Гордая принцесса

Глава 7

Илона проснулась, почувствовав, что кто-то раздвинул шторы. Еще в полусне она вспомнила, где находится и как сюда попала. Сев в постели, Илона увидела принесенный ей завтрак.

— Который час? — спросила она.

— Уже далеко за полдень, ваше королевское высочество, но я дала вам выспаться. Вы были так утомлены!

— Неужели так поздно? Что же за это время произошло?

— Большая часть войск вернулась от границы, и они празднуют победу!

— И что же, был бой?

— Очень короткий, ваше королевское высочество. Его светлость жив и здоров. Он вернулся несколько часов назад, немного отдохнул и теперь, наверное, уже уехал в замок.

С минуту помолчав, Илона тихо спросила:

— Его светлость справлялся обо мне?

— Нет, ваше королевское высочество. Говорить больше не было нужды. Илона без всякого удовольствия съела завтрак, приняла ванну и стала одеваться.

Такое отношение вполне в духе ее мужа: перестав быть ему нужной, она больше не интересовала его!

Вчера вечером он говорил с ней без всякой ненависти, а когда взял ее за руку и они вместе пошли к дворцу, ей показалось, что его холодность пропала.

Оказалось, что она заблуждалась! Их отношения снова стали холодными и враждебными.

Илона была подавлена. Она даже не замечала, какое из новых парижских платьев надевает на нее горничная. Посмотрев в зеркало, Илона увидела на себе бледно-голубое платье, отделанное белым кружевом, и смутно припомнила, как его выбирала. Новый наряд не вызвал у нее пи малейшего интереса.

Одевшись, она вышла из спальни и медленно пошла по коридору к парадной лестнице.

Внизу, в огромном холле, толпились офицеры, в открытую дверь виднелась площадь, заполненная солдатами.

Разглядывая их в надежде увидеть среди них мужа, она вдруг напряглась: к дворцу приближалась красочная группа цыган. Мелькали пышные женские юбки, ярким пятном выделялся красный кафтан барона, на темных головах пестрели шелковые яркие платки.

Илона отвернулась с чуть слышным стоном. Острая боль пронзила ее сердце, как в тот вечер, когда князь танцевал с Машей.

«Вероятно, он снова позвал ее! В час триумфа ему нужна любовница, а не жена»,-горестно думала она.

Илона повернулась и пошла по коридору куда глаза глядят, только бы не видеть цыган. Она видела перед собой прекрасное лицо танцовщицы с манящими глазами и ярко-красными соблазнительными губами.

Ее потянуло к комнате Юлиуша: ведь вчерашнее спасение Добруджи стало возможным именно благодаря ее брату. Если бы Юлиуш не решился выбраться из дворца вопреки воле короля, если бы она тогда не помогла ему, сейчас бы на город обрушились русские снаряды.

Илона представила себе, с каким восторгом Юлиуш сам принял бы участие в разгроме врага, но судьба распорядилась, чтобы это совершил князь, причем без кровопролития.

Остановившись в коридоре, она обнаружила, что стоит перед своей детской, в которой жила до того самого дня, пока они с матерью не покинули дворец.

Она вошла и увидела, что там ничего не изменилось. То же большое кресло возле изразцовой печи, в котором она сидела с матерью и слушала волшебные сказки. Тот же конь-качалка, любимая игрушка, пока ей не разрешили кататься на настоящем, живом пони. Тот же кукольный домик, сделанный специально для нее искусными резчиками по дереву и напоминающий их дворец. А вот и крепость, подаренная Юлиушу, когда он был маленьким мальчиком, тоже вырезанная из дерева добруджанскими мастерами.

Илона прошла по комнате и прикоснулась к кукольному домику. Рядом с ним стоял расписной сундук, куда она каждый вечер складывала игрушки перед сном.

Открыв сундук, она увидела сверху свою первую куклу, самую любимую из всех игрушек. У нее были светлые волосы и голубые глаза. Мать проводила часы за шитьем прекрасных, расшитых кружевом нарядов, в которые Илона наряжала свою любимицу.

Она взяла куклу и вскрикнула от огорчения: на маленьком розово-белом носике виднелась большая трещина, а на розовой щечке недоставало кусочка фарфора.

Разбита!

Это окончательно переполнило чашу горя, копившегося в ее душе с самого утра. Разбитое лицо куклы словно показало ей, что ее жизнь тоже разбита!

Она прижала куклу к груди и заплакала. Сначала слезы медленно текли по ее щекам, как снег, начинающий таять в горах, а потом полились ручьем!

