заметила, что под ногами тут все выстелено мхом?

– Это?.. – теперь специально ощупывая ногой пушистую подстилку, я вспомнила, что точно так же может ощущаться поверхность мха.

– И даже не мох, а поверхность желудка дерева, – сказала Ванда. – Так тебе понятно? Дерево любит нас, заботится о нашей безопасности, чистоте и уюте…

– И оно каждый раз поглощает экскременты?..

– Почти мгновенно! Так что, деточка, если надо – не стесняйся! И прости, что не сказала тебе об этом раньше. Ты уже, наверное, истерпелась вся?

– А как же вода в ванной? – вспомнив ее теплоту и неимоверную душистость, спросила я.

– Это соки дерева! Оно сразу же поглотило их обратно, как только ты покинула комнату.

Вздох облегчения вырвался из моей гортани, а вместе с ним ушел и страх – быть уличенной в осквернении жилища: как выяснилось, я боялась зря.

Поэтому в зал я вошла с сияющими от счастья глазами. И тут меня ждал новый и неожиданный сюрприз!

Глава 6. Имя

Вальяжно раскинувшись по всему дивану, вместо Мишеля там теперь лежал незнакомец.

Он внимательно разглядывал яйцо, которое я уже видела раньше в руках Мишеля. Мягкий свет отбрасывал на такое до боли знакомое мне лицо мужчины разноцветные блики и отображался в его огромных зеленых глазах.

– Сынок, посмотри, эту человеческую девушку мы подобрали у дороги, когда ездили смотреть на тигров! – обратилась к котяре Ванда. – Правда, она хорошенькая?

Мужчина медленно перевел взгляд от яйца на мою сжавшуюся от страха фигурку, и в его зрачках вдруг вспыхнули искры.

– О, мама! – брюнет отпружинил от мягкого дивана и резко сел, уставившись на меня пристальным взглядом своих прекрасных глаз. – И вправду, красивая добыча! Как же ее зовут?

Я хотела назвать свое имя, но Ванда меня опередила.

– Мелисса! – сказала она. – И теперь эта человечка будет жить у нас! Это папа ее заметил – она ему нужна, сам знаешь для чего: мне уж невмоготу исполнять некоторые его капризы, прости, сынок…

– Почему же «прости»?

– Возможно, ты не хотел бы услышать о том, что твоя мама постепенно стареет и теряет силы?

– Это нормальный процесс. Да и – наш Мишель всегда был слишком уж темпераментным, тут тебя можно понять.

– Ага! А теперь, представь себе, меня одной ему стало мало, сын! И эти его постоянные причуды, которые отбирают у меня последние силы! Теперь же, имея в своем распоряжении Мелиссу, он хотя бы позволит мне спать спокойно ночью! Думаю, эта девочка возьмет на себя часть и иных обязанностей по дому тоже.

И тут в комнату вошел Мишель. Настроение молодого мяура сразу же переменилось. Весь как будто бы поникнув, он откинулся на спинку дивана и сквозь зубы прорычал:

– Твоя новая забава, да, Мишель?

– Миург! – резко осекла своего сына Ванда, и я вспомнила, что уже где-то слышала это имя. – Только не надо ссор! Ты приехал на какие-то два дня, не надо задираться с папой, хорошо?

– Как скажешь, – и брюнет отрешенно посмотрел мимо меня в окно.

Но когда Мишель приблизился, и я, оцепенев от ужаса (так вот для чего я понадобилась мяурам!) почувствовала на себе его шумное дыхание, Миург резко поднялся с дивана и направился к выходу.

– Ты куда, сынок? – Ванда встала у него на пути. – Сядь, расскажи, как там дела в Империи? А то, знаешь, к нам сюда доходят разве что только слухи. Да еще – эти новости из смортвизора. Но, можно ли им верить? А ты ведь там, в самой гуще событий.

И я опять уловила на себе быстрый взгляд Миурга. По дрожанию мускулистого тела, по шевелению выступающих скул я понимала, что внутри него идет какая-то борьба. «Наверное, у сына с отцом не совсем хорошие отношения? – подумала я. – Такие же, как и у меня с моей матерью… Природа?»

– Ну ладно, – и молодой мяур возвратился на свое прежнее место. К моему облегчению, Мишель оставил меня в покое и уселся рядом с сыном.

А я все так же стояла у стены, не зная, что же мне делать и как вести себя дальше.

Меж тем, подойдя к углублению в стене, Ванда вынула оттуда две коробки и с ними в руках направилась к мужчинам. Но на полдороги она остановилась и, минуту подумав, кивнула мне куда-то в сторону.

– А ты, – сказала она, – посиди пока за ширмой.

Я проследила за взглядом Ванды и, увидев небольшую перегородку, сделанную из красивой блестящей ткани, покорно пошла туда.

За перегородкой я в который раз вздохнула с облегчением: во-первых, тут я могла укрыться от испепелявшего меня взглядом молодого мяура, а во-вторых… Во-вторых я была рада хоть на некоторое время оказаться в одиночестве и, закрыв глаза, представить, что все это мне только сниться.

«Так значит, я предназначаюсь старому коту? – в моих мыслях был полный хаос. – И когда сын уедет, он… Что же он будет со мною делать?! Неужели то, что было вчера в той комнате?!»

Несмотря на уютное тепло, по моему голому телу пробежала дрожь, а вместе с ней и появился аппетит. Как же я хотела есть!

За перегородкой я увидела софу, она была слишком узкой и маленькой, чтобы на ней можно было лечь. Поэтому я присела на самый ее край и обхватила сама себя руками. Также сквозь узкое высокое окно я могла понаблюдать за небом.

Меж тем в комнате, по всей видимости, начался семейный завтрак. Сначала я слышала, как хрустят какие-то кости, разгрызаемые сильными зубами, потом – чваканье и глотанье пищи.

Живот мой заурчал, и тут же появилась Ванда.

– Прости, красавица, я все никак не могу привыкнуть к твоему присутствию, – сказала она и протянула мне ароматный кусок мяса. – На, возьми, полакомься и ты, в честь приезда нашего сына!

Мясо было необычно вкусным еще, наверное, и от того, что я не ела больше суток. С жадностью набросившись на угощение, я проглотила его в считанные минуты. А потом начала слушать то, о чем говорили в зале. В основном говорил Миург, я уже узнавала его голос – низкий и бархатистый. Он рассказывал родителям о каких-то государственных делах, о наведении дисциплины в ближайшей охране императора, новом оружии и завоевании земель.

– Но как же вы там можете думать о завоевании новых земель, – услышала я голос Мишеля, – когда эти мерзкие ящеры все время выползают на поверхность, и вот-вот могу добраться даже сюда!

– У нас с вивернами мировое соглашение, – ответил ему Миург.

– И с каких это пор?!

– Уже давно, если ты забыл. Император Борсер, к тому же, выдал специальный указ, согласно которому мы должны обмениваться при встрече специальными паролями.

– Да о чем ты говоришь?! Вы в своей столице совершенно не ориентируетесь в ситуации. А как тебе тот факт, что эти подлые пресмыкающиеся совсем еще недавно похитили мяура, я смотрел новости!

– Милый, никто ведь официально не подтвердил, что это сделали виверны, – постаралась его успокоить Ванда. – Да и зачем нам эта политика?

Потом разговор пошел, наверное, о личном, и голос Миурга стал еще более раздраженным.

– У нас все хорошо! – резко ответил он матери на ее вопрос о какой-то Изуми. – Все, как обычно!

– Адель еще не родила мне внуков?

– Все, я ведь просил не поднимать этот вопрос!

Хлопнула дверь – и я поняла, что Миург куда-то вышел. За перегородку ко мне снова вошла Ванда, в руках она держала стакан с белой жидкостью.

