Господин Разрушитель (СИ)

Терпкий дым и дыхание клубились у лица, быстро улетучиваясь. Я одурело затянулся, шагая всё злобнее и прислушиваясь к оповещениям на его телефоне. Это Никольская написывала Ване, я чувствовал. И не мог больше выдерживать давящего, пронзительного разочарования, расползшегося из груди по всему непослушному телу.

Я был в отчаянии.

— Это тебе твоя Вета пишет? — не выдержав, предъявил я.

Так было мерзко выговаривать имя, которое он ей придумал. Мы остановились на обочине в полном одиночестве.

— Да, — равнодушно выпалил Муратов, глядя на отвёрнутый от меня экран.

Я не поверил.

— А расскажи, как вы с ней познакомились?

Муратов уставился на меня. Продолжительно, безэмоционально. Я чуть не отвернулся под тяжестью его бледного взгляда. Такие вопросы Господин никогда не задавал окружающим — на хрена мне это было нужно? Никогда бы не подумал, что смогу этим воспользоваться в личных целях.

— Зачем? — холодно пробасил Ваня.

Вот именно, зачем?

— Да я тут понял кое-что, не хотел тебе говорить сначала…

— Что? — он равнодушно стряхнул пепел, глядя в черноту леса на обочине.

Ну что ж. Я действительно не мог это выдерживать. Будь, что будет.

— Я же тебя нашёл в своём родном городе… А ты в МПТУ учишься?

Он продолжил молчать, настороженно кивнув. По трассе пронеслась фура и повеяло холодом.

— Я просто тоже закончил МПТУ. Электротехнический факультет.

— Серьёзно?

— Да, — я перешёл на шёпот. — Разминулись с тобой, представляешь? Я, получается, выпустился с магистратуры, а ты поступил на первый курс.

— Ясно… — мне хотелось верить, что он заволновался, но ещё не понимая, почему.

Этого было запредельно мало.

— Твоя Уварова Виолетта Сергеевна — та самая, о ком я думаю? — начал я издалека.

Сквозь старательное показное равнодушие у гитариста слегка вздёрнулись брови.

— Наверное. Мне неинтересно, что ты о ней думаешь, — это мы ещё посмотрим, говнюк.

— Да мне-то что… Я о ней не думаю, как ты себе представил. Зачем это делать? Уж расстались давно.

Ванька обмер. Кудри, казалось, даже от ветра перестали колыхаться. Сигарета между его губ тонко задымилась сама по себе, пока он даже не пытался затянуться или выдохнуть, продолжая мрачно смотреть на чёрный кювет.

Эта новость была призвана снести на корню все его попытки просыпаться и существовать в приемлемом расположении духа. Мне хотелось разделить страдания хоть с кем-нибудь.

И когда он перевёл на меня взгляд голубых глаз, способный взволновать, видимо, даже Никольскую, приобрёл совсем иное, прежде не знакомое мне выражение на лице.

Смесь презрения и развенчанной самоуверенности.

Да, Муратов. Надеюсь, ты уже представил себе, как я е*ал твою возлюбленную.

— Я о Виолетте не вспоминаю, а вот она обо мне…

Ванечка изо всех сил не реагировал, убрав ото рта горький табак. Но в его глазах застыло такое маленькое и невинное, совсем не обязывающее его к недоверию Виолетте сомнение. И всё же, он слушалменя, чуть не открыв рот, ведь Господин сумел поддеть придурка за живое.

Я буквально чувствовал, как похолодело его тело в ужасе и изо всех сил сдерживал улыбку. Изнутри нечто настолько приятно зудело и подстёгивало меня продолжать…

— Знаешь, почему я в курсе, что она обо мне вспоминает?

— Мне неинтересно, — процедил Ваня, явно страшась сдвинуться с места и остаться без добавки.

— Думаешь, Вета просто так встречается именно с тобой? Ты студент, музыкант. Никого не напоминает?

Он обессиленно замотал лохматой головой, сглатывая слюну. Сигарета почти истлела в его пальцах, норовя обжечь руку, но он не замечал. Хах…

— Я сразу понял, что мы связаны с одной Виолеттой Сергеевной… Когда увидел у тебя сборник стихотворений Есенина. Забавное совпадение?! Я читал их Вете, когда мы жили вместе.

Он тихо поперхнулся, вонзившись в меня померкнувшим взглядом. Надеюсь, провёл параллель с тем, о чём они общались в переписке.

Помнится, преподша почему-то сбежала из-за стихов. Моя предыстория сойдёт за повод.

— Вы вместе жили? — да, прикинь, чел. Я и она, правда, здорово?

— Представь себе. Я был студентом без собственного жилья, Виолетта пригласила меня к себе пожить, — хм, не хватает лирики. — Помню, я в тот день на последние деньги накупил в столовке пирожков с вишней. Столов свободных не было, она села рядом, и я её угостил. Такая уставшая была… Ну, мы разговорились, я рассказал, что мне негде жить. А потом мы… Начали общаться ближе, понимаешь?

Я бы выпилил себе из груди сердце на его месте. Если бы только любил по-настоящему — но Муратов хорошо устроился. Вздумал водить свою Виолетту за нос и доставлять Господину неприятности.

Хер!

— Кстати, это я придумал ей прозвище «Вилка». Её ведь до сих пор так называют? Это было, когда мы ещё терпеть друг друга не могли… А она дразнила меня «Башкой», — за кудрявого я не сошёл бы. Поэтому появилась версия получше. — Я просто всегда эти её задачки щёлкал, легче лёгкого. Вот, она меня и обозвала. А я в отместку, за её тяжкий характер начал называть за глаза Вилкой. Весь универ подхватил, — враньё, конечно.

Я был в полном ауте от того, как складно всё сложилось вслух, разглядывая заметно побледневшее даже в темноте лицо Муратова. Он отпустил окурок на асфальт, продолжая не дышать холодным, отрезвляющим воздухом. Чтоб ты сгорел от разочарования, жалкое подобие Вани!

А удачные идеи всё продолжали на меня сыпаться одна круче другой…

— Может, если бы я не уехал тогда в Москву, мы были вместе? Я стараюсь об этом не думать, вокруг полно других девушек… Иногда, правда, против воли снится, как мы с ней попрощались в актовом зале… Ну, на столе у сцены, где оборудование. Ладно, пожалуй, это уже лишнее… А ты реально её любишь?

По сравнению со всеми ударами, что я ему наносил — сейчас произошло ножевое. Желваки заходили на его смазливом лице, и тогда Муратов прикусил нижнюю губу, незаметно слизывая кровь.

Он молчал. А я — нет. Меня было не остановить…

Облегчение чувствовалось вот-вот, совсем рядом. Сейчас окутает меня со звенящей головой, но оно никак не заполняло дырявое сито вместо пульсирующего куска мяса в груди.

— Просто, раз уж мы разговорились… Она мне звонила.

— Я тебе не верю! — наконец, злобно процедил он и замер.

Смотри не сдохни от ещё одного лишнего слова.

Посмотрим, что ты скажешь на телефонный журнал моих вызовов.

— Брось, глянь. Это же её номер? — я достал мобильник и отмотал входящие звонки на февраль.

Как раз на тот день, когда мне звонили из деканата. Потрясающее совпадение!

Муратов залез в карман брюк и извлёк из него свой телефон чуть не дрожащими пальцами, чтобы свериться. Я сам чуть не задрожал от восторга, как всё сложилось в кон. Даже отвернулся к заправке, чтобы справить нужду в раздирающей меня улыбке.

Я был в экстазе подарить ему те же эмоции, что испытывал я по его вине.

Чтоб ты тлел от ревности, сука! Чтобы твоя подушка полыхала ночами, как пламя от керосина!

Мы вдвоём нервно уткнулись в телефоны, что приставили друг к другу. Экраны резали глаза в темноте. И именно в этот похоронный для душонки Муратова момент ему снова пришло сообщение.

Я понял, что он, заживо омертвевший, даже не обратил на него внимание, еле дыша над номером Вилки.

00:43 Ева

Вы надолго? Я успею попить воды?

В моих ушах раздался оглушительный пульс.

Что это бл*дь значит?

Я ошарашено обернулся к задним окнам автобуса на заправке, где изнутри, в освещении мелькнула чья-то тень. От молниеносной догадки, кому она принадлежит, ослабли ледяные руки, сжимающие телефон. Закружилась голова и пересохло в горле. Я, потерявшийся между яростью и облегчением, хотел взреветь на Муратова с упрёком, в миг позабыв о его личном горе.

Но когда обернулся, он уже далеко бежал вдоль трассы по подмёрзшей грязи, в летних кроссовках и одной кофте.

35. Сюрприз

От него можно было ждать чего угодно. Несоответствия характеру Вани, неуместных разговоров, случайных приступов вырывающейся в свет правды и попыток дерзить. Всякое дерьмо, что доставило бы мне неудобство… Но Муратов, по большей части, меня устраивал, как гитарист и участник группы. Если бы я случайно не наткнулся на видео его выступления в интернете — мы бы сейчас не ехали в тур с новым альбомом. Без него группа была обречена на распад…

Я одурело смотрел Ване вслед — светлую подошву кроссовок быстро съел ночной мрак. Я остался один на куске трассы, укрытым лишь светом ближайшей заправки. С неё уже слышался разлетающийся бодрый смех. Парни возвращались в автобус.

За десять минут их отсутствия я прое*ал Юдина… Уже второго!

Как я это объясню?

— Э-э-э-э-э-эй! Хватит там торчать, пошли в автобус! — они начали заходить, но растерянно застряли на ступенях, перебрасываясь взглядом то в салон, то в мою сторону. — Лё-ё-ёнь! А где Ваня?

Не успел я впрок насладиться моментом истины, как грудь сдавила безобразная тревога.

— Ты что тут стоишь? — донёсся выкрик между приближающихся шагов. Замёрзшие лужи с грязью хрустели под их ногами, пока они спешили к обочине. — Ты караулишь, когда он поссыт, или как?

Я окончательно обернулся к смеющимся парням, недоверчиво подбредшим ко мне вместе с облаком табачного дыма. Губы сами по себе поджались в полоску, не давая мне объясниться.

На самом деле, я не собирался ничего говорить, пребывая в прострации и постепенно замерзая в промозглой подступающей ночи.

— Господин, что-то не так?

Да. Ко мне постепенно возвращался рассудок. Если продолжать бездействовать, он уйдёт слишком далеко, возможно, устроит нам проблемы или что-то сделает с собой? Мне больше не найти настолько схожего с Юдиным гитариста… О такой его реакции на нечестность Вилки я даже не мог помыслить.

— Я… Вышел посмотреть, что случилось. Ваня был снаружи, курил, а потом я увидел в окно, что он начал уходить далеко от автобуса и вышел следом, — ввернул, не думая, самое здравое оправдание, но глядя на синхронно нахмурившиеся брови, понял, что сплоховал.

Запутался в показаниях. Вокруг собрались Юра и Дрон, Гриша придерживал пошатывающегося басиста, но и они успели доковылять до нас, пока я в надежде всмотрелся в темноту. Никто, потерявшийся в ней, и не думал избавлять меня от этой необъяснимо тупой ситуации своим возвращением.

Вдалеке, на исчезающей виляющей дороге уже виднелись огни фар. Меня тут же посетила страшная догадка… А если Муратов сядет на попутках и смотается окончательно?

— Я чёт ничего не понял…

— Я тоже, чел. Он что, свалил? — их лица постепенно приобрели недоумевающее выражение.

— Что ты ему наговорил? — вдруг раздался девчачий пронзительный вскрик.

Я, вмиг охваченный тремором, осмотрел каждого. У смутившихся парней округлились глаза и беззвучно пооткрывались рты. Так я понял, что они все были в сговоре.

— Лёнь, ты… Только не бесись, ладно? — не беситься? Не разрешаешь? — Мы хотели тебе сказать, просто ты был… Не в настроении, — бледно забубнил Андрей.

— Сюрприз… Мы как раз собирались сказать на трассе, чтобы ты не смог её высадить, — хохотнул челкастый, но быстро утратил способность улыбаться под моим убийственным взглядом.

Теперь мне было понятно, почему никто, кроме Господина, не скорбел по отсутствию Никольской. Я уже успел захлебнуться в негодовании, когда увидел её сообщение Муратову, но, обнаружив Еву, несущейся из автобуса по обочине, еле сглотнул ком.

Меня чуть не повело от головокружения.

Живучая. Я должен был догадаться, что она и в этот раз добьётся своего без спроса.

— Что ты ему наговорил, я спрашиваю? Я видела, как вы стояли вдвоём!.. А потом Ваня вышел из себя! — лохматая тёплая девчонка в бесформенной кофте и коротких шортах подбежала ко мне, дыша рывками и злобно толкая в грудь.

Выходило у неё хило, даже смешно. Но невыносимо ранило в рёбра въедающейся по самые кости обидой. Я, переборов желание пристально рассмотреть Никольскую, стыдливо опустил взгляд в асфальт и сморщился.

— Савицкий! Что ты сказал ему?! — по фамилии? Даже так?

Ева — такая красивая, пленительная и до ужаса напуганная — продолжала биться в истерике за Ванечку, как за своего парня. Это было унизительно…

— Да какая разница?! Вы не поняли? — истошно зарычал я, схватившись рукой за раскалывающуюся башку. — Он сбежал!

Дышать стало больно.

— Т-ты уверен? Юдин не брал никакие вещи? — залепетал неуверенно Дрон, торопливо смахнув чёлку. — Может… Он вернётся?

Твою мать! Я чувствовал всем грёбанным нутром, что этот придурок не вернётся! Он скорее бросится под колёса… Говно-говно-говно!

Что мне оставалось делать?

— Я иду его искать! — порывисто выдохнул я, вскарабкавшись взглядом на ненавидящую меня Никольскую.

Её дурманящие глаза поглотили чёрные, исполненные пренебрежения зрачки. Сносить очевидный выбор девчонки между мной и им было тошнотворнее, чем уход Маши к моему брату… А ведь мы с Евой даже не были ничем друг другу обязаны.

— Ждите здесь!

— Стой! — встрепенулся Дрон. — Ты собрался пешком?

— Ну точно не на автобусе, — Юрген обернулся к заправке. — Он здесь не развернётся. А обратно как крюк давать до ближайшего съезда?

— Чел, тебе не нужно за ним ходить! Он же от тебя и сбежал, я правильно понял? — осуждающе вмешался Гриша. — Будь здесь, мы сами его догоним.

