Графиня на арене

Посвящается Брэнтли,

моему самому дорогому человеку

Часть I Франция

Глава 1

Март 1815 года

Эллиот потерял счет ударам. Его избивали втроем.

Всякий раз, как он проваливался в забытье, один из мучителей окатывал его ледяной водой из ведра и тряс, пока не придет в себя, потом его опять принимались бить, задавая один и тот же вопрос:

— A qui rapportez-vous[1]?

На это у Эллиота было три ответа, все на безупречном французском:

— Не понимаю, о чем вы… Я никому не служу… Вы меня принимаете за кого-то другого.

Так продолжалось уже несколько дней. Сегодня его палачи были отчего-то особенно злы.

— Мы теряем терпение, англичанишка!

Кулак врезался в челюсть с такой силой, что Эллиот пошатнулся и в глазах потемнело.

Грубые руки трясли его за плечи до тех пор, пока не застучали зубы.

— А ну просыпайся, свинья!

Эллиот возблагодарил судьбу, что веки у него словно налились свинцом и глаза не открывались: не хотелось видеть, что с ним будет дальше.

Чей-то голос донесся сквозь густой туман:

— Ему еще раз врезать?

— Еще пару таких ударов, и он вообще ничего не сможет сказать, — донесся другой голос.

Его слова были встречены хохотом, последовал очередной удар в челюсть, а потом раздался хруст, и в голове Эллиота расцвели ослепительные белые вспышки вроде смертоносных хризантем.

И темнота…

— Смити?

Этот голос — женский, тихий и спокойный — прокрался сквозь туман мягко, словно первые лучи рассвета, разгоняющие тьму.

Это был первый голос за многие дни, за которым не последовало удара и боли.

— Смити, просыпайся.

Эллиоту едва удалось открыть один глаз.

Перед ним возникло чумазое лицо в обрамлении нечесаных седых патл, незнакомое, и он прищурился, пытаясь разглядеть его, но тут же задохнулся от боли, а открывшийся глаз наполнился слезами.

— Это я, Джо, — прошипела незнакомка.

Джо?

Ее выдали глаза, потому что их невозможно было замаскировать: эти светлые глаза с голубоватым отливом он узнал бы где угодно.

— Вот те на: да это же Джозефина Браун собственной персоной, — попытался пошутить Эллиот, но раздался лишь надтреснутый хрип — челюсть распухла так, что отчетливо говорить не получалось.

— Идти сможешь? — спросила Джо ровно и без всякого выражения на лице.

Эллиот хрипло рассмеялся.

— Да уж отсюда, черт возьми, я как-нибудь уковыляю.

Джо — или Блейд[2], как все ее называли в Фантастическом женском цирке Фарнема — где они оба работали, — помогла Эллиоту сесть и, закинув его руку себе на плечи, все еще придерживая за запястье, пробормотала:

— На счет «три» мы встанем. Раз… Два… Три!

Они поднялись на ноги одновременно, хотя приходилось признать, что заслуга эта по большей части принадлежала Джо.

Возникло ощущение, словно его голова — это полная миска воды, в которой мешают поварешкой, плещут ее и раскачивают из стороны в сторону с такой яростью, что у него чудом не текло из ушей.

— Стоять прямо можешь? — спросила Джо шепотом.

«Еле-еле», — но вслух сказал:

— Да, все в порядке.

Джо шевельнула плечом и покрепче ухватила его запястье.

— Готов?

«Вряд ли».

— Да, — опять солгал Эллиот. — Но у меня что-то с глазами — мало что вижу.

Вместо ответа Джо сделала шаг вперед.

С желудком у Эллиота творилось то же, что с головой: и там и там что-то плескалось и билось о стенки, но в противоположных направлениях. Ему вспомнилось неприятное путешествие через Ла-Манш по дороге во Францию, хоть он и предпочел бы его не вспоминать.

Первый шаг дался тяжелее всего, хотя и следующий был не намного легче. Сделав с десяток шагов, Эллиот затрясся всем телом, пот стекал с него ручьем, а мышцы скрутило судорогой так, что ноги не слушались. Он пошатнулся и упал на Джо, чуть не сбив ее с ног.

К тошноте добавился стыд за собственную беспомощность: она пытается удержать их обоих на ногах и идти вперед.

— Прости, Джо, — пробормотал Эллиот. — Лучше оставь меня: я буду только обузой.

Она не ответила и вообще никак не отреагировала на его слова, продолжая идти, и с каждым шагом он все сильнее опирался на ее стройное сильное тело.

«Еще пять шагов», — приказал себе Эллиот, но уже через четыре шага Джо остановилась открыть дверь.

На земле лежал труп. Сперва Эллиот заметил истоптанные подошвы сапог, а уж потом мертвеца, которому они принадлежали. Это был один из его похитителей: тот, что все время улыбался, когда наносил удары. Теперь он не улыбался, а казался удивленным, выпученные глаза смотрели в никуда, а на горле зияла отвратительная красная рана.

Джо сказала просто:

— Перешагнуть сможешь?

Эллиот кивнул и, собрав все силы, последовал ее примеру, чтобы поскорее убраться от мертвеца. Он ненавидел своего мучителя, но не мог заставить себя ликовать при виде изуродованного тела.

— Почти пришли, — сообщила Джо.

Эллиот собрал все силы в комок и приказал ногам слушаться, чтобы облегчить ее ношу, но при попытке поднять ногу колено другой подкосилось.

Джо хрипло простонала и согнулась под его тяжестью, но устояла.

— Еще совсем чуть-чуть, Эллиот, потерпи.

Он растерянно моргнул, услышав от нее имя, данное ему при крещении. Откуда она узнала? Он никому не открывал своего настоящего имени, и вся труппа звала его Смити.

Эллиота так озадачило это обстоятельство, что он сделал несколько шагов самостоятельно, даже не осознав этого.

— До двери еще шагов пятнадцать, — сказала Джо. — У тебя получится. Всего пятнадцать.

Эллиот закрыл глаза и начал считать про себя. «Раз, два, три, четыре…»

Похоже, потом он потерял сознание. Из забытья его вырвал ее голос:

— Держись, Эллиот: осталось всего четыре.

«Раз, два, три, четыре!»

Он с трудом открыл глаза, когда понял, что они все еще идут.

— Это был четвертый. Почему мы?…

— Я соврала, — сказала Джо. — Идем. Ты сможешь.

Эллиот тихонько фыркнул и попытался идти, но отрывать ноги от земли больше не получалось.

— Возьми другую руку, — предложила Джо.

Эллиот разлепил веки, услышав ее тихий отрывистый приказ.

— Я не понимаю, что ты…

Рука — слишком большая, чтобы принадлежать Джо, — ухватила его свободный локоть, и чужие плечи скользнули ему под мышку. Человек был явно выше и шире в плечах, чем Джо.

Эллиоту едва хватило сознания ужаснуться, что он не услышал приближения второго человека.

— Дальше будут ступеньки, так что придется поднимать ноги.

«Ступеньки?»

Эллиот быстро моргнул, силясь отогнать сгущавшуюся тьму, и поднял одну ногу, но на этот раз подкосились оба колена.

Мужской голос выругался по-французски и сказал:

— Отпусти, и я его понесу сам.

Сильные руки подняли его словно куклу. Он надтреснуто вскрикнул, когда ноги внезапно оторвались от земли и все вокруг перевернулось вверх тормашками. Чья-то рука обхватила его бедра, а твердое плечо врезалось в живот.

На этот раз, когда в глазах почернело, Эллиот не стал сопротивляться.

Глава 2

Джозефина Браун — во всяком случае, под этим именем ее знали последние восемь месяцев — смотрела на достопочтенного Эллиота Уингейта, осаждаемая новыми пугающими эмоциями при виде этого когда-то красивого, но изуродованного до неузнаваемости лица.

Ей пришлось на время забыть про весьма прилично оплачиваемую работу, чтобы выручить его. Ей сейчас следовало быть за сотни миль отсюда, а не разглядывать некое подобие лица пребывавшего в обмороке Эллиота.

«Оставь его, цыпленочек, — звучал в мозгу голос Мунго. — Ты о нем достаточно позаботилась. Нельзя ради него забывать о своей миссии».

Джо не могла не признать, что Эллиот отвлек ее от текущей «миссии» — как Мунго пафосно называл их услуги, — но ей совсем не хотелось оставлять его в лапах жестоких похитителей.

Выкрасть Эллиота у банды «Красные коты», процветавшей на просторах раздираемой войной Франции и жившей за счет перепуганных сельских жителей, было очень непросто. Хотя те, кто пытал и допрашивал Эллиота, не входили в состав армии, французское правительство платило им за сведения, добытые в ходе насильственных действий по отношению к обитателям французской провинции.

Чем бы Эллиот ни был занят во Франции, за агента министерства внутренних дел Британия могла хорошо заплатить, и ему жилось бы несладко — и скорее всего недолго, — не вмешайся Джо вместе со своими подопечными. Впрочем, ей не потребовалась какая-то особая сноровка или подготовка: «Красные коты» всегда любили хорошо выпить и развлечься с девками, поэтому не оставляли у камеры Эллиота больше одного сторожа.

Бандиты истязали тощего жилистого англичанина пять дней, но он так и не сломался. Это произвело на Джо сильное впечатление и в то же время и пугало до чертиков. Но она была слишком хорошо осведомлена о пытках и их эффективности: рано или поздно Эллиот рассказал бы «Котам» все, что они хотели знать, каким бы прекрасным агентом ни был.

А если бы они установили его личность, то очень скоро вышли бы на Цирк Фарнема и женщину, которую Джо надлежало защищать: Марианну Симпсон, — так что Джо могла бы сказать, что, спасая Эллиота, решала проблему, которая могла разрастись и поставить под угрозу ее миссию.

«Девчушка моя, ты же понимаешь, что ничего у вас с ним не выйдет», — слышала она голос Мунго, совсем как живого. Не то чтобы Джо позволила себе это дурацкое увлечение, когда Мунго был жив…

«Это называется «одержимость», цыпленочек».

Джо закатила глаза. «Ладно, пусть будет одержимость».

С Мунго они никогда не оставались на одном месте подолгу.

«Надо все время двигаться». Он повторял это как заклинание, и большую часть из тех двадцати восьми лет, что Джо прожила на свете, они придерживались этого правила, или, по крайней мере, так долго, как она помнила. Она все еще следовала этому наставлению, хотя Мунго уже не было в живых. Почти полгода прошло со дня его смерти, но боль утраты была так же остра, как лезвия шести ножей, которые Джо всегда держала при себе.

Эллиот застонал и пошевелился в постели, глаза его приоткрылись, и взгляд заметался по комнате, пока не остановился на Джо. Было заметно, что он сразу расслабился, выражение его лица смягчилось, хотя резкие черты лица Эллиота Уингейта невозможно было назвать мягкими ни при каких обстоятельствах.

— Я думал, это все во сне, — сказал он хрипло.

От этих слов сердце ее забилось чаще, Джо тут же бросило в краску, пока она не осознала, что значили его слова: он хотел лишь, чтобы его чудесное спасение не было сном.

— Как долго? — спросил он, когда она промолчала.

— Три дня.

Эллиот поморщился. Хотя отеки уже почти сошли у него под глазами, Джо понимала, что ему все еще больно.

— Где мы?

— Неподалеку от Шарлевиля.

Эллиот мгновенно напрягся.

— Люди, которые держали меня в плену, их логово…

— Они тебя не найдут, — тихо сказала Джо. — Я позаботилась об этом. Сейчас мы в безопасности.

Эллиот вздохнул с облегчением.

— Спасибо.

Джо кивнула и полой рубашки обтерла от масла клинок, который точила.

Взгляд Эллиота остановился на ноже, и в глазах у него промелькнули едва заметные эмоции. Он вспомнил тело «Красного кота», которого она прикончила, спасая его: ради его свободы совершила убийство.

— Не переживай! — Джо перехватила его взгляд. — Ты не виноват в его смерти.

Эллиот отвел глаза от ножа и посмотрел на нее.

— Я могла бы просто его оглушить, но не захотела. Он заслужил свою смерть, и я все равно убила бы его при первой же возможности.

Не только за то, что он сделал с Эллиотом, но и за все страдания, которые банда причинила ни в чем не повинным людям за последние годы.

Эллиот глубоко вздохнул, словно набирая воздуха перед тем, как ответить, но заговорить не успел: кто-то постучал в крохотное оконце. На водоотливе сидел верный друг Джо ворон Ангус. Она приоткрыла окно, и огромная птица проскочила внутрь.

— Ты мой умничка, — проворковала Джо, доставав из кармана кусочек сахара.

Хозяйка редко давала питомцу сладости, но вот уже дня три он усердно трудился: летал на большие расстояния, — поэтому заслужил награду.

Ангус удовлетворенно каркнул и встопорщил перышки, аккуратно принимая сахар у нее из рук, и замер: так он вежливо просил его погладить.

Джо почесала птице шейку и опять повернулась к Эллиоту, которого так бесцеремонно перебили. Что он собирался ей сказать? Осудить ее или — что вряд ли — поблагодарить?

Но, похоже, напряжение его как рукой сняло: он просто с интересом наблюдал за ней и Ангусом.

Джо обрадовалась, что он не стал говорить об убитом бандите, но уже давно научилась не обращать на такие вещи внимания, поэтому просто сказала:

— Марианна и остальные всего в четырех-пяти днях пути верхом от нас.