– На-ка, выпей, – протянула она мне пойло, и когда я, мучимая жаждой, прикоснулась к нему губами, почувствовала, что это молоко.

– Как вкусно! – сказала я, вдыхая знакомый аромат с еле ощутимой ноткой ванили.

Но женщина меня не слушала, она сейчас витала где-то в своих мыслях.

– И так всегда! – присаживаясь возле меня на край дивана, Ванда, по всей вероятности, была чем-то сильно расстроена, и хотела поделиться своими мыслями со мною.

«Ну как же? – улыбнулась я. – Кто я такая? Всего лишь зверюшка для забавы? Поэтому мне можно говорить все, что угодно! Да не так ли и я поступала с моей Эмми? Но я-то хоть не предлагала свою кошечку насильникам!»

– Знаешь, ведь наш сынок… Он ведь не простой мяур, – глядя мимо меня, говорила Ванда. – Миург – начальник личной охраны императора Борсера и живет в столице! Он очень богат и влиятелен. У него дом на скале и даже есть свой личный гарем! Но… Теперь сын так редко приезжает к нам, своим родителям… А Мишель, это он всему виной! Этот его возраст, и раздражительность! Ведь в последнее время муж совершенно нестерпим, стал настолько приставуч. А еще ему повсюду мерещатся нападения врагов! Ну, ничего, теперь у нас есть ты, и если все пойдет как надо, он быстро успокоится. Ведь ты же будешь послушной, правда, крошка? – и взгляд Ванды прояснился.

– Я не понимаю… – прошептала я, впрочем, хорошо понимая, что она имеет в виду.

– Да, я знаю, тебе нужно привыкнуть, обвыкнуться в нашем мире, понять законы, по которым мы живем. Но тебе понравиться, красотка! Ведь в прежней жизни тебе велось паршиво? А мы тебя будем любить, станем о тебе заботиться и все такое… Что бы ты хотела сейчас покушать?

И я, как на духу, выпалила:

– Хочу мороженого!

– Сейчас принесу… – и Ванда, взяв из моих рук стакан, вышла за перегородку.

«Ужас! Так вот какой будет моя жизнь!» – и перед моим взором возникли картины: меня куда-то ведут на поводке, меня кормят из миски, мягкий уголок с подстилкой, руки Мишеля, лапающие мое тело.

– О нет… – простонала я.

И тут вошел Мишель, в его руках я увидела…

– Это что? – спросила я, инстинктивно отодвигаясь от него подальше.

В руках старый мяур держал ошейник. Нежно-розовый, сделанный, по всей видимости, из кожи, он был «украшен» блестящими шипами. В другой руке был длинный поводок, тоже розовый.

– Подставь-ка шею,– противно улыбаясь и, пялясь на меня во все глаза, прошептал Мишель. – Ну, не бойся, милая, я не сделаю тебе ничего плохого.

– Но это же – ошейник?! Зачем?! – возмущенно закричала я. – Я не животное! Не надо!

– Зачем ты ее пугаешь? – слава богу, на мой крик подоспела Ванда, она несла вазочку с мороженым – белыми шариками, посыпанными желтыми крупинками сахара.

– Я думал, что пора бы ей привыкать.

– Ты совсем из ума выжил! Зачем пугаешь Мелиссу?– отдавая мне мороженое и убирая из рук Мишеля ошейник, Ванда присела рядом и дотронулась до моих волос. – Успокойся, девочка. А ты, – обратилась она к Мишелю. – Иди и займись своим смортвизором!

К моему облегчению, старик не сопротивлялся; подмигнув мне, он исчез по ту сторону перегородки. Я же осталась сидеть рядом с Вандой, нервы мои были напряжены до предела. Но, помня наш утренний разговор, я не пыталась что-то у нее просить.

– Кушай, Мелисса. Попробуй, как тебе? – мило улыбалась мне мяурка. – Если понравиться, я закажу много всяких сладостей. И в скором времени ты превратишься в пышку!

Лизнув мороженое, я почувствовала на языке его приятный вкус. Но последние слова кошки заставили мое сердце дрогнуть в предчувствии безысходности.

Переведя взгляд к окну, я вдруг увидела Миурга. Он стоял, вытянувшись во весь рост, и сосредоточенно смотрел куда-то вдаль. Во всей его стати я прочла растерянность и внутреннюю борьбу. Ванда проследила за мом взглядом и, нехорошо улыбнувшись, сказала:

– Что, понравился? Мой сын красавчик, каких только поискать! Да и тебя я понимаю, ты ведь еще совсем молоденькая самка. К тому же твои лопоухие ушки, и этот взгляд…

– Да вы не то подумали… – возмутилась я, но Ванда меня, казалось, не услышала. Ее глаза просто-таки посоловели от восхищения своим сыном, и она, с нежностью глядя сквозь стекло, продолжила его нахваливать.

– А ведь один только взгляд на моего Миурга заставляет трепетать любую девушку, – ворковала кошка. – И если бы ты знала, какие склоки происходят в гареме сына! Да его жены готовы глаза повыцарапывать друг дружке, добиваясь его внимания! Но, ты не переживай, мой Мишель, несмотря на потрепанный вид, еще ого-го! Так что без мужской ласки ты тоже не останешься!

– Я устала, – ставя рядом с собой вазочку, я поднялась с дивана и, стараясь не смотреть в сторону окна, развернулась к нему спиной.

– Ну что ж, тогда отдыхай, – Ванда тоже встала и, положив ошейник на то самое место, где только что сидела я, вышла первой.

Разглядывая старую мяурку со спины, я представила, как же выгляжу я – в их глазах: «Тело почти такое же. Но уши круглые, ногти покороче, рост пониже, и я ношу одежду».

Возле двери в туннель, ведущей в мою каморку, я остановилась и, повернув голову назад, вдруг встретилась с глазами Миурга, которые, казалось, пронизывали меня кинжалами страсти насквозь. Упругое молодое тело этого самца становило такой контраст с телами его родителей!

Не имея сил выдержать этот взгляд, я опустила ресницы и, поддавшись какому-то тайному порыву, нежно провела рукой по своему животу. «Еще – кожа у меня нежная и гладкая!» – вихрем пронеслось в моей голове.

До вечера я больше так и не увидела Миурга. Но, возвратившись в комнату, все время думала только о нем, и эти мысли меня пугали.

«Но он ведь полузверь, самец, представитель иной расы! – думала я, утопив свои пальцы в роскошных волосах, волнами спадающих мне на плечи. – И то, что вчера произошло между нами, по сути, чудовищно! Но как же мне было хорошо и сладко!»

Окунувшись в воспоминания, я совершенно не заметила, как пролетело время. День, по всей видимости, клонился к вечеру, а я все сидела, уставившись невидящим взглядом сквозь окно.

– Вот, – в комнату ко мне вошла Ванда и заставила меня очнуться. – Я тут достала для тебя несколько забав, – и протянула мне толстую книгу и бумажную коробку.

Взяв из ее рук книгу, на обложке я прочла «Кама-сутра». И не без ехидства подумала: «О, просто в точку!» Во второй коробке лежала кукла. Ее движущиеся части были сделаны из мягкого пластика и цветом напоминали кожу. Длинные белокурые волосы, широко распахнутые зеленые глаза, белозубая улыбка. «Да это же моя копия!» – восхитилась я работой мастера. К кукле прилагалась одежда и всякие аксессуары.

– Мне бы тоже… во что-нибудь одеться, – сказала я, обращаясь к кошке.

– Нет! Теперь ты будешь жить по нашим законам, сколько повторять, – возразила она.

– Но как же шуба? Ведь вы же были в них одеты, когда мы увиделись впервые? Да и мне вы тоже тогда дали одну.

– Глупая, – Ванда коснулась рукой своей короны, – в вашем мире климат совсем иной, поэтому нам просто необходимо брать с собой одежду. Да и как бы вы, люди, отнеслись к нашей наготе, а? А так…

– Значит, шубы – это только для маскировки?

