Голубой вальс

Глава 11

Она ворвалась в его дом, словно буйный ветер, сокрушающий все на своем пути. Конечно, Белл не ломала диваны, стулья и столы, но впечатление создавалось именно такое, хотя на самом деле под угрозой было прежде всего его сердце.

Стивен не мог удержаться от проклятия. Эта Белл Брэкстон всегда внушает ему какие-то ни с чем не сообразные мысли.

Он сидел в своем кабинете, готовясь к предстоящему вторжению. Однако она так и не появилась в его убежище. Судя по доносившемуся из вестибюля голосу, Белл зашла не для того, чтобы повидать его. И Стивен вновь выругал себя за то, что ему это небезразлично.

Пришла она без приглашения. Белл никогда не отзывалась на его приглашения, не приходила, когда для этого был повод. Казалось, Стивен должен был бы чувствовать досаду, но он ее не ощущал. Однако одна мысль, что Белл здесь, в его доме, повергала его в глубокое волнение.

И так происходило довольно часто. Вновь и вновь Белл Брэкстон спутывала его карты! Для этого ей достаточно было зайти в дом, посмотреть на него взглядом маленькой потерянной девочки с отягощенной каким-то тайным горем душой, взглядом, который говорил о незатихающей боли. А в ее глазах всегда сквозила тайная боль, даже когда она смеялась.

Стивен избегал ее. Правда, она даже не заходила в его кабинет. Посмей Белл это сделать, Стивен тут же выставил бы ее да еще захлопнул бы за ней дверь, точно так же, как это делала она.

Но как он может посчитаться с ней, если Белл не приближается к двери его кабинета! Приходит повидать Адама или повариху. Она заговаривает даже с Уэнделлом, хотя тот, как и подобает уважающему себя дворецкому, не позволяет втянуть себя в разговор, а только кивает головой. В конце концов она отправляется искать более разговорчивого собеседника, но никогда не заходит к Стивену.

При этой мысли, сидя в своем кожаном кресле за столом, он сердито фыркнул. Услышав, что Белл вошла в гостиную, где Адам собирался играть в покер с друзьями, которых Стивен не желал знать, он предположил, что и на этот раз повторится то же самое. Кстати, о друзьях Адама. Если бы между ними не установилось хрупкое перемирие, он ни за что бы не потерпел их в своем доме. Однако сейчас Стивен думал о Белл. Чтобы не испачкать свои безупречно чистые папки с документами, он отложил в сторону перо и прислушался к глубокому грудному смеху и милому голосу Белл, которые доносились до него, словно звуки мелодичной песни.

Ее слова всегда западали ему в душу, как эта страшная история о женщине, упавшей с карниза. Всякий раз, вспоминая о ней, он, как Белл и предсказывала, старался вычеркнуть ее из памяти. Это ему не удавалось, и несколько неприятных минут Стивен размышлял о том, насколько история правдива. Обычно все случалось вечером, когда он ложился спать, и целую ночь потом ему снились падающие на землю безликие женщины. Прежде чем разбиться, эти женщины обретали черты Белл и с хохотом возносились к небесам.

Просыпался Стивен, измученный кошмарами. Сегодняшняя ночь не составила исключения. Но вот странно: голос Белл, который мучительно терзал его ночью, сейчас успокаивал, как целительный бальзам.

Стивен едва не рассмеялся. По опыту он знал, что это преходящее впечатление. Она оказывала на него успокаивающее действие лишь издали, когда он представлял себе ее шелковистые волосы или слышал мелодичный смех.

Не столько для того чтобы избавиться от тягостных мыслей, сколько намереваясь найти Белл, Стивен резко встал. Решительно прошел через мраморный вестибюль и оттуда в гостиную, где сидели игроки. Он чуть не задохнулся от табачного дыма, который придавал его респектабельной гостиной вид ночного притона. Но и в этом дыму он сразу же увидел ее.

