Женщина Альфы

Кэролайн Фолкнер

Женщина Альфы

Серия: Принадлежащие волкам (книга 1)

Автор: Кэролайн Фолкнер

Название на русском: Женщина Альфы

Серия: Принадлежащие волкам_1

Перевод: Танюшка Баюр

Редактор: Eva_Ber, Mari

Обложка: Poison Princess

Оформление:

Eva_Ber

Данная книга предназначена только для предварительного ознакомления!

Просим вас удалить этот файл с жесткого диска после прочтения.

Спасибо.

Глава 1

Первое, что поразило Эмили при пробуждении, это резкий зловонный запах, от которого весь её организм тотчас забил тревогу. В воздухе стояла едкая заплесневелая вонь, жуткая смесь нечистот и терпкого аромата смерти.

Поразило то, что дверь её герметизированной капсулы была приоткрыта.

Невозможно было и дальше беззаботно наслаждаться забвением стазиса, в который её поместили так давно.

Прежде чем до конца открыть крышку, девушка с наслаждением потянулась всем телом, растягивая одеревеневшие мышцы. Это было настолько приятно после длительного пребывания в капсуле, что по ощущениям напоминало оргазм. Неизвестно сколько лет она пролежала в одном положении, все мышцы ломило как после тяжёлого изнурительного труда. Эмили нужно было срочно определить, в какое время она попала, но ещё важнее было найти хоть что-нибудь из одежды — это было приоритетом.

Эмили знала, что весь объект не мог быть перемещён, поэтому была почти уверена, что знает, где находится. Но какое же разочарование ожидало её, когда она поняла, что все электронные блоки с необходимой для выживания в другом времени информацией были разрушены.

Вот как работают ваши налоги.

Ну, не её, а всех остальных.

Как только девушка полностью распахнула дверь, её тело просто взбунтовалось.

Каждая клеточка её организма ощутила реальную угрозу её выживанию.

Да и состояние комнаты, в которую она вошла, никак не уменьшало её беспокойства — она с трудом могла найти место, куда поставить ноги. Весь пол в помещении был усыпан осколками стекла, перемешанными с мусором и сажей, толщиной в дюйм или два.

И это было ещё не всё.

Эмили была так потрясена увиденным, что забыла про свою наготу.

Поражённо застыв перед камерой, она разглядывала обломки того, что когда-то было инновационным стазисным комплексом. Всё оборудование было полностью уничтожено, но, что хуже всего, две другие капсулы — точнее, их содержимое — привело её в полнейший ужас. Ни один человек не выжил, а их тела уже начали разлагаться, и это выглядело так отвратительно, что вызвало рвотные спазмы.

Эмили была единственной выжившей.

Девушка глубоко вздохнула. Она осталась совсем одна. Сейчас она чувствовала себя более одинокой, чем когда-либо в своей жизни. Даже более одинокой, чем когда потеряла мужчину, вдохновившего её на это путешествие. И не было никакой гарантии, что она продержится здесь хотя бы ещё один день.

У девушки совсем не было возможности узнать, могут ли существа — пожалуйста, пусть это будут какие-то люди — разрушившие этот объект, вернуться, чтобы завершить начатое. Но и не было доказательств того, что кто-то недавно был здесь.

Никаких отпечатков ног или лап, кроме её собственных.

Эта мысль немного успокоила.

С угрызениями совести из-за того, что у неё не хватает мужества похоронить своих… коллег — сейчас она могла думать только о своём спасении — Эмили рискнула выйти в коридор. Она пыталась заглушить чувство вины, напомнив себе, что они не были её друзьями — это были просто знакомые, рискнувшие совершить вместе с ней путешествие в будущее. И всё же они заслуживали того, чтобы их похоронили. Девушка сделала мысленную заметку, что при первой же возможности вернётся сюда — как только получит участок земли — и сделает это, в конце концов.

При дальнейшем осмотре разгромленного помещения она обнаружила в шкафчике, который пришлось вскрывать огнетушителем, потрёпанный старый лабораторный халат, и больше ничего. Вандалы, вероятно, давно забрали всё полезное. Девушка с сожалением признала, что это место не может стать ей убежищем, если только на короткое время. Эмили сомневалась, что сможет задержаться здесь надолго. Ей придётся рискнуть и выйти наружу, чтобы найти еду и воду и принести их сюда, если вдруг окажется, что это единственное место для её базы.

Эмили решительно двинулась к выходу, но то, что она увидела в первом же окне, заставило её замереть и слепо уставиться на открывшийся взору вид. Реальность шокировала, вызывая бурю вопросов. И главный из них — а будет ли вообще для неё безопасное место в этом мире — привёл девушку в трепет.

Комплекс лабораторий «Эверетт» был хорошо изолирован и надёжно спрятан от случайных прохожих в холмистой местности Теннесси. Выросшая в маленьком городке, затерянном в зелёных горах Вермонта, Эмили с тоской подумала об утерянной возможности провести ночь в своём родном штате — Вермонт всегда славился прекрасной погодой. Буйная зелень, окружавшая комплекс, должна была бы порадовать девушку — даже заросшие растения не были бы неожиданностью, учитывая состояние лаборатории. Но девушка была совершенно не готова к встрече с чем-то подобным. Вообще ничего знакомого, правда.

Если бы раньше она никогда не видела эту местность, то могла бы поклясться, что находится в пустыне. Но знакомые с детства холмы убеждали в обратном. Открывшаяся глазам картина напоминала не столько Вермонт, сколько Нью-Мексико или Аризону — оба штата, где она провела с Дэном несколько счастливых лет.

Мучительный, до боли знакомый болезненный укол в груди напомнил о потере, хотя прошло уже бог знает сколько времени. Эмили надеялась, что расстояние, которое создаст время, уменьшит её чувство потери, но, похоже, и в этот раз ей не повезло. Боль утраты преследовала её даже в далёком будущем.

Дэн исчез тогда. И сейчас опять подвёл её.

Зачем было надеяться, что это путешествие поможет справиться с потерей любви всей её жизни — потерей единственного мужчины, которого она любила с пятнадцати лет, с тех самых пор, как обратила на него внимание в старшей школе, и с кем было пять поистине самых счастливых лет брака.

Эмили уныло смотрела в окно на то, что когда-то было девственным раем старого леса. При виде давно заброшенного, пустынного пейзажа девушка ощутила до боли знакомое чувство одиночества, которое она так старалась избежать, но перед котором была всё так же беспомощна.

***

Целую неделю Эмили тщательно обследовала территорию вокруг объекта и нашла довольно удобную для жизни пещеру, расположенную не слишком далеко от лаборатории. Хотя использовать объект теперь не было нужды. Девушка собрала на нём почти всё, что могла, — всё, что, по её мнению, могло пригодиться и могло представлять ценность, — выбор был очень скудным.

Удивительным — и подозрительным — было полное отсутствие какого бы то ни было транспорта. Насколько она могла видеть, не было ни брошенных автомобилей, ни даже деревянных повозок — несколько ручных тележек пригодились бы, чтобы доставить добычу в её уютный — хотя и несколько влажный — новый дом.

Земные удобства были вполне доступны. Эмили соорудила импровизированную кровать из пухлых подушек дивана, стоявшего у кого-то в кабинете, а при более тщательном исследовании обнаружился небольшой тайник с одеждой различных стилей и размеров. Однако пища и вода были в дефиците. Очень скудный запас.

Торговые автоматы были давно опустошены, как и комната отдыха. Но неожиданно взгляд зацепился за ярко-красную обёртку, сияющую на фоне грязно-белого потолка, подтолкнув сделать то, что, очевидно, делал предыдущий владелец упомянутых энергетических батончиков — встать на стол и отодвинуть плитку. За ней обнаружился тайник с десятью батончиками. На некоторых имелись явные отпечатки крошечных зубов грызунов. Сама мысль употребить в пищу то, от чего отказались мыши и крысы, вызывала отвращение, но положение дел не давало большого выбора.

Небольшое облегчение Эмили испытала, наткнувшись на бутыль с водой для кулеров — печать всё ещё была целой. Несмотря на длительный срок его хранения, девушка доверяла его содержимому больше, чем любому водопроводному крану или грунтовой воде. Работая в офисе, ей приходилось по просьбе босса заменять тару в кулере, но всякий раз она проливала большую часть воды на пол, и от разочарования её спасало лишь понимание, насколько бутыль был тяжёлым. Сегодня же был один из тех случаев, когда она благословляла случайно найденные под ворохом мусора носилки, без которых не смогла бы перетащить бутыль — и большую часть того, что собрала — к себе в пещеру.

Эмили быстро отвергла идею остаться в лаборатории. Здесь она была бы у всех на виду и стала бы лёгкой мишенью или магнитом, притягивающим падальщиков всех видов. Её легко бы застали врасплох, если кто-нибудь постучал бы в парадную дверь. Хотя она подозревала, что никто из местных хищников не проявит таких манер.

Кроме сбора провизии и некоторых предметов для удовлетворения насущных потребностей девушку волновала немаловажная задача из её мысленного списка безопасности. Она тщательно обыскала помещение в попытке найти хоть что-то, что можно было применить для своей защиты. Но если в этих стенах и было оружие, то оно давно исчезло. Единственным средством защиты, которое она смогла найти, был скромный кухонный нож для масла. Но Эмили не собиралась сдаваться. Она раздобыла инструменты, необходимые для заточки кусков металла, в надежде изготовить из них острое оружие, способное защитить ей в непредвиденной ситуации.

Эмили с нежными чувствами собрала все найденные материалы для чтения.

Их было немного — печатная журналистика вышла из моды задолго до её времени — и было так же трудно найти как еду, воду или элементарные женские принадлежности, чтобы хоть немного привести себя в порядок. Поэтому всё, что она смогла найти — это Библия, чья-то коллекция рецептов, старый запас порножурналов, датируемых двадцатым веком, и копии книги «Как завоевать друзей и влиять на других», написанной в эпоху её прапрабабушки.

Почти десять дней спустя, девушка так и не увидела других людей — или каких-либо признаков того, что на Земле остался кто-то ещё, кроме неё. Размышлять о том, что произошло, было постоянным занятием Эмили, когда она не беспокоилась о собственном выживании — или о том, что, вероятно, будет явным его отсутствием, если она не найдёт больше еды и воды в ближайшее время.

Эмили не могла даже предположить, что может проснуться в полном одиночестве. Но, очевидно, произошло что-то ужасное, ужасно неправильное с её миром, пока она играла в Спящую Красавицу. К счастью для девушки, окружающая её среда не была похожа на ядерную зиму — никакие ядовитые облака не заслоняли солнце — не то, чтобы она была экспертом в таких вещах, но некоторые знания о радиации она имела. Дождя не было, и она подумала, что, возможно, его не было уже довольно давно, учитывая ландшафт. Если бы прошёл ливень, он мог стать источником воды, но опять же, нет. Если бы то, что случилось с лесом, имело химическое происхождение, то химикаты тоже попали бы под дождь, а она не торопилась подвергать себя ещё большему воздействию, чем, вероятно, уже сделала.

Скука была явной проблемой. Ни одно из электронных устройств, находившихся в здании, не работало. Хотя Эмили понимала, что успехи в электронике, достигнутые учёными от её времени и до того, как какая-то катастрофа постигла планету, поставили её в безвыходную ситуацию. Она могла бы стоять рядом с чем-то, что позволило бы ей связаться с другими людьми, но она бы не смогла распознать его как таковое.

Девушка изо всех сил старалась занять себя любым делом и даже составила график поисковых работ, неустанно осматривая одни и те же места, даже когда всё полезное для жизни, казалось, было собрано. Она совершала разведывательные вылазки в окрестности или сидела у входа в пещеру, выискивая с помощью довольно хорошего бинокля, который какой-то предприимчивый орнитолог-любитель оставил в своём столе, признаки жизни.

Любой жизни.

Эмили была бы счастлива увидеть полевую мышь, бегущую по песку — кошка или собака были бы прекрасной компанией. Как бы она ни была голодна, она не думала, что сможет рассматривать кого-то из них как источник пищи, но что-то размером с козла или больше могло бы стать обедом, если бы ей удалось поймать его. Но снаружи не двигалось ничего, кроме редких зарослей кустарника на ветру.

***

Запасы быстро истощались, несмотря на строгий рацион. Это заставило девушку отказаться от физических нагрузок в пользу экономии калорий. Она превратилась в часового у входа в пещеру, который старательно замаскировала кустом.

Эмили только начала получать удовольствие от скудной дневной трапезы, оглядывая в бинокль горизонт в поисках признаков жизни, когда увидела Его. Секунду ничего не происходило, но в следующую — он уже сидел на большом коне, даже не потрудившись спрятаться. И смотрел прямо ей в глаза, без бинокля.

Неожиданное появление незнакомца так поразило девушку — ещё откровенная оценка её внешности — что Эмили бросила бинокль и отползла на несколько футов в пещеру. Не потому, что она боялась, хотя и знала, что не стоит ожидать от него дружелюбия. Нет, не страх загнал её обратно в ложную безопасность пещеры. Не прямая угроза для её жизни.

То, как её тело отреагировало на этот взгляд.

Мужчина находился в полумиле от неё как минимум, а всё её тело задрожало, дыхание стало поверхностным и резким, как если бы она была на пробежке, соски затвердели под чужой мешковатой рубашкой против её воли, когда она ощутила растущее желание, не похожее ни на что другое, что она когда-либо испытывала. Её сексуальная жизнь с любимым была удивительной, и она хотела его весь день, каждый день, с момента их встречи.

Но сейчас это было не так.

Это было… нецивилизованно.

В высшей степени примитивно.

Первобытно.

И гораздо менее управляемо — полностью подавляюще и неоспоримо.