– Ну да! А также – для защиты от влияния слишком низких температур. Ведь у вас там бывает холодный ветер, а также снег, или лед – совершенно замерзшая вода! Возможно, вам привычно такое видеть, и ваши тела адаптированы к таким неприятным ощущениям. Но у нас тут совсем иначе, ты поймешь.

– И у нас тоже есть места, где никогда не бывает снега, – сказала я. – Но там люди все равно хоть как-то прикрывают свое тело. К тому же у нас есть развлечения…

– Знаю, – улыбнулась мне кошка. – И чтобы ты не тосковала, вот тебе игрушка, которую ты сможешь, если захочешь, облачать в одежду.

– А смогу ли я выйти на улицу? – спросила я.

– Сможешь, – на лице Ванды появился хищный оскал. – Но только тогда, когда согласишься одеть ошейник. Как я понимаю, это произойдет еще нескоро?

Вместо ответа я закрыла глаза и, глубоко вдохнув, прижала к себе коробку с куклой.

Ужинала я снова вместе с остальными. Только теперь перегородка не понадобилась. Присев на краешек дивана в столовой (ужин был, по всей видимости, уже не праздничный), я с аппетитом уплетала «сухой корм» из банки.

«А, какая разница!» – я напрочь отбросила свою брезгливость, наконец-то поняв, что должна буду научиться выживать в этом мире вопреки всему. Чувство, похожее на апатию, уверенно брало мое тело и душу в плен, возможно, так мой организм пытался аккумулировать энергию и адаптироваться.

Теперь «за столом» царила идиллия: Ванда сидела на диване рядом с Мишелем, и тот, удовлетворенно сопя, осторожно брал из ее рук маленькие кусочки какой-то снеди. Миург тоже ел, все время украдкой бросая быстрые взгляды в мою сторону. Я же тихо сидела в сторонке и делала вид, что ничего не замечаю. Но тело свое обмануть не могла, и оно отзывалось волной безудержного желания каждый раз, как только наши с Миургом глаза встречались. Но тут был также его отец – похотливый мяур Мишель, и моя страсть мгновенно гасла, лишь взгляд касался и его тоже.

– Ну вот, это твоя вторая ночь в нашем доме, – проводив меня в мою комнатку, Ванда показала мне небольшой рычаг на стене рядом с окном. – Когда будет становиться светлей, потяни эту штуковину вниз – и опуститься занавеска. А иначе…

– Я знаю! Могу ослепнуть от света Угри! – не сумев справиться с вдруг нахлынувшим на меня раздражением, сказала я. «А может, и вправду будет лучше сдохнуть где-нибудь на обочине дороги, – думала я, – чем становиться секс-игрушкой, ручным зверьком и – о Боже! – гулять с ошейником на шее!»

– Успокойся, крошка, – Ванда, наверное, поняла мои чувства, поэтому, нажав на рычаг, опустила занавес сама и, ласково проведя рукой по моим плечам, скрылась за круглой дверью.

Глава 7. Схватка

Теперь я уже знала многое о мире, в котором вынуждена была жить.

Поэтому, оставшись одна, сначала нашла самый укромный уголок в моей комнате, присела на корточки и «удобрила» дерево. С удивлением я наблюдала, как серо-зеленый «ковер» почти мгновенно поглощает то, что только что было частицей меня.

Это просто не укладывалось в моей голове! Но как такое могло происходить? «Вот бы я попробовала поступить подобным образом у себя дома», – подумала я.

И тут меня посетила еще одна интересная мысль: «Ага, так вот почему наши кошки позволяют себе гадить по уграм. Наверное, им известны обычаи Мяурии, и они не видят ничего зазорного в том, чтобы… Так что ж, и я теперь должна вести себя, как кошка?!»

Потом я подошла к кровати.

Еще там, в мире людей, я любила почитать перед сном интересную книгу, это позволяло мне расслабиться и погрузиться в сон, насыщенный воображаемыми картинками. Как оказалось, и теперь у меня тоже появилась такая возможность.

Но дома у меня был выбор – множество чудесных романов, энциклопедий или, на худой конец, журналов и газет. Теперь же я могла почитать единственное доступное мне произведение.

И это была «Камасутра»!

Так получалось, что до сих пор я была ограждена от созерцания откровенных сцен чужой любви, и лишь несколько раз могла наяву увидеть целующуюся пару, ну или наблюдать в рекламных роликах или фильмах сцены более откровенного содержания. Эротикой, а тем более порно, я не интересовалась никогда. И тут!

Мне нестерпимо хотелось читать, поэтому я просто вынуждена была воспользоваться тем, что имела. Взяв в руки увесистый фолиант в роскошном переплете, я села на кровать и подложила под спину подушки.

Из окна в комнату проникало достаточно света, чтобы я смогла хорошенько рассмотреть обложку. Это была безумно красочная и яркая картинка в восточном стиле: в центре на ковре сидела пара влюбленных, пристально и увлеченно смотрящих друг дружке в глаза; мужчина положил женщине руки на грудь, она же обвила его торс ногами. Сверху над ними, в правом и левом углах были размещены по две пары сидящих на корточках девушек, они внимательно смотрели на влюбленных, сложив пальцы в мудры. Чуть ниже, в правом углу, танцевала полуобнаженная одалиска, а слева стояла девушка, держащая в руках огромное зеркало, в котором отображалась главная пара.

Вдоволь налюбовавшись изысканной обложкой, я осторожно открыла первую страницу книги и в золоченой рамке из витиеватых узоров прочла: «Древнейший и самый полный трактат о любви. Учение о чувственных наслаждениях, о гармонии соединения мужчины и женщины».

Далее была сцена еще более волнующего содержания: ночь, в голубоватом свете луны, лежа на полосатых покрывалах внутри беседки, стоящей на небольшом островке посреди водоема, расположилась группа людей – две девушки и мужчина. Одна из девушек была одета в прозрачную юбку и сидела немножечко в сторонке, она держала в руках цветок и внимательно смотрела на своих «собеседников». Оперевшись спиной на огромную подушку, другая девушка смотрела куда-то в сторону. Она была совершенно голой, украшена лишь кольцами браслетов на руках и ногах. Бедра этой красавицы были широко раздвинуты; напротив нее сидел мужчина в чалме, его красивый розовый член с приподнятой вверх головкой касался промежности девушки, одна рука гладила ее за грудь, а второй он придерживал свою даму за ягодицы. Все трое были довольны.

Я даже позавидовала такой идиллии, тем более, что мое тело, только недавно познавшее подобные ласки, после увиденного начало медленно оживать и наливаться соками. Перевернув наугад еще несколько страниц, и, даже боясь взглянуть на картинку, на открывшейся страничке с текстом я прочла: «При соитии зуд женщины облегчается мужчиной, и это исполнение желанного зовется удовольствием».

Я быстро посмотрела на иллюстрацию – там была изображена невероятная поза: женщина стояла над мужчиной «мостиком», вверх животом, запрокинув голову, она обхватывала губами его член, он же, выпучив глаза (наверное, от счастья), прикасался губами к ее «цветочку».

– О Боже! – простонала я, потому что просто сейчас мой зуд облегчить было некому, и «цветочек» вовсю распускал свои слишком сочные лепестки (наверное, и аромат источая также!).

Громко захлопнув книгу, разбередившую мне все, что только можно было, судорожно заглатывая воздух, я положила ее рядом с кроватью и схватилась руками за коробку. Раскрыв ее дрожащими пальцами, достала оттуда куклу. Прижав куклу к себе, словно любимую подругу (а так оно и было, в моем положении, по сути), я упала лицом на мягкую постель и постаралась успокоиться.