— Откуда ты знаешь?

— Да вот Ангус рассказал.

Эллиот тихо фыркнул.

Джо порылась в сумке из вываренной кожи, извлекла оттуда яблоко, горбушку хлеба, кусок вяленого окорока и разложила на шатком столе. Ангус немедленно принялся за еду, а Джо повернулась к Эллиоту.

— Ангус вылетел рано утром, а сейчас уже дело к ночи. Я велела ему лететь над дорогой, и теперь могу довольно точно сказать по его аппетиту и по времени, что он отсутствовал, как далеко летал. Конечно, это предположение, но, судя по всему, ошибиться я могла максимум на день.

— А при чем тут его аппетит?

— Он голодный, а значит, нигде не останавливался, чтобы перекусить. Иногда он может часами разыскивать съестное. Но да, это, конечно, не точно.

— Ты ведь охраняешь Марианну, так? Кто-то тебя нанял.

Джо не стала утруждать себя расспросами, откуда он узнал: в этом и заключалась его работа. Эллиот Уингейт служил в одном из секретных отделов министерства внутренних дел, о существовании которых простые смертные даже не подозревали, и подчинялся лично его величеству.

— В настоящий момент у меня не очень-то хорошо это получается, — усмехнулась Джо.

— Это все из-за меня.

— Ну… были и другие дела, которые меня отвлекли.

Конечно, это все ерунда по сравнению со спасением Эллиота, но ему это знать ни к чему: зачем внушать чувство вины?

— Мне пора бы встать и… — Он откинул было одеяло, но тут же опять натянул до подбородка. — Да я же голый!..

— От твоей одежды почти ничего не осталось, и она так воняла, что пришлось ее выбросить.

По выражению его лица было ясно, что он ее понял. Эллиот залился краской, хотя, по ее мнению, не было ничего постыдного в том, чтобы уж тем более испачкать штаны, когда тебя подвергают пыткам день за днем.

— Кто меня раздел? — выдавил Эллиот.

Он залился краской до корней волос, но синяки и царапины от этого бледнее не стали.

— Я.

Джо пожала плечами и отвернулась, давая ему время справиться с уязвленной гордостью.

Откопав в сумке еще одно яблоко и выхватив припрятанный в сапоге нож, она очистила его, вырезала сердцевину и разделила на четыре части, затем вернула нож на место, а когда обернулась, лицо у Эллиота все еще не обрело естественный цвет, но таким уж расстроенным он не выглядел.

Она протянула ему яблоко.

— Спасибо, — сказал он, взяв кусочек.

— Я его специально почистила и порезала, так что это все тебе.

Джо отерла руки о штаны и указала на его левую руку.

— Если сделаю бутерброд, управишься с ним?

Тот молча посмотрел на свой мизинец и безымянный палец. Пока он был без сознания, Джо и Этьен вправили их и наложили лубок. К счастью, в тот момент он еще не очнулся, а то бы орал в голос.

— Как я понимаю, это тоже твоя работа?

Джо кивнула.

Эллиот попробовал согнуть остальные три пальца, и лишь слегка поморщился.

— Да, я смогу удержать еду в руке, спасибо.

Джо занялась приготовлением бутерброда и на какое-то время отвернулась от своего подопечного. Она и так слишком много на него таращилась за последние дни. Ей было немного стыдно, что она раздевала его с удовольствием, в то время как он был весь в кровоподтеках и ранах, покрытый грязью, но все это не могло скрыть красоты его тела. Эллиот не был великаном, но, по мнению Джо, даже обладая таким подтянутым и изящным телом, был само совершенство.

Впрочем, ее мнение мало что значило.

— Наверное, я только тебе мешаю.

Джо пожала плечами.

— Я знаю, что ты должна сопровождать Марианну и тех, кто с ней, — продолжил Эллиот, — но по какой причине?

Джо усмехнулась, заметив его неловкость. Наверное, ему непросто было признаться в своем неведении: ведь по долгу службы он должен все обо всех знать.

Он фыркнул.

— Но ты, конечно, не скажешь мне.

Это не был вопрос, так что можно не отвечать. Она дала Ангусу кусочек сыра, собрала остатки еды и вернула в сумку, а потом налила из глиняного кувшина простокваши и подала Эллиоту вместе с бутербродом.

— Надеюсь, ты любишь простоквашу.

— Наверное. Я не пробовал ее с детства. — Эллиот взял бутерброд. — Спасибо. Ну вот, я как попугай: все время это повторяю.

Джо проигнорировала его слова и сообщила:

— Я завтра утром уеду. Оплачу комнату на неделю и оставлю тебе денег, чтобы ты мог добраться домой.

Эллиот опустил бутерброд, не успев даже надкусить.

— Я с тобой.

Джо не стала спорить: просто окинула взглядом лежащую фигуру и подняла глаза. К тому времени как ее взгляд достиг его лица, он опять покраснел и сурово поджал губы.

— Можешь не волноваться: я не стану обузой!

— А я и не волнуюсь: просто не хочу брать тебя с собой.

Это была и правда и неправда одновременно. Джо хотела, чтобы он поехал с ней, но ей не следовало этого хотеть.

— Не надо меня жалеть, — усмехнулся Эллиот. — Может, ты и не хочешь, но выбор у тебя невелик: или позволь присоединиться к тебе, или я сам пойду по твоим следам. Цель у нас с тобой одна.

Джо сомневалась, что это так, но возражать не стала, а просто пожала плечами и кивнула.

— Ладно.

Эллиота опять удивило, что она так легко сдалась.

— Увы, мне придется одолжить у тебя денег. «Красные коты» все у меня отобрали, и, конечно, лошадь но у меня припрятаны деньги в нашем фургоне.

Речь шла о фургоне, в котором он ездил с двумя друзьями, такими же аристократами, пока они изображали цирковых из труппы Фарнема.

У Эллиота как-то еще получалось выдавать себя за циркового, но вот двое его высокородных друзей — герцог Стонтон и маркиз Карлайл — были еще заметнее парочки тропических попугаев среди голубей.

Джо знала, что они оба прибыли во Францию, чтобы освободить брата герцога. Она также знала, что скорее всего Эллиот действовал без одобрения со стороны своего куратора — министерства внутренних дел — и ставил под удар всю работу.

Внезапно Ангус подлетел к постели Эллиота и сел на одеяла возле его бедра.

Тот охнул от неожиданности, но не пошевелился.

Теперь уже Джо была удивлена: Ангус редко проявлял интерес к людям, — и предположила:

— Наверное, хочет кусочек бутерброда.

Но когда Эллиот поделился с вороном едой, тот не обратил на нее никакого внимания, а лишь встопорщил перья.

Джо удивленно фыркнула, а Эллиот вопросительно взглянул на нее:

— И что теперь?

— Он хочет, чтобы ты его погладил, — пришлось признать ей.

Эллиот изумленно приподнял бровь и неуверенно протянул руку к птице, а когда Ангус издал звуки, похожие на мурлыканье, его разбитый опухший рот изогнулся в улыбке.

Джо вопросительно посмотрела на питомца, но тот отвернул голову, явно избегая ее взгляда.

Ангус жил у Джо вот уже восемь лет, и ни разу за это время не проявил интереса к кому бы то ни было, даже к Мунго, к которому относился вполне терпимо, хоть и не искал его внимания.

С чего это вдруг ее нелюдимая птица так нежно отнеслась к человеку, обаянию которого безуспешно пыталась противостоять Джо?

Глава 3

Джо была под впечатлением.

За те десять дней, что прошли после Шарлевиля, Эллиот не только освоился в ее маленьком отряде, но и занял определенное место в иерархии благодаря превосходным навыкам сбора информации. Его способность добывать новые сведения поражала: он как-то умудрялся проделывать это совершенно незаметно для окружающих.

— Этот тип способен найти общий язык с любым стулом, на который присядет, — заметил как-то Жан Луи, вернувшись из разведывательной экспедиции на постоялый двор в деревеньку Муазон. — Я думал, он давно ушел из пивной, а потом увидел его среди группы местных жителей, где он смотрелся своим.

Тогда Джо поручила Эллиоту осмотреть местность и убедиться, что личное войско барона Стрикленда не больше, чем она думала. Те самые люди, что держали Эллиота в плену — банда под названием «Красные коты», которую возглавлял Бруссар, — служили Стрикленду, а за ним и охотилась Джо.

Эллиот выяснил, что Бруссару заплатили за его поимку, но таинственный наниматель не открыл главарю бандитов своего настоящего имени. Джо была почти уверена, что Бруссара нанял барон Доминик Стрикленд, по чьей вине здесь оказалась не только Марианна, но и трое джентльменов, сопровождавших цирк.

Эллиот и двое его друзей отправились в Европу после того, как Стрикленд потребовал выкуп, утверждая, что брат герцога Стонтона у него в руках.

В глубине души Джо не верила, что Стрикленд захватил брата герцога, который пропал без вести, когда служил у самого Веллингтона: считала, что он погиб больше года назад, когда военная операция под прикрытием пошла наперекосяк. Джо могла бы рассказать герцогу о причине своих подозрений, чтобы ему и двум другим джентльменам не пришлось ехать во Францию, но это не входило в ее профессиональные обязанности.

«И брать с собой мистера Уингейта ты тоже была не обязана, верно, цыпленочек?»

Джо устало прикрыла глаза в ответ на слова призрака Мунго, уже простив себя за то, что отвлеклась на Эллиота Уингейта. Освободить его от Бруссара было не слишком сложно, и почти не выбило ее из графика. Она по-прежнему успевала вовремя добраться до Стрикленда, чтобы обезопасить Марианну, а также собрать компромат и другие документы, за которые платил ее наниматель.

Все в порядке. Все идет по плану.

Являться на порог к Стрикленду раньше времени было чревато разоблачением: барон ведь не дурак — его люди наверняка следили за окрестностями замка Химмель-хаус и прилегавшей к нему прусской деревушки, где проживала его обслуга. Если бы Джо со своей командой показалась там слишком рано и задержалась в окрестностях без видимой причины, то сразу же привлекла внимание.

Она закончила точить любимый нож, проверила баланс и сунула в ножны в сапог.

— Проголодалась?

Джо подняла глаза и увидела Моник, входившую в состав ее группы, которая протягивала ей тарелку супа.

— Merci, — пробормотала Джо и принялась за ужин, разглядывая остальных, но не присоединяясь к разговору. Неудивительно, что говорили о недавнем побеге Наполеона Бонапарта с острова Эльба и оживленно обсуждали недавний договор о союзе против него, который силы коалиции подписали всего несколько дней назад. Войны было не избежать, это понимали все, и главным поводом для обсуждения было место и время, когда взорвется пороховая бочка, и вопрос, кто выйдет победителем.

К удивлению Джо, двое из ее четверых французских подчиненных оказались роялистами, а двое симпатизировали Бонапарту, хоть и понимали, что шансы разгромить союзные силы призрачны. Она уже много лет работала с ними вместе, но ничего не знала об их политических взглядах. Эллиот пробыл с ее группой всего несколько дней, но уже знал о ней куда больше Джо.

«Дружба — это не про нас с тобой, цыпленочек».

Джо тяжело вздохнула в ответ на слова отца. «Да, Мунго. Знаю».

Впрочем, хоть ей и не дано было познать дружбу, это не мешало Джо с удовольствием вслушиваться в ожесточенный спор.

— Ба! — фыркнул Жан Луи, высмеивая Арлетт, которая верила обещаниям Наполеона насчет конституционной реформы. — Да его же загнали в угол; конечно, он пообещает все, что угодно, ради поддержки людей.

Моник кивнула в знак согласия со своим сослуживцем и любовником, подливая всем вина в оловянные кружки.

— Пятый и седьмой[3] на его стороне — и даже Ней[4] который как-то сказал, что Бонапарта надо бы провезти по Парижу в клетке — не из-за того, что наобещал, но просто потому, что нам всем довелось пожить под властью бурбонского труса. — Это сказала Арлетт, протягивая миску недоеденного мяса своему мужу Этьену, здоровяку, который постоянно что-то ел, но никак не мог насытиться.

— Что скажешь, Смити? — спросил Этьен Эллиота, который методично опустошал вторую миску. Он тоже невероятно много ел, но это никак не отражалось на жилистом теле. — Бонапарт исполнит обещания?

Прежде, чем ответить, Эллиот отер рот рукавом.

— Возможно, но сейчас у людей много чего другого на уме. Ему придется сосредоточить усилия и на этом, прежде чем он сможет поменять что-то внутри страны.

Жан Луи кивнул.

— Трусливый бурбонец почти не оставил ему войск, так что придется прежде всего сколачивать армию. Обещания реформы не более чем подачка для народа.

Годами Джо доводилось работать с агентами, не только с Жаном Луи, Арлетт и Моник. По долгу службы Джо и Мунго бывали и далеко на западе, в Лиссабоне, и, однажды, даже в Москве. Ее отец создал хорошо подготовленную агентурную сеть от одного конца Европы до другого, и Джо унаследовала большинство его связей.

Конечно, с ходом войны многое изменилось. Многие пропали без вести, кто-то погиб или присоединился к той или иной армии — часто против воли — и со многими знакомыми ее отца связь прервалась. С огромной радостью она узнала, что эти четверо — ее любимчики — живы, здоровы и готовы сотрудничать.

Джо поднесла ко рту последнюю ложку тушеного мяса и уже подумывала о добавке, когда к ней на бревно подсел Эллиот.

