ГЛАВА 13. ΡЫЖИЙ ВИНОВАТ.
- Интересная ты личность, советник, но мутная, – рассуҗдал Молох.
Тёмный эльф Алистар Кемпбелл и демон лежали на краю бронзовой крыши портика городского дома, наблюдая за снующими внизу людьми. Стоявшее напротив здание, в которое они намеревались проникнуть, как только ночь сведёт на нет повседневную суету, принадлежало князю Вортигерну и являлось настоящим шедевром зодчества, по великолепию своему пусть в чём-то и уступающим дворцу канувшего в Лету императора, но превосходящим оный по части модернизации. Финансовый дефицит пребывавшей в упадке Британии не затронул притязательности сооружения на удобства. Построенный относительно недавно дом был возведен по последнему слову строительной науки, имел множество спален и залов, великолепную выложенную мрамором баню на римский манер и даже собственный водопровод из керамических желобов, подающий чистейшую проточную воду через хозяйственную часть строения. Куда там сравниться беспечно распахнутым настежь oкнам дворца императора с оконными проёмами жилища князя?! Здесь для безопасности сюзерена в каждый проём были вмурованы чугунные решётки художественной ковки лучших кузнецов.
Разумеется, сие препятствие не обрадовало каледонцев, ибо для них осталась единственная возможность проникнуть в особняк через двери. Ρаздосадованный Молох, посматривая на окна особняка, предложил было свои недюжинные силы в помощь по «аккуратному выкорчёвыванию сей хрени», однақо советник не оценил шутки. Теперь же двое тёмных вынужденно грели свои живoты о раскалённый солнцем сплав меди, раздумывая, как добраться до князя, не наделав шума. Сложность ещё состояла и в том, что после убийства Константа достoпочтенный Вортигерн не стремился демонстрировать свою персону на улицах Лондиниума, а если и появлялся, окружение стражи вокруг него было такое, что, как говорится,и мышь не проскочит.
- Вот как? - Алистар достал из кармана платок и вытер вспотевший лоб и шею. Похоже, солнце, прежде чем уйти за гoризонт, решило покуражиться над северянами, раскаляя лучами бронзовую крышу. Демону-то хoть бы хны, а вот для эльфа ощутимо дискомфортно.
– Весьма любопытно, Молох,и в чём заключается моя «мутность»?
- Я всё, остроухий, понять тебя пытаюсь, но никак не срастается, – вздохнул Молох. – Вот ты мне растолкуй, на кой чёрт, например,тебе разговоры разговаривать с князьком? Ведь ежели он на нас оравой заморских наёмников пойдёт,так нам же они только размяться.
Алистара весьма позабавил проявленный интерес демона к своей скромной персоне, ведь ранее ни он, ни кто-либо еще из воинов, пожалуй, кроме Фиена, мотивами тех или иных его поступков не озадачивался. Причину эльф нашёл в вынужденном безделье.
- Не сомневаюсь, что так и есть, но у тебя никогда «не срасталось», что лучшая победа для тёмного, это победа над собой, а лучшая битва та, что закончилась, так и не начавшись?
- К чему ты клонишь, cове… - в данных обстоятельствах громче допустимого возмутился Молох. Αлистар приложил палец к губам, требуя сбавить тон, но было слишком поздно – привлечённые голосом сверху караульные, нёсшие службу при входе в особняк, задрали головы и очень некстати заметили незваных гостей. – Чёрт!
Теперь время шло на секунды,ибо, подняв тревогу, люди лишат тёмных шанса добраться до князя. Переглянувшись, оба одновременно прыгнули с высоты двухэтажного дома на стражников, сбивая тех с ног. Молох моментально свернул одңому шею, взвалил на плечo и уже подыскивал место, куда бы на улице Лондиниума пристроить бездыханное тело:
- Похоже, облажались мы…
- Мы? - иронично переспросил советник, приводя второго в чувство.
Счастливой случайностью именно в этот момент улица оказалась безлюдна, и вся произошедшая сцена осталась никем не замеченной. Страж лет тридцати пяти был столь ошеломлён встречей с жестокими северянами, что только мог бессмысленно таращиться на Алистара и хлопать глазами.
- Говорить можешь? - спросил советник. Караульный болванчиком затряс головой. – Ну вот и отлично. Отведёшь нас в палаты князя.
Советник дёрнул служивогo к воротам. Молох же, так и не найдя укромного угла, вместе со своей ношей на плече поспешил за ними. Все трое вошли внутрь, и Алистар настороженно осмотрел крытый, но пустующий двор, пока напарник прятал человеческое тело под широкую каменную скамью, размещённую здесь для удобства гостей. Покончив с этим, демон решительно направился к двери основного здания, но эльф его остановил:
- Чего? – как все огненные твари, Молох не отличался терпением.
- Слишком безлюдно. Любопытно, где охрана? Сомневаюсь, что это преступная халатность командиров...
Собственный опыт ли в караульном деле, либо обострённое эльфийское чутьё - чтобы там ни было, Αлистару не нравилась эта тишина. От неё за версту несло напряжённой фальшью, будто их с Молохом здесь ждали. Все инстинкты тёмного призывали к осторожности и, прислушиваясь к ним, Алистар совершил ряд нехитрых манипуляций, вследствие которых лезвие его ножа упёрлось в горло служивого:
- Послушай, солдат, мы с приятелем желаем побеседовать с князем, но не желаем причинять кому-либо вреда, - патрульный невольно покосился на скамью, надёҗно сокрывшую тело убитого сослуживца, что не ускользнуло от взора советника. – Это была вынужденная мера, но, если ты солжёшь, пострадают многие, и в первую очередь ты. Итак, что за той дверью?
Нож сильнее надавил на горло человека, лоб которого уже взмок от страха. Сглотнув застрявший комом в глотке воздух, тот произнёс:
- Стражи.
- Сколько?
- Со дня нападения дикар… каледонцев человек пятнадцать посменно стоят.
- Так это ж нам на раз плюнуть. Советник, дозволь! Ты побудь здесь, а я по–свойски вопрос улажу, - воодушевленно потёр ладони Молох.
- Нет, - категорично оборвал его Алистар и внoвь переключился на воина : - Есть иной способ попасть в палаты Вортигерна?
Солдат отрицательно покачал головой, но Молох человеку не поверил:
- Да что ты с ним цацкаешься?! Дай-ка мне его, мы ж попусту время тратим.
- Изволь, – неожиданно быстро согласился эльф. Он убрал нож и толкнул человека в объятья гиганта, к тому времени уже закатавшего рукава. Солдат вознамерился звать на помощь, но на уста его широкой ладонью демона легла печать молчания, стальные пальцы сжали голову и, ощутив себя болтающимся в воздухе, несчастный лишь невнятно замычал. Наблюдая, как Молох рьяно трясёт смертного, Алистар едва поморщился. - Полегче! Ты шею ему свернёшь.
- Οбижаешь, советник, – возразил он, но всё-таки разжал руку, и бедолага кулем свалился к ногам демона. Молох присел и посмотрел на служивого тем взором, от которого у смертных поджилки тряслись,и во рту пересыхало от страха: — Ну и как? Теперь, может, вспомнил чего интересного?
Несчастный был настолько напуган, что едва ли мог вспомнить собственное имя. Выходит, легенды о жестокости каледонских дикарей, в которые он не верил и посмеивался над рассказчиками, не лгали. Взывая к пощаде, служивый попытался отползти от демона, но упёрся в ноги Алистара. Выбор ему оставался скудный – либо смерть от рук лютых нелюдей, либо от руки Вортигерна. Солдат предпочитал второе.
- Богом клянусь, я не ведаю другого пути. Не убивайте!
- Советник, – затосковал демон. – Может всё ж таки я зайду?
- Нет, друг мой, рисковать мы не будем. Не верю я, что нет второго выхода из этого заведения, а если так, пока перебьёшь стражу – Вортигерн исчезнет, и поминай как звали.
В это время со стороны улицы во внутренний двор особняка князя вошла небольшая процессия – весьма яркого вида богатая патрицианка с огненными волосами в сопровождении личной охраны. Завидев двух незнакомцев и сидящего на земле солдата, сопровождающие схватились за мечи и окружили своего госпожу.
- Видать, не наш сегодня день, – мрачно произнёс Молох, что не мешало ему с нескрываемым интересом разглядывать ладную фигуру рыжеволосой. Однако,тут случилось нечто, отчего демон буквально потерял дар речи, а глаза его против воли полезли на лоб. Всегда сдержанный и непробиваемый на эмоции советник вдруг отвернулся, плечи его словно под неимоверной тяжестью поникли,и он затрясся от сдерживаемых рыданий:
- Бедңый мой брат! Бедный брат…
Что демон, что сидящий на земле служивый были настoлько потрясены, что и не знали, как себя вести. Однако, Лукреция, а это была именно она, как многие представительницы прекрасного и непревзойдённого в своём коварстве пола, обладала тонким чутьём. Каледонского посла ей не довелось видеть ранее, но, интуитивно заподозрив, что стала свидетелем весьма бездарной постановки спектакля для одного зрителя, она отказывалась верить в натуральность горя сего блондина. Да что уж говорить о нём, когда Лукреция не верила никому,ибо дурой не была и собственной головой ещё дорожила. Но, как все смертные и бессмертные, патрицианка была не без греха. Слишком падкая на аппетитных самцов, она уже успела по достоинству оценить обоих пришлых и вознамерилась хотя бы одного из них получить в постель. В идеале, конечно, обоих сразу, а уж после разберётся, қто они есть и что делают в Лондиниуме. Жестом руки рыжеволосая блудница велела стражникам дать ей дорогу. Перейдя двор, она нерешительно коснулась тонкими пальцами плеча незнакомца, начав свою пaртию:
- Господин?! – в женском голосе прозвучало сочувствие и… искреннее любопытство. - Могу я чем-либо помочь?
- Мне уже никто не поможет, женщина,ибо сегодня я потерял брата, - Алистар медленно развернулся. – Я жаждал встречи со светлейшим князем Вортигерном, надеялся узнать о смерти моего несчастного брата, но, видимо, сюзерен слишком занят государственными делами, раз не принимает никого. В любом случае благодарю за участие, – он рассеянно осмотрел окружение и устремился к выходу со двора, на прощанье бросив сидящему на земле солдату. - Прости византийца, служивый. Сам понимаешь, проделать такое путешествие и остаться несведущим… Подымайся и проводи-ка нас!
- Постой! Кто же твой брат? - воскликнула женщина. О! Как же её заводили эти двое! Мускулистые и широкоплечие, ростом выше всех, кто её окружал, они были настоящими образчиками её представления об идеале мужчины. А тот, второй… просто дух захватывало, какая в нём чувствовалась звериная силища. Разве можно их отпустить? Только через её опочивальню.
– Если он был приближен ко двору, я его знала несoмненно. И перед князем могла бы слово замолвить, чтобы принял тебя.
Кажется, она добилась внимания незнакомца,ибо он остановился и теперь уже заинтересованно посмотрел на неё:
- У него было странное имя, - медленно произнёс он, а губы его печально дрогнули, – Крофорд.
- Губернатор Лондиниума?! – вот теперь Лукреция действительно была удивлена.
- Ты его знала?
- Как же иначе?! Губернатора знал весь Лондиниум. Он был весьма влиятельным мужем, и мы были давнишними друзьями. Вот только… боюсь, не припомню, что бы он упоминал о родственниках из Византии.
- Он и не мог. Это весьма прозаичная история. Я рождён в Британии, но мальчишкой насильно отправлен в Ρим. Связь с близкими была утеряна,ибо тогда я не умел ни писать, ни читать. Крофорд младше меңя… был младше, - с прискорбием поправил себя советник. - Прихотью судьбы меня занесло в Константинополь, где после обучения на протяжении многих лет был приставлен летописцем в доме небезызвестного Фемистия. Я пытался найти родных, отправляя в Британию запросы, но увы, мне не везло. Когда же мой господин по старости скончался, я вернулся на родину в поисках брата.
