Жестокий Король

ГЛАВНАЯ ПЕСНЯ

Time is Running Out — Muse

Глава 1

Астрид

Вы можете быть благородным, но держитесь подальше от короля.

Это последнее место, в котором я должна находиться.

Алкоголь, пьяные подростки и громкая музыка.

Вечеринка.

Не хочу драматизировать, хотя, возможно, так оно и есть, но это место похоже на мой худший кошмар, залитый очень дорогим разбавленным алкоголем.

Я не такой уж плохой человек, хотя мой лучший друг Дэн сказал бы иначе.

Спойлер, не верьте ничему, что говорит Дэн. Он любит драму и все такое прочее.

Но я пообещала ему, что побываю на одной вечеринке до начала лета. Поскольку Дэн член футбольной команды, я ожидала, что он поведет меня на их обычную тусовку — не то, чтобы я знала, что это такое, но у меня имелась идея, что это будет в каком-нибудь шикарном доме в Лондоне.

Тем не менее, хитрый мудак выбрал вечеринку. Она же мать всех чертовых вечеринок в Королевской Элите.

Когда мы с Дэном вошли внутрь, мне пришлось перепроверить, не проникли ли мы каким-то образом в особняк королевы и не должна ли я донести ее величеству, что видела пьяного капитана команды по регби, справляющего нужду в ее бассейн.

Сказать, что это место огромное, все равно что сказать, что викинги крошечные. Хорошо, это было глупо, но я как бы вставляю викингов в любые сравнения, которые делаю.

Золотые арки украшают вход в просторную гостиную. Сводчатые потолки и широкие лестницы только подчеркивают, насколько нелепое и грандиозное это место — даже для уровня Королевской Элиты. Чёрт. Есть даже дворецкие, которые подают пьяным подросткам больше напитков, чем им нужно.

Я имею в виду, что я при деньгах. Забудьте. Папа богат, а я нет. Однако это совсем другой уровень. Даже для меня.

Когда Дэн сказал, что сегодня вечеринка — как раз перед тем, как этот мерзавец скрылся, — я подумала, что мы отправимся в один из популярных домов «королевской семьи».

Выпьем их крепкого ликера, попытаемся сделать вид, что принадлежим к той же школе, в которой учатся будущий премьер-министр и члены парламента, а затем помочимся, чтобы вылечить похмелье.

Дэн забыл упомянуть крошечную деталь о месте проведения вечеринки.

Это среди чертового нигде.

Я перестала следить за поворотами, которые Дэн совершал на своей машине, как только мы выехали из Лондона и не увидели никаких дорожных знаков.

На мгновение мне показалось, что Дэн везёт нас на какую-то цыганскую вечеринку.

Ну, это уж точно не цыганская вечеринка.

Особняк спрятан за высокими соснами на вершине холма — без шуток. Владелец либо слишком любит уединение, либо слишком готический.

Или оба варианта.

Кроме машин гостей, ничего не видно. Теперь, думая об этом, это прекрасная возможность для массового убийства.

Я вполне могу представить это как начальную сцену фильма ужасов.

Ты должна перестать смотреть все эти кровавые фильмы. Я почти слышу, как папа ругается у меня в голове. Ах, да, верно. Он не папа. Он, отец.

Это должно подвести итог моим отношениям с Лордом Клиффордом.

Он может убить меня, а может и не убить за то, что я пришла на эту вечеринку без его разрешения.

Еще одна причина, по которой я следила за демоническими заговорами Дэна.

Я делаю глоток из второго стакана. Мы с Дэном выпили по одной рюмке, как только приехали, и теперь я хожу с этим коктейлем. В конце почти нет ожога, но у меня высокая переносимость, так что это ничего.

Мне нужно отвлечься от всего происходящего вокруг. Не могу поверить, что Дэн свалил — наверное, чтобы с кем-то перепихнуться. Худший из всех ведомых.

Здесь собралась вся школа. Некоторые двигаются в такт громкой музыке. Снаружи несколько человек из команды по регби бросают пушечное ядро в бассейн в форме почки — с мочой. Другие воют, играя в соревнование по выпивке. Жаль, что у меня не хватило смелости принять в этом участие.

Но опять же, ничто не стоит того, чтобы подвергать опасности мое положение в школе. Я, часть невидимого народа. Вы знаете этот тип. Те, кому на самом деле все равно, пропустят ли они урок или два — или целый год. И я хотела бы остаться такой, большое вам спасибо.

Невидимость — это крутая суперсила, позволяющая мне двигаться без всяких проблем или драмы.

Наверное, мне следовало выбрать менее заметного лучшего друга, чем Дэна. В свою защиту скажу, что, узнав о популярности Дэниела, он уже приклеил себя моим ведомым суперклеем.

Несмотря на его популярность, я все еще достаточно невидима, чтобы его гарем девушек не замечали меня, когда липли к нему.

Студенты Королевской Элиты все еще носят свою чистую форму с красными галстуками и темно-синими пиджаками. На их карманах выгравирован золотой логотип школы. Лев в щите, увенчанный короной, — знак власти и коррупции, кипящей в стенах школы.

Есть причина, по которой люди в форме сидят одни в кругу, вероятно, обсуждая книги. Я бы присоединилась, но сомневаюсь, что им понравится, когда я скажу им, что они не должны носить форму на вечеринке.

Даже я, полный «партийный террорист», по словам Дэна, выбрала джинсовые шорты, чулки в сеточку и простую черную куртку. А еще на мне были мои любимые белые баскетбольные кроссовки, на которых мама нарисовала черные звездочки.

Мое сердце сжимается при этой мысли. Я глубоко вдыхаю алкоголь и дизайнерские духи, пропитывающие воздух.

Весело. Это должна быть ночь веселья.

Мое представление о веселье включает в себя либо мою художественную студию, либо марафон последнего кровавого фильма.

Просто говорю.

Долгий вой у входа возвращает меня в реальность.

Болтовня затихает, и толпа расступается, как красное море расступилось перед Моисеем.

Когда дети спотыкаются друг о друга, уступая дорогу, я не удивляюсь, когда футбольная команда вальсирует, как чертовы чемпионы Англии. Только подождите. Думаю, что они действительно выиграли игру, которая сегодня привела бы их к своего рода школьному чемпионату.

Это могло быть или не быть празднованием их победы.

Еще одна крошечная деталь, о которой Дэн забыл упомянуть.

Я не убью своего лучшего друга.

Я не убью своего лучшего друга.

К черту все.

Я достаю телефон и набираю.

Астрид: Ты труп, Дэн. Лучше начни выбирать свою похоронную песню.

Дэниел: Resistance by Muse. Ты это знаешь. Что заставило твои трусики попотеть?

Астрид: Футбольная вечеринка? Дай мне чертов перерыв. Я скорее подавлюсь собственной блевотиной.

Дэниел: Во-первых, фу. Во-вторых, я упоминал ФУ? В-третьих, перестань быть королевой драмы, психопатка.

Астрид: Где ты?

Дэниел: Убедил Лору Дэвис отсосать мне. Слышал, что она глубоко глотает, как профессионалка.

Астрид: Ты свинья *эмодзи отвращения*

Дэниел: Что? Это входит в мой список дел, которые я должен выполнить, пока еще учусь в средней школе.

Астрид: Я начинаю думать, что в твоём списке только секс-миссии.

Дэниел: нет ничего лучше, чем трахаться.

Астрид: Я бы лучше посмотрела кровавый фильм.

Дэниел: Астрид, я люблю тебя, но ты странная.

Дэниел: Мне пора, Лора смотрит на меня.

Отлично. Я действительно сама по себе, пока Дэн трахает свою случайную девушку на ночь.

В голове все путается, не знаю, из-за выпивки или чего-то еще. Даже футбольная команда, которая раздаёт пятюни нетерпеливой толпе и хватается за случайные задницы здесь и там, становится туманной.

Все, что я слышу, — это многократные крики: «Кинг!»

В Королевской Элитной Школе — или КЭШ. По словам папы — простите, отца, — я должна держаться подальше от всего, что связано с фамилией Кинг.

Став «публичной» дочерью Лорда Генри Клиффорда, он установил для меня два правила:

Ты не должна позорить фамилию Клиффорд.

Держись подальше от Кингов.

Обычно я не слушала, но два короля школы олицетворяют все, что я ненавижу.

Безудержная сила.

Безрассудное поведение.

Испорченное богатство.

Вероятно, именно они владеют этим грандиозно богатым особняком. Старые деньги, это все в — КЭШ, и фамилия Кинг — это его определение. Даже старые папины деньги и аристократическая кровь не идут ни в какое сравнение с их.

Я не жду торжественного выхода команды.

Невидимка 101: Никогда не смешивайтесь с популярной толпой.

Я направляюсь прямиком к задним коридорам особняка, но аплодисменты и возгласы «Давай Элита» преследуют меня до самого конца.

Одержимость футбольной командой в этой школе заставляет меня нервничать. Я имею в виду, да ладно, они же школьники, а не долбаные титаны Премьер-лиги.

Но опять же, спорт никогда не был моим коньком. Я целиком за искусство и творчество. Я далека от того, чтобы быть спортсменкой, и Дэн всегда смеется над тем, как даже небольшая пробежка заставляет меня задыхаться.

Чем дальше я иду по полупустому коридору, тем сильнее нагревается моя кожа. Что-то нечеткое и дезориентирующее овладевает моей головой. Парочка, целующаяся возле двери, становится двойной.

Я раскачиваюсь и натыкаюсь на что-то.

— Осторожно!

Кто-то хмыкает, и я что-то бормочу в ответ.

Дерьмо. Мне нехорошо.

Я тянусь к телефону, чтобы позвонить Дэну. Цифры становятся размытыми, волнистыми линиями. Я моргаю и падаю на стену. Набираю номер Дэна, и гудки звучат так, будто они из подземной комнаты. Он не берет трубку.

Давай, Дэн.

Я пытаюсь снова, но чем больше проходит времени, тем горячее становится моя кожа. Моя одежда ощущается на теле, как куски лавы.

Я вновь набираю номер Дэна на телефоне. Он все еще не берет трубку.

Помню, что мы договорились встретиться на парковке, поэтому я решила умыться и отправиться туда.

Моя рука дрожит, пока я сжимаю телефон и иду по коридору в поисках туалета. Есть еще кое-что, что Дэн упомянул о сегодняшней вечеринке, что почему-то вспыхивает в моей затуманенной голове.

Не ходи в домик у бассейна. Туда нельзя.

Не знаю, почему я сейчас об этом думаю.

Парочки стоят по обе стороны стены, целуются и все такое. Конечно, если бы это была запретная зона, их бы здесь не было.

Я толкаю первую дверь справа и останавливаюсь. Звук удары плоти о плоть и безошибочные стоны заставляют меня немедленно захлопнуть ее.

Я пробую еще и еще, но все они либо заперты, либо заняты.

И я могла бы круто разозлить несколько пар.

Одежда прилипает к моей горячей коже, ноги становятся ватными и слабыми. Из динамиков звучит летняя песня и жужжит у меня в ушах.

Прилив энергии сотрясает меня, и странное желание танцевать овладевает мной.

После того, что кажется походом по похожим коридорам, я замечаю, как один из игроков футбольной команды следует за девушкой из изолированной комнаты.

Слава Богу.

Я бегу к нему так быстро, как только позволяют ноги.

Как только я оказываюсь внутри, я направляюсь к двери справа и чуть не плачу от радости, когда оказывается, что это ванная.

Автоматический кран открывается, и я снова и снова плещу водой в лицо, но огонь на моей коже не гаснет.

Я знаю, что со мной что-то не так, только не знаю что. Быть может, это та пицца, которую мы с Дэном ели по дороге?

Все, что я знаю, это то, что мне нужно домой. Сейчас же.

С последним всплеском воды я тащусь обратно к двери ванной.

Я должна быть услышала мужские голоса. Надо было еще немного подождать в ванной.

Черт, я вообще не должна была заходить в эту «комнату».

Как только я открываю дверь, бледно-голубые глаза заглядывают мне в душу.

Кинг.

Тот самый король, от которого меня предупреждали держаться подальше. Он наблюдает за мной с ухмылкой и блеском в глазах, будто нашел свою следующую добычу.

— Похоже, маленькая овечка заблудилась.

Глава 2

Астрид

Невидимка 101: Не общайтесь с самым популярным парнем школы.

Черт. Эти глаза реальные?

Это первая мысль, которая приходит мне в голову, когда я смотрю на старшего из двух королей школы. Голубизна такая бледная, почти серая, но не совсем. Это, как пасмурное небо с ноткой какой-то синевы. Невозможно предсказать, потемнеют ли они в бурю или станут сиять в завораживающий день.

И это совершенно не имеет никакого отношения к тому, как сильно я люблю синий цвет или, как его глаза имеют одну из самых редких вариаций, которые я когда-либо видела.

Я бы потратила несколько часов и все равно не смогла бы добиться нужного оттенка.

За два года в КЭШ я ни разу не обратила внимания на «Королей». Конечно, в школе их пихали мне — и всем остальным — в глотки за то, что они были правителями. Короли. Вундеркинды-футболисты. Будущие наследники компании Кинг, владеющие половиной страны и контролирующие другую половину через политиков.

Вы не можете избежать фамилии Кинг в Великобритании — если только не живете в пещере, и даже тогда их фамилия может наведаться к вам. Они доминируют в The Daily Mail и в каждой почте. Если бы я не знала лучше, я бы сказала, что они охотятся за троном королевы. Только, ну, некоторые могут утверждать, что они уже более могущественны, чем она.

Однако, это мой первый близкий и личный взгляд на «Короля».

Леви Кинг.

Капитан футбольной команды.

Коронованный король школы.

И чертовски привлекательный.

Это не его глаза, а скорее весь он сам. Его золотисто-светлые волосы короткие по бокам и длинные на макушке, и это выглядит чертовски сексуально. Его челюсть слишком острая для семнадцатилетнего подростка. Он слишком высокий, что мне приходится поднимать голову, чтобы посмотреть на него — или, по сути, пялиться на него. Твердые выступы его плеч и рук намекают на мышцы, отточенные часами в спортивном зале. Он похож на молодого викинга в темных джинсах, черной футболке и королевской синей куртке команды, на которой изображена корона школы с Львом на щите.

Да, он полностью унаследовал гены викингов от народа, которые когда-то вторглись на берега Англии.

Ну, засада. Даже с напоминанием о футбольной команде и чем-то, что папа сказал о том, чтобы держаться подальше от фамилии Кинг, я хочу провести пальцами по его волосам и посмотреть, такие ли они гладкие, как выглядят.

Я открываю рот, собираясь сказать что-нибудь, возможно, глупое, — но ничего не выходит. Это странно. Мне уже не так весело, как пару минут назад.

Во всяком случае… энергия гудит по моей горячей коже так сильно, что я чувствую дрожь, пробегающую по моим конечностям.

Я спотыкаюсь, и сильная рука сжимает мое обнаженное предплечье.

Разряд электричества пронзает мою кожу и вонзается прямо в странную часть меня.

О Боже. Это так приятно.

— Тебе здесь хорошо, принцесса?

Он убирает руку, поддерживая меня.

Я сжимаю его руку и кладу на себя.

— Сделай это снова.

Мой голос слишком знойный даже для моих собственных ушей, но мне все равно. Его прикосновение вызвало у меня эйфорию, и я хочу почувствовать это вновь.

Мои губы сжимаются от стона, когда я поглаживаю его руку вверх и вниз в долгой чувственной ласке.

Во имя любви к викингам, почему он такой гладкий, горячий и… чертовски потрясающий?

Я нуждаюсь в большем.

В гораздо большем.

— Как думатель, что ты делаешь?

Он смотрит на меня с интересом, смешанным с угрозой.

Или, быть может, это только угроза, и я воображаю интересную часть, потому что мое тело нуждается в ней на данный момент.

Он высвобождает свою руку из моей, и прежде, чем я успеваю застонать от потери греховного ощущения, он продвигается ко мне, пока я не прижимаюсь к дверному косяку.

От него пахнет чистым мылом, смешанным с дорогими мужскими духами и дымком. Я фыркаю с громким, неловким звуком, как наркоманка, принимающая дозу.

Все, что проникает в мой затуманенный мозг, — это его горячее, как дерьмо, присутствие и то, что он слишком разодет для викинга.

Я тянусь к нему в бессмысленной попытке снять с него одежду. Его куртка касается моего топа, и мои соски напрягаются от пульсации.

Мои движения прекращаются от ощущения чувствительности. Это так приятно.

Почему это так приятно?

Хуже того, почему, черт возьми, я хочу потереться грудью о его грудь, или куртку. Я сейчас такая неразборчивая.

— Тебе нельзя здесь находиться, принцесса.

Грохот его голоса прокатывается по моей сверхсознательной коже, как удары его языка. Я киваю, даже не понимая, к чему клоню. Мне просто нужно, чтобы он подошел поближе.

— Ты знаешь, что случается с плохими девочками, которые идут туда, куда им запрещено?

Я продолжаю кивать, слишком завороженная неземной голубизной его глаз. Неужели в них есть какие-то серые крапинки? Если бы только у меня был альбом для рисования, чтобы запечатлеть этот момент.

Хотя создать такой цвет было бы практически невозможно.

Леви хватает меня за руку, и на этот раз стон вырывается из моего горла, когда он тащит меня из ванной в огромную комнату, через которую я пронеслась ранее.

Я так сосредоточена на его руке на моей голой коже и на том, как напрягаются мои бедра, чтобы заметить что-то вокруг нас.

— Смотри, что я нашел.

Его голос предупреждает меня о силуэтах в тускло освещенной комнате.

Тихая музыка, доносящаяся из стен, звучит в текстах: ««You’ll end up dead», как только я позволяю окружающей среде погрузиться в неё.

Ладно, это совсем не страшно. Половина футбольной команды либо курит, либо пьет, либо играет в карты. Они все обращают своё внимание, после слов Леви.

— А я думал, что девушки на потом? — весело спрашивает один из них. — Не то, чтобы я возражал. Можешь начать с моего члена, милая.

Фу.

— Нет, давай же! — другой бросает колоду карт. У него вьющиеся каштановые волосы, а куртка надета задом наперед. — Я больше не буду отнимать у тебя твои неряшливые секунды, Крис. C’est pas (в переводе с Французского: Это не) круто.

— Я твой старший, Ронан. Заткнись.

— Думаю, она хочет меня первым. — горячее дыхание щекочет мое ухо, когда теплые губы касаются мочки. — Не так ли, принцесса?

Да! Да!

Продолжай, пожалуйста.

Я хочу крикнуть, что есть мочи, но не могу подобрать слов. Я могу только закрыть глаза и прижаться к его твердой груди. Ну и черт с ним. Он, вероятно, может использовать это как доску.

Что-то в глубине моего сознания подсказывает мне, что это неправильно, очень неправильно, но в данный момент меня это не особенно волнует.

Это что-то может отвалить, пока Кинг продолжает прикасаться ко мне и заставляет меня чувствовать себя хорошо. Мучительно, но все равно чертовски хорошо.

— Подожди, — раздается мягкий голос справа от меня, где два члена футбольной команды… играют в шахматы?

Он встает и идет ко мне с бесконечной легкостью. Его именная куртка облегает широкие плечи. Либо он ходит слишком тихо, либо я слишком возбуждена, чтобы слышать его шаги.

Потому что следующее, что я замечаю, это то, что он смотрит на меня сверху вниз зловещими глазами, более темными, чем у Леви. Даже волосы у него черные как смоль. У него прямой нос, как у Леви и такая же поза, но он совсем не похож на него.

В то время как Леви производит впечатление крутого короля викингов. У его кузена аура безмолвного короля-серийных убийц, который может убить или не убить своих людей, если ему станет скучно.

Молодой король, Эйден, наблюдает за мной несколько долгих секунд, небрежно засунув руки в карманы, будто он оценивает ягненка на заклание.

Черт бы побрал этих двух братьев и их красоту. Даже с угрозой, написанной на его лице, я не могу не заметить все его смертельное очарование.

— Ты ведь Клиффорд, не так ли? — спрашивает Эйден.

— Клиффорд? — прежняя игривость в голосе Леви исчезает, и его тон становится жестче.

Я держусь за его руку, когда начинаю задыхаться.

— Я просто Астрид. Фамилия папы Клиффорд. — я хихикаю и понижаю голос. — Ой, шшш. Не говори ему, что я назвала его папой. Ему это не нравится.

Эйден поднимает бровь, словно доказывает свою правоту, но не смотрит на меня.

— Убери руки, Лев.

В комнате воцаряется тишина. Даже другие парни в помещении перестают делать то, делают, и сосредотачиваются на мне, зажатой между двумя кузенами.

Или, скорее, они сосредоточены на враждебной энергии, которая каким-то образом назревает между двумя королями.

Я? Я трусь спиной о грудь Леви, мне нужно почувствовать трение и что-то еще — я просто не знаю что.

— Нет, — это единственное слово, но даже в полубессознательном состоянии, ищущем эйфорию, я чувствую за ним силу.

— Отец сказал…

— Меня не волнует, что он сказал. — Леви обрывает его холодным тоном. — Дядя не может говорить мне, что делать, черт возьми.

Некоторые парни воют, будто он произнес кульминационную фразу века.

— Ты роешь себе собственную могилу.

Эйден поднимает плечо и идет обратно к шахматной доске и другому игроку, который ждал его.

Рука Леви обвивается вокруг моего плеча, и он тянет меня к твердому изгибу своего бока. Электрический разряд пробегает сквозь меня и оседает между бедер, когда его пальцы гладят мою обнаженную кожу под топом.

Я задерживаю дыхание, удерживая ощущение всем своим существом.

— У кого-нибудь ещё есть возражения? — спрашивает он, но, похоже, не ждет ответа.

Слово Леви Кинга — закон.

Любой, кто пойдет против него, может только разбиться и сгореть. Все игроки футбольной команды происходят из престижных семей магнатов, как старых, так и новых, но они ничто по сравнению с властью Кингов.

Единственный, кто может противостоять ему, — это другой Кинг. Этого не произойдет в ближайшее время, так как Эйден, похоже, полностью потерял интерес к данной ситуации. Он сидит на стуле, подперев голову рукой, и продолжает играть в шахматы.

Я не удивляюсь, когда никто из членов команды не произносит ни слова.

Леви тащит меня за собой по коридору. Я цепляюсь за каждое прикосновение, будто умру, если он перестанет меня касаться.

— Оставь мне немного, Капитан! — кричит один из парней.

Я слишком занята его рукой, обнимающей мой живот, чтобы замечать что-то еще.

Только когда за нами закрывается дверь и Леви отпускает меня, я понимаю, что мы одни в комнате.

Подождите.

Неужели так и должно быть?

Глава 3

Леви

Монстрами не рождаются. Ими становятся.

Вот так, овечка. Я тебя не съем.

По крайней мере, пока.

Еще две минуты назад эта девчонка была рядом со мной, но теперь, когда мы одни в одной из личных спален в тошнотворно большом особняке дяди, она, похоже, готова сбежать.

Я проскальзываю мимо нее, и она вздрагивает, а потом отшатывается, словно от одного этого прикосновения ее электризует.

Я плюхаюсь на край кровати, опираясь на руку, и наклоняю голову, смотря на нее.

Она хорошенькая в стиле поп-фантастики. Розовые, бледные губы. Длинные, шелковистые каштановые волосы и глаза такие зеленые, что они почти сверкают и портят.

Конечно, она не так красива, как те девчонки, которые все время вешаются на меня и на команду, но она ведет себя сдержанно, почти по

мальчишески.

С ее джинсовыми шортами и нетрадиционными кроссовками, она как будто застряла в точке между девочкой и подростком.

Единственное отличие, в ее миниатюрной фигуре нет ничего незрелого. У нее мягкие изгибы и тонкая талия, которая идеально вписалась бы в мою ладонь.

Вначале я планировал поиграть с ней, нажать на ее кнопочки, а затем передать команде.

Узнав её фамилию, она стала моей добычей на ночь.

Трахнуть принцессу Клиффорд означает одно: разозлить дядю.

А я живу, чтобы злить дядю и понаблюдать, как он смотрит на меня, будто я камень в его ботинке.

Неудача.

Король без короны.

Паршивая овца в семье.

Я просто даю ему еще один повод ненавидеть меня, помимо грандиозного финала, который я запланировал для его любимого дома отдыха.

Я похлопываю себя по бедру.

— Иди сюда, принцесса.

Она сглатывает, звук эхом разносится окружающей нас в тишине. Клиффорд на долю секунды переводит взгляд с меня на дверь.

Говорят, человеческий мозг запрограммирован на поспешные решения.

Забавно, как люди совершают ошибки, думая, что это правильный выбор.

Например, как принцесса Клиффорд.

Ее мозг, очевидно, говорит ей бежать. В глубине души мы все чувствуем опасность, но не все способны сосредоточиться на основных инстинктах.

Наверное, мне следует поблагодарить дядю за тираническое воспитание за то, что он заставил меня так остро ощущать окружающую негативную силу. Принцесса Клиффорд либо пропустила несколько аристократических уроков от своего лорда-отца, либо ей просто наплевать.

Было бы интересно, если бы это был последний вариант.

С одним глубоким вздохом она покидает дверь и делает неуверенные шаги в моем направлении, красный цвет ползет вверх по ее шее.

Она останавливается передо мной, потирая руку и глядя на меня сквозь густые ресницы. Я хватаю ее за запястье, и она стонет, закрыв глаза.

Я делаю паузу, прежде чем рывком усадить ее к себе на колени и трахнуть до потери сознания.

Когда она застонала ранее, я подумал, что это шоу или какая-то техника соблазнения.

Я встаю и приподнимаю ее подбородок большим и указательным пальцами, глядя прямо в ее расширенные зрачки.

Неудивительно, что она превращается в лужу всякий раз, когда я прикасаюсь к ней. Она под кайфом.

Я отталкиваю ее, и она издает слабый вздох, ее глаза резко открываются.

— Ч-что?

— Я не трахаю девушек, которые под наркотой. Проваливай.

Ее брови сходятся, как будто она непокорна.

— Я не наркоманка.

— Говорит каждый наркоман.

Она с вызовом вздергивает подбородок.

— Ты не можешь обзывать меня тем, кем я не являюсь.

Хм. Интересно.

Ее поведение, как у титулованной принцессы.

Моя рука обхватывает ее талию под топом, так что моя кожа соприкасается с ее горячей. Даже с одной рукой она подходит так чертовски идеально. Мои пальцы подкрадываются к ее ребрам, и я поглаживаю кожу, пока дрожь не проходит через нее.

— Это приятно, принцесса?

— О Боже, да. — ее глаза закрываются, когда она подходит так близко, что я чувствую запах сирени. — Еще.

Так говорит каждый наркоман.

Я знаю, мне следовало это сказать.

Но я ловлю себя на том, как ее губы раздвигаются, подчеркивая розовый контур. Она так возбуждена, что я чувствую это не только по дрожанию ее разгоряченного тела, но и по запаху в воздухе.

Меня так и подмывает дернуть ее за топ, нагнуть и трахать, пока она не забудет свое имя и не закричит мое.

Но я не шутил. Я не трахаюсь с теми, кто под кайфом.

Принцесса Клиффорд смотрит на меня и кусает уголок губы. Мой таз упирается в ее низ живота, когда она двигается вверх и вниз по моим джинсам.

Мой член твердеет, когда она стонет:

— Пожалуйста, еще.

Блядь.

Быть может, на этот раз я сделаю исключение. Я и так достаточно испорчен.

Прежде чем сдаться своим демонам, я резко говорю:

— Уходи.

Когда она смотрит на меня с легким румянцем в глазах, сияющих невинностью и болью, в моей голове остается больная мысль.

Я хочу погубить ее.

Усложнить ее жизнь.

Сокрушить ее невинность.

Потом смотреть, как все горит.

Но опять же, это то, что я чувствую к самым прекрасным вещам.

Если моя душа черная, зачем миру цвета?

Я хватаю ее за руку и тащу к задней двери. Ее губы приоткрываются, когда она изо всех сил пытается не отставать от моих шагов. Открываю заднюю дверь и вывожу ее наружу, ее губы приоткрываются.

Она шатается ко мне.

— Нет, подожди…

Я захлопываю дверь перед ее носом, приглушая весь туманный хаос, который разразился из-за ее присутствия.

Сегодня не время, но оно придет.

У нас с принцессой Клиффорд будет ещё одна дуэль, как только она протрезвеет и сможет справиться со мной.

А сейчас… Я улыбаюсь, открывая дверь и возвращаюсь к команде.

Пришло время для моего летнего подарка дяде.

Глава 4

Астрид

Не только я истекла кровью, но и ты оставил меня умирать.

Мои кулаки стучат в дверь, кажется, уже несколько часов.

Как будто за дверью нет ни души.

Ответа не следует.

Нет, ничего.

Я соскальзываю на лестницу, восстанавливая дыхание.

Так много странной энергии двигается во мне, будто через мои органы проходит вечеринка. Я хочу прыгать и бегать — желательно в одно и то же время.

Я не знаю, где это место, но там темно. Единственный свет исходит из главного дома вдалеке. Something Just Like This — Coldplay и The Chainsmokers с вечеринки.

Обычно я бы удостоверилась, что в непосредственной близости от меня никого нет, но не сегодня.

Я вскакиваю и начинаю танцевать, кружась между кустами и оседлав волну, бегущую по моим венам.

Если кто-то настолько непобедим, чтобы прыгнуть в небо, то это я.

Музыка просачивается под кожу и напрягает мышцы. Мой топ прилипает к спине от пота, чем больше я двигаюсь и трясу бедрами, как раньше с мамой.

Давление нарастает в моих глазах при воспоминании о ней, или ее отсутствии. Прошло уже два года, и она все больше и больше становится похожа на туман. Ее улыбка исчезает, и позитивная энергия, которой она меня научила, теперь сменяется глубоким унынием.

Танцуя, я вытягиваю нижнюю сторону предплечья в направлении света. Неясно, но я почти вижу крошечные татуировки солнца, луны и звезды.

Она сделала звезду черной, потому что я ее «Звезда». Она сказала, что назвала меня Астрид, потому что это означает «Древнескандинавская звезда», суперсила, в которой она нуждалась, когда у нее появилась я.

Татуировка — мое последнее воспоминание о ней.

Если бы я не попросила ее забрать меня из художественного класса поздно ночью, если бы я не закатила истерику, когда она рассказала мне эту новость, возможно, она была бы рядом.

Быть может, я не застряла бы сейчас с папой и его титулованной фамилией.

Если бы я вовремя вытащила ее из машины, если бы вовремя позвала на помощь…

Я зажмуриваюсь от горя и от что если. Мой психиатр говорил, что чувство вины только поглотит меня, не предложив решения. И все же волна сокрушительного чувства вины не ослабевает с каждым моим вдохом. Она засела в темных уголках моего сердца и э души.

Как будто это было вчера. Запах дыма, горелой плоти и металлической крови.

Так много крови.

Я продолжаю двигаться в такт музыке с меньшей энергией. Обхватываю себя руками и открываю глаза, прогоняя «чувство вины».

Я хочу раздеться и искупаться в бассейне.

По-моему, это блестящая идея.

Почему я никогда не думала об этом раньше?

Я танцую, прыгая среди кустов и грязной дорожки, ведущей к главному особняку.

Лучше бы Дэн появился, или я его убью. Что толку в лучшем друге, если он не будет по-дурацки танцевать со мной в бассейне?

Яркие огни дома становятся яснее, и я останавливаюсь, прикрывая глаза тыльной стороной ладони. Ах. Почему так ярко?

— Давай, у нас нет времени. Сделай это!

— Заткнись. Все должно быть идеально.

— Просто сделай это уже, или у нас будут проблемы.

Мои волосы встают дыбом от приглушенного шепота, доносящегося из-за кустов. Это мужские голоса, но я не думаю, что когда-либо слышала их раньше.

Или слышала?

Но опять же, КЭШ слишком большая для меня, чтобы знать всех. Особенно с тех пор, как я заработала роль невидимки.

Кроме того, это прощальная вечеринка перед летом, так что, скорее всего, все студенты здесь.

Мой инстинкт подсказывает, что это не разговор или ситуация, в которую я должна быть посвящена.

И мой инстинкт всегда прав.

Я крадусь в противоположную сторону, навстречу слепящему свету.

Ветка хрустит подо мной, как в каком-нибудь клише из фильма ужасов.

Я замираю на месте, стараясь как можно лучше приглушить свое хаотичное дыхание.

— Кто здесь? — спрашивает первый ожесточенный голос.

— Я проверю.

— Не дай ей сбежать!

Ох, во имя любви к викингам!

Я бегу через кусты и между высокими деревьями. Позади меня раздаются голоса и громкие шаги.

Мое сердце колотится о грудную клетку, словно вот-вот вылетит на землю. Чем больше шагов приближается ко мне, тем сильнее я продвигаюсь вперед.

Я не спортивный человек. Простой акт бега выбивает из меня всю энергию, будто я сдувающийся воздушный шар. Довольно скоро я задыхаюсь и потею, как свинка.

— Все закончится здесь.

Один из них кричит.

— Я позову ещё людей.

Папа просто убьет меня, если эти парни этого не сделают.

Слишком много кровавых фильмов, Астрид. Ты смотришь слишком много кровавых фильмов.

Ни в коем случае старшеклассники, шикарные студенты Резиденции, не станут, совершать убийства.

Затем я вспоминаю, что сила их семей может избавить их из чего угодно, включая преступление.

Боже, я ненавижу всех их, эти богатые дети обладают неприкосновенностью.

Я пытаюсь бежать в бесшумном режиме, но ветки продолжают хрустеть под ногами, словно нарочно подавая сигнал охотникам.

Ветки и странный ствол дерева царапают мои голые руки, когда я продолжаю свой бег.

Мой пульс стучит в ушах, когда я достигаю небольшой дороги. Я встаю за дерево, чтобы отдышаться.

Если не считать лунного света, пробивающегося между облаками и деревьями, здесь кромешная тьма. Огни и музыка особняка полностью исчезли.

Шаги тоже исчезли, как и голоса. Уф. Возможно, даже мои ужасные спортивные навыки помогли мне выбраться из этого невредимой.

Тем не менее, мое сердце не перестает быстро и сильно биться.

Тук. Тук. Тук.

Я делаю неуверенные шаги по направлению к пустой дороге, надеясь найти кого-нибудь на помощь.

Два шага вперед. Один шаг назад.

Звук ночной птицы, или зверя, заставляет меня замереть на месте, чуть не обмочившись.

Когда я вернусь домой, я больше не буду воспринимать кровь или фильмы ужасов, как должное. В реальной жизни, это чертовски страшно.

— Сюда!

Кричит кто-то.

— Если кто-то увидит, этот человек не останется в живых, чтобы рассказать об этом, — знакомый голос, супер знакомый, невозмутимый, как многочисленные, ровные шаги бегут в моем направлении.

Я несусь по дороге, сердце колотится в груди так громко, что я не слышу собственных шагов.

Беги.

Беги.

Беги!

Говорят, что ты не чувствуешь этого, когда твоя жизнь подходит к концу.

Тоже самое происходит о мной.

Это происходит за долю секунды.

В одно мгновение я бегу по дороге, а в следующее ослепляющие фары застывают на месте.

Я хочу двигаться. Я хочу убраться с дороги.

Но не могу.

Что-то твердое врезается мне в бок, и я взлетаю над дорогой. Я падаю с глухим стуком, мои руки свисают в неловком положении.

Что-то теплое растекается подо мной и прилипает к одежде.

Голоса разбегаются вокруг меня вместе с громким визгом кого-то, ударившего по тормозам.

Металлический запах крови наполняет мои ноздри точно так же, как в тот день два года назад.

Дождливо и темно. Так чертовски темно, что я чувствую запах смерти в воздухе.

У него характерный запах смерти. Все мутное, металлическое и дымное.

Мамина голова склонена набок, вся шея в крови, размазанной по белому пиджаку, который она с радостью купила на прошлой неделе.

Я протягиваю руку, но ничто в моем теле не шевелится.

Я не могу помочь маме.

Не могу спасти ее.

— П-пожалуйста… Пожалуйста… нет… пожалуйста…

Надо мной нависают темные тени.

Они разговаривают, но тихо, и я ничего не могу разобрать.

Теплые пальцы касаются моего бока.

Я приоткрываю глаза и вижу маленькую татуировку в виде звезды на внутренней стороне его руки, как у меня.

— Оставь ее, — говорит голос.

Мой мир поглощает тьма.

Глава 5

Астрид

Они не думали, что я вернусь живой.

Два месяца спустя

Обратно в школу.

Обратно к жизни, в общем.

Последние два месяца были кусочками, вырезанными из ада. Я почти ожидала, что Люцифер — настоящий, а не из сериала — явится и устроит какую-нибудь пытку.

В то время как все дети в школе отдыхали и выкладывали фотографии со всех экзотических мест, я проводила время между больницей и реабилитацией.

Все это обрушилось на меня за такой короткий промежуток времени, будто я заново переживаю трагедию трехлетней давности.

В отличие от того времени, я не вышла невредимой.

Я сломала ногу, ушибла ребра и вывихнула плечо. По словам доктора и медсестер, мне повезло.

Везучая.

Такое странное слово.

Я даже слышала, как моя мачеха говорила это своим бесчисленным друзьям-снобам. Я везучая, что дважды избежала смерти.

Очевидно, это везение не передается по наследству, потому что мама погибла в своей первой аварии.

Почему я не могу разделить с ней это везение?

Дэн обнимает меня за плечи, возвращая в реальность.

Сентябрьское небо красиво бледное, и солнце действительно светит нам, крестьянам в Великобритании.

В воздухе пахнет осенней влажностью и тем прирученным лесным ароматом — исходящим от огромных сосен, окружающих Королевскую Элитную Школу.

Мы с Дэном проходим через огромные двойные двери. Оба одеты в форму. На мне темно-синяя юбка и пиджак в тон с золотой короной-Львом, и щитом Резиденции на кармане. Поверх белой рубашки, застегнутой на все пуговицы, мою шею обвивает красная лента. Дэн одет так же, только в брюки и красный галстук.

Дэн улыбается — всем вместе с левой ямочкой — любой из проходящих мимо нас девушек и добавляет несколько подмигиваний, отчего некоторые из них почти врезаются друг на друга.

Он хорош собой в классическом стиле Британца. Во-первых, у него ямочка на щеке, наверное, поэтому я и хотела с ним подружиться. Люди с ямочками притягивают, как магниты. Он не торопится приглаживать свои каштановые волосы так, чтобы они выглядели несовершенными. Добавьте к этому его бирюзовые, океанические глаза, и он будет похож на модель в процессе создания.

Никаких шуток. Скаут остановил его маму в торговом центре и попросил, чтобы его представляло их агентство.

— Эй, сумасшедшая негодяйка! — он тычет меня в руку. — Мы можем проучится выпускной год, а ещё можем поделать кое-что на стороне.

Я закатываю глаза.

— Разве все должно иметь для тебя сексуальный смысл?

— Да, черт возьми. Выпускной год, взрослая сексуальная жизнь, детка.

Я пожимаю плечами. Неизлечимый Дэн.

На мгновение я теряюсь в толпе студентов, спешащих. Половина выглядит взволнованной — в основном первокурсники — в то время как другая половина выглядит так, будто их вытащили из постели.

Ох, я принадлежу ко второй половине. Большое спасибо.

Еще один год.

Еще один год, и я покину это дерьмовое шоу.

Дэн останавливает меня на той стороне зала, где студенты просачиваются и рассказывают о том, как весело они провели лето. Некоторые бросают осторожный шепот в мою сторону, но он редкий и на расстоянии.

Возможно, я и Клиффорд, но в школе я не такая уж и важная персона.

Надеюсь, что новости о несчастном случае скоро утихнут, и я смогу вернуться к своей милой невидимой личности.

Проблема в том, что в ту ночь произошло два несчастных случая. Загорелся особняк, когда меня сбила машина.

У нас есть группа в Фейсбуке для студентов школы, в которой присутствия учителей и совет администраторов запрещены. В упомянутой группе некоторые предположили, что водитель поджег особняк, а затем, убегая, сбил меня.

Другие дураки предположили, что я сообщница, поскольку Клиффорд и Кинг, враги. И черт, оказывается, особняк принадлежит Джонатану Кингу.

— Ты вернулась из мертвых, — Дэн снова треплет мне волосы. — Одно это заслуживает празднования. Я отложу свою встречу с Синди, если ты захочешь взять жирный чизбургер у Элли?

— Вау, — выдыхаю я в притворной реакции, кладя руку на грудь. — Ты бы мог отложить свои сексуальные капризы ради меня? Не думала, что ты так сильно меня любишь, жучок.

— Я знаю, верно? — он притворяется печальным. — Жертвы, на которые приходится идти ради дружбы. Лучше назови своего первого ребенка в мою честь.

Это вызывает у меня смешок, даже когда я не в настроении. Это способ Дэна подбодрить меня.

Помимо лагеря футбольной команды, Дэн провел лето, делая реабилитационные сеансы менее скучными и заставляя меня смеяться при каждом удобном случае.

Он не произносит этого вслух, но я знаю, что он чувствует себя виноватым за то, что оставил меня одну в ту ночь. Я пыталась сказать ему, что это не его вина, но Дэн останется просто Дэном.

Верным до конца.

Моя тень тоже виновата.

А быть может, все, наоборот. Я, невидимка, так что я, вероятно, тень в этой дружбе.

Еще один год, и мы оба станем свободны от наших родителей и их ожиданий.

Свобода. От одной этой мысли по моим венам разливается неожиданная энергия.

Мы с Дэном продолжаем наш путь, разговаривая о занятиях.

Старая архитектура школы не умаляет от своей глупой грандиозности. Здание, построенное во времена правления Короля Генриха IV в 14 веке сначала использовалось для подданных Короля, а затем перешло под власть аристократов и старых денег.

Огромные арки и каменные, полузасыпанные коридоры навевали ветерок прошлого, смешанные с современностью присутствия. Школа имеет десять башен, каждая из которых посвящена определенному уровню. У старшеклассников четыре. У первокурсников и второкурсников три.

КЭШ — это именно его название. Королевская Элитная Школа. Частная школа из всех школ. Но здесь дело не только в деньгах. Если у тебя нет мозгов, которые идут на папин банковский счет, то тебе не рады в его стенах.

Здесь самые жесткие вступительные экзамены в стране, и они очень избирательно относятся к тому, кого принимают в свои ряды.

Наверное, мне повезло.

Или нет.

В зависимости от того, как на это посмотреть.

Во-первых, образование здесь может помочь мне освободиться от папы. Но имеет ли значение, что я здесь из-за него?

— Итак, вечеринка в эти выходные? — спрашивает Дэн, покачивая бровями.

— Вау. Ты действительно думаешь, что я пойду на вечеринку после того, что случилось на последней вечеринке, на которой мы были?

— Ты не можешь позволить им сбить тебя с ног. Держу пари, они хотят, чтобы ты перестала веселиться.

— На меня наехали, Дэн. Почти уверена, что они хотели меня убить, а не мешать мне веселиться.

— Думаешь, это тот же самый человек, который вызвал помощь и рассказал о тебе как можно больше подробностей?

— Я не думаю, что это один и тот же человек.

Моим «спасителем», как мы с Дэном называли его, был тот, у кого на предплечье была татуировка в виде звезды. Что-то вроде звезды в татуировке Солнце, Луна, Звезда, которую мама сделала для меня.

Спасатели не нашли никого рядом со мной, когда приехали за мной.

Дэн изучает мое лицо.

— И ты до сих пор, всё ещё ничего не помнишь?

Я отрицательно качаю головой.

Из-за пожара полиции не удалось получить никаких записей с камер наблюдения.

Факты таковы: в ту ночь меня накачали наркотиками, а затем сбила машина. Результаты анализа крови показали, что я получила значительную дозу Экстази и немного Кокаина.

Я думаю, что папа злился из-за наркотиков, и, следовательно, из-за своей репутации больше, чем из-за того, осталась ли я жива.

Папа думал, что я употребляю наркотики по собственной воле. Ему не нужно было этого говорить, чтобы я это почувствовала. Он думает, что я полный позор фамилии Клиффорд.

Все, что он делал, это давал мне пощечины с помощью многочисленных методов лечения, преодоления, поддержания. Как будто я машина, которая должна снова начать работать после того, как несколько механиков посмотрят в нее.

Он сделал то же самое после смерти мамы. Он никогда не останавливался, чтобы спросить, не хочу ли я поговорить с ним, а не с какими-то незнакомцами.

Чтобы занять себя, я навещаю заместителя комиссара, друга отца, и настаиваю на поисках ублюдка, сделавшего это со мной.

Если они думали, что я съежусь в своем панцире и стану черепахой, у них на руках окажется чертова черепаха-ниндзя.

Ладно, это было неубедительно, но все мои сравнения таковы.

У нас с мамой было немного денег, но у нас было свое достоинство. Она учила меня никогда не отнимать чужие права других людей, но и не позволять им отнимать мои собственные.

Если ты не нанесешь ответный удар, люди будут топтать тебя со всех сторон, Звездочка.

Возможно, мамы здесь больше нет, но ее слова, моя мантра.

— Ты, все, что у меня есть, так что не делай из меня придурка, — Дэн бьет меня кулаком, и мы выпускаем звук, напоминающий «Большой Взрыв». — Оставайся всегда такой же сильной, негодяйка.

— Сила это все, что у меня есть, приятель, — я толкаю его плечом. — Я не всегда была такой богатой и опрятной, как ты.

— Да, Мисс Ист-Лондон. — он ухмыляется, отдавая честь и указывая на шкафчики футбольной команды. — Я здесь. Увидимся в классе.

Я машу ему двумя пальцами и иду дальше по коридору. Энергия течет по моим венам при мысли, что все это скоро закончится.

Еще один год.

Я направляюсь к классу, когда чья-то рука хлопает по дверному косяку рядом с моей головой. Высокая рама загораживает мне вход.

Мое зрение переключается на источник, и я замираю. Кажется, все в классе тоже перестали ходить и разговаривать.

Леви Кинг.

Те же гипнотические глаза, что толкнули меня на грань смерти, смотрят на меня со странным блеском. В прошлый раз я видела интерес, смешанный с угрозой, но теперь это полный расчет.

— Чего тебе? — рявкаю я и слышу вокруг несколько вздохов.

Никто не огрызается на Леви Кинга. Ученики здесь спотыкаются о себя, чтобы он был счастлив и уютен на своем дурацком троне.

Я благодарна, что мой голос содержит всю ядовитость, которую я испытываю к этому ублюдку.

Он знал, что меня накачали наркотиками, и все равно вышвырнул меня на охоту и оставил умирать.

Ну, он только знал, что я была под кайфом. Он не мог знать, что кто-то накачал меня наркотиками, если только не был тем же самым придурком, сделавшим это.

Но это та часть, которая все еще неизвестна. Если Леви накачал меня наркотиками, почему он не выполнил свой план и не выгнал меня?

Быть может, передумал.

Но зачем ему вообще меня накачивать? Мы с ним не пересекались. Никогда.

Он живет на самом высоком месте пищевой цепи, и я специально выбрала низкий удобный, и очень незаметный, конец.

Что сделало меня видимой для него?

Это единственная причина, по которой я не собираюсь на него набрасываться. Но это не значит, что я буду терпеть его ненавистное дерьмо вокруг себя.

Авария научила меня кое-чему ценному. Я не буду второстепенным персонажем в своей собственной жизни.

Уже нет.

Леви склонил голову набок.

— Разве так, ты должна приветствовать меня после целого лета, принцесса?

— А чего ты ожидал? Оркестр с барабанами? Да Здравствует Король! К сожалению, хор все еще в отпуске.

Его губы подергиваются от удовольствия. Даже когда я трезвая, он все равно чертовски привлекателен. За лето его плечи расширились, несомненно, благодаря тренировкам по футболу, и, клянусь, он стал еще выше.

— А я-то думал, что я тебе все еще интересен.

— Интересен? — повторяю я ошеломленно.

— Ты забыла? — его голос падает до вызывающего дрожь диапазона. — В прошлый раз, когда мы были вместе, ты умоляла меня о большем.

Мои щеки пылают, пока я не чувствую себя брошенной в огненную яму. Ему пришлось выявить самый неловкий момент в моей жизни.

— Некая оплошность. — я вздергиваю подбородок. — Поверь мне, этого больше не повторится.

Его пальцы сжимают мое запястье, и он тянет меня к себе. Я пытаюсь вывернуться и потянуть, но это только делает его хватку жестче.

— Отпусти меня, — выпаливаю я, ненавидя всех зрителей, которые остановились посмотреть шоу.

Мои щеки пылают от горячего, вспыхивающего гнева из-за того, что меня унижают на публике. Способ разрушить мою первоклассную репутацию невидимки.

— Встретимся после школы, — шепчет он своим низким, слегка хрипловатым голосом.

Это не просьба, а категорический приказ. Должно быть, он так привык к тому, что люди падают к его ногам.

— Зачем мне это делать?

Я бросаю попытки оторвать запястье и свирепо смотрю на него. Он дважды щёлкает меня по носу.

— Жди меня на парковке после тренировки.

— Нет.

— Будь там, принцесса.

Должно быть, он все еще видит вызов, написанный на моем лице. Вместо того, чтобы съежиться, его глаза светятся озорством и чем-то очень похожим на «Вызов принят».

На этот раз он говорит достаточно громко, чтобы нас услышали все окружающие.

— Не переживай. На этот раз я не заставлю тебя умолять об этом, — ухмыляется он. — На долгое время.

Обжигающий жар поднимается вверх по моей шее и к лицу, омывая меня раскаленным докрасна смущением, смешанным со слепящим гневом.

На его лице появляется самодовольная улыбка, говорящая: «Я всегда выигрываю», прежде чем он снова щёлкнет меня по носу и пойдет в противоположном направлении. Все из кожи вон лезут, чтобы пропустить его, будто на самом деле верят, что он король или что-то в этом роде.

Я стою, как красный мячик, ошеломленно наблюдая за его удаляющейся спиной, когда к нему присоединяется еще один старшеклассник, и довольно скоро половина футбольной команды вальсирует рядом с ним к раздевалке.

Все продолжают таращиться на меня, словно я чудо света, или массовый убийца, я не могу быть так уверена с некоторыми взглядами девушек.

— Шлюха, — шипит одна из них, проходя мимо меня.

Гнев, который должен быть направлен на нее или ее приспешниц, произнесших подобные оскорбления, горит в противоположном направлении.

К раздевалке и придурков в ней.

Кинг хочет, чтобы я встретилась с ним после школы?

Хорошо, я встречусь с ним после школы, но он пожалеет, что издал свой королевский указ.

Глава 6

Леви

Ты могла бы избежать битвы, но ты сама напросилась на кровавую войну.

Тренер кричит на передовой, его голос разносился по полю, будто он генерал на войне. Или, возможно, стратег.

Его лысую голову прикрывает синяя бейсболка с золотой короной школы.

Он сворачивает свои заметки в нечто, напоминающее биту, которой он без колебаний бьет слабых игроков.

Мы только что закончили нашу первую тренировочную игру в этом сезоне. Основная команда проиграла команде второго курса. Два ноль.

Два блядь ноль.

Негативная энергия, излучаемая тренером Ларсоном, словно черный ореол окутывает мое настроение.

Две команды стоят в прямых рядах друг против друга, а тренер шагает между нами.

Вторая команда одета в неоново-желтую форму поверх майки команды, в то время как моя команда одета в официальные королевские синие майки и белые шорты.

— Дамы, — рычит Ларсон, его узкие глаза и кустистые брови придают ему более злой и суровый вид. — Так вот, как мы начинаем сезон после прошлогоднего поражения?

— Нет, сэр, — кричим мы все.

— Я вас не расслышал, девочки.

— Нет, сэр! — кричим мы.

Он кивает, продолжая двигать руками назад и вперед, скрестив руки за спиной. Заметки бьют его по спине при каждом движении.

— Школа может вознести вас на пьедестал, но это только потому, что вы получаете имена Королевской Элиты. В тот момент, когда вы перестаете приносить пользу этой школе, команда исчезает.

Среди игроков раздается ропот, но они знают, что лучше не перебивать тренера.

— А вы что думали? Ваши родители платят за ваше образование, а не за спорт. Королевская Элита — это академики. Единственная причина, по которой они балуются с несколькими спортивными командами, заключается в том, что они хотят заявить то, что школа, это не только для ботаников и снобов-подростков. Собираемся ли мы доказать им, что дышим футболом, или нет?

— Да!

— Победим мы или проиграем школьный чемпионат в этом году?

— Победим!

— Я не слышу вас!!

— Мы. Победим!

— Капитан, — тренер останавливается передо мной с мрачным видом.

Он не одобряет то, как я возглавляю команду после поражения в финале в июле, но он также знает, что я, причина, по которой они находятся под контролем. Он может быть стратегом, но я командую войсками на поле боя. Кроме того, он верит, что я не позволю ничему испортить это дело. Мы оба хотим этого чемпионата.

— Мне нужны результаты.

— Вы получите их, сэр,

По-прежнему стоя передо мной, он указывает на Дэниела, одного из игроков на скамейке запасных.

— Хорошая игра, Стерлинг. Ты отлично держал оборону.

Он ухмыляется той самоуверенной ухмылкой, которая свойственна половине спортивных игроков.

Тренер подходит к Крису, который стоит рядом со мной, и бросает на него суровый взгляд.

— Ванс. В следующей игре ты будешь сидеть на скамейке запасных. — он бросает взгляд через плечо на противоположную сторону. — Астор, ты в деле. Покажи, на что ты способен, парень.

— Да, тренер! — Ронан ухмыляется, как дурачок.

Тренер Ларсон направляется в раздевалку, за ним следуют его помощники и медицинский тренер.

Крис бросается вперед, чтобы устроить чёртову сцену с Тренером, без сомнения.

Я встаю у него на пути, преграждая путь. Он похож на быка, глаза черные, челюсти стиснуты. Я ударяю его плечом о его плечо и качаю головой.

— Нахуй это, Кинг! — он сплевывает. — Я не откажусь от своего места второй год.

— Может, тебе стоило играть лучше, а? — Ронан приподнимает брови.

Мой взгляд встречается со скучающим взглядом кузена Эйдена, и я говорю ровным тоном:

— Уведи его.

— Ах, — Ронан подскакивает на месте, пригибаясь самостоятельно. — Ну же, бро.

— Ронан, — предупреждаю я.

Он относится к этому, как к развлечению и игре, но Крис сейчас злой, как дерьмо.

И большую часть времени, не самом деле.

Эйден сжимает руку Ронана, в то время как Ксандер толкает его с другой стороны.

— Просто для ясности, — бросает через плечо Ксандер, нападающий и немного придурок. — Это давно надо было сделать, Крис. Ты не заслуживаешь места в команде с лета.

Эйден бросает на меня понимающий взгляд, прежде чем он, Ксандер, Ронан и Коул направляются в раздевалку.

Их прозвали четырьмя всадниками, потому что всякий раз, когда они выходят на поле боя, они приносят завоевание, войну, голод и, в конце концов, смерть.

Я называю их четырьмя ублюдками.

Эйден, Ксандер и Коул вырвали свои позиции у старших. Ронан присоединяется последним.

Остальные игроки второго курса следуют за Эйденом и его бандой всадников. Возможно, я являюсь капитаном, но, если им придется выбирать, они, вероятно, примут сторону «молодого» Кинга.

Крис продолжает рваться вперед, как поезд, сбившийся с курса. Зак и Алекс, два старшекурсника, пытаются оттащить его назад, но, судя по его поведению, он сидит на Редбулле, или на гребаных наркотиках.

Я размахиваю кулаком и бью его в грудь. Он замолкает с выражением оцепенения на лице. Остальные старшие игроки и новички, не мигая, следят за моей реакцией.

— Какого хрена ты творишь? — выплевывает Крис.

— За то, что потерял свое место.

— Это был тренер, он…

Я наношу удар по ему лицу.

— Тренер играл с твоими ногами? Это он позволил Эйдену забить первый гол и проиграл мяч Ксандеру, чтобы тот смог забить второй? Это он покинул оборону, как жалкую пустынную землю?

— Ну, нет, но…

— Никаких «но», Крис. — я тычу пальцем ему в грудь. — Ты дерьмово играл с четвертьфинального матча и во время летнего лагеря. Если ты не отвоюешь свое место у Ронана, ты вылетишь. Ради. Блядь. Лучшего. Мне не нужны полоумные в команде.

Он открывает рот, чтобы что-то сказать, но я больше не слушаю. Остальные игроки расступаются, когда я иду в душ.

Мы с Кристофером друзья. Может, не совсем друзья, но коллеги. Нам обоим нравился кайф от алкоголя, сигарет и девушек.

Мы бунтовали против наших фамилий и семей.

Я ненавижу своего дядю, а он ненавидит своего чопорного отца, заместителя комиссара столичной полиции. Крис и я нашли друг друга, когда нас задержали, тогда мы были маленькими и связаны.

Если есть проблемы, мы все портим. Мы оба живем ради неодобрительного выражения на лицах наших опекунов.

Мы даже поспорили, заплатит ли его отец или мой дядя самый большой чек школе, чтобы покрыть все неприятности, которые мы причиняем из года в год.

Но Крис постепенно выходит из-под контроля. Он был самым захватывающим игроком, а сейчас он даже не играет прилично.

Футбол — это не только игра для меня. Это не кайф момента, и выброс адреналина. Это не рев толпы и не песнопения.

Это состояние души.

Это единственная гребаная вещь, которая у меня есть в жизни, не скованной дядиными цепями.

Футбол — это единственное, что я делаю для себя, и никто, черт возьми, не отнимет этого у меня.

Для этого мне нужно решить одну проблему с принцессой, которая просрочена на два месяца.

Эйден и его банда всадников идут со мной на парковку, болтая о предстоящей игре. Или, скорее, Ронан и Ксандер ссорятся, а Эйден и Коул качают головами.

Крис ушел, даже не зайдя в раздевалку. Половина причин, по которым я набросился на него на глазах у всех, заключается в том, что я знаю, что он затаил обиду. Будем надеяться, что он выпустит ее на поле, наконец протрезвеет и вернёт себе место.

— Говорю вам, ублюдки, я хочу, чтобы на мой день рождения вы привели проституток. — Ронан постукивает себя по груди. — Это самое меньшее, что вы можете сделать для всех вечеринок, которые я устраиваю ради вас круглый год.

Ксандер наносит удар в его сторону.

— Ты хочешь шлюх, вместо торта?

— Блядь, да, — его глаза сверкают. — Все в костюмах зайчиков, s’il te plait (в переводе с Французского: пожалуйста).

— Надо предупредить животных, чтобы были начеку.

Коул стоит невозмутимо.

— Да пошел ты, Коул. — Ронан свирепо смотрит. — Не порть мне мои фантазии. Ладно, подожди. Позволь мне все прояснить. Итак, мы приходим в клуб и говорим. Например: Привет, дом проституток, не могли бы вы прислать несколько стриптизерш в костюмах зайчиков в особняк Эрла Астора? — Ксан смеется. — Ты понимаешь, что они могут послать к нам полицию или… я не знаю некоторых агентов МИ-6?

— Остынь, придурок. Мы проведём вечеринку в летнем домике. — он приподнимает брови. — Время теста. Мой лучший друг наймет для меня шлюх. Поднимите руки, но не толкайтесь… Я знаю, что вы все этого хотите.

Он поворачивается в нашу сторону и видит, что мы все пялимся. За исключением смеющихся Ксана и Коула.

— Ну же, кто-нибудь? Проститутки в костюмах зайчиков, это моя гребаная фантазия.

— И мы должны воплотить твои фантазии в реальность, потому что… — Эйден замолкает с бесстрастным лицом.

— Потому что взамен я бы осуществил ваши фантазии! — Ронан делает паузу. — Подождите, нет. Нет, не получится. У меня сейчас появилось несколько тревожных образов.

Ксан приподнимает брови.

— Какие?

— Такие, как извращенное дерьмо Коула и Эйдена. Я не хочу, чтобы эта чушь случилась. — он делает паузу. — Вернемся к моей фантазии. Это вполне выполнимо. Кто хочет её воплотить в реальность?

Эйден качает головой.

— Я пас.

— Кроме того, — Коул оправляется от приступа смеха. — Ты же понимаешь, что никто из нас не настолько взрослый, чтобы нанимать проституток.

— Капитан, — Ронан встречает мой взгляд щенячьими глазами.

— Перестань так на меня смотреть, или ты будешь единственной шлюхой-зайчиком на свой день рождение.

Ребята смеются, а Ксандер, и Коул дразнят Ронана, который дуется и клянётся, что больше не будет устраивать для нас никаких вечеринок.

Эйден отступает в ногу со мной, позволяя своим друзьям идти впереди.

— Я слышал, ты врезал Вэнсу.

За исключением его друзей и меня, Эйден зовёт всех, по фамилии.

Он даже не утруждает себя тем, чтобы узнать имена людей.

— И что? — спрашиваю я. — Собираешься рассказать об этом своему папочке?

Эйден поднимает бровь.

— Ты действительно думаешь, что Джонатан нуждается, чтобы я рассказывал ему обо всем, что происходит в школе?

Я усмехаюсь.

У него наверняка есть папарацци или еще какая-нибудь хрень. Джонатан Кинг владеет этой школой и, вероятно, всеми в ней.

Там была кофейня, которую мы с Эйденом часто посещали. Что сделал Джонатан? Он купил эту гребаную кофейню.

Но, он сделал это не вслепую только потому, что он помешан на контроле и хочет посадить нас в клетку со всех сторон.

Сначала он тщательно изучил это место и взялся за дело только тогда, когда понял, что оно будет прибыльным на двести процентов.

Ох, и да, он, блядь, послал свой гарем адвокатов и пиарщиков, которые запугали владельцев и заставили их продать.

— Ты играешь с огнем, Лев.

Слова Эйдена возвращают меня в реальность. Я останавливаюсь и смотрю ему в лицо, так что мы оказываемся лицом к лицу. Только я на несколько сантиметров выше его.

— Да?

— Один неверный шаг. — он поднимает указательный палец. — Будь то алкоголь, драка или какая-нибудь катастрофа, а с моим папочкой тебе конец. Это будет шах и мат.

Моя челюсть сжимается так сильно, что у меня начинают скрипеть зубы. Я хочу толкнуть Эйдена в стену и стереть с его лица это самодовольное выражение.

Прежде чем я успеваю поддаться импульсу и доставить дяде неприятности, по которым он так тоскует, звонкий голос Ронана снимает мое напряжение.

— Ох. Дерьмо, — кричит Ронан.

Коул вздрагивает, и бросает на меня взгляд через плечо.

— В чем дело? — говорю я, идя впереди Эйдена.

И тут я резко останавливаюсь перед своим черным Ягуаром.

На лобовом стекле что-то написано белой краской.

«Беги, Кинг. Ты не должен умолять об этом».

Глава 7

Астрид

Обо мне все позабыли, пока ты не произнес мое имя.

Мои мышцы напрягаются, когда я спускаюсь по мраморной и широкой лестнице. Я живу здесь уже больше двух лет, но все равно не чувствую себя здесь как дома.

Это башня, и я в ловушке.

Нет. Не то, чтобы я, как Рапунцель или как героиня из запутанной истории Диснея. Это реальная версия.

После смерти мамы, про меня начали писать в прессе, как о Спрятанной Принцессе Клиффорд. Потому что папа прятал меня целых пятнадцать лет, хотя они с мамой были женаты какое-то время, и я не незаконнорожденный ребенок.

После публичного разоблачения я начала думать, что действительно могу быть спрятанной и забытой принцессой. Запертая в этом особняке.

Еще один год.

С этим всплеском надежды я глубоко вдыхаю и пересекаю грандиозную гостиную с золотой аркой честерфилдов и высокими потолками.

Заглядываю в кухню, где завтракает моя «семья».

— Доброе утро, — выпаливаю я, уже направляясь к выходу. — Я в школу.

— Астрид, — спокойный, но не подлежащий обсуждению тон отца останавливает меня. — Садись позавтракать.

— Я не голодна.

— Садись и позавтракай.

Я вздрагиваю от резкости его приказа, и мои плечи опускаются. Осторожными шагами я пересекаю гигантскую кухню с безупречным мраморным полом и каменным камином. Несколько сотрудников кухни стоят в ожидании, как из эпизода долбаного «Аббатство Даунтон».

Я улыбаюсь Саре, шеф-повару, но, судя по глубокому хмурому выражению ее светлых бровей, это, должно быть, гримаса.

По крайней мере, я делаю дружелюбное лицо. Помогает то, что она готовит мне самые вкусные шоколадные коктейли и чизкейки.

Я сажусь на стул в дальнем конце стола — это самое дальнее место от папы и его жены. Не встречаясь с ними взглядами, я начинаю есть сырой джем и чизкейк. Я почти ничего не чувствую. Чем скорее я покончу с завтраком, тем быстрее уберусь отсюда.

— Милая, помедленнее, — фальшивый заботливый тон мачехи портит мое ненасытное настроение. — Не переживай. Еда никуда не денется.

Я проглатываю чизкейк, наконец-то попробовав его гладкую текстуру, и бросаю на нее сердитый взгляд через стол.

Виктория обладает элегантной аурой. Это во всем, что она носит или говорит. Даже ее тон, воспоминания из какого-то старинного фильма. Ее светлые волосы собраны в аккуратный французский пучок. На ней прямое платье высокой моды, которое, должно быть, вызвало бюджет третьей страны. Изящное ожерелье окружает ее гладкий вырез, и соответствующие серьги свисают с ушей. Она все хвастается, что папа подарил ей на день рождения набор украшений.

Тошнит.

У неё есть все, чем должна обладать жена лорда. Как будто она сделана прямо из инструкции.

Виктория может выглядеть на десять лет моложе своего настоящего возраста из-за подтяжки лица и аристократического имени, но она совсем не похожа на маму.

Моя мать гордилась своими татуировками и артистической жилкой. У неё была свободная душа, предназначенная летать, а не быть запертой в особняке, как Виктория. Но опять же, может, именно поэтому папа предпочел ее, чем мою маму.

С тех пор, как я приехала сюда, Виктория взяла на себя обязанность рассказывать о моем происхождении. Если я ем быстро, то только потому, что мама держала меня голодной. Если я отказываюсь от дорогих платьев, то только потому, что привыкла ходить в лохмотьях. Если я и дышу, то только потому, что высасываю имя отца.

— Здесь все по-другому, дорогая, — губы Виктории растягиваются в консервативной улыбке, как она это делает с репортерами. — О еде можешь не беспокоиться.

— Раньше мне тоже никогда не приходилось беспокоиться о еде, — говорю я, проглотив очередной кусок чизкейка Сары.

К черту Викторию за ее намеки, что мама не заботилась обо мне. Она была и мамой, и папой в одном лице.

Я восхищалась ею за то, что она вырастила меня сама и была всем, в чем я нуждалась.

Когда я впервые проявила интерес к рисованию, мама не спала всю ночь позируя для меня. Когда у меня были плохие дни, она брала меня в дальние поездки, только мы вдвоем.

Мама была моим миром, в то время как папочка жил со своей настоящей семьей.

— Это хорошо, что не приходилось, — продолжает Виктория.

— Да. Мама, знаете ли, зарабатывала на жизнь. Она не высасывала деньги своего лорда-мужа.

Верхняя губа Виктории дергается, и я улыбаюсь про себя.

Маленькие победы.

— Астрид Элизабет Клиффорд.

Я вздрагиваю от убийственно спокойного тона папы. Если он называет меня полным именем, то не одобряет моих слов.

Не то чтобы он действительно одобрял меня.

Моя вилка звенит о тарелку, когда я слегка поднимаю голову, встречаясь с его карающими зелеными глазами. Явное доказательство того, что я его дочь. Что его гены участвовали в создании моих.

Через несколько недель мне исполнится восемнадцать, но я все еще чувствую себя такой же маленькой, как семилетний ребенок, который умолял его остаться. Глупый маленький ребенок, нарисовавший его в качестве первой детской картины.

