Глори из Техаса

Глава девятая

Когда было съедено мороженое, традиционный десерт семейства Бишоп, Брэм сообщил, что они с Глори уходят.

– Ты ничего не забыл? – спросил Такс с напускной строгостью.

– Ах да, и Эмили с нами, – сказал Брэм. – Издеваешься, Такс? У тебя еще вон сколько времени, чтобы привыкнуть к мысли, что ты будешь отцом. А у нас с Глори считанные минуты. – Он взял сверток и положил на согнутую руку. – Ну пошли. Хочешь вести машину?

Глори засмеялась и встала.

– Испытание будет не из легких. – Она нахмурилась. – А кто же будет ухаживать за Эмили, пока мы оба на работе?

– Углубляясь в историю, – сказал Эйб, – нелишне вспомнить, что мать, уходя работать в поле, обычно брала ребенка с собой. Она подвязывала особым образом шаль и клала в нее ребенка, словно в люльку.

– Справишься с такой задачей, Глори? – спросил Брэм.

– А вот об этом забудь, – возразила она. – Я не собираюсь принимать клиентов с куклой, висящей на шее.

– Наверное, надо будет придумать какие-нибудь приспособления, – задумчиво сказал Брэм.

– Брэм Бишоп! – возмутилась Джана. – Эмили – новорожденная! Не собираетесь же вы держать младенца весь рабочий день на каких-то приспособлениях!

– Вы правы, – согласилась Глори. – Мы положим ее в корзину, и я возьму ее с собой на работу. Своим клиентам я все смогу объяснить. И в самом деле, у меня появится шанс усовершенствовать курс предбрачной подготовки. А они смогут рассказать своим друзьям.

– Толково, – поддержал ее Брэм. Попрощавшись со всеми, Глори с Брэмом ушли.

– Того, кто будет спать рядом с Эмили, ждет сюрприз! – сказала Нэнси. – Вряд ли они знают, что новорожденные едят каждые четыре часа.

Джана улыбнулась.

– У Эмили Глори Бишоп будет все хорошо! Ей достались замечательные родители. Ты согласен, Эйб?

– Согласен, конечно, – произнес Эйб, обнимая жену за плечи. – Знаешь, дорогая, углубляясь в историю…

– Я хотела бы сегодня переночевать у себя, – сказала Глори, когда они отъехали от дома старших Бишопов. – Я очень устала и второго такого сумасшедшего утра, как сегодня, просто не вынесу.

– Нет проблем. – Брэм бросил взгляд на Глори и увидел, что она держит в руках куклу. – Как наша девочка?

– Спит. Не превышай скорость. Если полиция нас остановит и увидит, что я сижу с куклой, меня, скорее всего, тут же отправят в сумасшедший дом!

– Нет, это не кукла, совсем не кукла. Мы должны твердо себе внушить, что Эмили – это наша дочь.

Какое прекрасное зрелище! – размышлял Брэм. Глори, качающая ребенка на руках…

– Мне понравились твои родственники, Брэм, – сказала Глори, снова обратив на него внимание. – Они милые, приветливые, и с ними я чувствовала себя так, будто знаю их всю жизнь.

– Да, они хорошие люди, – улыбнулся Брэм. – И последняя невестка не должна подкачать.

– Ты сделал своим родителям отличный комплимент, когда сказал, что хочешь создать такую же семью, как у них.

– Я просто всегда говорю то, что думаю, – вспомни хотя бы нашу ужасную встречу в самолете.

– Разве можно ее забыть! – засмеялась Глори. – Ты меня поразил.

Эмили по-прежнему спала. Поворачивая на дорожку к дому Глори, Брэм думал, что одну вещь он уж точно ей не скажет. Он не скажет ей, что любит ее, глубоко, безответно и навеки. Пока не скажет.

Дома Глори положила подушку на дно бельевой корзины. Добавив к ней пуховое одеяло, она аккуратно положила Эмили на эту импровизированную постель, а сбоку воткнула пластиковую бутылочку.