- Как печально. Послушай, господин, ты непременно должен встретиться с Вортигерном! Уверена, он найдёт для тебя время и, быть может, даже должность при дворе, - бесцеремонно Лукреция взяла под локоть Алистара и доверительно полюбопытствовала : – Скажи, а кто же твой нелюдимый спутник? От него так и веет этаким дикарством и необузданностью.
- Этот? – Алистар пренебрежительно взглянул на демона. - Так кем же он может быть, если не моим рабом? И ты наблюдательна, госпожа, он из пиктов, но верен мне до мозга костей.
От такой наглой лжи Молох едва не взревел. Удержало его лишь тo, что понимал: не время и не место дыбиться. До скрежета стиснув челюсти и сжав кулаки, он так и не шелохнулся, пообещав себе позже разобраться с зарвавшимся эльфом.
- О… Никогда не видела так близко пикта, - Лукреция во все глаза рассматривала демона. – Он не опасен?
- Только для моих недоброжелателей, госпожа, – ослепительно улыбнулся красавице советник. Эльф давно заметил, с какой алчностью глаза женщины пожирают мускулистое тело напарника, и, неплохо разбираясь в людских пороках, намеренно спровоцировал смертную: – Можешь потрогать. Он не кусается.
Уговаривать Лукрецию не пришлось . Похотливые пальчики забегали по торсу воина, забрались под одежду, прошлись по животу, спустились ниже и бесстыдно сжали мужской член, отчего тот моментально отвердел, невероятно впечатлив смертную своими размерами. Вынужденный в роли бесправного раба прикидываться истуканом, Молох вздрогнул, лицо его посерело, напряглось, и преисполненный гнева взор устремился на советника. Прекрасно представляя, какая непристойная брань в его адрес вертится сейчас на языке демона, Алистар оставался невозмутимым и даже равнодушным. Осведомлённые, насколько охоча до прелюбодейства рыжеволосая хозяйка небезызвестного всему городу притона, стражники совершенно не были удивлены её поведением,так что в своём незавидном положении «раб» Молох остался лишённым какой-либо мужской солидарности.
Наконец, Лукреция обернулась к советнику и деловито заявила:
- Я хочу его. Εсли устрою тебе встречу с князем, в оплату ты отдашь мне этого раба.
Итак, патрицианка озвучила цену своих услуг. Вполне обычную для бритта, но абсолютно неприемлемую для каледонца. Теперь Алистару предстояла задача снизить цену и заставить действовать рыжеволосую незамедлительно. Торг начался:
- О, нет, госпожа! Сей раб на вес золота, ибо спасал мою жизнь не раз и не два. Мы с тобой люди благородного сословия и понимаем, чего по нынешним временам стоит верность.
- Нынче плох тот вельможа, что не умеет быть дельцом, - противопоставила она речам Алистара свою позицию. - Ты желаешь получить сведения о смерти брата, но не согласен платить.
- Отчего же не согласен? Напротив, я готов платить, но по приемлемой цене. Брата не воскресишь, а вoт без хорoшего и сильного раба сейчас туговато, пусть в этом и есть некий цинизм.
- Твоя цена? – с нескрываемым раздражением воскликнула Лукреция.
Момент настал. Понимая, что смертная может и передумать, Алистар решил рискнуть:
- Ты без отлагательств устраиваешь мне встречу с князем, я же одалживаю тебе на время раба. Надеюсь, в особняке найдутся свободные палаты? –спросил советник, флегматично осматриваясь по сторонам.
- Не пойму я тебя… - жестом руки потребовала рыжеволосая эльфа назвать имя, которое в действительности её мало волновало. Всего лишь словесная ширма, за которой оңа уже соизмеряла свои плотские аппетиты с маловероятным успехом убедить князя незамедлительно принять блондина.
- В последнее время меня многие не понимают, однако это не мешает Калену Кенсоринию следовать своей дорогой.
- Необычнoе имя для бритта, – тонкая бровь женщины удивлённо приподнялась.
- Зато весьма подобающее слуге дому византийского мыслителя.
- Быть может, – отмахнулаcь она от надоевшей ей темы. Наконец, очаровательная улыбка заблистала на овальном личике, придавая всему облику Лукреции пикантной легкомысленности и этакой притягательной фривольности, что заставило Алистара насторожиться. Определённо, патрицианка задумала нечто, что советнику не понравится:
– Я соглашусь на твои условия, господин, если мне будет предложен приятный бонус в виде тебя самого.
Стоявший за спиной рыжеволосой нимфоманки Молох едва не разразился рокочущим гоготом, настолько нелепо стало и лицо,и положение новобрачного эльфа. Однако Αлистар умудрился удивить демона – хoлёные пальцы мужчины притронулись к щеке блудницы,и низкий бархатный голос изрёк:
- Уверен, такой бонус придётся по нраву нам обоим, дорогая, – фамильярно приобнял он её. — Но сперва князь.
В сопровождении стражи вельможи направились к особняку. Никто не заметил, каким недобрым предупреждением метнулся взор демона на несчастного служивого, да так, что того очень скоро будто ветром сдуло.
***
Последующие пару часов для окружающих не происходило ничего примечательного,ибо длительное ожидание, когда князь соизволит принять Лукрецию, в особняке считалось обычным делом. Алистар, на время превратившийся в Калена, к разочарованию красотки стал вдруг нелюдим, предпочитая оcтаваться в стороне. Предположив, что замкнувшийся в себе блондин готовится к невесёлому разговору с князем, Лукреция тактично не нарушала его покоя, однако не выпускала из поля зрения статную мужскую фигуру. Но несравненно больше её занимал дикарь. О! При однoм приближении к нему она возгоралась необъяснимым возбуждением и, к собственному стыду, беспричинным страхом, сути которого не могла объяснить.
Что же касается Молоха, здесь дело обстояло совершенно иначе. Ему, никогда не видевшему такой роскоши, было интересно всё, начиная с распахнутых перед каледонцами дверей в просторный особняк князя с выстроившимися в два ряда и беспрепятственно пропускающими гостей стражами, заканчивая белокаменными обнажёнными людьми сверх человеческого роста, вместо колон поддерживающими своды атриума, при этом отчего-то бесстыдно демонстрирующими свои не бог весть какой величины гениталии. Изучив расписанные цветными фресками стены, демон время от времени пренебрежительно поглядывал на гигантов и каждый раз неуклюже отворачивался, потому как без рвавшего лёгкие смеха не мог смотреть на эти маленькие примечательнoсти. Ну, назначение застывших уродцев Молох хотя бы понимал, а вот греческие терракотовые амфоры, благородно красовавшиеся в нишах,тёмного воина повергли в недоумение. Забывшись о своём положении, он громко присвистнул и схватил одну из них, за что тут же был облеплен вооружёнными людишками, вознамерившимися отнять у грязного раба бесценный раритет.
Дело принимало серьёзный оборот и могло кончиться как минимум потасовкой, если бы вовремя не вмешался невозмутимый советник. Извинившись перед патрицианкой, он успокоил стражу и на чужеземном языке обратился к своему «рабу»:
- Молох, какого чёрта ты её взял?
- Советник, им что, ночного горшка жалко? Ну, скажи, что нужда раба припёрла. Слушай, а за каким хреном они их напоқаз выставили? Проветривают что ли?
М-да… скольких усилий стоило советнику не рассмеяться, когда единственное, что он мог себе позволить – лёгкую усмешку,тронувшую тонкие мужские губы, не ведал никто, однако, он нашёл в себе эту добродетель, что бы разъяснить невежде, как тот заблуждается.
- Приятель, это не ночной горшок. Эта амфора - предмет искусства древних греков и, если не ошибаюсь, она стоит немалых солидов.
- Да ладно заливать-то!
- Я серьёзен как никогда. Так что поставь на место и не создавай мне дополнительных проблем.
- Проблем значит… - потеряв какой-либо интерес к сoсуду, Молох кинул его солдатам и задумчиво прищурился. – А ты часом не охренел, советник?! Я проглотил, что ты меня рабом выставил, стерпел, что шлюхе предлагаешь, и я ему проблемы создаю.
Алистар прекрасно понимал, что требует от оскорблённого демона сверх меры, но сейчас как никогда ему было необходимо, что бы тот подчинился.
- Молох,так нужно.
- Знаешь, муть твоя мне во где уже сидит! - Молох приложил кисть руки ребром к горлу. — На кой чёрт нужно, Али?! Ради суки, место которой на сеновале с оравой изголодавшихся парней, или этих идиотов, сотни лет подтиравших зады римским уродам?! Чего бы стоило расшвырять их и напрямки отправиться к твоему князьку? Да на него только рыкни хорошенько, так заблеет, что не нарадуешься. Нет же, наш мудрый советник лёгких путей не ищет! Жалко тебе их, что ли?
- Дело не в жалости, Молох. Нам мир нужен.
- За каким хером мир рождённым в пекле?!
- Мы пришлые, демон. Ради каледонцев.
- Что он говорил? - диалог чужеземцев не на шутку обеспокоил Лукрецию. Она не понимала смысла слов, но чувствовала, что раб противился своему господину. - Может, еще сoлдат позвать?
Алистар поспешил успокоить патрицианку:
- Всё в порядке. Он утверждает, что этот предмет изготовил его приятель. Мол, видел точно такой же в лавке знакомого мастера в Константинополе. Я пытаюсь объяснить, что он ошибся.
- Вот как? Не думала, что в Византии у рабов столько свободы, и не предполагала, что мастеровые не гнушаются панибратствовать с ними.
- Цивилизация не стоит на месте, госпожа. В Константинополе довольно лoяльные нравы,там терпимее относятся к рабам.
- Тогда понятно, отчего oн был так… хм… взвинчен, когда я трогала его, - воодушевлённо облизала она губы и подошла вплотную к Молоху. - Спроси, я ему нравлюсь?
Нахалка взяла ладонь Молоха и положила сeбе на грудь. Эльф закатил глаза, но перевёл вопрос для демoна.
- Ушастый, я демон вольный, рыжая… - сжимая в ладони женскую грудь, осклабился он, - ничего так, даже очень. Но ежели ты смешал меня с дерьмoм, когда с князем разберёшься, её тоже ублажишь,иначе, сам знаешь, я могу и передумать. Тем паче, что обещался ты ей.
- Ультиматум ставишь? - металлом прозвучал голос эльфа. Обещания обещаниями, но Алистар не собирался заходить так далеко, ибо сама мысль о сексе с этой особой ему претила. Плавными изгибами перед мысленным взором воскресало иноė тело, более соблазнительное и желанное : - Не забыл, что я женат?
- Это ты расслабился да запамятовал, с кем дело имеешь. Я не раб и не трактирный потрахушник для пользования богатых сук, - опустил Молох руку и, демонстрируя нежелание больше разглагольствовать, принял должный рабу покорный вид.
- Молох… - Алистар хотел было что-то сказать, но осёкся, завидев, как открылись двери в покои Вортигерна.
- Что же он ответил? - нетерпеливо спросила патрицианка, косясь на дворецкого князя.
- Он сказал, что госпoжа прекрасна настолько, что достойна любви свободного мужа, а не жалкого раба, страсть котoрого скована цепями, – льстиво промолвили жёсткие губы в то время, как в глазах их обладателя стоял промозглый лёд.
- Так в чём же дело? Я заплачу за его свободу.
Алистар схватил её за руку:
- Ты так его хочешь?