Юра, Дрон и Гриша, не дав мне больше вставить и слова, застегнули куртки, бросили окурки и перешли на спортивную трусцу, удаляясь по обочине во мрак. Там вдалеке не было видно даже примерных очертаний чужого силуэта. Муратов с горя вполне мог свернуть в лес, чтобы проплакаться… Кажется, я раздавил его неожиданно хрупкое сердце.

Мне было уже совсем не смешно.

Пошатывающийся басист, бегая пьяным взглядом по дороге, достал из кармана телефон и начал кому-то звонить.

Я не мог надышаться свежестью — воздух казался сгнившим. А у Никольской тряслись голые раскрасневшиеся коленки.

— Мы ещё не едем? — вздрогнув, я обернулся на чужой голос и увидел дядьку, которого нанял водителем.

Ему было лет пятьдесят, и он очень старался не осуждать драмера, когда увидел, что тот забит от ступней до морды. Но я заметил, мужик испытал культурный шок, особенно из-за наших разговоров.

Нашего проверенного водителя я взять не мог, он бы выкупил, что голос у Юдина другой.

— Мы потеряли человека. Нужно подождать.

— Как это, потеряли? Кудрявого вашего? — водитель почесал сальную голову, забравшись под шапку, и устрашающе прищурился. — Пьяный что ли был?

Это правда. Муратов выпил больше обычного, и от этого стало ещё страшнее.

— У него что-то случилось, и он… Психанул, убежал. Нужно время всё уладить, — какой же бред…

Никольская, услышав мои объяснения вскинула подбородком и шумно усмехнулась. При виде её язвительного выражения во рту ощутилась горечь.

А я почему-то почувствовал себя недоделанным сосунком рядом с возрастным мужчиной, непонимающе вылупившим на меня усталые глаза.

— Куда побежал-то хоть?

Я угнетенно махнул рукой в нужную сторону.

— Вдоль дороги.

— Ну-у-у… Ничего, чай, не заблудится. Там недалеко проезжали населённый пункт. Километров пятнадцать.

Это, бл*дь, обнадёживает?

— Ну да, конечно! Не берёт трубку! — взорвался притаившийся с телефоном Андрей.

Он даже в поддатом состоянии проморгался и выдал членораздельную претензию, не нарушив нашу общую легенду.

— Просто трэш! Что вы, бл*дь, опять не поделили с Юдиным? Вечно вы как две лающие псины! — басист неловко развернулся и хотел было возвращаться к автобусу вслед удаляющемуся водителю. — Ева! Всё! Пошли в тепло. Хватит на этого придурка пялиться на морозе! В одних шортанах! Пускай тут выводы делает над своим поведением… В одиночестве!

То, как теперь они все обхаживали Еву, словно долбанные гномы Белоснежку, меня просто душило! Я не замечал, чтобы между группой и Никольской сложилась крепкая дружба в коттедже. Видимо, это всё происходило за моей спиной.

— Иди, Андрей! Я догоню, — безапелляционно выдала девчонка и, дрожа, пориблизилась ко мне вплотную.

Я еле взглянул из-под век на её злобно скрещенные руки, на ноги, покрывшиеся мурашками, и нервно сглотнул слюну.

— Это тебе так от ревности крышу снесло?

36. Не враг

Холодно. Из её рта вырывался пар.

— Это тебе так от ревности крышу снесло? — рыкнула Никольская.

Я чуть не захлебнулся от негодования, когда она это сказала. Руки сами недовольно взобрались на бока, пока я, не отрываясь, продолжил жадно её разглядывать.

Какая ревность?! Муратов просто выводил меня из себя своим существованием!

— Ты даже не знаешь, о чём мы с Ваней разговаривали. То, что ты использовала его, как разведчика, не означает… Что меня хоть немного интересуют твои провокации!

Не веря своим же громким убедительным словам, я дошёл взглядом до её блестящих глаз и остолбенел.

Ева была бесповоротно разочарована.

— Ты прав, провокации не сработали, — кивнула девчонка. — Я думала, ты поймёшь… И не захочешь, чтобы меня имели другие мужчины! Но ты у нас крепкий орешек. Отдал билет в Уфу, слова не сказав!

Она отчитывала меня так, будто действительно могла знать, что я способен к ней что-то испытывать. Тело пробирающе колотило, как я не старался это сокрыть за руками, что скрестил на груди.

— Я думал, ты хотела карьеру… — напомнил я Никольской о её жизненных приоритетах. — Пожалуйста! Помог, чем смог! Даже нашёл другого продюсера! Что я теперь ему скажу?

— Да, нашёл! Он уже прислал мне фотографии белья, в котором нужно будет его встретить в отеле!

От озвученного ею у меня онемела кожа на лице, как от хлёсткой пощёчины. Я вдруг понял, что не дышу вздувшимися ноздрями, только лишь пытаюсь удержать в солнечном сплетении вскипающую ярость. Кажется, я поступал с ней также, как и её паршивые родители.

В глазах чуть помутнело, и дрогнул рот.

— Ну… — сглотнул я. — Для тебя же это… Не проблема? Спать с продюсером.

Она переменилась в лице. Её глаза померкли из-под полуприкрывшихся век.

Ева резво развернулась в сторону заправки, но я, испугавшийся такой смутной реакции, с силой поймал её за ледяную руку.

— Стой… Поехали с нами!

Наверное, это и было то, что она хотела услышать всё это время.

На меня, истлевающего гордыней, словно обрушили ванну льда. Неужели я это сказал…

— Знаешь, ты немного опоздал с приглашением, — равнодушно зашевелила она губами. — Меня уже позвал каждый в твоей группе. Все, кроме тебя, Господин. И я согласилась! Так что… Я займусь своей карьерой, с твоего позволения.

Наглая, самоуверенная Никольская. Но когда она, дрожащая от холода, с покрасневшими ногами, ускорилась в сторону автобуса, я был согласен, что заслужил такое её отношение.

***

Ни парни, ни Муратов не возвращались уже полтора часа. Мы с Андреем сидели за столом, воскрешали его к трезвости чаем. Из их короткого разговора с Никольской я понял, что она пряталась рядом с кабинкой водителя, смотрела несколько часов в окно в позе зародыша — так что, левый мужик тоже был в курсе, что моё мнение ничего не решает в этом коллективе. Она притащила с головы автобуса свою сумку, забилась на свободную койку, самую дальнюю от моей, укрылась с головой и раздражённо отвернулась к стенке.

Обиделась… Пускай. Я собирался разобраться с этим позже. Главное, что Никольская действительно умудрилась остаться.

Когда у заправки остановился второй наш автобус с оборудованием и персоналом, я испытал новый разряд стыда. Потому что всем работникам сцены как раз не хватало знать, что я довёл Юдина до нервного срыва. По вине продюсера всё встало на паузу, когда на счету был каждый лишний час… Я иногда всё-таки верил, что я очень везучий человек. Достигнуть того, о чём мечтал любой гаражный рокер с характером, как у меня, действительно выглядело как чудо.

Может, и сейчас повезёт?

Я вышел на улицу, натянул капюшон куртки у раскрывающего дверь автобуса и ошарашено открыл рот.

Из него вышли мрачные Гриша с Дроном, Юра, девки, операторы. Я заглядывал в каждое растерянное лицо, оказывающееся снаружи, на морозе, но ни в одном не признал Муратова.

— Лёнь, мы его не нашли… — пожал плечами Юрген. — Нас подобрали на обратном пути. Просто мы почти два часа гуляли вдоль леса и дороги, разглядывали сугробы, промёрзли на хрен. Но Вани не было… Мы звонили ему, как связь появлялась. Гудки идут, но он не отвечает.

Жесть… Просто жесть, мать его! Если он сдохнет, я буду виноват?! Да я сам себя за это сожру!

Я ошалело выдохнул.

— Мы не стали без тебя звонить… В полицию. Решили посоветоваться. Я правильно понимаю, что мы не дошли километров пять до населённого пункта? Посмотрите карты!

Какая полиция… Чёрт возьми, КАКАЯ ПОЛИЦИЯ? У него поддельный паспорт! Если он здоров и невредим, то после визита в участок продолжит жить в камере! А вместе с ним мой знакомый «волшебник» и я…

А если он уже в лесу валяется мёртвый?

Он вроде… Спокойный человек, хладнокровный! Он не должен был… Бл*дь, ну не должен же?

— Не надо в полицию, — безжизненно произнёс я. — Зачем зря беспокоить людей?

Твою ма-а-ать… А-а-а-а-а!!!

— А что ты предлагаешь?

Я, едва дыша, осмотрел всё наше сборище, столпившееся в ночи между двух громадных открытых автобусов. Дорога была совсем пуста.

— Я обидел Ваню. Очень серьёзно. Я сейчас напишу ему, потому что он не хочет принимать звонки.

Я надеялся, что это было так. И не имел понятия, чем он развлекал себя ночью на морозе в одной кофте.

К нашему собранию присоединилась Никольская, с головой замотанная в одеяло. Она остановилась поодаль от остальных, одарив меня упрекающим взглядом.

— Мы дадим ему время, хорошо? Он мог далеко уйти, поэтому будем стоять здесь и ждать. До четырёх часов. Он вернётся, — хрипло бросил я.

— Гарантируешь?

Гриша озлобленно осмотрел меня от ботинок до капюшона. Обсуждали меня за спиной, я знал. Но отвечать не стал.

Ну вот, а Ванька переживал, что его здесь недолюбливают.

— Мы не успеем, — пожал плечами Юрген. — Ждать — нет времени.

— Я знаю. Поэтому мы будем ждать здесь, а вы езжайте вперёд, разгружайтесь. Садись с операторами в автобус, — и танцовщицами. Ты же так хотел. — Настройте всё чисто на свой слух. Мы приедем к началу концерта.

Наверное…

Я облажался! И должен был вернуть Муратова обратно!

Сцен-работники зашли в свой автобус. Мы попрощались с Юргеном, проследили, как музыкальный караван тронулся с обочины, ускорившись по пустой дороге с треском льда и щебени, и ещё немного покурили на улице.

Это единственное, что оставалось в качестве развлечения без Муратова.

Скрепя сердце, я стоял на морозе и строчил ему.

Возвращайся, мужик…

Долго размышлял над сообщением, как показать ему, что я не враг.

Уже сегодня вечером будет концерт. Это то, что нужно, чтобы забыться, клянусь. Я знаю, какого это. Работа — лучшее средство от отношений. Здесь все…

Чёрт возьми, да, я писал это ему.

Волнуются за тебя и ждут обратно. У Никольской вообще была истерика, команда лишилась важного участника.

Стоим у той же заправки до 04:00. Возвращайся, пока не разрядился телефон.

Я мог бы даже выслушать тебя. Всё, что накипело… Если захочешь, Лёш.

Не сдвинемся с места до четырёх. Надеюсь, ты уже идёшь обратно?

Я атаковал его сообщениями, накидывая их дрожащими пальцами и жадно докуривая пачку.

Пока не решился позвонить.

— Абонент недоступен.

37. Беглец

Недосып начал проявляться чернотой под глазами. Совсем не спалось.

Я сидел на койке, прислонившись головой к стенке в полудрёме, проваливаясь лишь в тревогу. Тут же боязно открывал глаза, чтобы проверить время. От тишины в салоне заглушенного автобуса стоял гул. В один момент даже с заправки приходили спрашивать, всё ли у нас нормально, стучали водителю в окно. Он, как и я, перепугался, дёрнувшись с разложенного кресла.

Парни всё же не теряли надежды выспаться. Продрогшая Ева пряталась под двумя одеялами — Гриша отдал ей своё, а сам нацепил две кофты и почти бесшумно сопел на соседней койке.

Я всё ещё пребывал в прострации от слов Никольской. Невольно прокручивал, не находя сил прекратить: «Я думала, ты поймёшь… И не захочешь, чтобы меня имели другие мужчины»! «Я думала, ты поймёшь»… Эти её тупые предъявы… Хах!

И смешно, и грустно.

Неужели Ева возомнила, что способна меня спровоцировать на ревность? Надеюсь, она заметила, что у неё не вышло. Если бы Господин поддался, осознал, что она такая вся «неповторимая и единственная», какой себя считает, и предложил остаться… Никольская бы не разочаровывалась в собственных способностях обольщения. А что же ещё она сегодня испытала, пристально глядя мне в глаза? Точно, личное поражение.

Мне однозначно не были по вкусу её манипуляции. Но пока я ещё считал себя вышедшим из этой ситуации победителем, дышать было как-то проще.

И вдруг я ощутил, как похолодели лицо и конечности. Кровь отлила от головы, стало потряхивать, словно из-за острого недосыпа, когда я зашёл в своих размышлениях дальше. А зачем ей было нужно выводить меня на ревность?

Ради того, чтобы зацепиться за место? Всё ради карьеры? А может, чисто по-человечески её можно понять… Я ведь ей сказал, что больше мы спать не будем. А с тем е*арем пришлось бы. Да, я не сильно отличался от него методами работы, но ведь Еве здесь точно было лучше. Не такой уж Господин и тиран, как описывали меня бывшие участники. Вот она и старалась всеми силами здесь удержаться.

Никаких… Чувств. Никаких. Совершенно.

От этой догадки я не удержал жалобного взгляда в её сторону. Девчонка, рассыпав волосы по подушке, свисающие к полу, тихонько дышала под грудой одеял.

Если бы я знал, что всё это время Ева пряталась за перегородкой у кабины водителя, наверное, не стал бы стебаться над Муратовым. Я хотел испортить всё по-тихому, без лишних ушей — одной бабой в его жизни больше, одной меньше… Но если сейчас Лёша вернётся, то что же… На Никольскую переключится? Дружба сексу не мешает? Если бы я расстался в данный момент с девушкой, то так бы и поступил на его месте.

Болезненный пульс раздался у меня в горле, и я, не выдержав, замотал головой. А не вернётся — надежды на удачный тур и свободную жизнь можно засунуть в анальное отверстие. Тогда меня ждёт тюремной срок в придачу с вечным клеймом долб*еба.

Но меня бесят их… Любые! Любые отношения… На работе! Я в очке. Вне зависимости от обстоятельств я в очке!

За эту ночь к никотину выработалось отвращение. И ничего съедобного не хотелось брать в рот — разве что яду. Встав прямо в одеяле, я, никого не будя, подошёл к двери и нажал на кнопку. Та зашипела, словно нехотя выпуская на улицу тепло, и отъехала.

Снаружи — холод собачий. Из-за чёрного леса жутко разило фантазиями о дикий зверях. И самое дерьмовое, что через шестнадцать минут должен был зазвенеть будильник у водителя. Тогда мы оставим Муратова мёрзнуть на улице, отправившись в Рязань вместе с его вещами.

