Жизнь в подарок

Алана Инош

Жизнь в подарок

Аннотация:

Когда реальность рассыпается на пиксели, ты соберёшь её воедино. Когда сердце дорогой тебе женщины рвётся на части, не позволишь слезинке упасть с её ресниц. Спеши целовать её, потому что времени может быть не так много, но, возможно, больше, чем ты думаешь. А если любишь четырёхколёсных друзей, прокатить милую на «бумере» – святое дело. Помни, нет на свете ничего, что Дед Мороз не знал бы о тебе. И нет нужды перед ним оправдываться.

Снег ложился, как сахарная пудра, поблёскивая в свете уличной новогодней иллюминации. Совсем мало его было этой зимой. Как там у классика? «Зимы ждала, ждала природа...» Ирина усмехнулась, уловив в холодном воздухе призрак тонкого мандаринового аромата. До Нового года оставалось четыре дня, а она всё ломала голову: что подарить Варе?

Худые пальцы скользили по перилам крыльца магазина, и «сахарная пудра» холодно и влажно таяла под ними. Тепло жизни струилось в венах, исколотых капельницами, а снег с перил осыпался в морозный мрак. Тонкое искристо мерцающее покрывало скрипело под ногами, обутыми в высокие ботинки, а ледяные блёстки оседали на пушистой шапке-ушанке.

В витрине отразилось скуластое лицо с впалыми щеками. Рот неулыбчиво сжат, губы – бледные, под глазами – тени. Гирлянда мигала разноцветными светодиодами, придавая коже Ирины то голубоватый, то зелёный, то оранжевый оттенок. Денег в кошельке было немного, но она всё-таки зашла внутрь. Она вечно забывала дома перчатки, и руки охватило жгучее окоченение. От карманов было мало проку, разве что просунуть жилисто-худые кисти в рукава куртки, как в муфту.

Она бродила вдоль полок, рассеянно разглядывая нарядные флакончики с туалетной водой, пёстрые ряды губной помады, мерцающую палитру теней для век.

– Здравствуйте, вам помочь? – Стройная девушка-продавец в белой блузке с жёстким воротничком услужливо устремилась к Ирине.

Цифры зубасто скалились с ценников, разве только не кусались. Да и дарить косметику – разве не моветон? Варя заслуживала бриллиантовое колье, роскошно и высокомерно сверкающее на бархатной подложке футляра. Она была достойна машин, яхт и шуб. И королевского с нею обхождения.

В глазах девушки-продавца Ирине померещились искорки усмешки, а ценники открыто издевались над скромным видом покупательницы четырёхзначными плевками в лицо.

– Кхм, спасибо, я пока присматриваюсь, – пробормотала она.

Для виду побродив по праздничному лабиринту торгового зала, она искоса поглядывала на выход. Ей нечего было делать в этом царстве гламура, она чувствовала себя здесь слоном в посудной лавке – не очень упитанным слоном, следовало признать. Локти будто сделались огромными и неудобно торчали, норовя смахнуть с полок товар. Но продавщица удивилась бы, увидев, что «нищебродка» не пошла пешком, а села в чёрный «BMW». Эта парочка – машина и её худощавая владелица – смотрелись странно вместе.

Косметика – плохая идея для подарка. Только этой мыслью Ирина и изгладила неловкое чувство, шершавыми краями царапавшее ей рёбра изнутри. Хотя дорогих, изысканных духов Варя тоже была достойна. Баловать её, кутать в меха, сыпать ей под ноги бриллианты...

Тёплые карие глаза любимой проступили в зимнем мраке перед мысленным взглядом. Грустновато-ласковые, мудрые. Конечно, они не жаждали этой мишуры, не зажигались в них алчные искорки. Но чем же их порадовать, чтобы в их чайной глубине проступил тот мягкий свет, от которого внутри у Ирины становилось так легко, так щемяще-сладко, как в детстве от долгожданного новогоднего подарка?

Ещё один декабрьский вечер подошёл к концу. Ключи, звякнув, упали на тумбочку в прихожей. Разувшись и повесив куртку с шапкой на вешалку, Ирина в носках прошла на кухню. Газовое пламя голубыми языками лизало дно чайника, и тот уютно шумел. Крепкий, горячий чай с бергамотом – вот всё, что ей сейчас было нужно.

«Тук-тук-тук», – клавиатура. «Клик, клик», – мышь. Напряжённые, воспалённо блестящие глаза и короткий русый ёжик волос. На спинке стула висела забытая здесь бог весть когда чёрная бандана с волчьей мордой. Ирина работала до трёх ночи; утром снова в глазах будет «песок», но она уже привыкла и подружилась с увлажняющими каплями. Сухость была её давним спутником. Она занималась созданием и технической поддержкой сайтов, а когда хорошо себя чувствовала – ремонтом компьютеров, удалением вирусов, установкой и настройкой программного обеспечения с выездом к клиенту на дом.

В три она выпила последнюю кружку чая и выключила компьютер. Наскоро умылась, почистила зубы и упала в постель. Рядом с подушкой улыбалась Варя – фото на экране телефона. Ирина не давала дисплею погаснуть, пробиваясь усталым взглядом сквозь липкую завесу дрёмы.

* * *

Груда тел: чьи-то руки, ноги, окровавленные лица. Запах гари, чего-то мерзкого и сладковатого. Ладонь Ирины попала в что-то тёплое и липкое. Ей не хотелось думать, что это чьё-то разорванное нутро, и она просто ползла, зажмурившись. Ползла на воздух, на свободу, скорее прочь из этого ада. Лежащие вповалку люди застыли, как причудливые потоки вулканической лавы.

Одно ухо заложило полностью, второе слышало всё как будто сквозь жужжащую пелену, в голове стоял пронзительный звон, раскалывавший череп на части. Она тронула ушную раковину: кровь. Метро превратилось в настоящую зону боевых действий. Люди в форме с оружием, врачи с носилками.

В кармане что-то ожило, завибрировало. Кто-то пробивался к ней, звал её оттуда, с поверхности... Рука с телефоном застревала, карман не хотел её выпускать, царапая зубцами молнии, но Ирина всё же с трудом вытащила её. На дисплее высвечивалось: «Мама». Кнопка принятия вызова вдавилась беззвучно. Глядя на спешащих к ней врачей, Ирина бормотала:

– Мама... Я тебя не слышу. Всё хорошо, мам, не бойся, я жива.

Она отбивалась от врачей, твердя, что с ней всё в порядке, она не ранена, что ей надо к маме – обнять и успокоить...

...Ловя ртом воздух, Ирина села на постели. Она проснулась от вибрации, которая охватила не только кровать, но и все стены дома. Моментальная реакция подбросила её, как пружина.

– Лиза! Лиза, землетрясение! – затормошила она спавшую рядом девушку. – Скорее одевайся, хватай документы и на улицу!

Лиза просыпалась слишком медленно, и Ирина продолжала её трясти за плечи. Та, смахнув с сонных глаз спутанные светлые волосы, простонала:

– Ир, ты чего? Какое землетрясение?

Ирина судорожно натягивала джинсы, выворачивала ящики, хватая вещи и документы, а пол качался под ногами. Она стукнулась головой об открытую дверцу шкафчика, и Лиза, подскочив, принялась успокоительно гладить ушибленное место:

– Всё, всё, Ир, тш-ш-ш... Всё хорошо, нет никакого землетрясения. Это сон. Всё нормально. Это был просто плохой сон.

Ирина смотрела на неё, как на сумасшедшую. Какой сон, когда всё вокруг тряслось и качалось? Дом вот-вот рухнет, а Лиза тратит драгоценные секунды на разговоры!.. Да ещё смотрит так устало, будто ей всё до смерти надоело.

– Просто... плохой... сон, – глядя ей в глаза, раздельно повторила Лиза.

Через полчаса на плите шумел чайник, блестя стальными боками в свете лампочки на вытяжке, голубой газовый цветок обнимал его днище лепестками. Лиза звякала посудой, и это был самый умиротворяющий, возвращающий в мирную действительность звук. Заварка темнела в чайнике, кисло желтели на блюдце ломтики лимона. Струя кипятка, тёплый пар и терпкий аромат чёрного чая. Лиза рядом – стройная, точёная, как изящная статуэтка, с копной золотистых волос. Натуральная блондинка. Тонкие, но цепкие и сильные руки делали всё быстро, привычно: раскладывали по кружкам сахар, резали хлеб и колбасу, поставили на стол вазочку с конфетами.

После ночного чаепития они так и не уснули: Лиза сидела в интернете с планшета, а Ирина пыталась работать. По разным углам, как после ссоры. Утром Лиза ушла на работу, а Ирина, сидя на подоконнике, смотрела на снегопад. Серые, сонные тучи, да и настроение такое же – пасмурное, с привкусом талого снега.

После взрыва в метро слух восстановился только с одной стороны, второе ухо Ирины осталось глухим.

*

Они встретились с Лизой на море. Эта белокурая девушка, точно русалка, околдовала Ирину. Обеим было тогда по девятнадцать, обе приехали с родителями. Точнее, Ирина – с мамой, а Лиза – с мамой и отчимом.

Свою суть Ирина поняла лет в двенадцать. Она не любила платьев, предпочитала джинсы с мужскими рубашками или футболками, волосы ниже плеч не отпускала, а тем летом наслаждалась в жару новой короткой стрижкой. На море она купила себе ковбойскую шляпу и щеголяла в ней с чуть небрежным, независимым видом. У неё была изящная мальчишеская фигура, но зеленовато-серые глаза – большие, девичьи, не спутаешь с парнем.

Сначала Ирина просто тайком любовалась весёлой, гибкой девчонкой с нежной и светлой, плохо загорающей кожей, а потом вдруг поймала ответный заинтересованный взгляд. Нутро будто обожгло. Было ли в этом взгляде просто любопытство или... нечто иное?

Лиза подошла к ней первая.

– Привет. Классная шляпа, – сказала она, поблёскивая в улыбке мелкими ровными зубками.

– Спасибо. Мне тоже нравится. – От внезапного смущения пересохло в горле, слова застревали, кололись крошечными ёжиками, но эту скованность компенсировала широкая ответная улыбка, которая сама собой расцвела на лице Ирины.

Стоило ей выпить немного пива, и её отпустило, язык развязался. Смущение улетучилось, растаяв, как мороженое на жарком солнце, и вот девушки уже болтали обо всём подряд. Ирина была технарём, а Лиза училась в педагогическом колледже. Их родные города разделяло расстояние в шестьсот километров.

Они устроили заплыв наперегонки. Лиза плавала, как рыба (или русалка?), а вот Ирина чувствовала себя в воде чуть менее уверенно, но признаться в этом было стыдно. Её поймало и потащило прибрежное течение, и она запаниковала, но позвать на помощь мешала гордость, и она молча боролась с неумолимой, утаскивающей её в море пенно-бирюзовой силой. Впрочем, Лиза тут же поняла, что что-то не так, быстро подплыла к Ирине, и они вместе выбрались из плена течения. Сидя на тёплом песке, Ирина подрагивала, сердце колотилось сильно и быстро.

– Главное – не паниковать, а расслабиться, – сказала Лиза. – Это называется «тягун», обратная волна. Надо не бороться с ней, а плыть спокойненько вдоль берега, пока течение не ослабеет. А как только почувствуешь, что всё кончилось, можно поворачивать к берегу.

