Жена на замену

Глава 1

— Коринна! — голос матушки заставил меня вздрогнуть.

Если судить по тем едва уловимым визгливым ноткам, которые появились в нём, я снова что-то сделала не так. А если к этому прибавить еще и громкость материнского голоса, то это самое «не так» грозило мне серьёзными неприятностями.

Но я же ничего не делала! Сидела в своей комнате, тыкала иголкой полотно, пытаясь вышить портрет древнего святоши, всё как положено. Даже корсет на мне был затянут ровно до того состояния, чтобы дышать получалось с трудом, и цвет платья и туфель совпадал. Я всё проверила! Маменьке не из-за чего гневаться! Даже из украшений на мне был только одобренный ею кулон. Ну что опять пошло не так? Заранее хотелось плакать, но слёз маменька не переносила особенно, а сидеть опять на хлебе и воде страсть как не хотелось.

— Коринна фир Ледс, я зову тебя, и требую, чтобы ты немедленно подошла в мои покои! — умудрилась на одном дыхании прокричать матушка, и я замерла на месте, точно мышь, завидевшая лисицу. Нет-нет-нет, я же точно не могла… но матушка не послала за мной служанку, а кричит сама — благо, покои у нас соседние, не очень далеко кричать. Ох, идти надо, хочу я того или нет…

Кое-как я сумела заставить себя подняться с неудобного высокого сиденья, и маленькими шажочками поплелась к двери. Эдан, наш камердинер, уже открывал дверь с другой стороны. Ну, конечно, я же не могу быть в компрометирующем виде в полдень, а если вдруг что не так — сама и виновата, а двери в доме можно открывать в любой момент, если не настало время сна. Хоть бы служанку отправила…

Впрочем, я не имела никакого права критиковать матушку. Она меня терпела, не заставила папеньку сдать в монастырь еще маленькой, и уже за это я должна была испытывать благодарность. Но если уж совсем честно, то идти всё одно не хотелось. Ровно настолько не хотелось, насколько у меня не было выбора.

Расстояние от моих покоев до матушкиных кончилось до обидного быстро. Ну да там и идти было всего ничего… к сожалению, жить она предпочитала не в крыле любимых дочерей, а рядом со мной. Не знаю уж, чем я заслужила такую сомнительную честь. Хотелось бы постоять перед входом, потянуть время хоть самую малость, но Эдан любезно открыл дверь, стоило мне к ней приблизиться.

Я сразу же увидела матушку. Величественную и скромную, как всегда. Недоступно-прекрасную, Черную Жемчужину Севера. Кто бы знал, почему её величают так, если учесть, что ни в одном из королевств Соцветия жемчуг не добывали…

Стоило Эдану открыть дверь, я ступила за порог, и он тут же закрыл её за моей спиной. Матушка обернула на меня свои синие омуты, на дне которых мне чудились морские чудовища. Черные как смоль волосы, не пострадавшие ни от трёх родов, ни от времени, были уложены в высокую прическу, а платье было настолько тёмно-синим, что практически чёрным. Но повода носить траурные одежды, у неё, кажется, не было? Если, конечно, она не по мне траур собралась начать после этого разговора. Я подавила острое желание облизнуть губы, и поприветствовала её, как положено:

— Даэ ненаследная принцесса Белинда, матушка, я прибыла по вашему приказанию и готова служить вам!

Не то, чтобы так следовало вести себя в обществе. Но у нас здесь местами был свой собственный этикет, и мне не следовало от него отходить. Матушка ещё больше поджала губы, и как будто стала бледнее обычного. Ноздри её точеного носа недовольно раздувались, синие глаза потемнели почти до черноты. Вне всякого сомнения, она была в бешенстве, и мне сейчас очень достанется. Знать бы еще, за что…

— Мерзавка! — прошипела матушка, и я всё-таки сглотнула. Всё равно смягчить её сейчас, кажется, попросту нечем. — Ты снова навязывалась герцогу Геллерхольцу! Тебя видели в его обществе! Ты понимаешь, что если так продолжится и дальше, я тебя не сбуду с рук даже за последнего нищего лавочника?!

Герцог… ах, если бы между нами и правда что-то было. Тогда не было бы так обидно. Но я видела его последний раз не меньше двух месяцев назад, и то мельком. Кто довёл матушку до такого состояния? Что именно эти «кто-то» — вероятно, мои обожаемые сестрицы? — ей наговорили? И главное, что мне делать-то? Начнёшь оправдываться — влетит еще больше, и матушка всё равно не поверит. Всё подтвердишь — накажут за то, чего не совершала. А когда я молчу, она вообще терпеть не может, и тогда я даже не знаю, что будет.

Пока я лихорадочно пыталась придумать хоть какой-нибудь ответ, терпение Жемчужины Севера иссякло, и она воскликнула:

— Я не слышу! Что ты делала возле герцога?!

Интересно, она когда-нибудь сама пробовала что-то ответить, когда на неё кричат? Я вот не могу, у меня горло перехватывает. Даже дышать становится как-то сложновато, не то, что говорить. Я так и стояла перед нею, глядя, должно быть, совершенно бессмысленным взглядом.

— Хватит стоять и смотреть коровьими глазами, ты, выродок! Отвечай, когда тебя спрашивают!

Я ощутила волну недостойной злости. Иногда так хотелось обратить против неё дар, снести, чтобы она падала и размахивала руками, чтобы кричала, но испуганно, а не недовольно… К счастью, я понятия не имела, как своей магией управлять — матушка не сочла нужным меня учить, а папенька был с ней согласен приблизительно всегда. Исключая те случаи, когда её идеи могли стоить жизни или репутации ему самому. Да и то не каждый раз, скажем прямо. Так что я могла лишь случайно что-нибудь натворить, да как любая порядочная северная дворянка, была в курсе, какой у меня уровень дара.

Это глупые южане позволяли править собой неодарённым, но у них и условия были поприятнее, и народу побольше. Впрочем, кажется, за Пятицветными Пиками назревала какая-то большая война? Если Светлейший даст, у нас тоже неодарённые станут в чести… Хотелось заставить себя думать о чем угодно, только не о том, как здорово бы матушка летела безупречной головой в стену. Хотя бы и политике соседних государств, о которой мне было вовсе не положено что-либо знать. Я продолжала молчать, не в силах вымолвить ни слова, и предсказуемо получила хлёсткую пощечину:

Глава 2

Глаза отца, обычно такие же нежно-голубые, как и мои, приобрели оттенок грозового неба. И от жуткого взгляда я невольно встала с кресла за письменным столом, где сидела до этого, и сделала реверанс. Понятия не имею, чем это должно было его смягчить, и в чем я опять оказалась без вины виновата, но, вне всякого сомнения, отцу что-то наговорила дорогая матушка. И скорее всего умудрилась даже предоставить какие-то доказательства. Только я, как обычно, была в проигрышной позиции, потому что даже не догадывалась, в чём меня снова обвиняют.

Было очень глупо думать, будто матушка не найдёт способа вновь испортить мне жизнь. Наивно и самонадеянно. Но отец молчал, а я продолжала гадать, что же всё-таки не так. Наконец, ему столь же надоела эта оглушающая тишина, как и мне, и он произнёс:

— Ты ничего не хочешь сказать в своё оправдание, Коринна?