Генри Клиффорд по-прежнему силен и хорошо сложен, для человека, которому за сорок. Его темно-каштановые волосы, еще одна вещь, которую я унаследовала, зачесаны назад, подчеркивая сильный лоб и прямой аристократический нос.

Его отглаженный темно-синий костюм льнет к телу, словно он родился в нем. Я, его точно не помню без костюмов.

Когда я была ребенком, я чувствовала себя не в своей тарелке, когда он появлялся.

Теперь он просто пугает меня.

Не знаю, когда он перестал быть моим отцом и стал его тенью.

Виктория кладет свою руку поверх папиной с тошнотворно сладкой улыбкой, которая вызывает у меня диабет.

— Все в порядке, дорогой. Она скоро поменяет свое мнение.

Убейте меня сейчас.

— Доброе утро!

Ветерок крепких вишневых духов, должно быть стоило еще целое состояние, проносится мимо меня.

Николь целует маму и моего папу в щеки, прежде чем сесть слева от папы.

Мы носим одну и ту же школьную форму, но она каким-то образом делает ее более элегантной с отглаженной синей юбкой и рубашкой, закатанной поверх пиджака КЭШ. Ее светлые волосы ниспадают волнами до середины спины, будто о каждой пряди заботятся отдельно.

Конечно, в отличие от меня, Николь не ест как свинья. Она не торопится есть и сейчас, она мило, разговаривает со взрослыми о предстоящих тестах и школьных мероприятиях.

Опустив голову, я опустошаю тарелку с чизкейком, отказываясь от нормальной еды.

Сказать, что я чувствую себя чужой, было бы преуменьшением. Виктория и Николь всегда завладевают папиным вниманием, в то время как я сижу здесь незаметная, как тихоня.

Я стараюсь не обращать внимания на укол боли, когда папа одаривает Николь улыбкой, которую больше никогда мне не дарит. Все, что я получаю от него, — это нахмуренные брови и неодобрительные взгляды.

— Может, ты начнёшь брать классы математики с Астрид, — предлагает Виктория в ужасно веселой манере. — Я уверена, что Николь поможет тебе добиться лучших результатов.

Я скорее подавлюсь собственной рвотой, большое спасибо.

— Если бы ты не была так упряма, отказываясь от частного репетитора, возможно, у тебя не было бы катастрофических результатов. — нотка неодобрения в папином голосе словно ножом вонзилась мне в сердце. — Почему ты не можешь быть такой же, как Николь?

— Почему бы тебе не удочерить ее и не избавить нас от всех страданий?

Я не хотела говорить это вслух, но все равно это вылетело каким-то образом.

Звон и лязг посуды прекращаются, когда в столовой воцаряется тишина. Даже сотрудники кухни останавливаются на полпути.

Мои уши горят от стыда и гнева.

Быть может, мой собственный отец должен прекратить сравнивать меня со своей идеальной падчерицей.

Быть может, ему стоило оставить меня в покое после смерти мамы.

По крайней мере, тогда я не буду чувствовать себя чужой, находясь рядом с его семьей.

Я хватаю рюкзак и вскакиваю со стула, прежде чем папа успеет сжечь меня еще раз.

Позади меня Виктория говорит ему:

— Астрид просто собирается стать Астрид.

Я вытираю слёзы с глаз, когда выхожу.

Я так скучаю по тебе, мама.

Я держу в руках альбом для рисования и жду у входа в парк, чтобы Дэн заехал за мной.

Поскольку еще рано, в парке только бегуны. Мне нравится наблюдать за их работой и за тем, как они трудятся ради того, чего хотят.

Запечатлеть эти моменты моя страсть.

Вернее. Были страстью.

Все угольные линии расплываются во что-то неузнаваемое. Легкая дрожь в моей руке не утихает с момента аварии. Вот уже два с половиной месяца я не могу ничего нарисовать как следует.

Как бы я ни старалась, этого больше нет.

Магия исчезла.

Доктор сказал, что никаких физических повреждений не имеется и что все это психическое. Психиатр говорит, что я, возможно, сопротивляюсь чему-то или нахожусь под сильным стрессом. Моя травма переводится в способность создавать искусство.

Я хотела сказать, что у меня нет никакой травмы. Что я найду того, кто меня сбил, и преподам ему урок, и все будет круто. Тем не менее доктор Эдмондс уже много раз подвергал меня психоанализу.

Меньше всего я нуждаюсь в том, чтобы он посоветовал папе какую-нибудь психиатрическую клинику.

Я вздыхаю и бросаю альбом обратно в рюкзак.

Рисование единственное, что поддерживало меня в здравом уме после маминой смерти. Если я потеряю и это, то это все равно что потерять еще один кусочек мамы.

В таком случае у меня от нее ничего не останется.

Сигнал машины вырывает меня из мыслей.

Ауди Николь паркуется прямо передо мной, наполовину загораживая вход в парк.

Конечно, Николь ездит на Ауди. Папин подарок на ее восемнадцатилетие. В то самое лето, когда я восстанавливалась после аварии.

Не то чтобы мне было обидно или что-то в этом роде.

Кроме того, после маминой аварии я вообще перестала водить.

— Я бы тебя подвезла, но моя машина не терпит лузеров.

Ее подруга Хлоя хихикает с пассажирского сиденья, нанося блеск на губы.

Ох, ради любви к викингам! Николь и ее сука подружка, — это последние люди, с которых мне нужно начинать свой день.

— Тебе больше нечем заняться, Николь? — я поднимаю бровь. — Ну, за исключением лизания задницы моего отца, конечно.

— Я просто хотела сказать тебе, насколько ты права. Дядя должен просто удочерить меня и полностью вычеркнуть тебя из семейного дела. Мы все знаем, что ты никогда не сможешь носить фамилию Клиффорд, как я.

Я проглатываю боль от того, насколько ее слова верны и как сильно они влияют на меня, даже когда я этого не хочу. Дело не в фамилии. А в том, как она собирается украсть папу раз и навсегда, пока я буду за этим наблюдать.

— А пока, ты все ещё Николь Адлер. — я встречаю ее злобный взгляд. — Не вижу никакую Клиффорд. А ты?

Она рычит, но Хлоя толкает ее локтем.

— Скажи ей, чтобы держалась подальше.

Похоже, отступившая Николь, с отвращением измеряет меня взглядом с ног до головы, как она и её мать в первый день, когда папа привёл меня в «их» дом.

— Эй, Викинг. Держись подальше от Кинга.

Я изучаю свои черные ногти, борясь с фальшивым зевком. Николь называет меня Викинг в качестве намека на то, как много я смотрю сериалы. В этом сериале больше звезд, чем у нее когда-либо было.

— Насколько я знаю, это он не даёт мне прохода.

— Словно Кинг когда-нибудь заинтересуется такой благотворительной вещью, как ты, — выплевывает она.

— Ох, мне жаль. — я насмешливо поднимаю бровь. — У кого мания на фамилии?

— Держись подальше от Кинга или ты пожалеешь об этом.

— Пожалеет о чем?

Голос Дэна доходит до меня, прежде чем он встаёт рядом со мной и обнимает меня за плечо.

Люди, которые говорят, что рыцарь в сияющих доспехах может быть только принцем, или любовным интересом, или чем-то еще, совершенно неправы. Мой появился в образе лучшего друга.

Дэниел припарковал свою машину на улице и встал рядом со мной перед задирами. Не то чтобы я не могла справиться с Николь и ее приспешниками, но Дэн знает, как сильно меня изматывают эти стычки.

Это не очень хорошо для моей невидимки.

Лицо Николь краснеет, когда её глаза переходят от меня к Дэниелю.

— Именно то, в чем мы нуждались. В её друге неудачнике.

— Мы действительно будем двигаться по этой линии, Николь? — спрашивает Дэниел тоном, совершенно не похожим на его обычный беззаботный.

Она сглатывает, и я клянусь, что почти слышу ее. Это странно. Николь ненавидит Дэниела так же сильно, как ненавидит меня — если не больше. На самом деле, она пометила его как врага еще до моего появления, так что странно видеть, как она не выплевывает свой яд.

— Ублюдок, — бормочет она себе под нос.

— Может, ты хочешь стереть это, — Дэн потирает уголок рта большим пальцем.

— Что? — спрашивает Николь.

— Твое дерьмо, — он поворачивает меня в сторону своей машины.

— Делай, что тебе говорят, Викинг! — кричит она мне в спину.

Лучший способ заставить меня что-то сделать, это сказать, чтобы я этого не делала.

Я испытываю искушение находиться рядом с Леви, чтобы увидеть, как лицо Николь краснеет от напряжения, но даже этот бесценный взгляд того не стоит.

Я ненавижу Леви Кинга и все, что он из себя представляет.

Кроме того, после того маленького подарка, который я вчера оставила на его машине, я уверена, что он больше не будет меня беспокоить.

Я ошибаюсь, когда приезжаю в школу и мы расходимся с Дэном.

Как только я открываю дверь в художественную студию, то останавливаюсь на пороге и кричу.

Глава 8

Астрид

Я не начинала войну, но сражаюсь до последнего.

Все полотна окрашены в черный цвет.

Все до единого.

Мои мышцы напряглись, когда я огляделась в поисках возможного злоумышленника. Но ведь его не может быть, не так ли?

Королевская Элитная Школа — это не та школа, где кто-то может прийти и выкинуть такой трюк. Не говоря уже о том, что я единственная душа, которая бывает здесь ранним утром.

— Прямо как на похоронах, да?

Мой позвоночник резко выпрямляется от зловещего тона прямо у меня за спиной.

Щелчок закрывающейся двери художественной студии заполняет пространство и застревает у меня в горле.

Я поворачиваюсь и оказываюсь лицом к лицу с этими гипнотическими глазами.

Леви Кинг.

Как раз то, в чем я нуждалась этим эпическим утром.

— Это твоих рук дело? — я вскидываю руки в сторону холстов.

— Кто знает? — ухмылка чуть приподнимает его губы.

В нем ощущается атмосфера безразличия. «Да пошло оно». В полном бунтарском настроении, его волосы взъерошенные, но все еще имеют тот супермодельный взгляд, написанный повсюду. Он в форме, но без галстука, а рукава рубашки закатаны.

Как может кто-то столь великолепный быть воплощением дьявола?

Я направляюсь к выходу.

— Я расскажу все директору.

— Конечно, принцесса. Пока ты будешь рассказывать, скажи ему, что ты покрасила лобовое стекло моей машины.

Я резко останавливаюсь и складываю руки.

— Не понимаю, о чем ты говоришь.

Он отталкивается от двери и словно набирает высоту. Он стал широким и жёстким…

Угрожающим. Пугающим.

Весь юмор исчезает с его лица, будто я представляю себе все эти ухмылки и безразличное поведение.

Страшно, насколько он владеет своими эмоциями, что показывать и что скрывать, когда преследовать, а когда атаковать.

Что-то непонятное светится в глубине его глаз, и они приобретают совсем другой оттенок синего.

Смертельно синий.

Вид синего цвета, который кишит акулами.

Я сохраняю свою позу, отказываясь позволить ему повлиять на меня. Но это не мешает моим конечностям кричать, чтобы я бежала. Леви Кинг не тот, с кем я хочу играть в игры.

Еще один год.

Если я буду держаться подальше от неприятностей и закончу этот год мирно, все будет кончено.

Любой конфликт разрушит мою игру в невидимку.

Несмотря на свою гордость, я отступаю назад, подстраиваясь под его широкие неумолимые шаги. Воздух дрожит от потрескивающего напряжения, сжимая меня за живот. С каждым шагом вперед мое сердце колотится о грудную клетку. Я чувствую себя глупым маленьким оленёнком, который сбился со стада и застрял с голодным, безжалостным хищником.

Мои голени ударяются о мольберт, и я вскрикиваю. Я стискиваю зубы от того эффекта, который он на меня оказывает.

— Стой! — я прижимаю обе ладони к его груди и толкаю его.

С таким же успехом я могла бы оттолкнуть буйвола.

Очень подтянутый, с твердыми плечами, грудными мышцами и всем прочим.

Он не отступает. Ни на шаг. Во всяком случае, он наклоняется ближе к моему личному пространству. Так близко, что мои руки, единственное, что не дает его груди прижаться к моей. Так близко, что он становится в десять раз красивее. Так близко, что я чувствую запах сигарет и шоколадного чизкейка в его дыхании.

Подождите. Это от меня исходит из-за утреннего завтрака? Или потому, что, этот хулиган тоже любит чизкейки? Если да, то я отказываюсь от еды.

— Чего ты хочешь, Леви?

— Для тебя я Кинг.

— Нет, спасибо. У тебя есть имя, почему все называют тебя по фамилии?

— Ты не задаешь никаких вопросов, принцесса. Ты отвечаешь только на мои, поняла?

Я не могу поверить в высокомерие этого ублюдка. Но, с другой стороны, школа была у него на ладони в течение двух лет, и почему он не мог не задуматься, что все будут кланяться ему?

— Чего вы желаете, ваше величество?

Он наклоняет голову в ответ на саркастическую ноту, и я вздергиваю подбородок. Он смотрит на мои ладони, лежащие у него на груди, словно что-то обдумывает.

Прежде чем у него появляются какие-то дикие идеи, я рывком убираю руки.

Большая ошибка.

Леви надвигается на меня, как бык из прошлого, и у меня нет выбора, кроме как перешагнуть через мольберт и отступить. Моя спина ударяется о стену, и дрожь пробирает до глубины души.

Какого черта, я все время с ним по углам?

Леви бьет кулаком по стене рядом с моей головой, его лицо всего в нескольких сантиметрах от моего. Мой запас воздуха поступает и выходит короткими входами. Я даже не могу нормально дышать, боясь, что на этот раз моя пульсирующая грудь наверняка станет одной с его.

— Я сказал тебе, чего хочу, — его голос падает до опасного низкого диапазона. — Но что ты сделала?

Я складываю руки на груди, чтобы его грудь не касалась моей, и сдерживаю бешеное сердцебиение. Мой взгляд устремляется в противоположную сторону, отказываясь встречаться с ним взглядом. Если я это сделаю, у меня такое чувство, что его глаза проглотят меня целиком и никогда не отпустят.

Его большой и указательный палец сжимает мой подбородок, заставляя меня посмотреть ему в лицо.

— Что ты сделала?

Я сглатываю от ощущения его кожи на моей. Мозолистые, длинные пальцы вызывают воспоминания о той ночи.

Ночь аварии и бегства.

Впервые за несколько месяцев воспоминания не такие кровавые и ужасные, как в кошмарах.

Нет.

Это совсем другое.

Эти воспоминания поглощают меня, как случай с наркотиками, где все пошло не так — или, может, все пошло правильно.

Мурашки бегут по моей коже при воспоминании о том, как хорошо было ощущать его прикосновение.

Как он вызывал эти отчаянные, чужеродные ощущения в тех частях, которые я считала несуществующими.

Этот же дьявол заставил меня чувствовать себя так, как никто раньше.

Нет, это был Экстаз. Любой мог прикоснуться ко мне, и это было бы приятно.

Только сейчас я не нахожусь под воздействием наркотиков, и это вполне возможно. По спине бегут мурашки, и я не могу с ними бороться.

Все, что я могу сделать, это показать ему, что он не может пройти через меня.

— Я же сказала, что не встречусь с тобой. Ты подумал иначе, это не моя вина.

Он приподнимает идеальную густую бровь.

— Так вот почему ты изуродовала мою машину?

— Это за то, что унизил меня перед всей школой.

— Это ничто по сравнению с тем, что я могу сделать с тобой. Будь хорошей маленькой принцессой, и будет все нормально.

— А если я не хочу?

— Поверь мне, ты не захочешь иного.

Что-то угрожающее и садистское светится в его взгляде. Как будто он хочет, чтобы я бросила ему вызов, чтобы он мог получить болезненное удовольствие, сокрушая меня.

Это его тип, не так ли? Они такие богатые, титулованные и скучные. Поэтому они делают своей работой наступать на любого на своем пути, чтобы избавиться от скуки.

Если он наступит на меня только потому, что ему скучно, я превращу его жизнь в сущий ад.

Он отпускает мой подбородок, и я ненавижу то место, к которому прикасались его пальцы, ощущая пустоту и покалывание одновременно.

— Я слышал, что ты не собираешься сообщать в полицию насчёт аварии.

Его тон становится бесстрастным.

— Ты знаешь об этом?

Если не считать Дэна и случайного студента, спасшего меня, я не думала, что моя авария значит хоть что-то для школы, особенно до такой степени, чтобы Леви знал об этом.

Моя игра в невидимку, должно быть, становится слишком слабой.

— Забудь, — говорит он своим раздражающим властным тоном.

— Что?

— Прекрати ходить в полицию, прекрати совать свой нос куда не следует. Забудь. Об. Этом.

— Ты в своём уме? Ты хочешь, чтобы я позволила преступнику, который бросил меня умирать оставался на свободе?

— По-моему, ты хорошо выглядишь.

— Ты, должно быть, шутишь. — мощный огонь пробегает по моим венам. — Пока ты развлекался в своих дурацких лагерях, я проводила дни на физиотерапии и психотерапии. Держу пари, никто из вас не думал, что я вернусь, но теперь я здесь и заставлю заплатить любого, кто заставил меня страдать. Так что не смей стоять здесь и иметь наглость говорить мне, чтобы я забыла об это. Этого никогда не случится, Кинг.

Я тяжело дышу после своей вспышки. Мои уши и лицо пылают, все тело дрожит, но я не отступаю от его демонического взгляда.

На самом деле мне очень здорово делиться с ним своими мыслями. К черту его, если он думает, что может заставить меня отказаться от правосудия.

Что-то непонятное мелькает на его лице, когда он делает шаг назад, склонив голову в оценивающем, нервирующем жесте.

— Я буду играть в игру. Подумай хорошенько, потому что это единственный раз, когда я отказываюсь от первого хода. Что заставит тебя сдаться?

— Ничего.

— Ничего, да?

— Абсолютно ничего.

— Скажи, принцесса, твое чувство справедливости важнее всего остального?

Я вздергиваю подбородок.

— Да, конечно.

Нервирующая тишина возвращается, когда он измеряет меня от от макушки до ног. Но не в сексуальном смысле. Он похож на наемного убийцу, прикидывающего, каким способом убить меня быстрее и с меньшими усилиями.

Когда он снова смотрит мне в глаза, они темнее, чем несколько секунд назад.

Черные.

Смертельные.

— Это мы еще посмотрим.

От страха у меня сжимается живот.

— Что, черт возьми, это должно значить?

— Это значит… — он дважды щёлкает меня по носу с легкой улыбкой, которая сделала бы его привлекательным, если бы я уже не знала, что внутри него скрывается дьявол. — Сломайся, или я сделаю это за тебя, принцесса.

Глава 9

Леви

Ты попала под перекрестный огонь, в котором только я могу победить.

— Откуда ты знаешь, что случилось?

Я останавливаюсь у подножия лестницы приглаживая пиджак. И под приглаживаю, я имею в виду, убираю дерьмо с него и делаю себя похожей на школьный благотворительный фонд.

Звук дядиного голоса приводит меня в угрюмое настроение. Разве он не должен был уже погубить несколько жизней?

— Скажи мне, Эйден.

— Да, скажи ему, кузен.

Я влетаю на кухню и направляюсь прямиком к холодильнику, не удостоив их даже взглядом.

— И тебе доброе утро, сопляк.

Дядя стреляет словами, как скорострельным огнем. Я хватаю бутылку молока и, не утруждая себя стаканом, залпом выпиваю половину. Холодная жидкость успокаивает мое горло после выпитого прошлой ночью.

У нас есть кухня дальше по коридору, но мы не используем ее для того, чтобы есть. Это всего лишь место для дядиных посиделок, где он может показать свое богатство.

Сглотнув, я вытираю рот и прислоняюсь к мраморной стойке лицом к Джонатану и Эйдену. Они сидят бок о бок у кухонного бара.

Внешне Эйден, точная копия своего отца. У него такие же черные как смоль волосы и бесстрастные темно-серые глаза — подпись Кингов. Моя вышла легкой и неправильной из-за маминых генов.

Между ними, шахматная доска из хрусталя и черных камней. Было сделано всего несколько ходов. Они, наверное, подхватили старую игру. Джонатану и Эйдену требуются недели, чтобы закончить шахматную партию.

Нормальные семьи говорят о своем дне. Наша цель: поиметь друг друга в шахматной войне.

— Так, о чем мы говорим сегодня? — наклоняю голову. — Я имею в виду, если не считать обычных шуток о том, что ты портишь мне жизнь.

Джонатан отодвигает тарелку с булочками, будто одно мое присутствие портит ему аппетит.

— Ты проживаешь никчёмную жизнь. Если решишь быть никем, ты будешь никем, Леви. Как насчет того, чтобы для разнообразия стать кем-то другим?

— Скажи, Джонатан, что значит «кем-то» в твоем определении. Предупреди о спойлерах. Если это включает в себя следовать по твоим стопам, то я пас.

— Ты потеряешь свою позицию передо мной, — его глаза темнеют, и голос тоже. — Я вырастил тебя, когда твоя мать бросила тебя к ногам твоего отца. Я продолжал растить тебя, когда твой отец не мог.

Я сжимаю бутылку с молоком так крепко, что она чуть не трескается. И все же сохраняю беззаботный тон.

— Если ты имеешь в виду, воспитывая меня, ты хотел сказать, что потратил на меня деньги, то не стану благодарить. Мой отец тоже был Кингом.

— Таким же бесполезным, как и ты. — Джонатан невозмутимо говорит, будто речь идет о домашнем животном, которого он не любит, а не о его плоти и крови. — Этой семье не нужны никчемные люди. Если ты носишь фамилию Кинг, то заслужи то, что ты используешь.

— Например? — наклоняю голову.

Он повторяет этот жест.

— Учись в Оксфорде.

— Пас, — говорю я как можно небрежнее и делаю еще глоток молока.

Эйден качает головой, бросая на меня неодобрительный взгляд, затем возвращается к нарезке и поеданию бекона, будто он совсем один на кухне.

К черту его и его отца.

Джонатан встает и застегивает свой отглаженный темно-синий пиджак.

— Наша сделка все еще в силе, Леви. Если ты еще раз облажаешься, твой трастовый фонд будет приостановлен до тех пор, пока тебе не исполнится двадцать пять, согласно завещанию твоего отца.

— Завещание, которое ты заставил его написать.

— Тебе повезло, что он оставил тебе кое-что в своем состоянии. Как думаешь, он заботился о тебе или о твоем будущем? — он на секунду замолкает.

Еще один метод запугивания, которому он нас научил. Молчание всегда достигает того, чего ты желаешь, — говорил он. Люди постоянно вынуждены заполнять тишину, и это может быть использовано в твоих интересах.

— То, что я твой опекун, лучшее, что случилось в твоей жизни, сопляк. Ты будешь склоняться передо мной.

Я встречаю его суровый взгляд своим.

— Короли не кланяются.

— Тот, кто без короны, вполне можно это сделать.

А потом он выходит из кухни, словно уже владеет половиной мира и планирует завоевать другую половину.

Я ставлю бутылку с молоком на стойку, и капли собираются вокруг. Глубоко вздохнув, я закрываю глаза, чтобы справиться с накатившей на меня яростью.

Год.

Мне нужно дерьмо, чтобы остаться единым до окончания школы, а потом я покину королевство Джонатана раз и навсегда.

— Ты все делаешь неправильно. — Эйден ставит пустую тарелку на раковину рядом со мной. — Думаешь, что сможешь победить его, но тебе не удастся.

— Хочешь поспорить?

— Я не делаю невыгодных ставок.

Он наклоняется, глядя на доску. Джонатан заблокировал коней Эйдена и любые его ходы будут стоить ему либо ладьи, либо слона.

Типичный дядя. Он всегда начинает с того, что лишает тебя самой сильной защиты.

— Осторожнее, кузен, — я поднимаю бровь. — Ты меня недооцениваешь.

— А ты недооцениваешь Джонатана. У всех нас есть соревновательная жилка, но он в этой игре дольше. Как ты думаешь, как он расширил свою империю? Ты должен отступить, когда он встанет, чтобы он не раздавил тебя.

— Если и кого-то раздавят, то не меня.

— Не знаю, ведешь ли ты себя как идиот, но он без колебаний разрушит твою жизнь. Ничто не мешает ему лишить тебя наследства, пока тебе не исполнится двадцать пять. Готов ли ты рискнуть тем, что тебя будут пинать целых семь лет?

— Заткнись блядь, Эйден.

— Просто констатирую факты, Лев. — он перегибается через стол, хватает яблоко и с хрустом откусывает большой кусок. — Играй с умом, а не силой.

Я наклоняю голову набок, наблюдая, как он жует яблоко.

— Ты ведь знаешь, что произошло той ночью, не так ли?

— Конечно, — он выглядит совершенно невозмутимым, его мертвые глаза высчитывают лучший способ свергнуть игру своего отца.

После того случая девять лет назад с Эйденом произошло что-то совершенно неправильное.

Как будто божество забрало моего маленького кузена и послал нам демона от его имени.

Бесчувственный демон-психопат.

— Почему ты ему не рассказал? — спрашиваю я.

— У меня не было причин, ему об этом рассказывать, — он поднимает плечо. — Как я уже говорил, играй с умом, а не силой. Ты не сможешь свергнуть Джонатана Кинга в физической игре. Но играть надо сообразительно…

Он оставляет это висеть, когда уголки его губ приподнимаются. Должно быть, он придумал, как защитить свою оборону от безжалостного нападения Джонатана.

Но это, вероятно, поставит его королеву под угрозу. Не то чтобы Эйдена это волновало. С самого начала он никогда не стеснялся доставать большие пушки.

— У тебя есть что-нибудь, что связывает тебя с той ночью? — спрашивает он, не отрывая взгляда от доски.

— Я убиваю все связи. Начиная с этой чертовой принцессы Клиффорд и ее следствия.

— Именно. — он берет еще одно яблоко и бросает мне. Я ловлю прямо у себя над головой, когда он говорит. — Сыграй…

— Это не игра, — я заканчиваю.

Одна из самых правдивых вещей, которые когда-либо говорил отец.

Я еду с Эйденом на раннюю тренировку, потому что моя машина нуждается в профессиональной помощи, чтобы удалить краску.

Когда мы останавливаемся на стоянке, я замечаю медово-каштановые волосы, развевающиеся на ветру. Эйден выходит, но я остаюсь приклеенной к своему месту, наблюдая за ее легким смехом.

Она откидывает голову назад, в ее глазах вспыхивает спонтанная энергия. Она доносится до меня с другой стороны автостоянки и будоражит темную, неистовую часть меня.

Я хочу это разрушить.

Мне нужно это разрушить.

Красивые вещи положительно влияют на людей. Многие хотят запечатлеть подобные моменты и переживать их снова и снова.

Но не я.

Я жажду сжечь их и уничтожить их прах, пока ничего не останется.

С Астрид Клиффорд, это ощущение превращается во нечто иное.

Я вынужден сделать ее жизнь такой же черной, как эти полотна, но часть меня жаждет почувствовать ее прерывистое дыхание, когда я врываюсь в ее личное пространство без приглашения.

Эйден высовывает руки из моего открытого окна.

— Ты идешь?

«Дэниел Стерлинг». Я замечаю парня, обнимающего ее за плечи, когда они заходят внутрь.

У меня две мысли о нем.

Ему нужно сломать руку.

Он тоже должен быть черным, раз стал свидетелем ее смеха.

Эйден следует за моим взглядом.

— Он старший и обычно сидит на скамейке запасных.

— Или вообще перестал играть.

Вчера он не пришел на тренировку, вероятно, не желая тратить время на выпускной год.

Дэниел, дерзкий футболист. Тип, который использует игру, чтобы намочить свой член и получить все внимание, которое приходит вместе с ним.

Он достаточно порядочный человек и мог бы уже давно занять свое место, если бы не его дурацкие попытки.

Улыбка растягивает мои губы. Угадайте, на кого я обрушу свой гнев во время сегодняшней тренировки?

Одно очко над принцессой Клиффорд.

Мой телефон звонит, когда я тянусь за сумкой. На экране вспыхивает номер Криса, и я нажимаю «Отклонить».

Я не в настроении выслушивать его пустые оправдания.

Он посылает сообщение.

Крис: Срочно. У меня есть новости.

— В чем дело? — я отвечаю, как только он звонит.

— Я подслушал, как мой отец разговаривал со своими офицерами, — шепчет он и, кажется, задыхается.

— И?

Благодаря тому, что отец Криса является заместителем комиссара полиции Метрополитена, мы смогли избежать тюремных неприятностей все эти годы.

— Это плохо, — холодно произносит Крис. — Врач этой девушки сказал, что она сможет вспомнить, попадала ли она в подобные обстоятельства или показать потенциальных подозреваемых. Мой старик и его коллеги обдумывают это. Он велел им довести дело до конца, потому что она дочь лорда. Блядь, Кинг. Что, если она нас помнит?

— Она не помнит, — говорю я. — Держи рот на замке и приходи на тренировку.

— Но…

— Тренировка, Крис.

Я вешаю трубку, прежде чем он успевает сказать что-нибудь еще, что ухудшит мое и без того дерьмовое настроение.

Гнев от этого утра накатывает на меня и все вокруг, заглушая дыхание.

Похоже, принцесса отказалась меня слушать.

Я погублю ее прежде, чем она погубит меня.

\

Глава 10

Астрид

Вы выбрали не ту тему, ваше величество.

— Шлюха.

— Проститутка.

— Настоящая сука.

Мое лицо остается пустой доской даже со всеми оскорблениями, брошенными мне. Кажется, кто-то назвал меня даже потаскухой. Кто, черт возьми, сейчас использует этот устаревший исторический термин?

С прошлой недели, когда Леви загнал меня в угол перед всей школой и сказал, что я «умоляла» его об этом, вся школа жаждала моей крови.

Во время обеда я получила два предложения от парней, которые заверили меня, что не заставят меня молить об этом.

Вот почему я ем в укромном уголке школьного сада. Во всяком случае, мне никогда не нравилась претенциозная атмосфера кафетерия. Леви, настроивший против меня всю школу, еще одно доказательство того, почему я никогда не буду принадлежать к этому кругу.

И под кругом я подразумеваю всю футбольную команду, которая всегда следует за ним, будто они подданные его королевского двора.

Ощущается определённая аура вокруг тех, кого он держит рядом. КЭШ — называет их четырьмя всадниками, и они несут в себе всю разрушительную энергию, в которой нуждается Леви.

Все они по-своему безжалостные, даже молчаливые.

С тех пор как я стала невидимкой, я ждала любого бунта против этих настоящих придурков.

И пока этого не произошло.

Все заканчивают тем, что падают на одно колено, как послушные крестьяне.

Даже Дэн принадлежит к их кругу, так что я не могу быть той сукой, которая ругает дерьмовых титулованных спортсменов перед ним.

Хотя я прекрасно могу сделать в своих мыслях.

Сидя на скамейке, скрестив ноги, я откусываю гамбургер и рисую свободной рукой. Мой психотерапевт и физиотерапевт посоветовали мне не напрягаться, но я не умею слушать приказы.

Кроме того, в последнее время мне снятся странные кошмары.

Я даже не могу вспомнить, что видела, когда просыпалась.

Я просто просыпаюсь вся в поту и испытываю клаустрофобию.

Доктор Эдмондс, мой психиатр, сказал, что я могу быть свидетелем воспоминаний о несчастном случае.

У меня появилась теория.

Моя неспособность правильно рисовать может быть связана с произошедшим во время аварии. Может, я смогу вспомнить, что произошло, если заставлю себя нарисовать что-нибудь, что угодно, с той ночи.

Каждый раз, как сейчас, на ум приходит разъяренное лицо Леви.

Я царапаю то, что рисовала, и фыркаю вокруг набитого гамбургером рта.

Убийственно-задумчивая задница.

— Эй, негодяйка. Что ты здесь прячешься?

— Избегаю титулованных футболистов. Не обижайся, надоеда.

Что? Я не говорила, что ничего не скажу.

— Оно занято, черт бы тебя побрал, — хихикает он.

Это Дэн и я. Это дружба, заключенная на небесах. Или в бассейне.

Дело в том, что, когда я только переехала к папе, он попросил Николь пригласить меня на вечеринку, чтобы я познакомилась с друзьями.

Как будто меня когда-нибудь заинтересуют друзья Николь.

Так или иначе, я не хотела идти, но рада, что пошла.

Конечно, Николь бросила меня, как только мы приехали.

Чувства были взаимными, большое вам спасибо.

Итак, я была там, в уединенном месте у бассейна занималась своими делами и пила разбавленную текилу. И хорошо, возможно я смотрела на свою татуировку «Солнце-Луна-Звёзды» и плакала по маме.

Потом кто-то нарушил мое спокойствие.

— Срань господня. Это что, жучок?

Это был Дэн, и он принял мою татуировку в виде звезды за жучка. Я ударила его за слова о последней маминой татуировке. Он был пьян, поэтому упал в бассейн и не вынырнул, и я подумала, что убила его или что-то в этом роде.

И вот я вытаскиваю его, плачу и говорю, что не хочу быть убийцей. Он со смехом открыл глаза.

Я поговорила с ним о маме, а он рассказал мне о своей бабушке, которую тоже недавно потерял.

С тех пор мы стали неразлучны. Лучшее начало дружбы.

Вот почему я знаю, что мы с Дэном близки, даже когда я высмеиваю его команду.

Но однажды он увидел картину импрессионистов и сказал мне, что она выглядит так, будто по ней ходят тараканы.

Это взаимно и абсолютно справедливо.

Я смотрю на него, когда он скользит рядом со мной с глупой ухмылкой на лице.

— Что? — я не могу не усмехнуться в ответ.

— У меня важные новости.

Все еще скрестив ноги, я смотрю ему в лицо, его счастье ласкает меня.

— Ну? Ты хочешь, чтобы я умоляла тебя сказать это?

— Это тоже сработает, — он приподнимает брови. — Как ты умоляла капитана.

— Ох, пожалуйста. И ты тоже, жучок.

— Что?

Я ранена, и должна была услышать об этом, как и все остальные. Я лучший друг и должна привыкнуть к этой сенсации. Он с притворной грустью качает головой.

— Говорю тебе, наша дружба держится на каменистом пути.

Я закатываю глаза.

— Ты можешь исправить это, рассказав мне, как ты умоляла его об этом. — его глаза сверкают. — На коленях? На спине? В позе шестьдесят девять? Или быть может…

Я бросаю ему в грудь маленький камешек, заставляя замолчать.

— Я же говорила, что дело не зашло так далеко. Я была под кайфом..

На секунду он замолчал.

— Не думаю, что наркотики заставляют тебя хотеть того, кого ты никогда раньше не хотела.

— Откуда ты знаешь?

Он поднимает плечо.

— Просто говорю.

— Что бы это ни значило. Ты собираешься рассказать мне свою важную новость?

— Два слова, детка, — он поднимает указательный и средний пальцы. — Стартовый. Состав.

— Что?

— Тренер выбрал меня в стартовый состав на предстоящую игру!

— Вау, это здорово, Дэн.

Я не могу притвориться, что я в восторге, как бы ни старалась.

Он смеется, прежде чем все это исчезает, и смотрит на меня своим бесстрастным лицом.

— Я вижу твою незаинтересованность, негодяйка.

— Извини, но я думала, тебе больше не нравится футбольная команда.

— Черт возьми, нет! Я сказал, что им на меня наплевать, — он потирает руки с озорством и достижениями, написанными на лице. — Я знал, что мое время придет! Больше никаких скамеек.

— Я знала, что ты сможешь это сделать, — я обнимаю его за плечи. — Я горжусь тобой, приятель.

— Да, черт возьми, детка. Я горжусь собой! — он поднимет ладонь в воздух, будто шлепает воображаемую задницу. — Представляешь, сколько девчонок набросится на меня после игры?

— Ты действительно свинья. И это все, ради чего ты хочешь играть в футбол?

— Это главная причина. Мой список пополниться подобным дерьмом. — он хватает мой наполовину съеденный гамбургер и заканчивает его в два огромных укуса. — Есть также все эти великолепные аплодисменты и адреналин. Тебе это понравится.

— Нет, ошибаешься. Мы с футболом не дружим, помнишь?

— Ты обещала, — говорит он с набитым гамбургером ртом.

— Нет, не помню.

— Первый год, — он переходит на спокойный, шикарный акцент, как какой-то старый ведущий новостей BBC, и притворяется, что держит микрофон. — Когда Дэниел и Астрид впервые подружились, Астрид сказала ему, что ненавидит футбол, а Дэниел сказал ей, что ненавидит искусство. Поэтому они договорились никогда не изображать интереса друг к другу. Однако Дэниел пообещал посетить выставку Астрид, если она состоится. В свою очередь, Астрид пообещала присутствовать на играх Дэниела, если он станет футболистом.

— Фу. Неужели я это сказала.

— Да, ты это сказала, негодяйка.

Он шевелит бровью, делая как-будто падает микрофон.

— Ты сдержишь свое обещание. Субботний вечер. Домашняя игра. В этом сезоне мы надерем кое-кому задницу.

Таков мой план, затащить Дэна в музей.

— Это последний год работы капитана, и он собирается его отработать.

Я снова ударила его по плечу.

— Эй, жучок, может, я и приду на твою игру, но спаси меня от идолопоклонство Леви, когда он активно разрушает мою жизнь.

— Может, тебе не стоит давить на него? Он же, Кинг.

— Я прячусь, обедая в саду за школой, разве я похожа на того, кто на него давит?

Я говорю так же неуверенно, как и ощущая себя.

Единственная причина, по которой я не бросаю вызов Леви, заключается в том, что я не хочу, чтобы папу вызвали в школу или, что еще хуже, чтобы он узнал, что я не держусь подальше от фамилии Кинг, как он приказал мне.

Кроме того, быть невидимой, это тяжело, когда у меня за спиной буквально дышит школьный король.

Тем не менее, я поддерживаю свое расследование с полицией. Во всяком случае, я попросила заместителя комиссара, папиного друга, сообщить мне, если появятся еще какие-нибудь улики.

К черту Леви, если он думает, что может лишить меня права знать правду.

— Он может быть суровым, но он классный капитан, — голос Дэна полон трепета, и самое печальное, что я думаю, так же в своём подсознании. — Он поручился за меня перед тренером.

— Подожди, — я поднимаю глаза от испорченного рисунка. — Леви поручился за тебя?

— Да, и насколько это круто?

— Нисколько. Разве тебе не кажется странным, что он поручился за тебя именно сейчас?

— Неа.

Он встает, перекидывая рюкзак через плечо.

— Дэн. Этот парень, вероятно, не замечал тебя два года, а теперь, когда он хочет разрушить мою жизнь, он делает тебя стартером? Да ладно, это же понятно, как ясный день.

— Футбол, капитан, и тренер так не работают. Стартер был удален, и я занял его место, потому что я заставлял себя быть лучше.

— Дэн… — я хватаю его за руку. — Мне очень жаль. Дело не в том, что я считаю тебя плохим игроком, просто время странное, вот и все. Не хочу, чтобы тебе было больно, когда все будет складываться не так, как ты надеешься.

— Со мной все будет в порядке. — его голос смягчается, когда он обнимает меня за плечо. — Просто держись подальше от неприятностей, негодяйка.

— Да, дружище, — улыбаюсь я, радуясь, что небольшая ссора между нами закончилась.

Он единственный, кто может сделать выпускной год терпимым.

Мы с Дэном расходимся, как только возвращаемся в школу. У него тренировка, а мне нужно убить несколько часов в художественной студии, прежде чем мы уйдём вместе.

Я чертовски не хочу возвращаться домой ни минутой раньше, чем нужно, и иметь дело с медовым сарказмом Виктории, ядом Николь и с холодным взглядом отца.

Кто-то врезается в меня, чуть не сбивая с ног. В последнюю секунду я напрягаюсь и оказываюсь лицом к лицу не с кем иной, как с Николь.

— Смотри, куда идешь, сука, — шипит она себе под нос, и ее подруги хихикают, будто это самая смешная шутка, которую они слышали сегодня.

Я тычу пальцем ей в плечо и отталкиваю.

— Сама смотри, — я наклоняюсь, чтобы шепнуть так, чтобы только она могла слышать: — Или вся школа нуждается знать, что ты и твоя мать золотоискательницы, которые украли моего отца у его семьи?

Ее глаза расширяются, и я протискиваюсь мимо нее, чувствуя себя немного лучше, чем на протяжении всего дня.

— Думаешь, твое мнение имеет здесь какое-то значение, шлюха?

Она кричит у меня за спиной, но я не обращаю на нее внимания и проскальзываю в художественную студию.

Двое младших учеников уже сидят за своим холстом, но даже не потрудились ответить на мое приветствие.

Мало того, что моя новообретенная видимость, это боль в заднице, но это еще и неправильный тип видимости.

Я надеялась, что все это уляжется, но, похоже, нет.

Я вздыхаю и иду к своему шкафчику за фартуком. Это место, мое святилище, и я никому не позволю его разрушить.

Даже если учитель рисования распустил все черные полотна, будто их никогда и не было. У меня было смутное представление, что вся школа кланяется Кингу, но я никогда не думала, что у него также есть учителя, которые едят на ладони.

Наивная я.

В тот момент, когда я натягиваю фартук, мой гнев вспыхивает.

«Шлюха», «Проститутку» написаны красной краской на белом фартуке.

Первокурсники толкают друг друга, подавляя смех и, вероятно, фотографируют меня.

Мои кулаки сжимаются, когда горячая, обжигающая волна накатывает на меня.

Мне все равно, сделал ли это Леви или кто-то другой от его имени, но я больше не отступлю.

Он вытащил меня из моей пещеры-невидимки и будет сожалеть об этом каждую секунду.

Если он хочет битвы, я устрою ему кровавую войну.

Глава 11

Леви

Твоё время истекло. Я иду за тобой.

Я выхожу из душа с полотенцем вокруг шеи и талии, и вытираю волосы.

Поскольку сегодняшняя тренировка была мощной, я ожидал, что парни спланируют лучший способ повеселится и покувыркаться. Я удивлён, обнаружив, что все они собрались около моего шкафчика.

— Он переключится, — присвистывает Ксандер.

— Нихрена подобного.

Шон, вратарь, протягивает руку над шкафчиком.

Обнаженные плечи Ронана трясутся от смеха.

— Я хочу встретиться с тем, у кого хватит смелости сделать это. Fantastique (с французского: Невероятно).

— Сделать что?

Вся команда замолкает на мой вопрос. Мои брови хмурятся, когда все они застывают.

— Пообещай сохранить спокойствие, капитан, — Коул загораживает мне обзор, хотя все остальные отступают.

— Почему я должен сохранить спокойствие?

— Оставь его.

Эйден жестом велит Коулу отойти. Когда он не отходит, Ксандер с силой отталкивает его от меня, бормоча:

— Ты все еще нужен нам живым, придурок.

В моём шкафчике все майки моей команды красного цвета. Одна из маек висит в шкафчике, а прямо над номером 10, где обычно пишется моя фамилия, стерто слово Кинг. Вместо этого жирными и заглавными буквами написано слово «Парень шоюха».

Я сжимаю полотенце так, что белеют костяшки пальцев.

Эта чертова принцесса.

Она начинает выводить меня из себя, а когда я злюсь, то не контролирую себя.

— Я имею в виду, что это даже не оскорбление. — Ронан смеется, как если бы шлепнул воображаемую задницу. — Ты заполучил самую лучшую киску из всех нас. Та девушка, кто это сделала, должно быть, ревнует.

— Да, Кинг, — смеётся Ксандер. — Это не твоя вина, что все девушки вешаются на тебя. Это большая честь, так ведь?

Остальные ребята кричат и аплодируют, говоря, как бы они хотели оказаться на моем месте.

Но в этом-то и суть внешности, разве нет? Все они думают, что дело в фамилии, надежных фондах, лице и, возможно, даже в таланте. Они думают, что у меня есть все. Мне чертовски повезло, потому что все девчонки хотят быть со мной.

Я доставляю неприятности, и мне это сходит с рук.

Я показываю миру средний палец, и мне аплодируют.

Я трахаю учительницу и заставляю весь школьный совет извиняться перед моим дядей, а не наоборот.

Команда не имеет понятия, что единственная причина, по которой я продолжаю эту дурацкую драму, — это восстание, которое я возглавляю против Джонатана.

Они хотят оказаться на моем месте?

Что ж, удачи проникнуть в мою голову. Даже мне не нравится это чертово место.

— Уберите это с глаз моих, — говорю я со спокойствием, которого не ощущаю.

Новенькие натыкаются друг на друга, опустошая шкафчик.

— Успокойся, — шепчет Эйден рядом со мной, надевая куртку. Должно быть, он видит демонов, кружащихся в моих глазах, потому что повторяет медленнее и тише. — Ты должен оставаться чертовски спокойным, Лев.

Я дышу сквозь ноздри, пытаясь, и безуспешно, изгнать мрачную, убийственную энергию, бегущую по моим венам.

В потребности причинить боль.

В потребности искалечить.

В потребности, блядь, уничтожить.

Даже остатки адреналина от игры больше не

помогают.

— Мы идем в Meet Up, — объявляет Эйден

ребятам.

— Да, черт возьми! — Ронан ударяет кулаком Ксанндера.

— Ты идешь? — осторожно спрашивает меня Коул.

Я рассеянно киваю.

Meets Up — это способ Эйдена удержать меня от другого пути, но есть одна маленькая вещь, о которой он забыл.

Я Кинг, и мы всегда отвечаем.

Мой взгляд блуждает по раздевалке в поисках Криса, но он, должно быть, ушел сразу после тренировки, в которой он все еще бесполезен, как дерьмо.

Я иду к своей сумке, она тоже выкрашена в красный цвет, и достаю телефон.

Леви: Приходи в Meet Up.

Потом бросаю телефон обратно в сумку, не дожидаясь ответа. Если Крис знает, что для него лучше, он придёт.

Ребята начинают расходиться. Эйден останавливается и указывает на свой шкафчик, молча приказывая мне переодеться в его запасную одежду.

Клянусь, мелкий ублюдок ухмыляется, следуя за Коулом и очень оживленным Ронаном.

— Дэниел. На пару слов.

Я ловлю себя на том, что использую спокойный, обманчивый тон, которому научил нас Джонатан, и мысленно проклинаю себя.

Он останавливается и смотрит по сторонам, словно что-то ищет.

Остальные члены команды бросают любопытные взгляды в нашу сторону, когда раздевалка пустеет.

Дэниел, возможно, являлся частью команды в течение двух лет, но я никогда не говорил с ним один на один. Я могу сосчитать, сколько раз я действительно разговаривал с ним. Конечно, он приходит на вечеринки Ронана и тусуется с командой, но мы никогда не были близки.

Но времена меняются.

Я сажусь на скамейку и продолжаю сушить волосы. Даниэль стоит как можно ближе к выходу, оставаясь в раздевалке.

Телосложение у него неплохое, но мышцы ног слабые. В результате его выносливость не позволяет ему играть на протяжении всей игры. Это единственная причина, по которой он не смог занять место игрока стартового состава.

Однако он быстр и может подойти как правый защитник, так и полузащитник. Тренер заметил, что в летнем лагере он преуспел. Мне потребовалось только одно слово, чтобы убедить его, что Стерлинг может воспользоваться шансом в качестве игрока стартового состава в следующей игре.

— Ты готов к субботе? — спрашиваю я дружелюбным тоном.

— Да, — его глаза загораются.

— Это один из самых редких шансов, так что

считай, что тебе повезло.

— Будет… сделано, капитан.

Он, кажется, вздохнул с облегчением и расслабился.

Мой шанс нанести удар.

— Этот твоя подруга… что-то типо этого?

Его непринужденное поведение исчезает, когда он останавливается.

— Астрид.

— Верно. Астрид.

Не то чтобы я когда-нибудь забуду ее имя, учитывая, что она способна испортить все мое будущее.

— Она, — он замолкает, будто пытаясь взвесить свои слова. — Я сожалею о ее поступке. Она не плохая, просто не из здешних мест. Она плохо знает этикет.

Я делаю паузу, вытирая волосы.

— Она не знает?

— Она жила с матерью до того, как лорд Клиффорд взял ее под опеку около трех лет назад. Она не жила среди нас с тех пор, как была ребенком.

Значит, принцесса все это время не была принцессой. Интересно. Неудивительно, что от нее не исходил гнилой, снобистский запах, который имеется у всех в КЭШ.

Во время той вечеринки она казалась такой беззаботной и невинной, и все же какой-то скованной.

— Ты ведь не причинишь ей вреда, правда? — спрашивает Дэниел с легким раздражением, когда я молчу.

— Зависит от обстоятельств.

Я встаю, пока не оказываюсь с ним лицом к лицу.

— От каких?

Его плечи расправляются, будто он собирается драться со мной.

Тоже интересно. Похоже, у принцессы есть верный друг.

— Я хочу, чтобы ты мне кое-что рассказал, Дэниел. Это в ее интересах.

Как только Дэниел заканчивает с нужной мне информацией, то уходит, а я переодеваюсь в одну из курток Эйдена, более узкую, чем моя.

Мои губы кривятся в ухмылке при мысли об охоте.

Я её предупреждал.

Она не послушалась.

Пришло время наказать ее.

Глава 12

Астрид

Если король сбросит тебя, ты сможешь только сломаться.

Я стою перед своей полупустой картиной и просто смотрю.

Это продолжается уже несколько… часов.

Вдохновение ускользает от меня, и я не знаю, как его поймать — или вообще можно ли его поймать.

Единственной картиной, которую я нарисовала сегодня, были майки Леви. Я даже не торопилась рисовать «Парень шлюха» на его фамилии Кинг.

Почему я единственная, у кого есть кличка в КЭШ, когда он настоящий парень шлюха?

Даже я слышала об этом эпическом романе в прошлом году. Он трахал учительницу биологии в лаборатории в течение нескольких недель, пока директор не застукал их.

Этой учительнице закрыли двери все школы, и она покинула страну.

Правда, в то время он был несовершеннолетним, но почему, черт возьми, с ним обращались как с жертвой?

Не говоря уже обо всех девчонках, которые вечно хвастаются, что спят с этим мудаком и как это хорошо. Эти полоумные девочки превратили мою жизнь в ад из-за него.

Удовлетворение от того, что я прокралась в раздевалку и раскрасила все его вещи в красный, все еще гудит у меня под кожей.

В такие моменты, когда я отпускаю на волю свой истинный свободный дух, я невольно вспоминаю маму. Она укоренила во мне спонтанность и научила никогда не надевать маску.

Маски погубят тебя, Звездочка.

Она должна была подумать о том, что папа мог бы взять меня под опеку.

В его доме я могу носить только маску. Мысль о том, что я облажаюсь и подведу его, приводит меня в ужас.

В конце концов, он, все, что у меня осталось.

Николь позаботилась заскочить в художественную студию пораньше и объявить, что сегодня вечером у нас семейный ужин. По ее словам, ничего страшного, если меня не будет. На самом деле, я должна быть, иначе буду выглядеть, как последняя дура.

Я подумывала о том, чтобы просто разозлить ее, но мысль о холодных, неодобрительных взглядах отца заставила меня передумать.

Я работала очень быстро, что даже не заметила, как пробило девять часов и сейчас КЭШ должен закрыть свои ворота. Я не могу провести ночь в художественной студии.

Вымыв кисти и разложив принадлежности по ящикам, я закрываю дверь и выхожу.

Идя по просторным залам, я вставляю в уши наушники и позволяю песни Supermacy — Muse наполнить мои чувства.

Жуткая, спокойная атмосфера наполняет стены школы в это время ночи. Единственными активными учениками в помещении являются книги и шахматные клубы. Многие спортсмены продолжают тренироваться на улице. Это лучшее время, чтобы насладиться массивной архитектурой школы и древней историей здания. Никакого снобизма или издевательство не могут испортить настроение.

Дэн написал мне ранее, что собирается в Meet Up с командой, это, по-видимому, какое-то секретное место для игроков стартового состава футбольной команды КЭШ. Он предложил заехать за мной, но я отказалась и сказала, чтобы он развлекался.

И все же я не могу избавиться от чувства ревности и сомнения.

Несмотря на то, что Дэн использует свое положение в команде, завлекая девушек, он никогда не был настолько увлечен игрой. Такое чувство, что я теряю своего лучшего друга из-за дурацкой футбольной команды.

Кроме того, не может быть, чтобы все эти приглашения и в команду, и в их тайное место для вечеринок — совпадение.

Хотя, быть может, я у меня паранойя. Я ненавижу саму мысль об отдалении со своим лучшим другом. Если это очередная тактика Леви, то я изобью его великолепное лицо и оставлю на нем синяки.

Я пересекаю парковку, направляясь к боковому выходу.

Это идеальное место, чтобы поймать такси, не застряв в пробке перед главным зданием.

Яркий белый свет освещает мне путь, когда я достаю свой телефон.

Астрид: Веселишься?

Дэниел: Да, черт возьми! Сегодня у меня будет секс втроем.

Астрид: Ты свинья.

Дэниел: Которого ты любишь, негодяйка.

Астрид: Просто чтобы было ясно, мне сегодня так не весело, и ты должен загладить свою вину.

Даниэль: Хорошооо! Я в тысячный раз посмотрю с тобой «Викингов».

Астрид: И принеси мне булочки, которые стряпает твоя мама.

Дэниел: Нет. Они мои.

Астрид: Сделка не состоится.

Дэниел: Мы разделим на двоих *эмодзи с сердитым лицом* Перестань гоняться за моими булочками, черт бы тебя побрал.

Я улыбаюсь, посылая ему громко смеющееся эмодзи, и прячу телефон в задний карман.

Если сегодняшнее жертвоприношение означает кражу у Дэна булочек тети Норы, то я в игре. Я всегда дразню его, говоря, что мы друзья только из-за булочек его мамы.

Направляясь к выходу, парковка погружается в кромешную тьму. Я застываю, останавливаясь на моем месте.

Я ставлю музыку на паузу и спешу туда, где, как я помню, находятся внешние ворота.

Мои руки становятся липкими, а дыхание прерывается так громко, что я не слышу ни своих шагов, ни чего-либо вокруг.

Проклятье. Свет обычно горит до поздней ночи.

Моя рука сжимает лямки рюкзака, пока ногти не впиваются в ладони.

Я бы побежала, но мои конечности слишком дрожат для этого.

Правда то, что говорят люди о потере одного из ваших чувств. Когда вы не в состоянии видеть, все остальное усиливается.

Мои уши улавливают легкий шелест ветра в соснах, окружающих школу. Или, по крайней мере, я надеюсь, что шорох из-за деревьев.

Мои ноздри наполняются запахом бензина от машин и сосны, а также моим собственным запахом, который так похож на страх.

Воздух на коже ощущается, как острые бритва предметы, пытающиеся проникнуть внутрь. Сколько бы я ни сглатывала, я не могу избавиться от кислого привкуса в горле.

Это становится до ужаса похоже на то, что произошло той ночью.

На самом деле в обе ночи.

Все началось с темноты.

Ты можешь это сделать, Астрид. Ты вполне можешь это сделать.

Моя ободряющая речь не работает. Свист пульса не утихает, и чернота заполняет зрение.

Высокая мрачная фигура преграждает мне путь. Я кричу, но звук заглушает сильная рука, закрывающая рот. Мое тело замирает, когда меня тянут назад, ноги волочатся по бетону с тошнотворным шумом.

Меня… похищают?

Эта мысль выводит меня из оцепенения. Я отбиваюсь от похитителя, царапаясь и пиная везде, где только могу. Моя спина врезается во что-то твердое. Воздух вылетает из легких, и я задыхаюсь от несуществующего дыхания.

Чувство клаустрофобии ползет вверх по позвоночнику, парализуя меня. Все мое существование заполнено высокой, широкой фигурой, нависшей надо мной, как мрачный жнец.

Я знаю страх.

Я прожила это. Дважды.

Во время аварии с мамой и того несчастного случая, я поняла одно. Страх — это не то чувство, к которому можно привыкнуть. Это не то чувство, которое со временем становится лучше.

Спустя время становится еще хуже.

Теперь, увидев лицо страха, оно постоянно меняется, поэтому каждое переживание становится более ужасным, чем предыдущее.

Дрожь пробегает по моим конечностям, и я дрожу, как лист во время ливня.

— П-пожалуйста… пожалуйста… — шепчу я в руку, удерживающую меня на месте.

Мне следовало бы уже понять, что мольба не спасет. Мольба может заставить тех, у кого нездоровая голова, захотеть еще немного помучить тебя.

Но больше у меня ничего нет.

Даже если я буду сражаться, мой похититель явно намного сильнее меня.

Он остановил мою прежнюю борьбу одной лишь рукой.

Он может разорвать меня на куски, если захочет.

Его свободная рука прижимается к моей груди.

Мои глаза закрываются, когда слезы жгут за веками.

О Боже.

Пожалуйста, нет.

Пожалуйста.

Что-то внутри меня обрывается, и всякое нежелание сопротивляться исчезает. Я бьюсь и пинаюсь везде и нигде одновременно.

Я почти ни во что не попадаю, но не прекращаю попытки. Я плачу, бью кулаками и ногами, как сумасшедшая.

Он сжимает мою рубашку в кулаки, и мои крики становятся еще более безумными, хотя блокируются его рукой.

Он тянет меня вперед. Я спотыкаюсь, но ловлю себя в последнюю секунду, прежде чем упасть лицом вниз.

Обе руки исчезают с моей груди и рта.

Прежде чем я успеваю подумать о произошедшем, на парковке вспыхивает ослепительный свет.

Я стою у выхода, спиной к школе.

Резкие, неглубокие вдохи вырываются из моего рта, когда сердце колотится о грудь.

Тук.

Тук.

Тук.

Я испуганно оглядываюсь вокруг, почти ожидая, что из тени на меня бросится монстр. Когда я смотрю вниз, то вижу клочок бумаги, приклеенный к моему школьному пиджаку.

Я хватаю его дрожащими руками и читаю напечатанные слова.

Держись подальше или плати.

Глава 13

Леви

Я предвидел твое падение, но не чувствую грандиозного финала.

Мои руки остаются неподвижными, пока Хлоя сидит на мне, ее цветочный аромат настолько сильный, что вызывает тошноту.

Или, возможно, это из-за рюмок водки, которые я выпил залпом.

Вечеринка вокруг меня в полном разгаре. Девушки льнут к членам команды. Одни курят, другие пьют. Я должен остановить их, учитывая, что сейчас будний вечер, но, черт, что, если это меня не волнует.

Дерьмо, я и сам пил, как моряк.

Капитан из меня сейчас дерьмовый.

Meet Up — это похожий на коттедж дом на окраине Лондона, который Эйден унаследовал от матери.

Поскольку мы стали достаточно взрослыми, чтобы отдыхать от особняка, это место стало нашим убежищем.

Ронан направляет своего внутреннего танцора и ведёт вечеринку своими случайными французскими высказываниями.

Ксандер играет за столом в центре комнаты с несколькими другими игроками. Но половина команды пристают к одной девушке, или к двум, но затем исчезают в коридоре.

Рок-музыка гремит из новых колонок, которые Коул установил на днях. Крис трется о девушку, его глаза налиты кровью, а улыбка маниакальна — как тогда, когда мы вернулись с миссии.

Это карусель веселья и игр.

Обычно я принимал участие в маскараде и притворялся, что это все, чем я хочу заниматься.

Но мне было абсолютно наплевать.

Не тогда, когда все чертовски черное.

Я отталкиваю Хлою от себя, и она с писком вскакивает на ноги.

Обычно я трахал ее или кого-нибудь из ее подруг.

Однако с начала этого года ни с одной из них, я не проводил время наедине.

Особенно сейчас, когда все, даже ебаный воздух, вцепляется мне в горло и мешает дышать.

Не обращая внимания на протесты Хлои, я пробираюсь сквозь толпу, выхватывая сигарету из пальцев Ксандера.

Как только оказываюсь снаружи, меня обдает прохладным воздухом, я затягиваясь и выпускаю облако дыма.

Я не курильщик, но всякий раз, когда мне кажется, что дерьмо приближается ко мне, никотин прогоняет дымку. Есть также таблетки счастья, которые используют некоторые парни, но я пообещал себе никогда не приближаться к этому яду ближе, чем на два дюйма.

Не после ситуации в прошлом.

Это одна из тех ночей, когда все кажется чертовски неправильным.

Неправильным местом.

Неправильными мыслями.

Неправильным чертовым воздухом.

Единственное, что постоянно мелькает у меня в голове, — это выражение ужаса и отчаяния в ее заплаканных глазах, когда она смотрела на меня.

То, как она умоляла, хотя она не из тех, кто это делает.

Я хотел напугать ее, поставить на место и научить, что мне нельзя перечить.

Но увидев ужас в ее глазах и почувствовав, как она сжалась и задрожала, со мной произошло нечто странное.

У меня появились сомнения.

Я впервые засомневался.

Всю свою жизнь меня учили быть напористым. Как только я спланирую все до мелочей и изучу все возможные результаты, я не должен оглядываться дважды, прежде чем двигаться вперед.

В конце концов, ни в одном из сражении не выигрывали, просто удерживая крепость.

Моя семья известна своей смелостью в деловых, социальных или политических ситуациях. Мы не отступаем, как только на что-то нацеливаемся.

Сегодняшняя ночь не должна была стать другой.

И все же… стала.

Быть может, я зашел слишком далеко. Может, я спровоцировал какую-то травму, которую она изо всех сил пыталась похоронить внутри.

Ее голос звучал так же, как в ту черную ночь. Я провожу рукой по волосам и выбрасываю сигарету.

Все кончено.

Дело сделано.

Это должно указать Астрид на ее место.

Судя по тому, как Дэниел поет с Ронаном, похоже, она не потрудилась позвонить или написать ему.

Не знаю, должно ли это радовать или злить меня.

Какая-то часть меня счастлива, что все закончилось, но другая часть, самая запутанная чертова часть, чувствует себя более пустой и черной, чем в начале ночи.

Это должна быть моя победа, но я не чувствую себя победителем.

Глава 14

Астрид

Я не ненавижу тебя, я ненавижу свою слабость.

Я прячусь в своей комнате под одеялом, вдыхая собственный воздух.

Я больше не ругаю себя за чувство слабости.

Я провела всю ночь, свернувшись в позе эмбриона под одеялом, и плакала до тех пор, пока слёзы не перестали литься.

Нет слов, чтобы описать ту ненависть, которую я испытываю к себе за то, что позволила ему добраться до меня.

Как мне выжить в большом, огромном мире, если я даже не могу постоять за себя?

Буду ли я чувствовать себя по-настоящему свободной, если покину дом отца или, я просто обманываю себя?

Все эти хаотичные вопросы не покидали меня всю ночь.

Я думала о маме и о её силе, и это только усилило ненависть к себе за то, что я не такая, как она.

Я думала о папе, о его силе и о том, что я не унаследовала ни грамма от него.

Я думала о колледже, о своем рисовании и о том, что понятия не имею, куда мне уехать.

Все это обрушилось на меня. Я не знаю, как с этим справиться, и смогу ли я пройти через это.

Прошлой ночью, под действием адреналина и страха, я поняла кое-что очень важное.

Я никогда по-настоящему не контролировала свою жизнь.

Все это время я плыла, как бесцельный объект без зоны посадки в поле зрения.

Дверь открывается, и я замираю, затаив дыхание. Я не в настроении ни с кем разговаривать, даже с Сарой.

Она проверяла меня, но я сказала, что хочу побыть одна.

Кровать прогибается, когда кто-то садится на край.

Сильный кедровый запах выдает его еще до того, как он заговорит.

— Сара сказала, что ты сегодня неважно себя чувствуешь? — спрашивает папа своим обычным спокойным тоном.

Я издаю утвердительный звук, не меняя положения.

Слева от меня доносится вздох. Это не раздражение, а скорее смирение, или что-то подобное. Он издает один и тот же звук каждый раз, когда приходит ночью поправить мое одеяло.

Это единственная привычка папы с тех пор, как я переехала в этот дом.

Каждую ночь он поправляет мое одеяло, будто я ребенок, и шепчет: «Спокойной ночи Звездочка».

Я всегда притворялась спящей, а может, он приходит только тогда, когда думает, что я сплю.

Он делал это религиозно, даже по ночам, когда задерживался на работе допоздна. Единственное время, когда он пропускает свою привычку, — это когда он за границей. Но даже тогда он посылает мне сообщение с пожеланием спокойной ночи.

Когда он пришёл прошлой ночью, я подавила желание обернуться и заплакать в его объятиях. Я все еще испытываю искушение сделать это сейчас, но останавливаю себя.

Его «Спокойной Ночи» не отцовские, они обязательны.

Воспитание папы и аристократическое имя и фамилия это все о манерах и этикете. Уверена, что он и Николь желает «Спокойной Ночи».

— Это из-за аварии? Тебе снятся кошмары? — спрашивает он. — Я позвоню доктору Эдмондсу.

Психотерапевт — решение папы от всего.

— Нет, я просто кое-что потеряла.

Например, мое достоинство.

— Посмотри на меня, Астрид.

Я качаю головой, еще больше погружаясь в себя.

— Что-то случилось в школе?

Я могу рассказать ему обо всем. Папа, скорей всего, сообщит в школу, и что тогда? Было темно, а они не настолько глупы, чтобы оставлять улики. Это только вызовет еще больший гнев.

Проклятье. Не могу поверить, что я так легко от них прячусь.

Но что дает мне сила, кроме того, что я снова и снова переживаю свой кошмар?

Я не могу вернуться в те ужасные воспоминания о несчастных случаях. Я просто… не могу.

— Ты можешь закрыть это дело? — тихо спрашиваю я.

— Почему? — папа что-то подозревает. — Ты так настаивала на том, чтобы они заплатили за всё.

— Я просто… это того не стоит. Я, наверное, не вспомню.

— Посмотри на меня, — повторяет он, и я качаю головой. — Астрид Элизабет Клиффорд, ты уберёшь это одеяло или нет?

— Я хочу побыть одна.

В одно мгновение я свернулась калачиком в безопасное одеяло, а в следующее, оно исчезает. Я пытаюсь натянуть одеяло на голову, но папа держит его вне досягаемости.

Я смотрю на него, и он замирает.

Ох, ради любви к Викингам! Мое лицо должно быть похоже на горячее месиво.

— Почему ты плачешь?

Это один из самых редких случаев, когда папа не в своей стихии. Это даже неловко.

— Просто, девчачьи вещи, — лгу я.

— Да. Верно. Конечно, — медленно произносит он. — Хочешь, я приведу Викторию?

— Нет! — я хватаю одеяло и прячусь под ним. — Ты можешь позвонить в школу и сказать, что я не приду?

— Конечно. — наступает неловкое молчание, прежде чем теплая рука похлопывает меня по плечу поверх одеяла. — Позвони мне, если тебе что-нибудь понадобится.

И с этими словами он выходит за дверь. Я борюсь с желанием позвать его.

За те несколько минут, что он был здесь, я не была втянута в этот бесконечный круг мыслей.

Я закрываю глаза и молюсь о сне.

К вечеру я чувствую себя немного лучше. Вероятно, это связано с тем, как я провела большую часть дня в постели.

Я раздражала Сару на кухне.

Я благодарна Виктории за то, что у нее встреча с женами других лордов, а Николь весь день в школе.

Это один из тех редких мирных дней.

Поскольку Сара никого не любит в своем пространстве, она выгоняет меня шоколадным коктейлем и взъерошивает волосы.

Я отдыхаю у бассейна с альбом в руке. Поджимаю губы и хмурю брови, глядя на то, что рисовала последние тридцать минут.

Леви.

Линии это всего лишь рисунок, но это его контур. Это его профиль сбоку и эти безжалостные бледно-голубые глаза.

Не могу поверить, что он первый настоящий рисунок, который я нарисовала за эти чертовы месяцы. Я уже собираюсь разорвать бумагу, когда раздается знакомый голос.

— Эй, негодяйка!

От двери бассейна доносятся шаги Дэна. Я думала, что у него сегодня поздняя тренировка. Должно быть, он сбежал после того, как я написала, что не приду в школу, потому что заболела.

Лучший друг на свете.