Лиза была спортивная девушка с широким кругом интересов: бег, аэробика, танцы, плавание, коньки, лыжи и тренажёрный зал. Пробежки – в любую погоду. Её покрытое капельками воды плечо касалось плеча Ирины, и по жилам у той бежал ледяной огонь волнения. Прекрасные точёные бёдра пленяли совершенством формы. Поджарый, плоский живот, небольшая грудь и длинная, гибкая шея, а лодыжки – произведения искусства, выбитые из розового мрамора... На её предплечьях золотился чуть заметный пушок, а на шее, прямо на голубой пульсирующей жилке под прозрачной тонкой кожей билась круглая коричневая родинка. Она была лёгкая, воздушная, бегущая по волнам. Вымотанная приключениями в морской стихии, Ирина еле волочила по песку отяжелевшие ноги, а Лиза резвилась козочкой, вся пружинистая и сияющая, и оживлённо щебетала.

В пляжном волейболе они играли по разные стороны сетки. Ирина неловко попала мячом Лизе в лицо, и тёплым вечером, гуляя вдоль прибоя, девушка прикрывала широкополой соломенной шляпкой синяк. Ирина изо всех сил старалась загладить вину: покупала мороженое и пиво, водила Лизу в кафе, а за три дня до отъезда призналась в любви. Она сердцем – или, может быть, солёной от купания, обгоревшей на солнце кожей? – чуяла, что для неё горит зелёный свет. Глаза Лизы говорили красноречивее слов, а случайные касания, жгучие в своей игривой преднамеренности, просто кричали: «Да соберись ты наконец с духом и скажи это!» И Ирина сказала. Дальше – звёздное небо, дремлющее море, песок под босыми ногами и поцелуй.

Разъехавшись по домам, они оставались на связи – благо, современные технологии позволяли. Скайп, электронная почта, личные сообщения на страничках в соцсети – они использовали все доступные способы, чтобы незримая ниточка, связавшая их, не порвалась, не растворилась в осенней зябкости. Сдав зимнюю сессию, на каникулах Ирина рванула в гости к Лизе. Родители Лизы встретили её доброжелательно. Они думали, что девушки просто дружат, а те не спешили им во всём признаваться. Отчим у Лизы был бизнесмен, а мама – фитнес-тренер.

– Мама начала ходить в зал сперва для похудения, а потом увлеклась, вдохновилась своими результатами, выучилась на тренера и стала работать в этой сфере, – рассказала Лиза Ирине. И усмехнулась: – Теперь она помогает худеть другим толстым тёткам. Конечно, не бесплатно!

Занятые родители возвращались домой поздно вечером, и девушки пользовались свободной квартирой, чтобы наслаждаться друг другом. К приходу «предков» постель Лизы бывала уже аккуратно застелена, а «подруги» невинно возились на кухне, готовя ужин – этакие пай-девочки. Лиза даже на время тренировок не хотела расставаться – таскала Ирину с собой и в спорткомплекс, и на пробежку. В беге Ирина была не сильна, поэтому ехала рядом на самокате.

– Мы с тобой как попугайчики-неразлучники, – смеялась она.

Но каникулы подошли к концу, и расстаться им всё-таки пришлось. И снова начались разговоры по Скайпу, переписка за полночь... Лиза слала Ирине по двадцать «селфи» за день: вот она готовит завтрак, вот едет на учёбу, вот сидит на парах, вот гуляет в парке, тренируется – как будто Ирина и не уезжала домой. Но, несмотря на полный эффект присутствия, Ирине не хватало физического контакта – прикосновений, поцелуев, запаха волос любимой девушки. Секса, в конце концов. Да, особенно последнего!

– Лиз... После того как мы с тобой там, у тебя... гм... – Смущаясь, Ирина не могла сдержать глупой влюблённой ухмылки, которая сама растягивала её рот. – Мне мало вирта. Мне хочется держать тебя в своих руках каждый день... Каждую ночь. Особенно ночь, понимаешь?

Лиза тихонько смеялась по ту сторону экрана.

– Ирусь, мне тоже этого не хватает... Я тоже скучаю. Но нужно подождать немножко. Мне осталось год доучиться в колледже. Всего годик – и я смогу махнуть к тебе!

Отношения с отчимом у неё начали портиться, и Лиза мечтала скорее покинуть родительское гнездо.

– Он что, к тебе... пристаёт? – озарённая нехорошей догадкой, нахмурилась Ирина.

Когда она гостила у Лизы, отчим показался ей в целом как будто приятным человеком, но какая-то червоточинка в нём всё-таки не давала ей покоя. Пожалуй, он держался преувеличенно доброжелательно, на грани слащавости. Переигрывал. Да, теперь она припоминала: Лиза будто бы сторонилась его, избегала говорить о нём. Вот и сейчас девушка уклончиво улыбнулась:

– Да нет, что ты. Просто достаёт, придирается. Это не делай, туда не ходи. Воспитатель хренов. Это он при тебе такой милый да ласковый был – прямо ангел, а на самом деле... – Лиза раздражённо махнула рукой, поморщилась. – В печёнках он у меня уже, в общем. Мама совсем в фитоняшку превратилась, только работой занята и тренировками, каналом своим на Ютубе и Инстаграмом. Думаю, она даже не заметит, если я съеду.

После этого разговора Ирина задумалась об отдельном жилье. Ей досталась по завещанию покойной бабушки прекрасная трёхкомнатная квартира в центре города, и они с мамой её сдавали за неплохие деньги. Юридически эти недешёвые квадратные метры принадлежали Ирине, но арендная плата шла в общий семейный бюджет. Пока они жили с мамой вместе, о раздельных кошельках никто из них не задумывался. Ирина долго перебирала в уме варианты начала важного разговора, а в итоге проговорила, слегка запинаясь:

– Мам... Тут это... В общем, мне хотелось бы жить самостоятельно. Деньги от сдачи бабушкиной квартиры мы могли бы поделить пополам, а на свою половину – плюс подработка – я сняла бы однушку на окраине.

– Это с чего вдруг? – встревожилась мама. – У тебя что, кто-то появился?

Врать и изворачиваться Ирина смысла не видела, но и всей правды сказать пока не решалась.

– Ну, в общем, да. Мы не сразу съедемся, только через год. А пока мы... скажем так, обдумываем варианты с жильём.

А мама вдруг спросила:

– Это та девушка, с которой ты на море познакомилась и к которой в гости ездила? Как её... Лиза, кажется?

Ирина вздрогнула, нутро сначала заледенело, а потом будто кипятком окатилось. Мама приподняла уголки губ в усмешке, но какая-то невесёлая она вышла.

– Да ладно тебе, Ир... Конспиратор из тебя такой же, как из меня – Алла Пугачёва. Я давно уже догадывалась, всё ждала, когда ты сама скажешь.

С одной стороны, разговор этот был нелёгким для обеих, но у Ирины будто тяжесть с души упала. Сердце щекотало ощущение нежданного подарка, стало вдруг легко, светло и радостно. Попросила мама только об одном:

– Вы уж как-нибудь постарайтесь не выставлять это напоказ. Общество у нас, сами понимаете... Говорите всем, будто вы просто квартиру вдвоём снимаете.

– Не волнуйся, мам. – Ирина чмокнула мать в щёку, погладила по плечу. – В конце концов, кому какое дело?

– Бывают такие люди, которым до всего есть дело, – вздохнула та. – Вы уж всё-таки поосторожнее... Вот только на что вы жить будете? А знаешь... Не надо мне половины от аренды, бери себе всё. Квартира-то – твоя.

– Лиза после окончания учёбы приедет и устроится работать, я тоже подрабатывать буду, пока доучиваюсь, – сказала Ирина, обнимая маму. Они стояли у окна, на подоконнике остывали кружки с чаем. – Нам хватит, если не слишком шиковать.

– Нет уж, Ирунь, бери себе все деньги от бабкиной квартиры, – настаивала мама, решительно рубанув ладонью воздух. – Жизнь дорогая нынче, а это – какое-никакое, а подспорье. За меня не переживай, справлюсь. Траты у меня скромные, много мне от жизни уж и не нужно, отжила я своё. Пока я работаю, зарплаты хватит. А потом, может быть, нашу двушку на две однушки разменяю, в одной буду жить, а вторую сдавать... Посмотрим. Не переживай, выкрутимся как-нибудь.

Ирина ласково потёрлась носом о мамино ухо.

– Только про «отжила своё» ты глупостей не говори, мам. Не ставь на себе крест, ты ещё молодая и красивая. Может, и встретишь ещё кого-нибудь.

Та только махнула рукой с горьковатой усмешкой. В её тёмно-русых, как у Ирины, волосах, убранных в узел на затылке, серебрились седые нити, но густоты своей они не утратили – целая грива, как в молодости. Бирюзово-голубые глаза, кроткий нежный рот, хрупкие плечи, грациозная шея. У неё была фигура балерины и походка принцессы, вот только все свои достоинства она прятала под неказистой мешковатой одеждой. Она вечно утопала в длинных юбках и безразмерных кофтах, кардиганах и свитерах – леди, прячущаяся в образе усталой тётки.

Рассматривали они и вариант с переездом Лизы с Ириной в бабушкину трёшку, но решили, что при таком раскладе девушки могут не потянуть расходов, особенно на первых порах, а поэтому лучше всего продолжать сдавать большую квартиру, а самим жить в маленькой.

За день до взрыва девушки общались в Скайпе. Лизе предстояла защита диплома.

– Ну, всё... Развяжусь с этим колледжем – и к тебе! – И Лиза, сложив губы в поцелуй, ласково подмигнула.

К радости Ирины примешивалась и озабоченность:

– А с родителями ты уже обсудила? Как они к твоему отъезду относятся?

Лиза беспечно отмахнулась.

– Ой, да ерунда, не бери в голову.

– Это не ерунда, Лиз, – серьёзно возразила Ирина. – Они что, против? «Прессуют» тебя?

– Пф... Вот ещё! – фыркнула Лиза. – Я разве похожа на размазню, позволяющую на себя давить? Правда, я им про нас с тобой не говорила, незачем. Сказала, что просто съезжаю от них во взрослую жизнь, а дальнейшее – уже моя забота! Отчим, конечно, орал, а мама вроде спокойно восприняла. Она вообще пофигистка. Говорю же – не бери в голову! Всё будет пучком. – И Лиза опять послала Ирине виртуальный чмок через экран. – Я тебя люблю, солнышко.

...В метро Ирине что-то вкололи врачи, и её унесло в гулкую пустоту. Очнулась она уже в больнице, рядом плакала мама. Ирине хотелось подкрутить громкость: до неё доносились только далёкие, глухие обрывки всхлипов, как бы сквозь хрип радиопомех. Крови на руках уже не было, но это ощущение податливых человеческих тел, по которым она ползала, не покидало её, тошнотно щекотало ей нутро и подкатывало волной истерики. Череп раскалывался от боли, будто его рубанули топором, а потом вставили в щель лезвие и раздвигали кости, обнажая мягкий, беззащитный мозг. Язык не слушался, Ирина стала пленницей ослабевшего, плохо повинующегося тела. Ей было сейчас даже хуже, чем сразу после взрыва. Подземный ад вдруг заслонило собой светлое видение Лизы, смеющейся и бегущей босиком по песку... У неё же диплом!