Эмили пришлось сжать руки в кулаки, чтобы они не нырнули под рубашку и не обхватили собственную грудь, сжимая соски так, как того хотелось. Затем бы они скользнуть ниже и погрузились во влажный жар её желания. Девушка ужаснулась, осознав, что уже чувствует, как её соки стекают по внутренней стороне бёдер.

Эмили тряхнула головой так резко, что у неё закружилась голова. Но сейчас ей необходим трезвый рассудок, чтобы быть готовой на случай, если незнакомец решит штурмовать пещеру. Ей следовало передвигаться очень осторожно, какими бы жалкими не выглядели её попытки. Но вместо этого, она обнаружила себя приросшей к месту и с опущенной головой. Девушка задыхалась, изо всех сил пытаясь подавить желание сжать ноги.

Ей пришлось призвать всю свою концентрацию, чтобы прийти в чувства. Когда же она, наконец, немного пришла в себя, то снова посмотрела туда, где увидела Его.

Только Его там уже не было.

Эмили на мгновение задумалась, а не начались ли у неё галлюцинации из-за нехватки еды и воды, а результатом больного воображения явился он. Но девушка быстро отбросила эту мысль, зная, что такой вывод мог быть вызван помрачением сознания.

Пока Эмили лихорадочно искала мужчину или хоть какие-то признаки его присутствия, надеясь оказаться как можно дальше от него и от его глаз, её охватила паника при мысли, что Он действительно существует. Девушка была совершенно не способна подавить — хотя бы чуть-чуть — эти примитивные сексуальные позывы, и это заставляло её нервничать.

Эмили спрятала всё самое ценное глубоко в пещере, но то, что она сделала, мало походило на подготовку к нападению с Его стороны. Скорее всего, это было похоже на то, что она убралась в квартире в ожидании свидания.

Девушка поправила свою импровизированную кровать, сложила одежду и аккуратно положила её в маленький книжный шкаф, который удалось раздобыть. Затем особо остро ощутила нехватку простой расчёски.

Эмили резко остановилась, поняв, куда свернули её мысли.

Это не было свиданием.

Скорее всего, это будет очень короткая, но позорная схватка до самой её смерти, если Он окажется таким же крупным, каким показался с большого расстояния.

А её единственное средство защиты было таким скудным, что совсем уменьшало шанс на выживание. Оставалось лишь примириться с мыслью, что, возможно, именно так она и умрёт — от рук этого человека.

Эмили уверенно зажала в руке своё единственное оружие.

Итак, она стояла у входа в пещеру и ждала неизбежного.

Варвар был верхом, так что она должна услышать его приближение.

Но через несколько секунд он доказал её ошибку, неожиданно спрыгнув сверху и приземлившись прямо перед ней, с длинным устрашающим клинком в руке.

Незнакомец мгновенно принял оборонительную позу.

Второй раз, менее чем за десять минут, она резко отшатнулась прочь от него, но всё же ей удалось сохранить равновесие. В попытке рассмотреть его лицо Эмили подняла взгляд вверх — и вверх — и ещё немного вверх — но мужчина был так высок, что она от неожиданности упала на спину.

Мужчина быстро окинул её цепким взглядом, как змея, увидевшая перед собой питательный ужин. Ещё мгновение, и свободной рукой он схватил её запястье, рывком подняв на ноги. Девушка могла бы поклясться, что он улыбнулся ей, как безмозглой дуре, хотя, заглянув в его обсидиановые глаза, она преисполнилась уверенности, что он никогда не улыбался — ни разу — в своей жизни.

При нормальных обстоятельствах Эмили бы улыбнулась ему и поблагодарила за то, что предотвратил её падение, но данная ситуация не располагала к обычному поведению. Вместо этого она предприняла попытку немедленно вернуть свою руку, а её яростные и неистовые движения были результатом тех нежелательных чувств, над которыми она только что вернула контроль. Её до чёртиков пугала сама мысль о его близости, не говоря уже о его прикосновениях.

Варвар оставался неподвижным, как скала, и молча наблюдал за её попытками вырвать свою руку из его захвата, который не был ни в малейшей степени болезненным, но оказался совершенно нерушимым, даже несмотря на приёмы самообороны, которым научил её муж. Он просто стоял, как гора, и смотрел на неё, не шевельнув ни единым мускулом, игнорируя все её усилия. Её же неудача была связана не только с его огромным ростом и силой, но всё осложняла тяжёлая внутренняя борьба со своим низменным «я».

Она уже могла сказать, что вряд ли выиграет хоть одну битву с ним.

Её слабые попытки вырваться из его захвата перешли в мелкую дрожь и частичные яростные конвульсии, когда она пыталась сохранить контроль над своим телом и продолжить борьбу. Эмили никогда не чувствовала ничего подобного. Нужда, желание — настолько коварное, что невозможно было его отрицать — уже проникло в её мозг, отключая разум, подчиняя его до такой степени, что ей захотелось предложить себя незнакомцу, который стоял — непоколебимый в своей неподвижности — перед ней.

Единственное, о чём она могла сейчас думать, это захватившее её страстное желание раздеться перед ним и преподнести ему всю себя, как если бы она была сучкой в течке, с высоко поднятой задницей, покорно опущенной головой, с раздвинутыми ногами и полностью раскрытой для него. Её тело обильно «плакало» от желания к нему.

Эмили знала, что через несколько минут будет умолять взобраться на неё.

Ничто иное — ни катастрофа, постигшая этот район, ни кто он такой, ни собственная безопасность и защита — не имело сейчас для неё ни малейшего значения. Она быстро свела себя к самому низшему знаменателю, к своей плотской животной сущности.

Пока незнакомец смотрел на неё, его лицо сначала потемнело, затем — посветлело. Он слегка дёрнул её за запястье, и Эмили врезалась в каменную грудь.

Удар сотряс её маленькое тело.

Варвар резко шагнул вперёд и одновременно толкнул девушку назад, прижав её спиной к скале. Пойманная в ловушку между каменной стеной пещеры и грудью незнакомца, возвышающегося над ней, Эмили была способна лишь безмолвно наблюдать, как он протянул руку, одним рывком разорвал в клочья её рубашку и поднял её за подмышки в воздух, удерживая перед собой.

Её обнажённая, сочащаяся киска оказалась в нескольких дюймах от его лица.

Девушка чувствовала его тёплое дыхание на той части тела, которая была переполнена желанием принять его. Эмили чувствовала, что ей следует стыдиться и смущаться за лужицу собственной влаги, которая начала собираться у её ног, но ей не хватило твёрдости, чтобы сделать это.

Внезапно она почувствовала, как мужчина подтянул её ещё выше.

Эмили с недоверием, будто со стороны, наблюдала, как он закинул её бёдра на свои плечи, открывая её естество для себя и не спрашивая разрешения.

Остановившись на долю секунды, закрыв глаза и глубоко — благоговейно — втянув её запах, он издал глубокое удовлетворённое рычание, прежде чем поднять голову. И только тогда он открыл глаза и с вожделением посмотрел на неё.

Его полные, чувственные губы слегка приподнялись — верхняя губа шевельнулась ровно настолько, чтобы дать ей возможность увидеть впечатляющие клыки — в улыбке, которая не имела ничего общего с весельем. Всё это было связано с грубой, примитивной мужской гордостью и собственничеством, которые она искренне не желала видеть.

Глава 2

Она должна была протестовать. Она должна была кричать, хоть знала, что вокруг нет никого, кто мог бы услышать её. Никто не придёт ей на помощь. И всё же она должна была сделать всё необходимое, чтобы вырваться из его объятий.

Где-то в глубине сознания — в той его крохотной части, которая всё ещё сохраняла способность рассуждать, — девушка всё это знала. Но её потрясло осознание, что она ничего не может предпринять и полностью потеряла способность отказать ему и себе в том, что так явно предлагал незнакомец. Эмили не могла понять почему, но в этот момент ей было уже всё равно. Тем более, что в её влажные складочки уткнулся его нос, и она с замиранием сердца почувствовала, как он опускает её киску на свой жаждущий рот.

Конечно же, не желание убежать заставляло её тереться и извиваться в его объятиях. Даже не шероховатость скалы за спиной вызывало повышенную чувствительность кожи. И даже не колючие волоски его бороды на её плоти, которые, как она подозревала, намеренно вызывали эту сверхчувствительность и сверхстимулирование плоти. Всё это многократно усиливало её желание. Контраст неуправляемого блаженства, которое он ей доставлял, и грубой ласки вызывал возбуждающий зуд по всему телу, он одновременно успокаивал и в то же время безжалостно бросал её в объятия сексуальной лихорадки.

Любовник специально не доводил её до края, что, оказалось, только делало её более влажной. И девушка даже представила, что просто залила его своей жидкостью, так сильно она текла для него. Её поразила мысль, что незнакомец не собирался останавливаться, что он не только наслаждался такой её реакцией, а старался ещё больше усилить её отклик на свои ласки, буквально зарываясь лицом в её влагалище, не беспокоясь даже о своих волосах, в которые она вцепилась мёртвой хваткой.

Эмили разрывали двойственные чувства. Зная в глубине души, что должна быть унижена реакцией своего тела на совершенно незнакомого мужчину, что должна ощущать себя грязной и дешёвой шлюхой, она продолжала отчаянно желать этой безумной близости и этих неудержимых ласк. Ничего из того, что она испытывала в своей жизни до стазиса, не подготовило её к тому, что этот варвар пробудил в ней. Девушка могла поклясться, что и раньше испытывала абсолютные высоты собственного удовольствия, но, по сравнению с этим опытом, всё выглядело бледной имитацией. Она чувствовала себя так, словно всё её тело подчинилось чувствительности той области, которую пожирали его рот и язык.

Это было одновременно и возбуждающе и опустошающе — быть такой открытой, такой влажной, такой бесконтрольной. Это было пугающе — быть настолько контролируемой кем-то другим, в ком она не была уверена, ведь он легко мог убить её, когда получит желаемое. Что могло удержать его от подобного, ведь он был достаточно большим и сильным, чтобы сломать ей шею по прихоти.

Или даже случайно.

Эмили попыталась собрать запутавшиеся мысли, чтобы остановить это безумие, но мужчина неожиданно резко оторвал её от стены, не нарушив ни печати своего рта, ни ритма своего талантливого языка, который попеременно то уговаривал, то требовал ответа её тела.

И он всегда его получал.

Девушка даже не поняла, что он передвинул их, пока не почувствовала под спиной диванные подушки своей импровизированной кровати. С опозданием она отметила, что варвар навис над ней, как лев над своей добычей, а его рука быстро нашла то место, где совсем недавно был его язык. Смочив большой палец её соками, он начал медленно погружаться в её расщелину.

Это было уже слишком. Слишком много стимуляции и недостаточно освобождения. Эмили не могла больше сдерживать рвущееся наружу желание, но была бессильна сообщить ему об этом. Это была слишком сложно для женщины, всегда придерживающейся норм морали. Её разум цеплялся за единственное слово «нет», а тело пыталось получить вожделенное, откровенно предлагая себя незнакомцу. Девушка извивалась, выгибая бёдра ему навстречу.

— Пожалуйста! — прошептала она пылко и требовательно. Но единственной наградой стала ещё одна зловещая полуулыбка, вызывающая дрожь во всём теле. Хотя Эмили, очевидно, не очень-то и боялась, ведь это ничуть не ослабило её необузданное желание. Наоборот, если уж на то пошло, это ещё больше подогрело её страсть.

— Пожалуйста?

Его большой палец начал быстро и ритмично двигаться.

Вспыхнула надежда, что это поможет ей, успокоит огонь, разгоревшийся во всём теле, даст желаемую разрядку. Но уже через несколько секунд девушка поняла, что стало только хуже.

Гораздо, гораздо хуже.

Эмили так глубоко погрузилась в собственные переживания, что даже не заметила, когда любовник снял с бёдер ткань, прикрывающую его мужественность, и без колебаний прижал её руку к своему паху.

Девушка вздрогнула, когда её пальцы попытались — и не смогли — обхватить его член. Казалось, в нём всё было пугающе большим. Эмили даже не была уверена, что сможет принять его. У неё был только один любовник, и у неё никогда не было такого большого дилдо. Но варвар и не собирался давать ей выбор, потому что через несколько секунд она почувствовала, как её заполняет уже совсем не палец.

По крайней мере, он не врезался в неё.

Незнакомец был удивительно медлителен и нежен. Эмили могла поклясться, что он уже на пределе, но это не помешало ему не спеша немного приоткрыть сначала одну сторону её внутренних губ, затем, медленно продвигаясь вперёд, передвинуться к другой, игнорируя её безмолвные протесты и рваные стоны.

Мужчина нежно, но настойчиво продвигался вперёд, лихорадочно повторяя:

— Так тесно, так тесно, так тесно! — шёпотом.

Любовник жадным взглядом впился в лицо девушки, когда вошёл в неё на всю длину, ловя каждую её эмоцию, наслаждаясь каждым вздохом и хрипом.

Разум девушки не мог справиться с происходящим, но её тело приветствовало это, страстно отвечая на каждый его выпад. Эмили чувствовала, что с каждым толчком всё больше и больше теряет себя в нём, в болезненных — но, несомненно, невероятно приятных — ощущениях, которые он так легко вызывал в ней.

Это чувствовалось невероятным — по-настоящему, безоговорочно быть наполненной им. Варвар растянул каждый миллиметр её женственности до предела, приспосабливая к своим размерам и подготавливая к своей неудержимой страсти. Девушка почувствовала, что он полностью вошёл в неё и наполнил собой всё ей естество до предела. Она больше не чувствовала, что течёт, для этого буквально не было места — так было туго.

