Жертвоприношение

Глава 7

«Атам» оказался местом довольно изысканным, что сразу показалось Еве фальшивым – как улыбка невинного младенца на лице прожженного политика. Едва успев оглядеться, она тут же подумала, что предпочла бы оказаться в захудалом притоне, провонявшем дешевой выпивкой и застарелым потом.

В притонах по крайней мере все без прикрас.

Вдоль стен зала спиралью в два яруса шли балконы из дымчатого стекла с хромированными перилами, так что те, кто предпочитал вид сверху, могли выбрать себе место по вкусу. В центре располагалась пятиконечная стойка бара, за которой сидели завсегдатаи на табуретах в форме различных частей человеческого тела. Две дамочки в ультрамини, оседлав телесного цвета фаллосы, заливисто хохотали. Бритоголовый бармен пытался их угомонить, засовывая руку то под одну прозрачную блузку, то под другую.

В зеркальных стенах отражались блики ламп под красными абажурами. Танцплощадка была окружена стеклянными кабинками, сквозь матовые стекла которых можно было разглядеть лишь силуэты пар, достигших различной степени интимности. Столики были полированные, черные и походили на маленькие Лужи.

На эстраде расположился ансамбль, игравший что-то жесткое и ритмичное. Ева подумала, что Мэвис наверняка пришла бы в восторг от разрисованных лиц музыкантов, татуировок на груди и кожаных, проклепанных железом плавок.

– Мы сядем здесь? – шепнул ей Рорк. – Или закажем отдельную кабинку?

– Пойдем наверх, – решила Ева. – Там обзор лучше. Что это за запах?

Он шагнул за ней на эскалатор.

– По-моему, обычный для подобных заведений. Конопля, ладан, пот…

Она покачала головой. Пахло чем-то еще – чем-то с металлическим "привкусом.

– Нет, это кровь. Свежая кровь. Рорк пожал плечами.

– Знаешь, в таких местах часто пользуются искусственными ароматами – для усугубления атмосферы.

– Очень мило.

Они поднялись на второй уровень. Здесь вместо столов и стульев были огромные подушки, разбросанные на толстом ковре. Члены клуба возлежали на них, потягивая свои излюбленные напитки. Кое-кто стоял, опершись на перила, и рассматривал зал, очевидно, выбирая спутницу на вечер, с которой можно удалиться в отдельный кабинет. Их здесь было не меньше дюжины, каждый за массивной черной дверью с хромированной табличкой. Названия были вполне в духе заведения: “Левиафан", “Погибель", даже “Ад" и “Проклятие".

Ева легко могла представить себе, какого рода личности могут найти это соблазнительным.

Какой-то мужчина с бессмысленным от избытка алкоголя взглядом полез под юбку своей спутницы, которая радостно захихикала. Строго говоря, Ева могла бы их обоих арестовать за сексуальные игры в общественном месте.

– Даже не думай. Что это даст? У тебя здесь есть дела поинтереснее, чем запихивать подгулявшую парочку из Квинса за решетку.

Рорк уже не первый раз прочитал ее мысли. Говорил он спокойно, с ленцой и на первый взгляд выглядел как человек, уставший от шума и суеты. Но внутренне он был готов и к атаке, и к защите – в зависимости от обстоятельств.

– А откуда ты знаешь, что они из Квинса? Рорк не успел ответить, потому-то в этот момент юный белокурый красавец с обнаженным торсом опустился на ковер рядом с девицей, сказал ей что-то, и она в ответ захихикала, обхватив его за шею.

– Пойдем с нами, а? – спросила она с характерным акцентом. – Можем устроить манеж с утра.

Ева даже не сразу поняла, что означает в данном случае это французское слово. А юноша легко высвободился из объятий и повел спотыкающуюся парочку за собой.

– Я же сказал, Квинс! – усмехнулся Рорк. – А парень четко работает. Включат в счет стоимость отдельного кабинета – и все в порядке. Все счастливы.

– А утром что будет? Ведь цены на кабинет кусаются. Ева обвела взглядом зал. Среди посетителей были и совсем юные – наверняка попавшие сюда по поддельным документам, – и почти старики. Но, судя по одежде и украшениям, это был клуб для людей состоятельных.

– Впрочем, кажется, проблем с деньгами здесь ни у кого нет. Я заметила штук пять проституток высшего класса.

– А я – больше десяти.

