Жена. Дорого (СИ)

Глава 44

— Дом, Тимур, это там, где есть доверие. Я тебе не доверяю, — в который раз я ему это повторяю?

— С момента встречи у тебя в офисе я был с тобой честен, — упрямо говорит Крамер.

— Да, только мы по-разному понимаем это слово. Я перед тобой душу вернула, а ты прошёлся по ней в грязных ботинках, — горько говорю я.

— И что? Это всё? — злится он. — У тебя либо казнить, либо помиловать? А казнить, так насовсем?

— Да, — просто отвечаю я.

— Как удобно! Ты молодец. Перешагнула. Смогла. А мне что прикажешь делать?

— То же что-то и собирался, — пожимаю я плечами. — Сделка в силе. Номинальная жена при номинальном муже. Я потороплю братьев. Это всё надолго не затянется. А потом мы получим свободу.

У Тимура даже скулы белеют злости. Я все-таки беру кружку в руки и, отпивая глоток, прячусь за ней, чтобы не выдать своих эмоций.

— А не много ли ты хочешь? Свободы от меня?

— В самый раз, — собравшись силами, спокойно смотрю ему в глаза.

Незачем ему знать то, в чём я и себе неохотно признаюсь: мне жаль, что всё разрушено.

— Ты наивно полагаешь, что это я допущу?

— А как ты можешь мне помешать? — удивляюсь я.

Он смотрит на меня сердитый, даже немного обиженный.

— Ты совсем не хочешь дать нам шанс? Он ведь не только мне нужен, но и тебе. Ты уже захлопнулась. Что тебя ждет? Участь старой девы?

— Вот не надо мне про то, что тебя волнуют будущие неудачи в моей личной жизни! — вскидываюсь я. Нашелся тут! Семейный психолог, блин! За собой бы лучше следил!

— Более того, я тебе их обеспечу, — обещает Крамер. — Я всё ещё хочу пересчитать зубы твоему Димочке-ассистенту, который каждый день, сглатывая слюну, пялится тебе в вырез!

Совсем у Тимура крыша поехала… Кем он себя возомнил? Какое у него право вообще возмущаться?

— Тебя не должны волновать чужие слюни, — говорю я, а сама тут же вспоминаю, что раньше Крамер бодро трахал своих секретарш. Интересно, как он это делал? Вызывал к себе и просто нагибал над столом? Или она отсасывала ему, пока он сидел, откинувшись в кресло?

— Не тебе решать, что должно меня волновать! — рявкает Тимур. — Чужие слюни на моих сиськах — это то, что приводит меня в бешенство!

И опять ни оправданий, ни извинений. «Линда, я мудак, но я тебя люблю». «Линда, прости меня, я исправлюсь». Где это всё? Сплошные требования и угрозы.

У меня уже в печенках его самцовость.

— Они не твои, — обрываю его я. — Всё. Праздник кончился. Трахать меня потому, что ты поспорил, или потому, что тебе это удобно, больше не выйдет.

Со стуком я ставлю кружку назад, показывая, что это точка в переговорах.

— Мы это ещё посмотрим, — сверлит он меня тяжелым взглядом. — Тебе ведь было хорошо со мной.

— В сексе? Да. А если вычеркнуть его, то твоё появление принесло мне только проблемы и боль. Я не хочу больше пьяно рыдать, пытаясь разобраться, что же со мной не так.

При словах о моих слезах по лицу Крамера пробегает судорога. Будем надеяться, хоть за это ему немного стыдно.

— И это твое «мы еще посмотрим», — печально усмехаюсь я. — Ты можешь смотреть на это, как угодно. Хозяин-барин. Однако, постель — это дело двоих. А у меня, знаешь ли, желание пропало. Как отрезало. Больше не хочу. С тобой.

— Возьмёшься за что-то отличное от вибратора, пожалеешь, — рычит Крамер.