Она вопросительно взглянула на него, и он так тихо, что она едва расслышала, сказал:

— Может, пройдемся? Мне нужно поговорить с тобой кое о чем.

Дискуссия между остальными все больше накалялась, и они, кажется, позабыли про Джо и Эллиота.

Джо кивнула и поднялась на ноги. Ангус, до этого дремавший на высохшем дереве неподалеку, встрепенулся, черные глазки блеснули в свете костра: ворон ждал знака следовать за хозяйкой, — а когда его не позвали, опять сунул голову под крыло и уснул.

Вороны от природы дневные птицы, но Ангус понемногу привык к распорядку сна своей хозяйки, особенно после того, как она стала работать в цирке, и часто засиживался допоздна в отличие от диких птиц, но даже они, случается, просыпаются по ночам.

Правда, то, что Ангус считал важным, не всегда казалось таковым Джо. Однажды кошка забралась на дерево, где он спал. Ангус проснулся, каким-то образом учуяв хищника. Спящая птица стала бы легкой добычей для обычной домашней кошки, но бодрствующий ворон — да еще и под два фунта весом — наводил страх даже на самых крупных кошек.

Для незадачливой хищницы это наверняка была самая долгая и злосчастная ночь в жизни: Ангус безжалостно гонял ее вверх-вниз по дереву и с ветки на ветку, не давая возможности слезть и улизнуть.

Конечно, Джо могла бы его остановить, но кто она такая, чтобы мешать Ангусу, если тот решил кого-то проучить.

Следом за Эллиотом она пошла от костра к тому месту у речушки, скорее даже ручья, где они привязали лошадей.

— Ты не против, если я покурю? — спросил он, поднося к губам небольшую темную сигару.

— Не против, — ответила Джо, присаживаясь на пенек и наблюдая, как он вынимает из кармана кремень и огниво.

Мунго тоже любил «подымить», как он это называл. Это вошло у него в привычку, когда он работал в Америке.

Эллиот запрокинул голову, на мгновение блаженно прикрыл глаза и, медленно выдохнув прозрачную струйку серебристого дыма, смущенно улыбнулся.

— Прости, я так давно об этом мечтал.

— Мой дядя тоже обожал покурить, — сказала Джо, поражаясь собственной болтливости.

«Просто ты не хочешь с ним расставаться».

Джо хотела бы сама себе возразить, но знала, что это правда.

— Вот как? — Он прислонился спиной к дереву, и тонкий месяц освещал серебристо-голубым светом только половину его лица. — Твой дядя был военным?

— С чего ты взял?

— Догадался. Это он тебя вырастил?

Джо знала, что Эллиот наверняка изучил ее биографию вдоль и поперек, так же как она в Лондоне изучила его собственную.

— Думаю, тебе все прекрасно известно.

Ленточка дыма подплыла к ее лицу, и она сделала глубокий вдох, наслаждаясь ароматом, сразу вспомнив Мунго.

Эллиот сверкнул зубами.

— Я знаю официальную версию — ту, что прочел в твоем досье.

С минуту Джо размышляла над его откровением. Зачем он признался, что все про нее знает, что его правительство расследовало ее прошлое? Хочет заручиться ее доверием? Предупредить? Ради чего?

— С чего ты взял, что есть неофициальная версия?

— Просто профессиональное чутье.

— Любопытно: какова официальная версия? — спросила Джо.

— Почему бы тебе самой мне не рассказать?

Джо, невольно улыбнувшись в ответ на его скрытность, солгала:

— Я знаю только одну версию, правдивую. Я родилась на ферме в Йоркшире и жила там, пока мне не исполнилось двенадцать. Ферма сгорела дотла, на пожаре погибли мои родители, братья и сестры — все, кроме меня. Я спаслась, потому что в тот день тайком убежала посмотреть на новорожденного жеребенка. Мой дядя Мунго Браун — единственный родственник, не считая стареньких бабушки и дедушки, — был недавно уволен из армии и взял на себя заботы обо мне. Он работал то там, то сям, и нам часто приходилось переезжать с места на место.

Эллиот медленно кивнул, снова глубоко затягиваясь.

— Да, это и есть официальная версия.

— Но? — поторопила его Джо.

— Но она не объясняет, где ты научилась так, э-э, умело обращаться с ножами.

Было неудивительно, что Эллиот знает эту версию: все-таки агент правительства, — не удивило ее и то, что он раскусил наспех состряпанную историю, которую Мунго — ее отец, а не дядя — по своим причинам сочинил много лет назад.

Джо всегда казалось, что отец слишком осторожничает. За несколько месяцев до его смерти, когда они только-только переехали в Англию, их обоих вызвали на допрос в какую-то контору под эгидой министерства внутренних дел. Причиной послужила работа, которую они выполняли для британского флота тремя годами раньше. Джо поразило, что чиновники даже не подозревали, на кого тогда работали Джо и Мунго. Мунго часто упоминал, что правительство до раздражения не любит делиться информацией, но только после того допроса — а он был не из приятных и продолжался больше двух недель — осознала, насколько верно выражение, что левая рука не знает, что творит правая.

К счастью, расследование заглохло за недостаточностью информации и улик. Джо знала, что если дело примет серьезный оборот — если правительство решит предъявить им с Мунго обвинения, а не просто задержать, — ждать помощи от адмирала, на которого они работали, не стоит. Берясь за работу, они знали, что адмирал станет отрицать любую связь с ними и их заданием. Если их привлекут к ответу, им никто не поможет.

Хотя Джо не нравилось, что Эллиот считает ее таким же расчетливым наемником, как тот, на кого они охотились — Доминик Стрикленд, — она ничем не могла доказать, что на его стороне и не предательница.

Впрочем, Джо привыкла, что ее работу видят в самом неприглядном свете.

Эллиот носком сапога что-то начертил на земле.

— Официальная версия не дает ответа на вопрос, как вы с… дядей завязали знакомство с наемниками вроде тех, что сейчас сидят у костра, если он вырастил тебя в Англии.

Неудивительно, что он отнесся скептически к этой наспех придуманной истории.

— К чему все эти вопросы?

— Помимо того, что мне любопытно узнать о тебе правду?

— Что тебе с нее?

— Хочу понять, с кем связался.

— Тебя здесь никто не держит.

— Я не хочу уходить. И не думай, что я тебя в чем-то… подозреваю.

— А что, разве нет? — спросила Джо, не скрывая раздражения. — Мы рисковали жизнью, спасая тебя от Бруссара. Разве этого недостаточно, чтобы понять, что я не такая злодейка, какой меня считают твои коллеги из спецподразделения министерства внутренних дел?

Было слишком темно, чтобы понять, покраснел ли Эллиот от ее слов, но она заметила тень сожаления на обычно спокойном лице.

— Я читал твое досье, Джо. Я знаю об уликах, указывающих на то, что ты сделала в Париже в восемьсот двенадцатом году. Они…

— Убийственны.

— Вот именно. Я не хочу им верить.

— Ты о государственной измене? — фыркнула Джо и продолжила прежде, чем он успел ответить: — Ты поверишь мне на слово, Эллиот?

— Да.

Ее и обрадовало и удивило, как быстро он ответил.

— Серьезно? Поверишь, если я скажу, что не предавала?

— Поверю.

— Не могу сказать, что не продавала информацию людям в правительстве Франции.

Лицо Эллиота посуровело.

— Но могу тебя заверить, что это никак не повредило нашим солдатам.

В замешательстве Эллиот нахмурился, и Джо могла его понять. К сожалению, у нее не было возможности разрешить его сомнения.

— Почему ты именно сейчас об этом заговорил?

— Есть причины.

— Полагаю, главная причина в том, что ты собираешься передать своему начальству какую-то информацию, но опасаешься, что я тебе помешаю. Не доверяешь мне?

— Да, что-то вроде того.

Джо постаралась не обращать внимания на боль, которую причинили эти слова.

— Если ищешь посыльного, могу посоветовать кое-кого в Меце.

Эллиот приоткрыл рот и уставился на нее в полумраке, потом наконец кивнул:

— Спасибо, непременно воспользуюсь.

— Еще что-нибудь? — спросила Джо, поднимаясь на ноги.

— По правде говоря, да.

Никогда прежде Эллиоту не доводилось смотреть в глаза тому, кого он так мало понимал, как Джозефину Браун — или как там ее звали на самом деле, — самую загадочную личность из всех, что когда-нибудь знал.

Это должно было бы внушить ему серьезные подозрения в том, что она предала свою страну, но почему-то он ей верил, сколько бы доказательств обратного ни приводилось в ее досье. Конечно, всему причиной могло быть то, что он думал не головой, а кое-чем другим, потому что доверять Джо стал еще до того, как она дала ему слово, и даже до того, как спасла от пыток и неминуемой гибели.

Эллиот доверял ей и отчаянно нуждался в ее доверии.

— Я хочу знать, каков план.

— План? — повторила Джо.

Это был знакомый прием: притвориться озадаченной и повторить слова собеседника, чтобы заставить его сдаться и отступить или выдать информацию, которой не собирался делиться. Эллиот знал об этом: уже несколько раз видел, как Джо недооценивают и считают туповатой или слишком странной, чтобы понять.

— Да, план насчет Марианны, — объяснил Эллиот, хотя и знал, что Джо сразу поняла, о чем он. — Почему мы тащимся за остальными вот уже несколько дней, хотя давно могли их нагнать? Если твоя задача — ее защищать, то почему ты не с ней? Если известно, что Бруссар выслеживает Марианну, почему бы не предупредить ее и остальных? Син и Гай помогли бы нам захватить Бруссара.

На губах Джо мелькнула улыбка, но такая мимолетная, что Эллиот не был уверен, действительно ли видел ее.

— Думаю, я могу с тобой поделиться, по крайней мере той частью плана, которая касается тебя и твоих друзей. Может, расскажешь о них?

Эллиот фыркнул.

— Сдается мне, ты уже знаешь всю их подноготную.

— Я знаю, что Стонтон намерен встретиться с Домиником Стриклендом, потому что уверен, что барон держит в заложниках его брата.

— Да, так и есть, — кивнул Эллиот. — Это Марианна тебе рассказала?

— Нет.

Эллиот хотел было спросить, откуда она в таком случае все узнала, но сейчас это было не так уж и важно, поэтому спросил другое:

— Раз ты уже так много знаешь, скажи, Бенджамин правда в руках у Стрикленда?

На смену глумливому выражению ее лица пришло что-то похожее на сожаление.

— Как и сообщали власти, брат Стонтона погиб в той прошлогодней стычке, хотя тела так и не нашли.

— Как давно ты об этом знаешь? — спросил Эллиот с нотками недоверия в голосе.

— Какое-то время, — призналась Джо.

— И тебе не пришло в голову сказать Сину, что его брат мертв?

Джо пожала плечами.

— У меня нет доказательств. Ты ведь не думаешь, что он поверил бы на слово малознакомой женщине?

— Может, и поверил бы, будь ты достаточно убедительна. И тогда ему вообще не пришлось бы ехать во Францию, а Марианне встречаться с бывшим любовником.

— Насчет второго сомнительно. Стрикленд пустил бы в ход все возможные средства, чтобы наложить лапы на Марианну. Просто так случилось, что таким средством стал твой друг.

— Что возвращает нас к первому пункту, — упрямо сказал Эллиот. — Что тебе стоило удержать Сина от этого опасного путешествия и избавить от лишних терзаний?

— Прости, но мне за такое не платят.

— Это было бы милосердно.

Какое-то время Джо молча смотрела на него, и только когда он уже решил, что ответа не будет, она сказала:

— Если бы это не мешало моей работе, рассказала бы, но я не могла, не подставив нанимателя. Барон Стрикленд мог догадаться, что кому-то известно о его намерениях. Человек, который мне заплатил, хочет раздобыть компрометирующие документы, которые есть у Стрикленда. Если до него дойдут слухи о том, что мы делаем, он может залечь на дно, и тогда мы не доберемся до нужной информации.

— Что это за документы?

— Не беспокойся, они не имеют отношения к шпионажу или торговле секретной информацией. — Джо помолчала, прежде чем продолжить. — Ты работаешь на правительство в щекотливых ситуациях и знаешь, что порой приходится делать не самые приятные вещи, чтобы добиться результата.

— Цель оправдывает средства.

— Именно, — сказала Джо. — Ну а что касается нашего промедления… Стрикленд нанял Бруссара с его бандой не только для того, чтобы захватить тебя в плен, но и для охраны: ему зачем-то понадобилось личное войско. Похоже, платит он прилично, потому что Бруссар выбирает лучших из лучших в своем деле — и, конечно, самых жестоких и беспринципных.

— Так почему не остановить его сейчас, пока он не набрал головорезов?

— Остановим, не сомневайся, но если поспешим, о наших планах может узнать Стрикленд, и тогда…

— Заляжет на дно, и мы не доберемся до нужных нам документов, — закончил за нее Эллиот.

— Именно.

Он потушил сигару в ручье, так что в воздухе мелькнули искры и раздалось шипение.

— То есть мы наблюдаем и выжидаем, а тем временем бандит Бруссар набирает для охоты на наших друзей чуть ли не целое войско.

— Да.

Эллиот невесело рассмеялся.

— Стоит ли говорить, что ты затеяла опасную игру, Джо?