Голос отца казался каким-то тяжёлым, и сам он как будто потемнел и за короткий миг стал старше. Это что же она ему наговорила?

— Я не могу оправдываться, когда даже не знаю обвинений, отец, — ответила я, постаравшись говорить как можно более спокойно. В конце концов, самым большим моим преступлением было то, что я позволила себе неуважение к его обожаемой супруге. Но больше-то я ничего не делала! Сидела в собственной комнате, вспоминала про жемчужину, подаренную Геллерхольцем в детстве. Даже слуг не звала, хотя, конечно, моя личная служанка Марта могла прийти в любой момент. Так что же не так?

— Ты оскорбила Белинду до глубины души. Ты позволяла себе близкое общение с молодыми людьми, хотя тебя посватал герцог. И ты говоришь мне, что не знаешь, в чём тебя обвиняют?! — последнюю фразу отец взревел, и я невольно отшатнулась.

— Единственный мужчина, с которым я общалась последнее время, это вы, отец. Даже с Эданом мы не перекинулись и парой слов. Поэтому я не знаю, о чем вы. А что касается матушки… — стоило бы смягчить, или и вовсе смолчать, но что-то во мне сегодня лопнуло. Словно струна долго натягивалась неумелым бардом, и в конце концов лютня стала непригодной для игры. — Что касается матушки, то она оскорбляет меня до глубины души по семь раз на дню в ваше отсутствие, и по три, когда вы присутствуете. И её моя оскорблённость как-то не беспокоит. Вот и меня её настроение волновать перестало. Не буду я за это оправдываться. Хотите — смотрите мою память с помощью какого-нибудь мага, я готова. Но быть вечно в чём-то виновной без вины мне надоело.

— Значит, ты даже не раскаиваешься, и не хочешь признавать свою вину, Коринна. Жаль. Если бы я узнал о твоём недостойном поведении раньше — нашёл бы способ отказать по поводу твоей помолвки и последующей свадьбы с Геллерхольцем. Но, к сожалению, Белинда тебя жалела, светлой души женщина. Я разочарован. Что ж… у меня нет другого выбора, кроме как готовить тебя к свадьбе, но на мою поддержку больше не рассчитывай, — он со скорбным видом развернулся и снова хлопнул дверью.

Я лишь тихо сказала вслед:

— Никогда и не рассчитывала. Не на что.

Понятнее, что именно наговорила матушка, так и не стало. Мне никто ничего не хотел объяснять, только сплошь раскидывались своим разочарованием, и гневом. Что ж, придётся с этим просто смириться. В конце концов, рано или поздно до меня дойдут хотя бы слухи, что я опять сделала не так, или сестрицы придут позлорадствовать. Я достала первую попавшуюся книгу из личной библиотеки и постаралась сосредоточиться на чтении всё за тем же столом.

***

Жизнь потекла своим чередом. Мы с матушкой всё также грызлись, но я больше не проглатывала оскорбления и не позволяла рукоприкладствовать. В дом стали целыми пёстрыми стаями приходить модистки, белошвейки, и незнакомые мне служанки. Меня всё время обмеряли, задавали удивительные вопросы, крутили и вертели во все стороны. И несмотря на то, что я знала: у нас с герцогом нет никакого особого времени, помолвка лишь формальность, и для неё достаточно королевского указа и наших подписей, а дальше сразу последует свадьба…

Несмотря на это, к свадьбе я оказалась совершенно не готова. Слишком быстро пролетело время. Да, мне больше не дозволяли общаться с сёстрами, и слуги при мне преимущественно молчали — таковым оказалось наказание от отца. Но вокруг всё время что-то происходило, и этот круговорот настолько меня затянул, что я как будто пропустила все эти три недели. Кажется, это был рекордный срок от помолвки до свадьбы. И одна из немногих свадеб, где между этими событиями невеста вовсе не видела жениха.

К счастью, моя моральная неготовность никак не влияла на начало церемонии, потому что празднество создавали не мы. Родителям лишь нужно было подготовить меня и вовремя привезти в нужный храм, а уж в этом никакой сложности не было, даже если бы я и вовсе оказалась парализована и не могла бы вымолвить ни слова. Формально, я могла бы отказать ему. Не скрепить клятву, бросить у алтаря. Может, будь на месте Рэйнера какой-нибудь старый лавочник, я так бы и сделала. Но где-то в глубине души жила надежда, что, хотя бы от него я получу хоть толику тепла, раз уж в отчем доме его для меня не оказалось вовсе.

Рэйнер фир Геллерхольц — это не просто мужчина, и не просто маг. Это человек, который когда-то подарил мне чувство подлинного волшебства. Ощущение теплого костра, возле которого можно согреть руки в морозную зиму. Чувство, что и у меня тоже есть что-то внутри, и я не просто сомнительный актив нашего почтенного семейства, но девушка. Человек. И чего-то стою.

Я помнила день, когда мы впервые увиделись также ярко, как видела сейчас перед собой величественный храм Светлейшего, возвышающийся над еще сонным городом. Раннее утро — единственное приличное время для свадеб, только рассветные лучи угодны богу, но люди грешны, и предпочитают по утрам спать, что с ними ни делай. Это тоже Рэйнер так говорил. Он вообще был такой… живой…

Да, я помнила тот день. При всём желании не смогла бы выбросить его из головы. И будущего мужа, и наше с ним первое знакомство. Потому что его вообще не должно было оказаться там, в яблоневом саду матушки, где я пряталась от её гнева, а он — воровал яблоки. Ну, то есть, формально он был одним из гостей многодневного бала, затеянного дорогой мачехой, но в сад она никого не пускала.

Глава 3

Каждый вдох казался мне полным крохотных болезненных иголочек, а глаза наверняка подозрительно блестели, но я решила, что не буду позорить ни себя, ни Рэйнера. Я слишком много от него хочу, и слишком эгоистична. Он забрал меня из дома матушки, освободил от власти этой склочной и взбалмошной женщины. Быть может, я даже наконец отвыкну называть её матерью — она этого всё равно не заслужила, и знала об этом. Любая другая радовалась бы на моём месте, и была бы благодарна.

А я лишь коснулась лёгкой вспышки счастья от того, как Рэй угадал с зимним мотивом свадьбы — и погрузилась в черную меланхолию, в которой толком не замечала никого вокруг. Графы, герцоги, бароны, виконты — и даже короли, все слились в моих глазах в бесконечную вереницу чужих людей, перед которыми следовало держать лицо. Не давать треснуть маске. Череда ничего не значащих улыбок, поклонов, книксенов. И самый важный танец, который предстояло как-то пережить. Танец с уже любимым, но всё еще не моим — по крайней мере, душой — мужем. А я ведь даже рассмотреть его себе не позволяла…

Едва мы прошли мимо толпы гостей в центр зала, как Рэйнер сказал:

— Моя прекрасная супруга, Коринна фир Геллерхольц, я приглашаю вас на первый танец. Подарите ли вы его недостойному вашей красоты глупцу? — и обворожительно улыбнулся.

Конечно, все мои чаяния о том, что я смогу смотреть куда угодно, кроме как на него, растаяли, как утренний дым. Слишком уж новоиспеченный супруг привлекал внимание. Так же легко, как двигался, улыбался, и освещал собою всё вокруг. Я взглянула в его чуть смугловатое лицо, поймала взгляд потрясающих серо-стальных глаз, едва не утонув в этих магических омутах, и неловко ответила:

— Буду рада танцевать с вами, мой лорд.

