Жена-невольница. Непокорное пламя

Пролог

Северная Хартия, Глесон,

год 20017 от ПВД (принятия Великих Даров), июнь

Погода бушевала, а в церкви, занимавшей лучшие среди парадных апартаменты замка, горели восковые свечи, пахло благовониями. Торжественная и слегка мрачная обстановка полностью соответствовала настроению новобрачной.

Розалинда шла по проходу, сопровождаемая представителем парламента. В красном атласном платье с высоким воротником, фате цвета дыма и черных башмачках, украшенных алым шитьем, она больше напоминала покойницу, нежели счастливую невесту. Сравнение усиливала неестественная бледность лица и темные тени, пролегшие под ее потухшими очами.

Безусловно, косметика могла скрасить впечатление, но Розалинда не рискнула воспользоваться даже пудрой. Из всех украшений, что передала ей ее матушка, Астор придирчиво выбрал венец из темного золота, скупо украшенный жемчугом. Сейчас он плотно обхватывал голову невесты, и ей казалось, будто она чувствует на себе крепкие, но нежные ладони своей матери.

Немногочисленные гости со стороны жениха хранили благоговейное молчание, провожая невесту взглядами. Розалинда, пусть невысокая, но ладно сложенная, вызывала зависть у дам и восхищение у мужчин. Она, словно черная лебедь, плыла навстречу своему мужу среди высоких колонн, поддерживающих сводчатые арки.

Сквозь витражи окон проникало слишком мало света, но его было достаточно, чтобы статуи из мрамора, барельефы и резные карнизы поймали ярко-красные блики, и словно ожили, удивленно наблюдая за происходящим.

Возле высокого алтаря, в углублении апсиды, Розалинду ждал Астор, облаченный в слишком просторный для его болезненной фигуры камзол и белоснежную рубашку с жабо, напоминающим взбитую морскую пену. Жениха поддерживал под руку его камердинер, всеми силами старавшийся казаться незаметным.

Священник в традиционном трехцветном одеянии терпеливо ждал, обратив свой взор на причудливое переплетение арок высокого потолка. Отстраненность, свойственная всем служителям церкви, делала его похожим на еще одну скульптуру — безжизненную и равнодушную. Левый рукав его мантии, окрашенный в белый цвет, подразумевал Эйшеллию и ее причастность к неживой магии. Правый рукав, окрашенный в черный, символизировал Шилданию и магию животных. Центр мантии пересекала красная черта, олицетворяющая Хартию и магию огня и лекарства. Больше двадцати тысяч лет прошло с того момента, как богиня наделила своих излюбленных чад Великими Дарами, но священники и люди не переставали благодарить ее за столь щедрое подношение.

Розалинда добралась до конца прохода и подала жениху руку. Его пальцы, не затянутые в перчатки, были мягкими, как у младенца, невероятно холодными и цепкими.

Грянул звук органа, и Розалинда едва не подпрыгнула от неожиданности. Протяжная, навевающая меланхолию мелодия поплыла по церкви, а неожиданно громкий бас священника вторил ей с воистину исступленным благоговением. В какой-то момент голоса гостей влились в общий молебен, но губы невесты остались недвижимы.

Испросив у богини благословения, священник обратился с вопросом к жениху:

— Согласен ли ты, Астор Кюрель, взять в жены Розалинду Лавуан? Быть с ней в достатке и здравии, болезни и бедности, пока смерть не разлучит вас?

— Согласен! — громогласно объявил граф, и гулкое эхо его голоса многократно отразилось от древних стен церкви и вознеслось к сводчатому потолку.

Священник важно кивнул и переключил внимание на невесту.

— Согласна ли ты, Розалинда Лавуан, взять в мужья Астора Кюреля? Быть с ним в достатке и здравии, болезни и бедности, пока смерть не разлучит вас?

Розалинда словно бы оцепенела, ноги ее вросли в пол, а губы отказывались произносить вслух клятву, должную стать ее проклятием. Превозмогая желание упасть в обморок, она покусала щеку изнутри и почувствовала во рту привкус крови. Это слегка отрезвило ее и придало уму ясности.

— Да... — обреченно произнесла она и поникла, как бутон розы на холодном ветру.

Священник вновь кивнул и осенил новобрачных знаком богини. Пальцы его на память раскрыли молитвенник на нужной странице, взор же его в возвышенном жесте устремился к сокрытым сводами церкви небесным чертогам. Полный торжественности голос принялся нараспев произносить наставления.

Слова священника доносились до слуха Розалинды точно издалека, из совершенно другой реальности. Совсем не о таком бракосочетании она мечтала. Ни радостных улыбок, ни искренних пожеланий и слез счастья. Только мрачная торжественность и беспробудная тоска, что заставляет сердце покрываться инеем.

— Я соединяю вас в супружество, и пусть то, что скрепила Богиня, не разъединит человек, — закончил свою речь священник. — Теперь новобрачные могут подтвердить свою волю, обменявшись кольцами и обетами.

Розалинда выслушала речь Астора и позволила ему надеть ей на палец тяжелое серебряное кольцо с крупным обсидианом. Сама в ответ едва слышно произнесла заученные слова обета и приняла из рук представителя парламента бархатную коробочку. В ней покоилась печатка с гербом графа — хищной птицей с огромными когтями и красными глазами, сделанными из мелких агатов. Подобное изображение как нельзя больше соответствовало характеру ее мужа.

Засмотревшись, Розалинда нечаянно выпустила коробочку из рук, и тяжелое кольцо громыхнуло о каменный пол с такой силой, точно весило не меньше могильного камня. Раздались взволнованные и возмущенные возгласы гостей. И в Северной, и в Южной части Хартии подобное происшествие означало одно: заключенный брак потерпит крах, и именно жена станет виновницей разлада.

— Простите, — преодолевая ком, застрявший в горле, прошептала Розалинда. Она наклонилась, подобрала кольцо и надела его на безымянный палец мужа.

Бледное лицо Астора покрылось алыми пятнами гнева. Его глаза метали молнии, а плотно сжатые губы не предвещали ничего хорошего.

Розалинда внутренне сжалась, но при всем желании исправить ситуацию было не в ее силах. Ей оставалось лишь уповать на благоразумие супруга и, оставшись с ним наедине, молить о прощении. Заверить, что пустые приметы не помешают ей достойно исполнить роль супруги графа и стать ему верной спутницей жизни.

После подписания контракта Астор крепко сжал хрупкую ладонь Розалинды и сухо произнес:

— Идемте.

Новобрачная не получила от мужа ни поцелуя, ни даже ласковой улыбки. Вместо этого граф, одной рукой все еще облокачиваясь на камердинера, повел ее по длинным извилистым коридорам замка.

Глава 1

Южная Хартия, Керси

год 20017 от ПВД май

Месяцем ранее…

Керси, столица Хартии, гудела, как развороченный улей. Улицы и площади кишели людьми, разодетыми в лучшие одежды. Во всех церквях звенели колокола, сквозь распахнутые окна жилищ и увеселительных заведений доносилась музыка. Пропитанный нежными ароматами весны воздух кружил голову. Ликовали люди, и ликовала природа.

Свершилось! Сегодня враждующие стороны подписали мирный договор, и разделенная десятилетней враждой страна вновь стала единой. Король Адриан принял условия парламента, но, утратив часть власти, получил взамен высокую контрибуцию и право именоваться монархом всей Хартии.

По случаю величайшего праздника в столицу съехались все представители знати и приглашенные гости из соседних государств. В замке Рошен, родовом гнезде короля Адриана, слуги сбились с ног, пытаясь угодить многочисленным гостям. Вино лилось рекой, а столы ломились от изысканных угощений. Радостным возгласам и тостам не было конца.

И только Эйдену, молодому королю соседней Шилдании, не сиделось на месте. Он лишь год назад взошел на престол после трагической гибели отца и еще не привык к многодневным пирам, шумным гостям и многочисленным сплетням. Его свободолюбивой натуре стало душно в древних стенах Рошена. И он, прихватив с собой Ралфа — ближайшего друга и советника, отправился в замковый парк.

Еще никогда кусты и плодовые деревья не цвели так буйно. Нежно-розовые бутоны вишен и яблонь источали сладчайшие ароматы. Легкий порыв ветра — и тончайшие лепестки, как причудливые снежинки, кружились в воздухе и падали на свежескошенные газоны.

— Обожаю весну, — заявил король, доверительно опуская ладонь на плечо друга. — Пожалуй, это самое романтичное время года. Время, когда ты, как в детстве, все еще ждешь чудес.

Эйден улыбнулся и стянул с головы щегольской бархатный берет. Полуденное солнце заиграло бликами на темных с бронзовым отливом волосах короля. В глазах цвета охры загорелись лукавые искорки.

Высокий, атлетически сложенный, Эйден считался самым завидным женихом трех государств. Девушки, будь то наивные барышни или опытные куртизанки, восхищенно вздыхали ему вслед. Но король не спешил отвечать на призывные взгляды, выбирая для себя только лучшее. Чтобы забраться в его постель, мало иметь хорошенькое личико и пышные бедра. Он ценил в женщинах прежде всего интеллект и внутреннюю страстность, способную превратить любую дурнушку в настоящую жрицу любви.

— Вы слишком поэтичны, Ваше Величество, — строго заметил Ралф, но не смог сдержать ответной улыбки. Он уважал Эйдена как мудрого правителя, ценил как друга и восхищался его скрытыми талантами. — Но правы в одном: Вам пора подумать о наследнике.

— Ты опять о своем… — поморщился Эйден. Насмешливо изогнул красиво очерченную темную бровь и подмигнул спутнику. — Мне только двадцать четыре, а меня уже записывают в старики. Не рановато ли?

Ралф, хоть и был старше всего на пять лет, имел за плечами немалый жизненный опыт. И понимал, что обеспечить страну наследником — одна из важнейших обязанностей короля.

— Уже двадцать четыре, — возразил советник. — Годы летят так быстро, и им не объяснить, что тебе еще рано взрослеть. Детство кончилось, вместе с чудесами. Теперь на ваших плечах лежит груз ответственности…

— Довольно!.. — перебил его Эйден и добавил уже мягче: — Прошу, дай мне несколько часов, короткую передышку. Побыть мудрым и величавым я еще успею, а вот юность не верну никогда.

Ралф ссутулился и поправил пустующий рукав камзола — так советник делал всегда, когда нервничал или решал, что ответить. Словно полученная три года назад травма напоминала о себе в самые неподходящие моменты.

Впрочем, ни физическое увечье, ни простоватое толстощекое лицо не помешали ему занять высокий пост при дворе. Достойное образование вкупе с природной проницательностью позволили Ралфу стать правой рукой короля.

— Простите, Ваше Величество, — он остановился и согнулся в поклоне. — Но король — прежде всего глава государства, и уже потом мужчина, со своими прихотями и потребностями.

Эйден прислонился спиной к раскидистому грушевому дереву, усыпанному крупными сливочно-желтыми бутонами. Окинул понимающим взглядом долговязую фигуру друга.

— Я прекрасно понимаю, к чему ты клонишь, — голос короля был силен, но мягок. — Но в данный момент мне хочется совсем другого.

— Чего же, Ваше Величество? — тихо спросил Ралф, замирая напротив.

— Того же, что и всем: взаимной любви и страсти, — неожиданно рассмеялся король. Сильный духом и полный надежд на безоблачное будущее, он не мог унывать подолгу. — И прошу, перестань именовать меня «величеством». Мы друзья детства и в неформальной обстановке можем позволить себе некоторые вольности.

Ралф покачал головой и поджал и без того тонкие губы.

— Даже у розовых кустов есть уши, — предупредил он. — Слова короля слишком много значат, чтобы их слышали те, кому они не предназначены.

— Знаешь, я бы сейчас не отказался нашептать много разных глупостей в какое-нибудь хорошенькое ушко, — пошутил Эйден. Весна действовала на него как любовный эликсир — манила и завораживала, заставляла вспомнить о самых заветных, самых сокровенных желаниях. — И хорошо бы, если это ушко прикреплялось к очаровательной головке молодой и симпатичной девушки. Стройной и юной, но не обремененной излишней нравственностью.

Ралф понимающе кивнул и махнул рукой в направлении замка.

— Среди придворных дам и куртизанок наверняка найдется та, что придется тебе по вкусу. Вернемся?

— Нет, — отмахнулся Эйден. — Сегодня мне хочется чего-то особенного, необыкновенного. Я словно чувствую присутствие рядом девушки, такой же чистой и цветущей, как этот сад. Пышущей юностью и томящейся непробужденной страстью.

Ралф добрел до небольшой, затерянной в кустах акации скамейки и присел, устало вытянув перед собой ноги.

— Что ж, поищи, — предложил он. — Возможно, предчувствие тебя не подводит. А я пока отдохну здесь, наберусь сил для предстоящего бала.

— Вот и поищу, — легко согласился Эйден. Юношеский оптимизм в нем удивительным образом уживался с заносчивостью истинного монарха. — Все лучше, чем беседовать с тобой о романтике. Удивляюсь, как я вообще терплю столько лет такого закоренелого циника.

— Вы цените меня за высокий интеллект, обширные познания и непревзойденное чувство такта, Ваше Величество, — Ралф тоже умел шутить.

— В последнем не уверен, — возразил Эйден. — В прошлый раз, когда ты без предупреждения ворвался в мою спальню, графиня Глостер от испуга едва не откусила мне очень важную часть тела.

Ралф поднес кулак ко рту и сделал вид, что кашляет. Хотя на самом деле его потряхивало от смеха. У графини, любительницы плотских удовольствий, в тот момент был очень нелепый вид. Как и у самого короля, застуканного со спущенными до пола штанами.

— Если Вы не проявите умеренность в своих любовных похождениях, то все Ваши подданные мужского пола превратятся в разгневанных рогоносцев и не смогут заниматься государственными делами, — поддел друга Ралф.

— Обещаю, скоро остановлюсь, — Эйден торжественно положил руку на сердце и притворился паинькой. — Как только найду лучшую из женщин, так и сразу.

Ралф скрестил на груди руки и задумчиво кивнул.

