Голубка Атамана

Глава 1.

— Ло, будь осторожна. Этот придурок тот еще драчун, — предупредил меня Сашка, заметив, что я кошусь в самый конец барной стойки.

— Мне кажется, что он в отключке, — я достала из пачки новую чистую тряпку и принялась ею натирать до блеска увесистый пивной бокал.

— Это только так кажется, — Сашка вылил из шейкера коктейль в фужер на высокой ножке и отдал его клиентке. — Но, если кто плечом случайно заденет, тут же подорвётся и нос начистит. И разбираться не будет. Так что с ним нужно поаккуратней.

— Тогда почему вы в бар его пускаете? Нам тут буйные не нужны, — я проверила, достаточно ли хорошо отполировала бокал.

— Он тут приличную кассу оставляет. И на чаевые не скупится, — Сашка откинул со лба свою светлую челку. — Если его не трогать, то всё будет в порядке. Поэтому лучше не лезь к нему. Я если что сам потом выведу его. Или охранника попрошу.

Я еще раз покосилась на проблемного клиента. Его темноволосая голова была опущена на скрещенные руки, что лежали на матовой поверхности барной стойки. Рядом стояла почти пустая бутылка водки и одна рюмка. Никакой закуски. На низкой спинке барного табурета небрежно висела куртка. Этот тип был идеальной мишенью для какого-нибудь карманника.

Несмотря на внушительную широту плеч, мужчина сейчас почему-то казался невероятно уязвимым. На несколько секунд мне даже стало его жаль.

Иногда я подрабатывала в отцовском баре «Сломанный клык». Ну как подрабатывала. Подменяла, если кому-то срочно понадобился выходной. Сегодня напарник Сашки-бармена отпросился, потому что его девушка вот-вот должна была родить. Папа вечно приговаривает, что я слишком мягкая и мною так легко крутить-вертеть. Может, он и прав. Но отказать я не смогла. Поэтому вместо того, чтобы тщательно готовиться к встрече с заказчиком, которому нужно предоставить готовый проект его будущей квартиры, я стою за барной стойкой. С расстановкой приоритетов у меня явно есть некоторые проблемы.

Хотя, проект у меня уже давно завершен. Осталось его лишь утвердить. Так что, кажется, я всё держу под контролем.

Вообще папин бар — это уютное и приличное заведение. Тут почти никогда не бывает драк и уборные всегда содержатся в идеальной чистоте, а алкоголь в напитках не разбавляют. Поэтому краткий рассказ Сашки меня сильно удивил. Драчуны нам здесь не нужны. Как говорит папа, они только портят репутацию заведения. А папа очень любит свой бар. Сам он преподает историю в университете, но всегда мечтал иметь свое небольшое дело. Долго вынашивал эту идею. Потом всё-таки решился. Взял кредит и открыл «Сломанный клык». Было непросто. Но отец явно обладал скрытым предпринимательским талантом. Поэтому наше заведение быстро обрело популярность среди посетителей.

Сейчас папа с друзьями уехал на охоту на несколько дней. Поэтому в баре я практически была за главную.

Пока Сашка делал различные трюки шейкером, пытаясь впечатлить двух подошедших к стойке девушек, я снова взглянула на проблемного клиента. Около него начал ошиваться какой-то подозрительный парень. Людей сегодня было много. Воскресенье всё-таки. Идеальное время, чтобы что-то у кого-то украсть. Такие случаи, к сожалению, не редкость. Обычно, под раздачу попадают те, кто накачался под завязку крепкими спиртными напитками.

По внешнему виду «спящего» было ясно, что он далеко не пьяница. Да и одежда у него явно хорошая. Недешевая. Если что-то умыкнут, то такой человек однозначно всё это так просто не оставит.

Сашка был слишком занят представлением для девушек. Ну а я никогда не была трусихой, поэтому его рассказ про драчливого клиента меня не сильно испугал.

— Эй! Ты его друг? — я подошла к концу стойки и настороженно взглянула на подозрительного парня, который кружил рядом со «спящим».

— Нет.

— Тогда нечего ошиваться здесь, если не собираешься делать заказ, — я привстала на носочки и взглянула на куртку мужчины.

Все карманы расстёгнуты. Из одного призывно выглядывал чёрный кожаный кошелек. Ну и как понимать этих людей? Украдут ведь всё, а где потом искать? Все претензии непременно посыплются на бар.

— Мужчина, — осторожно позвала я «спящего».

Хотела аккуратно коснуться его плеча, но огромная мужская ладонь быстро перехватила мою руку, больно сжав. На меня уставились два больших синих глаза с маленькими красными паутинками капилляр на склерах.

У меня перехватило дыхание. Я никогда прежде не видела, чтобы один человек излучал такой невероятно обильный поток ненависти, злости и раздражения. Вся эта гремучая смесь, словно едким паром разошлась по тёплому воздуху бара. Кажется, я крепко переоценила силу своего бесстрашия.

— Пошла вон, — процедил мужчина сквозь крепко стиснутые зубы. — Выпивка оплачена. Я никого не трогаю. Бар закрывается в два. Тогда и уйду, — он отпустил мою руку и потянулся плеснуть себе еще водки.

Я растерялась, поэтому не нашла, что ответить. В глазах немного защипало. Ну вот, что мне теперь, расплакаться? Если вот так плакать по каждому пустяковому поводу, то никаких нервов не напасёшься. Растерев руку, я проглотила никому не нужные слёзы.

— Карманы хотя бы застегните, прежде чем напиваться вусмерть, — недовольно пробормотала я. — Иначе обчистят всё, а нам потом решай ваши проблемы.

— Пусть чистят. Претензий выдвигать не стану. Мне терять уже нечего, — мужчина одним глотком осушил рюмку, тяжело выдохнул и снова опустил голову на скрещенные руки.

Хмыкнув, я вернулась к своим обязанностям. Пусть обворуют, может, тогда это станет хоть какой-нибудь наукой. И покажет, что нужно ответственно подходить к выбору досуга и хранению вещей.

Глава 2.

Наплыв людей к двенадцати часам вечера достиг своего пика. Нет ни секунды, чтобы присесть. Работаем с Сашкой, как заведенные. Стойку протри, коктейли подай, газировку принеси, за деньгами следи. Если хорошенько сосредоточиться, то всё это можно спокойно и успешно выполнять. На самом деле ничего сложного нет. Нужна просто определённая сноровка.

Когда стало чуть полегче, четыре руки уже были необязательны. Я на правах дочери владельца бара могла себе со спокойной душой позволить уйти домой раньше остальных. Это довольно серьезное преимущество, которым я временами пользуюсь. Но сегодня был просто сумасшедший вечер, поэтому я решила остаться до самого закрытия.

Пока Сашка справлялся со своей работой, я собрала мешки с мусором и направилась в сторону запасного выхода. За дверями скрывалась небольшая квадратная площадка с мусорными баками. С неба срывались крупные хлопья снега. Выбросив мешки, я закрыла бак и подняла голову к черному ночному небу. Снежинки лениво и бесшумно опускались мне прямо на лицо. Быстро растаивая, они холодными капельками стекали по щекам.

Вообще я всегда любила зиму. С самого детства. Эта пора для меня наполнена волшебством. Морозный воздух буквально дышит им. Именно зимой я обрела папу и маму. Именно зимой меня удочерили и увезли в красивую тёплую квартиру с высокими потолками. У меня появилась своя комната, в которой всегда было много игрушек и море солнечного света. Именно зимой у меня началась настоящая полноценная жизнь.

Еще одна снежинка опустилась мне прямо на ресницы, я зажмурилась, стёрла с лица капли и хотела вернуться в бар. Но внезапно где-то за углом послышалась какая-то невнятная ругань. Двигатель мимо проезжающей машины на несколько секунд заглушил чужие голоса. Затем я отчётливо услышала, что кто-то дерётся.