Язык дрожал, а превратившийся в кашу мозг, казалось, разучился связывать слова в предложения, пальцы тряслись, даже жестами изъясняться толком не получалось. Но мама поняла её бестолковое мычание – сердцем, наверно. Она написала на бумажке: «Я пока не буду Лизе сообщать, пусть спокойно защищается».

*

Много у Ирины с Лизой было планов на совместную жизнь. Счастье, любовь, радость, работа, кофе в постель. Ирина хотела начать бегать, чтобы уже не на самокате Лизу сопровождать, а на своих ногах. Нашла и сняла однокомнатную квартирку, подыскала спортзал, где абонент подешевле. Лиза изучала в интернете вакансии, чтобы после переезда поскорее устроиться на работу. Всё могло начаться так светло, счастливо и замечательно!.. Могло. Но началось с последствий контузии и острого посттравматического стресса. После – ночные кошмары и панические атаки.

– Всё будет хорошо, мы справимся, – твердила Лиза. Её пальцы ворошили пряди волос Ирины, губы щекотали дыханием лоб.

Это она, конечно, сгоряча так говорила в первые дни. И даже верила в это сама. Ирине тоже хотелось верить – хотелось, но не получалось. Всё с самого начала пошло кувырком. Выплывут ли они или пойдут ко дну? С трудоустройством по специальности у Лизы сразу возникли проблемы: всюду требовался опыт, которого у неё не было. Та небольшая сумма денег, с которой она приехала, подходила к концу, а Ирина пока не могла ни продолжать учёбу, ни заниматься подработкой – лежала в больнице. Её мучили головные боли, тошнота, головокружение, единственное уцелевшее ухо еле слышало, из-за слабости и заторможенности она не могла даже толком передвигаться. Слух восстановился частично, глухоту на одно ухо признали необратимой. Врачи удивлялись и говорили, что ей невероятно повезло: случилось чудо, не иначе. Выжить там, где другим оторвало головы, и при этом отделаться малыми увечьями – это надо не просто родиться в рубашке, а быть первостатейным любимчиком фортуны. Физически ей стало лучше, и её выписали. Что до душевного состояния... Тут всё было сложнее.

В университет Ирина постаралась вернуться как можно скорее – может быть, даже слишком рано. Ей было тяжело, но сидеть дома – ещё хуже. Где-то за углом маячило ухмыляющимся Джокером сумасшествие. Она знала: если окунуться в безделье, безумие непременно оттуда выскочит и накроет. О подработке не могло быть и речи, Ирина и с учёбой-то с трудом справлялась, поэтому единственным источником средств для них с Лизой пока оставалась часть от арендной платы с бабушкиной квартиры. Да ещё мама помогала – и деньгами, и продуктами. Лиза нервничала и была готова схватиться за любую, даже неквалифицированную работу.

– Да не торопись ты, – успокаивала мама. – Не хватайся за первое попавшееся место, ищи что получше.

– Лиз, относись к этому, как к обратной волне, – говорила Ирина. – Ну, затянуло течением, бывает. Как ты меня учила, помнишь? Выберемся, только нужно без паники плыть вдоль берега.

Но «тягун» их захватил неслабый. Беда не ходит одна: в бабушкиной квартире случился пожар из-за электропроводки, замкнувшей от перепада напряжения в сети. Никто не пострадал, но гостиная и кухня выгорели дотла, а уцелевшие комнаты покрылись копотью. Жильцы после пожара сразу же съехали. Трёшка была застрахована, но страховщик всеми правдами и неправдами уклонялся от выплаты. Доказать, что причиной пожара стала именно проводка, а не поджог, и выбить из страховой компании деньги всё-таки удалось, но ценой огромной нервотрёпки, в результате которой мама оказалась в больнице с сердечным приступом. Все хлопоты легли на плечи девушек: беготня по кабинетам, покупка материалов для ремонта, забота о заболевшей маме. Рабочих они наняли, только чтобы вывезти остатки сгоревшей мебели и бытовой техники, а ремонт решили для экономии сделать своими руками. Ещё не совсем оправившейся Ирине пришлось срочно браться за подработку, а Лиза, отчаявшись найти место по специальности, устроилась в клининговую компанию – уборщицей квартир.

*

– Слушай, у матери моей старший брат, дядя Лёша, в Афганистане служил. А брат отчима в плену у чеченских боевиков побывал, чудом выбрался. Так вот, всё нормально с ними – и со здоровьем, и с головой. Ты же таблетки принимаешь, которые тебе выписали? Принимаешь. Ну и всё, не переживай, они обязательно помогут.

Лиза мыла посуду после ужина, деловито снуя от стола к раковине и обратно. Она трудилась уже не уборщицей, а барменом в клубе: прошла курсы. Зарплата была больше, но работа – то в ночную, то в дневную смену. Её диплом педагога лежал в шкафчике вместе с остальными документами.

– А если таблетки не помогут? – Ирина налила воды из кувшина, закинула в рот пилюли и запила.

– Ну, значит, ты сама слишком сильно загоняешься, – улыбнулась Лиза и чмокнула её в макушку. – Просто выбрось всё это из головы, надо жить дальше.

Жить дальше... Наверно, это Ирина и старалась делать. Доучилась, трудилась по специальности, зарабатывая фрилансом. Отремонтированную бабушкину квартиру они снова сдавали, мама выздоровела. Любимая девушка рядом, чего ещё желать? На внешнем слое реальности – всё чудесно, всё, как говорила Лиза, «пучком», но если вглядеться, этот наружный слой сыпался, распадался на кристаллы... А под поверхностью проступало нечто тёмное, вязкое, сковывающее и руки с ногами, и душу, и сердце. И не поймёшь, что это такое. И зачем это всё. Вот стоит стакан. Зачем он стоит? Чтобы Ирина налила в него воды. Зачем вода? Запить таблетки. А таблетки зачем? Чтобы Ирина приняла их и почувствовала себя лучше. Зачем ей чувствовать себя лучше? Чтобы работать и жить. А жить – зачем? Для чего, для кого? Для Лизы? Да, наверно...

Ирина выдохнула, подошла к окну, прислонилась лбом к холодному стеклу. Снова начиналась эта раскалывающая боль, этот топор в черепе. Она зарождалась тупой пульсацией сосудов в мозгу, грозя захватить извилины целиком, как пожар. Замыкание проводки – и пожар. Так, стоп. Не раскисать, не сыпаться. Сгрести себя в кучу. Собрать кристаллы реальности в цельную картинку. Вот так, молодец. Снова всё хорошо. Склеенная жизнь. Лиза работает, они вместе, всё в порядке. Едят, пьют, занимаются любовью. Гуляют, смотрят фильмы, даже смеются. Им хорошо.

Хорошо. Хорошо. Всё супер.

Вчера они с Лизой немного поссорились, но вроде бы всё уладили и помирились. Таблетки уменьшали раздражительность, но у них был побочный эффект – сонливость, это мешало работать, и Ирина старалась их принимать только в крайнем случае.

– Ты как? – Лиза прильнула, обняла сзади, шаловливо «шагала» пальцами по плечу.

– Нормально. – Ирина накрыла её руку ладонью, улыбнулась.

Тёплые губы накрыли её рот, озорные пальчики расстёгивали рубашку, вжикнули молнией джинсов и забрались внутрь. Вот это – хорошо, очень хорошо.

И лежать в обнимку в серебристом пятне лунного света – тоже прекрасно. В такие мгновения кажется, что внешний слой реальности – не из кристаллов-кубиков, а монолит, единый цельный организм. Он живой и правильный. Поймаешь это ощущение – и кайф... Оргазм. Живёшь и дышишь. Чувствуешь Вселенную, а она прорастает в тебя незримыми жилками и питает тебя чем-то светлым и мудрым.

А утром – стук чашек, будничное хлопанье дверец кухонных шкафчиков, заспанно-рассеянное лицо Лизы, брызги в ванной на зеркале... И всё опять распадается на кубические кристаллы, на пиксели. Нет больше никакого жизненного монолита, всё искусственно построено, собрано, как конструктор, склеено из осколков. Написано, как код.

Под руками и коленями – мягкие человеческие тела, человеческие кишки и мозги. Они тоже хотели жить и чувствовать кайф от жизни, но кто-то решил иначе.

– Ир, я на работу. Ты таблетки приняла?

– Нет.

– Прими, пока не забыла.

– Я не хочу, они мозг туманят. Работать невозможно.

– Нельзя пропускать приём, солнышко.

Кружка из-под чая, сброшенная дёрнувшимся локтем Ирины, упала на пол, но чудом не разбилась.

– Мне надо работать, Лиза! А таблетки мне мешают, понимаешь ты это?.. У них побочные эффекты! Потом приму, когда закончу. Всё, иди уже, опоздаешь.

Лиза, вздохнув, вернулась из прихожей на кухню и поставила кружку на сушку для посуды.

– Ир, когда ты пропускаешь таблетки, тебе снятся кошмары. Сама не спишь и мне не даёшь. Ну всё, я пошла. Будь умницей.

Быстрый чмок в щёку, шаги, закрывшаяся дверь. Ирина слышала только звуки одним ухом: сидела, заслонив ладонью глаза. Внешнего слоя реальности совсем не осталось, кристаллы рассыпались, и открылось глубинное нутро – холодное болото, унылый студень. Снова усилием воли выбираться из него, складывать развалившиеся кубики-пиксели – и опять вроде бы жизнь, вроде бы всё на месте. Планета вертится, шумит чайник, тихонько шуршат кулеры системного блока. Глоток чая – и можно работать.

*

А теперь – самое трудное. Пиксели рассыпаются, слова не складываются.

Ирина выглянула в тёмное окно: во дворе, освещённая плафоном у подъездной двери, возле машины стояла та женщина – высокая, с короткой стрижкой, в чёрном кожаном жакете. Из подъезда вышла Лиза. Глухая картинка без аудиодорожки, все звуки – там, внизу, за оконным стеклом. Женщина взяла у Лизы сумку с вещами и чемодан на колёсиках, сложила всё в багажник. Галантно открыла перед ней дверцу, и Лиза, в сером коротком плаще с широким поясом и высоких светлых сапогах, грациозно села. Фонарь у подъезда ласково позолотил крупные завитки её распущенных волос. Машина отъехала, мигнув на прощанье габаритными огнями.

Лиза встретила эту женщину в клубе, где работала – вот и всё, что Ирина знала о разлучнице. Ну и, судя по машине, та была обеспеченной.

Тихо, без скандалов и битья посуды, картинка реальности рассыпалась на пиксели.

А у мамы личная жизнь, похоже, налаживалась: за ней ухаживал респектабельный мужчина – на машине, в костюме с галстуком, в пальто с кашне, в очках. Михаил Викентьевич, чиновник. Конечно, он ничего не знал о мамином прошлом, а она и не собиралась рассказывать. Зачем это уже теперь?

Но разваливалась не только реальность – похоже, и сама Ирина начала распадаться на пиксельные кубики. Сперва это походило на боль от ушиба в лопатке; Ирина грешила на сидячую работу, ложилась больным местом на игольчатый массажёр, но это не помогало. Мучение не проходило ни днём, ни ночью, не уменьшалось ни в каком положении тела – только усиливалось со временем, изматывая её. Обезболивающие лекарства были бесполезны. Пойти к врачу её заставила мама... А вскоре плакала, узнав, что там у Ирины злокачественная опухоль – особый вид рака, поражающий детей и молодых людей.

