Город неангелов

Глава первая

Моя история началась и развивалась (за исключением некоторых нюансов) так же, как все обычные истории миллионов провинциальных дурочек, возомнивших себя великими актрисами современности.

Я родилась и выросла в одном из великого множества городов российской глубинки. Меня воспитывали мама и бабушка; о своём отце я не слышала никогда и ничего. Совсем ничего. Даже героических историй о том, как он полетел покорять Марс и остался там жить. Или о том, что он был геологом и заблудился в тайге.

Мои робкие детские вопросы пресекались на корню. Я могла говорить о чём угодно, о ком угодно и сколько угодно. Нельзя было лишь произносить слово "папа" и остальные слова, сопряжённые с этим. Тема была жёстким табу.

Мама моя, Ольга Анатольевна, - педагог, работает в одном из городских колледжей заместителем директора по внеклассной работе. Она ещё очень молода. На момент моего семнадцатилетия маме было всего тридцать пять лет.

Бабушке, Галине Николаевне, на момент моего семнадцатилетия было пятьдесят восемь, и она до сих пор преподавала немецкий язык в одной из гимназий нашего города. В той самой, в которой училась я. Бабушка, в отличие от мамы, замужем когда-то была, но потом овдовела. Таким образом, о своём покойном дедушке я знала намного больше, чем о своём (надеюсь, ныне здравствующем) отце.

Как гласит семейная легенда, читать я начала раньше, чем говорить, а забираться на стул, дабы цитировать стихи и песни, - раньше, чем ходить.

В связи с этой моей неповторимой особенностью (присущей, безусловно, миллионам таких же "гениальных" детишек), на семейном совете (я не побоюсь этого слова, женсовете) мои способности решено было развивать.

Едва мне исполнилось четыре года, как меня отдали в танцевальный ансамбль при районном дворце культуры. В пять лет я пошла там же в младшую группу эстрадной студии. В семь лет - в студию драматического искусства. А в восемь лет поступила в музыкальную школу, где постигала игру на флейте, азы сольфеджио и музыкальную литературу.

К тому же, я была как две капли воды похожа на маму и бабушку, унаследовав от них высокий рост, статную фигуру, густые и шелковистые тёмные волосы, синие глаза, чистую белую кожу и красивые длинные ноги. Только бабушка, в отличие от нас с мамой, носила короткую стрижку.

За мной пытались ухаживать многие парни, однако я и не смотрела в их сторону. Меня ждали великие дела и большое будущее, и мне было не до глупостей.

За мамой и бабушкой тоже до сих пор очень активно увивались мужчины, и этот факт приводил в бешенство местных досужих сплетниц, умирающих от зависти и не могущих этого скрыть.

Потому, когда однажды за обедом бабушка нам сообщила о том, что выходит замуж и покидает нас, мы с мамой совсем не удивились.

Век интернета и компьютерных технологий позволил людям выходить на связь с теми, с кем они уже не чаяли когда-либо увидеться или хотя бы что-либо узнать друг о друге. Таким образом, на просторах одной из социальных сетей бабушка встретилась со своим бывшим одноклассником, который некогда был очень в неё влюблён и настолько тяжело пережил её замужество, что так и не женился сам.

- Оля, Вероника, - строго сказала во время того памятного обеда бабушка. - Сегодня вечером к нам придёт в гости Аркадий Ильич, мой хороший знакомый.

Мы с мамой переглянулись, но комментировать ситуацию пока не решились. Куда спешить? Надо дождаться ужина.

Аркадий Ильич оказался высоким суховатым мужчиной с копной седых волос и благородным профилем. Помимо колоритной внешности, гость имел в арсенале звание кандидата медицинских наук, должность в одной из столичных клиник и квартиру в Москве. Не в центре, конечно, но и не за МКАДом, так он сказал.

Он принёс нам всем цветы, конфеты и какое-то жутко модное и дорогое вино. Мне на ту пору было семнадцать лет, потому вино я так и не попробовала.

В тот же вечер Аркадий Ильич попросил у нас с мамой руки бабушки. Мы дали согласие. Как будто мы могли поступить по-другому! Кто же не хочет счастья для своих близких? Бабушка оставила работу, погрузив в пучину тоски руководство гимназии, быстро собралась и уехала в столицу со своим тогда ещё женихом.

