Живая кукла

4

Если бы неделю назад кто-нибудь сказал ей, что она отправится на неизвестный ей итальянский остров с почти незнакомым мужчиной, с которым якобы помолвлена, Лавиния только бы недоверчиво усмехнулась. Настолько невероятным было то, что произошло с ней за последнее время. И все-таки это так.

Через пятнадцать минут Витторио посадит ее в свой «мерседес» И они отправятся в аэропорт, чтобы оттуда начать первую часть своего путешествия на остров, который дед Витторио подарил своей жене.

— Их брак был основан на любви и к тому же одобрен семьями, — сказал Витторио Лавинии, когда рассказывал о своих родственниках.

Брак, основанный на любви. Да, это не их фиктивная помолвка. Участвовать в спектакле, хоть и вынужденно, было ей страшно неприятно. Но особенно мучила совесть оттого, что пришлось солгать бабушке. Лавиния, понятно, не решилась сказать ей всю правду и поэтому лишь сообщила по телефону, что уезжает в командировку. Витторио настаивал на том, что необходимо и ей сказать о помолвке, но Лавиния отказалась.

— Может быть, тебе и доставляет удовольствие водить родственников за нос и вешать им лапшу на уши по поводу наших отношений, но я лгать бабушке не могу.

Она не стала распространяться на эту тему и объяснять, что бабушка никогда не поверит, что внучка может довериться мужчине, не испытывая к нему любви.

Как только новость о ее «помолвке» распространилась на работе, коллеги стали относиться к Лавинии настороженно и отчужденно. Теперь она была невестой босса и они не считали ее больше своей.

Неделя прошла ужасно Лавиния все больше отдалялась от коллег, и ее все чаще охватывало отчаяние при мысли о том, что ждет впереди. Но она была слишком гордой, чтобы поделиться с кем-нибудь тем, что было на душе, — так повелось с детства. Все вокруг знали, как обошлись с ней родители, и жалели ее. Она же замкнулась в себе, скрывала свои чувства за внешней неприступностью и никого не пускала в свое сердце, кроме бабушки. Но сейчас и ей она не могла поведать того, что происходит.

Лавиния посмотрела на часы. Осталось меньше пяти минут. Сердце ее учащенно забилось. Все вещи уже были упакованы в чемодан, стоявший в холле. Она долго не могла решить, что взять с собой, и наконец остановилась на летних платьях, купленных три года назад, когда они с Дайанной ездили отдыхать во Флориду, и паре легких деловых костюмов.

Она не видела Витторио с тех пор, как они вместе ходили на ланч в бар в первый день их настоящего знакомства. И не расстраивалась по этому поводу. Отнюдь нет. Она понимала, что он чрезвычайно занят. По слухам, которые доходили до Лавинии, у него не было ни одной свободной минуты. Совещания, встречи, отчаянные попытки исправить ту неблагоприятную ситуацию, в которой оказалась компания до перехода в его руки.

— Он осмотрел все отели, — слышала Лавиния восторженные отзывы о нем. Он дотошно вникает во все детали и принимает быстрые и взвешенные решения.

И больше никаких разговоров о сокращении штатов. Более того, говорили, что босс всех заверил в своей готовности никого не трогать при условии, что они вместе найдут выход из положения и поднимут доходность отелей. В общем, все превозносили Витторио до небес.

Еще бы, ведь они не знают его с той стороны, с какой знаю его я, думала Лавиния, слушая похвалы в его адрес.

— Уже десять тридцать, а его все…

Она напряглась, когда вдруг увидела в окно огромный «мерседес», остановившийся у дома ее бабушки. Как он точен! Ну конечно, Витторио не стал бы терять драгоценные секунды, особенно на нее, если бы в этом не было необходимости.

К тому времени как он подошел к входной двери, Лавиния уже открыла ее и стояла в ожидании, держа водной руке чемодан, а в другой — ключ.

— Что это?

Она видела, как Витторио нахмурился, разглядывая ее дешевенький чемодан, и, придав голосу твердость, сказала:

— Мой чемодан.

— Дай мне его, — потребовал он.

— Я сама могу донести его, — сказала Лавиния.

— Уверен, что можешь, — согласился Витторио, — но…

— Что «но»? — бросила ему с вызовом Лавиния. — Что итальянцы не разрешают женщинам носить чемоданы так же, как не позволяют им ни капли свободы?