— Надеюсь, Богиня будет к Вам благосклонна и ниспошлет Вам ту, по которой томится Ваше сердце.

Эйден запустил пятерню в густые коротко остриженные волосы и взъерошил их.

— И этот человек только что упрекал меня в излишнем романтизме! — голос его был полон сарказма.

Ралф смутился и опустил голову. Эйден еще с минуту покосился на смущенного друга и все же оставил его в одиночестве.

Сам же направился к пышным кустам ранних роз. Их изящные алые соцветия притягивали к себе взгляд, чарующий тонкий аромат будил в голове молодого короля тайные фантазии. Словно бутоны любви, розы будоражили его воображение. Заставляли поверить, что там, за сплошной живой оградой из переплетенных ветвей, спрятано то, к чему так стремится его сердце.

Предчувствия не обманули Эйдена. Стоило ему раздвинуть кусты, как его любопытному взгляду открылась прелестнейшая картина. В ажурной кованой беседке, увитой розами, находилась девушка — совсем юная, почти еще ребенок. Невысокого роста, с удивительно тонкой талией и рассыпанными по плечам темными вьющимися волосами. Она походила на маленького эльфа, заблудившегося в цветочных зарослях.

Нежно-голубое платье — скромное и довольно поношенное, украшенное белоснежными домотканными кружевами, — только подчеркивало хрупкость фигуры и сливочный оттенок ее кожи.

Девушка, не подозревая, что за ней наблюдают, подобрала длинный подол платья и подтянула сползший чулок. Ее движения были преисполнены природной грации и чувственности.

Таких стройных и длинных ножек молодой король не видел во всей Шилдании. К собственному изумлению, он понял, как ошибся. Незнакомка давно не ребенок. Ее пышная грудь так и рвалась из скромного декольте, а сочные алые губки и сами напоминали бутон розы. Высокие скулы придавали лицу загадочности, а темно-зеленые глаза манили своей глубиной.

Эйден замер, не в силах поверить, что глаза его не обманывают. Уж слишком девушка напоминала видение из несбывшегося сна. Эфемерная и прекрасная.

Словно в ответ на его безмолвные мольбы, незнакомка присела на лавочку, сорвала с куста розу и вдохнула ее аромат. Легкий возглас удовольствия сорвался с полных чувственных губ. Озорница так и не удосужилась опустить подол, позволяя уставшим за день ножкам насладиться прохладным ветерком. Крошечные туфельки замелькали, поблескивая на солнце слегка потускневшими от времени пряжками. Такая обувь давно вышла из моды, но на ножках прелестницы смотрелась вполне уместно.

Сердце Эйдена забилось в груди чаще. Глаза загорелись жадностью влюбленного человека. Ему захотелось непременно совратить незнакомку, сделать ее своей. Он уже будто чувствовал, как его проворные пальцы расшнуровывают тугой корсет и выпускают на свободу юную грудь. Как его губы касаются ее губ, срывают с них первый вздох страсти.

«Почему бы и не позволить себе шалость, — рассудил Эйден. — Небольшую, почти невинную шутку».

Он отошел от беседки на расстояние нескольких шагов и заозирался в поисках живого существа, способного откликнуться на его зов. По парку, похваляясь дивным оперением, гуляли павлины, но они не понравились королю. Так же, как и затаившийся в норке еж. И дрозд, затихший в ветвях. Про многочисленных мышей и говорить не стоит.

— Девочки любят все мягкое и пушистое, — насмешливо пробормотал Эйден себе под нос.

Прикрыл глаза и широко развел руки, расширяя территорию поиска. И тут его мысленному взору предстал пушистый котенок — любимец дочери короля Хартии. Огненно-рыжий, похожий на вспышку пламени, и игривый, как настоящий огонек, он как нельзя лучше подошел Эйдену.

— Не возражаешь, малыш, если я ненадолго тобой воспользуюсь? — спросил король у котенка и поманил его даром.

Рыжик доверчиво подошел и потерся мягкой спинкой о ноги мага животных, одного из самых сильных в Шилдании. Котенок доверчиво ткнулся носом в подставленную ладонь. Вздыбил шерсть, почувствовав легкий разряд энергетического потока.

А уже спустя секунду Эйден, переместив часть своего сознания в чужую оболочку, крался на мягких кошачьих лапах к беседке.

Розалинда — девушка, восхитившая взор короля Шилдании, — и не подозревала, что за котенок прокрался в ее тайное убежище.

— Привет, пушистик, — она улыбнулась нежданному гостю и провела ладонью по его пушистой спинке. — Какой ты хорошенький…

Котенок довольно замурлыкал — неподобающе громко для такого крохи. Не дожидаясь, пока красавица опустит подол, запрыгнул к ней на руки и выгнул спинку, требуя ласки.

Розалинда засмеялась — словно хрустальный колокольчик задрожал на ветру. Ее ласковые пальчики пощекотали котенка за ушком, почесали пушистую шею.

Котенок перевернулся на спину и подрыгал в воздухе лапками. Словно случайно задел декольте нагнувшейся над ним девушки.

Розалинда взяла в руки прядь своих длинных волос и пощекотала нахальную усатую мордочку. От прелестницы пахло цветами и пряностями. От каждого прикосновения словно лучик света касался души молодого короля. Было столько тепла и чувственности в этой красавице, что Эйден млел от счастья. Как и настоящий кот, умиротворенно свернувшийся клубочком в уголке сознания.

— Как жаль, что я не могу взять тебя себе, — меж тем печально вздохнула Розалинда. — Наш дом в Керси — лишь временное прибежище. А долгого переезда до Сан-Бине ты не выдержишь.

Котенок понимающе заглянул в глаза девушке и кончиком хвоста пощекотал ее щеку.

— О-о-о... — не выдержала щемящего восторга Розалинда. Обхватила котенка ладонями, приподняла и чмокнула прямо в холодный и трогательно-розовый кончик носа. — Ты просто прелесть.

«Ты тоже», — хотел ответить Эйден, но кошки не умеют разговаривать.

С каждой подаренной лаской, молодой король все больше проникался симпатией к этой удивительной красавице. Чувства котенка передавались и ему, и молодое, полное сил тело Эйдена замирало от восторга. Он и не предполагал, что такие невесомые прикосновения способны родить в его душе бурю.

— Розалинда! — со стороны аллеи послышался женский голос. — Где же ты?..

— Я здесь, матушка!.. — отозвалась прелестница.

С сожалением опустила котенка на землю, поднялась и расправила юбки. Лицо ее приобрело тревожное выражение.

— Прости, я нужна матушке, — попрощалась она и отправила котенку воздушный поцелуй.

Розалинда убежала, а Эйден долго стоял возле беседки и задумчиво перебирал пушистую рыжую шерсть недавнего помощника. В груди короля словно расцвела алая роза. Она отравила его ядом любви и вонзила острые шипы в беззащитное сердце. На лице юного короля все еще горел огнем подаренный котенку поцелуй, а каждая клеточка тела ощущала ласковые объятия хрупких ладоней.

Глава 2

— Вот же я!.. — Розалинда выбежала на аллею и упала прямо в распахнутые объятия матери.

Аделина, вдовствующая баронесса Лавуан, поцеловала дочь в темную макушку, оправила платье на ее хрупкой и стройной фигурке. Коснулась спутанных волос и покачала головой:

— Деточка, благородной леди не престало носиться по саду за бабочками, — голос Аделины был тихим и мягким, как лебединый пух. — Тебе семнадцать, пора вести себя как подобает благовоспитанной даме.

Розалинда подняла взгляд на мать и взглянула в ее голубые, как незабудки глаза — такие печальные в последние годы. Смерть мужа на поле битвы словно выбила почву из-под ног этой некогда прекрасной дамы. Посеребрила ее волосы инеем, стерла с лица улыбку и прочертила скорбные морщинки на белоснежном лбу.

— Ах, матушка, но мне совсем не хочется взрослеть, — пропела Розалинда.

Вырвалась из рук матери и закружилась на месте. Пышные юбки взметнулись в воздух, обнажив изящные щиколотки в белых чулочках.

— Тебе придется, — вымученно улыбнулась мать. — Твой единственный шанс на счастливое будущее — это удачное замужество. Грех не воспользоваться шансом и не поискать себе пару среди собравшихся гостей.

— Ах, мама, сегодня такой замечательный день. И мне совсем не хочется возвращаться к тем скучным задавакам, которых ты именуешь потенциальными женихами. Все они глупы как пробки и хвастливы как деревенские петухи.

Розалинда нахмурила изящные бровки и притопнула от досады ножкой. Умоляюще взглянула на мать, но та осталась непреклонной.

— Поверь, те молодые люди, что сидят за нашим столом, не так уж плохи, — твердо заявила баронесса. — Понимаю, после двух лет, проведенных в пансионе, тебе тяжело смириться с реальностью, но выбора нет. Воротить нос сейчас не в наших интересах.

Розалинда подавила горестный вздох и поделилась с матерью сокровенным:

— Мне бы хотелось продолжить обучение. Те знания, что дал мне пансион, недостаточны для полноценного звания мага.

Прежде чем ответить, Аделина встала за спиной дочери и достала из привязанного к поясу кошелечка расческу. Баронессе не хотелось, чтобы Розалинда заметила, как горестно осунулось ее лицо. Слишком больно было рассказывать любимому чаду о тех трудностях, что постигли их семью после гибели отца.

— Почему ты молчишь, мама? — удивленно спросила Розалинда и мужественно сцепила зубы: ее волосы так сильно спутались, что никак не хотели расчесываться. Ох уж эти кудри, сколько с ними мучений.

Занятая прической дочери, Аделина незаметно утерла перчаткой слезы и приготовилась к серьезному разговору.

— Боюсь, ты не сможешь продолжить обучение, деточка, — начала она с главного. — Твой огненный дар слишком слаб, и казна не станет вкладывать в тебя средства. А платить за обучение из своего кармана нам не по силам.

— Неужели наше положение настолько бедственно? — удивилась Розалинда и тихонько ойкнула, когда мать принялась втыкать в ее голову шпильки.

В пансионе девушки носили обычные косы, и с непривычки девушке было сложно свыкнуться с современной модой, диктовавшей свои правила. Дворцовые модницы сооружали из своих волос настоящие муравейники и затейливо украшали их цветами, жемчугом и драгоценными каменьями.

— У нас возникли трудности со средствами, — на одном выдохе пробормотала Аделина. — Боюсь, не временные. Твой отец вложил все в борьбу с парламентом, он искренне верил в победу и короля. И обманулся в своих ожиданиях. Все, что у нас осталось, это поместье в Сан-Бине и дом здесь, в Керси. Все это придется продать, чтобы оплатить обучение твоего брата. А мои драгоценности достанутся тебе в приданое. Вот и все, доченька. Кончились балы, путешествия и веселье. Даже на новые наряды для выхода в свет у нас не осталось денег.

Розалинда всего день назад вернулась из пансиона, находившегося далеко за пределами военных действий, и не предполагала, чем обернулось для ее семьи подписание мирного договора. Только однажды она покидала свое убежище — чтобы проводить отца в последний путь. Но ни на похоронах отца, ни в дальнейшем — в письмах, мать никогда не распространялась о финансовых вопросах. Теперь же юной дочери погибшего барона предстояло узнать всю горькую правду.

Розалинда, позабыв о прическе, обернулась и, не мигая, уставилась на мать.

— Меня несказанно удивила бедная обстановка в нашем доме, но мне подумалось, будто вы попросту не успели обзавестись новой мебелью и посудой. Старое платье я надела по той же причине, ведь за один день ни одна модистка не возьмется сшить новое. А идти на бал в форме пансиона — совершенно нелепо… Что же стало с нашими векселями, ценными бумагами? Поверить не могу, что мы лишились всего…

Аделина тяжело вздохнула. Уложила последний локон в прическу дочери и развернула ее за плечи.

— Те вклады, что не были истрачены, обесценились. Король не победил в войне, он пошел на уступки. И вынуждает подданных сделать то же самое. Мы больше не воюем с Севером, но корона не вернет нам ни наших мужей и сыновей, ни потраченных денег.

— Почему ты сообщила мне об этом только сейчас? — пробормотала Розалинда и побледнела.

— Все искала подходящего случая, — призналась Аделина. — Не так-то легко сообщать детям, что они стали нищими. Теперь вы с братом надеетесь только на себя. Он — на карьеру военного. А ты, милая, на удачное замужество.

Розалинда опустила голову и начертила мыском туфельки известный ей одной символ на белоснежном песке, что устилал дорожки и аллеи королевского парка.

— Но почему именно замужество? — пораздумав с секунду, она вновь обратилась к матери. — Пусть огненный дар во мне не так силен, зато лекарский дар не слабее, чем у других жителей Хартии. И я вполне могу стать лекарем.

Баронесса горько усмехнулась и в который раз подумала, что ее дочь еще слишком наивна и неопытна. Как объяснить ей, что теперь их жизнь изменилась до неузнаваемости? Как помочь вписаться в новые рамки и смириться с жесткими правилами выживания?

— Просто иметь дар мало. Чтобы именоваться лекарем, нужен диплом, — поведала Аделина и смерила дочь полным тоски и боли взглядом. — А чтобы поступить в академию, снова нужны деньги и связи. У нас же нет ни того, ни другого.

Розалинда схватила узкую ладонь матери и тепло пожала.

— Но матушка, у отца наверняка осталось много друзей. Помнишь того важного господина, что часто приезжал к нам на ужин? Если мне не изменяет память, он как раз занимает должность ректора в королевской академии лекарей. Так почему бы нам не обратиться к нему?

Аделина подхватила Розалинду под локоток и предложила немного пройтись. Вместе они добрались до удобной скамейки, как шатром, укрытой раскидистыми кронами цветущих вишен. Сладкий и терпкий аромат словно насмехался над горестными мыслями женщин. А роскошное цветение только подчеркивало простоту их нарядов.

Аделина устало опустилась на скамью и усадила дочь рядом. В прохладной тени она почувствовала себя гораздо лучше и была готова продолжить тягостный разговор.