– Ну вот, – сказала она. – Удобно устроились. Отнеси, пожалуйста, корзину в спальню.

– Хорошо, – согласился Брэм, забирая у нее корзину. – Пойдем, Эмили. – Он пошел по коридору, а Глори последовала за ним. – Ты не знаешь, такие маленькие дети видят сны?

– Понятия не имею, это особая область психологии.

– Скорее всего, нет, потому что у них в подсознании нет ничего, за что можно было бы зацепиться. Как замечательно быть отцом! Вот так бы и держал ее на руках всю жизнь.

– Знаешь, Брэм, – тихо проговорила Глори, когда они вошли в спальню, – в детстве у меня была подруга Дженни. Она как-то сказала мне что звезды, сияющие на небе, – это еще не родившиеся дети. Позже, узнав, что это неправда, я была огорчена.

– Может быть, это и правда, – возразил Брэм, тепло улыбнувшись ей.

– А из тебя выйдет замечательный отец. Твои дети будут счастливы с таким папой.

Они тихо стояли, глядя прямо в глаза друг другу. В руках у Брэма была корзина с Эмили.

Это была новая страница в книге их взаимопонимания. Глори первая разрушила чары.

– Ну, ладно, – сказала она, – я пошла в душ. Хочу вымыть голову, а это серьезное мероприятие. Может быть, стоит подстричься?

– Нет, – поспешно запротестовал Брэм. – У тебя прекрасные волосы, Глори. Стричь их было бы преступлением.

– Преступлением? – улыбнулась она, вынимая из волос шпильки. – Как и не иметь пары джинсов, живя в Техасе?

– Именно.

– Господи, Брэм, ты только и делаешь, что спасаешь меня от тюрьмы.

Какая странная жизнь, думала Глори, стоя под горячими струями душа. Кажется, прошла целая вечность с тех пор, как она возвращалась из Остина в Хьюстон. Сколько всего произошло с тех пор, как она оказалась рядом с огромным игрушечным медведем!

Прошло всего несколько дней, но в ее жизни все перевернулось с ног на голову. Под одной крышей с ней живет любовник, мужчина, которого она называет мужем. А еще она играет роль матери Эмили, предположительно их общей с этим человеком дочери. Но она не может позволить себе влюбиться в Брэма Бишопа!

Глори нахмурилась и запрокинула голову, смывая шампунь с длинных волос.

Они стали любовниками по обоюдному согласию. В детстве она была жертвой неудачного брака своих родителей. Став взрослой женщиной, она ни за что не согласится вступить в брак. Ни за что!

Глори наклонилась, чтобы отжать воду с волос, после чего закрыла кран. Когда затих шум воды, она услышала, как Брэм зовет ее через дверь.

– Глори? Теперь ты наконец меня слышишь? – орал он. – Я тебя зову, зову!

– В чем дело? – Она завернулась в полотенце.

– Эмили плачет. Я с ума схожу! Никак не могу ее успокоить!

Глори тихо засмеялась, наклонилась вперед и обернула голову вторым полотенцем.

Вскинув голову и соорудив на голове тюрбан, она открыла дверь.

– Я сменил пеленки и покормил ее. Спел ей песенку и, по-моему, напугал ее. Прости, Эмили, больше этого не повторится!

Но Эмили продолжала неистово пищать.

– Думаю, как раз сейчас ее нужно взять на руки, – предположила Глори. – Контакт с человеком может ее успокоить. – Она опять засмеялась. – А вообще я понятия не имею, в чем ее проблемы, Брэм. Я совсем ничего не знаю о детях!

– Разве женщины не рождаются с естественным материнским инстинктом?

Глори уставилась на него.

– А ты разве от рождения знаешь, как менять масло в машине?

– Верно, черт возьми.

– Не ругайся в присутствии Эмили! Нам неизвестно, что в таком возрасте воспринимает ребенок. Ты будешь чувствовать себя злодеем, если ее первыми словами окажутся «черт возьми», а не «мама» и «папа»!