Ощущение того, как он брал её, было совершенно невыносимым, на грани.

Эмили чувствовала себя на самом краю, в той точке, где неизбежно должна была начинаться неконтролируемая судорога — что неизбежно будет ещё одной мощной смесью боли и удовольствия — вокруг него.

Но по какой-то причине она не могла достичь пика. Он держал её в подвешенном состоянии, намеренно обнажая болезненную потребность.

Эмили пребывала далеко за пределами связного мышления и не встревожилась, когда её любовник низко наклонился над ней, обхватил её запястья и вытянул её руки так высоко над головой, что ей пришлось выгнуться ещё больше под ним, полностью покоряясь ему в своей беспомощности. И в этот самый момент он так неожиданно резко дёрнул бёдрами вперёд, что показалось, что его стало ещё больше, что он стал намного шире, увеличился, когда головка его члена плотно прижалась к её сердцевине… Дэн — в редких, энергичных случаях — проталкивался ближе к шейке матки, и она находила это неудобным.

Но сейчас всё было по-другому.

Его мощные толчки и растущее напряжение в растягиваемых им мышцах отдавались в её клиторе с такой силой, что каждый его вдох, казалось, напоминал мощнейший разряд молнии, заставляя её непрерывно дрожать и громко стонать.

Это было порочное зло.

Должно было быть, раз чувствовалось так хорошо.

Эмили почувствовала лёгкий укол боли глубоко внутри себя, когда он чуть-чуть отодвинулся. Как будто его член был с зазубринами и ими задевал её точку G.

Но в следующее мгновение боль растворилась в невыносимом, жгучем желании.

Её ожидание закончилось в тот самый момент, когда варвар, наконец, заявил на неё свои права. В тот самый момент, когда он начал извергать сперму прямо в неё. Незнакомец обхватил девушку руками и крепко сжал в своих объятиях, немного отодвигая её ноги назад. Своим разумом и телом он старался подавить её волю, тем самым усиливая её беспомощность и необходимость принять его семя.

Мужчина намеренно высвободил апокалиптическое удовольствие в её теле.

В момент разрядки, когда каждая частичка её женственности была охвачена блаженством, настолько сильным, что его невозможно было предугадать, невозможно было выдержать, невозможно пережить, и она готова была умереть в этом, и смерть виделась избавлением от мук сладострастия.

Тело Эмили действовало само по себе. От всепоглощающей власти дикаря, её тело вздымалось вверх в идеальном ритме с брызгами его спермы внутри, а её сокращения доили его, добавляя мощи их обоюдному удовольствию.

И это блаженство, казалось, никогда не кончится.

В её прошлой жизни такие чудесные ощущения обычно быстро угасали.

Не то чтобы девушка не была способна на большее. Но для неё это было препятствием — ещё один холм, на который пришлось бы взбираться, каким бы маленьким он ни был.

А то, что происходило с ней сейчас, не предусматривало абсолютно никаких признаков остановки. Её любовник мягко покачивался на ней, продолжая толкаться в её нежную плоть так, что она чувствовала набухший узел глубоко внутри. Ощущение эйфории постоянно возобновлялось и продолжалось.

Тело Эмили автоматически повиновалось его приказам, угождая и подстраиваясь под его желания, в то время, как она беспомощно находилась в бесконечном водовороте рая, из которого, как она чувствовала, никогда не захочет выбраться.

Девушка понятия не имела, как долго он поддерживал её оргазмы.

Это было намного дольше, чем когда-либо в её жизни. Её казалось, что у неё вот-вот закончатся последние силы, и она полностью потеряет сознание.

Но вот, наконец, с последним криком, она ощутила, как мужчина выпустил последние остатки себя, и выпуклость у основания его члена начала спадать.

Девушка сразу поняла, что в этот момент из неё вытекают не только её соки.

В каждой частичке влаги было их совместно пережитое удовольствие.

Её тело всё ещё продолжало импульсивно сжиматься вокруг него.

Почувствовав, что любовник расслабляется, Эмили предположила, что он тотчас оставит её, и с удивлением осознала, что ей совсем не нравится эта идея.

Ей хотелось, чтобы незнакомец был всегда рядом — желательно, внутри неё — а мысль о разлуке с ним беспокоила её — что ещё больше тревожило, поскольку она всегда гордилась своей независимостью.

Варвар заглянул в её глаза и приподнял подбородок.

— Скажи мне, что ты моя, — потребовал он.

Эмили удивлённо подняла бровь. Не такие первые слова она надеялась услышать.

Медленно возвращающийся рассудок подсказывал не отталкивать его. Но независимая натура девушки не собиралась мириться с подобным, даже если секс был фантастическим.

— Как я могу сказать такое человеку, которого вижу впервые?

Это замечание вызвало его первую настоящую улыбку. И хоть варвар выглядел искренним и не проявлял никаких признаков злости, его лицо всё так же выглядело зловещим.

— Как тебя зовут, девочка?

«Люди всё ещё пожимают друг другу руки?» — Эмили задумалась. — «А пожимают ли они руку, лёжа под тем, кто медленно сжимается внутри них?» По привычке она подняла руку, но тотчас опустила, когда поняла, что он не собирается протягивать свою.

— Эмми… Эмили Хардинг. А тебя? — спросила она с надеждой.

Внезапно девушка осталась одна и почувствовала себя более одинокой, чем хотела признать. Её любовник поднялся неожиданно грациозным, плавным движением, что никак не вязалось с таким крупным телом. Её тело мгновенно отреагировало — забило тревогу — она снова почувствовала захлёстывающую её разум волну желания, такую глубокую и всеохватывающую, словно только что произошедшее между ними, было жизненно важно для неё.

Эмили изо всех сил старалась не смотреть, как варвар ловко накинул набедренную повязку, но его мощные тугие мускулы, плавно перекатывающиеся при каждом движении его тела, намертво притянули её взгляд.

Как и его смоляные волнистые волосы до плеч.

Как и множество разнообразных шрамов, украшавших его смуглую кожу.

Эмили с удивлением обнаружила, что снова возбудилась.

Мужчина протянул свою большую ладонь, взял её за руку, поднял и крепко прижал к себе.

— Пошли.

Он двинулся вперёд, и у девушки не было выбора, кроме как пойти с ним.

Он практически нёс её.

— Подожди, а как же моя одежда? И я не хочу идти!

Её попытки остаться в своём уютном гнёздышке были не просто смехотворны, но и весьма тревожили. Варвар никак не отреагировал ни на её слова, ни на попытки вырваться из его захвата.

Он хотел, чтобы они ушли, и они стремительно уходили.

Сразу за пещерой мужчина издал пронзительный свист.

Гулкое эхо прокатилось по коричневым холмам, и его лошадь галопом помчалась к ним, повинуясь его зову. Эмили сделала последний выпад, изогнулась, чтобы ослабить его хватку, но единственное, что ей удалось, — это утомить себя.

«Я устала от нехватки еды и воды». Но это была наглая ложь.

Появившийся красивый жеребец послушно встал перед хозяином, и девушке пришлось вытянуть шею, чтобы увидеть его холку.

Массивная лошадь для массивного мужчины.

Упомянутый массивный мужчина склонился и предложил свои переплетённые руки. Эмили точно знала, чего он от неё хочет, — шагнуть на них, чтобы он мог поднять её на лошадь. Но ощутив свободу и тут же отбросив мысль о побеге — боясь вывести его из себя — она скрестила руки на груди и сделала три больших — для неё — неторопливых шага подальше от него.

— Я никуда не пойду, пока не оденусь. А ты скажешь мне своё имя и куда хочешь меня забрать. Я сама решу, хочу идти или нет.

Его бровь выразительно приподнялась. И за секунду до того, как она поняла, что расстояние между ними слишком мало — недостаточно далеко от него — она опять находилась в его объятиях, лицом к лошади, прижатая боком к его животу. Варвар не спешил поднять её на лошадь, как она того ожидала.

Он зафиксировал её неподвижно, и нанёс пять мощных ударов по её голому заду. От возмущения Эмили потеряла дар речи, но дерзкое и непредсказуемое поведение варвара вынудило её пересмотреть своё решение сопротивляться.

Слёзы брызнули из глаз уже после нескольких шлепков.

Он не оставил ей выбора.

Незнакомец посадил её на лошадь, затем вскочил сам и обхватил руками, надёжно удерживая перед собой. Они тронулись в путь. Девушка старалась следить за положением солнца, но она понятия не имела, сколько времени они провели в седле, и в каком направлении ехали. И не потому, что она не умела ориентироваться во времени и пространстве. Её неспособность заключалась совсем в другом. Несмотря на всё, что он сделал с ней в пещере, и на то, насколько она была шокирована этим опытом — больше, чем хотела признать, — её тело вернулось в предыдущее состояние ожидания и предвкушения их близости.

Да, ей было больно, и сидеть верхом на лошади было не очень-то удобно, но удивительно шелковистая шерсть лошади ласкала интимные части её тела, делая их возбуждёнными. Вдобавок ко всему, её горящая от грубых шлепков попка была плотно прижата к тому, от чего его набедренная повязка приподнялась. Варвар сильнее прижал её к своему паху и почти вошёл в неё сзади, широко раздвинув ягодицы, а ритмичные движения лошади заставляли его двигаться против неё, как будто он входил в неё.

И он тоже не помогал.

Эмили храбро пыталась оттолкнуть его блуждающие руки, но большую часть пути он держал её грудь в своих мозолистых ладонях или пощипывал соски.

Когда варвар пустил лошадь рысью, её грудь подпрыгивала и выпадала — неоднократно — из его крепкой хватки, оставляя в ней только напряжённые соски.

Да, это было больно, но такая мощная комбинация только раздувала неугасимый огонь между её ног — даже его искренний смешок не смог притупить боль.

Наконец, они остановились перед большими воротами. Мужчина соскользнул с лошади, приподнял девушку и поставил прямо перед собой, спиной к воротам, сгорбившись вокруг неё, как будто хотел спрятать от чужих взоров.

Он свистнул три раза, и кто-то открыл массивные ворота. Её похититель сказал что-то на незнакомом языке, а затем ворота закрылись, чтобы через мгновение открыться снова. На этот раз Эмили уловила его окрик, хотя и не поняла его.

— Ники!

Внезапно сверху на девушку обрушилась очень большая одежда серого цвета.

Длинные рукава спадали к её босым ногам, а капюшон полностью закрыл её лицо и заправленные под него волосы.

— Не высовывайся, — прорычал он и двинулся к воротам.

Оказавшись прямо перед ними, варвар снова яростно закричал, и его низкий голос разнёсся по всему лагерю:

— Ники!

Когда они вошли, девушка увидела, что люди, услышав его команду, прекратили свои дела и уставились себе под ноги. Большинство замерли неподвижно.

Даже в воздухе чувствовалось общее напряжение, и Эмили была напугана больше, чем когда-либо с тех пор, как проснулась. Она не подняла голову, даже когда услышала звук приближающихся шагов и почувствовала неминуемую опасность.

Похититель отошёл всего на несколько секунд, но этого было достаточно, чтобы ловко проскользнуть за спину нападавшему, обхватить руками голову несчастного и резким движением сломать ему шею. Затем мужчина отшвырнул труп от себя с такой же лёгкостью, как если бы прихлопнул комара.

И снова присоединился к ней.

Эмили была ошеломлена.

Это было не так, как в виртуальной реальности, или даже старых фильмах, или на телевидении. Это было по-настоящему.

Ни вид неестественно изогнутой шеи, ни треск ломающихся костей и рвущейся плоти — звук смерти человека от голых рук её похитителя, что надолго врезалось в её память — не удержали ещё двух человек от нападения на них.

Эмили не была уверена, чего именно они добивались. Девушка предположила, что именно она заинтересовала их, но почему? В ней не было ничего особенного.

Она никогда не была особенно красивой. И вряд ли была из тех, кто вдохновляет мужчин на самоубийство ради обладания ею. И всё же они рискнули, и её похититель разобрался с ними так же ловко, как и в первый раз.

Она почувствовала себя немного лучше, когда они вошли в большое, промышленное здание, и долго шли по длинным коридорам, пока, наконец, он не остановился и, открыв дверь, осторожно втолкнул её в комнату.

Эмили сразу же — отчаянно — начала искать в комнате другую дверь.

— Ванная? — не успела она спросить, как её начало тошнить.

Девушку скрутило прямо на полу, а из пустого желудка выплёскивалась желчь.

Поведение мужчины сильно удивило её. Варвар не отскочил от неприятно пахнущей жидкости и беспорядка, который она создала — или от неё — а собрал её волосы на шее, не давая им испачкаться. Он нежно баюкал её, желая хоть немного утешить, пока ей было плохо.

Когда она, вконец измученная и истощённая, выпрямилась, мужчина немедленно вытер ей рот тёплым влажным полотенцем.

— Прости, — слабо выдохнула она.

— Это я сожалею, что тебе пришлось такое увидеть. Жестокие зрелища не для таких нежных женщин, как ты, но я никогда не позволю ни одному мужчине овладеть тобой.

«Овладеть мной?»

Эмили хотела расспросить любовника о его словах, но слишком устала.

Оставаясь рядом с ней, словно опасаясь, что её снова стошнит, он продолжил, словно разговаривая сам с собой:

— Я знаю, что ты голодна, но не хочу, чтобы тебе снова стало плохо.

Мужчина повернулся, и она услышала, как он что-то наливает.

Внезапно возле её губ появилась прохладная вода. Эмили хотела схватить стакан и одним глотком осушить его, но варвар слегка отодвинулся, предупреждая:

— Медленные, маленькие глотки.

Похититель поставил стакан на столик рядом с большой кроватью.

«Как я могла не заметить этот огромный предмет мебели, когда вошла?»