Аккуратно пройдя площадку, я выглянула за угол и увидела, как двое повалили одного в сугроб и начали пинать ногами. Тот, который валялся, сначала защищал голову, а затем всё-таки умудрился подняться и нанести ответный удар обидчикам. На белом покрывале, сотканном из снега, уже стремительно цвели яркие кровавые пятна. Тусклый свет гудящих уличных фонарей плохо освещал лица дерущихся. Фонари уже не относились к территории нашего бара, поэтому они вечно либо ломались, либо работали с перебоями.

Но это не помешало мне узнать в том, на кого напали нашего «спящего» клиента. Он продолжал драку. Наносил мощные удары прямо в челюсть. Удар. Рык. Удар. Рык.

— Хватит! — вскрикнула я, когда один подошел сзади к нашему проблемному клиенту и ударил его по ногам. — Хватит! — я беспечно выскочила из своего укрытия. — Охрану сейчас позову! И полицию вызову! — Схватив пригоршню снега, я бросила ее в мужчин. — Уходите! Пошли вон отсюда!

Двое нападавших сплюнули, грязно выругались и пошли прочь. А тот, которому, кажется, досталось больше всех, тяжело привалился плечом к шершавой кирпичной стене и зажал двумя пальцами переносицу. Я несмело подошла ближе и остановилась в нескольких шагах. Мало ли. Может, и на меня сейчас набросится?

— С вами всё в порядке? — я спрятала влажную и похолодевшую от снега ладонь в карман кофты. — Может, помощь нужна? У нас в баре аптечка есть. Или скорую могу вызвать.

— Заткнись, — прошипел мужчина и сплюнул на землю сгусток крови. — Просто заткнись на хрен, — в каждом слове, в каждом звуке целый океан ненависти.

— Я вообще-то вам помогла. Причем два раза и всё это за один вечер. Можно было и спасибо сказать, — я нахмурилась и сунула вторую руку в карман.

— А я просил помогать? — мужчина разжал переносицу и вперил в меня озлобленный взгляд. По виску плавно сползла струйка крови. Губа разбита. Из носа тоже кровило. — Я тебя просил, мать твою? — он сделал шаг ко мне, я тут же шагнула назад. — Заняться больше нечем? Иди отсюда. И так тошно, — мужчина теперь спиной привалился к стене и подставил лицо к небу. Так же, как и я несколько минут назад.

Хлопья снега всё падали и падали на его лицо. Должно быть, их прохлада немного успокаивала те участки кожи, по которым «прошлись» чужие кулаки. И почему меня всё это должно волновать? Человек явно не нуждается в сочувствии и посторонней помощи.

Стиснув в карманах руки в кулаки, я уже развернулась, чтобы уйти, когда услышала тихое:

— Стой.

И я остановилась. Тут же. Не потому, что испугалась. Или втайне хотела остаться. Нет. Потому что в этом маленьком слове из четырех букв сконцентрировалась такая сумасшедшая горечь, что физически стало некомфортно. Больно.

— Да? — я обернулась.

— Тебе сколько лет? — мужчина прищурился и медленно повернул голову в мою сторону, вжимаясь затылком в стену. Кажется, он пытался сфокусировать взгляд на мне, но не уверена, что хорошо получилось.

— Двадцать четыре, — зачем-то честно ответила я.

— Зовут как?

— Ло… То есть Каролина. Мама так назвала. Но, обычно, меня все зовут Ло. Дурацкое сокращение, — я смущенно улыбнулась. — Но уже привыкла, — боже, зачем я всё это говорю?!

— Тебе когда-нибудь, бывало, так хреново, Ло, что дышать нормально не получалось? Бывало так, что саму себя не чувствовала? Бывало так, что ты уже не ты, а какая-то гребанная тень? — мужчина тяжело сглотнул и снова сплюнул кровь.

— Нет, — ответила я, и почему-то почувствовала себя виноватой за то, что не могла понять этого человека.

— Ну и хорошо, — он опять зажал пальцами переносицу, прикрыл глаза и нахмурился. — Это хо-ро-шо. И не надо такое переживать. Честно тебе скажу. Не надо. Пусть тебя это стороной обойдет, Ло, — мужчина с трудом отлип от стены.

— Может, всё-таки помочь вам? — мягко спросила я.

— Не надо, — он пошарил руками по карманам и выудил ключи от машины. — Кошелек, кстати, не украли, — мужчина продемонстрировал мне кошелек и невесело улыбнулся. — Спасибо.

— За что они вас так? — не удержалась я и спросила.

— Ни за что. Это я начал.

— Но зачем? — мои глаза округлились. Я уже начала замерзать, но почему-то захотелось всё-таки дождаться и услышать ответ.

Глава 3.

Сегодня в центре была просто невероятная пробка. Почти час простояла в ней, потому что кто-то на перекрёстке неудачно попытался подрезать фуру, а по итогу — влетел в столб. В общем, ничего хорошего и ничего нового.

К счастью, мой первый проект интерьера будущей однушки в новом жилом комплексе был уже утвержден, и я возвращалась со встречи. Если бы попала в эту жуткую пробку, когда ехала к заказчику, то, наверное, уже сто раз успела сойти с ума. Ненавижу опаздывать. Папа с детства приучил меня быть пунктуальной. А, может, я и родилась уже такой. Не знаю. Но в любом случае тратить чужое время из-за собственной несобранности — последнее, чего бы мне хотелось.

Постукивая пальцами по рулю, я слушала незамысловатую мелодию по радио и буквально по сантиметру пробиралась вперед. Пробка продолжала расти в геометрической прогрессии. Давненько такого уже не было.

Пока стояла и гипнотизировала бампер черной иномарки, что стояла впереди, я мысленно пыталась решить: заезжать сегодня к маме на кладбище или нет? Ее не стало год назад, и всякий раз, когда я приезжала на кладбище, никак не получалось сдержаться. Ком тут же начинал неумолимо подкатывать к горлу и всё, потом реву тихонько в рукав кофты еще час или полтора. Судьба — жестокая штука. Она то бьет, то жалеет, затем снова бьет.

Несколько лет я жила в детском доме семейного типа. Кажется, с двух до четырех лет. Затем меня удочерили. Мама и папа никогда не скрывали от меня этого факта. Да я и сама смутно помнила, что жила сначала с одними людьми, затем с другими. Никаких тайн у родителей от меня не было. За что я всегда буду им бесконечна благодарной.

Но так распорядилась жизнь, забрав у меня маму. Сердце. И мы с папой остались вдвоем. Папа у меня уже немолодой — пятьдесят пять лет. Хотя выглядит он всё еще очень даже ничего. Правда полностью поседел. У него и раньше была седина на висках. Я всегда говорила, что она придает ему благородства. Но после смерти мамы, прямо на следующий день папа проснулся полностью седым.

Пусть я уже давно выросла, но меня всё еще не покидало ощущение голода. Голода по материнской любви. Голода по тёплым семейным объятиям. Голода по разговорам о том, как у кого прошел сегодняшний день. Мама часто любила целовать меня в макушку. Так было в детстве, в юности и когда я уже выросла. И порой я до слёз скучаю по вот этому поцелую. Мне хочется больше. Всю жизнь хочется больше родительской любви, хотя мама и папа никогда на нее не скупились. Они купали меня в своей любви. Просто это я голодный и эгоистичный зверёныш.

Продвинувшись еще на несколько метров вперед, я всё-таки твердо решила заехать на городское кладбище и навестить маму. По пути нужно будет обязательно купить букет. Лилий. Обязательно белых лилий. Мама их всегда очень любила.

Открыв бардачок, я достала пачку нераспечатанных сухих салфеток. Чувствую, что они мне сегодня пригодятся. Внезапно начал трезвонить мой смарт. Звонил Сашка. Поставив телефон на громкую связь, я закрыла бардачок.

— Привет, Ло! — послышался в динамике радостный голос друга. — Ты там уже не занята? Как прошла встреча?

— Отлично. Я жутко переволновалась. Очень долго и тщательно всё обсуждали. Но заказчик остался в восторге. Я боялась, что ему не понравится решение избавиться от ручек на кухонном гарнитуре. Квартирка ведь маленькая, я решила убрать детали и добавить еще зеркал для визуального расширения пространства. Не все на такое соглашаются, потому что никто не хочет возиться с их мытьем. Но не в этот раз. В общем, я довольна, клиент доволен. Первый блин оказался не комом.