– Клянусь, больше не буду ругаться! Ни одного грубого слова не услышишь.

– Договорились. Пеленка у нее в порядке. Может быть, теперь ей хочется, чтобы ее подержали на ручках?

– Вот и займись этим, а я пойду приму душ.

– Не могу. Мне надо расчесать волосы, пока они не высохли. А то потом их не расчешешь.

Нахмурясь, они посмотрели друг на друга.

– Не мог бы ты подождать несколько минут со своим душем?

– А не могут ли твои волосы подождать несколько минут?

Их взгляды стали просто испепеляющими. Эмили продолжала истошно пищать.

– Черт возьми, Брэм, ну почему с тобой так трудно?

– Не ругайся в присутствии моей дочери! Я тебе не разрешаю!

– Твоей дочери? По-моему, это нашадочь!Или я не права?

Глори взяла куклу, прижала ее к плечу и начала расхаживать по спальне.

– А как же насчет компромиссов? – спросила Глори. – Отвечайте, мистер Бишоп!

– Свои условия компромисса я выполнил. Я возился с Эмили, пока ты принимала душ. А теперь не хочешь ли ты повозиться с ней, пока приму душ я? Нет, конечно, нет. Тебе же надо сначала расчесать волосы. Компромисс? Посмотрите, как определяется это слово в словаре, миссис Бишоп!

Вдруг Эмили стала тихой, как мышка.

– О-о!.. – Глори с облегчением вздохнула и перестала кружить по комнате.

– Эй, – сказал Брэм, нагнулся, посмотрел в личико Эмили и, улыбнувшись, снова выпрямился. – Отличная работа, мамочка! Ты ее успокоила.

Глори положила куклу в корзину, подоткнула одеяло и с ужасом посмотрела на Брэма.

– В чем дело? – спросил он.

Глори тяжело опустилась на край постели и положила голову на руки.

– Мы не выдержали экзамен на звание родителей, Брэм, или как там это назвать! Этот ребенок у нас не более часа, а мы уже чуть не перерезали друг другу глотки! Подумай, какую стрессовую атмосферу мы создали этому бедному, беспомощному младенцу!

Брэм сел рядом с ней.

– Ты права, – согласился он. – Как же это получилось?

– Ума не приложу. – Глори всхлипнула. – На душе у меня отвратительно. Я ужасная мать! Я подвергла мою малышку кошмарному испытанию. Не могу поверить, что я способна на такое! – По ее бледным щекам скатились две слезы. Брэм обнял ее за плечи и прижат к груди.

– Не пережинай. – успокаивал он ее. – Мы преувеличиваем. Это не конец света, Глори. Как родители мы новички, ты же понимаешь. Нужно действительно искать компромисс в любых обстоятельствах, быть более гибкими. Правильно?

Глори кивнула и снова всхлипнула. Брэм отодвинулся и снял у нее с головы тюрбан из полотенец.

– Повернись немножко, – велел он, – я расчешу тебе волосы.

Глори подчинилась, и Брэм медленно и осторожно принялся расчесывать ее тяжелые, влажные волосы. Расческа мягко скользила, разделяя шелковистые пряди.

– Настоящее золото, – тихо произнес Брэм, любуясь.

– Божественное ощущение, – призналась Глори. – Я успокаиваюсь, расслабляюсь. Просто удивительно, как такой крошечный ребенок может превратить двух взрослых людей в психопатов, несущих всякий вздор!

– Никакого вздора мы не несли. И Эмили всего лишь кукла. Можно себе представить, что бы было, будь на ее месте настоящий младенец.

– А ты что, уже подумываешь о том, чтобы стать папой?

– Нет, что ты, ни в коем случае. Просто мне становится ясно, что надо хорошенько приготовиться к этой роли!

– Я обязательно куплю такую куклу, как Эмили, чтобы использовать ее в своем курсе предбрачного тренинга.