Рорк обнял ее за талию, и они пошли к перилам. На танцплощадке толпилось множество народа, тела жадно приникали друг к другу, слышались взрывы разнузданного смеха. На эстраде извивались две певички, прикованные серебряными цепями к заднику. Грохотали барабаны. Танцоры сплетались в один клубок в бешеной пляске, и публика не оставалась безучастной. Какой-то мужчина влез на эстраду и стал срывать с певичек их прозрачные туники, под которыми не было ничего, кроме приклеенных к грудям и лобкам позолоченных звезд. Когда он стал мазать их каким-то густым маслом, бедняжки взмолились о пощаде, а толпа отозвалась на это одобрительным гулом.

– Не чересчур ли? – пробормотала Ева. – Симуляция унижения провоцирует на настоящее насилие.

– Пока что все в рамках закона.

Рорк, нахмурившись, смотрел, как мужчина начал хлестать вокалистку плеткой. Когда один из музыкантов принялся за вторую певицу и их голоса слились в безумном дуэте, Ева заскрипела зубами.

– Я полагала, что наше общество изжило подобные уродства. Оказывается, нет. Что им всем надо?

– Они таким вот примитивным образом возбуждаются. – Рорк ласково погладил ее по спине. Он понимал: Ева слишком хорошо знает, что такое настоящее насилие, в котором нет ничего обаятельного. – Можно на это не смотреть.

– Но что заставляет их так себя вести? Почему женщина позволяет над собой измываться? Почему она не вмажет этому подонку изо всех сил?

– Потому что она не ты.

Рорк поцеловал ее в лоб и отвел от перил. Они направились дальше по балкону, и тут к ним подошла женщина в гладком черном платье.

– Добро пожаловать! У вас заказаны места? Что вам предложить?

«Все, достаточно», – подумала Ева.

– Меня не интересует то, чем вы здесь торгуете, – ответила она и показала значок.

– Только хорошими закусками и выпивкой, – ответила женщина, бросив быстрый взгляд на значок. – Здесь все в полном соответствии с законом, лейтенант. Однако если вы желаете побеседовать с владелицей…

– Уже побеседовала. Мне нужен Лобар. Где я могу его найти?

– Он работает на другом этаже. – С заученным достоинством истинного метрдотеля она указала в сторону лестницы. – Спуститесь в главный зал. Вас там посадят за столик. Я пришлю к вам Лобара.

– Отлично. – Присмотревшись к хозяйке зала повнимательнее, Ева поняла, что ей лет двадцать с небольшим. – Почему вы этим занимаетесь? – спросила она и взглянула на экран, где орущую женщину привязывали к мраморной стеле. – Как вы можете?

Та снова бросила взгляд на Евин значок.

– А вы как можете? – усмехнулась она и отошла в сторону.

– Да, надо постараться слиться с окружающим, – мрачно сказала Ева, спускаясь вниз.

Ансамбль продолжал играть что-то резкое и пронзительное, но действие теперь переключилось на огромный экран, висевший за эстрадой. Еве было достаточно одного взгляда, чтобы понять почему. Клуб не имел лицензии на показ полового акта “в живую", но это маленькое неудобство легко компенсировалось при помощи видео.

Девушки-певицы так и продолжали петь, прикованные цепями. Но сейчас они делали это за сценой, перед камерой, в обществе все того же мужчины из публики и еще одного, на котором не было ничего, кроме огромной маски кабана.

– Свиньи! – бросила Ева презрительно, – Вот ваш столик, – улыбнулся подошедший к ним юноша и, открыв дверь кабинки, вошел туда первым. – Я Лобар. – Он снова усмехнулся, обнажив ряд белоснежных зубов с остро заточенными клыками. – Вы хотели меня видеть?

Если бы не демонический взгляд и оскал вампира, Лобар был бы вполне симпатичным юношей. “А сейчас, – подумала Ева, – он похож на мальчишку-переростка, вырядившегося на Хэллоуин". По-видимому, ему не исполнилось и двадцати. Грудь у него была неразвитая, безволосая, руки тонкие, как у девушки. Но, судя по выражению глаз, этот мальчик давно утратил невинность.

– Садитесь, Лобар.

– Пожалуй, я выпью, – заявил он, усаживаясь в кресло. – Из-за вас я трачу свое рабочее время, так что вам придется расплачиваться. – Он нажал на какие-то кнопки электронного меню и развернул кресло так, чтобы видеть экран. – Классное сегодня шоу!

Ева взглянула на экран через плечо.