— Слава Богу! Я умираю от скуки. — я бросаю альбом на стул и вскакиваю. — Тебе лучше быть готовым к марафону Викингов и к тому, что я надеру тебе задницу в бассейне.

Дэн вздрагивает, останавливаясь недалеко от двери. Мои глаза расширяются, когда другая фигура идет впереди Дэна.

Его светлые, дьявольские глаза мерцают, а губы кривятся в ухмылке.

— Я в игре.

Глава 15

Астрид

Я больше не играю в эту игру. Хватит вести меня к шахматной доске.

Последний человек, которого я ожидала увидеть в своем доме, находится совсем рядом.

Он одет в свою форму с небрежным, взъерошенным видом и, конечно же, без галстука. Я ненавижу, как глупо он высок и, как тянется у меня вниз живота при виде его.

Нет, не тянется.

Это накатывающая волна гнева, готовая расколоть меня.

— Какого черта ты здесь делаешь? — резко говорю я.

— Дэниел упоминал, что ты заболела, — небрежно произносит Леви, приближаясь ко мне шагами хищника. — Я пришел пожелать скорейшего выздоровления.

Скорее, чтобы убедиться, что задел меня по тому, куда хотел.

— Убирайся.

Я указываю на дверь, бросая свирепый взгляд на Дэна. Не могу поверить, что он привел дьявола в наш маленький рай без предупреждения.

Худший лучший друг на свете.

— Вау. Притормози, Астрид. — Дэн криво улыбается и предлагает Леви извиняющуюся улыбку. — Обычно она не такая, капитан.

Конечно, Дэн. Обычно я не злюсь на того, кто хочет разрушить мою жизнь.

Не знаю, хочу ли я дернуть его за волосы или пнуть по яйцам за то, что он привел Леви сюда, будто мы давно не видевшие друг друга друзья.

Дэн подходит ко мне в несколько шагов, и я толкаю его в бок, заработав стон. Он приглаживает мои волосы и шепчет:

— Будь милой. От этого зависит моя игра.

Я хочу сказать ему и его игре, чтобы они отсосали, но я не такая сука. Моя проблема с Леви не имеет ничего общего с Дэном. Я не хочу, чтобы он стал побочным ущербом от той войны, которую мы ведем.

Кроме того, Дэн не взял бы его с собой, если бы был в курсе о ситуации прошлого дня.

Или, по крайней мере, я на это надеюсь.

Причина, по которой я не сказала ему, в том, что я чувствую себя трусливой и слабой.

— Пойду посмотрю, не осталось ли у Сары смузи.

Дэн в последний раз похлопывает меня по плечу и заходит внутрь, прежде чем я успеваю его остановить.

Черт бы побрал Дэна. Надеюсь, у Сары нет для него смузи.

И тут до меня доходит, что мы с Леви одни.

Тот самый Леви, похитивший меня вчера.

Моя прежняя храбрость угасает, и я снова становлюсь беспомощной дурочкой со вчерашнего дня.

Я сглатываю, делая все возможное, чтобы избежать его взгляда, несмотря на дыры, которые он продолжает сверлить в моем лице.

— Твой отец не говорил тебе, что нельзя общаться с людьми у кого фамилия Клиффорд?

— У меня нет отца — небрежно говорит он. — Но меня предупреждал дядя.

— Тогда почему ты не послушался его? — я смотрю на него сквозь ресницы.

Его глаза горят чистой тревогой.

— Я не умею слушать предупреждения.

— Тогда будь моим гостем. — я не могу избавиться от саркастического тона в голосе. — Мне бы хотелось увидеть реакцию отца, когда он обнаружит тебя здесь. У нас имеется дедушкин дробовик, которым давно не пользовались.

Я плюхаюсь на шезлонг и беру бутылку холодной воды.

Мой взгляд теряется в голубизне бассейна, делая вид, что его не существует.

Легче сказать, чем сделать.

Его присутствие наполняет пространство и рябит чем-то некомфортным и тянущим одновременно.

— Грубая, принцесса.

Тень нависает надо мной, закрывая полуденное солнце и высасывая воздух из моей близости, как мрачный жнец.

Мой взгляд скользит вверх по его телу к отглаженным форменным брюкам, обе руки которые в карманах. Его рюкзак перекинут через широкую грудь и лежит на боку. Я не могу не остановиться на том, как его именной пиджак натягивает мускулистые плечи, как вторая кожа.

Я останавливаюсь, когда наконец добираюсь до его лица.

Такие жестокие люди, как Леви, не должны рождаться с таким греховно привлекательным лицом. Почему они получают все, когда должны быть меньше, чем ничего?

— Грубая? — выплюнула я. — Из-за тебя я дважды оказалась на грани смерти. О какой грубости ты говоришь, Кинг?

— Для начала, я не имею никакого отношения к твоей первой предсмертной ситуации. Ты не можешь винить меня во всех своих смертных грехах только потому, что тебе обидно. Я не совсем посвящен в будущее, принцесса.

— Любой, у кого хватило бы порядочности, помог бы мне в тот день.

— Не знаю, заметила ли ты, но у меня нет ни капли данной порядочности.

— Да, я поняла это на собственном горьком опыте.

Я отдергиваю голову от него и делаю большой глоток воды. Но даже холодная жидкость не успокаивает мои пылающие внутренности.

— Насчет второго случая… — тихо говорит он. — Если бы у меня появилась возможность отмотать время назад, я бы сделал это по-другому.

Я бросаю на него взгляд, ожидая увидеть насмешку, но вижу только этот жесткий светло-голубой взгляд.

Огонь, кипевший во мне, угасает одним жестоким движением.

— Это ты так, извиняешься?

Он ничего не отвечает. Вместо этого он садится рядом со мной, заполняя пространство и наполняя мои ноздри своим греховным мужским, чистым ароматом.

С ума сойти, как он может излучать столько уверенности в себе. Это как неотделимая часть того, кем он является.

Чем он является.

Разве он когда-нибудь сомневается в себе?

Он, все, чем я не являюсь, и ненавижу его за это.

Я ненавижу, как сильно он может действовать мне на нервы, когда я должна оттолкнуть его к чертовой матери.

— Что это такое?

Он жестом указывает на другую сторону.

Я поспешно закрываю альбом, прежде чем он успеет увидеть свое изображение на рисунке.

— Разве ты уже не должен уходить? — я киваю ему подбородком.

— Разве ты не должна быть более гостеприимной? — парирует он, слегка скривив губы.

— Я ненавижу тебя, Леви. От одного твоего вида меня тошнит. Ты уже доказал свою точку зрения, и я больше не играю, так что оставь меня в покое.

Я задыхаюсь после своей вспышки, но держу подбородок высоко.

— Ты закончила, а?

— Да. Это больше не стоит.

— Дело вот в чем, принцесса. Возможно, ты уже закончила… — его губы находятся невероятно близко к моему уху, пока горячее дыхание не щекочет кожу. — Но не я.

Дрожь пробегает по моей спине от грохота его голоса в сочетании с жаром слов.

Моя рука сжимает бутылку с водой, будто я останавливаю свои руки от чего-то. От чего именно, я не имею понятия.

— Какого черта тебе от меня надо?

Я рада, что мой голос не трещит, как мои внутренности.

— Твой огонь, — его губы касаются мочки моего уха, и по телу пробегает дрожь. — Твоё сопротивление, — его голос падает до низкого, вызывающего покалывание диапазона. — Твоё всё.

Его рука обвивает мой живот, притягивая меня к изгибу бока, словно я всегда принадлежала ему. Как будто это самое естественное место.

Я на мгновение закрываю глаза от его заразительного тепла. Это все равно что быть брошенной в огненную яму и наслаждаться каждой секундой ожога.

Как может холодный, безжалостный псих быть таким теплым?

Я слишком смутно соображаю, но потом вспоминаю, как сильно ненавижу этого психа. Что не прошло и двадцати четырех часов, как он довел меня до безумия. Он не может стереть это, притворяясь, что тянет меня обратно в безопасное место.

Кто-то вроде Леви Кинга не спасает других. Он только дает им иллюзию и заставляет поверить, что они вне опасности. Когда они попадаются на эту уловку, он снова сталкивает их со скалы.

Кинг не жертвует собой. Бедные пешки делают это за него.

Я могла бы отступить, но я не стану пешкой.

Резко открыв глаза, я отталкиваю его и все дьявольские вещи, которые он провоцирует в моем теле, и вскакиваю на ноги. Он усмехается, будто я только что рассказала ему самую смешную шутку.

— Я тебя предупреждаю. Держись от меня подальше, Леви, — рычу я.

Все веселье исчезает с его лица, когда он медленно поднимается на ноги.

— Я же сказал тебе, что не прислушиваюсь к предупреждениям, принцесса.

— С тобой что-то не так.

Он протягивает указательный палец и дважды щёлкает меня по носу.

— Думаю, тебе придется сразиться со мной и выяснить, что это.

Я рывком отстраняюсь от него, но это только заставляет его ухмыльнуться в своей раздражающей, провоцирующей манере.

— Этого не будет.

— Этого не будешь, да? Готова поспорить?

— Да пошел ты, Леви, — я скрещиваю руки на груди.

— Я буду счастлив, если ты перестанешь убегать, как трусиха.

С последним наклоном головы он неторопливо выходит, будто это его чертов дом.

Кровь бурлит в моих венах, когда я сажусь.

Я не позволю ему провоцировать меня. Не позволю ему провоцировать меня…

Слишком поздно.

Я просто убью Дэна за это. Он станет моим козлом отпущения.

С последним раздраженным вздохом я хватаю свой альбом. Я разорву на кусочки рисунок, который нарисовала для него.

У меня отвисает челюсть.

Рисунок с Леви исчез.

Глава 16

Леви

Принцессе нет места на шахматной доске, но она все равно врывается.

После обсуждения завтрашней расстановки тренер оставляет нас, чтобы мы приняли душ и отправились домой. Это первая игра сезона, и командный дух на высоте.

Нужно быть слепым, чтобы не заметить, что Эйден, Ксандер, Коул и Ронан привнесли в команду новый дух. Даже я не могу отрицать, что их связная командная игра улучшила нашу среднюю и переднюю линии. Редко можно встретить новичков второго курса, но четверо из них оказались незаменимыми для команды.

Как только мы уйдем, у них впереди будет звездный выпускной год. Если мы выиграем чемпионат в этом году, есть большая вероятность, что и в следующем.

Впервые в истории КЭШ.

Если кто-то и может осуществить это, то только Эйден. Этот парень не имеет никаких отношений с неудачами.

Члены команды хлопают друг друга по спине по пути в душ, шутят и говорят о кисках и вечеринках.

Я этого не чувствую.

Ничего из этого.

Словно я попал в порочный, черный круг, который сам же и создал, и не могу выбраться.

Вчера тренер отвел меня в сторону, чтобы сообщить, что скауты Премьер Лиги появятся в этом сезоне. Он верит, что я смогу попасть в один из самых больших, но даже тренер произнёс ужасную фразу: «Если твоя семья сможет с этим смириться».

Дядя прямо и ясно дал понять, что профессионального футбола не будет, и даже если меня возьмёт один из титанов Премьер Лиги, дядя имеет право внести меня в черный список из любой важной команды.

Когда у тебя King Entreprise на ладони, все можно сделать одним нажатием кнопки.

Моя давняя, далекая футбольная мечта, не единственное, что портит настроение.

Я слишком много думаю, слишком много рассчитываю и слишком много веселюсь. Я не высыпаюсь. Иногда я просыпаюсь только для того, чтобы понять, что все еще сплю.

Все это ужасающе похоже на человека, имя которого нельзя называть.

Я быстро принимаю душ, потакая некоторым парням. Как только мы выходим и переодеваемся, Ронан говорит:

— Вечеринка у меня дома?

— Нет. Ночь игр, никакой вечеринки.

— Не-а, ну же, капитан, — Ронан бьет кулаком в воздух. — Мы можем разгромить их, неудачников Ньюкастла, даже будучи пьяными.

Остальные вопят и кричат, колотя себя в грудь.

— Никакой вечеринки и никакой пьянки в ночь игры, — говорю я смертельным тоном, заставляя их всех замолчать. — Мне обязательно повторяться?

— Нет, капитан, — отвечают некоторые из новичков, остальные кивают.

— Похоже, мне придется довольствоваться одной киской. Merde (с французского: Дерьмо)! — Ронан закатывает глаза. — Жертвы, которые я должен принести ради команды.

— Какие жертвы? — спрашивает Коул.

— Коул, дружище, когда я устраиваю вечеринку, я получаю как минимум две киски и минет в качестве благодарности. Теперь я застрял только с Хлоей.

— Ты сейчас это серьезно? — Ксандер разворачивает полотенце и засовывает ноги в боксерские трусы. — Я думал, она положила глаз на капитана.

— Он сбросил ее с колен на прошлой неделе, как дурную привычку, — хмурится Ронан. — Не понимаю, почему девчонки думают, что я отношусь спокойно к легкодоступным девушкам.

— Потому что ты таким родился? — спрашивает Коул.

— Ты трахаешь кого-нибудь в юбке? — вмешивается Ксандер.

— Это неправда! — Ронан протестует.

— Бро, — Ксандер закидывает руку ему на плечо. — Сколько раз ты приходил утешать девушку после того, как ее отвергли, только чтобы оказаться у нее между ног?

— Эй, фу, — Ронан разводит руками. — Секс это лучшая форма утешения.

— Верно, — издевается Коул. — Конечно.

Бесполезно говорить ему, что Хлоя все еще пишет мне, практически умоляя встретиться с ней. Ему все равно, и мне тоже.

Ни одна из этих девушек больше ничего во мне не возбуждает. Для них я всего лишь ступенька, чтобы они сказали, что трахнули Кинга. Капитана. Местную звезду.

Они всегда были никем, поэтому я чувствую себя ничем, игнорируя их.

Кроме того, это не они заставляли мой член твердеть с той ночи неделю назад.

Может, я действительно болен.

— Эй, Кинг, — шепчет Крис справа от меня. Я оставляю парней препираться и наклоняюсь ближе к Крису, застегивая рубашку. — Я связался со своим стариком, и отец этой девушки не закрыто это дело, — бормочет он. — На этот раз мы должны преподать ей урок.

Я отрицательно качаю головой.

— Но они закроют…

— Нам грозит опасность, только если она вспомнит, а она не помнит.

Крис постукивает ногой, наблюдая за окружающим, прежде чем прошипеть:

— Если она это вспомнит, нам конец.

— Она не вспомнит. Теперь все в моих руках. Забудь об этом.

В ту ночь, когда Астрид смотрела на меня слезящимися, измученными глазами, ища душу, которой у меня нет, я не мог спать.

И в ту бессонную ночь я придумал другую тактику. Если проблема в ее памяти, то я займусь этим вместо того, чтобы заботиться о ней.

— Мы должны пригрозить ей, что изнасилуем, — бормочет Крис. — Быть может, на этот раз сука поймет, что нужно отступить.

В одно мгновение Крис говорит, а в следующее я швыряю его в шкафчики, прижимая руку к его гребаному горлу. Он хрипит, его лицо краснеет, пока он борется. Я напрягаю руку, перекрывая ему доступ воздуха.

— Ты не приблизишься к ней, не прикоснешься к ней и даже не взглянешь на нее, — рычу я ему в лицо, когда его глаза вылетают из орбит. — Когда я говорю забудь об этом. Ты. Блядь. Забываешь. Об. Этом.

Из его горла вырываются хрипящие звуки, и цвет его лица из красного становится синим. Где-то в глубине души я понимаю, что он задыхается и что я передал ему свое сообщение и должен отпустить его, но расстроенная часть хочет видеть, как жизнь утекает с его лица капля за каплей.

— Отпусти его, Лев, — Эйден хватает меня за руку, и тут я понимаю, что еще несколько человек из команды тянут меня прочь от Криса.

Или пытаются.

Я отпускаю его, и он сползает на пол, кашляя и хватаясь за горло.

Брови Эйдена хмурятся, когда он смотрит на меня с той расчетливой искрой.

Я, как известно, не очень, то волнуюсь за команду, так что это, должно быть, ставит Эйдена в тупик.

— Ни хрена больше здесь не появляйся, если не собираешься стоять на своём, — рявкаю я на Криса и вылетаю из раздевалки.

Мне нужно уехать и покурить. Или несколько.

Будет лучше, если я сегодня не вернусь домой. Лицо Джонатана, последнее, в чем я нуждаюсь.

Убийственная энергия нависает над моей головой, как густой туман, из которого нет выхода.

На парковке я останавливаюсь, когда замечаю маленькую фигурку, задержавшуюся возле выхода, прямо под светом.

Должно быть, она ждет Дэниела.

Надев наушники, Астрид держит в руках альбом. Когда она полностью сосредоточена, ее верхняя губа слегка кривится. Это очаровательно.

Очаровательно.

Блядь.

Не помню, когда я в последний раз думал о чем-то столь же очаровательным.

Астрид не из тех девушек, которые носят форменные юбки как можно короче или пиджаки в обтяжку. Она носит свою форму с тихой элегантностью, соответствующая ее миниатюрной фигуре и бунтарскому характеру.

Только… она вовсе не бунтарка.

Она вернулась в школу после того, как я ворвался в ее дом, но с тех пор держалась от меня подальше.

Больше никаких неприятных выходок. Никаких проблем. Ничего… абсолютно ничего.

Она относится ко мне как к несуществующему человеку с тех пор, как вернулась в школу. Я думал, что хочу, чтобы она отступила и знала свое место, но теперь, когда я думаю об этом, внезапное отсутствие ее борьбы, это часть того, что меня раздражает.

Я питался ее негативной энергией, как голодный хищник, и теперь, когда она заперлась внутри, я испытываю искушение вцепиться в нее когтями и вырвать.

В ней есть что-то такое, что тянет меня, и я не из тех, кто отступает, пока не увижу, чем все закончится.

Пора взглянуть, сколько еще осталось сражаться принцессе.

Глава 17

Астрид

Можете ли вы бороться, когда дьявол тянет вас в ад?

Уф. Только не снова.

Я хмуро смотрю на рисунок в руках.

Мама была мастером тату и делала свои лучшие работы, когда клиенты давали ей полную свободу. Она говорила, что спонтанное искусство, лучшее искусство. Настоящая муза не спрашивает разрешения, прежде чем может засиять.

Похоже, моя муза, чертова идиотка.

За последнюю неделю единственное лицо, которое мне удалось нарисовать, — это лицо Леви.

Его бледные, слегка опущенные глаза.

Прямой, высокий нос. Острый подбородок. Легкий изгиб его шеи с пульсирующими сухожилиями и венами. Я даже не упустила маленькую родинку на его ключице.

Со мной что-то серьезно не так.

Я уже готова разорвать лист, когда надо мной нависает тень. Я поднимаю голову и одновременно снимаю наушники. Super Massive Black Hole — Muse продолжает тихо играть, когда я встречаюсь взглядом со старшекурсником.

У него растрепанные каштановые волосы и крепкое телосложение, особенно плечи и грудь. Его зовут Джерри Хантингтон, если я правильно помню, и он член команды по регби.

— Да? — спрашиваю я, не понимая, зачем он ко мне подошёл.

Он улыбается, как персонаж из мультиков. Уверена, что он хочет позвать меня на свидание или что-то в этом роде. В таком случае, его ждёт эпический провал.

— Мы с ребятами идем выпить пива, не желаешь присоединиться? — спрашивает он с намеком.

— Нет, спасибо.

Я кладу рюкзак вперед и засовываю в него альбом и наушники.

— Давай, малышка, тебе понравится, — краем глаза замечаю, как он облизывает губы. — Обещаю.

— Я сказала, нет.

Я стараюсь говорить как можно тише, надеясь, что он поймет чертов намек и свалит.

Не то чтобы меня не интересовали парни, но регбисты никогда не привлекали меня.

Кроме моей долбаной музы, конечно.

Я застегиваю молнию рюкзака, когда его рука цепляется за мое запястье. Его голос становится угрожающим, когда он произносит:

— Я сказал, что тебе понравится. Не притворяйся, что ты недоступная, все знают, что ты мелкая шлюха.

— Довольно! — я толкаю его и пытаюсь вырвать запястье из захвата. — Отпусти меня.

Он этого не делает. Если уж на то пошло, его хватка сжимается до боли. Я стону, мое горло сжимается от крика, шипя, чтобы освободиться. Лицо пылает от напряжения, и, хотя я пытаюсь сдержать свою реакцию, я не могу сдержать дрожь страха, сковывающий мои плечи.

Во имя любви к Викингам, это не должно повториться.

В одну секунду я пытаюсь освободиться от хватки Джерри, а в следующую большое тело врезается в Джерри и толкает его прямо на бетон.

Я ошеломленно наблюдаю, как Леви швыряет Джерри на землю. Хотя регбист крупнее, Леви не собирается отступать.

Он наносит последовательные удары по лицу и животу Джерри, как по боксерской груше. Джерри требуется долгие секунды, чтобы собраться и нанести ответный удар. Он использует свою верхнюю часть тела, отталкивая Леви на землю и фиксирует свое колено на животе противника, прежде чем начнет бить его снова и снова.

Что-то скручивается в моей груди от постоянных ударов плоти о плоть.

Но, может, это не из-за насилия. Может, это из-за чего-то другого.

Нет. Я не буду туда влезать.

Вскоре после этого Леви берет верх. Их очертания не так ясны, когда они катаются по земле, борясь за победу.

Мне не нужно видеть черноту в настроении Леви, чтобы почувствовать ее.

Она пронизывает воздух, как удушливый, непроницаемый дым.

Он не только сражается с Джерри, он жаждет крови.

— Прекратите! — кричу я, частично выходя из оцепенения. — Остановитесь!

Никто из них не слушается. Во всяком случае, их удары и ворчание становятся более жестокими. Такими темпами они убьют друг друга.

Мой взгляд блуждает в обе стороны, ища что-нибудь, что поможет остановить двух быков.

Ничего не находя, я кладу два пальца в рот и громко издаю свист.

Джерри первым поднимает голову. Леви бьет его кулаком лицо и встает, когда его противник падает на землю. Когда регбист вскакивает на ноги, явно готовый к очередному раунду, я говорю громко и четко:

— Я назову принцип.

— Чертова сука, — бормочет себе под нос Джерри, отряхивая брюки. — Не понимаю, что в ней такого особенного.

— Что ты только что сказал? — через секунду Леви оказывается у него перед носом.

Конечно, Леви наплевать на угрозу принципа. Я начинаю понимать, что ему на все наплевать.

Я подхожу к ним и кладу руку на плечо Леви.

— Отпусти его, он того не стоит.

Джерри криво ухмыляется, размазывая кровь с губ по зубам.

— Послушай свою шлюху, Кинг.

Прежде чем я успеваю увидеть мрачное выражение лица Леви, я чувствую его. Нет, я вдыхаю его.

Это ощущается в быстром подъеме и опускании его груди. Он сжимает кулаки. Не двигает плечами.

Я смотрю на него и громко сглатываю. Его взгляд совершенно черный.

Мрачный.

Смертельно опасный.

Как будто он может убить Джерри и не испытать ни капли вины.

Он начинает отталкивать меня, но я преграждаю ему путь, так что оказываюсь спиной к нему и лицом к Джерри.

— Разве твой отец не судья Хантингтон? — спрашиваю я самым холодным голосом.

— Хорошо, что ты знаешь об этом, — Джерри продолжает ухмыляться, и я злорадствую, что сотру эту ухмылку, раз и навсегда.

— Я предлагаю тебе поехать домой и расспросить отца о деньгах, которые он присвоил у королевского двора. Потому что угадай, у кого есть доказательства? Да да, у моего собственного отца. А теперь, если я вернусь домой и сообщу ему, что сын судьи Хантингтона, неудачник приставал ко мне, кто, по-твоему, заплатит?

Все ухмылки Джерри исчезают, и его лицо становится серым. Держу пари, он думает, что никто не знает о левых проделках его отца. Дело не в том, что папа рассказывает нам подобные вещи, но я подслушала телефонный разговор на днях, когда тайком уходила. Эта информация осталась со мной, тем более что упомянутый судья все чаще появлялся на телевидении.

Джерри бросает на меня испуганный взгляд, ругается и убегает.

— Мудак.

Я оборачиваюсь, собираясь проклясть и Леви, но меня завораживает медленный, но ясный свет его глаз.

Чернота рассеялась и теперь сменилась его обычным скрытым выражением.

Он без пиджака и без галстука. Первые несколько пуговиц его рубашки расстегнуты, будто он не потрудился их застегнуть. В свете фонарей его загорелая кожа контрастирует с белой рубашкой. Из-за драки с Джерри он весь в пыли, а на щеке и ключице два синяка. Его правое плечо свисает в сторону, словно он не может держать его прямо.

Даже в своем растрепанном виде он все еще выглядит великолепным ублюдком.

— Для протокола, я не нуждаюсь, чтобы ты защищал мою честь, — говорю я с насмешливым сарказмом и иду мимо него к выходу.

Он морщится.

Уходи.

Убирайся к черту.

— Мне это не нравится, — голос Леви останавливает меня.

Я медленно поворачиваюсь к нему лицом.

— Что тебе не нравится?

— Когда другие прикасаются к тебе.

Мои губы приоткрываются, не зная, как на это реагировать.

Он принимает решение, двигаясь в мою сторону и нависая надо мной, как проклятая стена.

— С сегодняшнего дня ты никому не позволишь прикасаться к себе, — он произносит эти слова так, словно имеет на это полное право.

— Дай подумать… — издеваюсь я. — Приказ отклонен, ваше величество.

— Астрид, — рычит он, сжимая мою руку. — Ты не станешь бороться со мной по этому поводу.

Я на мгновение ошеломлена тем, как мое имя срывается с его губ этим легким хриплым тоном. Это первый раз, когда он произносит мое имя, и в этом есть что-то тревожно интимное.

— Как будто мне позволено бороться с тобой за что-то другое? — спрашиваю я.

— Да.

— Да?

Он застал меня врасплох слишком много раз за день, и это начинает раздражать. Это очередная игра?

Его рука устремляется вперед и обхватывает мою талию стальным захватом. Я не успеваю отреагировать, когда он дергает меня к себе, прижимая к груди.

Его твердые мускулы врезаются в мою грудь, и я не могу ничего сделать с тем, как они напрягаются на ткани моей рубашки и пиджака.

Обе мои руки давят на его плечи, даже когда внутренности расплавляются от его тепла.

— Борись вот так, принцесса.

Он раздвигает мои ноги одной ногой и устраивает свое бедро между моими чувствительными, пока твёрдая выпуклость не упирается в ложбинку моего живота.

— Видишь, что делает со мной твоя борьба?

Удушающий жар окатывает меня с головы до ног, когда я смотрю на него широко раскрытыми глазами.

Он… твёрдый.

Для меня.

Данная информация бросает меня в петлю.

Новые ощущения покалывают вниз живота.

— Леви…

Это должно было прозвучать, как предупреждение, но прозвучало, как беспомощный стон.

Я облизываю губы, пытаясь подавить его.

— Блядь, принцесса. — его глаза сверкают похотью и этим черным взглядом. — Прекрати это, или я трахну тебя прямо сейчас.

Мне хочется думать, что он этого не сделает, но это Леви Кинг. «Невозможно» в его словаре не существует.

Я пытаюсь оттолкнуть его, но замираю.

Полностью.

Леви прижимается губами к моим.

Его губы касаются моих.

Он целует меня.

Я слишком ошеломлена, чтобы реагировать, когда его твердый рот завладевает моим.

Его свободная рука обхватывает мой затылок, полностью оставляя меня в его власти.

Мои ногти впиваются в его рубашку, когда он прижимается ко мне губами. Он не только целует меня, но и требует, чтобы я поцеловала его в ответ.

— Откройся, — он покусывает мою нижнюю губу.

Я сжимаю губы в тонкую линию. С одной стороны, расстроенная часть меня хочет отпустить и утонуть в этом моменте, даже если потом я могу умереть. А с другой стороны, логическая часть не может забыть, что это долбаный Леви Кинг.

Тот самый Кинг, превративший мою жизнь в ад.

Я ненавижу этого ублюдка. И не должна целовать его или даже развлекать данной идеей.

Но попробовать не повредит.

Так ведь?

— Откройся. Блядь.

С каждым словом он сильнее прикусывает мою губу, посасывая и втягивая ее между зубами. Я удивлена, что он не пролил кровь своим безжалостным укусом.

Мой рот раскрывается в хныканье.

Вот и все, в чем он нуждается.

Леви поглощает мой рот.

Он не просит доступа, он врывается, будто у него всегда были права на эту часть меня. Его горячий, безжалостный язык кружится вокруг моего с животной настойчивостью.

Я потеряна.

Полностью поглощенная всем Леви. Твердыми выпуклостями его груди. Его сильными руками. И его губами.

Черт бы побрал его губы!

Как, блядь, я выживала, не целуя их раньше?

Что-то в глубине моего сознания подсказывает мне, что это неправильно, но я отключаюсь. Плыву в туманном воздухе, когда покалывание пробегает по моему позвоночнику прямо до самой сердцевины. Меня целовали и раньше, но никогда в моих самых смелых мечтах меня не поглощали так, словно он умирает, и я единственный воздух, которым он может дышать.

Мои глаза закрываются, и я позволяю себе упасть, зная, что будет больно, когда я приземлюсь на землю.

Но если это неправильно, то я не хочу, чтобы что-то снова стало правильным.

Глава 18

Астрид

Не болезненный толчок, а падение.

Я сижу в машине Леви, в той самой, которую я разрисовала. Это должно означать, что небо упадет на землю в любую секунду.

Я все еще ошеломлена от поцелуя на парковке. И неосознанно ловлю себя на том, что облизываю губы, словно гоняясь за вкусом.

За сюрреалистическим чувством.

За полным потере контроля.

Это похоже на переживание, которое я пережила на собственной шкуре, и все еще не могу осмыслить его.

Словно этого было недостаточно, Леви похитил меня и усадил в свою машину сказав, что отвезет меня домой. Он не слышал моих попыток напомнить ему, что Дэн, довезет меня. Затем пошел дождь, и он втолкнул меня в Ягуар.

Конечно, кто-то вроде Леви водит быструю машину. Ничто не замедляется, когда он рядом, включая мое сердцебиение, мысли и воспоминания.

Я вновь облизываю губы. Проклятье.

Мне нужно выспаться, чтобы обдумать то, в чем я оказалась.

Не имеет значения, отступлю я или нет. Леви из тех, кто сначала сталкивается, точно так же, как он сделал это с Джерри.

Сила из прошлого все еще душит воздух, как мощное послевкусие.

Даже сейчас, когда он за рулем, у него есть эта постоянная, изменчивая энергия, которая едва спрятана под поверхностью. Она как бензин, ждущая, когда вспыхнет искра, чтобы оставить после себя пепел.

Я не уверена искра я или пепел. Или оба варианта.

— Как ты научилась так свистеть? — спрашивает он, когда мы останавливаемся на красный свет.

Рукава его рубашки закатаны до локтей, и я не могу не таращиться на его сильные руки с венами и сухожилиями, перекатывающимися по коже.

Я качаю головой, отвлекаясь.

— Мама обычно останавливала такси таким образом, и я подхватила эту привычку.

— Она научила тебя еще каким-нибудь крутым трюкам вроде этого?

Он одаривает меня очаровательной улыбкой. Ради любви к Викингам, может он прекратить?

Неудивительно, что он заставляет всех девушек сбрасывать трусики, или опускаться на колени, ради него.

Мне нравится думать, что я выше того, чтобы быть очарованной, но, вспоминая, как растаяла в его объятиях, мое дело выглядит не так уж хорошо.

Я смотрю в окно.

— Мама научила меня всему, что я знаю. Начиная с моего первого рисунка. С моей первой поездки на велосипеде. Но больше всего она учила меня не гасить свой огонь и быть собой.

— Она никогда не думала, что ты окажешься в этом пластмассовом мире, не так ли?

Моя голова наклоняется в его сторону.

— Откуда ты знаешь, что я оказалась в этом мире?

Он подмигивает.

— Я могу узнать все, что захочу, принцесса.

Уф. Наглый придурок.

— Тебе не нравится жизнь, в которую тебя бросили, да?

— А что тут может нравиться? — мой взгляд теряется в огнях и зданиях, пропитанных дождем. — Все здесь, копии копий. Словно они стремятся быть друг другом, а не самими собой. Если кто-то попытается подняться выше нормы, ему отрубят голову.

Тишина приветствует меня, и я слегка наклоняю голову в сторону Леви. Я сглатываю от напряженного взгляда в его глазах, когда он наблюдает за мной. Это похоже на возвращение черного Леви, который избил Джерри до полусмерти.

Только теперь насилие, похоже, не является его движущей силой.

Это что-то гораздо более тревожное и агрессивное, что я чувствую это прямо до костей.

Мурашки бегут по моей коже, и я высасываю воздух из легких вместо того, чтобы дышать.

В том, как Леви смотрит на меня, есть что-то зловещее. Обещание. Проклятие. И если я не лгу себе, то здесь также имеется связь. С того дня, как я остановилась и увидела его на той вечеринке, меня тянет к нему невидимой линией.

Я пыталась отталкивать, тянуть, но эта чертова вещь не поддаётся разрушению. Она заманивает меня в ловушку своей жестокостью, нравится мне это или нет.

— А твоя мама научила тебя каким-нибудь крутым трюкам?

Так держать, Астрид. Говоришь как идиотка.

Мне просто нужно было чем-то заполнить тишину, иначе меня бы засосало в его орбиту.

Мой вопрос, похоже, сделал свое дело, так как он снова сосредоточился на дороге.

— Моя мать бросила меня на пороге отцовского дома посреди ночи, когда мне было два дня, а потом сбежала, как грабитель, и никогда не оглядывалась.

— Ох, эммм..

Я ошеломлена не только грузом информации в одном предложении, но и апатичным тоном, которым он произнес эти слова. Как раз в тот момент, когда я размышляю, как реагировать на такую бомбу, он продолжает:

— Единственное, что я узнал от этой женщины, это то, что ты можешь стать богатым, если тебя обрюхатит правильный мужчина, — он подмигивает. — Не то, чтобы я мог воспользоваться ее тактикой.

Его полное пренебрежение к чему-то столь важному — безумие. Нет — ужас. Это только доказывает, насколько пугающий Леви Кинг на самом деле.

Но опять же, если его мать, которая по природе должна была любить его, бросила его, почему он должен испытывать сострадание ко всему остальному миру?

— Что насчёт твоего отца? — мой голос тихий, будто более высокий диапазон может заставить его сбежать.

— А что насчёт него?

Он тоже бросил тебя? Ты совершенно неизлечим?

Прежде чем я успеваю задать вопрос, машина поворачивает вправо, и я напрягаюсь, едва не ударяясь о крышу машины.

И тут я замечаю, что мы едем в совершенно противоположном направлении от дома. Огни дороги исчезают, и путь становится темнее, как в реальном фильме ужасов.

— Куда мы едем? — бормочу я, стараясь, чтобы голос не звучал так испуганно, как я себя ощущаю.

Он ничего не отвечает.

Мышцы спины напрягаются, а глаза округляются, переводя взгляд с Леви на черную, как смоль дорогу.

— Это не смешно, Леви.

— Этого и не должно быть смешно.

Мое дыхание прерывается, когда искаженные образы той ночи с мамой цепляются за мои стены, как голодные хищники.

— Не… Не.

— Ты хорошая маленькая принцесса, не так ли, Астрид?

Его тон меняется на леденящий, апатичный.

Я сжимаю дверную ручку дрожащими пальцами, поскольку дорога продолжает темнеть, и ни одна машина не появляется в поле зрения.

— Леви, остановись.

— Ты должна уже понять, что я не делаю того, что мне говорят.

Мое сердце колотится о грудь так сильно, что едва не падает к ногам.

Он все едет, едет и едет.

Не могу поверить, что попалась на его уловку. Он отвлек меня рассказом о своей матери только для того, чтобы я потеряла бдительность, чтобы он мог уничтожить меня самым худшим способом, как он всегда хотел.

Мой безумный взгляд мечется между чернотой, окружающей нас, стуком дождя и тем, как он нажимает на газ, пока мы почти не вылетаем на дорогу.

Я хочу сразиться с ним. Мне хочется сойти с ума и вырвать руль из его рук, но я застыла.

Ночь аварии с мамой крутится у меня в голове, как старая зернистая пленка.

Глаза застилают непролитые слезы, я вспоминаю тот момент, когда машина перевернулась и мне пришлось смотреть на ее безжизненное тело, лежащее в луже крови.

Машина резко останавливается, и я вскакиваю, рыдание вырывается из моего горла.

— Неплохая поездка, а, принцесса?

Моя голова поворачивается в его сторону одновременно с рукой. Я ударяю Леви так сильно, что ладонь щиплет, а потом убегаю в темноту.

Дождь сразу же промочил меня. Волосы прилипают к щекам, а по лицу и шее стекают ручейки воды. Моя обувь тонет в грязи, сдерживая меня.

Сильные руки обхватывают меня сзади за талию и тянут к земле, пока я не зависаю в воздухе.

Я бьюсь в его объятиях, борясь со слезами. Я рада, что дождь не сделал их слишком заметными.

— Оставь меня в покое, черт возьми! Я же сказала, что мне надоело играть в твои дурацкие игры!

Его губы находят мое ухо, и он покусывает мою кожу, прежде чем заговорить низким, вызывающим дрожь тоном.

— А я сказал тебе, что нет, принцесса.

Пузырь гнева, ярости и предательства скатывается в один и рвется наружу, но какой в этом смысл, если я даже не могу бороться с ним?

Какой смысл, если он продолжает разрушать мой покой, как мстительный ураган?

— Почему? — я кричу во всю глотку, все еще царапаясь и пиная его. — Я прекрасно жила в своем невидимом пузыре, зачем ты сделал меня видимой?

— Я сделал тебя видимым, да?

— Да! Ты все испортил.

— Ты никогда не должна была быть невидимой, принцесса, — шепчет он своим грубым голосом.

Моя кожа нагревается. Даже дождь не может стереть ожог.

— Зачем ты привёз меня сюда? Ты собираешься убить меня? — выпаливаю я. — Клянусь, я превращусь в одного из этих мстительных призраков и буду преследовать тебя вечно.

Он смеётся, посылая дрожь вдоль раковины моего уха.

— Ты будешь преследовать меня, да?

— Да. Вечность, приятель. Можешь на это рассчитывать.

— Я могу на это рассчитывать, — весело повторяет он.

— Если ты услышишь скрип дверей и звуки в коридорах, это буду я. Если ты увидишь дым в зеркале, это тоже буду я. Ох, а если ты споткнешься и упадешь в игре? Ага, точно я.

Он смеется, и звук эхом разносится вокруг нас, как гимн.

— Знаешь, это все равно что цепляться.

— Я в игре, пока это будет делать твою жизнь невыносимой.

— А кто сказал, что будет? — он шепчет эти слова прямо мне в мочку уха.

Его дыхание щекочет кожу, но не губы.

Чертово поддразнивание.

Я прочищаю горло.

— Так, где мы? На кладбище? Предупреждаю, моя мачеха называет меня кошкой с девятью жизнями. Она делает это за моей спиной, конечно, потому что у нее есть свой снобистский имидж и все такое. Не говори ей, что я в курсе. Так что в любом случае, чтобы прикончить меня, может потребоваться немного усилий.

— Ты всегда становишься королевой драмы, когда нервничаешь?

— Нет. Только когда меня похищают в глуши. Какой-то, дьявольский прислужник и все такое.

Все еще обнимая меня сзади, он разворачивает нас так, что я оказываюсь лицом к лицу с похожим на коттедж домом на неухоженной земле. Фары автомобиля подчеркивают старинную, уютную архитектуру, по которой бьет дождь.

— Ладно. Должна признать, что это отличное убежище для серийного убийцы.

— Это наш Meet Up, — весело говорит он. — Обычно команда проводит здесь время, если не вечер игры.

— Верно. Думаю, никаких серийных убийц, — я украдкой смотрю на него. — Зачем ты привёз меня сюда?

— Ты спрашивала о моем отце, и я привез тебя в лучшее место, чтобы почувствовать это.

— Почувствовать что?

Он ставит меня на ноги, и я медленно оборачиваюсь.

Посреди глуши, под проливным дождем, Леви широко раскрывает руки и запрокидывает голову. Вода пропитывает его великолепное лицо, твердые сухожилия ключиц и цвет волос, как у Викингов.

Его белая рубашка становится совершенно прозрачной, прилипая к мышцам, как вторая кожа.

И он улыбается.

Это не одна из его жестоких фальшивых улыбок. Она такая же настоящая, когда он… счастлив?

Вид приникает в живот. Сердце колотится так громко, что просто чудо, что он не слышит.

Эта поза. Эта знакомая до боли поза. Я ее где-то видела.

Но где?

— Дождь, — шепчет Леви, все еще закрывая глаза. — Мой отец научил меня чувствовать дождь.

Глава 19

Леви

Ты заставляешь меня терять контроль, и ты заплатишь за это.

Наблюдая за Астрид в моем доме, в моем особняке, будоражит странную часть меня.

Я прислоняюсь спиной к стойке со стаканом водки в руке, а она садится на диван прямо напротив меня.

Вытирая волосы полотенцем, она наблюдает за мной, как любопытный котенок.

Мы с Эйденом сохранили это место простым, с несколькими диванами, двумя покерными столами и баром. Короче говоря: все веселье, которое Джонатан не позволяет нам дома, мы устраиваем тут.

Пока Астрид пьет воду, мой взгляд продолжает мерцать на то, как ее мокрая белая рубашка стала прозрачной. Ее полуобнаженные молочно-белые полные груди упираются в ткань. Они бы чертовски идеально поместились в моих ладонях, пока я…

— Это твоя собственность? — спрашивает она.

— Технически, Эйден владелец. Но в реальности я.

— Это не имеет смысла.

— Многое не имеет смысла.

Я все еще пялюсь на ее грудь и на нежное движение каждый раз, когда она двигает рукой вверх и вниз.

— Как ты и твой кузен? Вы, ребята, странные.

— Как так? — рассеянно спрашиваю я.

Астрид наконец прослеживает за моим взглядом и скрещивает руки на груди, когда румянец ползёт вверх по ее шее.

— Извращенец.

Трахните меня.

Я никогда не думал, что мне будет приятно видеть, как краснеет девушка, но Астрид, исключение из всех правил.

Это ее собственное правило.

Я ухмыляюсь тому, как она смотрит на меня, но даже ее гнев прекрасен, когда смешан со смущением.

Принцесса может сражаться с кем угодно, но я уже нацелился на нее. Она может бежать, но я буду ловить ее каждый раз.

Дерьмо, я также буду наслаждаться каждой минутой погони.

В его королевстве от королевских когтей никуда не деться.

В тот момент, когда я увидел, как этот жалкий ублюдок прикоснулся к ней, чернота вспыхнула. Та чернота, которую Джонатан изо всех сил старался стереть из моей жизни.

Но потом случилось самое удивительное.

Астрид встала перед Джерри и поставила его на место с таким красноречием и силой, что я лишился дара речи. Мрачное настроение рассеялось, и мне не пришлось прикладывать никаких усилий, чтобы остановить его.

Не думаю, что она это заметила, но в тот момент она выглядела точно так же, как ее отец, когда он подавляет своих политических врагов в Доме Лордов.

Что? Я мог бы погуглить ее и посмотреть несколько видео ее отца на Ютубе.

— Почему ты думаешь, что мы с Эйденом странные? — спрашиваю я, нуждаясь в ее продолжении.

То, как ее губы двигаются вокруг слов, напоминает мне о том, как я завладел ее ртом и как сильно я хочу повторять это снова и снова.

Прежде чем я заявлю права на другие ее части.

Скоро.

Очень скоро.

— Не знаю, просто чувствую, — она застегивает пиджак, лишая обзор на ее грудь. — Ты очевидно, дьявол в маске.

— Почему в маске?

— Потому что снаружи ты кажешься идеальным и великолепным.

— Идеальным и великолепным, да?

— Это был не комплимент. Это значит только то, что внутри ты не такой.

— И все же ты считаешь меня идеальным и великолепным, да?

Легкий румянец, накрывает её щеки, и это все, в чем я нуждаюсь.

— Неважно. Ты выглядишь так только потому, что унаследовал гены некоторых Викингов, что, кстати, очень несправедливо. Я должна была быть той, которая унаследует их гены.

— Почему?

— Чувак! Ты их видел? Они очень крутые.

— Ты прекрасно выглядишь и без внешних данных Викинга, принцесса.

— Да, конечно, — она закатывает глаза. — Так или иначе, вернемся к тебе и твоему кузену. Ты дьявол, а Эйден кажется подозрительно нормальным.

Я смеюсь, запрокидывая голову.

— Если ты думаешь, что я дьявол, тебе следует поискать более высокое звание для Эйдена.

Она обдумывает мои слова в своей голове.

— У вас в семье это принято? Быть ненормальным, я имею в виду.

Моя челюсть сжимается, но я маскирую свою реакцию и улыбаюсь.

— Конечно. Если ты будешь лучше спать по ночам, зная, что мы все исчезли, тогда вперед.

— Тебе не обязательно вести себя, как мудак, — она встает, отбрасывая полотенце в сторону. — Я пытаюсь понять, почему отец так ненавидит вас, ребята, думая, что все эти негативные эмоции ниже его достоинства.

— Быть может, Лорд Клиффорд и не такой уж святой.

Она вздергивает подбородок.

— Или, может, кто-то из твоей семьи обидел его. Я лично испытала на себе, жестокость семьи Кинг.

Джонатан из тех, кто уничтожает любого, кто ему перечит. Странно, что он предпочитает молчать о своей обиде на Лорда Клиффорда.

— Отвези меня домой.

Я оставляю свой наполовину полный стакан водки и подхожу к ней ровными шагами.

— Повтори это без приказа.

— Значит, только тебе позволено отдавать приказы?

— В основном, — я останавливаюсь, когда оказываюсь лицом к лицу с ней, и ей приходится посмотреть на меня. — А теперь перефразируй. Подсказка. Воспользуйся словом «пожалуйста».

— Иди к черту, пожалуйста.

Я ухмыляюсь.

— Неправильный выбор.

Моя рука обнимает ее за талию, и я опускаю голову к ней, желая снова ощутить вкус ее губ.

Чтобы полакомиться ими.

Съесть ее, пока от нее ничего не останется.

Блестящие зеленые глаза Астрид расширяются. Она резко поднимает руку, прикрывая рот, и мои губы находят ее пальцы.

Вместо того, чтобы отстраниться, я целую тыльную сторону ее руки, покусывая ее кожу, как я сделал бы это с ее губами. Я облизываю ее указательный и средний пальцы, просовывая между ними и засасывая кожу в рот.

Долгая дрожь проходит по ее телу. Я чертовски тверд, как скала. Мой член напрягается в брюках, желая ощутить ее обнаженной.

Я поглощаю ее пальцы своим ртом, а она уничтожает меня своим выразительным, полным похоти взглядом.

Ее рука дрожит, будто она хочет убрать ее, но что-то останавливает ее.

Может, это то же самое, что мешает мне трахнуть ее и зарыться в нее так глубоко, что ни один из нас не будет знать, где кончаюсь я и начинается она.

За один день из-за нее у меня повредились нос и плечо. У меня был первый всепоглощающий поцелуй с ней. Я наслаждался дождем после долгого времени также из-за нее.

Я даже представить себе не могу, какой была бы моя жизнь, если бы я проводил с ней больше времени.

Понятия не имею, что это за чертова одержимость Астрид, но я знаю одно.

Я вижу это до самого конца.

Глава 20

Астрид

Когда идет дождь, нет, он чертовски льет.

Мои глаза едва открыты, когда я спускаюсь вниз по лестнице. Боль распространяется от спины к передней части головы, и мой нос частично заложен.

Ага. Полностью простыла от того, что промокла под вчерашним дождем.

Если не считать полного замешательства.

Чем больше времени я провожу с Леви, тем лучше его узнаю. В то же время, будто я до сих пор почти ничего о нем не знаю.

Хоть убейте, я не могу понять, почему он делает все, что делает.

Разве не говорят, что на шахматной доске ход короля предсказать невозможно?

Или я все это выдумала?

Что меня больше всего беспокоит в Леви, так это не его поступки. Это моя реакция на него. Вчера я находилась на грани полностью отдаться его греховным прикосновениям и губам. Черт бы побрал эти твердые, полные поцелуев губы.

Во имя любви к Викингам, почему я не могу прийти в себя и перестать думать о том поцелуе?

Он дьявол, помнишь?

— Я видела ее! Она приехала домой на машине Кинга.

— Тише, Николь, — шипит Виктория. — Не произноси эту фамилию вслух в этом доме.

Мои ноги запинаются за углом столовой, обдумывая, что делать.

Они говорят обо мне, так что я не должна чувствовать себя плохо из-за подслушивания.

— Я больше не могу этого выносить, она не должна здесь быть. Ты сказала, что она уедет.

— Она уедет, — Виктория говорит спокойно. — Это ее последний год в этом доме, прежде чем она уедет навсегда.

Как она разгадала мой план?

Не то чтобы меня это волновало. Это ради всеобщего блага. Я не вписываюсь в шикарную, идеальную жизнь Виктории и Николь.

Даже покойный отец Николь был чем-то вроде рыцаря. Она и ее мать, идеальная семья, отвечающая потребностям отца.

Если ему придется выбирать, то это буду не я.

Я игнорирую боль, которая приходит с этой мыслью, и начинаю заходить, когда голос Виктории останавливает меня.

— Ее тип принадлежит к мусору, как и ее мать-шлюха.

Кровь пульсирует в венах, жар душит шею, подбирается к лицу.

Я врываюсь внутрь, прижав кулаки к бокам, и бросаю рюкзак на стул.

Виктория и Николь сидят друг напротив друга, поставив перед собой тарелки.

— Возьми свои слова обратно, — говорю я со спокойствием, которого не испытываю.

Злобные глаза Николь метают кинжалы в мою сторону, когда она втыкает что-то в свою тарелку.

Идеальные брови Виктории хмурятся в притворном удивлении.

— Что взять обратно, дорогая?

— Ты назвала мою мать шлюхой и заберёшь свои слова обратно.

— Ты, должно быть, ослышалась, дорогая, — продолжает улыбаться Виктория, беззаботно потягивая чай.

Главное в Виктории, это ее способность избегать конфронтации и ускользать из любой тяжелой ситуации. Наверное, поэтому она идеальная жена для такого человека, как мой отец.

Но я не долбанная пресса. Ей не сойдет с рук называть мою мать шлюхой.

— Я не очень много знаю об истории моих родителей, но знаю, что моя мама была первой, — я передразниваю ее холодную, приводящую в бешенство улыбку. — Может, нам стоит выяснить, кто в этой истории главная шлюха домохозяйка?

Лицо Виктории морщится, но она остается сидеть. Николь вскакивает, указывая на меня вилкой.

— Ты только что назвала мою мать шлюхой домохозяйкой?

— Ох, — ухмыляюсь я, стараясь встретиться взглядом с Викторией. — Ты, должно быть, ослышалась, дорогая.

— Сядь, Николь, — ворчит Виктория.

Николь идёт ко мне.

— Ты маленькая сучка, — рычит Николь мне в лицо. — Ты и твоя шлюха мать были и всегда будут ничем для дяди Генри. Ты просто использованная ткань, которую можно выбросить в любую секунду.

Я поднимаю кулак и бью Николь по лицу.

Это коленный рефлекс. Что-то, что приходит в момент уловки.

Когда я слышу, как она говорит о моей матери, меня охватывает волна гнева.

Никто, абсолютно никто не смеет оскорблять мою маму и не выйдет сухим из воды.

Николь и Виктория вскрикивают одновременно, когда ее любимая доченька падает на стол, схватившись за лицо.

Николь выпрямляется, ее глаза блестят. Она сжимает руки в кулаки, а я стою на своем.

Давай. Я готова драться с ней насмерть прямо сейчас.

Виктория тянет дочь за воротник платья.

— Ох, Генри. Не знаю, что произошло с Астрид. — она гладит Николь по волосам. — Все в порядке, детка, все в порядке.

Мои мышцы напрягаются при упоминании имени отца. За моей спиной раздаются размеренные шаги, и он встает рядом с женой и падчерицей. Его лицо настолько закрыто, что невозможно прочесть его настроение.

— Она назвала мою мать шлюхой, дядя, — всхлипывает Николь, показывая ему красный отпечаток вокруг левого глаза. — Когда я сказала ей прекратить, она ударила меня.

— Это не правда! — кричу я.

— Ох, Генри, — восклицает Виктория. — Думаю, Николь нужно показаться врачу.

— Да ладно тебе, — я ошеломленно смотрю на нее.

Это было не таким уж сильным ударом, хотя мне бы этого хотелось.

— Я знаю, что мы тебе не нравимся, Астрид, — Виктория смотрит на меня полными жалости глазами. — Но я думала, что мы семья.

— Перестань лицемерить! Ты оскорбила память моей мамы…

— Достаточно!

В столовой гремит папин голос.

— Но, папа, она…

— Я твой отец, а не папа, — процедил он сквозь зубы.

Я борюсь с рыданиями, пытаясь освободиться.

— Она сказала, моя мама…

— Твоя мать умерла.

Он невозмутимо смотрит на меня, будто я не знаю этого.

— Она умерла три года назад. Я пытался дать тебе свободу действий, но это не сработало. Когда ты поймёшь, что твоя мать в прошлом?

— Никогда! — мое зрение затуманивается слезами. — Если ты забыл о ней, это еще не значит, что забуду и я.

— Астрид Элизабет Клиффорд. Ты немедленно остановишься и извинишься перед Викторией и Николь.

Мать и дочь сдержанно улыбаются.

Я поднимаю подбородок, и по щеке скатывается слеза.

— Я никогда перед ними не буду извиняться.

— Тогда ты забудешь о посещении выставки на следующей неделе.

Он не может отнять это у меня.

— Но ты обещал.

— И ты обещала постараться поладить с Викторией и Николь. Если ты не выполняешь своих обещаний, то почему я должен?

— Я не стану извиняться за то, что они начали оскорблять мою маму.

— Никаких извинений. Никакой выставки.

— Прекрасно!

Я хватаю рюкзак и перекидываю его через плечо.

— Но к твоему сведению, отец, ты перестал выполнять свои обещания с тех пор, как мне исполнилось семь.

Я жду, пока выйду из дома, прежде чем дать волю слезам.

Глава 21

Астрид

Если ты дьявол, то почему я не убегаю? Почему вместо этого я врываюсь в твой ад?

Энергия на стадионе заразительна. Она просвечивается под кожу и пробуждает ту часть меня, о существовании которой я и не подозревала.

Крики толпы, девочек на игроков, аплодисменты родителей с их консервативного места внизу, Something Like This — Coldplay, доносящегося из динамиков.

Это полный хаос — не считая Coldplay.

Я никогда не была на футбольном матче, и не только потому, что спорт, это не мое, но и потому, что никогда не понимала фанатичного мышления большинства болельщиков Премьер Лиги.

Сегодня кажется, что это часть Премьер Лиги — своего рода младший брат. Несколько тысяч зрителей заполняют школьный стадион, скандируя и держа в руках королевские синие палочки, соответствующие цветам команды.

Ради Дэна я буду смотреть до перерыва, а потом свалю отсюда.

— Ой, какие-то паразиты решили объявиться.

Я поднимаю голову от злобного голоса Николь. Не могу удержаться от улыбки, глядя на небольшой синяк на ее левом глазу, оставшийся с утра. Она сделала все возможное, чтобы скрыть его с помощью макияжа, но он виден.

Николь одета в майку команды и джинсы. В номере Кинга — 10. Конечно. Ее подруга Хлоя в номере 13 — Астора.

— Если мы проиграем, ты труп, — говорит Хлоя, скривив драматически красные губы.

Я закатываю глаза и решаю не обращать на них внимания. Лучший способ победить любого хулигана, не давать ему того, чего он добивается, — реакции.

После некоторого убийственного взгляда, они, смеясь направляются занять лучшие места.

Я достаю из сумки альбом и кладу его на колени. Будем надеяться, что зрители будут слишком заняты матчем, чтобы заметить, как я делаю наброски в середине их любимой игры.

Я сосредотачиваюсь на мальчике, вероятно, один из братьев игроков. Он одет в синюю майку и кричит «Ан!» снова и снова. Я улыбаюсь и пытаюсь уловить эту искорку в его глазах и беззаботный взмах его рук, когда мать держит его.

Как раз в тот момент, когда я собираюсь погрузиться, музыка резко обрывается. Вся толпа встает, ликуя и ревя во всю мощь своих легких. Поскольку мой обзор полностью заблокирован людьми, у меня не остаётся выбора, кроме как тоже встать.

Причина трансформации толпы, должно быть, в том, что игроки выходят на стадион. Держу пари, что игроки в белых и черных майках не вызывают такого безумия. Это синие. Элита.

Я ухмыляюсь, когда мой лучший друг выходит со своими товарищами по команде, выглядя готовым надрать несколько задниц.

— Надери им зад, Дэнни!

Я кричу во всю глотку, в то время как все остальные скандируют фамилию Кинг. Либо Леви, либо Эйдена, или обоих. Ксандер, Коул и Ронан тоже зарабатывают достаточно аплодисментов.

Леви ведет команду точными, уверенными шагами. У него все еще виден синяк вокруг губы со вчерашнего дня, но он выглядит как бог, как всегда, в своей позе «к черту весь мир».

Неприкосновенным его делает не его самоуверенность и даже не фамилия, а его отношение. Мне ещё предстоит узнать то, что действительно может на него повлиять. И, возможно, я завидую этому. Возможно, я хотела бы иметь такое же отношение к жизни.

Он потерял обоих родителей, но, в отличие от меня, не ведет себя так, словно это конец света.

Но опять же, что-то с Леви не так.

Странно видеть его в своем львином логове, на стадионе — готовым разорвать кого-нибудь на кусочки. Это как еще одно понимание того, кто он на самом деле.

Обе команды остаются позади, а Леви и еще один игрок из другой команды продвигаются к середине. В отличие от других игроков, на них неоново-желтая повязка. Почти уверена, что это означает, что они капитаны.

Посередине стоит пожилой мужчина в черной майке и шортах. Полагаю, это судья. Он что-то говорит, и Леви и другой игрок кивают.

Толпа замолкает, предвкушение наполняет воздух, пока я не ощущаю его вкус на языке. Я стою здесь, как идиотка, и понятия не имею, что, черт возьми, происходит.

Судья подбрасывает монету в воздух и кивает Леви. Толпа ликует, когда два игрока пожимают друг другу руки, затем пожимают руку судье, и каждый бежит обратно к своей команде.

Меня захватывает то, как бежит Леви. Он проворный, бесшумный и чертовски красивый.

Все в нем плотное, твердое и завораживающее.

Майка прилипает к мышцам спины, колышется при каждом шаге. Его бицепсы выпирают из коротких рукавов майки. Я не вижу пульсирующих вен на его руках, но почти чувствую, как они накачались для игры.

Его бедра и ноги — это зрелище. Мускулистые и подтянутые, словно он эстетика человека.

Или скорее греческая статуя.

Потрясающая, но холодная.

Все игроки занимают свои позиции на поле. Что-то происходит между Леви и его кузеном. Аплодисменты, раздававшиеся раньше, должно быть, были вызваны тем, что права на мяч у Леви.

Толпа садится, и я тоже.

Хотя я мало что понимаю в игре, я могу сказать, что Элита играют лучше. Они чаще всего приближаются к воротам, и мяч почти всегда у них.

Каждый раз, когда Леви или Эйден прикасаются к мячу, девочки разражаются неконтролируемыми криками. Я не могу сдержать прилив адреналина, при виде того, как Леви командует своей командой и дает указания направо и налево.

Я пришла сюда, чтобы понаблюдать за Дэном, но почти не обращаю на него внимания. Каждый раз, когда я это делаю, я ловлю себя на том, что снова и снова ищу Леви.

Угадайте, кому достается награда худшего лучшего друга?

С альбомом на коленях я продолжаю рисовать линии и пытаюсь запечатлеть момент, когда Леви бросает мяч. У него великолепная осанка. Одна его рука уходит назад, другая, вперед. Одна нога на траве, а другая в воздухе.

Как будто он вот-вот взлетит.

Первый тайм заканчивается вничью.

Как только игроки начинают уходить в раздевалку, я бросаюсь вниз по лестнице и ловлю Элиту на пути во внутрь. Толпа поддерживает их. И снова короли и другие три звездных игрока получают большую часть аплодисментов.

Дэн идёт с опущенной головой. Должно быть, он расстроен своей первой игрой.

— Ты справишься, Дэнни! — кричу я, чтобы он меня услышал. — Ты лучший из лучших, черт возьми!

Две головы резко поворачиваются в мою сторону. Первый, Дэн. Он ухмыляется от уха до уха и постукивает себя по груди, затем указывает на меня.

Второй, Леви, и выражение его лица совершенно противоположно выражению лица Дэна. Его бледно-голубые глаза темнеют, он переводит взгляд с меня на Дэна и останавливается. Он не заходит внутрь, и перестает слушать игрока, который разговаривал с ним.

Он просто… останавливается.

Каждый перестает существовать, когда его взгляд фокусируется на мне и только на мне.

Странное осознание захватывает меня при непонятном, дестабилизирующем взгляде в его глазах и его неподвижной позе. Мой воздух становится непостоянным, будто он способен высосать его это с такого расстояния.

Момент заканчивается, когда другой игрок врезается плечом в Леви. Номер 19, Найт. Леви вздрагивает, прерывая зрительный контакт, и позволяет товарищу по команде увести его внутрь.

Я выдыхаю воздух, о котором даже не подозревала, и тащусь обратно на свое место.

Мои пальцы дрожат, когда я беру свой альбом и смотрю на силуэт Леви. Мои щеки горят, а внутренности кажутся беспорядочным месивом.

Что, черт возьми, все это значит?

Он не прикасался ко мне, но я все еще чувствую его пальцы на своей коже и где-то глубоко внутри.

Я продолжаю рисовать, а рок-музыка заполняет стадион.

Я говорю себе, что останусь до конца игры только потому, что Дэн нуждается в моральной поддержке.

Это все.

Перед началом второго тайма рядом со мной садится пухленькая девушка с милыми косичками. Ее глаза сверкают чем-то похожим на волнение и страх.

— Ой, прости, — говорит она, словно только сейчас заметила меня. — Это место занято?

Я улыбаюсь.

— Нет, садись.

— Спасибо! — она достает плитку шоколада и предлагает мне. — Я не должна есть это на ночь. Не говори об этом ни маме, ни диетологу, вообще никому.

Я смеюсь, принимая маленькую дольку.

— Мой рот на замке.

— Я Кимберли. Второкурсница, — говорит она. — Ты ведь Клиффорд, верно?

— Все в порядке, просто Астрид.

— Итак, Астрид, я не привыкла видеть тебя на школьных играх. Часто ходишь?

— Это моя первая игра.

Она делает паузу.

— Оооо. Ты должна знать, что упускаешь.

Кимберли проводит следующие десять минут, пытаясь впихнуть мне в голову как можно больше футбольных терминов.

— Я тоже не большая поклоннница, но мне нравится иногда приходить и смотреть. — в ее голосе звучат мечтательные нотки. — Моя лучшая подруга фанатка Премьер Лиги, но она никогда не приходит на школьные игры.

— Почему?

Она поднимает плечо.

— Наверное, она их ненавидит.

— Они идут!! — кто-то кричит у нас за спиной. — Вперед, Элита!

Как и на первом тайме, музыка замолкает, и все встают. Мы с Кимберли поднимаемся следом.

Когда начинается вторая половина игры, я не могу не заметить, что в Леви появилось что-то другое. Пока Эйден и остальные играют расслабленно, он напряжен. Его плечи скованы, а мышцы более лаконичны, чем в первом тайме.

— Интересно, что с капитаном, — говорит Кимберли.

Так я не единственная, кто это замечает.

— Обычно он так не играет, верно?

Она отрицательно качает головой.

— Он всегда хладнокровен и уверен в себе. В конце концов, он капитан.

— Значит, он хороший игрок?

— Хороший? — смеется она. — Просто идеальный. Он лучший игрок, который у нас есть, и лучший центральный полузащитник в школьном чемпионате. Мы говорим об уровне Премьер Лиги.

Нас прерывают аплодисменты толпы из-за тройной игры от Коула к Ксандеру, а затем обратно к Коулу и прямо к Эйдену. Он забивает.

Толпу охватывает рев, и все кричат, включая Кимберли. Все остальные игроки бегут к Эйдену, прижимая его к земле и взъерошивая его волосы.

Все, кроме Леви.

Он только дает пять двоюродному брату и возвращается в исходную точку в середине поля.

Именно тогда я замечаю дефект в его позе. Его левое плечо слегка опущено вниз.

Мои глаза расширяются. Это то же самое плечо, которым он ударил Джерри прошлой ночью.

На оставшуюся часть игры четыре «всадника» вступают во владение полем. Эйден, Ксандер, Коул и Ронан, кажется, чувствуют себя комфортно в своей собственной шкуре, и толпа приходит в сумасшествие, когда они завладевают мячом.

Леви часто возвращается назад. По словам Кимберли, это для обороны, так как они выиграют всего на одно очко.

— Леви так играет? — спрашиваю я Кимберли.

— Капитан? Никогда.

Хотя Кимберли говорит о Кинге, ее глаза не отрываются от номера 19, Ксандера Найта.

— Им заинтересована Премьер Лига. Это его худшее выступление за последние годы.

— Подожди. Он хочет играть профессионально?

Она поднимает плечо.

— Именно это я и слышала. Они следили за ним со второго курса, но я думаю он хочет закончить сначала школу… О боже, да! Сделай это!

Мои мышцы напрягаются, когда Леви бежит к воротам.

Эйден справа. Тот поднимает руку, но капитан, не обращая на него внимания, пробивается вперед.

С каждым метром, который он сокращает, мое сердце бьется так громко, будто это я бегу и задыхаюсь.

Успокойся, сердце. Мы даже не занимаемся бегом.

Когда Леви приближается к опасной зоне, кто-то из другой команды бросается на него. Леви с глухим стуком падает на землю.

— О-о-ох, — разочарованно произносит толпа.

Мои руки потеют, когда Леви остаётся лежать на земле, не двигаясь.

Дыхание становится прерывистым, когда товарищи по команде Леви собираются вокруг него.

Проходит секунда… две… три… четыре.

Он встает, опираясь на Эйдена, и все делают глубокий вдох.

Я ошеломленно смотрю, как он стряхивает пыль со своей формы, словно ничего не случилось.

Помимо облегчения, что-то болезненное и противное находит убежище внутри меня. Я встаю, хватаю рюкзак и выбегаю со стадиона. Кимберли машет в ответ, когда я бормочу «пока».

Мое сердце стучит так громко, когда я иду прямо в коридор, направляясь в художественную студию.

Я захлопываю дверь и прислоняюсь к ней. Что, черт возьми, все это значит?

И почему меня это так беспокоит?

Глава 22

Леви

Я еще не решил, будешь ли ты моим проклятием или спасением.

— Это не мой капитан, Кинг. Вытащи голову из своей задницы, — шепотом кричит тренер, так что только я могу услышать, когда он выходит из раздевалки.

Ребята радостно скандируют, неся Эйдена на плечах. Они ставят его, хлопая по спине и взъерошивают волосы.

Он ухмыляется, но улыбка фальшивая. На самом деле ему все это не нравится. Он делает это только для видимости. Своего рода защитный механизм.

Я молча застегиваю рубашку. Знакомая, мрачная энергия окружает меня, как четырехстенная тюрьма.

Это не из-за игры и даже не из-за ноющей боли в плече. Потому что эти чертовы зеленые глаза не оставляли меня со вчерашнего вечера.

Я мог бы провести бессонную ночь, пробивая боксерскую грушу в спортзале.

Я мог бы тысячу раз остановить себя от того, чтобы ворваться в ее дом посреди ночи и все испортить, если даже ее отец прикончит меня.

Эта одержимость становится опасной и испорченной. Я не из тех, кто позволяет кому-то другому завладеть моими мыслями, моим разумом и даже моими гребаными снами.