Рэй ободряюще улыбнулся, протянул мне крепкую и необычайно тёплую руку, и с первых мгновений закружил в быстром танце. Обычно как первый выбирали такие танцы, чтобы выглядеть словно святые, отдавшие души Светлейшему. Степенные, изящные, и — признаюсь честно — скучные. Но по знаку Рэйнера заиграла быстрая южная музыка, и мы заплясали так, словно это был не первый брачный танец, а последний в нашей жизни, и чем быстрее мы будем двигаться, тем дольше проживём.

Я не знала танца. Не могла даже вспомнить название, хотя нужное слово вертелось на языке. Легко вспомнила, что раньше так танцевали на днях рождения — призывая Смерть отступить еще на несколько шагов, доказывая ей, что чувствуешь себя живым и полным сил. Но сейчас традиции поклонения ей на юге стали такими же неправильными, как у нас — повторять за эльфами и прочими долгоживущими, и бодрые пляски чаще можно было услышать где-то еще, чем там, где они родились. Консервативная Неттала отказывалась признавать, что они существуют, но искала смертепоклонников, а более свободный Ортан просто сменил вектор развития, как и богов, которые были в чести.

Я поражалась сама себе. Рэй вел меня, я смотрела в его глаза, ловила на себе его дыхание, а в голове все равно так и крутились мысли о ерунде. Лишь бы не думать о том, насколько, на самом деле, мой брак бессмысленен для меня лично. И не любоваться мужем слишком сильно. Но — не получалось. И не восхищаться тоже не получалось. Хотя бы просто потому, что Рэй умудрился не сбиться сам, не уронить ни разу меня, и не дать мне ошибиться в танце достаточно сильно, чтобы это было заметно со стороны. Он даже шептал мне на ухо подсказки, но меня так обжигало до самого сердца его дыхание, что я не могла запомнить ни слова.

К сожалению, танец с Рэем кончился. И слишком быстро, и слишком медленно, и просто — слишком. Муж поцеловал мою руку, ласково улыбнулся, и чуть подтолкнул за плечи в сторону следующего желающего заполучить танец. По счастью — уже более традиционный даланнский вальс, медленный и степенный. Я покорно обернулась, и обнаружила перед собой более взрослую версию Рэя. Только синеглазую и с лучами морщинок в уголках глаз. Асгейр фир Геллерхольц был немолод, очень немолод — и все же красив. К тому же в прошлом занимал должность маршала, а ныне был королевским советником. И мы были практически незнакомы…

Я знала о нём только, что он добровольно передал сыну титул при жизни, пожелав отойти от дел, и довольствовался содержанием от короны за верную службу. И что Рэй очень любил и уважал отца — но уж об этом знали все. И теперь не знала, что ему сказать. Только дала руку, и неловко пошатнулась в танце, не в силах вымолвить ни слова. Люди сильно старше меня вообще пугали, а уж мужчины — особенно. Это ведь в их разговоры мне нельзя было лезть, и желательно не следовало даже пытаться с ними разговаривать, пока ко мне не обратятся напрямую. У нас были… очень строгие правила. И хотя я уходила из отчего дома в мужний, эти правила во многом всё ещё были сильнее меня.

— Ну что же, новоиспеченная леди Геллерхольц. Не бойтесь старого ворчливого родственника, я не обижаю молодых девушек. Да и не очень молодых — тоже не обижаю, — тихо, но доброжелательно сказал он.

Я слышала о бывшем маршале разное, и он казался мне очень строгим. А видела перед собой мужчину с правильными чертами лица и волосами до плеч, заметно тронутыми сединой. Величавого, но какого-то совершенно не похожего на тот образ, что рисовало воображение. Он казался мне человеком, которому можно доверять. Как, впрочем, и его сын. И я осмелилась ответить, побеждая охватившее тело оцепенение:

— Дарэ фир Геллерхольц, я не боюсь вас, просто слишком неожиданно оказалась здесь.

Я была честна, и сама не знала, к чему бывшему маршалу моя честность. Но тот только улыбнулся:

— Я наслышан о ваших непростых отношениях с родственниками. Должно быть, вы были только рады выбраться из-под их крыла? — он аккуратно закружил меня в танце, и я немного вздрогнула, когда суховатая теплая рука коснулась запястья. Даже сквозь свадебную перчатку для меня это было непривычно. Как, впрочем, и балы, среди которых мне довелось побывать от силы на пяти. Отец Рэя мягко улыбался, и на дне его глаз виднелось нечто, чего я не могла прочитать. Но я снова решила, что не хочу ему лгать. И даже выворачиваться и придумывать красивый ответ по этикету — всё равно не хочу.

Глава 4

Супруг развернулся ко мне всем корпусом, застыв на пороге кухни. Прочитать по его лицу у меня решительно не получалось. Может, он был зол, может, озадачен, а может дело было в чём-то еще. Но в одном я не сомневалась: я сказала нечто, что ему не понравилось. С самого начала умудрилась настроить его против себя. От этого даже плакать захотелось, но под крылом у матушки я хорошо научилась сдерживать такие порывы. Она замечала даже неуместный блеск глаз, и всегда использовала мои слабости против меня. Рэю я этого не позволю. Хотя бы попробую!

— Кори, дорогая, — наконец, удивительно мягким тоном начал он. Я втянула голову в плечи, ожидая, что будет дальше. — Да не пугайся же ты, я ничего тебе не сделаю! — теперь голос был раздраженным, и, признаться, я понятия не имела, как реагировать. Ждала, что он скажет дальше.

— Просто скажи мне, пожалуйста, откуда это имя знаешь ты, — закончил он.

Вроде бы ничего страшного? Я же могу просто рассказать ему правду, да? Сложный вопрос, на такие в моей жизни никогда нет верного ответа. Но я решила попробовать:

— Он пригласил меня на танец после твоего отца. Я не могла отказать, ты же понимаешь, — он молча кивнул. — Я сразу спросила, кто он такой, он начал нести какую-то чушь, как будто он наследник крылатых. Потом сказал, что я ему всё равно не поверю, и представился Реланом. И сказал, что у него есть сведения для тебя, которые он не может передать открыто, а через меня — может. И что это может спасти кому-то жизнь, хотя я так и не поняла, кому, — я всмотрелась в лицо супруга.

Когда я сказала про наследника, он хмыкнул чему-то, но меня не перебил. А когда про сведения — помрачнел. Но как будто бы не на меня? Как правильно понять, и не совершить очередную ошибку? Хотелось есть, если уж честно, но я не смела напомнить о щедром предложении, которое услышала раньше. Понятно, что Релан и его информация важнее, чем всякие мелкие неудобства кого-то вроде меня. Я встревоженно сглотнула, потому что Рэйнер молчал и явно ждал, пока я договорю.

— Он попросил запомнить его слова. Я не уверена, что передам точь-в-точь, но я попробую. Релан сказал мне: «Бело-золотое ядовито расползается. Береги лесных детей, и не отдавай своей меди. Тот, кому срочно понадобились рудники — не друг тебе». Наверное, я где-то ошиблась, у меня не было возможности прийти раньше. Он правда что-то знает? Он какой-то шпион, да? — и я прикусила язык. Не моё ведь дело. Матушка уже влепила бы по губам.