— Не стоит. — Она отлипла от дерева, к которому прислонялась спиной, и подошла ближе, прежде чем продолжить. — Во-первых, для меня это не игра: я этим зарабатываю на хлеб, — а во-вторых, — она ослепительно улыбнулась, показав все зубы, — я опаснее Бруссара и Стрикленда вместе взятых.

Глава 4

Эллиот, глядя, как припустила девушка в мужской одежде, с которой Джо только что его познакомила, заметил:

— Она же еще ребенок!

— Ей двадцать, — возразила Джо.

— У нее даже башмаков нет, да и одета в лохмотья.

Джо рассмеялась, и Эллиот ошеломленно уставился на нее.

— Ни разу не слышал, чтобы ты смеялась.

— Ну вот теперь услышал, верно? — бросила Джо в ответ.

Эллиот фыркнул и пошел за ней следом обратно в деревню. Жана Луи они оставили в единственной гостинице, которой могла похвастаться эта деревенька, а остальные ушли несколько дней назад и до сих пор не вернулись. Эллиот знал, что лучше не спрашивать Джо, чем занимаются ее подчиненные: ответа не будет.

— Ну что, утром отправимся в Мец?

Время летело быстро, и до встречи между Домиником Стриклендом, Марианной и Сином оставались считаные дни.

— Нет, это я отправлюсь утром в Мец, — сказала Джо, — а ты поедешь с Жаном Луи и по пути присоединишься к Этьену, Арлетт и Моник.

— По пути куда?

— Стрикленд окопался в замке Химмель-хаус, расположенном в полутора днях езды от назначенного места встречи.

— Ты все это время знала, где он? — спросил Эллиот, не скрывая раздражения.

— Не все время. Это выяснил Этьен во время своей последней вылазки, когда перехватил посыльного, которого Бруссар послал к Стрикленду.

— Разве Доминик не заметит, что с ответом запаздывают?

— Не переживай: Стрикленду доставили сообщение, просто не то, что послал Бруссар. И посыльный был уже другой.

Эллиоту не хотелось спрашивать, что сталось с первым посыльным после встречи с Этьеном. В ту ночь, когда Джо спасла его, он уже видел свидетельство ее жестокости.

— Ты сказала, что это я встречусь с остальными. Но ты ведь поедешь с нами, разве нет?

— Нет, мне надо сперва разобраться с Бруссаром, а потом я поеду на место встречи Марианны и Сина с Домиником.

— Ты что, одна поедешь? И как ты будешь разбираться с Бруссаром?

Джо раздраженно выдохнула.

— Просто делай как я сказала: отправляйся к Жану Луи.

Эллиот потянулся рукой к ее плечу, просто для того, чтобы она остановилась и поговорила с ним лицом к лицу, и в следующее мгновение вдруг ощутил прикосновение кончика ножа к шее.

— Прекрати, — прошипел он сквозь стиснутые зубы, не рискуя открыть рот, чтобы не напороться на сталь, и поднял руки, на всем известном языке давая ей понять, что сдается.

Джо смотрела на него совершенно отрешенно, потом пришла в себя и, кажется, осознала, что произошло.

На ее лице промелькнула досада, и она опустила руку с ножом.

— Никогда больше не пытайся застать меня врасплох.

Эллиот понял, что все еще держит руки поднятыми, и опустил — медленно.

— Чего ты хотел? — спросила Джо, силой всаживая нож в пришитые к штанам кожаные ножны. И как только не пропорола насквозь!

— Я хотел спросить, почему ты отправляешься в одиночку.

— Потому.

— Потому, — ровно повторил Эллиот.

— Да, потому. Командир у вас я, и я решаю, кто когда и куда поедет. А ты, как мой подчиненный, должен выполнять мои приказы.

— Но ты мне не платишь.

Между бровями Джо пролегла складка, но Эллиот не дал ей времени обдумать ответ.

— Ты в одиночку отправишься разбираться с Бруссаром и его бандой головорезов, а потом туда, где Стрикленд — всем известный изменник, которого подозревают в убийстве, — будет встречаться с остальными.

— Да.

— Нет. — Эллиот скрестил руки на груди.

Джо высоко подняла бледные, цвета гусиного пуха, брови:

— Прошу прощения?

— Я сказал «нет». Я на тебя не работаю и не обязан выполнять твои приказы, поэтому поеду с тобой. Хочешь — верь, хочешь — нет, но тебе может понадобиться помощь, если ты собираешься встретиться с тремя десятками французских наемников, а то и больше.

— Не думаю — от силы с дюжиной.

— Ну, это меняет дело! — усмехнулся Эллиот, покачав головой и на мгновение возведя очи горе. — Я еду с тобой.

Джо медленно втянула носом воздух, всем своим видом показывая, что нет предела мужской глупости, резко выдохнула и сказала:

— Ладно.

Эллиот моргнул.

— Э-э, что?

— Я сказала «ладно».

— Что «ладно»?

— Ладно, можешь ехать со мной. На этом все?

Он едва успел произнести «да», как она развернулась и решительно зашагала вперед.

— Я тебе разрешила пойти со мной, но сейчас жди здесь, — прошептала Джо, не глядя на Эллиота.

Она осматривала загородный дом, в котором устроился на ночлег Бруссар с тремя своими людьми и женщинами.

Это были ее первые слова за несколько часов, и когда Эллиот не ответил, она обернулась к нему, приподняв бровь. По тому, как он сжал челюсти и губы, было ясно, что он не согласен с ней, но спорить не стал — только молча кивнул.

Джо оставила его у раскидистой оливы, а сама прокралась на задворки, к нужнику и сараю, где наемники разместили своих кляч.

За последние годы Джо и Мунго раз десять видели Бруссара — с безопасного расстояния, — и ей доводилось слышать, какой разгром учинял он со своими людьми в селениях, оказавшихся у них на пути.

Впервые получив задание, напрямую связанное с Бруссаром, она обрадовалась и принялась следить за ним, выжидая возможность обезглавить эту змею.

Бруссар и его люди совершенно не заботились о своих лошадях, так что их состояние оставляло желать лучшего. Кроме того, большинство бандитов слишком много ели и пили, чтобы пройти больше четверти мили, не запыхавшись, или — как Бруссар, — напротив, дошли до истощения от распутной жизни.

Пожалуй, Джо со своей небольшой группой могла бы успешно разделаться со всеми бандитами, когда они соберутся в Химмель-хаусе, но сделать это до того, как они успеют нанести удар, было бы надежнее и к тому же не дало бы основным силам наемников приблизиться к Марианне.

Ее ожидание продолжалось не больше четверти часа, когда наконец один из вояк вышел по нужде. Такая же свинья, как и остальные бандиты, он не дошел до сортира, а просто развязал штаны и помочился на стену дома.

Когда Джо уже протянула к нему руку, у нее под ногой хрустнул сучок, и она мысленно выругалась, поняв, что поспешила и двигалась не слишком осторожно. Если бы он просто развернулся, а не стал возиться со штанами, то мог бы оказать сопротивление, но так уж вышло, что его замешательство позволило ей спокойно заткнуть ему одной рукой рот, а второй располосовать шею еще до того, как он успел издать хоть звук, лишь пару раз дернулся.

Он был слишком тяжел, чтобы Джо могла его удержать, поэтому просто дала ему упасть на землю, глядя сверху вниз, как жизнь покидает его широко распахнутые удивленные глаза. Он открыл было рот, но рана не позволила ему издать ни звука. Джо дождалась, пока его движения станут вялыми, и, ухватив под мышки, поволокла было в сторону, но успела оттащить всего на несколько футов, когда возник Эллиот и, не дожидаясь ее реакции, ухватил труп за щиколотки, вдвое облегчив ей задачу, потом спросил шепотом:

— Куда его?

Джо жестом указала в сторону дровяного сарая близ конюшни. Она по опыту знала, что лошади могут заволноваться, почуяв кровь.

Уложив тело за кучей дров, Джо вернулась на свой наблюдательный пост за нужником, а Эллиот крадучись последовал за ней. Она с трудом поборола искушение приказать ему возвращаться в лес, ведь он действительно мог ей пригодиться. Придется забыть о гордости.

Джо прислонилась к стене небольшой каменной хозяйственной пристройки, и они принялись ждать.

— Ты их всех собираешься отправить вслед за этим — даже женщин? — напряженным голосом спросил Эллиот через пару минут.

— Нет, женщин я отправлю пешком в деревню — тут всего-то пару миль, да и погода сегодня хорошая. Что касается бандитов — да, их я собираюсь поубивать всех до единого. Если тебе что-то не нравится, лучше сразу уходи.

Эллиот открыл было рот, но передумал говорить.

Луна хорошо освещала его лицо, и Джо охватила ярость от его осуждающего взгляда.

— Эти отморозки в деревне недалеко от Камбре сожгли шесть домов просто за то, что местные жители отказались платить им за так называемую крышу. Когда люди попытались выбраться из огня, эти выродки пулями загнали мужчин и детей обратно, выпустив только женщин. К тому времени как они поняли, что их мужья и отцы оказались в ловушке, и попытались вернуться, было уже поздно. Я думаю, тебе не надо объяснять, как эти женщины провели ночь в обществе бандитов. Их насиловали до утра, а потом убили. Вместе со взрослыми той ночью погибли семнадцать детей. Так что ты все правильно понял: я буду их убивать до тех пор, пока смогу. Жаль только, у меня нет времени как следует их помучить.

Эллиот как раз вернулся после того, как проводил одну из женщин до дороги: она вышла из дома после второго мужчины, который вывалился искать первого, — когда задняя дверь отворилась и во дворе показался сам Бруссар.

По тому, как нетвердо француз держался на ногах, было ясно, что он в дымину пьян.

— Эй вы, придурки, вы что, в дыру провалились? — раздался его грубый хохот. Проковыляв еще пару шагов, он всмотрелся в темноту. — Оливер? Галли?…

Едва заметный посвист в воздухе, блеснувшее серебром лезвие, и вот нож уже вошел с влажным звуком Бруссару в грудь. Он лишь тихонько пискнул, ну чисто цыпленок, и непроизвольно схватился за сердце. Рука задела клинок, и Бруссар вскрикнул.

За первым ножом мгновенно последовали еще два, и последний пригвоздил руку бандита к груди.

Свет за распахнутой дверью дрогнул, когда последний из мужчин выбежал на крик главаря, без рубахи, цепляясь одной рукой за спадающие штаны, а в другой зажав пистолет. Голова его моталась из стороны в сторону, так же как зажатый в руке пистолет.

— Бруссар!

Бандит свалился на него, и в тот самый миг, когда еще один нож вылетел из тени за нужником, раздался выстрел. Нож вонзился в последнего бандита с такой силой, что тот пошатнулся и отступил на шаг.

Какая-то часть разума Эллиота осознала, что он стоит без дела, пока Джо Браун методично уничтожает головорезов одного за другим. Другая, более рациональная его часть, возразила, что он бы только путался у нее под ногами, если бы попытался помочь. Этой женщине, машине для убийства, карающему ангелу, его помощь была без надобности.

Второй бандит упал на землю, и какое-то время в воздухе раздавалось бульканье, лишь бормотание и предсмертные хрипы.

Еще две полуодетые женщины выбежали из дома, и ночь огласили крики.

Эллиот подошел к корчившимся в агонии мужчинам и пинком отбросил пистолет, прежде чем повернуться к женщинам и мягко, но сурово сказать по-французски:

— Возвращайтесь в дом!

Женщина, которая первой пришла в себя, схватила подругу за руку и потащила за собой с такой силой, что та чуть не упала.

Эллиот закрыл за ними дверь.

Джо стояла на коленях возле Бруссара и спокойно вынимала из его тела свои ножи, обтирая каждый о его рубаху, прежде чем вложить в ножны. Бруссар потянулся было к ее рукам, но лишь слабо хватался за воздух. Она не обратила никакого внимания на его жалкие попытки помешать ей и перешла ко второму раненому. Он потерял много крови, но если оказать помощь, мог бы и выжить.

Джо вытащила нож у него из груди и чиркнула лезвием по горлу так быстро, что Эллиот понял, что произошло, только когда на горле несчастного появилась алая улыбка.

Джо вытерла клинок, поднялась и, повернувшись к Эллиоту, объяснила:

— Без Бруссара и его помощников остальные будут дезориентированы. Он никогда не делился деталями операций с подчиненными: боялся, что они убьют его и сами возьмутся за его контракты. Теперь можно не волноваться, что люди Стрикленда наступят нам на пятки.

Что ж, с этим не поспоришь.

Джо направилась к дороге, ведущей туда, откуда они пришли.

— Не хочешь закопать тела?

— Нет. Пусть они послужат предупреждением каждому, кто их увидит.

Эллиот растерянно моргнул.

— А как же женщины?

— С ними все будет в порядке. Лучше пусть остаются в доме, если не хочешь, чтобы они еще внимательнее рассмотрели твое лицо.

По недолгом размышлении Эллиот решил, что она права. Вечер у этих проституток не задался, но здесь они хотя бы будут в безопасности и смогут уйти с первыми лучами солнца.

Ему пришлось бежать трусцой, чтобы угнаться за Джо. Наконец они добрались до места, где привязали лошадей. Мысли летели еще быстрее, чем их ноги, когда Эллиот думал о событиях последнего часа. Джо убила четверых — быстро, точно и без малейших колебаний. Что касается морали — об этом Эллиот просто не мог думать. В остальном же приходилось признать, что ей и в самом деле не требовалась его помощь.