Надеюсь, ты в порядке, парень…

Лишённый всякой надежды я пошёл по обочине в ту сторону, куда убежал Лёша. Недалеко. Остановился там, где ещё немного хватало света с заправки, и закусал растрескавшиеся губы до солоноватого привкуса. Интересно, а какой срок дают за подстрекательство?

Морщась от пронизывающего ветра, я извлёк из кармана спортивок телефон и достал руку из-под одеяла. В браузере вбил: «Статья за подстрекательство».

Но бесконечно крутящийся кружок посреди белого экрана быстро меня утомил. Связь работала с перебоями. Интересно, может, у Муратова не ловило, когда я звонил?

Я устало вздохнул, выпуская облако тёплого дыхания в клочок пространства, освещённый ярким светом телефона. Без энтузиазма начал снова ему звонить.

Он так много торчал в мобильнике, когда мы были ещё в пути… Гудков нет.

— Абонент недоступен.

Ясно. Скинув машинный голос, от леденящей безнадёжности я уставился в полотно нескончаемых уведомлений. Может, он отвечал?..

Фанаты, фанаты, фанаты, хэйтеры, много хэйтеров. Видео, голосовые, полотна восторгов и высера — вечер прошёл впустую. Теперь их сообщениям было суждено остаться навечно непрочитанными. И чат с Муратовым по-прежнему был без изменений. Я кисло улыбнулся. На морозе кожа натянулась, потрескалась сильнее и заныла, пропуская каплю крови.

Надежда всё-таки умерла последней.

Я, не сопротивляясь больше гложущим меня совести и панике, бездумно листанул вниз бескрайнего столбика уведомлений.

И уцепился взглядом за уже несвежее личное сообщение от журналиста.

Оно следовало сразу после его совета подыскать психиатра. Когда я вспомнил тот день, встрепенулся от ужаса…

20:17 Аноним

Господин, а вы, случайно, не «голубых кровей»?:)

Я ожидал большего;(И твои фанаты, кстати, тоже. Нехорошо получилось, что будем делать?

Пошёл ты!

В лёгких воздух смешался с ядовитым, обжигающим бессилием. Когда всё придастся огласке, журналист сотрёт меня в прах. И кажется, это будет справедливо.

А шутки у него… Бородатые, наверняка, как и он сам. Так уже не прикалываются лет десять.

Я бросил контрольный мутный взгляд во мрак и развернулся обратно к автобусу. Как вдруг понял, что мне привиделось движение вдалеке дороги — кто-то вальяжно брёл в сторону заправки.

Моё сердце в миг больно заколотилось по рёбрам, я обернулся и на секунду остолбенел.

Муратов не был мне другом или даже хорошим знакомым. Но его постепенно приобретающий чёткость силуэт с кудрями на голове, без шапки я сразу признал. Только походка его странно изменилась… Твою мать! Он реально вернулся!

Я проморгался и двинулся к объявившемуся беглецу, как в бреду, озираясь по сторонам.

Гитарист становился всё ближе. Теперь грязную пружинистую подошву было трудно различить, а тёмная одежда тоже не играла на руку парням, которые безуспешно ходили на его поиски. Но телосложение, рост, очертания — всё принадлежало Муратову, чудно шагающему мне навстречу.

Мы спешно прошли по половине расстояния, что нас отделяло. Я успел подумать много дерьма и вместе с тем почувствовал, как отпадает потребность изучать уголовный кодекс. Мы встретились во мраке, на обочине, воздержавшись от примирительного рукопожатия.

Я прищурился, еле рассмотрел его красное от холода лицо и стянул с себя одеяло.

П*здец…

— Вот, возьми, — нет, я не хочу себя корить. Он сам сбежал.

— Оставь себе! — вдруг нахально улыбнулся Муратов, насколько мог непослушным промёрзшим ртом.

Если бы не злополучный голос, ещё сильнее хрипящий на улице, я бы всерьёз решил, что это какой-то чужой, совершенно посторонний нам Иван, хреново притворяется невозмутимым Лёшей. Оборотень.

Его мимика заставила меня покрыться омерзительными мурашками, опоясавшим дрожащее тело. И дело было не в отсутствии одеяла. Внутри всё сжалось от той гримасы, что он выдал, бойко зашагав к автобусу.

Я так и остался стоять с одеялом и приоткрывшимся ртом, пришиблено смотря ему в спину. Даже не успел спросить, в норме ли он.

Но Ванечка, сделав пару шагов, понял, что я остался позади. Резво обернулся, кровожадно ухмыляясь.

— Савицкий, козлина, шевелись! Мы опаздываем на концерт!

38. Безопасность

В автобусе, наконец, тронувшемся с места, сонный, не соображающий коллектив смотрел на нашедшегося Юдина, как на приведение. Когда Никольская вскочила с постели, торопливо растирая себя по лицу, я обратил внимание, как мерзотно она затряслась от счастья.

— Где ты был? — зашевелила губами девчонка, убирая с бледного личика пряди.

Зомбированный мыслями Муратов отогревался в одеяле. Пил чай, в который плеснули коньяк, и маниакально ухмылялся. Напрягал меня как никогда.

— Я дышал свежим воздухом. Сделал небольшую «пробежку», кажется, до Софьино? Прогулялся по лесу, — непринуждённо захрипел он. Да уж, странный парень. — А потом Савицкий додумался извиниться, пришлось возвращаться.

Пришлось? Прозвучало это насмешливо и неестественно. У него явно состоялся телефонный разговор поважнее, поскромничал просто. Так что, Лёша с Виолеттой по всем моим гнидским подсчётам уже успел расстаться.

— Господин… Извинился перед тобой? — драмер достал руку из кармана кофты на животе и почесал подбородок.

Ехидно хохотнув, Лёша обернулся в мою сторону и загадочно пожал плечами. Я поперхнулся.

Нет, такого не было! Я просил вернуться, пытался поддержать так, как только умел Господин притворяться человеком… Но извиняться?! За что? Он брешет.

Я искоса проследил за его неузнаваемой мимикой.

— Мы очень испугались за тебя, — бледно заговорила Ева. — Это как-то странно, сбегать от группы… В лес. А если бы с тобой что-то случилось?

— Не случилось же?! — злобно зарычал он на Никольскую.

Хах! Вот это номер!

Девчонка просто обомлела, чуть не подавившись воздухом. Заткнулась и переметнулась в мои наблюдающие глаза острым, вонзающимся взглядом.

Искать объяснение поведению Муратова на моём лице было бесполезно, она же понимала? Я не сдержал ухмылки.

Если теперь Ванечка будет отталкивать Никольскую, то я даже счастлив, что всё так сложилось. И никаких отвлекающих факторов на работе.

— Всё хорошо, что хорошо кончается. Я… Рад, что ты получил сообщения и успел вернуться. Больше не уходи, л-ладно? — недоверчиво осмотрел я Ваню через прищур.

С психом в группе было бы трудно совладать. Надеюсь, мы стали свидетелями единичного срыва.

— И желательно отвечать на звонки своих коллег, — нравоучительно добавил Юрген. — На хер ты игнорил нас? Мы вообще-то за тобой побежали. А ты, значит, в лесу прятался? Волчара долбанный!

Сквозь расползающуюся по лицу улыбку Муратов поморщился.

— Знаете… Не выйдет. Я выкинул телефон. А ходить за мной не советую, если боитесь проклятий.

В салоне автобуса наступила оглушительная тишина. Все настороженно переглянулись между собой, и их подозрения какого-то чёрта теперь сквозили во взглядах, обращённых на меня, чуть осевшего от неловкости. Группа быстро нашла источник проблемы в Господине.

А Ванечка всего лишь изучил матчасть на отлично — забавно, что применял в такой неловкий момент. Ну, приписывала жёлтая пресса Юдину увлечения оккультными практиками. Это всё ерунда, не было у музыкального композитора времени пентаграммки мелками рисовать. Я чуть не хохотнул, глядя на вытянувшиеся лица взрослых мужиков. Как будто даже Андрюха забыл о подмене и обосрался, но Лёша зря им угрожал. Понимаю, в нём кипела злоба… Мобильник уж точно был не при чём.

— Зачем телефон выкинул? — буркнул я, глядя в его безумные, бледно-голубые глаза.

Муратов горько ухмыльнулся.

— Чтоб ты больше не писал мне такие идиотские сообщения, Савицкий! Я тебе не девка по вызову!

Ясно… Мне всё стало ясно. Он разосрался со своей Вилкой и срывал злобу на шокированных окружающих. Был просто вне себя! Объявил бы сразу, что расстался со старухой, все готовы были понять, утешить. Но Ваня предпочитал выражаться так, словно в него вселился реальный Юдин. От этой догадки даже не хотелось хамить ему в ответ.

Придётся терпеть Юдинские выкрутасы, как и раньше.

Мы, разочарованные его возвращением в таком неудовлетворительном состоянии, молча разошлись по койкам. Лёша рухнул на свою не расстеленную кровать, лицом в подушку и долго не шевелился. Наверное, хотел задохнуться. Я беспокойно за ним следил, пока гитарист не отвернулся к стенке, а потом и меня сморило сном после всех пережитых за день потрясений.

Из раза в раз мне снилось, как я захожу в комнату брата в родительской квартире и застаю Никольскую вместе с Муратовым.

***

В зале клуба было опаляюще жарко. Голые содрогающиеся руки тянулись к подмосткам, теряясь то в ослепительных вспышках телефонов, то в пожирающей черноте. Софиты роняли свет на фанатские раскрасневшиеся лица, отчаянно визжащие выученные за сутки тексты. Балкон был битком облеплен слоем девушек и парней, выстроившихся вдоль перилл, несмотря на наше значительное опоздание. По груди и перепонкам бил бас, внутри даже в перерывах между песен чувствовался приятный тремор.

Здесь, на Рязанской сцене было безопасно. Далеко от столичного анонима, теряющего на периферии своё влияние. Личные проблемы оставались за кадром, тысячи глаз наблюдали за нами в ожидании зрелищ. Всех объединяла музыка.

Даже меня и обижающуюся Никольскую.

Под неприличные душераздирающие визги я стянул с себя футболку, оставшись оголённым по пояс, промокнул полотенцем горящее лицо. Коленки и участки кожи, что виднелись через разорванные джинсы, щипало от жара. Мисс Кисс уже выходила на сцену. Сегодня ей был уготовлен более броский, чем во время фестиваля наряд — брюки военного фасона и одна из её развратных блузок. Всё потому, что Никольская не допустила продюсера участвовать в выборе шмоток. И правда, обиделась…

Как для меня стало сюрпризом её нахождение в тур-автобусе, так и для фанатов это оказалось полнейшей неожиданностью. Надо признаться, приятной.

Толпа зашлась писком, стоило Еве выплыть из технической зоны на сцену, нежно приветствуя всех когтистой тонкой ручонкой. Я не представлял её публике. Сам засмотрелся. Никольская помахала в оживившийся зал, затем стала обходить каждого музыканта, тепло похлопывая по плечу и приобнимая, по-сестрински так.

Андрюху, Гришу из-за установки, Дрона. Подплыла ко мне, стреляя желто-зелёными глазками, и, как ни в чём небывало, щекотливо провела рукой по дрогнувшей груди. Фанатки яростно завизжали — она позволила себе то, до чего не каждая могла добраться после концерта.

Её томная улыбка ничуть не выдавала в девчонке неприязнь. При том, что Ева была отвратительной актрисой, как я понял на интервью, этот манёвр ей дался слишком легко. Но больше меня волновали мурашки, разбежавшиеся по шее, пояснице и рукам, в знойно горячем зале. Её прикосновение ещё чувствовалось на коже, когда Никольская стремительно удалялась к правой части сцены.

Всё, как в кошмаре. Я вспомнил, что он — агрессивно себя ведущий, голубоглазый мерин с волнующе дребезжащей в руках гитарой — существует. Выдавив ухмылку, я бросил вскользь взгляд на Муратова, что низвергал этим вечером бешеную энергетику на публику.

И задержал дыхание, когда руки Евы проскользили под корпусом гитары, прижатым к мужскому торсу.

39. Между нами тремя

Измученный хроническим недостатком сна, дурными размышлениями я плохо помнил оставшийся путь до Рязани. Суматоху в гримерке, поспешный выход. И даже первый блок — он пролетел будто без моего участия. Тело и рот жили своей жизнью, не предавая репутацию Господина. Только страх из-за того, что всё это чуть не сорвалось благодаря единственному решению какого-то жалкого Муратова, сделал из меня законченного зомби. Но вот я очнулся.

Очнулся от грохочущих в ушах песен, уже следя за манипуляциями Никольской над вздрогнувшим Ванечкой. Его кудри взметнулись, когда он одёрнулся, искоса, из-под ресниц заглядывая себе за плечо. Я не мог не смотреть. Девчонка вплотную прижалась к Муратову со спины и, её цепкие пальцы запредельно неприлично спустились к мужскому паху. У меня вскружилась голова. Это было ненадолго, но так, что Лёша успел заметно напрячься, замерев в руках девчонки. Ева тут же дразняще взобралась вверх по его животу и протянула ладонь из-за корпуса гитары к струнам.

Зал возликовал, погрузив нас в шквал визгов.

Им было насрать, чему радоваться. А меня обдало приливом тянущей, осязаемой беспомощности. Пульс превратился в болезненную дробь, колотящую тело, как из дробовика, но глаза продолжали видеть яснее ясного. Если бы передо мной сейчас оказались родители — я отплатил бы им разговором. Если журналист — добровольно подбросил бы ему пару идей, чтобы откупиться. Сам сатана — и ему бы предложил обмен. Хоть на успех. Только не испытывать этой муки вновь…

Зачем? Зачем Ева это делала? Лезла к Юдину сама. Унижала себя после публичного «поцелуя» с Господином. Меня — на глазах стольких людей, вынуждала чувствовать себя лишним?!

Чтобы спровоцировать? Так я уже позволил ей остаться! Что ещё я мог дать девчонке? У меня за душой больше ничего не оставалось, правда!

Я спрятал микрофон за спину и с дрожью выдохнул, разглядывая восторженные фанатские лица. Над залом разлетелось рваное, грязное интро нашего сингла, лишённое баса и барабанной партии, которое Муратов и Никольская сыграли на одной гитаре в две руки.

Ах вот, чем они занимались наедине в коттедже…

— Для вас старалась Мисс Кисс, — с издёвкой зарычал я в микрофон и зашагал к противоположному концу сцены за водой. — Не судите строго, зато она немного умеет петь.

Публика рассмеялась, но как бы я не сверкал плутовской улыбкой, мне было мерзко. Борясь с головокружением, я нагнулся к палетке с бутылками. Микрофон в руках мешал разорвать плёнку. Я засунул его за пояс брюк, морщась от оглушительного женского писка, и извлёк пару бутылок, чтобы отдать залу. Мне нельзя было стоять без дела и смотреть на этих двоих. Я был готов свихнуться.