«Да, хорошенько же я почитала перед сном, – не переставая все так же чувствовать между ногами зуд, я покрепче сжала бедра, ягодицы, намереваясь испытать быструю вспышку – и желанное после нее облегчение. – Ну и не похотливая ли я самка? Не тварь ли?» – вспомнила я слова матери.

С трудом, но все-таки мне удалось постепенно справиться с возбуждением. Распластавшись по кровати, я закрыла глаза и постаралась побыстрее уснуть.

Но мягкий свет не позволял мне расслабиться по-настоящему. Поэтому я взяла в руки первую попавшуюся мне тряпицу из коробки и закрыла ею лицо. Я понимала, что всему виной новые впечатления, переживания минувшего дня. Поэтому, решив, что нужно вспомнить о чем-нибудь хорошем, я представила себе новогодний праздник и стала тихонечко напевать детскую песенку о елке.

И сразу же погрузилась в сон. Вокруг меня затанцевало множество огней, вихрем закружились белые снежинки, засияли украшения – яркие шары, стеклянные сосульки, водопад из разноцветных конфетти, серпантин. Когда же, залюбовавшись зеленой красавицей, я вытянула руки и сделала несколько шагов вперед, все никак не могла дотронуться до ее иголок.

Но мне так этого хотелось! Что я еще и еще раз усилием воли вытягивала пальцы. И вдруг они коснулись чего-то мягкого и пушистого, совершенно не схожего на ощупь с хвоей. «Разве иголки такие? – снилось мне. – Возможно, это какая-то неправильная елка?»

А «елка» меж тем уже и сама двинулась мне навстречу. Обнимая меня своими ветвями-лапами, она так сильно прижалась ко мне своим стволом, что я даже вскрикнула, оцарапавшись о ее кору.

И тут сознание медленно начало ко мне возвращаться. Прогоняя остатки сна, я вдруг ощутила, что в комнате не одна. Рядом со мной на постели лежал еще кто-то, и это существо было словно та моя ель со сна – мягким и пушистым.

Боясь даже пошевелиться и открыть глаза, я ощутила тепло чужого тела, осторожное прикосновение его пальцев к своей груди, услышала прерывистое сопение, еле уловимый гортанный стон. Незнакомец сменил положение тела – и вдруг его мокрые губы прикоснулись к моему животу, шероховатый, словно лист наждачной бумаги язык прошелся вниз по бедрам, потом я ощутила его прикосновение к нежным складкам кожи.

«Брррр»… – несмотря на возбуждение, охватившее меня после изучения «Кама сутры», эти прикосновения совершенно мне не нравились. Даже напротив, вызывали во мне жуткое отвращение и страх.

«Это не ОН!!! – подумала я о Миурге, моем первом и единственном пока еще мужчине. – И пускай он мяур, все равно я хочу отдаться лишь ему одному…»

Проснувшись окончательно и оцепенев от страха, я вся сжалась и напряглась. Мне хотелось ударить неизвестного посягателя на мое голое тело, или, отбросив его руки, немедленно бежать. Но я понимала, что полностью нахожусь в его власти, и надеялась только на то, что…

Я просто оцепенела и даже не могла думать, когда он, прильнув лицом к моему «цветку», проник вглубь него своим языком. Но тело само подсказало мне выход – я резко дернулась и на время отбросила от себя занозу. Потом, не смея дышать, перевернулась лицом вниз, укрыв таким способом от посягательств свою грудь.

Меж тем незнакомец не прекращал своих попыток добиться от меня взаимности и, скорей всего, он решил овладеть моим телом полностью. Я же, сгорая от стыда, вынуждена была терпеть его прикосновения. Вот он согнулся надо мной, и я почувствовала его мерзкое дыхание на своей спине. Его когтистые пальцы схватили меня за бедра – и я, несмотря уже ни на что, решила сопротивляться. Когда шершавый язык коснулся расщелины между моих ягодиц, а потом начал проникать в отчего-то вдруг начавшую пульсировать дырочку, я с громким криком «Неееет!!!» – рванулась и, сбросив со своего тела насильника, вскочила на ноги.

И в то же время дверь в мою комнату с грохотом открылась – и в струящемся фиолетовом свете я вдруг увидела Миурга!

Яростно сверкая глазами, он тяжело дышал, а на его мускулистой груди в такт дыханию вздымались мышцы.

Отбросив меня в сторону, он молнией метнулся к кровати. И только теперь я смогла взглянуть на того, кто только что пытался овладеть моим беспомощным телом.

Это был Мишель. Сидя на постели на корточках и угрожающе выгнув шею, он тяжело дышал. Миург же стоял напротив и смотрел на него в упор.

Вот старый мяур поднялся во весь рост, согнулся немного вперед, словно приготовился к прыжку, завыл…

«Ух ты! – увидев между ногами у Мишеля огромный и блестящий красный член, подумала я. – А по виду так и не скажешь, что у такого плешивого котяры может быть такая-вот штуковина!»

Немного приходя в себя, я медленно пошла по направлению к двери. Самцы же, увлечённые собой и заняты друг другом, казалось, совершенно не обращали на меня внимания. Но как только я осторожно ступила на мягкий мох тоннеля, Миург повернул ко мне свое лицо и тихо, но уверенно сказал:

– Возвращайся назад, Мелисса. Ты должна быть здесь до самого конца.

И я подчинилась.

Ночь, наверное, была в самом разгаре, потому что свет из-за штор сиял все ярче, и я могла видеть все слишком хорошо, при этом особенно не напрягая глаз.

– Почему ты здесь? – прекратив свой вой, наконец-то решился первым вступить в переговоры Мишель. – И как ты посмел вмешиваться в мои отношения с… С этим найденышем?! Разве мать тебе не сказала, что человечка моя?!

– Мишель… – меня просто завораживал голос Миурга, только услышав который, я готова была ему отдаться, и мне, наверное, было бы все равно, в каком бы месте это ни происходило. – Это моя женщина, уже моя. Я еще вчера покрыл ее.

– Как?! – подпрыгнув на месте, старый мяур резко дернул головой, и я увидела хищный оскал его зубов. – Как она может быть твоей? Когда это ты успел? И – как посмел без моего согласия, в моем доме!

– Это произошло случайно, – сказал Миург. – Но все УЖЕ случилось. И – она выбрала меня, я услышал зов ее тела.

– Как ты его услышал?

– Она была течной и позвала мужчину. Я тогда проходил мимо, услышал запах, вошел – и уже не смог сопротивляться. Разве ты меня не понимаешь?

– Понимаю… – и Мишель, бросая на меня злобные взгляды, медленно опустился на четвереньки, присел на кровати и, согнув голову, издал долгий вздох. А потом он сказал такое!

– Сын, – не поднимая глаз от пола, прошипел старый похотливый самец, – уступи мне ее! У тебя же есть свой гарем, зачем тебе еще и она? Ведь твои жены разорвут ее в клочья, как только увидять.

– Не могу, – Миург тоже расслабился и прислонился спиной к стене. – Я ее тоже выбрал.

– Я тебя прощаю, – сказал Мишель и, повернув голову в мою сторону, устремил свой взгляд на мое трепещущее от страха тело. – Но ты должен будешь завтра же уехать.

Я внутренне содрогнулась от этих слов и с надеждой посмотрела в сторону Миурга.

– Нет, я заберу Мелиссу с собой! Во-первых, она мне нравиться. А во-вторых…Ты же знаешь мою проблему… а вдруг она подарит мне ребенка?

– Человеческие женщины не беременеют от мяуров.

– Откуда ты это знаешь?

– Потому что такого еще не было, никогда.

– А вдруг я буду первым?

– И у тебя тоже ничего не получиться!

– Все равно, мне она нужна.

– Но я уже стар, – перебил его Мишель, – и не уверен, что мне повезет еще когда-нибудь раздобыть себе девчонку, которая бы добровольно… И я не могу быть уверен, что твоя мать разрешит мне завести свой гарем… Поэтому, уступи мне Мелиссу?