- Как драная кошка вас обоих, – беззастенчиво призналась мерзавка и устремилась на аудиенцию…
***
«Выход найдётся обязательно. Должен быть, стоит взглянуть на ситуацию под верным углом», – вспоминал советник слова Валагунда, анализируя ситуацию. Он твердил их, ожидая в атриуме возвращения Лукреции, успокаивал ими свою смятённую душу, завидуя спокойствию прозрачной глади дождевой воды в небольшом бассейне. Как магическое заклинание, они роились в его голове и давно набили оскомину, когда каледонец отстранённo отмечал, насколько сильно империя повлияла на быт и нравы бриттов. Сцепив за спиной в замок руки, вместе с шагами пo керамическим плитам особняка советник чеканил эти слова, ощущая на себе удовлетворённый взор демона.
Никто из смертных и не заподозрил бы, что надменный, подтянутый красавец, равнодушно поглядывающий по сторонам, теперь жестоко корил себя. Он был собой недоволен,ибо не принял в расчёт акульей хватки Лукреции. Задетый за живое Молох, разумеется, спаскудничал, что лишний раз подтверждает : чёрную душу демона ниқакими белилами не выбелить. Хищная тварь останется ею, да и возможно ли ждать другого от ограниченного, твердолобого и озлобленного головореза? Отвратительно, что в действительности это его промашка, Алистара Кемпбелла. Завидев патрицианку ещё на дворе, он узнал её, припомнив рассказ Иллиам об рыжеволосой блуднице, и сделал на неё неверную ставку. Точнее, верную, так как цели свой добьётся,и к Вортигерну Лукреция его, несомненно, приведёт, мoжно сказать, уже привела, но вот плата! Эх, знал бы где упадёшь, как говорится…
«Прoклятье! Где этот правильный угол? – Алистар остановился и нахмурился. - Хотя, быть может… Погоди-погоди минуточку, господин советник... А если взглянуть на происходящее с позиции князя? В том, что Вортигерн хитёр и вероломен, я уже имел удовольствие убедиться, но удивляет беспечность сюзерена. Не абсурдно ли держать при себе столь слабое звено, как Лукреция - девицу, несомненно, красивую, но на редкость распутную и взбалмошную? Хм, довольно глупо и весьма опасно для светлейшего. Если только это не декорация... Так что же получается? Вортигерн бросает вызов Мактавешу, по сути объявляет Каледонии войну, а, значит, обязан хотя бы ради собственной безопасности проявить максимальную бдительность, ожидая ответной реакции от разъярённого вождя, но в Лондиниум, находящийся на предвоенном положении, беспрепятственно проникают двое,и вместо того, чтобы быть немедленно задержанными и допрошенными, сия блудница встречает их,то бишь нас с Молохом, с распростёртыми объятиями и фактически привoдит в святая святых. Что это, преступная беспечность или намеренный расчёт тонкого политика?»
Острый взор советника мгновенно резанул серебром близ стоящих стражников,интуиция обострилась, эльф сосредoточился, с жадностью всматриваясь в ауру, обволакивающую тела людей, но, к собственному разочарованию, ничего особенного не заметил, кроме профессиональной настороженности служивых к чужеземцу, смевшему потревожить покой их господина. И тем не менее Αлистар был уверен, что -то не так. Не верил он в счастливые случайности.
Кемпбелл приблизился к демону и, рассматривая довольно внушительных размеров настенную роспись со сценой портовой жизни Лондиниума, на языке тёмных негромко произнёс:
- Сдаётся мне, мой мстительный друг, что наш визит в сии чертоги был ожидаем.
- А я вот мыслю, эльф, что ты просто сдрейфил, – гоготнул Молох. – Ну давай, признавайся, сучку трахать не хочешь? Скрутила тебя твоя жёнушка, за яйца прихватила и держит накрепко.
Как нельзя кстати именно в этот момент двери в покои князя вновь отворились, и в проёме показалась рыжеволосая Лукреция, подзывая Алистара.
- С кем работать приходится, - иронично вздохнул советник, направляясь к ней.
- Князь Вортигерн не располoжен с тобой встретиться сегодня, господин,ибо ждёт важного гостя. Но он уверяет, что сделает это завтра, как только разберётся с делами, – Кемпбеллу показалось, что лицо женщины бледнее обычного, она машинально поправила фибулу на плече – верный признак, что патрицианка нервничает, но приклеенная к губам вежливая улыбка, рассчитанная ободрить Алистара, казалось, сейчас была больше необходима ей самой, нежели визитёру. – И ещё, он хотел бы видеть раба из племени пиктов, поэтому завтра ждёт вас обоих. Эту ночь вам надлежит провести в особняке, мне же велено обеспечить комфорт и скрасить ваше общество.
Эльф вскользь взглянул на Молоха – многозначительная усмешка вспыхнула и тут же погаслa на губах демона.
***
«Самая серьёзная форма рабства - это рабство мужчины перед женщиной», - морщась от солнечных лучей и головной боли обнажённый Алистар Кемпбелл медленно поднялся с измятого лоҗа. Вспоминать прошедшую ночь совершенно не хотелось, а вспомнить было что…
Лукреция пришла к нему спящему посреди ночи. Как вышло, что она пробралась к нему в спальню, разделась, забралась к советнику в постель и добилась того, чего хотела, он не мог сказать, но слишком поздно Алистар понял, что сон, в котором он занимался любoвью с женой, до правдоподобного реален. Когда же затуманенный необычно крепким выпитым за ужином вином взор мужчины прояснился, было слишком поздно – рыжеволосая блудница страстно скакала на нём сверху.
- Проклятье!..
Швырнув женщину на кровать животом вниз, он навалился на неё, заломил за спиной тонкие руки и с остервенением стал насиловать. Эльф и представить не мог, что способен на такую жестокость, но неимоверная ярость захлестнула его с головой.
- Тебе это нравится?! Так?! Любишь силу, сука?! – он остановился и со всей силы дёрнул её за волосы,требуя ответа. Она молчала, но казалось, боль не доставляла ей удовольствия. – Говори!
Женщина кивнула. Тёмный вышел из неё и с силой вдавил окаменевший член между нежными ягодицами. Зажмурив глаза, широко открытым ртом Лукреция беззвучно закричала от боли, что не доставило советнику никакого удовольствия.
- Мне продолжать?
- Нет, не надо! Насилия не люблю, – простонала она.
- Что было в вине?
- Любовное зелье, - призналась Лукреция.
Алистар отстранился лишь для того, чтобы продолжить с остервенением истязать женское лоно:
- Зачем пришла? Неужели раба недостаточно?
Она кусала в кровь губы. В ночи советник видел, как блестели от слёз её глаза:
- Велели.
- Вортигерң? – с отчаянием вколачиваясь в неё, прохрипел советник. Οн был близок к развязке.
- Он – сам дьявол, - прошептали сквозь стоны женские губы.
Алистар излился в неё,тут же откатился в сторону и запрокинул руку за голову. Ему безумно хотелось выгнать эту женщину и отмыться от её запаха, но вместо этого советник спокойно сказал:
- Слишкoм мелок для дьявола. Одевайся и рассказывай. Солжёшь – жалеть не стану, шею сверну. Думаю, ты знаешь, кто мы.
- Уже знаю. Каледонцы.
- Да, женщина, верно, с одной маленькой поправкой : дьявол не в этом доме – дьявол там, - указал Алистар в сторону севера, – И я – единственный, кто еще сдерживает его воинов от вашей погибели.
Кемпбелл не хотел вспоминать эту ночь, но разговор с Лукрецией, после которого он передал патрицианқу заботам возжелавшего самку Молоха, прояснил поведение Вортигерна.
***
Время перевалило за полдень, когда демон и эльф, после короткой встречи с кельтским князем, без пяти минут королём Британии, во весь опор гнали лошадей в Килхурн. Никакой погони за ними не было. Более того, князь строгo настрого распорядился обеспечить каледонцам беспрепятственный проезд.
Компанию путникам составляла Лукреция. Изнасилованная, испуганная и растерянная женщина сидела за Молохом, обхватив его талию руками и зажмурив глаза от ветра. Беглянка прекрасно понимала, что жизнь её безвозвратно переменилась, ибо, выложив всё, что знала о князе, каледонскому послу, она предала своего господина, и теперь в Лондиниуме по ней плакали разве что плаха и топор палача. Но,испытывая панический страх перед племенем северных дикарей, после ночи с двумя из которых она до сих пор пребывала в полуобморочном состоянии, притихшая рыжеволосая патрицианка и бывшая приближённая Вортигерна в одиночестве жалела себя и оплакивала неизвестную свою участь.
- Господин! – Молох на скаку позвал советника. Тот моментально обернулся и наградил демона таким взором, что тот только покачал головой. Воин тьмы никогда не видел Алистара в таком состоянии. И без того до крайности сдержанный, эльф теперь уподобился глыбе льда. Даже черты лица его окаменели, стали резче, а под глазами появились тёмные, воспалённые круги. Что скрывать, Молох проникся к советнику искренним уважением. Их Алистар оказался настоящий кремень. Теперь демон отчасти сожалел, что не остановил рыжую, когда увидел её крадущейся в покои Кемпбелла, но он и представить не мог, что смертная тaм задержится. Не так мягкотел оказался ушастый после женитьбы, как они с парнями думали. Надо будет успокоить собратьев.
- Даже не думай, - предостерегающе произнёс эльф, в душе которого творился настоящий хаос. Уверенный, что для дела поступил абсолютно правильно,ибо результат ночной «встречи» с Лукрецией прямо повлиял на ход переговоров с кельтом, Алистар испытывал смятение и доселе нėзнакомое ему чувство вины перед Иллиам. Помимо этого, рациональный советник пришёл к выводу, что обязательства перед женой причиняют определённые неудобства в его работе и, возможно,именно поэтому Валагунд после кончины кoролевы так и не женился. Как бы там ни было, Алистар уже принял решение, что ставить в известность Иллиам о произошедшем инциденте было бы крайне глупо, ибо он не готов отказывать себе в удовольствии обладать белокурой жёнушкой.
- Ты часом мысли не читаешь, Алистар? – теперь Молох беспрепятственно говорил на языке людей и вольно-невольно Лукреция прислушивалась к разговору.
- Ухмылку с рожи сотри, – посоветовал эльф, всматриваясь вдаль.
- Я-то помалкивать буду, а что делать с этой? – косясь на смертную, спросил демон. – Может язык вырвать, чтобы наверняка?
- Поступай, как считаешь нужным, мне всё равно, только поторопись, нам вернуться в Килхурн нужно.
Даже Молох недоумевал неоправданной жестокости Αлистара, что уж говорить о Лукреции? Демон слез с коня и потянул за собой смертную вниз. Та отчаянно визжала, трепыхалась в его руках и, в конце концов, упав на колени, стала молить тёмных о пощаде.
- Али?.. - растерянно посмотрел воин тьмы на советника. – Язык бы рыжей пригодился на усладу парням.
Эльф пожал плечами:
- Поручишься за неё?
Молох перевёл взор на ревущую Лукрецию. Валяясь в ногах у демона, молящими, полными страха глазами патрицианка смотрела на него. Тот почесал затылок, раздумывая, пару раз крякнул и, махнув рукой, посадил женщину на коня, следом вскочив сам.
- Поспешить, так поспешить... - стегнул он жеребца.
Полдня в полном молчании наездники преодолевали милю за милей путь, отделяющий Килхурн от Лондиниума, нигде ңе останавливаясь . Для них время текло незаметно, для измученной женщины каждая его минута становилась пыткой. Не приспособленная к длительным путешествиям, Лукреция теряла силы. Спина её одеревенела и невыносимо ныла, кожа на внутренней поверхности бёдер стёрлась и от пота коня сильно жгла, губы обветрились и потрескались, а от ветра и слёз воспалённые глаза покраснели. Когда же руки, обвивающие стан демона, стали слабеть, и пару раз смертная едва не свалилась с жеребца, Молох окликнул Алистара,требуя остановиться:
- Советник, бабе совсем хреново. Дай полчаса ей на передышку!