Ирина почему-то не удивилась, узнав свой диагноз. Он был рядом с ней давно – в том глубинном болоте под поверхностным слоем реальности. Слишком долго она соприкасалась с этой бездной, и та проросла в неё холодными нитями грибницы, сырыми и липкими.

Болезнь выявили на ранней стадии, когда ещё не началось метастазирование, и врачи давали благоприятный прогноз, но высокотехнологичная операция и сопутствующее лечение стоили огромных денег. Так как опухоль поразила лопатку, требовалось её протезирование вместе с плечевым суставом.

– Надо продавать бабушкину квартиру, – вздохнула мама. – Другого выхода нет... Со своей съёмной однушки съезжай и перебирайся домой.

– Мам, у тебя же свадьба на носу, – улыбнулась Ирина.

– Свадьба подождёт, – блеснула мама влажными искорками в глазах. – Пока тебя не вылечим. Михаил Викентьевич всё понимает и согласен ждать, сколько нужно. Кроме того, я после свадьбы перееду к нему, а эта квартира останется тебе. Ир... Почему ты так улыбаешься? Мне жутко...

Эта улыбка, застывшая и веющая морозом, кривила губы Ирины, поселившись в лицевых мышцах, как живое существо. Оно не видело необходимости во всей этой суете с лечением и со спокойным смирением принимало каждый удар, каждый выверт судьбы. К чему, если уже вся душа стала пиксельно-фрагментарная? Задень посильнее – и рассыплется. Непонятно, на чём только она ещё держалась. Отмерли прозрачные жилки, по которым Вселенная питала её тёплой мудростью, чувство монолитности бытия стало недостижимым. Всё кругом состояло из кубиков, которые можно было сложить как угодно – и где правда? Где настоящая, живая и дышащая действительность, а не её сконструированный суррогат? В чём смысл такого существования? В игре в кубики?

– Всё хорошо, мам, не волнуйся.

Ирина поцеловала маму в щёку и стёрла жуткую улыбку, но сути это не меняло. Что ж, логично: распад тела – следующая стадия, продолжение процесса пикселизации. Сначала реальность, потом душа, и вот – физический финиш.

Но они выставили трёшку на продажу, а ещё мама обратилась в благотворительный фонд помощи онкобольным.

Кубические пиксели превратились в капли: к окну прилипла дождливая серость. Капля за каплей по прозрачной трубке в вену текла ядовитая жидкость, убивающая раковые клетки. Тишину в чистых, светлых коридорах онкологического центра нарушали только негромкие шорохи шагов. Ирина проходила химиотерапию во взрослом отделении, а было здесь ещё и детское. Один раз она заглянула туда... и больше никогда не приближалась к двери. Дети не должны распадаться на пиксели, кричала душа. Это самая несправедливая, горькая и неправильная вещь на свете. Так не должно быть, не должно, не должно.

– Ир... Я даже не знаю, как тебе сказать. – Мама улыбалась сквозь слёзы, промокая платочком сияющие радостью глаза. – На квартиру нашёлся покупатель, и одновременно на твой счёт в фонде поступила вся необходимая сумма. За один раз.

Ирина, вынырнув из тихо и влажно шелестящего заоконного обезболивания, повернула голову на подушке.

– И кто же это так расщедрился, интересно знать?

– Пока не знаю, Ирунь... – Мама достала новый платочек из упаковки. От слёз её глаза становились только ярче – невообразимо лазурные, прозрачные, цвета морской отмели где-нибудь в тёплых экваториальных краях. – Жертвователь, как мне сказали, анонимный. Но я, кажется, догадываюсь, кто это мог быть.

– И кто же?

– Сейчас это неважно. Гораздо важнее то, что у нас есть деньги. И тебе сделают операцию. А квартиру бабушкину, может, пока придержим? Как ты думаешь? Она ещё может пригодиться.

Ирина кивнула и снова повернулась к сочувственно шелестящему призраку дождя. Мама, конечно, недоумевала, почему она не кричит от радости, даже не улыбается, а только задумчиво смотрит в окно. Наверно, это дождь приглушал все чувства, а может, они просто отмерли за ненадобностью – вслед за питавшими их прозрачными жилками Вселенной. Честно признаться, Ирина гораздо охотнее отдала бы эти нежданные деньги малышам из детского отделения, нежели потратила бы их на своё лечение, но мама этого не вынесет. Нельзя подводить маму. Недопустимо, чтобы её глаза истекали бирюзовыми слезами, а сердце покрывалось рубцами. Она этого не заслужила.

В вену Ирины капала послеоперационная «химия», когда мама сказала:

– Думаю, это твой отец. Это он перевёл деньги. Конечно, он сделал это так, чтобы на него нельзя было выйти. Он может запутать полицию всего мира, но только не меня...

Эту историю – готовый сюжет для криминальной драмы – не знал Михаил Викентьевич. Все, кто имел к ней отношение, уже лежали под толстым слоем мёрзлой земли или бесследно исчезли. Не подозревал мамин жених, что эта хрупкая женщина с фигурой балерины и королевской осанкой – бывшая бандитская подруга.

Жили когда-то в одном дворе два приятеля – Вадик и Женька. Сначала они стали соперниками, влюбившись в одну девчонку, Тоньку – из того же двора, а потом жизнь и вовсе развела их по разные стороны баррикад: Женька стал полицейским, а Вадик начал зарабатывать деньги незаконными способами. В девяностые годы он широко развернулся – как говорят, «поднялся». Антонина, которую любили два бывших друга, выбрала Вадима. У них родился ребёнок, а вскоре машину Вадима, чёрный «BMW», взорвали. Тело обгорело так, что опознали его только по некоторым личным вещам. Вадим официально упокоился на кладбище под роскошным надгробием с портретом, именем и годами жизни – всё, как полагается. Евгений поддерживал его вдову, надеясь растопить её сердце, активно занимался расследованием убийства Вадима и таки вышел на заказчика того взрыва. Заказчика взяли, а Евгений женился на Антонине и дал свою фамилию её дочке. А через несколько лет Антонина узнала, что Вадим жив и находится в одной из стран Южной Америки, а взорвали и похоронили под его именем другого человека. Вадим сам дал Антонине весточку о себе. Вернуться он не мог, забрать жену и дочь к себе – тоже. «Вам лучше держаться подальше от меня – ради вас же самих, вашей безопасности. Чем дальше я от вас, тем больше вероятность, что вы проживёте долго и счастливо», – так он сказал. А ещё он намекнул, что его «убийство» не обошлось без участия бывшего друга Женьки, причём в самом плохом смысле: тот работал на заказчика взрыва. Антонина ничего не сказала мужу-полицейскому, просто вскоре подала на развод. Конечно, он был не дурак – сумел замести следы своего участия и выставить себя героем, но потом прокололся на другом, и из органов его уволили. На припрятанные деньги от сотрудничества с бандитами Евгений открыл своё частное детективное агентство. Однажды он пришёл к Антонине и сказал: «Я знаю, что Вадик жив. Он связывался с тобой. У меня есть доказательства». Но ничего предпринять он не успел – пропал без вести вместе с доказательствами. Антонине не хотелось думать, что к исчезновению её второго мужа приложил руку первый, но многие факты наводили на мысль об этом... А может быть, у заказчика взрыва оказались достаточно длинные руки, чтобы даже из-за решётки достать предателя. Как бы то ни было, Евгения так и не нашли, и по решению суда он был признан умершим.

– Это он. Это Вадим перевёл деньги тебе на операцию. Больше некому. – Мама поправила черную бандану с волком на голове Ирины, улыбнулась грустно и ласково. Что таилось в её душе?

– Ты его всё ещё любишь? – спросила Ирина.

Мама помолчала, глядя сквозь прищур в серую даль за оконным стеклом.

– Не знаю, Ириша. Но одно я знаю точно: так, как я любила его, любят только раз в жизни.

Лечение дало хороший результат, болезнь отступила. Но никто не мог сказать, сколько лет жизни Ирине удалось выиграть у судьбы: пять, десять? Или больше? А может, всего года два-три? От мощной химии пострадало здоровье в целом, и после неё пришлось лечить уже другие проблемы. Из-за неважного самочувствия Ирина не могла выдерживать полный рабочий день, поэтому ограничивалась подработкой, которая не приносила высокого и постоянного дохода. Выручала только сдача бабушкиного жилья, тем более что после тихой и скромной свадьбы мама переехала к Михаилу Викентьевичу, а Ирина осталась в родительской двухкомнатной квартире. Больше съём однушки не сжирал существенную часть денег.

А в день рождения Ирине принесли посылку. Удивлённо расписавшись и отпустив курьера, она долго разглядывала небольшую картонную коробочку, прежде чем её открыть. Опять анонимный жертвователь... тьфу, то есть, даритель.

В коробочке обнаружился брелок с ключами от машины и визитка с телефоном и адресом автосалона, где она могла забрать подарок. Набрав номер, Ирина представилась и спросила:

– Слушайте, это что, какая-то шутка?

– Никак нет, уважаемая Ирина, всё вполне серьёзно, – ответили ей. – Ваш автомобиль ждёт вас. Также для вас оплачены занятия в автошколе с персональным инструктором, получение прав гарантировано. Не забудьте захватить с собой паспорт.

Ирина прогулялась в салон – посмотреть на это чудо-юдо. Её взгляду предстал новенький чёрный «BMW» – сверкающий, с полным комплектом шин. У неё невольно вырвался хмык-смешок. «Чёрный бумер»! А таинственный даритель знал, чем ей угодить. Ирина в душе страстно любила автомобили с самого детства, и пока её сверстницы одевали-раздевали кукол, она играла с машинками. Ей твердили – «тыжедевочка», и она нашла компромисс – катать кукол и пупсов на машинках. Вот только заработать на собственного четырёхколёсного друга пока не удавалось. Но «бумер»! Подарок со смыслом. Конечно, отсылка к девяностым и той истории с мамой и взрывом...

– Папа с юмором, – пробормотала Ирина, скользя пальцами по зеркально блестящим изгибам кузова культового авто.

Да и судьба – та ещё шутница. Кажется, взрывы – это у них семейное. И живучесть – тоже.

После победы над недугом в ней проснулась такая жажда жизни, что на волне этой эйфории она решила: «А почему бы и нет?» Плевать на слой пикселей и болото под ним, перед ней стояла новёхонькая мечта, возвращавшая её в детство. А в детстве ведь вся жизнь впереди, не так ли? Уйма прекрасных, долгих лет – целый век. Сев на водительское место, Ирина положила руки на руль и рассмеялась – громко, от души, откинув голову и показав весь ряд верхних зубов.

*

Приехав по вызову, Ирина вошла в небольшую, но уютную и опрятную двухкомнатную квартиру. Хозяйка, кареглазая брюнетка с мягкими округлыми формами, приветливо улыбнулась:

– Здравствуйте, проходите, пожалуйста... Кажется, я вирус подцепила. Вы спасёте мой бедный комп?