Но Рэйнер ничего такого не сделал. Только задумчиво пробормотал:

— Шпион? Ну, в каком-то смысле может и так… — потом развернулся ко мне, снова улыбнулся, но уже куда более вымученно. — А почему ты не села за стол, Кори? Безотносительно неприятных новостей, тебе надо поесть. А с тем, что сказал Его… гм, с тем, что сказал Релан, я постараюсь разобраться. Спасибо, что передала. Это правда может помочь.

Итак, я знала, что принесла какие-то неприятные новости. Но меня в этом, кажется, не винили. Уже неплохо. Я покорно села за стол, и обнаружила, что пока мы разговаривали, его успели основательно заставить едой. Простой, не такой изысканной, как была на празднике, но пахло очень вкусно. Чем-то ягодным, сдобой и мясом с овощами. Сразу хотелось впиться во что-нибудь из этого зубами.

— Дорогие благородные господа, вы кушать будете, или только болтать?! Если болтать да секретничать, то моя кухня для этого не предназначена! — услышала я веселый голос дородной женщины с открытым, располагающим лицом. Я даже задумалась, что у нас дома таких приятных лиц ни у кого не было. А вот хмурых и усталых — сколько угодно.

— Прости, Йонна, — тепло улыбнулся ей Рэйнер. — Ты права, мы зря потревожили серьёзными разговорами твою обитель уюта и вкусностей. Но зато ты и твои подопечные первые познакомитесь с Кори. Коринна, ты не против, когда тебя так называют? — это он обратился ко мне, и я опешила, некрасиво открыв рот. С каких пор я вообще могу быть против? Это ведь не мне решать, в любом случае.

— Нет, не против. Спасибо, что спросил, — ответила я. Всё ещё не знаю, правильно ли, но он улыбнулся и кивнул, так что, наверное, я не ошиблась.

— Это Йонна, она нынче главная по кухне, и заведует всем самым вкусным в этом доме. Я вырос с ней, так что она помнит меня совсем мальчишкой. А это, — он кивнул на высыпавших мальчишек и девчонок, самому взрослому из которых было на вид не больше пятнадцати. — Её подопечные. Поварята, служанки и все остальные, в кого она их определит, когда подрастут. На кухне Йонна предпочитает работать с ними, так что у нас тут всегда много молодняка. Ты привыкнешь.

Что означало это «её подопечные» я не знала, но в одном была уверена точно: матушка никогда бы не позволила каким-то детям поварихи заведовать кухней. Впрочем, непохожесть этого дома на мой скорее радовала. По крайней мере, есть шанс, что в других домах всё устроено иначе. Но может у Рэя просто настроение хорошее, несмотря на вынужденный брак. Голова шла кругом. Новых правил мне никто не объяснил, и я пыталась жить по старым, давно привычным. Поэтому ничего не спросила, только кивнула и неловко помахала Йонне ладонью.

— Всё, хватит разговоров, — сказала она с улыбкой. — Ешьте, набирайтесь сил, после вашего праздника еще пару дней отдыхать нужно. И хорошенько выспаться потом.

Ели мы почти молча. Рэй иногда задавал какие-то ничего не значащие вопросы обо мне и погоде, но в целом явно был озабочен тем, что я ему рассказала. Правда, всё равно следил, чтобы я «не скромничала», и ела досыта. Это оказалось неожиданно приятно. Не помню, чтобы мой аппетит когда-то кого-либо волновал.

Даже отец никогда не проявлял столько беспокойства о моём состоянии, а он меня не бросил, и забрал в свой дом. Даже признал. Но ела ли я, и досыта ли — не помню, чтобы он когда-либо вообще интересовался. Какое же Рэй всё-таки солнышко! Я ему не нужна, а он всё равно… вот такой. Даже и не скажешь, что брак ему навязали. Может, всё-таки, у меня есть шанс? Может, он забудет свою Анну, оставшись со мной? Так же бывает, разве нет? Очень хотелось надеяться, но голос матушки где-то внутри шептал, что я никому не нужна. И что бастарды вообще жить недостойны, и я должна быть благодарна, что меня не придушили в колыбели.

Глава 5. Отступление 1. Неприятности Рэйнера

Дорогой Рэй! Я безусловно очарована тем, как ты воспеваешь меня, и ценю твоё внимание. Однако, не находишь ли ты, что изменять принцу с всего лишь герцогом — это что-то вроде понижения в должности при дворе?

К моему глубочайшему сожалению, я совершенно не приспособлена к такого рода шагам назад. К тому же, предложений подобного рода я получаю немало, и предпочитаю им верность короне и своему супругу.

Но к моей радости, Его Высочество милосерден к маленьким женским слабостям, и не склонен попусту размахивать руками. Поэтому я имею возможность продолжать слушать твой бархатный голос, и любоваться витиеватыми узорами в твоих посланиях столько, сколько мне заблагорассудится. Я пойму, впрочем, если ты вдруг решишь перестать мне писать, но всенепременно расстроюсь, и, наверное, мне придётся лишний раз надоедать старательной Мари. У неё волшебные руки, и она творит красоту на моём лице быстро и даже приятно, представляешь?

Но довольно обо мне, и о моём недостойном желании прижаться щекой к твоей нежной и твёрдой руке. Расскажи, как ты? Последнее время ты всё больше спрашиваешь, как у меня дела, а о себе почти не говоришь. Я надеюсь, у тебя есть шанс на счастье с этой юной девочкой?

На вашей свадьбе мне показалось, что она тебя побаивается. Но я думаю, что брачная ночь всё расставила по своим местам, ты всегда умел быть нежен с женщиной. Расскажи мне, как она? Может быть, ей нужна помощь или добрый совет?

И… раз уж мы решили, что ты тоже будешь рассказывать о себе, я намекну, что скоро у меня будет возможность увидеть тебя лично. Не упусти её, потому что слушать тебя — всё же приятнее, чем читать.

Письма пахнут духами и магией, а ты сам — медью, кардамоном и свежестью. Это мне приятнее, если честно. Магия слишком капризна, и выбирает в свои проводники тех, кого хочет…

Впрочем, не будем о грустном. Не упусти моё приглашение. Я скучаю.

А.

Рэйнер вздохнул, перечитывая письмо. С одной стороны, он и сам начинал скучать. С другой… у него здесь Кори, проблемы, подкинутые одним бессовестным, но честным разумным, и, возможно, новые враги. И всё это требовало внимания, переплетаясь в клубок ядовитых змей.

Если бы он мог раз и навсегда закрыть вопрос с женитьбой! Если бы у него было, кому передать герцогство, в конце концов, он бы отправил Его Величество к драконам, целовать чешую, а не поддавался откровенному шантажу. Но упускать рудники нельзя, а если их станет некому наследовать — он станет мишенью. Уже, в общем-то, был ею. И ладно бы только это, но ведь при переделе сфер влияния медь совершенно точно попадёт не в те руки…

Взять хоть матушку Коринны, чтоб этой стерве провалиться к пустынным демонам, причем к тем, какими они были в легендах. Если рудники перейдут к Эдварду, управлять ими будет женщина, ради которой высшие силы поскупились и каплей магии. Завистливая, лживая, изворотливая, как червяк после дождя. И это будет означать не только резкое повышение цен на любые накопители, это будет такой виток интриг и смертельных партий, что Соцветие распадётся на лепестки.