И все же все вращается вокруг Астрид Клиффорд.

Словно этого было недостаточно, и она должна была появиться на игре и все испортить.

Не знаю, что меня больше разозлило. Тот факт, что она пришла на игру не ради меня, или то, что она подбадривала другого парня прямо передо мной.

Как бы то ни было, это испортило всю мою игру во втором тайме. И теперь неизбывная энергия продолжает гудеть в венах, требуя освобождения.

Возможно, мне придется подраться сегодня. Или выпить. Или и то и другое.

Чей-то палец постукивает меня по плечу. Я слишком поглощен своими мыслями, что простой жест застает меня врасплох, и я сжимаю кулаки.

Справа от меня появляется нахмуренное лицо Эйдена.

— Ты быстро переобулся, не так ли?

— Отвали, — рычу я ему в лицо.

Он даже не вздрагивает от моей открытой враждебности.

— Дело даже не в игре, так ведь?

— Нет, кузен, дело не в игре. Дело никогда не было в игре. Все дело в моих испорченных генах, не забыл?

Несколько секунд он молчит. Это Эйден. Все должно быть составлено по буквам, включаю его проклятые мысли.

— Если шахматная доска не в твою пользу, ты единственный, кто может изменить ее направление.

— Эй, мои Кинги! — Ронан прерывает нас с насмешливым акцентом, обнимая одной рукой Эйдена за плечо, а другой, за мое. — Вечеринка у меня дома. Никаких возражений. Договорились? По рукам.

Он тащит нас обоих в центр и объявляет:

— Вечеринка в честь победы у единственного и неповторимого номера 13! Капитан дал добро!

Парни кричат и несут Ронана на плечах.

— Разве ты не говорил, что больше не будешь устраивать для нас вечеринок? — насмехается Ксан.

— Заткнись, Найт. — Ронан бросает на него и Коула злобный взгляд. — Это моя компенсация за то, что у меня не будет девушек в заичьих костюмах, выходящих из торта.

Я, наверное, должен остановить их, так как они нуждаются в восстановлении сил, но я не в настроении портить им веселье в выходные.

Кроме того, мне нужно выйти из этого транса или напиться до чертиков.

— Мы можем пригласить людей? — спрашивает Дэниел из угла.

— Mais oui (с французского: Да!)! Чем больше, тем веселее, mon ami (с французского: Друг мой).

Дэниел ухмыляется и достает телефон. Я прищуриваюсь, глядя на его руки. Он пишет Астрид?

При одной мысли об этом кровь в жилах стучит сильнее.

Мне это не нравится.

Мне это чертовски не нравится.

Я высвобождаюсь из-под руки Ронана и иду к Дэниелу.

— Это Астрид была на игре? — спрашиваю я небрежным тоном.

Как будто я мог ошибиться в ее мальчишеском поведении, ее мягком голосе или этих проклятых сверкающих зеленых глазах.

— Э-э, да, капитан. Она обещала присутствовать на моей первой игре.

И быть гребаной болельщицей, судя по всему.

— Ты приглашаешь ее на вечеринку? — спрашиваю я.

— Я послал ей сообщение, но она не придёт. Она ненавидит все это.

Не знаю, должен ли я испытать облегчение или злость, или и то, и другое.

Часом позже половина команды занимаются сексом в гостевых комнатах Ронана. Он позаботился и запер комнату родителей. Она под запретом с тех пор, как он нашел Коула или Эйдена и их «извращенное дерьмо» в ней.

Единственные, кто остался со мной в бильярдной, — это Эйден и Коул, которые играют в шахматы. Я сыграл пару партий, но мне наскучило.

Я выпил, и это тоже наскучило, слишком быстро.

Все.

Я хочу выйти, и выпить еще один или два шота и, блядь, подраться с кем-нибудь. Эйден не только держит меня на поводке, но и я точно знаю, куда приведет меня такое поведение.

Еще одна жизнь в качестве раба Джонатана.

Поэтому я просто остаюсь, готовый остановить любую неприятность, которая вспыхнет среди членов команды.

Девушка, Николь, с самого начала вечера крутилась около меня. Она в моем номере и смотрит на меня широко раскрытыми глазами.

Я хочу, чтобы это было другое лицо с моим номером на спине. Другой человек. Другие глаза.

— На колени, — приказываю я.

— Я не шлюха.

Ее губы приоткрываются, но даже это не те губы.

— На колени или убирайся отсюда к чертовой матери.

Ее взгляд падает на Эйдена и Коула, которые сидят на противоположной стороне прямо напротив нас. Они слишком поглощены своей игрой, чтобы обращать на нее хоть малейшее внимание.

Николь, которая, как я думаю, подруга Хлои, встаёт на колени между моих ног, облизывая губы и притворяясь застенчивой. Это так отличается от того, как жар полз вверх по шее и лицу Астрид. Как она искренне краснеет и тает в моих объятиях.

У нее есть способ проникать мне под кожу и отказываться выходить.

Я засовываю палец в рот Николь, широко открывая его. Она не очень, но я цокаю.

— Стой спокойно.

Николь ничто для меня. У меня даже не встаёт на нее.

Я пытаюсь представить, что это принцесса стоит на коленях, в моей власти, и краснеет. Как укол экстаза, мой член твердеет. Эти глаза. Эти чертовы глаза смотрят на меня так, словно вот-вот вспыхнут.

Руки Николь скользят к поясу моих брюк, в то время как другая ее рука ласкает мою выпуклость. Меня делает твёрдым не ее прикосновение, а образ Астрид, в виде хорошей маленькой принцессы. Ее маленькие руки, обхватывающие меня, ласкающие, вот-вот сведущие с ума, глядят на меня снизу вверх…

— Вау, ты большой.

Иииииии, Николь все портит своим писклявым голосом, совсем не похожим на голос Астрид.

О чем, черт возьми, я думал? Это не она и никогда ею не будет.

Когда я вонзаюсь ей в горло, я хочу, чтобы это была Астрид. Это должна быть она.

Я хватаю Николь за плечи, собираясь оттолкнуть ее, когда от входа до меня доносится тихий вздох.

Я чувствую ее присутствие прежде, чем поднимаю голову и вижу ее. Она все еще в той джинсовой юбке с белым топом.

Дерьмо. Она прекрасна, как запретная фантазия.

Астрид переводит взгляд с меня на Николь, которая поворачивает голову и смотрит на новоприбывшую. Ее губы приоткрываются еще шире, прежде чем она качает головой и снова переводит взгляд с Николь на меня.

Она не смотрит мне в глаза и выпаливает:

— Я… ээммм… думала, что Дэн здесь. Прошу прощения, что прерываю.

Дверь тихо закрывается за ней, и Николь смеется своим визгливым, раздражающим смехом.

И тут до меня доходит, что только что увидела Астрид.

Блядь.

Я так увлекся, увидев ее здесь, что забыл, в каком состоянии она меня застала.

— Какого хрена ты смеешься? — рявкаю я на Николь.

— Маленькая Викингша узнала свое место и дома, и здесь.

— Дома?

— Она моя сводная сестра, но ненадолго. — ее рука возвращается к моим брюкам. — Итак, на чем мы остановились?

Я отталкиваю ее, пока она не падает назад, едва удерживая равновесие.

— Но…

Она начинает пищать.

— Иди и соси где-нибудь в другом месте.

Я не жду, пока она исчезнет, и иду мимо нее к

выходу.

Что-то подсказывает мне, что на этот раз я действительно облажался.

Глава 23

Астрид

Мои демоны не принадлежат тебе, чтобы сражаться.

Я не буду плакать.

Я не буду плакать.

Глубоко вдохнув, я борюсь с влагой в глазах и

давлением, нарастающим за носом.

Я не такая. Я никогда не стану такой девушкой.

Толпа, кажется, сгущается по мере того, как я пытаюсь выбраться из лабиринта.

Ну и что, если Дэн настоял, чтобы я отпраздновала его первую победу в составе команды?

Ну и что с того, что я не хочу возвращаться домой, чтобы папа заставил меня поужинать с Викторией?

Приехать сюда было большой ошибкой.

А может, и нет.

Быть может, мне нужно было увидеть Николь между ног Леви, чтобы наконец вырваться из того безумия, которое овладело мной.

Тем не менее, моя грудь болит так сильно, что трудно дышать.

Почему, блин, это так больно?

— А вот и моя девочка! — Дэн заключает меня в объятия из ниоткуда. От него пахнет алкоголем. — Ро, Ксан, я знакомил вас со своей лучшей подругой?

— Ну, привет. — Ронан — номер 13 — ухмыляется, сверкая карими глазами. — Почему ты держишь такую красивую даму при себе, Дэнни?

— Да, Дэнни. Делиться это забота, — усмехается Ксандер, и это слишком тошнотворно очаровательно.

У него классическая внешность симпатичного парня, в виде светлых волос, голубых глаз и ямочками.

— Я Ронан. — он берет меня за руку и целует. — Не верь всему, что обо мне слышишь.

— Обычно все гораздо хуже, — заканчивает за него Ксандер.

— А теперь, держите руки при себе. Астрид, они свиньи. — Дэн отмахивается от них, как от мух. — Она не любит секс.

Я толкаю его, невольный румянец ползет по моей коже, когда я бормочу:

— Спасибо, что передал это, жук.

Наверное, мне следует увести его, пока он не выдал все мои секреты. Дэн становится болтливым, когда пьян.

— Ух ты, ладно. — Ронан притворно ахает. — Мы должны это исправить. Я вызываюсь добровольцем, mademoiselle (с французского: мадемуазель).

Ксандер отталкивает его с пути.

— Я на месяц старше тебя и поэтому могу пойти первым, — он улыбается. — Конечно, если леди согласится.

— Мой дом. Мои правила. — Ронан выпячивает грудь и смотрит на меня. — Почему бы тебе не выбрать?

Я теряю дар речи, не зная, что на это ответить.

— Как насчет того, чтобы выпить? — кричит Дэн.

— Эй, я король выпивки, — Ронан похлопывает себя по груди. — Никто не может победить меня.

— Астрид может, — Дэн массирует мне плечи. — У нее странная высокая толерантность к алкоголю.

Вот и все. Я возьму такси и отвезу Дэна домой.

Глаза Ронана расширяются.

— Мой герой.

— Подожди, — Ксандер становится невероятно близко, пока я не чувствую запах черничного пирога на нем. — Ты та девушка, которую капитан привел в домик у бассейна в начале лета, не так ли?

Ага. В ту ночь, когда я свела свою невидимость к нулю.

Почему я тогда наткнулась на Леви?

— Ох. Та самая.

Даже улыбка Ронана исчезает, и воздух из игривого становится напряженным.

— Она художница и ненавидит спортсменов, так что отвали, Ро, — продолжает Дэн полушепотом.

— Моя мать занимается коллекционированием, — предлагает Ронан с полуулыбкой, которая не совсем достигает его глаз. — Не желаешь взглянуть?

— Дэн? — спрашиваю я.

Мне нужно поговорить с ним и остановить его от трансляции моей чертовой жизни своим футбольным друзьям.

— Да, пойдем.

Ронан ведёт нас, в то время как Ксандер исчезает с одной из девушек. Похоже, сегодня все они набрасываются на футбольную команду.

Как Николь.

Нет. Нет. Мой разум не двинется в том направлении.

Всякий раз, когда этот образ всплывает в моей голове, у меня сжимается грудь.

Дэн опирается на меня, смеясь и улюлюкая всякий раз, когда кто-то из его товарищей по команде проходит мимо или машет ему.

Мы заходим в комнату, куда нас направил Ронан. Это кабинет с письменным столом красного дерева и стульями. Все стены обвешаны картинами импрессионистов от светлого к темному.

Интересный выбор оттенков для женщины. Мать Ронана, должно быть, альфа до мозга костей.

— В чем дело? — Дэн моргает, теребя бронзовую статую Будды.

— Мы можем поехать домой?

— Сейчас? — он хмурит брови. — Вечеринка только началась.

Я хочу упомянуть, что в последнее время он слишком часто ходит на вечеринки, но не хочу, чтобы он думал, что я снова все это выдумываю.

— Я знаю, тебе не нравятся это, — он подходит и берет меня за плечи. — Но ведь это наш последний год, помнишь? Мы все веселимся, так что никаких сожалений. Подожди. — он вытирает мне глаза. — Ты плакала?

— Нет, да, не знаю.

Я прикусываю нижнюю губу, а затем просто выпаливаю все, начиная с сегодняшнего утра о моей ссоре с Викторией и Николь и заканчивая тем, как я обнаружила, что та же самая Николь сосет член Леви.

— Чертова Николь, — выдыхает он. — Не могу поверить, что он сделал это.

Я склоняю голову, когда Дэн стоит рядом со мной, прислонившись к столу.

— А потом она отсосала у капитана, — его голос звучит более трезво, чем несколько минут назад.

Он не задал вопроса, но я все равно киваю, моя грудь сжимается от этого образа.

Дэниел некоторое время молчит.

— Почему тебя волнует, кто отсасывает, у капитана?

Я вскидываю голову.

— Я… не знаю.

— Конечно, — он слегка улыбается с чувством горечи. — Иначе ты не была бы сейчас так расстроена. Он тебе нравится?

— Конечно, нет! Он гребаный мудак, который думает, что имеет право на все. Я ненавижу таких, как он, помнишь?

— Да, но, возможно, ты заметила, что он не такой?

— Да, и я ненавижу его за это еще больше. Зачем он показывал мне слои себя, если собирался заставить Николь отсосать у него?

— Ты знаешь… — он замолкает.

— Что?

— Я слышал это от Ронана, когда он был пьян, но похоже, что капитан находится под большим давлением со стороны своего дяди, и, возможно, это связано с тем, почему он беспокоит тебя?

— Неважно.

— Эй, маленькая негодяйка. Мы не должны убегать от наших проблем, помнишь? — он толкает меня в плечо. — Или не будет никаких марафонов по Викингам.

— Это пытка. — я улыбаюсь, обнимая его, как бро. — Давай, развлекайся. Я знаю, тебе до смерти хочется кого-нибудь трахнуть.

— Спасибо, блядь, — усмехается он. — Но, если серьезно, с тобой все будет в порядке?

— Да, я просто проведу здесь некоторое время, а потом найду тебя?

— Дай мне время для быстрого секса.

Я тычу в него.

— Я не нуждалась в подробностях.

Он смеется.

— Увидимся, сумасшедшая.

— Да, сумасшедший.

Takeaway — The Chainsmokers заглушают внешний мир, когда Дэн выскальзывает наружу и закрывает за собой дверь.

Я продолжаю стоять, прислонившись к столу, уставившись на противоположную стену и столкновение белого и черного. Это как инь и ян. Добро и зло. Ангел и демон.

Я пытаюсь сосредоточиться и вчитаться, но все, что я вижу, — это самодовольная ухмылка Николь и мрачная улыбка Леви. Должно быть, он сошел с ума от страсти к ней.

Возможно, он уже занимается с ней сексом прямо сейчас.

Я закрываю глаза, призывая образы исчезнуть.

Слишком поздно. Я нарисовала образ, и теперь он отказывается исчезать.

Не могу поверить, что я беспокоилась о нем сегодня утром. Почему? Только с чего бы мне беспокоиться об этой мрази?

Я должна сосредоточиться на более важных вещах.

Например, на моей аварии и попытке вспомнить какие-либо фрагменты той ночи.

Хаос от вечеринки просачивается обратно в комнату. Я открываю глаза, радуясь, что Дэн вернулся за мной. Может, он слишком много выпил и решил поехать домой.

У меня перехватывает дыхание, когда дверь закрывается и Леви приближается ко мне уверенными широкими шагами.

Хаотическая цепочка чувств пронзает меня. Я хочу ударить его и вцепиться когтями. Хочу закричать на него, но это только покажет, что мне не все равно, поэтому я делаю вид, что смотрю картину добра против зла, и спрашиваю:

— Разве ты не должен быть с Николь?

Он хватает обе мои руки в свою более сильную.

— Я должен быть здесь прямо сейчас, черт возьми, принцесса.

Глава 24

Астрид

Это не я, это ты.

— Не прикасайся ко мне, — выдавливаю я.

Его тело толкается в меня, руки сжимаются вокруг моих запястий.

Поясница ударяется о стол, когда он нависает надо мной, весь твердый и мощный. Однако я не испытываю никакого запугивания. Дерьмо, я даже не вижу в нем неотразимого Викинга.

Он просто чертов мудак.

— Я же сказал, что погублю тебя, — в его

голосе слышится злоба. Острота, которая должна резать. — Говорил, что сломаю тебя, но ты все равно не отступила. Ты продолжала дразнить меня, словно прося отомстить ещё сильнее.

— Пошел ты, Леви. Пошёл. Ты. Все, чего я когда-либо хотела, это закончить свой последний учебный год в мире, но нет, ты должен был все разрушить. Разве я просила тебя заинтересоваться мной? Я тебя заставила? Это ты решил уничтожить меня в своих дурацких играх.

— И ты единственная, кто отказалась проиграть.

Его лицо напрягается, будто это он злой, а не наоборот.

— Я родилась не для того, чтобы проиграть или стать пешкой на твоей доске.

Он наблюдает за мной, весь напряженный, словно разрезает меня и заглядывает внутрь. При других обстоятельствах это было бы неприятно, но сейчас я чувствую только презрение.

Я хочу погубить его так же сильно, как он погубил меня.

На этот раз я хочу быть хищницей, а не добычей.

— То, что ты увидела, не то, о чем ты подумала, — говорит он холодным тоном, словно мы обсуждаем погоду.

— Конечно. Я определенно не видела, как Николь сосала тебе член, Кинг.

— Не обращайся ко мне так.

— Разве не этого ты хочешь, чтобы все называли тебя так, Кинг?

— Только не ты.

Как будто это возможно, его грудь становится еще ближе.

С каждым вздохом моя грудь задевает его куртку. Я стараюсь не сосредотачиваться на том, насколько полными и тугими они кажутся или как болят мои соски в ответ.

Его свежий запах, смешанный с отдаленным запахом водки, наполняет мои чувства.

Его присутствие подобно стихийному бедствию; его невозможно избежать, и он всегда оставляет за собой разрушение.

И я отказываюсь быть побочным ущербом.

Я борюсь с ним, пытаясь ударить его головой, но он легко отходит в сторону.

— Ты считаешь меня шуткой?

— Шуткой, — медленно повторяет он, продолжая безжалостно сжимать мои запястья.

— Или я завоеватель? Война, которую необходимо выиграть.

— По сравнению с тобой, принцесса, война просто детская забава.

— Скольким девушкам ты это рассказывал? Это относится и к Николь? Ты же знаешь, что она заботится о капитане и все такое.

Его губы кривятся в волчьей ухмылке. Черт бы побрал его и то, как нереально он выглядит.

— Почему ты так расстроена, принцесса?

— Я не расстроена.

— Быть может, ты ревнуешь?

— Пошёл. Ты.

И пошла к черту Николь, и мое сердце, вечно бьющееся из-за этого ублюдка.

Он направляет свою нижнюю часть тела туда, где мой топ встречается с юбкой. Что-то твердое и толстое давит мне на живот через брюки.

Я не могу сдержать дрожь, которая пробегает по моему позвоночнику.

— Ты чувствуешь это, принцесса? Я больше ничего не хочу делать, кроме как раздвинуть твои ноги и трахнуть тебя до крови.

Его грязные слова вызывают напряжение в животе. Это как воспоминание о той ночи, и я едва удерживаюсь, чтобы не потереться о него всем телом.

Затем я вспоминаю, что не так давно одна блондиночка терлась о него всем телом.

Я кусаю нижнюю губу так, что почти до крови.

— Неряшливые секундантки Николь не входят в мой список дел.

— К черту Николь. К черту всех. Ни одна из них не имеет значения.

— А я имею? — я усмехаюсь.

— Да.

Он делает паузу, будто сам удивляется.

Его поза становится напряженной, и мы смотрим друг на друга слишком долго, словно нам нужно впитать этот момент.

Я первая, кто выходит из транса.

— Оставь меня в покое, Кинг.

— Я же просил тебя перестать так меня называть.

Он отпускает мои запястья и хватает меня за бедра. Его большие и сильные руки обхватывают мое миниатюрное тело, когда он с лёгкостью поднимает меня.

Я вскрикиваю, когда он усаживает меня на стол. Он раздвигает ноги. Джинсовая юбка растягивается от движения, когда он устраивается между моих раздвинутых бедер.

Крошечные мурашки пробегают по коже и спине.

— Знаешь, о ком я думал, когда Николь стояла у меня между ног?

— Я не хочу этого знать.

Его горячее дыхание дразнит раковину моего уха, вызывая дрожь во внутренних стенках.

— Ты не хочешь, хах?

— Не хочу.

— Во всяком случае, я тебе скажу. Когда она подняла глаза, то это были эти зеленые ворота. — его пальцы скользят по моим ресницам. — Когда она открыла рот, я увидел эти губы. — он проводит указательным пальцем от моих глаз к уголку рта, паря, но не касаясь.

Я сглатываю звук, вырывающийся наружу. Мое дыхание прерывается с каждым вдохом.

— Потом что? — мой голос низкий, побежденный. — Ты бы трахнул ее и притворился, что это я?

— Она не ты.

Слова едва слетают с его губ, и вся его поза застывает, словно он ненавидит это. Он ненавидит, что она не я. Что он не может играть с ней в свои игры и притворяться, что это я.

И почему-то это вызывает у меня странное чувство выполненного долга.

Даже король не всегда получает то, что хочет.

Леви хватает меня за волосы и тянет, пока моя голова не откидывается назад. Он проводит другой рукой по моей ключице и обхватывает ею горло.

Его хватка достаточно крепка, чтобы я знала, что он контролирует мое дыхание. Одно сжатие, и весь воздух исчезнет.

Мой пульс ускоряется до тех пор, пока его невозможно услышать.

Тук. Тук. Тук.

Под этим углом я полностью вижу сжатую линию его острого подбородка, презрение на его жестких чертах и черноту в его бледных глазах.

Я начинаю думать, что для Леви черный — это не цвет. Это состояние ума и бытия.

За этим зловещим, угрожающим взглядом скрывается монстр. Чудовище, которое разорвет меня на кусочки, если я ему позволю.

Поцарапает. Разорвет меня на части, даже если я ему не позволю.

Я уже спровоцировала короля, и теперь нет никакого пути обратно, чтобы стать простой пешкой на линии врагов. Мой лучший выбор — это подняться по служебной лестнице и каким-то образом свергнуть короля.

Он на мгновение сжимает мое горло.

— Никто не ты, принцесса.

Моя грудь поднимается и опускается так сильно, что я радуюсь, что мое сердце орган и не может вырваться из моей грудной клетки в стиле камикадзе.

Я кладу руку ему на грудь в жалкой попытке оттолкнуть.

— Это не может произойти. Я ненавижу тебя, Леви.

— Если тебе от этого легче, то ненавидь меня сколько хочешь.

Он проводит губами по раковине моего уха, высовывая язык, дразня разгоряченную кожу.

Тихий вздох срывается с моих губ, и я не могу не наклонить шею в сторону, даже когда его рука удерживает меня на месте.

— Мы с тобой токсичны, — тихо выдыхаю я. — Мы совсем не похожи.

— Противоположности протягиваются, — говорит он мне на ухо, покусывая чувствительную плоть.

Я прикусываю нижнюю губу от нахлынувших эмоций. Сжимаю бедра, но это только сильнее прижимает его к моей гладкой сердцевине.

— Противоположности тоже уничтожают друг друга.

— С этим у меня тоже все в порядке.

Я открываю рот, чтобы возразить. Любые слова, которые я собиралась сказать, заканчиваются вздохом, когда его губы захватывают мои. В отличие от поцелуя на парковке, этот более отчаянный, жестокий и неуправляемый.

Его зубы стучат о мои, его язык проникает внутрь, будто он всегда владел этой частью меня.

Как будто он владел мной всю жизнь.

На этот раз я не сопротивляюсь. Я не могу.

Когда он тянет меня за волосы, я откидываю голову назад и позволяю ему поцеловать меня. Нет. Поглотить меня. Потому что Леви не целуется, он поглощает. Он пробует меня, словно я его любимый вкус.

Затем, секунду спустя, он сжимает мою шею и отрывается.

Я задыхаюсь и прошу воздуха, но все, о чем я могу думать, это… о большем.

Я нуждаюсь в большем.

Наши рты не предназначены для дыхания или разговора.

Они созданы для поцелуев.

Это чертово преступление, что он не целовал меня все это время. Мы должны были целоваться с той ночи, когда я была одурманена им и его прикосновениями.

Только теперь я не под кайфом, не так ли?

Леви, это наркотик. Я жертва своей зависимости от него.

Я жертва его одержимости мной и того, как он смотрит на меня, будто я, его жизненная дилемма.

— Не приходи болеть за других в моей игре, — рычит он мне в горло.

— Ч-что?

— Не стой и не называй имя другого парня в моем гребаном присутствии.

Я недоверчиво улыбаюсь.

— Ты… одержим мной или?

— Назови это одержимостью, глупостью или чертовым безумием, — рычит он, сжимая мое горло. — Но твой взгляд предназначен мне.

Я не успеваю ответить, потому что его язык вторгается в мой рот. Побеждает. Рушит. Как будто это его богоданное право. Словно я была создана для него, чтобы побеждать.

Большая часть меня хочет вернуть то, что он берет. Я хочу поцеловать его, будто я тоже могу выиграть битву. Хочу вцепиться в его защиту и разрушить стены.

Но я не такая, верно? Я не должна участвовать в битвах и войнах. Я должна закончить свой чертов учебный год в мире.

Я со стоном отрываюсь от его рта…

— Я…

— Перестань отрицать это, — бледно-голубые его глаза околдовывают меня. В последний раз сжав мое горло, он проводит рукой по моей груди, обхватывая ее. — Они кажутся такими полными, не правда ли?

Я качаю головой, хотя мои соски твердеют, как никогда раньше.

— Но посмотри, как они обтягивают топ. Держу пари, они хотят, чтобы я к ним прикоснулся, а?

Он проводит большим пальцем по соску поверх ткани. Его грязные словечки и прикосновения вызывают массу ощущений.

Все ощущается в десять раз острее.

Дерево стола подо мной слишком твердое. Мягкий свет вдруг стал слишком ярким. Его пьянящий запах стал опиумом или глотком алкоголя.

— Лги сколько хочешь, но я чувствую твое возбуждение, принцесса.

Я уже собиралась возразить, когда он щипает меня за сосок.

Моя голова откидывается назад со стоном.

— О Боже.

Он продолжает играть с соском, а затем крутит его, словно это орудие пытки. И в каком-то смысле так оно и есть.

Горячее дыхание щекочет мое ухо, когда он шепчет:

— Хочешь сказать, что, если я прикоснусь к тебе прямо сейчас, ты не будешь мокрой?

— Л-Леви…

Это должен был быть протест, но я слишком одурманена его грязными словами.

Не говоря уже о том, что двойная атака на мою грудь и ухо делает меня слишком одурманенный, для мыслей.

— Скажи мне, принцесса, если я проберусь сквозь твои складки, моя рука будет мокрой?

Я не успеваю ответить.

Схватив меня за волосы, он отталкивает меня назад и дергает юбку, обнажая мои бедра и черные шорты под ней.

Искра похоти в его глазах смешивается с этой странной чернотой.

— Леви, ты…

Мои слова умирают, когда он прикасается ко мне поверх шорт. Я прикусываю нижнюю губу, чтобы не застонать. Как будто все мои нервы собрались под его рукой.

— Ты вся мокрая. — его волчья ухмылка заставляет меня судорожно вздохнуть. — Как я сделал тебя влажной, принцесса? — его пальцы скользят к поясу моего нижнего белья. — Это то, как я прикасаюсь к тебе здесь? — он проводит пальцем по ткани, вверх и вниз. — Хочешь, чтобы я вошёл в тебя? Ты примешь меня, как хорошая маленькая принцесса?

Хотя его прикосновения и грязные слова сводят с ума, именно взгляд его глаз заставляет меня захотеть освободиться от греха.

Он смотрит на меня так, словно я самая аппетитная вещь, которую он когда-либо видел. Он голоден, и его непримиримый, грубый голод терзает меня.

— Ты ведь кончишь для меня? — рычит он. — Будешь кричать так громко, что обрушишь весь чертов дом, да? Все будут знать, что тебя очень хорошо трахают, так ведь?

Ох, ради любви к Викингам, почему каждое его слово заводит меня еще больше?

— Но сначала ты хочешь, чтобы я тебя увидел, не так ли? Хочешь, чтобы я увидел эту киску, которая скоро будет принадлежать мне. Держу пари, она вся распухла, порозовела и готова для меня, не правда ли?

Я сглатываю, не в силах дышать. Потому что, возможно, я хочу. Может, я сошла с ума и хочу, чтобы он меня увидел.

Всю меня.

Приподняв мои ноги, он спускает вниз шорты, не прерывая зрительного контакта.

Эти очаровательные бледные глаза.

Эти голубые, голубые глаза.

Интимность этого момента сводит меня с ума.

Затем его взгляд останавливается на том, что он обнаружил. Я облизываю пересохшие

губы, глядя на дикое выражение его лица.

Но я не могу долго наблюдать за тем, как он смотрит на меня. Я не могу поставить момент на паузу и сохраниться.

Потому что он у меня между ног.

— Что ты…

Все мысли исчезают, когда он проводит языком от правого нижнего края до верхней части моего клитора.

Я открываю рот, чтобы что-то сказать, но издаю только «О». Он снова повторяет атаку, не давая мне времени вздохнуть. Я хватаюсь за край стола, когда моя голова падает на поверхность.

Он сосет и тянет мои складки зубами, его щетина царапает внутреннюю сторону бедер. Этого ощущения достаточно, чтобы подвести меня к краю.

— Ты на вкус. — облизывание. — Как. — облизывание. — Чертов грех.

Я чувствую, как погружаюсь в него. За его словами. За его ауру.

Леви владеет мной так, что даже я не могу объяснить. Я не могу понять.

Он покусывает мой клитор зубами, и я дергаю стол, как одержимая. Он прижимает меня обеими руками к бедрам.

Мои пальцы находят золотые пряди его волос, и я дергаю — или тяну — я не совсем уверена. Он продолжает сосать, покусывать и погружать свой язык в мою киску, будто он изголодался по мне. Словно я была создана для того, чтобы он меня пожирал.

Что-то дикое и необузданное накапливается во мне так быстро, что я не могу это заметить, не говоря уже о том, чтобы сдержать.

Нет никакого предупреждения. Никакого проклятого замедления Леви и его грубого, необузданного языка.

Я кончаю так сильно, что моя голова ударяется о дерево, и черные звездочки формируются за веками.

Вспышка движения мелькает в моем боковом зрении. Или, может, это ореол оргазма.

Я возвращаюсь в мир живых с губами Леви на моих и его языком, проникающим в мой рот. Те же губы и язык, которые только что довели меня до пика.

Я снова почти кончаю.

На этот раз я целую его в ответ. Сталкиваюсь с его языком и зубами, и возвращаю дикость, которую он вызвал во мне.

Я становлюсь войной, которую он пытается победить.

Глава 25

Астрид

Если судьба свела нас вместе, то будь она проклята.

Я на цыпочках иду к заднему входу в домик у бассейна. Это стало эпической техникой ускользания, которую я совершенствовала.

Ни за что на свете я не стану завтракать со своей злой мачехой и ее дочерью.

Это звучит очень по-золушкиному — в плохом смысле.

Я провела все выходные с Дэном у Элли или играла в бильярд у него дома. Ох, и я полностью украла булочки тети Норы и оставила Дэна ни с чем.

Тем не менее, я не могла сказать ни слова о произошедшем на вечеринке Ронана.

Зак, старший брат Дэна, отвез нас домой в тот вечер. К тому времени я уже убежала из кабинета мамы Ронана и спряталась в саду.

Хорошо, я могла бы позвонить и Заку, чтобы он приехал за нами.

Я имею в виду, что меня нельзя винить. Любой бы испугался, если бы был таким распутным и громким в своем первом оргазме. Оргазм, который случился прямо на лице Леви.

Дерьмо. Не знаю, что, черт возьми, овладело моим телом.

Он не преследовал меня в ту ночь — к счастью, но прислал мне сообщение.

Леви: Ты не можешь убежать от меня, принцесса. Я буду ловить тебя каждый раз.

Вчера утром он прислал еще одно сообщение. Шесть утра. Воскресенье. Он вообще спит?

Леви: Давай пробежимся и потренируем эти ноги, чтобы они лучше бегали.

Я проигнорировала оба сообщения.

Жаль, что я не могу сказать, что поняла что-нибудь за выходные. Наоборот, все усложняется, чем я думала.

Леви — это чертова дилемма, из которой нет выхода. Та маленькая часть меня, которая жаждет быть втянутой в его орбиту? Что ж, эта часть уже не так мала.

Дэну еще рано за мной заезжать. Сегодня вечером у них тренировка, а он не утренний человек. Он не проснется, пока не придет время идти в школу.

Если я хочу избежать завтрака из ада, мне нужно уйти сейчас, пока Виктория и Николь не проснулись.

Особенно Николь. Я убедилась, что наши пути не пересекались дома после той сцены, когда она оказалась между ног Леви.

До того, как он оказался между моими.

Боже. Все так запутано.

Мой взгляд встречается с взглядом Сары из окна кухни. Я подношу палец к губам и глазами умоляю ее молчать.

Она закатывает глаза, но отмахивается от меня. Я посылаю ей воздушный поцелуй и ныряю в домик у бассейна.

— Этого не будет. Астрид не пройдет через это снова.

Я останавливаюсь прямо на углу, услышав папин голос. Я оглядываюсь так медленно, как это физически возможно.

Он стоит на краю бассейна, уже одетый в свой черный костюм-тройку. Рука в кармане, другой он прижимает телефон к уху.

— Я ее отец и законный опекун, комиссар.

Моя спина напрягается в жесткую линию. Это связано с аварией.

— Она потеряла свою мать в результате аварии, — говорит папа своим серьезным тоном, который пугает меня, даже когда я не нахожусь на приемной стороне. — Она не примет на себя вину за вашу некомпетентность.

Тишина.

Долгая, густая тишина.

Папа смотрит вдаль в течение нескольких секунд, которые с таким же успехом могут показаться вечностью.

— Ответ нет, и это окончательно.

Он нажимает что-то на телефоне и оборачивается. Я пригибаюсь и бегу в противоположном направлении к боковой двери дома у бассейна.

Папа останавливается прямо перед входом и делает глубокий вдох, его плечи опускаются, когда он щиплет брови.

Я не видела, чтобы он делал это с тех пор, как была маленькой девочкой. Я думала, он полностью утратил эту привычку.

Момент заканчивается так же быстро, как и наступил. Он выпрямляется, как Лорд Клиффорд, которого все знают, открывает дверь и входит внутрь.

— Сара, Астрид спустилась к завтраку?

Дерьмо.

Я бегу к заднему входу, не оглядываясь.

В голове у меня полный беспорядок, когда я иду по улице в парк. Мои пальцы сжимают лямки рюкзака. Папа скрывает что-то, связанное с комиссаром полиции и моим несчастным случаем.

Астрид не пройдет через это снова.

Не пройдёт через что?

Палец касается моего плеча, и я вскрикиваю. Я была слишком погружена в свои мысли, чтобы заметить, как кто-то приближается ко мне, не говоря уже о том, что идёт рядом.

Мое сердцебиение возвращается к норме только для того, чтобы снова подскочить, когда я встречаюсь с этими зловещими бледно-голубыми глазами.

Иногда кажется, что они принадлежат ангелу. Иногда мне кажется, что дьявол смотрит на меня сверху вниз.

Сегодня утром это смесь того и другого.

Я не могу сдержать всплеск пульса или то, как жар душит мою кожу, просто глядя на него.

Сегодня золотистые волосы Леви, как у Викинга, зачесаны назад, словно он на модном показе. Школьный синий пиджак облегает его плечи, как вторая кожа.

Его рот кривится в сторону. Тот же рот, который сосал, покусывал и доставлял мне удовольствие, о существовании которого я и не подозревала. Тот же самый рот, целовавший меня, как сумасшедший, с моим вкусом на всем его протяжении.

— Ты покраснела, принцесса.

Его улыбка становится шире.

— Нет.

Он постукивает меня указательным пальцем по носу.

— Это восхитительно.

Я делаю шаг назад, пока он не опускает руку.

Проклятье. Одно прикосновение это все, что мне нужно, чтобы страстно желать залезть на него.

— Почему ты покраснела? Есть ли какие-то воспоминания, которые твой разум прокручивает?

— Ох, я тебя умоляю. Не льсти себе. В этом не было ничего особенного.

Я опускаю пылающее лицо, как только произношу эти слова, не желая, чтобы он видел мою реакцию.

— В этом? — спрашивает он насмешливым тоном.

— Ты… знаешь.

— Нет, просвети меня.

— Прекрати.

— Прекратить что?

Уф. Он приводит меня в бешенство.

— Ты не можешь просто перестать?

— Ты слишком застенчива, чтобы сказать, что я набросился на тебя? Что я попробовал тебя на вкус так, как будто никогда ничего не ел раньше? Что я лизал и кусал твою горячую, влажную киску, когда ты кончала мне на лицо и…

— Остановись.

Я кладу обе руки ему на рот, заставляя замолчать.

Я беспокоюсь не столько о ранних бегунах в парке, сколько о реакции моего глупого тела на его грубые слова.

С каждым словом, слетающим с его губ, волна жара проникает в меня и скапливается между бедер.

Когда, черт возьми, я успела так пристраститься к его грязным разговорам? Я смотрю по сторонам.

— И вообще, зачем ты здесь?

— Я за тобой.

Я за тобой.

Именно так. Он делает это так легко и беспечно.

— Я бы зашёл к тебе домой, но, полагаю, Лорд Клиффорд не большой мой поклонник.

— Нет блядь, Шерлок. — я хмурюсь. — Откуда ты знал, что я буду в этом парке?

Он поднимает плечо.

— У меня свои способы.

Дэн. Этот предатель. Я должна злиться на него за то, что он нарушил мою утреннюю рутину, но раздражения нет.

Леви, может, и мудак, но ему удалось оторвать меня от обреченных мыслей об отце и о том, что он скрывает от меня.

— Побежали со мной, — он толкает меня в плечо.

— Я художница, а не спортсменка, не забыл?

— Чтобы бегать, не обязательно быть спортсменом.

— Я в порядке. — я сажусь на пустую скамейку. — Спасибо, но нет, спасибо.

Я пытаюсь представить, что он не стоит прямо передо мной, когда я достаю свой альбом для рисования.

Легче сказать, чем сделать.

Его присутствие всегда заполняет пространство, как ураган, назревающий вдалеке.

Я делаю паузу, открывая альбом, вспоминая, что это мой последний набросок с игры. Возможно, я работала над этим все выходные.

— Эй, — встречаюсь с его оценивающим взглядом. — Ты украл мой набросок на днях?

— Какой набросок?

Я прищуриваюсь.

— Просто ерунда какая-то.

— Просто ерунда какая-то, да?

— Угу.

Ни за что на свете я не скажу ему, что это первая вещь, которую я смогла нарисовать за несколько месяцев.

— Теперь я вижу.

Я следую за нетерпеливым полем зрения Леви. Он смотрит на конец моей татуировки Солнце-Луна-Звезда.

— Видишь что?

— Вот почему у тебя все эти звезды на чехле для телефона, на портфеле и даже на рисунках. — он наклоняет голову. — Ты загадываешь желания звездам, принцесса?

— Я перестала это делать с тех пор, как умерла мама. — я прищуриваюсь. — Ты украл мой набросок.

— Каковы твои доказательства?

— Не повезло тебе, Леви. Ты только что признался в этом.

— И как, скажешь, я признался в этом?

Я выпятила грудь, чувствуя себя довольной.

— Ты сказал, что у меня на рисунках есть звезды, хотя предполагалось, что ты их никогда не видел.

Он указывает в направлении моего альбома.

— Я имел в виду это.

Верно. Солги кому-нибудь другому.

— Побежали, — повторяет он.

— Ответ по-прежнему «нет».

Он скользит рядом со мной, заполняя мое пространство. Его глаза сверкают угрозой, и воздух меняется.

Парк и бегуны молчат на заднем плане. Все, что я слышу, это стук сердца, и все, что я чувствую, это чистый, опьяняющий аромат Леви.

— Мы можем посидеть здесь и поговорить о произошедшем в субботу. Знаешь, обо всей этой части с поеданием тебя, — он шепчет так тихо, что это греховно. — Ты хочешь знать, дрочил ли я от твоего оргазма?

Я вскакиваю и начинаю бежать, чтобы скрыть жар, ползущий по моим щекам.

Неужели он действительно дрочил?

Неверная мысль, Астрид. Супер неверная мысль.

Леви догоняет меня, тихо посмеиваясь. Должно быть, он находит все это слишком забавным.

Мудак.

В то время как я вкладываю каждую унцию энергии в бег, Леви кажется прогуливается по парку.

Его ноги не сгибаются так сильно, как мои — глупые высокие люди. В то время как я уже вспотела, как свинья, на его лбу нет ни капли пота.

Когда я смотрю на него, он пристально наблюдает за мной. Он даже не пытается бежать и только не отстает от моего темпа. Было бы самоубийством просить его о гонке.

Его мышцы расширяются и двигаются с легкостью. Даже дыхание входит и выходит с легкостью, в отличие от моего прерывистого. После нескольких кругов по парку пот покрывает мои виски и руки. Мои ноги кричат, чтобы их избавили от страданий, будто я только что закончила марафон.

Я падаю на скамейку, задыхаясь так сильно, что мое сердце чуть не выпрыгивает из горла.

— С меня хватит. Я выдохлась.

Мрачный смех наполняет мои уши, когда мне в лицо суют бутылку с водой. Не знаю, откуда он это взял, но мне все равно, потому что я выпиваю половину за один раз.

Леви скользит рядом со мной, его грудь неуклонно поднимается и опускается, в то время как моя почти срывается от прерывистого дыхания.

Когда я смотрю на него, он делает глоток из той же бутылки, что и я, в его глазах появляется знакомая искорка.

Я облизываю губы. Он пьет из неё нарочно, не так ли?

— Как вы, иноземцы, делаете это все время?

Я смотрю вперед, отвлекаясь от его блестящих губ.

Черт бы побрал его губы.

— Все дело в выносливости. Кроме того, ты все делаешь неправильно.

Я вытираю пот с бровей и виска.

— Я делаю все неправильно, потому что я вообще не должна этого делать.

Он улыбается.

— Нет, я имел в виду, что ты не должна тратить всю свою энергию в самом начале. Ты должна разделить свои силы и медленно ускоряться.

— Как в игре?

— Типа того.

Я смотрю на него, не уверенная, хочу ли я взять быка за рога.

— Тогда что произошло на прошлой игре?

Его лицо закрывается, пока не остаются только нечитаемые морщины. Как будто он потерял бдительность и теперь закрывает форт.

— Что ты имеешь в виду?

— Во втором тайме ты играл не так, как раньше.

— Ты пришла на одну игру, и теперь ты эксперт по тому, как я обычно играю?

— Откуда ты знаешь, что я не приходила на предыдущие игры?

— Я бы тебя заметил.

— Нет, ты бы не заметил, Леви. Я была невидимой для тебя до той дурацкой вечеринки.

Он ничего не отвечает. Молчание тянется достаточно долго, чтобы стать некомфортным. Я тереблю лямки рюкзака.

— Ты веришь в судьбу? — спрашивает он.

Я ошеломлена его супер нехарактерным вопросом.

— Не совсем.

— Я тоже, но теперь начинаю верить.

Мой пульс учащается от непреодолимого падения его тона.

— Почему?

Он сжимает мои волосы в кулаке, так что моя голова наклоняется вверх.

— Я бы нашел тебя, несмотря ни на что, принцесса. Вопрос в том, когда, а не в том, если.

Глава 26

Леви

Сражайся сколько хочешь, но ты никогда не победишь.

Есть две вещи, которые я узнаю, когда высаживаю Астрид в школе.

А — она не хочет, чтобы ее видели со мной.

Б — меня чертовски раздражает это.

Как только я припарковываюсь, она вылетает, наблюдая за окружающим, будто ее задница в огне. Хотя это позор, что такая упругая и маленькая задница в огне.

Дэниел выходит из машины, как только Астрид переступает порог школы. Должно быть, он позвал ее по имени, потому что она обернулась и встретила его на полпути, чтобы обнять.

Я крепче сжимаю руль.

Еще одна вещь, которая чертовски меня раздражает.

Я наблюдаю за изменением выражения лица Дэниела. Предлог, чтобы полностью вычеркнуть его из своего существования.

К счастью для него, он лишь коротко обнимает ее, положив руку ей на спину.

Астрид широко улыбается другому парню, который выходит с пассажирского сиденья машины Дэниела. Он более высокий, немного буйная версия Дэниела с прической в виде ирокеза — кто сейчас так ходит?

Он раскрывает объятия, и Астрид идет прямо в них. Я стискиваю зубы от того, как его рука опускается к ее пояснице. Жалкий ублюдок ухмыляется ей с этим безошибочным голодом.

Хах. Похоже, кто-то окажется на дне.

Скоро.

Никто не прикасается к тому, что принадлежит мне.

Астрид Клиффорд уже моя. Просто она еще не знает об этом.

Сегодняшняя тренировка проходит гладко, теперь мне не нужно беспокоиться о маленькой принцессе в толпе, болеющей за кого-то другого.

— Хорошо, что наш капитан вернулся, — подмигивает мне Коул, когда мы выходим из раздевалки.

— Я когда-нибудь уходил, ублюдки? — я поднимаю бровь.

— Э-э, да? — Ксандер поднимает обе брови. — В субботу ты был живым трупом.

— Заткнись, Найт.

— Да, заткнись, Найт. Моя вечеринка была весёлой, капитан. — Ронан обнимает меня за плечи и шевелит бровью. — Картины моей матери были такими вдохновляющими?

Я ухмыляюсь.

— Очень.

— Ох, нифига себе. — его лицо вытягивается. — Ну же, капитан. В кабинете? Моя мать, блядь, убьет меня.

— Покойся с миром, мудак, — говорит Коул.

— Не трахай трупы, будучи мертвым, — смеется Ксандер, и мы все смеемся вместе с ним.

Ронан опускает голову к Ксандеру, и Коулу, заставляя их бодаться. Я позволяю им идти вперед, а Эйден крадется ко мне, как подонок, которым он и является.

Он сосредоточен на своем телефоне, на чьих-то социальных сетях. Это редкость. Обычно Эйдену наплевать на такое.

В отличие от меня, у него есть аккаунт в Instagram, но он использует его только для создания поддельного образа.

Я наклоняю голову набок, чтобы посмотреть, кто тот жалкий ублюдок, который привлек внимание моего кузена. Я только мельком замечаю Instagram девушки, прежде чем он открывает рабочий стол телефона.

— Вербуешь кого-то для сатанинского жертвоприношения? — спрашиваю я.

— Возможно.

Игра его бесстрастного лица слишком сильна. Как будто он действительно развлекается этой идеей.

Подождите. Так ли это?

— Что стряслось, Лев?

— О чем ты?

— Никаких ссор с Джонатаном за весь уик-энд. Это рекорд.

— Он того не стоит

— А ты не быстрый. — он поднимает бровь. — Продолжай делать то, что делаешь.

Мои ноги на секунду подкашиваются, когда до меня доходят слова Эйдена.

Я не быстрый — не то, чтобы мне нравился этот термин.

Блядь.

Раньше мне никогда не удавалось разрушить это, но теперь колесо замедляется само по себе.

— Ты будешь в Meet Up? — спрашивает Эйден через плечо.

— Нет, и Ро!

— Quoi (С французского: Что?)?

Ронан едва спасается от ударов Ксандера.

— Возьми с собой Дэниела, — я делаю паузу. — С этого момента всегда бери его с собой.

Я нахожу Астрид на парковке, она хмуро смотрит на свой телефон.

Ей нужно перестать оставаться в таких чертовски изолированных местах, как эти. Если у кого-то здесь есть половина моей власти, они легко справятся с каким-нибудь дерьмом, как в прошлый раз.

— Проблемы с тем, чтобы тебя подвезти?

Она дергается, широко раскрытые глаза блуждают в мою сторону, прежде чем она выдыхает.

— Ты напугал меня.

— Тогда, может быть, тебе не стоит стоять в уединенных местах, как добыча, умоляющая, чтобы ее съели.

Она вздергивает подбородок.

— Твой поступок не повлияет на мою жизнь.

Я хватаю ее за запястье и притягиваю к себе.

— Перестань подвергать себя опасности.

— Ты худшая опасность, которая может со мной произойти.

— Худшая опасность, хах?

— Да. Ты видел себя?

— Почему бы тебе не рассказать мне, принцесса?

Она слишком долго поджимает губы, и я испытываю искушение снова поглотить ее рот.

Целоваться с Астрид это не удовольствие, это постепенно становится потребностью, как воздух и еда.

— Ты как ночь, — наконец говорит она.

— Ночь, — повторяю я.

— Угу. И не просто любая ночь. Ты как те темные, тихие ночи, когда никто не знает, что произойдет.

— Хочешь знать, что произойдёт сейчас?

У нее перехватывает дыхание.

— Сейчас?

Моя рука обхватывает ее горло, и ее пульс учащается под моим большим пальцем.

— Когда ты так чертовски упряма, я испытываю искушение сделать это…

— Сделать что?

Ее голос падает, но яркие глаза не отрываются от моих.

Я провожу языком по раковине ее уха, наслаждаясь дрожью, которая охватывает ее.

— Плохие вещи, принцесса.

— Ты… — она замолкает, прочищая горло. — Неважно. Не то чтобы это имело значение. Как ты узнал, что меня не подвезут?

— Ты стоишь одна в восемь вечера.

— У Дэна встреча с командой, — она прищуривается. — Это нормально, что капитан не с ними?

— Они могут постоять за себя.

— Это не очень по-капитански с твоей стороны.

— Это не то слово. — я улыбаюсь. — Кроме того, сегодня мне не хочется быть капитаном.

— Кем ты хочешь быть?

— Просто собой.

Мои губы находят ее губы.

Обычно я прорываюсь сквозь ее защиту. Но не на этот раз. Я позволяю ей немного взбунтоваться. Позволяю бороться.

Сразиться со мной.

Сразиться с нами.

Если борьба даст ей иллюзию, что у нее есть шанс на победу, тогда, во что бы то ни стало, пусть она сражается.

Она плотно сжимает губы, но ее тело все ближе прижимается ко мне.

Затем, медленно, слишком медленно, ее рот приоткрывается. Это совсем немного, но этого более чем достаточно.

Она сократила расстояние сама.

Но она должна знать, что миллиметра недостаточно. Я беру все на себя.

Мой язык находит ее, и я пожираю ее, пока от нее ничего не остается. Пока она полностью не обмякнет на мне.

Судьба Астрид решена.

Глава 27

Астрид

Это танец хищника или жертвы?

Проходят недели, и моя жизнь больше не кажется мне моей.

Леви не оставляет меня в покое, сколько бы я ему ни отказывала. Во всяком случае, чем сильнее я отталкиваю его, тем больше он склонен увести меня в темный угол и целовать до тех пор, пока в моих легких не останется воздуха.

Чем сильнее я сопротивляюсь поцелую, тем дольше он это делает.

Для него это игра.

Толчок и притяжение.

Леви завоеватель. Он проводит время, планируя битвы и изучая каждое движение своего противника, поэтому, когда он наносит удар, он попадает в точку.

Его не интересуют неполные победы. Когда Леви побеждает, он уничтожает свое завоевание.

Он едва позволяет мне скрывать эту извращенную вещь, которая у нас есть, от остальной школы.

И, позволив мне, я вроде как пригрозила ему, что покрашу лобовое стекло его машины.

Это не реально, хорошо? Вся эта история с Леви скоро подойдёт к концу, и я не хочу, чтобы меня называли последним завоеванием его величества.

Нет. Я совершенно не собираюсь становиться такой девушкой.

Что ж, возможно, я расплачивалась за то, что заставила Леви протянуть руку. Чтобы свести контакты в школе к минимуму, он выдвинул свои условия.

Двойной акцент на множественном числе.

Он, утренние пробежки — это начало как-то привлекать меня. И я должна дарить ему поцелуй с добрым утром — поцелуй, который он всегда углубляет, оставляя меня задыхаться.

Вечером он отвозит меня домой. Просто чудо, что я уговорила его высаживать меня за углом, чтобы папа не увидел.

Дэн — предатель — даже не пытается бороться, чтобы вернуть себе место моего водителя.

Ты еще поблагодаришь меня за это. Его слова, не мои.

И вы уже догадались, что я также должна дарить поцелуй манипулятору Леви на ночь. Это самое неприятное, потому что обычно мне становится жарко и беспокойно на протяжении всей ночи — если только он не раздвинет мне ноги и не доведёт до оргазма в своей чертовой машине.

Несмотря на все время, которое я провожу с Леви, я все еще ничего не знаю о нем.

Иногда он просто дьявол, с этим черным взглядом в глазах. В другие дни он смеется, дразнится и превращает мою жизнь в ад.

В то время как первая версия пугает меня, часть меня хочет использовать ее и выяснить, почему он так себя ведет.

И что еще важнее, мне нужно знать, как долго он собирается держать меня на поводке.

Даже при всем том волнении и удовольствии, которое он приносит в мою жизнь, я не настолько глупа, чтобы доверять ему. Не после того, как он ясно дал понять, что разрушит мою жизнь, если я не подчинюсь его власти.

В отличие от того, что приказал Леви, мое дело все еще очень живо в полиции. Правда, в последнее время он об этом не заговаривал, но именно по этой причине он и обратился ко мне.

Тогда все было очень просто. Я ненавидела Леви и все, что он отстаивал. Но теперь я каждый день вижу в нем разные стороны.

Я вижу, как он держит меня за руку, когда мы бежим, таща меня за собой.

Я вижу его ностальгическую улыбку, когда идет дождь, прежде чем он тянет меня за собой.

Я вижу его на тренировке, с товарищами по команде и в классе, и мне кажется, что он уже не тот Леви. В то время как все остальные подростки высоко ценят спонтанность и живут настоящим моментом, Леви ответственный.

Обычно он погружен в глубокие раздумья — даже когда его окружают самые близкие друзья. Словно у него свой собственный мир, полный фортов и мостов, куда больше никому нельзя.

Часть меня хочет ворваться в его тайный мир, но другая часть боится того, что я там обнаружу.

Что, если его мир — это билет в один конец, и я окажусь в ловушке?

Я беру свой кофе и благодарю Сару, выходя из кухни. С телефоном в руке я пишу Дэну, что выхожу. В пятницу днем мы договорились встретиться у Элли. Обычно мы встречаемся по субботам, но с тех пор, как Дэн стал постоянным игроком стартового состава, этот план изменился.

Я направляюсь прямиком к черному входу через домик у бассейна. Папа и Виктория на каком-то благотворительном ужине, но от старых привычек трудно избавиться. Это стало естественным: уходить тайком из дома.

Возле двери домика у бассейна слышны странные звуки, заставляющие меня остановиться. Я подхожу ближе, ожидая увидеть животное или что-то в этом роде.

Звуки становятся громче. Раздается стон, затем рычание и безошибочный шлепок плоти о плоть.

Я должна продолжать свой путь, но слышать подобные звуки дома так же редко, как и солнце Англии. Даже папа никогда не прикасается к Виктории, разве что платонически берет за руку то тут, то там. И слава Богу. Мне совершенно не нужны эти образы в голове.

Убедившись, что меня не видно, я заглядываю внутрь и замираю. Первое, что меня встречает, это голая мужская задница. Парень набрасывается на мою сводную сестру, как обезумевшее животное.

Лицо Николь искажено, то ли от удовольствия, то ли от боли, не могу сказать. Ее глаза встречаются с моими, и я отшатываюсь, но не раньше, чем узнаю парня, с которым она проводит время.

Я выбегаю из дома, в голове полный хаос.

Кристофер Ванс.

Самый близкий друг Леви.

— Земля вызывает!

Я отрываю голову от шоколадного коктейля.

— Ты явилась сюда, чтобы встретиться один на один со своей соломинкой? — драматическим тоном спрашивает Дэн. — Хочешь, я выйду?

— Я просто пытаюсь избавиться от очень тревожного образа, свидетелем которого я только что стала по дороге сюда.

— Тревожного образа? — он пододвигается ближе, отодвигает в сторону свой напиток и шевелит бровями. — Расскажи.

— Я только что видела, как Николь занималась сексом с Кристофером Вансом в нашем домике у бассейна.

Его ухмылка исчезает. Это происходит в течении доли секунд, но я замечаю. Я также замечаю, как морщится его лицо и напрягаются плечи.

Он быстро возвращается к ухмылке. Только теперь она кажется немного вынужденной.

— Фу. Больше никакого Нетфликса и релакса в вашем домике у бассейна.

Я закатываю глаза.

— Я только что сказала тебе, что видела, как Николь занималась сексом, и это твоя первая мысль?

— Сексуальная жизнь Николь нуждается в комментариях? — когда он говорит, у него редкое бесстрастное лицо. — Она даже трахаться не умеет.

— Откуда ты знаешь?

Он делает большой глоток и пожимает плечами.

— Просто так выглядит.

— Тебе не кажется, что это дело рук Кинга?

— Капитана?

— Я имею в виду, что Кристофер его самый близкий друг.

— Был. Поскольку Крис сидел на скамейке, капитан дважды не посмотрел в его сторону. Он ударил его в начале года за бесполезность.

— Это жестоко. Разве ценность человека определяется тем, насколько хорошо он играет?

Он поднимает плечо.

— Капитан всегда стремится к победе и ничего не приукрашивает, когда речь заходит о бездельниках. На днях у него даже нашлось несколько слов для кузена.

Я вожусь со своей соломинкой, напевая. Что-то внутри подсказывает мне, что Кристофер спит с моей сводной сестрой не случайно. Может, он притворяется, что не общается с Леви на публике, но они что-то замышляют втайне.

— Вот я и подумал, что ты слишком мечтательно смотришь на своего воздыхателя.

На лице Дэна появляется озорной взгляд.

— Он не мой воздыхатель.

— Я знаю тебя уже три года и не видел, чтобы ты так увлекалась кем-то, как капитаном.

— Он угрожал мне, помнишь? Я делаю все возможное, защищая себя.

— Угу.

— Дэн!

— Признай это.

— Я его ненавижу.

— Держу пари, он тоже тебя ненавидит. — он поднимает бровь. — Это какая-то прелюдия? Ролевая игра? Извращенная вещь?

Я ударяю его по руке.

— Ты свинья. Неужели с тобой все должно сводиться к сексу?

— Да, — говорит он как ни в чем не бывало. — Скажи мне, что не думаешь о Капитане в сексуальном плане.

— Я не думаю!

Я говорю слишком быстро, защищаясь. Но даже произнося эти слова, я вспоминаю, как часто смотрю на губы Леви, когда он не целует меня, и как сильно я не хочу разорваться на части, когда он целует меня. Черт бы побрал этого ублюдка за то, что он пристрастил меня к своим губам.

— Да, конечно. — Дэн делает большой глоток. — Я полностью тебе верю.

— Дэн!

— Что? — он изображает безразличие, ухмыляясь, как идиот. — Я сказал, что верю тебе.

— Если ты сейчас же не прекратишь..

— Подожди. — он обрывает меня, пододвигая свой ледяной кофе в мою сторону.

— Что?

— Остынь немного. Все эти разговоры о капитане заставили тебя покраснеть.

Я ударяю его еще раз и выпиваю напиток.

Остаток вечера мы проводим в боулинге. Зак, старший брат Дэна, который учится в Империал колледже, присоединяется к нам ближе к концу.

Он более высокая версия Дэна с подтянутым телом, которое он усовершенствует, проводя много времени в тренажерном зале.

Иногда, когда он не со своими друзьями по колледжу, он присоединяется к нам. Он также помогает нам ускользнуть из родительских объятий, так как знает все «хитрости».

Дэн уходит принести нам что-нибудь выпить, а мы с Заком продолжаем соревноваться. Он всегда получает идеальный результат.

— Это несправедливо, — говорю я, наблюдая за его руками. — Ты владеешь каким-то трюком, который всегда сбивает все кегли, да?

Он смеется, обнажая жемчужно-белые зубы.

— Не трюк, просто мастерство, детка.

Когда я держу мяч, Зак подходит ко мне сзади и обхватывает руками по обе стороны от меня, помогая мне крепче сжать мяч.

— Держи руки ровно. Не торопись. — он кладет руку мне на спину. — Медленно наклонись и отпусти.

Все кегли падают на одном дыхании.

— Да! — я вскакиваю и обнимаю Зака. — Я сделала это!

— Ты сделала это, — его руки обвивают мою талию.

Сильная рука тянет меня назад за руку, и я вскрикиваю, спотыкаясь и почти падаю.

Я сталкиваюсь лицом к лицу с нестабильными бледными глазами Леви.

Только теперь они совсем черные.

Глава 28

Астрид

Я вам не принадлежу, ваше величество. Никто никому не принадлежит.

Эта часть, в которой я боюсь «Чёрного» Леви?

Я беру свои слова обратно.

Я не боюсь его, я в ужасе.

Когда он в таком настроении, вокруг него царит полное пренебрежение ко всем, и кажется, что невозможно пробить к нему путь.

На нем простые джинсы и темно-синий пуловер, но вся его аура такая же черная, как и взгляд.

Глубоко вздохнув, я пытаюсь рассеять напряжение в воздухе.

— Леви. Это Закари, он…

Слова застревают у меня в горле, когда Леви прижимается губами к моим.

У нас и раньше были дикие поцелуи — на самом деле дикие поцелуи это все, что у нас есть, — но сейчас все по-другому. Его зубы задевают мои, и мне кажется, что он высасывает из меня жизнь.

Претендует на меня.

Наказывает меня.

От шероховатости его рта у меня кружится голова. Я словно марионетка в его стальных руках, не в силах ни дышать, ни прокладывать себе дорогу.

Я толкаю его в грудь, но он как будто не ощущает моей хватки. Он ничего не ощущает.

Когда он наконец отпускает меня, я дышу так тяжело, что боюсь, как бы сердце не выскочило из груди.

Леви тянет меня к себе, крепко держа за талию, несмотря на мои протесты.

Меня так и подмывает влепить ему пощечину за поцелуй на публике. Многие ребята из нашей школы проводят здесь время. Если кто-нибудь узнает, моя и без того скверная репутация только станет хуже.

Он обещал держать это в секрете. Он, черт возьми, обещал.

Кашель возвращает мое внимание к Заку, который в первом ряду нашего шоу. Эйден стоит неподалеку, наблюдая за нами с неопределенным выражением.

Мои щеки пылают при мысли о том, что Зак наблюдал за тем, как Леви яростно целовал меня. Это определенно не тот образ, который я хочу ему дать.

Я склоняю голову, не в силах смотреть на него…

— Эммм… Зак, это..

— Леви Кинг, и она моя. — он произносит эти слова с холодностью, которая сводит на нет его мертвую хватку вокруг моей талии. — Держи свои гребаные руки подальше от нее.

Прежде чем мы с Заком успеваем что-то сказать, Леви уводит меня из боулинг-центра, как тряпичную куклу. Я слишком ошеломлена, чтобы что-то сказать или отреагировать. Я едва поспеваю за его широкими шагами, не говоря уже о том, чтобы произнести какие-то слова.

Как только мы оказываемся на парковке, я прихожу в себя и борюсь с ним, но его хватка крепче сжимает мою талию, пока не становится больно.

Я вздрагиваю.

— Ты не имел права этого делать.

Он дергает меня, пока я не упираюсь спиной в его машину. Это первый раз, когда я смотрю ему в глаза с того шоу, которое он устроил внутри.

Они все еще черные, и в них нет ни капли мирной синевы. Они похожи на грозу, которая вот-вот разразится.

— Не имел права? — повторяет он, толкаясь в меня всем телом, пока я не покрываюсь его запахом и твердостью его груди. — Значит, он имел право касаться тебя?

— Он?

Я в замешательстве.

— Этот ублюдок внутри.

— Ты издеваешься? Зак мне как старший

брат.

— Который хочет трахнуть тебя.

Его слова смертельно спокойны.

Мои губы приоткрываются.

— Ты в своем уме?

Как будто это возможно, его глаза темнеют еще больше, рябя от напряжения. Там едва ли виднеется унция Леви, к которой я привыкла. Он испаряется в дым, который невозможно поймать.

Пугающее спокойствие на его лице выводит меня из себя.

Я могу справиться с гневом и яростью, но как я могу принять бой со смертельным спокойствием?

— Ты ослепла? — он все еще в своей холодной фазе. — Разве ты не видишь, как он на тебя смотрит?

— Как на сестру, ты хочешь сказать.

Он разражается смехом, но в нем нет ни капли юмора.

— Если он смотрит на тебя как на сестру, то я смотрю на тебя как на гребаную монашку.

— Блядь, Леви! Если ты хочешь трахнуть меня, это еще не значит, что все остальные хотят. Перестань быть пещерным человеком.

— Пещерным человеком, да?

— Я не знаю, что, черт возьми, с тобой сегодня не так, но тебе кажется и ты слишком остро реагируешь.

Он ударяет рукой по капоту машины рядом с моей головой, и я подпрыгиваю от удара.

Я борюсь со слезами беспомощности и гнева, затуманивающими мое зрение. Я ненавижу его за то, что он заставляет меня чувствовать себя виноватой, когда я не сделала ничего плохого.

Это так похоже на папу, и я поклялась, что больше никому не позволю унижать меня.

— Да что с тобой случилось? — мой голос повышается.

— Ты! — он рычит. — Ты со мной случилась! — он хватает мой подбородок большим и указательным пальцами и сжимает так сильно, что становится больно. — Ты моя, так что перестань вести себя так.

— Я никогда не соглашалась быть твоей, Кинг. Ты не владеешь мной, никто не владеет.

— Ох, но я владею, принцесса. — он раздвигает мои бедра и касается меня через джинсы. — Я владею каждой частью тебя, и скоро это будет не только в теории.

Его прикосновение пробуждает мое тело, заставляя его работать, и я ненавижу его за это.

— А если я откажусь? — я вздергиваю подбородок.

Его челюсти сжимаются, когда он произносит холодным, не подлежащим обсуждению тоном.

— Ты можешь думать, что у тебя есть выбор, но его нет. Ты поклонишься мне.

— Я рада, что ты показал свое истинное лицо, но, с другой стороны, это всегда был ты. Я была просто идиоткой, которая отказывалась это видеть.

Я изо всех сил отталкиваю его и убегаю. Слезы застилают мне глаза, когда я выбегаю на улицу, вытирая их рукавом.

Наверное, мне следовало бы вернуться и уехать с Дэном, но я не могу встретиться с Заком после произошедшего.

Я бреду по дороге, безвольно свесив руки.

Улицы переполнены людьми, направляющимися в местные пабы и рестораны. Мое сердце болит, и я чувствую себя как эмоциональный беспорядок каждый раз, когда семья появляется в поле зрения.

Почему, черт возьми, я должна думать о своей несуществующей семье, когда мне плохо?

Мой телефон звонит, и я вытираю нос, прежде чем ответить.

— Ало, Астрид.

— Мисс Клиффорд, — дружелюбно говорит заместитель комиссара. — Надеюсь, у вас все хорошо.

— Спасибо. — мои мышцы напрягаются, когда я становлюсь спиной к дереву. — В деле есть что-то новое?

— И да, и нет. Мы нашли новые улики, которые могли быть повреждены видеозаписями наблюдения. Наши криминалисты работают над восстановлением.

Мое сердце учащается, когда я слушаю, как помощник шерифа объясняет, как это может изменить все в деле. Он говорит, что, когда у них появятся подозреваемые, мне, возможно, придется их опознать. После того, как я поговорю с отцом, конечно.

— Что значит «после того, как я поговорю с отцом»? — спрашиваю я.

Следует многозначительная пауза, прежде чем заместитель комиссара прочищает горло.