— Пусть считается, что в прошедшей войне нет проигравших, но фактически король сдался. И это наложит отпечаток на всех его бывших сторонников. Отныне каждое назначение на высокую должность Адриану придется согласовывать с парламентом. Вся эта мишура, — баронесса махнула рукой в сторону дворца, откуда доносилось радостное ликование, — все это лишь пыль в глаза подданным. Пусть война сделала меня бедной, но не лишила разума.

Розалинда приложила дрожащие пальчики к вискам и неверяще покачала головой. Слишком много всего свалилась на нее в один день. Еще вчера она радовалась жизни и с нетерпением ждала возвращения домой. А теперь вот мечтала вернуться в тихий пансион и не видеть того, что творится вокруг. Не слышать обличительных речей матери.

— Не печалься, — Аделина положила ладонь на спину дочери. — Для тебя еще не все потеряно. Ты молода и хороша собой. Умна и образована, в отличие от многих сверстниц. Для тебя наверняка найдется место в обновленной Хартии.

Розалинда внутренне сжалась и скорчила гримаску.

— Жаль, что мой дар огня проявился так странно… — прошептала она.

— У тебя так и не получилось разжечь пламя? — тихо спросила мать.

— Смотри сама, — мрачно отозвалась Розалинда.

Она закатала кружевные манжеты выше локтей, щелкнула пальцами правой руки и подняла ладонь тыльной стороной вверх. Едкий темный дым вырвался из ее запястья, окутал грозовой тучей скамейку и сидящих на ней женщин. Аделина закашлялась, достала кружевной платок и приложила его к носу.

— Видишь, много дыма и ни капли огня, — горько рассмеялась Розалинда и закончила очередной неудачный эксперимент.

Подала матери руку и увела ее подальше — густой туман все еще висел над скамейкой, словно гигантская тень летучей мыши.

— Сейчас я все исправлю, — спохватилась Розалинда и провела кончиками пальцев левой руки по векам матери. — Это у меня лучше получается.

Алелина поморгала и была вынуждена признать правоту дочери. Резь в глазах моментально исчезла, и даже зрение улучшилось, благодаря лечебной магии.

— Нет дыма без огня, — все же возразила баронесса Лавуан. Сорвала с ближайшего куста веточку пурпурной розы и воткнула в прическу дочери. — Так гораздо лучше. Красный цвет тебе очень идет. Жаль, что мы не можем себе позволить обновок — в бархате и парче ты бы засияла, как рубин в короне короля Адриана.

— Красный — цвет огня, — возразила Розалинда, — так что мне он вряд ли подходит.

Мать с минуту задумчиво изучала ее лицо, а после заметила:

— Ничего нельзя знать наверняка. Кто знает, вдруг когда-нибудь дым станет дороже пламени.

Губы Розалинды тронула слабая, горькая улыбка. Но и она осветила юное лицо, придав ему сходство с цветущим бутоном. Никакие платья и драгоценности не могут сделать девушку краше, чем доброе сердце и искренность.

— Пусть Светлая Богиня услышит твои слова, — взмолилась Розалинда, а после присела перед матерью в глубоком реверансе.

— Вот и умница, — похвалила ее Аделина. — А теперь идем, иначе наши места займут другие приглашенные.

Две дамы, шурша нижними юбками, пошли по направлению к дворцу и не заметили любопытного соловья, подслушавшего их разговор от начала до конца. Кем только не притворился за сегодняшний день король Эйден, лишь бы побольше разузнать о покорившей его девушке.

Огромный замок Рошен, и тот не смог вместить всех приглашенных на празднество. Потому в главном зале накрыли столы лишь для королевских особ и их приближенных. Остальные дворяне довольствовались расставленными во дворе шатрами. В одном из них, на длинной деревянной лавке, застланной ковром, и примостились Розалинда и ее мать.

Гости все ели и пили, но дичь на столах и вино в кувшинах все не иссякало. Не иначе как король Адриан опустошил все свои винные погреба и истребил большую часть живности в южных лесах. Олени, жареные кабаны, павлины и лебеди сменяли друг друга на серебряных блюдах со скоростью света. А слуги все подносили свежие пироги с мясной начинкой, круглые хлеба с пряностями и вазы с фруктами. Звон ножей и бокалов заглушал пение бардов и звуки лютни.

Приглашенных рассаживали таким образом, чтобы прежде враждовавшие южане и северяне перемешались и за одним общим столом примирились. Благие намерения король Адриан и Изидор, старший сенатор парламента, подкрепили обещанием незамедлительно лишить титула и головы каждого, кто посмеет вспомнить о войне. Оттого-то пирующие подозрительно косились на соседей и старались не затрагивать опасных тем. И усердно запивали обиду вином — не всегда утруждаясь разбавлять его водой.

— Давай уйдем, не дожидаясь бала, — склонившись к плечу матери, попросила Розалинда. — У меня нет сил выносить ухаживания этих северян. Подумать только, вчера они были убийцами и моими врагами, а уже сегодня ведут себя так, будто можно вот так просто перечеркнуть прошлое. Забыть о погибшем отце, друзьях и вынужденной бедности.

Аделина, баронесса Лавуан, понимающе посмотрела на дочь и похлопала ее по руке.

— Они ведут себя так, как им приказали, — шепотом сообщила она. — Как и все мы. Чтобы выжить, нам придется подчиниться новым правилам. Даже если они вызывают зубовный скрежет и заставляют обливаться кровью сердца. Поверь, твой отец сделал бы то же самое. Он слишком ценил и уважал короля, и принимал любое его решение.

— И ты тоже, мама, — еще больше опечалилась Розалинда. — Ты тоже согласна со всем происходящим?..

— Нет! — на секунду в голубых глазах баронессы полыхнула ярость. — Но я смирюсь. Ради тебя и твоего брата. Король не оставил мне выбора. Терпи и ты. Покинув двор до окончания бала, мы вызовем недовольство короля и парламента. А наше положение и без того бедственно.

Розалинда взяла в руку нож и сжала так, точно собиралась пырнуть сидящего рядом северянина.

— Ради чего? — тихо возмутилась она. — Что даст нам этот фарс?

Мать забрала у дочери нож, пока та не наделала глупостей. Левой ладонью провела по белоснежному лбу Розалинды, снимая излишнее напряжение и гнев.

— Орели пообещала мне устроить аудиенцию у короля. И я намерена просить его оказать нам покровительство.

— Ты сделаешь это, мама? — взгляд дочери потеплел.

— Я попытаюсь, — кивнула Аделина. — Хотя и не верю, что из этого что-то выйдет. Король ясно дал понять, что не намерен выделять бывших союзников. Ни словом, ни делом.

Слова матери поселили в Розалинде надежду. Запасшись терпением, она выдержала остаток вечера и даже изредка одаривала соседей по столу улыбками и поощряла комплиментами. Все же обучение в пансионе для благородных дам не прошло для нее без проку. И, усмирив гордость и внутреннее возмущение, она хорошо справилась с ролью молодой и наивной дворянки, жаждущей отыскать себе выгодную партию. Ведь именно этого ждали от нее окружающие.

Глава 3

Вечером, едва сумерки опустились на Хартию, во внутреннем дворе замка гостей ждал еще один сюрприз. Невиданное доселе развлечение — разноцветные фейерверки, подарок королю Хартии от соседнего владыки. Привезенные из Эйшеллии ракеты, подпитанные могущественной магией жителей ледяных гор, должны были стать едва ли не лучшим украшением торжества.

Розалинда, как и другие гости, с восхищением наблюдала, как на темном небе разворачивается настоящее представление. Сотканные из разноцветных огней картины повествовали о далеких временах, когда мир еще населяли драконы, в море Блессинг водились чудовища, а в таинственном лесу Спрус нет-нет, да и встречались живые деревья.

Огненные картины сменяли друг друга, и восхищенные зрители забывали дышать.

— Прекрасное представление, не правда ли? — прозвучал приятный мужской баритон над самым ухом Розалинды. — Король Адалард не поскупился на дар соседу. Я слышал, над этим подарком трудились лучшие маги-фейерверкеры.

Розалинда обернулась на голос и улыбнулась ошеломляюще красивому молодому человеку в одеждах Шилдании. Только в этой удивительной и загадочной стране дворяне-мужчины носили бархатные, расшитые шелковыми нитями камзолы, верхние кафтаны, подбитые мехом, и узкие штаны, подчеркивающие стройность мужских ног. Береты шилданцев, украшенные перьями диковинных птиц, жители Хартии считали чересчур крикливыми.

Но Розалинда придерживалась иного мнения. Ей нравились красочные наряды представителей этой древней страны. Яркие плотно прилегающие к телу костюмы мужчин только подчеркивали их мужественность и нисколько не умаляли достоинства. А платья дам… Ах, эти изысканные шелка, украшенные мехом накидки, тонкое кружевное белье, о котором шептались мужчины и слагали баллады барды. Прелестницы Шилдании сводили с ума своей броской внешностью и откровенными, порой доходящими до неприличия туалетами. Они беззастенчиво оголяли плечи, выставляли напоказ щиколотки, носили волосы распущенными. И — о, Боже! — эти дамы не носили перчаток. Никогда, даже во время танцев.

Шилданец, что стоял сейчас перед Розалиндой, словно воплотил в себе все тайные мечты и заветные надежды. Прекрасный и вместе с тем опасный, как дикий тигр Спруса, и таинственный, как отблеск луны. Он покорил юное сердце леди Лавуан одним только взглядом.

Розалинда на секунду потеряла дар речи и приложила ладони к пылающим щекам.

— Представление, и правда, завораживающее, — согласилась она с незнакомцем. — Но Вы подошли так неожиданно, точно подкрались.

Эйден рассмеялся в ответ. Он действительно крался, выискивая в толпе понравившуюся девушку. Изнурительные многочасовые тренировки не прошли даром для молодого короля: приучив себя управлять телами животных, он и сам перенял от них многие качества. Ловкость, быстрота реакции, острый взгляд — все это удивительным образом сочеталось в одном человеке и накладывало отпечаток на его внешность.

— Вас несказанно красит румянец, — Эйден отвесил прелестнице комплимент. — Розы, и те, пожалуй, померкнут от зависти, глядя на Вас.

Он поклонился и, словно спохватившись, быстро произнес:

— Простите, я совершенно позабыл о манерах и не представился.

— В этом нет нужды, — любезным тоном произнесла баронесса Лавуан и присела в глубоком реверансе. — Кто же из придворных не знает в лицо Эйдена, короля Шилдании. Нам с дочерью безмерно льстит Ваше общество.

Поняв, кто перед ней, Розалинда хотела было последовать примеру матери и склониться перед королем, но Эйден остановил ее.

— Не стоит, не терплю подобострастия и излишнего жеманства.

Аделина бросила недоверчивый взгляд на молодого короля и понимающе кивнула.

— Всем нам иногда хочется чувствовать себя свободными от повседневной рутины, — поддержала она разговор. — Но здесь, в Хартии, нам непривычно видеть сиятельных особ, свободно, без сопровождения разгуливающих среди толпы.

— Величие короля не в его силе, и не в количестве сопровождающих, — мягко возразил Эйден, — а в умении расположить к себе подданных.

— Не сомневаюсь, что Вы преуспели в этом, Ваше Величество, — на этот раз баронесса не стала приседать, а ограничилась лишь легким наклоном головы.

Она представилась сама и представила свою юную дочь. Нарочно или случайно, но Аделина не упомянула о своем вдовстве. Как и не стала распространяться о том, чью сторону занимала их семья до подписания мирного договора — короля Хартии или парламента. Опасные и щекотливые темы могли отпугнуть высокопоставленного кавалера. А это не входило в планы баронессы.

Розалинда стояла рядом с матерью, оробев от смятения. Она опустила взгляд, боясь выдать степень своего волнения. И только с жадностью внимала каждому слову, произнесенному предметом ее обожания. Удивительно, как мало нужно юному сердцу, чтобы зажечься любовным пламенем. Эйден моментально покорил ее своей внешностью и пылкими речами. Его мягкой голос завораживал и рождал во всем теле молодой леди необъяснимое волнение.

Вдовствующая баронесса Лавуан обвела взглядом толпу, будто выискивая кого-то. Потом приподняла руку и помахала.

— Покорнейше прошу меня простить, но мне придется покинуть Вас ненадолго. Орели, леди Шарлон обещала обсудить со мной одну крайне важную новость. — Аделина испытующе покосилась на Эйдена и с тенью лукавства в голосе произнесла: — Не сочтите за дерзость, но могу ли я попросить Вас присмотреть за моей дочерью?

— Разумеется, — Эйден принял игру баронессы и поддержал. Не впервой великосветские матроны доверяли ему своих дочерей в надежде снискать его расположение. — Можете не волноваться, Ваша дочь будет со мной в безопасности.

Аделина откланялась и растворилась в толпе. Но перед этим она успела ободряюще пожать ладонь дочери.

— Не хотите ли выпить бокал пунша и немного освежиться? — предложил Эйден и обезоруживающе улыбнулся.

При всей своей скромности, Розалинда не была наивной, но и отказать не смогла. К тому же, молчаливое благословение матери вселило в нее уверенность, что ее поступок окружающие не примут, как проявление бесстыдства. Потому она с уверенностью истинной кокетки положила руку на сгиб локтя Эйдена и проследовала с ним к накрытому столу.

Все происходящее казалось Розалинде сном. Прекрасным и невыносимо счастливым. Еще несколько часов назад она узнала от матери об их бедственном положении, и вот все изменилось. Король Шилдании собственной персоной сопровождает ее на празднике и уделяет ей столько внимания, что у нее кружится голова.

Но стоит ли верить Эйдену? Не его ли вся Хартия считает повесой и дамским угодником, или это лишь сплетни обделенных мужским вниманием затворниц пансиона?

Меж тем король Шилдании собственноручно налил в бокалы холодного лимонного пунша и теперь наблюдал за тем, как Розалинда пробует напиток. Край высокого бокала коснулся ее пунцовых губ, и Эйден вздрогнул. Он слишком явственно вообразил свои уста на месте холодного безжизненного бокала. Искушение коснуться Розалинды с каждой минутой становилось сильнее. Но Эйден сдерживал свои порывы, понимая, что поспешность спугнет очаровательную леди.