Она увидела, как напряглись губы Витторио, И поняла, что ему не понравились ее слова. Лавинии доставило удовольствие подразнить его, хотя она понимала, видя угрожающие всполохи в его глазах, что может разбудить в нем зверя.

— Боюсь, что в данном случае тебе следует винить отца-американца, а не мать-итальянку, — ответил Витторио холодно. — Частная школа, в которую он отправил меня, проповедовала то, что сейчас считается устаревшим кодексом поведения.

Он бросил на нее строгий взгляд.

— Кстати, хочу предупредить тебя. Дед мой несколько старомоден. Он не воспринимает все эти современные штучки-дрючки. Так что на острове…

— Я должна делать то, что ты мне скажешь, — закончила фразу Лавиния.

Если в таком духе все будет продолжаться и дальше, подумала она, мне не вынести. Впрочем, есть преимущество в такой обоюдной враждебности. Никто не удивится, когда они потом разорвут помолвку.

— Наш самолет вылетает завтра утром. Поэтому нам надо будет выехать из апартаментов рано, — сказал Витторио, когда они сели в машину.

— Апартаментов? — переспросила Лавиния удивленно. — А разве мы не летим прямо сейчас?

— Нет. Сейчас мы займемся покупками.

— Покупками?.. — начала было Лавиния, но Витторио не дал ей договорить.

— Да, покупками. Надо купить кольцо, и…

От его оценивающего взгляда по телу Лавинии пробежали мурашки и захотелось выскочить из машины и убежать прочь. О, с каким удовольствием она бы сказала ему, что передумала и выходит из этой грязной игры! Но разве она могла?

— Тебе необходима более подходящая одежда.

— Если ты имеешь в виду летнюю одежду, — сказала Лавиния, — то у меня в чемодане все есть.

— Нет, я не про это. Видишь ли, как ты, наверное, уже заметила, я вполне состоятельный человек. Мой дед — миллионер. А мать и сестры привыкли одеваться в ведущих модельных агентствах мира, и вовсе не потому, что одержимы модой. Естественно, что и моя невеста…

Не давая ему договорить, Лавиния глубоко вдохнула и решительно возразила:

— Если ты думаешь, что я позволю тебе покупать мне одежду…

Витторио обезоруживающе улыбнулся.

— А почему бы и нет? В конце концов, ты не возражала, чтобы я купил твое тело.

— О нет. Все совсем не так! — запротестовала Лавиния, задыхаясь от возмущения.

— Вот и отлично, — насмешливо произнес Витторио. — Прибереги спецэффекты для моих родственников. Я же прекрасно знаю, какая ты. Считай, что дорогая модная одежда лишь аксессуар твоей работы.

Он криво улыбнулся.

— Однако имей в виду, что последнее слово в выборе останется за мной. Я хочу, чтобы в семье создалось впечатление о моей невесте, как об очень элегантной девушке с хорошим вкусом.

— На что ты намекаешь? — презрительно спросила Лавиния. — Что я могу выбрать что-то, больше подходящее для…

Она остановилась, не в состоянии произнести слово, возникшее в ее воспаленном мозгу.

К ее удивлению, Витторио не стал нагнетать ситуацию и лишь спокойно сказал:

— Тебе, естественно, непривычно покупать дорогие вещи, но сейчас ты не обычная служащая, а невеста состоятельного человека, который может позволить себе не экономить на этом.

Лавиния не нашлась, что ответить, но в душе кипела от негодования и стыда. Она была не в силах удержать Витторио, но решила тщательно фиксировать все его траты, чтобы потом расплатиться с ним из своих скромных сбережений.

— Больше никаких возражений? — спросил он. — Отлично. Ибо, уверяю тебя, дорогая, что я все равно добьюсь своего, и по прибытии на остров ты будешь выглядеть так, как и пристало моей невесте.

Машина набрала скорость, и Лавиния благоразумно решила, что ссориться с Витторио, когда он за рулем, не стоит. И только теперь ей пришло в голову, что за всеми этими разговорами об одежде она как-то совсем упустила более важное обстоятельство — предстоящую ночь, которую они проведут вместе.