Эллиот мог бы поехать с остальными, никогда не узнал бы о случившемся, и сейчас пребывал бы в блаженном неведении насчет способностей Джо.

К своему стыду, он вынужден был признать, что предпочел бы такой вариант развития событий.

«Ты знал, что она убила по меньшей мере одного человека, когда спасала тебя от палачей Бруссара».

Это правда. Но одно дело знать о чем-то, и совсем другое — увидеть это собственными глазами.

— Ты когда-нибудь убивал человека?

Эллиот резко вскинул голову в ответ на эти слова. Джо смотрела прямо перед собой, так что он мог видеть ее идеальный профиль, недоступный и великолепный в лунном свете.

— Нет.

Он всегда считал большой удачей, что ему по долгу службы ни разу не приходилось убивать.

— Думаешь, что я чудовище?

Эллиот добросовестно поразмыслил над ее вопросом, прежде чем ответить.

— В каком-то смысле это было справедливо — в библейском смысле.

— Но ты считаешь, что можно было обойтись без этого.

— Да, мне кажется, что трупов многовато.

Джо фыркнула.

— Думаешь, надо было оставить насильников и убийц в покое: пусть себе и дальше бесчинствуют?

— Нет, конечно. Просто мне кажется, мы могли бы передать их местным властям, или кто тут у них всем заправляет.

На этот раз она не просто фыркнула, а рассмеялась — впрочем, совсем не весело, — и Эллиот понял, что заслужил насмешку: Францию раздирали войны, и в данный момент назревал новый конфликт.

— Единственные местные власти — это Бруссар и его банда, — все-таки пояснила Джо. — Во всяком случае, так было до этой ночи.

— Кто-нибудь ведь придет на его место.

— Не сомневаюсь. Но с этой проблемой придется разбираться кому-то другому.

Они еле доплелись до постройки, где оставили лошадей и немногочисленный скарб. Хотя последние несколько недель выдались погожие, обычно они старались отыскать крытое помещение — пусть даже обычный сарай.

Хлев был в хорошем состоянии, здесь стояли два быка и дойная корова, несколько коз, а в стойле для лошади — с дюжину кур. Здесь было полно свежего душистого сена — Эллиот собственноручно натаскал его сюда вилами, — и сарай явно часто чистили.

Фермер согласился отдать им это помещение для ночлега в обмен на несколько су и помощь по хозяйству. Хлев находился на приличном расстоянии от дома, чтобы они могли приходить и уходить незамеченными.

Эллиот зажег висевший снаружи фонарь и открыл дверь, а когда они вошли, повесил фонарь на дальнем от сена столбе.

Джо потянулась расстегнуть куртку и нахмурилась, когда рука испачкалась в крови.

— Если хочешь помыться, я принес воды, перед тем как мы ушли. — Эллиот жестом указал на большое деревянное ведро недалеко от импровизированных постелей.

Джо сбросила штопаную-перештопаную куртку, прежде чем осмотреть остальную одежду.

Она, как и две другие женщины, предпочитала мужское платье. Оно и понятно: выполнять такую работу в юбке было бы не слишком удобно.

Джо резко повернулась к нему.

— Ты меня сдашь властям, когда вернемся домой? Донесешь, что я убийца?

У Эллиота отвисла челюсть от ее слов и враждебного взгляда.

— Нет, с чего ты взяла?

— Это делает тебя соучастником убийства.

— Ничего страшного.

— Когда доберемся до Химмель-хауса, я могу сделать что-нибудь по-настоящему страшное.

— К чему это все, Джо?

— К тому, что тебе лучше вернуться домой: я сама выполняю свою работу. О друзьях тоже не беспокойтесь: я прослежу, чтобы они вернулись в Англию живыми и невредимыми, обещаю.

В ее тоне не было презрения — только усталость, сильная усталость.

Эллиот шагнул ей навстречу. Фонарь был у него за спиной, так что он мог ясно видеть ее глаза. При ярком свете зрачки Джо сжались до точек, так что явственно была видна необычная радужка. Издали ее глаза казались просто серыми, но если присмотреться вблизи, то в них можно было увидеть весь спектр от графита до серебра — сотни оттенков серого, самый темный из которых располагался с наружной стороны.

— Думаю, я просто последую за тобой, если не возражаешь, — сказал Эллиот.

Его взгляд метнулся к губам Джо, когда она спросила едва слышно:

— Какого дьявола ты творишь, Эллиот?

Только тут он понял, что наклонился к ней слишком близко. В ушах отдавалось биение собственного сердца, и кровь стучала в висках.

Он с усилием оторвал взгляд от ее рта.

Завитки ее поразительно светлых волос танцевали в лунном свете, словно радуясь избавлению от уродливой вязаной шапки, которую Джо носила, чтобы скрыть все их великолепие.

Она подняла руку и отбросила волосы с лица хрупкими пальцами, изящными, несмотря на обломанные ногти и множество порезов и шрамов.

Эллиот жадно рассматривал ее, наслаждаясь ее прохладной красотой и совершенством узкого орлиного носа, высоких острых скул и такой бледной кожи, что было видно голубой рисунок вен на висках.

— Мне нравится, как ты произносишь мое имя, — сказал он хрипло, словно умирающий от жажды.

И он действительно умирал, и только одно могло утолить эту жажду.

— Что тебе от меня надо? — с трудом выдавила Джо и шумно сглотнула в повисшей ночной тишине.

Эллиот не знал, который час, но не сомневался, что уже наступил тот самый, поздний ночной, когда плохие идеи кажутся хорошими.

— Тебя, Джо. Я хочу тебя.

Может, Эллиот сделал шаг ей навстречу, может, Джо к нему — результат от этого не изменился.

Глава 5

Джо много раз представляла себе близость с Эллиотом: каковы на ощупь его мышцы, кости и сухожилия. Все оказалось таким, как она представляла, только лучше, когда он прижался к ней всем телом, сильный и горячий, где надо — гибкий, где надо — твердый и рельефный.

— Джо, — сорвалось с его губ, когда он накрыл ее рот своим.

В ней словно лопнула струна. Руки обвились вокруг его шеи, тела прижались друг к другу, и она охотно открылась ему.

Джо уже имела некоторый опыт общения с мужчинами, но ни разу не испытывала таких ощущений — ничего настолько жаркого, умелого и полного уважения. Его губы были нежными, но уверенными, сердце билось в унисон с ее собственным, быстро и сильно. Его рот был таким горячим и сладким, дыхание отдавало розмарином, веточки которого он так часто жевал.

Он взял ее лицо в ладони и чуть отстранился, чтобы взглянуть в темные глаза.

— Ты меня околдовала.

Его тон и голодный взгляд впечатлили ее куда сильнее, чем слова: она словно лишилась дара речи — что тут ответишь? Джо всегда предпочитала словам дело, а потому просто впилась в его рот.

Эллиоту не требовалось приглашения: его язык, горячий и опытный, тут же взялся за дело.

От его одежды и волос пахло костром и конюшней, кожей и живительным ночным воздухом. Как это она до сих пор не замечала, что ночь пахнет совсем не так, как день?

Джо смутно осознавала их судорожное дыхание между поцелуями, словно ни один был не в силах оторваться от другого на достаточное время, чтобы наполнить легкие воздухом, словно, вынырнув на поверхность, они очнутся от наваждения.

Их руки встретились между телами, пока нога об ногу они сдирали с себя сапоги. И опять было непонятно, кто первым расстегнул пуговицу, сбросил куртку, жилет или рубашку.

Эллиот отстранился и опустился на колени на одном из спальных мест, где они провели предыдущую ночь. Кому оно принадлежало, не имело значения.

Эллиот опустился перед ней на колени и взглянул на нее снизу вверх, взявшись за завязки ее штанов, — его собственные уже валялись на полу, а возбужденная плоть торчала из массы густых черных завитков.

Он стащил с нее штаны вместе с неким подобием панталон, подняв ноги одну за другой, чтобы выпутать из смятой одежды и в процессе раздвинуть пошире.

На одно долгое напряженное мгновение их глаза встретились, и он медленно, расчетливо скользнул руками вверх по ее бедрам, пока пальцы не оказались в лоне.

Эллиот опустил взгляд, и они оба смотрели, как он большими пальцами растягивает розовые складки в стороны, любуясь ею.

— Боже милостивый, как ты прекрасна! — выдохнул он, прежде чем прижаться к ней между ног горячим влажным ртом.

Когда язык Эллиота принялся исследовать и поглаживать ее, легко, словно дразня, Джо застонала и запустила пальцы ему в волосы, притягивая его ближе, подбирая подходящее положение, шире раздвигая ноги и приглашая его глубже.

Он на мгновение поднял взгляд, посмотрел ей в глаза и, коротко и самодовольно усмехнувшись, захватил губами ее возбужденный бугорок. Все тело Джо содрогнулось от желания, когда к мягким губам присоединился язык и Эллиот принялся лизать, покусывать и посасывать, подводя ее все ближе к блаженству.

Когда у нее подкосились колени, он успел ее поймать и уложил поверх одеяла, слегка поглаживая круговыми движениями ее живот.

Джо открыла глаза и увидела, что он разглядывает ее с полуулыбкой на припухших губах.

— Я что, уснула?

— Всего на минутку. — Он лежал на боку, опершись на локоть и поддерживая кулаком голову, а вторая рука все еще лежала у нее на животе, мизинцем касаясь промежности, словно обещая продолжение.

— Я хотел тебя с тех пор, как впервые увидел, — признался Эллиот.

Внизу живота у Джо потеплело, и его рука плотнее прижалась к ее телу, словно он почувствовал, какую бурю у нее внутри вызвали его слова.

— Хотел этого. — Палец Эллиота скользнул между припухшими складками, и его ноздри дрогнули, когда он погладил ее, избегая слишком чувствительной точки. — Ты само совершенство.

Джо шумно сглотнула и сама начала задыхаться при виде жажды в его глазах. Он опустил веки, когда палец скользнул внутрь, легко благодаря ее влаге, но все же ощутимо растягивая ее изнутри. В последний раз у нее был мужчина еще до того безумного времени в Париже почти четыре года назад.

Эллиот одобрительно хмыкнул, двигая пальцем медленно, но глубоко, и хрипло выдохнул:

— Ты такая тугая, я хочу взять тебя.

Он еще шире развел ей бедра, приглашая открыться, потом вынул из нее палец и, сунув в рот, стал лизать его и сосать.

Джо содрогалась от желания, ее опустевшее лоно сжимало пустоту, посылая по всему телу волны страсти, и она прошептала, приподняв бедра, приглашая его:

— Пожалуйста, дай мне это. Я тебя хочу.

Просить дважды не пришлось.

Двигаясь с привычной грацией, Эллиот приставил член ко входу в тело и надавил, проникая в нее одним долгим горячим толчком. Джо проскулила от почти болезненного натяжения, но обняла ногами его бедра и подладилась под него так, чтобы впустить еще глубже.

Он долго удерживал ее так, наполненную и прижатую к одеялу. Нежный и влюбленный взгляд являл собой разительный контраст с примитивным актом доминирования.

— Ты там просто восхитительна, Джо, — прошептал Эллиот.

Он двинул бедрами, сначала мягко, наполняя ее до краев с каждым толчком, как будто гладил ее изнутри. Джо то сжималась, то расслаблялась, поймав ритм.

— Да, — простонал Эллиот, упершись одной рукой в пол, а вторую просунув между ними и большим пальцем обводя средоточие ее наслаждения в такт своим движениям. Прикосновения эти сводили с ума. — Кончишь для меня снова, Джо?

Такие грубые слова от такого сдержанного мужчины безумно возбуждали. Джо закричала: разрядка застала ее врасплох.

Бедра Эллиота двигались все быстрее, мощнее, жестче — и вдруг он отстранился, оставляя ее один на один с зияющей пустотой.

Сквозь туман она услышала, как он застонал, сдаваясь, и горячая жидкость потекла ей на живот, в то время как все мышцы внутри сжимались вокруг пустоты. Хотя ее чувственное начало сожалело о потере, она невольно была благодарна Эллиоту, что подумал о ней даже в такой момент.

Джо сразу уснула, а Эллиот не мог сдержать улыбки: у него никогда еще не бывало любовницы, которая засыпала бы сразу после соития. Он почувствовал своего рода гордость, хоть и подозревал, что причиной столь быстрого ухода от реальности были вовсе не его потрясающие способности, а усталость и напряжение.

Прежде, чем подняться, Эллиот ненадолго присел на колени, чтобы насладиться зрелищем. Рот у него наполнился слюной при виде ее маленьких округлых грудей с тугими розовыми сосками, которым он толком не уделил внимания, потому что, снедаемый страстью, сразу ворвался в нее.

Что ж, у него уже давно — почти год — не было любовницы, так что он изголодался по женской ласке, как, впрочем, и она по мужской.

Эллиот испытал облегчение, поняв, что Джо не девственница. Он остановился бы на поцелуях, если бы заметил хоть тень неопытности. Пусть он и желал ее до одержимости, но лишать невинности считал недопустимым.

Спящая, Джо казалась куда моложе своих двадцати восьми лет. Большую часть их совместного путешествия она скрывала необычный цвет волос, втирая в них пепел, чтобы придать унылый сероватый оттенок. Эллиот по опыту знал, что окружающие редко решаются приблизиться к неопрятному грязному человеку, и сам не раз пользовался этим трюком в прошлом.