Кровать была почти такой же большой, как и вся комната.

«О, да. Я так устала, а вокруг бродят «мертвецы»».

Девушка вздрогнула от этой дикой мысли и сразу почувствовала на себе его руки. Варвар мгновенно обнял её, поддерживая, побуждая прислониться к нему, пока снимал плащ, надетый на неё всего несколько минут назад.

— Подожди, я хочу оставить его себе и носить! — запротестовала она, слабо попытавшись схватить его.

Не обращая на неё никакого внимания, похититель повернулся и выбросил плащ за дверь, снова резко закрыв её. Затем он прошёл в дальний конец комнаты и открыл дверь, которую она не заметила ранее.

Эмили окинула комнату беглым взглядом, прежде чем её снова начало тошнить.

— Ванная, — только и сказал он.

Девушка не шелохнулась.

Мужчина тяжело вздохнул и, сделав к ней два шага, схватил за руку.

Молча он подтащил её к двери, а затем мягко втолкнул внутрь.

— Зубные щётки и паста в шкафчике. Соверши омовение и возвращайся.

Эмили не торопилась выходить, радуясь, что у неё есть всё необходимое для гигиены — даже туалетная бумага — а также возможность почистить зубы и избавиться от отвратительного привкуса во рту. Её переполняло наслаждение.

Как же давно она не мылась.

Закончив все такие долгожданные процедуры, девушка решительно открыла дверь. Та её половина, которая ещё могла думать, надеялась, что похитителя там не будет, но другая, гораздо менее цивилизованная, возликовала, увидев его.

Варвар бросил на неё беглый взгляд и снова протянул стакан, помешав ей залпом осушить его.

— Я должен шлёпать твою задницу каждый раз, когда хочу, чтобы ты слушалась меня, девочка? — небрежно спросил он. — И не совершай ошибку, не сомневайся в моих словах — слушайся, иначе я осуществлю свои угрозы и отшлёпаю тебя.

Эмили проигнорировала его явную угрозу, заявив настолько твёрдо, насколько была способна эту минуту:

— Я не девочка — я женщина.

— Да, да, это так, — сказал похититель, драматично понизив голос.

Он легонько толкнул её от себя, и девушка упала спиной на кровать.

Варвар тут же обрушился сверху, заключив её в клетку своего большого тела.

Эмили сразу ощутила проснувшееся желание и, кажется, полностью потеряла способность бороться с ним. Но на этот раз любовник не взял её. Вместо этого он снял набедренную повязку, обнял её и накрыл их обоих одеялом, приказав:

— Спи.

Девушке очень хотелось бунтовать и противиться его требованиям, но её тело, казалось, наслаждалось, безропотно подчиняясь каждому его слову.

Эмили заснула в считанные секунды.

Глава 3

— Тебя прислал Гаррон? — он спросил это в тысячный раз.

Уставшая до изнеможения — даже сытая — Эмили потёрла висок, затем провела рукой по щеке, отвечая ему в тысяча первый раз.

— Я не знаю, кто такой Гаррон, — она уже знала, каким будет его следующий вопрос, хотя мужчина мог бы постараться сформулировать его чуть-чуть иначе.

Очевидно, он был обучен технике допроса.

— Как ты здесь оказалась? Я наблюдал за тобой несколько дней.

Это было тревожное заявление.

— К пещере не вело никаких следов, кроме как от большого здания или от пещеры к большому зданию.

— Это всё, что могло быть, ведь я появилась — во всех отношениях — из лаборатории.

Он вскочил от этих слов, как и раньше.

— Но ты была совсем одна? Никто не позволит женщине путешествовать совсем одной, без защиты.

— Ну, на самом деле я не путешествовала, по сути…

Варвар не оценил её неопределённости, посчитав это уклончивостью.

Его глаза сузились.

— У тебя не было связи. Какой Альфа позволил бы своей Омеге уйти от него, если был связан. Он был глупым? Или небрежным? Или ты была настолько непослушной? На тебе нет никаких следов, даже следов серьёзного наказания, в котором ты отчаянно нуждаешься, как беглый раб.

В Институте, перед тем как поместить их в стазис, им рекомендовали — если при выходе из стазиса их встретят не учёные — держаться как можно ближе к истине ради собственной безопасности. Никому не известно, с чем им придётся столкнуться, когда они проснутся.

Итак, Эмили сделала это. Она объяснила — невозмутимо и спокойно — что заснула в другом времени и только что проснулась в этом. Но её любовник очень подозрительно отнёсся к её рассказу, а учитывая кардинальные изменения всей планеты, невозможно было винить его за недоверие. Такого рода вещи определённо выходили за рамки нынешних возможностей.

Девушка пыталась заставить его ответить, какой сейчас год, но варвар был очень смущён этим вопросом, а упоминание вещей, которые он не понимал, только ещё больше раздражали его. Учитывая виденное раннее, как он поступил с нападавшими — конечно же, все они были мужчинами — у неё не возникало даже лёгкого смутного ощущения, что она посмеет разозлить этого мужчину.

Откровенно говоря, она была удивлена, что вообще смогла ответить ему, ведь он стоял так близко, время от времени расхаживая вокруг простого деревянного стула, явно предназначенного для человека его роста. Стул, на котором она сидела, вовсе не способствовал мышлению — настолько она была обеспокоена — хотя мужчина был теперь более одет, чем при их первой встрече. Он уже лучше контролировал свои реакции на неё, но явные признаки того, что он был далеко не безразличен к её близости, говорили о том, что ему с трудом удаётся держать свои чувства и желания под контролем.

Почему-то прикрытие его наготы было ещё хуже, чем выставление её напоказ. Эмили точно знала, что скрывается под его рубашкой, натянутой до предела на точёных изгибах его груди — пугающие и одновременно манящие — мощные бицепсы. А уж что говорить о том, как неприлично тонкая хлопчатобумажная ткань брюк обрисовывала его впечатляющую — и определённо пугающую — набравшую силу эрекцию.

Возможно, именно поэтому варвар не стал больше сдерживаться.

Очевидное доказательство его желания теперь всегда будет напоминать ей, как легко он может подчинить её — её тело, всегда готовое для него и содействующее ему во всех этих унизительных вещах.

— Откуда ты знаешь, что это не он? — наконец, она ответила с триумфом.

Его опасная улыбка вернулась, когда он подошёл и встал рядом с ней, склонив голову и глядя на неё сверху вниз, заставив низ её живота болезненно сжаться.

— Потому что… — ответил он.

Захватчик резко наклонился и внезапно поднял её. Но вдруг остановился, замерев на середине своего плавного движения, и уставился на влажное пятно её желания, блестевшее на стуле. На его лице появилось раздражающе удовлетворённая ухмылка, которую он сохранил, даже когда, не дрогнув, сел на это пятно, а её усадил сверху.

«Интересно, когда он успел снять штаны? Прежде, чем понял, что уже слишком поздно и невозможно избежать неизбежное?»

Любовник снова поднял девушку и, игнорируя её смехотворные попытки остановить его, насадил на внушительную головку своего члена.

Она покачала головой.

Он же насильно — медленно, но мучительно — стал насаживать её на член.

— Через несколько секунд после нашей встречи ты была связана — со мной.

Эмили вновь убедилась, что её предательское тело, постоянно готовое к тому, чего оно жаждало больше всего на свете, забрало у неё все силы к сопротивлению.

Но варвар снова доказал, что она ошибалась.

Её стул был настолько высок, что даже вытянутыми ногами девушка не могла коснуться пола, чтобы спастись от его обладания. Встретившись с ней взглядом, удерживая её одной рукой за шею, а другой за бедро, любовник резко дёрнул бёдрами вверх. Протолкнув уже набухший узел плоти через естественное сопротивление её тела, он позволил себе немного откинуться назад, чтобы создать уплотнение, а заодно погрузиться в её плоть сильнее.

Мужчина наклонился вперёд, его горячее, тяжёлое дыхание обдало её лицо.

— Ты связана со мной. Твоё тело жаждет подчинения моему, жаждет удовольствия, которое могу принести только я. Мы физически привязаны друг к другу — я к тебе, ты ко мне. Никто, кроме меня, не узнает тебя такой, — затем он проурчал ей на ухо. — Скажи мне, что ты моя.

Эмили вскрикнула от его болезненного вторжения, её тело всё ещё болело после их последней встречи. Снова чувствуя, как её нежная плоть цепляется за него с одной стороны и растягивается до предела с другой.

Эти резкие стоны были притворством.

Каждый из них.

Они, конечно, были вызваны дискомфортом, но в большей степени от эмоционального насилия, чем от физического, и были настолько мимолётными и так неизгладимо смешаны с окончательным экстазом, что оба крика немедленно смешивались в агонизирующие стоны совсем другого рода.

Поначалу у неё ещё хватало присутствия духа бороться с ним, как бы бесполезно это ни было, но потом она осознала, как мало контроля у неё осталось в этой новой жизни. Её любовник отмахивался от её крошечных ручек, как от назойливых мух, пока не собрал их — с большинством её длинных волос — на пояснице, заставив её выгнуть спину, чтобы снять напряжение на голове.

Девушка же проигнорировала его требование признать то, в чём она поклялась никогда не признаваться. Но каким-то образом его действия — он ограничил её движения даже больше, чем уже было — заставили её слишком долго молчавший голос пробудиться.

— Нет! Стой! — она задыхалась. — Пожалуйста! Я не хочу этого!

Его смех загрохотал по заострённому соску, доказывая, что её слова были ложью. Варвар прикусил её твёрдый пик, крепко зажав между клыками, и пригрозил:

— Если бросив мне вызов, ты заработала порку, как думаешь, что ты получишь за обман, малышка?

Её дыхание — ещё одна унизительная мольба удержать его подальше от цели — застряло во внезапно пересохшем горле. Напряжённость, с которой она удерживала своё тело, усиливала каждое его движение внутри неё.

И снова, как и раньше, вскоре после того, как он закрепился в ней, когда он расширился до такой степени, что её клитор остался незащищённым, а его обхват безжалостно тёрся об него, варвар выпустил своё семя с такой взрывной силой, что она действительно могла это прочувствовать.

Эмили чувствовала себя беспомощной пленницей, беспрекословно отдавшейся его воле, переполненной им. Ей хотелось рыдать от отчаяния, но не было сил сделать это. Тело девушки вновь захватил мучительно долгий и мощный оргазм. Казалось, с каждым разом реакция её организма становилась ещё сильнее — ужасающе сильной — как будто инъекция его спермы была своего рода афродизиаком сама по себе.

Конечно, любовник крепко держал её всё это время.

Он не отводил от её лица своего страстного взгляда, а девушка отворачивалась от него, пока он наблюдал за её беспомощными конвульсиями вокруг него.

Его плоть питалась её наслаждением, пока он не истощился во всех смыслах этого слова. Но недостаточно, чтобы отпустить её, зная, что она была более ослаблена пережитым оргазмом, чем он, и что его руки были единственной вещью, удерживающей её от падения на пол.

Выходя из неё, мужчина был весьма осторожен. Немного приподняв её, он постарался защитить девушку от небольшого шипа на конце своего пениса, который неизбежно погружался в самую чувствительную область для стимуляции. Кроме того, это бал ещё один способ закрепить свою власть над её телом, пока он активно брал её.

Как только захватчик выпустил её бёдра, Эмили побежала к кровати, мгновенно свернувшись маленьким комочком, лицом к стене, и жалобно заплакала.

Он не приласкал её там, и она боролась с чувством пренебрежения и покинутости, которое поднялось в ней, когда она поняла, что он не собирается этого делать.

Но ведь она сама не хотела этого?

Девушка пыталась заменить своё разочарование чистым, неподдельным гневом.

Она понятия не имела, куда варвар делся — горит в аду, она надеялась.

Но ей не могло так повезти.

Вместо этого она обнаружила, что её ноги раздвинули — мягко, но настойчиво — а затем переместили так, чтобы можно было уделить достойное внимание той области, которая меньше всего в этом нуждалась. По крайней мере, она так говорила себе. Хотя в глубине души знала, что даже сейчас, несмотря на ужасную боль и слабость, её тело будет по-прежнему приветствовать его — и гарантирует безграничное наслаждение этим — даже когда их жидкости смешаются и соберутся под ней.

Ни его член, ни его губы, ни его язык не прижались к ней.

Вместо этого любовник приложил к изнывающему месту прохладную влажную ткань и стал осторожно протирать её естество, полностью убирая влагу.

О, это было намного лучше ожидаемого! Он успокаивал и смягчал её перегруженную, растянутую, чрезмерно удовлетворённую плоть, а она плакала от переполнявших её чувств, когда его руки нежно касались её интимных мест, даря наслаждение даже через барьер ткани.

Закончив один раунд, мужчина освежил ткань, а затем снова повторил свои заботливые действия — вытаскивая её из клубка страданий — обращаясь с ней бережно, но требовательно. Удовлетворившись результатами своей заботы, он отнёс ткань в ванну. Но через пару минут вновь подошёл к девушке.

Варвар молча смотрел на неё некоторое время, но Эмили заставила себя полностью игнорировать его, хотя и чувствовала его горячий взгляд на своей плоти. Наконец, к её облегчению, он вышел из комнаты.

Девушка легла на бок, прижав ноги к груди. Каждое движение причиняло ей нестерпимую боль. Не было никаких сомнений, что прежде чем он ушёл, на двери щёлкнул замок.

Когда мужчина вернулся, она уже спала. Эмили не проснулась даже тогда, когда он опустился на кровать, пока его рука не начала лениво поглаживать её спину.

Не раздумывая, девушка потянулась, но тут же с визгом остановилась.

Её мышцы — и всё остальное — болезненно запротестовали. Эмили осторожно перекатилась на спину, но тут увидела, что в комнате с ними кто-то есть.