— Ну я тебя поздравляю. Теперь ты у нас прям настоящий дизайнер интерьеров. Это нужно будет обязательно как-то отметить. Собственно, почему я тебе и звоню. Ты свободна на следующих выходных?

— Кажется, да, — я проехала еще на несколько десятков метров вперед и остановилась на красном сигнале светофора. — У меня в субботу по расписанию йога.

— Так ты ею всё равно дома сама занимаешься. Можно разок и отменить.

— Самодисциплина — крутая штука, Саш. Попробую, — я хохотнула.

— Это скука смертная. Но не суть. Можем тогда в воскресенье куда-нибудь сходить, что скажешь? Отметим твой проект. В центре неплохое заведение недавно открылось.

— Да, конечно. Мне нравится твой план.

Кто-то сзади начал беспрерывно сигналить. Я посмотрела на светофор — желтый. Но, похоже, для водителя сзади это уже было поводом начать движение.

— Прости. Тут какой-то придурок слепой сигналит.

— Окей. Потом, если что спишемся.

Я завершила звонок. Высветился зеленый. Я медленно тронулась с места. Движение возобновилось. Тот, который сигналил мне, обогнал, еще раз просигналил и рванул вперед, нарушая правила дорожного движения. Думает, раз он на крутой тачке, то может позволить себе всё? Тоже мне, царёк местного разлива.

Купив цветы, я отправилась на кладбище. Погода сегодня стояла замечательная — солнечная и с крепким морозом. Оставив машину на небольшой площадке, сделанной специально под стоянку, я увидела знакомый черный внедорожник. Кажется, тот самый, чей водитель сигналил мне в центре. Но я не запомнила номера. Может, обозналась. Тем более таких машин у нас в городе уйма. Думать о каком-то неуравновешенном придурке, каких на дороге бесчисленное количество, я уж точно не собиралась.

Надев перчатки, я взяла букет и пошагала к могиле матери. Вокруг витала тишина. Она лишь иногда нарушалась хриплым сухим карканьем ворон, что удобно обосновались на голых ветках деревьев.

Мороз почти сразу же начал пощипывать мои щёки и нос, хотя я только-только отошла от машины. Натянув широкий шерстяной шарф повыше на лицо, я немного стянула шапку назад, чтобы она не сползала на лоб. Теперь я была похожа на настоящего ниндзя. Правда, остаться незамеченной на фоне снега вряд ли поучилось бы — на мне черная пуховая куртка.

От маминой могилы меня отделяло ровно двести двадцать три шага. Я несколько раз вела этот дурацкий подсчет. Зачем? Не знаю. Помогает отвлечься. Настроиться. Осмыслить новую реальность, в которой матери больше нет. Вот и в этот раз я не изменяю себе и считаю. Смотрю под ноги, потому что зима пусть и любимая моя пора, но одновременно и жутко коварная. Я часто поскальзываюсь и падаю. Поэтому уже приучена смотреть себе под ноги.

Глава 4.

— Всё жду, когда ты же ты старика своего внуками наградишь, — ласково произнес отец, пока я заваривала для нас чай.

— Пап, ты опять за старое? — я закатила глаза, но на самом деле разговоры о внуках меня никогда не нервировали. Я хочу в будущем стать матерью. Хочу, чтобы у меня родился сын.

— Ты же знаешь, мы с мамой всегда…

Он осёкся. Каждый раз осекается, когда речь заходит о маме. Ему больно. Ему всё еще адски больно. И порой я думаю, что эта боль в нем никогда не растворится. Я не знаю более крепкой пары, чем мои родители. Между ними, конечно, бывали какие-то недопонимания. Но проблемы их всегда объединяли. Мама была папиной музой. В ней присутствовала та решительность, которой ему иногда могло не хватать. Думаю, что всё же именно мама помогла папе сделать шаг вперёд и открыть бар.

— Знаю, — я отставила чайник и обняла папу со спины.

Он сидел за столом и перебирал кипу бумаг с работы.

— Но внуки так просто не появляются, — я улыбнулась, потому что смех иногда помогает справиться с комом в горле. — Думаю, что ты взрослый мальчик и прекрасно это понимаешь, — я выпрямилась и продолжила заниматься чаем.

— А что насчет Саши? Мне казалось, что вы весьма… близки. Он хороший парень. Перспективный. Получает высшее образование. Несмотря на финансовые проблемы, всё-таки собрался с силами и идет вперед. За таким парнем будешь, как за каменной стеной. Голодной с ним никогда не останешься.

— Пап, — протянула я.

— Нет, я бы тебе, конечно, хотел уже какого-нибудь состоятельного мужчину. Но знаешь, лучше всё вместе-вместе и тогда семья будет крепче, нежели на всё готовенькое прийти, — папа протер свои очки для чтения и снова надел их на нос.

— Давай не будем торопить события, ладно? — мягко предложила я. — Сашка действительно хороший, но…

— Слишком простой? — папа посмотрел на меня поверх очков, пока я расставляла на столе чашки, блюдца и пиалы с печеньем.

— Ну знаешь, я ведь тоже не принцесса. Да, он простой и это даже хорошо. Сашка хочет получить вышку, несмотря на то что его отец умер и поэтому пришлось отложить поступление. Хочет построить дом, посадить дерево. Возможно, еще и сына вырастить. Иногда отдыхать где-нибудь в клубе или на пляже. Но… Мы разные, не находишь? — я помогла папе собрать в папку бумаги.

— Зато я вижу то, как он смотрит на тебя. Ты только на пороге бара появишься, а он уже взглядом там. Ждет. Это дорогого стоит, уж поверь мне. Такой никогда в жизни не обидит. Нарочно, уж точно.

— Эх, папочка. Если бы всё так было просто. Увидела, проанализировала человека и запустила механизм влюбиться. Хотя Сашка пригласил меня на эти выходные сходить в ресторан. Я согласилась. Может, что-то и получится, — я пожала плечами и разлила нам чай.

Мне с детства нравилось находиться в папином кабинете. После чаепития мы переместились именно сюда — в святая святых родительского дома. Здесь всегда много книг, тетрадей и стикеров с короткими записями, расклеенных везде где только можно. Здесь пахнет книгами и моими ранними весёлыми годами.

Я любила листать книги с картинками и валяться на небольшом кожаном диване с широкими и откровенно неудобными подлокотниками. Любила перебирать ручки в канцелярском стаканчике и задавать миллион вопросов по поводу того, какая разница между шариковой и перьевой. А еще я жутко любила наблюдать за тем, как папа раскуривает свою трубку, когда завершает очередной рабочий вечер.

— Пап, я бы хотела, чтобы мой муж был похож на тебя, — прошептала я, вжав подбородок всё в тот же неудобный потёртый подлокотник дивана.

— Эта распространенное желание многих девочек, — папа улыбнулся и спустил очки на кончик носа. — Но вряд ли найдется еще один такой, который любит по выходным охоту, а по будням протирать штаны в университете, чтобы вечером сверять бухгалтерию в баре.

— Нет, вряд ли найдется такой, который будет куриные супчики готовить, когда я стану болеть. Вряд ли станет приносить плед, чтобы укрыть мои холодные ноги, как ты это делал для мамы, — что-то вечер сегодня какой-то особенный и меня прям так и тянет на такие вот темы поговорить.

— Всё у тебя будет. Голубевы всегда получают то, чего хотят и о чем мечтают.

В воскресенье вечером я встретилась с Сашкой, как мы и договаривались. Новый ресторан, украшенный внутри огромным разнообразием цветов мне, понравился с первого взгляда. Уютно. Красиво. Без лишней суеты.

— Ты отлично выглядишь, — Сашка помог мне снять куртку.

— Спасибо, — я немного смущенно улыбнулась. Решила сегодня побыть прям девочкой-девочкой, и позволить себе макияж с укладкой. Всё аккуратно, не вычурно и, думаю, красиво.