Вчера, когда они добрались до хлева, Джо пропала куда-то на час и вернулась такой чистой, сияющей и прекрасной, что он таращился на нее как деревенщина.

Чем дольше он смотрел на нее, тем больше она краснела, потом пояснила, поморщившись при попытке провести по волосам гребнем:

— Ручей сейчас не такой уж и холодный.

Эллиот понял намек. От него самого разило за версту, и он обрадовался возможности смыть пот и грязь, скопившиеся за несколько недель пути.

Он подозревал, что завтра им придется опять вымазаться в грязи для маскировки, так что сейчас без малейших угрызений совести жадно рассматривал ее порозовевшее от страсти тело и шелковистые светлые волосы.

Она не обладала пышными формами, но была стройной и крепкой, с тонкими костями и гибкими изящными мышцами. Кожа ее имела цвет свежих сливок, и только руки и лицо чуть темнее от пребывания на солнце.

Красота Джо Браун была элегантной и утонченной. Родись она в другую эпоху и с другой судьбой, Ватто или Рейнольдс могли бы посвятить ей свои полотна, хотя ей и не доставало нарочитой игривости моделей первого и застенчивой беспомощности героинь второго.

Она была волнующе противоречивой: грациозной, но сильной, хрупкой, но неистовой.

Словно почувствовав его взгляд, Джо беспокойно поежилась и открыла глаза, и лицо ее встревожилось:

— Что-то случилось?

Она резко села, но Эллиот успокоил ее:

— Ш-ш-ш… Все в порядке. Я сейчас.

Он предоставил Джо немного прийти в себя, а сам взял тряпку из тех, что сушились со вчерашнего дня, и обмакнул в ведро с прохладной водой, а когда вернулся, она, приподнявшись на локтях, рассматривала следы его страсти у себя на животе.

Эллиот покраснел до ушей и опустился рядом с ней на колени.

— Я бы сразу все смыл, но не хотел тебя будить. Имей в виду, вода довольно холодная.

Джо наблюдала своими непостижимыми глазами, как он смывает семя и вытирает кожу насухо.

— Иди сюда, — сказал Эллиот.

Потом Джо нырнула под одеяло, а когда он присоединился к ней, хотя у них был второй комплект одеял, уже разложенный с прошлой ночи, ничего не сказала.

Эллиот вновь лег на бок и медленно протянув к ней руку, положил ладонь на талию и приятно удивился, когда Джо не стала отстраняться.

— Джо, ты…

— Я в порядке, — сказала она ровно. — Это ничего не значило.

Ее краткий ответ должен был причинить Эллиоту боль, но такая прямота его насмешила.

— Приму к сведению.

Джо обернулась, и лицо ее выражало не больше, чем голос.

— Я серьезно.

— Знаю. — Должно быть, Эллиоту не хватало не то осторожности, не то ума, потому что он рискнул погладить ее ровный плоский живот, чувствуя себя так, словно гладит дикую камышовую кошку. — Просто расслабься, и давай наслаждаться этим утром, а? Завтра — да и в дальнейшие дни — нам будет не до удовольствий.

Тело Джо напряглось под его рукой, но она не отстранилась и не схватилась за нож.

В конце концов, через какое-то время она слегка кивнула, и напряжение покинуло ее лицо.

Почувствовав уверенность, Эллиот продолжил ее ласкать рукой, уже касаясь не только ее лона, но и шелковистой кожи под грудью.

Вместо того чтобы выпустить ему кишки, Джо чуть выгнула спину и потерлась о его ладонь.

— Не стану спрашивать, кто ты такая на самом деле и откуда родом, — пообещал Эллиот тихо. — Но мне хочется знать, как давно ты выполняешь такого рода работу в одиночку.

Джо стиснула челюсти, и живот под его рукой напрягся.

— Для чего интересуешься?

Эллиот задумался.

— Я не собираюсь делиться никакими сведениями о тебе, но если мое руководство спросит…

— Ты ответишь, — спокойно закончила Джо, и в тоне ее не было злости.

— Да.

Джо чуть нахмурилась, взгляд ее затуманился, словно она советовалась с кем-то или чем-то невидимым. Эллиот решил, что она борется с собой, и, по правде говоря, не ожидал ответа, но она вдруг сказала:

— Мой дядя умер полгода назад.

Джо поразилась словам, которые сорвались с ее губ, и не только: физически устала, словно кто-то крепко держал ее, а она внезапно вырвалась на свободу. Чувство было тяжелое, словно луна вдруг освободилась от земного притяжения.

Джо не сдержала улыбки при этом излишне драматичном сравнении, хоть и правда никогда еще не делилась такими подробностями своей жизни.

Больше двадцати лет жизни с Мунго сформировали ее характер — так постоянные сильные ветры вынуждают дерево клониться к земле.

Нелегко идти против ветра.

Так отчего же теперь она внезапно позабыла о привычке, сложившейся за десятилетия? Неужели дело всего лишь в физической близости? В чем-то простом, как контакт с человеческой кожей, его рука у нее на животе, тепло его тела рядом? В приятных воспоминаниях о том, как его тело наполняло ее?

Джо не могла поверить, что все настолько просто. У нее и раньше бывали любовники, она знала многих мужчин — и ни разу даже имени своего настоящего им не называла. Мунго ни разу не говорил с ней об этом, но она знала, что он догадывался о тайных свиданиях на протяжении всех этих лет.

Но Эллиот Уингейт был не таким, как другие.

Недавно он сказал, что хотел ее с их первой встречи. Она его прекрасно понимала, потому что и сама это почувствовала — мощное мгновенное притяжение, которое сбило ее с толку, околдовало и напугало своей силой. Она знала только, что такие чувства встречаются очень редко. Во всяком случае, сама она никогда не испытывала ничего подобного.

Объективно Джо понимала, что Эллиот далеко не красавец, не самый богатый и не самый влиятельный, но зато воплощал все, что она любила и уважала в представителях мужского пола: ум, сноровку, сдержанность, милосердие, доброту, но вовсе не слабость, практичность, но не бесчувственность.

— Что случилось с твоим дядей? — спросил Эллиот, и его рука остановилась у нее под грудью.

И снова все внутри у Джо воспротивилось: ей не хотелось отвечать, и уж тем более говорить правду, но, с другой стороны, какая теперь разница?

— Это был несчастный случай — такое вот ужасное совпадение, что нарочно не подстроишь, даже если постараешься, — сказала она в виде исключения чистую правду.

Сколько она себя помнила, Мунго всегда боялся мучительной смерти от рук врагов, а погиб по нелепой случайности.

— Он шел по улице, а мимо ехал фургон. Вдруг двери у него распахнулись, несколько бочек вывалилось наружу, а одна и вовсе вылетела на обочину. Удар самой бочки закончился бы, в худшем случае, переломом пальца на ноге, но она попала не в моего дядю, а в рабочего, который на веревке поднимал поддон со свинцовой черепицей. Он выпустил веревку из рук, и груз упал; дядя погиб на месте — ему размозжило голову.

Эллиот обнял ее за талию и, притянув ближе, пробормотал в волосы, прижавшись губами к макушке:

— Это ужасно. Я очень тебе сочувствую.

Такая нелепая смерть чудовищна сама по себе, но еще ужаснее было то, что она настигла человека, который больше тридцати лет постоянно оглядывался через плечо.

Джо сглотнула, сдавивший горло ком.

— Моя очередь спрашивать.

Эллиот опять ее поцеловал и опершись на локоть, со смешком сказал:

— Спрашивай, хоть я и сомневаюсь, что ты еще чего-то обо мне не знаешь.

— Расскажи о своей семье.

— О семье?

— А что тебя удивляет? Думал, я попытаюсь вытянуть из тебя какую-нибудь государственную тайну?

В серебристых глазах Джо плясали смешинки, и слабая улыбка на ее губах была сокрушительно привлекательной. В этот миг Эллиот рассказал бы ей что угодно.

— Что ты хочешь знать про мою семью?

— Я знаю, что твой старший брат — граф Норритон. Еще братья или сестры у тебя есть?

— Есть. Я младший из четверых детей.

— Сестры? Братья?

— Все мальчишки, о чем наша матушка постоянно сокрушается.

— Кто-нибудь из твоих братьев работает?

— В обычном смысле слова — нет, хоть они с этим и не согласятся. Второй по старшинству служил в армии, но продал патент на офицерский чин, когда… ну, когда всем показалось, что война окончена. Третьему по старшинству, Найджелу, предстояло стать священником, но это было не в его характере, так что он теперь управляет вторым поместьем одного из старших братьев. — Эллиот замялся и добавил: — Родители хотели, чтобы я занял место Найджела и посвятил себя церкви, но я избежал этого, избрав служение правительству, а не Богу.

Она не удержалась от улыбки, и он удивленно поинтересовался:

— Я чем-то тебя развеселил?

— Просто представила, как ты на кафедре читаешь проповедь.

Эллиот расхохотался.

— Воображение у тебя получше моего — я так и не смог этого представить. Теперь моя очередь. Когда и где ты нашла Ангуса?

Джо любовно покосилась на стропила, где, как Эллиот понял, устроился на ночлег ее ворон.

— Думаешь, он за нами наблюдал, когда… ну, ты понимаешь? — изобразил Эллиот смущение.

— Нет, Ангус для этого слишком хорошо воспитан.

Эллиот хихикнул.

— Ясно.

— Кроме того, сон его интересует куда больше, чем наблюдение за поведением людей.

Эллиот повнимательнее вгляделся в черное пятно и, вне всякого сомнения, увидел, как блеснул черный глаз.

— Я нашла его неподалеку от упавшего гнезда. Он был полностью оперившийся, но имелись следы еще как минимум одного птенца. Этот скрывался в стоге сена от двух летавших над гнездом сорок и издавал жалобные звуки. Мунго сказал, что он не выживет, но, как видишь, ошибся: он все еще со мной, бодр и здоров спустя годы.

— Мунго?

— Нет, теперь моя очередь спрашивать.

— Да? Ну ладно, давай!

Он принялся поглаживать ей живот, отвлекая от мыслей, но она все же спросила:

— Доминик Стрикленд был твоим другом. Что произошло?

Улыбка тут же сползла с лица Эллиота. Вот уж о чем говорить ему больше не хотелось никогда, так это о Доминике, но эта тема не касалась политики или военных секретов, так что не было причин отказываться отвечать.

— Мы были близкими друзьями: я, Син, Гай, Доминик и Дэвид Норрис, который потом погиб в том же бою, что и брат Сина Бенджамин. Мы учились в одном классе. — Эллиот фыркнул. — Однокашники даже называли нас «братством» из-за того, что мы были неразлучны.

— Стрикленд не похож на душу компании и человека, на которого можно положиться. Как мог он понравиться Стонтону и даже Гаю, хоть газеты и выставляют его безнадежным волокитой.

Джо имела в виду Гаюса Миллингтона, которого газеты прозвали Милягой.

Эллиот тяжело вздохнул при мысли о бывшем друге Доминике и попытался выразить словами то, что думал о Доминике Стрикленде, по чьей милости сейчас он сам, Джо и все их друзья путешествовали по разоренной войной стране, рискуя жизнью.

— Дома надо знать, чтобы понять его бешеную привлекательность. Он из тех, кто буквально источает харизму. — Эллиот коротко взглянул на Джо. — Не сомневаюсь, ты знаешь о его связи с Марианной.

— Да, но это продолжалось недолго: он ее обманул. — Помедлив, Джо добавила: — Признаться, меня удивляет, что умница Марианна поверила такому прохвосту.

— Дом из тех, кто способен очаровать кого угодно, чтобы достичь какой-то цели. Я, как самый бедный и низкородный в нашем «братстве», стал замечать признаки истинного характера Дома задолго до того, как он показал свои самые нехорошие стороны Гаю и Дэвиду. — Эллиот пожал плечами. — Мы все отдалились от него прежде, чем покинуть Итон, еще до выпуска, хотя Син, у которого было хобби всех спасать, давал ему один шанс за другим, даже когда уже давно было ясно, что это человек пропащий.

— Чем он себя выдал?

— Нет уж, теперь моя очередь. Скажи-ка мне, как ты так наловчилась обращаться с холодным оружием?

Тело Джо напряглось у него под рукой, и он уже решил, что на этом их душевный разговор закончится, но она ответила:

— Это все дядя. Для нас метание ножей было, может, и не совсем игрой, но, пожалуй, способом скоротать время. Быстро стало понятно, что у меня есть способности.

Эллиот рассмеялся: ну какая скромница!

— Я не хотела с ним расставаться, так что пришлось достичь профессионализма в этом деле и научиться стоять за себя.

— Но как он мог брать на столь опасные задания такую маленькую девочку?

Джо моргнула, словно вопрос поставил ее в тупик, но быстро справилась с растерянностью.

— Больше обо мне позаботиться было некому, — заявила Джо и добавила почти враждебно: — Он никогда не подвергал меня опасности.

Эллиот хмыкнул, почему-то не поверив ей.

— Моя очередь, — сообщила Джо, устраиваясь на боку в той же позе, что и он.

Он положил ладонь ей на бедро, все еще не желая отпускать, а когда она не сбросила его руку, улыбнулся и спросил:

— Ну так что ты хочешь узнать?

— Подожди минутку, я подумаю. — Она закусила губу, и где-то внутри у Эллиота шевельнулось новое чувство — более сложное, чем обычное возбуждение, — от которого сжалось сердце.