Усилием воли молодой король отвел взгляд от губ Розалинды и завел разговор на непринужденную тему. Обсудил с собеседницей погоду, рассказал о Дэйзиленде, своем родовом поместье.

Розалинда поборола первоначальную робость и охотно вступила в разговор. Не подозревая о том, что Эйдену уже известно многое о ее прошлом, рассказала о своем пребывании в пансионе и недавнем возвращении домой. О своей бедности она и словом не обмолвилась. Но Эйден заметил, какой печальный и слегка смущенный взгляд бросила она на свое поношенное платье. Среди великолепия торжественной обстановки ее одежды смотрелись слишком просто.

— Если Вы того желаете, то мы можем танцевать на улице, а не в замке, — предложил Эйден. — И Ваша матушка сможет за Вами присматривать.

Розалинду ошеломило его заявление. Неужели он, король соседнего государства, пойдет на это? Ради нее, простой баронессы.

— Я не смею просить Вас об этом, — тихо произнесла она. Но при этом глаза ее заблестели, как два изумруда. — Вы — король, и Ваше место среди других высокопоставленных гостей.

Эйден взял ее руку в свою и возразил:

— Позвольте мне самому решать, что для меня лучше. Меньше всего на свете мне бы хотелось Вас скомпрометировать.

Пальцы короля, сильные и одновременно нежные, сжали ее хрупкую ладонь. Но Розалинда не посмела отнять руки, да и не хотела. Этот властный жест собственника родил в ее душе настоящую бурю. Тепло от руки Эйдена проникало через перчатку, будоражило и манило.

— Если такова Ваша воля, то мне остается лишь покориться, — нараспев произнесла Розалинда.

Внимание Эйдена вскружило ей голову. Она не знала, плакать или смеяться, все чувства перемешались воедино, стирая грань между фантазией и реальностью. И все же природная настороженность и чисто женское чутье подсказывали Розалинде, что взамен король может попросить слишком много. И потребовать от нее то, чего она пока не готова отдать.

Молодая пара шла по усыпанной гравием тропинке, а в это время король Хартии, его придворные и приглашенные гости стали возвращаться в замок. Праздничное представление закончилось, и высокопоставленные особы спешили освежиться прохладительными напитками и занять места в бальном зале. Увидев короля Шилдании в сопровождении молодой незнакомки, определенно низкого ранга, все стали перешептываться и стрелять глазами.

Эйден учтиво придерживал Розалинду под локоток и улыбался так, словно был счастлив лишь от того, что может прикасаться к спутнице. Все в его поведении намекало на то, что ему нет дела ни до недовольных взглядов, ни до чужой молвы.

И это совершенно не понравилось ни Ралфу, ни другим членам свиты короля Шилдании. В особенности — виконтессе Чейз, молодой и амбициозной, прибывшей в Хартию лишь для того, чтобы воспользоваться отсутствием других фавориток и забраться в постель к молодому королю. У нее почти получилось: во время путешествия Эйден охотно уделял ей внимание и отвечал на не всегда скромные шутки и замечания. И вот он спускается по лестнице в сопровождении какой-то бедно одетой и неприлично молодой девушки.

— Кто это? — наморщив хорошенький носик, поинтересовалась виконтесса у Ралфа. — Не слишком ли она низка по происхождению, чтобы сопровождать Его Величество?

Советник короля Шилдании сдержал первый порыв и не стал говорить виконтессе, что она вмешивается не в свое дело. Эта дама считала себя не только обворожительной и умной. Она еще и славилась опытностью истинной куртизанки. И полагала себя самой достойной внимания короля дамой.

— Еще не знаю, но обязательно выясню, — усмехнулся Ралф и смерил виконтессу насмешливым взглядом.

От злости ее лицо пошло некрасивыми багровыми пятнами, а над переносицей нависла тяжелая складка. В такие моменты внешний вид виконтессы выдавал ее сварливый характер. Скрыть это не могли ни пышная прическа с вплетенными в нее жемчужными нитями, ни шелковое платье с пышными рукавами, ни искусно нанесенный макияж.

— Наверняка Эйден провожает ее из жалости, — продолжила оскорблять соперницу виконтесса. — Посмотрите, как она ничтожна, настоящее чучело. Вот уж не думала, что наш король интересуется служанками.

Леди Чейз повела обнаженным плечиком и коснулась драгоценного ожерелья. Она и представить не могла, что юность и невинность могут привлечь внимание такого искушенного ловеласа, как король Эйден.

— Не думаю, что эта девушка служанка, — возразил Ралф и небрежным жестом коснулся руки виконтессы. — Простите мне мое бегство, но я вынужден покинуть Ваше восхитительное общество.

— Ступайте-ступайте, — жестче, чем требовали приличия, проговорила леди Чейз. — И умоляю Вас, оградите Эйдена от оскорбительного общества этой простушки. Что о нас подумают в Хартии?.. Король и какая-то деревенщина. Фи!.. Неслыханный вздор!

Оставив разъяренную виконтессу в гордом одиночестве, Ралф проследовал за королем во двор. Пусть Эйден давно взрослый мужчина и мудрый правитель, кому, как не главному советнику, помочь ему не совершить роковую ошибку. Одно дело — волочиться за замужними дамами, и совсем другое — совратить благородную леди. К тому же — подданную другого короля.

Мысль о том, чтобы взглянуть на Розалинду, как на потенциальную невесту короля, отчего-то не посетила Ралфа. И пусть он недолюбливал виконтессу Чейз, но в одном она права: эта девушка не ровня Эйдену.

Глава 4

Не замечая никого вокруг, Розалинда и Эйден добрались до лужайки, где уже начались танцы. Вовсю играли музыканты, а собравшиеся гости усердно утаптывали свежескошенную траву, исполняя излюбленный танец жителей Хартии — аллеманду.

Эйден остановился, обвел танцующую толпу взглядом и задорно присвистнул.

— Если Вы подарите мне танец, я стану самым счастливым на свете, — заверил он спутницу и поклонился.

В ответ Розалинда присела в неглубоком реверансе.

— Почту за честь, — пропела она и, слегка склонив голову к плечу, смущенно улыбнулась.

Этот наивный и вместе с тем многообещающий жест заставил Эйдена воспарить. Он отсалютовал леди Лавуан снятым беретом и подал ей руку.

Розалинда положила ладонь поверх пальцев Эйдена и слегка сжала их, выражая одобрение. Словно разряд тока пригвоздил короля к месту, и он не сразу вспомнил о своем обещании потанцевать. Повинуясь внутреннему порыву, он поднес тонкие пальчики леди к губам и коснулся кружевной ткани перчаток.

Розалинда глубоко вдохнула и замерла. Она не сводила с короля взгляда — напряженного, гипнотического. Только шум веселой толпы танцующих вывел ее из состояния, именуемого ханжами романтическим бредом.

— Так мы идем?.. — преодолевая оцепенение, пробормотала она.

— Разумеется, — кивнул Эйден.

Продолжая удерживать руку Розалинды в своей, он повел ее вслед за другими танцующими парами. Простые шаги и размеренный ритм аллеманды позволяли паре наслаждаться обществом друг друга и перебрасываться короткими фразами.

— Я слышала, будто Вы — один из сильнейших магов животных в Шилдании? — поинтересовалась и одновременно восхитилась Розалинда. — Скажите, каково это — чувствовать себя внутри другого существа, управлять его разумом и движениями?

Множество раз Эйден слышал этот вопрос: люди, незнакомые с такого рода магией, всегда проявляли любопытство. Попадались и те, что считали шилданцев едва ли не чернокнижниками, поработителями безропотных тварей. И маги животных всеми силами старались не распространяться о своих способностях из страха остаться непонятыми.

Но на сей раз вопрос не вызвал у Эйдена раздражения. Возможно, потому, что прозвучал из уст юной и прелестной особы. Или же от того, что был произнесен с нетерпеливой дрожью в голосе, красноречиво сообщившей о том благоговении, что испытывала Розалинда перед возможностями магов животных. Ведь она впервые так близко познакомилась с шилданцем и не упустила возможности узнать побольше о его Родине, полной чудес и загадок.

Не забывая выполнять все предписанные танцем движения, Эйден принялся рассказывать о своей магии:

— Врожденный дар есть почти у каждого шилданца, но развить его не всем достает усердия. Чтобы подчинить животное, нужно, прежде всего, научиться его понимать, знать все его привычки и свойства породы. На изучение одного представителя фауны могут уйти годы кропотливого труда. Но нас напрасно считают мучителями, мы не причиняем животным вреда, они позволяют нам управлять собой по доброй воле. В любой момент по желанию подопечного маг обязан освободить чужое сознание.

Розалинда задумчиво улыбнулась и несколько секунд мочала, а после произнесла:

— Да, я знаю, ничто в этом мире не дается без труда. Но слышала, будто для усиления дара в Шилдании используют различные заговоры, артефакты и обряды. Это правда?

— Поверьте, моя дорогая, — подавив вспышку раздражения, вызванную распространенными слухами, вполне учтиво отозвался Эйден, — если бы подобные методы существовали, никто из магов животных не стал бы прибегать к иным методам. Но вместо этого мы с младенчества учимся понимать зверей и птиц. Только черную неживую силу можно упрятать в артефакт.

Розалинда задумалась над услышанным и слегка разочарованно поджала пухлые губки. Ей так хотелось отыскать способ развить собственную магию, но, увы, даже король Шилдании не мог ей в этом помочь.

Эйден заметил некоторое расстройство Розалинды и догадался о его причинах. Подслушанный разговор между ней и ее матерью дал ему много пищи для размышления. Маг со слабым даром редко достигал больших высот. Впрочем, для женщины это не так уж важно.

— Поверьте, Ваша красота вкупе с незлобивым характером дадут Вам гораздо больше, нежели самый сильный дар, — попытался утешить король юную леди. — И Вы могли бы сделать блестящую карьеру при дворе. Как здесь, в Хартии, так и в Шилдании, где внутренние качества человека ставятся превыше его способностей.

Какой бы растроганной не была Розалнда, она вспомнила, что не сообщала о своем слабом даре. И стала гадать: угадал Эйден или же прочел ее мысли.

— Скажите, а людей Вы можете подчинять своей воле? — она не преминула задать давно мучавший ее вопрос.

— Это тоже слухи и нелепые домыслы, — мрачно заметил Эйден. — Дух человека слишком силен, воздействуя на него, маг не только лишится силы, но и сойдет с ума от взаимной отдачи.

Розалинда незаметно выдохнула: меньше всего на свете ей хотелось, чтобы король Шилдании прочел ее мысли. Особенно те, сокровенные, которых она и сама побаивалась. Например, тех, что заставляли ее украдкой рассматривать широкие плечи Эйдена и его туго обтянутые штанами бедра, ловить чисто мужской терпкий аромат и наслаждаться прикосновением сильных рук. Слишком опасны подобные мысли для девушки в ее положении.

Но Эйдену не требовалось читать мысли Розалинды, чтобы понять, о чем она думает. Ведь он мечтал о том же. И только остатки разума, не заполненные еще всепоглощающей страстью, удерживали его от рискованных и опрометчивых поступков.

Стоило Эйдену почувствовать, как Розалнда теснее прижимается к нему во время танцевальной фигуры, как сердце его начинало биться чаще. Он уже начал жалеть о том, что вокруг столько любопытных посторонних глаз. Вот бы остаться наедине с несравненно прекрасной и чувственной партнершей.

Отгоняя прочь непослушные мысли, пара вернулась к оставленному разговору.

— Ну, а то, что сильный маг животных может одновременно контролировать сознание нескольких особей, это тоже сплетни? — задала Розалинда новый вопрос.

Взгляд Эйдена потеплел, лицо прояснилось.

— А вот это — чистая правда, — даже голос его изменился: стал проникновенным, обволакивающим, как теплый плед. — Чем сильнее маг, тем больше животных он может контролировать одновременно. К примеру, мне под силу управлять сворой собак. Или командовать стаей тигров из семи-десяти особей. Но начинал я с дворцовых кошек, и до сих пор иногда пользуюсь их услугами.

Эйден лукаво подмигнул Розалинде, поднес ее тонкие пальчики к губам и вновь поцеловал. Все в его поведении говорило о чрезвычайном расположении и готовности продолжить так внезапно начавшийся роман.

Зардевшись от смущения, Розалинда едва не упустила момент, когда колонна танцующих остановилась, дойдя до стены замка. Развернувшись на месте, пары продолжили двигаться в обратном направлении. Теперь король Шилдании и его спутница оказались ведущими и стали предметом внимания и обсуждения других танцующих.

Но это абсолютно не смущало Эйдена, он привык к повышенному интересу публики. А Розалинда была слишком захвачена происходящим, чтобы смотреть на кого-то, кроме партнера.

В какой-то момент, Эйден не выдержал и стянул с Розалинды перчатки.

— Без них Вам будет лучше, — безапелляционно провозгласил он. — Так Вы почувствуете себя раскованнее и свободнее.

У Розалинды кружилась голова — от энергичного танца, а больше от близости Эйдена. Он лишил ее рассудка, и она готова была согласиться на что угодно.

— Хорошо, — только и смогла произнести она.

Танец продолжился, но изменился до неузнаваемости. При каждом прикосновении руки Эйдена Розалинда испытывала непреодолимое желание прижаться к нему теснее. Горячие пальцы партнера ласкали ее нежную кожу, а страстный взгляд прожигал насквозь. Огонь, который Розалинда не могла создать магией, полыхал сейчас у нее внутри.

— В детстве я мечтала встретить летающих тигров из Спруса. О них ходит так много легенд, но мало кто видел их собственными глазами, — разоткровенничалась Розалинда.

— Эти животные слишком опасны для неподготовленных людей, — заметил Эйден. — И вместе с тем беззащитны.

Такой ответ удивил Розалинду. Она непонимающе посмотрела на короля и переспросила:

— Разве это возможно? Быть одновременно опасными и беззащитными.