— Лорд Клиффорд против того, чтобы вы опознавали подозреваемых. Мы надеялись, что вы сможете убедить его.

Должно быть, это и послужило причиной ссоры между ним и комиссаром на днях. Это не имеет значения. Через несколько дней мне исполнится восемнадцать, и к тому времени папа уже не будет иметь надо мной никакой опекунской власти.

Но почему отец так против того, чтобы я опознала подозреваемых? Разве не в этом суть всего дела?

У меня болит голова от всей драмы с Леви и новой истории с папой.

Это все равно что попасть под перекрестный огонь, который не я устроила.

Я пишу Дэну, чтобы он забрал меня — без Зака.

Вместо машины Дэна сзади ко мне подъезжает красный Феррари. Я останавливаюсь на тротуаре, бросая любопытный взгляд.

Эйден Кинг.

Он выходит из машины, одетый в темно-синие джинсы и простую серую футболку, которая дополняет цвет его глаз.

Я скрещиваю руки на груди, не зная, как мне себя вести рядом с ним.

Эйден — такая же загадка, как и его кузен, если не более бездушная.

— Могу я тебе чем-нибудь помочь? — спрашиваю я.

— Возможно.

Он прислоняется к пассажирской дверце своей машины и смотрит на меня, засунув руки в карманы.

— Как?

— Я подумал, что ты захочешь кое-что узнать.

Я хмурю брови.

— Что, например?

— Насчёт того, о чем ты говорила ранее.

— Ты слышал?

Он поднимает плечо.

— Я не виноват, что ты была слишком

поглощена своим маленьким спором, чтобы заметить меня.

— И что? Ты здесь, чтобы позлорадствовать о своих навыках подслушивания?

Ненавижу обороняться, но это Эйден Кинг, и у меня нет хорошего послужного списка с родословной Кингов.

— Я же только что сказал. Это насчёт того, о чем ты говорила.

— Ты про что? — спрашиваю я.

— Безумие. Галлюцинации. Слишком острая реакция. — его глаза превращаются в стальной

металл. — Будет лучше для всех, если ты больше не будешь повторять их при Леви.

Мои руки опускаются по обе стороны от меня. — Почему?

— Он не очень хорошо на них реагирует.

— Почему?

Его голова склоняется набок, как у Леви, когда он что-то обдумывает.

— Ты не дурочка. Наверняка ты что-то заметила.

— Да, но в этом нет особого смысла. — я делаю паузу. — Но ты ведь знаешь, не так ли?

— Даже если и знаю, почему я должен тебе говорить? — спрашивает он совершенно равнодушным тоном, словно я зря трачу его время.

— Это ты пришёл сообщить мне, что я не должна говорить этих слов. Тогда объясни мне, почему мне не нужно их произносить.

— Не совсем. Все, что тебе нужно сделать, это воздержаться от разговоров о психической стабильности. — он делает паузу. — Ох, и перестань его провоцировать. Чем сильнее ты толкаешь, тем сильнее он толкает в ответ. Чем быстрее ты бежишь, тем быстрее гонится он.

Он поворачивается, чтобы уйти, но я хватаю его за рукав футболки, останавливая.

— Подожди.

Его скучающий взгляд приветствует меня, пока он ждет, когда я заговорю.

Сглотнув, я отпускаю его футболку.

— Скажи мне что-нибудь. Что угодно.

— Что я от этого выиграю?

Я подавляю внутренний стон. Он действительно двоюродный брат Леви. После секундного раздумья я произношу:

— Ты пришел не просто так. Ты знаешь, что я могу помочь или что я уже помогаю. Ты думаешь, что я ценна, иначе ты бы не отправился на мои поиски.

Он приподнимает бровь.

— Один вопрос. Я отвечу на один вопрос.

— У него есть… психическое расстройство?

— Не у него, но если он будет продолжать идти по этой дорожке, то дойдёт до пункта назначения.

— По чьей дорожке?

— Один вопрос. — он направляется к водительской двери. — Принеси мне еще что-нибудь ценное, и я отвечу на второй.

Я смотрю на его машину, которая галопом уносится вдаль. Он вообще семнадцатилетний парень?

С другой стороны, я нашла свой источник информации о Леви.

Глава 29

Леви

Безумие не просит разрешения, и я тоже.

Я бью по боксерской груше в спортзале снова и снова, пока костяшки пальцев не начинают болеть. Я не останавливаюсь.

Если я остановлюсь, я могу снова превратиться в темную версию. Я мог бы прорваться по улицам и найти ее. И сделать то, о чем потом пожалею.

Бах. Бах. Бах.

Я продолжаю бить по груше, пока в легких ничего не остается. Пока мое тело почти не падает.

В последний раз врезав, я позволяю своему телу упасть на коврик, когда резкие вдохи вырываются из моих легких.

Мир кружится вокруг меня, как чертов туман.

После того, как, кажется, я полчаса смотрю вдаль, я, шатаясь, поднимаюсь на ноги и быстро принимаю душ в комнате. Бросаю футболку и одежду команды в сумку и сую сигарету в рот.

Я не останусь в доме дяди перед игрой. Первое, что я сделаю, как только получу наследство, куплю дом как можно дальше от него.

Быть может, в Шотландии.

— Опять уходишь? — кричит Эйден из угла гостиной.

Он сидит перед стеклянной шахматной доской и играет сам с собой, как ненормальный.

Я выдыхаю облако дыма.

— Скажи дяде, что у меня тренировка.

— Или я могу просто сказать ему правду. Ты не хочешь его видеть.

Я поднимаю плечо.

— Это тоже сработает.

Я собираюсь продолжить свой путь, когда он снова заговаривает.

— Я разговаривал с твоей девушкой.

Сигарета почти выпадает из моих губ, когда я резко поворачиваюсь.

— Какого хрена ты только что сказал?

— Я сказал ей то, чего не скажешь ты.

Через секунду я уже нахожусь у его лица и тяну его за шиворот.

— Держись от нее подальше, слышишь?

— Я бы так и сделал, если бы ты перестал все время вести себя как ворчливый мудак. — он отталкивает меня и садится обратно. Берет фигуру королевы между большим и указательным пальцами. — Те, кто не играет в шахматы, думают, что король — это самая сильная фигура, потому что игра заканчивается, когда он умирает, но они не перестают думать, что, если королева умрет первой, у короля не будет шансов выжить.

Я прищуриваюсь, пытаясь понять смысл его слов. Мы оба выросли на шахматах, но у него другая точка зрения. Он бы не признался в этом, но Эйден такой же, как Джонатан. Им все равно, кого они должны сокрушить, ради получения желаемого.

Эйден убивает слона с королевой, оставляя своего белого короля уязвимым. Я перемещаю черного короля вправо.

— Даже король может убить короля. — я засовываю сигарету обратно в рот. — Шах и Мат.

По пути к выходу я беру телефон и смотрю на сообщение от Дэниела о том, что он поехал за Астрид.

После случая с его братом я уже не так ему доверяю.

Останавливаясь возле своей машины я вспоминая, как ее глаза затрепетали от страха и разочарования.

К черту все это.

К черту ее проблемы с доверием.

Мне надоело ждать, пока она примет это. Если мне придется применить силу, пусть будет так.

Глава 30

Астрид

Пешка не должна играть в королевскую игру.

В понедельник мне исполнится восемнадцать.

Я не буду отмечать. Я перестала отмечать свои дни рождения, после смерти мамы.

Ее похороны состоялись в мой день рождения.

И мой день начинается как похороны.

Вместо того чтобы улизнуть, как обычно, я нахожу папу, ожидающего прямо у моей комнаты.

Я должна позавтракать с «семьей» и встретиться лицом к лицу с высокомерной Викторией и со свирепым взглядом Николь.

У меня есть дикое предположение, что это она подсунула записку «держись подальше, сука» под мою дверь прошлой ночью.

Не то чтобы меня волновало, с кем она спит.

После мучительного завтрака с Викторией, тычущей пальцами в мою рану из-за пропущенной выставки, я, наконец, направляюсь к двери.

Я написала Дэну, чтобы он заехал за мной, так как Леви исчез на все выходные.

Ну, не совсем исчез. Команда отправилась в другой Штат и вернулась с ничьей. По словам Дэна, настроение было не таким уж хорошим.

В отличие от предыдущих выездных игр, Леви не посылал своих обычных насмешливых, но соблазнительных сообщений. Он не стал общаться со мной непристойно, и не спрашивал, не покраснела ли я.

Не то чтобы я хотела, чтобы он писал мне. Я все еще чертовски зла из-за сцены, которую он устроил в пятницу. Однако я не могла не думать о словах Эйдена. Нам с Леви нужно поговорить — после того, как он перестанет быть мудаком.

И все же я ничего не могу поделать с ощущаемой пустотой. С того дня, как Леви ворвался в мою жизнь без приглашения, мы не провели и двух дней, не видя друг друга. Он медленно движется к тому, чтобы стать постоянным, и его отсутствие кажется странным.

Ладно, я могла бы попытаться преследовать его в социальных сетях, но он все усложнил, учитывая, что он не использует их.

У Эйдена есть аккаунт в Instagram. Единственное, что он выложил в выходные, это черно-белая фотография шахматной фигуры королевы, упавшей на чистую доску. Подпись: Да здравствует королева.

Дэн тоже не очень-то помог. Он опубликовал селфи с Ронаном, Ксандером и тремя девушками, между ними.

Он нашел свое настоящее племя вместе с Ронаном и Ксандером. Они как его духовные животные, когда дело доходит до вечеринок и девушек.

Как только я добираюсь до парка, я достаю свой альбом и пытаюсь запечатлеть красивую сцену пожилой пары, идущей с малышом, но не могу нарисовать правильные линии.

Мои мысли заняты рутиной в парке за последние несколько дней. Я уже привыкла бегать с Леви. Забавно сейчас находиться здесь в полном одиночестве.

Дэн посылает сообщение, что он приехал.

Как только я сажусь в машину, первое, что я замечаю, это каменное выражение лица. Дэн веселый тип, который ничему не позволяет себя сломить. Он джокер, игрок и тусовщик.

Я могу сосчитать, сколько раз видела его таким серьезным.

Даже его форма помята, будто его только что вышвырнули из постели.

— Что произошло? — осторожно спрашиваю я. — Что-то случилось дома?

Он отрицательно качает головой.

— Ты не проверяла Снэпчат?

— У меня нет Снэпчата.

— Ах, точно. — будто это возможно, он хмурится еще сильнее. — Астрид, ты ведь знаешь, что я люблю тебя? Я здесь ради тебя, несмотря ни на что.

Окей, дерьмо действительно бьет по фанату, если он использует мое имя.

— Ты меня пугаешь, Дэн. Что, черт возьми, происходит?

— Хорошо, да. — он неуверенно достает телефон. — Это ничего не значит, ясно? Это скоро исчезнет.

— Покажи уже!

Он продолжает прятать телефон, но я выхватываю его из его рук. Вздох срывается с моих губ, когда я вижу коллаж из двух фотографий.

На одном снимке мои ноги широко расставлены, голова откинута назад, глаза закрыты, а рот сложен в букву «О».

Лицо Леви между моих ног, изображение темное и расплывчатое, поэтому его невозможно узнать.

День вечеринки у Ронана.

Второй снимок сделан сбоку. Я прижимаюсь к машине Леви, его рука у меня между ног.

И снова Леви и даже его машина размыта.

Подпись такова: Шлюха Королевской Элиты берет на себя больше работы.

Мои щеки горят, и слезы застилают глаза, когда я смотрю на Дэна, который смотрит на меня с такими же нахмуренными бровями.

— Все в школе видели это, не так ли?

Он вздрагивает, и я получаю ответ, в котором я нуждаюсь.

— Ничего страшного, Астрид. Не позволяй этому добраться до тебя.

Ну и что, если вся школа увидит мое лицо, выражающее оргазм, или как меня грубо касаются?

Ну и что, если это станет вирусным и разрушит все мое долбаное будущее?

Меня трясет, зубы почти стучат, будто я

простудилась. Слезы текут по щекам, но я их не чувствую. Я не испытываю стыда.

Я онемела, как после аварии с мамой.

Шок. Так это называл доктор Эдмондс.

— Иди сюда, ты.

Дэн обнимает меня, и я всхлипываю ему в плечо, когда телефон падает мне на колени.

— Ч-что, если папа узнает? Он уже ненавидит меня.

— Перестань думать о нем или о ком бы то ни было. К черту того, кто это сделал, ясно? Не позволяй им сбить тебя с ног.

Я стараюсь, я действительно стараюсь, но как только мы попадаем в школу, это превращается в полное дерьмо шоу.

Кажется, все смотрят на меня. Я думаю, что я сильная, но нет, когда половина школы ненавидит меня, а другая половина осуждает.

— Шлюха.

— Сука.

— Шалава.

Подобные шепотки раздаются повсюду, куда бы я ни пошла, несмотря на свирепые взгляды Дэна. Если бы он не был рядом со мной, они бы напали на меня со всех ног.

— Эй, Дэнни! — зовёт младший. — Передай мне эту шлюху, когда закончишь, ладно?

Дэн замахивается на него кулаком. Я оттаскиваю его в последнюю секунду, слезы застилают мне глаза.

Я не буду плакать. Я не буду плакать.

— Я пойду домой, — говорю я Дэну.

Дэн так усердно учился, чтобы получить

стипендию в Кембридже. Не хочу, чтобы из-за меня у него были неприятности. И он нарвётся на неприятности, если кто-то спровоцирует его.

Он сжимает мое плечо.

— Ты позволишь им заставить тебя чувствовать себя слабой?

— Ну, это не значит, что я могу остановить распространение вируса или вернуться назад во времени и не дать этому случиться…

Ты можешь думать, что у тебя есть выбор, но его нет. Ты поклонишься мне.

Слова Леви взрываются в моем мозгу, как разрушительные фейерверки.

Это не совпадение, что именно его фигура размыта, в то время как мое лицо четкое для всей школы.

Этого не может быть.

Нет.

Нет.

Я вылетаю из школы со слезами, затуманивающими зрение, и мое сердце разбивается на миллион кусочков.

Глава 31

Леви

Никто не связывается с тем, что принадлежит мне, и не живет, трепля языком об этом.

Поздним утром понедельника я иду к своей машине, когда Эйден, Ксандер и Коул преграждают мне путь.

— Что ещё?

Я массирую виски, борясь с похмельем.

Выходные в большей степени были посвящены зависимостям. Сначала высокий уровень адреналина во время игры, затем алкоголь и сигареты.

Возможно, я зашёл слишком далеко в битве шотов с Ронаном. Лучше бы он чувствовал себя хуже, чем я.

Тренер убьет меня, если увидит это лицо.

— Ты не видел? — спрашивает Ксандер.

Что за чертово дерьмовое шоу в понедельник.

— У него нет социальных сетей, — тычет Коул в Ксандера.

— Кто-нибудь из вас, придурков, объяснит мне, что происходит, или мне нужно начать утро с кулаков? — я похлопываю по заднему карману в поисках сигарет.

Кажется, вчера я скурил свою последнюю заначку. Еще одна зависимость, выходящая из-под контроля.

Чертовски идеально.

— Пообещай, что будешь сохранять спокойствие, — говорит Эйден.

Я рассеянно киваю. Я в настроении послать нахуй школу и снова лечь спать.

— Ничего такого.

Ксандер протягивает мне свой телефон.

Мои плечи напрягаются, когда я смотрю на две фотографии с Астрид. Она не голая, но снимки не оставляют места для воображения.

Я дергаю телефон Ксандера и изучаю фотографии.

— Это может быть фотошоп, — неуверенно говорит Коул.

— Нет, это я.

Я наклоняю голову в сторону, пытаясь понять, где стоял ублюдок, делая снимки.

Первый снимок выглядит так, будто его сделали за левым окном.

Второй снимок был сделан где-то рядом с лифтом автостоянки.

Кто бы это ни сделал, все рухнуло.

— Ты обещал.

Эйден сжимает мое плечо и давит. Не знаю, пытается ли он держать меня в узде или просто не дает мне сойти с ума.

Я не стану ничего предпринимать, находясь в гневе. Это только все испортит. Все будет сделано в гребаным спокойствии, что они захотят, чтобы я злился вместо этого.

— Вы видели ее в школе? — спрашиваю я.

— Тебе это не понравится, капитан, — Коул переводит взгляд с меня на остальных. — Она действительно появилась с Дэнни и выглядела так, будто знала.

Я пинаю ближайший столб, не обращая внимания на боль, взрывающуюся в пальцах ног. Конечно, она появилась. Астрид не из тех, кто убегает.

Я собираюсь испортить Дэниелу лицо за то, что он позволил ей пройти через это.

— Насколько все плохо? — спрашиваю я их.

— Если не считать таких слов в адрес неё, как: шлюха и шалава… — Ксандер затихает. — Некоторые выкрикивали наводящие на размышления слова.

Эти ебаные ублюдки трупы.

Никто не связывается с тем, что принадлежит мне, и не живет, трепля языком об этом.

— Мы преподадим урок этой гребаной школе.

Я уже собираюсь направиться к своему авто, когда черный БМВ с визгом останавливается рядом со мной.

Дэниел вылазит с пылающим лицом и сжатыми в кулаки руками.

Я смотрю мимо него, ожидая, что Астрид тоже выйдет.

Когда она этого не делает, тяжесть, давящая мне на грудь с пятницы, становится еще тяжелее.

— Где она? — спрашиваю я его.

— Именно это я и должен спросить у тебя, Кинг, — рычит он.

— Что, блядь, ты имеешь в виду?

— После ее аварии психиатр сказал, что ей необходимо выбраться из своей скорлупы, и я так глупо верил, что ты поможешь ей в этом, но это перешло черту. Даже для тебя, капитан.

Он бросается на меня, но Эйден дергает его за плечо.

— Назад.

— Ты думаешь, это моих рук дело? — недоверчиво спрашиваю я. — Если бы я хотел разрушить ее репутацию, то сделал бы это в самом начале, а не сейчас.

— Она прошла через ад и вернулась. Она не нуждается в твоем дерьме, — выплевывает Дэниел, борясь с Эйденом и Ксандером. — Если ты не можешь быть достаточно мужественным для нее, тогда оставь ее в покое. Я найду ее, и ты больше не будешь желанным гостем рядом с ней. Мне все равно, даже если ты уберёшь меня из команды. На самом деле, я ухожу. Ты можешь занять мое место и засунуть его себе в задницу.

Я иду к нему, пока не оказываюсь на небольшом расстоянии.

— Вернись. Что ты имеешь в виду, говоря, что найдешь ее?

— Она сбежала из школы два часа назад, и я нигде не могу ее найти.

Я отталкиваю Эйдена и Ксана с дороги, пока не оказываюсь лицом к лицу с Дэниелом.

— Где она, черт возьми?

— Я проверил ее дом, Элли, парк и школьную художественную студию, но нигде не нашел.

— Ты недостаточно усердно искал.

— Это единственные места, где она часто бывает.

— Должно быть, есть дополнительные места, о которых ты забыл.

Мой голос повышается, как и мое состояние.

— Если она хочет сбежать, — взгляд Эйдена скользит от меня к Дэниелу. — Она не выберет место, где ее можно так легко найти.

— Попроси Ронана устроить вечеринку, — говорю я Эйдену. — Я хочу пригласить всю школу.

Я найду Астрид, и вся школа узнает, к каким последствиям может привести то, что принадлежит мне.

Глава 32

Астрид

Он думал, что сломал меня, но он не должен был позволять мне собирать осколки, потому что то, что не убивает меня, лучше бега.

Я прижимаюсь лбом к надгробию и вдыхаю запах грязи.

Я плакала на маминой могиле в течение последнего часа или около того, но боль внутри ощущается как дыхание живого существа.

Оно такое живое.

Такое тяжёлое.

Такое реальное.

— Останови, мама, — кричу я хриплым голосом. — Пожалуйста, останови все это.

Если бы она была здесь, то сказала бы правильные слова, чтобы мне стало легче.

Она бы обнимала меня до тех пор, пока я не стала бы достаточно сильной, чтобы собрать свои осколки.

Предательство Леви вырыло глубокую черную дыру в моей груди, которая становится все больше с каждым вдохом.

Это все моя вина.

Я не должна была терять бдительность рядом с ним. Он король, а я всего лишь пешка, с которой он решил поиграть.

Почему я была настолько глупа, что поверила, будто может быть нечто большее?

— Астрид?

Моя спина сжимается в жесткую линию от голоса, доносящегося сзади.

Я вытираю глаза тыльной стороной ладони, садясь.

— О-отец?

Его брови поднимаются, когда он смотрит на меня сверху вниз. Он несет красные тюльпаны. Любимые цветы мамы.

Странно, что он это помнит. Черт, я просто ошеломлена, увидев его на кладбище.

В своем завещании мама просила, чтобы ее никогда не навещали в годовщину ее смерти, но я всегда бываю здесь в свои дни рождения.

Формально я не нарушу ее волю, если приду в годовщину ее похорон.

За все три года, что мамы нет, я ее единственный гость.

По крайней мере, я так думала.

Неужели папа тайный гость, который всегда оставляет красные тюльпаны на мамином надгробии?

— Что ты здесь делаешь, отец?

Он кладет цветы на надгробие и садится рядом со мной, не заботясь о том, что его отглаженный костюм Гуччи не дружит с грязью.

— Мне следовало бы спросить тебя об этом. Разве ты не должна быть в школе?

Я вздрагиваю при воспоминании о школе.

Папа слегка прищуривается.

— Ты прогуливаешь? Я должен поговорить с директором?

— Н-нет. — думай, Астрид, думай. — Мне просто нужно было поговорить с мамой. Я скучаю по ней.

Мой голос дрожит в конце, и я понимаю, насколько это правда. С тех пор, как ее не стало, моя жизнь кажется неправильной.

На краткий миг, когда я была с Леви, мне показалось, что я снова могу быть счастлива.

Но все это оказалось дурацкой шуткой. Он делал все это только для того, чтобы манипулировать мной.

Папа кладет руку мне на плечо.

— Я знаю, что никогда не стану Жасмин, но если тебе нужно поговорить…

Он замолкает, будто не знает, как закончить предложение.

Я облизываю слезы.

— Почему… почему ты против того, чтобы я опознала подозреваемых?

Он приподнимает бровь.

— Вижу, помощник шерифа Ванс сообщил тебе то, чего не должен был делать.

— Я слышала, как ты разговаривал с комиссаром. Ты сказал, что не хочешь, чтобы я вновь пережила то, что случилось в прошлом. Почему?

— И подслушивать тоже ты не должна, — говорит он с легкой усмешкой.

— Технически, это не подслушивание, если я услышу тебя на выходе из дома.

— Ты имеешь в виду, когда ты ускользаешь.

Попалась. Я слегка улыбаюсь.

— Содержательно, папа.

Он улыбается в ответ.

Я забыла, каким молодым и беззаботным выглядит папа, когда искренне улыбается, а не так, как перед камерами.

Я не видела, чтобы он так улыбался с тех пор, как мне исполнилось семь.

— Разве ты не желаешь, чтобы я обрела справедливость? — спрашиваю я.

— В данном случае справедливость не имеет значения.

— Но почему, отец? Ты закрыл дело мамы так быстро, словно ничего и не было. Ты можешь притвориться, что ее никогда не существовало, но она существовала.

— Я знаю это.

На его челюсти напрягается мускул.

— Тогда почему ты закрыл расследование? Почему, папа? Почему?

— Другой человек тоже погиб. Не было никакой необходимости держать дело открытым.

У меня сдавливает горло.

— Кто-то еще умер?

— Да, — он встает. — Так что забудь об этом.

— Но…

— Прими это так, будто я прошу тебя об одолжении, и забудь.

После маминой аварии я искала повсюду статьи, но пиар-команда отца настолько сильна, что все статьи были удалены. Затем он объявил меня своей дочерью. В статьях упоминалось, что мама попала в аварию из-за собаки.

Это первый раз, когда кто-то упоминает кого-то другого.

Мои губы сжимаются в тонкую линию, несмотря на все вопросы, которые я хочу задать. Я не могу отказать папе в первой же услуге, о которой он меня попросит.

— Хорошо.

— Спасибо, — он протягивает мне руку. — Пообедай со мной.

— Разве тебе не надо быть на работе? — спрашиваю я.

— Это может подождать.

Я беру его за руку, ошеломленная тем, что он хочет пообедать со мной вне дома.

Сначала неловко, когда папа спрашивает про школу и все такое. Потом мы оба заказываем пиццу с пепперони и обсуждаем его будущие проекты. Судя по всему, отец планирует построить школу для беженцев, и я горжусь этим.

Затем звонит его ассистентка, но он говорит ей, чтобы она перенесла все его встречи на сегодня.

Впервые за все время я чувствую себя ближе к папе, словно он не так уж сильно ненавидит меня.

После обеда он спрашивает, куда я хочу пойти дальше. Я выбираю парк развлечений, куда мама водила меня на дни рождения.

Я думала, папа будет только смотреть, как я катаюсь, но он снимает пиджак и галстук и присоединяется ко мне.

Мы очень весело проводим время, пытаясь выиграть игрушки. Кто знал, что у папы отличный прицел?

Несколько человек узнают его и подходят к нам. Он всегда представляет меня первой, будто для него важно, чтобы люди знали обо мне.

Он привозит меня домой только ближе к вечеру, когда получает срочный звонок.

— Извини, что отменил наше веселье, — говорит папа, когда мы оба выходим из машины перед домом.

Я ухмыляюсь, протягивая ему игрушки, которые мы выиграли.

— Спасибо, папа. Я повеселилась. Теперь мне легче.

— Запомни, Астрид. Ты Клиффорд, и никто нас не сбивает с пути.

Я пытаюсь улыбнуться ему, но при воспоминании о том, как я сегодня сбежала из школы, это превращается в гримасу.

— Никто не обидит мою дочь и не выйдет сухим из воды. Скажи мне, кого я должен уничтожить.

— Никого, папа.

— Ты уверена?

Я киваю.

Он берет мою руку в свою и что-то сжимает вокруг моего запястья.

— С Днем Рождения, Звездочка.

Прежде чем я успеваю что-то ответить, он возвращается к своей машине и исчезает.

Я опускаю взгляд и нахожу изящный браслет на запястье. На нем солнце, луна и звезда, как на моей татуировке.

Мои губы кривятся в улыбке, но груз, который каким-то образом исчез в присутствии отца, возвращается.

Я со вздохом захожу в дом.

Виктория стоит у входа, нахмурившись, в

платье с отвратительными узорами.

Я пытаюсь не обращать на нее внимания, но ее ядовитый голос останавливает меня.

— Что бы ты ни делала, ты всегда будешь чужой.

— Тогда почему ты ощущаешь такую угрозу? — холодно говорю я и протискиваюсь мимо.

Оказавшись в своей комнате, я осторожно кладу игрушки на стол и, закрыв глаза, всем телом наваливаюсь на кровать.

Я просыпаюсь оттого, что кто-то трясет меня за плечи.

— Дэн? — я приоткрываю один глаз.

— Господи Иисусе, Астрид, — выдыхает он, сидя рядом со мной. — Я искал тебя весь день. Предупреждай, когда убегаешь.

— Прости. Мой телефон разрядился. — я сажусь, протирая глаза. — Сколько сейчас времени?

— Около шести. Я пришел, как только позвонила Сара. И вообще, где ты была?

Я рассказываю ему о визите к маме и о моем импровизированном дне рождения с папой.

— Держу пари, мой подарок будет лучше, чем у дяди Генри. — он лезет под кровать и вручает мне коробку булочек. — Мамина стряпня. Я помогал.

Я наполовину обнимаю его.

— Ты самый лучший, Дэн.

— Я знаю, — ухмыляется он. — Ты можешь отблагодарить меня, поделившись.

— Хорошая попытка, но нет.

— Жадина.

— Они мои.

Он смеется.

— С Днем Рождения, негодяйка. Как хочешь отметить?

Звонит его телефон. Дэн выключает звук и блокирует экран, но не раньше, чем я вижу, как на экране вспыхивает «Капитан».

Мое сердце болит, как будто его разрезали. Но потом я вспоминаю слова отца, сказанные ранее.

Ты Клиффорд, и никто нас не сбивает с пути.

Я не должна жалеть себя, я должна заставить его пожалеть.

Я должна заставить его почувствовать мою боль.

— Чего он хочет? — спрашиваю я Дэна.

— Забудь о нем, — пренебрежительно бросает он. — Вернемся к планам на день рождения. Я отменил тренировку и вечеринку Ронана, и я весь твой для марафона Викингов.

Я встаю, мои вены вздуваются от решимости.

— У меня есть идея получше.

Глава 33

Леви

Ты могла бы выиграть войну, но она еще далека от завершения.

Я прохаживаюсь по гостиной Ронана и провожу рукой по своим и без того растрепанным волосам.

Поиски Астрид стали темой дня. После того, как я отправился в школу и выбил дерьмо из нескольких студентов, бросавшие наводящие слова в ее сторону.

Я сделал это у черного входа, так что никаких улик, кроме окровавленных костяшек.

Как только я закончил, я заставил всю команду помочь в поисках Астрид.

Эйден сидит напротив меня, играя в шахматы с Коулом, но продолжает следить за каждым моим движением, как чертова мать.

Я показываю средний палец и беру сигарету в рот.

Дэниел прислал мне сообщение, что нашел Астрид и приведет ее на вечеринку.

Я думал, что мне придется тащить ее сюда, а не то, что она придет сама.

Внешне это выглядит в мою пользу, но это не так. Нет ничего хорошего в том, чтобы испортить мои планы.

Я знаю это так хорошо, потому что Астрид испортила все мои планы относительно нее с того дня, как мы встретились.

Прошел уже целый час после сообщения Дэниела, но они все еще не появились.

Я дышу через нос и выхватываю зажигалку у Ксана, игнорируя его протесты.

Несмотря на заключенную в понедельник часть сделки, вечеринка в самом разгаре.

Модная поп-песня, на которую мне наплевать, доносится из динамиков. Все танцуют и кайфуют под нее, как обезумевшие животные.

Кто-то из игроков команды занят шотами, во главе с Ронаном. Я не в настроении их останавливать. Я позволю тренеру надрать им задницы во время завтрашней тренировки.

Достаю телефон и набираю номер Дэниела в сотый раз за последний час, но его телефон все еще выключен. Это приводит меня в бешенство, и я закуриваю.

У входа раздается шепот.

Ронан хлопает меня по плечу.

— Блядь, капитан.

Мое внимание перемещается в ту сторону, где Ронан, Ксандер и большинство других людей смотрят, вылупив глаза.

Мои губы приоткрываются, едва не роняя сигарету.

Сначала я не узнаю ее, но одного взгляда в эти темно-зеленые глаза достаточно, чтобы узнать девушку, которая испортила мне жизнь во всех отношениях.

Черное платье с глубоким вырезом доходит до бедер, обтягивая ее изгибы и очерчивая ее полные груди и бледный тон кожи. Ее каштановые волосы распущены. Красная помада подчеркивает ее губы и контрастирует с неземной бледностью.

На ней такие же красные туфли, как на вечеринке в клубе.

Я хочу увести ее куба-нибудь, чтобы никто не смотрел на нее так, как смотрю я.

Я хочу ослепить своих товарищей по команде, чтобы они не видели, как она светится.

Быть может, она и права. Я ебаный пещерный человек.

— Чертовски горяча, — бормочет Ксандр.

— Да, — говорит Ронан. — Где она прятала

все эти вкусности?

— Эй, мудаки. — я свирепо смотрю на них обоих. — Руки прочь. Глаза прочь. Идите и смотрите на кого-нибудь другого.

— Может, и ты тоже. — Ронан наклоняет голову вперед. — Она уже занята, капитан.

Астрид останавливается у входа и оглядывается. Дэниел подмигивает и неторопливо идет вперед.

Она улыбается, когда кто-то встаёт рядом с ней и предлагает ей свой локоть. Она берет его, и ее улыбка становится шире, будто она какая-то гребаная кинозвезда.

Я вижу красный.

Абсолютный красный.

Зак.

Она привела этого ублюдка на школьную вечеринку, словно объявляет об отношениях на весь мир.

— Ааа. Ее привлекают взрослые парни.

Ксандер толкает меня локтем.

— Что будешь с этим делать, капитан?

Я делаю шаг вперед, но сильная рука удерживает меня.

Эйден.

Я пытаюсь оттолкнуть его, но Коул присоединяется к нему, хватая меня за другую.

— Отпустите меня, мать твою.

— Да, отпустите его. — Ксан прыгает, как ребенок на Рождество. — Ставлю сотку, что капитан победит.

— Сотка, что выиграет брат Дэнни, — Ронан пожимает Ксану руку.

— Ты не станешь затевать драку в людном месте, — перекрикивает музыку Эйден. — Мой отец узнает.

— К черту твоего отца.

Я борюсь с ним, когда горячая, красная ярость захватывает меня за живот и стреляет по венам.

Кто, черт возьми, такой Зак, чтобы прикасаться к ней? Как он посмел прикоснуться к тому, что уже принадлежит мне?

Как она посмела ему это позволить?

Астрид смеется над его словами. Мое зрение чернеет до тех пор, пока все цвета не растворяются в глубокой темной бездне.

— Чертовски больно, не так ли?

Дэниел прислоняется к мраморной стойке, злобно ухмыляясь.

— Чувак, — предупреждает его Коул. — Прекрати.

— Какого хрена ты делаешь? — я стискиваю зубы. — Как ты мог позволить ей прийти с этим подонком?

— Этот подонок мой брат, и, насколько я понимаю, не он выложил ее интимные фотографии на всеобщее обозрение.

— Я, блядь, этого не делал!

Я борюсь с Коулом и Эйденом, но безрезультатно.

— Неважно. — через секунду он уже у меня перед носом. — Ты также не остановил это все, так что твоя вина имеет место быть. Ох, и еще, капитан, ты пожалеешь, что потерял ее.

Он уходит после легкого толчка Ронана.

— Потерял ее, — повторяю я с горьким смешком.

Он сказал, что я потерял ее.

Нахуй его.

Нахуй всех, кто думает, что Астрид больше не моя.

Мой взгляд устремляется туда, где ублюдок, который скоро умрет, предлагает ей выпить.

Несмотря на то, что она грандиозна пришла, некоторые люди все еще бросают ей в спину слова. Она делает вид, что не замечает их, и смеется над словами этого придурка, но я узнаю язык ее тела.

То, как дергается ее верхняя губа. То, как она крепче сжимает стаканчик.

Принцесса может думать, что она забыла меня, но мы еще даже не начали.

— Отпусти меня, — говорю я Эйдену спокойным тоном, скрывающий всю ярость внутри.

— Ты не станешь создавать проблемы? — с подозрением спрашивает он.

— Нет. Я сделаю это спокойно.

Я вдыхаю и выдыхаю, отвыкая от бушующей бури, назревающей внутри меня.

К концу ночи все в школе узнают свои места.

В том числе и Астрид.

Глава 34

Астрид

Твое время истекло. Я больше не твой объект.

Можно было бы подумать, что, одевшись в красивое платье и туфли на каблуках изменит мое восприятие своего образа.

Но это не изменило. Во всяком случае, не так сильно, как мне хотелось бы.

Когда я решила приехать сюда, я хотела, чтобы все увидели меня сильной. Сегодня мой день рождения, и мне даже не нравится этот день, но никто не заставит меня убежать и спрятаться, как я сделала сегодня утром.

Я не была рождена, чтобы кланяться.

Зак остается рядом со мной, а Дэн время от времени присоединяется к нам. Даже когда они рядом, мне кажется, что я разгуливаю голышом по комнате, полной людей.

У меня чешется затылок, когда я делаю глоток разбавленного напитка, который вручил мне Дэн. Я знаю, что он наблюдает за мной.

По пути внутрь я мельком увидела Леви, хотя и отказывалась смотреть в его сторону.

Если я посмотрю, не думаю, что смогу сохранить этот фасад. Не думаю, что смогу продолжать свое сильное выступление.

Я на мгновение закрываю глаза и делаю глубокий вдох. Я не позволю Леви Кингу испортить мне эту ночь.

Я уже не та Астрид, которая сдавалась каждый раз, когда он прикасался ко мне.

На этот раз я отшвырну его на глазах у всех.

Мы с Заком говорим о конференции, на которой он будет присутствовать на следующей неделе, когда между нами врывается бык.

Джерри Хантингтон. Сын судьи, с которым дрался Леви.

Он покачивается на ногах, уже пьян, а вечеринка только началась.

— Чего тебе? — спрашиваю я.

— То же самое, чего все здесь хотят, но боятся спросить, — он облизывает губы, поворачиваясь в мою сторону. — Твою киску, детка.

Зак бросается вперед, но я опережаю его.

Я с такой силой врезаю кулаком в лицо Джерри, что костяшки пальцев взрываются от боли.

Он отступает, качая головой, и я снова бью его.

— Еще раз так заговори со мной, и я испорчу тебе лицо.

Он рычит и бросается на меня. Люди собираются вокруг нас, задыхаясь. Я стою на своем, готовая высказать ему все, что думаю.

Дэниел врезается плечом в Джерри, толкая его на пол. Ксандер и какой-то другой игрок футбольной команды вытаскивают Джерри на улицу, пока он изрыгает ненормативную лексику.

Я поднимаю подбородок и показываю ему средний палец.

— Это было круто.

Зак поднимает бровь.

Адреналин пузырится в моих венах, как доза наркотика.

— Я хочу ударить еще несколько человек.

Он смеется, протягивая мне руку.

— Как насчет танца вместо этого?

Whatever it Takes — Imagine Dragons начинает играть, и я вскакиваю, беря его за руку.

Обнимая его за шею, мы смеемся и хихикаем, дурачась на танцполе.

Зак кружит меня и снова заключает в объятия.

— Все всегда пялятся на тебя? — спрашивает он, когда мы переходим на более медленный темп.

— Только когда я становлюсь посмешищем в школе.

Я пытаюсь скрыть горечь в тоне.

— Ну, они что-то упускают. — его дыхание щекочет мне ухо, и я не могу сдержать хихиканье, которое ускользает от меня. — Знаешь… — начинает он. — Я всегда был влюблен в тебя, Астрид Клиффорд.

— Т-ты был?

— Да. Я отступил только потому, что Дэнни разбил бы мне лицо, если бы я причинил боль его лучшему другу.

Хорошо. Вау. Я этого не знала. Возможно, Леви был прав.

— Это твое новое завоевание, шлюха? — Хлоя шипит и толкает меня плечом.

Я собираюсь ударить ее, как ударила Джерри, но музыка резко обрывается.

Все прекращают танцевать, и начинается болтовня. Кто-то кричит, чтобы снова включили музыку.

Затем, словно кто-то нажимает на выключатель, ропот прекращается, и толпа расступается, давая дорогу Леви и его четырем всадникам.

Он одет в форму команды и стоит посередине, будто ему принадлежит комната и все в ней.

Я отвожу взгляд, отказываясь быть втянутой в его орбиту.

Дэниел оставляет Ксандера и Ронана, вставая рядом со мной. Его суровый взгляд падает на капитана. Того самого капитана, которого он долгое время боготворил.

Самый верный лучший друг на свете.

Хлоя лучезарно улыбается Леви, как будто видит рождественскую елку. Она отталкивает своего партнера по танцу, словно его никогда и не существовало.

— Кинг, я…

— Если ты называешь кого-то шлюхой, начни с себя. — Леви смотрит на нее сверху вниз темными спокойными глазами. — Ты раздвинула ноги для половины команды и глотала для другой.

Раздаются охи и ахи. Все собираются вокруг нас, будто мы ночное развлечение.

Лицо Хлои краснеет. Ее рот открывается и закрывается, как у рыбы, но она ничего не отвечает.

Взгляд Леви сужается на Николь, которая стоит рядом с Хлоей.

— Если у тебя есть какие-то замечания по поводу шлюх, ты, возможно, захочешь начать с того, как ты умоляла об этом стоя на коленях.

— Это неправда.

Николь смотрит на него, потом на Дэна, будто он произнес эти слова.

— Ты хочешь, чтобы записи с камер доказали твою внеклассную деятельность? — Леви склоняет голову набок.

Лицо Николь искажается в чистой панике, когда ее взгляд мечется между Леви и Дэном.

Мои щеки пылают от накатывающего гнева. Леви не может этого сделать не после того, как решил разрушить мою жизнь.

Он оглядывается вокруг, словно ищет кого-то конкретного, но его нет. Он просто смотрит в глаза как можно большему количеству людей.

Все — буквально все — либо вздрагивают, либо съеживаются, когда он встречает их взгляды.

— У кого-нибудь еще имеются слова насчёт шлюхи, которыми они хотели бы нас наградить? — он сохраняет свой холодный тон.

Но я знаю эту фальшивую прохладу.

Ее он использует, втягивая всех, чтобы потом уничтожить.

Лучшие войны одерживают победу благодаря спокойствию, а не бушующему шторму.

Эйден, Ксандер, Коул и Ронан похожи на его генералов. Они смотрят на всех сверху вниз, словно они солдаты.

Страшно, как они могут заставить всех подчиниться им всего несколькими словами.

— Да.

Кто-то поднимает пиво, проталкиваясь сквозь толпу, пробираясь к Леви.

Кристофер Ванс.

Он встаёт передо мной и плюет на пол. Все, что я чувствую, это запах алкоголя. Черные круги окружают его налитые кровью глаза.

— Это та новая шлюха, с которой ты трахаешься, Кинг? На мой взгляд, она не выглядит особенной.

Дэн бросается вперед, но я оттаскиваю его назад. Если кто-то и сможет усмирить эту мразь, то это буду я.

— Я никому не шлюха, — выдавливаю я.

— Не расслышал, — смеется он.

— Ты закончил?

Лицо Леви остается безразличным, но челюсть дёргается.

— Что? — Кристофер покачивается на ногах и бьет его бутылкой пива в грудь. — Ты тоже собираешься назвать меня шлюхой?

— По крайней мере, они полезны. А ты нет. — Леви выпрямляется, пока не становится на несколько сантиметров выше Кристофера. — Ты такой ебаный неудачник, что теперь даже первокурсник может занять твое место в команде.

Люди ахают.

Как и я, все знают, как близки были Леви и Кристофер в течение многих лет.

Но, должно быть, это правда, что они отдалились друг от друга с начала года.

Кристофер замахивается кулаком на Леви, но тот отступает, и Ванс спотыкается о собственные ноги и падает лицом вниз.

Все смеются, а некоторые фотографируют, записывая следующий беспорядок.

— Кто-нибудь еще хочет что-то сказать? — спрашивает Леви достаточно громко, чтобы все перестали говорить и дышать.

Он хватает меня за запястье и, прежде чем я успеваю возразить, притягивает к себе, крепко обнимая за талию. Он долгим собственническим поцелуем целует меня в лоб, потом в щеку и в губы.

Вокруг нас раздается шепот, но я слишком захвачена блеском в его глазах, чтобы заметить кого-то еще.

В нем есть эта чернота, но есть и частичка уязвимости, которую я никогда не видела раньше.

В последний раз прижавшись к моему бедру, он смотрит на всех.

— Астрид под моей защитой. Свяжитесь с ней, и у вас будут проблемы со мной. Я похороню вас так глубоко, что вы будете молиться о смерти.

Они начинают кивать, но Леви не обращает на них внимания.

Король издал свой указ, и у подданных нет другого выбора, кроме как подчиниться.

И вот так же он кладет руку мне под ноги и несет меня на руках, как невесту.

Я вскрикиваю, а затем пытаюсь сопротивляться.

— Куда, черт возьми, ты меня несёшь?

— Я похищаю тебя, принцесса.

Глава 35

Астрид

Пытаясь выжить, ты не должен полностью запутываться в себе.

Что ты должен делать, когда кто-то тебя похищает?

Ударить и поцарапать? Сделано.

Бить и кричать? Кроме того, сделано.

Когда я не перестаю кричать и бить его на каждом шагу, Леви толкает меня на пассажирское сиденье своей машины и достает веревку из бардачка.

— Что ты делаешь?

Мой безумный взгляд мечется между ним и веревкой. Какого черта у него в машине вообще имеется веревка?

— Ты успокоишься?

— Отпусти меня, придурок, отпусти…

Я застываю, когда он дергает обе мои руки за спину, прижимаясь своим телом к груди.

У меня перехватывает дыхание, когда его сильный запах наполняет мои ноздри. Его твердая грудь льнет к моей, согревая.

Прошло всего три дня с тех пор, как я ощущала его тепло. Три жалких дня, но кажется, что прошла целая вечность.

Пока я отвлекаюсь на его присутствие, Леви обматывает веревку вокруг моих запястий, закрепляя их за спиной. Затем застёгивают ремень безопасности, так что я не могу пошевелиться.

Он отступает назад, будто проверяет свою работу, а затем дважды стучит мне по носу.

— Будь хорошей принцессой.

— Иди ты, Кинг.

Его глаза чуть прищуриваются, но он силой закрывает дверь, и я подпрыгиваю. Я извиваюсь в сторону, пытаясь освободиться, но он уже на своем месте, тоже застегивает ремень безопасном.

Двигатель машины оживает, и мы уносимся вдаль.

Я выворачиваю запястья, но от этого веревки только глубже впиваются в мою плоть.

— Знаешь, похищение — это преступление.

— Мне наплевать.

Я стону от разочарования и гнева.

— И что? Думаешь, что можешь вести себя как злодей и похитить меня на своем черном коне, и у меня не останется другого выбора, кроме как простить тебя? Ты ещё ждешь поцелуя в знак благодарности?

Он поднимает бровь.

— Я не думал об этом в таком ключе, но это тоже может сработать.

— Уф. Я ненавижу тебя.

— Ты доказала это, приведя этого подонка, — мускул сжимается на его челюсти. — Ты за это поплатишься.

— Ты не имеешь права указывать мне, что делать. Я не являюсь и никогда не буду одной из твоих подданных.

Он бросает на меня мрачный взгляд.

— Ты узнаешь свое место. Рано или поздно.

— Как долго ты собираешься меня держать? День? Неделю? Месяц? — насмехаюсь я. — Как только я сбегу, угадай, к кому я вернусь? Вот тебе подсказка. Его имя начинается на букву «З».

Он так сильно нажимает на тормоз, что я чуть не опрокидываюсь и не ударяюсь головой о лобовое стекло.

Мое пространство заполнено его телом и его лицом, которое дышит угрозой в ответ.

Он сжимает мой подбородок между большим и указательным пальцами, заставляя смотреть прямо в эти светлые глаза.

В этом моменте так много интимности; стены рушатся, а другие возвышаются.

Я просто не знаю, его это стены или мои.

— Ты можешь расстраиваться и злиться сколько угодно, но больше не приходи ко мне на территорию с другим парнем.

— Или что?

— Я покончу с ними. Со всеми до единого, блядь.

Мои губы приоткрываются.

— Ты… ты бы не стал.

— Испытай… меня, — его дыхание щекочет мою кожу, и он высовывает язык, облизывая раковину моего уха, прежде чем пробормотать темные, горячие слова. — Я позволю тебе, черт возьми, испытать меня, принцесса.

Мне хочется думать, что он не сделал бы ничего подобного, но он может быть сумасшедшим. Он снова и снова доказывал, насколько он ненормален.

Дерьмо, если бы я не остановила его, не знаю, как далеко он зашел бы с Джерри.

— Ты хорошая девочка, не так ли? — его губы прижимаются к уголку моего рта, и мое дыхание превращается в сдавленные вздохи. — Так как насчет того, чтобы ты вела себя, как хорошая маленькая принцесса и перестала все портить?

Мне хочется ругаться и кричать на него. Хочется сказать ему, что это он испортил мне жизнь, но я не доверяю своему гневу. Я чувствую, что сказав что-то такое, это только обернется против меня. Кроме того, он слишком близко, что невозможно сосредоточиться.

Он снова заводит машину, и я решаю игнорировать его существование. Если слова не сработали с ним, то придется обойтись молчанием.

Я смотрю в окно машины, поджав губы. Довольно скоро шумная жизнь города и яркие огни исчезают, пока дорога не становится пустынной.

Путь в Meet Up.

Я узнаю дорогу еще до того, как мы останавливаемся перед обьектом. Леви выходит со своей стороны двери и открывает мою. Я смотрю в противоположном направлении.

Он хватает меня за подбородок, пытаясь заставить посмотреть на него, но я смотрю в сторону.

— Как пожелаешь, принцесса.

Едва он произносит эти слова, как тянет меня с пассажирского сиденья и берет на руки — со связанными за спиной запястьями.

Моя грудь соприкасается с его, создавая сводящее с ума трение. Его сильная рука на моих обнаженных бедрах вызывает покалывание прямо в сердцевине.

Нет. Я не пойду в этом направлении.

В доме темно, но как только мы оказываемся внутри, включается свет.

Леви несет меня вверх по лестнице и вниз по двум коридорам с каменно-холодным лицом. Я тяжело дышу как из-за ощущений, которые он вызывает в моем теле, так и потому, что мне нужно, чтобы он знал о моем недовольстве.

Либо он не замечает, либо ему все равно. Ставлю на второе.

Он распахивает дверь, ведущую в спальню средних размеров с большой кроватью и белоснежными простынями. Здесь стоит маленький письменный стол и шкаф, и на этом все.

Леви бросает меня на кровать, и я ползу на другой конец, мое горло сжимается.

Все мое прежнее мужество теперь полностью исчезло. Мы здесь одни. Лопатки сходятся вместе от осознания.

— Что, черт возьми, ты делаешь?

Он не отвечает.

Вместо этого он снимает пиджак, бросает его на стол и закатывает рукава рубашки до локтей.

— Ты со мной сейчас разговариваешь?

— Отпусти меня, Леви.

Я сливаюсь с изголовьем кровати, мое сердце колотится так громко, что заполняет пространство.

— Ты зовешь меня по имени. — его голос спокоен. Слишком спокоен. Это пугает. — Это прогресс.

— Это еще одна из твоих игр? Ты пытаешься меня напугать? — я ненавижу дрожь в своем голосе. Это только доказывает, насколько его план работает. — Давай. Заставь меня возненавидеть тебя навсегда.

— Разве ты уже ненавидишь меня?

Кровать проваливается, когда он ползет ко мне с черными непроницаемыми глазами.

— Да.

Я борюсь со слезами, затуманивающими зрение.

— Ненавидишь, да?

— Ты думал, я вернусь к тебе, потому что ты заступился за меня? Новости, Кинг. Я не девочка, попавшая в беду. Я не нуждаюсь в спасении от того, что ты вызвал в первую очередь.

Он хватает меня за обе ноги и тянет к себе. Я вскрикиваю, падая на связанные руки и соскальзываю вперед.

Мои ноги раздвигаются по обе стороны его сильных бедер, а платье задирается, пока не выглядывает нижнее белье.

Он сжимает мои бедра своими безжалостными, сильными руками, пока я наполовину не оседлаю его колени.

— Снимки не моих рук дело, — говорит он с притворным спокойствием на лице.

Слезы затуманивают мое зрение, когда гнев и стыд накатывают на меня волнами.

— Не лги. Я заслуживаю, по крайней мере, этого.

— Я никогда не лгал тебе, принцесса. Если я что-то делаю, я признаюсь в этом.

— Да, конечно. Тогда почему твое лицо и даже твоя чертова машина были не в фокусе?

— Пока не знаю, но я выясню, и тот, кто это сделал, заплатит.

Каждое его слово звучит так уверенно, что я начинаю сомневаться в себе.

Но разве не этого он хочет, чтобы я чувствовала?

Разве это не его цель превратить меня в безмозглое существо?

Рука остается на моем бедре, в то время как его пальцы скользят по ложбинке на моей талии. Я прерывисто втягиваю воздух от чувственности его прикосновения.

Я могу сражаться, но что тогда? Он просто ответит, как он захочет.

И, возможно, просто, возможно, я устала от борьбы.

— Ты тоже заплатишь, принцесса.

Его голос становится смертельным, как и глаза.

— За что?

— За то, что привела этого ублюдка, когда я говорил тебе держаться от него подальше. Что ты пыталась доказать, а?

Я сглатываю, когда его ловкие пальцы прокладывают путь к молнии моего платья, медленно стягивая ее вниз.

— Возможно, ты пыталась доказать, что ты не моя?

Он одним рывком снимает мое платье с плеч.

Я задыхаюсь, когда грудь вываливается из встроенного лифа. Моя реакция прикрыть их, но это невозможно со связанными руками.

Черный взгляд Леви становится диким, когда он окидывает их взглядом. Он смотрит на меня так, словно хочет поглотить и ничего не оставить после себя. Порыв желания закручивается спиралью во мне, и мои соски напрягаются и морщатся, будто умоляют о его внимании.

Это безумие, как я готова выпрыгнуть из своей кожи, когда он вот так смотрит на меня.

Мы с Леви всегда разделяли эту странную, безумную связь, которую я никогда не ощущала ни с кем другим.

Порыв.

Притяжение.

Поток энергии.

Его большой палец находит пульсирующий сосок, и он дергает его. Его светлые глаза с вызовом встречаются с моими. Он дразнит меня, наказывает и заставляет что-то предпринять.

Крошечные разряды удовольствия выстреливают между ног, когда я прикусываю нижнюю губу от натиска.

Его рот обхватывает другой сосок, и прикусывает его. Сильно. Разряд электричества начинается от его горячего рта на моей груди и заканчивается в моей сердцевине.

— Л-Леви… пожалуйста…

— Что пожалуйста? — он говорит, прижимаясь к моей груди, его дыхание согревает мою кожу. — Остановиться или продолжать?

Я не знаю. На данный момент я ничего не знаю.

У меня кружится голова, а ноги превращаются в лужи вокруг его бедер. Поскольку я не могу ответить словами, мое тело берет верх, я выпячиваю грудь, толкаясь в его пальцы и рот, молча умоляя о большем.

Он произносит против моей нежной плоти.

— Ты хочешь, чтобы я сильнее пососал эти розовые соски, принцесса?

Тихий, нуждающийся голос покидает меня, когда мои глаза опускаются с неудержимой похотью.

— Ты хочешь, чтобы я сделал их нежными и болезненными от удовольствия?

О, Боже.

Его грязные слова всегда были моей погибелью.

Я слегка киваю, толкаясь в него.

— Не так быстро, — он презрительно улыбается, глядя на меня. — Что ты пыталась доказать сегодня?

— Что я тебе не принадлежу! — кричу я хриплым голосом.

— Ты мне не принадлежишь, да? — его улыбка исчезает, и он возвращается к своему пугающе спокойному виду. — Ты действительно так думаешь?

— Ты сделал мне больно, — выдавливаю я из себя мучительную смесь удовольствия, боли и гнева, одновременно пронзающую меня. — Все, что ты делаешь, это причиняешь мне боль. Ты токсичен, Леви, и я не хочу, чтобы мной манипулировали, как фигурой на твоей шахматной доске.

Он убирает губы, но его большой палец продолжает играться с другим соском.

— Все, что я когда-либо делал, это причинял тебе боль, — повторяет он, словно обдумывая слова.

Только на этот раз нет той обычной насмешливой остроты. Во всяком случае, он выглядит искренне смущенным.

Я вспоминаю, что Эйден сказал мне в тот раз, и чувствую себя ужасно из-за слов.

Весь гнев, который был несколько мгновений назад, иссякает при виде потерянного взгляда Леви. Как будто он хочет что-то разыграть, но не знает как.

И, возможно, я сказала что-то не так.

— Нет. Подожди, — я крепче обхватываю его ногами за талию, не желая расставаться с ним. — Я не это имела в виду.

Он наклоняет голову набок.

— Что ты не имела в виду?

— Что все, что ты делаешь, это причиняешь мне боль. Ты… также делаешь меня счастливой.

Он поднимает бровь.

— Счастливой, хах?

— Это сводит меня с ума, но да, это так. Ты лишаешь меня мыслей о вещах, и я чувствую себя свободно с тобой. И думаю, что ненавижу это. Я ненавижу то, какой уязвимой ты заставляешь меня себя чувствовать. Ненавижу, что ты можешь так легко причинить мне боль, как никто другой.

Ну вот, я сказала.

Сказала самые глубокие, самые темные страхи вслух.

Я громко сглатываю после своего признания, глядя на Леви сквозь ресницы. Я едва успеваю заметить, как его рука обхватывает мой затылок, и он прижимается своими губами к моим.

Сдавленный стон вырывается из меня, когда он притягивает меня к себе. Мой ответ столь же яростен, как и его заявление.

Я теряюсь в поцелуе и словах, скрытых под животной страстью.

Ему не нужно говорить это вслух, чтобы я услышала.

Я тоже делаю его уязвимым.

В отличие от меня, он делает это, превращая это в силу, а не в слабость.

Он стягивает мое платье до самых ног, пока я не оказываюсь перед ним в одном черном нижнем белье.

Покалывание вспыхивает на моей коже, чем больше он прикасается ко мне. Чем больше мои легкие наполняются его ароматом. Чем больше его бледные глаза прочерчивают дорожку вниз по моей шее. Тем больше его язык скользит от моего уха к ключице, к ложбинке между грудями.

— О, Боже… Леви…

— Ты не будешь бросать мне вызов на этот раз? — он шепчет мне на ухо.

Я сопротивляюсь его хватке, когда он прокладывает дорожку, снимая единственный оставшийся кусочек моей одежды. Я лежу перед ним совершенно голая, а он все еще полностью одет.

— Ты хочешь вызова? — я дышу.

— Мне нравится, когда ты бросаешь мне вызов, принцесса. — он облизывает раковину моего уха и впивается эрекцией в мягкую плоть бедра. — Это делает мой член таким чертовски твердым.

— Развяжи меня, — выдыхаю я, борясь с дрожью в голосе. — он качает головой. — Как мне тогда бросить тебе вызов?

— Одного твоего существования достаточно, чтобы бросить вызов. — садистская ухмылка кривит его губы. — Ты мне нравишься связанной, принцесса. Я люблю, когда ты в моей власти. Мне нравится, что ты моя.

Его пальцы парят над моими складками, угрожая, но не касаясь. Я могла бы приподняться с кровати, нуждаясь в любом типе трения. Черт, в этот момент я готова тереться о его бедро.

— Ты хочешь, чтобы я прикоснулся к тебе?

Я медленно киваю.

Его рука обхватывает мое горло, слегка сжимая.

— И когда я коснусь тебя, ты кончишь для меня, выкрикивая мое имя так сильно, что забудешь все остальные гребаные имена. Ты станешь моей хорошей маленькой принцессой, не так ли?

Я прикусываю уголок нижней губы, когда он дразнит мои мокрые складки.

Леви относится к тому типу хищников, которые играют со своей добычей. Он доводит меня до крайности, чтобы потом поглотить еще сильнее.

— Отвечай, — рычит он мне в горло.

— Почему тебе нравится давить на меня, Леви? — я наклоняю голову в сторону, молча давая ему лучший доступ к шее. — Почему тебе нравится играть со мной до тех пор, пока я не пойму, правда это или нет?

— Потому что я ничего не делаю наполовину. Я беру все, принцесса.

— Все?

— Твои слезы. Твой смех. Твою боль. Твою радость, — он проводит языком по моей нижней губе, а затем прикусывает ее. — Все, что ты можешь предложить, принадлежит мне.

Он отпускает меня только для того, чтобы расстегнуть рубашку, отчего несколько пуговиц разлетаются вокруг нас.

У меня пересыхает во рту от твердых выпуклостей его груди и от того, как мышцы напрягаются при каждом движении.

Он так великолепен, что несправедливо.

Мое тело жаждет его с каждым вдохом. Я настроена на него так, что не описать словами.

Он расстегивает ремень и одним движением стягивает брюки и боксеры.

Мои глаза вылетают из орбит от того, как его твердый член указывает в мою сторону.

Прежде чем я успеваю изучить его полностью, его тело накрывает мое. Все его твердые мышцы прижимаются к моим мягким изгибам, как тиски.

Как будто, так и должно было быть всегда.

Он тянется к боковой тумбочке и достает презерватив, разрывая его зубами.

Мое дыхание прерывается, смотря на него во всей его обнаженной славе, парящего надо мной, как Бог.

Бог секса.

У меня всегда имелись определённые картинки о моем первом разе, но никогда в самых смелых мечтах я не думала, что это будет с Леви.

И теперь я не могу поступить иначе.

Мое дыхание прерывается, когда он тянет меня за бедра, пока его член не оказывается у моего входа.

— Пришло время, когда ты станешь полностью моей, принцесса.

Он входит в меня одним долгим, жестоким движением. Я вскрикиваю от навязчивого ощущения, глаза закатываются к затылку.

О Боже. Это больно.

Я закрываю глаза, пытаясь привыкнуть к ощущению, что меня разрывают. Он такой большой, что трудно даже дышать.

— Блядь. Ты девственница?

Он останавливается, глядя на меня со смесью замешательства, боли и благоговения.

— Была, — пытаюсь пошутить я, прикусывая губу от боли. — Ты можешь двигаться или что-то в этом роде?

Его губы находят мои, и я на мгновение теряюсь в поцелуе. Он начинает двигаться медленно и ровно, пока его рот пожирает мой.

Его рука тянется, между нами, щёлкая по клитору.

Боль исчезает, оставляя за собой нечто совершенно иное.

Его полноту.

Я могу только чувствовать, как он наполняет меня, и это так интимно.

Так… эротично.

Тихие стоны срываются с моих губ, когда он медленно, но неуклонно набирает темп.

— Сильнее, — бормочу я.

Брови Леви хмурятся, словно он так же удивлен, как и я, сказав это.

— Тебе нравится немного боли с удовольствием, принцесса?

Он прикусывает мочку моего уха, заставляя содрогнуться.

— Я… не знаю.

— Давай это выясним.

Одной рукой он хватает меня за бедро, а другой за шею.

Рука не слишком большая, чтобы перекрыть подачу воздуха, но достаточно твердая, давая понять, что я в его власти.

Какая-то часть внутри меня ломается от ощущения, что он окружает меня. Есть что-то в том, чтобы наслаждаться всем моим контролем над ним, что заставляет меня чувствовать себя умиротворенной или, быть может, немного могущественной.

Со связанными за спиной руками Леви вонзается в меня все глубже и сильнее, пока я едва могу дышать или думать.

Все наполняется его запахом и его присутствием. Сводящее с ума нарастание начинается в моей сердцевине и распространяется по всему телу, как адский огонь.

Я не могу ни дышать, ни соображать.

— Черт, Астрид. Ты такая узкая. — толчок. — И красивая. — толчок. — И сводишь меня с ума, блядь.

Это ощущение проносится по мне, как ураган. Этот оргазм так отличается от всех других, которые он дарил мне своим ртом. Он раскрывает меня изнутри. Я не могу ни думать, ни дышать. Могу только выкрикнуть его имя, как он и обещал.

Я почти теряю сознание, но возвращаюсь к моменту, когда спина Леви напрягается. Его волосы Викинга прилипли к вискам от пота, а все мышцы напряглись. Он кончает со стоном, прижимая меня к себе.

А потом его рот снова пожирает мой.

Лучший. День рождения. Когда-либо.

Глава 36

Леви

Ты уже должна знать, что я играю нечестно.

Кровать пуста.

Пахнет сиренью и сексом, но Астрид нигде нет.

Ругаясь, я вскакиваю на ноги, вслепую засовывая ноги в брюки, лежащие на полу.

Сейчас шесть утра, и мы находимся в глуши. Она не сможет добраться до цивилизации, если ее не подвезут. Судя по сильному дождю снаружи, она не могла уйти далеко.

После прошлой ночи я думал, что ей слишком больно, чтобы ходить.

Но, по-видимому, я ошибался.

Мне не следовало развязывать ее. А еще лучше, я должен был привязать ее к себе.

Я никогда не спал с девушкой после секса.

Я никогда ни с кем не спал. Точка.

С тех пор как я потерял отца, меня мучает бессонница. Вот почему я начал пить — помимо того, что вывожу из себя дядю. Когда я напиваюсь, мне удается поспать несколько часов. Но мне пришлось немного снизить употребление алкоголя, когда я сосредоточился на футболе.

Большую часть ночей я пялился в потолок или изнурял себя в спортзале.

Прошлая ночь была иной. Прошлой ночью в моих объятиях спала крошечная штучка, как младенец.

Я мог бы провести всю ночь, наблюдая за ней. Подайте на меня в суд.

Каждая линия ее лица и изгиб тела запечатлелись в памяти. Пока я наблюдал за ней, множество темных мыслей пронеслось в голове, но больше всего это были неудержимые волны собственничества.

Теперь она принадлежит только мне, и никто не сможет ее забрать.

Никогда.

Может, я и не знаю, как, блядь, Астрид вписывается в общую картину, но я знаю, что она моя. Я знаю, что съем все, что она предложит, как паразит, которым она меня рисует.

Я не утруждаю себя рубашкой, хватаю ключи от машины и бегу вниз по лестнице.

На улице, блядь, льет как из ведра. Дождь такой сильный, что расстояние становится туманным, а зрение расплывчатым.

Прямо перед домом Астрид стоит под дождем.

Глаза закрыты, голова откинута назад, позволяя дождю намочить ее лицо. Обе ее руки широко расставлены по обе стороны, как будто она ангел, собирающийся взлететь.

Я замираю, наблюдая, как она делает именно то, что я показал ей в прошлый раз, когда привез ее сюда.

Ее платье прилипает к коже, и ручейки образуют дорожку от мокрых волос к шее.

Я бросаю ключи от машины на крыльцо и шагаю к ней. Дождь обрушивается на меня, промочив за секунду.

Она не чувствует меня, когда я стою прямо за ней, наблюдая за засосами, которые я оставил на ее шее и затылке. Гневные красные отметины на ее бледной коже вызывают во мне первобытную реакцию.

Я отметил ее, так что теперь она моя.

Мои руки обнимают ее сзади за талию, и я зарываюсь головой в ее влажную шею.

Она прерывисто вздыхает, когда ее рука обхватывает мои соединенные руки, отталкивая или удерживая, я не знаю.

— Что ты здесь делаешь? — спрашиваю я у ее уха, вызывая дрожь.

— Я собиралась уходить.

Я сжимаю челюсти.

— Почему?

— Потому что… — она замолкает, но не смотрит на меня. — Это была ошибка, не так ли?

— Кто сказал? — я рычу ей в ухо.

— Я. — она откидывает голову назад, смотря на меня. — Я не знаю, какого черта тебе от меня нужно, и это сводит меня с ума.

— Хорошо. — я покусываю мочку ее уха, пробуя на вкус ее и дождь. — Ты тоже сводишь меня с ума.

Она поворачивается в моих объятиях, и ставит обе ладони мне на грудь.

— Ты когда-нибудь собираешься остановиться?

— Никогда, принцесса. — я делаю паузу. — Ты сказала, что собиралась уходить, почему не ушла?

— Идёт дождь.

— И это все?

— Знаешь, в тот день, когда я потеряла маму, лил дождь. С тех пор я ненавижу дождливые дни. До тех пор… — она смотрит на меня со странной уязвимостью. — Пока ты снова не показал мне, как наслаждаться этим. Спасибо.

Нет, спасибо тебе, отец.

Я провожу пальцами по ее мокрым волосам, убирая пряди с ее лица.

— Значит, ты у меня в долгу, да?

Она бьет меня в грудь.

— Тебе просто нужно было повернуть ситуацию в свою пользу, не так ли?

— А чего ты ожидала?

— Хорошо, что я тебе должна?

— Твой альбом для рисования.

— Нет, — говорит она, защищаясь, ее щеки пылают даже под дождем.

Я смеюсь. Попросить у нее альбом это всего лишь формальность. Я уже проходил через это несколько раз, когда она изо всех сил пыталась закончить круги в парке.

Черт, когда я не сплю, я провожу всю ночь, наблюдая за эскизом, который я украл из ее дома, и представляя ее сосредоточенное выражение лица.

— Выбери что-нибудь другое, — говорит она мне.

— Но я нуждаюсь в альбоме.

— Выбери что-нибудь другое, или ничего не получишь.

— Давай начнем с танцев под дождем.

— Начнем? — она хихикает. — А что будет дальше?