Но, собственно говоря, что ее беспокоит? Конечно, не перспектива оказаться с ним в одной постели. В конце концов, Витторио неоднократно давал ей понять, что думает о ее моральных устоях. Гордость мешала признаться, что на самом деле ее в ужас приводит сама мысль остаться с ним наедине. На острове все будет по-другому. Там, на вилле, которую построил его дед, полно родственников и слуг. Нет, она предпочтет стиснуть зубы и молчать, чем подвергнуться насмешкам по поводу страхов, которые испытывает.

Ожидая, пока шофер положит вещи в багажник нанятого ею лимузина, Мариетта нетерпеливо притоптывала ножкой в дорогой обуви. Как только она узнала, что Витторио помолвлен и собирается привезти свою невесту на остров, чтобы представить родственникам, она сразу же начала действовать. К счастью, помолвка это не свадьба и еще можно помешать заключению нежелательного союза.

Она конечно же знала, почему Витторио так поступил. В конце концов, он был итальянцем до мозга костей — хотя всегда подчеркивал, что его отец был американцем, — и, как любой итальянец, собственно, как и любой мужчина, испытывал внутреннюю потребность кого-нибудь опекать.

Утверждение Витторио, что он влюблен в эту женщину, не что иное, как проявление этой потребности, демонстрация нежелания пойти на поводу у своего деда и жениться на кузине.

Как только лимузин тронулся с места, Мариетта подалась чуть вперед и дала водителю адрес в престижном районе Бостона. У нее не было своего дома в этом городе — она предпочитала вести светскую жизнь в Нью-Йорке и Лондоне, а покупками заниматься в Париже.

Витторио, вероятно, думает, что обхитрил ее, объявив о помолвке с этой, несомненно, холодной и хваткой американкой. Но она скоро положит этому конец и заставит понять, в чем состоят его истинные интересы. Как вообще он может отвергать ее? У нее есть все, что ему нужно. А у него — все, что необходимо ей.

Обидно, что она не смогла перехватить эти отели у него под носом. Сами они для Мариетты Амати ничего не значили, но могли послужить отличной приманкой для него, ибо Витторио придавал им большое значение. Почему, она не понимала. Но, собственно говоря, и без того в нем было много чего, что оставалось для нее загадкой. Хотя, очевидно, именно это и привлекало ее в нем. Мариетта всегда хотела иметь то, что трудно достать.

Впервые она почувствовала влечение к Витторио, когда ему было всего пятнадцать, а она как раз собиралась замуж. Мариетта сладострастно улыбнулась, облизнув губы.

В пятнадцать лет Витторио, еще почти мальчик, был высоким и широкоплечим, как мужчина. С мускулистым телом атлета. И таким красавчиком, что один его вид вызывал у нее вожделение.

Мариетта пустила в ход все свое обаяние, чтобы соблазнить его, но он устоял. А потом она вышла замуж.

Ей самой в то время исполнилось двадцать два — не очень-то юный возраст для невесты по итальянским меркам. Поэтому ей пришлось употребить все свое искусство, чтобы завлечь будущего мужа в свои сети. Франко Амати был старше ее на десять лет, сказочно богат и около года играл с ней в кошки-мышки, пока наконец не капитулировал. Она, естественно, не могла пожертвовать с таким трудом доставшимся замужеством ради чувств, которые питала к троюродному брату.

Но затем ей подфартило: муж скоропостижно скончался и она осталась вдовой. Очень богатой вдовой. Богатой и сексуально ненасытной. А Витторио превратился в мужчину — да еще какого!

Единственное, что мешало им соединиться, — это его гордыня. Ей и в голову не приходило, что могла быть какая-либо другая причина.

Когда лимузин остановился у дома, адрес которого она назвала водителю, Мариетта посмотрела на свое отражение в одном из зеркал, встроенном в салоне «кадиллака». Да, подтяжка кожи на лице, которую она сделала в прошлом году, стоила бешеных денег, заплаченных хирургу с мировым именем. Она вполне могла сойти за женщину тридцати с небольшим лет.

Ее черные как смоль волосы были подстрижены и уложены одним из лучших парикмахеров Парижа. Кожа умащена самыми дорогими кремами. Губная помада выгодно подчеркивала цвет волос, а темно-красный лак на длинных, ухоженных ноготках богато поблескивал в полумраке салона машины.

Довольная улыбка осветила лицо Мариетты. Ну куда уж равняться с ней убогонькой невесте Витторио — служащей компании, в которую он якобы влюбился, ведя переговоры о приобретении отелей. Эта девица, кем бы она ни была, скоро увидит, какую ошибку совершает, претендуя на руку мужчины, которого добивается она, Мариетта Амати. Огромную ошибку!