Через два месяца мы с мамой поехали на регистрацию брака и торжество, приуроченное к свадьбе бабушки и Аркадия Ильича.

После этого бабушка и её муж неоднократно пытались переманить в Москву нас с мамой, но мама была категорически против. Всё, что угодно, только не столица. Так заявила мама, и её решимость за полтора года, прошедших после отъезда бабушки, не поколебалась ни на миллиметр.

Тем временем, я семимильными шагами двигалась к золотой медали и высоким баллам по ЕГЭ. Однако ни одна из профессий, стопроцентно гарантирующих в будущем кусок хлеба с маслом, меня не привлекали. Я мечтала стать... Да-да, вы не ошиблись. Я мечтала стать, конечно же, актрисой. Блистать на подмостках столичных драматических театров. Желательно, сразу всех.

Когда я сообщила об этом маме (ещё осенью, в начале одиннадцатого класса), мама долго молчала, глядя в одну точку. Потом тяжело вздохнула и сказала:

- Что ж. Всё закономерно, и мир развивается по спирали. Скажу честно: я против твоего решения и очень надеюсь, что за полгода, оставшихся до окончания гимназии, ты передумаешь. В любом случае, препятствовать я не буду, потому что каждый человек имеет право хотя бы попытаться осуществить свою мечту. А также набить собственные шишки и натереть собственные мозоли, двигаясь по жизненному пути.

- Я не передумаю, мама, - твёрдо ответила я, призвав в помощники весь свой юношеский максимализм.

Таким образом, получив на руки аттестат (с отличием) о среднем образовании, золотую медаль и блестящие результаты ЕГЭ, я отбыла в столицу, где меня уже ждали бабушка, Аркадий Ильич и конечно же, приёмные комиссии всех театральных вузов, вместе взятых.

...Это памятное лето закончилось тем, что мои детские и юношеские мечты и надежды окончательно и бесповоротно разбились о грубую реальность.

Глава вторая

Я инстинктивно схватила мужчину за рукав куртки и крикнула:

- Дядя Аркаша! Помоги! Ему плохо, по-моему.

Аркадий Ильич появился, кажется, через долю секунды, и я поняла, что он контролировал ситуацию, стоя у прихожей.

- Спасибо, не стоит волноваться, со мной всё в порядке, - гость заговорил спокойно и вполне разумно.

Однако он продолжал смотреть на меня как-то странно, и это не давало мне покоя, выводило из себя. Поэтому я вцепилась в руку Аркадия Ильича. Так, на всякий случай.

- Что здесь происходит? Почему вы держите гостя у дверей?

В прихожей появилась бабушка, оценила ситуацию, и через секунду действие переместилось в квартиру, а входная дверь была закрыта.

- Скворцова Вероника Михайловна? - прочистив горло, обратился ко мне гость.

- Да, это я. Что случилось?

- Уже всё хорошо, благодаря вам. Меня зовут Михаил Васильевич...

"Ломоносов", - хотелось добавить мне.

Я почему-то нервничала и чувствовала себя крайне неуверенно. Почему он назвал меня Олей?! Мне же не показалось.

-...Ковалёв. Я отец Вениамина. Помните такого? Вы спасли ему жизнь неделю назад. Вот, это для вас, Вероника Михайловна, - он протянул мне розы и яркий пакет. - Это лишь микроскопическая часть моей благодарности. Примите, пожалуйста.

Я замешкалась и почувствовала, как бабушка легко толкнула меня в бок.

- Спасибо, но зачем?.. - забормотала я, неловко принимая цветы и подарок.

- Так, - учительским тоном заговорила бабушка. - Кажется, мы с Аркадием что-то упустили. Поэтому сейчас все дружно проходим к столу. Будем ужинать, а заодно узнаем все подробности. Ванная там.

Последняя фраза предназначалась для гостя, который не стал спорить. А мне так хотелось, чтобы он отказался ужинать с нами, сослался бы на занятость! Он тревожил меня, и я была уверена, что его появление внесёт сумятицу в нашу жизнь. Однако Михаил Васильевич послушно снял куртку, оставшись в светлом свитере и модных джинсах, и пошёл мыть руки.