Она тоже казалась какой-то уютной, по-домашнему милой в белом свитере и пушистых меховых чунях. Её тяжёлые и густые, блестящие волосы были заплетены в простую косу, а поверх свитера красовался фартук с карманом, из которого торчала прихватка-варежка. С кухни пахло чем-то вкусным.

– Постараюсь сделать всё, что смогу, – сдержанно улыбнулась Ирина.

Из комнаты в прихожую выглядывала детская головка – вернее, один глаз, ушко и косичка, а всё остальное застенчиво пряталось за дверью.

– Привет, – сказала Ирина, и головка спряталась совсем, зато из-за косяка показался плюшевый медведь.

– Это моя дочка, Алёнка, – представила хозяйка стеснительную владелицу медведя-шпиона. – А меня зовут Варвара.

– Очень приятно. Ирина.

– Что ж, будем знакомы! Компьютер вон там, проходите.

Варвара поймала обычный баннер-вымогатель, и Ирине не составило труда найти место его «прописки» и обезвредить гада.

– Советую вам не ходить по сети с отключенным или устаревшим антивирусом. В принципе, вы и сами в будущем сможете от такого избавляться, это не так уж сложно, – сказала она.

– Ой, да что вы, это для меня – тёмный лес! – засмеялась Варвара, обрадованная тем, что проблема решилась. – А вы прямо супер-профи! Раз – и готово! Ой, извините, у меня там кексы в духовке... Я на секундочку!

Когда она улыбалась, на её округлых щеках проступали милые и озорные ямочки. На кухню она упорхнула пружинисто и проворно, мягко обдав Ирину волной воздуха. В этом воздушном касании был смешанный приятный запах: домашний уют, выпечка, остаточный шлейф какой-то парфюмерии и просто тёплая женская кожа.

В отсутствие Варвары Ирина решила посмотреть её историю посещений сайтов, чтобы подсказать, какие из них могут быть опасными. Среди них ей попался знакомый темный форум, на который она и сама заглядывала. Хм... Может, Варвара просто из любопытства или случайно туда попала? Так... А, нет, вот страница авторизации. Значит, она там зарегистрирована. Дальше Ирина не стала смотреть и быстро закрыла журнал. К щекам прилил жар, а внутри что-то тепло и ласково ёкало. Наверно, то, что она сейчас сделала – не совсем порядочно и не вполне этично, но... чёрт!

– А вот и кексы! – Варвара плавным, неспешным шагом вплыла в комнату с подносом. – С изюмом и корицей. Любимые Алёнкины вкусняшки.

– Ой, что вы, не надо, – пробормотала Ирина, приподнимаясь с места.

– Ещё как надо, – улыбнулась Варвара, заиграв своими очаровательными ямочками.

Маленькие изящные кексы были посыпаны белоснежной сахарной пудрой и пахли... нет, просто совращали своим ароматом. Они нежно таяли во рту сладкой сказкой, чай был крепок и душист, работа – несложная, а хозяйка... гм! Наверно, эти ямочки каким-то загадочным образом подходили под выступы... Где? В душе? На теле? Ирина окончательно запуталась и, чтобы не сморозить какую-нибудь глупость вслух, предпочла молча засовывать в рот кекс за кексом, запивая их чудесным чаем. Иногда лучше жевать, чем говорить. Да.

– Ой, – вырвалось у неё, когда на подносе осталось всего три штучки. – Простите, я чуть не лишила Алёнку её любимых вкусняшек.

– Ничего, кушайте на здоровье! – лучисто засмеялась Варвара. – А Алёнке я ещё испеку.

Уходить не хотелось. Вот переступит она порог, спустится по лестнице, выйдет из подъезда и – всё. Пустота. И пиксели снова начнут сыпаться. Нет, они уже сейчас начинали разваливаться при мысли о том, что нужно уйти отсюда.

Обувшись и надев куртку в прихожей, Ирина ляпнула:

– А можно ваш телефончик... Э-э-э... – Она тут же пришлёпнула себе лицо лютым фейспалмом, прикусила губу и косноязычно выпуталась: – То есть, я могу оставить вам свой номер... на случай... всякий. Гм... ну, в смысле, если вдруг что-то – какие-то неполадки или... Ну, вы поняли.

– На случай, если мне понадобится скорая компьютерная помощь, я буду очень рада к вам обратиться, – «перевела» Варвара и кивнула.

Её грудной, женственно-мягкий смешок действовал даже сильнее ямочек. Царапая плохо пишущей ручкой свой личный номер на обратной стороне визитки сервисного центра, Ирина несколько раз перепутала цифры, которые снова и снова зачёркивала, пока не смогла наконец записать номер правильно. Что с ней творилось? Может, обворожительная Варвара что-то подмешала в эти кексы? Какое-то приворотное зелье? Бред, конечно, но эффект... очень похожий.

– Так непривычно, – проговорила хозяйка, снимая с вешалки и подавая Ирине её шарф. – Обычно компьютерные мастера – парни, а тут...

– А тут – разрыв шаблона, – усмехнулась Ирина.

– Точно, – улыбчиво кивнула Варвара.

На подкашивающихся ногах Ирина вышла из подъезда. Оставалось только молиться, чтобы с компьютером этой чаровницы с ямочками случилось ещё что-нибудь... Можно было и самой оставить ей там подарочек, чтобы иметь повод вернуться для устранения очередной «неполадки», но это шло вразрез с профессиональной этикой, Ирина не могла так поступить. Она и так позволила себе лишнее, без разрешения покопавшись в журнале посещений сайтов. Но чёрт, чёрт, чёрт возьми... Разве могла она предположить, выезжая «на адрес» к очередному клиенту, что её там встретит такая... такая Варвара? Да ещё и зарегистрированная на лесби-форуме.

Но как назло, через пару дней, шагая по торгово-развлекательному центру и скользя рассеянным взглядом по прозрачным перегородкам секций, Ирина увидела знакомые золотые волосы. За столиком маленького кафе, уткнувшись в экран смартфона, сидела Лиза, дорого и со вкусом одетая, и оживлённо с кем-то переписывалась. Точёная и тонкая, как кукла Барби, на каблуках и с броским макияжем, она забыла о своём остывающем кофе на столике и не замечала ничего и никого. Она не видела, что Ирина замедлила шаг и остановилась по ту сторону перегородки. Проворно набирая текст, Лиза кому-то улыбалась – там, в телефоне. Вот она отправила сообщение и, игриво закусив губку, ждала ответа. Ответ пришёл – судя по её просиявшим глазам, тот, какого она и хотела.

Пиксельный мир с повреждённым кодом моргал лампочками, шуршал фантиками, урчал моторами. Закрыв глаза, Ирина сгладила всё в цельную картинку. Хватит, в самом деле. Хватит нащупывать эту холодную темноту под внешним ярким слоем, иначе она снова прорастёт – и уже метастазами. Лиза права: надо жить дальше.

На крыльце здания они опять встретились, выходя из соседних дверей. Лиза всё так же не расставалась с телефоном, а под мышкой у неё была зажата тонкая лакированная сумочка.

– Ну ёлы-палы!.. Значит, ты не заедешь за мной? – говорила она кому-то недовольно, капризно вытягивая губы «уточкой». – И что мне теперь делать? Предлагаешь на общественном транспорте ехать? Фу... Я лучше тогда такси вызову.

И у неё были серьёзные причины: шоппинг увенчался успехом, Лиза вышла из торгового центра, увешанная пакетами с покупками. Разве залезешь со всем этим шуршащим барахлом в автобус или в переполненный вагон метро? Достав из сумочки пачку тонких «дамских» сигарет, она закурила и только сейчас заметила Ирину. Сделав вид, что не узнаёт её, она опять уткнулась в спасительный телефон, будто у неё там сейчас происходило нечто неотложное – архиважные дела. Ирина спустилась с крыльца, направляясь к парковке. Она не оборачивалась, но спиной чувствовала взгляд.

– Ой, Ира, это вы! – раздалось вдруг рядом. – А я как раз хотела вам звонить!

Слева к ней шла улыбающаяся Варвара. Сейчас её коса была свободно расправлена волнистым плащом по плечам и спине, и Ирина поразилась густоте её тёмно-каштановых волос со здоровым, шелковистым блеском. Поравнявшись с ней, она конспираторским полушёпотом сказала:

– Варя, не могли бы вы взять меня под руку, пройти на парковку и сесть вон в ту машину? Мне очень нужно. Пожалуйста...

Варвара удивилась, но в чайной глубине её глаз замерцали озорные искорки – понимающие чертенята. Её рука мягко просунулась в кольцо локтя Ирины, и они вместе зашагали к припаркованному неподалёку «бумеру». Заметив цветочный киоск, Ирина свернула к нему:

– Минуточку, сначала заглянем сюда.

Опустошив свой кошелёк до дна, она купила букет роз винно-красного цвета и вручила Варваре.

– Ой, – почти испуганно улыбнулась та, принимая цветы исполненным женственной грации движением. – Спасибо, конечно, но это уже, по-моему, перебор...

– Это вам спасибо, Варенька. Так надо. Ещё чуть-чуть потерпите моё нахальство. Совсем недолго. – И Ирина снова свернула в сторону машины.

– Ой... Ну ладно, надо так надо, – изумлённо вскинув брови, последовала за ней Варвара.

Когда они сели в машину, Ирина украдкой бросила взгляд в сторону крыльца. Лиза всё ещё стояла там и провожала их глазами.

– Ну, и для кого был весь этот спектакль? – усмехнулась Варвара.

Ирина склонилась над её пухленькой ручкой в поцелуе.

– Простите меня, Варя. Просто я становлюсь не совсем адекватна... в вашем присутствии. Вы – изумительная.

Варвара вскинула бровь, а глубина её глаз стала горячей и тёмной, как крепкая заварка.

– Вот как... Ну хорошо, прощаю вам вашу причуду. Так, а дальше что-то ещё будет?

Ирина завела двигатель.

– Не волнуйтесь, мы отъедем недалеко, сделаем круг и вернёмся. Вам, я так понимаю, нужно в торговый центр, а я вас задерживаю...

– Ну что ж, я не против немножко покататься, – приподняв уголок маленьких пухлых губ, проговорила Варвара. И добавила, окинув салон машины взглядом: – Да ещё и на «чёрном бумере». Не знала, что у компьютерных мастеров такие доходы.

– Может, как-нибудь потом я расскажу вам эту историю. – И Ирина аккуратно выехала с парковки.

Через минуту она спросила:

– Вы сказали, что собирались мне звонить... Снова какая-то неисправность?

– Ах, да, – вспомнила Варвара. – На компе интернет пропал. Провайдеру уже звонила, там говорят, что у них всё нормально. Значит, дело в компьютере. Вы не посмотрите, что там может быть?

– Без проблем. Будем разбираться. – Ирина повернула направо, собираясь обогнуть по кругу квартал и вернуться в отправную точку – к ТРЦ. И было бы лучше, если бы Лиза к этому моменту уже ушла.

Они немного помолчали. Ирина вела машину, а Варвара, склоняясь к розам, вдыхала аромат, и в уголках её губ пряталась улыбка. Тем временем показалось сверкающее голубоватым стеклом здание ТРЦ. Лизы на крыльце уже не было. Ирина припарковалась и открыла дверцу перед Варварой.