Его неприятно удивило то, что ее волосы, поднятые на затылке и не скрывавшие длинной чувственной шеи, так же как и ее новое темно-зеленое бархатное платье, были… в пыли. Но еще сильнее поразило Стивена то, что она опиралась рукой о плечо Адама, прижимаясь бедром к подлокотнику его кресла. Ее взгляд был сосредоточен на его картах.

Стивен чувствовал, как в нем закипает гнев. Видимо, сам того не замечая, он издал какое-то рассерженное восклицание, ибо все, кто сидел за столом, включая и Белл, разом повернулись к нему.

– Вы здесь, Стивен! – воскликнула Белл.

Он не мог не заметить выразившееся на ее лице удовольствие, однако его внимание было приковано к ее стройной ручке, лежавшей на плече брата.

– Да, здесь! – резко ответил он. – Как и вы, кстати. Хотя я не понимаю, что вы здесь делаете?

Адам и остальные игроки явно чувствовали себя не в своей тарелке. Но Белл только рассмеялась:

– Вы вроде бы такой умный, интеллигентный, преуспевающий человек, а воображение у вас, как у москита. Боюсь, правда, что я несправедлива к москитам.

Игроки со страхом наблюдали, как Белл и Стивен в упор рассматривают друг друга, как сталкиваются две противоположности: темные, словно бездонные колодца глаза и насмешливые голубые. Адам, забыв о картах, опустил голову на руки.

– Я думаю, – начал Стивен, – что москит все же явное преуменьшение.

Склонив голову набок, Белл призадумалась.

– Ну что ж, – процедила она с дразнящей улыбкой, – может быть, муха – более подходящее сравнение?

В комнате воцарилась мертвая тишина. Стивен смотрел на Белл зловещим взглядом, который мог бы вселить трепет в кого угодно, но она даже не шевельнула своими длинными шелковистыми ресницами, и он – уже в который раз! – почувствовал к ней невольное уважение.

– Тельце, конечно, побольше, – ответил он, – но мозг практически такого же размера.

– Ну что ж, – изогнув брови, сказала Белл, – вы, оказывается, умнее, чем я думала. Неудивительно, что вы преуспеваете. И похоже, у вас все-таки есть чувство юмора.

– И не надейтесь! – отрезал Стивен. В ответ Белл громко расхохоталась:

– Хорошо, не буду.

Стивен покачал головой. Помимо воли, на его лице отразилось презрение:

– Неужели никто не потрудился обучить вас таким пустякам, как, например, необходимость быть вежливым с хозяином дома?

– Меня обучали этому, а также тому, что хозяин обязан соблюдать вежливость по отношению к гостям. Правда, я пришла сюда не в гости. – Она протянула вперед руку с чашкой. – Я пришла не ради светского общения, а для того, чтобы занять сахара. Собираюсь сделать сахарную глазурь. – Белл провела тыльной стороной руки по щеке, смахивая покрывавший ее белый налет.

– Сахар? Вам нужен сахар? – недоуменно переспросил Стивен. – А чем это вы покрыты с головы до ног?

Белл опустила глаза на юбку.

– Это мука, – ответила она с такой гордостью, словно это был особый знак отличия. – Я пеку пироги. Вернее, помогаю своей поварихе Мэй. Мы как раз собираемся заняться глазировкой.

– Господи! – пробормотал Стивен. – Я вижу, вы так же плохо разбираетесь в стряпне, как я во всем, что касается воображения.

Адам застонал.

Но Белл пришла в восторг:

– Один ноль в вашу пользу, Стиви!

– Стиви? – не веря своим ушам, переспросил Стивен. Его классически правильное лицо скривилось.

Игроки беспокойно заерзали в своих креслах.

Но Белл уже потеряла всякий интерес к разговору.

– Во что вы играете, Адам? – спросила она, повернувшись к столу.

Все молчали, только Льюис ответил:

– В покер.

– Да? – Она взглянула на свободное место. – Для кого предназначено это кресло?

– Мы надеялись, что к нам присоединится Стивен, – сказал Льюис.

– Стивен? Что-то не верится, что он играет в покер. По-моему, это кресло ждет меня. Я буду играть вместо него.