— А то всё в джинсах и джинсах. Ло, у тебя такие ноги, что любого мужика сведут с ума, — Сашка хохотнул и провёл меня к столику, огражденному с одной стороны широколистными зелеными цветами.

— Спасибо за своеобразный комплимент, — я посмотрела на свои ноги, обтянутые плотными чёрными колготками. Ноги, как ноги. Ну да. Длинные, но коленки какие-то слишком острые и выпирающие.

Сашка поухаживал за мной, придвинул стул, затем уже сам сел. Официант подал нам меню и несколько минут рассказывал о достоинствах вина, что есть в их ресторане. Цены здесь были далеко не демократичными. Если заказывать на одного и по минимуму, то всё еще не так уж и плохо. А вот, если на двоих…

Я украдкой взглянула на Сашку поверх меню. Симпатичный такой, но немного худощавый. Он вежливо отказался от вина, что так настойчиво нам рекомендовал официант. У меня были деньги. Я никогда в них не нуждалась, а Сашке они еще пригодятся. У него мать одна, живут они скромно. А мы тут по ресторанам ходим. Понимаю, что он мне приятно сделать хочет и удивить, но…

— Не смотри на цены, — вдруг серьезным голосом произнес Саша, когда всё-таки избавился от официанта. — И даже не думай выдвигать предложение каждому оплатить свое. Я тебя пригласил, значит я и буду платить. Выбирай всё, что захочешь.

Глава 5.

Он отщёлкнул крышку ингалятора, сделал два нажатия и втянул ртом лекарство. Я резко остановилась. Так резко, будто только что бежала-бежала, а затем оказалась у края обрыва. Даже дыхание так же характерно сбилось и тяжелым тугим узлом застряло где-то в лёгких.

Астматик, значит. Не понимаю, почему это меня так поразило. У нас в универе, к примеру, был парень-эпилептик. Пару раз я ставала случайной свидетельницей его приступов. Один из них был в лёгкой форме, а второй… это даже страшно вспоминать. Поэтому удивляться тому, что человек астматик мне показалось как-то странно. Всё-таки внешне нет ничего смертельного или страшного.

— А, это ты, — скучающе произнес мужчина, искоса взглянув на меня.

— Зачем вы это сделали? — я обхватила себя руками, потому что только сейчас поняла, что на улице вообще-то минусовая температура.

— Тебе не кажется, что мы слишком часто начали сталкиваться? — мужчина выгнул брови и принялся искать ключи, всё еще держа в одной руке ингалятор. — Или ты меня преследуешь, а?

— Преследую? — у меня, наверное, от удивления глаза стали по пятаку. — Мне, по-вашему, вообще заняться больше нечем, кроме как следить за незнакомым мне человеком?

— Вообще-то, незнакомцами мы уже вряд ли можем быть, — он улыбнулся. Чуть шире, чем в ресторане. Уже двумя уголками. Но улыбка эта всё равно осталась вымученной, будто она остатки сил из своего хозяина вытянула.

— Вы мне так и не назвали своего имени, — я перекатилась с пятки на носок, снег под подошвами обуви захрустел.

— Давид, — нехотя ответил мужчина и достал из нагрудного кармана куртки ключи. — Теперь полегчало, когда узнала абсолютно бестолковую информацию?

— Почему же бестолковую? Теперь вы не будете в моем сознании безымянным человеком.

— А это что-то в корне изменит? — он повернулся ко мне всем корпусом и спрятал руки в карманах джинсов.

— А разве не должно? — ответила я вопросом на вопрос.

Давид выдохнул. Тяжело. Я даже услышала странный хрип, засевший в его груди.

— Давай, развернись-ка на сто восемьдесят градусов и возвращайся к своему кавалеру. Нечего здесь стоять на морозе без верхней одежды, — он помассировал пальцами прикрытые веки.

— Вернусь, когда вы ответите на мой вопрос, — я спрятала пальцы в изгибах локтей. Мороз сегодня был особенно кусачий.

— Зачем тебе это надо? — Давид скривился, будто от внезапного приступа зубной боли. — Тебе заняться нечем, девочка?

— Сашка рассказывал мне, что вы неоднократно в нашем баре устраивали потасовки.

— Поправка, вне его стен, — Давид оттопырил указательный палец.

— Теперь вот в ресторане портите людям праздник.

— Я высказал исключительно личное мнение. За это в тюрьму не сажают.

— Вы намерено ищите проблемы? — я настойчиво продолжала гнуть свою линию.

— Проблемы? — переспросил Давид и внимательно уставился на меня, а затем рассмеялся. С этим смехом что-то снова захрипело и в его груди. — Это не проблемы, Каролина. Это так. Пустяки.

— Из-за пустяков не разукрашивают физиономию, — серьезным тоном заявила я.

— И разукрашенная физиономия тоже не больше, чем пустяк, — Давид провел пальцами по подбородку. — Возвращайся внутрь, говорю тебе, — он строго посмотрел на меня. — Заболеть хочешь? А, может, еще и умереть?

— Умереть? Это уж вряд ли.

— Как знать. Никогда не угадаешь, где эта костлявая зараза с косой тебя поджидает. Уходи и не нервируй меня. Из-за тебя у меня башка начинает болеть, — Давид небрежно махнул рукой в мою сторону и отключил сигнализацию со своей машины.

— Вы за руль сядете? — я неосознанно шагнула вперед. — Но вы же явно не в себе.

— Я сам разберусь, милочка. Что ты пристала ко мне? — кажется, Давид начал злиться. — Ты ко всем малознакомым людям вот так бесцеремонно липнешь?

— Нет, — честно ответила я и выдала вдобавок: — Только к вам.

— А вот это совсем уж неправильно, — Давид посерьёзнел. — Очень неправильно. Иди отсюда. Почему твой парень тебя выпустил? Ему вообще наплевать на тебя?

— Сашка не мой парень. Мы просто друзья.

— О! Запущено-то всё как, — Давид хохотнул, развернулся и пошел в сторону своей машины. — Не стой на морозе! Сколько раз тебе еще повторять? — добавил он, не оборачиваясь.

— Вы убегаете? — бросила я ему в спину. — Но от чего?

Давид остановился. Так же резко, как и я, когда только вышла из ресторана. Мне искренне непонятно, почему я всё это делаю? Мы друг другу и впрямь никто. Я не имею никакого права вмешиваться в личное пространство чужого человека и задавать ему сотню идиотских вопросов. Это, как минимум, неприлично. Но… Давид отвечает. Нехотя и как бы через силу, но всё равно дает ответы.

Ладно, допустим, это у меня в голове что-то заклинило. Гормоны. Скорый приход месячных и всё такое. А он зачем развивает наш разговор? Невооруженным глазом видно, что Давиду в тягость мое общество. Ничего не понимаю.

— Может, ты мне еще черепную коробку вскроешь? — он обернулся и с таким презрением и ненавистью посмотрел на меня, что даже стало горько на кончике языка. — Пальцами мне прямо в мозги залезешь?

Давид буквально окутал меня своим презрением. Доходчиво продемонстрировал, что я не должна совать свой нос в чужие дела. Да и в общем-то так оно и есть.

— Я просто…

У меня не нашлось ни единого внятного объяснения. Всё это было так бестолково и странно. Но на секунду мне показалось, что этому мужчине кто-то нужен. Поддержка. Временный друг. Тот, кто просто сможет молча выслушать. Я это почувствовала в тот момент, когда Давид прислонился к стене нашего бара и судорожно сжимал переносицу, будто пытался справиться с приступом боли. Не физической. Физическая иначе отражается на человеческом лице. Но, кажется, я ошиблась. Давид не нуждался ни в чьем обществе, а уж тем более в обществе малознакомой девушки.

Я медленно развернулась, чтобы уйти. Меня ждал Сашка, а я сейчас вела себя, как дура. Выбежала куда-то, практически бросила друга. И ради чего? Кого?

Глава 6.

Он не выпил ни глоточка. Порывался. Несколько раз. Вот уже брался за рюмку, но в последний момент отставлял ее в сторону и хмурился. А я сидела рядом и поколачивала ложкой давно остывший зеленый чай. Бар был полон. Воскресенье всё-таки. Но звуки посетителей проходили будто мимо меня. Я на них не сосредотачивалась.

