Горячий ключ

Глава 4

Стрекоча, как гигантская швейная машинка, вертолет шел над руслом реки Агбан, в тени крутых скальных откосов, обрамляющих его с обеих сторон. Это был давно испытанный, выверенный маршрут, помогающий преодолеть Джебский хребет на хорошей скорости и в самое благоприятное время.

Пашка, развалившись, сидел в кабине и с упоением мурлыкал какую-то веселую мелодию. Артем сел на свое место и некоторое время наблюдал за показаниями приборов, потом перевел взгляд на каменную стену, проносившуюся слева от вертолета так близко, что можно было разглядеть распустившиеся на скальных выступах цветы кандыка и крохотные звездочки мать-и-мачехи.

Затем еще раз проверил курс и сказал:

– Держи азимут двести тридцать на перевал Чойган и скажешь мне, когда заметишь триангуляционный пункт.

Он посмотрел вниз на землю и с удовольствием обнаружил знакомые приметы: серебряную ленту притока, впадающего в Агбан справа, крохотную полуразвалившуюся избушку охотника-промысловика, в которой уже лет пять никто не обитал, и старый, разрушенный прошлогодним наводнением мост, им тоже уже несколько лет никто не пользовался. Проходивший в этом районе участок тракта до границы с Монголией из-за особой его сложности лет эдак десять назад спрямили, а ставший ненужным мост гнил, распадался на бревна, пока не разметало его взбесившейся водой до основания, и только у берега еще ясно просматривались остатки деревянных опор, когда-то поддерживающих бревенчатый настил.

За два года работы на «АвиаАрс» Артему приходилось довольно часто летать по этому маршруту, а летом – практически ежедневно, и он уже назубок выучил не только крупные, но и мелкие земные ориентиры и точно знал, опаздывает на данный момент или нет. Северо-западный ветер, предсказанный метеорологами, на самом деле был гораздо сильнее, чем ожидалось, поэтому Артем приказал Павлу слегка подправить курс и позволил себе немного расслабиться. До Горячего Ключа оставалось чуть больше часа лету, но впереди еще был дьявольский каньон реки Ара-Шутгулай, самый сложный участок маршрута, здесь Таранцев брал управление вертолетом на себя вплоть до самой посадки на ручье Хойто-Гол, рядом с которым располагалось несколько горячих источников, бьющих из-под огромных валунов.

Еще до революции по приказу золотопромышленника Корзунова выстроили в этих местах несколько деревянных ванн, укрытых в небольших домиках – «банях». Как рассказывали Артему старожилы, «корзуновские бани» просуществовали до середины шестидесятых, потом их раскатали в угоду какому-то чиновнику от медицины, посчитавшему их вредными для здоровья трудящихся. Только сами трудящиеся на подобную заботу о своем здоровье глубоко чихали и, в конце концов, совместными усилиями, не за год, не за два, но выстроили большую избу для отдыхающих, в которой в самый «курортный» для Саян сезон, в июле месяце, проживало до пятидесяти человек, и это не считая палаток и появившихся за последние два года десятки неплохо обустроенных коттеджей.

– Проходим Чойган, – прервал его мысли Пашка, – слева по курсу триангуляционный пункт.

– Вижу, – коротко откликнулся Артем и взглянул на часы. Нет, несмотря на приличный боковой ветер, они почти не выбивались из графика: над перевалом прошли с отставанием в шесть минут. Артем повернулся к напарнику и неожиданно весело подмигнул ему. Теперь можно спокойно ждать появления следующего ориентира – скального останца, похожего на голову древнего воина в гигантской бараньей папахе. Артем сидел и смотрел, как проплывают мимо и под ними серые скалистые выступы, огромные поля курумов, чахлые ельники, редкие кедровые куртины и куда ни кинь взгляд – небесного цвета блюдца озер, напоминание о древних ледниках. Он знал названия самых крупных – Эхин-Нур, Саган-Нур, Тохой-Нур, но сколько еще их было безымянных, совсем уж крошечных… Словно незабудки на заливном лугу, украшали они серое, унылое однообразие гор.

Впереди по курсу, уже совсем близко, замаячили покрытые снегом вершины Джебского хребта. Артем решил перекусить и достал из пакета бутерброды с ветчиной, которые Пашка купил перед полетом. Тут же захотелось сделать пару глотков из фляжки, но неожиданно в памяти возникло испитое лицо Синяева, и вдруг, словно что-то взорвалось в душе Таранцева, впервые за последние годы желание выпить исчезло так же быстро, как и появилось.