Когда, она выходила из лимузина, запах духов, которые изготавливались в Париже по ее специальному заказу, шлейфом потянулся за ней. Тяжелый, мускусный, пробуждающий плотские желания запах.

Ее дочери терпеть не могли эти духи и умоляли сменить их, но она не собиралась уступать. Духи — ее визитная карточка, ее суть, как женщины. Нет сомнения, что эта американка, невеста, Витторио, пользуется чем-нибудь совсем дешевым вроде лавандовой туалетной воды.

— Я поставлю машину здесь, — сказал Витторио своей спутнице, въезжая в многоэтажный парковочный комплекс в центре города.

Глаза Лавинии округлились от удивления, когда она увидела, сколько стоит здесь парковка. Для нее это было целое состояние, но у богатых, как говорится, свои причуды.

В том, что это действительно так, она убедилась чуть позже, когда Витторио повел ее по магазинам, о существовании которых она не подозревала. И в каждом из них само его появление оказывало на продавщиц сногсшибательное воздействие. Лавиния видела, как женщины просто тают от одного вида Витторио и готовы выполнить любое его желание. Они приносили одно платье за другим, но ждали его, а не ее реакции. И чувство обиды охватывало Лавинию все сильнее по мере того, как они обходили магазины.

— Я не кукла и не ребенок, — наконец не выдержала она, когда Витторио предложил примерить костюм бирюзового цвета, заявив, что костюм, безусловно, ей к лицу.

— Разве? А ведешь себя совсем как ребенок, — ответил он хмуро. — Этот костюм…

— Этот костюм стоит больше тысячи долларов, — прервала его Лавиния. — Я никогда не смогла бы заплатить такую сумму даже за подвенечное платье!

Когда Витторио рассмеялся, она посмотрела на него в ярости и спросила:

— Что тут смешного?

— Ты, моя дорогая. Представляю, каким будет платье дешевле тысячи, долларов.

— Да, наверное, скромным по твоим меркам. Но поверь, я никогда не буду чувствовать себя комфортно в платье, за которое выкладывают сумму, достаточную, чтобы накормить маленькую страну. И уж, несомненно, роскошное платье отнюдь не гарантия счастливой семейной жизни…

— О, избавь меня от нравоучений! — нетерпеливо прервал ее Витторио. — Подумай только, сколько людей лишатся работы, если все предпочтут ходить в лохмотьях.

— Так говорить нечестно, — возразила Лавиния.

В конце концов, она тоже любила красивые вещи и хотела выглядеть привлекательно. А бирюзовый костюм, вынуждена была признаться Лавиния, действительно был ей к лицу. Но она понимала также, что каждый цент, который Витторио потратит на нее, придется потом возвращать ему.

— Я не знаю, почему ты мучаешь меня, — сказала она умоляюще. — Мне вовсе не нужна новая одежда. Я тебе уже говорила об этом. И тебе не следует швыряться деньгами только для того, чтобы произвести на меня впечатление.

— Не ты, так другая, — ответил Витторио резко. Его потемневший взгляд говорил, что он всерьез рассердился. — Я бизнесмен и швыряться деньгами не привык. Тем более, чтобы произвести впечатление на женщину, которую можно легко купить за половину стоимости этого костюма… О нет, — предупредил он тихо, перехватив руку, которую Лавиния непроизвольно занесла для удара.

Он так сильно сжал запястье, что пальцы Лавинии побелели, но гордость не позволяла сказать, что ей больно. И только когда она начала оседать, побледнев от потрясения и боли, Витторио понял, что случилось, и отпустил ее руку, бормоча извинения.

— Почему ты не сказала, что тебе больно? У тебя косточки такие же тонкие, как у птички.

Даже сейчас, видя, как он, склонившись — над ней, массирует руку, разгоняя кровь, Лавиния пыталась скрыть свою слабость и не показать, что растрогана его сочувствием.

— Не хотела лишать тебя удовольствия, — пробормотала она. — Ведь тебе нравится заставлять меня страдать.

Лавиния вздрогнула, когда услышала сорвавшееся с его губ ругательство и почувствовала, как он напрягся.