– Вот так приключение у меня сегодня! – со смешком проговорила та, выходя из машины. – Спасибо за автопрогулку и цветы, Ира. Когда вы могли бы ко мне заглянуть насчёт интернета?

– В любое удобное для вас время. – Ирина не могла отвести глаз от каштанового шёлка её волос, от милого и маленького, как у куклы, ротика. – Но обязательно должны быть кексы с корицей и изюмом. Это моё условие!

И опять от чувственно-женственного смеха Варвары нутро Ирины заныло, будто там отзывались глубоко запрятанные, давно молчавшие струнки.

– А-ха-ха! Будут вам кексы. Непременно! Тогда, может быть, сегодня вечером, часиков в семь?

– Когда скажете, Варя.

– Ну, тогда до встречи!

И Варвара, обернувшись в дверях и одной рукой прижимая к себе букет, свободной помахала Ирине на прощание, прежде чем исчезнуть в недрах ТРЦ.

До вечера в голове Ирины будто лёгкий хмель плавал. Ей не работалось, рот то и дело растягивался в глупой ухмылке... Она ловила себя на том, что всё время поглядывает на часы. Так, стоп. С какой стати она решила, что этим вечером в семь часов «что-то» будет? Она просто придёт и починит Варваре интернет. И всё. Грустный вздох вырвался у Ирины, и она заставила себя углубиться в работу.

Через пару часов уже и всё это приключение у ТРЦ казалось ей чем-то нелепым. Особенно этот спектакль перед Лизой. А Варвара – весьма проницательна... Не исключено, что и Лизу она подметила. Но почему согласилась подыграть? Зачем ей это?

Но чем ближе было назначенное время, тем громче и напряжённее пели те разбуженные струнки. Из дома она вышла в шесть... Конечно, час пик и пробки. Попытавшись объехать транспортные заторы по дворам, Ирина поняла, что она не одна такая умная. Ну что ж, как все – так и она. А что такого? По пути вспыхнула мысль: надо было купить цветы... И тут же она отмела её, как неуместную. Это не свидание, а работа. Ну, или дружеская помощь, в конце концов.

Когда Ирина нажимала кнопку звонка, её колени ощутимо подрагивали. Шаги за дверью, щелчки отпираемых замков... Нервный глоток... И вот – Варвара, но не в том милом домашнем образе, а в длинном чёрном платье, которое облегало её зрелую, женственную фигуру, подчёркивая все соблазнительные линии. И наливной бюст... Четвёрочка. Волосы на сей раз убраны наверх, только две завитые передние прядки пущены по бокам. Длинные серьги, неброский, но виртуозно исполненный макияж. Но Варваре и не требовалось ярко краситься – так, слегка подчеркнуть природную прелесть, коей она была и без того щедро наделена.

– Добрый вечер, Ира. Спасибо, что пришли, мне интернет нужен позарез!

Значит, всё-таки работа... Но к чему тогда платье, причёска и эти яркие звёздочки в глазах?

С кухни пахло выпечкой. Ошибки быть не могло: кексы. Ирина прочистила горло:

– Кхм, кхм... Ну что ж, давайте посмотрим, что у вас там случилось.

– Давайте, – блеснув искорками из-под ресниц, улыбнулась Варвара.

С деловым видом Ирина принялась обследовать компьютер, а его владелица, прогуливаясь по комнате, с интересом наблюдала за её работой. Платье, фигура, бюст... Чёрт. Сейчас Ирине была нужна собранность и адекватность, чтобы выявить причину неполадки, но взгляд так и косил в сторону Варвары. А та посматривала вопросительно и выжидательно.

– Ну что? Что-нибудь уже понятно?

– Сейчас разберёмся... Гм. А можно... кхм, водички?

Варвара встрепенулась:

– Да, конечно, секундочку!

Ирина опустилась на корточки, обмахиваясь попавшимся под руку листком бумаги. Уфф... Жар прилил не только к лицу, но и ниже. Опасный перегрев, потому она и нажала на «паузу». Кстати, Алёнки не было ни видно, ни слышно.

Варвара вернулась со стаканом воды, и Ирина жадно влила его в себя. У неё и впрямь жёстко пересохло в горле.

– Спасибо... Жарковато тут у вас. А где дочурка?

Варвара поставила пустой стакан на стол.

– Алёнку взял бывший муж. Он каждый месяц её берёт на несколько дней. У него уже другая семья, недавно сын родился, но дочку он любит. Я не препятствую. Ребёнок не виноват, что у нас не сложилось.

– Понятно.

Ирина не знала, что ещё сказать, все слова казались неловкими и неподходящими. Это отрезвило её, помогло настроиться на рабочий лад и сняло лишнее напряжение. Она быстро определила неисправность: вышел из строя сетевой адаптер.

– Нужно заменить сетевую плату, ремонту она всё равно не подлежит, сгорела. Стоит она недорого. – Ирина открыла на телефоне карту города, нашла ближайший магазин – в одном километре от дома Варвары. – До закрытия ещё полчаса, я могу быстренько сгонять, купить и тут же поставить, если интернет вам нужен срочно.

– Упс, – мило смутилась Варвара. – Совсем из головы вылетело, что интернет у меня есть ещё и на телефоне... Если что-то срочное, выручит. Так что это не к спеху, может подождать и до завтра.

«А у нас будет ещё один повод для встречи», – добавила про себя Ирина. А вслух сказала:

– Что ж, как вам будет угодно, завтра так завтра. Я не против.

– Тогда так и поступим, – сдержанно улыбнулась Варвара. И добавила с добродушно-озорным огоньком в глубине зрачков: – Самое время для кексов, вы не находите?

Что-то тёплое коснулось сердца, натяжение внутренних струнок ослабело, дышать стало легче, и Ирина искренне улыбнулась в ответ:

– Хорошая идея. Я – за.

Кухня была разделена на рабочую и обеденную зоны подобием барной стойки с двумя высокими стульями с подставками для ног. Ирина взобралась на один из них и наблюдала за плавными, мягкими движениями Варвары, которая заваривала чай. Чуть склонная к полноте, она, тем не менее, не выходила за рамки здорового веса. Набросить бы на её голову узорчатый платок, одеть в шубку, и можно писать картину из русской жизни девятнадцатого века. Но больше всего ей подошёл бы императорский венец и нить жемчуга на чуть полноватой, величавой шее. Природная брюнетка, она при этом обладала очень светлой нежной кожей холодного оттенка – аристократичное сочетание, которое сразу бросалось в глаза и выделяло из толпы.

Варвара сняла белую кружевную салфетку с горки аппетитных кексов и поставила поднос на стойку. На кухне она не суетилась, а царствовала. Если в первую встречу она показалась Ирине совсем молоденькой, порывистой и живой, то сегодня в ней пленяло это королевское достоинство зрелой женщины. Чай она заваривала мастерски, колдовала над ним своими мягкими, округлыми руками, излучавшими ласковое тепло.

– Потрясающе, – от души восхитилась Ирина, отпив глоток.

Варвара приняла комплимент со сдержанной, но доброжелательной учтивостью леди, хлебосольно подвинула к Ирине блюдо с кексами.

– Пейте на здоровье. Прошу вас, не стесняйтесь, угощайтесь.

Она налила чаю и себе, взяла кекс. Ирина замешкалась, с каким-то внутренним сладострастным напряжением ожидая, когда та его надкусит. Да! Варвара это сделала. Больше всего Ирине хотелось быть кексом в объятиях этих губ.

– А что там за история с «бумером»? – вспомнила вдруг Варвара. – Интересно, правда. Вы только не подумайте чего-то плохого, просто женское любопытство.

Ирина замешкалась, разбавляя свои раздумья чаем и заедая кексом. Варвара, заметив её колебания, добавила:

– Если не хотите, не рассказывайте, я не настаиваю. Простите за излишнюю любознательность.

– Да нет, отчего же... – Ирина, дожевав кекс, прислонилась поудобнее поясницей к спинке стула. – Это подарок. Для меня он был неожиданным и... Пожалуй, в нём есть особый личный смысл. Большего я, наверно, пока не скажу вам.

– Ну и не надо, – спокойно и легко отступилась Варвара. – Рада за вас. Видно, что вы водите с удовольствием.

– Ещё бы... Я машины с детства обожаю, – усмехнулась Ирина.

Её вдруг до мурашек накрыло забытое ощущение монолитности бытия, то лёгкое, невесомое состояние, когда чувствуешь себя во всех временах и пространствах одновременно, а прозрачные жилки пульсируют светом... Контакт с кем-то незримым и мудрым восстановлен, и оживаешь, каждой клеточкой впитывая эту мудрость. И вот оно снова – сила, жизнь, всемогущество и бесстрашие. Нет страха смерти, самой смерти тоже нет. Есть только жизнь, и это не игра в кубики-пиксели. Это нежное, радостное, почти любовное взаимодействие с кем-то цельным, живым, настоящим. И неравнодушным.

Варвара немного рассказала о себе. Она была на двенадцать лет старше Ирины и владела небольшим ателье по пошиву костюмов для косплея. Шили там и обычную одежду, и даже свадебные платья: чем уже специализация, тем меньше клиентов. А так – никто не уйдёт с пустыми руками, будь то фанат аниме, обычный человек или счастливая невеста. Варвара не просто руководила делом, но была и сама мастерица на все руки – и художник, и модельер-конструктор, и швея. Она могла создать костюм от и до, начиная со стадии эскиза и заканчивая готовым изделием. Ирина ещё в прошлый раз обратила внимание на швейную машинку и складной стол для раскроя ткани в комнате. Шестилетней Алёнке Варвара сама шила и наряды для детских праздников, и просто повседневную одежду. Дочка щеголяла в платьицах ручной работы, которые в магазине не купишь. Она уже сейчас сама придумывала себе образы, а мама учитывала её пожелания и доводила замысел до конца, воплощая его в жизнь.

– Здорово, – сказала Ирина. – Наверно, когда Алёнка вырастет, станет модельером.

– Поживём – увидим, – улыбнулась Варвара. – Но способности у неё определённо есть.

Она с теплом во взгляде перебирала и раскладывала эскизы уже сшитых детских нарядов. Все они занимали важное место в её сердце, в каждое платье она вложила свою любовь и всё своё искусство. Рассматривая эскизы, хозяйка и гостья стояли в жаркой близости друг к другу – всего в паре сантиметров, и Ирина снова ощущала медово-сладкий, лёгкий хмелёк. Она видела эти прекрасные мягкие линии шеи, но не смела потянуться к ним губами. Слишком рано, да и уместно ли? Но она мощно, до дрожи в руках ощущала в себе тёплый пульс любви... К жизни, наверно.

Варвара, выбрав один из эскизов и собираясь показать его Ирине поближе, повернула к ней лицо, и их губы оказались в сантиметре друг от друга. Всего лишь тонкая прослойка воздуха разделяла их – покалывающая, горячая, полная мурашек. Одно движение – и она порвётся, как вуаль... Околдовывающая соблазнительность Цирцеи вдруг сменилась в Варваре почти девическим смущением, и она, засмеявшись, отложила эскиз и устремилась на кухню.

Внезапно погас свет во всей квартире, и в наставшей кромешной тьме Ирина шарила вокруг себя руками. Так она добралась до дверного проёма. Послышались шаги, мимо проскользнула тень.

– Предохранитель, что ли, сработал? – послышался озабоченно-озадаченный голос Варвары.