Лёше стало нечего терять. Поэтому он и позволял Еве всё, что ей вздумается. А я никак не понимал, что же Мисс Кисс нашла в чопорной кудрявой голове? Муратов рычал на каждого встречного с тех пор, как прибился обратно к автобусу — прямо как я. От прежнего миролюбивого Лёши не осталось даже интонации. Неужели и правда он вызывал в ней желание общаться, прикасаться? У них происходило что-то более… Яркое, чем те поцелуи, что случились между нами с Евой?

Раскрасневшиеся фанаты жадно выдирали из рук бутылки, возвращая меня к жизни. Я достал ещё одну, полив себе на горячую отяжелевшую голову и торс. Встрепенулся, как пёс, выскочивший из водоёма. Капли заблестели в глубоком синем свете софитов, стекая по груди, покрывшейся мурашками, и прессу. Вода встречала преграду в виде жёсткого ремня на рваных джинсах. Судя по децибелам, перекрывшим бурчание Андрюхиного баса, я справился с привлечением внимания в одиночку. Без грязных приёмов, которых не гнушалась девчонка.

Да, она умудрялась делать рейтинги. Пока мы опаздывали на концерт, рязанцы скупили все оставшиеся билеты, устроив нам sold out. Повезло, что Ева запрыгнула в автобус без моего ведома. Но сегодня в её объятия вместо Господина угодил Юдин. Не знаю, как Лёша, но Ваня ненавидел оказываться в центре внимания.

Я бы, как продюсер, попросил Никольскую продолжать, чтобы грести деньги лопатой в каждом городе, только… Чувствовал, что всё это не понарошку. Не мог принять, что девчонка искренне интересовалась Муратовым. Я был вполне способен снова что-нибудь придумать и испортить, только тогда уже плакать будет не дурацкая Вилка Сергеевна… А Ева.

— Следующая песня «ОБ-РАТ-НООО», — заорал я, пристально наблюдая, как она нехотя отлепляется от гитариста. Придётся немного поработать, так ведь рвалась.

Лёша подыгрывал ей, что-то говорил через плечо, о чём мне не было дано знать. Только ли из-за публики?

Я настолько дрожал от злобы, с приоткрывшимся пересохшим ртом наблюдая прямо посреди сцены, как Ева его покидает… По её спине струились русые локоны, бледная упругая грудь в глубоком вырезе подпрыгивала в такт шагам, а лукавый взгляд, вдруг остановившийся прямо на моём влажном торсе, вспыхнул. От возбуждения?

Я упивался наслаждением от того, что она смотрела, мягко улыбаясь одними уголками губ. Смотрела пристально и жадно, как когда мы с ней забылись на одну ночь. Сквозь отяжелевшие из-за ослепительного света веки я осознал, что скучал по тому состоянию… Изнутри всего пробрало жалобной, физической мольбой сию минуту же прикоснуться хотя бы к её тонким пальцам, что оттягивали меня за волосы в постели. Я чуть окреп в штанах, бросив тревожный взгляд на ожидающих людей внизу сцены.

Мне только верилось слабо, что пару минут назад Никольская с невинным выражением лица потрогала Муратова между ног. Он, сбитый с толку, но не менее озлобленный, чем утром, блуждал кругами на своём пяточке сцены. Наверное, тоже не знал, куда спрятать стояк. Швырнул в меня исподтишка презрительный взгляд, а я — в него. И снова подавленно вернулся к Никольской. Мне с ней нужно было пережить целый блок.

С того грёбанного дня я перестал отрицать: между нами тремя действительно происходило нечто нездоровое.

40. Ничего криминального

Апрель. Дела группы шли в гору. Мы не успевали выступить, как нам предлагали вернуться с дублем концерта на обратном пути — желающие не умещались в зале. Организаторы из небольших городов начали связываться со мной с просьбой включить их в тур. Все они в один голос рассказывали, что кассы устали отвечать отказом на вопросы о приезде Death Breath. Билеты раскупались задолго до контрольной даты, поступало немыслимое количество просьб от фанатов устраивать мит-энд-грит после каждого выступления. Пока ещё у меня были свободные дни в чужих городах, я связался с типографией, чтобы нас снабдили большим количеством мерча. Его сметали в ноль.

«Искушение» набрал рекордное количество прослушиваний за всю карьеру Death Breath, перегнав в цифрах первый альбом в три с половиной раза. Мы вышли за пределы своего жанра, попали в поп-чарты. Мда… Радиостанции надоедали мне две недели с просьбой перезаписать некоторые куски текста в песнях — ублюдки не понимали, что я еду по трассе в автобусе с биотуалетом и карманной студией звукозаписи не владел. Потом, я так понял, нас всё равно взяли в ротацию, «забрюлив» то, что люди и так знали наизусть.

Юргену внезапно вдарило в голову творчество, он начал присаживаться вечерами мне на уши — вспомнил вдруг про своих знакомых, у которых во владении были ангары с иллюминациями для концертов. Мне было некогда этим заниматься, в какой-то момент я начал кидать ему деньги и прямо во время очередного выступления шарахнулся от внезапного столпа настоящего огня. С Юрцом было интересно работать, странно, что светооператор никогда не предлагал нам воспользоваться новыми технологиями. Наши шоу вышли на новый уровень.

Приглашения на интервью, летние фестивали, закрытые выступления сначала инфицировали мой телефон в каждой социальной сети, затем какого-то чёрта зараза перекинулась на других участников группы. И только психанувший Муратов «счастливо» жил в тишине, отнекиваясь от покупки нового мобильника.

Я не успевал разгребать почту и встраивать всех в график. Чтобы как-то уравновесить силы с возможностями, пришлось выставлять людям счёт. Но даже деньги не останавливали организаторов от переговоров с зазнавшимся Господином. Я каждый день наблюдал аукционы, где орги грызлись за наш визит в их город, и приходил во всё большее потрясение.

Это была настоящая квинтэссенция новых, заедающих песен, захвативших все возможные наушники и колонки, и присутствия в группе Мисс Кисс. Вопреки скандалу за неё встали сотни тысяч фанатов, в преданности которых Господину я уже сомневался. Я понял, что она становится успешнее DB, когда её число подписчиков обогнало моё за поразительно короткие сроки. Какой-то жалкий месяц. Певичка невинно радовалась, я — не очень. Но смиренно ожидал, что Ева захочет теперь заняться сольной карьерой и вот-вот лишит группу своего участия в туре. Так бы поступил я на её месте. Приближалось время двигаться дальше.

Но Никольская, видимо, не торопилась. Её устраивала жизнь на колёсах под одной крышей с пятью мужиками, два из которых готовы были придушить друг друга при любой удачной возможности.

Я уверен, Муратов пришёл в норму после расставания с Виолеттой Сергеевной. Тупые стишки в своей тетрадке больше не сочинял, нюни не распускал, по крайней мере, не подавал виду. Окружающим — откровенно хамил, а на концертах устраивал сатанинские пляски, от которых даже у меня глаза лезли на лоб. Фанатки из-под тонны грима «вдруг» разглядели у него красивую мордашку, начали требовать, чтобы соло-гитарист вёл соцсети. Я с ужасом боялся представить, на сколько бы он обогнал меня в подписчиках, если имел в распоряжении телефон… Да ему и живого общения хватало на мит-энд-грит, девки не давали Муратову шагнуть без влюблённых закадровых вздохов. Автографы свои оставлял прямо на голых сиськах.

Он показал своё настоящее лицо, но Никольская и это готова была стерпеть в своём «лучшем друге». А во мне почему-то нет.

Мы с ней встречались… В фантазиях фанатов. Господин и Ева. Наши совместные фотографии и видео с концертов монтировали под сопливую музыку и отправляли блуждать по соцсетям, собирая в комментариях грязные чужие вымыслы. И забавные тоже. Когда я натыкался на такое творчество поклонников, никогда не пролистывал. Смотрел до конца, угорал. Но как-то раз телефон заблокировался во время очередного просмотра, и я увидел в отражении своё красное взволнованное лицо.

Не от смеха. Просто я знал, что этому не бывать.

***

— Тук-тук! Можно к вам? — раздался из коридора женский виноватый голос.

Я вскочил с обволакивающего тело нагретого матраса, растолкав подушки, и непонимающе сощурился на дверь номера. Думал, показалось.

— Кхм-кхм… — она собиралась снова постучать.

Я, справившись с потемнением в глазах, прошоркал к двери, морщась от противного света, и дёрнул за ручку. О внешнем виде позаботиться забыл.

— Добрый ве… — маленькая… Администраторша? В жилетке и галстуке многозначительно уставилась куда-то явно ниже моего лица, не потрудившись договорить. — Ве… Ве… Вы…

Я что, без трусов?

Хах, да нет, именно, что только в трусах.

Я поднял взгляд обратно на смутившуюся девку, растирая сонливое лицо, и увидел, что рядом с ней стоит какой-то старый дед-алкоголик.

— Вы это… Просили поменять лампочку, — у неё зашевелилась щека, будто она что-то за неё положила. — А что с ней не так? Вроде всё работает.

Я устало вздохнул, позволив администраторше нагло войти в номер. Сам уже не помнил, зачем звонил, пока не заснул.

— Цвет не нравится, — она посмотрела на меня, как на конченного, но ни слова не сказала.

Опять уставилась на торс. Дедок скромно перешагнул порог, держа подмышкой стремянку, а во второй руке лампочку.

— В комнату, дядь Слав.

И всё же, что-то было не так сегодня. Только вот что? Я оставил последние силы на барнаульской сцене, сфотографировался с парой сотен фанаток и подарил им автографы. Парни, операторы и танцовщицы, как обычно, собрались в номере Юргена, крича на весь этаж, который мы сняли. А Ева и Муратов… Кажется, снова ошивались вместе.

— А вы это… Вы известный кто-то? — пока дядя Слава пугающе взбирался на стремянку, я утянул из ванной халат и замотался.

Администраторша, конечно, смешная.

— Кто-то.

— А… Как… Обращаться-то к вам?

— Господин, — недовольно буркнул я и собирался сбежать от липкого взгляда девки в коридор.

— Ну вы это, Господин. Поосторожнее, — деловито заговорила барышня. Я нехотя застыл в дверях, чувствуя, что нарываюсь на очередную глупость. — Ваши ходили курить к главному входу. Я им сказала во двор заворачивать. Нам чужих не надо приводить после полуночи.

— Каких чужих?

— Не знаю «каких»… Фанатеющих этих ваших. У кудрявого фотографироваться всё время просят.

Я обомлел, окончательно отделавшись от дремоты. Нас спалили? Это очень хреново, почему они мне не сказали?

Я запрыгнул в спальню, натянул джинсы, кофту, солнцезащитные очки и на глазах у прифигевших работников кинулся к обуви в коридоре.

— Э-э… Ключ не забудьте от номера, — администраторша сунула мне магнит, всё ещё странно косясь. — Во двор можно через правое крыло выйти. Так ближе.

Муратов же не разговаривал с фанатами своим поганым голосом? Он же не дурак?

Злобно вышагивая по пустому коридору, я пронёсся мимо номера Юрца, из которого слышались звуки удавшейся пьянки, дошёл до лестницы, выглянув в окно, выходящее во двор — но снаружи было слишком темно — и понёсся вниз по ступенькам.

На первом этаже на лестничной клетке висела мигающая красным огнём камера и стояла одна единственная металлическая дверь. Скрипучая. Я медленно приоткрыл её, выглядывая одной головой на улицу и приспустил с глаз чёрные стекляшки.

В паре метров от меня под жёлтым фонарём стояли две размалёванные девки. Они нахваливали сегодняшний концерт, хихикали и фотографировали легко одетых Муратова в обнимку с Евой. Ванечка вальяжно покуривал сигарету.

Ничего криминального… Просто они снова проводили вечер вместе. Я тревожно вздохнул, чувствуя, как внутренности прожигает от несогласия, и собирался убраться, но от ветра дверь громко скрипнула.

Одна из девок заметила меня, подозрительно всматриваясь сквозь темноту.

— Ой, здесь кто-то есть?

Я, недолго думая, натянул ухмылку и вышел во двор.

— А-а-а! Господин! Посмотри! — заверещала блондинка. — Обалдеть! Арин!

Но её подружка ещё с несколько секунд была занята снимками. Я лишь успел заглянуть Еве в лицо и увидел, как она схватилась за его подбородок, притягивая несопротивляющегося гитариста, выдыхающего дым, к своим податливым губам.

41. Идея получше

В моей груди что-то ощутимо надтреснуло. Нахлынул изживающий терпение жар, в висках болезненно застучало, а в солнечном сплетении заклокотало, стоило Еве облизнуть нижнюю губу, коснувшуюся его грёбанного рта. Но тут же Никольская отстранилась, ничуть не удивившись моему присутствию. Любопытствующе осмотрела зелёными стекляшками вместо глаз, как подопытного кролика, которому оторвали уши. Такой стоял звон в голове.

Догадываться и быть свидетелем наяву — совершенно разные по интенсивности ощущения. Но к тому моменту, когда бы я убедился в физической тяге Евы к Муратову, я рассчитывал окончательно очерстветь. На языке чувств самым холодным орудием оставалось равнодушие, которого у меня всегда было не занимать.

Но только бл*дь не сейчас. Я думал, меня уничтожит наш с ней поцелуй… А самый губительный оказался их с Муратовым. Я так и стоял, чуть не пошатываясь, осознавая: Никольская знала, как мне тяжело было её подпустить, и предпочла лишить наши прикосновения всякой ценности.

Для полного ужаса я вдруг понял, что фанатка засняла эту глупость на телефон. Ева одним лёгким жестом обрекла меня терпеть её сватовство поклонников с Ванечкой.

Подзабыл просто, какая она была пустышка…

— Ого! А вы… Вместе? — фанатка шокировано выглянула из-за телефона. — Вау!.. Г-господин!

Меня скрутило, словно мокрую половую тряпку. Нужно было заговорить этих двоих.

— Привет, — я хищно улыбнулся, расположившись между пооткрывавших рты фанаток. — А что это вы здесь делаете, юные леди?

— Мы здесь ждали… Тебя, Господин! — ярко накрашенная блондинка в тонкой куртке нагло прижалась ближе ко мне.

Я, сглатывая горечь во рту, ласково улыбнулся, повернувшись к каждой, приобняв их замёрзших, и пристально осмотрел женские лица, будто мог ими по-настоящему заинтересоваться. Вторая подружка выглядела, словно привороженная, разглядывая снизу вверх мои глаза.