— Видишь ли, в этом твоя проблема, принцесса. Тебе нужно научиться перестать думать о потом. — я притягиваю ее к себе за талию, мой утренний стояк прижимается к низу ее живота. — Живи настоящим.

Тихий вздох слетает с ее губ, и она смотрит на меня широко раскрытыми, полными похоти глазами.

— Ты погубишь меня.

Я облизываю ее верхнюю губу.

— Обещаю, тебе понравится каждая секунда.

Ее дыхание прерывается.

— А, если не понравится?

— Ты все равно никогда не забудешь об этом опыте.

— Ты не можешь быть милым?

— Я чертовски милый. — я втягиваю ее нижнюю губу в рот.

Она отстраняется, улыбаясь.

— Ты можешь солгать и сказать, что постараешься быть хорошим со мной.

Я смеюсь, и впервые за много лет мой смех звучит искренне.

— Я никогда не буду хорошим с тобой. Во всяком случае, я буду более настойчивым.

— Более? — она почти кричит. — Есть еще более, черт возьми?

— Ты пока ничего не видела. — я несу ее на руках и прижимаюсь лбом к ее лбу, пока дождь льет на нас. — Ты можешь принять это, как хорошая принцесса или бороться с этим. Все зависит от тебя.

Я разворачиваю ее, и она визжит, ее руки обвиваются вокруг моей шеи в стальной хватке, как у ребенка с кем-то, кому они доверяют. А потом она смеется и хихикает так сильно, что я не могу не улыбнуться в ответ.

— Ты можешь хотя бы сказать мне, чем мы будем заниматься потом? — кричит она между смехом.

— Ты действительно хочешь знать?

Мои губы находят ее шею, и я посасываю незамеченное место на ее ключице, пока ее дыхание не прерывается.

— Как только мы закончим танцевать под дождем, я сделаю…

— Что ты сделаешь?

Потребность в ее тоне заставляет меня напрячься.

— Я трахну тебя в душе, принцесса.

Ее зрачки расширяются, и она громко сглатывает, когда ее тело льнет ко мне.

Какая-то ее часть все еще может бороться со мной, но достаточно скоро она поймет, что ей не вырваться из моей хватки.

Дядя был прав. Я все разрушаю.

Но это первый раз, когда я хочу сохранить что-то, а не разбивать на кусочки.

Глава 37

Астрид

Эта королева жертвует собой ради короля.

Я тяжело дышу, когда мы с Леви, выйдя из душа, надеваем какую-то одежду.

И под какой-то одеждой я имею в виду, что он надевает черные боксерские трусы, а я майку его команды.

Это было… вау. Умопомрачение — это преуменьшение, чтобы описать то, что только что произошло в ванной.

Я чувствую себя такой использованной и довольной.

Отдайте должное Леви, что я одновременно испытывала совершенно другие эмоции.

— Номер 10 никогда не выглядел так чертовски хорошо.

Он переводит потемневшие глаза с моей груди туда, где майка доходит до середины бедра.

Я поднимаю волосы вверх.

— Да?

Ради любви к Викингам. Я флиртую с ним прямо сейчас?

— Знаешь, как это будет выглядеть ещё лучше?

— Как?

— На полу.

Он тянется ко мне, но я, хихикая, вырываюсь из его объятий.

Я бегу по коридору, мои босые ноги шлепают по деревянному полу.

За моей спиной раздаются грохочущие шаги. Страх и возбуждение вспыхивают в животе, и я бегу быстрее. Точно так же, как добыча, которую хочет Леви.

Две руки хватают меня сзади. Я визжу, когда мои ноги отрываются от пола, и он разворачивает меня.

Его горячие, хриплые слова щекочут мне ухо.

— Ты можешь убежать, но не сможешь спрятаться. Я всегда поймаю тебя, принцесса.

— Я знаю, — задыхаюсь я, мое сердцебиение почти выскакивает.

— Тогда почему ты убежала?

Потому что, возможно, мне нравится ощущение, что за мной гонятся. Возможно, мне нравится ходить с ним по тонкой грани между здравомыслием и безумием.

Мне нравится, как колотится мое сердце, будто у меня вот-вот случится сердечный приступ.

Он подводит меня к краю, и мне нравится.

— Это секрет, — смеюсь я и продолжаю бежать вниз.

Он ловит меня на кухне, заставляя визжать.

Единственная причина, по которой он отпускает меня, это то, что нам нужно поесть.

Он отодвигает стул:

— Садись.

Я сажусь, оглядывая красно-черную кухню. Это открытый бар с холодильником, похожим на шкаф, и мраморными стойками.

Затем мой взгляд падает на самую красивую вещь на кухне.

Его грудь слишком скульптурна, я легко могу сосчитать каждый из его шести кубиков пресса. Его мышцы напрягаются с каждым движением — словно он может сокрушить все на своем пути. Он даже может раздавить меня, если захочет.

Черные боксеры очерчивают его сильные бедра футболиста, едва оставляя что-либо для воображения.

А еще эта дорожка волос.

Теперь я понимаю, почему все девушки одержимы этим мужским совершенством. Дело не в дорожке волос, а в том месте, куда она ведет.

К некому органу, который был внутри меня несколько минут назад. Твердый, толстый и…

— Нравится то, что ты видишь, принцесса?

Я перевожу взгляд на его веселые глаза.

— Я не смотрела.

Ухмылка мудака становится шире.

— Что-то на твоем лице говорит об обратном.

Я отворачиваюсь, вытирая рот. Пожалуйста, скажите мне, что я не пускала слюни.

— Ты покраснела, принцесса. Ничто не может стереть это.

Я разворачиваюсь, чувствуя, как мои щеки пылают сильнее, чем раньше.

— Поторопись, чтобы мы могли отправиться в школу.

Он исчезает за прилавком и бросает через плечо.

— Нет.

— Что?

Он смотрит на меня с другой стороны, опираясь на обе руки, пока его великолепное лицо не оказывается на моем.

— Скажи мне, когда ты в последний раз нарушала правила? — он улыбается, и когда улыбка достигает его глаз, я не могу не улыбнуться в ответ. — Ты слишком встревожена, принцесса. Что я говорил о: живи настоящим?

— Я жила настоящим, разве нет?

Мои щеки пылают, вспоминая, как сильно я кричала в душе, когда он исчез у меня между ног.

— Конечно, жила. — он постукивает меня по носу. — Ты чертовски очаровательна, когда краснеешь.

Я отмахиваюсь от его рук.

— Мне не нужно нарушать правила, чтобы жить настоящим.

— Когда ты в последний раз прогуливала?

— Вчера, не забыл?

— Это не считается. У тебя не было выбора.

— А если я все-таки прогуляю, каков план?

Он неодобрительно качает головой.

— Планы бросают вызов самому смыслу прогула. Мы просто поплывем по течению.

— Поплывем по течению?

— Поскольку идет дождь, мы останемся внутри и займемся домашними делами.

— Домашними делами?

— Например, я трахну тебя так, принцесса, что из глаз полетят искры.

Мои щеки превращаются в огненную яму, и от этого обещания по спине пробегают мурашки.

Дерьмо. Я открыла эту часть себя только вчера и уже не могу насытиться. Я превратилась в нимфоманку или что-то в этом роде?

— Я имею в виду, если тебе не больно? — спрашивает он, приподняв бровь.

— У меня ничего болит.

У меня все болит. Но я не позволю этому испортить удовольствие.

Ха, я начинаю думать, как Леви.

Ночь с дьяволом, и я уже думаю, как он.

— Ты любишь яичницу? — он исчезает под прилавком, когда звук и лязг кастрюль заполняют пространство.

— Ты умеешь готовить? — спрашиваю я.

— Я научился одному-двум трюкам, проведя здесь время.

— Ты не живешь с Эйденом и твоим дядей?

— Живу, но не называю это своим домом.

Он снова появляется с кастрюлей и посудой и направляется к плите.

— Я тоже периодами чувствую, что папин дом — это не мой дом.

Он наклоняет голову.

— Периодами?

— Не знаю, как это объяснить, но временами я чувствую себя как дома.

Когда рядом только папа. Когда я не вижу лиц Виктории и Николь и не слышу их насмешек. Когда я помогаю Саре на кухне, как раньше делала с мамой.

Когда папа приходит пожелать мне спокойной ночи.

Я спрыгиваю со стула и присоединяюсь к Леви за стойкой.

Первое. Вид отсюда более великолепный.

Второе. Я хочу помочь.

— Просто сиди, — он отталкивает меня, но я толкаю его локтем.

— Это мой способ жить настоящим. Позволь мне.

Это эпический провал.

Я заканчиваю с мукой на лице и руках, потому что определение Леви о том, как жить настоящим, это играть и испытывать меня.

Сначала я пыталась бороться с этим, но с Леви бороться невозможно. Его интенсивность слишком глубока, и это похоже на то, будто она высасывают целиком, не имея выхода.

Иногда это пугает.

Большую часть времени это захватывает.

Я всегда из кожи вон лезу, ожидая, что он придумает в следующий раз.

Он наркотик, что я не уверена, что хочу с него слезать.

Я знаю, что Леви опасен. Я видела это в его черных глазах и в замкнутых чертах лица. Я чувствовала это по тому, как он берет все, что пожелает, не оглядываясь назад. Слышала это в его зловещем голосе и непримиримых словах.

Все это должно оттолкнуть меня. Вместо этого я продолжаю тянуться к нему, как мотылек к огню.

Он сожжет меня.

Уничтожит.

Но я все равно буду возвращаться.

После завтрака мы играем в шахматы. У него есть огромная стеклянная доска в центре гостиной, и мы сидим друг напротив друга.

Он прищуривает один глаз, прежде чем мы начинаем:

— Предупреждаю. Я сокрушаю своих врагов.

— Хм, — я подтягиваю колени под себя. — Покажи мне, что ты умеешь, Кинг.

Как будто я разожгла огонь, в его глазах сверкнул вызов. Его поза становится напряженной, и обостряется для битвы.

После пятнадцати минут попыток перехитрить его я проигрываю.

Он разрушает всю мою защиту, а затем убивает мою королеву самым жестоким способом.

Я дуюсь, глядя на его фигуры, которые остаются нетронутыми.

Он усмехается, когда я продолжаю дуться.

— Ты все делаешь неправильно.

— Как это?

— Ты защищаешь своего короля, когда должна защищать нечто гораздо более важное.

— Королеву?

— Возможно, — он наклоняет голову набок. — Но если ты действительно хочешь одержать победу, то тебе нужен весь твой батальон.

— Как насчет того, чтобы пожертвовать собой ради общего блага?

— Настоящий военачальник жертвует солдатами, а не генералами.

Я передразниваю наклон его головы.

— Как ты полюбил шахматы?

Он на мгновение замолкает.

— Наверное, это у нас семейное.

— Твой дядя играет?

— Да, но не он учил меня, а мой отец. Это была одна из немногих вещей, которым он меня научил.

Я выпрямляюсь, чувствуя напряжение за его словами.

— Значит, вы не были близки?

— Мы были близки, когда у него не проявлялись маниакальные приступы, но это было не так часто.

Он смотрит на меня, удивленный тем, что только что рассказал об этом.

Мои губы приоткрываются.

То, что сказал Эйден, теперь имеет смысл. У Леви нет проблем с психикой, но он жил в тени отца, у которого имелись проблемы. Может, эта часть его отца тоже передалась ему.

Прежде чем я успеваю что-то сказать, Леви вызывающе улыбается.

— Еще один раунд? Я обещаю не раздавить тебя на этот раз.

— Давай.

Мы играем часами. Это самое большое время, которое я провела в одном месте — кроме художественной студии — не сходя с ума. На самом деле, мне весело.

Хотя Леви каждый раз выигрывает.

Я пытаюсь отвлечь его, подтягивая майку к бедрам, или стягивая ее вниз, или облизывая губы. Несмотря на то, что его глаза темнеют от вожделения, он выигрывает игру, отодвигает доску и заключает меня в объятия.

— Ты только что соблазняла меня, принцесса?

Я отвожу взгляд, пытаясь скрыть мурашки, покрывающие кожу.

— Не понимаю, о чем ты говоришь.

— Ты вела грязную игру.

— Нет.

— Ты знаешь, что происходит с плохими девочками, которые играют грязно?

Его губы находят мочку моего уха, и он сосет ее, прежде чем прикусить.

Я издаю стон, моя голова падает ему на шею. Это безумие, как что-то столь незначительное может превратить меня в бессмысленный беспорядок.

Леви не тот, с кем мне следует связываться, но мое тело этого не понимает.

Все, что я испытываю, это трепет и желание большего.

Я хочу большего.

Я хочу всего.

И это тревожно похоже на то, как думает Леви. Быть может, я сама стала королевой дьяволов.

Он опускает меня на диван и стягивает свои боксеры. Я снимаю майку через голову и закидываю ее за спину, так что мы оказываемся кожа к коже. Сердцебиение к сердцебиению.

Мои ногти впиваются в его грудь, оставляя длинные красные следы. Как он оставил свои собственные следы на моей шее, ключицах и груди.

Он шипит от боли, но в его глазах светится нескрываемая похоть.

— Тебе нравится немного удовольствия от боли, принцесса.

Он улыбается, его грешные губы нависают над моими.

— Тебе тоже, Леви.

На этот раз я провожу ногтями по его спине, вырывая у него стон.

— Конечно, — ухмыляется он, и мое сердце замирает.

Даже не смешно, насколько он великолепен.

Его пальцы спускаются по моему животу к влажным складкам, оставляя после себя обжигающее покалывание.

Он дразнит мой клитор, пока я не начинаю сопротивляться его руке, умоляя о большем.

Все зарождается в сердцевине и распространяется по всей коже. Как раз в тот момент, когда я собираюсь кончить, он заменяет пальцы своим членом, входя в меня на одном дыхании.

— О, Боже.

— Не совсем.

Его губы кривятся, а лицо становится диким от похоти и чего-то еще, чего я не могу понять.

Я держусь за его шею, пока он сосет нежную кожу моей груди. Есть ли хоть одно место, которое он оставил незамеченным?

Он садится и притягивает меня к себе, так что я оседлаю его колени. Глубина этой позы заставляет меня чувствовать его везде.

В теле.

В воздухе.

В долбаной душе.

Его губы находят мои, и он целует меня так жестко, дико и совершенно неконтролируемо, набирая темп. Его толчки грубы и непреклонны, будто он хочет запечатлеть себя глубоко в моей душе.

Он задевает приятное местечко внутри меня, и что-то во мне разбивается вдребезги.

Мы кожа к коже. От сердца к сердцу.

Нет ни одной части меня, которой бы он не владел в данный момент.

Я кончаю с хриплым криком.

Падая с волны, я понимаю, что что-то совершенно не так.

Он не воспользовался презервативом.

Я толкаю его в грудь, когда он ускоряет темп, но не могу найти слов, чтобы сказать ему, чтобы он вышел.

О, Боже.

Как, черт возьми, я могла забыть об этом?

— Выйди… — наконец выдыхаю я, отходя из ореола оргазма.

Его глаза темнеют, когда он входит в меня сильнее и быстрее, запустив руки в мои волосы.

— Леви… — я борюсь с удовольствием, нарастающим внутри меня и воспламеняющим каждое нервное окончание. — Я не на таблетках.

Я не думала, что мне это понадобится, учитывая, что я была девственницей, но я серьезно должна подумать об этом.

Словно вложив ему в голову идею, губы Леви изгибаются в задумчивой ухмылке, означающей неприятности. Он не делает ни малейшего движения, чтобы выйти. Во всяком случае, его темп становится таким диким, что невозможно за ним угнаться.

Его спина напрягается, и паника охватывает меня, как тиски.

— Пожалуйста… пожалуйста… — умоляю я, слезы застилают мне глаза.

Его рука взлетает, обхватывая мою шею, достаточно крепко, чтобы удержать меня на месте.

— Неужели иметь детей от меня так чертовски печально?

Я отчаянно качаю головой, но из-за его хватки не могу пошевелиться.

— Дело не в этом… Я не хочу стать еще одной версией моей мамы… Я н-не хочу… Леви… Пожалуйста…

Его хватка ослабевает на моей шее, и как раз в тот момент, когда я думаю, что он войдет в меня, он выходит.

— В следующий раз я кончу в тебя.

В следующий раз я буду на таблетках.

Резкие вздохи оставляют меня с благодарностью. Леви не слушает приказов или просьб, но он вышел из меня.

Его брови все еще сведены вместе, когда он сжимает свой твердый, пульсирующий член в кулаке, будто он зол на это.

Я встаю на колени между его ног. Моя рука накрывает его руку, и я облизываю губы.

— Позволь мне.

Он наклоняет голову набок.

— Почему?

— Потому что я этого хочу.

Немного понаблюдав за мной, он отпускает меня. Я беру его в руку, двигая по его длине вверх и вниз.

Он втягивает в себя воздух.

— Черт, Астрид.

— Скажи мне, что делать.

Я никогда не делала этого раньше, но хочу сделать это правильно для него.

— Я нуждаюсь в твоем рте, принцесса.

Дерьмо. Почему эти слова так заводят?

Осторожно, я слизываю предварительную сперму, капающую с его головки.

Это заставляет его застонать, а глаза потемнеть и закатиться. Я повторяю это, облизывая, прежде чем взять его в рот. Это вызов, так как мой рот маленький, а он такой большой. Я осторожно облизываю его. Леви вздрагивает, снова ругаясь, и я делаю это вновь и вновь.

Он запускает пальцы в мои волосы, слегка дергая и отталкивая.

— Вот так, принцесса. Продолжай это делать.

Я продолжаю.

Есть спешка из-за того, что он находится в моей власти, как сейчас. Я должна была сделать это с самого начала.

Я ускоряюсь. Он матерится, крепче сжимает мои волосы, кончая в горло. Я пытаюсь проглотить, когда он смотрит на меня сверху вниз своим потемневшим взглядом. У него вкус завтрака и намек на его естественный, сладкий аромат.

Он вытирает уголок моих губ, и я забираюсь на него, прижимаясь губами к его рту. Я хочу, чтобы он попробовал себя на мне, как он все время дает мне попробовать себя на вкус. Стон вырывается из него, когда он углубляет поцелуй.

Кажется, что уже несколько часов мы остаемся в объятиях друг друга, медленно целуясь, слишком медленно. Это похоже на другой вид секса.

Очевидно, у Леви бессонница, но я, должно быть, измотала его, потому что он зевает и смеется, говоря, что это случилось впервые за несколько месяцев.

Все еще обнимая меня одной рукой, он протягивает другую к тумбочке. Он хватает пачку сигарет, берет одну и достает зажигалку.

Его глаза закрыты, уставшие, но в них все еще есть искра интенсивности и вожделения. Это делает меня очень бдительной. Словно я супер осведомлена обо всем. О запахе секса в воздухе. О его взъерошенных волосах Викинга. О его твердой кожи против моей мягкой. О его мускулистой ноге между моими. О его наполовину твёрдом члене, прижимающемся к нежной плоти моего бедра.

Но больше всего я узнаю о нем. Об этом красивом парне, который молча борется со своей бессонницей и тенью психического заболевания своего отца.

Мне хочется обнять его и сказать, что все будет хорошо.

Но этого никогда не будет, не так ли?

Никогда не нормально терять родителей в таком раннем возрасте. Но шрам останется навсегда. Он будет похоронен слишком глубоко, слишком далеко, чтобы до него невозможно было добраться.

Все, что я могу сделать, это остановить его от глупых поступков.

Я выхватываю сигарету.

— Этот яд убьет тебя.

Его пальцы змеятся по моему плечу.

— Убьет, да?

— Угу. Так что будь хорошим королем и перестань курить.

Он ухмыляется, и даже это выходит лениво.

— Что я получу взамен?

— Боже. Ты всегда должен получать что-то взамен?

— Всегда.

Я в шоке.

— Чего ты хочешь?

Он на мгновение замолкает, и я вижу, как он прокручивает в голове тысячу сценариев.

— Открой рот.

Это заставляет мои бедра сжаться от желания.

— З-зачем?

— Ты хочешь, чтобы я бросил курить, не так ли, принцесса?

Я киваю.

— Тогда открой свой прелестный ротик.

Я открываю. Как одержимая гормонами идиотка, я просто делаю это.

Предвкушение скручивается у меня в животе, как голодное, изголодавшееся животное. Он превратил меня в долбаное животное.

Наблюдая за мной своими опущенными глазами, он сжимает сигарету между большим и указательным пальцами. С ума сойти, как даже его пальцы сейчас выглядят так сексуально. Они длинные и твердые, как и все остальное в нем.

А потом он вставляет сигарету в рот. Я ловлю себя на том, что прижимаюсь головой к его руке, чтобы получше рассмотреть этот твердый, желанный для поцелуев рот. Как его зубы тянут сигарету. Как его губы смыкаются вокруг нее.

Могу я стать этой сигаретой, пожалуйста?

Он подносит зажигалку к лицу и поджигает сигарету. Запах никотина смешивается с запахом секса и пота в воздухе.

— Ты сказал, что..

Он прижимает пальцы к моим губам, заставляя замолчать. Затем он убирает палец.

— Открой.

Нахмурив брови, я так и делаю.

Леви затягивается дымом, но не выпускает его. Вместо этого он сжимает мою челюсть пальцами. Его губы оказываются в нескольких миллиметрах от моих, когда он вдыхает никотин в мой рот.

Блядь. Это горячо.

И… обжигающе.

Я имею в виду, что никотин обжигает мне горло. Я кашляю, но он проглатывает звук жестким поцелуем. Я чувствую себя беспомощной сигаретой у него во рту. То, как его зубы царапают и поглощают мои губы.

Но на вкус он как та сигарета.

На вкус он как я.

Если это последняя затяжка, которую он сделает, тогда я позволю ему сжечь меня.

Мы дремлем от этого поцелуя, все еще обнимая друг друга. Когда становится холодно, Леви берет одеяло и накрывает нас им.

Шорох звуков будит меня от мирного сна.

— Леви…? — спрашиваю я.

— Хм? — сонно говорит он, зарываясь носом в мои волосы.

— Там кто-то есть?

Я открываю глаза и встречаю мужчину, который выглядит как взрослая версия Эйдена, хмуро смотрящего на нас. Мое сердце падает на пол, когда я вижу другого мужчину, стоящего рядом с ним.

— Астрид Элизабет Клиффорд. Поднимайся немедленно.

Глава 38

Астрид

Когда что-то идет к черту, то все остальное тоже.

Папа.

Черт. Это мой папа.

Я прижимаюсь к Леви, натягивая одеяло до подбородка.

Мое лицо так сильно пылает, что я перестаю дышать.

— Леви и проблема, — говорит более старая версия Эйдена. — Почему я совсем не удивлен?

Леви прикрывает меня собой, поднимаясь во всей своей обнаженной красе, не заботясь о двух взрослых, бросающих кинжалы ему в лицо.

Он не торопится надеть трусы, пока я нащупываю майку и набрасываю ее через голову.

Мои глаза остаются опущенными, я боюсь смотреть папе в глаза.

Я, наверное, никогда больше не смогу смотреть ему в глаза.

Я всю жизнь была девственницей, и когда я наконец занялась сексом, папа зашел ко мне.

Худшая удача в жизни.

— Что случилось, Джонатан? — голос Леви скучающий, полная противоположность моему хаосу внутри. — Не знал, что у тебя склонность к вуайеризму.

— Леви… — предупреждает Джонатан.

— Даже твой племянник тебя не уважает, — тихо говорит папа в сторону Джонатана Кинга.

Джонатан Кинг. Владелец King Enterprises и в некотором роде заклятый враг отца.

— Отойди от моей дочери. Сейчас же.

Я вздрагиваю от властности в голосе папы.

— Подойди сюда, Леви.

Джонатан совершенно спокоен, засунув руку в карман.

Это пугающе похоже на смертельное, бесстрастное лицо Эйдена.

Леви наклоняет голову в сторону:

— Нет.

— Подойди, или все закончится. — Джонатан делает паузу, и между ним и его племянником разгорается какая-то битва. — Все, Леви.

Его челюсти сжимаются, но он не двигается. Ни на сантиметр. Хотя я не знаю, о чем говорит Джонатан, что-то подсказывает мне, что это не в пользу Леви.

— Астрид, — резкий голос отца заставляет мои плечи выпрямиться.

Я откидываю волосы назад и, спотыкаясь, поднимаюсь на ноги. Майка доходит мне до середины бедер, но я все равно натягиваю ее.

Эти бледно-голубые глаза на мгновение сталкиваются с моими, и я одариваю его ободряющей улыбкой. Его пальцы касаются моей руки, прежде чем я опускаю голову и иду к папе.

Как только я оказываюсь на расстоянии вытянутой руки, отец хватает меня за руку и загоняет за спину.

— Это последний раз, когда я вижу Клиффорд на своей территории, — Джонатан смотрит на папу, и он тоже смотрит на него в ответ.

Между ними разгорается более жестокая битва, чем та, что была раньше, и я сглатываю от густого напряжения в воздухе.

— Держи свое отродье подальше от моей дочери.

Папа тащит меня прочь, прежде чем я успеваю бросить последний взгляд на Леви.

Как только мы оказываемся снаружи, я останавливаюсь, пытаясь остановить отца.

— Они дерутся? Ты не можешь их остановить?

— Нам не место в делах семьи.

— Но разве не из-за этих дел семьи ты нашел меня?

— Я получил очень неприятный звонок от Джонатана, когда искал тебя. Он сказал мне, что моя дочь может быть с его племянником.

Мне так стыдно, но сейчас меня толкает не это. Мое сердцебиение грохочет в ушах, когда я напрягаюсь, чтобы услышать, что происходит внутри. Что, если Джонатан победит Леви?

— Но, папа, он…

— Отец! — кричит он, останавливая меня возле своей машины. — Сколько раз тебе повторять, чтобы ты называла меня отцом? Я дал тебе два правила. Два простых правила. Не запятнай фамилию Клиффорд и держись подальше от Кингов. Ты нарушила сразу два за один день. Два. Каждый раз думая, что добираюсь до тебя, все снова выходит из-под контроля. Я больше не знаю, что мне с тобой делать, Астрид.

Слезы наполняют глаза, и я пытаюсь бороться с ними, принимая натиск папиных слов. Как будто я нахожусь в присутствии незнакомца, а не того, кто должен быть самым близким мне человеком.

— Я тоже не об этом просила. Я не хотела жить с тобой и твоей глупой семьей. Я не хотела быть скованной правилами и манерами. Я не хотела сбегать каждый день, чтобы меня не заставляли завтракать с твоей женой, которая все время оскорбляет меня и мою маму. Но это еще не самое худшее. Худшее то, что ты всегда принимаешь ее сторону. Мама никогда бы этого не сделала, мама бы меня выслушала. Мама осталась, когда ты бросил нас. Хотела бы я, чтобы в тот день умер ты, а не она.

Я сожалею об этих словах, как только они слетают с языка. Мои губы дрожат, когда лицо отца становится каменно-холодным.

— Я…

Он отпускает меня, будто я в огне.

— Садись в машину.

— О-отец… Я… Я не я…

— Садись в машину, Астрид.

Я вздрагиваю от его не подлежащего обсуждению тона и спешу на пассажирское сиденье. Я шмыгаю носом и вытираю глаза, борясь с нахлынувшими на меня эмоциями.

Когда папа садится на свое место и даже не смотрит на меня, я знаю, я просто знаю, что испортила все шансы, которые у меня были с ним.

Если раньше папа ненавидел меня, то теперь я ему просто безразлична.

Глава 39

Леви

Наше спокойствие всего лишь иллюзия перед бурей.

Я наблюдаю за тем, как уводят Астрид. Единственное, что мешает мне вырвать ее у отца, это ее собственное спасение.

Если я буду действовать так, как хочу, у нее может быть больше проблем, чем у ее отца. Несмотря на свои сомнения по поводу него, она смотрит на него, как на Бога.

Или, возможно, я не вмешиваюсь, потому что я трус, который не хочет, чтобы она выбрала его вместо меня.

Я смотрю на Джонатана, убеждаясь, что он видит напряжение, исходящее от моего тела. У этого есть свои схемы.

На нем темно-коричневый итальянский костюм и итальянские кожаные туфли. Ручной работы. Единственные в своем роде. Только для него.

Джонатану нравится верить, что мир вращается вокруг него. И почему бы ему не верить, когда все, что он хочет, вращается на его орбите?

Его волосы зачесаны назад, и у него обычное независимое выражение лица, которое унаследовал Эйден.

— Как ты меня нашел?

— Думал, я не был в курсе твоего маленького убежища? — он бросает пренебрежительный взгляд вокруг, прежде чем его стальные глаза возвращаются ко мне. — Я же тебе говорил. Ты существуешь только потому, что я это позволяю.

Хоть и тысячи возражений борются за свободу, я управляю ими. Я прожил с Джонатаном достаточно долго, чтобы распознать его провокации.

Он питает свой гнев. Теперь я понимаю, что относился ко всему этому неправильно.

Я играл в руках дьявола и притворялся, что выше его.

— Видишь ли, схемы моя сильная сторона, и я знал, что в какой-то момент ты облажаешься. Это вложено в твоем ДНК. Одна ошибка, Леви. Я дал тебе право на одну ошибку, и это должна была быть Клиффорд. — он произносит эту фамилию с отвращением, будто не хочет ее произносить.

— Она не имеет к этому никакого отношения.

Он поднимает бровь, и я проклинаю себя за то, что так выразился. Блядь. Я просто дал ему необходимую реакцию.

— Вижу. — Джонатан приближается ровными шагами, его туфли единственный звук в доме. — Это не бессмысленная интрижка, чтобы восстать против меня. Это… интересно.

— Если у тебя есть проблемы, то имей дело со мной, — рычу я ему в лицо. — Держись от нее подальше.

— Мне не нужно подбираться к ней. Ее отца будет более чем достаточно, чтобы вернуть ее туда, где ей самое место. — его спокойное выражение лица превращается в чистую ненависть. — Чертовски далеко от фамилии Кинг.

Я делаю паузу. Впервые, вижу, чтобы Джонатан проявлял такую сильную ненависть к кому-либо. Он считает, что такие эмоции, как ненависть, месть и затаенная обида, являются пустой тратой времени и энергии.

Лорд Клиффорд, должно быть, совершил что-то непростительное, раз вызвал у Джонатана необузданную ненависть.

— Ты признаешь, что это твое падение, верно? — Джонатан смотрит на меня сверху вниз своим обычным взглядом «ты камень в моих ногах». — Ты готов провести семь лет в моей компании? Больше никакого футбола и твоих мелких выходок.

Моя челюсть сжимается так сильно, что я удивляюсь, как она не щелкает. Настал момент, которого я всегда боялся.

Моя футбольная мечта увядает прямо на моих гребаных глазах.

Именно в такие моменты люди начинают сожалеть о содеянном.

Но не я.

Если бы я мог повторить прошлую ночь и сегодняшний день с Астрид, я бы сделал это снова.

— Полагаю, ты еще не готов, — Джонатан качает головой с чем-то похожим на раздражение. — Ты упорно дерзишь, как и твой отец.

— Это та часть, где ты говоришь мне, что я стану сумасшедшим, как он?

— Джеймс не был сумасшедшим, — лицо и голос Джонатана становятся холодными, как камень. — У него имелись проблемы с психикой, но он не был сумасшедшим. Он все делал для тебя, неблагодарное отродье.

Мой рот приоткрывается. Джонатан только что встал на защиту моего отца?

— Я дам тебе еще один шанс, и тебе лучше воспользоваться им, потому что я не даю второго шанса. — он ждет, пока я разожму сжатый кулак, прежде чем снова заговорить. — Ты будешь держаться подальше от дочери Клиффорда. Им нельзя приближаться к нашей семье.

— Почему?

— Тебе лучше этого не знать.

— Это я решу.

— Тебе не понравится итог, сопляк.

— Ты хорошо разбираешься в схемах, не так ли, Джонатан? Скажи мне, что произойдет, если я узнаю.

В гостиной воцаряется тишина, когда он прищуривается.

— Очень хорошо.

Он расстегивает пиджак и садится на стул во главе. Он всегда выбирает доминирующие позиции, даже когда сидит.

— Если ты узнаешь причину, это сломает вас обоих. Ты возненавидишь себя, потом возненавидишь ее, а потом возненавидишь тот день, когда приблизился к ней, заговорил или прикоснулся к ней. Ты будешь заключён в быструю спираль и совершишь что-то безрассудное и импульсивное, и мне придется вытаскивать тебя из этого. Тогда ты должен будешь заплатить свой долг мне, что предоставит мне возможность диктовать твою жизнь. — он скрещивает руки на животе. — Так что, во что бы то ни стало, если ты хочешь быть упрямым и искать причину, тогда вперед. Дай мне шанс, о котором я так тосковал.

Я хочу назвать его лжецом и сказать, что ничто не разлучит меня с Астрид.

Что он не может манипулировать нами, чтобы мы расстались.

Но это Джонатан Кинг.

Он не лгал, говоря, что хорошо разбирается в схемах. У него есть дар видеть будущее до того, как оно произойдет. Вот почему он заключает так много успешных сделок.

И все же я отказываюсь ему верить.

Если он мог предсказывать будущее, то почему не использовал его, чтобы спасти собственного брата?

Я сижу напротив него, мои плечи напряжены.

— Расскажи мне.

— Я знал, что ты будешь настаивать. — его голос падает до шепота, будто он говорит сам с собой. — Упрямство Джеймса. Клянусь.

Потом он начинает говорить, и с каждым его словом что-то внутри меня, блядь, умирает.

Джонатан был прав. Я не должен был знать об этом.

Глава 40

Астрид

Я не получала предупреждений, будучи раздавленной тобой.

Я не могла уснуть.

Я звонила Леви, но его телефон был выключен. Мрачные мысли бушевали в моей голове на протяжении всей ночи, выходя из-под контроля и ударяя меня в грудь.

Что, если дядя причинит ему боль?

Что, если ему понадобится помощь?

Я, наверное, немного драматичнее, чем обычно, но их позы вчера кричали о драке, не говоря уже о том, что Джонатан Кинг казался устрашающим. Неудивительно, что он отец Эйдена и дядя Леви. Это передаётся по наследству.

Наступило утро, и я бросилась вниз по лестнице с рюкзаком на плече. Сара зовет меня позавтракать, но я не останавливаюсь.

Я бегу по нашей подъездной дорожке, когда звук двигателя проникает в мои уши. Я замираю и смотрю на ослепительные огни машины.

Все останавливается. Мое сердце.

Мое дыхание.

Все.

Меня выдергивают из настоящего и отбрасывают назад во времени.

Тьма окружает меня, дождь обрушивается на меня, как мстительное существо. Тихие стоны боли наполняют мои чувства, как бульканье мертвых.

Я лежу на боку, половина моего тела за окном машины. Другая половина на пассажирском сиденье.

Рыдание застревает у меня в горле, когда я смотрю в сторону. Я знаю, что обнаружу, но это никак не подготовит меня к шоку от того, что должно произойти.

Кровь покрывает мамину грудь, которая перестала подниматься и опускаться. Ее веки закрыты, будто она спит.

Только она не спит.

— Нет… нет… М-мама… нет… пожалуйста, — я пытаюсь подползти к ней, но что-то твердое и холодное царапает мой бок.

Хныканье продолжается. Я смотрю на себя, ожидая, что это мой голос, но нет.

Окровавленная рука хватает меня за лодыжку.

Я вскрикиваю и падаю.

Я снова в папином доме.

Мерседес, которого я никогда раньше не видела, остается неподвижным.

Николь сидит на водительском сиденье и смотрит на меня сверху вниз после того, как чуть не сбила меня.

Я встаю на нетвердые ноги, мое дыхание вырывается из легких в бешенстве.

Грудь поднимается и опускается так сильно, будто я вот-вот упаду в обморок или у меня случится сердечный приступ.

— Смотри, куда идешь, — рычит она, проезжая мимо. — Это еще не конец.

Я не сосредотачиваюсь на ее словах. Я слышу ее. Вижу ее. Но это похоже на то, словно я не в своей собственной шкуре.

— Ты в порядке, дорогая?

Сара подбегает ко мне и осматривает.

— Я… в порядке.

Я думаю. Я оборачиваюсь, чтобы посмотреть, как Мерседес выезжает из дома. Он кажется очень знакомым, но где я его видела?

— Николь меняла машины?

— Ох, эта. — Сара отряхивает пыль с моей формы, пока я в оцепенении смотрю, куда исчезла машина. — Она старая, всегда стоит в гараже. Мисс Николь хотела внести некоторые изменения в авто, поэтому временно пользуется этой. Эта машина уже много лет не выезжала из гаража, и я удивлена, что она все еще в рабочем состоянии.

Папа, должно быть, приезжал на ней, когда навещал нас. Вот почему машина показалась мне знакомой.

— Что-то не так? — спрашивает Сара.

Я качаю головой, хотя ощущаю, что что-то не так.

На автопилоте я выхожу на улицу. Я продолжаю смотреть на свою лодыжку, будто эта окровавленная рука вновь заключит меня в свою лапы.

Это не реально. Этого не может быть.

Но папа говорил, что был кто-то еще. Вспомню ли я их сейчас? Не в этом ли причина окровавленной руки?

Я должна поговорить с доктором.

Поскольку мне восемнадцать, я не нуждаюсь в разрешение отца.

Волна грусти захлестывает меня, когда я бросаю последний взгляд на дом и папину машину, ожидающую снаружи.

Вчера он не поехал прямо домой. Он отвез меня к врачу на следующее утро после таблетки и противозачаточного укола. Я пыталась сказать ему, что использовала защиту, но у меня словно язык заплетался.

В тот момент мне было стыдно больше, чем когда он вошел, увидев меня в объятиях Леви.

По дороге домой он не сказал ни слова.

В первую ночь после смерти мамы папа не пришел пожелать мне спокойной ночи. Я ждала, ждала и ждала, но он так и не появился.

Я была слишком труслива, чтобы пойти и извиниться, потому что, если он откажется от меня на этот раз, не знаю, смогу ли я снова собрать себя воедино.

Машина Дэна останавливается рядом с машиной Николь.

Он упирается предплечьем в капот ее машины, а всем телом прислоняется к ее окну.

Его плечи необычно напряжены, когда он говорит в быстром темпе. Я слишком далеко, чтобы расслышать его слова. Николь смотрит на него дикими глазами и приоткрытыми губами.

Она выглядит на грани… слез?

Ее затуманенный взгляд встречается с моим, она поворачивает руль и мчится вперед. Дэн отшатывается, ругаясь.

Ради любви к Викингам. Николь сегодня пытается кого-то убить на своей машине?

Я ускоряю шаг в сторону Дэна.

— Что, черт возьми, все это значит?

— Николь, как всегда, ведет себя как сука. — он лихорадочно проводит рукой по лицу. Когда он оборачивается, он выглядит менее взволнованным. — Как ты себя чувствуешь? Лучше?

Вчера вечером я, возможно, провела два часа, общаясь по фейс-тайму с Дэном. Я должна была рассказать обо всем своему лучшему другу.

— Нет, — мой голос срывается. — Папа со мной не разговаривает.

— Иди сюда.

Дэн обнимает меня, и я борюсь со слезами, обнимая его за спину.

— Разве ты не ненавидишь меня за то, что я бросила тебя и ушла с Леви?

— Блядь, я все время бросаю тебя ради секса. Ничего страшного.

— Ты серьезно?

— Да. Наконец-то ты не девственница, так что мне не нужно больше отгонять всех тех, кто планировал принести тебя в жертву сатане.

Я смеюсь и отстраняюсь.

— Ты не собираешься меня осуждать?

— Что тут судить? — Дэн ухмыляется, демонстрируя ямочку на щеке. — Кроме того, в руководстве для лучших друзей жирными заглавными буквами написано, что лучшим друзьям не разрешается осуждающими маленькими сучками.

— В каком руководстве?

— Уверен, что оно где-то существует.

— Я удивлена, что ты читаешь какое-либо руководство, которое не является порно журналом.

— Я знаю, верно? Разве ты не счастлива, что я твой лучший друг?

— Я счастлива. Жизнь была бы скучной без тебя, жук.

— Именно. — он делает паузу, улыбка и ямочка исчезают. — Полный отказ от ответственности, в руководстве также говорится, что лучшие друзья должны проверять реальность на предмет любого плохого дерьма, которое делает другой друг. Капитан склонен к плохому. — он закатывает глаза. — Но ты уже это знаешь.

— Тебе не кажется странным, что меня продолжает тянуть к Леви несмотря на то, что я знаю, на что он способен?

— Нет, — он толкает меня в плечо, шевеля бровями. — Это просто означает, что ты обладаешь дикой стороной, о которой я до конца не знал.

Возможно, он и прав.

— Кроме того, ты не можешь выбирать, кто тебе нравится.

— С каких это пор ты стал философом? — я ударяю его по плечу. — Только не говори, что тебе действительно кто-то нравится.

— Мне нравятся все, кто раздвигает для меня ноги. Или губки. Я гибкий.

— Ты такая свинья.

Он хихикает.

— Давай, поехали в школу.

— Подожди. Как думаешь, Леви в порядке?

— Ты не в курсе?

Что-то сжимается у меня в груди.

— Я не в курсе чего?

— Вчера у команды была вечеринка в Meet Up.

— Вечеринка?

— Да. — Дэн морщится. — Я пошел после того, как ты позвонила ночью.

— Леви был там?

— Он тот, кто это все организовал.

— Ох.

Я ужасно волновалась за него, пока он был на вечеринки.

Он даже не потрудился написать мне или позвонить.

— И чем он занимался? — спрашиваю я.

— Как обычно. Веселился. Пил.

— Это… блестяще.

— Астрид…

— Нет, Дэн. Все в порядке. — я заставляю себя улыбнуться. — Поехали в школу.

Горячий, красный огонь течет по моим венам, когда я иду к машине и сажусь.

Леви отправился на вечеринку, будто вчера ничего не произошло. Он не остановился спросить, как все прошло с папой. Он не думал, что нам необходимо поговорить или что-то в этом роде.

Для Леви это, должно быть, еще одна игра разума.

Я та, кто не должна была сосредотачиваться на мудаке в первую очередь.

Не тогда, когда у меня имеются более важные вещи, о которых я должна беспокоиться.

— Вообще-то, Дэн, — я сглатываю. — Я еду к на приём к врачу.

Глава 41

Астрид

Ты не убил меня, а уничтожил.

Я возвращаюсь с сеанса от доктора, ощущая головокружение.

Все, что я думала, что поняла, теперь это дым и зеркала.

Авария мамы. Мой несчастный случай.

После смерти мамы я думала, что никакая терапия не вернет мою маму и не заставит меня двигаться дальше. Так что я стала призраком своего психиатра.

В самом начале папа заставил меня обратиться к доктору Эдмондсу, но, когда у меня начались припадки и я проснулась с криком посреди ночи, он оставил меня в покое.

Он заставил меня снова встретиться с доктором только после летнего несчастного случая.

— С тобой все в порядке? — Дэн встает с кресла в зоне ожидания. — Зачем тебе понадобился сеанс с доктором?

— Потому что… — я смотрю на него, и мое сердце сжимается в груди. — Мне кажется, я убегала.

Он сжимает мою руку, помогая мне сесть, в то время как ассистент вызывает другого пациента.

— Это доктор сказал?

— Нет. Он сказал мне, что я перестала приходить по какой-то причине, но и вернулась я тоже не просто так. — я крепче сжимаю его руку. — Он прав, Дэн. У меня было воспоминание.

Он хмурит брови.

— Воспоминание?

— Из-за аварии с мамой. Папа сказал, что в тот день умер еще кто-то, и я думаю… Я думаю, что он или она попросили меня о помощи. — мои глаза наполняются слезами. — Что если… что, если… они погибли, потому что я не смогла им помочь?

Он сжимает мое плечо.

— У тебя было сотрясение мозга, и ты не смогла спасти даже себя, не говоря уже о ком-то другом. Хорошо?

Я медленно киваю, больше для себя, чем для чего-либо еще.

— Проблема не в этом, Дэн. Проблема в том, что я хотела вспомнить по неправильным причинам. Я хочу вспомнить, что произошло во время несчастного случая с наездом, потому что сейчас я так зла на Леви. Все так запутано, не так ли?

— Этот парень. — он усмехается. — Давай забросаем его машину яйцами и порежем шины. Этот Ягуар меня раздражает.

Я хихикаю. Только Дэн может превратить напряженную ситуацию в шутку.

— Так доктор сказал, что ты помнишь? — спрашивает он.

— Да, но все зависит от меня. Очевидно, я блокировала воспоминания.

— Ты боишься?

— Нет… возможно. Я не знаю.

— Я здесь, с тобой. Ты справишься, негодяйка.

— Боже. Не знаю, что бы со мной стало, если бы не ты, Дэн.

— Наверное, много дерьма произошло бы, — он кривит рот. — Перекусим?

— Чизбургерами, — говорим мы оба.

— Как насчет того, чтобы прогулять учебу? — он шевелит бровями.

— Я знаю, что ты делаешь, Дэн, и нет, я больше не сбегаю со школы.

Я закончила кланяться. Пришло время встать во весь рост.

В школе никто не смотрит в мою сторону, а когда бросают взгляд, то опускают головы.

Все, кроме Николь и ее шестерку, Хлою. Они свирепо сверлят меня взглядом, но держат свои пустые рты на замке.

Дэн идет рядом со мной, подмигивая своему гарему девушек.

А я?

Я считаю шаги, чтобы не споткнуться и не упасть.

Хорошо это или плохо, но я ненавижу находиться в центре внимания.

Единственное, чего я хочу, это исчезнуть в своей художественной студии и никогда не выходить, пока не придет время возвращаться домой.

У Дэна перед тренировкой встреча с тренером.

Как только он исчезает в коридоре, я ускоряю шаг к студии.

Кто-то врезается в меня, и я с визгом останавливаюсь.

Эйден.

На нем блейзер команды и форменные брюки. Для звездного игрока он не спешит к тренеру.

— Чего ты хочешь? — спрашиваю я так холодно, как только могу.

Ненавижу то, как сильно я хочу увидеть в нем другого Кинга.

Он прислоняется к стене, скрестив руки на груди.

— Что-то изменилось.

— И я должна быть об этом в курсе?

Он остается пустым, как доска.

— Ты слышала, о чем вчера говорили мой отец и Леви?

Я качаю головой.

— Мы с папой ушли.

Эйден продолжает оглядывать меня с ног до головы, будто что-то ищет. Затем отталкивается от стены, собираясь уйти.

— Подожди. Ты знаешь, почему твой отец и мой враждуют?

На секунду он кажется погруженным в свои мысли.

— Хм. Возможно, это как-то связано с этим.

— С чем?

— С тем, что Леви ведет себя странно.

— Так вот почему он вчера устроил вечеринку?

— Возможно. — он делает паузу. — Он проигнорировал тебя, не так ли?

Я сжимаю губы в тонкую линию, отказываясь признать, как это больно.

Взгляд Эйдена теряется в противоположном направлении. Это первый раз, когда я вижу, как его стальные глаза проецируют что-то, кроме смертельной безразличности.

Как будто в него вселился демон, его глаза темнеют, пока не становятся пугающе черными.

Я оглядываюсь, чтобы посмотреть, кто стал жертвой гнева Кинга младшего.

Мои губы приоткрываются, когда я вижу Кимберли. Та пухленькая девушка, которая обучала меня футболу во время другой игры. Мы сидели вместе на большинстве домашних игр.

Она смотрит на меня и неуверенно улыбается, машет рукой. Я машу в ответ. Кимберли переплетает свою руку с рукой более высокой блондинки.

Эйден пристально наблюдает за блондинкой, и она, не моргая, смотрит на него в ответ.

Будучи крошечной, первое, что я замечаю в ней, — это длинные ноги, которые тянутся на мили — ладно, это было немного чересчур драматично. Но они такие подтянутые, будто она спортсменка.

У подруги Кимберли светлая кожа и ярко-голубые глаза, которые светятся злобой, чем больше она бросает кинжалы в сторону Эйдена.

У нее есть яйца, чтобы открыто смотреть на Эйдена. Он пугающий мудак, который всегда вызывает у меня ощущение серийного убийцы.

— Хочешь что-нибудь предпринять? — спрашивает он, не отрывая взгляда от блондинки.

— Предпринять что? — растерянно спрашиваю я.

— Насчет Льва.

— Что это?

Он обнимает меня за плечи и притягивает к себе.

— Ты узнаешь.

Блондинка прерывает зрительный контакт и поворачивает за угол с Кимберли.

Эйден продолжает наблюдать за ней даже после того, как она исчезает.

Его губы кривятся в садистской ухмылке, прежде чем он смотрит на меня.

— Позволь мне кое-что проверить насчет Леви.

Я указываю на его руку.

— Это включает в себя то, что ты держишь меня за плечо.

Он кивает.

— Я бы сказал, доверься мне, но я знаю, что ты этого не сделаешь.

По крайней мере, он это знает.

Несколько минут спустя я сижу на скамейке, наблюдая за тренировкой с Эйденом рядом со мной.

Я думаю о том, чтобы оттолкнуть его руку, но его теория останавливает меня.

— Разве ты не должен быть на тренировке? — спрашиваю я.

— Мне нужен отдых после небольшой травмы.

Он наклоняет голову к проходящему игроку.

Я, с другой стороны? Я продолжаю наблюдать, как Леви выходит из раздевалки.

Все на поле, включая Дэна. Он хмурит брови, глядя на меня, будто спрашивает: «Какого хрена ты делаешь?» Я сама не знаю, но если кто-то и может принудить Леви, то это только Эйден.

Ронан и Коул ошеломленно смотрят на нас, как и остальная команда. Только Ксандер смеется и кричит:

— Сотка, что Кинг сегодня убьет Кинга.

Я думаю, что и другие из команды сделали ставки, включая Ронана и Дэна.

У меня перехватывает дыхание, когда Леви выходит с тренером.

Что-то внутри меня воспламеняется, когда я снова вижу его после того времени, которое мы провели друг с другом.

Мне следовало бы разозлиться на него, но я не могу не заметить, как выглядит его спортивное тело в синей майке и шортах. Как его взъерошенные светлые волосы падают на лоб и как его бледно-голубые глаза блестят на солнце.

Черт, он неотразим.

Он вытягивает ноги назад, потягиваясь, слушая тренера.

Он переходит на вытягивание руки за головой и оборачивается. Его взгляд встречается с моим.

Я сглатываю, желание отодвинуться от Эйдена поглощает меня, но я сопротивляюсь.

Я хочу увидеть реакцию Леви. Хочу, чтобы он потерял самообладание, как это было с Джерри и на вечеринке.

По крайней мере, это докажет, что для него это не игра.

Леви делает паузу на середине растяжки, и мое сердце колотится так громко, что я ничего не слышу.

Словно робот завладел его телом, Леви поворачивается и продолжает идти с тренером к другим игрокам.

Что-то ломается в моей груди.

Если бы он не встретился со мной взглядом, я бы решила, что я невидимка.

Я невидимка?

— Хм, — Эйден опускает руку. — Не удалось.

Рыдание застревает у меня в горле.

Неужели все, что произошло, между нами, было глупой игрой? Как… он мог?

Я встаю и подхожу к перилам. Мой гнев кипит, и в тот момент, когда я вцепляюсь в металлические перила, я знаю, что скажу что-то глупое.

— Леви! — я кричу.

Он не оборачивается и не замечает меня, но внимание всей команды приковано ко мне. Дэн качает головой, а Ксандер толкает Леви локтем.

— Кинг! — кричу я. — Если ты сейчас же не повернешься, все кончено. Все кончено, ты меня слышишь?

Лучше бы я никогда не произносила эти слова. Лучше бы он не оборачивался.

Когда он поворачивается, его глаза полностью размыты. Я не узнаю Леви. Нисколько.

Словно неземное существо высосало его душу и оставило этого человека позади.

Он ухмыляется в своей жестокой, садистской манере. Его следующие слова выводят меня из себя.

— Мы никогда не были чем-то, чтобы это подошло к концу.

Глава 42

Леви

Проигрыш в битве не означает окончания войны.

В тот момент, когда Эйден входит в раздевалку, я толкаю его к стене, приставляя предплечье к его трахее.

— Какого черта ты вытворял? — я рычу в его бесстрастное лицо.

Вокруг нас раздается ропот остальных членов команды. Я должен был оставить его в покое, пока мы не вернемся домой, но огонь внутри уже поглотил бы меня к тому времени.

Я едва сдержался, чтобы не перелезть через забор и не разбить лицо Эйдена о землю во время тренировки.

Он осмелился прикоснуться к ней.

Он положил на нее свои гребаные руки.

Уголки его губ изгибаются в ухмылке.

— В конце концов, он не провалился.

Я хватаю его за руку — ту ебаную руку, которой он обнимал ее за плечо, — и выкручиваю ее.

— Ты нуждаешься в гипсе?

— Капитан… — Коул медленно приближается. — Мы можем все обсудить. Не нужно ломать вещи… или кости.

— Говори, — рычу я в спокойное лицо кузена. — Какого черта ты вытворял?

Он молчит, встречаясь со мной взглядом. Моя хватка усиливается. Я, блядь, сломаю ему руку и к черту, если Джонатан сделает меня своим рабом.

Во всяком случае, я уже раб.

Ксандер пинает Эйдена по ноге.

— Что бы это ни было, скажи ему, кретин.

— Он действительно сломает тебе руку, — шипит Коул.

Выражение лица Эйдена не меняется, как бы сильно я ни усиливал хватку. Чертов псих стал ненормально устойчив к боли после того случая девять лет назад.

— Эй, Кинг. — Ронан смотрит на него ошарашенными глазами. — Mais tu es fous ou quoi (с французского: Ты с ума сошёл?)? Хочешь, чтобы тебе сломали руку?

Он не хочет. Но если сломанная рука даст ему желаемое, он не будет возражать.

— Кто приказал тебе держать разговор с моим отцом в секрете? — Эйден наконец заговорил.

— Еще раз приблизишься к Астрид, и ты труп.

— Расскажи мне о секрете.

— Нет.

Он насмешливо улыбается.

— Если ты не дашь мне то, что я хочу. Я тоже не дам тебе того, чего хочешь ты. Знаешь, что, Лев. Игра всегда начинается с двух королей на шахматной доске.

— Один ноль, Эйден! — Ронан кричит, а затем говорит: — Ой, — когда Коул даёт подзатыльник.

Я улыбаюсь и толкаю Эйдена к шкафчику.

Я могу забить его до смерти и порезать на куски, но физическая сила не действует на него.

Он говорил это сам, Умнее, не сильнее.

Чтобы победить, я должен играть по его правилам.

— Значит, это игра, да? — спрашиваю я.

— Конечно, — ухмыляется он, отряхивая пиджак.

— Хорошо. Сегодня я делаю свой первый шаг. Встретимся на парковке.

— Сделай это, Леви, — с последней насмешливой ухмылкой он исчезает за дверью.

Я смотрю на остальных членов команды и говорю самым авторитетным тоном:

— Если кто-нибудь приблизится к Астрид, у него будут проблемы со мной. Мне повторить?

— Нет, капитан.

— Сделайте так, чтобы это относилось ко всей школе.

— Да, капитан.

Я взмахиваю рукой, отпуская их, и все возвращаются к своим обязанностям.

Все, кроме одного.

Дэниел сердито смотрит на меня и толкает плечом, выходя.

— Я не подчиняюсь приказам трусливого капитана.

Я скриплю зубами, но не обращаю на это внимания. Это говорит не мой полузащитник, а лучший друг Астрид.

Переодевшись, я останавливаюсь перед раздевалкой, прислонившись спиной к стене.

Я мог бы выставить фасад, но испытываю слишком много хаоса, что он начинает меня парализовывать.

Я пытался утонуть в алкоголе, но это дерьмо никогда не бывает хорошим.

Не говоря уже о том, что тренер надерет мне задницу, если я приду на тренировку с похмелья.

Курение также под запретом, после последнего эротического эпизода, который у меня был с Астрид.

Поэтому я провел всю ночь в комнате, которую не посещал уже много лет.

Комната, изменившая, черт возьми, все.

Выражение лица Астрид, когда я сказал ей, что мы ничто, все еще режет меня, как ножи.

Джонатану пришлось испортить мою жизнь совершенно иным способом.

Мне нужно время, чтобы разобраться во всей этой дерьмовой ситуации, но это не значит, что кто-то может заполучить Астрид. Только не Эйден.

Только не Зак.

Ни. Один. Из. Них.

Крис тащится в противоположном направлении к кабинету тренера. Я наблюдаю за ним сзади, наклонив голову и прищурив глаза.

Я разберусь с его пьяной задницей позже. Он в команде до тех пор, пока не появится без похмелья или на высоте воздушного змея.

Как только я добираюсь до парковки, то замечаю, как Дэн выезжает. Один. Астрид, должно быть, уехала домой первой.

Она сильная. Она, блядь, должна быть сильной.

Потому что после откровенного разговора с Джонатаном я начинаю думать, что сломлен безвозвратно.

— Интересное место для битвы.

Насмешливый тон Эйдена доходит до меня первым, прежде чем он скользит по своей машине, припаркованной напротив моей.

Я бросаю сумку на заднее сиденье и прислоняюсь к дверце водителя, лицом к нему и скрещиваю руки на груди.

— Чего ты хочешь, Эйден?

— Все просто. Скажи мне, что отец сказал тебе, что ты стал таким непостоянным.

— Зачем тебе это знать?

— Никто не держит меня в неведении, — он пожимает плечами.

— Серьезно? Ты достаешь оружие для чего-то столь незначительного, как это?

— Незначительные сражения помогают победить в войне, — он делает паузу. — А теперь скажи мне то, что я должен знать.

— Нет.

— Тогда я отправлюсь за Астрид. Осторожно Кинг, твоя собственная королева поставит тебя на колени.

Моя дурацкая реакция — это ударить его по лицу.

Но я не делаю этого.

Я должен был знать, что Эйден изнывает по моей слабости.

Но случившееся с Джонатаном, не его гребаное дело, и так оно и останется.

— С нетерпением жду возможности проводить больше времени с Клиффорд. Может, мне стоит присоединиться к ней и Стерлингу в боулинге?

— Сделай это.

Он прищуривает глаза.

— Если ты проверяешь мой блефы, то это твоя потеря. Ты же знаешь, что я это сделаю.

— Я уверен, что ты это сделаешь. — я киваю в противоположном направлении, где высокая блондинка идет к маленькой зеленой машине со своей подругой. — В обмен, я попробую на вкус Ледяную Принцессу.

Его ухмылка исчезает, а плечи напрягаются.

— Слышал, что она может быть веселой и не такой ледяной под внешностью.

Его правый глаз дергается.

Шах и Мат.

Я врезаюсь в него плечом.

— Держись, блядь, подальше от Астрид.

Я забираюсь в машину, а он продолжает смотреть на нее потемневшим, злым взглядом.

Я не доверяю Эйдену, но доверяю тому, что он зациклился на этой девушке с тех пор, как впервые увидел ее в прошлом году.

Она та самая девушка, которую он преследовал в Инстаграме, как ползучего на пятом этапе.

Теперь, когда дело решено, пришло время сосредоточиться на более насущных вопросах.

На Джонатане и на его чертовых секретах из ада.

Глава 43

Астрид

Если жизнь ударит тебя, ударь в ответ.

Проходит неделя, а жизнь продолжается.

Я думаю.

Я сосредоточилась на своей терапии с доктором. Теперь у нас два приема в неделю.

Я до сих пор не могу вспомнить, но разговор с доктором помогает. Я должна сосредоточиться на чем-то, что не является мудаком, которого не следует называть.

С того дня, как он сделал вид, что даже не знает меня, он вычеркнул меня из своего существования. Когда он проходит мимо меня, то даже не смотрит.

Как будто я снова стала невидимкой.

В обмен я тоже вычеркнула его из своего существования.

Доктор говорит, что я уклоняюсь от своих проблем. Он говорит то же самое и про то, что я не разговаривала с отцом с тех пор, как он улетел в Россию на прошлой неделе.

Но врач не знает всего. Он просто должен сосредоточиться на том, чтобы помочь мне восстановить мои воспоминания.

В глубине души я знаю, что Леви что-то скрывает со дня моего наезда. Вот почему он был так одержим, что я бросила это дело.

В течение нескольких месяцев я была ослеплена его злобой и обаянием, что не смотрела на это более пристальнее.

Но не сейчас.

Теперь я не остановлюсь, пока не выясню все, что связано с моим несчастным случаем.

Я скину корону с его головы и подтолкну его к краю.

Возможно, тогда он поймет, каково это, когда твое сердце разбито и ты смотришь, как оно истекает кровью.

В субботу команда хозяев побеждает, и Ронан устраивает свою обычную вечеринку. Дэн пригласил меня на игру. Я не пришла, но появилась на вечеринке.

Я больше не убегаю.

Когда какая-нибудь из поклонниц Леви называет меня шлюхой, я тут же называю ее шлюхой в ответ.

Если кто-нибудь попытается прикоснуться ко мне, я ударю его по лицу. Мне надоело терпеть их нелепые издевательства.

Дэн не дал мне врезать Джерри, когда он снова начал нести чушь на прошлой неделе. Он сказал, что мои руки художницы нуждаются в защите. Вместо этого он ударил его по лицу, повалив на пол от моего имени. Его чуть не отстранили, если бы не мои показания.

— Лучшие друзья созданы для того, чтобы бить людей за тебя, — сказал он, когда я нашла его в тот день.

— Нет, Дэн, не созданы. — я рассмеялась.

— Ну, они должны. Я добавлю это в руководство.

В настоящее время я кладу свою руку в руку Дэна, когда мы входим в особняк Ронана. Пьяные подростки стоят с обеих сторон, целуясь или прыгая в бассейн.

Громкая музыка, которую я не узнаю, гремит из динамиков, и многие люди танцуют под нее, расплескивая алкоголь во все стороны.

Можно было бы подумать, что Ронан попытается остановить хаос, но он заключил пари с Ксандером о том, кто выпьет больше шотов.

Если вой и крики у бассейна что-то значат, Ронан не собирается сворачивать вечеринку в ближайшее время.

Куда, черт возьми, всегда уезжают его родители?

Я беру выпивку с подноса — потому что это совершенно нормально, когда на вечеринках у подростков имеются официанты и дворецкие — и залпом выпиваю.

— Жидкая храбрость так рано? — спрашивает Дэн, слегка приподнимая губы, прежде чем тоже выпить.

Я поправляю свои волосы.

— Хорошо, как я выгляжу?

— Горячо. — он тянет меня за щеку. — Ты раньше должна была быть такой.

Говоря «раньше должна была быть такой», Дэн имеет в виду, чтобы я надела греховно короткие джинсовые шорты, которые он заставил меня купить на спор в прошлом году.

Красная помада на губах, волосы собраны в беспорядочный хвостик, который я целый час пыталась привести в порядок.

На мне черный топ без бретелек, но, вопреки советам Дэна, я надела джинсовую куртку в тон.

Возможно, я хочу чувствовать себя сильной, но я все еще хочу вернуться в свою зону комфорта.

Чего не произойдет.

Таким образом, в силу вступает жидкое мужество.

Мы с Дэном пьем текилу, кажется, полчаса, прежде чем он начинает ерзать.

Я толкаю его в сторону второкурсницы, которая все это время наблюдала за ним.

— Иди и займись сексом.

Он поднимает бровь.

— Хочешь присоединиться?

Я делаю гримасу.

— Ты отвратителен.

— Я могу пососать.

*игра слов с suck*

— Фу, Дэн. А теперь мне нужен отбеливатель, большое спасибо.

Он выпивает два шота и с ухмылкой уходит.

— Позвони мне, и мы свалим, хорошо?

Это какое-то обязательство для Дэна.

Сегодня все по-другому. Я не собираюсь уходить.

Я еще выпила. Вау. Текила здесь достаточно крепкая, что кружится голова.

Подождите. Это я вращаюсь, или комната?

Весело.

Я пришла веселиться.

Хотя мои ноги дрожат, я продолжаю идти по зигзагообразным линиям к футбольной команде, где Ронан проводит свое соревнование по выпивке.

Я краду шот у прохожего и извиняюсь, когда натыкаюсь на кого-то или нескольких.

План состоит в наблюдении издалека. Как бы издалека.

Я прячусь за тенью.

Видите, совсем не заметно.

Жар ползет по моей шее и рукам. Здесь чертовски жарко.

Я хлопаю кого-то по плечу.

— Подержи это.

— Конечно, любовь моя.

Он улыбается мне сверху вниз. Я улыбаюсь в ответ, или мне кажется, что я это делаю, когда снимаю куртку и бросаю ее куда-то за спину.

Гораздо лучше.

— Спасибо! — я забираю напиток обратно. — Ох, Найт! Вперед, Элита!

— У-у-у! — он делает паузу. — Подожди. Неужели Дэнни прав? У тебя высокая толерантность к алкоголю?

Я постукиваю себя по груди.

— Я та самая.

Его глаза блестят, когда он берет меня за руку и тащит к остальным членам команды.

— Нет, — шепчу я. — Я должна наблюдать издалека, идиот.

Он хихикает, издавая коварный звук, и подмигивает.

— Поверь мне, любовь моя, так будет веселее.

Ксандер толкает плечом футболистов, прежде чем мы останавливаемся рядом с Коулом и номером 13.

Я хихикаю.

Я забыла имя того, кто устроил вечеринку.

— Смотрите, кого я нашел! — кричит Ксандер, перекрывая крики парней. — Участника для Ронана.

Ага. Ронан. Так его зовут.

— Ох, пожалуйста, сучка. — Ронан вытирает выпивку со рта, его щеки краснеют. — Я могу выпить целый галлон и все равно трахнуть двух девушек до забвения.

— Ты свинья, — говорю я ему невнятным тоном.

Охи и ахи вспыхивают вокруг нас. Коул сжимает плечо Ронана.

— Ты должен доказать свою ценность, чувак.

— Она в игре! — Ронан смотрит мне в лицо. — Никто не может победить короля.

— Я могу победить любого короля, — шиплю я, закатывая воображаемые рукава.

— У-у-у! — Ксандер поднимает мою руку. — Время ставок.

Эйден идет прямо к середине сцены и отталкивает Ксандера и Ронана.

— Уходи, Клиффорд.

Решимость пульсирует в моих венах, когда я кладу палец ему на плечо и отталкиваю его.

— Ни один из Кингов не будет говорить мне, что делать.

— Хэштег пожар. — Ксандер кашляет, а остальные хихикают.

Я откидываю волосы назад.

— Мы играем или как?

Ронан протягивает мне руку.

— Да, моя королева.

Я улыбаюсь его чересчур драматичному тону.

Эйден качает головой, глядя на своих друзей.

— Это ваши жизни.

В мгновение ока мы с Ронаном встаём на стол, и вся команда образует вокруг нас круг.

Все они скандируют: «Пей, пей, пей!»

Единственное правило игры состоит в том, что тот, кто падает, проигрывает.

Мой поставщик шотов Ксандер, а у Ронана Коул.

Поначалу я действительно не знаю, что делаю, пока жужжание энергии не проникает в мои вены.

Во время первых минут почти вся команда на стороне Ронана, скандируя его номер и имя.

Затем, после нескольких раундов, когда я иду в ногу с ним, хлопая одной рюмкой о другую, многие из команды начинают скандировать и мое имя.

Есть что-то заразительное в том, что так много людей выкрикивают мое имя и подбадривают меня.

— Ты пойдёшь ко дну!

Ронан невнятно бормочет.

— Нет, ты пойдешь ко дну!

Потолок кружится, но я моргаю, поднося рюмку к губам.

Я промахиваюсь и начинаю хихикать, когда алкоголь льётся мне на шею.

— Он проиграл!

Вся команда кричит, ловя падающего Ронана.

— Черт, да! — кричит Ксандер нескольким парням рядом с ним. — Расплачивайтесь, суки.

— Я победила?

Коул улыбается, качая головой.

— Ты победила.

— Я победила!

Я кричу и подпрыгиваю.

Плохая идея.

Потолок кружится еще сильнее, когда я падаю навзничь.

Аплодисменты и ликование полностью прекращаются.

Сильные руки сжимают меня, и я открываю глаза, глядя на лицо, мучившее меня в течение двух недель.