А уж сколько людей погибнет из-за её амбиций — Рэйнеру не хотелось даже думать. Даже пытаться предполагать, если уж на то пошло. И эта прекрасная женщина — ещё и далеко не худший вариант! Нет, упускать рудники нельзя, он не простит себе такого моря крови. Только к оставшимся во владениях Геллерхольцев рудникам прилагается еще и это несчастное юное создание в качестве жены.

И что ему с девочкой делать? Чезаре сказал бы, что ему нужно просто делать с нею новых Геллерхольцев, но это было грубо и совершенно неправильно по отношению к Кори. Она же не породистая кобыла, в конце концов! И ладно бы девочка была к нему хотя бы равнодушна, но ведь нацепила на него доспехи борца с мантикорами, и смотрит прямо в душу…

Как её целовать? Как с нею ложиться? Ей не это нужно вовсе, ей просто нужен кто-то, кто не будет её матушкой… Рэйнер потёр виски и грязно выругался себе под нос. Если бы он мог — наплевал бы на всё, и вывез Коринну к драконам, хоть через того же Чезаре. Благо, остроухая сволочь где угодно пролезет, и куда угодно просочится. Такой же скользкий, как и его ручная змеюка. Но если не Кори, то Хельга, а Хельга… нет, этого он тоже себе позволить не может.

Вот и получалось, что у него не оставалось никакого выбора, кроме как использовать несчастную девчушку как пешку в большой игре. И как же это раздражало! Рэйнер резко сбросил со стола все многочисленные письма, и тихо рыкнул себе под нос. Как иногда паршиво быть просто человеком, будь ты хоть сто десять раз маг! И Анна…

Нет, он не может себе позволить выбраться к ней сейчас. Слишком много дел, слишком многое от него зависит. И слишком не вовремя объявился Релан со своими туманными предостережениями. Нет бы прямо сказать, что священники что-то затевают, и хотят отобрать треклятые рудники, нужно туману напустить. Впрочем, может это он из-за того, что передавал через Коринну.

Рэйнер выругался себе под нос еще раз, быстро собрал все те бумаги, которые сам же и уронил, и взял чистый лист пергамента. Строчки никак не хотели «ложиться», но он всё же вымучивал из себя слово за словом. Анне совершенно не понравится его ответ, это Рэй знал точно. Однако, понимал он и то, что его неслучившаяся жена не должна быть выше в списке приоритетов, чем та, с кем он брак всё-таки заключил. Независимо от причин, по которым он это сделал. Это было бы откровенно подло по отношению к Коринне, и выставило бы её в дурном свете. Если бы он поступил иначе.

А девочке и так не повезло дважды. Сначала от родной матери попасть к законной жене изменщика-отца. Потом угодить в самый центр интриг, потеряв право на счастливый брак с кем-то, кто сумеет её оценить и полюбить. Увы, но Рэй не мог ей этого дать. При всём желании, которое, конечно, было, но разве сердцу прикажешь? Впрочем, у него были мысли, как сделать так, чтобы девочка урвала свой кусочек счастья, но это потом. После рождения первенца.

Глава 6

Показывать мне свою спальню Рэй так и не пришёл. После расслабляющей ванны, я всё равно не смогла уснуть. Переоделась с помощью Летти в более удобную одежду, и растерянно ходила по богатым покоям, то и дело касаясь мягкой ткани, или пытаясь что-нибудь переставить, пока Летиция не спросила:

— Быть может, вы хотели бы узнать что-то о доме? В этом я могу вам помочь.

Про правила она ответить не могла, но может стоило просто изменить формулировку? Или задавать вопросы более конкретно? Это предположение звучало разумно, и я решила попробовать:

— Да, мне что-то не спится. Сложно поверить, что это всё на самом деле… — вбитое намертво правило «не смей общаться с чернью так, словно они нам равны хоть в чём-то» в этом доме почему-то оказалось не таким уж и вбитым. Но я всё равно держалась: — Скажи, пожалуйста, если я захочу поменять что-то в этой комнате, к кому мне обращаться?

Она улыбнулась, отчего на пухлых щеках заиграл румянец:

— Вы можете сказать, что хотели бы, мне, а я организую и принесу вам варианты. Я всю жизнь живу здесь, и знаю, к кому обращаться по любому вопросу. Поэтому Его Светлость и выбрал меня, чтобы направить вам в помощь!

Или потому что так удобнее следить за тем, чтобы я не доставляла неприятностей… Но спросила я другое:

— А почему он не пришёл, ты не знаешь? Он обещал, что вернётся ко мне.

— Точно знать не могу, но готова предположить, что у него снова поздний разбор корреспонденции. Его Светлость последнее время был сам не свой, и постоянно отправлял вестников. Значит, что-то будет, и это что-то отнимает у него очень много сил. Я бы предложила вам, с вашего позволения, выспаться и завтра уточнить у него, что случилось. Просто так Его Светлость не стал бы оставлять вас в одиночестве.

— Спасибо, я попробую, — кивнула я, и Летиция коротко, по-мужски поклонилась.

В матушкином доме её бы за это выпороли. В этом, кажется, так и было принято. Да и не хотела я никогда никого пороть. Конечно, я понимала, что скорее всего дела Рэя — это переписка с его обожаемой Анной, но…

Вряд ли прислуга читает его письма. Вряд ли он докладывает своим людям, кому, почему, и зачем расписывает красивые послания. Так что мне оставалось смириться, что я и сделала, насколько это было возможно. И даже попыталась уснуть.

Только ничего у меня не получилось даже в эдакой малости. До утра не сомкнула глаз, то и дело представляя, какие письма он мог бы ей писать. Ужасно глупое занятие для ужасно глупой девицы, которая должна была радоваться, что её выдали за герцога, а не за конюха, а не мучиться неуместными и глупыми детскими чувствами.

Впрочем, когда Летти постучалась, чтобы собрать меня к завтраку, я постаралась звучать сонной. Чтобы ни у кого не возникло сомнений в том, что я отлично отдохнула и всем довольна. Пока брак не подтверждён, Рэй в любой момент может вернуть меня обратно к матушке, и не стоило давать ему слишком много поводов это сделать. Не представляю, что как я поступлю, если придётся вернуться. Не хочу представлять, от этого хочется бежать, куда глаза глядят, и падать в колодец, как героиня какого-нибудь романа.

Матушка всегда говорила, что такие героини нелепы и достойны всяческого презрения, как и авторы подобной мусорной литературы для скучающих аристократок. Иногда я задавалась вопросом, было ли в её жизни хоть что-то, что ей нравилось? Кроме власти, разумеется. Но спрашивать о таком её не стоило, поэтому я оставалась в неведении.

Завтрак накрыли в Малой Столовой, куда меня проводила Летти, попутно показывая, что где находится и комментируя каждый поворот. Она много жестикулировала, щебетала как птичка, и вообще была очень уверенной в себе, особенно для прислуги. Я не могла отделаться от мысли, что в доме у матушки нежную кожу Летиции давно «украшали» бы шрамы от плетей, потому что та исполосовала бы такой служанке всю спину, руки и плечи. А здесь она не только чувствовала себя вольготно, но и, кажется, была на хорошем счету.