Пашка посмотрел на компас и сказал:

– Поправка курса на тридцать секунд.

Артем вгляделся в голые скалистые вершины, выросшие прямо перед ними, – до противной похмельной отрыжки привычная картина. Некоторые из этих вершин были ему слишком хорошо знакомы. Например, Тобан-Эхин всегда указывала ему путь. А вот Хутэл-Добан была страшным и коварным врагом. В ней наверняка живут злые горные духи, насылающие на непрошеных гостей ветры, снежные бураны и туманы. Но Артем знал об этих фокусах не понаслышке и не боялся их, потому что хорошо изучил горы и умело избегал таящуюся в них опасность.

Теперь он взял пилотирование на себя и стал мягко давить на рычаг. Опыт подсказал, как правильно сделать поворот, чтобы не коснуться винтами огромных скальных карнизов, загораживающих вход в ущелье. Ноги работали столь же слаженно, как и руки. Вертолет, слегка наклонившись на правый борт, плавно вошел в узкий проем в каменной стене.

Артем слизнул капельку пота, скользнувшую по губе, и мысленно перекрестился: самый трудный участок маршрута пройден. Еще час полета – и, дай бог, такое же благополучное приземление в Горячем Ключе… Эту мысль он потом долго не мог себе простить: дурная примета – заранее мечтать о благополучном приземлении, а он так некстати забыл об этом…

– Артем Егорович, – произнес Пашка за его спиной необычайно тихим голосом. И Артема удивил как раз такой Пашкин голос, а не то, что второй пилот не назвал его привычно «командир» и обратился вдруг по имени-отчеству. Это было в их практике всего дважды, и тогда, когда Артем был особенно недоволен напарником.

Таранцев не отозвался.

– Артем Егорович, – повторил Пашка.

Голос его прозвучал совсем уж жалобно, и Артем, наконец, перевел взгляд со стен каньона, пролетавших справа и слева от вертолета, казалось, на расстоянии вытянутой руки, на Пашку, и в тот же миг услышал прозвучавшее над ухом характерное лязганье. Артем оцепенел. Прямо в лоб ему глядело дуло автомата. Он быстро сморгнул, не веря собственным глазам. Автомат сжимал в руках один из непонятным образом основательно похудевших кавказцев, а второй стоял за спиной у Пашки, приставив к его уху пистолет.

«О, черт, – было первой мыслью Артема, – как они умудрились проникнуть в кабину незаметно?»

Но вслух он произнес:

– Вы что, орлы, с ума сошли?

Кавказец, держащий на прицеле Пашку, осклабился:

– Не сердись, командир, и не дергайся! Полетим сейчас другим маршрутом. Перевал Додо-Хутэл знаешь?

– Знаю. – Артем обвел бандитов угрюмым взглядом. – Только не говорите, что приняли меня за таксиста и готовы платить баксами, чтобы я отвез вас к девочкам порезвиться.

– Баксы тут, в стволе. Целых тридцать штук, – вступил в разговор кавказец с автоматом, – но тебе и одного хватит. Разнесет башку на куски.

Артем усмехнулся:

– Нет, вы, голуби, и впрямь приняли меня за таксиста. Но если так настаиваете, я могу и уступить свое место. Давайте ведите вертолет хоть к черту на кулички, только ведь его еще и посадить надо, и до того, как кончится топливо, чтобы не грохнуться ненароком.

– Заткнись! – рявкнул стоявший рядом с Пашкой бандит. – И слушай, что тебе говорят. Как только пройдешь ущелье, выходи на азимут сто восемьдесят два.

«Азимут… Сто восемьдесят два», – хмыкнул про себя Артем и съязвил вслух:

– И откуда только слов таких набрались? Долго учили?

– Меняй курс, – угрожающе прошипел бандит с пистолетом, – или я снесу тебе башку. Будешь тянуть время – пристрелим, как бешеную суку. Пашка поведет вертолет, а твои мозги потекут вот здесь. – Он кивнул на обшивку.

Артем медленно положил руки на рычаг и посмотрел вперед: там уже виднелся выход из каньона. Кавказцы за его спиной замолчали, Пашка тоже молчал, потом вдруг стал тихо насвистывать какую-то мелодию. Поначалу Артем решил, что у парня от страха поехала крыша, затем прислушался внимательнее. Мелодия была знакомой, очень хорошо знакомой, однако он, как ни напрягался, все никак не мог ее вспомнить. Но тут они миновали выход из каньона, напряжение спало, и как молния высветились в памяти и название, и слова: «Поет морзянка за стеной знакомым дисконтом…» И тотчас Таранцев перевел взгляд на наушники с микрофоном, висевшие справа от него. Если включить микрофон, громкий разговор услышат в эфире, бандитам же будет невдомек, что через минуту о захвате вертолета станет известно всему свету.