— Зачем всё это, Тимур? — устало спрашиваю я. — Ты сам не понимаешь, какого рожна тебе надо. Всё. Ты потешился, добился, чего хотел. Чего еще тебе надо? В чём дело? Бесишься, что не по-твоему выходит?

— Ты так это видишь? — он пристально вглядывается мне в глаза.

— А как по-другому можно на это смотреть? — удивляюсь я.

Тимур засовывает сжавшиеся кулаки в карманы:

— Ты по-прежнему меня не слышишь. Я не знаю, как с тобой разговаривать.

— Тогда и не надо мучить нас этими бесполезными разговорами. Соблюдаем договорённости, на публике улыбаемся и машем. Всё. Точка.

— А не на публике?

— Да делай, что хочешь! — огрызаюсь я, стараясь не думать, чем может заниматься Тимур не на публике. — Только меня не трогай!

— А если я как раз хочу трогать? — Крамер делает уверенный шаг ко мне.

Выдерживаю злой взгляд его глаз, заставляю себя остаться на месте, а не позорно отступить. Он должен понять, что больше мной манипулировать не получится! Главное, удержать лицо.

— Например, вот так, — Тимур кладёт руку мне на задницу. — Или вот так.

Другой рукой он забирается под кофточку и нежно сдавливает сосок. Ни один мускул не дрогнет на моем лице. Я справлюсь.

— Значит, тебе придётся перехотеть, — равнодушно отвечаю я. — Секс — это не все. Им ничего не исправишь.

Тимур, глядя мне в глаза, отпускает занывшую в ожидании ласки грудь и забирается второй рукой мне под юбку, стискивает попку, прижимает меня к своему паху. Он меня хочет, я это чувствую не только благодаря выпуклости, уперевшейся мне в живот, я это вижу по расширенным зрачкам, по напряженным губам… И это меня возбуждает. Во рту пересыхает, киска гостеприимно увлажняется. Еле удерживаюсь, чтобы не прильнуть к нему и не потереться о его стояк.

Обычно после такого вступления, Крамер просто сажает меня на стол и, сдвинув трусики в сторону, дерёт без всяких прелюдий.

Это какое-то отклонение. Даже сейчас у меня внутри всё начинает сладко дрожать при воспоминании о том, как его член вколачивается в меня по самые яйца и выбивает из меня сладострастные стоны и мольбы. «Тимур, пожалуйста… Ах… Сильнее! Пожалуйста…»

Видимо, мне всё-таки удаётся сохранить своё состояние в тайне от него, потому что Тимур отступает. Если бы Крамер почувствовал мою слабину, он бы этого ни за что не сделал. Его подход — давить на инстинкты.

— Линда, нет гордости в том, чтобы пойти на поводу у обиды.

И это говорит мне он? Тот, кто посчитал ниже своего достоинства даже попросить прощения?

— Я поехала домой, — прекращаю я этот разговор. — Завтра у нас последняя подгонка у портного. В шесть. Не забудь.

Хочу обойти Тимура, но он удерживает меня за руку. Его ладонь такая горячая…

— Ты можешь сейчас уехать, но этот побег ненадолго. Тебе всё равно придётся вернуться. Не заблуждайся. Я тебя не отпущу.

— Ну да, — высвобождаю руку из хватки, и сразу кажется, что кожа, согретая его теплом, начинает мерзнуть. — Ты же всегда получаешь то, что хочешь.

Выхожу из кухни, из дома, из этой ночи… Надо подальше убраться от этого мужчины. Моя Молли готова и с готовностью заводится, стоит мне сесть за руль.

Не обернувшись ни разу, уезжаю. Хотя я чувствую на себе взгляд Крамера из окна.

Я опустошена. Разговаривать с ним бесполезно. Членоносец хренов!

Я так сказал. Я так решил.

А я?

А чего собственно хочу я?

Отчего-то его фраза про гордость сильно задевает и западает мне в душу. Для меня переступить через гордость практически невозможно. Я не представляю, ради кого можно пойти на такое. Не думаю, что ради мужчины.

Следующий день показал мне, как я была права.