– Нет!

– Никто же ничего не видел. Нет никаких свидетелей, поэтому будто бы ничего и не было на самом деле.

– Нет…

И тут произошло что-то невероятное. Громко завизжав и растопырив пальцы в стороны, Мишель стремительно бросился на сына. От испуга я присела на корточки и закрыла лицо руками.

До моего слуха донеслось грозное шипение, глухой удар тел о землю, потом – звуки барахтанья и прыжков. «Наверное, мужчины нешуточно сцепились между собой и сейчас начнут рвать друг другу глотки»,– думала я, умирая от страха.

Конечно же, мне хотелось, чтобы победил Миург. Но я понимала, что дом, в котором сейчас нахожусь, принадлежит Мишелю, к тому же он был опытней, и все-таки – отец.

«Но тогда я вынуждена буду остаток своих дней торчать в этом дупле и, листая «Камасутру», мечтать о прогулках в – о боже!!! – розовом ошейнике! А еще ко мне ночью (а может быть и днем) будет наведываться облезлый старый кот, чтобы… О нет! Нет! Нет и еще раз нет!!! – внутренне содрогалась я от такой ужасной мысли. – Пусть лучше это будет Миург!»

Да, я слишком боялась возможного (неприятного для меня) исхода битвы. Но могла ли я хоть как-то на него повлиять?

И, предприняв единственное, возможное в моем положении действие – выглянув сквозь приоткрытую щель в ладонях, начала наблюдать за происходящим в комнате.

Действительно, Мишель наступал очень активно. Он то и дело рывками набрасывался на сына и, ударяя обеими руками сразу, отбрасывал его к стене. Но и Миург не хотел так запросто сдаваться. Яростно защищаясь, он то и дело показывал клыки, впрочем, не решаясь цапнуть ими отца. Потому как если бы такое случилось – и это было очевидным – тот получил бы слишком глубокие раны, а убивать противника – не такой была задача поединка.

Битва была странной: мужчины-мяуры будто бы исполняли таинственный ритуальный танец древних племен. Неотрывно глядя друг другу в глаза, они кружились по комнате, все время намереваясь схватить, прижать, отбросить.

Вот Мишель начал особенно яростное наступление на сына. Поджавшись всем телом и выставив вперед руки, он начал уверенно двигаться вперед, наскакивая, а в его широко открытых, мечущих искры глазах проглядывалась дикая решимость – во что бы то ни стало победить. Миург же, как мне показалось, решил принять волю отца. Он вдруг расслабил тело, руки его безвольно повисли вдоль туловища, на лице читалась отрешенность. Я в ужасе затаила дыхание и опять спряталась за единственно доступным для меня теперь укрытием – собственными ладонями.

«Сейчас Мишель сделает свой последний рывок, и битва будет предрешена. А ты, почему же ты так легко сдаешься?» – подумала я о Миурге, который теперь, наверное, уже сложил свое оружие, и, поджав хвост, с позором уйдет из поля боя, оставив трофей тому, кто, в принципе, имеет на него полное право.

Только ведь этим трофеем должна была быть я, и мне не хотелось осознавать, что мужчина, который только вчера завладел моим телом, сегодня так запросто мог от него отказаться.

«Да ухватись ты ему зубами в глотку! – в мыслях кричала я, посылая свои вопли тому, кто должен был меня услышать. – Ведь даже обычные коты читают мысли! Услышь меня! Я не хочу принадлежать никому, кроме тебя!»

И случилось чудо! Наверное, все-таки приняв мое послание, Миург удачно отбил последнюю атаку. Когда, сгорая от страха и любопытства, я снова посмотрела сквозь щель в ладонях – увидела, как, прижав к полу отца, Миург стоит над ним, одной рукой упираясь ему в грудь, а второй сжимая глотку. Мишель же в это время, неистово извиваясь по земле и стараясь освободиться из объятий сына, надрывно хрипел и скалил зубы. Но Миург был намного выше и сильней его, к тому же – он был молодым мужчиной, поэтому и победа была предрешена еще вначале.

Еще немного потрепыхавшись, Мишель наконец-то смирился со своим полным поражением и, бессильно распластав тело по полу, замер.

– Она моя! – меж тем повторил Миург.

Я вздохнула с облегчением, думая, что мужчины, выяснив свой спор, сейчас уйдут из моей комнаты, и я наконец-то смогу прийти в себя.

Но не тут-то было! Дальше действия разворачивались еще более стремительно и странно. Пока Мишель медленно вставал, Миург подобрал из пола книгу и, открыв ее на первой попавшейся странице, внимательно стал вглядываться в картинку. А потом, отбросив «Камасутру» в сторону, посмотрел на меня. В его глазах хищника и самца я прочитала вызов. «И что ему от меня нужно?»– сидя на полу, я боялась даже вздохнуть. Но этот стремительный взгляд!..

А потом мужчина медленно и уверенно пошел ко мне. Я же еще сильнее вжалась в стену, которая, как показалось, была живой и теплой (но ведь так оно и было). Присев возле меня, несколько минут Миург внимательно изучал мое трепещущее тело, потом, резко подхватив на руки, понес к кровати. Каким-то шестым чувством я поняла, что сейчас может произойти.

Я думала, что хотя бы Мишель, встав на ноги, покинет мою комнату. Но старый мяур просто развернулся к нам лицом и – приготовился смотреть?

– Моя! – бросая меня на постель и становясь над моим беззащитным телом, сказал Миург. С мольбой взглянув вверх, между его сильных и волосатых ног я вдруг увидела вздыбленную мужскую плоть. Он же смотрел не на меня, а в сторону побежденного соперника.

С ужасом ожидая того, что будет дальше, я все-таки в глубине души радовалась, что достанусь не старому плешивому старику, а тому, от мысли о котором мое тело расцветает страстью.

– Мелисса, – опускаясь надо мною на колени, прошептал Миург, – и оно действительно откликнулось на его призыв.

Нестерпимое желание близости, о котором я прочитала в «Кама-сутре», начало возрождаться с новой силой, и огромным облегчением для меня было то, что утолить его собирался именно этот мужчина. Одно только могло мне помешать вполне насладиться его дикой страстью – глаза Мишеля.

«Наверное, таковы их обычаи», – подумала я, со сладостью ощущая, как руки Миурга обнимают меня за талию, а твердое мужское естество постепенно проникает между нежных складок, и в это же время помня о том, что мы тут не одни. И как странно, что при первых же толчках эти смотрящие глаза мне больше не мешали. Мало того – только сильнее будоражили кровь!

Превозмогая страсть, я вдруг вспомнила картинку, увиденную в книге – там ведь тоже было трое. В этот момент уверенные руки Миурга подхватили меня за спину. С силой оторвав от ложа, он прижал меня грудью к себе. Волна неимоверного наслаждения пронеслась по моему телу, я ощутила вибрирующую пульсацию внутри себя, его руки у себя на ягодицах, его пальцы, проникающие…

– Аааааа!!!! – закричала я, когда палец мужчины проник в мою попку и, нежно там двигаясь, внутри, вызвал бурю новых ощущений. Его член плотно прилегал к моей вагине, мои губки, словно влажные и трепещущие ангелочки обнимали остов твердого стержня. Я чувствовала, как мохнатая мошонка касалась нежной поверхности моих бедер, а палец, осторожно толкаясь и кружась, проникал все глубже в дырочку, все настойчивей добиваясь того, чтобы я начала задыхаться и потеряла ощущения реальности. И я действительно почти умирала, чувствуя себя наполненной до краев, любимой каждой клеточкой этого мужественного тела.

И будто бы намереваясь доказать мне, что это еще не все, Миург, припав ко мне губами, чуть не задушил слишком страстным поцелуем.