Давид вёл себя вполне приемлемо. Он смотрел перед собой, иногда закрывал глаза и долго массировал переносицу, будто думая о чем-то очень-очень важном. О чем-то таком, что сложно нести в одиночку. О чем-то, что выгрызало всё живое изнутри. Всё-таки я была права — Давид вменяемый.

— Ну и почему ты со своим Сашкой не пара? — вдруг спросил мужчина, открыв глаза.

Меня искренне удивило то, что Давид так точно запомнил имена. Я, к примеру, если наперед знаю, что встречусь с человеком один раз и не собираюсь с ним продолжать общение, тут же забываю его имя. Редкое, обычное или просто сложно произносимое. Не имеет значения.

— Я думала, что это вам нужна терапия, — я сделала глоток чая. Да, действительно, холодный.

— Ответ? — Давид скрестил руки на столешнице и повернулся в мою сторону.

Н-да… Характер у этого человека, похоже, сложный. Но я сама вызвалась променять комфортную компанию Саши на… Даже не знаю, как это правильно описать. Курс поддержки разбитым и униженным?

— А разве нельзя просто поддерживать хорошие дружеские отношения? Почему, если парень с девушкой где-то вышли вместе, то они обязательно должны быть парой? А если они еще не пара, то когда ею станут? Что за дурацкие предрассудки?

— Ну я по ресторанам просто с подружками не шастаю, — выдвинул свой аргумент Давид.

— Может, просто нормальных подружек нет? — я скрестила руки на груди.

— Нет. Да и не нужны они мне. И всё-таки. Почему?

— Почему мы не пара? — уточнила я и тяжело вздохнула.

— Именно, — Давид выпрямился и уже всем корпусом повернулся ко мне. Неужели так интересно?

— Ладно, — я выпила свой чай так, будто это была рюмка водки для храбрости и тоже повернулась к Давиду всем корпусом. — Я придерживаюсь того мнения, что ты сразу можешь определить — нравится тебе человек или нет. Если мы говорим о возможных сексуальных отношениях. Неважно какой он: хороший или плохой. Просто, если говорить о привлекательности.

— Ну а как же пресловутый внутренний мир? — Давид немного прищурился.

— Он, безусловно, тоже играет не последнюю роль. Но если тебя к человеку не тянет, то вряд ли его мир может что-то кардинально изменить. Вы сможете быть друзьями. Даже очень хорошими друзьями. Но если искры нет, то ее нет.

— А может ее надо хотя бы попытаться высечь?

— Это уже дело каждого, — я пожала плечами. — Я не чувствую в себе этой потребности по отношению к Сашке. Он для меня хороший знакомый. Мы общаемся. На этом всё.

— Может, ты просто влюблена в кого-то другого? — Давид вальяжно откинулся на спинку дивана.

— Нет, — уверенно ответила я. — Мое сердце свободно. Когда придет любовь, тогда и придет.

Мы замолчали. Так же резко, как и начали говорить. Контакт между нами, словно только устанавливался. Подбирались нужные проводки подсоединения. Или, к примеру, простенькая музыкальная композиция только-только рождалась и в ней есть еще множество недочетов, но те кусочки, в которых создатель уверен, звучат идеально. Так и мы. Молчим-молчим, но если что-то скажем друг другу, то все дальнейшие ответы и вопросы сплетаются воедино. Со мной впервые так, чтобы я с малознакомым человеком могла легко и непринужденно общаться. Нет блока. Нет чувства страха. Хотя, может, это плохо?

— Как ваше лицо? — аккуратно спросила я. — Вижу, что уже получше, но всё же?

— Жить буду. Несмертельно, — Давид улыбнулся. Снова едва заметно, но, кажется, не так вымучено.

— Вы женаты? — я взглянула на кольцо, поблёскивающие на безымянном пальце.

— Хотел.

Я физически, каждой клеточкой своего тела ощутила то напряжение, что собралось в моем случайном знакомом. Он словно закаменел. Но враждебности или вспышки ненависти, что иногда так ярко отображается в его синих глазах, я не обнаружила.

— Хотели? — переспросила я.

— Именно, — твёрдо и полушепотом произнес Давид. — Хотел. Так сильно, что это ломало меня. Но… Она, — он выдохнул. Рвано и с болью. — Похоже, она придерживалась такого же принципа, как и ты — если не тянет к человеку, значит ничего не изменить. Но это не имело значения, — Давид вперил взгляд в крышку нашего столика. — Я знал, что моей любви хватило бы на двоих. Она тоже это знала. Но фишки на игровом поле жизни заняли совершенно иные позиции, — он потянулся к рюмке, но снова ничего не выпил.

Давид был не молодым, но и не стариком. Среднего возраста. Да, не красавиц. Но это уже дело вкуса. Зато у него невероятно глубокого синего цвета глаза. Да, пожалуй, именно глаза перетягивали на себя всё внимание. Их взгляд поражал. Поржал своим разнообразием эмоциональной палитры. Если оценивать объективно, то Давида с легкостью можно было отнести к той категории мужчин, который вряд ли испытывал нужду в женском внимании. Опрятно одетый. Очевидно, что не бедный. Что еще нужно большинству женщин в современном мире?

Но под всем этим налетом успешности почти уже не пряталась разорванная в клочья душа. Давид пил, потому что банально хотел убежать от чего-то. Но вот сейчас, в эту самую секунду, он даже не может опрокинуть в себя рюмку. Значит, всё же алкоголь — не постоянный его спутник.

— С этим просто нужно учиться справляться, — изрекла я, на мой взгляд, единственную уместную сейчас мысль.

— Да что ты можешь знать, Ло? — Давид полоснул меня холодным мимолетным взглядом, но в голосе ни насмешки, ни раздражения. — Ты же совсем еще молодая.

— Мне двадцать четыре. Да, я молодая, но не глупая.

— Ты и йоты не пережала того, что пережил я или сотни других людей, которым уже крепко за тридцать пять. Это неплохо, правда. Пусть случится всё что угодно, но с чем можно справиться. А когда ты не можешь ни обезболить, ни забыть, ни выдрать из себя то, что болит — это адская мука. И я не говорил, что ты глупая, — взгляд Давида стал менее острым и холодным. — Навязчивая — да. Любопытная — возможно. Беспечная — однозначно. Но не глупая.

Глава 7.

— Пап, с этим нужно что-то делать. Это ненормально, — твёрдо заявила я, продолжая натирать барную стойку до идеального блеска.

Сегодня мы не открылись. Надобности так рьяно насиловать несчастную матовую поверхность — нет. Но я просто хотела чем-то занять руки, иначе начну судорожно заламывать пальцы.

— Знаю, — угрюмо ответил отец, закусив заушник своих очков.

Неподалёку от нас недавно открылся еще один бар. Гораздо круче нашего и в целых два этажа с открытой террасой. Мы этому не придали никакого значения. Только папа пошутил, что клиентов теперь прямо на входе ловить придется и переманивать в наше заведение.

Но не прошло и недели, как к нам заявились владельцы соседнего бара. Это я так решила, что владельцы. Наружность их больше смахивала на бандитскую и говор у них был такой же. Один из них максимально прозрачно намекнул отцу, что здесь может быть лишь один бар. Их бар. Поэтому нам пора паковать вещички, если, конечно, не хотим проблем. Отец, естественно, отказался. Поэтому сегодня рабочие вставляли нам новое окно. Несложно собрать воедино все ниточки, чтобы понять очевидное. Стёкла поразбивали наши конкуренты.

— Это было предупреждением, — я швырнула тряпку в мойку и засунула влажные ладони в задние карманы джинсов. — А что, если потом поджёг устроят? Может, в полицию обратиться?

Отец только тяжело вздохнул и опустился на барный табурет. Я решила пока что помолчать, чтобы не нагнетать обстановку и не давить на папу. Он не маленький и сам всё прекрасно понимает, поэтому мне незачем разводить панику. Просто вся эта ситуация была настолько неожиданной и патовой, что даже стало страшно. А напугать меня не так-то просто.