Голова немного шла кругом после увиденного в жёлтом свете фонаря.

— Мы просто с концертного зала поздно вышли, пока ждали куртки. Была большая очередь. Потом отошли от клуба, стали ждать такси и увидели на крыльце отеля Гришу с Дроном. Сфоткались с ними, подождали неподалеку, взяли автограф у Андрея. Потом пришли Мисс Кисс и Ваня… Но это уже мы успели зайти до того, как закрыли ворота во двор. Мы так и поняли, что вы здесь остановились.

Матёрые фанатки и отвратительная охрана. Я таких слегка побаивался, когда бронировал отели поблизости к концертным залам.

— А вы больше никому не говорили, где мы ночуем?

— Нет, зачем? Чтобы все идиотки сюда набежали? — улыбнулась блондиночка и томно посмотрела на меня из-под чёрных ресниц.

Действительно. За преследование можно было не волноваться.

— Блин, ты такой красивый, — замямлила, кажется, Арина, облизывая рот. — Брови, губы, скулы… Фотографии так не передают цвет. Вживую очень глубокие глаза… Серо-зелёные! Со сцены тоже так близко не рассмотреть… Господин, я тебя люблю! — вдруг подытожила девка, едва ли жутко не принюхиваясь.

У меня перехватило дыхание от того, насколько искренне она это говорила. А вкупе с состоявшимся между Ваней и Евой поцелуем это вызвало тягостную тошноту, щекотавшую пищевод и глотку.

Я еле оторвался взглядом от одухотворённого лица фанатки и глянул на Никольскую.

Она следила за мной не моргая, заметно стиснув челюсти и прищурившись.

Хах… Что-то пошло не по плану, Киса?

Её неудержимая злоба настолько бросалась в глаза, что я не мог уныло не ухмыльнуться. Зачем же было начинать игру на нервах, если сама Никольская была не в состоянии стерпеть даже часть того, что заставила меня испытывать.

— Спасибо, — равнодушно пожал я плечами, снова обратив внимание на пускающих слюни поклонниц. — Как зовут-то вас?

— Их зовут Арина и Даша, — подала суровый голос Никольская, скрестив на груди руки. — Вы хотели с ним сфотографироваться?

От командирского тона Никольской мои брови скептически вздёрнулись. Но девки чхать хотели на Еву.

— Слушай, Господин… А можно будет остаться у тебя в номере? Просто, мы приехали сегодня на концерт из-за города. Нам далеко добираться.

Ах вот как…

Она чуть не закипела, хватая ртом воздух. Муратов, послушный мальчик, всё также молчал, отдельно от нашей компании развлекая себя курением.

— Да! — кивнул я, не находя больше сил улыбнуться и шумно сглотнул. — Кровать большая, места троим хватит.

Дыши глубже, Никольская. Не захлебнись от ревности.

— А почему бы тебе не снять девушкам номер? — она, горделиво тряхнув уложенной после концерта шевелюрой, только что умудрилась нажить себе двух врагов.

Фанатки готовы были повырывать ей клочья волос за место в моей кровати. Не ожидал, что Ева способна так низко пасть из-за каких-то безобидных поклонниц… И всё никак не мог отойти от того, что она сделала.

— Ну мы как-нибудь сами разберёмся, без чужих советов. Да, Господин? — раздражённо бросила одна из девок, с гонором окатив Никольскую презренным взглядом.

Та обессиленно сглотнула, уставившись в белый от освещения асфальт.

Мне было далеко до понимания того, что творилось с Евой. Я лишь невольно отплачивал ей той же монетой. Разве что-то было не так?

— Вань, — зашевелила она губами. — Тогда ты приходи в мою комнату.

Я остолбенел, чувствуя, как горло сковало удушливым протестом. Приобнял девок крепче.

Это было очень глупо, Никольская! Боюсь, даже школьницы способны на более изощрённые методы привлечения внимания.

Ей не хватало только начать перечислять позы для секса.

— Зачем Ване приходить в твою комнату? — холодно процедил я, боясь заглянуть в её ненавидящие глаза.

В них можно было сгореть заживо.

— В номере у Вани с Юрой шумно. Ты же знаешь!

Какая заботливая девчонка!

Я горько ухмыльнулся и проследил за Муратовым, настороженно поведшим в нашу сторону бровью.

Есть идея получше.

— Вань, а пошли ночевать с нами в номер?

42. Грёбаный психолог

— Вань, а пошли ночевать с нами в номер? — у Никольской заволокло пеленой взгляд.

В отношениях с Виолеттой Муратов был весь такой правильный, душный. Если сейчас он откажется в пользу Евы, я сочту это за повод размозжить его кудрявую башку! Отказаться может только тот, кто побоится ранить чувства девки! А зачем ему осторожничать, если их ничего не связывает?

Муратов подошёл к мусорному ведру, вальяжно стряхивая пепел. По губам, которые Ева жёстко терзала, ожидая ответ, можно было догадаться. Ванечка не подконтролен ей так, как бы этого хотелось. Он продолжал стоять с надменным выражением лица, которое никогда теперь не слетало с него даже при посещении сортира в автобусе.

— Ванюша, решайся, — захохотала блондинка. — Ты так загадочно молчишь. Кивни, если тебя держат в заложниках.

Тогда он обернулся на меня, тряхнув своими мерзкими кудрями, и продолжил выбешивающе пялиться. Раздражённо приподнял брови, будто на что-то намекая…

Он бл*дь не мог ответить при посторонних! Я же пришёл проследить за тем, как он держит язык за зубами! Сука!

— Прошу прощение, — раздалось за нашими спинами.

Чуть не подставился! Не сразу отреагировав на посторонний голос, я нахмурился своим мыслям. Слишком привык к его присутствию, перестал держать в голове, с кем по-настоящему имею дело — потому что Муратов полностью слился с образом Юдина. И Никольская без конца мешала мне контролировать его поведение! Я за самим собой уже не замечал оплошности, пока придумывал, как поставить её на место!

Ева, чуть поёжившись, как-то встревоженно дышала, избегая смотреть мне в глаза.

— Кхм-кхм! — в нашем кругу возникла администраторша, с которой я недавно виделся в своём номере. — Уважаемые постояльцы! После двенадцати на территории отеля запрещено находиться гостям! Либо прощайтесь, либо заселяйтесь!

Девица в галстуке то ли от холода, то ли от недовольства, скрестила руки. Внаглую заглянула в лицо сначала пошатнувшейся блондинке, а потом её смутившейся подружке, подозрительно щурясь. Я невольно ослабил объятия, буквально отдав их на зрительное растерзание работнице.

— Девушки, вам восемнадцать-то есть? Я вас без родителей не заселю!

Мы все настороженно замерли. Я замер. Чуть не поперхнулся…

Вообще-то я думал, они ровесницы Евы, но теперь, когда администраторша озвучила вслух, закрались подозрения.

Плавно убрав руки, я грозно уложил их на грудь, уже наблюдая, как блондинка — самая смелая из двоих — закатила глаза.

— Кхм… Что значит, восемнадцать? Разве шестнадцать лет — не возраст согласия?

Твою же ма-а-ать… Во что я чуть не вляпался?

Работница выпучила на меня круглые изумлённые глаза, будто я успел совратить малолеток прямо в их плохо охраняемой подворотне. Лучше бы следили нормально за камерами, придурки. Незваные гости здесь тусуются явно не один час!

Муратов скривил свои поганые губы в насмешливой улыбке, пытаясь отвернуться, очевидно, чтобы не заржать. И просиявшей Никольской, к сожалению, заметно и стремительно полегчало.

— Я понял. Вызову вам такси, — блудницы недоделанные!

— Да ну блин, Господин! Мы не против остаться, правда!

— Зато я против! Говори адрес!

Это не месть! Это бл*дь черте что!

Я, пробираемый ночным холодом, вызвался проводить малолеток до приезда машины. Никольская с Муратовым, исполненные насмешливого сочувствия, поднялись на этаж, бросив меня наедине с озабоченными девицами. Они ещё долго умоляли меня остаться, а я, заколебавшись возиться с тупицами, стрельнул сигарету у Андрюхи. И как же его угораздило отлучиться от абсента?

Никотин никак не притуплял агонию. Безвкусный дым улетучивался с горького языка под тупые разговоры девок, которых я, надеялся, что видел в последний раз. Отстегнул им денег за такси и… За фотографии. Подружка блондинки удалила их на моих глазах. А минут через двадцать утомительного ожидания приехала машина и увезла их в далёкий-далёкий пригород Барнаула.

Я остался один в чёрном дворе, высверливая взглядом фонарь, под которым Ева и Лёша соприкоснулись губами. Тлел от сожаления заживо, словно у надгробия.

В шуршащей тишине иногда раздавался рёв ночных гонщиков. А иногда и выкрики из окон отеля, явно принадлежащие нашим. Я так ни к чему и не пришёл. Только окоченел до дрожи…

Не было сил справляться с тем, что обосновалось в груди. Поэтому я, плохо соображая тяжёлой головой, просто унёсэтос собой вместе с паршивыми воспоминаниями.

На этаже, щиплющем теплом лицо, слышалась суета — пьянчужкам пригрозил охранник. Двери в номера были открыты, а люди в нечеловеческом угаре плутали из одной комнаты в другую. Переговаривались, кричали и подбирали по гостям свои вещи. Я слился с нашей толпой, морщась от аромата спирта, прошёл в свою комнату и сделал вид перед самим собой, что ложусь спать.

А когда в коридоре стихло, нашёл себя разбитым у двери в её спальню, которая почему-то оказалась приоткрыта.

***

— Не молчи, Вань. Скажи, пожалуйста, что-нибудь, — он раздражённо умыл лицо ладонями и проигнорировал её, сидя к Еве спиной. — Ты обиделся?

Мне казалось, что меня не существовало. Только два их силуэта в свете ночника из-за узкой щели.

— Нет, — отрезал он, не поворачиваясь.

— Хорошо. Я не знаю, что ещё придумать…

Ванечка шумно вздохнул.

— Можно сказать, как есть.

— Нет! Он не поймет! Далёк от этого. Ты же видишь, что он ревнует, значит…

Речь обо мне? В груди болезненно ухнуло.

Значит, что? Можно продолжать лезть к нему в рот?

— Зачем? Зачем он тебе нужен? — Муратов взволновано вскочил с края кровати и приблизился к Никольской. — Лёня не знает обычных человеческих слов поддержки! Ведёт себя, как мудак, не уважает окружающих, самоутверждается за счёт девушек, — нравоучительно загибал он пальцы. — Почему вам такие нравятся?

Кому это «вам»? Он до сих пор оскорбляется за Вилку?

— Как бл*дь тебя угораздило? — Ваня рыкнул Никольской прямо в лицо.

Он имел ввиду…

Неважно! Мне почему-то так стало удушливо больно слышать это со стороны. Слышать это от Муратова.

— Я думаю, то, что мы устроили, было бесчестно! Но максимум реакции ты от него получила. Он чуть не вы*бал школьниц, чтобы утереть тебе нос. Считаешь, это проявление чувств? Это же так романтично, назло девушке спать с другими?

Кровь отхлынула к моим онемевшим ледяным ногам. Я остался стоять, страшась моргнуть и увидеть снова, как он нарушает её границы.

Если Муратов продолжит называть вслух всё, что я учинил, мне останется только провалиться сквозь пол!

— Если бы он хотел, он позвал тебя в тур! Сам! Но он этого не сделал!

Не сделал.

Я был растоптан. А Ева выслушивала его вразумительную речь холодно, как-то странно меняясь в лице.

— Ты, наверное, совсем себя не уважаешь, раз хочешь добиться от него эмоций! — охренеть…

Всё это время я чувствовал в Еве странную фальшь. Не мог разгадать, почему она так странно себя вела. Но оказалось, девчонка просто хотела вызвать во мне чувства. А я думал, это слишком наивно, чтобы быть правдой…

На моих глазах Лёша делал то, что я провернул с его Виолеттой, также хладнокровно и жестоко. Только, в отличие от Господина, он не использовал вымысел. Говорил правду.

Не хватало духу прервать его тираду.

— Тот дед хреново сказался на твоей психике. Пока ещё от Лёни тебе есть какой-то толк, попроси его оплатить приём у психолога! — то ли злобно, то ли по-дружески выдал он и взъерошил на голове кудри. — И прекрати это всё побыстрее! Я бл*дь тоже не железный!

Она смотрела на него изумлённо. Расколдовано.

Как никогда бы не посмотрела на меня.

— Вань… — девчонка сползла к краю кровати и присела рядом с Лёшей. — Ты всё ещё думаешь о ней?

Нет… Нет! Только не это!

— Да, — надломлено прохрипел Муратов.

— А хочешь… — она боязно сглотнула. — Переспать?

У меня сперло дыхание. Лицо онемело, руки налились жаром, когда я стремительно вошёл в её номер, громко хлопнув дверью, и встал над ними, мирно сидящими на постели.

У Никольской, общающейся с Юдиным в одной футболке и трусах, изумлённо приоткрылись губы. Ванечка отстранённо уткнулся взглядом в пол.

— Уйди отсюда! — пригрозил я девчонке.

Она, сверкая глазами, подскочила на ноги.

— Лёнь!

— Я сказал, уйди! — злобно зарычал я, не узнавая самого себя.

Голову тошнотворно кружило от того, на что Ева обрекла меня, параллельно поддавшись на святость Муратова.

Девчонка увидела, что я был лишён даже слабого контроля. Попятилась, тревожно озираясь, и, наконец, прикрыла дверь снаружи.

Мы остались вдвоём с грёбаным психологом.

— Вставай! — приказал я, глядя вниз.

Муратов равнодушно поднялся с кровати, даже не пытаясь отодвинуться от моего пышущего злобой лица.

Ненавижу! Ненавижу урода за каждое слово! За откровенность! За правдолюбие! За то, что знает, что я сейчас сделаю, и даже не шелохнётся!

Он уставился унылым бледным взглядом куда-то очень глубоко мне в глаза. Сердце больно заколотилось в рёбра.

— Что, Ванечка? Нравится за мной донашивать?

Его белое лицо в миг побагровело, стоило мне обернуть Муратова за шею рукой и начать яростно душить. Я был способен убить его, я уверен!

Мы схлестнулись в нашей взаимной неприязни, не замечая раздающегося в номере грохота и рассыпающихся осколков. Воздух перестал доходить до ломящих лёгких, когда и его пальцы ненавидяще сомкнулись на моей глотке. Мы быстро прибегли к кулакам, попадая в лицо и под дых. Изо всех сил выбивали из наших тел остатки сопротивления. Руки ныли от ударов.