Бабушка, которая привычно взяла на себя руководство процессом, приказала всем сначала поесть, а уже потом, за чаем, разговоры разговаривать. Пищу нужно принимать в спокойном состоянии, так всегда говорит бабушка.

- Меня зовут Михаил Васильевич Ковалёв, - повторил гость. - Я владелец фирмы "Лучший дом". Это небольшая организация, которая оказывает услуги по проектированию и дизайну жилья.

- То есть, вы архитектор? - уточнила бабушка. - Или дизайнер?

- Я архитектор, - улыбнулся Михаил Васильевич.

Мне понравилась его улыбка. Я всегда очень чувствительна к мимике собеседника, и меня редко обманывают мои впечатления. У Михаила Васильевича улыбка была открытая и очень добрая, несмотря на довольно резкие черты лица.

Небольшие голубые глаза смотрят изучающе и настороженно. Черты, в целом, правильные, хоть и резкие. Нос с небольшой горбинкой. Складки между бровей и в уголках плотно сжатых губ. А вот улыбка полностью преображает не слишком выразительное, на первый взгляд, лицо.

- А что вы говорили о каком-то спасении, Михаил Васильевич? - напомнил Аркадий Ильич.

- Да. Так вот, я постоянно занят работой, и, к сожалению, упустил из вида воспитание сына. Вениамин всегда казался мне спокойным, рассудительным парнем. Он сосредоточен на учёбе, отличник, посещает гимназию с углублённым изучением иностранных языков. Занимается баскетболом и вольной борьбой. Однако сложный возраст никто не отменял. Второго января мне уже пришлось лететь по делам в Питер, а сын согласился пойти к одному из одноклассников на праздничную вечеринку. Мне ничего об этом не сказал. Когда я звонил ему вечером, всё было нормально, мы поговорили. А утром мне позвонили с телефона сына и сообщили, что Веня в реанимации.

Михаил Васильевич говорил спокойно, но я почувствовала почему-то, что он тогда, третьего января, был в настоящем отчаянии. Бабушка прижала ладони к лицу и покачала головой.

- Мальчишки, что же вы делаете-то?! - глухо сказала она.

- А мама Вениамина? Почему она допустила подобное? - строго спросил Аркадий Ильич.

- Мы живём вдвоём с сыном. Маму Вениамина я лишил родительских прав, когда сыну было четыре года. Это очень непростая история. В любом случае, о его маме либо хорошо, либо никак. Её нет уже более пяти лет, асоциальный образ жизни дал себя знать.

- Извините, - кивнул Аркадий Ильич.

- Ничего страшного. Вы же не могли этого знать. Так вот. Бабушек и дедушек у нас тоже нет. Мои родители давно живут в дальнем зарубежье, мы с ними поддерживаем связь лишь символически. Матери Дины, моей бывшей жены, давно нет, а отец создал новую семью. К тому же, он так и не простил мне того, что я когда-то лишил родительских прав его дочь. А у меня не было другого выхода. Простите, что я рассказываю вам всё это. Очень давно ни с кем не делился личными проблемами.

- Говорите-говорите, - бабушка легко коснулась руки гостя. - Вам нужно снять этот стресс, проговорить всё. Вот увидите, станет легче. Вы, мужчины, имеете весьма глупую и опасную привычку копить всё в себе. Почему-то считаете, что озвучив свои проблемы, проявите слабость. Видимо, проявление мнимой слабости для вас хуже, чем проблемы со здоровьем. А вот муж мой, кардиолог, между прочим, много чего может возразить на такое мнение.

- Спасибо, - улыбнулся Михаил Васильевич и продолжил. - Тогда продолжу рассказ. Когда мы с Диной развелись, Вене было два года. Суд, как это часто случается, встал на сторону матери. Сначала она вообще мечтала запретить мне общаться сыном, но потом начала очень активно устраивать личную жизнь. После того, как у Вени появился третий по счёту отчим, я привлёк к делу юристов и частных детективов. Мне удалось выиграть суд и вытащить Веню из этой клоаки. Сначала у сына постоянно были няни. Но сейчас ему шестнадцать, и он всегда проявлял себя как человек самостоятельный, ответственный. Я доверял ему. Вот так... И если бы Сева, этот одноклассник, хозяин вечеринки, не вызвал утром клининг...