— Может, с ними просто нужно переговорить? — вдруг спросил отец. — Предложить сотрудничество? Эти люди — бизнесмены. Выгода для них в приоритете.

— Уголовники они, — выпалила я.

— Мы этого точно не знаем.

— Ну они же выглядят, как натуральные бандиты. Я думала, что такие только в кино есть.

— Их везде и всегда полно, — папа сохранял просто невероятное спокойствие, что было вполне разумно. Но я всё равно не могла перестать восхищаться им.

Лично я не видела никакого другого выхода, кроме как обратиться в полицию. Но с чем к ним идти? У нас ничего не было. Никаких доказательств. Только слова.

Суть ведь была не только в прибыли, а в том, что отец наконец исполнил свою давнюю мечту. А это стоит намного-намного больше, чем родительский дом, папин автомобиль, мой и моя однушка неподалёку от центра, подаренная к окончанию университета.

Мне только-только начало казаться, что мы постепенно принялись выбираться на поверхность. Рана в сердце папы покрылась тоненькой плёнкой и это уже большой шаг вперед. А тут такое приключилось.

— Я что-нибудь придумаю, — наконец произносит папа и надевает обратно на нос очки. — Не маленький. Опыт кое-какой тоже имеется.

Он произнес это с такой уверенностью, что у меня не осталось поводов не поверить ему. Тут всё очень просто. Папа — сказал, папа — сделал. Этот человек такая невероятно толстая каменная стена, что никакой ветерочек кожи не коснется, если он рядом. Думаю, именно поэтому отцу особенно больно дался уход мамы. Он втайне всё еще винит себя. Будто не уберег. Не выполнил свою основную функцию как мужчины — не сохранил самое главное — свою женщину. Но ведь суть в том, что мы не всевластны. И проблемы у мамы с сердцем были еще с детства. Она сама рассказывала. Собственное, поэтому доктора запретили ей рожать.

— Папочка, — я обняла его со спины. — Может, я могу чем-то тебе помочь?

— Можешь, — он поцеловал мою руку.

— Говори. Я всё-всё для тебя сделаю, — я выпрямилась и села на соседний табурет.

— Расскажи, как там у тебя дела с Сашей. Вы, кажется, в ресторан ходили?

Я сразу смекнула, что папа просто хочет перенаправить наш разговор в другое русло. И я поддалась этой уловке, делая вид, что не разоблачила ее.

— Ходили, — ответ получился каким-то вялым.

— И что уже случилось? — папа спрятал взгляд в сметах.

У нас есть бухгалтер, но папа любит сам всё перепроверять. Плюс сегодня еще нужно оплатить услуги рабочих, а это оказалось непредвиденными тратами.

— Ничего. Я убежала.

— Убежала? — папины брови в удивлении взметнулись вверх. — Шутишь? — он взглянул на меня, затем снова вернулся к бумагам.

— Нет. И еще кое-что. Пап, я убежала с другим мужчиной. Это был грубый поступок с моей стороны. Но так было нужно.

Папа никогда не имел привычки ругать меня или отчитывать. Он всегда старается вести себя очень деликатно. Наверное, именно поэтому мне легко говорить с ним откровенно.

— Ло, но ты не говорила, что у тебя есть другой.

— А его и нет, пап. Мы случайно несколько раз столкнулись в городе. А потом я променяла ресторан с Сашей, на наш бар и… моего знакомого, — я почувствовала, что мои щёки стали горячими.

— Ну-ка посмотри на меня, — папа спустил очки на кончик носа. — Солнце мое, а ты случайно не влюбилась?

— Что? — я рассмеялась. — Пап, вот это ты сказал. Почему сразу если что-то не так, значит, обязательно кто-то влюбился?

— Хочешь убедить меня в обратном? — он хитро улыбнулся.

— Да, — охотно ответила я.

— Хорошо. Расскажи поподробней о своем этом случайном знакомом.

— Я не очень много о нем знаю. Почти ничего. Астматик. И у него что-то в жизни случилось. Думаю, это очень личное. Женщина его бросила, но я подозреваю, что она всё же умерла. Его зовут Давид. И он не выносит современную музыку, которая играет в нашем баре, — на одном дыхании ответила я.

Папа внимательно слушал меня, а затем улыбнулся и надел очки обратно на переносицу.

— Дочка, ты влюбилась, — твёрдо заявил он.

— Разве? — я немного нахмурилась.

— Взгляд. Интонация голоса. Если бы этот мужчина, действительно, был для тебя случайным знакомым, вряд ли ты думала о нем и запомнила информацию, касающуюся его. Не веришь мне? Когда случилась эта ваша встреча?

Глава 8.

Дверца кухонного шкафчика никак не хотела закрываться. Нужно подтянуть петли, но у меня всё руки не доходили. А еще я куда-то затеряла фигурную отвёртку. Не понимаю, как так получилось. Вообще у меня есть мечта самостоятельно обустроить свою квартиру. Разработать проект. Но пока не заработаю достаточное количество денег, ни о каком проекте даже заикаться не стану. Родители и так дали мне всё и даже больше. Дальше я уже должна развиваться своими силами.

Очередной бой с проклятой дверцей был проигран. Я достала чашки и поставила чайник на плиту. Что еще? Печенье? Бутерброды? Может, разогреть сегодняшний обед? Нужно еще подоконник протереть, потому что я нечаянно задела локтем свой маленький кактус и немного рассыпалась земля.

Я думала о всякой бытовой ерунде, потому что не видела никакого другого способа отвлечься. Мысли упрямо собирались вокруг Давида. Тянулись к ванной комнате, в которой он засел почти полчаса назад. Зачем я во всё это ввязалась? Может, Давид недавно человека убил. А я его прячу у себя, хотя логичнее было бы — сдать полиции.

Серьёзность полученной травмы мне была неизвестна. Когда мы были в пути Давид вёл себя тихо. Не знаю, то ли он гасил в себе боль, то ли она всё же была умеренной. По пути мы заехали в аптеку. А когда приехали ко мне, Давид сухо спросил, где находится ванная комната и закрылся в ней.

Чайник вскипел. Я выключила плиту и несколько секунд отстраненно смотрела на то, как вверх вздымается пар. Нет, я не могу просто так стоять и думать о бутербродах. Развернувшись на пятках, я уверенно пошагала в сторону ванной комнаты.

— У вас всё в порядке? — осторожно спросила я и постучала костяшками пальцев по дереву запертой двери.

Послышалась какая-то возня, затем щелкнул замок. Я аккуратно заглянула в ванную и увидела Давида. Он сидел на закрытой корзине для белья и собирал в мусор использованную вату с ненужными лоскутками бинтов.

Мое сердце снова дрогнуло. Как тогда, когда Давид меня приобнял в нашу последнюю встречу. Эти объятия ничего не значили. Просто спонтанный жест поддержки. Мой знакомый был по пояс обнаженный. Куртка и свитер небрежной кучей валялись на стиральной машинке.

— Жить буду. Говорю же — просто царапина, — отмахнулся Давид и поднявшись, подошел к раковине, чтобы вымыть руки.

Я заметила на его пальцах кровь. Затем мой взгляд скользнул вдоль крепких рук, остановился на плечах. Давид был настоящим воплощением мужчины. На мой взгляд. Не худой, но и не толстый. Не перекаченный, но с явными контурами мышц. Думаю, они ему даны природой, а не выдраны у нее с помощью усиленных физических тренировок.

— Знаете, я там… Чай решила сделать, вы будете? — я потупила взгляд в кафельный пол ванной, потому что вот так открыто пялиться — некрасиво.

— Можно, — Давид вымыл руки и закрыл кран. — Каким вытереться?

— Вот этим, — я подала своему гостю небольшое полотенце лимонного цвета. — Тогда я пойду? Займусь чаем.

— Ло, — вдруг обратился Давид, повернувшись ко мне.

— Да? — я подняла взгляд и встретилась с уставшими синими глазами.