– Вы что, в Монголию собрались рвануть? – усмехнулся Артем, а правая рука как бы случайно сползла с рычага.

– Полетишь, куда тебе скажут, – лениво произнес бандит за его спиной.

– Ну что ж, в Монголию так в Монголию, но, по мне, лучше куда-нибудь южнее. К синему морю, пальмам и страстным мулаткам. – Артем нащупал пальцами рычажок микрофона и, включая его, чтобы замаскировать свои действия, слегка отклонился вправо, будто решил посмотреть на приборы, расположенные напротив Пашки. Затем с облегчением откинулся на спинку кресла и громко проговорил:

– Ничего у вас не выйдет, господа кавказской национальности! Если через полчаса вертолет не приземлится в Горячем Ключе, по тревоге поднимут и МЧС, и армию, и милицию, и еще массу всякого народа. Это ведь не иголка в стоге сена. К тому же редко какой угон воздушного судна заканчивается удачно для угонщиков. В небе всякое может приключиться.

– Ты хитрый, командир, а мы – умные, – рассмеялся державший его на прицеле бандит. И перед лицом Артема появился обрывок кабеля с торчащим из него пучком разноцветных проводов. – Радио не работает, дорогой.

Артем почувствовал, как у него пересохло во рту и похолодело где-то внизу живота. Он посмотрел на скалистую гряду, вырастающую прямо по курсу, и его охватил страх. Эти горы были ему незнакомы.

Они таили в себе нешуточную опасность. Страх усилился. И за себя, и за Пашку, и за пассажиров…

В пассажирском салоне было холодно и неуютно. Сидевший рядом с Евгением Шевцовым зоолог Рыжков достал из нагрудного кармана пилюлю и положил под язык. Пассажиры не разговаривали, понимая всю бесполезность этих попыток: рев двигателей перекрывал все звуки. И лишь губы Надежды Антоновны Чекалиной постоянно находились в движении, и не потому, что дрожали от холода или страха, а потому, что она почти без умолку говорила, склонившись к уху Агнессы Дыль. Вероятно, она уже преодолела приступ страха, а может, пыталась таким способом избавиться от него. Журналист сосредоточенно перелистывал свою записную книжку. Евгений перевел взгляд на соседку справа. Ольгу Прудникову, похоже, ничто не беспокоило.

Вытянув вперед длинные стройные ноги в темных джинсах, она окончательно погрузилась в свою куртку и дремала, не обращая внимания ни на рев двигателей, ни на холод. Зуевы, прижавшись друг к другу, тоже, кажется, дремали… Взгляд живых черных глаз Шевцова еще раз прошелся по салону, затем Евгений посмотрел в иллюминатор, расположенный между ним и Каширским, и внезапно нахмурился.

В этот момент Зуев тоже взглянул в иллюминатор и недоуменно пожал плечами. Шевцов сказал ему:

– По-моему, мы летим сейчас почти на юг, но, если мне не изменяет память, Горячий Ключ гораздо западнее.

– А вы недурно ориентируетесь для простого пассажира, – улыбнулся Рыжков и тоже взглянул в окно, – а по мне, все вокруг одно и то же – горы, снег, тайга…

– Насколько я помню, – обеспокоенно произнес Зуев и опять взглянул в окно, – озеро Обогол расположено значительно южнее и должно остаться далеко в стороне, а мы только что пролетели над ним.

– Боря, ты уже столько лет не был в этих местах, – с мягкой укоризной заметила Вера Яковлевна. – И потом, ты же не видел их с вертолета.

– Может быть, и так, – неуверенно согласился Зуев, – но в одном я не сомневаюсь: мы прошли над Обоголом. Это озеро в здешних местах самое большое и красивое.

– Не волнуйся, дорогой, – Вера Яковлевна ласково посмотрела на мужа, – пилот знает, куда лететь. Мне он очень понравился. Весьма толковый молодой человек. И очень симпатичный.