В его объятиях я билась, словно рыба об лед, и мне было все равно, даже если бы за нами наблюдала толпа зевак.

Я уже стонала и даже всхлипывала от сладкой боли, а мой поработитель, осторожно повернув меня спиной к себе, схватил рукой за волосы, так что я больше не смогла закрыть глаза и вынуждено смотрела на Мишеля; а тот стоял, понурясь. Миург же все больше и больше входил в раж. Сжав свободной рукой меня за грудь, слегка укусил зубами за шею. А потом я чувствовала, как его клыки проникают все глубже в мою кожу, но странно! – это ни на йоту не охладило мою страсть, а раздразнило даже еще больше, и я на миг возжелала даже, чтобы он укусил меня покрепче.

– Съешь меня всю! – взмолилась я, когда Миург, резко подхватив меня на руки, зарычал. Он же бросил меня на постель и зарылся лицом между ног. Затуманенным взором я смотрела куда-то в потолок, а мои руки теребили его за голову, гладили по шее, по спине. Мой «цветок» же распускался все сильнее, он набухал, словно почка на дереве, готовая вот-вот лопнуть и выпасть со своей оболочки. Я перевела свой взгляд вниз и увидела изумрудные глаза Миурга.

– Еще… – простонала я.

Перевернув мое безвольное тело животом вниз, мужчина жарко задышал на ягодицы. Моя дырочка напряглась в предвкушении его сладостных касаний. Но Миург теперь не запустил туда свой палец, а сделал что-то совсем иное: осторожно следуя языком между ягодиц, он начал шумно вдыхать воздух, словно принюхиваясь, а потом – принялся вылизывать меня сзади, проникая и неистово всовывая свой шершавый язык внутрь моего тела и шевеля им там. Я же, искусно изогнувшись, удерживаемая только его властной рукой, бессознательно ухватилась за торчавший прямо возле моего лица член губами и принялась его ласкать. Я сама не знаю, как так получилось, что я вела себя теперь как опытная шлюшка, будучи всего лишь вчера еще девственницей и даже не подозревая о всех тех изощрениях, которые только что испытала. Но тело мое само подсказывало мне, как себя вести с мужчиной, тем более – с таким опытным, каким был, наверное, Миург.

Пот градом катился по моему телу, мои губы опухли от низких поцелуев, а волосы слиплись и закрывали половину лица. Но время от времени открывая глаза, я видела Мишеля, и это только придавало остроты моим ощущениям.

Под конец, обессилевшую, и дрожащую от множества пережитых мной оргазмов, Миург подхватил меня на руки и, держа перед собой, залил всю семенем. Горькое и горячее, оно попало мне даже на лицо, и я совершенно не противилась этому, а с удовольствием, словно сладкую амброзию, слизала душистые капельки языком.

– Теперь она твоя, и я больше не буду претендовать на тело Мелиссы, – будто бы откуда-то издалека донеслись ко мне слова Мишеля. – Сын, ты только что доказал, что имеешь право владеть этой женщиной безраздельно!

Потом все стихло, и я погрузилась в сон.

Глава 8. Бытность

Утром я чувствовала себя так, как будто бы по мне проехалась тройка лошадей. Все тело ныло, а малейшее движение заставляло вспомнить о том, что произошло вчера. Но это, тем не менее, были приятные ощущения.

Шторы не были подняты, и мягкое освещение комнаты вызывало во мне чувство радости и полнейшего умиротворения. Я спокойно рассматривала абстракцию на стене и вспоминала, чем закончилась битва. Глаза мои выделяли все новые объекты на рисунке, и я, дав волю своей фантазии, представляла, что оранжевые брызги – это вспышки салюта, которыми поприветствуют мой въезд в голубую гряду; где-то за ней (или просто там) – столица Мяурии, а среди скал, стоит замок моего Миурга.

Вдоволь налюбовавшись картиной и млея от предвкушения новых и радостных для меня изменений (а разве могло бы быть иначе?), я мягко потянулась – словно кошка.

«Так вот, на меня ждут новые приключения! – подумала я. – Миург, конечно же, не оставит меня в доме своих родителей. А если ему совсем скоро придется уезжать, значит, он заберет и меня с собой!»

Дотронувшись рукой до шеи, я нащупала там след от его укуса – это был рубец, хоть и небольшой, но все-таки его невозможно будет скрыть от любопытных глаз, тем более – и нечем.

«А вот и нет! – вдруг вспомнив о коробке с куклой, я рывком вскочила с постели, надеясь использовать какую-то тряпицу. И только теперь обратила внимание на то, что мое голое тело покрыто чем-то липким. – Ах, это же сперма Миурга!»

Не зная, где находится комната, в которой я могла бы помыться, и не решаясь самостоятельно покидать свои покои, я в замешательстве застыла.

«И чудненько же я теперь выгляжу», – представив свою взлохмаченную шевелюру, подумала я. На полу все так же лежала «Кама-сутра» и я, не зная, чем же еще занять глаза и боясь пошевелиться, уставилась на нее.

Но не могла же я стоять так вечно! Хоть и вся липкая, и без воды, но я должна была как-то привести свое тело в порядок, или хотя бы скрыть от других этот компрометирующий след от укуса. Поэтому, тяжело вздохнув и приняв себя такой, какая я есть (недаром же читала поучительные статьи по психологии в журналах!), сделала несколько шагов в сторону коробки; сняв картонную крышку, я достала оттуда несколько кукольных нарядов. Это были платьица, сшитые из яркого шелка. Порывшись еще, я отыскала бусы, пару сапожек и даже зеркальце с расческой.

«Если тут и не носят одежды, – решила я, – то все-таки (по крайней мере, женщины) украшают свое тело! Так что, думаю, мне можно скопировать немножечко стиль Ванды»– и, ухмыльнувшись, принялась за дело.

Синюю сумочку из лакированной кожи я использовала как застежку; платьица, порвав на лоскутки, завязала в узлы; распоров сапожки и искусно пристроив между ними зеркальце, повесила украшение себе на шею.

– Ну, вот и все! – сказала я, опуская на шею волосы и, с усилием скосив глаза, попыталась разглядеть сделанное мною «ожерелье». А потом прыснула от смеха: вот бы кто из друзей увидел меня в таком хенд-мейде!

Не зная, чем еще себя занять, я подошла к окну и, нажав на рычаг, убрала штору. Из-за стекла, ухватившись четырьмя лапками за сетку, оттуда на меня смотрело странное существо, напоминающее не то летучую мышь, не то небольшую обезьянку, только с крылышками и огромным мешкообразным зобом под подбородком.

– Ой, привет, ты кто? – спросила я, просто так, даже не надеясь получить ответ. Потому что это было бы даже слишком – чтобы и мыши здесь тоже говорили (или кто оно там такое?)

– Привет, – странно низким голосом пробасило нечто. – Что, а твоя хозяйка все еще спит?

– Ннн… Не поняла?

– Ну, Ванда еще дрыхнет?

– Я не знаю, – медленно вступая в углубление в полу, сказала я. – А ты кто такой?

– А ты-то кто сама такая?

– Я? Я… Меня тут зовут Мелисса, но вообще-то я из другого мира.

– Я тоже, – пробасило существо. – Так что, иди, зови хозяйку, пускай открывает дверь, а то мне некогда, дел по горло.

– Но я не знаю, куда идти!

– Как это? Ты же в доме. Скажи, что коловертыш свежего молока доставил.

– Хорошо, – с интересом взглянув на маленькое мохнатое тело, я развернулась к выходу.

Неуверенно ступая в темноте, я вышла в зал. Там было пусто. «Наверное, еще слишком рано и все спят?» – подумала я. Но, помня о просьбе коловертыша, решила найти Ванду и сообщить ей о странном госте.