Чиркнула спичка, и пламя озарило её руку, лицо и блестящие глаза. Она выглянула на лестничную площадку, где находился распределительный щиток со счётчиками.

– Счётчики всех квартир не крутятся... Похоже, во всём доме электричество вырубилось, – сделала она вывод. – Вот ещё сюрприз! Ну ничего, зато нашёлся повод зажечь те красивые свечки. Месяц ждали своего часа!

Отсвет свечного пламени придал ей по-настоящему колдовской вид. Огоньки плясали в тёмной глубине её глаз, а волосы мерцали, будто светящейся золотой пудрой осыпанные. Варвара поставила три крупных свечи на барную стойку, а мелкие разместила на полочках и рабочих поверхностях кухни.

– Тут был бы уместен бокал вина, но вам не предлагаю, вы за рулём, – сказала она, открывая холодильник. – Но у меня есть отличный вишнёвый сок!

«Послать к чёрту сок и остаться на ночь», – пульсировало согревшееся нутро, но Ирина поймала эту песню за горло, не дав ей и пикнуть. Варвара тем временем разлила сок по фужерам и подняла свой за ножку.

– За темноту! – провозгласила она. – Она чей-то там друг – не помню, чей.

– Друг воров и влюблённых, – договорила Ирина, тихонько звякнув своим фужером о фужер Варвары. Голос сорвался в хрип, и она промочила горло соком. – Кхм, кхм... И правда вкусный.

Впрочем, романтический полумрак длился недолго: вспыхнул свет, и Варвара на миг зажмурилась, скорчив забавную рожицу.

– Ну вот, пришёл электрик и всё испортил, – засмеялась она.

Они допили сок и съели ещё несколько кексов, после чего Ирина, глянув на часы, засобиралась домой. Что-то опасное было в этом жарком пульсе жизни, слишком сильно её накрыло – до нервной дрожи на грани истерики. Что-то ненормальное, нездоровое. Нельзя, чтобы Варвара это видела, ни к чему ей...

Только в прихожей, уже на корточках, Ирина вспомнила, что такую реакцию провоцировал резкий переход от темноты к свету, а испуганная Варвара, присев рядом, осторожно гладила её по плечам.

– Ир, что с вами? Вам нехорошо?

– Ничего, ничего, Варь, не пугайтесь, – не открывая зажмуренных век, сдавленно прохрипела Ирина. – Сейчас пройдёт. Мне надо на воздух. Туда, где света поменьше.

Почти ничего не видя, она просто шла, куда её направляли руки Варвары. Очутившись на балконе, в прохладном полумраке, разгоняемом только окнами соседних домов, Ирина глубоко втягивала в грудь вечерний воздух. Варвара рядом встревоженно молчала. Ирине хотелось её успокоить, и она дрогнула уголками губ в улыбке.

– Всё, мне уже лучше, – глухо проговорила она. – Когда резко зажигается свет, меня слегка переклинивает. Контузия... Отголоски. Причём просто на свет я смотреть могу, но если сразу после темноты и очень яркий – может... коротнуть. Давненько уже у меня такого не было...

– Контузия? Какой ужас, – пробормотала Варвара. – А что случилось?

– Теракт в метро. Я там была, – коротко ответила Ирина.

– О господи... Слушайте, я за вас беспокоюсь! – Варвара осторожно и вкрадчиво оплела руку Ирины своими чуть выше локтя. – Может, сейчас лучше не надо за руль? Посидите ещё немного, а то и вовсе оставайтесь, я вам на диване постелю...

– Нет-нет, Варя, не нужно стелить. Давайте ещё чайку на посошок дерябнем – и я поеду, – устало улыбнулась Ирина. – Как раз за это время окончательно приду в себя.

Мягкое, но цепкое, как плющ, кольцо рук Варвары разомкнулось – и вовремя, потому что дрожь нервов была ещё слишком сильна. Так и до беды недалеко, а точнее, до поцелуя. Хотелось наброситься и стиснуть. Нет, не причинить боль, ни в коем случае! Просто окутать объятиями, нашептать нежных слов и впиться губами в этот ротик, будто сошедший с картины эпохи Возрождения.

– Ну, давайте «дерябнем», – тихонько засмеялась Варвара, но в её глазах ещё проступала тень тревоги, вызывавшая в Ирине острый отклик и желание обнять. На сей раз – просто обнять, чтобы успокоить. И сказать ей «ты» вместо «вы».

Душистый чёрный чай с травяными добавками приятно расслабил нутро. На прощание Ирина позволила себе только легонько тронуть руку Варвары, а та сказала:

– Обязательно позвоните мне, как доберётесь до дома. А то я не успокоюсь!

Ирина заглянула в свои контакты.

– Рада бы, да номерочка вы мне не оставили. Мой у вас есть, а вот вашего у меня...

Варвара хлопнула себя по лбу, схватила телефон и отправила вызов. На дисплее у Ирины высветился её номер.

– Спасибо, поймала, – улыбнулась та. – Я позвоню, как только доеду. Не волнуйтесь.

Была уже почти полночь, и Ирина прокатилась по свободным от заторов улицам. Вечерний город мерцал огнями, в салоне тихо мурлыкала музыка. Достав из бардачка завалявшуюся там шоколадку, Ирина надкусила её и задвигала челюстями. Горьковато-сладкое лакомство таяло на зубах, и они чуть заныли. Успокоительные таблетки она уже давно не принимала, а вот шоколад действовал благотворно.

Дома она соскользнула по стенке на пол в прихожей. Хотелось ещё шоколада, ещё ароматного чая, ещё Варвары. А можно – только Варвары, без чая и шоколада. Ах, да! Позвонить.

– Варя, я дома. Всё в порядке.

Тёплый голос из динамика ласково коснулся сердца:

– Ну, слава богу. Хорошо. А теперь отдохните. Насчёт починки моего интернета не беспокойтесь, если завтра не получится, я подожду.

Ирина, сквозь сомкнутые ресницы провожая отсветы автомобильных фар на потолке, проникавшие через окно со двора, ловила этот голос всеми жилками и клетками.

– Пустяки, Варь, уже всё нормально, завтра я буду огурцом. Приду, когда вам будет удобно.

– Ну, смотрите... Давайте чуть попозже, завтра у меня дела вечером. В девять подойдёт?

– Хорошо, как скажете. Кексы снова не забудьте испечь...

Варвара засмеялась там – наверно, на кухне, за барной стойкой. Ирине так почему-то казалось.

– Это уже становится традицией! Так уж и быть, испеку. Ну что, тогда до завтра?

Ирина вдруг ощутила, что задыхается. В груди заныло до рвущегося наружу протяжного воя, и она тихонько стукнулась затылком о стену.

– Варь, подождите... Не вешайте трубку. Можете просто помолчать, если не хотите говорить. Просто побудьте здесь, со мной.

Пауза, и в голосе Варвары прозвенело беспокойство:

– Ир, вам что, опять плохо там?..

Ирина растянула губы в улыбке, то ли хмельной, то ли просто глуповато-блаженной.

– Не-не... Всё нормально, Варя, только не волнуйтесь опять. Когда вы волнуетесь, меня тоже колбасит. И хочется вас обнять. Я лучше вам расскажу про «бумер».

По потолку опять проползи лучи, капал протекающий кран на кухне. Расшнуровав ботинки и сбросив их, Ирина растворилась в невесомости. В этом пространстве не было ни страха, ни смерти. Ни страха смерти. Только её собственный голос.

– Мой отец был в девяностые крутым. Настолько крутым, что мешал конкурентам, и они взорвали его машину. Тоже «бумер» и тоже чёрный... Теперь, спустя много лет, уже можно говорить правду, потому что все его старые враги убрались на тот свет. Так вот, его не было в машине во время взрыва. Он теперь за границей. Я не знаю, где конкретно, и никто точно не знает. Я его не помню, маленькая была тогда. Так, обрывки какие-то. И позже тоже никогда не видела и не разговаривала с ним. Просто всегда знала, что он где-то есть. Этот «бумер» – его подарок на мою днюху. Нигде не было написано, что это от него, но это и так понятно. Вот такая история.

Невесомость мягко, почти по-зимнему молчала, мерцая невидимыми огнями. Безумно, до жажды хотелось голоса Варвары.

– Варь... вы там?

– Да, Ириш, я здесь, – ответила невесомость, и у Ирины отлегло от сердца. – Интересная история, хоть кино снимай... Я так понимаю, всё это – под грифом «секретно»? Я ценю ваше доверие. Всё сказанное останется между нами, не беспокойтесь.

– И у вас даже не возникает сомнений, не придумала ли я всё это?

Господи, ну что за чушь... Но эта невесомость была как сыворотка правды – ничего не утаишь, даже самых сокровенных мыслей, запрятанных в глубинах подсознания.

– А зачем вам придумывать?

– Ну... Например, чтобы покрасоваться перед вами.

Невесомость улыбалась.

– А красоваться вам зачем?

– Зачем? Потому что вы... мне... – Вдох, выдох, прыжок в бездну: – Потому что я увиделась с вами всего три раза, а у меня уже снесло крышу. Нет, вру, её уже в первый раз снесло. Просто с каждым разом я влипаю всё глубже. Да, я знаю, что тороплюсь. Просто, Варь... у меня, может быть, не так много времени осталось.

Невесомость нахмурилась.

– В смысле – «не так много времени»? Что вы хотите этим сказать?

– Ох, простите, Варь, зря я, наверно, всё это...

– Нет уж! Сказали «а», говорите и «бэ».

Ирина провела ладонью по лицу с такой силой, будто хотела его содрать, как маску, скатав в трубочку. «Бэ» она сказала вкратце, но правдиво: и о Лизе, и о взрыве в метро, о диагнозе и операции, о прогнозах. Говорила – и тут же жалела о каждом слове, потому что у невесомости стояли слёзы на глазах, хоть это было и не видно сейчас. Но Ирина знала, что они есть. Она даже протянула руку в пустоту, чтобы их смахнуть.

– Я не хочу вызвать у тебя жалость, не надо меня жалеть. Просто у нашей с тобой встречи есть некоторые особенности... некоторые ограничения... по времени. Наверно, так будет правильнее – чтобы ты знала, как всё обстоит. И понимала, почему я живу сегодняшним днём и не заглядываю далеко в будущее. И почему, встретив прекрасную женщину, хочу её поцеловать немедленно. И даже не так важно, полюбит ли она меня. Важно, что я сама хочу любить. Даже если безответно, всё равно хочу. Варь...

Рука потянулась к выключателю, в ванной зажёгся свет – привычная предосторожность. И только потом – настольная лампа в комнате. Постепенно добавлять освещённость.

– Варь, не плачь... пожалуйста. Меньше всего мне хотелось тебя расстроить.

– Всё нормально, Ириш, – бодро ответила невесомость, обретая фигуру, глаза и улыбку. – Я не плачу.

– Не принимай слишком близко к сердцу.

– Ничего не могу поделать, уже приняла.

Когда они успели перейти на «ты»? Этот момент проскользнул незаметно, как мышь. Как троян. И теперь этот вирус вытягивал из Ирины всё новые и новые «ты».

– Варенька, если ты не сотрёшь слёзы и не улыбнёшься, мне придётся поторопить события ещё больше и поцеловать тебя прямо сейчас. Да. По телефону. И ты даже не представляешь себе, куда!