Эйден заметил, как задорно заблестели ее глаза и понял, что совершенно пропал. В Розалинде он рассмотрел жизнерадостную и впечатлительную натуру, способную сделать свою обладательницу великолепной любовницей. Скромность и свойственная молодым особам наивность только прибавляли леди Лавуан особенного шарма.

В Розалинде будто слились воедино все качества характера, которые так ценил Эйден. Как король, он видел перед собою девушку искреннюю и покорную. Но как маг животных, подмечал черты, сокрытые от человеческого взора.

Леди Лавуан походила на тех самых тигров, которых она мечтала увидеть. Ласковые к тем, кто ласков к ним, они способны разорвать в клочья недруга. И Розалинда, пока пушистый котенок, обещала стать настоящей светской кошкой — решительной и стойкой.

— Тигры не покидают Спрус без сопровождения магов животных, — пустился в объяснения Эйден. — Изменившийся окружающий мир пугает их дикую натуру, а повышенное человеческое внимание вызывает приступы агрессии. Летуны Шилдании — вольные и дикие звери, последние представители ушедших в небытие магических созданий. Только в связке с сильным магом они спокойны в незнакомой обстановке.

Разговор о тиграх немного отвлек Розалинду от романтических грез и прояснил ее голову. Танцуя, леди Лавуан стала усиленно озираться и вскоре нашла глазами свою мать.

Вдовствующая баронесса стояла возле одного из шатров и наблюдала за танцующими. Ее грудь распирало от гордости за дочь. Но вместе с тем Аделина переживала и гадала, чем закончится этот легкий флирт: бедой или победой. Поймав взгляд Розалинды, мать помахала ей рукой и улыбнулась так, как не улыбалась еще ни разу после смерти мужа.

Одобрение родительницы успокоило Розалинду, и она продолжила беседу.

— Так Вы утверждаете, будто тигры за пределами древнего леса нападают на каждого, кто не является магом животных?

— Прошу Вас, не считайте их такими жестокими, — умоляющим тоном произнес Эйден. — Разумеется, тигры — это главное и самое мощное оружие Шилдании, но ко всему прочему, они еще и живые существа, и ими движут, прежде всего, инстинкты. Самосохранение — пожалуй, главный из них.

Трогательная речь в защиту тигров восхитила Розалинду и вынудила задуматься.

— Но как же вы поступаете с теми тиграми, что входят в королевское войско? — несколько удивленно пробормотала леди Лавуан. — Ведь они покинули Спрус и живут вдали от привычной среды обитания. Неужели маги контролируют их все двадцать четыре часа в сутки?

Эйден чуть было вновь не вспомнил юношескую привычку и не присвистнул. Не ожидал он от леди подобных вопросов.

— Вы не только прекрасны, но еще и умны, — искренне восхитился он. — Дам редко интересуют вопросы, не связанные с модой и этикетом.

Розалинда смутилась от похвалы и отвернулась, избегая смотреть ему в глаза.

— Вы слишком добры ко мне, Ваше Величество, — пробормотала она. — Простите, если моя болтовня Вас раздражает.

— Напротив, — обронил Эйден, — меня поражает и очаровывает Ваша проницательность и осведомленность. А что касается летунов в королевском войске: они приучены к тигрятне. Там они получают должный уход и питание. Но это не лишает магов животных обязанности присматривать за своими подопечными.

— О! — ошеломленно воскликнула Розалинда. — А Вы?.. Вы тоже присматриваете за своим тигром. Из другого государства?..

Ничто так не тешит мужское самолюбие, как признание его способностей. И король, разумеется, тому не исключение.

— Я присматриваю не за одним тигром, а за целой стаей, — несколько горделиво произнес Эйден. — К тому же совсем недавно взял седьмого воина в свой отряд. Ардо еще слишком юн и взбалмошен, потому я не рискнул поручить его заботам тигрячего и привез с собой.

Розалинда так резко остановилась, что следующая за ними с Эйденом пара чуть было не впечаталась в них. Дабы не прерывать танцующих, король подхватил свою партнершу за талию, поднял в воздух и переставил в сторонку.

Леди Лавуан слишком поздно спохватилась и попыталась отстраниться. Такое интимное поведение на людях могло скомпрометировать ее в глазах окружающих. Она так и слышала, как в спину ей летят осуждающие взгляды и нелестные эпитеты.

— Не бойтесь людской молвы, — жарко прошептал Эйден, склонившись к плечу Розалинды, — сплетни — неизменные спутники двора. Многие придворные настолько в них запутались, что уже не способны отличить искренность от распутства.

Леди Лавуан опустила голову, но Эйден успел заметить, как сияют ее глаза. Милая простушка становилась все смелее, позволяя своей женственности одерживать верх над предрассудками.

— Мне бы очень хотелось увидеть Вашего тигра, — набравшись смелости, произнесла Розалинда.

И застыла, дожидаясь ответа. Ее юное сердечко забилось чаще, еще никогда она не казалась самой себе такой храброй и безрассудной. Король Шилдании словно пробудил в ней другую сущность, способную на всяческие безрассудства.

Эйден посмотрел вслед удаляющимся танцорам, а после перевел полный желания взгляд на Розалинду. Удивительная девушка, не похожая ни на одну из его знакомых дам. За свои двадцать четыре года король встречался со многими женщинами — искушенными в любви и не слишком, но ни к одной из них он не испытывал ничего подобного. Все прошлые романы казались лишь бледными тенями того несоизмеримо восхитительного чувства, что испытывал Эйден сейчас. Он страстно желал Розалинду и боялся, что не сможет устоять перед искушением. Если она войдет в его спальню, то уже не выйдет из нее невинной.

— Вы молчите? — лицо Розалинды приобрело тревожное выражение. — Простите мне мою дерзость.

Эйден задумчиво посмотрел на нее и поправил темную прядь волос, выбившуюся из ее прически. Даже это легкое прикосновение, лишенное чувственного подтекста, отозвалось в его теле мучительной страстью.

— Большей дерзостью было бы отказать Вам в Вашей просьбе, — хрипло произнес Эйден. — Я с удовольствием покажу Вам все, что Вы пожелаете.

Глава 5

Музыка смолкла, а Эйден и Розалинда все еще стояли друг напротив друга и держались за руки. В их взглядах перемешалось смятение и дикая, неудержимая страсть.

Король понимал, что запросто сможет соблазнить леди Лавуан. Более того, он видел, что и сама она жаждет близости не меньше. Но что делать после? Отдать ее в жены другому, оставив при себе фавориткой? Это естественно для короля, но претит характеру Эйдена. Жениться на девушке, которую он знает лишь несколько часов? Не самое мудрое решение для монарха, но такое желанное для горячего сердца.

— Я проведу Вас в свои покои по черной лестнице, так, чтобы никто из посторонних не узнал нашего маленького секрета, — после короткой заминки сообщил Эйден.

Розалинда колебалась. На ее лице отразилась вся гамма чувств, выдавая внутреннюю борьбу. Разум леди упрямо твердил: беги, пока не стало слишком поздно. Но непокорное тело требовало ласк, мечтало познать всю силу и глубину страсти короля Шилдании.

— Я... — начала было Розалинда, но слова застряли в ее горле.

Еще ни один мужчина никогда не смотрел на нее так. И вряд ли когда посмотрит. Она словно купалась в обожании, возносилась на неведомые вершины доселе неизведанной любви.

Эйден повернулся спиной к танцующим, как бы отрезая Розалинду от любопытной толпы.

— Клянусь, что буду держать себя в рамках приличия, — пообещал, гипнотизируя взглядом. Он выпустил руки леди на свободу, но только для того, чтобы положить свои ладони на ее плечи. — Я никогда не принуждал женщин к близости и не стану этого делать сейчас.

Розалинда вздрогнула и на секунду прикрыла глаза. Тепло от ладоней Эйдена согрело не только ее кожу, но и саму ее душу. Леди казалось, будто она залилась румянцем от корней волос до самых пяток. Все тело напряглось в ожидании чего-то нового и несоизмеримо прекрасного.

Она боялась не короля, а себя. Тех чувств, что поселились в ее невинном теле. Эйден, как истинный тигр Шилдании, заманил ее в опасную ловушку. Но она была рада принести себя ему в жертву.

— Я пойду с Вами, — голос Розалинды был тих, но в нем прозвучала уверенность.

В голове Эйдена запели ангельские трубы. Нетерпение овладело им, и кончики пальцев заныли от желания вновь и вновь прикасаться к прекрасной леди. Доблестный правитель Шилдании готов был склонить голову по одному только приказу юной Розалинды. Дивная роза Хартии околдовала его волшебным ароматом, лишила воли прикосновением нежных лепестков.

Эйден, не веря собственному успеху, положил ладонь Розалинды на сгиб своего локтя. Сгорая от нетерпения, молодой король едва сдерживался, чтобы не помчаться бегом, наплевав на титул и положение. И только осознание того, что подобное испугает и без того дрожащую леди, удерживало его от сего опрометчивого поступка.

Над Хартией взошла полная луна, часы на главной башне Рошена — подарке короля Эйшеллии, отсчитали двенадцать ударов. Наступил новый день, а счастье Розалинды все не кончалось. У нее кружилась голова, сердце замирало от восторга, а на душе было светло и радостно. Жизнь казалась ей одной светлой полосой — яркой и блестящей, как песок под ногами, с легким розоватым оттенком цветущего сада.

Как два заговорщика, пересмеиваясь и обмениваясь шутками, Розалинда и Эйден вошли в замок со стороны двора. По скрипучей деревянной лестнице поднялись до второго этажа, чуть ли не на цыпочках прокрались потайными переходами до крыла, выделенного почетным гостям короля Хартии.

— Вы так хорошо ориентируетесь в замке, Ваше Величество, — произнесла Розалинда. — Без Вас я заблудилась бы среди этого нагромождения лестниц, поворотов и темных закоулков. Замок Рошен напоминает мне спелый сыр, столько в нем ходов и выходов.

Шутка леди пришлась Эйдену по вкусу.

— Если замок подобен сыру, то где-то нас должна ждать мышеловка, — добавил он и рассмеялся. — Впрочем, ради Вас я готов рискнуть.

Перед тем, как пригласить леди в апартаменты, король отослал прочь дежуривших у дверей воинов и лично отпер замок.

— Прошу, — Эйден распахнул тяжелые створки и склонился перед Розалиндой в галантном поклоне.

Покои, отведенные королю Шилдании, состояли из уютной передней, обитой голубым шелком с темно-фиолетовыми цветами, спальни и приемной, отгороженных тяжелыми дубовыми дверями. Войдя, Эйден сам зажег лампы, скинул верхний кафтан и ловким жестом набросил его на вешалку.

Розалинда замерла возле входа, обводя глазами помещение. Спальня в пансионе, которую она делила с десятью другими воспитанницами, могла бы легко уместиться в одной передней. Картины на стенах, изящная мебель и витражные стекла в окнах — все говорило о том, что эти покои предназначались только для особых гостей замка Рошен.

— Вы готовы увидеть тигра? — спросил Эйден, оценивающе глядя на гостью. От него не укрылись ни дрожь Розалинды, ни легкое замешательство в ее глазах. — Не волнуйтесь, он не набросится на Вас, пока я рядом.

— Готова, — кивнула Розалинда, не посмев сказать, что боится вовсе не тигра.

Эйден достал из внутреннего кармашка камзола ключ и отпер им дверь, преграждавшую путь в приемную. Шагнул внутрь первым и проговорил магическое заклинание, успокаивая питомца. До слуха леди Лавуан донеслось тихое рычание — скорее игривое, нежели злобное.

— Вы можете войти, — пригласил Эйден.

Розалинда приложила ладонь к груди, стремясь унять бешеное биение сердца. Сделала глубокий вдох и решительно шагнула в приемную. Она ожидала увидеть что угодно, но не ту картину, забыть которую не сможет уже никогда.

Обещанный хищник оказался всего лишь тигренком, забавным и очень милым. Он забрался к королю на руки и самозабвенно лизал ему лицо. При этом кончик его хвоста, обмотанный бинтами, покачивался из стороны в сторону, а перепончатые крылышки возбужденно подрагивали. Еще по-детски пушистая белая шерстка только начала покрываться темными полосами, а забавная мордочка — обрастать роговыми пластинами.

Наблюдая за малышом, Розалинда восхищенно всплеснула руками. Этот жест привлек внимание тигренка — он соскочил с рук хозяина и, мягко ступая по пушистому ковру, подкрался к гостье. Обнюхал подол ее платья.

— Не делайте резких движений и дышите глубже, — предупредил Эйден. — Он не обидит Вас, только проверит, не представляете ли Вы опасности.

Ардо долго и пристально смотрел на Розалинду, ощупывая ее необычайно проницательным для дикого существа взглядом. Его ярко-желтые глаза с узкими кошачьими зрачками источали загадочное сияние.

Розалинда протянула руку, чтобы коснуться мягкой шерсти и спросила у Эйдена:

— Можно?

— Разумеется, — послышался ответ короля, похожий на вздох. — Ардо только и ждет, чтобы ты его приласкала. Маленький везунчик.

— Он прекрасен, — восхищенно пробормотала Розалинда. Не страшась помять платье, подняла тигренка на руки и разрешила ему дотронуться когтистой лапкой до своей нежной шеи. — И так же опасен и силен, как его хозяин.

— Вы находите меня опасным? — с долей лукавства в голосе переспросил Эйден.

Розалинда перевела на него полный неприкрытого обожания взгляд и слабо кивнула:

— Более чем. Уверена, что Вы за свою жизнь соблазнили множество женщин.

Такие смелые речи раззадорили Эйдена. Пораздумав, он отважился на небольшую, почти безобидную ложь во благо расцветающих доверительных отношений.

— Я одинок, как никто, — молодой король изобразил на лице сожаление и вселенскую грусть. — Вопреки распространенному мнению, у меня при дворе нет фавориток, и бесчисленная толпа женщин не сторожит мою спальню.