Внезапно сев, она пожалела об этом, когда поняла, что не может защититься от чужого любопытного взгляда.

К её удивлению, варвар, который якобы «связался» с ней — что бы это ни значило, — совсем не беспокоился о том, что другой мужчина смотрит на неё обнажённую, хотя убил троих, которые только пытались приблизиться к ней, когда она была полностью покрыта. Её любовник встал и занял своё место — единственное в комнате — в то время как другой мужчина подошёл и встал перед ней.

— Я Фавус, — начал он с лёгким поклоном.

Что ж, очевидно, манеры не были потеряны для всех в эту эпоху.

Когда Эмили отогнала от себя мысль, что не все здесь гиганты, — мысль эта показалась ей утешительной — она машинально протянула ему руку.

— Я…

Её грубо прервали и не дали договорить.

Это был её похититель, который не так ценил вежливость, как она.

— Нет необходимости общаться с ней. Ты здесь, чтобы исследовать её, а не претендовать на неё.

«Исследовать?» Ей совсем не понравилось это слово, и она попыталась вскарабкаться на кровать, подальше от своего нового знакомого. Хотя, когда она туда доберётся, идти ей будет некуда — кровать стояла у стены с той стороны.

Её похититель снова поднялся — каждый раз, когда она видела, как он это делает, она не могла не восхищаться его грацией — и встал в конце кровати, блокируя её последний шанс на спасение. Не то, чтобы у неё был реальный шанс для этого.

— Ложись на кровать и позволь доктору осмотреть тебя, девочка, — обманчиво мягко приказал он, пригвоздив её взглядом.

— Нет, — Эмили встала, пригнувшись, как будто собиралась прыгнуть мимо них обоих и побежать к двери. Но как долго она сможет оставаться в вертикальном положении? Она была очень слаба.

Девушке показалось, что он вздохнул.

Варвар действовал так быстро, что у неё не было времени на размышления. Перегнувшись через кровать, он обхватил её ноги одной рукой, быстро и ловко опустил её на кровать, не причинив вреда, и присоединился к ней, перевернув на спину. Захватчик зафиксировал девушку, поймав её колени и подняв их к её голове, полностью обнажая её перед этим совершенно незнакомым человеком.

Его рука лежала поперёк её горла — не угрожая её дыханию — пока — иначе она бы запрокинула голову и укусила всё, до чего могла дотянуться. Вместо этого ей пришлось лежать, пока маленькие толстые пальцы ощупывали её приоткрытые губы, сжимали клитор так сильно, что она вскрикивала, а затем вставили, по крайней мере, один палец — возможно, два — внутрь неё, чтобы грубо поводить ими.

— Убирайся! Убирайся! Убирайся! — закричала Эмили, почувствовав некоторое удовлетворение, когда здоровяк съёжился от её пронзительного крика.

И в этом не было ничего удивительного, учитывая, что его ухо было всего в нескольких дюймах от её рта.

Эмили не могла долго кричать, а осмотр, казалось, продолжался и продолжался — и его пальцы были не единственной вещью, которую он использовал на ней. Она ощутила, как зеркало скользнуло в неё — без смазки, не то чтобы она действительно в ней нуждалась — затем с треском открылось.

Щелчок.

Щелчок.

Щелчок.

Когда доктор согнулся между её раздвинутыми ногами и раскрыл её плоть против её воли, он спросил:

— Вы уже имели её, очевидно?

Её похититель кивнул.

— Мои поздравления, милорд, вы нашли редчайшее из редких. У меня нет сомнений, что она именно то, что вы думаете — Омега. И вы, очевидно, уже ввели её в течку. Вам удалось её зацепить?

— Да.

— И она хорошо это восприняла?

— Хорошо, — самодовольно ответил он.

Эмили видела какой-то свет, исходящий от того места, где находился предполагаемый доктор.

— Она всё ещё довольно опухшая, что может быть частично результатом жара, в котором она находится. Связывание произошло?

— О, да.

— Она очень тугая, но я не вижу разрывов, и она, очевидно, производит более чем достаточно смазки, чтобы принять вас без особых проблем — хотя вы не хотите слишком облегчать ей задачу. Именно сочетание двух ощущений — боли и удовольствия — доводит её до оргазма, который затем доит вас, а присутствие вашего семени в ней продлевает её блаженство. Чем дольше вы сможете держать её в наслаждении, тем больше у вас шансов распалить её, — доктор встал и пошёл в ванную, чтобы вымыть руки, но тут же вернулся и сказал: — Но с другой стороны, я не сказал вам ничего такого, чего бы вы уже не знали, милорд. Имейте её так часто, как вам нравится — и ваш член внутри неё — а, в меньшей степени, ваше присутствие рядом с ней — это будет держать её в тепле — и она скоро будет поймана.

— Ей было очень больно…

— Так оно и будет, пока она не привыкнет к вашему внушительному размеру.

Хотя это никогда не пройдёт, учитывая, как вы проникаете в неё каждый раз, не говоря уже о больших различиях в размерах. Пока вы не видите крови, нет причин для беспокойства. Она вполне может оставаться нежной, и, я полагаю, будет сопротивляться. Не думаю, что когда-либо встречал женщину, которая была бы менее приспособлена к такому мужчине, как вы, — она слишком мала для вас, хотя я верю, что вы знаете, как преодолеть её возражения.

Её любовник не позволял ей встать — пока они вели этот разговор, как будто её там и не было. Девушка была полностью открыта им обоим — капала соками на кровать, вокруг инструмента, который был внутри неё.

— Но ты не видишь у неё никаких проблем с вынашиванием? Даже её возраст?

Мысль о том, что она стара, автоматически оскорбила Эмили, но она благоразумно промолчала. Ей было всего двадцать три года! Ну, допустим, ей уже давно двадцать три…

— Возможно, нам придётся сделать кесарево сечение, но это будет зависеть от размера ребёнка. Мы примем решение, когда это случится. Но будьте уверены, за исключением болезней, ранений или другой войны, у неё будет много лет плодовитости, чтобы вы могли воспользоваться шансом на потомство, — доктор вынул зеркало, промыл его и убрал.

Наконец, варвар встал и вместе с незнакомцем направился к двери.

— Спасибо, доктор, — сказал он, хлопнул его по плечу так, словно пытался быть дружелюбным, но всё равно чуть не сбил его с ног.

Меньший мужчина низко поклонился ему.

— Я ценю ваше покровительство, милорд. Пусть у вас будет много сильных сыновей. И позвольте сказать, как мы все счастливы, что вы нашли свою пару.

Бедняга больше не успел ничего сказать, потому что его буквально вытолкнули за дверь, а молодой, сильный и гораздо более крупный мужчина остался с ней.

К несчастью для Эмили, он стоял, прислонившись к двери, и смотрел на неё, медленно поворачивая головой, словно пытаясь рассмотреть её со всех сторон.

Варвар заставлял её чувствовать себя неловко — она чуть не фыркнула при этой мысли. Она не могла представить временя, когда бы не чувствовала себя неловко рядом с ним. И все эти разговоры о том, чтобы разводить её — как будто она лошадь, или собака, или что-то в этом роде — только усиливали её дискомфорт.

На этот раз, когда любовник взял её, всё происходило намного быстрее.

Было ощущение, что он просто ждал, когда доктор оставит их в покое, чтобы добраться до неё — не то, чтобы это разрушало её блаженство. Он и близко не был так осторожен, как прежде с ней, и она была уверена, что должна поблагодарить за это «доброго» доктора.

Не было никакого медленного продвижения, никакого рта на её клиторе.

Мужчина стоял рядом с кроватью, где она лежала, завернувшись в кокон из простыней, желая чувствовать себя менее уязвимой, чем пока доктор осматривал её. Он громко вдыхал воздух и всё тяжелее дышал.

Эмили старалась не обращать внимания, что её тело уже среагировало на его действия, уже готовилось принять его. Она из последних сил пыталась заставить себя игнорировать его, как можно дольше.

Или, возможно, вместо этого, отвлечь его.

— Почему ты позволил доктору увидеть меня в таком виде, когда убил тех людей, которые бежали ко мне, когда мы вошли? — спросила она.

Она наклонился, ухватился за край простыни и потянул.

— А тебе какое дело?

— Мне просто любопытно.

— Потому что он врач-селекционер.

— Врачи не хотят женщин?

Он нахмурился, словно впервые задумавшись над этим.

— Он евнух, как и все ему подобные. Иначе ни один Альфа в здравом уме не доверил бы ему лечить свою женщину.

Эмили не смогла сдержать удивлённого смешка.

— Неужели? В моё время евнухов почти не было.

На этот раз по его лицу было видно, что он считает её лживой слабоумной, и девушка была удивлена — хотя и благодарна — что это не привело к какому-то наказанию. Она догадывалась, что если информация не связано с ним, то ему плевать на правду. Или, может быть, он думал, что она сумасшедшая, и поэтому ожидал от неё определённого количества разглагольствований.

Не важно, что он о ней думает. Важно было то, что он делал с ней — быстро, жёстко, захватывающе и совершенно ошеломляюще. Только что Эмили была личностью, сама по себе, а в следующее мгновение она уже плакала от того, как её разрывало, когда он вонзал в неё свои пальцы, заставляя извиваться и пытаться избежать боли, но безрезультатно. Сразу же после этого варвар вонзил уже довольно опухшее, пульсирующее основание члена в её сопротивляющееся лоно. Ярость, с которой он это делал, заставила его делать это снова и снова, пока она не была поймана — буквально повиснув на нём, а он наблюдал, как она пыталась — и проигрывала — борьбу против своей низменной природы, к которой, казалось, её всегда вынуждало это положение.

— Расслабься, — прошептал он, когда она дёрнулась и напряглась под ним. — Спасения нет. Мне плевать, что сказки, которые ты сочиняешь, правда. Они не имеют для тебя никакого значения. Я дам тебе то, чего ты хочешь, что тебе необходимо. Это то, кем и чем ты являешься сейчас. Облегчи себе задачу и прими судьбу — его глаза поймали её полные слёз глаза. — Скажи мне, что ты моя.

— Никогда! — она представляла, как выплюнет это слово ему в лицо, но вышло совсем не так.

Любовник снова овладел ею, так унизительно легко, что сила её нежеланного оргазма уменьшила её сопротивление. Боль просто смешалась с криками экстаза, которые её похититель выжимал из её тела, принуждая её плоть подчиниться ему, присоединиться к войне против её разума, соблазняя её невероятным, безжалостным блаженством. Когда он, наконец, закончил, она уже была без сознания от полного изнеможения.

Глава 4

Как только Эмили попала в этот мир, порядок, которого она должна была придерживаться, полетел в бездну. Всё пошло кувырком.

Из-за острой нехватки информации и полном отсутствии возможности её приобрести, девушка не могла разобраться в окружающем. И это удручало.

Эмили жаждала исследовать настоящую реальность. Её терзала неизвестность.

Во что же превратилась её страна? Но девушка находилась в полной изоляции, словно её опять поместили в стазис. Только сейчас её ограничивал властный, непробиваемый варвар.

Эта ситуация была совершенно иной.

Сначала Эмили старалась занять себя чем-нибудь. Она вставала вместе со своим захватчиком — ранним утром — наблюдая бледный свет, пробивающийся сквозь щели заколоченных окон. А иногда просыпалась от его чувственных ласк и мощных толчков. Любовник был неутомим. Он постоянно брал её, по крайней мере, один раз перед завтраком. Девушка стала лучше понимать его и всё чаще задавалась вопросом, а не был ли её любовник так же одержим ею — во власти своих примитивных желаний — как и она им.

Если она не могла насытиться им, то и он тоже находился с ней в одной лодке.

Или варвар просто принял близко к сердцу совет доктора?

Он был с ней почти постоянно.

Женщина, которую Эмили могла описать только как старуху, — единственная причина, по которой девушка не побежала за одеялом, когда та появилась, — принесла им завтрак. Она была сухая и сутулая — воплощение старухи, в которую превратилась злая королева, чтобы дать Белоснежке отравленное яблоко. Волосы у неё были совершенно белые, до плеч, и выглядели ослепительными из-за мутных глаз, хотя это, казалось, нисколько не мешало ей.

Её морщинистое лицо говорило о жизни, проведённой под палящим солнцем, а платье — как великодушно назвала его Эмили — представляло собой бесформенную хламиду, обвязанную вокруг талии простой верёвкой.

Подошвы же сандалий были тонкими, как папиросная бумага.

Но старая женщина была достаточно проворна, чтобы появиться и исчезнуть через несколько секунд, не сказав ни слова и не взглянув на них.

Она отвесила милорду — его все тут так называли — поклон перед уходом.

Старуха была абсолютно безмолвна. Эмили подумала, что, если бы им удалось остаться наедине, то женщина могла бы стать её шансом на спасение, хотя та никогда не входила, если варвара не было рядом.

Кто знает, было ли это намеренно.

Еда стала очень важна для девушки — даже после короткого периода лишений — и она всё ещё помнила свою первую трапезу с захватчиком, когда тот решил, что её желудок успокоился от болезни, которую вызвала травма.

Любовники сели за стол, на котором была разложена самая простая еда: какое-то тушёное мясо, немного сыра и хлеба, которые он положил ей на тарелку.

Эмили тут же потянулась за хлебом, но внезапная мысль остановила её руку на полпути. Рука неподвижно замерла над большим куском хлеба, хотя рот уже наполнился вязкой слюной.

Мужчина вопросительно посмотрел на неё, но ничего не сказал, продолжая поглощать пищу.

«Но что, если хлеб отравлен?» Она прикусила губу.

— Я тоже ем, — сказал он с нажимом.