Казалось, с ними выливаются все горе, одиночество и страдания, которые она испытала за короткое время своего замужества. Она опустилась на пол и, продолжая прижимать к себе куклу, склонила голову и зарыдала так, что все ее тело содрогалось. Она не слышала, как открылась дверь и чей-то голос произнес:

— Я искал вас…

Илона не подняла головы. Меньше всего ее заботило, видит ли сейчас ее кто-нибудь. У нее не осталось гордости. Только чувство бесконечного отчаяния владело ею.

— Что случилось? Почему вы плачете? — спросил князь. Не дождавшись ответа, он настойчиво произнес: — Что вас расстроило? Я и представить не мог, что вы можете плакать!

Она наконец осознала, что князь разговаривает именно с ней, и поняла, что должна ему ответить.

— Я ничего не могу… с этим поделать, — рыдая, говорила она. — Мне так одиноко, так грустно… Вы меня ненавидите… мне хочется только умереть!

— Ненавижу вас? — странным голосом переспросил князь.

Он наклонился и поднял ее. Илона не сопротивлялась. До нее едва доходило, что он рядом с ней. Темное облако печали настолько поглотило ее, что она еще не до конца понимала происходящее.

— У вас… есть все! — продолжала она рыдать. — Люди любят вас… И у вас есть… цыганка… Она приходила сюда… к вам. А я одна. Никому… не нужна… У меня даже… нет ребенка… которого я могла бы любить.

— Моя глупенькая принцесса, — низким, ласковым голосом произнес князь.

Он взял ее на руки и сел в кресло. Близость к нему пробудила в Илоне легкий трепет, но слезы все еще продолжали душить ее, но теперь она рыдала у него на плече.

— Как мы ошиблись друг в друге, — тихо сказал он. — Перестаньте плакать, дорогая, я попытаюсь все вам объяснить!

Илона подняла лицо. По ее щекам все еще текли слезы, но она глядела прямо ему в глаза.

— Как вы… назвали меня? — прошептала она.

— Я назвал вас «дорогая»! Вы дороги мне с тех пор, как я впервые увидел вас!

— Не может быть!

Князь прижал ее к себе и стал целовать ее мокрые глаза, слезы на щеках и наконец губы.

При каждом его поцелуе словно молнии пронзали Илону. Огонь, охвативший ее, когда она смотрела, как он танцевал с цыганкой, вновь запылал в ней тысячей мерцающих огоньков, обжигавших ее от кончиков ног до губ, которыми завладел князь.

Не этого ли ощущения она так ждала? Не его ли ей так не хватало все эти дни, когда она уже отчаялась испытать вновь это сладостное чувство?

Его поцелуи были нежны, но с каждым мгновением становились все более страстными. Когда наконец он поднял голову и взглянул на нее, ее глаза сияли, как звезды.

— Я думала, вы… ненавидите меня, — чуть хрипловато произнесла Илона, и в голосе ее затеплилась радость.

— Я люблю вас!

— Но… вы были так холодны, так жестоки… — прошептала она. — Приходили в мою комнату и даже не глядели на меня!

Князь крепче притянул ее к себе.

— Если бы я позволил себе смотреть на тебя, я не удержался бы и овладел тобой! Но я же думал, что твой отец говорил правду, и ты ненавидишь меня!

— Как ты мог так подумать?

— Ты держалась во время нашего бракосочетания так отстраненно, так натянуто! Откуда я мог знать, что виной всему побои этого дьявола!

Илона смущенно потупила глаза:

— Кто тебе сказал?

— Какое это имеет значение? Я глубоко сожалею, моя бесценная, что у нас с самого начала появились друг от друга тайны!

— Я думала… ты презираешь меня… когда впервые поцеловал!

— А я решил, что ты самая красивая женщина на свете! Но когда ты не ответила на мой поцелуй, я подумал, что ты холодна и равнодушна! — Илона молчала, и, повернув ее лицо к себе, он проговорил: — Только вчера я понял, что ты слишком неопытна!

Илона покраснела, а князь мягко спросил:

— Сколько мужчин целовали тебя до меня?

— Только… ты…

Князь издал торжествующий возглас и снова прикоснулся к ее губам. Когда она страстно прильнула к нему, стены закружились в безумной пляске.

— Значит, я первый и последний! — срывающимся голосом проговорил он. — Я очень ревнив, дорогая, и готов убить всякого, кто хотя бы посмотрит на тебя!

— Ты ревнив? — недоверчиво спросила Илона. — Но я… — Она замолчала.

— Договаривай же!

— Я так ревновала… когда ты танцевал с цыганкой. Я была уверена, что она твоя… любовница!