– Сценарий слабоват, – сказала она сухо. – У вас есть документы, Лобар? Он поднял вверх руки.

– При себе нет. Не думаете же вы, что у меня на коже потайные карманы.

– Как ваше настоящее имя?

Он вдруг перестал улыбаться, и взгляд у него стал, как у капризного ребенка.

– Меня зовут Лобар. Я не обязан отвечать на ваши вопросы, я не на допросе.

– У вас очень развито гражданское самосознание. – Ева подождала, пока он взял бокал с напитком, появившийся в раздаточном окошке. Это была какая-то мутно-серая жидкость, налитая в массивный стеклянный кубок. – Что вы знаете об Алисе Лингстром?

– Ничего, кроме того, что она была тупой сучкой. – Он отхлебнул из кубка. – Она здесь сшивалась, а потом чего-то испугалась и сбежала. По мне – так и ладно. Хозяину слабаки ни к чему.

– Хозяину?

Лобар сделал еще один глоток и усмехнулся.

– Сатане, – пояснил он.

– Вы верите в Сатану?

– Конечно. – Он вдруг наклонился, протянул к Еве руку со скрюченными пальцами и длинными, выкрашенными в черный цвет ногтями. – А вы разве нет?

– Поосторожнее! – остановил его Рорк. – Ты слишком молод и глуп. Так ведь можно и без руки остаться. Лобар презрительно фыркнул, но руку убрал.

– Это ваш сторожевой пес? – спросил он Еву. – Богатенький. Мы знаем, кто вы такие, – сообщил он, вперив взгляд в Рорка. – Ты мешок с деньгами, но здесь у тебя власти нет. И у твоей сучки полицейской тоже.

– Придержи язык, – спокойно сказала Ева, бросив на Рорка предупреждающий взгляд. – А что касается власти… – Она наклонилась к Лобару и усмехнулась, взглянув на его голую грудь со сверкающими кольцами у сосков. – У нас ее достаточно, чтобы отвезти тебя в участок и допросить по всей форме. Ребята с тобой поработают с огромным удовольствием. Правда, он миленький, а, Рорк?

– Похож на ученика младшего из демонов. У тебя, по-видимому, дантист... с фантазией.

Они сидели в кабинке, поэтому Рорк достал сигарету и закурил.

– Я бы тоже не отказался, – сказал Лобар.

– Неужели? – Пожав плечами, Рорк протянул ему сигарету. Лобар взял ее и выжидающе посмотрел на Рорка. Тот расхохотался. – Тебе нужен огонь? Извини, я думал, ты его добываешь щелчком пальцев.

– Я даром ничего не делаю. – Лобар потянулся к зажигалке Рорка, прикурил. – Слушайте, если вы хотите узнать про Алису, я вам помочь не могу. Она была не в моем вкусе. Заторможенная какая-то. И все время вопросы задавала. Я ее трахал пару раз – но это только вместе со всеми. Ничего личного, ясно?

– А той ночью, когда она погибла? Лобар затянулся и покачал головой.

– В глаза ее не видел. Я был занят. У нас с Селиной и Альбаном была церемония на троих. Сексуальная. Мы протрахались до рассвета. – Он еще раз глубоко затянулся, выпустил дым из ноздрей. – Седине нравится трахаться с двумя, а когда она устает, то любит просто посмотреть. Точно, когда она угомонилась, уже светало.

– Значит, вы провели всю ночь втроем? И ни один не отлучался даже на несколько минут?

– Втроем так всегда бывает, – ответил Лобар, пожав плечами. – Все вместе. – Он многозначительно взглянул на Евину грудь. – Желаете попробовать?

– Не забывай, что ты говоришь с полицейским, Лобар. Кроме того, мне нравятся мужчины, а не тощие юнцы. Кто звонил Алисе и включал запись песнопений?

Лобар опять надулся – очевидно, взыграло самолюбие. Эта сучка со значком полицейского не реагировала на его подначки.

– Не понимаю, о чем вы. Алиса была ничтожеством и никого не интересовала. Всем было на нее плевать.

– Ее деду – нет.

– Да, я слышал, он тоже помер. – Лобар сверкнул своими налитыми кровью глазками. – Старая полицейская крыса, сидел в управлении, перебирал бумажки.

– Значит, вы знаете, что он был полицейским. Откуда? Поняв, что допустил ошибку, Лобар нервно затушил сигарету.

– Наверное, кто-то говорил. – Он обнажил в злобной улыбке свои клыки. – Может, сама Алиса, когда я ее трахал.