Девушка мгновенно опомнилась и испугалась.

— О, чёрт, я сказала это вслух?

— Да, — ответил он беззлобно. Варвар прочистил горло и отложил еду, чтобы внимательно посмотреть на неё. — Ешь. У тебя кожа да кости, а мне нравятся пухлые и здоровые женщины.

Эмили едва сдержалась от ехидного замечания, что её худоба вовсе не мешает ему хотеть и иметь её уже достаточно долго. Девушка совершенно не хотела его злить, но не могла заставить себя взять хлеб.

Раздражённо вздохнув, варвар потянулся к её тарелке, оторвал кусок сыра и запихнул себе в рот.

— Видишь? Никакого яда.

Эмили усмехнулась.

— Это ничего не значит. Хороший отравитель будет постоянно принимать незначительное количество различных ядов, чтобы стать невосприимчивым к ним.

Тишина после этих слов заставила её мгновенно занервничать.

— А что ты знаешь о ядах?

— Ничего, — поспешила она успокоить его. — Я только что вспомнила, что читала о них — возможно, в детективе об убийстве.

Он выглядел ошеломлённым и с неверием долго рассматривал её.

— Ты умеешь читать?

— Читаю.

Ещё одна долгая пауза, и он снова приказал:

— Твоя еда не отравлена, и тебе нужно восстановить свои силы.

Эмили понимала, что её дальнейшее сопротивление разозлит варвара, а его реакция на её неповиновение ей точно не понравится. Он просто возьмёт её на руки и запихнёт еду прямо в глотку. Решив уступить его требованию, девушка поначалу брала только крошки, ожидая ужасные смертельные судороги, которые, она была почти уверена, могут возникнуть из-за её глупости. Но их так и не было.

И очень скоро Эмили почувствовала, что этих крошек катастрофически мало для неё — отравленных или нет, всё равно.

Девушка забыла об их разговоре — разве что надеялась, что в этом мире не стало редкостью обучение женщин чтению, — пока однажды варвар не вернулся к ней с листком бумаги в руке.

— Прочти мне это.

Эмили не смогла скрыть своего изумления.

— Ты не можешь прочитать сам?

Хмуро глядя на неё сверху вниз, мужчина-гора поднялся так быстро, что она опрокинула стул от неожиданности, пытаясь убежать. Если не считать редких шлепков, он ещё ни разу в гневе не поднял на неё руку, но уверенности в своей безнаказанности тоже не было. Шлепки всегда были достаточно болезненными.

А если варвар действительно решит ударить её, то она вряд ли выживет.

Мужчина рванул к ней, но только для того, чтобы вырвать листок бумаги и выскочить за дверь, оставив её в полной растерянности и ошеломлённую произошедшим.

В отличие от других вечеров, что они провели вместе, в этот день захватчик не пришёл к ужину. Полуденную трапезу она пропустила, объясняя себе это отсутствием аппетита. Старуха-служанка принесла обед, с грохотом поставив всё на стол. Девушки была уверена, что ей брошен вызов, а той всё сойдёт с рук.

Старуха полностью игнорировала попытки Эмили завязать разговор, пока та не задала единственный неприличный вопрос в адрес женщине.

— Сколько тебе лет?

Девушка попыталась скрыть ликование, когда служанка замерла на пороге.

Та держала в маленькой артритной руке поднос и ключи от комнаты.

Женщина медленно положила ключи в карман платья.

— Зачем тебе это знать? — спросила она, не оборачиваясь.

Эмили пожала плечами.

— Просто любопытно.

Старуха медленно повернулась и уставилась на неё невидящими глазами.

— Я видела взлёты и падения четырех лордов с тех пор, как родилась.

Моя мать до меня видела шестерых, но тогда всё было проще.

— Для меня это не измеритель времени. Сколько это в годах?

Поднос, который она несла, с громким звоном упал на пол. Женщина поспешила поднять его и вернуться в комнату, прежде чем шум привлечёт ненужное внимание. И хотя девушке вдруг захотелось отшатнуться от её резкого приближения, Эмили всё же заставила себя успокоиться.

Старуха подошла так близко, что Эмили почувствовала её зловонное дыхание.

— Кто ты? Откуда ты взялась?

Вопросы были близки к тем, что постоянно задавал ей варвар — хотя допросы стали менее частыми из-за постоянства ответов — и девушка очень хорошо понимала, что всё, что она скажет, дойдёт до его ушей. Но если она собирается сбежать отсюда — а она определённо планировала это сделать — ей необходима любая информация, и быть слишком разборчивой в источнике, особенно поначалу, выглядело глупо.

Эмили рассказала старой женщине всё, что и своему любовнику, наблюдая, как с каждым словом её замутнённые глаза становились всё больше.

Служанка тяжело вздохнула.

— Это целая история.

— Каждое слово — правда.

Следующие слова потрясли девушку. Их она никак не ожидала услышать.

— Не сомневаюсь.

— Нет?

— Говори тише, — хрипло прошептала она. — У стен Водта есть уши, и у этих ушей есть уши. Он знает всё, что происходит здесь на протяжении пятисот миль.

Эмми нахмурилась.

— Кто такой Водт? — спросила она, решив, что это какое-то божество.

Настала очередь старухи смотреть на неё с недоверием.

— Ты не знаешь имени мужчины, с которым связана? Он не только самый свирепый военачальник в округе — он лорд, Тарк — известное графство. Лорд и его свирепые соратники, с которыми он сражается бок о бок, спасли нас всех от скорги — людей, которые будут убивать тебя медленно, в течение нескольких дней, продавая тебя по частям, пока ты умираешь… — её голос затих от ужасающей правды собственных слов. — Снова и снова он оберегал нас, — заявила она с немалой гордостью. — Его отец нашёл это место, обустроил его, охранял, как мог, и теперь его сын делает то же самое.

Эмили подняла бровь.

— Всё это на самом деле ничего не значит для меня.

Старуха засмеялась, но это был скорее сухой кашель, чем смех.

— Возможно, тебя не волнует его статус, но ты не можешь не беспокоиться о мужчине, который погружается в тебя каждую ночь, который наполняет твоё влагалище своим семенем, заставляя тебя извиваться от удовольствия под ним, хочешь ты этого или нет, но он каждый раз надеется, что ты понесёшь его ребёнка.

— Хватит, — решительно перебила девушка. — Я всё знаю о том, что он со мной делает. Мне не нужно пересказывать это с такой жуткой — и отвратительной — точностью, — она перевела взгляд на женщину. — Как получилось, что ты так легко понимаешь и принимаешь то, о чём я говорю, когда он не может? Почему ты не смотришь на меня так, будто я предательница, как это делает он?

Улыбка старухи была почти такой же привлекательной, как у Водта, если это вообще можно было назвать улыбкой.

— Потому что я помню истории, которые мама рассказывала мне в детстве. Я думала, что всё это сказки, но я любила их. Я запомнила каждую из них. Мама была там — мама жила, когда жила и ты. До конца. Она тоже говорила о «годах». И временах года, и танцах, и музыке, и деревьях, и дожде… что бы это ни было… это звучит намного приятнее, чем постоянная борьба за выживание, как у нас сейчас.

— И чем, по её словам, всё закончилось?

— Гуминт (прим. Гуминовые вещества — это природные компоненты, применяемые во многих отраслях промышленности, от красителей до буровых растворов, а также в сельском хозяйстве, где они выступают в качестве стимуляторов роста). Она ругала гуминт. То, что они сделали, изменило всё, даже нас. Мама любила повторять, что они, пытаясь сделать всё лучше, сделали только хуже, — её глаза сузились. — Ты всегда была Омегой, даже раньше?

Эмили кивнула. Всё начало рушиться ещё в её время, поэтому она совсем не удивилась, услышав, что те преобразования привели к катастрофе.

Это была ещё одна причина — помимо потери — стать добровольцем.

Девушку мучило предчувствие, что всё закончится плохо, но она надеялась проспать самые суровые годы и проснуться в мирное время, в другой эре.

— Мой вопрос даст тебе ответ: все называют меня Омегой, но я понятия не имею, что это такое. Ты мне скажешь?

Старуха заёрзала на стуле.

— Омега бесценна. Омега — пара Альфы, как ты для него. Альфы сильные, доминирующие, свирепые, защищающие — это всегда мужчины. Омеги маленькие, хрупкие и слабые. Они заставляют Альф раскрыть свою истинную природу защитника во время связывания.

— Значит, общество навсегда разделилось на доминирующих и покорных? Больше ничего нет?

— Есть Бета-самцы и Бета-самки, некоторые из них доминируют, другие — покорны. И хотя они могут спариваться с другими Бетами и Альфами — они не могут производить потомство.

— Беты спариваются с Омегами?

Женщина снова хихикнула.

— Как будто Альфа позволил бы Бете сделать это. Зачем, если не будет детей? — она глубоко вздохнула, решаясь задать вопрос: — Там, откуда ты пришла, всё было не так?

Эмили не стала поправлять её насчёт того, откуда она пришла.

Она мягко улыбнулась и с лёгкой грустью заговорила.

— В моё время таких вещей не было. Мужчины не были такими доминантами — очень редко — и все делали то, что хотели. Женщины были юристами, врачами, воинами и лидерами, как и мужчины. Я была медсестрой. Еды было вдоволь, как и развлечений, и детей, и животных…

— Так было намного лучше, — вздохнула старуха.

— Намного лучше.

После минутного молчания Эмили погладила руку женщины.

— Спасибо, что поговорила со мной, ты дала мне столько информации об этом новом для меня мире. Я очень ценю это. Могу ли я что-нибудь сделать для тебя — не то чтобы я многое могу — я бы хотела по возможности отплатить тебе тем же.

Женщина в нерешительности закусила губу. Было видно, что она очень хочет о чём-то попросить.

— Вперёд. Если я смогу сделать что-то или достать необходимое, я непременно сделаю это.

— Не могла бы ты… нет.

— Пожалуйста. Позволь мне помочь тебе, как ты помогла мне.

— Не могла бы ты сэкономить… немного… — она замолчала, опустив худые плечи. — Нет. Не могу.

Эмили попыталась сообразить, что же у неё есть — а этого было очень мало — что могло понадобиться старухе. А потом догадалась. Личный опыт подсказал, в чём может нуждаться более всего одинокая старая женщина.

Еда.

Девушка подтолкнула тарелку через стол.

— Ешь.

Но женщина решительно тряхнула головой, отстраняя предложенное.

— Я не могу.

— Почему нет?

— Это не твоё. Если я поем принадлежащее лорду — даже крошечный кусочек — и он узнает об этом, то решит, что я воровка, и прикажет избить меня. Меня вытащат во двор и изобьют. Если же лорд решит, что я вынула еду из твоего рта, особенно когда ты можешь носить его ребёнка, то прикажет забить меня до смерти.

Эмили затаила дыхание от услышанного. Всё было сказано без осуждения и злобы — даже без особой интонации — любого рода. Просто так было заведено.

Такое уж время.

Водт был здесь господином, и всё происходило по его приказу.

Никаких вопросов.

И не удивительно, учитывая описание жизни за пределами этой комнаты.

Как же она сама смогла продержаться так долго в одиночестве, не имея ни малейшего представления, насколько жестоким стал мир?

Когда старуха ушла — без еды — Эмили поймала себя на том, что почти ждёт своего варвара, но он так и не появился. И чем дольше она была без него — без тепла и комфорта его постоянного присутствия рядом — вокруг неё — в ней — тем отчаяннее скучала по нему, как бы ни пыталась отвлечься.

Девушка стала настолько неистовой, что использовала часть своей влажности, чтобы погладить себя, сделать всё возможное, чтобы расслабиться и по-настоящему погрузиться в фантазии, как бывало, делала раньше.

Но все они неукоснительно содержали соблазнительный образ варвара, что сильно раздражало и отвлекало её. И делали ещё более возбуждённой.

В конце концов, Эмили настолько обезумела, что примирилась с фактом, что варвар будет звездой её фантазий, но так и не смогла довести себя до оргазма.

Сон тоже ускользал. Тело было таким напряжённым, натянутым и полностью готовым для него, что девушка неожиданно осознала себя лежащей на спине, с согнутыми ногами и приподнятыми бёдрами. Будто она жаждала принять своего любовника, хотя её мысли не имели никакого отношения к сексу.

Эмили свернулась калачиком под одеялом, безутешно всхлипывая.

Конечно, именно тогда её мучитель и появился, хотя Эмили была слишком поглощена собственными страданиями, чтобы заметить его присутствие.

Она вздрогнула, обнаружив, что лежит без одеяла, а он стоит рядом с кроватью и смотрит на неё, как мстительный бог.

Девушка вспомнила всё, что узнала об этом мире и о своём захватчике. В его руках сконцентрировалась абсолютная власть над жизнью и смертью людей, включая её.

Внезапно мужчина наклонился, обхватил рукой её талию и приподнял её так, чтобы она встала на четвереньки спиной к нему.

Уткнувшись лицом в матрас, Эмили слышала и чувствовала, как любовник приспосабливается к ней, стараясь лишь освободиться, но не раздеваясь.

Он прижал её к себе, приподняв за бедра, и быстро вошёл, раздвигая её естество, заставляя всё больше и больше безумствовать — и всё же это было единственно необходимым решением её страданий.

Ничего романтического в его действиях не было. Всё казалось слишком безликим, как будто она была именно той, кем доктор назвал её — сукой в течке. Но девушка не хотела мешать ему, делать с ней всё, что он считал нужным.

Впервые с тех пор, как он начал овладевать ею, она заплакала. Её двойственные ощущения достигали пика, как только мужчина принял её в свои страстные объятия, а её внутренний жар разгорелся ещё сильнее.