— Я и хотел, чтобы ты ревновала, потому и пригласил цыган. Мне хотелось увидеть, растопит ли их музыка твой ледяной панцирь. Честно говоря, я уже начинал думать, что в твоих жилах застыл лед!

Илона вспомнила ту испепеляющую ревность, которую испытывала к Маше.

— Я любила тебя так сильно, что мне хотелось… убить цыганку!

— Если бы я знал!

— Ты так и не пришел в тот вечер!

— Я не поверил себе! Но Маша мне не любовница, драгоценная моя. Она жена барона и счастлива с ним. Ее муж, безусловно, зарезал бы меня, заведи я роман с его женой!

— О… как я рада! Я не могла спать, думала о тебе!

— А я не мог спать из-за того, что хотел тебя, мое сердце! Но, увидев, как ты уходишь с цыганской пирушки, подумал, что не сумел заставить твое сердце биться чаще, а глаза загореться ярче.

— Если бы я догадалась о твоих чувствах!

— Но как ты могла быть такой гордой, такой бесстрастной и такой прекрасной?

— Мама учила меня всегда сдерживать свои чувства, — просто ответила Илона.

— Со мной больше никогда не делай этого, моя прелесть!

Он снова стал целовать ее, прикасаясь губами к ее мягкой коже. Целовал ее белую шею, пробуждая тлевший в ней огонь, пока ее дыхание не стало частым и прерывистым.

— Моя драгоценная! Сердечко мое! Моя мечта сбылась! Мне предстоит многому научить тебя! — шептал князь, касаясь губами розовых мочек ее ушей. — Он ощутил ее трепет. — Я возбуждаю тебя?

— Конечно!

— Что же ты чувствуешь? Скажи! Илона спрятала лицо у него на шее:

— Во мне… все кипит!

— А что еще?

— Во мне мерцают… маленькие огоньки!

— Я заставлю их разгореться до яркого пламени!

Они продолжали ласкать друг друга.

— Ты и вправду любишь меня? — прошептала Илона.

Это был вопрос ребенка, которому нужна уверенность.

— Я люблю тебя так сильно, что больше ни о чем не могу думать! Ты не представляешь, как мучила меня, каким адом было сидеть каждую ночь в твоей спальне, видеть твои замечательные волосы и не сметь приблизиться к тебе!

— Ты даже и не смотрел на меня! — с укором произнесла Илона.

— Я видел тебя! Видел и хотел всем сердцем, всей душой! Я знал, что ты принадлежишь мне, но твой отец воздвиг между нами непреодолимый барьер. Сломать его было бы для меня большим унижением!

— Я тоже… хотела тебя… Это было невыносимо!

— Слава Богу, никаких барьеров больше нет и никогда не будет! Я буду любить тебя, заботиться о тебе и боготворить тебя до конца своих дней!

— Я об этом и мечтала! — глубоко вздохнула Илона. — Только в твоих объятиях я чувствую себя в безопасности… как вчера, когда ты спас меня от бандитов.

— Тогда мне было трудно не поцеловать тебя: ты была так близко! Не могу передать, что я пережил, когда понял, что эти дикари могут спрятать тебя и я не смогу тебя найти.

— Я думаю… это отец заплатил им, чтобы они похитили меня.

— И правильно думаешь! Бандиты признались, что получили солидную сумму за то, что увезут тебя высоко в горы и спрячут в своих пещерах. — Он глубоко вздохнул. — Мне просто повезло, что я решил после Совета ехать через лес и встретил грума, который сопровождал тебя.

— Но как мог отец поступить со мной так жестоко? — пролепетала Илона и вдруг вспомнила: — А где он сейчас?

— Мы заставили русские войска убраться обратно за границу, и он ушел с ними.

— Они больше не вернутся?

— Думаю, нет. Граница Добруджи надежно охраняется, страна теперь станет единым государством, так что поводов для иностранного вмешательства больше не будет. — Снова поцеловав Илону, князь сказал: — Наконец-то вспомнил! Ведь я пришел за тобой, любимая, потому что премьер-министр и члены Совета хотят поговорить с тобой.

— Но сегодня утром ты не зашел ко мне, — задумчиво произнесла она.

— Я не знал, что ты во дворце. Гайош сказал мне об этом всего несколько минут назад. Я надеялся, что мои приказания выполнены, и полагал, что ты благополучно доставлена в замок! — Улыбнувшись, он добавил: — Ты забыла, что во время брачной церемонии обещала подчиняться мне?

— Но я хотела быть рядом с тобой!