— Вы говорите так, будто сожалеете об этом, — не преминула заметить Розалинда, задумчиво перебирая пальцами шерсть Ардо.

Тигр продолжал исследовать девушку. Лапой коснулся ее прически, задел пурпурную розу, и та упала на ковер.

Эйден шагнул ближе и поднял цветок. Желание прикоснуться к леди Лавуан лишало его воли и здравого смысла, он готов был пойти на что угодно, лишь бы она сказала «да» его страсти.

— Рядом с Вами я и думать не могу о других женщинах, — признание сорвалось с губ Эйдена и обласкало неискушенный комплиментами слух Розалинды. — Вы, как настоящее пламя, разожгли во мне пожар чувств.

Король хотел вколоть цветок обратно в прическу леди, но она остановила его.

— Возьмите розу себе, — предложила Розалинда. — Она будет прекрасно смотреться на вашем камзоле.

Такой скромный дар, но как много он значил для Эйдена. Он прикрепил розу к своему наряду и благодарно склонил голову.

Леди Лавуан поразилась той силе желания, что овладела всем ее существом. Ей хотелось, чтобы этот волшебный миг ее жизни никогда не кончался, и извечный хоровод жизни застыл в этой весне.

Не в силах скрыть эмоции, Розалинда опустила взгляд и положила ладонь на приплюснутую макушку тигра, словно испрашивая у зверя сил на сопротивление.

— Почему у Ардо забинтован хвост? — она решила немедленно сменить тему и оборвать разговор, что неизменно приведет их с королем в соседнюю комнату. В спальню. — Малыш получил травму?

Эйден раскусил хитрый план леди, но и не подумал отойти в сторону. Он уже принял решение и не собирался его менять.

— Вы напрасно забыли, что перед Вами не котенок, а тигр Спруса. Ардо умеет не только ласкаться, но и убивать, — предупредил Эйден, осторожно разматывая бинты и стаскивая с кончика хвоста защитный колпак.

— О!.. — воскликнула Розалинда и едва удержалась, чтобы не выронить тигренка из рук.

На кончике его хвоста опасно сверкнуло жало. С виду оно напоминало наконечник копья — черный и твердый.

— Ардо порой забывает об осторожности — у него только недавно заработали ядовитые железы, — заметил Эйден и принялся вновь прятать хвост питомца. — Ему еще учиться и учиться.

Розалинда посмотрела на Ардо уже совсем другими глазами.

— Могу себе представить, каким станет он через пару лет, — пробормотала она, прижимая к себе пока пушистое и милое создание. — Его противникам остается только посочувствовать.

— Не волнуйтесь, Вас он узнает даже через годы, — Эйден склонился над Розалиндой и ласково потрепал Ардо за холку. — У тигров отличная память и непревзойденный нюх. И они никогда не забывают тех, кого единожды признали своим.

Не удержавшись от искушения, Эйден провел ладонью по меху тигра, задевая при этом кожу на груди Розалинды. Затем кончиками пальцев коснулся ее шеи, очертил нежный овал подбородка, щеку. Другая его рука легла на талию леди.

Розалинда крепче прижала к себе Ардо — единственную преграду, отделявшую ее от Эйдена. Сердце леди тлело от его близости, и возбуждение кружило ее в своем безумном вихре. Ее юное тело трепетало и жаждало большего.

Повинуясь соблазну, Розалинда не мигая уставилась на губы Эйдена, они манили ее, как пламя лампы легкокрылого мотылька. Она вспомнила, как старшие девушки в пансионе рассказывали о своих возлюбленных и о подаренных им поцелуях. Тогда это казалось глупым и смешным. Теперь же она мечтала и сама испытать те чувства, что с таким восхищением расписывали подруги.

В передней раздались тихие шаги. Первым встрепенулся Ардо: вздыбил шерсть и обнажил крепкие клыки, похожие на острые сабли.

— Кто бы это мог быть?.. — испуганно прошептала Розалинда и отпрянула от Эйдена. — Вы кого-нибудь ждете?

— Никого, кроме Вас, я сейчас не желаю видеть, — пробормотал король и недовольно нахмурился.

Ардо соскочил с рук леди, подкрался к двери и сделал стойку. Зарычал так, что, кажется, содрогнулись стены замка Рошен. Тигр не любил чужаков, и только редких избранных подпускал к себе и к своему магу.

— Полагаю, это слуги решили проветрить комнаты в мое отсутствие, — предположил Эйден и направился к двери. — Я немедленно прогоню их и вернусь.

Он вышел в переднюю и плотно притворил за собой дверь. Его удивило, что его апартаменты оказались запертыми изнутри на щеколду. К тому же неизвестный посетитель погасил центральный светильник, оставив гореть лишь крохотное бра над входом в спальню.

— Что за шутки?.. — возмутился Эйден себе под нос.

Одним резким жестом распахнул дверь спальни и вошел внутрь. И тут же остолбенел: на его кровати, облаченная в облегающее нижнее платье и тонкую шелковую накидку, сидела виконтесса Чейз. Завидев короля, она поднялась и принялась развязывать шелковую ленту на лифе.

— Совсем недавно Вы говорили, будто в чужой стране страдаете от холода, — промурлыкала она. — Как Ваша преданная подданная, я просто обязана исправить эту досадную ошибку. Поверьте, в моих объятиях Вам будет тепло и уютно.

Эйден смотрел на эту женщину и не мог поверить, что еще несколько дней назад пытался добиться ее расположения. Ее изысканная красота и элегантная манерность теперь вызывали у него лишь досаду. Все достоинства виконтессы, ядовитой лилии Шилдании, померкли в сравнении с прекрасной розой Хартии. Розалинда затмила собой всех женщин, что прежде волновали молодого короля.

— Вам стоит уйти. Немедленно! — тщательно проговаривая каждое слово, Эйден указал виконтессе на дверь.

Леди Чейз неверяще похлопала ресницами, она явно не ожидала такой реакции на свое столь щедрое предложение. Ее щеки побледнели, а рот беззвучно приоткрылся. Но ноги словно вросли в пол и отказывались повиноваться приказу короля.

Ардо оказался на редкость смышленым хищником. Уразумев, что дверь не заперта, он подцепил ее лапой и открыл. Напрасно Розалинда шикала на него и пыталась остановить. Тигренок почувствовал чужака и то, что его магу и хозяину тот неприятен.

Стоило Ардо зайти в спальню, как виконтесса Чейз заголосила, точно увидела привидение. Пусть она и была шилданкой, так близко тигра увидела впервые. Жутко испугавшись, она запрыгнула на кровать и, продолжая визжать, отползла к самому изголовью.

Эйден остановил Ардо, уже готового наброситься на жертву, и приказал ему вернуться в приемную. Тигр не ослушался и покорно поплелся в указанном направлении, низко пригибая голову.

Магические способности короля спасли виконтессу от неминуемой гибели. Но не защитили Розалинду от самого большого разочарования в ее жизни.

Привлеченная женскими криками, она заглянула в спальню короля и увидела на его кровати полураздетую особу. Розалинда тотчас догадалась, по какой причине и по чьему приглашению эта леди явилась. И не имея опыта в амурных делах, она имела достаточно бурное воображение.

— Как Вы могли?! — невзирая на титулы и собственное достоинство воскликнула Розалинда. — Как Вы могли мне так откровенно лгать?..

Она выбежала в переднюю и, не имея сил шевелиться, прислонилась лбом к прохладной поверхности стены. Ей казалось, будто она рассыпается на осколки, и нет на свете силы, способной вновь собрать ее воедино. Вернуть ей радость и счастье прошедшего дня.

— Вы все неверно поняли, — Эйден в момент оказался рядом. Обхватил тоненькую талию Розалинды и развернул девушку к себе лицом. — Я не приглашал эту леди.

Но Розалинда не поверила. Какой бы молодой и наивной она ни была, прекрасно осознавала: дамы не являются в спальню короля без приглашения. Только фаворитки могут позволить себе такое поведение, не рискуя получить наказание.

Эйден заглянул в глаза Розалинды и увидел в них столько страдания, что у него болезненно сжалось сердце. Он корил себя последними словами за то, что позволил такой досадной случайности принести столько мучений его прекрасной розе. И не знал, что предпринять, чтобы вернуть себе ее расположение.

— Не плачьте, пожалуйста, — прошептал он и смахнул с нежных девичьих щек соленые капли. — Я выполню любое Ваше желание, клянусь. Все что угодно, лишь бы Вы снова улыбались.

Розалинда не могла говорить. Губы ее предательски подрагивали, а голова шла кругом. Затаив дыхание, леди наблюдала, как Эйден наклоняется к ней и ищет ее губы. Она мечтала об этом поцелуе весь вечер, но оказалась не готова к нахлынувшим чувствам.

Рот Эйдена коснулся ее губ, и они, как цветочный бутон под теплыми лучами солнца, раскрылись навстречу. Ничего прекраснее Розалинда еще не испытывала в жизни. Она была ошеломлена силой вспыхнувшего в ней желания, и только в дальнем уголке ее замутненного сознания билась одна тревожная мысль: «Обман, все обман…»

Хрупкие ладони леди уперлись в широкую грудь Эйдена. Розалинда оттолкнулась и сделала шаг в сторону, вырываясь из объятий.

— Вы обещали выполнить любое мое желание, — не своим голосом напомнила она.

— Я помню об этом, и не изменю своему слову, — Эйден улыбнулся, полагая, будто леди потребует от него извинений.

Но он ошибался. Розалинда почувствовала себя уязвленной, в ее душе бушевала настоящая буря. И гордая роза Хартии показала острые шипы.

— В таком случае, оставьте меня в покое, — леди Лавуан сделала небрежный реверанс и смело взглянула на короля. В ее глазах больше не было слез — только бессильная ярость и болезненная обида. — И никогда больше не притворяйтесь тем, кем не являетесь. Я не стану любить притворщика и лжеца. Даже если тот является королем.

С этими словами Розалинда развернулась на каблуках и уверенной походкой направилась к выходу. Эйден дрожал от бессилия и гнева на самого себя. И был на волосок от того, чтобы нарушить данное обещание. Как можно просто стоять и наблюдать за тем, как из его жизни уходит радость?

Поняв, что соперница скрылась, в переднюю выплыла виконтесса. Она вздрогнула, заметив гнев короля, и склонилась в глубоком реверансе.

— Простите мне мое своеволие, Ваше Величество, — ей ничего другого не оставалось, как признать поражение. — Видимо, я неверно истолковала Ваши слова.

Эйден смотрел на леди Чейз, но все еще видел перед собой лицо Розалинды. Его сознание не желало отпускать от себя сбывшуюся мечту юности. Почти что сбывшуюся.

— Я все равно ее верну, — проговорил король не то себе, не то смущенной и расстроенной виконтессе. — Сделаю своей и никогда больше не отпущу. Чего бы мне это ни стоило.

Глава 6

Розалинда бежала так быстро, словно за ней гнались все демоны ада. Ее юбки вздымались белоснежной пеной, туфельки отсчитывали многочисленные ступени лестниц. Попадавшиеся навстречу гости и слуги удивленно расступались в стороны, уступая леди дорогу.

Как выпущенный в небо фейерверк, Розалинда выскочила на парадное крыльцо, обхватила руками мраморную колонну и, прислонившись к ней пылающей щекой, разрыдалась. Слезы ручьями лились по ее щекам, заслоняя обзор.

В это время напротив остановились три авто — последние инженерные новшества Эйшеллии. Обитатели ледяных гор обладали уникальной способностью оживлять механизмы, заставлять их подчиняться собственному разуму. Во всем, что касалось техники, эйшелльцам не было равных. Подкрепленные магией движения, гигантские сооружения оживали и пугали чужеземцев своей мощью.

Давно минули времена, когда в Эйшеллии процветала некромагия. Много сражений выиграли короли ледяных пустынь, оживляя трупы поверженных врагов и их животных. Те воины были живучими и бесстрашными, но порождали в самих эйшелльцах слишком много тьмы. Мертвые тела высасывали из магов саму душу, превращая и их в злобных демонов. Усопшие мстили жестоко и хладнокровно, забирая себе жизнь тех, кто посягнул на их тела.

Сто лет назад великий король Эйшеллии, предок нынешнего короля Адаларда, запретил некромагию под страхом смертной казни. Но страсть к оживлению не прошла у его подданных. И место мертвой ткани заняли железо и сталь. Если прежде чужеземцы боялись ходячих мертвецов, оживленных магами Эйшеллии, то теперь их пугали механические куклы, гигантские призрачные поезда, стальные автомобили и летающие по воздуху железные птицы.

Скрежет тормозов заставил Розалинду на секунду забыть об Эйдене, вжаться в колонну и затаиться. Меньше всего на свете ей хотелось попасться на глаза магам движения и оживления.

Покрытый черной краской автомобиль в середине колонны моргнул желтыми фарами, как огромный железный кот глазами. Задняя дверь с изображением родового герба короля Эйшеллии — черепа с оленьими рогами, распахнулась.

Из авто вышел сам король Эйшеллии Адалард. Высокий и худощавый, с бледной кожей и длинной черной бородой. Его отороченная ржаво-рыжим лисьим мехом белая накидка смотрелась неуместно, но богато. Корона, увенчанная огромным морионом, камнем мертвого мира, на золотом обруче из острых зубцов, пугала и приковывала взгляд.

Из других авто тут же выскочили придворные и телохранители короля — худые и надменные, с непроницаемыми лицами, в меховых одеждах. Как ни странно, но они не пытались скинуть с себя верхние шубы и накидки, словно их тела настолько пропитались эйшелльскими морозами, что и сами превратились в льдины.

Королева осталась в Эйшеллии — не доверила новорожденных сыновей нянькам. Не сопровождал отца и Керт, наследник престола. Да и сам Адалард вел себя и выглядел так, будто не рад празднеству. Его хмурый и сосредоточенный взгляд, напряженная походка позволяли сделать вывод, что короля одолевают безрадостные думы, и он готов в любую секунду оставить шумный двор соседа и вернуться в свое заледеневшее государство.