— Спасибо тебе. За помощь. Я не забываю тех, кто мне помог, — его предельно серьезный голос звучал завораживающе.

— Пустяки, — я неуверенно улыбнулась. — Но боюсь, чтобы не было последствий. Кто это с вами сделал?

— Последствий не будет, если ты не станешь задавать ненужные вопросы, договорились? — Давид приподнял черные брови и вопросительно посмотрел на меня.

— Как скажите.

Я вышла из ванной и прикрыла за собой дверь. Мне вдруг стало жарко. Поджав губы, я быстро вернулась на кухню и принялась возиться с чаем. Сахарница. Чайные ложки. Хлеб. Сыр. Можно еще дольку лимона добавить. Так всегда вкуснее.

Похоже, моя собственная теория сработала со стопроцентной точностью. Меня тянуло к этому мужчине. Он мне понравился. Очень. Несмотря ни на что. Это всё дурацкая химия. Природные процессы, стимулирующие человека к размножению. Но эта химия такая непреодолимая и стремительно прогрессирующая.

— Я всё убрал, — раздался за спиной голос Давида. — В ванной, — добавил он и медленно с явным затруднением опустился на стул.

— Хорошо, — рассеяно ответила я и подала гостю чай с бутербродами. — Вам точно не нужно в больницу?

— Точно, — выдохнул он и поправил ворот свитера.

Я увидела на шее Давида две цепочки. Одна толщиной с мой мизинец и серебряная. Другая чуть потоньше и на ней весело кольцо. Тоже серебряное и по форме напоминало корону. Женское.

Давид перехватил мой взгляд. В усталых синих глазах полыхнуло нечто опасное и острое. Он быстро спрятал кольцо под ткань свитера и принялся есть. Такое ощущение, что я одним только взглядом уже нарушила какие-то определенные границы. Но я не хотела ничего нарушать. Это произошло случайно.

Поужинали мы в полном молчании. Гнетущем и тяжелом. Это же просто кольцо. Что я сделала не так? Похоже, только с виду это просто кольцо. Но для Давида оно значило настолько много, что он готов любому разодрать за него глотку. За единственный взгляд на его сокровище.

— У меня квартира небольшая. Поэтому выбора для сна — немного. Учитывая, что у вас возникли существенные проблемы со здоровьем…

— Я могу спать на полу, — перебил меня Давид. — Это для меня не принципиально. Только подстелить бы что-нибудь под спину и всё.

— Не уверена, что вам с вашей астмой пойдет это на пользу. У меня кровать двуспальная. Уж как-нибудь поместимся. Есть запасное одеяло.

— Ло, скажи мне, ты всех незнакомых мужчин пускаешь к себе в постель? — Давид осторожно откинулся на спинку стула.

— Что? — я нахмурилась. — Это тонкий намёк на…

— Никаких намёков. Просто я пытаюсь понять, но не могу. Почему ты такая беспечная? Это и поражает и меня и возмущает. Чем я заслужил такую честь? — уголок его губ изогнулся в ироничной ухмылочке.

— Сама не знаю. Может, взашей вас погнать нужно? — я скрестила руки на груди.

Глава 9. Атаман.

Я видел ее уже в сотый раз. И мне хотелось рвать на себе волосы, сдирать кожу и кричать до тех пор, пока голосовые связки не распахнут, а я не задохнусь. Человеческий мозг такая сучья штука. Она хранит в себе столько всего, что может причинять боль. Выедающую, выгрызающую. Ту боль, от которой нет лекарства. Нет его и вряд ли когда-нибудь появится. Нужно ждать. Идти по спирали. Сгибаться. А потом. Когда-то. В размытом далеком будущем может стать легче.

Никаких мыслей о ней. Я выдирал их с корнями, ненавидя и себя, и ее. Моя боль находилась на таком пике, когда любовь и ненависть смешивались воедино. Я выдирал эту ведьму из себя с мясом и кровью, но она никуда не исчезала. Она приходила ко мне во сне. Почти каждую ночь. Приходила так же нагло, как когда-то впервые пришла в мою жизнь.

Мой мозг нашел удачную лазейку и всё то, о чем я старался не думать в реальности, возникало во снах. Правда, раньше она говорила со мной. Ее голос был поразительно реальным, будто всё происходило взаправду. Будто он жил в моей голове. И мы говорили о какой-то ерунде вместо того, чтобы задать главные вопросы и получить главные ответы. Почему всё у нас случилось именно так? Почему она не дала нам чуть больше времени? Почему не позволила укутать себя в любовь? Почему наш еще не родившийся ребенок так и не увидел этот мир? И как… Как мне жить дальше?

Потом она уже приходила ко мне и молча стояла рядом. И я тоже молчал, словно зная, что всё равно больше не услышу ее голоса. Не услышу, потому что мозг начал его забывать. И вряд ли он может создать в моих снах то, чего я не знаю или не могу мысленно воспроизвести. Зато я отчётливо видел ее глаза и руки. Она всегда была уверена, что я поклоняюсь лишь ее ключицам и груди. А я сатанел от желания, когда ее пальцы касались моего левого виска. Моя сучья мигрень всегда просыпалась именно с левой стороны.

Если напиться в хлам, то никогда ничего не снится. Но позволить себе такую роскошь каждый день я не мог. Сегодня она снова была в моей голове. Такая реальная, но всё равно далёкая. Я хотел быть с ней. Так чертовски хотел. Иногда я люто хотел ее разлюбить. Хотел, чтобы отпустила меня. А она улыбалась мне и отвечала, что никогда не держала около себя. Потом я срывался, и мы занимались любовью так, что все мышцы на следующий день адово ныли.

Наши отношения были нездоровыми. По отдельности не получалось, и вместе ужиться тоже не могли.

Но теперь это не имело никакого значения. Я видел Аню в своем сне и мне стало вдруг чуть легче. Такое теперь случалось крайне редко. Она не убегала от меня. Просто стояла и улыбалась. Я не управлял собой. В реальности снов ты не можешь подчиняться себе. Мозг — хитроумный манипулятор — всё делает за тебя.

Я чётко запомнил, что пытался рассмотреть ее живот, спрятанный под свитером. Моим, кажется, свитером. Вряд ли уже могли быть видны какие-либо контуры, определяющие, что под Аниным сердцем возникла крошечная человеческая жизнь. Но я так внимательно смотрел, что глазам стало больно.

Потом Аня вдруг оказалась в моих руках, и я сошел с ума. Я всегда сходил рядом с ней с ума. Не знаю, что она со мной делала. Она была моей уязвимостью. Проклятием. Счастьем. Сокровищем. Болезнью. И я целовал. Целовал так, как это часто бывало в реальности. Эти поцелуи казались таким настоящими. Я чуть не плакал. Чёрт! Это уже была какая-то грань, ведь мужчины не плачут.

Ерунда всё это. Плачут. Еще как плачут!

Мои губы шептали имя Ани. Я был счастлив, потому что не знал — это временное. Это просто сон. Один из сотни других. Я постоянно попадался в эту ловушку. Как пацан. Мои руки сжимали ее тело, мои губы целовали ее губы. Мне было и больно, и радостно.

А затем я проснулся. Резко. С глубоким вдохом. Такое ощущение, будто вынырнул из самой Марианской впадины.

Ныл бок. Адово ныл. Нож, которым меня полоснул Фёдор, вошел глубже, чем я думал. И, возможно, смерть могла бы стать моим выходом. Но серьезных повреждений не было. Просто царапина. Глубокая грёбаная царапина. Фёдор убил мою женщину, моего не родившегося ребенка. Убил и думал, что останется безнаказанным.

Я жил местью. Жил тем днем, когда найду его и убью. Голыми руками. Минута отмщения должна была подарить мне покой. Но он так и не пришел ко мне. Легче не стало. Ни на йоту. Ни на секунду.

Медленно перевернувшись на спину, я открыл глаза. Чужая квартира. Мне понадобилось секунд тридцать, чтобы мозги встали на свое место. Каролина. Ло. Я у нее. Вырубился, как только голова коснулась подушки.