— Это прекрасный, предлог и единственный, который я принимаю! — Он нежно поцеловал ее, как драгоценную статуэтку, и сказал: — Пора спуститься вниз, моя обожаемая. Когда все уйдут, у нас будет время поговорить и ты снова скажешь мне, что не питаешь ко мне ненависти!

— Я люблю тебя! Люблю так, что не могу выразить это словами!

— Если ты говоришь так, то премьер-министру придется подождать еще! Мы должны отдать долги друг другу.

Князь взял Илону на руки и прижал к себе с такой силой, что той стало трудно дышать.

— Ты моя! — настойчиво произнес он. — Моя вся, до последней слезинки! Я ревную даже к воздуху, которым ты дышишь!

В его голосе прорвалось неукротимое желание, и Илона затрепетала. Когда он с явным усилием направился к двери, она запротестовала:

— Я не могу идти в таком виде! Мне надо умыться!

— Ты и без этого прекрасно выглядишь! Рука об руку они прошли по коридору, и, когда Илона вошла в свою спальню, он последовал за ней.

Она вымыла лицо холодной водой, и князь вытер его мягким полотенцем, а потом снова стал целовать ее губы, глаза и шею.

— Я хочу выдернуть шпильки из твоих волос и увидеть, как они упадут на плечи!

— Ты это… уже видел.

Голос Илоны дрожал, его поцелуи пробудили в ней такие сильные чувства, что трепетало все ее тело.

— Видел, но тогда я не смел прикоснуться к ним! Никогда, моя маленькая чаровница, понимаешь, никогда и никому из мужчин не позволяй видеть себя такой, какой ты вошла вчера в оружейную комнату!

Илону завораживал его властный голос.

— Я думала, что если совершенно не интересую тебя, то не так уж важно, в каком виде появлюсь.

— Но теперь ты знаешь, что интересуешь меня и будешь вести себя гораздо осторожнее! — ответил князь, подчеркнув слово «интересуешь».

Илона рассмеялась счастливым смехом:

— Я думала, тебе хотелось видеть меня бешеной и неукротимой!

— Такой ты и будешь, но только со мной! Со всеми остальными ты должна оставаться гордой, холодной, снежной принцессой, в жилах которой — лед!

— Мне кажется, я больше не смогу даже чувствовать так.

Прикоснувшись к его губам, она увидела в его глазах сверкающие огоньки, и пламя соединило их.

Илона причесалась, и они вместе спустились вниз. Лицо ее сияло счастьем, а глаза лучились солнечным светом.

Только когда они подошли к тронному залу, она задумалась, чего же хочет от нее премьер-министр.

Вместе с мужем она вошла в зал, где собрались вельможи, которых она уже видела раньше и которые занимали в правительстве важные посты.

Премьер-министр, поднеся к губам ее руку, произнес:

— Мы пришли сегодня сюда, ваше королевское высочество, как представители правительства Добруджи, чтобы обсудить с вами положение монархии, поскольку его величество отсутствует. Но в последний момент мы получили сообщение, в корне меняющее наши планы.

— Сообщение? — переспросила Илона, но премьер-министр уже обращался к князю:

— Вас искал офицер, прибывший с восточной границы.

— Что случилось? — встревоженно спросил князь.

— С глубоким сожалением я должен сообщить ее королевскому высочеству, — медленно проговорил премьер-министр, — что его величество король скончался!

Илона схватила руку князя. Ей нужно было удержаться на ногах, но не от горя, а от облегчения. Голова ее кружилась. Она понимала, что, даже покинув Добруджу, король по-прежнему будет угрожать миру в стране.

— Как это произошло? — спросил князь.

— Русские рассказали командующему нашими войсками, что его величество был недоволен приемом, который ему оказали в России. По-видимому, в припадке гнева он убил трех русских офицеров, а остальные были вынуждены защищаться. — Взгляд премьер-министра вновь обратился к Илоне. — От своего имени и от имени всех моих коллег выражаем вашему королевскому высочеству глубокие соболезнования.

— Благодарю вас, — печально произнесла Илона.

После недолгого молчания премьер-министр уже другим тоном произнес:

— Ваше королевское высочество понимает, что кто-то должен править Добруджей. Поэтому мы предлагаем вам не регентство, как намеревались раньше, а корону!

Илона, все еще держась за руку мужа, тихо, но твердо ответила:

— Я глубоко польщена вашим предложением стать королевой этой прекрасной страны, но, по-моему, женщине не по силам справиться с трудностями и проблемами, которые ждут нас в будущем.

Увидев удивление в глазах премьер-министра, она продолжала:

— Я отказываюсь от положения, которое вы мне предлагаете! Пусть на мне закончится линия Радаков: сейчас время предоставить трон Шарошам!