В детстве я любила сказки и помню, как-то в одной книге прочла историю о ведьме, у которой в услуженье была кошка, черная. Так вот, именно такое обличье принимал коловертыш – мифическое существо, помощник ведьмы. Он служил своей хозяйке тем, что забирал раздобытые ею от коров молоко и масло и, упрятав в свой зоб-мешок, приносил в дом. А там изрыгал в специально приготовленную для этих целей посуду.

«Вот ведь – тоже кошачий прихвостень! – подумала я о разносчике молока. – И как это им удается шастать туда-сюда?»

Следующий коридор привел меня к небольшой и светлой галерее, на которую выходило двое дверей. На цыпочках подкравшись к одной из них, я осторожно взялась за ручку, немного приоткрыла и заглянула в щель.

В голубоватых сумерках увидела большую комнату, в ее центре – спущенный до пола полог, как и в комнате Миурга; только этот был ярко-желтого цвета и весь усыпан изображением цветов.

Все стены комнаты были украшены картинами – больших и меньших размеров. На небольших, хаотично размещенных, выступах стояли симпатичные статуэтки, изображающие птиц. В одной из стен я также заметила высокие, украшенные замысловатыми узорами дверцы, но начинались они слишком высоко над полом, чтобы могли открывать вход в иное помещение. «Наверное, за ними находиться шкафчик, – вспомнила я встроенную секцию прихожей в доме отчима. – Очень удобно – ведь совершенно не захламляется пространство!»

Устав любоваться интерьером, я на цыпочках подошла к пологу и, взявшись пальцами за его край, немножко приоткрыла.

На кровати, растянувшись всем телом и мирно посапывая, крепко спала Ванда, ее шею украшала золотисто-белая лилия из ткани. «Ну, надо же! – обрадовалась я. – Значит, моя интуиция меня не подвела и я удачно и сразу же попала в нужное мне место! Но как же нравится этой старой моднице себя украшать!»

– Ванда, – позвала я тихонько, склонившись над спящей.

Сопенье сразу же прекратилось, и хозяйка кровати, открыв глаза, повела мутным взглядом в сторону дверей.

– Ты как тут оказалась? – прошипела она. – Тебе кто разрешал свободно бродить по дому?

– Но… Я вынуждена была вас разыскать, – сказала я. – Там коловертыш, он постучался в мое окно.

– Наконец-то я его дождалась, – услышала я голос Ванды. А потом она легко, как для ее комплекции, спрыгнула с кровати и с удовольствием потянулась. В нос мне ударил тошнотворный запах калины – признак того, что мяурка давно не мылась. «Вот блин, – подумала я, – а ведь моя Эмми иногда попахивает точно так же!»

Потом, минуя вторую дверь, где, по всей видимости, спал Мишель, мы двинулись по галерее вниз. «Наверное, внутри существует несколько ходов и выходов!» – подумала я, наблюдая, как из небольших трещин-окошечек в стенах, спрятанных за цветным стеклом, внутрь проникает слабый свет.

В этот раз (чтобы оказаться вне дома) мне не пришлось спускаться по канатной лестнице, так как мы с Вандой просто вышли на улицу. Ощутив под босыми ногами землю и мокрую от росы траву, я застонала от полноты переполнявших меня чувств.

– Ну и где же он? – глядя мимо меня куда-то вверх, спросила Ванда. Я же вовсю дышала свежим воздухом и любовалась огромными корнями дерева, из разветвления в которых мы только что выбрались – будто из норы.

Увидев нас, взлохмаченное существо прытко опустилось рядом и, похлопав себя по мешкообразному зобу, закатило глаза.

– Наконец-то! – повторила свой возглас Ванда. – А то сын гостит у нас второй день кряду, и у меня уже почти закончился его любимый напиток!

Схватив за руку и не дав опомниться, Ванда потащила меня обратно в дом. Шаркая лапами по полу, волоча за собой крылья и чем-то булькая, за нами поплелся коловертыш.

В столовой мяурка достала из полки круглый кувшин и подставила его ко рту гостя. С отвращением я наблюдала, как он, низко согнувшись над горлышком, изрыгает туда белую жидкость со своего зоба. «О нет!!! Ведь это же, наверное, то самое сладчайшее молоко, которым меня угощала Ванда?» – вспомнила я вчерашний день.

– Ну вот, – когда последние капли упали в посудину, Ванда отнесла ее обратно на полку. А потом, достав из коробочки небольшую красную пластинку, протянула ее коловертышу. Тот схватил плату ртом и, щелкая крыльями, исчез в темном коридоре.

– Значит, из этого дома есть и другой выход? – спросила я.

– Ну да, – возвращаясь обратно к полке и любовно поглаживая рукой кувшин, ответила мне Ванда. – А еще можно выбраться на крону дерева. И когда ты немножечко обвыкнешься и получишь разрешение гулять свободно, сможешь сама все исследовать.

– С ошейником на шее? – съязвила я.

– Это будет видно по твоему поведению… Постой-ка! – наконец-таки обратив внимание на мою внешность, мяурка подозрительно уставилась на мой живот, потом посмотрела выше. – А что это у тебя на шее? И вообще, что с тобой случилось?

– Да вот, – сказала я.

– Ага, уже успел?! – и она понимающе мне подмигнула.

Боясь даже представить, о чем и о ком подумала Ванда, я мысленно порадовалась, что хоть она и близко к правде, но все-таки немного ошибалась.

– Мне надо помыться, – сказала я.

– Ну да, ну да, – ставя обратно кувшин и увлекая меня следом за собой, Ванда снова привела меня в мою любимую комнату, где я впервые познала женское счастье.

Теперь эту теплую и ароматную воду я воспринимала совсем иначе, зная, чем она является на самом деле. Сняв украшение, я с наслаждением окунулась в живую жидкость.

– Да, я вся в семени, – представляя, что дерево меня может слышать, обратилась я именно к нему. – Но ты ведь не станешь осуждать? Ведь где-то высоко среди твоих ветвей тоже, наверное, распускаются цветы? И кто-то же с них должен собирать нектар и отнести пыльцу к другому дереву? А иначе как появятся твои семена? Да, я знаю, ты меня не осуждаешь. Как ни за что бы не стало осуждать птиц, вьющих гнезда среди твоих ветвей. Или бабочек, появляющихся из яиц; превращающихся потом в гусениц, потом в куколок, чтобы в один из чудесных солнечных дней расправить крылья и познать любовь!

Емкость была удобной, так что я смогла свободно растянуться там всем телом и, нежась в чудесной купели немного поболтать с … деревом?

Сначала ничего не происходило, но потом я услышала его ответ. Или, верней, ощутила на своей коже. Сомкнув ресницы, я наслаждалась ароматом воды, как друг почувствовала, как будто бы на ее поверхности появились небольшие волны. Открыв глаза, с удивлением увидела, как по краям емкости, шевелясь и извиваясь, ползут тонкие отростки, похожие на коренья. Прикасаясь к воде, они создавали множественные водовороты и вихри, внутри которых возникали и сразу же лопались миллиарды пузырьков воздуха.

– Спасибо, – я совершенно не испугалась, и даже почувствовала восторг от созерцания такого чуда. – Ты чудесное дерево! Спасибо тебе!

На краешках кореньев, лежащих на поверхности воды, вдруг начали вздуваться небольшие бугорки, лопаясь, они выпускали в воду пучки белых, тонких и светящихся нитей, которые, словно щупальца, шевелясь и дергаясь, начали прикасаться к моему телу, гладить его повсюду и ласкать. Нежась в сплетении отростков, я могла бы запросто пролежать в ванной весь день. В своем теле я чувствовала невероятную легкость, все мои раны – синяки от слишком сильных объятий, разрывы, трещинки и даже укус на шее странным образом исчезали просто на глазах.