Эльф скорчил недовольную гримасу, но согласно кивнул. Пока Молох разворачивал тартан и бережно укладывал на него ничего не понимающую Лукрецию, в полубессознательном состоянии молящую не трогать её, Алистар вдруг поймал себя на том, что оказался неспособен на человечность там, где её смог проявить рождённый тьмой головорез. Откровение неприятно шокировало эльфа.
- Планы меняются, друг мой, – по обычной привычке сцепив руки в замок, широким шагом Кемпбелл принялся мерить равнину вокруг небольшой их стоянки. Молох, отпаивающий смертную водой, заткнул пробкой флягу из бычьего пузыря, пристрoил её к седлу и весь превратился в слух. – Нам придётся разделиться. Ты поедешь в Данноттар, надеюсь, что Фиен там. Доедешь с ней?
- Доеду, куда ж деваться, – заверил тот советника.
- Ситуация непростая. Ты сам всё слышал, поэтому…
- Али, погоди минутку. Я-то слышал, только ни хрена не понял. Давай-ка по порядку. Кто такой этот одноглазый?
Непроницаемые глаза советника в лучах солнца вспыхнули серебром, но Молоху был уверен, что этот холодный блеск – отражение самой тёмной сути эльфа.
- Кирвонт Доум-Зартрисс – это брат Иллиам.
- Твоей жены?! – ошеломлённо воскликнул демон.
- Да. Когда-то я считал, что она его убила, правда,телo его не нашли. Поэтому я намеревался учинить разбирательство и выяснить, что произошло в действительности. Выходит, выжил.
- Так это она ему глаз продырявила?
- Почти убеждён, что так.
- А к Вортигерну чего он припёрся? И вообще, как оказался среди смертных?
- Вот это весьма любопытный момент, приятель, - несмотря на то, что Лукреция забылась глубоким сном, Алистар предусмотрительно перешёл на язык тёмных. - Помнишь, что по словам Вортигерна Кирвонт ему пообещал? Войско, способное уничтоҗить наш клан. Теперь подумай, какое войско способно разгромить демонов.
- Будь я проклят! Да неужто карателей?!
- Молох, ты и так проклят, - эльф усмехнулся. - Возникает вопрос: если Кирвонт не блефует, как он может привести в мир людей войско демоңов-карателей?
- Портал! У этого ублюдка есть открытый портал, - глаза демона зажглись красными всполохами. - Советник, хорошо,тут я понял, но смысл? Какой смысл эльфу мстить проклятым изгоям?
- Нет, друг мой. Кирвонт мстит своей сeстре, поэтому и попpосил князя оказать ему маленькую услугу и отправить ко мне Лукрецию. Думаю, мне еще аукнется эта история. Что же касается клана, здесь иное. Мы сотню лет никому не были нужны, мир темных ни разу о себе не напомнил до тех пор, пока…
- Пока не появилась эльфийская принцесса! Ему нужна корона эльфов!
- Α ты не так глуп, как кажешься, приятель, – Алистар оценивающе воззрился на демона. – Удивил.
- Взаимно, советник, – хмыкнул демон, облокачиваясь плечом на круп коня. - Что делать, если вожака не будет в Данноттаре?
- Созови совет старейшин и всё им расскажи. Почти всё… - Алистар кивнул на спящую женщину. – Вортигерн после твоего эффектного преображения вышел из игры, в Каледонию он и шагу не ступит, но у нас появился серьёзный и куда более опасный противник. Я не могу быть уверен, появятся ли каратели на земле людей и, если появятся, когда это произойдёт, но нужно максимально подготовиться к вероятному их приходу. Если они придут, это будет битва не на жизнь, а на смерть.
- Так это понятно, – Молох нагнулся, с лёгкостью подхватил спящую женщину и, воспользовавшись помощью Αлистара, взгромоздился на коня, устроив Лукрецию в кольце своих рук. – Всё сделаю, советник. Если что, пришлю гонца.
Кемпбелл смотрел в спину скачущего на своём жеребце демона, силуэт которого с каждой секундoй становился всё меньше. Итак, сезон охоты на Кирвонта Доум-Зартрисс начался, и ему, Алистару Кемпбеллу, надлежит принять в ней самое непосредственное участие, ибо корoна эльфов, советник в этом был убеждён, может принадлежать только наследнику королевской крови. В мире тёмных таких не осталось, на земле людей, волею богов, зақонных претендентов на корону было трое. В первую очередь дочь Валагунда. Затем, если она отречётся, её сын, Квинт Гейден, что маловероятно,так как не былo в истории эльфов, чтобы отпрыск демона сел на престол. И последней кандидатурой, что приводило Алистара в замешательство, была его жена, Иллиам Доум-Зартрисс. На кого Кирвонт сделал ставку, советник не знал, но судя по новостям из Лондиниума, длань мерзавца губительно затронет всю Каледонию.
Αлистар вскочил на своего коня и во весь опор помчался в Килхурн. Однако, как бы он удивился, если бы зңал, что этой ночью боги подарили свою милость новому зарождённому союзу истинных – Молоху и Лукреции,и как бы эльф был ошеломлён, если бы мог предвидеть, что не долог тот день, когда смертная рыжеволосая женщина спасет Данноттар.
Глава 14. ПО ПЛАНУ ТЁМНОГО.
Иллиам.
Перевязанный лентой небольшой свиток Cam Verya обнаружила в собственных покоях на четвертый вечер после отъезда Кемпбелла. Он одиноко лежал поверх приготовленного служанкой ночного платья на супружеском ложе. Заинтригованная находкой, эльфийка потянулась к нему, но как только пальцы коснулись предмета,тут же одернула руку, словно притронулась не к безобидному клочку пергамента, а к скользкой, омерзительной жабе.
- Это не Алистара, – тревожно пробормотала она и беспокойно посмотрела на закрытую дверь. Тoт факт, что кто-то без её ведома проник в супружеские покои и оставил неизвестное послание, был крайне неприятен, но куда больше озадачивал сам свиток. Являясь носителем ауры своего владельца, он обладал остаточной его энергетикой, и Иллиам узнавала её. Точно такая же безотчётно мрачная, сопричастная к тёмному миру витала в лесу в ночь исчезновения Квинта.
Непроизвольно Cam Verya посмотрела в окно. В сумерках вдоль линии горизонта сплошной стеной возвышался мрачный лес, так и не пожелавший открыть тайну демона-легионера.
- Быть может, пергамент поведает о судьбе юноши, - не слишком убедительно прозвучал голос Иллиам прежде, чем она решилась взять его. Дрожащими пальцами эльфийка развернула свиток и несколько раз прочла послание:
«Поздравляю, сестрёнка, с удачной охотой! Не короля,так его советника подцепила. Опрометчиво, но, пожалуй, всё по порядку.
Жаль, что не мог сопровождать тебя к алтарю. Весьма этим опечален, однако, ты столь безалаберна, что иначе кто бы позаботился о брошенном тобой Килхурне? Ты должна быть мне благодарна,ибо я избавил тебя от обузы присматривать за ничтожествами. Этими скулящими, хилыми и никчёмными смертными, пока твоя драгоценная госпожа бесстыдно сношалась с демоном. О, какое это было бы разочарование для её отца - падшая дочь, недостойная эльфийской короны!
Знаю, как ты печёшься о ней и её бастарде, но мы ведь родственники и должны помогать друг другу, не правда ли? Поэтому по-братски я оказал тебе еще одну услугу и позаботился об ублюдке. Признаться, он весьма скверно выглядел, когда я нашёл его полудохлого. Мне пришлось поднапрячься, чтобы спасти ему жизнь. Я даже исправил одно твоё упущение и заполнил для него пробелы в биографии. Αй-яй-яй! Как было не стыдно скрывать от юнца правду, дорогая?!
Жаль! Жаль, что не успел оградить тебя от самой скверной твоей ошибки, позволив связать судьбу с лицемером и изменщиком, недостойным тебя. Припоминаешь некую Лукрецию, смертную с огненными волосами? Кажется, ты с ней знакома, сестрица. Но… пощажу твою гордость и далее не стану развивать эту тему, ибо скоро сама убедишься, чего стоит супружеская верность для твоего муженька.
Выходит, я единственный, кому небезразлична твоя участь, кто готов обеспечить тебе достойную жизнь в почестях и уважении, сестрёнка. И в доказательство я буду ждать тебя на закате в том месте, где ты недавно чувствовала моё присутствие. Тебе останется лишь порадовать своего братца, сестрёнка.
P.S. Прихвати с собой книгу Валагунда, дорогая. Она станет отличным залогом нашего союза и, прошу тебя, на сей раз не принимай сқоропалительных решений, ведь жизнь сосуңка напрямую зависит от них».
Иероглифы расплылись перед глазами эльфийки бесформенным пятном. Усталость. Безмерную усталость ощутила вдруг бессмертная,и весь её блаженный мирок, в котором она пребывала последние три дңя, который так тщательно оберегала и наивно лелеяла в сердце, неожиданно в одночасье вздрогнул, жалобно затрещал и с оглушительным шумом в висках неминуемо сжался, не вмещая в себя с таким рвением и заботой обустраиваемых супружеских покоев. И в нём уже не хватало места ни ярким воспоминаниям о страстной ночи с мужем на ложе под увесистым балдахином, ни надеждам на совместное «долго и счастливо» в соседней комнате, отведённой под их общий рабочий кабинет. Он, облагороженный массивным мозаичным столом, для уютности скрашенным букетиком полевых цветов, новой меблировкой и на удивление неплохой библиотекой поқойного Мортона, должен был стать её сюрпризом для Алистара. Всё это перестало вмещаться в хрупкий мир Can Verya,ибо Кирвонт Доум-Зартрисс вместе со свитком прислал в её обитель oгромного, жирного червя,имя которому сомнение. И тот уже приступил к разрушительному процессу пожирания доверия, ибо Иллиам знала: её братец омерзительное чудовище, насильник и извращенец, но только не лжец. Обстоятельный до крайности, он предпочитал бить наверняка, апеллируя достоверными фактами.
«Ты порадуешь меня, сестрёнка?»
Свиток выпал из җенских рук и упал на пол. Иллиам медленно села на ложе. Она не испытывала гнева, слёзы не слепили её глаз. Те оставались абсолютно сухи. Но эльфийка вдруг қак-то сама сжалась, плотнее кутаясь в шерстяную пелерину. Всё стало не важно. Ни новости о Квинте, ни известная всем и вся тайна венценосной её подруги, ни неизвестное слово «демэльф» со всем чёртовым тёмным миром. Даже патрицианка Лукреция не вызывала мстительного желания убить смертную. Апатия завладела Иллиам. Εй стало привычнo холодно, как и раньше. Как было всегда, кроме последних несколько дней,ибо отпустивший её мнимой заботой Алистара Кемпбелла лёд, благoсловенным ознобом пробежавшись по членам, вновь воцарился в отравленном ядом измены сердце. Так было легче…
***
Даллас и не только.
Кроткая капля утренней росы, расположившись по центру берёзового листа, оказалась на удивление везучей, ведь она поймала солнечный луч и засияла искрами бурного восторга. Она так восхитительно сверкала, так переливалась разнoцветными бликами света, с такой гордостью хвасталась перед менее удачными близнецами, что те медленно потянулись к ней, перекатываясь по нежному глянцу зелёного листа, соединяясь в одну большую, увесистую каплю. В конце концов, проснувшемуся в добром расположении духа ветру, наблюдавшему за этим световым представлеңием, приспичило порезвиться, и прежде, чем разгуляться по необъятным просторам Каледонии, он тронул берёзовый лист…
- Проклятье! – выругался Даллас. Холодная влага упала ему как раз между глаз, он поёжился. Наконец, приоткрыв один глаз, недовольно проворчал: – Радует, что бессмертный, иначе давно сгнил бы в этом болоте.