Получалось, что все дома очень разные. Или что есть правильные и неправильные. Но первая мысль мне нравилась больше. Малая Столовая мне показалась почти обычной. Словно я не в доме у высокородного аристократа, а каким-то образом попала в жилище к небогатому лавочнику. И в отличие от нашей, она действительно была малой.

Помещение не больше спальни для прислуги, в котором был стол на восемь персон, накрытый узорчатой белоснежной скатертью, обитые бархатом кресла, горящий небольшой камин, да плотные тёмно-зелёные шторы на больших окнах. Ну, и большой мягкий ковёр у нас под ногами, сотканный из неизвестного мне, но какого-то пушистого материала.

На изделие из чьей-то шкуры зелёный и пушистый ковёр похож не был, хотя бы просто потому, что зелёные звери нигде, вроде бы, не водились. Да еще и пушистые. Хотя я могла и чего-то не знать. И даже почти наверняка не знала многого. То, что цветной краситель плохо ложится на мех, я вообще знала от портнихи матушки, которую та при мне отчитывала.

Летиция усадила меня на одно из двух кресел во главе стола, стоящих рядом. Я вздохнула. Снова драконьи отголоски. Это у них так принято. И снова деталь, за которую могут зацепиться церковники, если Рэйнер вообще их приглашает, как должно. Я начинала в этом сомневаться, и, хотя у меня не было повода любить латов, матушка говорила, что скоро те, кто игнорируют церковь, пожалеют. Не мне говорила, отцу, но я услышала и запомнила. Горло сковало болью, как всегда бывало в предчувствие беды. Но затем я услышала голос Рэя, и отвлеклась от всего на свете:

— Светлого утра, дорогая! — сказал он, и в голосе я услышала улыбку, отчего невольно улыбнулась и сама. — Прости меня, вчера я случайно обманул тебя. Не смог оторваться от дел. Но начиная с сегодняшнего дня я хочу, чтобы мы с тобой нормально познакомились. Постарались узнать друг друга.

— Светлого утра… — согласилась я, невольно замирая на месте.

Не знаю, что с ним случилось, но на свадьбе он был тих и хмур, вечером — напоминал отца, когда у того что-то не ладилось, а сейчас я как будто снова видела его тем мальчиком, который сорвал яблоко в саду матушки. Только солнца не хватало, чтобы играть в его волосах, украшая искорками солнечных зайчиков.

Глава 7

Как Рэй и обещал, вечером он принёс мне книги. Но этим наше общение и ограничилось, потому что после того, как он прочёл своё письмо, его больше не интересовало обсуждение моей учёбы. Он стремительно удрал, вежливо попрощавшись, и, конечно, ничего не стал мне рассказывать. Что случилось? Что было в письме? Когда мы ещё раз увидимся? Всего этого я не знала. Но книги он всё же принёс, и даже поцеловал меня на ночь. В нос, как маленького ребёнка.

Вопреки здравому смыслу, хотелось плакать от обиды. Я думала, если я выйду за него замуж, он будет рядом. А он… то появляется, то исчезает, ничего не рассказывает, и вечно в своих мыслях. И придумывает мне занятия и причины, почему у нас такой странный брак. Правда, когда я прочитала названия книг, которые он мне принёс — вспыхнула до корней волос. Любовные романы, которые матушка запрещала мне даже трогать, лежали в начале большой стопки, которую он оставил на столе. И на каждой книге лежала записка. Как только умудрился не потерять ни одну?

На первом романе с красивой девушкой в розовом платье на обложке, текст записки был: «Здесь достаточно достоверно описана правильная брачная ночь. Поэтому, вероятно, книгу не любят давать молодым девушкам. А зря».

Я невольно задумалась, сколько стоило это красивое издание. Рисунки на обложки могли помещать только маги, только тогда они выходили яркие, как живые. И буквы были не написаны от руки, а напечатаны драконьей машинкой, которых у нас в Ройсе тоже было немного. По всему выходило, либо Рэй заказал эту книгу для меня, либо она у него уже была, и тогда получается, что он заказывал её себе.

Даже не знаю, какой вариант ответа был более странным. Но книга была красивая. И, хотя матушка непременно назвала бы меня паршивой девкой, на которой клейма негде ставить, себе я могла признаться. Мне было очень интересно, что такого в книге написано.

Второй роман был не таким красивым, хотя синеглазый мужчина на обложке казался смутно знакомым. И это была очень толстая книга, в ней одной легко было бы представить сразу три. Записка от Рэя гласила:

«А здесь хорошо показано, какой должна быть семья, и отношения в паре. Но тебе наверняка понравится и морская часть, и приключения королевского советника. Меня этот роман многому научил в свое время».

А остальные книги… они были более пугающими. Потому что — часть была медицинскими. Там бесстыдно показывалось человеческое тело, и объяснялось, что в нём и для чего предназначено. И судя по тому, что были разделы не только про людей, Рэй опять использовал драконов как пример для подражания. Оставалось надеяться, что он не очень явно это демонстрирует, иначе нам могло стать хуже. Его Величество всё больше прислушивался к сообществу латов, и переставал терпеть на наших землях драконью ересь. По крайней мере, так говорила матушка.

Ко всем таким книгам сразу записка была одна. «Страх — это чаще всего следствие неизвестности. Если ты будешь понимать, как выглядит мужское тело, оно не будет тебя пугать. Я знаю, так не принято, но поверь мне, так будет лучше».

Ещё была книга про брачные обычаи разных культур. Драконьи, разных анклавов эльфов, старые наши, южан, у которых у всех оказались свои. Там было даже про пиратов! И оказалось, что у них есть своя культура, и свои способы заключить брак. И даже у пустынных демонов… я и не подозревала, что мир настолько разный. Наверное, поэтому Рэй мне её и оставил.

Здесь записка была длиннее обычного. «Хочу, чтобы ты понимала, что Светлейший — не единственный бог, а жизнь по его учению — не единственное, что есть в этом мире. И чтобы могла понять меня, в той или иной степени. Я буду спрашивать тебя по всем этим книгам. И буду при этом рядом с тобой, в твоих покоях. Так что советую посвящать всё время чтению, пока у меня нет возможности быть рядом. Я постараюсь решить одну проблему, но, если у меня не получится, знай, я не хотел тебя огорчать. Наоборот, стремился сделать так, чтобы не пришлось».

Он заменил мне себя книгами, и оставалось только подчиняться. Тем более, что какое-то время он всё же потратил. Выбрал именно эти книги, оставил записки. Очевидно, он считал, что я недостаточно взрослая. И от этого хотелось выть. Или сделать что-то такое, чтобы стать героиней своего собственного романа. Почему тот факт, что я выросла дома с матушкой, должен делать меня какой-то неправильной? Я не ребёнок!

Да, я многого не знаю, особенно того, что неприлично знать девушке моего возраста и положения, но ведь обычно это не минус… только Рэй не был обычным. Поэтому он и казался мне всегда таким недостижимо-восхитительным. Если бы в детстве мне сказали, что я выйду замуж за этого человека, я была бы вне себя от счастья. И не догадалась бы спросить, кем я при этом для него буду. Мне было бы достаточно одного факта, чтобы считать себя способной пережить что угодно, любые беды, любую выходку матушки!