– Ира! Что ты говоришь! – ворковал смущённый смешок. – Я просто боюсь себе это представлять...

– Хм... Ну... Думаю, у меня широкий выбор мест, но я разрываюсь и не знаю, с чего начать. Одно прекраснее другого. И начать с чего-то одного означает обидеть всё остальное серебряными и бронзовыми медалями.

– Ира! Да ну тебя... Не вгоняй меня в краску!

– Прости, если я слишком нагло себя веду. Мне просто хочется тебя развеселить.

Два часа ночи. Два часа непрерывного разговора, сухое горло, горячие щёки. И не было сил сказать «до свиданья» – всё равно что перекрыть кислород себе и ей. Ну, положим, себя не жаль, но она?.. Она будет плакать, точно будет. И ничего с этим не сделать, разве только держать её на линии всю ночь и смешить.

– Ириш, поздно уже. Давай-ка баиньки, а?

– Если я и пойду, то только с тобой.

– Боюсь, сейчас никак не получится...

– Ещё как получится, если ты скинешь мне свою фотку. Я положу её рядом с собой – и как будто мы вместе. На сегодня сойдёт, ну а дальше... Дальше тебе уже не отвертеться, солнышко.

– Нет, какова нахалка, а?

– Ага. Буду тебе названивать, пока не скинешь фотку.

– Ну ладно, сейчас скину. Жди.

Ирина воспользовалась передышкой, чтобы выпить воды: в горле стояла мучительная сушь. Пришла фотография, и она жадно бросилась её рассматривать, легонько касаясь пальцами экрана – щёк, волос, плеч Варвары, снятой по пояс на фоне берёзовых стволов и яркой летней зелени.

– Ну, как? Подойдёт?

– Обломщица ты. Знала же, что я надеялась на фотку в нижнем белье... А ещё лучше без него...

– Ещё чего!

Слыша по-девичьи звонкий смех, Ирина улыбалась. Нет, невозможно, нереально попрощаться и нельзя допустить, чтобы Варвара пролила хоть одну слезу.

– Варь, давай так: ложись поудобнее, а телефон положи рядом, включи громкую связь и просто слушай.

– Сказку мне на ночь рассказывать будешь?

– Могу и сказку, если хочешь, а могу и стихи почитать.

– Лучше стихи... Сейчас, я только в душ схожу. Я недолго.

– Давай. Набери меня, когда выйдешь.

Полумрак разгоняла только настольная лампа, монитор компьютера сонно чернел: надо и ему когда-то отдыхать. Ирина скользила пальцами по корешкам книг, собранных ещё мамой. Целая добротная библиотека классики, и даже расставлено всё маминой рукой по историческим и литературным эпохам. Звонок.

– Ну всё, я легла...

– Умница. Укройся одеялком... На тебе сейчас что-нибудь надето?

Смешок.

– А это важно?

– Очень.

– Шёлковая комбинация...

– Жаль.

– Она тонкая. И красивая.

– Без неё ты намного красивее.

– Ира...

– Ну ладно, ладно. Кого тебе почитать? Ахматову, Блока, Цветаеву?

– Цветаеву, пожалуй.

...В половине четвёртого, улыбнувшись сонной тишине на том конце линии, Ирина поцеловала в щёчку фото, которое она поставила себе на рабочий стол телефона.

– Спи сладко, солнышко.

* * *

Снежинки, кружась в свете фонарей, усыпали мерцающими блёстками плечи и воротник короткой шубки Варвары, повисали на ворсинках её белой пушистой шали, из-под которой виднелась прядь каштановых волос. Она вышла из ателье навстречу Ирине, сияя тёплыми звёздочками в глазах.

– Привет! Ну что, как там твои результаты?

Снова тревожные блики в её зрачках отозвались в сердце Ирины острой нежностью и желанием прижать к себе, расцеловать и успокоить. Она распахнула дверцу машины.

– Садись давай, холодно. Сейчас покажу.

Они сели. Варя сразу нашла напряжённым взглядом чёрную папку с медицинскими документами на заднем сиденье, но Ирина сначала хорошенько поцеловала её, несколько раз подряд крепко и нежно впиваясь губами в рубиновый ротик. Размазала помаду, конечно.

– Господи, ну не тяни же! – Варя вцепилась ей в плечи, а глаза – умоляющие, огромные, влажные.

– Ладно, ладно, а то ты меня сейчас покусаешь! – Ирина со смешком дотянулась до папки и вручила её Варваре.

Та принялась жадно листать, бегая взглядом по строкам убористого печатного текста, потом растерянно посмотрела на Ирину.

– Я в этом ничего не понимаю, Ириш. Скажи так, своими словами...

– Если своими словами, то всё хорошо. Всё под контролем. Расслабься, солнышко, выдохни. Живём.

«Пока живём», – хотела она сказать, но не стала, потому что Варя обняла её за шею, стиснула, уткнулась и всхлипнула.

– Это лучший подарок на Новый год... Всё, мне больше ничего не надо. Просто живи. Будь. Подари мне свою жизнь.

– Ну, вот что с тобой делать, а? – Ирина поглаживала её по голове, целовала сквозь пуховую шаль. – Всё плохо – ты плачешь, всё замечательно – то же самое. Варь... Ну, ну. Всё, всё.

Варя, всхлипывая и шмыгая носом, достала упаковку салфеток, сняла остатки размазанной помады и вытерла губы Ирине, после чего жарко прильнула поцелуем. Ирина очень даже приветствовала её инициативу. Шаль сползла, волосы растрепались, но глаза Вари сияли радостью, хоть и были все в чёрных разводах туши для ресниц.

– Ну что, поехали Алёнку из школы забирать? – Ирина с улыбкой зарывалась пальцами в великолепные каштановые волны Вариных прядей, густой копной обрамлявшие её лицо.

Варя спохватилась, посмотрела на часы.

– Поехали, поехали скорее!..

По дороге она приводила в порядок глаза, подкрашивала губы. Папка с результатами обследования снова лежала на заднем сиденье.

– Ириш, всё, хватит тянуть холостяцкую жизнь. После Нового года перебирайся ко мне. Алёнка не будет против, ты сама знаешь.

– А Новый год, значит, встречаем по отдельности? – усмехнулась Ирина.

– Пфф... Ну конечно, вместе, как иначе-то?

Варя сперва возмущённо фыркнула над неудачной шуткой, потом смягчилась и улыбнулась. Ирина отделалась только порозовевшим ухом, за которое та её дёрнула.

Она осталась в машине – ждать Варю с Алёнкой из школы и раздумывать над тем, что же всё-таки им подарить. Жизнь – это хорошо, но традиционных новогодних подарков никто не отменял.

На дисплее высвечивался незнакомый номер. Озадаченно нахмурившись, Ирина несколько мгновений медлила, но что-то внутри беспокойно ёкнуло и заставило её нажать кнопку приёма вызова.

– Привет, Ириска, – сказал мужской голос. – Ну, как твои анализы?

Воздух внезапно кончился в лёгких, и Ирина ловила его ртом. Вечерние огни плыли в солёной пелене.

– Х-хорошие, – пробился голос из её сдавленного горла. – Всё... под контролем. – И она добавила то, что не смогла сказать Варе: – Пока под контролем.

– Вот и умница. Так держать.

Теперь настал её черёд зажимать себе рот и глотать невыносимые комки, чтобы сказать: «Я не плачу, всё нормально». Целая туча слов рвалась наружу, сумбурно толпясь на выходе, но ни к чему толковому эта возня не приводила. Горло выдавало только обрывки, только главное.

– Пап... – Это слово ахнуло, как большой глоток воздуха, после которого Ирина снова сжала губы, чтобы следом не вырвался всхлип.

– Ну разве можно быть такой доверчивой, а? – усмехнулись в динамике. – Ты ведь даже голоса своего отца не помнишь. Откуда ты знаешь, что это он сейчас с тобой разговаривает, а не какой-нибудь самозванец?

Сначала – лёгкий укол мороза в сердце, а потом – снова тепло, и губы Ирины сами растянулись в улыбку.

– Если бы это был не ты, ты не задавал бы такого вопроса. А ещё – «Ириска». Мама рассказывала, что только ты меня так дома называл.

– Правильно. – В мужском голосе тоже слышалась улыбка.

– Я тебя когда-нибудь увижу?

– Увидишь, Ириска. В новогодние выходные я буду в России. На православное Рождество, скорее всего.

– Пап... А это... не опасно для тебя?

Смешок – вибрирующий, бархатисто-низкий.

– Нет, теперь уже нет. Не бойся. – И уже серьёзнее: – Я не мог взять вас с мамой с собой. Не был уверен, что сам выживу. Был на нелегальном положении, безопасность вам обеспечить не мог. Ну а что потом было – при встрече расскажу.

– Не оправдывайся, пап. Я догадываюсь, что было... трудно.

– Я рад, что ты понимаешь.

– Мама замужем...

– Я знаю. Пусть будет счастлива.

– Пап, она тебя любит до сих пор! Тебя! Ты сможешь её вернуть... Всё получится.

– Сложно это всё, дочка.

– Нет ничего невозможного, если есть желание!

Усмешка на другом конце земного шара.

– Опыт иногда опровергает это утверждение... Но иногда и подтверждает. Как тебе, кстати, «бумер»? Понравился?

Невидимая удавка отпустила горло, и наружу вырвался смех – несколькими свободными выдохами, лёгкими и светлыми.

– Погоди, я тебе сейчас фотку скину. – Ирина сфотографировала себя так, чтобы был виден салон машины, и отправила снимок.

– Вижу, понравился, – улыбнулся голос из другого полушария. – Да, кстати, вот ещё что: тридцать первого числа придёт курьер с посылками. Это подарки. Сюрприз, конечно, не получился, но лучше предупредить, чтоб ты не опасалась. Там всё чисто, без подвохов.

– Я... Я тридцать первого, наверно, не дома буду, – замялась Ирина.

– Я знаю, где ты будешь. На тот адрес и принесут.

У Ирины вырвался смешок, а сердце покусывали морозные щипцы.

– Ты так много знаешь, что мне даже как-то... неуютно!..

Голос обдал теплом:

– Нет ничего такого, что я бы о тебе не знал, родная. И нет ничего, за что ты должна передо мной оправдываться. – И опять усмешка: – Девчонке скажи, что подарки – от Дедушки Мороза.

Звонко скрипя шагами по снегу, Варя с Алёнкой подошли к машине. Дочка – в шапочке с кошачьими ушками, розовой курточке и с выпуклым, как черепаший панцирь, школьным рюкзачком.

– Так, запрыгивай давай... Осторожно, папку с документами не урони! – Варя сняла с Алёнки ранец, пристегнула её ремнём безопасности к детскому креслу.

Она что-то заметила в лице Ирины, что-то почувствовала и опять, конечно, встревожилась. Снова эти испуганные огоньки в её глазах...

– Кто звонил? – дрожащим шёпотом спросила она.

Вызов был завершён, другое полушарие умолкло, но эхо его голоса ещё звучало внутри.

– Милая, ну, хорош уже пугаться, – усмехнулась Ирина. – Дед Мороз звонил.

И, заводя двигатель, подмигнула Алёнке.

26-28 декабря 2017