– Вы? – переспросил Адам.

– Да, я.

– Но… мы играем на деньги.

Белл протянула руки ладонями вверх, удерживая чашку на согнутом пальце, и пожала плечами.

– Деньги у меня есть.

При этих словах Адам рассмеялся:

– Но мы играем всерьез, Белл. Если вы проиграете, ваши деньги пропали. Если только, конечно, вам не удастся отыграться.

– Уж не принимаете ли вы меня за дурочку? – насмешливо фыркнула она.

Адам побагровел:

– Конечно, нет. Только… – Подняв глаза, он поймал на себе суровый взгляд Стивена.

– Что – только? – спросила она.

– Мне было бы очень неприятно вас обыгрывать. Махнув рукой, Белл поставила чашку на стол и плюхнулась в пустое кресло:

– На вашем месте я бы беспокоилась за вас. Раздавайте! Я готова играть.

– Нет!..

Все замерли. Белл сидела неподвижно, затем медленно повернулась к Стивену.

– Нет? – переспросила она.

– Совершенно верно, – ответил он, все еще стоя в дверях. – Вы не можете здесь играть.

– Извольте объяснить почему? – произнесла она таким же суровым тоном.

– Я не хочу нести ответственность за женщину, которой, видите ли, вздумалось… покартежничать.

Белл сощурилась:

– Вы что, мой опекун?

«А ведь она права», – подумал Стивен. Никакой он ей не опекун и никогда им не будет. А если она продуется, это в конце концов ее дело.

– Как видно, игра закончится, так и не начавшись, – заметил Льюис.

– Напротив. Прошу меня простить, – ко всеобщему изумлению, сухо проговорил Стивен. – Можете играть в свое удовольствие. – И вышел.

Сидевшие за ломберным столом не знали, как воспринять этот неожиданный уход, одна Белл проявила полнейшее равнодушие.

– Сдавайте карты, Адам, – сказала она, и в ее голубых глазах вспыхнул азарт. – Пора приниматься за игру.

Адам продолжал смотреть на пустой дверной проем.

– Да не беспокойтесь вы, Адам! – подбодрила его Белл. – Он не вернется. Стивен оскорблен, хотя и знает, что повода для обиды не было. – Она покачала головой. – Удивительно, что в этом отношении вы на него не похожи.

Адам сконфузился.

Белл хотела что-то добавить, но тут часы пробили очередные полчаса, и она воскликнула:

– Господи, совсем забыла про свои пироги! Глядя на нее, игроки изумленно вытаращили глаза.

– Я забыла про пироги, – повторила она. – Адам, мне нужен сахар. – Выпрыгнув из кресла, Белл схватила чашку и сунула ее в руки Адаму. – Пожалуйста, наполните ее сахаром и принесите ко мне домой. Я не могу ждать. – Она поспешила к двери и вдруг остановилась: – Приглашаю вас на угощение. Пирогов хватит на всех. – Она выбежала из гостиной и, заметив через открытую дверь кабинета стоящего у окна Стивена, вновь остановилась. Затем подошла к его двери и тихо сказала: – Я испекла пироги.

– Я слышал, – ответил он, не поворачиваясь. Белл залилась румянцем:

– Конечно, слышали, ведь я кричала на весь дом. Видимо, я не оправдываю ваших представлений о настоящей леди?

Только тогда Стивен повернулся, и их глаза встретились. По его взгляду она поняла, что он обдумывает, оправданны ли слухи о ее безумии. Разумеется, эти слухи доходили и до нее. Ах, если бы можно было прожить жизнь заново, по-другому! Но понимая, что это невозможно, Белл только со вздохом отвернулась.

– Хуже того, я никогда не стану настоящей леди, как вам хотелось бы, – продолжила она уже громким, смеющимся голосом. – Но на пироги я вас все равно приглашаю.

И подобрав свои длинные юбки, Белл ринулась к двери. После того как она с быстротой волшебницы исчезла, в доме еще долго метались отголоски ее последнего крика:

– Пожалуйста, поторопитесь с сахаром, Адам!