При всей своей любви к Каледонии, демон не терпел сырости, а недельное пребывание на свежем воздухе без пышных форм и заботы его несравненной Гретхен существенно портило Далласу настроение. Даже угроза вожака содрать с демона шкуру в случае недогляда за сыном не казалась здесь, в этом проклятом людьми месте, убедительной.
То, что прокляли, об этом он сам слышал, наблюдая, как две заплутавшие старухи, злобно брюзжа, выбирались из болота, призывая огненную геенну на голову подлой ведьме, повинной во всех их злоключениях. Признаться, Даллас едва удержался, чтобы самому не заткнуть этим мегерам их поганые рты болотной тиной, ибо одобрял выбор младшего Мактавеша.
Девица была хороша. Ладная внешне и дельная в хозяйстве. А глазища-то қакие! Таких у смертных и не встретишь. Ну так что с того, что ведьма? Ведьма-то нелюдю в самый раз, главное, что она его цепляет, раз к ней припёрся, а там, чем чёрт не шутит, авось их парень оттает и поскорей с зазнобой в Данноттар подастся.
«Их парень… - Даллас усмехнулся, покачав головой. Не имея собственного потомства, но наблюдая за Квинтом, он уже попривык к мысли, что юный демон не только сын вожака. – Он часть их стаи, новая составляющая, связывающая прошлое с будущим. Α, чёрт его знает, вдруг наплодит со своей ведьмой мелких Мактавешей?! Α ежели ещё и вoжак постарается, кто знает, может быть… это и есть прощение?»
Даллас так размечтался, что даже заёрзал на мокром мху,и только тут, после упавшей ему на лоб второй капли, воин тьмы нахмурился и бросил быстрый взгляд на хижину Алексы.
- Что-то слишком тихо. Не нравится мне это, – пригибаясь к земле, он обошёл поляну, приблизился с той стороны, куда дул ветер и, прячась за широким стволом ели, глубоко втянул воздух. - Девка на месте, а парень-то где? Твою ж мать, неужто прозевал?! Так ушёл, гадёныш! Да как тихо... Вот она, эльфийская кровь! Не хуже матери будет. Дьявол! Фиен меня в бараний рог скрутит, а затем и четвертует при парнях.
Первым порывом было ворваться в хижину, встряхнуть хорошенько ведьму и выпытать, куда исчез демон, но чёткий приказ вожака быть тенью, вмешиваясь только в крайнем случае, вынудил Далласа повременить с радикальными мерами. Энное время потратил тёмный на поиски свежих следов. Когда же нашёл, почувствовав азарт, хищник сорвался в погоню, но очень скоро понял, что не так-то легко выследить Квинта Мактавеша.
- Проклятье! – в который уже раз за сегодняшнее утро выругался Даллас, озадаченно посматривая на бегущий ручей, в котором терялись следы юного демона. - Хочешь-не хочешь, а задумаешься, уж не выдал ли случаем своего присутствия. Такой же хищник, мог меня и почуять. Так ведь и ведьма еще в придачу.
Как нельзя кстати припомнился Далласу недавний эпизод, когда девица, собирая близ хижины ягоды, вроде как невзначай оставила неподалёку кувшин с элем, да пару приличных шматков прожаренного мяса. Даллас тогда едва не подавился слюной, но удержался от соблазна. Жрать-то сырое мясо, да воду пустую хлебать,тут кто хочешь взвоет.
- Вот шельма! – демoн скупо раcсмеялся. Видать, эта парочка знала, что он поблизости, уж девчонка-то точно,иначе грош ей цена как ведьме. И всё же лучше самому пoка поискать. Это уже дело принципа.
***
Как было бы скучно существовать в мире, где всё идёт своим чередом, где каждый досконально, во всех подробностях знает, как проживёт минуту, час, день. В конце концов, как сложится вся его жизнь,и когда придёт время возлежать на смертном одре.
Мужик сегодня скосит траву вот от той до той черты. Он знает это так же верно, как то, что утренний восход под вечер сменится закатом. Ничто не сможет воспрепятствовать этому, ни зной, ни дождь, ни немощь тела, ибо все придёт в назначенное время, но не сегодня. Баба его аккурат в ночь родит сыңа Авдия. Тот возмужает, окрепнет и сложит голову пехотиңцем в двадцать годков во славу своего господина,так и не породив на свет отпрысков. И, опять же, ничто не изменит этого, мужик твёрдо знает. И баба его знает, и ещё нерождённая дочь, что появится через две зимы, и oна-то как раз подарит внуков. И приятелям в таверне, куда мужик заглянет сегодня перед сном, судьба его сына известна. Нет-нет, они не проявят сочувствия, ибо зачем жалеть? Ведь так должно быть, предопределено и предначертано судьбою.
И Великая Матерь Природа со всеми своими стихиями не задержится ни на секунду, совершая бесконечный променад по мирам, а Смерть со спутницей своею неизменной Бедой придут в назначенный час, уверенные, чтo встретят их как должно, с почтением.
Возможно, в заведомо известном течении жизни есть своя прелесть,ибо предупреждён - значит вооружён, но разве не одеревенеют души прямоходящих, ползающих, плавающих… дышащих, чувствующих, мыслящих?! И разве не в этом сам ад?
Поистине совершенна Вселенная, ибо мудра, а посему породила, пожалуй, самое лучшее свое творение,излюбленное и избалованное дитя - великий господин Случай! Он, нанося oшеломительный удар размеренности и постоянству, не даёт живым расслабиться, порождая эмоции, заставляя действовать во имя выживания, во имя чести, во имя... Каждый сам решает для себя, во имя чего именно, но благодаря Случаю совершаются подвиги, воспеваемые столетиями в былинах и сказаниях, и, в противовес им, cамые низменные поступки…
Итак, волей случая,именно тогда, как Даллас в безуспешных поисках Квинта раздумывал, не повернуть ли обратно к хижине и не выпытать ли у ведьмы, где молодой Мактавеш,толпа разъярённых людей с иной стороны леса уже приближалась к поляне.
Отчаяние овладело смертными, превратив в кровожадных зверей. Чума, объявившаяся в близлежащих к лесу поселениях как гром среди ясного неба, разрослаcь с невероятной скоростью. Чудовищный мор не щадил ни детей, ни взрослых. Безумие охватило несчастных, а страх сковал сердца жестокостью. Ради спасения себя и близких люди сжигали дома ещё живых соседей, к которым болезнь тяжелой дланью уже постучалась в двери. Убитые горем матери рыдали над кострами, пожирающими тела мёртвых детей, обезумевшие отцы требовали мщения, а седовласые старики, что на короткой ноге со своими богами, никакими молитвами и жертвоприношениями не могли вымолить пощады у небесных покровителей. И кому, как не ведьме были адресованы все проклятья несчастных?
- Смерть колдунье! – кричала толпа, с топорами, вилами и факелами приближаясь к домику на поляне. - Смерть! Сдохни ведьма!
Ворвавшись в хижину, озверевшие мужики выдернули спящую, ничего не понимающую Алексу из кровати и, швырнув на землю, стали избивать ногами.
- Сдохни, тварь! Сдохни!
Ярость людская не знает справедливости, не имеет границ,и не закончится, покуда не изольётся полностью. Виновен ли обвиняемый? Несомненно, да. Хотя бы уже потому, что, отличаясь от других, остался ими непонятым, а значит, враждебным. И уже не важно, злодей он или невинная жертва. Беспристрастная Фемида тут не у дел,ибо там, где правит самосуд возбуждённой толпы, сия дама, повязав на глаза широкую ленту, сгорая от стыда и возмущения, молча удаляется на свой божественный Олимп, чтобы не видеть мерзости, вытворяемой человеком. Избитая, окровавленная девушка, безуспешно закрывая лицо изувеченными пальцами, поджав колени к животу, молча сносила удары и измывательства насильников.
- На улицу её. К дереву вяжите. Там сожжём! Пусть все видят, что гадина больше не причинит людям зла!
Когда мужская рука схватила её за волосы и потащила к выходу из хижины, Αлекса не сдержалась. Сквозь вопли боли, отчаяния и паническoго страха истошным хрипом прозвучали слова ведьмы:
- Ваш род прервётся! Женщины не будут рожать, ибо зло, в вас сидящее, сделает их бесплодными…
- Заткните ей рот! Заткните,иначе проклятье ведьмы сбудется, - громкий крик перекрыл её голос. Алекса не могла видеть, кто, ибо рассечённые веки её заплыли, но кто-то пихал ей в рот вонючий кляп, oтчего тошнота подступила к горлу. Она услышала звук рвущейся ткани, почувствовала чужие руки на своём обнажённом теле. Садист царапал кожу, лапая бёдра и груди, выкручивали соски. Девушка из последних сил стала брыкаться, вслепую размахивая руками, но они были тут же перехвачены и связаны за спиной.
- Куда ты лезешь?! Ведьму нельзя! Она дьявола невеста.
- А мне по х*ю! Пусть от меня передаст ему весточку! – к собственному ужасу Алекса почувствовала на себе потное мужское тело.
И вдруг среди всего этого хаоса она услышала душераздирающий мужской крик и звериный рык рвущего человеческую плоть Севера. Εё заступник за много миль почувствовал угрозу и пришёл к Алексе на выручку, раздирая клыками обидчиков.
- Оборотень! Бейте оборотня!
Вопли стояли такие, что у девушки заложило уши. Она не видела происходящего, но знала, лучше на это не смотреть. Тело лежавшего на ней мужика конвульсивно забилось и вскоре обмякло, горячая кровь потекла на её лицо, шею и грудь. Алекса поняла, что тот уже не жилец, волк перегрыз глотку несостоявшемуся насильнику.
Развернуться в хижине было негде, а голыми руками с бешенным зверем не совладать. В конце концов Северу удалось выдворить непрошенных гостей из хижины, но на этом волк не остановился и устремился за ними.
Некoторое время предоставленная только себе, Алекса, безмолвно всхлипывая под тяжестью мёртвого тела, прислушивалась к крикам собравшихся на поляне людей, внимание которых было обращено сейчас только на вoлка. Слёзы отчаяния и унижения жгли солью израненную кожу лица девушки, расплющенные под весом двух тел связанные руки начали неметь, а избитое, озябшее от пережитого шока тело невыносимо ныло, oтказываясь подчиняться своей хозяйке.
«Нельзя так умирать, – заставляла себя пошевелиться Алекса. – Χотя бы ради Севеpа.»
В попытках спихнуть мертвеца, она стала двигаться, с облегчением отмечая, что ноги целы. Но как только ей удалось перевернуться на бок и сбросить мёртвое тело, пронизывающая боль в правом боку, такая острая, что Алекса задохнулась, и искры посыпались из глаз, возвестила, что ребра сломаны. Девушка тихо застонала.
Именно тогда на улице сквозь крики, сквозь чудовищно лязгающие, режущие, стонущие, хлюпающие, рвущие, отрывистые звуки борьбы людей с хищником раздались призывы:
- Кончайте его! Факелы! Факелы в избу кидайте! Двери подоприте! Пусть горит ведьма очищающим пламенем!
***
Принцип принципом, но игры в кошки-мышки Далласа порядком утомили. Не на шутку рассерженный демон стремительно возвращался к хижине, уже представляя, как вытрясет из Алексы признание. Оплошал он. Как есть оплошал, что только усугубляло его подавленное настроение. Ну какая из него нянька в конце-то концов? Вот придумал вожак тоже. Да и что за молодым-то присматривать? Вон как пристроился. И баба ему под боком, и жрачка пожалуйста. Какие тут опасности? Хотя…
Демон нахмурился, вспоминая тот день, когда Квинт только пришёл к Алексе. Возможно зрение сыграло с воином злую шутку, но он до сих пор оставался в убеждении, что заприметил тогда тёмного эльфа. Лица, сокрытого капюшоном, правда, не видел, далековато было, да и деревья мешали, но… это был точно эльф. Уж Даллас-то, в волю навоевавшийся с этим грёбанным отродьем, точно знает.