Шевцов между тем молча размышлял о событиях, на которые, похоже, никто не обратил внимания. Два пассажира кавказской национальности вдруг скользнули за ситцевую занавеску, прикрывавшую дверь в кабину пилотов. Возможно, кавказцы были близкими друзьями пилотов или владельца компании, который самолично подвел их к вертолету, это Евгений заметил при посадке. И теперь они просто прошли в кабину, чтобы насладиться сквозь фонарь кабины таежными красотами в полной мере. От нечего делать Евгений принялся разглядывать занавеску и успел запомнить каждый завиток простенького растительного орнамента, а кавказцы все не появлялись. В силу своего опыта Шевцов понимал, что полет в горах – занятие крайне напряженное и требует сосредоточенности и внимания. Если пилоты не самоубийцы, они вряд ли потерпят посторонних созерцателей в своей кабине. От этой мысли недоумение стало перерастать в беспокойство, а тут еще Синяев подлил масла в огонь.

В карманах его куртки хранился солидный запас спиртного. Он уже успел извлечь оттуда на свет божий вторую бутылку и наполовину опустошить ее.

Причем пил Петр Григорьевич, не закусывая, пьянел излишне быстро и еще быстрее приходил в состояние воинственного возбуждения.

Заметив на себе взгляд Шевцова, он сделал очередной глоток из бутылки и возмущенно заявил:

– Нет, вы видели этого наглеца? Летун, мать его!.. Знал бы он, кого пытался осадить! Я ведь этого так не оставлю! Посмотрим еще, кто кому рот заткнет!

Шевцов перевел взгляд на Рыжкова, за весь полет они едва обменялись двумя-тремя ничего не значащими репликами. Зоолог по-прежнему сидел, уткнувшись взглядом в толстенную книгу – судя по рисункам, в какой-то справочник о грызунах, – и время от времени делал карандашом пометки на полях.

Так все и шло: господин Синяев допивал вторую бутылку, сосед с упоением читал про сусликов, Надежда Антоновна продолжала изводить разговорами свою соседку. Но кавказцы до сих пор не вернулись… Евгений Александрович зевнул и уставился на ледоруб, торчавший клювом вверх из рюкзака, который принадлежал яркой блондинке, сидевшей напротив. Она заметила его взгляд и приветливо улыбнулась. Шевцов помрачнел, отвернулся и принялся снова смотреть в окно.

– Смотри, командир, – приказал стоявший за спиной Артема кавказец, – видишь дорогу? Сажай машину туда.

– Какая дорога? – проворчал Артем. – Может, козья тропа? А по козьим тропам сами прыгайте. У меня пассажиры. Я за них головой отвечаю.

– Кому сказал, приземляйся! – рявкнул бандит и ткнул Таранцева дулом автомата в ухо.

Артем повернул голову. Черный зрачок дула таращился ему прямо в переносицу. Несмотря на холод в кабине, пот градом катился по его спине, а дуло автомата казалось громадным, как у гаубицы. Он отвернулся от террориста и посмотрел вниз, на то, что бандит назвал «дорогой». На самом деле, узкое полотно, засыпанное щебенкой и камнями, только с большой натяжкой можно было так назвать. К тому же с одной стороны был крутой скальный обрыв – берег горной реки, с другой – нависали скалы, и куда ни кинь взгляд, одно и то же, и ничего похожего на более-менее приличную площадку для приземления.

– Я понял, вам нужен только вертолет? – Артем постарался, чтобы его голос звучал дружелюбно. – Давайте баш на баш: сначала высадим пассажиров, а потом я полечу, куда прикажете. Я справлюсь и в одиночку.

– Посади вертолет здесь и сейчас, и не болтай, как баба! – прорычал бандит за его спиной.

Артем подался вперед, чтобы отыскать внизу хоть какую-то площадку, и ужаснулся. Среди нагромождения валунов и снега он разглядел крошечный пятачок, расположенный на скальном карнизе, вырубленном на склоне горы. Он едва успел окинуть его взглядом, как пятачок вновь исчез из поля зрения.

Артем заложил вираж и пошел по дуге, постепенно снижаясь и стараясь рассмотреть, насколько найденная им площадка пригодна для посадки. Увиденное привело его в ужас, но угонщиков, похоже, это не озаботило.

– Сажай вертолет! – заорал тот, что с пистолетом, и передернул затвор.

– Братцы, не сходите с ума, тут невозможно сесть. Я же все лопасти в клочья разнесу о скалы.

– Садись! – раздалось теперь за его спиной.

Но до сих пор молчавший Пашка поддержал Артема:

– Там же обрыв, смотрите. Если сядем ближе к скалам, винт полетит, ближе к обрыву – сорвемся вниз.

Артем посмотрел на высотомер, затем уже на глаз прикинул расстояние до земли, затем до ближних скал и как можно спокойнее сказал:

– Предупреждаю, вертолет перегружен. Небольшой перекос – и точно полетим по склону вверх тормашками. В компании, между прочим, с вами, господа угонщики.