Хотя и очень недовольный собой, через тридцать минут Стивен стоял на крыльце ее дома. Адам и остальные пришли еще раньше. Крепко прижав раненую руку к боку, Стивен смотрел на голубую деревянную дверь. В его памяти всплыл обрывок некогда слышанного разговора.

– Она должна быть голубой, – утверждала его мать. Отец рассмеялся:

– Голубой, дорогая? Никогда не слышал, чтобы парадную дверь красили в голубой цвет.

Стивен вспомнил, как мать прижалась головой к широкой груди отца.

«Нам всем в жизни требуется что-то голубое», – неожиданно подумал он.

На следующий день дверь их дома покрасили в голубой цвет. Человек сильный и даже грозный в гневе, отец послушался случайного каприза матери.

Пораженный этой мыслью, Стивен едва не повернул назад.

С того самого дня, как, вернувшись из Европы, он обнаружил, что в доме у него проходит веселая вечеринка, его жизнь будто лишилась смысла. В общении то с Адамом, то с Белл он стал подвергать сомнению, казалось бы, незыблемые ценности жизни и совершать поступки, несвойственные ему. В частности, Стивену не следовало приходить сюда. Если говорить о вещах более важных, ему следовало найти себе женщину с ровным, предсказуемым характером – женщину, которая стала бы ему достойной супругой. А между тем его неудержимо влекло к той, которая совершала неожиданные поступки, далеко не всегда соответствующие его понятиям о благопристойности. Она подобна сильному урагану, который может переломать все в его жизни. Но помимо своей воли, Стивен должен был признать, что всякий раз, оказываясь в центре ее внимания, он ощущает поразительное спокойствие, даже что-то похожее на блаженство.

Не найдя на двери молотка, он постучал:

– Добрый день, Гастингс!

– Добрый день. – Гастингс стоял в дверях, не пропуская его.

– На этот раз я приглашен, – пробормотал Стивен, удивляясь, что ставит себя в столь унизительное положение.

– Да-да, на пироги! – Гастингс жестом пригласил Стивена войти. – Вы найдете миссис Брэкстон на кухне.

Он и в самом деле нашел ее не в столовой, не в гостиной, а на кухне. Адам и все остальные сидели за длинным деревянным столом, весело болтая и смеясь. Все они чувствовали себя как дома.

– Все-таки пришли, Стивен! – В руках Белл держала небольшой кухонный нож, а глаза ее так и светились от удовольствия. – Для вас я испекла отдельный пирог.

Стивен стоял неподвижно. Ему вдруг вспомнилась мать. С ножом в руке, весело смеясь, она кружилась по кухне, где атмосфера была напоена запахами еды, кофе и счастья. Точно такая же атмосфера царила здесь сейчас.

Он посмотрел на Белл, которая покрывала глазурью пирог на кухонном столе. Ее волосы были взлохмачены, присыпаны мукой. И он почему-то подумал, что и в старости она будет выглядеть такой же прелестной.

Стараясь избавиться от опасных мыслей, он стал разглядывать ее одежду. Все на ней сидело как-то вкривь и вкось. «Умеет ли она вообще одеваться прилично?» – подумал он. Обсыпанное мукой платье выглядело неплохо, но Белл как назло приколола к груди большой яркий желтый цветок. Ни дать ни взять подсолнух, мелькнуло у него в голове.

– Вам нравится?

Стивен вздрогнул от неожиданности. Оказалось, она повернулась к нему и протягивает тарелку.

– Пирог? – спросил он.

– Нет, цветок. Мое маленькое солнце, сияющее в разгар зимы.

– Интересная… идея, – уклончиво ответил Стивен.

– Мы все понимаем, что это значит, – сказала Белл, смеясь. – Мой цветок вам не понравился. Ну не беда. Возьмите пирог.

Едва Стивен взглянул на тарелку, как его глаза широко раскрылись. Он обвел быстрым взглядом тарелки остальных. На них лежали пироги какой-то странной формы. «Да это же птицы!» – догадался он, хотя лапки и хвосты у них уже съедены.