– Однако не такой уж вы мастер секса, если ваша партнерша, когда вы ее... трахали, рассказывала о своем дедушке.

– Я это просто где-то слышал, ясно? – Лобар схватил кубок, стал жадно пить. – Нечего цепляться к моим словам!

– Вы его видели? Здесь?

– Да я тут кучу людей видел. Но никакого старика полицейского не помню. Здесь ведь каждый вечер дым коромыслом, откуда мне знать, кто сюда ходит. Селина меня нанимала, чтобы я разгулявшихся типов приструнивал, а не чтоб лица запоминал.

– У Селины здесь целая империя, а она все еще приторговывает наркотиками. Вам предлагала?

– Мне силу дает моя вера. Наркотики ни к чему, – ответил он сухо.

– Вы когда-нибудь принимали участие в человеческих жертвоприношениях? Перерезали горло ребенку во имя хозяина, а, Лобар?

Он допил все содержимое кубка.

– Это все сплетни. Люди вечно представляют сатанистов какими-то монстрами.

– Люди вроде нас, – пробормотал Рорк и окинул Лобара долгим взглядом. – Да, естественно, мы судим предвзято, а так-то сразу ясно, что вы просто... верующий человек.

– Вот именно! Между прочим, у нас в стране свобода вероисповедания. Вы хотите нам навязать вашего господа, а мы его отрицаем. И его, и всю вашу человеколюбивую чепуху. В аду будем править мы. – Он резко встал. – Мне нечего больше сказать.

– Хорошо. – Ева говорила тихо, глядя ему прямо в глаза. – Но подумайте серьезно, Лобар. Люди вокруг вас погибают, кто-то будет следующим. Возможно, им окажетесь вы.

Губы его едва заметно дрогнули.

– Или вы! – бросил он Еве и вышел, хлопнув дверью.

– Какой приятный молодой человек, – заметил Рорк. – Полагаю, в аду он будет как раз на своем месте.

– Может, туда он и направился? – Ева огляделась по сторонам и быстро сунула кубок в сумку. – Мне надо выяснить, кто он и откуда. Дома сниму отпечатки пальцев.

– Отлично. – Он встал и взял ее за руку. – Но сначала мы примем душ. Здесь кажется, что грязь так и липнет к телу.

– Не могу с этим не согласиться.

– Роберт Аллен Матиас, – прочла Ева, глядя на экран монитора. – Полгода назад ему исполнилось восемнадцать. Родился в Канзас-Сити, штат Канзас. Родители – Джонатан и Элейн Матиас, видные деятели баптистской общины.

– Религиозное воспитание? – задумался Рорк. – Что ж, иногда дети из таких семей восстают против своих родителей.

– А вот и его досье, – продолжала Ева. – Так, мелкое воровство, взломы, нападения. До тринадцати лет четырежды убегал из дома. В пятнадцать угнал машину, отправился путешествовать. Родители добились того, что его признали неуправляемым. Год проучился во вспомогательной школе, откуда за попытку изнасиловать учительницу был переведен в колонию.

– Какой миляга этот Бобби! – пробормотал Рорк. – Я понял, почему мне так хотелось выцарапать его красные глазенки. Он все время пялился на твою грудь.

– Ага. – Ева машинально провела рукой по рубашке, будто стряхивая с себя чужие липкие взгляды. – Психологический портрет вполне можно предсказать. Социопатические наклонности, отсутствие самоконтроля, резкие смены настроения. Стойкое отвращение к родителям и любому начальству, особенно женского пола. Женщин боится и отвергает. Интеллектуальный потенциал высокий. Склонность к насилию – высокая. Полное отсутствие зачатков совести, патологический интерес к оккультизму.

– Так почему же его не засадят за решетку?

– По закону. После достижения восемнадцатилетия он еще не совершил ни одного преступления. – Ева мрачно вздохнула. – Этот маленький негодяй очень опасен, но я пока что не могу ничего с ним сделать. Он подтвердил алиби Селины в ночь гибели Алисы.

– Его наверняка проинструктировали, – заметил Рорк.

– Но поймать его на этом не удалось. – Ева отодвинулась от монитора. – У меня есть его нынешний адрес. Надо поговорить с соседями. Может, они расскажут что-нибудь интересное. Если мне удастся на него надавить, думаю, малыш Бобби сломается.

– А если нет?