А через несколько минут на полу стало скользко.

43. Досталась другому

Я выдохся, чувствуя, что духу уворачиваться не остаётся. Мы перемазались в крови, катаясь по полу, и единственное, что я продолжал делать — пытался обезвредить озверевшего Муратова, сжимая его, как долбанную девку в постели.

В номере странно запахло. Сладко, обволакивающе, бессильно.

— Не смей спать с Никольской! — выдохнул я, ослабляя хватку.

Теперь он, легко выпутавшийся, мог спокойно грохнуть меня по голове. Из носа Вани хлестала кровь, пятнающая мою кофту, ещё одна струйка стекала из разбитой брови, капая с подбородка. Муратова совсем это не смущало.

— Я и не собирался! — взревел он озлобленно.

Ванечка дрался не из-за Никольской?

Обезумевшие голубые глаза, выделяющиеся на фоне красных подтёков на его лице, навели на меня тихий ужас. Он не желал останавливаться, отодрав меня от пола за ворот. И, отчаянно дыша, держал как бездушный мешок над полом.

Я с запрокинутой головой разглядывал теперь лишь белый потолок, чувствуя, как подступает тошнота. Просипел из-за передавленной глотки.

— Если не собирался… Зачем тогда продолжать?

Знаю. Я начал сам, но, если ему была не интересна девчонка, я хотел остановиться. Меня пугала перспектива стать инвалидом от его рук. От рук человека, разделившего со мной губы Никольской…

— Ненавижу тебя за неё! — гитарист глубоко вздохнул сквозь окровавленный приоткрытый рот. Задержал дыхание. — Зачем ты мне рассказал?!

Он действительно предпочёл бы жить в неведении? Только лишь ради Вилки Сергеевны?

Удивительно, что он так болезненно переживал их разрыв. Неужели это его первое разочарование в женщинах…

Мне стоило зажмуриться, когда Ваня отпустил бы меня, подвешенного над полом, вниз.

Но добропорядочный до дури Муратов вдруг сжалился. Постарался, насколько мог, дрожащей рукой уложить меня осторожно. Этим он и отличался от Юдина, как бы не старался быть на него похож… Ноющий затылок плавно коснулся пола, в лёгкие начал проникать мерзкий воздух, когда Ваня подавленно прикрыл глаза, хладнокровно наблюдая из-под век, как капли крови с его подбородка срываются на ламинат.

— Ненавижу тебя, Савицкий. Но знаю, что обвинять бесполезно. Это ведь она хотела увидеть тебя во мне…

Правильные, но неутешительные для моей совести выводы. Я вдруг понял, что хочу взвыть от боли в рёбрах.

— Еба-а-а-а-ать! — раздалось в номере. — Вы во что друг друга превратили?

Зрители подоспели. Я, еле в состоянии шевелиться, позволил голове неторопливо перекатиться в сторону входной двери. На пороге стояли Андрюха, Юрген, взвизгнувшая администраторша с ошарашенным охранником, которого я не смог разглядеть из-под заплывающих век. Но позади парней точно находилась Киса, трусливо выглядывая из-за их спин.

Она казалась очень напуганной. Сверкнув блестящими зелёными глазами и жалобно сглотнув, поторопилась скрыться где-то в коридоре. Через секунду со стены, виднеющейся в проёме, исчезла даже её робкая тень.

Еве не нужно было этого видеть…

— Поехали, — надо мной склонился Андрюха.

Таким оторопевшим я его ещё не видел.

Макнув мне в мокрое от крови лицо свои длиннющие волосы, ангел с бородкой протянул мохнатую руку, пока Муратова, осевшего на пол, отскребал Юра.

— Куда ещё? — вздохнул я.

— В больницу!

***

Мы напугали дежурных врачей в ближайшей клинике. Нас с Ваней транспортировали до кабинета неотложной помощи, отмыли от крови, воздержавшись от расспросов. Наверное, Никольская всё им рассказала. Ване пришлось зашивать бровь, а меня уговорили остаться до утра, чтобы сделать рентген головы. Лёгкое сотрясение ощущалось так приятно… Думаю, это было облегчение по причине равнодушия Муратова к Еве.

В платной палате мы лежали на противоположных койках, разглядывая опухшие морды друг друга. Вокруг в похрустывающих бахилах сидели Дрон, Гриша, Андрюха и Юрген, молчаливо дожидаясь рассвета. Мы не включали оголённую лампочку, свисающую с потолка. Она меня бесила, свет вызывал резь. До прихода главного врача оставался час с лишним, поэтому я планировал подремать. Но, как всегда, этого времени было слишком мало, чтобы я смог уснуть и увидеть хоть один поверхностный сон… Я начинал всерьёз подумывать над приёмом снотворного.

Нужно было не забыть спросить у врача.

Ещё и мысли лезли нехорошие. В неприкосновенное полуторанедельное окно в туре, выделенное под отдых, мы были обречены лечиться, чтобы предстать на сцене в более-менее приемлемом виде. Ванечка оказался удачливее: ему наложат грим, и ртом шевелить не потребуется. А что было делать мне? Совсем умом тронулся с этой девчонкой…

— Ну вы и придурки, — наконец высказался за всех звукарь, недовольно мотая бритой головой.

Я тут же отмёл надежды на сон, разволновавшись, что он начнёт копаться в причинах нашей неприязни.

— Может, нам нанять частных охранников в тур? Будут вас чуть что разнимать.

Хах.

В ответ я не мог выдать и толику привычной агрессии. Справедливый стёб.

— Мы всё выяснили. Больше такого не повторится, — холодно заверил я, приспуская на лоб намоченное полотенце.

— А где Ева? — полюбопытствовал Муратов.

Я и он не могли не заметить, что Никольская, столкнувшая нас лбами, не приехала полюбоваться на свою работу. Это потихоньку доводило меня до безумия, ведь девчонка наверняка отдавала себе отчёт, по какой причине мы оказались с Ванечкой в больнице.

Я не хотел, чтобы она досталась другому.

На самом деле, хорошо, что не приехала. Я бы дух испустил от стыда.

— Ей было страшно на вас смотреть. Но этой ночью она бегала в магазин, купила вам завтрак. Вот, — судя по звукам, Андрюха положил на тумбочку шуршащий пакет, источающий запах чего-то съедобного.

Мило.

— Эй, парни… Вы… Чёрт! Потом… Всё потом, сейчас не вовремя, — взволнованно забормотал Гриша.

От его интонации я стянул с головы полотенце и умудрился слегка приподняться, щурясь в его расплывающееся лицо.

Он пялился в телефон, а при виде моего лица болезненно сморщился, пряча его в карман.

— Что там у тебя? Аноним? — спокойно произнёс я.

— Бля, только не говори, что это он!

— Это он, — бледно изрёк Гриша, забегав взглядом по палате.

Ерунда. Журналист сдулся ещё на фестивале. Меня не удивить фоткой Никольской с Муратовым. Даже денег не жалко, если малолетки её слили — я уже давно не справлялся с тем, что Ева творила на публику, и просто умыл руки. По крайней мере, она с невинным выражением лица выдавала один скандал за другим, распиарив нас круче, чем умел я сам.

— Давайте вы потом посмотрите. Реально, чел. Не думаю, что ты это переживёшь, — растеряно пожал гитарист плечами.

— Не неси херню. Что там? — от недовольства я даже начал вставать с койки, но Андрюха мне не позволил.

Пока Гриша мучался сомнениями, вздыхал, Дрон достал свой мобильник и, видимо, сам зашёл в блог анонима. Я затаил дыхание, сжимая полотенце.

— Охренеть. Тут видео вашей драки!

44. Прозрение

Господин не поделил с Юдиным эскортницу? Забавно. Оу, прошу прощения, феминистки и правозащитники! Я хотел сказать оступившуюся добропорядочную Мисс Кисс! Ваня Юдин так и сказал своим охренительным голосом: «Я с ней спать не собирался», и этим же утром фанатки выложили их совместную с Никольской фотку… А-я-яй, как нехорошо! Думаете, я стыжу гитариста и Господина за личную жизнь? Как мелочно!

Я лишь хотел, чтобы вы расслышали голос Юдина на этом видео. Думаете, почему он всю свою карьеру молчит и не даёт интервью? Уже догадываетесь?

Делайте выводы сами: тирания царит в коллективе или взаимопонимание между мордобоями З

Если ещё не поняли, я намекну. «Что, Ванечка, нравится за мной донашивать»? — у нас же так выражаются совершенно самодостаточные господа? А у меня к вам остался только один вопрос, фанаты завистливого говнюка! Стали бы вы слушать Леонида Савицкого, если он вдруг позволил Юдину приблизиться к микрофону?

Назад пути не было. Все узнали молчаливого Юдина с новой стороны — с той, какой у настоящего не имелось. Захочет он вернуться когда-либо в музыку, и его самого сочтут за самозванца. Но был ещё узкий круг лиц, с которыми тот самый подлинный Юдин всё-таки контактировал. И тут я трусливо ждал несколько дней, пока кто-то проявится в новостях и начнёт возмущаться: «Это не его голос! Кто этот человек на видео?». Но громких заявлений так и не последовало. Наоборот. Фанатики встрепенулись, атаковали мои соцсети, выпрашивая новый трек с вокалом Ванечки. Они, совершенно не задумываясь над посылом, приняли идею анонима за руководство к действию.

Становиться источником сплетен всегда мерзко, но для такого человека, как я, — терпимо. И всё же то, на какой уровень вышел журналист, повергло меня в первородный страх, вынуждающий настороженно озираться. Он буквально проник в забронированные мной номера отеля. Перед выездом мы обыскали каждую комнату и, матерясь, извлекли скрытые камеры ещё и из моей спальни. Позже нас навестил сам владелец отеля и, конечно, с ошарашенными глазами отрицал, что его персонал мог быть к этому причастен.

По камерам в коридоре было видно, что перед заселением в номера заходили и горничные, и несколько администраторов, но, что происходило внутри, нам не дано было узнать, и работники не сознавались. Владелец отпустил нам грешок с разгромлённой комнатой, а я при любых других обстоятельствах просто пошёл бы чинить разборки в суд! Если только не ещё один возможный вариант того, как мы попали в объектив журналиста…

— Тем двум девкам, что сделали ваше фото, я заплатил денег. Они удалили снимки на моих глазах. Но, наверное, успели переслать подружкам… Эти малолетние суки могли растрепать в интернете и адрес нашего отеля. Так его узнал аноним. Связался с администрацией, предложил им сумму, и те установили камеры. Нас легко могли продать, — я обеспокоенно пригладил волосы, искоса поглядывая на сурового Лёшу.

С тех пор как мы сменили отель и проводили неделю в тишине, не давая комментариев в блоге, группа ни разу не ездила в город на прогулки и не собиралась за общим столом. Четвёртого мая у Андрюхи приближался день рождения, но грязная игра анонима заставила всех подозревающе помалкивать. Я почти не видел парней, совсем не пересекался с Кисой, отлёживаясь днями и ночами в четырёх надёжных стенах.

Но вот. Накопил домыслы и заявился в номер Муратова, тоже коротающего свободное время в одиночестве.

— В том отеле ко мне заходили менять лампочку. Я оставил администраторшу с дедком одних, когда спустился к вам во двор.

Сам же их и позвал…

Мрачный Муратов с отросшими кудрями, собранными на затылке в узел, продолжал делать вид, что я ничтожество, и скептично морщил лицо. Бровь его, исполосованная швами, быстро заживала, а вот меня до сих пор подташнивало после его тяжёлого кулака.

— К Еве не заходили работники. Как только мы заселились после концерта, не высовывались из её номера, — мои челюсти с силой сомкнулись, когда он это озвучил. — Бухать не хотели, — тут же оправдался Ванечка.

Я тоже не пил в тот вечер, но Никольская со мной свою трезвость почему-то не разделяла.

— Вы же выходили курить! Администраторша или горничная могли войти в ваше отсутствие.

— Ты не видел записи с камер видеонаблюдения? К нам в номер заходил только Андрюха, потому что в нашем с Юрой номере было шумно, а он говорил по телефону.

— То есть, когда вы поднялись со двора обратно на этаж, он был всё ещё там?

— Да. Он сказал, что никто не заходил. Да и по камерам реально никто не заходил! — Муратов почему-то начинал выбешиваться. — А потом мы опять сидели вдвоём. Тоже никого не было, пока ты не прибежал меня душить!

Снова вспомнив, чем закончился концерт в Барнауле, я ощутил, что лоб и щёки неприятно вспыхнули жаром.

— Да что же вы, блядь, там делали три часа? — ну, может, хоть сейчас скажет правду?

— Разговаривали! — прорычал Лёша и злобно отвернулся. — Я понимаю, тебе тяжело представить, что девушки — тоже люди. Их можно не только иметь, но ещё и говорить с ними хотя бы о музыке.

Я оскалился, дрожа от желания швырнуть надменного уродца на пол. Но не стал даже дерзить. Тоже отвернулся к двери и умыл ладонью горячее лицо.

Меня спасало от ревности только то, что Лёша до сих пор сох по Виолетте. Когда я подслушивал их с Евой, она ведь это сама подтвердила.

Правда, потом предложила ему переспать… Я попытался сглотнуть в горле тугой ком и в конце концов изнеможённо вздохнул.

— Значит, мы заселились в номера, где уже стояли камеры? Откуда тогда аноним знал адрес заранее?.. Меня ещё смутила администраторша, она расспрашивала, кто я такой… Думаю, она могла бы шпионить за гостями и сливать на порнхаб… А тут мы с тобой. Правда, я ведь выбрал этот отель по отзывам. Ни один гость не жаловался на нарушение конфиденциальности, — бормотал я все свои рассуждения вслух, чтобы успокоиться.

Я никогда не делился с людьми промежуточными домыслами. Любил только прийти к чему-то конкретному и больно ударить по самооценке оппонента. Но из-за происходящего я должен был кому-то довериться.

— Зачем ты всё это мне рассказываешь? — Муратов обернулся и настороженно меня осмотрел.

Он не собирался налаживать с Господином сколько-нибудь деловые отношения.

— Твои парни перешёптываются, строят теории, пока ты делаешь то же самое. Почему бы нам всем не собраться вместе и не поговорить? А то что-то не похоже на дружный коллектив. Не находишь, что аноним в чём-то прав?

Сука.

— Я говорю это только тебе, потому что есть ещё один вариант, как в номерах оказались камеры! Точнее, вариантов много… — я сбавил обороты и перешёл на тревожный шёпот. — Но я знаю, что это не ты, Муратов.

— Что? — он выпучил глаза, под которыми красовались фингалы.