Напрасно Розалинда приказывала себе отвести взгляд от эйшелльцев, прибывших на празднество с большим опозданием. Потомки великих некромагов редко покидали владения и были, пожалуй, существами не менее мифическими, чем тигры Спруса.

Опасаясь быть замеченной, леди Лавуан отбежала к самой дальней колонне и скрылась за ней. Пока эйшелльцы поднимались по ступеням и входили в замок, она отсчитывала удары собственного сердца. Поговаривали, будто жители ледяных гор и пустынь способны одним взглядом заставить живое существо превратиться в металл. Розалинда понимала, что, скорее всего, это тоже выдумки, но не могла преодолеть страх.

Когда король Эйшеллии со свитой скрылся в недрах Рошена, леди Лавуан облегченно вздохнула. Обвела взглядом поляну перед замком и, к собственному облегчению, заметила мать. Аделина стояла недалеко от главной башни и тревожно заглядывала во все окна. Она переживала за дочь и нервно теребила в руках привязанный к поясу кошель.

— Матушка!.. — выкрикнула Розалинда и побежала к ней. — Как хорошо, что ты здесь.

Аделина крепко прижала к себе дочь, а после обняла ладонями ее лицо и заглянула в глаза. Прочла в них столько, что сама едва не разразилась слезами.

— Он обидел тебя, дитя мое?.. — голос баронессы дрожал.

— Нет, матушка, — Розалинда замотала головой. — Это я чуть было не обидела себя и не польстилась на сладкие речи и пустые обещания.

Боль дочери передалась и Аделине. Баронесса почувствовала себя виноватой и немедля заявила об этом:

— Мне нужно было внять своим предчувствиям и не отпускать тебя с ним, — пробормотала она, уткнувшись в кудри дочери.

Прическа Розалинды не выдержала стремительного бега хозяйки, шпильки выпали, и непокорные темные локоны вырвались на свободу, укрыв шелковым покрывалом хрупкие плечи.

Аделина всегда славилась своим умом и дальновидностью, но сделав ставку на молодого короля Шилдании, она подставила под удар свою совсем еще юную и неопытную дочь. Баронессе хотелось немедленно узнать, какое зло причинил Эйден Розалинде. Узнать и попытаться исправить ситуацию.

— Что же стряслось, что ты так горько плачешь, деточка? — вопросила Аделина. — Он был груб с тобой? Оскорбил или унизил?

— Нет, все не так, как ты думаешь, — запротестовала Розалинда. — Он не притронулся ко мне физически.

Баронесса Лавуан внимательно посмотрела на дочь, стиснула ее ладони в своих.

— Объясни мне, милая, — попросила она. — Пока твои ответы только пугают.

— Не сейчас матушка, не сейчас… — Розалинда отвела взгляд. Ей было слишком больно вспоминать о произошедшем. — Пожалуйста, уедем отсюда. У меня совершенно нет сил.

— Хорошо, — согласилась Аделина, — мы покинем двор. Вот только дождемся леди Шарлон, она все еще в замке. Король Адриан попросил ее задержаться.

Мать и дочь присели на одну из многочисленных скамеек, затерянных среди прекрасного сада, и ночь бережно укрыла их прохладным покрывалом.

— О, Орели все же удалось добиться аудиенции? — на секунду Розалинда позабыла о собственном горе. — А тебе позволили её сопровождать?

От волнения юная леди Лавуан, как в детстве, принялась покусывать нижнюю губу, кончики пальцев леди подрагивали, и она опустила руки на колени.

— Не стану мучать тебя подробностями, — весело объявила Аделина. — Но Адриан принял меня любезно и заметил, что помнит моего мужа. Я рассказала королю Хартии о нашем бедственном положении и взамен получила обещание рассмотреть мое прошение в ближайшие сроки. После того как посовещается с парламентом, Адриан сообщит нам о своем решении письмом.

— О, как же теперь дождаться ответа… — не сдержала эмоций Розалинда. — Надеюсь, Адриан сумеет пристроить Коума — мой брат достоин лучшего.

— Я сообщила королю о намерении сына податься в военную академию, — кивнула Аделина, — и предложила в качестве оплаты наш дом здесь, в Керси.

— И что ответил Адриан? — поинтересовалась Розалинда.

Ей не хотелось расставаться с братом, но она прекрасно понимала его стремление пойти по стопам отца и стать могущественным боевым магом. Тем более что и огненный дар Коума поражал своей силой. Порой Розалинде казалось, будто то, что природа недодала ей, сполна возместилось ее брату. Но она не жаловалась, скорее и сама радовалась такому повороту судьбы — для мужчины огненный дар гораздо важнее.

— О, Его Величество был настолько щедр, что пообещал рассмотреть возможность взять Коума в королевскую академию, — воскликнула Аделина.

Она молитвенно сложила руки и возвела очи горе, словно умоляя судьбу проявить милосердие.

— Но обучение в королевской академии потребует немалых вложений, — осторожно возразила Розалинда. — Боюсь, за наш дом столько не выручить… Даже раньше, до войны, туда принимали только отпрысков благородных и богатых родителей.

— Разумеется, — согласилась ее мать, — ведь только у высшего сословия жителей Хартии дар огня проявляется особенно сильно. Полагаю, Изидор достаточно дальновидный политик, чтобы понять, что он потеряет в случае, если отстранит от себя достойнейших магов. Он может сколь угодно менять придворных и ставить на высокие государственные посты своих людей, но без сильной армии королевское войско просто дым.

— Просто дым, — эхом повторила за матерью Розалинда и посмотрела на свою правую ладонь. — Как жаль, что мне закрыт путь огненного мага. Ни воевать, ни использовать дар в мирных целях у меня не получится.

Аделина вскочила со своего места, подошла к дочери и крепко ее обняла. Прижалась щекой к ее щеке и ласково сообщила:

— Не печалься, деточка, и для тебя найдется место в Хартии. Король Адриан обещал присмотреть для тебя место при дворе. Не далее как вчера освободились две должности фрейлин Ее Величества.

— И ты полагаешь, будто Изидор позволит взять меня? — с сомнением выдала Розалинда. — Не лучше ли ему приставить к королеве верных ему северянок? Среди них наверняка найдется немало желающих занять столь выгодные места.

Постаравшись придать своему голосу уверенность, Аделина взглянула дочери в глаза и попросила:

— Не думай о плохом. Мы пережили страшные времена, осталось подождать совсем немного, и наши судьбы разрешатся. Но уже сам факт, что Адалард решил вступиться за нас — большое достижение. Не иначе как ваш покойный батюшка что-то нашептал королю во сне.

— Такая взрослая, а все веришь в сказки, — чувственный женский голос с легкой хрипотцой заставил обеих леди Лавуан обернуться.

Рядом со скамейкой, устало прислонившись к грушевому дереву, стояла Орели. Виконтесса Шарлон, тоже вдова и верная подруга Аделины, была, как всегда, весела и беспечна. Судя по внешнему виду, этой ночью она позволила себе вспомнить молодость.

Орели являлась полной противоположностью Аделины, как во внешности, так и в поведении. Ее высокая прическа, сооруженная из ярко-рыжих локонов, слегка покосилась, а броский макияж утратил первоначальную привлекательность. Подол пышного красного платья покрылся пятнами грязи. Но искренняя улыбка и добрый взгляд сводили на нет первое неприятное впечатление. Поговаривали, будто, будучи юной, она больше года числилась фавориткой короля Хартии и смогла выбить для своего мужа хорошую должность при дворе.

Виконт Шарлон давно скончался, а Орели утратила былую привлекательность, но это не помешало ей сохранить веселый нрав и непревзойденное чувство юмора.

— Вы забрались так далеко, что мне не едва удалось вас разыскать, — попеняла Орели. Она подошла ближе, стянула перчатку и коснулась ладонью щеки Розалинды. — Ты заболела, деточка, на тебе лица нет.

— Нет-нет, все в полном порядке, — возразила Розалинда, избегая взгляда виконтессы. — Я слишком долго пробыла в пансионе и отвыкла ложиться так поздно. Но оно и к лучшему, светская жизнь теперь не для меня.

Орели притянула Розалинду к своей широкой груди и утешающе произнесла:

— Вижу, Аделина все же решилась рассказать тебе правду. Однако верно говорят: потеряв в одном месте, ты непременно находишь в другом. Знатно ты окрутила Эйдена, — Орели была прямолинейной и не любила излишних словесных реверансов. А потому с места в карьер обрушилась на дочь подруги. — Такого ловкого пируэта я не встречала с той поры, как сама вскружила голову Адриану. Это теперь наш король стар и немощен, а прежде слыл еще тем жеребцом. Ах, эти улыбки и поцелуи, а какие стихи он писал…

Орели попыталась вспомнить хотя бы строчку из той оды, что сочинил король Хартии в ее честь, но память отказалась ей повиноваться. А между тем Розалинда мучительно краснела и не знала, что ответить на выпад леди Шарлон.

— Я стала посмешищем, верно?.. — пробормотала Розалинда, глядя в пол. — Позволила королю Шилдании вольности, а после сбежала от него же…

Глаза Орели стали размером с чайные блюдца, подкрашенные брови удивленно взлетели вверх.

— Так это же превосходно! — недолго думая, виконтесса принялась аплодировать. — Ты поступила правильно, лучше и придумать сложно! Как золотистая форель, поманила рыбака пышным хвостиком и юркнула в водоросли. Поверь, от такого в мужчинах только сильнее разгорается азарт, куда больше им нравится добиваться того, что с неохотой идет им в руки.

Розалинда вскинула голову и недоверчиво пробормотала:

— Мне кажется, я оскорбила Его Величество, а еще упрекнула его во лжи. Не думаю, что ему вновь захочется видеться со мной после этого.

Интерес Орели к произошедшему разгорелся с невероятной силой. Но Розалинда наотрез отказалась сообщать подробности. Она лишь мельком заметила, что виновницей ее бегства стала другая дама.

— Деточка моя, — Орели подошла к Розалинде и накрыла ее руку своей. Во взгляде виконтессы горела мудрость прожитых лет. — Короли всегда волочились за красивыми придворными дамами, редко кто из них хранил верность собственным женам. Но одно дело стать утешением на ночь и совсем другое — стать фавориткой. Уж я-то знаю, о чем говорю. Своим отказом ты не оттолкнула от себя короля, скорее наоборот. И кто знает… Эйден еще не женат!

— И он захочет увидеть меня вновь? — Лицо Розалинды просияло. В ее голосе прозвучала надежда. — Возможно ли это?

— Еще как возможно, — подтвердила Орели и дружески пожала ладони Розалинды. — Ради мимолетного увлечения ни один король не оставит свой двор и не отправится на улицу отплясывать среди толпы деревенщин. Это успех, деточка! Ошеломительный успех.

— Если ты не возражаешь, мы хотели бы отправиться домой, — обратилась к подруге Аделина.

— Думаете зачем я разыскивала вас по всему саду? — рассмеялась Орели. — Я, знаете ли, слегка утратила былую прыть и готова заснуть прямо на лужайке.

И три дамы направились к главным воротам Рошена, где ожидал их экипаж. Розалинда не шла — летела, окрыленная тысячей надежд. Пламя в ее груди лизало юное сердце огненными языками и прорывалось наружу, отображаясь в глазах зелеными искрами.

Глава 7

Над Хартией лениво поднимался рассвет, его еще сонные лучи осторожно лизали стены домов и крыши, точно пробуя их на вкус. На разбуженных зарей улицах громыхали тележки, о чем-то спорили и перекрикивались торговцы. Пронзительно орала раззадоренная весной кошка.

Запряженные в карету лошади сбавили ход, как только свернули в узкие извилистые улочки Керси. Двухэтажные дома в том районе столицы, где проживало семейство Лавуан, самым нелепым образом перемежались с многочисленными лавками, складами и убогими домишками ремесленников. Не самый комфортабельный и чистый район.

— Прибыли, — объявил кучер, останавливая карету.

— До свидания, мои дорогие, — попрощалась Орели, нещадно зевая. — Обязательно сообщите мне, когда получите известие от Адриана.

— Непременно, — пообещала Аделина и поцеловала подругу в подставленную щеку.

Выйдя из кареты, мать и дочь поднялись на крыльцо своего дома и позвонили в подвешенный к двери колокольчик. Им открыла Джоси — миловидная старушка-экономка, одна из немногих слуг, не покинувших семейство Лавуан в тяжелые времена.

— Ох, наконец-то вы вернулись!.. — всплеснула она сухонькими, похожими на лапки воробышка, ручками. — А я-то вся уже извелась…

— Не волнуйся, Джоси, с нами все в порядке, — тепло улыбнулась Розалинда, входя в дом.

Экономка подала дамам воду и полотенце. Сколько себя помнила Розалинда, Джоси всегда тщательно следила за чистотой и порядком в их доме. Прежде ей подчинялся целый штат прислуги, теперь же многое приходилось выполнять самой. Но экономка не жаловалась, с годами она не утратила ни энергичности, ни доброго нрава.

Джоси всегда носила тугой пучок и белоснежный кружевной передник. С годами ее русые волосы посеребрила седина, а некогда гладкая кожа стала сухой и морщинистой, как пергамент. Но ничто в изменившейся внешности Джоси не могло заставить младшую леди Лавуан изменить свое к ней отношение. Экономке Розалинда рассказывала все и всегда, как лучшей подруге, делилась с ней сокровенными мыслями — даже теми, что не решалась поведать матери.

Но только не в этот раз. О своей влюбленности в Эйдена юная леди Лавуан предпочла умолчать, бережно храня тайну в сердце — как берегут от чужих взглядов драгоценную брошь в наглухо закрытом ларце.

Уловив настрой Розалинды, а больше того удивившись ее молчанию и непривычной задумчивости, экономка не решилась приступить с расспросами. Но молодую госпожу она знала с детства и понимала, что та что-то скрывает. Этой ночью она выглядела совершенно иначе, не как обычно. Что-то неуловимо изменилось в Розалинде. Вероятно, она повзрослела. И Джоси могла бы поклясться, что всему виной мужчина.