– Тогда придется копать дальше. – Она устало потерла глаза. – Ладно, с ним мы разберемся. Рано или поздно он проявит себя – набьет кому-нибудь морду, нападет на женщину. Тогда мы отправим его за решетку.

– Мрачная у тебя работа, – пробормотал Рорк.

– По большей части да, – спокойно согласилась Ева и обернулась к нему:

– Ты устал?

– Смотря для чего. – Он, нахмурившись, взглянул на монитор и подумал, что она наверняка будет сидеть всю ночь, выуживая нужную ей информацию. – А чего ты хочешь?

– Тебя.

Рорк удивленно вскинул брови, и Ева почувствовала, что краснеет.

– Я знаю, уже поздно, день был трудный. Наверное, мне этого захотелось... ну, чтобы очиститься от всей этой грязи. Глупо, да? – Она смутилась и снова отвернулась к экрану.

«Как же ей всегда бывает трудно о чем-то просить!» – подумал Рорк.

– Это не самое романтичное предложение, какое мне доводилось слышать. – Он положил ей руки на плечи и начал их легонько массировать. – Но отнюдь не глупое. Давай-ка выключай компьютер и пошли в спальню.

– Рорк! – Ева вдруг крепко обняла его, прижалась к нему. Она не могла бы объяснить, что ее так растревожило сегодня вечером, но ему и не надо было ничего объяснять. – Я люблю тебя. – Она подняла голову и заглянула ему в глаза. – Надо же, я уже почти привыкла говорить это вслух. Даже приятно.

Рорк рассмеялся и чмокнул ее в подбородок.

– Пойдем, – сказал он. – Повторишь это в спальне.

Это был древний обряд, мрачный и таинственный. Вся община – в масках и плащах – собралась в зале. Пахло свежей кровью. Тени, отбрасываемые черными свечами, метались по стенам – как пауки, гоняющиеся за своей добычей.

Селина на сей раз решила сама быть алтарем. Она лежала обнаженная, между ее ног горела свеча, на груди стояла чаща, наполненная кровью.

Взглянув на серебряную вазу, наполненную банкнотами и кредитками – взнос членов общины за право участвовать в обряде, – она улыбнулась. Хозяин избавил ее от жалкой жизни на улицах, привел сюда, дал ей могущество и благополучие. И в обмен на это она с радостью отдала свою душу.

«Сегодня ночью все будет по-особенному. Сегодня будет смерть, прольется кровь. Они ничего не запомнят, – подумала Селина. – Ведь в смешанное с кровью вино подсыпан наркотик. Они будут делать и говорить то, что велит им Господин».

Только она и Альбан знают, что Хозяин потребовал жертвы, и жертва эта будет принесена.

Вокруг нее стояли, раскачиваясь, люди в капюшонах. Они были одурманены – наркотиками, курениями благовоний, песнопениями. У ее изголовья стоял Альбан в маске кабана и держал в руке атам.

– Поклоняемся единственному! – произнес он глубоким, сильным голосом.

– Сатана – единственный, – ответил ему хор голосов.

– Что его, то наше.

– Аве, Сатана!

Альбан поднял чашу и встретился с Селиной взглядом. Потом четырежды взмахнул мечом – в направлении четырех частей света. Князья тьмы были призваны, и список их был длинен. Голоса слились в единый гул. В почерневшем горшке, установленном на мраморном постаменте, потрескивал огонь.

– Уничтожь врагов наших! – все громче говорил Альбан. – Причини боль и горе тем, кто замышляет зло против нас!

Селина застонала. “Да, – подумала она, – уничтожь! Причини страшную боль. Невыносимую".

Альбан коснулся рукой ее тела, и она начала кричать.

– Во имя твое мы берем все, что желаем. Смерть – слабым! Удача – сильным! Награда – верным!

Альбан отступил в сторону и, хотя право взойти на алтарь первым принадлежало ему, жестом подозвал Лобара.

– Возьми ее, – велел он. – Доставь ей и боль, и удовольствие.

Лобар на мгновение замешкался. Он знал, что сначала должна быть принесена жертва. Кровавая жертва. Должны были привести на заклание козла. Но он взглянул на Селину, и его одурманенный мозг отключился. Перед ним была женщина. Сука. Она смотрела на него холодными, дерзкими глазами. Но он ей покажет! Он покажет ей, что он мужчина. Он отплатит ей за прошлый раз, когда она унижала его и издевалась над ним.

На сей раз он не поддастся.

Скинув плащ, Лобар шагнул к ней.