Он не был идиотом, понимал по крайней мере часть своих эмоций и знал, что желал ее всю — не только тело. Впервые в жизни он так сильно, всем своим нутром хотел женщину, и так уж случилось, что она оказалась самой необычной женщиной в его жизни.

Как веселился бы его друг Гай, если бы знал, о чем он сейчас думает! Слава богу, этот насмешник никогда об этом не узнает…

— Ты мог бы заняться дипломатией, поступить в армию или на флот, — сказала Джо, прервав его задумчивость, — но избрал совершенно непрестижное поприще. Почему?

Эллиот фыркнул, но Джо никак на это не отреагировала.

— Это правда: сбор информации — или шпионаж — считается не самым приличным занятием для джентльмена. К счастью, меня мало волнует чужое мнение, особенно разных идиотов, — сообщил Эллиот и пожал плечами. — Мои друзья знают, чем я занимаюсь, и тем не менее уважают меня, и мне этого достаточно. Мой черед.

Джо помотала головой и положила руку ему на грудь, погладив мозолистыми пальцами соски.

— Хватит вопросов.

— Хватит? — Эллиот приподнял брови, хотя сердцебиение уже участилось от того, как сверкнули ее глаза.

— Вполне. — Рука Джо скользнула вниз по его груди, потом по животу, пальцы сомкнулись на члене, который был в полной боевой готовности все время, что они вели этот диалог.

Эллиот сглотнул и опустил свою руку тоже ниже.

Дыхание Джо перехватило, и она отставила колено в откровенном приглашении.

Эллиот просунул палец между ее влажными складками поглубже, а потом согнул. С ее приоткрытых губ сорвался стон, и она провела пальцами по его копью от головки до основания, а потом обратно.

Губы Эллиота изогнулись в плотоядной улыбке, когда они принялись ласкать друг друга. Постепенно в их лихорадочных прикосновениях появился ритм, который они подобрали, поняв, что нравится каждому из них.

Когда Эллиот добавил еще один палец, Джо застонала и начала повторять бедрами их движение. Когда огрубевшая кожа ее большого пальца задела чувствительную головку, Эллиот зашипел сквозь зубы.

Удовольствие нарастало, и становилось все сложнее продолжать ласкать ее мягко и не забывать о ее желаниях в погоне за разрядкой.

В какой-то момент Эллиот понял, что не выдержит, осторожно отстранился и, перекатившись на спину, приказал:

— Оседлай меня, Джо!

Ее веки отяжелели, щеки раскраснелись, но она подчинилась и приставила его плоть ко входу в свое тело, не отрывая от него глаз.

Эллиот восхищенно смотрел на нее снизу вверх, отрывая бедра от одеяла каждый раз, как она опускалась на него, потом взял в ладони ее груди и простонал:

— Боже милостивый!

Джо склонилась ему навстречу, упершись руками в пол и удерживая его глубоко внутри; ее и без того тугие стенки сжимали его почти до боли.

Эллиот взял в рот бусинку соска, полизал, пососал.

Джо содрогалась, ее глаза подернулись дымкой наслаждения, когда он принялся ублажать ее груди по очереди, покусывая и облизывая, каждый раз выгибаясь, принимая его в себя без остатка.

— О да-а-а… — простонала она, скользнув рукой между ними и принимаясь доводить собственное отзывчивое тело до исступления, которое едва успело закончиться, прежде чем новая волна наслаждения накрыла ее с головой сразу же за первой.

Ее мышцы яростно сокращались, до обидного быстро подводя его к краю, он отчаянно не хотел выходить из нее — его охватил первобытный позыв наполнить ее своим семенем, пометить как свою собственность. Эллиоту стоило огромных усилий опомниться и выскользнуть из нее прежде, чем излиться.

На этот раз он первым провалился в забытье.

Глава 6

Джо и Эллиот догнали наконец свою немногочисленную компанию через два дня после операции у дома Бруссара.

Разумеется, это было не единственное приключение той ночи. Джо все еще корила себя за неосмотрительное — и да, разрушительное — поведение с Эллиотом. Разрушительное для нее, потому что он очень ей нравился. Последние несколько недель она с ужасом наблюдала, как Марианна отдала себя в руки герцогу Стонтону, а Сесиль сдалась на милость маркиза Карлайла.

И вот теперь она сама зачем-то последовала их примеру.

Хоть Джо и не слишком хорошо знала этих женщин, они были единственными, кого можно было бы назвать подругами, и она с горечью предчувствовала, какие страдания их ожидают, когда они вернутся после своих мимолетных приключений во Франции. Да и ее ожидает та же участь.

Может, Джо и не смыслила ничего в жизни высшего общества, но лондонские пэры — и их сыновья — не женятся на циркачках. «И уж точно не на убийцах, которых подозревают в измене, цыпленочек», — расторопно прибавил Мунго.

Да, это уж точно!

Джо сказала себе, что ей плевать, если даже Эллиот считает ее чудовищем. Он не видел дымящиеся развалины тех домов в деревне, не слышал стенаний оставшихся в живых, которые пытались свыкнуться с теми ужасами, через которые им пришлось пройти по милости банды Бруссара.

В то время они с Мунго не могли ничем помочь селянам, но он все же решил остаться и своими глазами все увидеть.

«Может, когда-нибудь нам выпадет шанс отомстить за них», — сказал он сквозь слезы, которые ручьем текли по его лицу.

Люди осуждают жестокость и насилие, но многие считают недопустимым отвечать бандитам тем же. Джо не входила в их число и не испытывала вины перед теми, кого убивала. С этим жить было проще, чем с мыслью, что еще эти выродки успели бы натворить, если бы остались живы.

Джо услышала топот копыт и увидела приближавшуюся лошадь, а кто на ней, поняла еще до того, как обернулась.

Она избегала Эллиота как чумы с тех пор, как они покинули тот сарай три дня назад. Джо проснулась еще до рассвета и выползла из-под одеял, словно грабитель с места преступления. Встретившись с остальными, она испытала огромное облегчение. Все четверо привыкли к ее неумению общаться и просто оставили ее в покое, втянув Эллиота в свой кружок и тем самым отвлекая от нее.

Эллиот демонстративно кашлянул, и Джо пришлось обернуться. Сердце ее сразу пустилось вскачь, и это страшно ее разозлило.

— Мы приближаемся к месту встречи — гостинице «Железный шлем», так?

— Да.

— Я обратил внимание, что у нас не хватает пистолетов и запас патронов тоже маловат.

— Знаю.

Дальше они ехали молча.

Эллиот первым нарушил молчание, тяжело вздохнув:

— Может, поделишься своими планами?

— Возьмем оружие, которое вы с Гаем и Сином спрятали под двойным полом вашего фургона. Эллиот рассмеялся:

— Думаю, нет смысла спрашивать, откуда ты не только знаешь об этом оружии, но и считаешь себя вправе им воспользоваться, хотя оно тебе и не принадлежит?

— Да, думаю, не стоит.

Эллиот прищурился.

— Я тебя чем-то обидел?

— Нет.

— Просто вид у тебя не самый довольный.

Джо извернулась в седле, чтобы посмотреть назад — на остальных. Жан Луи и Арлетт что-то увлеченно обсуждали и смеялись, сильно жестикулируя.

— Не волнуйся, они нас не услышат, — успокоил ее Эллиот.

— Я собой недовольна, — призналась Джо, не глядя на него.

— А-а.

Она резко обернулась.

— Как это понимать?

— Никак.

— Та ночь больше не повторится.

— Это ты уже говорила.

Его слова прозвучали так мягко, что Джо еще больше разозлилась. Ну почему она ведет себя как жеманная школьница?

«Потому что ты в него втюрилась, цыпленочек».

«Ох, отвяжись, Мунго».

— Тебе не приходило в голову, что Гай и Син тащили это оружие с собой в такую даль не просто так? Что у них могут быть на него свои виды?

— Будет безопаснее для них — и для всех остальных — не встречаться с Домиником Стриклендом вооруженными.

Эллиот уже хотел было возразить, но неожиданно для нее сказал:

— Знаешь, а тут я с тобой согласен. Но что, если, когда мы доберемся до места, окажется, что они уже забрали оружие из тайника?

— Тогда придется добывать винтовки и пистолеты где-нибудь еще.

Эллиот расхохотался.

— Что смешного?

— Ты так уверена, что будет где — не говоря уже о том, что совесть по поводу предстоящей кражи тебя явно не мучает?

— После двадцати лет войны в Европе оружия пруд пруди. Если кто-то сейчас не в состоянии раздобыть пистолет, у него нет никакого права им пользоваться.

— Верно, — признал Эллиот. — Но пистолеты стоят дорого, и хозяева обычно неусыпно за ними следят.

— Пьяные солдаты везде одинаковые — не особо заботятся о безопасности, когда дело касается вина и женщин.

— Что ты хочешь этим сказать?

— А что, по-твоему, еще можно этим сказать?

Тонкие, но идеальной формы губы Эллиота скривились.

— Будем надеяться, оружие все еще в фургоне, и тебе не придется убеждать пьяных солдат уступить тебе свое.

— Почему?

— Потому что соблазнять пьяных солдат опасно, — огрызнулся Эллиот, и при этом у него самого был довольно опасный вид.

— Ну, это уж не твое дело.

Брови Эллиота сошлись на переносице.

— Если ты думаешь, что… — Он замолчал, и у него глаза полезли на лоб, а потом рассмеялся. — Все ясно.

— Что это тебе ясно?

— Ты споришь просто для того, чтобы поспорить.

— Что?

— Так и есть.

— Вовсе нет.

— Точно-точно.

Эллиот самодовольно ухмыльнулся, и Джо немедленно захотелось кулаком стереть эту ухмылку с его лица.

«Нет-нет, цыпленочек. Не лги себе: ты хочешь стереть ее поцелуем».

«Отстань, Мунго!»

Эллиот фыркнул, глядя как Джо дает Ангусу крошечный ножичек в лапки и отсылает его к их друзьям. Как и следовало ожидать, Доминик всех обманул. Вместо того чтобы просто поговорить с Марианной, как обещал в письме, он захватил всю группу в плен и запер в подземелье самого маленького замка в мире.

— Хотел бы я своими глазами увидеть рожу Гая, когда он получит этот нож, — сказал Эллиот.

Лицо Джо озарила улыбка, что с ней случалось нечасто.

— Если отправлю им что-нибудь посерьезнее, боюсь, они сами попытаются вырваться из заточения.

Эллиот понимал, что она права. Крошечный ножик и появление Ангуса просто даст им знать, что их не бросили. По словам Джо, все шло по плану, хотя она, конечно, не стала делиться этим планом с ним.

Жан Луи бесшумно возник из-за деревьев и, присев на корточки рядом с Джо, спрятался вместе с ними среди кучи валунов.

— Ты была права: Стрикленд действительно очень рассчитывал на Бруссара с его шайкой. По словам мальчишки, которого мы поймали, он сказал своим людям, что скоро их услуги больше не понадобятся, потому что придут настоящие солдаты и будут охранять Стрикленда по пути туда, куда он собирается направиться дальше. — Жан Луи кашлянул, взглянул искоса на Эллиота и добавил: — А еще мальчишка сказал, что эти солдаты позаботятся о тех, кто заперт в подземелье.

Джо и Эллиот переглянулись.

— «Позаботятся». Мне это не нравится. Ты же не думаешь, что Доминик собирается отпустить Сина, Марианну и остальных? — спросил Эллиот после многозначительной паузы.

— Не думаю.

— А ты как считаешь? — спросил Эллиот у Жана Луи.

Француз покачал головой.

— Я считаю, что Стрикленд прикажет Бруссару уничтожить их всех, когда тот появится. Сейчас твоих друзей охраняют обычные крестьяне, которые нанимались в замок слугами, а не стражниками. Они не из тех, кто способен на хладнокровное убийство.

У Эллиота живот скрутило от беспокойства и омерзения — так отвратителен ему был тот, в кого превратился Доминик. Кроме того, он ощутил огромное облегчение оттого, что Джо на их стороне. Без ее вмешательства… ему даже думать не хотелось, что могло случиться с ним, его друзьями и Марианной. Неприятно было это признавать, но если бы не Джо, он сам сейчас сидел бы в подземелье и ожидал смерти вместе с остальными.

— Надо подготовиться, — сказала Джо и отправилась за одеждой, в которой собиралась пойти на дело.

Когда она ушла, Эллиот обернулся посмотреть на замок, торчавший на сотню футов из склона утеса. Ему никогда еще не доводилось видеть таких крошечных замков — размерами с обычный загородный дом, но с орудийными башенками.

Самое удивительное, что в замке жил король, хоть и своеобразный: его королевство ограничивалось этим замком и дюжиной слуг.

Эллиот, когда услышал, что в миниатюрном замке проживает не кто иной, как свергнутый король Швеции Густав Адольф, почувствовал себя героем готического романа. Он, конечно, спрашивал Джо, что все это значит, но она, разумеется, отказалась объяснять, зачем бывшему королю Швеции и Доминику Стрикленду сдалась артистка цирка Марианна Симпсон, сказала лишь:

— Я не вправе тебе это раскрывать.

Как и предсказывала Джо, оружие, которое друзья спрятали в тайнике под полом циркового фургона, оказалось на месте. Также, как Джо и предсказывала, им до крайности повезло, что они придержали оружие, потому что Доминик застал друзей Эллиота врасплох, и было бы ужасно, если бы оно попало ему в руки.