Избегая пристального взгляда экономки, Розалинда наблюдала за матерью. Аделина стянула перчатки и так тщательно намылила ладони, точно хотела смыть с них неприятный осадок от встречи с представителями парламента.

— Матушка, что стало с твоими руками? — всерьез расстроилась Розалинда.

Она заметила, что пальцы Аделины покрыты застарелыми мозолями, а ладони стали шероховатыми и грубыми. Прежде баронесса всегда ухаживала за своими руками, и они выглядели как руки истинной леди.

— Ваша матушка нашла способ зарабатывать деньги, — ответила экономка. — Она плетет настенные панно из грубых нитей для других леди и не дозволяет мне помогать. Подумать только, на какие жертвы ей приходится идти из-за этих проклятых северян. Где это видано, чтобы благородная леди обеспечивала себя таким образом.

— О, Пресветлая!.. — Розалинда выглядела задетой за живое. Она обняла мать и доверчиво заглянула ей в глаза. — Я так радовалась возвращению в семью, что не замечала ничего вокруг. Даже это платье, только сейчас мне вспомнилось, что его же Вы надевали на похороны отца. О, матушка… Позвольте и мне помогать Вам, вдвоем мы сделаем гораздо больше и быстрее.

— Ни в коем случае, — мягко отказалась Аделина, целуя дочь в щеку. — Тебе портить руки никак нельзя. А ты, Джоси, будь осторожнее со словами, — вдовствующая баронесса повернулась к экономке и строго погрозила ей пальцем. — Если подобные замечания касательно северян услышат посторонние уши, всем нам несдобровать.

— Конечно, миледи, — Джоси склонила голову и обезоруживающе улыбнулась. — Уж если Вам пришлось смириться с гордостью, то мне придется и подавно.

Слова экономки отозвались резкой болью в сердце Розалинды. Ее не покидала мысль, что именно гордость, фамильная черта Лавуанов, помешала ей трезво оценить ситуацию. Она все больше жалела, что так поспешно сбежала от Эйдена, не дав тому объясниться. Больше всего на свете хотелось ей верить, что он не обманывал, и та дама действительно ввалилась в его спальню без приглашения.

Розалинда пошатнулась, и Аделине пришлось ее поддержать.

— Что с Вами, миледи? — ринулась к любимице Джоси. — Принести нашатырь?

— Лучше крепкий чай, — заметила Аделина. — И сахар, если он у нас еще остался.

Мать и экономка хотели усадить Розалинду за стол, но та воспротивилась.

— Не стоит беспокоиться, — заявила она. — Это всего лишь усталость. Лучше я поднимусь к себе и лягу в кровать.

— Ты уверена? — Аделина приложила левую ладонь к затылку дочери, снимая напряжение и головную боль.

Но никакие магические манипуляции не могли вернуть Розалинде душевного равновесия. Увы, но современная медицина была бессильна перед муками любви.

Джоси вызвалась проводить молодую леди до ее комнаты. Она взяла в руки лампу и, подпитывая ее своей магией, направилась к лестнице. Розалинда шла вслед за ней, вспоминая, как совсем недавно поднималась по лестнице вместе с Эйденом. В ее ушах все еще раздавался его смех, а кончики пальцев ощущали нежные прикосновения его губ.

— Коум так ждал вашего возвращения, — голос экономки вывел ее из состояния глубокой задумчивости. — Он не хотел отправляться к себе, и заснул на вашей постели.

Вспомнив о младшем брате, Розалинда просияла. За то время, что она провела в пансионе, Коум успел вырасти и превратиться из озорного мальчугана в крепкого подростка. И все же, несмотря на кажущуюся взрослость и положение единственного мужчины в семье, он не утратил привязанности к сестре и детских привычек.

Розалинда вошла в комнату и с легкой завистью посмотрела на брата, мирно дремавшего в ее кровати. Шум с улицы не тревожил его, он только лишь смешно щурился, когда его нос щекотал озорной солнечный лучик.

Розалинда обожала брата, считая его самым прелестным и самым добрым мальчиком на свете. И теперь, когда ему исполнилось тринадцать, он все еще походил на юного ангелочка. Коум спал, подложив сложенные ладони под еще по-детски пухлую щечку и сопел слегка вздернутым носиком. Его черные, как и у сестры, кудри рассыпались по белоснежной подушке, как темное кружево.

Но вот Коум открыл глаза цвета ясного неба, сладко потянулся и улыбнулся сестре.

— Доброе утро, — пробормотал он хриплым спросонья голосом.

Розалинда подошла ближе. Присела на край постели и отвела со лба брата прилипшую темную прядь.

— И тебе доброго, мой ангеленок.

Коум увернулся от ласки и слегка поморщился.

— Не называй меня так, я уже взрослый. Мне скоро отправляться в военную академию, а там не любят неженок.

Розалинда не сдалась и потрепала брата по темной макушке.

— Не волнуйся, я никому не расскажу о твоем домашнем прозвище, — прощебетала она. — Но для меня ты всегда будешь ангеленком, даже когда станешь старым и морщинистым, как наша Джоси.

Коум извернулся в объятиях сестры и пощекотал ее тонкую шею. Розалинда рассмеялась и еще крепче стиснула брата в объятиях и чмокнула в щеку.

— Вот так-то лучше, большой мой.

— Ты выглядишь растерянной, — Коум был очень наблюдательным мальчиком и от него не укрылись ни задумчивость сестры, ни странный блеск в ее глазах. И даже смех ее показался ему не таким веселым и жизнерадостным, как обычно. — Бал не доставил тебе радости? Кавалеры оказались слишком нерасторопными и некрасивыми?

Розалинда поднялась, сложила руки в замок и выглянула в окно. Притворяться перед братом было сложнее всего. Да и обманывать она не любила и не умела, оттого предпочла попросту сменить тему разговора.

— Я почти не танцевала, — обронила Розалинда. — Зато встретила короля Эйшеллии со свитой. Видела их чуть ли не так близко, как сейчас тебя.

— Правда-а-а?.. — протянул Коум. Глаза его зажглись любопытством. — Они все же откликнулись на приглашение нашего короля. Расскажи, какие эти эйшелльцы. У них действительно железные носы и глаза, как у мертвых рыб?

Непосредственность брата и его живое мальчишечье воображение развеселили Розалинду. Она смахнула кончиками пальцев набежавшие от смеха слезы и возразила:

— Да нет же, они обычные люди. Только очень высокие, худые и надменные, как индюки на сельском дворе.

— Ну-у-у… — разочарованно пробормотал Коум, — так не интересно.

— А вот их техника точно такая, какой описывают ее газеты, — продолжая смеяться, поделилась Розалинда. — Королевская семья прибыла на бал на огромном черном авто, похожем на жука-скарабея. Вместо глаз у него круглые желтые фары, на закругленной спинке открываются двери, а в лоб вставлено прозрачное стекло. Видел бы ты, как быстро авто передвигаются на своих блестящих колесах. И так бесшумно, даже пыль за собой не поднимают.

Коум внимал сестре с открытым от изумления ртом.

— Как жаль, что матушка не разрешила мне идти с вами, — недовольно пробормотал он, — вот бы и мне увидеть это своими глазами. А летательный аппараты эйшелльцев ты видела? Их крылья, и правда, способны заслонить собой солнце? А из клювов вырывается разящий свет?

Розалинда беспомощно развела руками.

— Увы, нет, такого мне видеть не довелось.

— Жаль, — слегка расстроился Коум, — но ничего. Вот выучусь в академии и пойду воевать, как отец! Вот бы сразиться с эйшелльцами: уж я бы пожег их летунов, у меня огня на всех хватит!

В подтверждение своих слов Коум потряс кистью правой руки, и из нее вырвался такой сильный поток пламени, что на беленом потолке комнаты образовалось темное пятно.

— Остановись!.. — Розалинда бросилась на помощь и прикрыла левой ладонью руку брата. — Все мы знаем, какой ты сильный, не стоит демонстрировать дар при первом удобном случае.

— Эх, и влетит мне от матушки, — заметил Коул, рассматривая темное пятно на потолке. — А еще больше от Джоси.

— Пустяки, главное, что все живы, — утешила брата Розалинда. — Вот только твои разговоры о войне мне совершенно не нравятся. Пусть, наконец, наступит мир, не хочу больше смертей и разрухи.

— Как же я стану великим воителем без сражений? — дурашливо возразил Коум, потирая запястье. — И зачем учиться в академии, если негде будет показать свое мастерство.

Розалинда строго посмотрела на него и погрозила пальцем:

— Не вздумай при матушке высказываться подобным образом. Она еще не оправилась после смерти нашего отца, не заставляй ее печалиться еще больше. Великие воины нужны и в мирное время. Чтобы охранять границы государства. А станешь хорошо учиться — король Адриан возьмет тебя в личное войско. Вот там твой дар точно не пропадет понапрасну.

Разговоры о сражениях заставили Розалинду всерьез занервничать. С одной стороны, она понимала, что обучение даст ее брату хороший шанс. Но с другой — нисколько не сомневалась, что Коум не станет довольствоваться «кабинетной» должностью, а полезет в самое пекло при первом удобном случае.

Дверь в комнату приоткрылась, и послышалось недовольное ворчание экономки:

— Что у вас тут произошло?

Джоси обладала непревзойденным даром предчувствия. Она умела оказываться в нужном месте в нужное время, подкрадываясь бесшумно, как дикая лисица. Еще ни разу детям семейства Лавуан не удалось скрыть от нее ни одной проделки, ни одной шалости.

— Кажется, кому-то придется заново белить потолок, — не терпящим возражений тоном произнесла она и строго посмотрела на Коума.

— Это я напускала дыма, — Розалинда решила вступиться за брата. — Как видишь, снова не получилось.

Но ввести Джоси в заблуждение ей не удалось.

— Коум уже взрослый мальчик, не стоит его выгораживать, — покачивая головой, пробормотала экономка. — Он должен научиться отвечать за свои поступки.

— Она права, — повинился Коум. Он потянул сестру за рукав и кивком головы указал ей на пятно на потолке. — Сам напортачил, сам и исправлю.

— В подвале еще остался мел, — подсказала Джоси Коуму. — Думаю, Ваша Милость легко справится с этим заданием.

Перезвон дверного колокольчика прервал речь экономки.

— Кто бы это мог быть так рано? — всполошилась та и бросилась вниз.

Брат с сестрой переглянулись и тоже бегом помчались по лестнице. Позабыв о приличиях, Розалинда высоко подобрала подол и перескакивала сразу через две ступеньки, как в детстве. В голове ее творилась полная неразбериха.

Глава 8

Эйдену тоже не спалось этим утром. Сразу после бегства Розалинды он заперся в своих покоях и погрузился в безрадостные размышления. Улыбка прекрасной и дикой розы Хартии грезилась ему наяву, дурманящий аромат ее волос все еще щекотал ноздри и будоражил воображение. Казалось, она все еще стоит рядом — протяни руку и сможешь прикоснуться к ее тонким пальчикам.

Он даже не мог толком понять, чем она его пленила, слишком юная и такая наивная. И все же его сердце видело в Розалинде нечто, не поддающееся описанию. Словно душа узнала свою вторую половину и теперь стремилась к ней, невзирая на все преграды.

Эйдену обычно не нравились томные взгляды и долгие ухаживания, но ради Розалинды он готов был изменить своим предпочтениям. Раз за разом он упрекал себя в излишней торопливости и самонадеянности и жаждал повернуть непокорное время вспять. Готовился вспомнить все светские уловки и покорить юную кокетку своим обаянием и изяществом манер. И только после этого склонить ее к близости, будучи уверенным, что отказа не последует.

А как сильно он негодовал на свою забывчивость. Стоило ему запереть покои изнутри, и коварная виконтесса Чейз ни за что бы не нарушила их с Розалиндой уединения. И не помешала ему в полной мере насладиться хрупкостью дивной розы, рассмотреть каждый из ее лепестков. А после увезти в свою страну и оставить при себе.

Но прошлого не вернешь, и Эйден, прирожденный стратег и укротитель, принялся обдумывать будущее. Ему требовалось немедленно, в сей же момент заманить Розалинду в свои силки, опутать сетью из ласки и нежности так, чтобы девушка и не помышляла о побеге.

Утро, кажется, замерло, а настенные старинные часы слишком медленно отмеряли секунды. В замке Рошен стало тихо, как в усыпальнице. После прошедшего торжества такая тишина казалась особенно тягостной.

Измученные празднеством гости давно разошлись по отведенным им спальням и погрузились в беспробудный сон. И даже свите короля требовался отдых. Никто не нарушал уединения Эйдена, и только слуги, бесшумные, как мыши, продолжали наводить порядок под окнами замка.

Но вот что-то незримо изменилось. Свозь приоткрытые окна в спальню короля ворвался ледяной порыв ветра, задул свечи, словно ледяным когтем, царапнул сердце молодого короля. В свежем утреннем воздухе явственно почувствовался тяжелый дух далеких болот, а на языке появился привкус металла.

Ардо, охранявший сон мага, приподнял приплюснутую голову и зарычал, щурясь на окно ярко-желтыми глазами. Он, вероятно, тоже почувствовал себя странно. Или же перенял от хозяина долю его тревожности.

— Тебе тоже почудилось дыхание смерти, — невесело пошутил Эйден и потрепал Ардо за холку. — Что ж, будем надеяться, что оба мы ошиблись.

Тигр рыкнул нечто невразумительное и прикрыл лапой нос, словно предчувствуя бурю. Эйден поднялся и прошел к окну, выглянул на улицу: на небе ни облачка, а буйное цветение сада заглушало все остальные запахи.

Под окнами несколько девушек собирали в большие корзины разбросанный гостями мусор. Одна из них заметила в проеме окна красивого молодого мужчину и отправила ему воздушный поцелуй. Вторая, постарше, дернула ее за рукав и что-то быстро проговорила. Наверняка указала напарнице, что перед нею не кто иной, как король Шилдании. Но можно ли упрекать служанку за проявленный интерес. Растрепанный, в небрежно накинутом на плечи бархатном халате, Эйден смотрелся до крайности соблазнительно.