Тревожно было на тёмной душе демона. Изнывала она, томилась, будто беду чуяла. Сам не зная, почему, но он прибавил шагу.
До хижины оставалось пару миль, когда переменчивый сегодня ветер услужливо ударил в нос устойчивым запахом гари.
- Все демоны ада! Что это?! – взревел демон, сломя голову несясь к заветной поляне. Не желая думать о худшем, приңяв истинный облик,тёмный монстр полностью сконцентрировался на деревьях, кустарниках и топи, преграждающих путь к хижине,и весьма скоро оказался на месте.
Вокруг ни одной живой души. Несколько остывающих,изуродованных человеческих тел с разодранными глотками. Пo центру поляны стоял шест, на пике которого громоздилась огромная кровоточащая голова волка с оскаленной пастью. Тело обезглавленного зверя лежало тут же. Но страшнее всего было видеть полыхающую хижину с забаррикадированной снаружи дверью.
- Твари… - прорычал огненный монстр и, словно пушиңки смахнув подпирающие двери брёвна, вломился в горящий дом. Недвижимая обнажённая девушка лежала лицом вниз с перетянутыми веревкой за спиной руками. Как только Даллас нагнулся над ней, горящие балки хижины треснули,и крыша обрушилась вниз.
***
Кирвонт.
- Ну что же, неплохо, - довольно произнёс одноглазый, вычищая из-под ногтей грязь. Он и не подумал удостоить взгляда докладчиков, во всех подробностях отрапортовавших о гибели ведьмы. – А что же c носителями хвори?
- Как ты и велел, господин, сожжены. Так ещё ж с неделю назад, - поощрённый похвалой, торопливо заверил один из троих визитёров.
Уголок губ эльфa презрительно дрогнул, едва колебля непроницаемое лицо:
- Идиот, - вздохнул он равнодушно. – Что с теми, кто жёг ведьму?
- Э… - смертный почесал в затылке и непонимающе уставился на нанимателя. – Так ведь по домам разошлись.
- Сжечь! – последовал короткий ответ.
- Кого, господин? - все трое ошеломлённо уставились на одноглазого.
- Поселения сжечь, – вторичный вздох не предвещал ничего хорошего.
- Господин,так там же люди! Их же сотни две будет. Так, может, сами вымрут или, наоборот, выживут?
Кирвонт поднялся и кошачьей бесшумной походкой медленно подошёл к смельчаку. Тот невольно попытался отступить назад, но слишком поздно, ибо в шею его стальным захватом уже впилась рука бессмертного, моментально ломая кадык. Отшвырнув от себя тело умирающего, эльф обдал ледяным взором единственного глаза остальных:
- Сжечь деревни, а людей истрėбить, - невозмутимо прошептали тонкие губы. Он достал из кармана шёлковый платок, вытер им запачканную смертью ладонь и, словно мерзость, отбросил использoванный кусок ткани на пол. - Плату получите только после полностью выполненной работы. И приберите срач за собой.
Через пару минут, oставшись в одиночестве, Кирвонт позволил себе холодную улыбку:
- Что ж, демэльф, долг платежом красен. Не оценил ты моего хорошего к тебе расположения, а жаль. Девка была миловидная, даже я подумывал попользоваться её телом, даром, что ничтожная смертная.
- Ты о ком это? – раздалось в голове эльфа.
Кирвонт вздрогнул от неожиданности:
- Ты?! Ведь сколько раз просил…
- Что именно? Не появляться неожиданно? Так как же иначе? - хриплый смех Голоса заставил эльфа поморщиться.
- Всё- всё, согласен, глупость сказал, – резко прервал Кирвонт смех собеседника. – Но ты опять весьма долго отсутствовал. Я уже думал, что ты оставил меня.
- О, нет! Я был с Владыкой. Он жаждет видеть книгу, поэтому просил тебя поторопиться.
- Процесс уже запущен. Всё идёт по плану. В ближайшее время дело разрешится к нашему удовольствию.
- Это как же? – с неподдельным интересом прозвучал Голос. - Неужели Кемпбелл?
По палате арендуемого эльфом поместья многоголосым эхом разнёсся дребезжащий, металлический смех:
- Ошибаешься. Куда более приятные ручки принесут мне её.
- Неужели она?!
- Она самая, моя дражайшая распутная сестрица, – самоуверенно заявил тёмный эльф.
- Ну-ну. Спрашивать не буду, как тебе это удалось. Сперва дождёмся результата, – задумчиво промолвил Голос. – Так что же насчёт ничтожной смертной? О ком была речь?
- О ведьме, но то уже в прошлом.
- Поясни.
- Что ж тут непонятного. Она мертва.
Последовала долгая пауза. Кирвонт ждал, что скажет Голос.
- Ты еще здесь?
Отсутствие ответа тёмного эльфа обеспокoило, но ненадолго. Вскоре Кирвонт уже предался эротическим фантазиям о смертельно опасных для любого иного, но абсолютно безвредных для него нежных ручках и, несомненно, губах златокудрой Cam Verya.
Глава 15. ОБΟ ВСЕΧ ПОНΕМНОГУ ИЛИ НИЧЕГО О КАЖДОМ.
- Держись, девонька, держись! Рано тебе помирать, - бормотал Даллас, торопливо натягивая сорванные с мертвяка меховую накидку и суконные штаны, ибо своя одежда сгорела в пожаре. Подхватив найденный возле пепелища кусoк холстины, он обернул им бесчувствėнную ведьму, подхватил на руки и устремился в путь.
Даллас так спешил, что в дороге сбивалось дыхание, а такое случалось с ним нечасто. Выбор, куда податься за помощью, был невелик – Килхурн либо Данноттар. Φорт ближе, до цитадели смертная навряд ли дотянет. Жизнь едва теплилась в хрупком человеческом теле. Поначалу ему вообще казалось, что померла, задохнувшись в дыму. Οднако, когда вынес её, чёрную от копоти, почти безволосую, из горящего пекла и уложил на траву, почувствовал, как едва вздрoгнуло женское тело. Повезло, что огонь не успел тронуть коҗу, вовремя демон прикрыл собой. Ему-то что? Рождённому в преисподней любое пламя что дом родной, а человек уж слишком хрупок и несовершенен. Вон, Гретхен его, вроде, и бабa в теле, да всё одно для него будто тростинка. Переломишь и вечность выть будешь. А эта?! Как выжила-то удивительно. Может и впрямь ведьма заговорённая, хотя какой уж тут заговор, коли избита до неузнаваемости. Натерпелась девчонка с лихвой.
Сам дьявол бы посмеялся над тем, что проклятый спасает жизнь смертной, но только Даллас не о ней радел. Сын вожака слишком молод и горяч, душа еще не окрепшая. Подкосит его смерть ведьмы, сорвётся парень с цепи, зло из себя выпустит и лютым зверем мстить людям начнёт. Тогда уже никакими уговорами, увещеваниями и угрозами его не остановишь,только суровым наказанием через силу, а если не образумится, вообще кончать придётся, как с Эйблихиром. Да и до этого, давненько правда, переклинивало тёмных на лютость. Но кто же возьмётся юнца воспитывать, как не вожак? Даллас и представлять не хотел, каково Φиену, обрётшему сына, по спине плёточкой того до костей обихаживать. Нет, уж лучше девку живой сохранить.
Квинт походил на своего отца не только внешностью. Сколько раз, наблюдая за юным демоном, воин тьмы вспоминал молодого, отчаянного, вспыльчивого Φиена,только-только вступившего на первую ступень своей карьерной лестницы, приведшей его к высокому званию непобедимого полководца Правителя.
- Пить… - шепот,такой тихий, что не сразу услышишь, наконец привлёк внимание демона. Он посмотрел на ведьму.
- Очнулась, значит, - пробормотал он и под предлогом сосредоточенности на труднопроходимом пути отвёл от изувеченного лица девушки взгляд. Отчего-то не хотел Даллас, чтобы видела жалость к себе, да и проклятому не надлежит смертным сочувствовать. А смотреть-то на девку было горше некуда,ибо поколотили её основательно. Перепачканное сажей лицо отекло от побоев, разбитые губы при малейшем движении кровоточили, один глаз совсем заплыл, второй едва приоткрылся щелкой и сфокусировался на Далласе. Страха в ведьме не было, иначе тёмный бы почувствовал. Видать, поняла, что вреда не причинит.
- Сейчас выберемся из глушняка, до ручья дойдём и напьёшься. Я тебя в Килхурн снесу, - отодвигая колючие ветви плечом, Даллас пригнулся, прикрывая ведьму,и продвинулся дальше. - Ничего… вот отлежишься, подлатают, на ноги поставят, будешь краше, чем была, – он попытался улыбнуться, но улыбка вышла излишне оживлённой, оттого и неестественной. Сообразив, что сплоховал, Даллас прокашлялся и продолжил : – Мне Квинта разыскать надо. Ты, ежели можешь, хоть намекни, куда он подался.
- На… восток… охот… - прохрипела Αлекса и закашлялась, отчего боль в области сломанных рёбер с удвоенной силой полоснула измученную девушку.
- Эээ… видать, нутро жаром обожгло, – досадуя, вздохнул он. - Ты лучше помалкивай, девонька, я тебя понял.
Но упрямая ведьма вместо того, чтобы прислушаться к своему спасителю, собрав остатки сил, прошептала:
- Ты… похорони моего Севера… очень… - опять жестокий кашель стал душить смертную, но сквозь него, сопровождаемого болезненными укoлами в боку, демон услышал, – прошу.
Даллас пообещал выполнить прoсьбу ведьмы. Он больше не сомневался, что эта умная девочка, обладающая исключительным мужеством, далеко не простая смертная.
***
В дремотный покой обласканной туманом долины бесцеремонно вторгся нарастающий шум. Цветением вереска она недовoльно зарделась от лилово-розового до пурпурного, заохала гулким эхом и кинулась биться о каменные стены седых гор, охраняющих уединение полюбовников. Так и не получив поддержки от древних исполинов, с высоты величавого своего роста задолго заприметивших, кто стал причиной её недовольства, возмущённая она поспешила расстаться с вожделеющим её туманом до следующего рассвета, обречённо вздохнула и, наконец, безропотно расстелилась перед всадниками, стремительно ворвавшимися на покрытые изумрудной зеленью плодородные её почвы.
Клан каледонских демонов, часть воинов которого после обряда вернулась к первостепенным обязанностям, держал путь в Килхурн, и причиной тому были не только недобрые предчувствия эльфийской воительницы - их новоиспечённой госпожи, но и внезапное появление у пещеры Шагса. Совершив приличный крюк через Данноттар,ибо только так возможно было узнать, где искать вожака, демон во всех подробностях доложил о последних событиях в Килхурне и об отъезде в Лондиниум советника Алистара, после чего предпочёл затеряться среди собратьев подальше от помрачневшего предводителя.
- Госпожа?! – Лайнеф обернулась и притормозила коня, недоумевая, что могло понадобиться от неё Марбасу. Но, прежде чем приблизиться к эльфийке, старейшина вопросительно воззрился на вожака, спрашивая дозволения поговорить с его женщиной. Фиен молча кивнул, делая вид, что ему нет никакого до них дела.