– Заткнись! – прервал его бандит с пистолетом. – Не хочешь пулю в башку, ищи удобную площадку!

Ситуация была препаскуднейшей, хотя уступка бандитов сулила хоть какой-то выигрыш по времени. Но что это даст? Рано или поздно его все равно заставят посадить вертолет. В принципе Артему не составляло никакого труда посадить «вертушку» и на таком пятачке. Причем без опасения, что она разлетится на куски. Конечно, если за это дело возьмется Пашка, то непременно превратит ее в кучу металлолома. Таранцев набрал полную грудь воздуха и мысленно перекрестился. Сейчас ему придется рассчитывать только на себя, на свой опыт, выдержку и хладнокровие.

– Хорошо. Предупредите пассажиров. Велите им держаться покрепче за сиденья.

– Обойдутся! – процедил бандит с автоматом, но у Артема уже не оставалось времени на возражения, тем более на споры и увещевания.

– Ладно, раз вы настаиваете, придется рисковать. Но предупреждаю: никаких резких движений и клацаний затворами. Этим вы здесь не поможете. Я не камикадзе и таранить скалы, чтобы замочить двух уродов, не собираюсь.

Бандит за его спиной выругался сквозь зубы и замолчал.

Закладывая крутые виражи, Артем дважды провел вертолет над пятачком. Замахнулся на третий круг, потом на четвертый. Кавказцы не реагировали, лишь напряженно смотрели вниз сквозь стекла фонаря. Вероятно, они догадались, что летчик не шутит. А Артем просто тянул время, понимая, что оно не бесконечно. Он надеялся, что пассажиры должны за это время понять: что-то не в порядке. С какой стати вертолет вдруг пошел на посадку среди диких скал и тайги? Неужели никто в салоне не обратил внимания на исчезновение кавказцев и последовавшие за этим немыслимые виражи? Он прислушался, но за ревом двигателей нельзя было понять, происходит ли что-нибудь в салоне, обеспокоены ли пассажиры маневрами между скал?

Может, они уже догадались, в чем дело, и собираются что-нибудь предпринять? Но разве им справиться с двумя вооруженными бандитами?

В разношерстной и разновозрастной компании туристов Артем не заметил ни одного человека, способного на столь отчаянный и безрассудный поступок. Женщины, пожилые мужики… Разве только журналист или этот предприниматель… Как его? Шевцов, кажется? И тут же все мысли вылетели у него из головы, кроме одной-единственной: как не разбить вертолет вдребезги. Обнаруженная им площадка действительно оказалась крошечной, и, даже когда вертолет завис в полусотне метров над ней, она не слишком увеличилась в размерах. Артем напрягся. Винты взвихрили снег, который кое-где еще покрывал скалы, обзор ухудшился, и он проворчал:

– Чует мое сердце, полетят сейчас клочки по закоулочкам.

– Не болтай, задавлю! – Бандит за его спиной, похоже, начинал нервничать и не скрывал этого.

– Поздно, дорогой, поздно, – отозвался Таранцев сквозь зубы.

– Ты свою задницу береги, – буркнул второй угонщик, – а то башке совсем плохо будет.

Но Артем думал как раз не о своей заднице и даже не о голове, а о пассажирах, о тех ни в чем не повинных людях, которых угораздило лететь этим злополучным рейсом. Продолжая удерживать вертолет над площадкой, он соображал, как лучше посадить машину и не зацепиться лопастями за валуны и скальные выступы. К тому же площадка, как оказалось, имела заметный наклон в сторону речного обрыва. Тут никакие тормоза не выдержат…

Артем мысленно перекрестился. Слева по курсу зияла мрачная каменная щель, в которой на пару с вертолетом мог закончить свое бренное существование бывший военный летчик Артем Таранцев, а вместе с ним и десять пассажиров да остолоп Пашка в придачу. О двух бандитах Артем не думал. Артем прекрасно знал, какую нагрузку может выдержать шасси, и обычно старался посадить машину как можно мягче. Но на этот раз требовалось приземлиться так, чтобы стойки сломались как спички и, застряв среди камней, не позволили бы вертолету скатиться со склона…

Артем лихо подмигнул Пашке и объявил:

– Итак, смертельная гастроль Артема Таранцева! Бьют барабаны, трубы трубят!..

Он нажал на рычаг и почувствовал, что тот стал липким от пота. Артем выругался, стиснул зубы и забыл про все на свете, кроме одного: он должен посадить вертолет, любой ценой спасти людей, но чтобы угонщикам при этом мало не показалось.