Но тут в комнату вошел Миург. Словно по мановению руки, лишь заслышав шорох его шагов, дерево мигом убрало свои щупальца, и я осталась лежать в прозрачной воде одна.

Подойдя к раю емкости, Миург присел рядом со мной на корточки и, устремив пристальный взгляд на мое тело – совершенно голое и расслабившееся от только что испытанного удовольствия, сказал:

– Мелисса, уже сегодня вечером я вынужден буду возвращаться в столицу, и ты, конечно же, поедешь со мной.

– Как скажешь, – вспомнив вдруг все, что произошло между нами этой ночью, я утопила свой взгляд в воде. – А разве я могу выбирать?

– Нет, не можешь! – медленно опуская руку в воду, рядом со мной, он нежно прикоснулся пальцами к моей груди; потом провел по животу, немного задержался на пупке…

– Ах, – только и смогла я выдохнуть, так как волна страсти электрическим разрядом пронеслась по всему моему телу, озарив сознание яркой вспышкой. Раздался всплеск – и Миург уже стоял надо мной все в той же прекрасной позе, когда все его мужское естество было просто перед моим лицом. Не имея сил сдерживать свои порывы, я ухватилась руками за его ягодицы и поцеловала член.

– Ты самая прекрасная из женщин, которых я знал, – нежно гладя меня лицу, сказал мужчина. – Ты настолько раскрепощена, так искреннее отдаешься страсти, что просто хочется видеть тебя снова и снова. Я никогда не верил в любовь с первого взгляда, но это она. Мелисса, ощущаешь ли ты ко мне хотя бы симпатию?

– Да, – погружая в воду руки и заливаясь краской стыда, прошептала я.

– Так получилось, что я не совладал с инстинктами, не спросив разрешения, вошел в тебя… Обычно я так не поступаю; только видеть тебя, такую, какой ты была вчера, и пройти мимо было невозможным. Ты вся горела, пылала страстью, билась о колонну, а феромоны, источаемые твоим прекрасным телом, разлетелись по всему дому. И отчего-то я решил, что ты не будешь против, чтобы мы соединились. Я видел муку на твоем лице, мучение неутоленного желания, и ты была так близко возле меня, совсем не сопротивлялась…

– Но я не услышала, когда ты вошел, – сказала я, встретившись с изумрудом глаз мужчины, без спросу сделавшего меня своей.

– И что, ты после этого на меня сердишься?

– Нет, не сержусь, я понимаю, что ты поступил так, потому что не мог поступить иначе.

– Это просто судьба, что все сложилось именно так, и я приехал к родителям тогда, когда… Ты ведь не хочешь возвратиться в свой мир?

– Пока что нет, – млея от касаний его крепких рук к своей груди, прошептала я.

– Я сделаю все, чтобы ты и думать забыла о своем доме и родных, а также хочу, чтобы тебе было хорошо здесь, возле меня.

– Даже не знаю…

– Я увезу тебя в свой роскошный дворец, окружу заботой и любовью, а ты – подаришь мне ребенка. Да, это тебя я видел в своих снах и ночных мечтаниях, и все случилось наяву – ты женщина моей мечты, Мелисса!

От таких слов, а также от близости разгоряченного мужского тела я растаяла и поплыла, словно восковая свечка. На моих губах играла обворожительная улыбка, а голая грудь вздымалась от сильнейшего волнения. Обняв меня за талию Миург начал покрывать всю меня поцелуями, а также прижимать к стенкам деревянной ванны. На бедре я ощутила его вздыбленный мужской орган.

– Я хочу тебя снова, любимая, постоянно хочу, – прошептал мяур, целуя мои губы и глядя прямо в глаза.

А потом его рука уверенно опустилась под воду, пальцы легонько проникли между нежных складочек кожи…

Невольно я тоже коснулась его члена и, крепко сжав у самого основания, заскользила пальцами вверх-вниз, млея от предчувствия того, что будет дальше.

Поняв, что я не против, Миург опрокинул меня назад и, навалившись всем телом, стремительно вошел. Невольный вздох наслаждения вырвался из моих губ, но их тут же накрыли уверенные губы мужчины. Двигая во мне членом, он ласкал мою кожу руками, я отвечала ему тем же, и наши разгоряченные тела вовсю вспенивали воду, выплескивая ее на пол.

Я не знаю, возможно, наши громкие и безудержные крики страсти были слышны по всему дому, потому что мы не сдерживались, грохот тоже стоял приличный, и когда Миург кончил, я орала так, что он вынужден был закрыть мой рот рукой.

В иное время и в ином месте я бы, наверное, сгорела со стыда, но теперь, бережно извлекаемая из теплой воды своим любимым, я смело и с благодарностью посмотрела ему в глаза.

Он же поставил меня ногами на пол и, зачерпнув рукой из ванны, вдруг покрывшейся миллиардом шумящих пузырьков (дерево поглощало наши подарки?), умылся. А потом, удовлетворенно улыбаясь, присел возле моих колен на корточки и нежно лизнул «цветок» . Я на миг задержала его голову там, ухватившись пальцами за чудесные смолянистые волосы, источающие невообразимо возбуждающий запах самца, мужчины.

– Мне никогда еще не было так сладко, – проводя языком по моим опухшим от ласк губам, Миург пристально посмотрел мне в глаза, и я снова поплыла.

В этот раз наш поединок был недолгим. Повернув меня спиной к себе и ухватившись руками за упругую попку, Миург осторожно коснулся своей вновь набухшей плотью к моим нежным складкам. Потом, сделав резкое движение торсом, проник вовнутрь и начал делать медленные, но уверенные толчки, постепенно наращивая темп.

– Ох, – выдала я сладкий вдох восхищения, когда снова ощутила внутри себя горячую струю спермы.

Проводив после всего меня до комнаты и оставив отдыхать на мягкой кровати, мужчина исчез в одном из множества тоннелей дома. Я же, сладко потянувшись, постаралась потушить все еще вспыхивающие искорки страсти, поэтому нежно прикоснулась пальцами к тому месту на моем теле, которое все еще не прекращало посылать мне импульсы любви. Совсем близко возле меня лежала «Кама-сутра», и моя рука машинально потянулась к этой книге.

Открыв страницу и посмотрев на красочную гравюру, на которой была изображена пара, страстно ласкающая друг друга руками, я замычала от бессилия и, упав животом на шелковую постель, зарылась лицом в подушках.

Сначала я хотела немножечко поспать, но потом передумала и решила прогуляться по дому. Тем более, что утром узнала о нескольких новых «тропинках», вызвавших во мне огромный интерес. «А что если мне повнимательней исследовать галереи? – подумала я. – А вдруг я увижу там что-то интересное? Ведь где-то же должна быть в доме библиотека, или какое-то иное место, в котором хранятся книги и что-то там еще. Вот шубы, например, или коробка с куклой. А чудесные светильники, подушки, покрывала – и все эти картины? Не может же быть, чтобы все это не имело своего изначального места!»

Войдя в темный коридор и постояв там несколько минут, резко повернула влево и пошла просто наугад. И вправду, очень быстро я ощутила душистый поток воздуха, который указывал на то, что двигаюсь я в нужном направлении. Наконец нырнув в светящееся пятно, вышла в ярко-зеленое пространство. Вокруг меня шумела крона дерева. Сквозь поблескивающие на солнце листики я посмотрела вниз и даже задохнулась от восхищения – как же высоко я находилась над землей!

Оглянувшись, поняла, что вышла на поверхность сквозь небольшое дупло, расположенное очень удобно. Ветки тут были достаточно толстые, так что, ухватившись рукой за более тонкие отростки, я осторожно пошла вперед по похожей на мостик поверхности, красиво и удобно устланной чудесным бирюзовым мхом, балансируя между землей и небом. Волосы мои легко развевались на ветру, который так приятно холодил все тело, постепенно успокаивая мои инстинкты.