Но на самом деле этого оказалось мало. Хотелось… чтобы он смотрел на меня, как на свою Анну. Точнее, не свою. По крайней мере, я надеялась, что они не… что он не делал ничего такого, что можно было бы теперь назвать изменой. Но он не мог. Рэйнер — честен, благороден, и не согласится оскорбить двух женщин разом, и меня, и её. Я совершенно уверена, что его не так воспитывали!

Железный Асгейр, Ястреб Севера — не тот человек, кто мог бы вырастить подлеца. Да и никакого повода сомневаться в Рэе у меня никогда не было. Скорее уж это он мог сомневаться в том, что из меня вырастет нечто путное. И стремился это исправить, как умел, заваливая своими книгами. Но делать мне все равно было нечего: управлялось поместье и без меня, благодаря Йонне, ежедневно заниматься вышивкой или музицированием никто не требовал, а учителя магии Рэй пока не нашёл.

У меня было подозрение, что долго такой отдых не продлится. И что он, быть может, для того и оставил мне свободное время, чтобы я со скуки перечитала всё, что он притащил. Хотелось поступить как ребёнок, и из чувства противоречия взять в его библиотеке что-нибудь другое, но на самом деле мне было интересно. Почему он выбрал эти книги? Читал ли их и сам, и помнят ли страницы прикосновения его пальцев? О чем он думал, когда выбирал их?

Глава 8

Я надеялась, что последние тихие дни мы проведём вдвоём. Хоть немного. Хоть в каком-нибудь смысле. Но вместо этого Рэй устроил грандиозную перестановку, перетащил меня в свои покои, превратив «мои» обратно в безликую гостевую спальню, запугал своих же слуг почти до состояния прислуги моей матушки, и в целом бегал по поместью с горящей головой.

Слуг он запугивал утверждением, что если они не будут вести себя идеально, то могут сменить хозяина, и от него это зависеть не будет. Они, конечно, не хотели попадать в услужение к кому-то другому. Рэйнеру прислуга была почти семьей, и он заботился о своих людях, как мог. Поэтому, когда он закончил распекать своих людей, у меня возникло стойкое чувство, что я и правда вернулась домой. Кто бы мог предположить, что мне достанется муж, понимающий, как это для меня звучит.

Хотелось плакать. Но всё, что я себе позволила, это сказать:

— Если мои покои займёт она…

Но я даже договорить не успела. Рэйнер посмотрел на меня, как на сумасшедшую, и заметил:

— Это всё равно что во всеуслышание заявить, будто я состою с нею во внебрачной связи. Даже если бы я не уважал тебя и был готов так оскорбить — существуют менее извращенные способы расстаться с жизнью. А моя мне пока ещё нравится, да и пытки не вдохновляют почему-то.

Он вроде бы язвил, и был немного раздражён, но я рассмеялась. Как-то у Рэя это получалось необидно. Или, быть может, это просто я была влюблённой в него юной дурочкой, которой он меня и считал. Не знаю. А мой супруг просто улыбнулся в ответ. Тепло и совсем не ехидно, как ни странно. И тихо сказал:

— Хорошо, когда ты смеешься. Ты оживаешь. Но пока стоит вернуться в скорлупу.

На моей памяти, когда я смеялась нравилось только отцу. Даже братья обидно шутили и говорили, что у меня получается совсем не так, как должна смеяться благородная даэ. Некрасиво, неизящно. Смеяться правильно я так и не научилась. Предпочла просто перестать это делать. А Рэй вот радовался. Пусть и мимолётно.

Но кроме этого он тонул в бесконечных делах, периодически сокрушался, что моё обучение магии придётся отложить, и постоянно ругал сам себя. И за то, что отказал Анне, и за то, что не предусмотрел, что она вывернет всё по-своему. И даже за то, что мне приходится так или иначе это выслушивать.

С его точки зрения во всём на свете был виноват он сам, даже в том, что вынужден слушаться Его Величества, хотя это-то никак не зависело ни от кого из нас. Особы королевской крови священны, а их воля — закон, и это также незыблемо, как то, что с рассветом наступает новый день. По крайней мере, так меня учили, и, вероятно, так же учили и его. Так что он мог сделать? Угомонить эту женщину не сумел даже сам король, ясное дело, не получилось это и у Рэя. Хотя может быть, его грызла совесть за то затаённое восхищение, с которым он говорил о неприятностях, что эта женщина приносила? Придыхание, мечтательные взгляды… я всё это видела.

Но мы же не выбираем, кем нам восхищаться. Ему нравились сильные женщины, способные гнуть мир в ту сторону, куда им хочется. А я сама по себе не могла ничего, так что ничего удивительного нет, что не нравилась. Да и Рэйнер, кажется, как и многие, глубоко увязшие в чуждых нам культурах, предпочитал не только вступивших в брачную пору девиц, а зрелых женщин. По крайней мере, так говорил матушке отец. Я не знала, насколько это правда. И я по сей день очень мало что знала о внешнем мире, о том, каким он был здесь и сейчас.

Матушка хотела утвердить свою власть и показать мне своё место, а Рэй, очевидно, полагал меня слишком хрупкой и слабой, чтобы позволять столкнуться с миром. Намерения были разные, а итог один. Клетка. И книги. Единственные мои друзья, даром, что здесь книг было больше, и никто не говорил, что я не могу к каким-то прикасаться. Впрочем, супруг легко мог просто не открывать мне доступ в те секции библиотеки, где стояли запретные или опасные. И, вероятно, так и делал.

Как будто всего этого было мало, Йонна ещё и начала учить меня, как правильно вести себя с Рэйнером прилюдно. Мол, если я буду постоянно мимолётно его касаться, это будет совершенно приличным способом дать понять, что у нас всё хорошо. Я и наедине не могла себе такого разрешить, куда там прилюдно! Хотя хотелось. Очень. И после тех книг стали сниться сны…

Наверное, даже ничего крамольного. Просто луг, где я сижу, а его голова лежит на моих коленях, и я перебираю пряди. Или бал — только глаза Рэя горят восторгом не из-за этой женщины, а когда он смотрит на меня. Такая малость, и такая глупость. Но снилось обрывками эти два дня, и спала я беспокойно.

Смутилась бы тому, что нужно ложиться в одну кровать с мужем, но он приходил так поздно, что я уже спала, а уходил раньше, чем я просыпалась. Может, и вовсе не приходил, кто знает? Тяжёлая дрёма между сном и явью проглатывала ночи, но не давала отдыха и возможности провалиться в настоящий сон. В такой, который дарует отдых и успокоение.

Всего два дня, а показались вечностью. Ждать — это пытка. Особенно когда нет возможности толком готовиться к беде. Что я могла? Вот разве только привыкать, что отдельная спальня мне больше не светит. Жаль, на самом деле. Мне понравилось иметь свой собственный будуар.

Но для новобрачной иметь свою комнату, наверное, странно. Или не знаю. Можно было бы оставить не спальню, а просто свой уголок, что-то вроде кабинета. Я бы туда попросила поставить мольберт. И книги бы носила. И учиться так тоже приятнее. Но я, конечно, ничего не сказала. Нужно изображать семейное счастье, чтобы эта женщина не забрала у меня и тот призрачный шанс на него, что был, значит изображу. Всё время что-то изображала, не впервой.

