Горничная для Медведя

Глава 24

Юля решилась, начала снимать банки с нижних полок, чтобы не уронить и наделать шума.

Снаружи послышался звук автомобиля. Машина подъехала, остановилась где-то совсем рядом. Хлопнула дверь.

Юля торопливо составила банки обратно, легла на пол на прежнее место. Тот, кто её похитил, не должен знать, что она пришла в себя и чувствует себя вполне сносно. Настолько, насколько это возможно после укола транквилизатора.

За дверью что-то звякнуло: кажется, похититель откинул то ли крючок, то ли засов. Скрипнула дверь, послышались тяжёлые шаги. Похититель подошёл к ней, нагнулся, потряс за плечо. Юля тихо застонала. Мужчина удовлетворённо хмыкнул, что-то поставил рядом. Зазвонил телефон. Юля услышала, как похититель захлопал ладонями по карманам в поисках мобильного. Достал.

— Слушаю, — ответил он.

В подвале было. Так тихо, что Юля тоже, вместе с похитителем, услышала голос в трубке.

— Вы закончили? — строго спросил голос.

— Вы отправили? — ровно и спокойно спросил похититель.

— Только после подтверждения, — недовольно сказал голос.

Похититель тяжело вздохнул.

— Повторяю, — неторопливо протянул он. — Условия здесь диктуете не вы, а я. После того, как я не только увижу, но и смогу перевести всю обещанную сумму, я закончу работу. Это раз. Никаких подтверждений не будет, с чего вы взяли?

— Где мои гарантии? — возмутился голос. — Вы требуете денег и ничего не даёте взамен!

— Даю. Нужны гарантии — приезжайте сами и убедитесь. Уверен, до момента обнаружения объекта у вас есть как минимум сутки, а то и больше. Полиция здесь ленивая, с подобными ситуациями лет тридцать уже не сталкивалась, так что вполне успеете.

— Доделайте ваше задание, — сказал голос.

Он ещё что-то сказал, но так тихо, что Юля, сколько не прислушивалась, не поняла.

— Это зависит от вас, — ответил похититель.

Поставил что-то рядом с Юлей и вышел.

Она с трудом сдержалась, чтобы не вскочить и не попытаться первой выбежать в дверь. Он молодой сильный мужчина, чтобы удержать её, похитителю не потребуется много сил и времени. А попытка к бегству может обернуться для Юли серьёзными проблемами. Свяжет, например, или ещё раз вколет транквилизатор. Нет уж, лучше она полежит и позже попытается вылезти через вентиляцию.

На улице хлопнула дверь машины, заработал мотор. Уезжает! От радости Юля вскочила на ноги. Рядом с ней стояла бутылка с водой. Самой обыкновенной питьевой водой. Юля дрожащими пальцами отвинтила крышку, стала пить. Какое блаженство. Всё это время она не позволяла себе думать о воде, гнала эти мысли. После препарата, который вколол ей похититель, пить хотелось ужасно. Сейчас вода живительной влагой стекала по горлу, от удовольствия Юля на минуту забыла, где она находится.

Зачем похититель оставил воду? Знал, что Юля будет мучиться жаждой? Конечно, знал. Что за задание дал ему голос? Ну не убить же они, в самом деле, её хотят! Юля ни для кого на свете не представляет опасности.

С кем он говорил? Голос был бесцветный, ровный, совершенно непонятно, мужской или женский.

Юля села, попыталась вспомнить каждое слово. Чем больше она анализировала, тем страшнее становилось. Каждое слово, каждая осторожная недоговорённость наталкивала на жуткие подозрения.

Юля потрясла головой, словно стараясь выкинуть жуткие мысли. Попила ещё воды. Нет! Не может такого быть! Тогда что?

Похищение с целью выкупа? Скорее всего так оно и есть, её украли, чтобы потребовать денег или услуг. У кого? У Димы, разумеется, не у бабулей же. Но тогда зачем голос спросил про подтверждение? Чего он требовал?

Юля застонала. Да она же сейчас просто обманывает сама себя! Уговаривает себя, что её не убьют и понимает, что убьют, обязательно убьют, для того и закрыли здесь в подвале. А тянет похититель только потому, что до сих пор не получил обещанную оплату. Или ещё что-то, что ему должен заказчик.

Юля быстро поснимала с полок банки, и, как по лестнице, полезла наверх.