— У тебя есть алиби. Когда появилась вся эта маза с журналистом, ты жил в своём Мухосранске, далеко от Москвы и Питера. Ты чисто физически не мог добывать сплетни для журналиста, поэтому я убеждён, что ты камеры не ставил. У тебя даже телефона нет, чтобы получать от анонима ЦУ. А ещё… Это точно не Никольская. Этот гондон гнобит меня и её. А ты, попав в объектив, стал очередным способом поставить меня на место. Не зря же журналист тебя «не осуждает»?

Лёша встрепенулся, нахмурился и задумчиво уставился в пол.

— Ты думаешь, это может быть кто-то из своих?

— Да…

45. Господин Детектив

Извините за задержку, мои дорогие. Глава получилось объемной, к тому же теперь проды подвергаются редактуре моего бета-ридера! Приятного прочтения!

***

Приближался следующий концерт в Новокузнецке. Благодаря анониму мне не нужно было искать объяснения фиолетовому оттенку лица. Я выздоравливал медленно, редко выходя из номера. Никого к себе не пускал, даже горничных. Не оставлял номер во время приёмов пищи и брал тарелки у обслуги только через порог. К тому, чтобы снова сесть в один автобус в прежнем составе, нужно было успеть морально подготовиться.

Я боялся даже записей в заметках телефона — вдруг журналист ещё и хакер. Сидел с голым листом бумаги и ручкой, еле сжимая её ноющими непослушными пальцами.

1. Группка свето- и звукооператоров — кто их знает? Вероятно.

2. Танцовщицы, визажистки — может быть.

3. И даже водитель…

Нет, этот работящий возрастной мужик точно не посещал ни одну московскую тусовку. Он бы слишком выделялся на фоне пидороватых артистов и журналистов. Как и горничная в коттедже Юргена. И фамилии их ни в одном списке, что я урвал у организаторов, не фигурировали.

Зато кое-чьи фамилии систематически повторялись. Просто раньше я бы и подумать не мог.

4. Один из участников Death Breath?!

Нужно было восстановить события с самого начала.

В тот день, когда мы знакомились в московском «Подвале», мы пропустили ночную пьянку в честь награждения музыкальной премией «Прорыв года». Мармэри взяла приз, а на утро аноним выложил запись её разговора, где она, расчувствовавшись, рассказывает матери, как на самом деле пела под фанеру — об этом мне написал сообщение Андрюха. Сам я понятия не имел, по каким адресам разъехались парни после «Подвала». Только Муратов ночевал со мной в арендованной квартире…

Через два дня мы прилетели в Питер. А в течение недели вышел блог анонима с питерской тусовки… Ну надо же, грёбаное совпадение.

Я отмотал пост про изменившего своей невесте солиста «Инферно» и глянул дату выхода. Затем сверился с календарём.

Мы из Москвы в Питер, и тут же журналист. Будто вместе с DB на одном самолёте… Все систематически выезжали вечером в пригород развеяться и закупиться алкоголем. Все, кроме Муратова — хикканутый сторожила точно был не при делах. А остальные пали под мои подозрения.

Что было после?.. О, Боже! Я вспомнил, как Ева впервые вырвала у меня поцелуй, и, пока я приходил в себя после этого вопиющего предательства, расположилась в моей спальне с бутылкой пива. Я тогда настолько бесился и проклинал девчонку, что написал анониму в личку с предложением расфорсить её голые фотографии…

От воспоминания об этой жёсткой выходке я испытал рвотные позывы. В отражении на экране телефона на меня смотрел избитый обиженный щенок, возомнивший себя всемогущим вершителем справедливости. Я тогда не мог и предположить, через что прошла Никольская… Не узнал бы об этом никогда, если не навязчивая идея опозорить её на всю страну. Зато теперь я даже не мог помыслить о том, чтобы её увидел голой один порядочный Муратов.

Я отмотал переписку с анонимом к началу.

23:59 Слушай, я прочёл твой анонс. Я польщён тем, что ты решил доверить мне интимные фотки своей подстилки. Но в сливах на заказ я не вижу никакого удовольствия.

23:59 Ты хочешь, чтобы я тебе доплатил?

Как я мог… Омерзительно!

00:00 Пхах! Нет, чел. Ты, наверное, не понял. Я не продажник. Я — возмездие для таких, как ты З

Он написал: «чел»?!

Я знал только одного парня, который так выражался…

00:00 Что это значит?

00:03 Если я узнаю, что Никольская такая же ебанутая сволочь, как и ты…

Как в тот день в моих руках снова зародился тремор, а в горле запершило от удушающего холода.

…то ей не отделаться одними голыми фотографиями. Я найду информацию сам, даже не представляешь, как быстро. А пока ты — первый на очереди. Советую подыскать хорошего психиатра, Господин, и тщательно беречь свои секреты. Увидимся в рок-пространстве «Вече» в среду. У вас же там будет проходить интервью?:)

Этот гондон знал адрес! Знал, мать его!

Я всё больше убеждался, что крысу нужно искать не среди персонала. Работников сцены ещё и в помине не было, когда я получил на телефон эту психологическую бомбу. Всех нанимал в последний момент, чтобы они не пересекались прежде с Муратовым. Это был и риск нарваться на предателей, и одновременно гарантия безопасности.

Дрожащим пальцем я нажал на иконку его профиля.

Следующий по дате разоблачающий пост был посвящён Никольской.

Полюбуйтесь! Ваша «загадочная умопомрачительно привлекательная Мисс Кисс из Питера», стартовавшая с новым синглом с DB, на фотографиях — в объятиях богатого папика З З З Я исхожу завистью, глядя на то, как ласково он лапает её за задницу своими старческими ладошками…

Ублюдство! С тех пор как я осуществил свою мечту стать известнейшим рокером в стране, я не помышлял о чём-то также яро, как о том, чтобы засадить эту паскуду за решётку!

Я намеревался мстить за Никольскую!

В день интервью в «Вече» в коттедже оставались Муратов и Андрей. Как мне позже рассказал Лёша, басист отъезжал в город за алкоголем после работы в студии. Когда мы вернулись, они сидели на террасе уже пьяные. Снова единственный, кто оставался в кругу моего доверия — грёбаный Муратов. Снова…

Тогда нас подвозил Юрген. И даже прошёл со мной и Евой на съёмки! Связей и знакомств в музыкальной сфере у него было просто жуй задницей! А это значило, что на данный момент он был главным подозреваемым! А не Юра ли подкупил прошлого звукооператора, чтобы поехать с нами в тур?

Я обречённо расхохотался, сидя на полу в номере.

А я ещё и упрашивал его… Юрген же у нас занятой, график плотный. «Лёнчик, ну честно! Только на московский фест! Больше ну никак не смогу! Говорю же, три группы уже стоят в очереди на запись, мне пришлось их подвинуть из-за вас…»

Сейчас за каждый концерт я платил ему втрое больше, чем старому звукарю, чтобы Юра оставался с нами до конца тура! А ведь как он ржал, когда узнал, что Данилу перекупили?.. Вот же сука!

Я, осознавая, что с каждой секундой домыслов давний друг становится мне всё отвратительнее, еле переключился на Гришу и Дрона.

Два новых человека в коллективе. Всегда ошивались вместе, шушукались, как подружки, обменивающиеся тампонами. В день интервью в «Вече» мы подвозили их в город. Чем они на пару занимались, пока мы отстаивали свою репутацию? А ведь Гриша ещё с аэропорта пытался подмазаться к Никольской! А потом вдруг после её провального интервью выходит сенсация: «Мисс Кисс — эскортница». И прямо к коллективным обсуждениям поспевают два этих урода! «Эй, челы, вы чё такие кислые?» Опять совпадение?

И никто! Никто не решился её успокаивать, кроме Муратова! Я задним числом начинал понимать, почему он так скептично относился к парням. Они все подозреваемые! Может, они действительновсесливают нас из зависти? Просто я был глух и не замечал того злословия, что копилось за нашими спинами.

Погрузившись с головой в пробирающее до костей чувство недоверия, я уставился в пол и вдруг немного поостыл.

Не хотелось верить, что Андрюха вступил в заговор с этими щенками. Бред! Он и не мог! Желал бы уничтожить нас — давно растрепал, что настоящий Юдин ушёл из команды, а Ванечка — самозванец! И стал бы он лишать самого себя заработка и славы в группе, которую мы создавали с нуля? Здесь столько труда осталось похерено и возложено во имя Death Breath! Зато он при заселении в отель в Барнауле приходил в мой номер и к Никольской… Другие замечены не оказались.

На фестивале первого марта мы с анонимом обменялись слишком плоскими подстёбами. Это говорило лишь о том, что ему, так же как и мне, было неудобно источать злобу на сцене, когда перед ней бесновались тысячи зрителей. Телефоны с собой проносили все участники. Мобильник тогда ещё был даже у Муратова. На память у нас остались видео с полчищем машущих руками поклонников и полем горящих огней под гитарный перебор.

И что это за невинная пакость такая, надоумить фанатов выпрашивать поцелуй? Да, для окружающих это пустой фарс, а для меня — нечеловеческая пытка! Может, аноним сделал это неспроста?.. В таком случае, из всех четверых только Андрей мог догадываться, что меня выворачивает от поцелуев. Ведь за три года мы не раз вызывали вместе проституток. Он слышал, как я просил их не прикасаться к лицу…

1 марта 20:17 «Господин, а вы, случайно, не голубых кровей?»

Я кисло ухмыльнулся и закрыл последнее сообщение от анонима. Существовать с мыслью, что доверять никому нельзя, чувствовалось так прозаично и пугающе.

Всё это время я был в ловушке, даже не подозревая. Этот факт навсегда останется самым невыносимым для принятия, кто бы из группы не оказался шестёркой журналиста. Я ведь успел привыкнуть даже к сессионным участникам. Публичный стресс и общая музыка сплачивала людей. По крайней мере, так считал один наивный придурок, пока его не продали в блог палачу-критикану.

Я, разочарованный в этой жизни наперёд, так и не смог выбрать кого-то одного из группы. Смял лист с уродливыми каракулями и зашвырнул на тумбочку, тревожно терзая ноющую губу. Никак не заживала.

Мне не давала покоя ущербная попытка сдать Никольскую журналисту. Тогда казалось, она это заслужила. Противная, наглая и капризная эгоистка! Добивалась своего любой устрашающей ценой. Но за время совместной жизни с Евой под одной крышей автобуса я… Проникся её дурацким характером. Узнал совсем немного о её неприглядном прошлом и быстро начал понимать, почему она вела себя именно так.

Потому что по-другому не умела. Её вырастили нарциссичной красавицей и сбагрили в рабство. Удивительно, как ей удалось остаться настолько искренней и непосредственной в своём бесстыдстве. Она ведь нуждалась в хорошем отношении, как бродячая загнанная кошка.

Я неуверенно поднял с пола телефон и открыл те самые фотографии. Второй раз за всё время. Прежде не возвращался к ним — что-то не вставал при воспоминаниях об угрозах анонима.

Но из-за длительного воздержания я ощутил, как при мимолётном взгляде на её обнажённое тело начинаю твердеть между ног. Обречённо прислонился погорячевшей головой к жёсткому матрасу и не смог отвести взгляд от подпрыгивающей груди Никольской на оживающих снимках айфона.

На её влажной коже были видны следы от купальника, что она сняла перед тем, как подошла меня дразнить. Я попал в кадр с каменным лицом и намокшей от её прикосновений футболкой, разглядывая заманчивую родинку. И сейчас бегал взглядом от неё к огрубевшим розовым соскам, чувствуя, что меня давно уже не спасает рукоблудство. Сейчас тем более не спасёт.

Я искренне желал повторить ту ночь в коттедже вместе с поцелуями. И, как бы не пытался представлять помойки или кровавую работу мясника над вонючими тушами, не испытывал спасительной тошноты. Я нуждался в поцелуях с ней…

Тогда я неловко поднялся с пола, поправляя в штанах вставший член, и, стараясь не обращать внимания на неровное дыхание, решил узнать у Никольской. Можно ли ей предложить провести вместе ночь или я больше не в её вкусе?

46. Ласковый Господин

— Девушка! Я же сказала, мне не нужна уборка! — Никольская приоткрыла дверь без настроения, запахнувшись в один махровый халат на голое тело. Я нетерпеливо вздохнул.

У неё была в чём-то перемазана голова, в руке — бокал с бледно-жёлтым вином, а на лице вместо недавнего раздражения — неподдельное изумление. Она мягко приоткрыла рот, завороженно рассматривая, наверное, синяки у меня на морде, прочистила горло и, наконец, прижалась к створке.

— Заходи, — я послушался.

Девчонка захлопнула нас изнутри. Свободной рукой прикоснулась к пирамиде слипшихся мокрых волос на голове и смущённо опустила взгляд. Кажется, я немного не вовремя…

Мы не виделись с ней с того момента, как переселились в этот отель. Завтра пора было в путь, кантоваться на койках в салоне автобуса на глазах друг у друга. Оказаться вдвоём за запертой дверью — роскошное везение.

Запах какого-то женского косметического средства витал по комнате. Кровать была усыпана шмотками и пузырьками, а на тумбочке стояла вскрытая бутылка вина из мини-бара. Сбивчиво осмотревшись, я обернулся к мнущейся в прихожей девушке. Стоило мне на неё посмотреть, Киса хлобыстнула остатки вина из бокала, водрузила его на зеркало и собиралась молча скрыться в ванной.

— Ты пьёшь одна? — если тут кто-то прячется, я был готов устроить вторую драку!

Я взял бутылку. Пренебрежительно покрутил в руках и, задержав Еву на входе в ванную, поднёс горлышко к носу, принюхиваясь к кисловатому терпкому запаху винограда.

Вино начинало выдыхаться.

— Положи, — буркнула Никольская и окинула меня подавленным взглядом. — У тебя сотрясение!

Она выглядела такой… домашней. И очень суровой. Я не был уверен, что Киса так легко пустит меня к себе, и тем более не догадывался, о чём она думала. С какой целью я мог к ней прийти?

Вернул бутылку на тумбу и опустил взгляд на призывно расползающийся у неё на груди белый халат.

— Мне нужно в ванную, — буднично предупредила девчонка.

Я, полностью ведомый желанием заслужить её расположение сегодня, решил подождать в комнате. Мирно сел на край занятой её вещами кровати, стараясь игнорировать, что в паху одуряюще тяжелеет, и прикусил губу. Ева осталась непонимающе сверлить меня взглядом из-за косяка.

— Ты… идёшь?

Она хотела, чтобы я пошёл с ней в ванную?