На исходе отмеренного до приезда даэ де ла Лайона срока поместье стало совсем иным. Как будто человека нарядили в парадные одежды, и нацепили побольше золота и камней. Если Рэй хотел впечатлить свою возлюбленную, и поэтому заставил меня жмурить глаза от блеска бесконечного золота, то один недостаток у блистательной Анны всё же был. Полное отсутствие вкуса.

Глава 9

О том, чтобы просить поддержки и информации у Рэйнера не могло быть и речи. Во-первых, он был занят, и судя по тому, как мало он спал, занят чем-то жизненно важным. Во-вторых, он будет пытаться нас помирить, а не даст мне какой-то дельный совет насчёт треклятого бала. И, наконец, в главных, если я попрошу о помощи мужчину, то окажется, что я противоречу своим же собственным словам, и напрасно укоряла Анну её чужеземным происхождением. А этого я себе позволить никак не могла.

Мне нужно было дать ей понять, что хоть я и молода, и мало знаю о внешнем мире, а всё же согнуть меня не выйдет. Иначе она будет приезжать сюда в гости, когда ей заблагорассудится, причём вместе с мужем, чтобы не возникало лишних пересудов. Мне сложно было сформулировать, кого из них я хочу видеть меньше.

Этот мужчина вызывал странные чувства, которые я не могла полноценно описать. И Рэй предупреждал, чтобы я не оставалась с ним наедине. Разве так говорят про тех, кого рады видеть у себя дома?

И раз уж так, то моя прямая обязанность не допустить, чтобы она считала этот самый дом своим. Матушку не пустит Рэйнер, а эту женщину с позором выставлю отсюда я. А потом… потом чувства, которые нечем подкрепить, просто угаснут. Ну или я хотя бы сохраню собственное достоинство, что тоже немало.

Книг, которые учат нанимать людей и организовывать управление конкретным большим домом, а не домами в целом, в природе не существовало. Зато была Йонна, которая явно долгое время заменяла Рэю мать, несмотря на то, что формально являлась всего лишь прислугой в большом доме.

Мне было немного неловко просить её о помощи, но в голове не было ни единой идеи, к кому ещё я могу обратиться. Будь у меня подруги, можно было бы спросить у них. Будь настоящая мама, вместо матушки — у неё. Но кроме меня, у меня не было никого. А Йонна, по крайней мере, не была настроена враждебно. Я видела, как она время от времени кидала на меня очень грустные взгляды, хотя и не решалась уточнить, что это значит. Мы обе не решались, наверное. Я — спросить, она — подойти первой. Но это ведь я считалась хозяйкой дома, верно?

Формально, да. Формально считалась. Но если я ничего не буду делать, «формально» в «фактически» не перейдёт никогда. Поэтому я пришла к Йонне на кухню, отмечая, что та растеряла примерно половину своего уюта, когда её маленькие воспитанники исчезли, уступив свои места взрослым вышколенным слугам. Впрочем, она всё равно колдовала над котелком с чем-то пахнущим настолько вкусно, что я едва не забыла, зачем пришла. Мясо томилось с овощами и пряными травами, и почти наверняка было упоительно-нежным. А к тому времени, как его подадут на стол, у меня снова пропадёт всякий аппетит…

За одним столом с Анной есть не хотелось вовсе. Я вздохнула, и этим привлекла внимание самой главной женщины в жизни Рэя:

— Даэ фир Геллерхольц! Я рада вас видеть здесь снова. Я слышала, как вы поставили на место эту стервозу, — она приветливо улыбнулась. — Должна сказать, что восхищена. Но она наверняка уже пожаловалась нашему мальчику, а тот совсем не видит змеюку в кошачьей шкуре, — она вздохнула. — Но вы наверняка пришли, чтобы попросить помощи с организацией бала, верно?

Я думала, мне придётся долго объяснять, чего именно я хочу. Но Йонна, в отличие от меня, была давно взрослой женщиной, и у неё наверняка был обширный жизненный опыт. К тому же, она как-то умудрилась услышать наш с Анной разговор. Так что, наверное, не было никакого подлинного повода для удивления.

— Я, к сожалению, не знаю, как здесь принято нанимать новых людей в дом. Но как бы я ни относилась к даэ фир Даланна, в одном она права. Сейчас в этом доме намного меньше слуг, чем нужно для того, чтобы с комфортом разместить шестьдесят человек, пусть и на три дня. Места в поместье хватит, оно большое, но дом нужно подготовить. Мне нужна помощь с этим. Настоящая, — я решила ничего не скрывать и не увиливать. Если бы Йонне нравилась эта женщина, она не смотрела бы на принцеву жену так, словно та — кусок грязи, испачкавший её любимый кухонный котелок.

— Это прекрасно, что вы сами ко мне обратились, даэ! — Йонна разве что в ладоши не хлопала, мигом отвлекшись от котелка. Впрочем, к нему тут же подошла девушка из числа других слуг. — Да, конечно, дом нужно подготовить. Левое крыло поместья, равно как и большая часть второго этажа сейчас закрыты, так что там необходимо провести уборку и подготовить комнаты для гостей. И я понимаю ваше нежелание допускать к этому слуг даэ фир Даланны. Она не хозяйка этого дома, упустила шанс ею стать. Я могу объявить о том, что мы ищем людей для предстоящего праздника, и тогда люди сами будут приезжать на работу. Я проведу первичный отсев, а уже из тех, кто покажется мне справным, вы выберете тех, кто будет работать. Если позволите, с этого я бы и рекомендовала начать.

— Да, это… очень разумно, — согласилась я. — А какая плата считается достойной за такую работу? Если мы не на постоянной основе нанимаем людей, а именно ненадолго?

Йонна с видимым удовольствием отвечала на все мои вопросы, но вскоре я поняла, что многое пропустила. Как вести дом в теории — меня, разумеется, учили. Но с практическими вопросами я никогда не сталкивалась, и, хотя примерно предполагала, что именно мне нужно, совершенно не представляла, как это организовать в реальной жизни. А Йонна знала ответы на все вопросы, и охотно помогала.

Даже, в конечном итоге, сама послала одну из девушек, кажется, Аласту, и та принесла мне зачарованное перо, не требовавшее макать его в чернила, и пустую тетрадь для записей. После этого голова стала гудеть немного меньше. Но, по крайней мере, у меня появился какой-никакой план действий. И в этом самом плане не было чрезмерно любопытного носа Анны де ла Лайона, которая формально в род мужа, конечно, вступила, но как была наглой чужеземной выскочкой, так и осталась. Прямо как матушка.

Отдавать распоряжения и менять облик поместья на более приемлемый через них я закончила только к вечеру. Мало того, что нужно было организовать праздник, это всё нужно было оплатить, послать за нужными материалами, выбрать мастеров… я никогда так не уставала раньше от того, что казалось совсем простым со стороны. Знай себе выбирай шторы покрасивше, и мясо повкуснее. Оказалось, нет. Это сложно, и приходилось учитывать сотни мелочей, включая даже список королевских предпочтений, который около полудня письмом прислала Анна.