Окно небольшое, но должна протиснуться, если осторожно.

Юля просунула в отверстие голову. На улице ночь, заметно похолодало. Она в лёгком платье и босиком.

— Мы же справимся, правда? — тихо прошептала Юля малышу.

Прижала руку к животу, прислушалась. Тишина. На таком сроке ничего невозможно почувствовать, но Юля знала, что её маленький, ещё с грецкий орех ребёнок тоже боится. Он хочет жить, её долгожданный малыш. Он хочет родиться на свет, требовательно кричать на руках у акушерки. Хочет жадно искать губами грудь и тянуть из неё молоко. Хочет засыпать рядом с Юлей, кряхтеть и вертеться, пытаясь выбраться из пелёнки.

— Обязательно справимся, — уверенно сказала Юля. — Мы не дадим себя в обиду. Не бойся, мама знает, что делать.

Выбираться было тяжело. Юля протискивалась в отверстие, пыхтела, стараясь производить как можно меньше шума, извивалась змеёй и радовалась, что похудела за последние несколько месяцев.

Хорошо хоть она из подвала выползает, а не из окна дома. Не надо никуда прыгать, потому что земля вот она, начинается сразу на уровне отверстия. Юля поцарапала плечи и руки, больно ударила колено, но терпеливо просачивалась на свободу.

Наконец она вылезла. Прижалась к стене, огляделась.

Где она? Пустующая деревенька? Заброшенный одинокий дом? Сарай-развалюха с проваленной крышей, покосившийся забор, двор густо порос высоким бурьяном. Если здесь никто не живёт, откуда банки с закатками?

С одной стороны темнел лес, с другой простиралось поле. Юля не знала, как далеко она находится от города. Охая и шипя от боли — идти босиком по колючей растительности было больно, Юля вышла за калитку и прошла немного по примятой колёсами машины траве. Дорога! Просёлочная, заросшая кустами и колючками, дорога! Раз есть дорога, значит, она куда-то ведёт! Кто-то же по ней ездит, хоть иногда.

Босиком она много не пройдёт, надо найти хоть какую-нибудь обувь. Юля прокралась к окну, прислушалась: хоть дом и производил впечатление пустующего заброшенного жилища, но банки-то в подполе были! Похититель уехал, но в доме вполне мог остаться ещё кто-то.

Тёмные окна, нигде не просачивается ни лучика света. Звуков тоже никаких. Юля осторожно дёрнула входную дверь — закрыто. На цыпочках, стараясь поберечь ступни, обошла дом. Заглянула в сарай. В полумраке в углу заметила кучу хлама. Старые вещи! От затхлого запаха Юля несколько раз чихнула, но продолжила рыться к куче. Куртка, какие-то штаны, детские колготки, непонятные тряпки, обрезанные валенки. Юля брезгливо поморщилась: пожалуй, лучше она помёрзнет и пошлёпает босиком, чем будет натягивать на себя эти жуткие грязные обноски.

Встала, медленно и осторожно вышла из сарая и остановилась.

Земля холодная, и неизвестно, сколько Юле придётся идти, может быть всю ночь. В лёгком платье и босиком она замёрзнет, простынет и навредит ребёнку. Простудные заболевания в самом начале беременности особенно опасны, а Юля сегодня получила укол транквилизатора, полежала на холодной земле, посидела в подвале.

Преодолев брезгливость, она натянула на ноги растоптанные короткие валенки, надела куртку. Куртка оказалась со сломанной молнией, зато не такой грязной, как остальные вещи. Пахло от неё тоже терпимо: плесенью и затхлостью.

Юля погладила себя по животу, тихо прошептала:

— Дома отмоемся и проведём полную дезинфекцию, — пообещала она малышу. — А пока терпим, нам надо добраться до людей.

Валенки соскальзывали с ног, но всё равно это было лучше, чем идти босиком. Дорога уходила в лес, Юля дошла до опушки и остановилась. Заходить в лес было страшно. Вдруг там дикие звери? Что она вообще знает о правилах поведения в ночном лесу? Ничего. Никогда в своей жизни Юля не нуждалась в таких навыках.

— Давай остановимся и подумаем, — предложила Юля малышу.