— Это уж слишком! Раньше ты вела себя, как шлюха, сейчас — как дитя. А я от тебя жду исполнения только одной роли. Той, о которой мы договорились. И предупреждаю: если ты сделаешь или скажешь что-то такое, что заставит моих родственников сомневаться в нашей помолвке, ты об этом сильно пожалеешь. Надеюсь, я выразился понятно?

— Да, понятно, — подтвердила Лавиния.

— И я не шучу, — предупредил Витторио. — Я сделаю так, что от тебя отвернутся не только в компании Сантанджело. Если ты подведешь меня, я прослежу, чтобы тебя вообще нигде не взяли на работу. Бухгалтеру, на которого нельзя положиться и который уволен по подозрению в воровстве, путь везде заказан.

— Ты не сделаешь этого, — прошептала побледневшая Лавиния, в душе понимая, что выдает желаемое за действительное.

В этот момент она возненавидела Витторио. Возненавидела по-настоящему.

Было уже поздно, когда Витторио наконец-то решил, что у Лавинии имеется гардероб, вполне достойный его невесты.

В последнем магазине их обслуживал сам владелец, который демонстрировал такие наряды, которые до этого Лавиния видела только в дорогих журналах мод. Она пыталась снова отказаться от предлагаемого. Но Витторио был неумолим и только один раз согласился с ней, когда владелец магазина вынес бикини, которое, как он считал, и по цвету, и по дизайну идеально подходит Лавинии.

Увидев крошечные треугольники, которые по идее должны были прикрывать ее интимные места, она была просто потрясена. Но еще большее потрясение вызвала цена на этикетке.

— Я не рискну в этом купаться, — сказала она, возвращая бикини.

— Купаться? — переспросил владелец магазина удивленно. — Боже мой, ну конечно же нет! Это не для купания. И посмотрите на эту накидку, которая идет в комплекте. Превосходна, не правда ли?

Он развернул и бросил на плечи Лавинии шелковый платок.

Увидев четырехзначное число на этикетке, она не поверила своим глазам. Но к ее удивлению, Витторио тоже отрицательно покачал головой.

— Это не то, что мне хотелось бы видеть на моей невесте, — сказал он твердо и добавил на случай, если владелец магазина его не понял: — Лавиния и без того привлекает внимание, поэтому ей не нужна накидка, более уместная для девушки по вызову.

Хозяин дипломатично не стал настаивать и принес несколько купальников.

Лавиния отобрала самый дешевый из них, нехотя позволив Витторио добавить подходящую к нему накидку.

В то время как он расплачивался за покупки и утрясал вопросы доставки, она с наслаждением пила кофе, который хозяин магазина устроил для нее. Они целый день, практически ничего не ели, поэтому кофе показался ей необычайно вкусным. Но куда они пойдут теперь? Только бы не в апартаменты — ей не хотелось оставаться с Витторио один на один.

— Около моего дома есть неплохой ресторан, — сказал он, когда они снова оказались в машине. — Я закажу там ужин и попрошу доставить его к нам.

— Ну нет, — немедленно возразила Лавиния. — Мне бы хотелось поесть где-нибудь в городе.

Она увидела, как Витторио нахмурился.

— Не думаю, что это хорошая идея, — сказал он недовольно. — Женщина в одиночестве, особенно такая, как ты, привлекает внимание. К тому же ты выглядишь усталой. А у меня дела, и я не знаю, когда вернусь.

Итак, Витторио собирается куда-то уехать. У Лавинии тут же стало легче на душе, хотя она устала от непрерывного хождения по магазинам, а голова пухла от отчаянных попыток запомнить все эти цифры на этикетках, чтобы знать, сколько Витторио, а значит, и она, потратили денег. А потрачено было много, значительно больше того, что она могла себе позволить. Так много, что при одной мысли об этом ей становилось не по себе. Она подозревала, что, после того как расплатится с Витторио, от ее с таким трудом нажитых сбережений ничего не останется.

Лавиния устало плелась за Витторио по подземному гаражу по направлению к холлу апартаментов. Специальным ключом он вызвал лифт, и они стали плавно подниматься. Так плавно, что она даже не почувствовала, когда лифт остановился.

— Вот сюда, — сказал Витторио, слегка коснувшись ее руки и показывая на одну из четырех дверей, находящихся на обширной площадке.

Он поставил на пол ее чемодан, отпер дверь и знаком пригласил войти.