Осторожно повернув голову, я увидел копну светлых спутанных волос, что выглядывала из-под одеяла. Я привык к тёмным, немного кудрявым на концах волосам. В них всегда запутывался запах ментола и никотина.

Ло лежала на самом краю, свернувшись в позу эмбриона. Стараясь не шуметь, я медленно сел и сжал зубы, потому что боль была неслабой. Твою мать! Осторожно шевелиться и при этом держать язык за зубами — почти невыполнимая задача.

Встав на ноги, я забрал свои вещи и бесшумно вышел из спальни. Было еще слишком рано. Пять минут восьмого. Наскоро сменив повязку, я оделся и зашел на кухню. Маленькая кухня. С ощутимым женским отпечатком. Всё здесь было так аккуратно. И даже этот смешной маленький кактус, похожий на огурец, на подоконнике гармонично вплетался в жизнь своей хозяйки.

Глотнув обезболивающего, набрал своих, чтобы забрали. Ждать, минимум, двадцать минут. Я не привык быть обузой или оставаться перед кем-то в долгу. Эта маленькая голубка с большущими ясными глазами подала мне руку помощи именно тогда, когда я больше всего нуждался. Мне нужна была нейтральная территория. Угол, отдаленный от моей обычной жизни. Сумасшедшая. Эта девчонка сумасшедшая и беспечная. Но я был ей благодарен.

Убрав землю с подоконника обратно в горшок с кактусом, я чуть не ударился ухом об открытую дверцу кухонного шкафа. Через пять минут дверца уже была исправной. Пришлось применить подручные средства. А затем руки сами уже потянулись наточить кухонные ножи, потому что ими уже было нереально работать. Заварить чай, сделать яичницу и бутерброды.

Глава 10.

Эта ночь была странной. Я долго не могла уснуть. А когда это наконец-то случилось, начало происходить невесть что. Сквозь сон я услышала одно лишь имя — Аня. Оно упорно пробиралось в мое сознание тонкой полупрозрачной паутинкой, а затем превратилось в тугие канаты. Аня… Аня… Аня… Оно било набатом в голове. Снова и снова.

У меня никогда не было знакомых девочек с этим именем. Откуда оно в моей памяти? Мой сон быстро и неумолимо начал рассеиваться. Ускользать сквозь пальцы. Границы окончательно размылись в тот момент, когда я ощутила горячую ладонь у себя на талии. Резко раскрыв глаза, я несколько секунд всматривалась во тьму комнаты. Сердце, как у испуганного кролика, колотилось в груди, разнося вибрации страха по всему телу. Понадобилось несколько секунд, чтобы окончательно прийти в себя.

Давид.

Я не одна в своей постели. Сердце тут же немного успокоилось, а затем забилось с удвоенной силой, потому что чужие губы поцеловали меня в шею. Поцеловали так, что во мне всё задрожало, а в животе стянулось тугим узлом.

Рука медленно соскользнула с талии и опустилась на живот, растопырив пальцы. Я затаила дыхание, оглушенная тем, что сейчас происходило в моей кровати. Давид прижался ко мне всем телом, продолжая целовать. Медленно, лениво и немного смазано. Но его губы полностью изучили мою шею и плечи. А затем Давид так обнял, что я больше не могла нормально дышать. Не потому, что его хватка оказалась невероятно сильной и удушливой. Нет. А потому что он ткнулся носом мне в шею и сдавленно застонал. Будто бы от боли. Глубокой. Необъятной. Хронической.

Вся моя эмоциональность, на какую я только была способна, сосредоточилась именно на этом человеке. Так тонко и прочно, что я никак не могла сделать нормальный глубокий вдох.

— Аня, — умоляюще прошептали губы Давида, и я опомнилась.

Он спал, и я должна была это сразу же понять. Вот откуда это имя в моем сне. Давид звал ее. В груди вдруг так тесно и больно стало. Ну и с чего бы это? На что я вообще рассчитывала? Это мне Давид понравился. Это я пустила его в свою постель, наперед зная правила игры. Поэтому никакому разочарованию здесь не может быть места.

Давид снова поцеловал меня. Так отчаянно, что я почти пропустила через себя всю ту боль, что жила в этом мужчине. Мне стоило немалых усилий, чтобы сбросить с себя руку Давида. Когда это у меня получилось, я снова как следует закуталась в одеяло и отодвинулась на самый краешек кровати. Больше никаких несанкционированных вмешательств в мое личное пространство замечено не было.

Утром я проснулась, услышав звук закрывающейся двери. Резко вскочив, я замерла и прижала ладони к глазам. Под веками из-за такого резкого подъема заплясали серые и черные точки. Придя в себя, я босиком вышла в коридор. Дверь была просто закрыта. Провернув ключ в замке, я быстро заглянула в ванную, а затем на кухню. Пусто. Давид ушел.

Снова в груди стало тесно и больно. Боже, Ло, ну что за ерунда? Я коснулась кончиками пальцев своей шеи. Коснулась именно там, где были губы Давида. Он целовал не меня. А другую женщину, пришедшую к нему во сне. Ту женщину, которая не оставила в Давиде ни единого живого места.

— Приди в себя, Ло, — строго обратилась я к самой себе и заправила волосы за уши.

Что-то было не так. В моей кухне. Всё, как обычно, но в то же время иначе. Мой сонный взгляд остановился на небольшой тарелке, накрытой салфеткой. Под этой салфеткой лежали три аккуратно нарезанных бутерброда. Хлеб, сыр, колечко помидора и колбасы.

Мне даже стало чуточку неловко, потому что Давид всё сделал так красиво и аккуратно, что хоть сейчас фотографируй и заливай в социальную сеть. Обычные бутерброды. Что может быть проще? Но я никогда в жизни вот так не сделаю. Вдруг вспомнились мои вчерашние бутерброды. Кривые и неуклюжие. Какой стыд! Рядом с бутербродами стояла чашка еще тёплого чая.

Еще я нашла в сковороде яичницу, а когда полезла в кухонный шкаф за тарелкой, обнаружила, что дверца теперь закрывается как следует. Задев случайно локтем кактус, я всё же успела его на этот раз подхватить и поставить на место. Подоконник был чист. А еще ножи… Их остроту я уже заметила вечером, когда резала огурцы для салата. Так увлеклась, что даже случайно поранилась.

Всё, к чему прикоснулась рука Давида, было мною безошибочно определенно. Его здесь не было, а я всё равно ощущала присутствие этого мужчины. Надо же, какой внимательный.

Я с огромным удовольствием съела свой завтрак. Никто, кроме родителей никогда ничего мне не готовил. Такую непринужденную заботу я расценила, как благодарность за то, что приютила Давида. Поразительно удивительный и необычный человек. Возник в моей жизни внезапно и так же внезапно куда-то исчез.

Время шло. Я мысленно ругала себя за наивную надежду и упрямое ожидание, что вот-вот именно сегодня снова увижу Давида. Вот-вот он зайдет в наш бар, усядется за стойкой и что-нибудь закажет. Я ведь и в бар теперь чаще начала наведываться. Всё искала какие-то дурацкие поводы, чтобы заглянуть и остаться подольше. Папина сбывшаяся мечта внезапно стала моей единственной ниточкой, что могла связать с Давидом. Причем сделать это аккуратно и ненавязчиво.

Но дни летели, а с их полётом таяла и моя дурацкая надежда. Глупая! Что я себе вообще придумала? Что теперь я стану чаще видеться с Давидом? Что между нами что-то может быть? Что мы вот так вдруг станем друзьями?

— Ло? — Сашка осторожно коснулся моего плеча.

Время уже близилось к закрытию бара. Сегодня очередь Сашкиного напарника была закрывать смену и помещение. Поэтому мы могли свободно уже разъехаться по домам. Но я всё равно упрямо стояла у дальней стены, подпирая ее плечом, и следила за тем, кто заходит, а кто выходит. Да, я наивная дура с блестящими розовыми очками. Таких точно ни у кого больше нет. Искрят прям за километр. Это всё про меня. И мне за это ни капли не стыдно.

— Да? — я взглянула на Сашку.