– Я испекла эти пироги в честь нашей встречи. Ведь мы встретились в ресторане, который называется «Снегирь».

Пирог и в самом деле был вылеплен в виде снегиря, однако все цвета разительно отличались от естественных.

– Нравится?

Судя по ее тону чувствовалось, что его оценка пирога гораздо важнее для нее, чем оценка цветка. Пироги в виде птиц. В этом есть что-то странное. Может быть, она и впрямь безумна? И то, что его влечет к ней, тоже безумие?

И как мог он подумать, что есть какое-то сходство между его матерью и этой обсыпанной мукой женщиной с волосами, как у Медузы? Его мать была всегда опрятна, хорошо причесана и безукоризненно одета. И тут Стивен вновь представил весело кружащуюся мать. Голова у него пошла кругом. Господи Иисусе, эта Белл сводит его с ума!

Так и не взяв тарелки, не произнеся ни слова, Стивен повернулся и вышел.

Белл проводила его взглядом, ненавидя себя за то, что расстроилась. А ведь у нее нет времени на посторонние развлечения, тем более с таким человеком, как Стивен Сент-Джеймс, который может расстроить все ее планы. Эпизод со снегирем – достаточно убедительное тому доказательство.

Как бы то ни было, скоро должен приехать отец. И она отправится вместе с ним путешествовать по белу свету. Конечно, он захочет показать ей все места, где побывал сам: Африку, Гималаи, Испанию и Францию. А когда вернутся, они поселятся в доме на Арлингтон-стрит, который воплотит в себе не только все ее мечты, но и мечты отца.

– Очень жаль, что так получилось, – сказал Адам, прерывая ее размышления, тогда как все остальные стали выходить из кухни, словно уход Стивена означал, что чаепитие закончилось.

Белл, однако, обрадовалась, что они ее покидают. Она вдруг обессилела, потеряла всякое желание болтать и наслаждаться своими пирогами. Ей даже захотелось, чтобы и Адам присоединился к своим друзьям.

– С вами все в порядке? – спросил он. Белл резко повернулась к нему:

– Разумеется.

– Вы питаете к Стивену теплые чувства?

– Почему вы так думаете?

– Не знаю. Наверное, потому, что вы смотрите на него как-то по-особенному.

– Думаю, это результат несварения желудка. Почему вы считаете, что я к вам не питаю теплых чувств?

Адам нежно улыбнулся:

– Если так, то выходите за меня замуж.

– Боже правый, какая чудная пара из нас получится! Думаю, если мы будем действовать заодно, то взбудоражим все это болото.

– Дорогая Белл, мне так нравится ваше чувство юмора. Я думаю, мы хорошо поладим.

– Уж не знаю, есть ли у меня чувство юмора, но я не намерена выходить замуж ни за вас, ни за кого-либо другого.

– Стало быть, у нас с вами одинаковое отношение к брачным узам. – При этих словах улыбка Адама потускнела. – Но я думаю, что в конце концов ни вам, ни мне их не избежать.

– Говорите за себя. Я уже была замужем. – Его слова застигли Белл врасплох. Но она тут же оправилась: – Мне, во всяком случае, незачем выходить замуж снова.

Если Адам и почувствовал какую-то неловкость, то ничем не выдал своего смущения. Он только рассмеялся:

– Потому что старый козел оставил вам мешок денег?

– Да, верно. И вам следует сделать то же самое. Жениться на богатой невесте. Например, на Клариссе Уэбстер, с которой я вас видела на днях.

Адам скривил губы:

– Пожалуйста, Белл, не продолжайте. Еще слишком рано для подобных разговоров.

– Она вам не нравится?

– Вы уклоняетесь от темы.

– Какой темы?

– Мы говорили о Стивене. Белл застонала.

– Я уверен, что вы питаете к нему какие-то чувства.

– Единственное чувство, которое я к нему питаю, это раздражение и еще раз раздражение. В жизни не видела человека с таким скверным характером, такого надменного! Чтобы общаться с ним, надо иметь терпение святого, а уж я-то не святая.