Её очень нравилось с ним разговаривать. Нравилось понимать, что в ней растёт и развивается маленькое её личное солнышко, любимое её сладкое счастье. Каких-то несколько месяцев и Юлина радость появится на свет. Даже сейчас, представляя этот момент, Юля замирала от восторга. Она сможет взять своего ребёнка на руки, кормить грудью, купать в тёплой водичке. Сколько угодно целовать ручки-ножки и любимую толстую попу.

Почему-то ей очень хотелось, чтобы попа была толстая. И обязательно большие щёки. Как-то она на улице обратила внимание на мамочку с ребёнком. Ребёнку было месяцев шесть и его большие круглые щёчки прямо-таки лежали на плечиках. На каждом плечике по щёчке!

Юля огляделась в поисках хоть какого-нибудь укрытия. Нет, спрятаться до утра здесь негде. Остаться у дороги? Какой смысл? Чем быстрее она доберётся до людей, тем скорее окажется дома. Значит, остаётся только набраться храбрости и идти вперёд. Про волков у них в области вроде ничего не слышно. Есть медведи, но сейчас же не весна, а конец лета, медведи, наверное, сытые, к зиме готовятся, ищут место для берлоги. Змеи ночью должны спать, и вообще она не пойдёт по лесу, а на дороге змей не бывает. Какие ещё бывают опасности? Рыси? Росомахи? Этак она до тигров додумается!

— Будем идти и думать о хорошем и важном, — вслух решила Юля.

Самое хорошее и самое важное жило в животе. Сказать Диме про ребёнка или нет? Сказать — значит поставить его перед выбором. Ольга беременна, Юля беременна, Диме придётся решать, с кем он будет жить дальше. И есть же ещё Катя, дочь Димы и Ольги, про девочку тоже нельзя забывать.

Если бы она, Юля, оказалась на месте Димы, хотела бы она знать про ребёнка или предпочла бы не делать сложный выбор? Хотела бы, без вариантов. Значит, надо сказать?

В лесу что-то громко хрустнуло, раздался резкий протяжный вскрик.

Юля вздрогнула, с трудом сдержалась, чтобы не побежать. Это всего лишь ночная птица! Хрустнула ветка, наверное, старая и сухая, и испуганная птица закричала на весь лес.

— Не буду бояться, не буду, — уговаривала себя Юля. — Ничего страшного не случилось, правда, маленький мой?

Скорее бы ребёнок начал шевелиться, и она начнёт его чувствовать. Всё будет, главное спасти их обоих.

Лес быстро закончился, Юля с облегчением увидела впереди поле. На открытом месте страхи сразу прошли. К тому же начало светать, на горизонте, разлитым клубничным киселем, радостно засветилась заря. Вдали, о чудо, стояло несколько больших копен сена. Наконец-то можно будет спрятаться и отдохнуть. Допить оставшуюся воду, которую предусмотрительная Юля взяла с собой, лечь, вытянуть ноги и хоть немного поспать.

Юля устроилась за копной так, чтобы её было не видно с дороги. Утреннее солнце немного нагрело воздух, Юля свернулась клубочком на подстилке из сена, положила под голову руку и заснула.

Проснулась от голода. Есть хотелось просто нестерпимо. Последний раз она ела вчера: пожарила всем на завтрак омлет с помидорами. От воспоминания пышного пористого омлета и красноватой сочной помидорной мякоти, перемешанной с жирными оранжевыми лужицами растительного масла, есть захотелось ещё больше.

Юля встряхнула с себя сухую траву. Морщась, натянула на ноги обрезанные валенки — при дневном свете они выглядели ещё более убогими и грязными, чем ночью, и решительно пошла к дороге. Нельзя расслабляться, жалеть себя и плакать. Она должна спасти себя и ребенка.

Дорога сначала петляла вдоль поля, потом повела редким перелеском. Разбитая, вся в выбоинах и огромных ямах, для пешехода она была ещё менее пригодна, чем для машин. Приходилось то идти по глинистой, влажной от утренней росы и скользкой обочине, то посредине, рискуя подвернуть ногу о комья грязи и торчащие корни.

Далеко впереди Юля увидела, как в воздухе заклубилась пыль. Машина! Кто-то едет по дороге в её сторону!

От радости она не сдерживала чувств. Запрыгала, как ребёнок, на одном месте, закричала, замахала руками. Кто бы не был за рулём он, конечно, остановится, увидев на дороге одинокую женщину. Поможет Юле, сообщит о ней в полицию и привезёт в город.