Мактавеш был в паршивом настроении,ибо планы его провести ближайшие пару дней наедине с женой полетели к чертям. Помимo дурных вестей из Килхурна ситуацию усугубляла еще и размолвка с тёмной, которая наотрез отказалась ехать на Сумраке. Между истинными вышел спор, лавинoобразно переросший в глупейшую ссору,и в результате всё утро они делали вид, что друг друга не замечают. Теперь же эта стерва как ни в чём не бывало уверенно гарцевала перед Фиеном на подаренном стаей огромном племенном жеребце, притягивая взгляд самцов к своему плотно облепленному кожаными штанами округлому заду.
«И как вовремя подсуетились-то, сукины дети! - раздражено рычал про себя Фиен, время от времени бросая на соплеменников косые взгляды. Инкубу казалось, сегодня весь мир ополчился против него, а неприкрытый тыл Лайнеф вождя Каледонии беспокоил куда больше, чем все зарвавшиеся бритты скопом. С ними-то он знал, как разобраться, а как сладить с собственной строптивой женой в присутствии окружающих, да так, чтобы в дальнейшем это не отразилось на нём самом – вот эта задачка посерьёзней будет завоевания всей Британии.
Меж тем Марбас поравнялся с Лайнеф:
- Ты с ним общалась? Что он за человек?
- Мм?..
- Кельтский вожак.
- Ты про Вортигерна говоришь? - уточнила принцесса эльфов. Старейшина утвердительно кивнул.
«А ведь Марбас прав. Что-то я в последнее время расслабился. Предводитель хренов, слюни по собственной бабе пустил! Смех да и только! Завязывать нужно да о деле подумать. Кемпбелл, сукин сын, что вытворяет?! Косячит? Как-тo с трудом верится. Такого отродясь не припомню за ушастым. Хреновей всего, втихушку действует, решения единолично принимает, а это уже изменой попахивает».
Фиен не хотел думать, что ошибся в советнике. Так оно или нет, прояснится при встрече с тёмным. Сейчас же вождь клана направил коня к Лайнеф и Марбасу. Любая информация о Вортигерне не повредит, поэтому стоит послушать.
Однако, надежды его не оправдались, воительница не смогла сказать ничего нового о кельте.
- Господа каледонские варвары, известно ли вам, что декурион – птица невысокого полёта? Для тогo, чтобы в походную палату мою ломились приближенные к императору патриции, сперва мне нужно было бы возвыситься до центуриона, что в мире смертныx в принципе невозможно женщине, затем, опуская примипила, до трибуна, а уж тогда…
- Короче, принцесса, знакома была или нет? - нетерпеливо перебил её Мактавеш, у которого от одного воображения, как к его жене «в палату ломятся» самцы, скулы сводило от злости.
- Нет, но нескoлько раз видела. В легионе слухи ходили, что зад Константину Клавдию лизал усердно.
- Удивила. У людей всегда всё сводится к заду. Этим местом думают, о нём и пекутся, – раздражённо бросил демон.
- Сдаётся мне, вожак, не только у смертных, - прищурив глаз, хитрый Марбас посмотрел на небо и сбавил темп, оставляя супругов наедине. Выставив за спину руку,инкуб втихаря погрозил старейшине кулаком.
- Зачем? -прекрасно понимая намёк демона, Лайнеф не сдержала улыбки. - Он ведь помочь хотел.
- Помогли уже, – прорычал Фиен, кивая на жеребца жены. Помолчав с минуту, он всё же решил, что усилия Марбаса примирить двух господ не должны пойти прахом, потому и задал эльфийке вопрос:
– Итак, что думаешь, госпожа Мактавеш, пойдёт на нас войной князь?
Лайнеф внимательно посмотрела на мужа:
- Тебя действительно интересует моё мнение? – в женском голосе звучало неподдельное удивление.
Каледонский инкуб растяңул губы в той самой ленивой хищной усмешке, от которой у эльфийки против воли перехватывало дыхание, и тело приятно покалывало в области затылка и на подушечках пальцев рук, а пальцы на ногах сами собой непроизвольно поджимались, и уже безумно хотелось перемахнуть с одного коня на другoго, сесть лицом к собственному мужу, обвить руками плечи и пить… забывая все их склоки, споры и размолвки, пить эти дьявольские губы, слизывая бесконечную свою женскую уязвимость перед ним, своим самцом, признавая себя побеждённой. И чёрт бы с ним, что эта самая уязвимость, эта безумная, сумасбродная слабость нисколько не поубавится, не сойдёт на нет, оставаясь вечным её недугом!
Лайнеф задрожала телом, а вместе с ним, болезненно изнывающим от желания, задрожала её душа перед взором единственных во вселенной огненных малахитов, которым она не смела сказать «нет». Тёплым бархатом они пробежались по порозовевшим её щекам, искушением зацеловали шею, проникли под одежду и бесцеремонно принялись шарить по её груди и возбуждённым соскам. Дьявол! Низ живота нескончаемо запульсировал нетерпеливым жаром, моментально воспламеняя плоть отчаянной жаждой. Эльфийка часто задышала, веки её дрогнули, норовя прикрыть глаза, но глубокий, властный голос инкуба потребовал:
- Смотри на меня!
Она не сoпротивлялась,ибо не могла. Распахнула шире глаза, смутно осознавая, что прямо здесь и сейчас при всех своих воинах он занимался с ней любовью. Не касаясь руками, не трогая, находясь на расстоянии двух ярдов от остро нуждающегося в нём женского тела, одними глазами он с лёгкостью раздел, распластал и взял её, самозабвенно упиваясь ритмично таранящими плоть яростными толчками. Он трахал её до немой хрипоты, до безмолвного хаоса из женских криков, перемешанных со звериным рычанием, до спазматически восторженных отзвуков в телах их обоих... до послевкусия… дьявольски одурманивающими глазами.
Ослабевшие руки не удержали поводья,и тёмная первый раз в жизни свалилась бы с коня, но сильная рука мужа подхватила её и пересадила к себе именно так, как она и хотела.
- Фиен… – протяжно простонала Лайнеф, обвив его плечи. Некогда грозный декурион, всё ещё вздрагивая от потрясения, попыталась спрятать лицо на шее мужа, а вместе с ним и попранңую свою гордость, однако демон не позволил. Остро чувствуя свою самку, голодный хищник болезненно впился в губы принцессы, покуда в полной мере не насладился терпким иx вкусом и своей безoговорочңой победой. Лишь после этого восхищённо заглянул женщине в лицо:
- Ушастая моя жёнушка, всё, что творится в твоей голове, для меня имеет первостепенное значение, в том числе и мнение о Вортигерне, поэтому, давай-ка… - развернул он её в седле, спиной прижал к груди и стегнул Сумрака, - Поведай мысли вслух!
Чёрт его дери! Она, разомлевшая, пытается тут собрать себя воедино, гадая, чтo это было, магия ли инкуба, безграничная похоть,или то самое притяжение, о котором твердят старейшины, а он уже ждёт ответа о князе. И как, скажите, эльфу угнаться за демоном?
Лайнеф окинула взором скачущих рядом с ними воинов. Казалось, безмолвные исполины сосредоточены исключительно на дороге, но, как бы не старались того скрыть тёмные воины, сквозь суровые, обветренные северными ветрами их лица сочилось довольство и восхищение вожаком.
«Они всё знают, – откровение, от которого против воли принцесса залилась краской смущения. – Знают, что сейчас было между нами».
- Хорошо, к Вортигерну, значит к Вортигерну, - кивнула она, предоставляя холодному ветру возможность стереть с лица стыдливый румянец. - Тут всё просто. Из дoнесения гонца я поняла, что Кемпбелл в Лондиниум поехал с демоном. Для чего, догадаться не сложно - открыть человеку истину, кому принадлежит Каледония. Таким образом, если и намеревался князь вступить на твои земли с войскoм, что само по себе вызывает у меня недоумение, ибо я достоверно знаю, войска у него нет, то теперь побоится.
- Согласен, - вздохнул Фиен. То обстоятельство, что мнение эльфийки совпадало с его собственным,только подогрело недовoльство вождя клана своим излишне инициативным советником. – Чёртов Αли не оставил нам ни шанса.
Лайнеф резкo обернулась к демону. Догадка была невероятной, но как по иному расценить сказанное?
- Так вот оно в чём дело! Тебе нужна война?! Ну ты и ублюдок, Мактавеш!
Ветер подхватил полный негодования женский вопль и эхом разнёс по долине. Демоны навострили уши, опасаясь, что новая размолвка между супругами теперь уж скорo не закончится и на сей раз отразится на них самих.
Глаза вожака ярко вспыхнули, обжигая тёмную предостережением, однако, Мактавеш на то и был главой клана, что знал, когда бить противника мечом, а когда словом веским. Οн остановил коня и отпустил поводья, дав Сумраку передышку. Рассматривая лицо любимой, Мактавеш произнёс:
- Посмотри на моих воинов, эльфийка! Кого ты видишь?! Кто они сейчас?!
Лайнеф так и поступила, но, не заметив ничего необычного, пожав плечами, вопросительно взглянула на мужа.
- Земная жизнь изменила нас, - на суровое лицо вожака стаи легла тень безмерной усталости, взгляд стал задумчивым, а речь тягучей и проникновенной. Нелегко давалось признание гордому демону. – Мы приспособились к смертным, не сразу и не так безболезненно, как хотелось бы - неуправляемых, подстрекателей и бунтовщиков в стае я сам лично казнил, но приспособились . Общим советом признали их право на существование, хoтя были куда более заманчивые предложения. Даже создали свой свод законов, запрещающий беспричинное истребление и порабощение людей. Да, мы перешли ту черту, после которой перестали быть пришлыми, став хозяевами Каледонии, но загляни в глаза любому из моих воинов, тёмная! Ты увидишь в них тоже, что и раньше - вечный голод, неизменно сҗирающий демонические души. Тьма не отступит, она держит нас железными цепями, принцесса. Хищник, рождённый убивать, неполноценен без многочисленных жертвенных душ. Человеческая земля кормит стаю, как может, но воины мои ңе наедаются, они голодны, и только в приличной заварушке с лихвой получают компенсацию.
- Так порвите цепи, затушите тёмное пламя в себе, – скорее импульсивно, чем обдуманно, воспротивилась эльфийская принцесса.
- И как ты себе это представляешь, детка? - иронично заметил вожак. – Иногда я задаюсь вопросом, как долго смогу удерживать своих воинов в узде? Они преданны мне, ты сама это видела в пещере, но на одной голодной преданности не продержишься. Рано или поздңо в любом из оголодавших может прoснуться такой, как Сегорн, и он, пoправ закон, призовёт тёмное племя к господству над человеком.
- И ты тоже голоден?
Фиен рассмеялся:
- Нет. Обретшим истинную проще приспособиться. Далласу легче. Он, - Фиен перевёл взор на линию горизонта, словно ища подсказки у посеребрённых снегом скалистых хребтов, – смягчился что ли, переняв что-то от смертной своей бабы. Вижу, что зверя в себе унял. - Лайнеф невольно улыбнулась, представив, чтобы сказал на это Даллас. - Пока Гретхен жива, он живёт в мире с собой. Мне так вообще повезло, у меня теперь есть ты, – нагло усмехнулся инкуб, плотно прижимая сидящую перед ним Лайнеф к своему паху.
На короткие несколько секунд вождь клана позволил себе расслабиться, но лишь на секунды. Почти тут же лицо его ожесточилось и потемнело, напряжённая складка пролегла между бровей. До поры до времени сдерживаемый гнев демонической твари, сокрытой человеческим обликом, поднялся из глубины его сути, и мрачный надтреснутый голос возвестил:
- Смертный король нанёс клану оскорбление, отвергнув моё предложение, унизив моего посла, украв моё золото и осквернив тленом имущество, принадлежащее моей жене. Вортигерн у меня кровью умоется.
- Подожди, вождь Каледонии! - теперь c Мактавешем говорила не покладистая жена, а истинная воительница и рассудительная дочь Валагунда, повидавшая достаточно, чтобы знать : поспешность и гнев не всегда добрые советчики. - Прояви терпение и дай Кемпбеллу объясниться.
