Женское счастье (СИ)

Глава 32

Даниэла

Идеально было бы встать и уйти, но что потом сказать Антону? Вспоминаю разговор с Яковом Васильевичем и внутренне сжимаюсь. Я не хочу, чтобы кто-то снова входил ко мне в душу, не сняв обувь. Я не хочу доказывать никому, что я — хорошая, равно как и то, что я — плохая. Я — такая, какая есть, и вы либо принимаете меня, либо проходите мимо.

— Чем старше мужик, тем легче его облапошить. Да, Дань? — ну, вот и началось.

Хочется расплакаться. А еще очень хочется иметь папу, которому можно пожаловаться, что тот гадкий мальчишка меня обидел… Правда, папе не расскажешь, чем я с ним занималась.

— Герман, это в любом случае не твое дело! — мне хотелось бы звучать грозно и предостерегающе. На самом деле едва не взвизгиваю.

— Это как посмотреть. Вот свяжешься ты с городским прокурором. Может, он тебя даже замуж позовет. Будешь жить красиво и сытно. А потом бац! И твой муж увидит интересное видео, где тебя е*ет один мужик, а второму ты отсасываешь…

Пока он говорит, внутри всё холодеет от ужаса.

— И никому ты не объяснишь, что это ты просто поэкспериментировать решила. Ты не смотри, что Антон Павлович такой вежливый и обходительный. Если ты его так ославишь, он тебя в порошок сотрет. Не потерпит, что на шлюхе женился.

Обида душит. Он же меня с грязью сейчас мешает. И пусть ситуацию с Антоном, он воспринимает неправильно, но я не могу отрицать, что меня будут воспринимать именно так.

— Вы не снимали! — говорю придушенно.

— Так уверена? — откидывается на спинку стула и слегка усмехается, — Ты до того наивная, Дань…

А что если он прав, я же ошибаюсь? Что если он вывалит в интернет такой ролик? Люди жестоки… Общественное мнение будет настроено лояльно к мужчинам. Ну, и что? Пошалили… Я окажусь во всем виноватой…

Мне страшно. Я обнаружила, что любовь заканчивается. И наступает уродливое "после", о котором никто не говорит. Все твердят о "долго и счастливо". А о "после" никто. В этом после женщины остаются одни, с детьми на руках, без средств к существованию или наоборот, детей отбирают, либо вываливают женщину в грязи. Жизнь превращается в руины. И нужно иметь несгибаемую волю, чтобы встать, отряхнуться и начать карабкаться вверх снова. Теперь уже действительно одной, потому что больше ты никому не поверишь. И, может быть, есть где-то хороший человек, который мог бы сделать тебя счастливой, но ты никогда не дашь ему этого шанса.

Герман смотрит на меня с торжеством.

У меня же всё пересыхает во рту от страха. Если такое видео есть и его сбросят в интернет, то меня выгонят с работы, а в Жасмин будут тыкать пальцем. И в её ребенка тоже.

— Что ты хочешь? — спрашиваю совсем тихо.

— О, наконец-то ты поумнела…

Я же его совсем не знаю… Вернее, знаю, что ничего хорошего из себя он не представляет. А что, если он меня под своих друзей будет подкладывать?

— Вечером ко мне на виллу придешь. Повеселимся. На троих. Всё, как ты любишь.

Он меня по-прежнему хочет.

— Я приду. Но ты удалишь видео.

— Пытаешься торговаться? А если я новое запишу? — что-то колет в груди.

Что ему мешает так и сделать? Закусываю нижнюю губу.

— Тогда делай, что хочешь.

— Ладно, договоримся. Ты придешь. Я удалю видео. Одна ночь, и мы в расчете. Вряд ли ты мне будешь интересна потом. И да, я не блефую. Я скинул тебе ролик, посмотри на досуге.

Встает, бросает на стол передо мной карточку.

— Вот эта вилла. К девяти. Не опаздывай. И извинись перед Крыжевским за меня. Скажи, появились срочные дела.

Киваю. Он уходит, а я хватаю свой телефон, выключаю звук и ищу видео. Нахожу быстро. Только что получено. Торопливо открываю, пока не вернулись Антон и Жасмин. И последняя надежда, что всё это дурной сон, исчезает. Они правда снимали. От осознания собственной глупости и доверчивости хочется надавать себе по щекам. Но это ничего не изменит.

И что мне теперь делать? Пойти на его условия? Где гарантия, что Герман сдержит слово? А если это еще одна ловушка? Но появление в сети этого ролика поставит крест на моей жизни. У кого попросить помощи? Антон? Тогда придется ему всё рассказать… Что он подумает о нашей семье? Если решит, что я и сестра слишком распущенные, и заберет у Жас ребенка? Этого она мне не простит.

Больше всего, конечно, хочется послать Леднева. Сменить место жительства. Спрятаться, чтобы не нашел. Только у меня нет для этого ресурсов.

Первой возвращается Жасмин.

— А где этот? — спрашивает, пододвигая к себе одну из тарелок.

— Ушел.

Она принимается есть. А меня тошнит от страха.

— Ты чего бледная такая? — сестра очень быстро замечает, что со мной что-то не так.

— Голова разболелась. Жас, я, наверное, пойду, таблетку выпью.

— С тобой пойти?

— Нет, не надо. Оставайся. Скажи Антону, что Леднев просил его извинить, у него какие-то дела.

— Какие тут могут быть дела? Ладно, скажу.

Сестра остается. Я ухожу на виллу. Там сворачиваюсь на кровати в позу эмбриона. И думаю, думаю, думаю. Может быть, Жас рассказать? Но что она сможет сделать? И ей нельзя нервничать. Она только тут стала прежней. А я… Я сама это всё заварила. Ради мужчины… Который этого не стоил…

Когда Антон и Жас возвращаются, то интересуются моим самочувствием. Вру им. Они уходят отдыхать, а я остаюсь одна. Ничего не придумываю лучше, чем пойти на виллу к Герману. Пусть даже он там будет не один. Не убивать же они меня будут. А остальное — остальное я переживу. Я — сильная. Меня это не сломает.

Но случившееся будет горьким уроком. Не всему и всем можно верить. И прежде чем кидаться в омут головой, нужно верно оценивать возможные последствия и собственные силы.

Жасмин и Антон возвращаются. Сестра пытается меня растормошить, но меня уже ничего не радует. Остров кажется ловушкой, люди — злыми монстрами, от которых нет спасения.

Антон и Жасмин собираются в ресторан ужинать и слушать живую музыку. Зовут меня. Отказываюсь. Они уходят.

Почти впритык к назначенному времени дрожащими руками натягиваю на себя платье. Это будет просто секс. А потом он оставит меня в покое. В конце концов, я же не девственность ему свою собралась отдавать.

Заставляю себя выйти с виллы и отправиться к Герману. От волнения не знаю, куда себя деть. Почему это всё случилось со мной?

Нахожу то место, где остановился Леднев. Вилла у него даже более шикарная, чем та, которую снял Антон. Но меня это не впечатляет.

Уже темно. Горит много фонарей, я иду по дорожке. Красиво, наверное, но я не замечаю этой красоты.

— Пришла? — раздается голос Германа.

Он стоит под раскидистым деревом возле входа в дом. На нем только шорты. Словно даже этим он хочет подчеркнуть, для чего меня позвал.

Оглядываюсь по сторонам. Он разве один?