Бледно-голубые глаза смотрят на меня так, словно я самое прекрасное существо на земле.

И это делает немыслимое со мной.

Этот взгляд. Эти глаза.

Больно сознавать, что в моей жизни этого больше нет.

Зачем он пришел, если все это время уходил?

Я хлопаю его по щекам обеими руками.

— Ох, ты настоящий. — слезы застилают мои глаза, когда я хихикаю. — Это сон или кошмар?

— И то и другое, принцесса.

Глава 44

Астрид

Почему невозможно причинить тебе боль?

Когда я открываю глаза, у меня возникают две мысли.

Где я, черт возьми, нахожусь?

Почему кто-то сверлит около моей головой?

Я качаю головой и морщусь. По-видимому, сверлят прямо в моей голове.

Я поворачиваюсь на бок и медленно сажусь. На тумбочке стоит чашка кофе, бутылка воды и таблетки.

Я хватаю воду и таблетки. Вода успокаивает мое горло достаточно, чтобы глотнуть кофе.

Фу. Горькое.

Я все равно пью его, потому что мне нужно проснуться.

Рюмки текилы — и какие бы рюмки я ни выпила потом — были плохой идеей.

Если Дэн собирался остановить меня, он должен был сделать это раньше. Я добавлю это в его руководство по дружбе.

Я чувствую, что сейчас упаду и меня вырвет прямо на себя. Да, и похмелье продлится неделю.

Мой взгляд блуждает по комнате. Я сижу на огромной кровати с грязными простынями. Открытый балкон заставляет занавески порхать.

Я никогда раньше не видела эту комнату в доме Дэна. И с каких это пор у них потолки в золотой оправе?

Я смотрю на себя и задыхаюсь, обнаруживая, что на мне только халат.

С бьющимся сердцем я перевожу взгляд вниз. Дерьмо. Я совершенно голая.

Я не в доме Дэна, и я голая. Пожалуйста, скажите мне, что я не сделала ничего такого, о чем потом пожалею.

Меня выводит из оцепенения, когда рядом кто-то прочищает горло. Моя голова резко поворачивается. Я даже не заметила, что в комнате кто-то еще.

Мое дыхание прерывается короткими вздохами. Леви сидит в кресле, скрестив ноги в джинсах.

Он одет в черную футболку, которая обтягивает его четко очерченные мышцы живота. Его растрёпанные волосы откинуты назад, представляя полный обзор резких линий на его лице и убийственного взгляда в его бледных глазах.

Мое глупое тело оживает, и крошечные покалывания пронзают до глубины души.

Нет.

Скрестив халат на груди, я рывком поднимаюсь с кровати, оставляя чашку кофе на тумбочке.

Глупая маленькая часть меня хочет услышать от него хоть слово. Прикосновение.

Что-нибудь.

Но я больше не та девушка.

Это первый раз, когда я серьезно отношусь к своей гордости. Леви больше не будет диктовать мне свою жизнь.

Подавляя головную боль и скорлупу сердца, я шагаю к двери. В момент, когда я открываю ее, чья-то рука захлопывает ее сзади.

Большое — и очень твердое — тело льнет к моей спине. И тепло. Черт бы побрал его и его тепло.

Я ударяю локтями ему в ребра. Он не отступает.

Во всяком случае, он толкается своими бёдрами в меня сзади, прижимая к месту.

Злые слезы подступают к глазам.

Как он смеет поступать так со мной, когда уже вычеркнул меня из своей жизни? Как смеет играть с моим телом и сердцем, будто это какая-то игра?

Я поворачиваюсь и бью его кулаком в грудь.

— Ты не должен этого делать. Мы больше никто, Кинг.

Его лицо меняется.

— Кто. Сказал?

— Ты! Мы никогда не были чем-то, чтобы это подошло к концу, не забыл?

— Значит, ты решила напиться с моей командой. — его голос звучит как-то странно. — Это твой способ отомстить мне?

Это мой способ отомстить самой себе. Я планировала напиться до беспамятства. Но в какой-то момент мне стало весело с Ронаном и ребятами. На мгновение я смогла забыть об этом ублюдке.

— Я так устала от тебя, Кинг. — я горько смеюсь. — Ох, подожди. В любом случае, это не было чем-то, чтобы это подошло к концу.

— Блядь, Астрид.

Он рычит, закрывая глаза.

Когда он открывает их, там царит хаос эмоций, которые я не могу расшифровать.

Что с тобой произошло?

Почему ты оттолкнул меня?

Эти вопросы вертятся у меня на языке, но я не задаю их, потому что в глубине души боюсь ответа.

Я боюсь, что он прорежет свежую рану и погубит меня безвозвратно.

— Перестань вести себя так, будто ты можешь принадлежать кому-то другому. — он хватает меня за бедра и притягивает к себе. — Не было ни одного момента, когда бы ты не была моей.

Мои кулаки сжимаются, и я изо всех сил бью его в грудь.

— Какого черта тебе от меня нужно, Леви? — удар. — Что? — удар. — Я больше не могу.

Он хватает меня за запястья.

— Что ты не можешь?

— Я не могу притворяться, что все прекрасно. Я не могу спланировать твой уход, когда мне так сильно хочется увидеть тебя снова. Шах и мат, ты выиграл. Ты, блядь, выиграл. Теперь ты счастлив?

— Даже близко нет.

Он разворачивает меня, и я падаю на кровать. Он на мне, его тело накрывает мое. Мой халат распахивается внизу, и его эрекция прижимается к моим бедрам.

Я чувствую, как рушусь.

Моя кожа вспыхивает, оживая под трением его одежды.

Две недели. Это были две чертовски пустые недели без него.

Я жажду снова наполниться, и только Леви может помочь.

Мои пальцы цепляются за его футболку. Не знаю, приблизить его или оттолкнуть.

— Как я могу выиграть, если проигрываю тебе с самого начала, принцесса? — в его глазах светится странная уязвимость, которая бьет меня в грудь. — Ты знаешь, как я провел последние две недели без тебя?

— Я не хочу знать.

— Очень жаль, потому что ты узнаешь.

Он переворачивает меня, и я задыхаюсь, когда оказываюсь на четвереньках — на очень дрожащих руках и коленях. Я не могу осознать, что происходит, когда его твердое тело накрывает меня сзади, а его губы находят мочку моего уха. Он проводит языком по раковине и оставляет укус на шее.

Дрожь охватывает мою кожу, и волна удовольствия плывет по бедрам. О, Боже. Всего одно прикосновение, и я превратилась в беспомощную дурочку.

— Нет, Леви… Не надо… Я больше не могу. Остановись.

— Думаешь, я не хочу остановиться? — он рычит мне в ухо, стягивая халат и отбрасывая его. — Я спорил против того, кто и что я в течение двух чертовых недель, и угадай, что?

Позади меня раздается звук молнии, и я громко сглатываю.

— Ч-что?

— Я не могу победить, когда уже отрекся от престола, принцесса.

Я бросаю взгляд через плечо и делаю глубокий вдох. Он слишком твёрдый. Его пресс, бедра и член. По всему телу пробегает дрожь.

Я хочу его внутри себя.

Нет, я нуждаюсь, чтобы он оказался внутри меня.

Я начинаю задаваться вопросом, будет ли у меня когда-нибудь подобная реакция на кого-то еще, кроме него.

Когда я рядом с ним, это одновременно пугает и возбуждает. Несмотря на то, что я знаю, что впереди темная пропасть, я все равно продолжаю идти к ней.

Это безумие. Безрассудство. Но оно наше.

Мы с Леви не начинали как в сказке, и я знаю, что конец тоже не будет сказочным, но я все еще жажду того, что у нас есть.

У меня все еще перехватывает дыхание, а сердце пытается выскочить из груди.

Как я могу так сильно сочувствовать монстру?

Он резко хватает меня за бедро.

— Я вижу тебя, но не прикасаюсь к тебе. Я слышу тебя, но не могу с тобой поговорить. Ты свела меня с ума.

— Хорошо. — я льну к его руке, покачиваясь. — Потому что ты на какое-то время свел меня с ума.

Леви отпускает мое бедро и погружает указательный и средний палец мне в рот. Я посасываю его кожу, продолжая тереться о его бедро. Наверное, все превратилось в беспорядок, но я не останавливаюсь.

Я не могу.

Он, кажется, не возражает. Во всяком случае, он прижимается бедром к моим чувствительным складкам, заставляя меня сойти с ума.

— Ты мокрая, — его голос хриплый. — Черт. Ты чувствуешь, принцесса?

Я киваю.

Он щелкает большим пальцем по моим соскам, заставляя их затвердеть, прежде чем ущипнуть. Сильно.

— Ты хочешь, чтобы я заставил тебя кончить?

Я стону вокруг его пальцев в ответ. Он убирает бедро между моих ног, оставляя меня опустошенной, ноющей и чертовски голодной.

— Что…

Слова застревают у меня в горле, когда он проводит своим твердым, толстым членом вверх и вниз по моему входу.

Дерьмо.

Это даже лучше, чем его бедро.

Мое дыхание выходит прерывистым и коротким.

— Скажи, что ты моя.

Когда он не убирает пальцы, я говорю.

— Я… твоя.

— Мне все равно, что, блядь, произойдет. Ты больше не уйдешь.

Он входит в меня прежде, чем я успеваю сформировать какой-либо ответ.

Я закрываю глаза от нахлынувших эмоций и чувствую, как под веками у меня наворачиваются слезы.

Это чувство, эта принадлежность.

Я думала, что мне это показалось, но это реально. Что-то первобытное проходит сквозь меня всякий раз, когда мы вот так соединяемся.

Он тоже мой.

Его хриплое дыхание. Его безжалостные движения. Его головокружительный запах.

Полностью он.

Он принадлежит мне.

Погружаясь в меня медленно и глубоко, Леви убирает пальцы, чтобы погладить прядь волос за ухом.

Он вытирает случайно попавшую мне под глаз слезу.

— Я же говорил, в следующий раз никакой защиты. Я хочу почувствовать тебя.

Я невольно улыбаюсь.

— Дело не в этом. Я на таблетках.

— Спасибо, блядь.

— А я-то думала, что в прошлый раз ты пытался оплодотворить меня.

— Ох, когда-нибудь это произойдёт, но ты еще не готова к этому.

Он сосет мочку моего уха и покусывает горло.

Я слишком потерялась в его теле, прижатом к моему, чтобы составить какое-либо мнение о его словах.

Он ускоряется, а я двигаюсь в ответ, когда его толчки становятся сильнее, быстрее и выходят из-под контроля.

С каждым сантиметров он задевает то сладкое место, которое сводит с ума.

— О Боже, Леви… Еще…

— Моя?

— Ох, пожалуйста…

— Скажи, что ты моя, принцесса. Скажи, что никому не позволишь прикасаться к тебе так, как это делаю я. Скажи, что не изменишься и не бросишь меня.

Мое сердце громко колотится от его напряженного тона и того, как он смотрит на меня, словно мой ответ будет либо его проклятием, либо спасением.

Я открываю рот, чтобы что-то сказать, но он сурово погружает пальцы мне в рот.

— Не ври. Если ты обещаешь, то сдерживай обещание.

— Я твоя, Леви, — шепчу я, встречаясь с ним взглядом.

И я не шучу.

Я принадлежу ему дольше, чем мне хотелось бы признать.

— Обещай, — рычит он.

— Обещаю.

Его толчки становятся животными, как и мои движения. Мышцы его спины напрягаются, и он матерится, выкрикивая мое имя.

Этот оргазм поражает меня сильнее, чем любой другой. Может, это потому, что прошло так много времени. Может, потому что я чертовски соскучилась по нему.

Или, может, только может быть, это из-за всех этих беспорядочных чувств в моей груди.

Я полностью облажалась.

Глава 45

Леви

Если ты ошибка, я все равно буду продолжать это каждый раз.

Я пробираюсь сквозь хаос в доме Ронана, неся ведро с водой.

Все члены команды ушли вчера после того, как я прекратил вечеринку.

Те трое, кто напортачили, спрятались, но от меня никуда не убежишь.

Ксандер, Коул и мудак Ронан развалились на диванах в гостиной. Их тела переплетены друг с другом в неудобных позах.

Эйден прислал мне видео, на котором Астрид обнимала Ронана за плечи, пока они вместе пили. Ксандер, Коул и другие члены команды подбадривали их.

Я никогда не ездил так быстро, как прошлой ночью.

Я собирался поставить ее не колени, избить парней до полусмерти, а затем вернуться к боксёрской груше.

Но в тот момент, когда она упала в мои объятия, я не мог уйти.

Я пытался, но дело в Астрид. Она забралась мне под кожу, и избавиться от нее становится невозможно.

А затем произошли события утра.

Я сказал себе, что это в последний раз. Последний глоток. Последнее прикосновение. Последний чертов поцелуй.

Но это тоже невозможно.

Я никогда не смогу насытиться ею.

К черту Кингов и Клиффордов.

К черту вражду.

К черту все.

Планы изменятся, и Джонатану придется с этим смириться.

Я стою перед тремя сосунками, которые посмели бросить мне вызов, и выливаю на них ведро воды.

Ронан задыхается первым, его глаза расширяются.

— Это не я. Дьявол Ксандер заставил меня сделать это.

— Отвали. — Ксан садится, вытирая воду с лица. — Ты труп, Ро.

— Какого черта? — Коул приоткрывает глаза и моргает. — Капитан?

— Наружу. Сейчас же.

— Et la merde. (с французского: Дерьмо) — Ронан, спотыкаясь, поднимается на ноги. — Клянусь, я не трахал ее… Я думаю?

Ксандер бьет себя по затылку.

— Ты делаешь только хуже, придурок.

— Ты не только заставил ее выпить, но и позволил себе вольности, прикоснувшись к ней, — я встречаю их сонные лица.

Коул поднимает указательный палец. Он едва держится на ногах, и по всей шее у него красные следы от ногтей. У кого-то была веселая ночка.

— Поправка, — говорит он. — Мы ее не заставляли. Она захотела этого.

— Это так? — я скрещиваю руки на груди.

Ксан бьет его.

— Заткнись, — смеется он, встречаясь со мной взглядом. — Этого больше не повторится, капитан. Честь нападающего.

— Я знаю, что этого не произойдет, потому что, когда вы подумаете о том, чтобы выкинуть подробный трюк, вы вспомните о раннем заплыве, который сейчас совершите.

— Но на улице чертовски холодно, — говорит Ронан.

Я поднимаю бровь.

— Да.

— Капитан, — Ксандер показывает мне свою очаровательную улыбку. — Ты не можешь принести меня в жертву. Я твой лучший нападающий.

— Это должен быть я, — доносится скучающий голос Эйдена.

Он прислоняется к стойке, потягивая из черной кружки.

— Предатель, — бормочет Коул.

Эйден приподнимает плечо.

— Я тебя предупреждал. Это момент «я же тебе говорил».

Я знал, что могу рассчитывать на жажду Эйдена по отношению к той девушке. Теперь он не посмеет переступить со мной черту, потому что прекрасно знает, что мои угрозы не пустые.

— Наружу. Десять кругов каждый. — я указываю в сторону бассейна.

Льёт дождь. Идеально.

— Надеюсь, ты собрал достаточно денег со ставок, чтобы потом положить нас в гребаную больницу. — Коул толкает Ксандера локтем.

— Все плохие идеи начинаются с Ксандера. — Ронан хлопает его по плечу. — Connard. (с французского: Дурак)

— Ох, закройте рты. Вы двое хотели увидеть реакцию капитана.

— Рад ответить на ваши желания, — ухмыляюсь я. — Позже будет дополнительная практика.

Коллективный стон заполняет пространство, когда они начинают раздеваться.

— Мы можем хотя бы сначала позавтракать? — осторожно спрашивает Ксан.

Я качаю головой.

Он хмыкает.

— Стоило попробовать.

— Что происходит?

Голос, доносящийся от входа, останавливает меня на полпути.

Все взгляды устремляются на нее. На ней шорты и одна из моих маек, которые я оставляю у Ронана.

Волна собственничества захлестывает меня, при виде, что она в моём цвете и номере. Отныне я хочу, чтобы она носила только это.

Ее волосы все еще влажные после душа. Ярко-зеленые ее глаза останавливаются на каждом из парней, и они перестают раздеваться.

Первым к ней бежит Ронан, держа руки на поясе.

— Астрид, моя королева по выпивке. Скажи капитану тирану, чтобы он перестал нас мучить.

— Ты делаешь лишний круг, Ронан. — говорю я ему.

— Мучать? — спрашивает Астрид, выглядя потерянной.

Ронан и Ксандер вводят ее в курс дела, и вскоре три придурка окружают ее, умоляя спасти их.

— Я хотела это сделать, было весело, — говорит она мне, посмеиваясь. — Не слишком ли ты строг с ними?

— Именно!

Ронан дает ей пять.

— Эй, мудаки. Руки убрали. — я встаю между ними и Астрид. — Десять кругов в бассейне или что-то другое. Ваш выбор.

Они знают, что альтернатива будет намного хуже.

Все они бегут к бассейну, снимая по пути одежду. Астрид разражается смехом, когда Ронан и Коул толкают Ксандера в воду, крича:

— Сначала Дьявол!

Продолжая смотреть на них, она улыбается от того, что они жалуются на холод. Я сожалею, что не заставил их войти в одежде.

Мне не нравится, что она смотрит на них полуголых. Я встаю в поле ее зрения, блокируя их.

Эйден ухмыляется с бокового зрения, качая головой.

Я завожу его за спину Астрид и беру ее за руку.

— Хочешь позавтракать? — спрашиваю я.

— Я приготовлю, если они вылезут.

Я прищуриваюсь.

— Нет.

Она хватает меня за руку и, встав на цыпочки, проводит губами по моей щеке.

— Пожалуйста?

Ну, дерьмо. Я не могу сказать «нет», когда она так шепчет.

Я смотрю на Эйдена.

— Скажи им, что они могут вылезти.

— После еще одного круга.

Эйден продолжает неторопливо пить, похоже, наслаждаясь шоу слишком сильно.

Я присоединяюсь к Астрид за столешницей, пока она достает яйца и пачки бекона из холодильника.

Мои руки скользят по ее бедрам сзади, и она втягивает воздух. Больше всего на свете я хочу увести ее наверх и трахать до тех пор, пока она не сможет ходить.

Но она сказала, что ей нужно знать все. Я не готов к этому. Не готов положить конец этому миру.

Три козла выходят и переодеваются в сухую одежду. Астрид уже приготовила для них завтрак. Мы с Эйденом помогли. Поправка. Я заставил мудака Эйдена помочь.

Это сюрреалистично, когда мы все садимся завтракать. Я сижу во главе стола. Астрид справа от меня, а Эйден слева.

— Твои родители никогда не бывают здесь? — спрашивает Астрид у Ронана.

— Они много работают на Европейский Союз и все такое, — он заканчивает жевать бекон. — C'est merveilleux (с французского: Это замечательно), моя королева.

— Перестань ее так называть, — предупреждаю я.

Он закатывает глаза одновременно с Астрид.

— Они согласны со всеми вечеринками, которые ты устраиваешь?

Она помогает Ксандеру наложить еще одну порцию.

К счастью, она приготовила еще, потому что по утрам мы едим, как звери.

— Они должны быть здесь, чтобы присматривать, — Ронан хмуро смотрит на меня. — Но я расскажу им, что ты сделал, когда я подхвачу чертову лихорадку Эбола, капитан.

Ксан перестает жевать.

— Разве это дерьмо не смертельно опасно?

— Эбола не от холода, — поправляет их Коул, но Ронан и Ксандер его не слышат.

Они продолжают свое чрезмерно драматичное нытье, рисуя воображаемые сценарии смерти от этого заболевания.

Астрид смеется и шутит с ними, и хотя я ненавижу видеть, как она смеется с кем-то, кроме меня, я не могу не быть загипнотизирован ее спонтанной энергией.

Она знает, что я не буду ее прекрасным принцем, но все равно хочет меня.

Во всяком случае, она хочет меня, потому что я не такой.

Я пинаю Ронана или Ксандера всякий раз, когда они пытаются заговорить с ней, и хватаю ее за бедро под столом.

Моя рука скользит по ее бедру под шортами. Она втягивает воздух, изо всех сил стараясь сосредоточиться на кофе.

Когда она встречает мой взгляд своими огромными глазами, у меня перехватывает дыхание где-то вне досягаемости.

Будет ли она по-прежнему смотреть на меня так, когда узнает правду?

Глава 46

Астрид

Независимо от того, как сильно ты это скрываешь, самая темная правда всегда выйдет наружу.

После завтрака с парнями Леви прогоняет их.

Когда это не срабатывает, он уводит меня в комнату и показывает, что я должна смотреть только на него, а не на его товарищей по команде.

Я могу подобраться к ним поближе, чтобы он снова и снова показывал мне это.

Эта часть Леви всегда будет заводить меня.

Я пытаюсь сдвинуться с места, лежа на нем сверху. Должно быть, я тяжелая. Он обхватывает своими сильными руками мою поясницу, запрещая двигаться.

Он переворачивает нас так, что мы лежим лицом друг к другу. Я хочу дать ему поспать, так как сомневаюсь, что он спал прошлой ночью, но его губы находят мои, и я пропала.

Мы целуемся, кажется, несколько часов. Поглощаем друг друга в медленном страстном ритме, будто заново изучаем друг друга. Мы даже не отстраняемся, чтобы вдохнуть воздух, мы просто дышим друг другом.

Мне нравится целовать его. Я не только чувствую его вкус на губах, но и ощущаю его во всем теле и внутри себя.

Мы с Леви созданы для поцелуев. Мы никогда не должны прекращать целоваться.

Это должно быть богохульством, что мы не целовались с той вечеринки.

После того, что кажется вечностью, он отстраняется, но запускает пальцы в мои волосы, играя с прядями.

Мне нравятся его маленькие прикосновения, словно он не может насытиться мной.

Мои собственные пальцы теряются в его волосах Викинга.

— Чем хочешь заняться сегодня? — спрашивает он.

— А что?

— Я веду себя хорошо, принцесса.

Он убирает руку с моих волос, оборачивая ее вокруг моего горла, слегка сжимая.

Я хватаю его за руку, не уверенная, хочу ли остановить или ободрить его. Судя по тому, как дрожат мои бедра, это последнее.

Безумие, как сильно его интенсивность пробуждает во мне что-то совершенно дикое.

Это как кайф, распространяющийся по крови.

— Это твоя версия хорошей игры? — я прикусываю нижнюю губу.

— Ох, я чертовски хорошо играю. — он проводит губами по моему носу. — Если бы это зависело от меня, ты бы весь день лежала голая в моей постели.

Знакомая потребность захлестывает меня. Может, я тоже этого хочу. Может, я не хочу покидать его объятия, пока не насытюсь.

Но опять же, смогу ли я когда-нибудь насытиться им?

Кроме того, он предлагает мне способ узнать его получше, а Леви не предлагает никаких шансов.

— Я могу просить о чем угодно? — я тычу пальцем.

Он прищуривается.

— Спрашивай, и я решу.

— Нет. Сначала ты должен на что-то согласиться.

— Попробуй еще раз, принцесса. Я не соглашаюсь на что-то, не зная последствий. Это ужасный метод ведения переговоров и верный способ проиграть, даже не начав.

— Сделай для меня исключение.

— Ты собираешься просить других людей? Потому что это громкое гребаное «нет».

— Ох, чувак. Вот и мой шанс устроить оргию с Ксандером, Ронаном и Коулом.

Его глаза темнеют, когда он крепче сжимает мое бедро, пока это почти не причиняет боль.

— Ты хочешь устроить оргию с этими тремя ублюдками?

Когда я молчу, его поведение меняется. Гнев, исходящий от него, проникает мне под кожу, хотя и не направлен на меня. Я думаю.

— Что они сделали с тобой прошлой ночью?

— Ничего.

Он продолжает свирепо смотреть на меня.

— Я шучу, Леви. Боже.

— Шутишь, да?

— Абсолютно. Будто я когда-нибудь захочу кого-то, кроме тебя.

Это вызывает у него озорную улыбку.

— Хорошее спасение. — я действительно начинаю изучать пути дьявола. — Так чем ты собираешься заниматься? — спрашивает он. — Последний шанс. В противном случае, план лежать весь день голыми вступит в силу.

Я испытываю искушение последовать его плану и черт с ним, но что-то, чем я всегда хотела заняться с ним, колет мой разум.

— Я хочу нормального свидания. Быть может, фильм и парк развлечений?

— И это все?

Я киваю, опуская голову.

— Я действительно не ходила на свидания раньше, и хочу испытать это.

— Подожди. Вернись назад. Ты самом деле не ходила на свидания? То есть, ты же вроде как встречалась с кем-то?

— У меня было несколько неловких свиданий в средней школе, когда я была с мамой.

— Имеются ли какие-нибудь сожаления, о которых мне следует знать?

— Нет, ты кретин, — смеюсь я. — Ты всегда такой собственник?

— Только с тобой, принцесса.

Я не могу сдержать жар, который ползет по моей шее и щекам. У него есть эта сводящая с ума манера заставлять меня краснеть из-за малейших слов.

— Даже не пытайся сравнивать меня с твоими предыдущими свиданиями.

Укол собственничества и ревности охватывает меня.

— Я не хожу на свидания.

— Ох.

— Ты будешь моей первой.

Я не могу сдержать глупую ухмылку на лице.

— Это значит «да»?

— Не так быстро, — он опускает голову, пока его губы не отрываются от моих. — Что я получу взамен?

— Чего ты хочешь?

— Тебя в моей постели после свидания.

— Значит ли это, что я плачу за свидание сексом?

Он поднимает плечо, в его глазах мелькает веселье.

— Если ты хочешь взглянуть на это с такой точки зрения.

— Это звучит ужасно, будто ты мой сладкий папик.

— Я буду твоим кем угодно, пока ты моя.

— А если я передумаю?

Он покусывает уголок моей губы, вызывая дрожь глубоко внутри меня.

— Очень жаль. Сделка с дьяволом — это билет в один конец.

Сказав Леви, что я хочу пойти на обычное свидание, я, конечно, не хотела, чтобы он сводил с ума меня парком развлечений.

Я вспотела и тяжело дышу к тому времени, когда мы спускаемся с американских горок.

Леви усмехается, обхватывая меня своей большой рукой.

— Это не смешно! — я толкаю его локтем.

— Для той, кто победила в игре с выпивкой против нашего первоклассного пьяницы, ты просто шутка с захватывающими аттракционами.

— Неважно.

— Видела бы ты свое лицо.

Его голос сочится весельем.

Я бросаю на него сердитый взгляд, хмурясь.

Он сжимает мои щеки и тянет их так, что его лицо оказывается всего в нескольких сантиметрах от моего.

— Ты такая чертовски очаровательная, когда злишься.

— Так вот почему я была для тебя призраком две недели?

Этот вопрос возник из ниоткуда, но, вероятно, потому, что он крутился у меня в голове с тех пор, как я проснулась сегодня утром.

Я не буду притворяться, что все в порядке после того, как он провел две недели, притворяясь, что меня не существует.

Выражение его лица меняется, и он отпускает мое лицо. Как раз в тот момент, думая, что он отступит и мне придется гнаться за ним по всему парку, он берет меня за руку.

Я иду вперёд, но с его рукой, держащей меня в заложниках, невозможно далеко уйти.

— Скажи мне, почему. — мой голос срывается. — Я имею право знать, почему ты обращался со мной так, словно меня не существовало.

Он ничего не отвечает, продолжая идти.

— Ты сделаешь это снова? Неужели я должна сидеть и ждать, пока твоя лампочка не загорится, и ты не отвернешься от меня?

Леви тянет меня за руку, заставляя с визгом остановиться.

— Поверь мне, принцесса. Этого больше не повторится.

— Почему не повторится? Если ты сделал это один раз, что помешает тебе сделать это снова?

Он издает разочарованный звук и продолжает тащить меня за собой. Сначала я думаю, что мы уходим, но он останавливается перед колесом обозрения и отдает мужчине наши билеты, прежде чем проводить меня внутрь.

Я складываю руки на груди и сажусь в дальний конец от него.

Он скользит ко мне. Когда я пытаюсь встать, он дергает меня за бедро рукой.

Стон разочарования вырывается из меня.

— Я зла на тебя сейчас.

— Ты можешь злиться сколько угодно, не отсаживаясь от меня.

Я раздраженно вздыхаю и смотрю на улицу, когда чертово колесо начинает двигаться. Чем выше мы поднимаемся, тем меньше становится мир. Люди настолько ничтожны, что их едва можно увидеть.

Рука Леви скользит вверх по моим шортам. Я хватаю ее и отдёргиваю.

— Если ты не готов говорить, не прикасайся ко мне.

Его рука сжимает мое горло.

— Я прикасаюсь к тому, что принадлежит мне, когда мне, блядь, заблагорассудится.

— Прекрати, — шиплю я, ощущая, как рушатся мои стены. — Просто перестань играть со мной в эти игры разума и скажи мне, Леви.

Его голова склоняется набок, как это бывает каждый раз, когда он что-то замышляет — обычно неприятности.

— Ты все еще расследуешь то, что произошло той ночью? — спрашивает он.

Мои брови хмурятся.

— Как наш разговор дошёл до этой темы?

— Ответь мне.

— Я же говорила тебе, что не откажусь от своего правосудия. — мои губы приоткрываются, изучая его лицо. — Так вот в чем дело? Ты имеешь какое-то отношение к несчастному случаю?

Мускул дергается на его челюсти, и он сосредотачивается на внешнем мире.

Я сжимаю его лицо обеими ладонями, заставляя посмотреть на меня.

— Ты… это сделал?

О, Боже. Пожалуйста, скажите мне, что это неправда.

Я ищу в его бледных глазах хоть что-то, но они остекленели. Он закрывается.

— Я был там, — спокойно говорит он.

Слишком спокойно.

Рыдание вырывается из моего горла.

Он был там.

Леви видел, что со мной произошло.

— Но я не участвовал в аварии.

— Значит, ты был частью тех, кто гнался за мной, как за животным? — оцепенело спрашиваю я.

— Нет.

— Как, черт возьми, я могу верить всему, что ты говоришь, Леви? — все встает на свои места, и я смотрю на него, будто он ненастоящий. — Вот почему ты обратил на меня внимание, не так ли? Ты не хотел, чтобы я раскрыла, что ты и твоя маленькая группа друзей сделали… подожди… были ли Ронан, Ксан и Коул частью этого? О, Боже мой. Конечно, они были. Эйден приказал им оставить меня умирать, так ведь?

— Астрид!

Он сжимает мои плечи, и я понимаю, что по моим щекам текут слезы.

Я пообещала себе, что никогда не буду плакать из-за него, но вот я здесь.

Только эти слезы за меня. За жалкую дурочку во мне, которая снова решила довериться ему.

— В последний раз повторяю, что я не имею никакого отношения к несчастному случаю.

— Что ты почувствовал, увидев меня в собственной крови, Кинг? — я плачу. — Ты сбежал?

— Нет! — он крепче сжимает мое плечо.

— Тогда почему ты так настаивал, чтобы я закрыла дело? Почему превратил мою жизнь в ад из-за этого? И не лги. Если солжешь, я окончательно с тобой покончу. Клянусь.

— Покончишь со мной, да? — он сжимает в кулаке мои волосы, глаза угрожающе светятся. — Ты думаешь, что сможешь забыть меня?

— Возможно, не сразу. — мой голос полон эмоций. — Но обещаю, что в конце концов забуду. Я не твоя игрушка, Леви, и никогда ею не буду.

Он убирает руки с моих волос и вздыхает.

— К черту все.

К черту все?

Что, блядь, это должно означать?

— Ты помнишь, что случилось в ночь аварии?

Мои брови хмурятся.

— Случайный пожар?

— Только это не было случайностью.

Мои глаза расширяются.

— Ты…

Он кивает.

— Я поджег особняк моего дяди.

— Но… зачем?

— Поджог ведет в тюрьму, принцесса. Дядя мог бы вытащить меня оттуда, но это было бы ценой моей свободы. Вот почему мне нужно, чтобы ты бросила заниматься этим делом.

— Нет. Почему ты поджег особняк дяди?

Он невесело смеется.

— Потому что я хотел восстать против него? Потому что он угрожал забрать мое наследство и держать меня на поводке? Потому что я хотел быть мудаком и стереть его любимый дом отдыха прямо перед летом? Выбирай сама.

Я и не подозревала, что его отношения с дядей были настолько натянутыми.

— Может ли твой дядя лишить тебя наследства?

— Мой отец назначил его моим опекуном, пока мне не исполнится двадцать пять. Если я не сыграю ему на руку, он не позволит мне прикоснуться ни к одному центу из семейных денег.

— Он действительно может это сделать, когда тебе больше восемнадцати?

— Да. Даже если он не сможет, я не буду в состоянии оспорить его в суде. Ни один адвокат не сравнится с командой адвокатов дяди.

— Почему он так с тобой поступает?

Он глубоко вздыхает.

— Он не хочет, чтобы я стал отцом. Видите ли, мой отец не был идеальным Кингом, каким является Джонатан. Джеймс Кинг больше любил жизнь и никогда не занимался семейным бизнесом. В ранние годы он играл в регби, но заработал серьёзную травму, которая вынудила его досрочно уйти на пенсию. Он впал в депрессию, а затем в маниакальное состояние. Пока дядя строил империю, мой отец либо играл на деньги Кингов, либо тратил их на наркотики.

Чем больше Леви говорит о своем отце, тем сильнее пульсирует его энергия.

Я медленно пододвигаюсь к нему, будто боюсь сбить его с толку. Мое сердце болит за него, и я чувствую его боль на кончике языка.

Ни один король не рождается королем. Они превращены в одно целое с детства. У Леви никогда не было серебряной ложки. Его мать бросила его без оглядки, а у отца были проблемы с психикой, а дядя, очевидно, помешан на контроле.

Ох, и его двоюродный брат психопат.

— Но ты говорил мне, что у тебя были хорошие отношения с отцом.

— Да, когда он не был маниакальным или под кайфом, что оставляет очень мало места для связи отца и сына. — он делает паузу. — Он научил меня быть собой. Я не понимал, как много он на самом деле значил для меня, пока не потерял его.

Я прислоняюсь головой к его напряженному плечу, сжимая его руку в своей.

Должно быть, поэтому у него предубеждение против наркотиков. Это одна из причин, по которой он потерял отца.

— Джонатан не хочет, чтобы я был неудачником, как мой отец, и Джонатан не останавливается ни перед чем, чтобы получить желаемое.

Я вижу, откуда Леви и Эйден заработали свою безжалостную сторону.

Леви не признался бы в этом открыто, но он похож на своего дядю во многих отношениях.

— А чего ты хочешь? — шепотом спрашиваю я.

Его глаза находят мои, и смягчаются.

— Тебя.

Если бы мое сердце могло вырваться из заточения, оно бы сейчас пролилось к нашим ногам.

— Еще что?

Слова вырываются на одном дыхании.

— Просто ты.

Его губы находят мои в самом медленном, самом соблазнительном поцелуе, который он когда-либо дарил мне.

Я отталкиваю его, положив руку ему на грудь.

— Должно быть, ты хочешь что-то еще.

Какое-то время он молчит.

— Футбол.

— Ты хочешь заниматься этим профессионально?

Он кивает.

— Мне звонили и интересовались из Ливерпуля и Манчестер Сити.

— Вау. Это крупные команды.

Он прищуривается.

— Откуда ты это знаешь, мисс-мне-все-равно-на-футбол?

— Попросила Дэна просветить меня, — улыбаюсь я. — Но ничего себе, я рада за тебя.

Я пытаюсь скрыть, как разрывается мое сердце при мысли, что он будет на другой половине страны.

— Это не имеет значения. Если дядя запретит. Ни одна хорошая команда не возьмёт меня, — он смотрит на наши руки. — Что насчет тебя? Куда ты планируешь поступать?

— Папа думает об Импереал колледже.

— И дай угадать, это не то место, в которое ты хочешь поступать.

— Я художница. Я хочу продолжать быть художницей.

— Ты не говорила ему об этом?

— Ты не видел моего отца? — я неловко смеюсь.

— Он казался гораздо более разумным, чем мой дядя.

— Ты действительно так думаешь?

— Не совсем. — он поднимает плечо. — Но враг дяди мой друг.

Я смеюсь, положив голову ему на плечо. На мгновение мы теряемся в огнях вдалеке, когда колесо обозрения продолжает свое восхождение на вершину.

Затем в голову приходит сумасшедшая мысль.

— Леви… Ты видел, кто сбил меня той ночью?

— Если бы знал, то сказал бы тебе.

Я отстраняюсь, глядя на него. Затем хватаю его за обе руки и ощупываю их.

— Ты был там в тот момент, когда меня сбили?

— Я слышал удар.

— То есть ты был на дороге? Ты кого-нибудь видел?

— Поверь мне, принцесса, если бы я знал, кто причинил тебе боль, я был бы первым, кто их угробил.

Но сумасшедшая идея не покидает меня.

Может ли это быть…?

Я поднимаю его кофту с длинными рукавами до локтей.

Он усмехается:

— Я стану твоим сладким папиком раньше, чем мы договорились?

Мой взгляд останавливается на линиях его предплечий. Я вижу это и задыхаюсь.

Родинка у его локтя в темноте похожа на маленькую звездочку.

Мои глаза затуманиваются, смотря на него.

— Ты спас меня.

Глава 47

Астрид

Как только я начинаю думаю, что ты со мной, все растворяется в воздухе.

Проходят недели, и каждый день кажется сюрреалистичным.

Ежедневно Леви проверяет мои пределы, а я его. Мы как две части головоломки, он и я. Одно невозможно без другого.

Я вхожу в школу с рукой Леви, обнимающей меня за талию. Большая часть футбольной команды окружает нас, как рыцари. Дэн, Эйден, Ксандер, Ронан и Коул моя собственная защита, и они следуют за мной, когда Леви нет рядом. Могу сказать, что Эйдену это не нравится, но Леви каким-то образом заставил его.

После наказания в бассейне трое других молчат около Леви. Очевидно, их капитан надрал им зад. Я надеялась, что это не из-за шутки с оргией.

Но, зная Леви, это, скорее всего, играет определенную роль.

Леви не только собственник, но и мелочный ревнивец, когда я смотрю на его товарищей по команде. Возможно, я делала это нарочно, чтобы вывести его из себя.

Я озорно улыбаюсь и говорю Ронану:

— Когда у нас будет еще одно соревнование по выпивке?

— Сегодня вечером, если хочешь… — его улыбка прерывается, когда Леви бросает на него свирепый взгляд. — Или никогда. Да, никогда. — он наклоняется, шепча: — Спускайся, когда капитан уснет.

— Я слышал.

На лице Леви написано чистое презрение. Я могу только представить, сколько мыслей у него в голове о том, как наказать Ронана.

— Ты жалок, — Эйден качает головой, глядя на своего кузена.

Леви показывает ему средний палец.

Ронан кашляет, и мой взгляд немедленно устремляется в том направлении.

Блондинка, подруга Кимберли, прижимает книги к груди и идет в библиотеку. Парни пялятся на нее, но только Эйден и Леви открыто смотрят на нее.

— Что с ней? — спрашиваю я. — Ваша бывшая?

Меня пронзает укол ревности. Леви говорил, что он не встречается, но если у него есть бывшая такого уровня, это делает мою уверенность в себе шаткой.

— Она не бывшая и не нынешняя, — смеется Ксандер. — Она Ледышка. Ледяная принцесса.

— К несчастью для этого парня, — Коул толкает Эйдена локтем.

Он бросает на него непонятный взгляд и крутит свой телефон, будто ничего не произошло.

— Она вроде как похожа на тебя, — Ксандер щелкает пальцами. — Из-за тебя у капитана скручены штанишки.

— Заткнись, Ксан, — говорит ему Леви.

— Нет, — я толкаю Леви локтем в бок. — Я хочу знать больше.

Игривый взгляд Ронана мечется между мной и девушкой, которая исчезла в направлении библиотеки.

— Как думаешь, Астрид, она хорошенькая?

— Ты издеваешься надо мной? Она похожа на куклу.

И я рада, что ее увлечён Эйден, а не Леви.

Забудьте.

Я не должна радоваться, что кто-то завладел вниманием психопата.

Похотливый взгляд покрывает черты лица Ронана.

— То есть ты бы с ней поразвлеклась?

Ронан из тех, кто переводит все в секс, как и Дэн. За то время, что я провела с ними, он самый сердечный из четырех всадников. Ксандер слишком скользкий. Коул слишком молчалив. Эйден слишком… ну, никакой. Я не могу понять его истинный характер, сколько бы его ни изучала.

— Да.

Я не отстаю от игры Ронана.

— Бери мои деньги, — восклицает Ронан. — Я хочу посмотреть на это. В первом ряду!

— В твоих гребаных снах. — Леви отталкивает его, закрыв лицо рукой.

— Да ладно тебе, капитан. Ты уже отнял у меня фантазию о девочках в кроличьих костюмах в торте.

— Что? — я хихикаю.

— Ронан хотел, чтобы девочки, одетые в кроличьи костюмы, выпрыгивали из его праздничного торта, — говорит Коул. — Капитан запретил.

Вау. У меня даже мыслей об этом нет.

— Однажды ты уничтожил мою фантазию, капитан, — говорит Ронан своим драматическим голосом. — Ты не можешь сделать это и une autre fois (с французского: В другой раз). Две горячие девушки будут бомбой. Это пустая трата времени, если никто не посмотрит.

— Кто сказал, что никто не будет смотреть. — Леви встречает мой взгляд своим потемневшим, полным похоти взглядом. — Я бы посмотрела.

— Я бы тоже, — говорит Эйден, не отрывая взгляд от телефона.

Не знаю, чему удивляться больше. Кто знал, что у обоих кузенов имеется эта сторона?

Когда мы подходим к моему классу, Леви притягивает меня к себе за бедра и наклоняется, чтобы прошептать мне на ухо.

— В раздевалке. После тренировки.

На прошлой неделе я пробралась в раздевалку футбольной команды, чтобы удивиться с Леви. Сюрприз каким-то образом закончился тем, что я сделала ему минет в душе, прежде чем он трахнул меня у шкафчиков.

У меня все еще виднеются синяки и засосы. Моя кожа пульсирует и горит при одном воспоминании о том дне.

— Это было всего на раз.

— А у меня на несколько. — его язык скользит к раковине моего уха. — Будь там, принцесса.

— Или что?

Я облизываю губы, не в силах сопротивляться желанию свести его с ума.

В том, чтобы проникнуть ему под кожу, есть какой-то болезненный трепет.

— Или я снова свяжу тебя. — он делает паузу. — Подожди. Тебе бы это понравилось, не так ли?

Я сжимаю губы в тонкую линию, сдерживая крик «да, черт».

Он дважды стучит меня по носу. Этот жест превратился в зависимость.

— Я подожду.

Как влюблённая идиотка, я смотрю на его сильную, широкую спину, когда он идет по коридорам.

Он просто слишком высок и хорошо сложен, что несправедливо.

Мой собственный Викинг.

Когда я поворачиваюсь, чтобы войти в класс, кто-то ударяет меня плечом по пути внутрь. Николь.

Она очень агрессивна в эти недели. Обычно я наношу ответный удар, но не хочу создавать с ней проблем. Если она расскажет папе о нас с Леви, все станет еще мрачнее, чем когда-либо.

Единственная причина, по которой она держит рот на замке о моих отношениях с Леви, заключается в том, что я пригрозила ей, что ее сексуальные похождения с Кристофером под крышей нашего дома также станут известны.

Это держит ее в узде. Отчасти.

Они с Хлоей все еще бросают в меня колкие слова, будь то в коридорах или на играх. Я решила отключить их как фоновый шум.

Я наконец-то живу своей жизнью, как всегда, хотела, и не позволю им или кому-либо еще разрушить ее для меня.

С каждым сеансом с доктором я начинаю ценить все, что я имею. Даже примиряюсь с тем, что, возможно, никогда не верну свои воспоминания о ночи аварии, и что все в полном порядке.

Мои воспоминания или какая-то обида, которую я держу, не определяют меня. Мое прошлое не определяет меня.

С тех пор, как я приняла это решение, мне стало более комфортно в своей коже, и я даже начала возвращать свою музу. Маленькими шагами, но она возвращается.

Я хочу сказать, что все это из-за терапии, но это не так. Существует другой тип терапии, заключенный в загадке под названием Леви.

С тех пор как я узнала, что именно он спас меня той ночью, мне кажется, что кто-то вдохнул свежий воздух в мою душу. Мой собственный вид второго шанса.

Мне дали этот второй шанс не просто так. Я всегда думала, что Леви был моим хулиганом и мучителем, но, возможно, с самого начала он был чем-то большим.

Я не настолько наивна, чтобы думать, что жизнь с Леви легка. Нет. Хотя ему не передалось психическое заболевание отца, у него имеется суицидальная интенсивность, которая требует от меня всего.

Всякий раз, когда он предлагает кусочек своего сердца, он конфискует мое взамен. Я просто надеюсь, что к концу оно не будет сломано без возможности ремонта.

Мы не начинали с милого знакомства. Это было кроваво и ужасно, и часть меня знает, что Леви никогда не станет прекрасным принцем. Меня это вполне устраивает, я все равно всегда предпочитала злодея.

Я люблю наши утренние пробежки и нетрадиционные свидания. Мне нравится, как он позирует для меня, просто чтобы в конечном итоге забрать мою одежду, и я стану той, кто будет позировать для него. В постели.

Каждый раз, когда мы занимаемся сексом, он словно вырезает себя в моей душе кусок за куском.

Это стало зависимостью, которой я не могу насытиться.

Но больше всего на свете я знаю, что не могу насытиться им.

Это он переворачивает мой мир с ног на голову. Интенсивный секс и интеллектуальные игры — все это часть того, кем он является.

Кто он такой.

И я хочу его всего.

Даже несмотря на вражду между папой и его дядей.

Когда я спросила Леви, не любопытно ли ему это, он ответил, что это не наше дело. Мы не наши семьи.

— Земля, Астрид.

Моя голова резко поворачивается к Дэну, который сидит, болтая о предстоящей игре.

— Эй, сумасшедшая негодяйка. — Дэн тычет пальцем мне в руку. — Ты не слушала меня, не так ли?

— Слушала. Ты прижмёшь их.

— Миссис Джилс? — он морщит нос. — Спасибо за отвратительный образ, в котором я прижимаю нашу пятидесятилетнюю учительницу математики.

Я разражаюсь смехом.

— Извини, но, в конце концов, у тебя имеется список сексуальных партнеров.

— В него не входят пятидесятилетние учителя.

— Нет?

— Ни за что, блядь.

Он раздраженно вздыхает, бросая взгляд направо, где Николь сверлит нас своими глазами.

— Хочешь сфоткаться? — спрашивает он с сарказмом.

Она откидывает волосы назад.

— Как будто кто-то заинтересован в этой сумасшедшей физиономии.

— Тогда прекрати пялиться.

— А ты прекрати со мной разговаривать.

— Боже. — Дэн снова смотрит на меня, его лицо напряжено. — Как ты с ней живешь?

— Я все время сбегаю. — я ухмыляюсь. — Не обращай на нее внимания.

— Если она тебя побеспокоит, дай мне знать.

Его лицо становится серьезным.

— И ты защитишь мою честь?

— Блядь, да. Это есть в чертовом руководстве по дружбе, которое ты уже должна была прочитать. Ты как самый ленивый лучший друг на свете.

— Я работаю над этим, — смеюсь я. — Эй. Не хочешь пройтись по магазинам в эти выходные?

Он шевелит бровями.

— За вызывающим бельём для капитана? — его улыбка исчезает. — Подожди. Не тот образ.

— Нет, — хихикаю я. — Мне нужна одежда для собеседования в колледж.

— Ах. Это… — он наклоняется. — Ты не собираешься поговорить с отцом о Королевском Колледже Искусств?

Учитывая, что для папы я теперь призрак, он не пытался принудить меня к этим ужасным завтракам, поэтому я не вижу в этом смысла.

— Это твое будущее. Ты не должна делать своих родителей счастливыми за счет того, что сделает тебя счастливой.

— Вау. С каких пор ты стал таким мудрым?

Он слабо улыбается.

— С тех пор, как я решил, что не собираюсь заниматься инженерным делом.

— Ох. Почему нет?

Семья Дэна владеет инжиниринговой компанией. Ожидается, что он и Зак возьмут на себя семейный бизнес.

С тех пор как мы с Дэном стали лучшими друзьями, он всегда планировал обучаться инженерии в Кембридже. У него высокие оценки и впечатляющие рекорды, чтобы он мог поступить туда.

Теперь я чувствую себя ужасным другом за то, что не заметила, как он передумал.

— Я собираюсь стать адвокатом.

— Это тоже здорово, но что заставило тебя передумать?

— Инженеры считаются занудами, особенно в колледже. Кроме того, адвокаты ведут более активную сексуальную жизнь.

— Пожалуйста, скажи, что ты не меняешь профессию из-за сексуальной жизни.

— Это играет определенную роль. Ладно, огромную роль. Но нет, я чувствую, что больше подхожу для победы в словесных спорах.

Я беру его за руку.

— Я так горжусь тобой. Что бы ты ни выбрал, Дэн.

— Я тоже. — он убирает руку. — Но не прикасайся ко мне. Капитан сходит с ума от этого.

Мы оба смеемся, зная, насколько это правда.

Мой телефон вибрирует от сообщения.

Папа: Встретимся на школьной парковке.

Мое сердце начинает громко биться. Зачем папе встречаться со мной в школе?

— Хочешь, я пойду с тобой? — спрашивает Дэн, очевидно, прочитав текст.

— Нет. Я в порядке. Все будет круто.

Я вру.

Я схожу с ума изнутри.

Папа сказал мне два дня назад, что хочет поговорить с семьей о чем-то важном, но я не думала, что это произойдет так скоро.

Может, с него хватит, и он наконец удочерит Николь, а меня бросит.

Когда я выхожу из школы, моя грудь сжимается до боли.

Все это время я убеждала себя, что мне все равно, удочерит ли папа Николь. В любом случае, я не хочу быть принцессой Клиффорд. Но теперь, когда это становится реальностью, мне хочется заплакать.

Он мой отец, а не ее. Мой.

Глубоко внутри есть часть, которая все еще тоскует по отцу, который носил меня на своих плечах, когда я была маленькой девочкой.

Шум дождя заполняет парковку. Поскольку время близится к полудню, почти все машины студентов и преподавателей уехали.

Я открываю зонтик и ступаю на мокрый тротуар.

Темно, влажно и чертовски сыро. Если бы я не была безумно взволнована, я бы убрала зонтик и встала под дождь.

Я иду на стоянку в поисках папиного Мерседеса. Становится так темно, и свет не включается, так что я не могу видеть на большом расстоянии.

Мой телефон вибрирует.

Леви: Тренировка была отменена. Пойдем в раздевалку.

Просто его сообщение поднимает что-то тяжелое и давящее на мою грудь. Мысль о нем всегда приводит меня в особое настроение. Как будто я становлюсь непобедимой, зная, что он всегда будет рядом со мной.

После смерти мамы я была живым трупом, пока Леви не вдохнул в меня жизнь.

Я открываю сообщение, печатая ответ, когда сильный свет ослепляет меня. Я замираю, и дрожь пробегает по моим конечностям.

Я продолжаю смотреть вперед, но из-за света ничего не вижу. Совсем как в тот день на вечеринке.

Мое сердцебиение ускоряется, а руки дрожат так сильно, что телефон падает на землю.

Двигайся. Двигайся. Чертово возьми двигайся.

Все вокруг меня исчезает, кроме звука ливня, запаха земли после дождя и ослепительного белого света.

— Дорогая, дай мне телефон.

— Это снова папа?

Я не могу сдержать пренебрежения в своем тоне.

Мама улыбается.

— У нас для тебя большие новости, дорогая.

— Это из-за смерти дедушки?

Она хмурит брови.

— Ну да, но для нас это значит нечто большее. Для нашей семьи.

— Семьи? Какой семьи, мам? Он женат и счастлив со своей блондинистой аристократкой и дочерью. Он не член нашей семьи.

— Звёздочка… — ее голос смягчается. — Все не так, как кажется.

— Да, конечно, мам. Папа не бросил нас ради другой семьи.

— Разве ты не говорила, что хочешь жить с ним?

Я роюсь в ее сумочке в поисках телефона.

— Это было целую вечность назад. Я никогда не буду жить с ним без тебя.

Она делает глубокий вдох.

— Мне надоело бегать, дорогая. Теперь я готова.

— К чему?

— Черт. Черт!

Мама копошится, разворачивая машину.

Я смотрю вверх сквозь мокрое от дождя лобовое стекло, когда она нажимает на гудок в течение долгой секунды.

— Уходи!

Она визжит, и я в ужасе смотрю, как она пытается проскочить мимо собаки посреди улицы.

Когда она поворачивает машину на грязную сторону, первое, что я вижу, это мужчина.

Забавно, как такие моменты происходят в замедленной съемке, хотя это всего лишь доля секунды.

Мужчина развел руки в стороны, его глаза закрыты, а голова запрокинута назад, когда дождь обрушивается на него.

Он выглядит таким… умиротворенным.

Мама нажимает на тормоза, но машина не останавливается. Я не успеваю закричать, как что-то ударяется о машину, и мы опрокидываемся.

Я возвращаюсь в настоящее, хватая ртом воздух. Я стою на коленях на бетонном полу, сжимая голову дрожащими руками.

— Астрид?

Чья-то рука сжимает мою руку.

Я медленно поднимаю глаза. Папа смотрит на меня сверху вниз с нахмуренным выражением лица.

— Ты в порядке? Что случилось?

Он поднимает меня на ноги, и я изо всех сил держусь за его руку, будто он моя линия безопасности.

— П-папа, — плачу я, слезы текут по моим щекам. — Пожалуйста, скажи мне, что другой человек, погибший в аварии, не Джеймс Кинг. Пожалуйста.

Его губы сжимаются в тонкую линию, и это единственное, в чем я нуждаюсь, прежде чем мир потемнеет.

Моя мама убила отца Леви.

Глава 48

Леви

Нет никакого предупреждения, когда все рушится.

Астрид не появляется в раздевалке. Либо она притворяется, что ее не так просто уговорить, либо что-то случилось.

Я чертовски надеюсь на первый вариант.

Я звоню, а она не берет трубку. Я спрашиваю Дэниела о ее местонахождении, он отвечает, что она встретилась со своим отцом и, должно быть, уехала с ним домой.

Она не отвечает ни на мои сообщения, ни на звонки.

Мое настроение портится, когда она не появляется в школе ни на следующий день, ни через.

Если это расплата за те две недели ада, то я приму это. Но у Астрид не такое черное сердце, как у меня. Конечно, она сумасшедшая при желании, но не мстительна.

Если только… не происходит что-то действительно неправильное.

После тренировки я сижу в машине, когда мой телефон подает звуковой сигнал с сообщением от охранной компании дяди.

Это может дойти до него, но я бы пошел на такой риск. Я сохранил запись летней вечеринки, но после того дня на колесе обозрения я хочу знать правду даже больше, чем Астрид.

Я был в курсе, что компания Джонатана решит вопрос раньше полиции.

Я хмурю брови, наблюдая за тем, что произошло в тот день.

Астрид постучалась в мою дверь после того, как я выгнал ее. Если бы я не выгнал ее, этого несчастного случая не случилось бы.

Она танцевала под луной в полном одиночестве, как чертов ангел.

Моя челюсть сжимается, когда она начинает бежать. Я просматриваю все остальные камеры, пытаясь увидеть двоих, бегущих за ней.

Он.

Я знал это.

Я продолжаю смотреть запись, но камеры останавливаются прямо на дороге. Нет записей о том, как Астрид попала в аварию. Есть только вид сбоку на машину, которая мчится по дороге.

Я уже собираюсь выключить, когда кое-что замечаю.

Секундочку.

Я перематываю назад и вперёд. Назад и вперёд.

Ну и черт с ним.

Это все меняет.

Эйден, Ксандер, Ронан и Коул стоят рядом со мной, а Крис дрожит на земле рядом со своими приспешниками.

Костяшки моих пальцев кровоточат от избиения его до полусмерти. Он только что признался, что стоял за фотографиями. Он хотел отомстить мне, поэтому испортил мою «игрушку».

Он заработал удар, который сломал ему нос.

Двое других, Дэвид и Майкл, по-прежнему жмутся в углу, заикаясь, что ничего не делали.

Я тяну Криса за воротник, пока не дышу ему в лицо.

— А теперь расскажи мне все.

— Ты сказал нам, чтобы мы не допускали ошибок, — рычит он, показывая окровавленные зубы. — Она услышала наш разговор, и мне пришлось заткнуть ей рот.

— Поэтому ты спланировал аварию?

— Какого черта? — он кашляет кровью. — Мы не имеем никакого отношения к этому. Мы преследовали ее только для того, чтобы заткнуть ей рот.

Моя хватка ослабевает на нем. Я спланировал пожар. Попросил Криса и двух других выполнить это вместе со мной, потому что не хотел, чтобы Эйден и его компания узнали о моем восстании против Джонатана.

Дрожащие младшеклассники в углу, которые продолжают повторять, что они делали только то, что им сказали, не виноваты.

Я знал, что Крис непостоянен и обладает способностью к опасности, но все равно использовал это в своих интересах. Майкл и Дэвид всего лишь пешки, готовые на все ради своего капитана. Включая поджог — и, возможно, убийство.

Быть может, я и не вел машину, сбившую Астрид в ту ночь, но сыграл в этом определенную роль.

— Мы сделали только то, что сказал Кристофер, — Майкл выглядит так, словно готов описаться. — Я хотел все рассказать полиции, но мой отчим вышвырнет меня из дома, если у меня будет судимость.

— Нам очень жаль, капитан. — Дэвид заикается. — П-пожалуйста, прости нас.

— Это зависит от обстоятельств.

Я толкаю Криса, когда он почти падает на землю.

— От каких? — спрашивает Майкл.

— Расскажи мне все, что ты видел той ночью. — я смотрю на Криса сверху вниз. — А ты. Ответь, какого хрена ты спал со сводной сестрой Астрид.

Когда все трое заканчивают, в моей голове начинает формироваться образ.

Мне не хватает только одного звена.

Просто кое-что.

И я должен рискнуть своим будущим, чтобы увидеть этот конец. Ради Астрид это, блядь, того стоит.

— К-Кинг?

Николь смотрит на меня широко раскрытыми глазами, когда я стою перед их дверью.

Я провел всю ночь, просматривая кадры за кадрами этой вечеринки и сохраняя скриншоты и короткие клипы в качестве доказательств.

Обнаружилось несколько интересных вещей.

Николь бросает осторожный взгляд назад, затем закрывает дверь и выходит.

— Тебя не должно быть здесь, мой отчим убьет тебя.

Я смотрю ей за спину, хотя дверь закрыта.

— Астрид здесь?

Она кривит губы.

— Тебе лучше уйти.

— Этого не произойдёт. — я протискиваюсь мимо нее, останавливаюсь и смотрю на нее сверху вниз. — Есть кое-что, что меня интересует, Николь.

Она облизывает губы, откидывая назад свои светлые волосы.

— В чем дело.

— Ты трахалась с Дэниелом после того, как что-то подсыпала ему в напиток?

Ее лицо бледнеет.

— Я… я не понимаю, о чем ты говоришь.

Я достаю свой телефон и показываю ей два клипа, доказывающие ее причастность. Она кинула таблетки в напитки и предложила Дэниелу. Он взял стаканчик и сунул его в руку Астрид.

Николь начинает трястись и с трудом сглатывает.

— А теперь, — продолжаю я, — В комнатах нет камер, так скажи мне, ты трахалась с Дэниелом, пока Астрид попала в аварию?

— К-Кинг, я… я… не хотела, чтобы это зашло так далеко, клянусь.

Я врываюсь в ее пространство.

— У меня достаточно доказательств, чтобы Дэниел подал на тебя в суд за изнасилование.

— Это… это не так…

— В чем именно состоял твой план? Чтобы они с Астрид переспали? Ты вуайеристка или это какой-то другой уровень дерьма?

— Этот напиток должен был достаться мне, а не Астрид! А Дэниела мой, а не ее. Но он вынужден был взять мой чертов напиток и отдать его своей глупой Астрид. Я училась с ним всю свою жизнь, но однажды она появляется здесь, и он становится ее лучшим другом в одночасье. Что в ней такого, чего нет во мне?

— И ты решила его изнасиловать?

У нее дрожат губы.

— Нет… Я… Ты не знаешь, что случилось, так что заткнись.

— Тогда, может, расскажешь мне, почему ты после этого трахалась с Крисом?

— Я сделала это только для того, чтобы заставить Дэниела ревновать.

— Дай угадаю. Это не сработало. Таким образом, ты использовала Криса, чтобы выяснить, знает ли кто-нибудь, что ты провернула в ту ночь, или есть ли какие-либо кадры, которые могут обвинить тебя.

— Нет. Я даже не знала о камерах. Неужели ты думаешь, что я настолько глупа, чтобы сделать это, если бы знала о видеонаблюдении?

Это все меняет.

Дверь открывается, и Николь вытирает щеки, бормоча:

— Пожалуйста.

— Что-то случилось? — спрашивает женщина шикарным голосом.

Виктория Клиффорд, мать Николь, смотрит, между нами, с холодным, приветливым выражением лица.

— Все в порядке, мама, — снова умоляет Николь.

В конце концов она упадет, но сейчас у меня нет на нее времени.

— Могу я вам чем-нибудь помочь? — спрашивает меня Виктория.

— Да. Я здесь, чтобы увидеть Лорда Клиффорда.

Глава 49

Леви

Король всегда идёт ко дну без своей королевы.

Отец Астрид смотрит на меня сверху вниз, хотя мы оба сидим в его кабинете.

Дядя говорит, что аристократы такие. Им нравится смотреть на людей свысока. Им нравится думать, что в них течет королевская кровь и все такое.

В конце концов, такие магнаты, как King Enterprises, являются настоящими роялами.

Однако, встречая ледяной взгляд Лорда Клиффорда, я не горжусь своей фамилией.

Это не мое прошлое и не мое настоящее.

Это будущее.

Мое и Астрид.

Лорд Клиффорд слушает с пустым выражением лица, когда я рассказываю ему обо всем, что обнаружил.

Закончив просмотр отснятых мной кадров, он закрывает ноутбук. Если не считать легкого напряжения в челюсти, он не выказывает никакой реакции.

Человек из стали. Совсем как Джонатан.

Его стол огромен и сделан из красного дерева, но, кроме ноутбука и стакана скотча, на нем не так много вещей.

— Ты понимаешь, что есть достаточно доказательств, чтобы обвинить тебя в поджоге и сокрытии улик. Тебе уже восемнадцать, так что это будет полный срок, — говорит он спокойным тоном, как будто он на заседании в Палате Лордов.

— На самом деле, нет никаких доказательств того, что я совершал поджог. Я знаю обо всех камерах, поэтому позаботился и ходил по слепым зонам. Что касается сокрытия улик, то полиция потеряла записи. Не моя вина в их некомпетентности. В последний раз, когда я проверял, восстановление испорченной флешки, которую я обнаружил на нашей территории, не является преступлением. Отбросив все это в сторону. В случае каких-либо обвинений Джонатан позаботится о том, чтобы я вышел невредимым.

Губы Лорда Клиффорда растягиваются в сардонической улыбке.

— В тебе действительно течет кровь этого негодяя. Он учит вас быть мудаками?

— Это наша природа. В комплекте с фамилией.

Он поднимает бровь.

— Но он держит тебя на поводке. То, что ты только что сделал, разрушит твое будущее и заставит тебя провести еще семь лет в руках этого тирана.

— Как… — я прочищаю горло. — Откуда вы это знаете?

— Думаешь, я не стал бы копаться в прошлом человека, которого застал в постели с моей единственной дочерью?

— Туше.

Он делает глоток своего напитка, не отрывая взгляда.

— Ты решил обработать эти доказательства, несмотря на угрозы со стороны Джонатана?

— Да, — говорю я без тени сомнения.

— Зачем?

— За тем, что я хочу справедливости для Астрид.

— Что насчет справедливости для твоего отца?

Его спокойный вопрос застает меня врасплох.

Я смотрю вниз, пытаясь сохранить выражение лица. С тех пор как дядя рассказал мне о несчастном случае три года назад, я постоянно борюсь с собой.

Чего хочу и в чем нуждаюсь.

Что я потерял и что могу получить.

Прошлое и будущее.

Но я уже сделал выбор.

— Ты уже все решил.

Лорд Клиффорд со звоном ставит стакан на стол.

Я киваю.

— Но я все еще хочу посмотреть, как это будет с Астрид и…

— Категорически нет. — он обрывает меня, вставая.

— При всем моем уважении, мы с Астрид не имеем никакого отношения к тому, что произошло в прошлом, или к вражде между вами и дядей. Мы сами себе люди и заслуживаем, чтобы к нам относились как к таковым.

— Ты не настолько наивен, чтобы так думать, разве нет? — он выходит из-за стола и встает передо мной. — Вражда между мной и этим ублюдком Кингом возникла из-за обвинений матери Астрид в аварии, где говорилось, что она убила твоего отца. Я пытался доказать, что произошло что-то неправильное. Жасмин была осторожным водителем и никогда в жизни не получала штрафов.

— Это был несчастный случай, в котором они оба погибли. — я скриплю зубами. — Все кончено. Это в прошлом.

Он вздыхает.

— Скажи это моей дочери, которая уже несколько дней закрылась в своей комнате с тех пор, как вспомнила об аварии.

Я медленно встаю.

— Она вспомнила?

— Да.

— Позвольте мне поговорить с ней, — я сглатываю и произношу слово, которое никогда не думал, что произнесу. — Пожалуйста. — он качает головой. — Астрид и я, мы похожи. В ту ночь мы оба лишись родителей. Я понимаю ее лучше всех.

— Ты ничего не понимаешь, сынок. Астрид запирается, потому что думает, что ее мать убила Джеймса. Она чувствует себя виноватой перед тобой. Видеть тебя это последнее, в чем она нуждается.

— Черт, — ругаюсь я себе под нос, используя край стола в качестве опоры.

Значит ли это, что я потерял ее раз и навсегда?

Нет, я этого не приму.

— Один раз, — снова спрашиваю я Лорда Клиффорда. — Позвольте мне увидеть ее один раз.

— Увидев твое лицо, она только вспомнит о своей вине. Это причинит ей боль, и я обещал, что этого больше не случится. — он делает паузу. — Кроме того, это косвенно, но ты соучастник в ее аварии. Будет лучше, если вы оба пойдете разными путями.

— Я не хочу этого, — выдавливаю я.

— Ты никогда не получаешь того, чего хочешь. Добро пожаловать в жизнь.

Дома я стою перед стеклянной шахматной доской и смотрю на фигуру черного Короля.

Папа всегда любил играть черными, и я перенял эту привычку с тех пор, как он научил меня играть.

Выходя из дома Лорда Клиффорда, я стоял снаружи, глядя на все окна, надеясь, что Астрид выглянет из одного из них.

Она не выглянула.

— Мне так жаль, отец, — говорю я фигуре Короля.

Я предпочел будущее прошлому, но потерял их обоих.

— Только посмотрите, кто удостоил нас своим присутствием.

Мои плечи опускаются, когда дядя садится рядом с белым Королем. Должно быть, он только что вернулся, проведя всю ночь у себя в кабинете. Или две ночи, судя по его небритому лицу и отсутствию галстука и пиджака.

— Хочешь сыграть? — спрашивает он.

Я сажусь и перестраиваю последнюю игру Эйдена с самим собой.

Дядя протягивает руку за спину и наливает нам два стакана коньяка.

Я поднимаю бровь, когда он предлагает мне.

— Что я сделал, чтобы получить напиток от самого Джонатана Кинга?

Он чокается со мной.

— Ты родился Кингом.

— Я люблю больше водку, но хорошо…

Он прищуривается.

— Теперь я знаю, куда пропали все эти бутылки.