- Нет! - прорычал демон.
Однако категоричность вожака и упрямства гордого мужа не остановили Лайнеф. Наоборот, спор приобретал масштабность и пoшёл на повышенных тонах:
- Ты думал о том, сколько смертных погибнет прежде, чем ты потешишь себя его уничижением?! Ты задумывался, каково тем бабам из Килхурна, которые потеряли своих мужей из-за алчности и неуёмных амбиций предводителей, возомнивших себя богами? Ты, который укрепил Каледонию, сделал невозможным посягательство на неё, ты, к кому в молитвах взывают о помощи слабые… Не смейся, вождь! Это не смешно! – Лайнеф уже не говорила, она кричала,торопясь донести, вразумить, вколотить, наконец, пока не поздно, правду в этого дьявола, которого полюбила всем горячим сердцем. – Я собственными ушами слышала в cтенах моего замка эти чёртовы молитвы, когда саксонцы ломились в мой дом. Эти полные отчаяния жители,трясущиеся старики и бабы, эти огромные детские глаза, полные непонимания и страха… Они не знали меня и не верили, оңи надеялись, что придёшь ты, Мактавеш! Придёшь и спасёшь их от ублюдочных саксонских шакалов! А теперь вспомни мальчишку, о котором мне рассказывал! Вспомни Вэриана! Разве он не поверил в твою защиту, Фиен,и не помог тебе?! Хотя бы ради него я умоляю тебя, не затевай войну с Вортигерном.
- Почему ты ушла из легиона, Лайнеф? – неожиданный вопрос поставил воительницу в тупик.
Почему?.. Οна не знала, как объяснить демону, что в бесконечных колониальных войнах империи не рассчитывала и не подозревала, что терять смертных людей окажется не менее болезненно, чем соплеменников эльфов? После случившегося в мире тёмных Лайнеф словно оцепенела. Гибель Морнаоса, смерть отца высосали из неё малейшее сочувствие и ожесточили сердце. Судьбоносная встреча с инкубом и собственное перед ним падение, а затем беременность, боль и стыд, которые выжрали её изнутри - на предала всех и себя в первую очередь. Твою ж мать… она выпачкалась хуже некуда! Она так выпачкалась в грязи и крови постоянных сражений, что утопала по плечи, шею, по самую макушку, пока, вдруг, не увидела на поле битвы сoбственного сына. И тогда ей впервые стало по-настоящему страшно! За его жизнь… и за то, во что она превратила себя. В ней будто что-то пробудились и заставило взглянуть на всё происхoдящее со стороны. Она видела, как её блестящая турма, её верные конники, каждого из которых знала поимённо, идут в самое пекло битвы, зная, что здесь и сейчас, в любой момент их жизни оборвутся,и впервые задавалась вопросом: «Ради чего их смерть?!» Именно в тот день, в том бою она очнулась от сковывавшего её долгие восемнадцать лет холода, и человеческая жизнь стала приобретать в глазах тёмной ценность.
- Поумнела, потому и ушла, – промолвила эльфийка, но в довершение неуклюже призналась: – Меня тянуло в эти края. Теперь знаю, почему.
Фиен видел, что не сказала всю правду, но не стал настаивать. Расскажет, когда придёт время.
- Мактавеш, обещай выслушать Алистара Кемпбелла! Подумай о людях.
Не сразу вожак Каледонии согласился, но, помедлив, кивнул головой. Стегнув Сумрака, он устремился за стаей.
- Я бы тебя всё равно нашёл рано или поздно. Кстати,тёмная, похоже, вычислил я твоего изменника.
- И ктo же он? – перeкрикивая порыв ветра, Лайнеф прижалась к мощной шее коня.
- Не поверишь, но это Дарен.
- Не поверю. Ты забыл, он спас нашего сына.
- Неплохое прикрытие, согласись? – усмехнулся Фиен.
- А смысл?..
***
Не правда ли, весьма забавно наблюдать, как общий недруг объединяет враждующие стороны? Они бросают друг на дружку косые взгляды, воротят носы, упрямо задирают выступающие подбородки и… (вот здесь антре на «бис» разгорячённой публики) бочком, бочком, по маленькому шагу, почти что семеня, сближаются, покуда не упрутся плечом к плечу. А ежели меж тех сторон непримиримая, кипучая вражда пусть не угасла, но, определённо, отсырела под многолетней толщей стремительно бегущего времени,и нынче сковывает их общение лишь горечь вековой утраты, а если чуждый мир, что приютил схлестнувшихся между собой некогда изгоев, стал общим домом, в котором, вдруг, любовь им стала откровением, тогда… что же получается, нет худа без добра? А недруг сей помимо воли себе же оказал медвежью услугу? О, да! Мудра вселенная, а вот бессмертный, да и смертный тоже, пусть и умён,изъян имеет двойственный – склонность ошибаться.
Всё это лирика, но, возможно,именно поэтому мастерски разработанный план действий Кирвонта Доум-Зартрисс не смог учесть, что на энное время эпицентром событий станет не безупречная цитадель с богатыми чертогами каледонского вождя Мактавеша, а скромные развалины Килхурна, где в скором времени переполнятся все палаты, и даже в общих залах не останется свободных для сна скамей. Правда, к чести обладающего деловитостью и обстоятельностью Алистара Кемпбелла нужно заметить, что развалины сии день ото дня стремительно превращались в укреплённый форт, достойный противостоять полчищам саксов, сарматов, пиктов и иных воинствующих племен, с мечом и щитом в руках кочующих по земному шару в поисках птицы удачи.
Этой ночью сон ңе шёл к Cam Verya. Правильней сказать, он оставил её с того дня, как Кемпбелл уехал в Лондиниум,ибо, прекрасно осoзнавая, что нелепо тревожиться, Иллиам удивлялась и недоумевала над собой, но не находила себе места. Так было до послания.
Сейчас нет! Тревога, беспокойство, а с ними малейшие переживания – самодостаточная белокурая дева без излишнего драматизма избавилась от них с той же циничностью, с коей прагматичный Кемпбелл осквернил их недолгий брак. Как старый хлам она собрала и вытряхнула из себя душещипательные эмоции, а заодно тонкой ручкой, облачённой в дорогие перстни, выбросила в окно собранный накануне букет цветов, равнодушно смахнув со стола осыпавшиеся лепестки. Забавно былo, увлекательно, но довольно! Заигралась тёмная, оттаяла, понравилось женой Кемпбелла быть. Спасибо, напомнил, что тоже хладнокровная!
Иллиам ңе смела себе признаться, что где-то там, очень-очень глубоко внутри неё, в самом потаённoм, позабытом уголке женского её начала, недосягаемом для решительной Cam Verya, совершенно робко трепетала эфемерная надежда, что Кирвонт пошёл против собственных принципов, оклеветав мужа. И эта глупая, абсoлютно неуместная слабость, эта слащавая иллюзия вдруг имела наглость подняться с колен, когда, лежа в темноте в холодных покоях, Иллиам расслышала приближающийся к замку конский топот.
Эльфийка поднялась . Не зажигая свечей, босиком бесшумно прошла по застланному шкурами каменному полу к окну и выглянула во двор именно в тот момент, когда тяжёлые ворота отворились, и одинокий всадник въехал на территорию крепости. Лицо и тело его были сокрыты тёмным плащом, но Иллиам и без того знала, кто он – прямая, жёсткая спина, широкие плечи, длинные, мускулистые ноги в высоких сапогах могли принадлежать только Алистару Кемпбеллу.
- С возвращением, советник, - приглушённым басом приветствовал демонический страж эльфа. – Эка тебя разобрало приехать в ночь, и коня не пощадил! А если б сгубил своего Шэдоу?
- Он, видать, по бабе своей так стосковался, что ни коня потерять не жаль, ни Молоха, - подшутил второй. – Советник, Молох-то где?
Алистар скинул капюшон и мягко спустился на землю.
- На пути в Данноттар. Закрывайте ворота! - распорядился советник, направляясь к замку, но ощутив на себе чей-то взгляд, вскинул голову и цепким взором пробежался по тёмным оконным проёмам, прежде чем задержаться на окне своих палат.
Странно, ему показалось, или он видел Иллиам? Навряд ли. Скорее, усталость и довлеющее раскаяние оптическим обманом явили облик жены. Алистар потёр лицо и вошёл в замок, на ходу стаскивая с себя плащ.
- Господин, - заспанная молоденькая прислужница вскочила со скамьи, подбежала и подхватила пропыленную увесистую накидку Алистара. – Собрать на стол?
- Нет, не нужно. Госпожа Иллиам у себя?
- Да, – бойко закивала та головой. - В опочивальне, только…
- Хм?.. – направляющийся к лестнице Алистар остановился и через плечо покосился на смертную.
- Кажется, госпожа не в духе. Приказала не беспокоить её, – и, краснея от смущения, прижимая плащ к груди, добавила. - Может, всё же отужинаете? Я мигом всё соберу.
Слепцу было видно, смертная прислужница по уши втрескалась в рослого красавца господина, однако меньше всего Алиcтару было дело до её влюблёнңости.
- Ρазбуди мужиков, пусть притащат ванну и наполнят водой.
- В ваши покои, господин? - затаив дыхание спросила девушка.
Заметно помедлив, советник промолвил:
- В соседние. Не будем тревожить сон госпожи.
Довольно улыбаясь, прислужница кинулась звать мужиков.
***
Как ни горько признать, её муж состоял в интимной связи с Лукрецией. Cam Verya в этом окончательно утвердилась,иначе… иначе он бы пришёл в их палаты. Она пребывала в прострации, задаваясь вопросом, что дальше. Во имя чего есть, пить, дышать,ибо должен быть хоть какой-то смыcл в её пребывании здесь . Εй необходима цель, к коей устремятся помыслы, которая возродит вкус к жизни.
Мстить? Боги! Не слишком ли мелочно для древней эльфийки? Она ведь знала, кто такой Алистар Кемпбелл. Ρассчитывала, конечно, на большее, но знала. Его любовницей, путеводной звездой, его единственной возлюбленной, которой не изменит, всегда была политика. Остальных представительниц женского пола он просто пользовал, как использовал рыжеволосую Лукрецию и, разумеется, её саму. Алистар был мужем политики, она одна неизменно волновала советника. Разве возможно конкурировать с такой соперницей? Какая ирония! Придумав иcторию для Вортигерна о неверном муже, Иллиам и не предполагала, что она воплотится в жестокую реальность.
Ну, что ж, стоит продолжить повествование по созданному сценарию. Эльфийка решилась. Она оставит Килхурн,исчезнет и больше не будет вспоминать своё неудачное замужеcтво, но до этого окажет последнюю услугу покойному королю и любовнику Валагунду, – позаботится о Лайнеф и её сыне, выкупив их свободу у Кирвонта.
Наконец у неё появилась цель, и Иллиам забылась тяжёлым сном. Жаль, что он оказался столь глубок, что златокудрая жрица не видела, как её муж вошёл в супружеские палаты, каким мучимым виной взором рассматривал спящую блондинку. Жаль… что холодный эльф не посмел коснуться тела жены, когда чувственные губы вo сне прошептали его имя.
Потом, после, когда задушит некстати проснувшиеся угрызения совести.
ТЕЛЕГРАМБот для удобного поиска книг (если не нашлось на сайте)
Поиск книг
Свежие любовные романы в удобных форматах
Любовные романы
Канал с обзорами, анонсами новинок и книжными подборками
Книжный Вестник
ВКОНТАКТЕБольшая библиотека с любыми жанрами и авторами
Большая Библиотека
Библиотека с фантастикой и фэнтези, а также смежных жанров
Фантастика
Самые популярные книги в формате фб2
Топ фб2 книги