Хорошо бы спросить у Глори, думал Брэм, продолжая расчесывать ее волосы, не подумывает ли она о том, чтобы стать мамой. Но спросить ее значило бы давить на нее, а это не очень хорошо.

Стоп, Бишоп. Ты заходишь слишком далеко, сказал он себе.

Волосы Глори были уже почти полностью сухими, но он продолжал их расчесывать, любуясь блеском прекрасных прядей. Взгляд Брэма медленно обводил тело Глори, он с благоговением вдыхал аромат мыла и цветов, и ему нестерпимо хотелось поцеловать ее, овладеть ею.

Все его тело горело от непреодолимого желания. Глори закрыла глаза. Она чувствовала себя избалованной и хорошенькой, женственной и совершенно особенной.

Только мужчина, полностью уверенный в своей мужественности, может позволить себе выполнить такую женскую работу, как расчесывание спутанных волос. Брэм Бишоп именно такой мужчина.

Полотенце теперь казалось тяжелым, назойливым барьером между ею и Брэмом. Она хотела Брэма. Она хотела всю ночь заниматься с ним любовью, тесно прижаться к нему, в который раз получить наслаждение от их союза. Она будет женой Брэма во всех смыслах этого слова, пока небо не озарят первые лучи солнца.

Отложив расческу на столик, Брэм поднял волосы Глори и смотрел, как они скользят у него между пальцами. Брэм наклонился и поцеловал Глори в обнаженное плечо.

– Я не перестану повторять, как красивы твои волосы. И вся ты такая красивая!

Глори встала с кровати, сорвала с себя полотенце и бросила его на пол.

– Я действительно чувствую себя красивой, когда я с тобой, когда ты смотришь на меня, Брэм, – тихо произнесла она. – Это бесценный дар, и я тебе за него благодарна. Я хочу любить тебя.

Брэм с нетерпеливым стоном обнял Глори за талию, крепче притянул к себе и спрятал лицо у нее на груди, закрытой шелковистыми прядями волос. В течение долгого, захватывающего дух мгновения он держал ее, просто держал, нежно, осторожно, словно она была сделана из хрупкого, тонкого фарфора.

Глори чувствовала себя любимой и невероятно желанной. В ней жила какая-то детская беззаботная уверенность в том, что она находится под защитой этого большого, сильного, но нежного человека. В ее душе разгорался огонь желания, что доставляло ей несказанное удовольствие. В объятиях Брэма она чувствовала себя совершенством.

Брэм медленно и неохотно отпустил ее. Потом встал, быстро разделся, и оба они упали на постель. И занялись любовью. Они нетерпеливо, почти резко соединились в пульсирующем ритме, забыв обо всем на свете.

Эта удивительная ночь принадлежала им, они снова и снова сливались друг с другом, испытывая все большее желание, и никак не могли утолить голод обладания.

Наконец они заснули, пресыщенные, изнуренные, положив головы на одну подушку.

Когда первые лучи солнца окрасили небо, Глори пошевелилась и открыла глаза. Она почувствовала, как все еще горячо ее тело, и это доставляло ей удовольствие, как и воспоминания о ночи, проведенной с Брэмом. Глори повернула голову, чтобы посмотреть на Брэма. У нее перехватило дыхание и бешено забилось сердце.

Брэм лежал на спине, чуть приоткрыв рот, и крепко спал. На его груди животиком вниз лежала Эмили, завернутая в одеяло, а Брэм придерживал ее рукой, словно защищая.

На глаза Глори навернулись слезы. Вся содрогнувшись, охваченная волной страха и отчаяния, она соскользнула с постели.

Несмотря на клятву, на твердое решение, на приказы, которые она давала своему сердцу, всепоглощающая сила Брэма была слишком велика. Стоя в этой предрассветной тишине, Глори поняла, что нарушила обет, который дала самой себе. Она влюбилась в Брэма Бишопа!