Когда её плоть начала ритмично сжиматься от оргазма, это привело её в ещё большее исступление, она рыдала сквозь каждый вскрик, каждый стон, каждую дрожь, которую испускало её тело.

— Не делай этого! — закричал мужчина. — Ты можешь навредить себе!

Эмили, не обращая на него внимания, легла на бок, отвернувшись от него.

А свидетельство их близости — его и её — медленно вытекало из неё, почти так же, как слёзы стекали по её щекам на подушку.

Почувствовав её смятение, любовник попытался обнять её, но девушка даже не подала виду, что заметила его присутствие. Разочарованно вздохнув, мужчина перевернулся на бок, а через несколько секунд она услышала его храп.

Обычно любовник так изматывал её, что к тому времени, когда он кончал, выстреливая сперму глубоко внутрь её тела, она была едва в сознании, а иногда даже нет. Но сегодня всё было по-другому. Сегодня, несмотря на то, что она уже чувствовала возбуждение — жажду — своего собственного тела, заставляющее её хотеть его снова и снова, сегодня Эмили сидела, полностью проснувшись, с намерением заняться планированием своего побега.

Она не хотела так жить. И если она умрёт в попытке исправить эту непристойную ситуацию, тем лучше. Независимо от того, что здесь произошло — а она постепенно приходила к осознанию, что, возможно, никогда не узнает истинной истории о том, как всё так резко изменилось, и как долго она спала, — в этом мире должно быть нечто большее, чем это богом забытое общество.

Должно быть.

И она собиралась найти его.

Во-первых, она должна найти способ сбежать от него.

Но было чувство, что легче сказать, чем это сделать.

Глава 5

Все оказалось на удивление проще, чем она думала.

Несколько недель спустя, когда Эмми днем лежала в постели, строя планы и думая о вещах, на которые у нее, вероятно, никогда не хватит смелости, резко распахнув дверь, он ворвался в ее комнату.

— Ты была медсестрой? — спросил он тоном, более напряженным и резким, чем когда-либо. Язык его тела — обычно такой спокойный и настороженный — выдавал высокий уровень нервозности и срочности.

Это было первое конкретное подтверждение того, что ее разговор со старухой дошел до него, но она постаралась ничем не выдать свою осведомленность.

— Была, — ответила Эмми, пораженная его растрепанным видом — лицо его было все в грязи, одежда разорвана, распахнувшаяся рубашка открывала рваную рану на плече, а непрерывно сочащаяся из раны кровь принуждала желать шовный набор больше, чем она хотела это признать.

Но он, очевидно, не считал это проблемой, для него рана была не более царапины.

— Пойдешь со мной.

Он достал тот самый большой кафтан, который надел на нее, когда впервые привел сюда, так же тщательно — возможно, даже более тщательно, чем раньше — скрыл ее лицо и волосы.

Водт взял ее за руку и повернулся к двери, но, внезапно остановившись, посмотрел на нее.

— Я не знаю точно, насколько ты готова признать, что знаешь о нас, но прежде чем мы уйдем, позволь мне кое-что прояснить: я самый могущественный человек в этом районе и намного дальше, чем может видеть глаз. Я не хвастаюсь, это просто факт. Но ты настолько ценна, что даже многие из моих людей — даже те, кому я доверил бы свою жизнь — убили бы меня, не задумываясь, чтобы получить тебя. Ты пахнешь, как лучший секс, который когда-либо был у кого-либо в его или ее жизни, и само твое существование — зов сирены для таких мужчин, как я. И все мои мужчины — такие же мужчины, как и я, но только большинство из них не видят в тебе ничего, кроме привлекательности. Большинство из них могут изнасиловать тебя, не думая о твоем удовольствии, пока ты в их руках, но дальше они, не колеблясь, продадут тебя тому, кто предложит самую высокую цену, и, скорее всего, он будет работорговцем, который поместит тебя в загон для разведения и использует с единственной целью и надеждой сделать побольше таких как ты.

— И как это отличает работорговца от тебя?

Саркастические слова сорвались с ее губ прежде, чем она осознала это, и девушка тут же пожалела о своем промахе, когда услышала, что произносит их вслух.

Эмми закрыла глаза, решив, что заслужила за свою дерзость, по крайней мере, удар слева. Но этого не произошло. Она открыла глаза и рискнула взглянуть на него.

Немного помолчав, он заговорил, едва сдерживая свой гнев и глядя на нее сверху вниз с более убийственным, чем обычно, выражением лица.

— В то время, как ты проведешь остаток своей жизни, стоя на коленях в собственных отходах, с постоянно раздвинутыми ногами и скованными запястьями, слепая, глухая и немая — просто еще одна киска, использованная, чтобы сделать еще одного ребенка — ребенка Омеги или нет — он позволит им брать тебя, даже когда ты будешь беременна, чтобы ты отработала свое содержание, — он резко дернул ее руку, прижимая к себе, и прошептал: — Я не смогу присматривать за тобой каждую секунду, пока нас не будет, поэтому хочу, чтобы ты подумала обо всем этом на случай, если захочешь оставить меня.

Эмми заставила себя не ахнуть. Откуда он мог знать? Она продолжала беседовать со старухой — как она узнала, ту звали Анджа, — но ни разу не упомянула о попытке сбежать от него. Может быть когда-нибудь позже.

Девушка продолжала смотреть ему в глаза, медленно кивая.

— Я останусь на месте.

Затем, как только он отвернулся, почувствовав настоящий страх, она похлопала его по спине. Впервые она прикоснулась к нему по своей воле, но это не было результатом непрекращающейся потребности.

— Ну? — резко спросил он, поворачиваясь к ней.

— Ты… — она с трудом сглотнула, понимая, что требует от него слишком многого. — Ты защитишь меня?

Он выпрямился во весь рост, не сводя с нее глаз.

— Да. Я буду защищать тебя. До последнего вздоха. Это одна из вещей, которые означают быть связанными. Одна из моих обязанностей. Одна из моих почестей. Как твой Альфа, я отдам за тебя жизнь, если это будет необходимо.

Эмми с удивлением услышала собственные слова:

— Будем надеяться, что такая необходимость не возникнет, не так ли?

Он выглядел приятно удивленным ее словами.

Она была удивлена, но не так приятно.

Она никогда не думала о нем, как о своем мужчине. Это была интересная перспектива, но она ничуть не меняла ее отношения к нему.

Он так хорошо прятал ее, пока они путешествовали, что она ничего не знала о том, где они были и куда направлялись. Она могла поспорить, что ее погрузили в повозку только потому, что могла чувствовать запах соломы и слышать ржание лошадей, и хотя она не ехала верхом, но могла с уверенностью сказать, что вокруг было много мужчин, хотя он крепко прижимал ее к себе и усиливал объятия, когда чувствовал, что она вся дрожит от страха.

Когда они остановились, она услышала, как остальные вышли из повозки.

Затем он поставил Эмми на землю и повел ее к зданию. Они прошли по нескольким коридорам, прежде чем он снял с ее лица накидку.

Она увидела, что находится в импровизированной операционной, а человек, по ее предположению, походивший на врача, готовится к операции.

Ну, насколько это было возможно в наши дни, но было очень далеко от того, как это должно было быть.

Удивительно, как быстро сработали ее медицинские инстинкты. Она даже смогла отодвинуть в сторону всепоглощающую потребность, которую всегда испытывала рядом с ним. Она изо всех сил старалась не обращать на свою нужду внимания, заставив себя сосредоточиться и начать необходимые приготовления, даже не задумываясь, хотя никогда не была хирургической медсестрой.

На столе уже лежал пациент и выглядел он неважно. Очень плохо.

Комната была далеко не стерильной, но она постаралась подготовиться как можно лучше. Ей даже пришлось сбросить накидку, оставшись обнаженной под взглядами четырех мужчин, которые, как она горячо надеялась, были врачами и, следовательно, не интересовались ею.

Кто-то достал ножницы, и вместе с кусочками бечевки она сделала что-то вроде хирургической маски для всех них. Перчаток не было вообще.

— Ты мыл руки? — спросила она доктора, которого узнала.

— Зачем?

— Просто сделай это до того, как прикоснешься к своему пациенту. Только мыло и горячая вода, если они у вас есть. Скреби, пока кожа не станет чистой.

Потом она спросила, почему здесь их так много, и Водт объяснил, что они наблюдают в надежде научиться чему-нибудь от старшего доктора.

Эмми хмыкнула, и хотя не требовала, чтобы мужчины ушли, но недвусмысленно велела им держать руки при себе во время операции. Они переводили взгляд с Водта на нее и обратно, словно ожидали, что он спасет их от этой мегеры.

Улыбка Водта была одной из тех немногих искренних, которые она когда-либо видела на его лице — он, казалось, наслаждался замешательством других мужчин.

— Вы сами по себе, джентльмены. Я бы посоветовал вам сделать так, как она просит.

И тем не менее он достал для нее хирургический костюм.

— Мне показалось, ты говорил, что все доктора евнухи, — заметила она, надевая одежду, которую он ей протянул. Хирургический халат никогда не был ее любимым, но он, безусловно, вызывал воспоминания. Это, а также прикрытие помогли ей глубже погрузиться в когда-то давно знакомую роль.

— Да, — ответил он без колебаний, — но некоторое время они были мужчинами, и я даже сейчас не доверю ни одному из них находиться рядом с моей голой женщиной.

Она не стала спрашивать, почему доктор, которого он назвал «врачом по размножению» — а по ее догадке эквивалент акушера-гинеколога — проводил операцию на мужчине. Когда кто-то ранен, любой врач работает в шторм.

Операция была кропотливо медленной из-за отсутствия оборудования и обученного персонала. Их можно было бы назвать врачами, но у нее было больше настоящих медицинских знаний, чем у них всех вместе взятых.

Эмми стало грустно, как же быстро основная медицинская информация была вытеснена из культуры в пользу суеверий и слухов. Сама битва за сохранение стерильного поля, насколько это возможно, продолжалась повсюду, хотя некоторые врачи буквально тыкали грязными пальцами в рану.

Наконец, не выдержав, она протянула руку и ударила того, кто делал это чаще всего, а остальные тут же выстроились в очередь, услышав, как усмехается Водт, стоявший неподалеку.

Когда они закончили, все, что он сказал ей, было:

— И так?

Он смотрел больше на нее, чем на врача, зашивавшего раненого, ожидая доклад о его состоянии.

— Он выживет, если мы сможем уберечь его от заражения.

Она сказала это вместе с другими врачами, но пока ее укутывали, чтобы увести, она услышала их недовольное ворчание ее присутствием среди них и ее властностью.

Но Водт был полной противоположностью недовольства ее действиям.

Он был очень удивлен. Нет, она пересмотрела свою оценку его настроения.

Он был счастлив. Может, он и не улыбался от уха до уха — это было бы совсем не в его стиле, — но она чувствовала, как он был взволнован и радуется тому, как прикасается к ней.

Они вернулись в его комнату без происшествий, за что она была ему очень благодарна, помня то, что он ей рассказал. Ей нужно было о многом подумать. Возможно, ей придется пересмотреть весь свой план. Хотя она уже приняла решение не в пользу совместного проживания с ним, каким бы восхитительным не был секс. У нее не было ни малейшего желания быть чьей-то матерью. Где-то для нее должна быть какая-то роль. Она должна иметь возможность существовать в этом мире не только как кобыла или сексуальный объект.

Но как только они вошли в дверь, и он протянул ей руку, и она тут же вспомнила о своем статусе. Хотя она была укутана в два слоя не дольше пяти секунд, это было очень приятно. Она чувствовала себя в безопасности.

Эмми пыталась объяснить это ему, но ничего из того, что она сказала, не имело для него никакого значения. Тот факт, что она помогла ему спасти человека, также не был для него смягчающим фактором. Он просто стоял с протянутой рукой до тех пор, пока она не сделала то, что, как она знала, он ожидал от нее.

Она передала ему плащ и хирургический костюм, которые он немедленно выбросил за дверь, заперев за ними.

Затем он приблизился к ней, и все, что ей нужно было сделать, это не отступить.

Она убедилась, что ее отстранение всегда вызывало в нем желание покорить добычу, и это никогда не заканчивалось хорошо — по крайней мере, так, как ей хотелось. Когда он был в таком настроении, он удерживал ее в позах, которые требовали от нее большей покорности, продлевал их оргазмы так долго, как только мог, намеренно причиняя ей боль — хоть и немного — затем успокаивал эту боль большим количеством секса, создавая разрушительный порочный круг боли и удовольствия, но одно никогда не удовлетворяло другое.

Поэтому она приложила все старание, чтобы не отпрянуть от него.

Он обхватил ее лицо своими огромными руками и нежно поцеловал, боясь быть слишком бесцеремонным, чтобы она не взорвалась на миллион кусочков.

Это напомнило ей — мучительно и остро — как Дэн целовал ее.

Как будто она значила для него все.

— Спасибо, что помогла мне сегодня вечером. Ты никогда не поймешь, как много значила для меня твоя помощь. Ты можешь попросить меня о чем угодно, и я сделаю все, что в моих силах, чтобы приобрести это для тебя.

Анджи рассказала ей, что он был не просто военачальником.

Когда он не воевал или не защищал их от других племен, он был рейдером с репутацией добытчика всего необходимого его народу. Это могли быть наркотики, еда и даже редкие особые просьбы, в зависимости от того, кто их делал и как он к ним относился.

Эмми заглянула ему в глаза и ответила с предельной откровенностью, зная, что ее ответ сильно испортит ему настроение.

— Тебе не нужно рисковать своей жизнью, чтобы узнать мое желание — того, что я всегда буду хотеть от тебя.

— И что же это? — весело спросил Водт.