В зале послышался одобрительный шепот. Илона продолжала:

— Я хочу служить Добрудже и ее народу. Я хочу, чтобы моя страна обрела мир и процветание, и не представляю, кто может лучше справиться с этой задачей, чем мой муж, князь Аладар!

Она подняла взгляд на мужа и ощутила крепкое пожатие его руки.

— А я хочу быть не более, чем его женой, — с мягкой улыбкой закончила она.

В зале раздались восторженные возгласы. Премьер-министр выступил вперед:

— Я надеюсь, что выражу мнение всех присутствующих, если скажу, что мы всем сердцем, с радостью примем предложение вашего королевского высочества!

Его голос громко раздавался по всему залу:

— Князь Аладар Шарош, согласны ли вы взойти на престол Добруджи и стать первым Шарошем, правящим страной?

— Согласен! — спокойно и решительно произнес князь.

— Король умер. Да здравствует король!

Премьер-министр опустился на колени, его примеру последовал весь зал.

Держа Илону за руку, князь возвел ее на возвышение, и она заняла трон королевы.

Когда все поднялись с колен, князь сам сел па королевский трон и стал принимать поздравления.

Ближе к вечеру Илона с Аладаром спустились по главной лестнице к парадному входу дворца.

На Илоне было зеленое платье из тюля, украшенное по бокам белыми водяными лилиями, присланное из Парижа. На его фоне ее зеленые глаза казались еще зеленее, а рыжие волосы шапкой венчали гордую голову.

Перед входом во дворец были построены в почетном карауле полки. Это был первый случай, когда ранее враждовавшие силы представляли объединенную армию Добруджи.

Обходя вместе с мужем почетный караул, Илона заметила у ворот дворца толпу цыган.

Заметив направление ее взгляда, Аладар тихо произнес:

— Я забыл сказать тебе, что меня несправедливо обвинили.

— Кто? — удивилась она.

— Ты! — Илона вопросительно взглянула на него, и он пояснил: — Ты считала, что цыгане приходили ко мне, а они пришли тогда к тебе с просьбой!

— Ко мне? — удивленно воскликнула она.

— Они пришли к тебе с просьбой отменить закон, запрещающий им жить на земле Радаков!

— Но как я могла догадаться, что они пришли сюда именно за этим?

— Кроме всего прочего, мне придется научить тебя всегда верить мне, моя подозрительная принцесса!

Его откровенно восхищенный взгляд смутил Илону, но на дальнейший задушевный разговор уже не осталось времени: их ждал торжественный обед.

С первого взгляда прикинув, что за стол сядут не менее пятидесяти человек, шеф-повар превзошел себя. К счастью, гости довольно быстро разошлись, и князь с Илоной смогли наметить все встречи, которые должны состояться на следующий день, и обсудить подготовку к коронации.

— Ты будешь самым прекрасным королем, которого когда-либо знала Добруджа, — говорила Илона мужу, поднимаясь с ним наверх.

— И во всем мире невозможно найти более прекрасную королеву, — галантно ответил ей князь.

Илона задохнулась от счастья.

Горничных, как ни странно, в спальне не оказалось.

Аладар вошел в комнату и закрыл дверь.

— Я распорядился, чтобы они не ждали тебя, — сказал он, предвосхищая вопрос Илоны.

Увидев ее разгоревшиеся глаза, он подошел к ней и тихо произнес:

— Я больше не в силах ждать…

Он почти грубо притянул ее к себе и, жадно целуя в губы, стал вынимать шпильки из волос. Огромное облако рыжевато-золотистых кудрей упало на белые плечи, и Аладар приник к ним губами.

— Ты моя! Моя полностью и безраздельно! Сегодня вечером я сам раздену тебя: ведь я так мечтал об этом!

— Ты… смущаешь… меня, — пролепетала Илона.

— Я обожаю тебя именно такой застенчивой, а не гордой недотрогой!

— Никогда больше я не буду гордой! Хотя нет, я горжусь тем, что я твоя жена и… бесконечно горжусь, что ты любишь меня!

Других слов она не нашла.

Аладар целовал ее с такой страстью, что в них обоих все сильнее и сильнее разгоралось пламя желания. Оно поглощало их полностью, и их потребность друг в друге была так велика, что Илоне казалось, она не в силах ни думать, ни чувствовать, только гореть!

Ее зеленое платье упало на пол, а она оказалась на руках у мужа.

Удерживая ее в плену поцелуев, он унес ее в прекрасное, тайное королевство, принадлежавшее только им, где не было места гордости, а жила только неистовая, неудержимая, восторженная любовь.