Я поднимаю плечо и делаю первый глоток. Горький вкус оставляет жжение в горле. Поставив стакан на стол, я толкаю вперед свою первую пешку, подражая первому движению дяди. Приятно получить известие о падении в ад во время игры в шахматы.

— Мне звонил заместитель комиссара.

Вот мы и пришли.

— Полагаю, это не потому, что я избил его сына до полусмерти?

— Ты избил его — он, прищурившись, смотрит на меня, вертя в руках стакан. — Что я говорил о насилии?

— Это ничего не решает. — я ухмыляюсь. — Но определенно даёт ответы на вопросы.

Он качает головой.

— Ты так похож на Джеймса, что просто сверхъестественно.

— Мой отец не был жестоким человеком.

После нескольких ходов пешек я двигаю своего коня вперед.

— Конечно он был, будучи панком твоего возраста.

Хах. Может, мы с отцом похожи больше, чем я думал.

— Ты ненавидел его за это? — спрашиваю я.

— Джеймс был моим старшим и единственным братом. Я никогда ненавидел его.

— Но ты всегда дышал ему в спину.

— Потому что он медленно совершал самоубийство со всеми этими наркотиками, вечеринками и тд.

— Дай угадаю, ты держал меня на поводке, чтобы я не вырос таким, как он.

— Конечно. — он убивает моего коня. — Как думаешь, что это было?

— Кто-нибудь когда-нибудь говорил тебе, что у тебя дерьмовый способ проявления заботы?

Он пожимает плечами и делает глоток коньяка.

— Я делаю все возможное ради защиты своей семьи.

— Играя роль диктатора?

— Методы не имеют значения. Важны результаты.

Я в шоке. Некоторые вещи никогда не меняются.

Пока он пьет, я замечаю ход и использую свою королеву, убивая его слона.

Он поднимает бровь, вероятно с тех пор, как я оставил своего короля без защиты. Это не имеет значения. Моя ладья на месте, и, если он сделает ход, его королева останется незащищенной.

— Ты натворил делов, — говорит он, и что-то подсказывает мне, что дело не в игре.

— Я готов к последствиям.

— Знаешь. — он усмехается с ностальгией. — Я никогда не мог победить Джеймса в шахматы. Это сводило меня с ума.

— Ни за что. Ты на самом деле проигрываешь.

— Я на самом деле проигрываю. — он подносит стакан ко рту и останавливается. — Я был ботаником в семье, в то время как Джеймс звездой школы. Он привлекал к себе все внимание, всю славу и всех девушек. И все же продолжал обыгрывать меня в шахматы, которые должны были стать моей специальностью. Однажды я спросил его, как он это делает, и тогда он ответил: «Ты слишком напряжен, младший брат. Не играй в игру…»

— Играй в игрока, — заканчиваю я за него.

Он кивает.

— Теперь я понимаю смысл его слов. Я не должен был контролировать тебя. Это был грандиозный провал, и из-за него я лишился своего дома отдыха.

Я иду атаковать его королеву, а затем останавливаюсь.

— Прошу прощения?

Он усмехается.

— Мы оба знаем, что ты не это имеешь в виду.

— Я бы отказался, если бы ты полностью отказался от дела против бывшей жены Лорда Клиффорда.

— Нет никакого дела, от которого можно было бы отказаться. Клиффорд, и я похоронили аварию по определённой причине. Он не хотел, чтобы имя его бывшей жены попало в прессу, а я не хотел, чтобы пресса сообщила, что мой брат был пьян и под кайфом в момент своей смерти. — он указывает на меня стаканом. — Но с тех пор мы с Клиффордом договорились превратить жизнь друг друга в ад. Кстати, я лидирую.

— Конечно, ты лидируешь. Ты всегда выигрываешь, дядя.

— Не всегда, сопляк. Что бы я ни делал, я потерял своего брата. — он отталкивает меня ладьей. — Я также не потеряю тебя.

Я колеблюсь, прежде чем схватиться за слона. Если это тактика, чтобы заставить меня усомниться в следующем шаге, то она, черт возьми, работает.

— Ты хочешь профессионально играть в футбол? Ты можешь.

— Я… могу?

— При одном условии.

Я съедаю его королеву и ухмыляюсь.

— Ха. Я слушаю.

— Шах и мат, сопляк. — он улыбается в ответ. — Пожертвовать королевой ради короля одно удовольствие.

Нет. Не удовольствие.

Я смотрю на своего короля, окруженного ладьей и конем дяди.

Этот ублюдок не смог защитить ни себя, ни свою королеву, и теперь все их королевство, блядь, разрушено, прежде чем оно должным образом восстанет.

Я качаю головой, снова сосредоточившись на дяде.

— Ты действительно позволишь мне играть профессионально или это уловка?

— И то и другое. — он улыбается. — Вот что ты должен сделать в ответ.

Глава 50

Астрид

Все подходит к завершению. Даже война.

Резкий вздох срывается с моих губ, когда я смотрю, как Леви отступает от окна моей комнаты.

Зуд побуждает меня побежать за ним и обнять его.

Я так сильно хочу обнять его, и не только потому, что я нуждаюсь в его объятиях.

Когда Сара сказала мне, что пришел кто-то по фамилии Кинг, у меня чуть не случился сердечный приступ. Потребовалось все мужество, чтобы не пойти и не защитить его от папы.

Но я не могла смотреть ему в глаза.

Сомневаюсь, что когда-нибудь смогу.

У Леви была глубокая связь с его отцом, и как только он узнает правду о произошедшем три года назад, он больше не взглянет на меня.

Я прислоняюсь головой к оконной раме и снова и снова ударяюсь лбом.

Объятия. Мне очень нужны объятия прямо сейчас.

Достав свой телефон, я включаю его. Меня бомбардируют уведомления. Я пытаюсь игнорировать их, но затем читаю уведомление от группы учеников школы.

«В Королевской Элитной Школе учится дочь убийцы.»

Мое сердцебиение почти выскакивает из горла, когда я открываю оригинальное сообщение.

Кто-то из группы журналистов говорит, что ему сообщили, что дочь убийцы учится в КЭШ, и он скоро назовет имя.

Мое дыхание становится прерывистым, и комната начинает кружиться.

Как… Как они могли узнать об этом так скоро?

Только мы с папой знали.

И… Джонатан Кинг. Может, это его способ уничтожить моего отца через меня?

Но разве это не запятнало бы и имя школы?

Он владеет большей частью акций, зачем ему уничтожать это?

Я уже собираюсь позвонить Дэну, когда кто-то так стучит в мою дверь, что я вздрагиваю.

Прежде чем я успеваю отреагировать, Николь врывается и закрывает за собой дверь.

Она в полном беспорядке. Ее глаза налиты кровью, по щекам текут слезы. Волосы торчат во все стороны.

— Что происходит..

— Я не имею никакого отношения к тому, что произошло той ночью, — выпаливает она, бегая глазами. — Я действительно ничего не знаю о твоей аварии, я просто хотела Дэниела. На этом все.

— Ты хотела Дэниела? — недоверчиво повторяю я. — Как в случае с моим лучшим другом Дэном?

— Да, да, этим Дэном!

— Но… ты всегда оскорбляешь его и смотришь на него свысока.

— Механизм защиты, идиотка. — фыркает она. — Я не хотела накачивать тебя наркотиками. Я бросила таблетки в один напиток, а второй должен был достаться мне, но он должен был забрать его у меня и отдать тебе.

— Подожди. Дэн тоже был накачен наркотиками?

— Да, и он провел со мной ночь, — она вздергивает подбородок.

— О… Боже мой. — я иду к ней. — Что, черт возьми, ты с ним сделала, Николь?

— Это все из-за тебя, — огрызается она в ответ. — С тех пор как ты вошла в мою жизнь, в мой дом, в мою школу, все превратилось в ад. Он первый был моим. Я первой его увидела! Почему ты не можешь просто исчезнуть, чтобы все вернулось на круги своя?

Она вылетает прежде, чем я успеваю что-либо сказать.

У меня все равно нет на нее времени.

О, Боже. Я была так слепа все это время.

Я не единственная, кто пострадал в ту ночь. На Дэна тоже напали. Почему он ни словом об этом не обмолвился?

Я звоню ему, но он не берет трубку.

— Черт, Дэн, — мой голос срывается. — Возьми трубку.

Я продолжаю звонить ему, надевая толстовку с капюшоном. Я должна найти его, а затем задушить за то, что он это скрывал — после того, как я обниму его. Выходя из своей комнаты, я натыкаюсь на папу. Я делаю шаг назад, опустив голову.

— Э-э, папа…. Прости, я имею в виду отец. Мне нужно увидеться с Дэном.

— Это может немного подождать? — он заходит внутрь. — Кроме того, Дэниел на совете.

— П-почему?

— Из-за его школьной ориентации, — говорит папа. — Он упомянул об этом Саре, когда приходил сегодня утром, и ты никого не хотела видеть. Он сказал, что зайдет попозже.

— Ох, точно. Хорошо. — я выдыхаю.

Не знаю, почему я подумала, что он в опасности.

Папа продолжает заходить в мою комнату, как будто видит ее впервые.

Я сглатываю.

— Ты хочешь о чем-то поговорить, папа? — я вздрагиваю. — Прости, я имею в виду, отец.

— Если будешь говорить «папа», то все в порядке. — его взгляд смягчается. — Прости, что заставлял тебя называть меня так, как ты не хотела, Астрид.

— Х-хорошо.

Не знаю, почему я так нервничаю теперь, когда папа позволяет мне называть его папой.

Это странно похоже на последнюю еду, которую они предлагают заключенным перед их смертным приговором.

Объявит ли он, что теперь удочеряет Николь?

Он садится на край кровати.

— Не хочешь присесть?

Я понимаю, что прижимаюсь к дверному косяку, словно ищу спасения. С неохотой в сердце я открываю дверь и иду к отцу.

Сажусь как можно дальше от него.

Мое сердце бьется так громко, что я слышу только жужжание в ушах. Это как в тот раз, когда оба моих родителя усадили меня, чтобы сообщить, что папа больше не будет навещать нас так часто.

Я готовлюсь к плохим новостям. Независимо от того, сколько их у меня в последнее время, это нелегко.

Прежде чем он успевает заговорить, я выпаливаю все, что боялась сказать всю неделю.

— Мне очень жаль, папа.

— За что?

— За те слова в тот день. Я была зла. Я не имела в виду, что хотела твоей смерти. Нет. Ты мой… папа. Я просто скучаю по маме и хотела бы, чтобы вы оба были рядом со мной.

Он глубоко вздыхает.

— Я тоже.

— В самом деле?

— Да. Мы с Жасмин решили официально воссоединиться прямо перед аварией. — блеск печали покрывает его взгляд. — В конце концов, это осталось мечтой.

— Подожди. Ты планировал развестись с Викторией? Но разве она не была твоей женой с тех пор, как мне исполнилось семь?

— По бумагам да. Она идеальная жена, выбранная моими родителями, но она никогда не была моей женой. Твоя мать единственная женщина, на которой я хотел жениться.

— Тогда почему ты этого не сделал?

— Я сделал. — он почесывает лоб и откашливается. — В Вегасе.

— В Вегасе? В Лас-Вегасе.

— Да. В том самом.

Воу. Почему-то я не могу представить, что мой отец, Лорд Генри Клиффорд, наследник семьи Клиффорд и член Палаты Лордов, отправился Вегас, не говоря уже о свадьбе в Вегасе.

— Мама никогда не упоминала об этом.

— Но она же говорила тебе, что ты не незаконнорожденная, не так ли?

— Да, говорила.

Ее версия заключалась в том, что они тайно зарегистрировали свой брак, и все.

— В чем дело?

Я качаю головой, неловко смеясь.

— Извини, я все еще думаю о Вегасе.

— Знаешь, я не всегда был таким собранным. В юности я был довольно диким. Как, по-твоему, я познакомился с твоей матерью?

— Она всегда оставляла эту часть расплывчатой. Она упоминала что-то о вечеринке.

— Думаю, она может назвать это вечеринкой. — он качает головой с ностальгической улыбкой. — Это, вероятно, была ее версия 13+. Мы с друзьями веселились и играли всю ночь. В наших пьяных головах мы решили, что это эпическая идея набить татуировки черепа. И мы отправилась в гостиную дальше по дороге, и там была Жасмин. Она была… потрясающей. И я мог бы оттолкнуть своих друзей в сторону, чтобы она сделала мне татуировку. Только она высмеяла мою идею с черепом и то, насколько это «неоригинально». Поэтому я дал ей полную свободу действий, пока это можно скрыть одеждой. — он делает паузу, словно пробуя на вкус собственные слова. — Она выглядела вне себя от радости. Я никогда раньше не видел, чтобы кто-то выглядел таким счастливым. По-видимому, это был первый раз, когда кто-то дал ей свободу творчества. Она обещала, что я не буду разочарован.

Я придвигаюсь ближе к нему.

— И что она сделала?

Я и не знала, что у папы есть татуировка. Или, может, знала, но просто забыла.

Он встает и расстегивает рубашку.

— Вместо этого я покажу тебе.

Моя челюсть упала бы на пол, если бы не была прикреплена ко рту.

Черно-красная татуировка феникса покрывает среднюю половину папиной спины в 3D-эскизе. Его усы напоминают языки пламени.

— Вау.

Я видела так много маминых работ, но эта ее самая страстная. Я приложу все усилия, чтобы когда-нибудь рисовать, как она.

— Это еще не все.

Он закатывает рукава, показывая мне маленькие татуировки в вертикальной линии вдоль предплечья. Солнце. Луна. Звезда. Солнце на папиной руке черное.

— Как у меня…

Я показываю ему свою татуировку на том же месте, что и у него. Только в моей звезда окрашена в черный цвет.

А на маминой татуировке луна в черном цвете. Я хихикаю.

— Она набила нам одинаковые татуировки.

— Я был против этого с тех пор, как тебе исполнилось пятнадцать, но все равно рад, что она это сделала, — улыбается папа, застегивая рубашку и снова садясь рядом со мной.

— Сколько времени ей потребовалось, чтобы набить феникса?

— Около недели. Мы так много говорили за это время. Это был первый раз, когда кто-то по-настоящему интересовался мной, а не моей фамилией. Поэтому впоследствии я скрыл от нее свою настоящую личность. Мы прожили вместе несколько месяцев, прежде чем я увез ее в Вегас.

— Как мама узнала, кто ты?

— Ужасным способом. Мои родители вмешались, и это было не очень красиво. Такие люди, как я, не должны быть с такими, как Жасмин. Даже зная это, я не мог потерять ее. Особенно когда она была беременна тобой.

Я продолжаю пододвигаться, пока, между нами, не остается свободного места.

— Что ты сделал?

— Я заключил сделку с отцом. Брак останется под радаром, как и вы с Жасмин. Если бы я отказался, они сделали бы это жестоко, и это причинило бы боль Жасмин. — он перестает встречаться со мной взглядом своих одинаковых глаз. — Те семь лет, что я провел с вами, были самыми счастливыми в моей жизни, Звёздочка.

Рыдание застревает у меня в горле.

— Тогда почему ты ушёл? Почему женился на Виктории и бросил нас с мамой?

— Вообще-то, метанием занималась твоя мама. Теперь я понимаю, что это, должно быть, была уловка либо моего отца, либо Виктории, либо ее родителей. Или всех. Мне пришлось уйти. Я единственный наследник своей семьи, и знал, что если бы я не подчинился, мои родители похоронили бы тебя и Жасмин, пока я никогда

не смог бы найти тебя.

— Плохие вещи ради больших благ.

— Нет, Астрид, нет, — он держит меня за плечи. — Не было большего блага в том, чтобы оставить тебя и твою маму. Не было дня, чтобы я не сожалел об этом. Но каждый раз возвращаясь, Жасмин выталкивала меня. Она позволяла мне иногда видеться с тобой, но вычеркнула меня из вашей жизни, сказав, что вы двое не вписываетесь в мой мир. Ее постоянные отказы стали моим наказанием.

— Ты действительно планировал воссоединиться с мамой?

— Да. После смерти отца я покончил с маскарадом. В конце концов я убедил Жасмин дать мне еще один шанс, и она согласилась. — его лицо становится жестким. — Но этому никогда не суждено было сбыться.

— Она была действительно счастлива в ту ночь, папа, — улыбаюсь я, борясь с давлением в горле. — Это я закатила истерику.

— Это не твоя вина. Ты не знала, — он делает паузу. — Астрид, этот период будет тяжелым для семьи. Мне нужно, чтобы ты была сильной. Ты можешь сделать это для меня?

Я медленно киваю, мой голос срывается.

— Что будет?

— Некоторые люди заплатят.

Его поведение становится жестче.

Мы молчим в течение долгих секунд, пока это почти не становится неловким.

— Могу я тебе кое-что сказать, папа?

— Все, что угодно.

Я собираю все свое мужество и выпаливаю:

— Я не хочу поступать в Импереал колледж. Я хочу изучать искусство, стать художницей, как мама.

— Хорошо.

— Хо… рошо?

У меня отвисает челюсть.

— Конечно. Я не заставлю тебя обучаться той профессии, которая тебе не нравится. Кроме того, у тебя слишком большой талант, чтобы тратить его впустую.

Не знаю, какая часть должна удивить меня больше всего. Тот факт, что папа видел мои работы или что он разрешил мне обучаться рисованию.

— Спасибо, — бормочу я, мой голос застревает в горле. — Все это время я думала… Я думала, что ты меня ненавидишь.

— Ох, иди сюда, Астрид.

Он раскрывает объятия, и я ныряю в них, обнимая его за талию. Рыдание вырывается из моего горла, и я не могу сдержать слез.

— Прости, мне так жаль, что я заставил тебя так себя чувствовать. — он гладит меня по волосам. — Я боялся потерять тебя, поэтому был строг. Теперь я понимаю, что это не то, в чем ты нуждалась.

— Я просто… Я так скучаю по маме, и ты единственный, кто напоминает мне о ней.

— Я тоже по ней скучаю. — он целует меня в макушку. — Мне очень жаль, что я не смог по-настоящему скорбеть вместе с тобой. Я хотел, чтобы ты продолжила жить своей жизнью, но это тоже было неправильно. Сначала тебе нужно было как следует погоревать. Я обещаю учиться на своих ошибках и быть лучшим отцом для тебя.

Я смотрю на него затуманенными глазами.

— Ты не бросишь меня и не удочеришь Николь?

Он смеется.

— Этой чепухи никогда не было на столе. Ты моя единственная дочь. Николь уедет после того, как ее мать будет отослана.

— Что ты имеешь в виду, говоря «будет отослана»?

Папа открывает рот, чтобы заговорить, когда дверь распахивается. Виктория входит внутрь, направив на нас старинный дедушкин дробовик.

— Никто не прогонит меня из этого дома.

Глава 51

Леви

Было ли все это просто фантазией?

Я смотрю на особняк Лорда Клиффорда.

По логике вещей, я должен дать Астрид время, чтобы справиться, но терпение никогда не было одним из моих качеств.

Если мне придется лезть в окно и обыскивать каждую комнату, чтобы найти ее, то пусть так и будет.

Мы поговорим, а потом я зацелую ее до смерти.

Или все может быть наоборот. Порядок не имеет значения. Мы с Астрид не то, что решило аварию три года назад. Мы нечто большее. Мы намного больше, блядь.

Астрид не только запечатлелась в моей душе, но и стала неотъемлемой ее частью. И никто, черт возьми, не может отнять этого у меня.

Даже она.

— Капитан? — окликает меня Дэниел. — Что ты здесь делаешь?

— То же, что и ты. Чтобы увидеть Астрид. — я прищуриваюсь. — Но я пришел первым, так что жди своей очереди.

Он вздыхает.

— Она через многое проходит. Быть может, тебе стоит дать ей немного времени, чтобы справиться с этим. Когда-нибудь слышал об этом термине?

— Что бы это ни было, мы с Астрид пройдём через это вместе.

Я протискиваюсь мимо него к входу.

Он хватает меня за плечо и тянет назад с силой, о которой я и не подозревал.

— Прекрати, мать твою. Она не такая, как ты. Астрид не из тех, кто движется вперед, не заботясь о тех, кто остался позади.

— Так вот за кого ты меня принимаешь?

— Так думает о тебе вся команда! Они просто слишком напуганы, чтобы сказать это тебе в лицо.

— Да? Что я сделал?

Он вскидывает руки в воздух.

— Ты замучил нас больше, чем тренер для чемпионата.

— Значит, теперь мы не хотим чемпионата?

— Да, но мы начали это, чтобы просто повеселиться. Не все из нас станут профессионалами. Черт, даже половина из нас. — он глубоко вздыхает. — Это последний сезон, когда мы можем играть в футбол, прежде чем все это превратится в корпорации и политику.

Ха. Я никогда не смотрел на это с такой точки зрения.

— Приятно было поговорить, — я похлопываю Дэниела по плечу. — Давай закончим после того, как я увижусь с Астрид.

— Капитан! — он бежит рядом со мной. — Ты не слышишь ни слова из того, что я говорю. Ей нужно время. Как только она успокоится, она сама выйдет и поговорит с тобой.

— А что, если она никогда этого не сделает? — я встречаюсь взглядом с Дэниелом. — Что, если она проведет время вдали и поймет, что я ей больше не нужен?

Он слишком долго молчит.

— Тогда это ее выбор. Еще одна фраза, которую тебе нужно выучить.

Я тыкаю пальцем ему в грудь.

— Этого, блядь, не будет.

Дэниел снова пытается остановить меня, когда громкий звук прорезает тишину.

Мы оба останавливаемся и смотрим друг на друга дикими глазами.

Только что из дома Астрид раздался выстрел.

Глава 52

Астрид

Все падают. Включая короля и его королеву.

Я вскрикиваю, когда выстрел эхом отдаётся вокруг нас.

Мои пальцы впиваются в предплечье отца, когда мой безумный взгляд скользит по нему, в поисках травм.

— Я в порядке, Астрид.

Он указывает за спину на отверстие в стене.

Мое сердцебиение учащается до тех пор, пока невозможно сосредоточиться ни на чем, кроме жужжания в ушах.

— Опусти дробовик, Виктория, — говорит папа спокойным, но твердым тоном, заводя меня за спину.

Тем не менее, я оглядываюсь вокруг него.

Виктория стоит у входа, ее палец дрожит на спусковом крючке. Впервые в жизни я вижу, как по ее щекам текут слезы.

Я всегда шутила с Дэном, что она бесчувственный робот, учитывая, что она не проявляет эмоций. Но я должна была знать, что такие люди самые опасные.

— Я была рядом с тобой, — ее голос дрожит, и она, кажется, на грани нервного срыва. — Я была идеальной женой для тебя. Делала все, начиная с этих ужинов и заканчивая сборищем этих глупых жен. Как ты посмел меня бросить?

— Мы договорились, Виктория, — медленно произносит он. — Я говорил тебе, что брак — это контракт. Я предоставил дом для тебя и твоей дочери и оплатил долги твоего покойного мужа. Взамен ты играешь роль жены. Ты согласилась на эти условия.

— Я думала, что до тебя дойдёт. — ее палец дрожит на спусковом крючке, и я еще больше сжимаюсь за спиной папы. — Я ждала, когда ты придешь в себя. Мы могли бы стать настоящей семьей… — она улыбается в ностальгии, а потом улыбка пропадает. — Если бы не эта шлюха.

— Моя мама не была шлюхой, — выдавливаю я.

— А ты! — она направляет на меня ружьё и своё маниакальное выражение лица. — Фамилия Клиффорд — это право моей дочери. Ты не заслуживаешь ничего, кроме того, чтобы гнить со своей шлюхой матерью. Но ты просто отказываешься умирать.

Мои губы приоткрываются от недостатка воздуха. Взгляд скользит от нее к папе. Его челюсти сжимаются, но он сохраняет спокойствие.

— Значит, ты это сделала. Ты была причастна к случаю с Астрид на вечеринке.

— Да, я сделала это. Я приехала забрать Николь, а эта сука бежала по улице, умоляя, — смеется она. — Я притормозила, но потом подумала, что если ты присоединишься к своей матери, мы наконец-то станем настоящей семьей.

Мои глаза затуманиваются, смотря на монстра в ее глазах. Она планировала убить меня. Это не был несчастный случай. Она сделала это нарочно.

Гнев бурлит в моих венах, как ураган. И тут до меня доходит. Старый Мерседес, на котором Николь ездила на днях, был тем же самым авто, который я видела припаркованным возле нашего дома за день до аварии.

— Ты что-то сделала с тормозами моей мамы, не так ли?

— Да. — она улыбается, как сумасшедшая. — Генри собирался развестись со мной и жениться на ней, поэтому я решила стереть ее. Жаль, что ты не отправилась с ней на дно, как хорошая маленькая сука.

Я кричу и проталкиваюсь мимо папы к ней. Я убью ее. Задушу голыми руками.

Папа дергает меня назад, когда поза Виктории кричит об угрозе.

— Отпусти меня! — я плачу, слезы текут по моим щекам. — Папа, отпусти меня!

— Да, отпусти ее, Генри. — ее голос мягкий, почти материнский. — Если ты это сделаешь, мы, наконец, станем семьей.

— Мы никогда не собирались становиться семьей! — голос папы повышается. — Единственной семьей, которую я хотел, были Жасмин и Астрид.

— Нет… — слеза скатывается по ее щеке. — Ты чувствовал себя обязанным ей только потому, что она заключила тебя в ловушку с ребенком.

— Не было никаких обязанностей перед Жасмин. Она единственная женщина, которую я когда-либо любил.

— Нет. Генри. Мы семья.

Он качает головой, в его голосе звучит сталь.

— Больше нет.

— Ты! — она кричит, целясь в меня из дробовика. — Это все из-за тебя. На этот раз я убью тебя.

Я сглатываю, мои конечности дрожат, пока я не перестаю их контролировать.

Папа встаёт передо мной, пока я почти ничего не вижу.

— Брось ружьё, Виктория. — он тихо произносит. — Не ухудшай.

Она отчаянно трясет головой.

— Полиция уже в пути. — он говорит. — Все кончено.

— Нет! Нет! Эта сука не сможет жить своей жизнью, пока я гнию за решеткой.

— Мама…

Все наше внимание переключается на голос, доносящийся из-за спины Виктории.

Николь стоит на трясущихся ногах, за ней Леви и Дэн.

Они пришли.

Слезы наполняют мои глаза. Леви вернулся за мной. Он не отказался от меня.

Наши глаза встречаются на мгновение, и в его светло-голубых глазах я вижу беспокойство и тоску. Отчаянную, сильную тоску, которая соответствует моей собственной.

— Николь? — Виктория заикается. — Возвращайся в свою комнату, дорогая. Я позабочусь об этом и приду за тобой, хорошо?

— Мама, прекрати, — голос Николь дрожит с каждым словом, будто ей трудно говорить. — Пожалуйста.

— Но, дорогая. Я делаю это ради нас. Ради твоего будущего. Скоро ты станешь Клиффорд.

— Я не хочу становиться Клиффорд. Мне нравится фамилия папы.

— О чем ты говоришь? Это то, ради чего мы работали.

— Ты ради этого работала. Я только хотела освободиться от всех этих оков, протоколов и масок. — она икает. — Я терплю эту жизнь только ради тебя, мама.

— Но… что насчет такого будущего и дверей, которые откроет для тебя фамилия? — она делает паузу. — Мы поговорим об этом позже, когда я закончу.

Дэн толкает Николь локтем, и она вздрагивает, прежде чем сделать шаг вперед.

— Мама, пожалуйста. — она протягивает дрожащую руку к матери. — Дядя Генри всегда давал нам все, что мы хотели, ты не можешь причинить ему боль.

— Я не причиню ему боль. Я убью его дочь.

— Стой! — она кричит. — Просто перестань, мама. Я уже потеряла отца, я не могу потерять и тебя.

Виктория опускает ружьё, в ее глазах блестят слезы…

— Я все это делала ради тебя, дорогая. Делала все, чтобы у тебя была лучшая жизнь.

— Я знаю, — плачет Николь, заключая мать в объятия. — Я знаю.

Я задыхаюсь, когда Леви делает шаг вперед и вырывает дробовик из пальцев Виктории.

На секунду мне кажется, что он уйдет и избавится от него, или Виктория устроит драку и застрелит его.

Я вздыхаю с облегчением только тогда, когда ружьё остается неподвижным в его руках.

Папа притягивает меня к себе, его руки крепко обхватывают мою спину в защитной хватке.

Я обнимаю его в ответ, хотя часть меня хочет подбежать к Леви и поцеловать его.

Офицеры забегают внутрь вместе с заместителем комиссара. Один из полицейских заламывает Виктории руки за спину и надевает на нее наручники.

— Виктория Клиффорд, вы арестованы за покушение в убийстве Жасмин Грин и Астрид Клиффорд. Вы имеете право хранить молчание…

Пока офицер зачитывает права Виктории, Николь рыдает, умоляя их отпустить ее.

Несмотря на то, что я не испытываю ни малейшего сочувствия к Виктории и рада, что она наконец получила по заслугам, я не могу не ощущать себя виноватой перед Николь.

Жизнь, какой она ее знает, теперь закончилась. Она потеряла обоих родителей, и ничего не может сделать, чтобы остановить это или повернуть время вспять.

Дэниел хватает Николь за плечо, дергая ее назад, когда она продолжает держаться за свою мать. Она пытается бороться с ним, но Виктория качает головой.

В полном стиле Виктории она перестает плакать и поднимает подбородок, как аристократка, которой она и является.

Папа похлопывает меня по руке и идет к ней. Он кивает Дэну, чтобы тот увел Николь. Как только рыдания моей сводной сестры исчезают в коридоре, папа смотрит на Викторию с самым яростным выражением, которое я когда-либо видела на его лице.

— Ты отняла у меня жизнь, и я обещаю, что заберу твою. — он говорит с чистым презрением, от которого у меня мурашки бегут по коже. — Я позабочусь, чтобы ты гнила в тюрьме до самой смерти.

Ее дыхание прерывается, качая головой.

Папа обменивается взглядом с заместителем комиссара, прежде чем они все идут по коридору.

Я иду за ними, когда Леви преграждает мне путь, глядя на меня сверху вниз с нахмуренными бровями.

Должно быть, он отдал дробовик одному из офицеров, потому что его руки пусты. Когда он раскрывает объятия, мне так сильно хочется нырнуть в них.

Мне хочется заплакать в его объятиях и сказать, как сильно я его люблю.

Но это стало бы только пыткой для нас обоих.

Наша судьба была решена три года назад дождливой ночью бродячей собакой. Ничто, кроме машины для путешествий во времени, не изменит прошлое.

Возможно, тогда мама была бы жива и вышла бы замуж за папу. Возможно, тогда отец Леви тоже был бы жив.

Возможно, между Джонатаном Кингом и Лордом Генри Клиффордом не было бы вражды.

Возможно, мы познакомились бы при других обстоятельствах.

Но в моей жизни нет никаких «возможно». Машины времени тоже нет.

По правде говоря, мы закончили еще до того, как начали.

И это больно.

— Астрид… — он замолкает, словно не может найти нужные слова. — Я люблю тебя. Я чертовски без ума от тебя, принцесса.

На глаза наворачиваются слезы, но я их сдерживаю.

Будь сильной.

Ты должна быть сильной.

— И я люблю тебя, Леви, — шепчу я эти слова, как будто боюсь их.

Боюсь, что теперь, когда они произнесены, я обрекла себя на более тяжелое падение.

Он улыбается, когда его губы захватывают мои.

Устоять перед ним невозможно.

Я не в состоянии.

Я падаю и горю, но все равно наслаждаюсь каждым ударом. Каждым ударом плетью. Каждым ожогом.

Поцелуй наполнен такой страстью и невысказанными словами. Как будто он умоляет меня остаться с ним. Никогда не покидать его. И меня так и подмывает это сделать.

Но я не могу.

Я кладу обе руки ему на грудь и отталкиваю его, качая головой.

— Нет.

— Почему, черт возьми, нет? — он взъерошивает волосы, чуть не вырывая их. — Мы любим друг друга.

— Этого никогда не бывает достаточно. Этого не было достаточно для моих родителей, и этого недостаточно, конечно, сейчас.

— Ты сказала, что не бросишь меня, несмотря ни на что. Я просил тебя не говорить того, что ты, блядь, не имеешь в виду, но ты все равно обещала. Ты, блядь, обещала, Астрид.

Я сжимаю в кулаке кофту, в котором мое сердце.

— Это больно, Леви. Видеть тебя приносит такую боль.

Его тело замирает, словно кто-то вылил на него ведро ледяной водой. Этот кто-то я.

Его плечи опускаются, и он кивает, прежде чем развернуться и уйти.

Мои колени подкашиваются, и я падаю, понимая, что мне удалось.

Я сломала нас на кусочки.

Глава 53

Астрид

Быть может, все закончено, но разве это конец?

Две недели после ареста Виктории пролетают довольно быстро.

Николь отправилась в дом родственницы на юго-западе Лондона.

Папа предложил ей остаться, но она отказалась.

Виктория признала себя виновной, но даже несмотря на это, я знаю, что папа приложил все усилия на политическом ринге, чтобы как можно дольше удержать ее за решеткой.

После перерыва я решила вернуться. По словам Дэна, вся вражда по поводу дочери убийцы была подсунута Викторией в журналистский клуб, и это взорвалось в лице Николь.

Поскольку история Виктории попала в прессу, дочь тайного убийцы теперь Николь.

Не думаю, что она когда-нибудь вернется в КЭШ или закончит свой выпускной год. И по какой-то причине мне ее жаль.

Как и я, Николь не хотела такой жизни. Она приняла ее только ради своего родителя. Это неправильно, что она платит за грехи своей матери, даже если Николь сама может быть сукой.

Я никогда не видела ее такой разбитой, как в тот день, когда она собрала чемоданы и попрощалась с папой и мной.

Не глядя ему в глаза, она склонила голову и вышла за дверь.

— Ты когда-нибудь расскажешь мне, что произошло между вами той ночью? — спрашиваю я Дэна, как только она выходит.

Его челюсть сжимается.

— Это уже неважно.

— Дэн… Я твой лучший друг, и ты должен мне все рассказывать. Я должна быть рядом, когда тебе больно.

— Это немного драматично, негодяйка. Сбавь тон.

— Нет. Это написано в руководстве по дружбе. Наконец-то я его прочла.

Он смеется он.

— Давно пора.

Я смотрю ему в лицо.

— Почему ты мне не рассказал?

— Чертовски неловко говорить тебе, что я был накачан наркотиками и мог накачать тебя. И, ох, подожди. В ту ночь ты попала в аварию.

— Ну, у нас было время после, почему ты никогда не заговаривал об этом?

— Ты говоришь так, будто это катастрофа или что я травмирован.

— А ты нет?

Он продолжает смотреть туда, где исчезла Николь.

— Нет.

— Но разве она… не изнасиловала тебя?

— Не совсем так.

— Не совсем так? Что это должно означать?

— Тебе не о чем беспокоиться. С Николь покончено.

Но что-то мне подсказывает, что нет.

Я сижу за столом в своей комнате и смотрю в альбом для рисования.

Я должна была нарисовать несколько эскизов, демонстрирующие меня и мой стиль, чтобы я могла отправить их в колледжи, но я запуталась.

В течение последнего часа я рассматривала несколько рисунков Леви. Некоторые из них: как он забивает гол, бегает или просто стоит над командой со скрещенными руками.

Я не могу выбросить его из головы.

С того дня, как он ушел, я продолжаю прокручивать в голове его последний взгляд. Боль. Поражение.

Я сломала ему крылья, но истекаю кровью я.

Мне снилось его возвращение, стук в мою дверь или полёт из окна.

Но это все, чем они были. Снами.

Даже если он придёт, оттолкнуть его снова будет только труднее.

Потому что я сказала правду. Он будет видеть во мне только дочь женщины, убившей его отца. И хотя мама не имела к этому никакого отношения, в тот день умер его отец.

Я не могу жить, когда он смотрит на меня таким взглядом.

Но это не значит, что я могу перестать думать о нем. Это не значит, что я могу помешать своей музе нарисовать его.

Несколько месяцев.

Пройдет меньше нескольких месяцев, прежде чем мы разойдемся в разные стороны.

Дэн упомянул, что Джонатан Кинг позволил Леви играть в футбол профессионально.

Он выберет Манчестер или Ливерпуль и будет жить на другой половине страны, пока я продолжу учиться в Лондоне.

Мое сердце болит и кровоточит при мысли о том, что я больше никогда его не увижу.

— Они действительно красивые.

Я вздрагиваю и встречаюсь с папиным взглядом. Я вожусь с альбомом, закрывая его и борюсь со смущением, ползущим по щекам.

Слава Богу, папа не видел полуобнаженные рисунки.

— Я постучался, — говорит он. — Три раза.

— Ох, прости.

— Все в порядке. — он пододвигает стул и садится рядом со мной. — Я серьезно. У тебя особый талант, отличный от таланта твоей матери.

Я улыбаюсь.

— Спасибо, папа.

— Ты возвращаешься в школу?

Я вздрагиваю.

— Думаю, пора. Я не могу вечно убегать.

Неважно, как сильно я этого хочу.

— Знаю, что в последнее время творилось безумие, но ты сильная, и я верю, что ты справишься с этим.

— Я знаю, папа, просто…

— Этот парень Кинг?

Я сглатываю.

— Между нами все кончено, не переживай.

— Я не переживаю. Моя вражда с Джонатаном — это не то, о чем вам двоим стоит беспокоиться.

— Папа… Ты сейчас одобряешь Леви?

— У него хватило наглости встретиться со мной лицом к лицу, и он даже рискнул своим будущим, обрабатывая доказательства твоей аварии. Это дает ему некоторые очки. — он морщит нос. — В нем все еще имеется эта отвратительная гордость Кингов, но ее можно вырвать из него.

— Но… но что насчет мамы и его отца?

— Они оба умерли, Астрид. Это был несчастный случай. Ни ты, ни Леви не имели к этому никакого отношения, — он держит мою руку в своей. — Вся эта вина исходит изнутри тебя, и ты единственная, кто может бороться

с ней.

— Я не знаю как.

— Спроси себя. Ты живешь ради прошлого или ради будущего?

Я теряю дар речи, не зная, как на это ответить.

Папа встает и хлопает меня по руке.

— Как бы то ни было, этот парень, казалось, был безумно настроен на будущее.

Глава 54

Леви

Это не конец, пока не конец.

Шум зрителей оглушает.

Мы на пути к чемпионату.

Тренер Ларсон смотрит на меня, как ястреб, и показывает на часы. Пять. У нас осталось всего пять минут.

Я жестом приказываю Ронану и Коулу вернуться к обороне. Знаю, что они хотят победить с треском, но ужасно просто защищать наш счёт два один, против Манчестера, даже несмотря на то, что мы играем у себя на поле.

Я забил первый гол, а Эйден второй.

Слова Дэниела про другой раз остались со мной. В течение последних нескольких игр я давал команде больше свободы, чтобы получать удовольствие, пока есть результаты.

Быть капитаном означает не только привести свою команду к победе. Это также означает быть готовым к поражениям и слушать их, когда они говорят. Как поступил бы каждый ответственный генерал.

Мы теряем мяч, и Эйден хлопает меня по плечу на обратном пути.

— Ты небрежен, капитан. — его глаза светятся презрением, когда он бежит назад. — Я был бы удивлен, если бы ты произвел впечатление на скаутов своими безопасными способами.

Ублюдок.

Он смеется, обмениваясь взглядами с Ксандером.

Иногда мне кажется, что Эйден позволяет себе расслабиться только во время игры. В течение девяноста минут он превращается в неудержимого зверя, играя защитника, пока не изматывает противников.

Коул выхватывает мяч у полузащитника и передает его мне. Я продолжаю владеть мячом, изучая поле.

Я могу отстоять наш счет и наверняка выиграть игру. И могу играть так, как хочет тренер. Как все и ожидают.

Но я не трус.

Я Кинг, и мы не играем блядь безопасно.

Я бросаюсь вперед и почти представляю, как боковым зрением тренер выкрикивает ругательства.

Сосредотачиваюсь на обезумевшей толпе, адреналине в венах и команде, которая следует за мной.

Эйден и Ксандер бегут по обе стороны от меня, так что мы образуем треугольник. Я прохожу мимо одного из защитников и передаю мяч Ксану, который одним мастерским касанием отправляет мяч Эйдену.

Я толкаю в спину последнего защитника и убеждаюсь, что мы на одной линии.

Эйден бежит вперед, как бык, между двумя защитниками и передает мне мяч. Я не утруждаю себя держать его на месте. Я бью по мячу, пока он еще в воздухе.

Толпа сходит с ума. У меня даже нет возможности увидеть мяч в сетке. Эйден толкает меня на землю, и вся команда плюс скамейка запасных образуют гору на мне.

Дышать невозможно, но я все равно смеюсь. Это окупилось. Авантюра окупилась.

Дело даже не только в игре. Речь идет о гребаном зомби, которым я стал за последние две недели.

После того, как я ушел от Астрид и никогда не оглядывался назад, я играл безопасно.

Это не я.

И никогда им не буду.

Ксан и Ро несут меня на плечах, и я кричу рядом с ними.

Эта наша победа, а не только моя.

Наверное, в этом разница между мной и Эйденом. Он слишком индивидуальный, чтобы правильно вести игру.

И это причина, по которой я позабочусь, чтобы он не стал капитаном, как только я покину команду.

Ребята опускают меня, когда мы подходим к тренеру. Он смотрит на меня неодобрительным взглядом, и все ребята замолкают.

— Это был опасный трюк, капитан, — усмехается тренер. — Но чертовски хорош.

Он бьет меня, и я принимаю насмешливые удары от всех.

— Тренер.

Он и остальные члены команды выпрямляются, услышав голос дяди.

— Мистер Кинг. — тренер Ларсон пожимает дяде руку. — Вы должны гордиться своим сыном и племянником.

— Верно. Конечно.

Голос Джонатана абсолютно нейтрален.

Мы с Эйденом обмениваемся взглядами и закатываем глаза.

— Кое-кто пришел за тобой, Лев.

Дядя указывает на мужчину, одетого в костюм-тройку и очень похожего на тех, с кем дядя проводит время.

Подождите. Это…

— Мистер Джереми? — тренер Ларсон, который всегда спокоен, почти спотыкается на своих словах. — Для меня большая честь познакомиться с вами.

— Для меня тоже большая честь, тренер, — Джереми пожимает руку. — Вы собрали впечатляющую команду, — он поворачивается ко мне. — Леви Кинг?

— Единственный и неповторимый, — кричит Ксандер.

Джереми смеется.

— Сегодня я увидел исключительные навыки капитана. Твое лидерство и способность принимать решения в сжатые сроки это именно то, в чем мы нуждаемся. Этот финал только доказал, как сильно нам нужно заполучить тебя в свои руки, — он встречается взглядом с Джонатаном. — Ты не говорил мне, что спрятал драгоценный камень, Кинг.

— Это идёт в комплекте с фамилией, — говорит дядя.

Джереми улыбается, глядя на Эйдена.

— Скоро мы поговорим и со вторым Кингом.

— Да, этого не случится, Джереми. — дядя уводит его, пока помощники тренеров не начали пускать на него слюни.

Я набираю полный рот воды и выливаю немного себе на голову. Одно уже позади.

— Вечеринка по случаю победы у меня дома! — кричит Ронан, хватая меня за плечо. — Капитан, человек часа!

— Веселись один.

— Почему?

Коул выхватывает бутылку у меня.

— Я должен быть в важном месте.

Место, которое ждёт своей очереди две недели.

— Э-э, тебе и не нужно.

Ксандер шевелит бровями, указывая мне за спину.

У меня перехватывает дыхание, когда я оборачиваюсь.

Крики парней, зрители, и весь гребаный мир исчезает.

Единственное, что осталось, это девушка, идущая по полю.

На ней моя майка с номером 10. Ее волосы распущенны, как чертов нимб.

Воздух врывается обратно в легкие, и становится больно.

Ощущать так много жизни после самоубийства в течение двух недель чертовски больно.

Я позабочусь, чтобы больше никогда не было больно. Ради нас обоих.

Астрид как-то сказала мне, что я темная ночь. Именно в темные ночи такие звезды, как она, сияют ярче всего.

Глава 55

Астрид

Мой.

Мое сердце пытается выскочить из груди, когда я смотрю на Леви.

Пот и вода делают его великолепные волосы Викинга взъерошенными и блестящими. Он бежит ко мне тем проворным, ошеломляющим способом, заставившим меня смириться с утренними пробежками.

Мышцы его груди напрягаются под майкой, а сильные бедра едва не вырываются из шорт.

Он останавливается передо мной, его красивое лицо слегка раскраснелось от героической игры, которую он только что закончил.

Я пришла только во второй половине матча после того, как в тысячный раз попыталась убедить себя, что это правильно, и молилась, чтобы я не разрушила нас навсегда.

— Поздравляю, — бормочу я, почти заикаясь, как идиотка. — Это была отличная игра.

— К черту это, — хрипло выдыхает он, медленно приближаясь ко мне. — Почему ты здесь, Астрид?

— Я…

Я была идиоткой? Я хочу второй шанс?

С чего, блин, мне вообще начинать свои беспорядочные мысли?

Он врывается в мое пространство. Его грудь касается моей, и я так заполнена им. Его ростом. Его естественным запахом, который теперь смешивается с адреналином. Его присутствием.

Боже, я скучала по нему. Я так чертовски скучала по нему.

Он сжимает мои плечи сильными руками, и я на мгновение закрываю глаза от этого ощущения. Его прикосновения всегда были моей погибелью, и я так изголодалась.

— Скажи мне, что ты тоже не могла уснуть. Скажи, что я сводил тебя с ума так же, как и ты меня.

Я киваю, борясь с нарастающим давлением в горле.

— Я знаю, что, между нами, темное прошлое, но я предпочитаю быть эгоистичной. Я выбираю будущее, Леви.

— Спасибо, блядь, потому что я никогда не откажусь от тебя, принцесса.

Я глубоко вздыхаю.

— Я думала, ты уже отказался.

— Нет. Я должен оправдать свою дьявольскую репутацию.

Я бросаюсь к нему, мои руки крепко сжимают его спину. Леви обнимает меня за талию и притягивает к себе. Мы так близко, что он давит на меня, пока я не перестаю дышать.

Забудьте. Я могу дышать. Я дышу им. Его объятиями. Его теплом. Будущим, которое я хочу с ним.

Мы с Леви были чем-то особенным с того дня, как я вошла в отдельную комнату, под кайфом, и он выгнал меня, чтобы спасти позже.

Мы стали чем-то особенным с тех пор, как он сделал меня своей мишенью, а я давала отпор.

Прошлое не будет определять нашу жизнь. Будущее будет.

— А теперь скажи это, — шепчет он мне на ухо.

— Что сказать?

— Что ты моя.

— Я твоя. — я хихикаю, глядя на него. — Даже если наши отношения будут на расстоянии.

— К черту отношения на расстоянии.

Мое сердце разрывается, словно он вонзил нож мне в грудь. Неужели Леви планирует провести со мной только остаток года, а потом мы разойдемся в разные стороны?

Он постукивает меня по носу.

— Поцелуй за твои мысли?

— И? Все закончится, как только ты отправишься в Манчестер или Ливерпуль?

— Ничего, черт возьми, не закончится.

— Но ты же уйдёшь…

— Я никуда не уйду, принцесса. Дядя привел своего друга, который, как оказалось, является генеральным директором Арсенала, чтобы убедиться, что я останусь в Лондоне.

— Арсенал. Вау.

— Я знаю. Джонатан манипулирует до самого конца.

— Нет. Я имею в виду, что я рада за тебя… если ты, конечно, решишь остаться в Лондоне.

— Блядь, я остаюсь. Я иду туда, куда идешь ты, принцесса.

Он прижимает свои губы к моим в страстном, всепоглощающем поцелуе, от которого у меня перехватывает дыхание. Я стону, запуская пальцы в его волосы, в то время как парни вокруг нас подбадривают нас.

Я целую его в ответ, приподнимаясь на цыпочки, отвечая на его мысли.

Мой.

Эпилог

Астрид

Один год спустя

— Это не смешно.

Мое сердце почти выпрыгивает из груди, хотя я стараюсь, чтобы мой голос звучал беззаботно.

Шум дождя разносится по всему особняку Кингов, заливая фонтан посреди сада и деревья вдалеке.

Я должна была догадаться, что он замышляет что-то неладное.

Леви всегда замышляет что-то недоброе.

— Леви? — окликаю я неуверенным голосом, когда мои шаги замедляются возле крытого коридора.

Я оглядываюсь по сторонам, ожидая одной из его отвратительных шуток, когда он набрасывается на меня сзади.

Я, вероятно, никогда не признаюсь ему в этом, но я люблю эту его часть больше всего. С ним никогда не бывает скучно.

Он делает мои дни незабываемыми, а ночи захватывающими, как катание на американских горках.

Вчера он увидел, как я обедала с несколькими моими друзьями по колледжу, которые каким-то образом оказались парнями. Леви решил быть мудаком и целовать меня на глазах у всех, пока мне не придется извиниться и уйти.

Я все еще ощущаю боль от того, как он крепко и быстро прижал меня к двери, как только мы вошли в его квартиру.

Это его способ наказания. Игра, в которую он играет с моим телом, которую я никогда не хочу заканчивать.

Как только мы закончили школу, Леви решил жить самостоятельно. Он все еще не прикоснулся к своему трастовому фонду и живет своей переполненной карьерой в Арсенале. Меня поражает, как он может одновременно играть и учиться. Я чувствую себя такой подавленной только из-за занятий искусством.

На бумаге я все еще живу с папой, но на самом деле я чаще всего ночую в квартире Леви.

Теперь мы практически живем вместе.

— Ты долго собираешься быть мелочным? — спрашиваю я, потирая руки.

Холод охватывает мои голые конечности, и это не из-за холода. Какая-то часть меня кипит, зудит и почти выпрыгивает из кожи из-за того, что он планирует сделать.

Леви, может, и вырос, но он все тот же непредсказуемый придурок, желающий перевернуть мой мир с ног на голову.

Разница лишь в том, что мне это нравится. Нет, я жажду этого. Иногда мне кажется, что его безумие отражает мое.

И когда я просыпаюсь утром с его лицом рядом, я безмолвно молюсь, чтобы всегда просыпаться с ним.

Он может перевернуть мой мир, но он также единственный, кто способен уравновесить его. Он моя скала и мой якорь. У него имеются некоторые проблемы с собственничеством и контролем, но это часть того, кто такой Леви Кинг.

На самом деле, познакомившись с его дядей и двоюродным братом, я могу сказать, что Леви самый безопасный среди них — шок, я знаю.

В крови их семьи что-то не так.

Они все извращены по-своему, и не извиняются за это.

Позади меня раздается звук. Я останавливаюсь перед порогом и смотрю в сторону, мое дыхание прерывается.

— Леви?

Ничего.

Я жду несколько долгих секунд, а затем выдыхаю.

Я возвращаюсь в дом и к черту игры Леви. Что-то врезается в меня сзади. Я вскрикиваю, узнав его тепло и безошибочно узнаваемый запах.

— Что я говорил об усыплении твоей бдительности, принцесса? — он шепчет мне в ухо, прежде чем прикусить мочку. — Вот тогда я всегда буду наносить удар.

— Ты ужасен.

Я пытаюсь контролировать свое сердцебиение.

— Ты все еще любишь меня за это..

— Возможно, нет. — я усмехаюсь. — Быть может, я влюбилась в кого-то еще из моего класса.

— Ты действительно хочешь, чтобы на твоей руке оказалась кровь всех твоих одноклассников?

Я задыхаюсь в притворной реакции.

— Ты бы не стал.

— Ох, я бы с удовольствием стал.

Ага. Он достаточно безумен, чтобы сделать это.

Прежде чем я успеваю что-то сказать, он поднимает меня на руки. Я задыхаюсь, когда он выбегает прямо под дождь. Я визжу от чистого возбуждения, когда вода пропитывает нас.

Его губы прижимаются к моим в поцелуе, пока я не задышу только им. Это отчаяние лишает меня рассудка.

Он все еще поглощает каждый сантиметр меня одним прикосновением.

Ощущение того, что ты с ним под дождем, никогда не надоедает. Это одно из моих любимых занятий.

Вместо того, чтобы закружить меня в своих объятиях, он ставит меня на ноги и отступает назад.

Прежде чем я успеваю понять, что происходит, он встает на колено и достает кольцо с огромным бриллиантом сверху.

— Ты придала моей жизни смысл, и я хочу провести с тобой каждое мгновение, — он смотрит на меня, его влажные светлые волосы прилипли к виску, а бледно-голубые глаза сияют интенсивностью. — Ты выйдешь за меня замуж, принцесса?

— Да! Миллион раз да, Леви!

Я поднимаю его на ноги и прижимаюсь губами к его губам, когда он надевает кольцо мне на палец.

— Я добровольно вызываюсь быть шафером!

— кричит позади нас голос Ронана.

Мы с Леви перестаем целоваться, но он все еще держит меня под дождем.

Четыре всадника — нынешняя передовая линия Элиты — приветствуют друг друга с большим количеством язвительных замечаний.

На самом деле, только Дэн, Ксандер, Ронан и Коул приветствуют. Эйден прислоняется к стене, скрестив лодыжки, и со скучающим выражением на лице просматривает свой телефон.

В прошлом году я думала, что Эйден может быть слегка психопатом, но теперь я почти уверена, что у него клиническое антисоциальное расстройство.

Ничто не имеет для него никакой ценности.

Единственный раз, когда я вижу, как он теряет скучающее выражение, это когда он рядом с некой Ледяной Принцессой.

— Ох. Дерьмо, — удивленно восклицает Дэн. — Это делает меня подружкой невесты?

Я смеюсь беззаботно и счастливо.

— Конечно, Дэн.

Папа выходит из парадной двери с гордой улыбкой на лице. Джонатан стоит рядом с ним, переводя взгляд с сына на племянника.

Иногда мне кажется, что он хочет, чтобы Эйден был больше похож на Леви. В другое время все кажется с точностью до наоборот.

Я бы не назвала папу и Джонатана друзьями, но они достаточно терпимы друг к другу, чтобы посещать дома друг друга, когда мы их приглашаем.

— Я счастлива, — шепчу я Леви. — Спасибо тебе за то, что ты существуешь, мой король.

Он улыбается.

— Спасибо тебе за то, что ты моя, принцесса.

А потом он снова целует меня.

Бонусная сцена

Астрид

Прямо перед свадьбой

Мое тело почти падает от усталости, когда я открываю дверь квартиры.

Я провела весь день с организатором свадьбы, с организатором букетов и всеми возможными организаторами.

Серьезно, если бы я знала, что свадьба такой труд, я бы предпочла небольшую церемонию. Леви настоял, что хочет, чтобы о нашей свадьбе говорили по всему миру, чтобы все знали, что я его — типичный Леви.

Папа также хочет подходящую свадьбу для своей единственной дочери. Я не могла просто сказать «нет» на это.

Теперь уже слишком поздно сдавать назад. До важного дня осталась всего неделя. Будем надеяться, что до этого я не упаду в обморок.

Не поймите меня неправильно, Леви действительно помогает. Он еще больше увлечен этой шарадой планирования, чем я. Тем не менее, именно мне приходится проходить через бесконечные примерки и все такое. Как говорит миссис Хадсон, наш организатор: «свадьба это про невесту».

Что, если эта конкретная невеста не любит быть в центре внимания? Ну, с этим ничего не поделаешь.

Я в тупике.

У меня звонит телефон. На моих губах появляется улыбка. Сообщение от моего лучшего друга.

Дэниел: Я играю роль подружки невесты. Угадай, кто собирается украсть внимание всех, негодяйка?

Он приложил фотографию, которую мы сделали вчера в примерочной. Я в свадебном платье, а он в шикарном черном смокинге. У него самодовольное выражение на лице, когда он теребит свой галстук-бабочку и обнимает меня другой рукой за плечо.

Боже. Он такой придурок.

Но серьезно, если бы Дэна не было рядом со мной все это время, я бы сошла с ума.

Астрид: Ты в любое время можешь оказаться в центре внимания, жук.

Дэниел: Ты не можешь забрать свои слова обратно. Я поймал тебя, скриншотами и всем остальным.

Я собираюсь ответить, когда глубокий голос прорезает тишину дома.

— Принцесса?

Я быстро блокирую телефон и убираю его в сумочку. Не хочу, чтобы Леви увидел свадебное платье, как бы ни приставал ко мне.

Это не из-за глупого суеверия. Речь идет о том, что я увидела в коллекции миссис Хадсон.

У нее есть фотоальбом, где она делает снимки женихов, когда невесты идут к ним. Их выражения часто наполнены благоговением, любовью и полным счастьем.

Я хочу увидеть это выражение на лице Леви в день свадьбы. Черт, это может быть единственной причиной, по которой я охотно продолжаю весь этот кошмар планирования.

Вот почему он должен увидеть платье только на следующей неделе.

Я бросаю сумочку на кожаный диван и кладу брошюры на прилавок.

— Где ты? — спрашиваю я, на цыпочках идя по коридору.

Хотя мы практически жили вместе в течение последнего года или около того, в последнее время я проводила больше времени с папой. Как будто я прощаюсь с ним перед тем, как уехать навсегда.

Конечно, Леви не был в восторге от этой идеи. Он продолжает посылать мне сообщения о своей пустой постели, пустом сердце и пустой душе.

Я так сильно смеялась над этим.

Сегодня я решила остаться на ночь в последний раз до свадьбы.

— Я здесь, — зовет он, звук доносится из последней комнаты дальше по коридору.

Из комнаты, которую Леви превратил в мою художественную студию, как только получил квартиру. На самом деле, первое, что он выбрал в этой квартире, это расположение моей студии.

Но что он сейчас там делает?

О, боже. Пожалуйста, не говорите мне, что он увидел картину. Он не должен был увидеть ее до первой брачной ночи.

Это подарок.

Я бегу по коридору и открываю дверь. Мои ноги с визгом останавливаются, как только я оказываюсь внутри.

Леви лежит на диване, обхватив голову руками. Его массивное тело затмевает пространство.

Ох, и он голый.

Совершенно, блядь, голый.

На мгновение я теряю дар речи. Мои жадные глаза осматривают его скульптурный пресс, мускулистые бедра и восхитительную дорожку волос, ведущую к его полу-эрегированному члену.

Я стряхиваю с себя оцепенение и сосредотачиваюсь на его лице: его взъерошенных светлых волосах, высокомерной ухмылке и бледно-голубых глазах.

Черт бы побрал эти глаза.

— Что ты делаешь?

Я хотела допросить его, но это выходит шепотом, едва слышно.

— Как это выглядит, что я делаю? — он улыбается, его глаза сияют. — Я позирую тебе.

— Позируешь?

— Я знаю, что ты рисовала меня и разглядывала мое тело, думая, что я сплю.

Я задыхаюсь.

— Ты видел картину?

— Нет. Я дождусь, пока ты мне ее не покажешь.

Вздох облегчения вырывается из моих легких. Ладно, мы в безопасности. Но как, черт возьми, он узнал, что я его рисую? Что еще более важно…

— С чего ты взял, что это обнаженная натура? — я прищуриваюсь.

Затем он усмехается, это глубоко, грубо и чертовски горячо. Мне нравится, когда он так усмехается.

Если только это не происходит в присутствии других девушек. Это мне не нравится.

— Ты рассматриваешь меня, только когда я сплю голым. Кроме того, ты покраснела, принцесса.

— Нет. Просто в комнате жарко.

— Жарко в комнате, да?

— Ой, заткнись.

Его смех эхом отдается за мной, когда я подхожу к холсту и сажусь.

Несмотря на его состояния члена, я не упущу шанса его моделирования. Кроме того, он прав, я рисовала его обнаженным.

Когда несколько месяцев назад я упомянула Леви о обнаженной натуре, он на удивление поддержал эту идею, поскольку он первый, последний и единственный обнаженный, которого я когда-либо нарисую.

По правде говоря, меня не интересуют другие обнаженные натуры. Требуется много интимности, чтобы нарисовать кого-то в его первоначальной форме.

С тех пор, как мы учились в Королевской Элитной Школе, я рисовала Леви полуголым за его спиной. С тех пор идея нарисовать обнаженный портрет его великолепного тела не давала мне покоя. Поэтому я подумала: что может быть лучше, чем подарить ему картину обнаженной натуры в качестве свадебного подарка?

Я работала над этим в течение нескольких месяцев, тщательно добавляя по одной детали за раз. То, что он полностью обнажен передо мной, сэкономит много энергии и времени.

Я сделала так много его фотографий, что это на уровне сталкерства, но даже тогда я не смогла нарисовать несколько правильных вещей.

Это моя золотая возможность.

Я снимаю крышку и достаю уголь. В мгновение ока я уже в работе, рисую контуры его пресса, изгиб шеи, линию ключиц.

Затем ретуширую некоторые части его мускулистых рук и вены на руках. Руки, которые каждый раз так легко уносят меня. Руки, которые хватают меня за бедра под столом, когда мы на публике, медленно поднимаясь и…

Я мысленно качаю головой.

Сосредоточься, Астрид.

Я спускаюсь к выпуклостям его живота и дорожке волос, ведущей к члену.

Искра желания ударяет меня из ниоткуда. Черт, разве он не был более возбужден, чем когда я вошла?

Боже. Трудно быть профессионалом, когда все, чего я хочу, это прижаться к нему ртом и позволить ему вытрахать из меня весь стресс.

— Ты опять покраснела, принцесса.

Его сверкающие глаза захватывают мои в мощном и сильном заклинании.

— Перестань смотреть на меня так, — ворчу я, моя рука дрожит.

— Как, например?

Он растягивает слова.

— Будто ты этого хочешь… ну ты понял.

— Трахнуть тебя? Заставить тебя кричать от силы оргазма?

Искра удовольствия пробегает по моей спине и собирается внизу живота.

Почему я так сильно этого хочу?

Он встаёт, и я тоже, быстро накрывая холст.

— Что ты делаешь? Модели не двигаются.

— А я да.

Его широкие шаги сокращают расстояние, между нами, за несколько секунд.

Он обнимает меня за талию. Наши нижние части тела трутся друг о друга, и я с шипением выдыхаю, когда твердость его члена прижимается к моим шортам.

Какого черта я вообще одета?

— Я хотел сделать это с того момента, как ты вошла, — хрипит он, дыша на меня.

Прежде чем я успеваю понять, что происходит, он захватывает мои губы в пылком, жестком поцелуе, от которого у меня перехватывает дыхание.

Мои руки обвиваются вокруг его шеи, не заботясь о том, что мои руки испачканы углем.

Не прерывая поцелуя, Леви кладет руку мне под задницу и притягивает меня в свои объятия. Этот акт так легок и естественен, когда он выходит из студии.

— Разве ты не должен позировать для меня? — задыхаясь, спрашиваю я у его рта.

— Позже, — рычит он хриплым от возбуждения голосом. — Мы можем сделать это позже.

Не то чтобы я жаловалась на такой поворот событий.

Он врывается в спальню — нашу спальню — и захлопывает дверь ногой.

Он кладет меня на кровать и чуть не срывает с меня шорты и футболку. Я вожусь с пуговицами и помогаю ему раздеть меня. Однако, в манере Леви, он рвет мое нижнее белье. Трение его пальцев о мою самую чувствительную часть заставляет

задыхаться, желая большего.

Я тяжело дышу, показывая ему свои покрытые углем руки.

— Я вся грязная.

— Ох, я собираюсь сделать тебя еще грязнее, принцесса, — ворчит он в ложбинку на моей шее, прежде чем запечатлеть поцелуй с открытым ртом на изгибе моей шеи.

Но на этом он не останавливается.

Когда он снимает последнюю часть одежды, прикрывающую меня — мой бюстгальтер, он сосет мою ключицу и нежную кожу груди.

Моя спина выгибается над кроватью, позволяя ошеломляющему ощущению охватить меня, захватить в свои глубины и распутать.

— Леви…

Я запускаю пальцы в короткие волоски у него на затылке.

— Черт, мне нравится, как ты произносишь мое имя. — его рот обхватывает ноющий сосок и втягивает его, в то время как палец дергает другой. — И мне нравятся эти сиськи. Они были созданы для меня, не так ли, принцесса?

Я со стоном отвечаю:

— Да.

Он прикасается к моей груди, но я чувствую его заботу прямо до глубины души.

— Обхвати меня ногами за талию, — приказывает он хриплым голосом.

Что-то в его властном тоне заводит меня еще больше. Я делаю то, что мне говорят.

— Крепче, — приказывает он.

Я подчиняюсь, хотя мои бедра дрожат.

Леви отрывает голову от моей груди и шепчет:

— Я люблю тебя.

Затем он погружается в меня. Я так наполнена им, что не думаю, что когда-нибудь снова буду пустой.

Мой воздух наполняется его ароматом, его мускусом и его свежим дыханием. Мое тело, сердце и душа содрогаются с каждым новым толчком.

Он не груб и не быстр, но и не медлителен.

Это идеальный ритм, посылающий искры вниз по моему животу и по всему телу. Все мои эмоции обостряются и каким-то образом оседают в пространстве, между нами.

Я понимаю, что он боготворит меня. Это вызывает счастливые слезы на моих глазах.

— Почему ты плачешь?

Он вытирает слезу кончиком большого пальца, хмурясь между бровями.

— Я просто счастлива. — я целую его в губы. — Так счастлива.

— Да?

Он усмехается, его движения ускоряются.

Я киваю, когда он задевает нужную точку. Когда он выходит, а затем снова входит, я теряюсь.

— Я люблю тебя, — выдыхаю я, когда оргазм обрушивается на меня с такой силой, какой я никогда раньше не испытывала.

Словно мои слова афродизиак, Леви ругается. Его пресс напрягается от силы толчков, когда он входит в меня с грубой, мужской силой.

Наше дыхание прерывистое и грубое, пульсирует, между нами.

Он притягивает меня к себе и прижимает мою голову к своему плечу.

Комната полна секса, дофамина и покоя.

Столько… покоя.

Если бы я знала, что он таким образом избавит меня от стресса, я бы провела с ним все предыдущие дни.

— Чувствуешь себя лучше?

Он обхватывает своей большой ладонью мою щеку, расчесывая потные пряди и поглаживая мою челюсть.

Я смотрю на него.

— Лучше?

— Последние несколько дней ты находилась на грани срыва.

Он пристально наблюдает за мной, вкладывая в свой взгляд весь свой вес.

Я сглатываю.

— Ты… знал об этом? — бормочу я в тишине.

— Я знаю о тебе все, принцесса.

— Я думала, ты слишком занят тренировками и учебой.

— Я никогда не бываю слишком занят для тебя, — он нежно целует меня в лоб. — Ты станешь моей женой, помнишь? Я всегда буду знать о тебе все.

Эти слова наполняют меня головокружением, которого я не испытывала со дня предложения.

Я хочу стать его женой. Хочу просыпаться с его лицом каждый день и делать его снимки, чтобы потом рисовать их.

У меня нет никаких сомнений в том, что Леви тот человек, с которым я хочу провести остаток своей жизни.

— И ты станешь моим мужем.

Я целую его в плечо, где испачкала углем.

— Черт. — его светлые глаза светятся властным собственничеством и возбуждением. — Повтори это.

— Муж?

Он резко кивает.

— Мой муж. — я покрываю поцелуями его шею, подбородок и изгиб рта. — Моя любовь, моя жизнь, мое все.

Низкое рычание вырывается из его горла, когда он хватает меня за бедра и забирается на меня сверху.

— Моя жена. Мое все.

Неделю спустя он скрепляет это обещание глубоким поцелуем.

Конец

ЧТО ДАЛЬШЕ?

История Эйдена и Эльзы.

ОБ АВТОРЕ

Рина Кент — английская писательница, которая постоянно перемещается между Францией и Севером Африки из-за ее учебы и требовательной работы мужа.

Когда она не пакует чемоданы и не прыгает с одного самолета на другой, она занята приданием своим персонажам формы.

С юных лет Рина была одержима письмом и острыми, сложными персонажами. Ее герои часто появляются в обликах убийц и антигероев, а книги полны тьмы, беспокойства, насилия и большого количества тепла.