Он продолжал улыбаться, и она видела, что он убежден, что она желает того, что могут желать все женщины в наши дни — здорового ребенка, блестящей безделушки, его бессмертной любви. Но Эмми была не такая и никогда не будет.

— Я хочу свободы.

Он фыркнул, глядя на нее с недоверием.

— Разве ты не слышала, что я сказал, когда выводил тебя отсюда? Ты действительно предпочла бы умереть, чем быть со мной?

Голос Эмми был мягким и искренним, когда она ответила ему, опустив глаза.

— Я бы действительно предпочла, чтобы меня оставили в покое, чтобы прожить остаток своей жизни, будь то всего пять минут или же пятьдесят лет свободной.

Он физически воспротивился ее ответу.

— Это неестественно. Как ты можешь не хотеть иметь пару и ребенка? Это то, для чего ты рождена.

— Для меня это вполне естественно. Не противоестественно для женщины моего времени даже желание быть лидером всего мира. Там, откуда я родом, женщины могут — и делают — все, что делают мужчины, иногда гораздо лучше, чем они.

Он даже не пытался сдержать смех, и это разозлило Эмми.

— Ты был там сегодня днем. Как ты думаешь, кто в той отвратительной операционной был человеком с большим медицинским опытом? Самый большой опыт, хотя я никогда не была хирургической медсестрой? Как ты думаешь, кто на самом деле является причиной того, что этот молодой человек будет жить — и я дам тебе подсказку — это не кто-то из так называемых врачей, которые были там, — она не смогла удержаться, чтобы не ткнуть указательным пальцем ему в грудь, или, точнее, не ткнуть им в кирпичную стену — это, вероятно, причинило бы меньше боли.

Тяжело вздохнув, Эмми закрыла рот. Она не понимала, зачем вообще пытается объяснить ему эти вещи. Он не хотел их слышать. Она была просто вместилищем для него, просто кем-то, в кого можно влезть с надеждой оплодотворить.

Элементарно.

Основы биологии.

Наименьший общий знаменатель.

Все вернулось к тому, что было сотни тысяч лет назад — человек вышел из пещеры и убил дракона, а маленькая женщина осталась в пещере и заботилась о детях, которых он на нее повесил, хотела она того или нет. Это была ее единственная роль — ее единственная реальная ценность для общества.

Она даже не заметила, что плачет, но он, очевидно, заметил, потому что подошел и обнял, крепко прижимая к себе и изо всех сил стараясь осушить ее слезы, которые не прекращались, даже когда он поднял ее на руки и отнес к своей кровати. Только на этот раз — впервые — он не сделал это ради секса, хотя это безошибочное жужжание всегда звучало на заднем плане, когда они были рядом. Он просто обнял ее, успокаивающе поглаживая спину, пока она плакала, нежно целуя ее влажное лицо и протягивая кусок туалетной бумаги, служащей салфеткой, чтобы она могла высморкаться.

Затем он снова заключил ее в объятия, которые она нашла тревожно-утешительными, и предложил положить голову ему на грудь, а сам обнял за плечи.

— Расскажи мне, откуда ты родом, — попросил он, и она подумала, что это, вероятно, просто отвлекающий маневр, призванный вывести ее из депрессии и на некоторое время остановить ее плач.

Но он — невольно — открыл шлюзы. Ей было все равно, верит ли он в то, что она говорит. Все равно приятно было сказать это кому-то — даже ему.

Она не знала, как доказать ему — она даже не была уверена, хочет ли этого и должна ли этого хотеть. Но ей удалось сбросить с души многое, о чем она даже не поведала Андже, которая безоговорочно поверила ей.

Она чувствовала себя намного лучше, рассказывая все ему, а не ей, но не хотела рассматривать причины этого слишком близко. Как и многие другие вещи в это время, единственным объяснением было то, что это просто произошло.

И когда она выплеснула все до последнего слова, что когда-либо хотела сказать, они просто лежали, а он гладил ее по спине, и это было чистым, успокаивающим утешением.

Затем он задал ей вопрос, который удивил ее до глубины души.

— Хочешь почувствовать меня внутри себя? Поможет ли это тебе чувствовать себя лучше — когда твои ноги раздвинуты вокруг меня, твои женские ножны растянуты и наполнены до краев, когда ты привязана ко мне, как в такие моменты, не в состоянии думать, верить, волноваться или дышать — просто отпустить все и побаловать себя нашей связью?

Она хотела сказать «да», и на этот раз — впервые — не только тело побуждало ее сделать это. Это был ее осажденный, напряженный, обеспокоенный ум.

Она знала, что он может сделать для нее, что он может дать ей, просто оставаясь самим собой. Он никогда не будет таким умным, как Дэн.

Он даже не мог читать, хотя она подозревала, что он не виноват.

Но в ее нынешней реальности этот навык был куда менее важен.

В расчет принимались сила, решимость и готовность запачкать руки.

И он обладал всеми этими качествами — в избытке.

Во многом он обладал ей.

Когда она долго не отвечала ему, Водт поднял ее на себя.

Не вынуждая ее оставаться там, хотя мог бы, а просто держа ее, поддерживая. Пока она лежала, вытянувшись на нем, как котенок на ломовой лошади, он одной рукой запутался в ее волосах, где ему нравилось, а другой рисовал ленивые узоры на ее обнаженной коже.

Наконец, она подняла голову; глаза на этот раз не наполнились слезами, и она встретилась с ним взглядом, выдохнув лишь одно тихое слово.

— Пожалуйста.

И это было все, что должно было быть, — на этот раз.

Он хорошо знал ее — изучил ее тело, ее симпатии и антипатии — изучил ее настолько, что знал, что не стоит кусать ее соски. Это отталкивало ее.

Вместо этого он стал мягко покусывать их, зная также, что ей нравится, когда их щиплют — и выкручивают — сильно. Или же крепко зажать их своими длинными острыми клыками и дергать, пока она хорошенько не попросит его не делать этого. Он знал, что она обожает, когда ее целуют, но не любит, когда это делается слишком небрежно, и что поцелуй в шею — кусая ее не так нежно — может заставить ее взвыть, если он сделает это правильно.

И он делал ради нее все правильно, сосредоточив все свое существо на том, чтобы она максимально прочувствовала все, что он делал с ней.

Он почти утонул в ее отклике, когда дразнил и щекотал ее клитор.

Он погружал большой палец во все еще очень тесную, влажную пещеру, а она сжимала простыни в кулаках так сильно, что почти порвала их.

Когда пришло время им соединиться, он поднялся над ней — внушительный, властный, великолепный, но не угрожающий — наблюдая за каждым нюансом любой перемены в выражении ее лица. Когда она впервые приняла его в свое тело, он обнаружил, что захвачен почти святым чувством, по крайней мере, так же как и она. Но затем он удивил ее, остановившись на полпути к тому, чтобы заявить свои последние права на нее, наклонившись, чтобы погладить ее по щеке и грубо прошептать с гораздо меньшей властностью в голосе:

— Скажи мне, что ты моя.

И после малейшего колебания Эмми спокойно и серьезно ответила, не сводя с него глаз:

— Я твоя, Водт.

И она произнесла эти слова без тени иронии или раскаяния, зная, что в глубине души они правдивы, но в то же время сознавая, что ее чувства к нему — каковы бы они ни были — никак не смягчают того факта, что она сделает все, что угодно, лишь бы уйти от него. Тогда, и только тогда, не зная ничего о том, что она думает в этот момент, кроме того, что он предполагал, он решительно погрузился в нее. Упиваясь знакомыми криками отчаяния, которые она всегда издавала, когда он всеми доступными способами по-настоящему делал ее своей, он ждал, что эти резкие стоны превратятся в стоны экстаза.

И, как обычно, он не ошибся.

Глава 6

— Стой смирно! Господи Иисусе! — увещевала Эмили, боясь задеть самолюбие лорда и вызвать его недовольство.

Только спустя несколько дней девушка, наконец, смогла заставить его присесть на пять секунд для осмотра большой раны на плече. Всю прошлую неделю она упрашивала Водта позволить ей позаботиться о нём — или, по крайней мере, чтобы его осмотрел один из «докторов».

Наконец, мужчина нашёл время в своём плотном графике — даже умудрился достать необходимые для лечения инструменты — сбросил рубашку и расположился за маленьким столиком. На самом деле, стол был не таким уж и маленьким, просто выглядел так рядом с его внушительной фигурой.

Во время всей процедуры варвар выглядел немного удивлённым и растерянным, видимо не ожидал от девушки такой заботы и внимания.

Эмили парила вокруг него, цокала языком и съёживалась каждый раз, когда ей нужно было прикоснуться к нему, зная, что причиняет ему боль.

Всё это только ещё больше усиливало недоумение лорда.

Почему она так реагирует на него, девушка никогда не узнает. Это совсем не было похоже на то, как она съёживалась, когда варвар шлёпал её или когда трахал.

Эмили старалась сосредоточиться на лечении, но так и не смогла контролировать свою реакцию. И это было крайне непрофессионально.

Всё стало намного хуже — волнение многократно усилилось — когда она собралась зашить рану. Девушка понимала, что должна проткнуть его изогнутой иглой, которую варвар где-то стащил именно для этой цели.

Нельзя сказать, что Эмили делала это миллион раз, — нет. Она делала хирургическую ротацию и зашивала несколько ран, но эта была довольно глубокой. К тому же оборудование было настолько примитивным, что не было никакой возможности приглушить ту мучительную боль, которую он сейчас испытает.

А потом случилось самое худшее из того, что, по её мнению, могло произойти. Одной рукой девушка со всей силы сжимала плоть мужчины, зная, что ему очень больно, а в другой держала иглу, готовясь зашить рану, но неожиданно для самой себя она заплакала.

На его предплечье появилось большое мокрое пятно, потом ещё одно — на плече, слишком близко к ране. Эмили откинула голову назад, как можно дальше от раны, положила оборудование на стол и закрыла глаза руками. Теперь придётся вымыть руки снова, когда она, наконец, соберётся с силами.

— В чём дело, Эмми? — спросил Водт. В его голосе звучало беспокойство за неё. Варвар никогда прежде не разговаривал с ней так мягко и не называл её по имени.

Имена, казалось, потеряли часть своей силы в эту эпоху.

Он даже формально не сообщил своё имя.

Водт попытался убрать её руки от лица, но она стала сопротивляться. Мужчина же всегда добивался своего. Он усадил девушку к себе на колени и заглянул ей в глаза.

— Почему слёзы? Тебе больно?

Его тон был мягким, низким и успокаивающим. Таким тоном её любовник разговаривал только с ней, когда ей было очень грустно.

— Нет, идиот, — фыркнула девушка, — я плачу, потому что не хочу причинять тебе боль, а это просто глупо!

Его улыбки — искренние, и потому невероятно редкие — всегда проникали в её сердце и размягчали его. Они были настолько проникновенными, что легко разрушали весь гнев и негодование, которые Эмили постоянно испытывала по отношению к своему захватчику. Все ментальные и эмоциональные щиты, которые она усердно возводила против него, мгновенно рассыпались, стоило ей взглянуть на его умиротворённое лицо.

Эмили не хотела, чтобы лорд вызывал в ней нежные чувства лишь потому, что он мог заставить её наслаждаться, насилуя её. Лишь потому, что он мог заставить её хотеть этого постоянно…

— Спасибо тебе за это. Приятно знать, что ты не хочешь проткнуть меня иглой вместо того, чтобы зашить.

— Не испытывай судьбу, — огрызнулась она, всё ещё плача, когда он прижал её к своей широкой груди.

Это вызвало его искренний смех — ещё одна редкость.

— А если я скажу, что, скорее всего, почти ничего не почувствую? Такие раны не причиняют мне большой боли — и уж точно не имеют ничего общего с тем, что почувствуешь ты.

— У тебя кожа как у носорога?

Эмили была уверена, что варвар никогда не знал этого слова, но он сразу понял её, догадавшись о его смысле. Пожав своими массивными плечами, он показал, что ничто не может причинить ему боль, даже если движение заставило рану сильно открыться. Неудивительно, что мужчина отказывался лечиться. Он не чувствовал боли, которую должен был испытывать при такой неопасной для жизни, но всё же серьёзной ране.

Девушка постоянно видела его шрамы — по всему телу, различных форм и размеров, в основном похожих на ножевые, хотя были и ожоги — но что-то подсказывало, что она, возможно, не захочет спрашивать, как варвар их получил. Эмили чувствовала, что не хочет даже думать о возможной опасности для него, но готова была поспорить, что, очевидно, он находился в опасности большую часть своей жизни.

Эмили не знала, было ли её беспокойство за лорда результатом их связи или нет. Казалось, девушку не должно было заботить, был ли он в опасности, был ли он болен или ранен, она не должна была даже замечать этого, но это определённо было так.

Эмили предположила, что именно преобладание таких признаков храбрости — или безрассудства, как она полагала, в некоторых случаях — заставляло его так восхищаться её относительно безупречным телом. У неё был лишь маленький сморщенный шрам на внутренней стороне запястья от ветрянки, когда ей было шесть лет. Её мать не очень любила правительство — считала его агрессивным — а требования обязательной вакцинации — фашистскими мерами.

Ещё один небольшой шрам был на икре от камня, отброшенного газонокосилкой, когда вся её семья отдыхала у озера. И едва заметный — благодаря хорошему пластическому хирургу — чуть ниже линии волос на лбу. Брат ударил Эмили по голове очень красивой — что подвернулась её десятилетнему брату — дорогой фарфоровой чашкой, когда она обыграла его в шахматы в возрасте восьми лет.

И всё же, ей очень повезло. Девушка несколько раз кротко указывала любовнику на недостатки своего тела, но он продолжал восхищаться красотой её идеальной кожи.