Я тут же подскочил с кровати, чувствуя, как челюсти сжались от изнурительного нетерпения. Те объёмы воздуха, что я бездумно поглощал, не умещались в трепещущих лёгких, пока я проследовал за девчонкой в комнату с приглушённым усыпляющим светом.

Уже перед запотевшим зеркалом Ева, кажется, проматерилась, глядя на своё мутное отражение. Отвернулась к душевой, выложенной мелким светло-коричневым камнем, отблёскивающим от подсветки, и сбросила на пол халат. Она позвала меня, чтобы я увидел?

Я завороженно уставился на её голые круглые ягодицы и набитую на спине сакуру, пока девчонка не поторопилась скрыться за сдвижными полупрозрачными ширмами. В мутных стёклах показался возбуждающий нервы и плоть силуэт. Я не сразу понял, что прокусил губу, когда зашипевшие капли воды, разбивающиеся о кафель и её тело, заскользили по ширмам.

Ева стала смывать с головы эту дрянь, размотав длинные волосы до поясницы.

Катастрофа. Это было лучшее зрелище в моей жизни.

Я подошёл вплотную к душевой, упиваясь распространяющимся запах шампуня. Вот почему Ева всегда пахла ирисками. От осознания, что сейчас мне снова придётся сдаться перед Никольской, залезть языком в её ухмыляющийся рот, я не испытывал ужас. Только изнывание.

Сглотнув скопившуюся слюну, я сквозь боль стащил с себя футболку, затем штаны с трусами и ворвался в душевую.

Вздрогнувшая Ева повернулась на звук задвинувшейся ширмы.

— Боже, какой же ты медлительный! — заворчала девчонка и тут же прижалась ко мне мокрым обнажённым телом. Хах.

Я мог поспорить, что моя кожа болезненно заныла от её упрёка и эротичных объятий. На объёмную передавленную грудь Никольской и моё левое плечо обрушился поток приятно горячей воды, а от облака тепла, скопившегося внутри кабины, обожгло скулы.

— Зато я быстро не кончаю.

Киса хохотнула, опасно приближаясь к моему приоткрытому от предвкушения рту. Когда это стало моей необходимостью? Опустив веки, она приникла к нижней кровоточащей губе и испытующе медленно её обсосала. Снова. И снова. Я неотрывно следил из-под слипшихся от воды ресниц, как мокрая с головой девчонка кивает в поцелуе. Рёбра раздирало от наслаждения. Между наших плотно соприкасающихся тел ощутимо дёрнулся сводящий от влечения член.

— М-м, — прохрипел я, склоняясь головой к её жарким ласкающим губам.

Никольская тоже простонала, сжимая меня за шею и подбородок. В её ладонях, в растекающейся по телу воде быстро захотелось прижать девчонку к ледяной стене и распустить руки. Я не знал, что лучше — чувствовать, как её жёсткие соски упираются мне в грудь, или переминать её трепещущие сиськи пальцами.

Длинные, запутавшиеся и горячие волосы прилипли к моему предплечью, огибающему чувствительную спину девчонки. Она содрогалась, всё несдержаннее вбирая мои ноющие губы, а я — её, утягивая нас под струи душа, перехватывающих дыхание и затекающих в рот.

Если бы я знал, насколько подневолен я буду от каждого последующего поцелуя Евы, никогда бы не подошёл к ней в баре. Никогда бы не придумал этот дурацкий контракт. Но я не жалел… Только опасался потерять то, что толком мне и не принадлежало.

Я вжал Никольскую в кафель, поймав ртом её судорожный стон. Приспустил руки на задницу и углубился языком между её мокрых губ. Может, это из-за долгого перерыва? Я был уверен, что не пожирал так жадно даже Машу, будучи влюблённым в неё без мозгов.

Ева протиснулась рукой между наших тел и нащупала давно пульсирующий член. Я был готов застонать, как девчонка, когда она начала поглаживать головку. Мы прервались на мгновение, когда я схватил Никольскую за запястье и вернул её горячую ладонь обратно на своё лицо. Я был просто в восторге, когда она обхватывала меня.

— Ты слишком хорошо целуешься для человека, кто не любит этого делать, — пролепетала Ева, хватая ртом воздух.

Я лишь уткнулся горячим лбом в кафель, впиваясь губами в кожу на нежной шее. Не хотелось думать, на что намекала Никольская.

Только лихорадочно целовать её руки, ключицы, грудь. Она додумалась это не комментировать, тяжело вздыхая и придерживая меня за голову.

Я гладил её и прижимал ближе, представляя, что больше никому этого не позволено. Чувствовал, что так будет правильно, и видел, как ей, изумлённо сверкающей зелёными возбуждёнными глазами, это чудно.

Когда у моего горящего лица оказались сиськи, как я не старался сдержаться, почувствовал, что пенис в очередной раз дёрнулся. Я приближался к тому, чтобы излиться, просто вбирая её соски губами. Никольская дрожала и вместе с тем выгибалась, присползая по запотевшей стене. Я увлёкся её грудью, пока по моей спине струилась горячая вода, совсем не наблюдая времени. Ева издавала тонкие волнующие стоны, похожие на плач.

Я спустился с поцелуями к её втянувшемуся от щекотливых прикосновений животу, располагаясь на коленях и обнимая девчонку за бёдра. Сквозь сиплые вздохи начал прорезаться грудной голос Никольской. Не замедляясь, я продолжил оседать ниже, пока не скользнул языком по её напряжённым половым губам.

Судя по тому, как задрожали женские пальцы на моём затылке, Никольскую пробрало от шока.

Я сам не понимал, как такое возможно. Просто очень хотелось это сделать.

Её словно парализовывало от каждого последующего движения всё безнадёжнее. Она вся набухла, пытаясь стиснуть бёдра, но я крепко обнимал Еву за ноги, не позволяя зажать моё пылающее лицо.

— Лёнь, — жалобно проронила она.

Я был счастлив, что в этот момент Никольская не называла меня Господином… Потому что её действительно старался ублажить не он, а ласковый, чуткий Лёня.

Но вот Ева не выдержала и зачем-то вырвалась, шумно дыша. Я продолжил стоять на коленях, удивлённо разлепив веки. Девчонка опустилась передо мной на пол, осторожно поглаживая подушечками пальцев ноющие синяки на торсе и татуировку. Даже растерялся от того, насколько это было нежно. И, прежде чем я что-либо понял, девчонка сжала меня ладонью за основание и глубоко заглотила ломящий от невыносимого возбуждения член.

Тело в миг пробрало исступлением. Я чуть откинул голову, испытывая головокружение, и мягко опустил подрагивающую руку на её макушку. Наверное, сбил девчонку.

Она неловко замерла после очередной покорённой ей глубины, желая впихнуть меня как можно дальше, но чуть не подавилась. Хреновая из неё была эскортница. Зато я был уверен, что Ева делала это в тысячу раз развратнее и волнующе, чем кто бы то ни был до неё. Я, готовый кончить сейчас же, даже не понимал, в чём её очарование…

— Иди сюда! — наши соприкоснувшиеся лица попали под душ.

Я развернул отхлебнувшую воды девчонку задом, склонился сверху, уперевшись об пол одной рукой, и свободной убрал с её лба прилипшие волосы.

Ева обернулась ко мне через плечо, и мы продолжили теряться в поцелуях, пока я, изнурённый прелюдиями, пристраивался к её горячей плоти.

Я чувствовал, как упёрся головкой, нетерпеливо терзая ртом припухшие женские губы, и медленно входил. Старался вести себя аккуратно. Она жалобно пищала, но подавалась навстречу, переминаясь с колена на колено.

— Какая ты тесная, Никольская, — просипел я девчонке на ухо и прикрыл глаза.

В ответ она только беспомощно стонала.

Даже когда я дрочил на неё, не мог себе представить, чтобы я обходился с Евой так мягко и откровенно. Но мне безумно этого хотелось.

Я оказался внутри, пылая по основание, и теперь, кроме шипения воды, по ванной разлетались гулкие шлепки. Я забыл про ушибы и сотрясение. Про всех чёртовых придурков за стеной, про жгучую ревность, изводившую меня последние месяцы, и, наконец, просто выбивал из Никольской вскрики, расходящиеся эхом по кабинке.

Она быстро сползла на пол, задирая задницу кверху, а я обнял её за грудь. Целовал в шею и мочку уха, снова и снова раздвигая её изнутри.

— Лёня… — потеряно бормотала Никольская.

Я уже не разбирался, кто я такой. Просто знал, что это имя, срывающееся с её дрожащих губ, слишком лестно во мне отзывалось… Ева послушно меня вбирала, пока вдруг не обмякла на полу, принявшись туго сжимать член.

Я еле успел выйти, излившись следом на кафель и прижался к несоображающе громко дышащей девчонке, целуя её в плечо.

47. На хорошей ноте

— А на обложке альбома, это же я?

— Нет! Это просто сирена.

— Но рисовали же её с меня, признайся?

— Нет! — из последних сил взревел я.

— Ну хватит тебе заливать, — выдала девчонка и шаловливо вскарабкалась пальцами к моему подбородку. — Лёнь, кстати… а как поживает твоя фобия поцелуев?

Я сглотнул слюну.

— Нет у меня никакой фобии! — не заметно, что ли?

— Была!

— Не было!

— Хорошо… А контракт? Ты же у нас не спишь с одной и той же девушкой больше одного раза? — ехидно хохотнула Никольская.

Я так сильно сомкнул челюсти, что заныла башка.

Девчонка освободила нам кровать в её номере, и мы лежали голые в одеяле. Она — поверх меня. Совсем не хотелось идти к себе, одному проминать постель. Вспоминать ещё, как Ева стонала и прижималась, лишаться её убийственно жирных намёков.

Я чувствовал, что она усердно старается поймать мой взгляд, но я лишь осмотрел неприбранную комнату и остановился на поблёскивающем в свете ночника бокале в углу заваленного стола. Первый так и лежал в прихожей.

— Почему у тебя в номере два бокала? — процедил я, проигнорировав последнее обезоруживающее предложение, и взглянул на Никольскую через сонливый прищур. — Ты с кем-то пила сегодня?

Она расхохоталась.

— Нет. Я не знаю, почему их два. Может, потому что номер двухместный?

Девчонка соблазнительно поёрзала по мне мягкой грудью и улеглась удобнее. Её блестящие глаза заслонили обзор на номер.

— Я просто… привык, что ты всегда проводишь время с Муратовым. Поэтому и спра…

И тут я замер.

Я сказал: «Муратов»? Я сказал… Твою же мать!

Она наигранно похлопала ресницами, состроив невинное выражение лица, и сексуально прикусила нижнюю губу. Ничего не ответила и, кажется, не собиралась.

— М?

— Что? Даже не спросишь, кто это?

Боже, Ева всё знала…

— Не спрошу, — замотала она головой с влажными спутавшимися волосами и по-доброму улыбнулась.

— Он растрепал тебе? — повержено вздохнул я. — Вот же урод…

— Перестань. Вы оба хороши, — нахмурилась девчонка. — Ты не в курсе, что уже называл его настоящей фамилией?

— Чего? Когда?

Мне показалось, от недоверия к собственному рту я осел глубже в подушку. Что-то он подводил меня часто в последнее время…

— В бассейне в коттедже.

Этого просто не могло быть!

Я, убитый заявлением Евы, умыл лицо рукой. А ведь чёрт знает?! Я был такой набуханный! Алкоголь — настоящее зло.

— И ты никому не рассказала?

— Нет, — даже как-то обиженно выдала она.

Ещё одно доказательство тому, что Никольская оставалась самым непричастным к происходящему членом коллектива.

— Спасибо.

Она выпучила глаза. Кажется, изумил её настолько «бескультурным» изречением.

— Походу, сильно он тебя поколотил, — пошутила девчонка с застывшим выражением лица.

Приподнялась на руках, потрясывая тяжёлой грудью, и приспустилась губами к моим рёбрам.

— Ерунда, — буркнул я, умаляя «заслуги» Муратова.

Ева мягко ласкала ртом каждый синяк на моём торсе. Невесомо гладила из стороны в сторону, будто стараясь их стереть. А я наслаждался её лаской, пока не вспомнил, что на ближайшем концерте придётся терпеть фанатское сватовство Никольской с Ванечкой. Кисло сморщился.

— И что ты теперь будешь делать? — её шёпот опалил мою кожу на животе.

Я непроизвольно напряг мышцы.

— Ты о чём?

— Я про пост журналиста. Лёша теперь будет петь, или это опасно?

Учитывая, что я запретил всем входить в наши три номера: мой, её и Муратова, договорился с владельцем отеля, чтобы мне отчитывались на телефон скринами с камер видеонаблюдения о незваных гостях, я знал, что здесь чисто.

Мы могли поговорить, пока ещё не загрузились в тур-автобус. Вот где действительно было небезопасно.

Я понизил голос.

— У нас с ним контракт. Лёша помогает группе, а я ему делаю сольную карьеру после тура. Если он запоёт сейчас в роли Юдина — никакого Муратова Лексу страна не узнает. Так и будет всю жизнь притворяться другим человеком. Это трудно для психики. Пускай выбирает сам, я дал ему время подумать.

Продолжая бережно меня гладить, Никольская, наверное, не замечала, как трётся сиськами о мой твердеющий член. Я поймал девчонку за ладони и потянул на себя, чтобы обнять. Она податливо улеглась сверху, шепча прямо у моих губ.

— Я немного не понимаю. Ради чего ты всё это затеял? Это… впечатляет, но так странно и опасно. Тур подойдёт к концу и, если Лёша решит отказаться от чужого имени, ты же снова останешься без Юдина. Так и будешь каждый раз искать нового?

Я глубоко вздохнул.

— Нет, не буду. Это вообще спонтанно получилось. Я увидел запись его выступления в интернете, понял, что он — вылитый Юдин. А группа реально распалась. Мы остались только на бумаге. Андрей сказал, что нам вдвоём с ним делать нечего. И… мы решили попробовать в последний раз, используя уже раскрученное имя. У нас ведь получается, как ты считаешь?

— Получается, Лёнь. Но ведь контракт закончится… И ты снова останешься ни с чем.

— Да, — согласно кивнул я. — Всё когда-то заканчивается. Главное, чтобы на хорошей ноте.

Никольская замерла, приоткрыв свой розовый рот и как-то потеряно опускаясь тусклым взглядом по моему лицу.

Не знаю, о чём она подумала.

— Ева… давай договоримся, что ты не будешь рассказывать о своей личной жизни никому из группы? — я сожалеюще поджал губы и приподнял её унылое лицо за подбородок, пытаясь завладеть ускользающим взглядом. — Я никому из них не доверяю и хочу, чтобы ты была осторожна. Если я увижу твои слёзы ещё раз, изобью всех без разбора.