Сжав губы, Адам пристально посмотрел на нее:

– Не судите о нем строго. С юношеских лет ему пришлось нести тяжелое бремя ответственности, хотя он никогда и не говорит об этом.

– Потому что ваши родители погибли, когда вы были детьми?

– Он вам об этом рассказывал?

– Да. Вы удивлены?

– Удивлен. Стивен редко вспоминает о нашем прошлом, даже со мной.

– Он рассказал мне очень мало. Скорее всего был слишком зол и не хотел распространяться.

– А он рассказал вам, как после смерти родителей взвалил на себя все обязанности отца? Мне было двенадцать, и какой-то дальний родственник пытался забрать меня к себе. Ради денег, разумеется. Я уже тогда это понимал.

– Не может быть!

– Почему нет? Я был в ужасе! Мало того, что мои родители не вернулись домой, меня еще хотели забрать люди, которых я даже не знал. Стивену было тогда всего семнадцать, но он боролся за меня – и победил. С тех пор он все время заботится обо мне, – сказал Адам, разглядывая свои ногти. – Он думает, что я не понимаю, как тяжело ему пришлось, но я понимаю. – Адам вздохнул. – Как бы то ни было, все эти годы брат заботился обо мне.

И тут Белл осенило. Простые слова Адама помогли ей понять то выражение глаз Стивена, которое она подметила в ресторане «Снегирь». Ее предположение оказалось верным. Так это смерть родителей стала переломным моментом в жизни семнадцатилетнего юноши, который вынужден был принять на себя тяжелую ответственность?

– И как бы он меня ни донимал, – продолжил Адам, прерывая ее размышления, – я всегда знаю, что он хороший человек. Куда лучше меня.

Белл сделала над собой усилие, чтобы сосредоточить свои мысли на Адаме:

– Ерунда! Я знаю, что вы хороший человек. Адам вздохнул, и она почувствовала, что его сердце стиснула боль.

– Нет, Белл, вам только кажется, что вы меня знаете. Вы обманываете себя, но не обманывайтесь насчет Стивена. При всей его суровости и требовательности он хороший человек, человек, который отдал бы вам свою жизнь, если бы вы дали ему шанс.

Белл фыркнула:

– В чем-чем, а в шансе ваш брат не нуждается! С печальной, слегка отчужденной улыбкой Адам направился к двери:

– Ему нужен шанс, Белл, но пока он еще сам об этом не знает.

Белл прижалась грудью к кухонному столу. Кругом лежали тарелки с недоеденными пирогами, а она все еще держала в руке своего драгоценного снегиря, которого испекла специально для Стивена.

Ее сердце часто забилось. Стивен. Ее пират!..

Если бы только…

Но слова «если бы только…» ничего не означают. На свете нет двух других людей, так мало подходящих друг к другу. Она не должна забывать об этом, и ей лучше держаться подальше от человека, который, как она почувствовала еще раньше, может заставить ее изменить все планы.

На нее нахлынуло разочарование.

И тут вдруг Белл вспомнила ту ночь в парке. Ведь он спас ей жизнь! А это может означать лишь одно – она в неоплатном долгу перед ним.

На ее губах заиграла улыбка. В ту ночь Стивен помог ей. С опьяняющим волнением она осознала, что, в свою очередь, должна помочь ему, должна сделать его счастливым. Однако Белл тут же постаралась подавить волнение. Она не хочет покорить его сердце, уверяла она себя. Ей не нужен предлог, чтобы быть рядом с ним. Она только хочет помочь.

Белл ощутила странную, непривычную легкость. Со следующего же утра она будет бывать рядом с ним, разговаривать, смеяться, касаться рукой.

Она попыталась выкинуть эту мысль из головы, но какое-то странное ощущение пронизало все ее тело, наполнив непонятным томлением. Голова закружилась, сердце громко забилось. Ей вдруг показалось, что она больна или бредит. Но что бы это ни было, Белл никак не могла дождаться рассвета.