К тому времени как Эллиот и Джо добрались до Меца, Доминик уже был там и следил за Сином и Марианной. Это было по-своему забавно: Стрикленд следил за Марианной и остальными, а Эллиот и Джо следили за ним.

Так или иначе, барон закинул приманку и устроил ловушку, прежде чем явиться на встречу. Вместо того чтобы захватить только Марианну, он теперь держал под дулом пистолета всю группу.

Джо и Эллиот шли по их следам к небольшой лесной крепости.

И сегодня — так или иначе — все закончится.

Спустя несколько минут Джо вернулась, но Эллиот едва ее узнал. Одежда на ней была хоть и чистая, но простенькая — такую носят поварята, — волосы стали тускло-серыми, появилась сутулость, тело сделалось крупнее, благодаря нескольким слоям тряпья. Узнаваемой была лишь одна деталь — огромный ворон на плече.

Ангус запрыгнул на камень, на котором сидел Жан Луи и ел тушеное мясо. Француз расхохотался и поставил миску перед собой.

— На, попрошайка.

Ангус вежливо каркнул и принялся доедать скудное содержимое миски.

— Наш выход, Жан Луи, — сказала Джо.

Француз кивнул и поднялся, протягивая ей руку. Они обменялись крепкими рукопожатиями, и Джо сказала:

— Помни, никому напрасно…

— …не причинять вреда, — закончил за нее Жан Луи, расплывшись в улыбке. — Ты забываешь, что мы годами работали на тебя и твоего дядю, mon amie: знаем, как ты относишься к жертвам среди гражданских, — так что будем осторожны.

Джо кивнула, и француз широким шагом направился к остальным сообщить, что пора выступать.

Эллиот уже зарядил два пистолета и винтовку и предложил один из пистолетов Джо, но та отказалась:

— Нет, спасибо, я уж лучше с ножами.

С этим не поспоришь, хотя Эллиоту было бы намного спокойнее, если бы она взяла пистолет. Впрочем, он помнил, как она при помощи одних только ножей уложила четверых мужчин.

— А какую роль в нашем плане играет Ангус? — спросил он полушутливо, запихивая один пистолет под куртку, второй — за пояс штанов сзади и перекидывая ремень винтовки через плечо.

Услышав, что говорят о нем, ворон оторвался от еды, повернув массивный черный клюв, блестевший от подливки, к хозяйке.

— Ангус останется здесь, — сказала Джо, строго взглянув на птицу.

Ворон щелкнул клювом и вернулся к своему занятию.

Джо окинула Эллиота вопросительным взглядом:

— Как насчет…

— Остаться здесь с Ангусом? — продолжил Эллиот с усмешкой. — Нет, даже не надейся. Я пойду с вами и буду помогать чем смогу, но, не переживай, обещаю не путаться у тебя под ногами. Ты уже обо всем меня предупредила, так что глупостей делать не стану.

— Или геройствовать.

— Или, не приведи господь, геройствовать.

Джо уклончиво хмыкнула, потом достала подзорную трубу и снова повернулась к замку.

— Видно что-нибудь? — спросил Эллиот.

— В верхних окнах горит свет, там явно есть люди, но кто именно — не разглядеть.

— В духе Доминика было бы разыграть спектакль перед пленными зрителями. Думаю, они там одеваются к обеду. Ну, может, и не все, но Син и Марианна уж точно.

Эллиот гадал, как отнесся Стрикленд сейчас к Марианне Симсон, но точно знал, что Сина ненавидит до смерти. Что бы он ни сделал в результате, ни за что не упустит возможность поторжествовать над бывшим другом.

Эллиот ощутил укол сожаления, осознав, что скоро Син узнает, что его брат Бенджамин — ради которого они все приехали во Францию — действительно погиб год назад, угодив в засаду. Наверное, это ужасно больно — потерять близкого человека дважды. Уже за одно это Доминику следовало оторвать голову.

— Жан Луи и Этьен выводят слуг из замка по мосту, — сказала Джо тихо, складывая трубу и засовывая в карман, и обернулась к Эллиоту. — Ты готов?

— Насколько возможно.

Когда они подошли к замку, оказалось, что пожилой стражник, охранявший парадное после того, как прибыл Стрикленд с компанией, куда-то подевался.

Эллиот шел след в след за Джо, периодически оглядываясь, не отстал ли кто. Они вошли в крошечный приемный зальчик, до смешного помпезный, учитывая его размеры. Под широкой лестницей притаилась узкая дверца, ведущая в подземелье.

Спускаясь по двум пролетам лестницы, вырубленной в скале, на которой стоял замок, они не встретили ни души, а когда добрались до площадки перед единственной камерой, занимавшей все подземелье, снизу донесся узнаваемый голос Сесиль Трамбле, подруги Джо:

— Да суй уже его туда, Гай!

— Господи, Сесиль, эта штука не рассчитана даже на три тела, так что уж говорить о семи!

— Эй, вы оба, заткнитесь — и за дело! — отрезал Барнабас Фарнем.

Владелец цирка никогда не отличался особой сдержанностью, но сейчас его голос звучал еще жестче и пронзительнее обычного.

— Если хочешь сам с этим разобраться, Барни, может, подойдешь и…

Джо распахнула дверь, прервав Сесиль на полуслове.

— Эллиот! — взревел Гай, локтем отпихнув остальных, чтобы заключить друга в крепкие объятия.

— Тшш! — прошипели одновременно Джо, Эллиот, Сесиль и Барнабас.

— Слава богу, ты жив! — изобразил шепот Гай, но получилось это у него не очень.

— Задушишь же! — выдохнул Эллиот, пытаясь высвободиться из хватки Гая, который был намного крупнее его.

Тот рассмеялся и, отпустив друга, повернулся к Джо. Вид у него был такой, словно он подумывает, не заключить ли и ее в свои медвежьи объятия.

— Не советую! — предупредил его Эллиот тихо.

— А, ну да, конечно. — Гай примирительно поднял руки. — Спасибо, что прислала свою птицу: это очень нам помогло. — Он вытащил из кармана крохотный ножичек. — Он твой — вот возвращаю.

Джо молча забрала нож и сунула в ножны, пришитые к уродливой шерстяной куртке.

— Вы должны были отпереть им кандалы и наручники, если они на вас были, а не бросаться в бой.

Гай ухмыльнулся.

— Я просто не смог удержаться, когда наш стражник уснул.

Джо хмыкнула.

Сесиль шумно захлопнула дверь, отряхнула руки и с усмешкой повернулась к Джо.

— Я знала, что ты придешь. — Не успела та ее остановить, как Сесиль схватила ее в объятия и, стиснув до хруста в костях, прошептала на ухо, прежде чем расцеловать в обе щеки: — Спасибо, подруга!

— Э-э, ладно, — пробормотала Джо, залившись краской и косясь на Гая и Эллиота, хихикавших, словно школьники.

В дверях бесшумно возникла Арлетт и, окинув взглядом полную камеру народа, коротко рассмеялась, потом повернулась к Джо.

— Все готово. В замке всех повязали, только герцог, Марианна, Стрикленд и король еще на свободе. Они на третьем этаже, в столовой — это единственная комната с двустворчатой дверью. Служанка сказала, что у них как минимум два пистолета: один на каминной полочке, а второй — на столе перед королем. — Она упомянула также, что над столовой проходит галерея для музыкантов.

Джо повернулась к Сесиль.

— Это была бы хорошая позиция для тебя, но только если ты уверена, что сможешь выстрелить в человека, если понадобится.

Та фыркнула.

— Чего? Хочешь сказать, меня совесть замучает, если я случайно пристрелю Стрикленда или его прихвостня, которые собирались нас убить?

Джо кивнула.

Сесиль мрачно усмехнулась.

— Просто дай мне оружие.

Эллиот указал на винтовку у себя на плече:

— Это сойдет? Или лучше вот это? — Он поднял пистолеты.

— Лучше винтовка.

— Я пойду с тобой, — сказал Гай, когда Эллиот передал Сесиль винтовку, и та проверила, все ли в порядке. Ответа не последовало, и он повернулся к Джо. — Я пойду с ней.

— Ладно, только не путайся у нее под ногами, — буркнула Джо, не обращая внимания на его оскорбленное фырканье и поворачиваясь к Арлетт. — А ты оставайся здесь, с этими джентльменами, и смотри, чтобы с ними чего не случилось.

Арлетт улыбнулась, достала пистолет откуда-то из штанов и повернулась к семерым мужчинам, набившимся в тесную каморку.

— Я прослежу, чтобы они хорошо себя вели.

Этьен спустился по узкой лестнице, толкая перед собой Соню — давнишнюю любовницу Фарнема.

— Она пряталась в чулане, Джо.

— Это она нас всех продала Стрикленду, — добавила Сесиль, с явной угрозой опуская ствол винтовки.

— Я знаю, — сказала Джо.

У Сесиль, Гая и Барнабаса отвисла челюсть.

— Ты знала, что эта сучка работает на Стрикленда, и ничего нам не сказала? — возмутился Гай.

Джо уже собралась ответить, но Эллиот ее опередил, заметив с непроницаемым лицом:

— Гай, сначала разберись, а потом уж говори.

Гай нахмурился, но замолчал.

— Что нам с ней делать? — спросил Этьен, указав большим пальцем на Соню, а потом на камеру. — Тут больше нет места.

— Возьмем ее с собой, — предложила Джо, подумав, и повернулась к Соне — предательнице, которая к тому же еще и издевалась над людьми. — Если посмеешь хоть пикнуть или еще как-нибудь подставить Марианну, я перережу тебе глотку. Ясно?

У Сони отвисла челюсть, покрасневшие глаза полезли на лоб, но кивнуть она все же смогла.

Джо только тут заметила, что Сесиль и Гай смотрят на нее с неменьшим изумлением. К счастью, прежде чем кто-нибудь из них успел что-нибудь ляпнуть или задать неловкий вопрос, появилась Моник, раскрасневшаяся, как от бега.

— Его величество дергает шнурок для вызова слуг — ждет десерта. Лучше пойдемте прямо сейчас, пока он или Стрикленд не поняли, что что-то происходит.

Джо кивнула и, глубоко вздохнув, повернулась к Эллиоту.

— Готов?

Он кивнул.

— Идем.

«Просто дождись моего сигнала», — повторял Эллиот себе под нос, расхаживая из стороны в сторону перед позолоченными двустворчатыми дверями. Это все, что Джо ему сказала, прежде чем войти в столовую минуту назад.

Она ничего не уточнила, даже не сказала, что послужит сигналом, просто…

— Надо зайти туда, — решил Барнабас, делая шаг к двери.

Этьен оттащил его назад и, скроив ужасную рожу, прошипел:

— Завали пасть и делай как говорят!

Соня положила ладонь бывшему любовнику на плечо.

— С Марианной ничего не случится. Пойдем, постой со…

Барнабас брезгливо отбросил ее ладонь и окинул Соню убийственным взглядом.

— Не смей больше ко мне прикасаться, ты… ты…

Его речь прервал внезапный крик — голос был мужской, — и они все шагнули к двери, но никто не порывался ее открыть.

— Это был сигнал? — спросил Эллиот у Моник.

Та пожала плечами.

— Откуда Джо было знать, что закричит какой-то мужчина? Наверняка это…

— Руки вверх! — раздался голос Гая, да такой громкий, что за дверью всем было слышно.

— А вот это и правда смахивает на сигнал, — пробормотал Эллиот, приоткрывая дверь и заглядывая в щелочку, прежде чем ворваться внутрь.

Пожалуй, он мог бы открыть обе дверные створки нараспашку и запеть оперную арию, и никто в помещении его бы не заметил.

Все взгляды присутствующих были прикованы к чему-то в дальнем конце столовой.

— Ах ты… сука! — выкрикнул Доминик, искривившись от боли и зажав окровавленную руку ладонью.

— Нож! — крикнула Марианна.

— Привет, — сказала ей Джо так же ровно и спокойно, как всегда.

Остальные навалились Эллиоту на спину и втолкнули в комнату, но никто не обратил внимание ни на него, ни на еще четверых за ним.

— Ты мне чуть руку не отрезала к чертям, — проскулил Доминик, уставившись на Джо, стоявшую спиной к вошедшим.

— Неужели больно, Дом? — с усмешкой спросила Марианна — ее голос буквально сочился презрением — и подошла к нему.

— А ты как думае…

Ее кулак врезался в лицо Доминика с такой силой, что тот плюхнулся на задницу.

— Зря ты мне руки развязал, ох зря! — сказала Марианна, прижимая к себе ушибленную руку.

Эллиот ухмыльнулся и тоже двинулся к Стрикленду.

— По опыту могу сказать, Доминик: кросс справа у нее что надо.

Син улыбнулся ему с дальнего конца стола.

— Рад тебя видеть, старина!

— А уж я-то как! Не стану врать: мы тут все висели на волоске от смерти по милости нашего лучшего друга.

Стрикленд поднапрягся и сел, все еще придерживая покалеченную руку.

— Как, скажи на милость, ты ухитрился сбежать от Бруссара? У него же тридцать пять вооруженных громил!

— Мне помогли. — Эллиот покосился на Джо, которая избавлялась от лишних слоев одежды.

Доминик фыркнул.

— Эта чертова баба, в одиночку?

— С тобой она быстро справилась.

Стрикленд гневно взглянул на него снизу вверх и с трудом поднялся на ноги, удерживая раненую руку.

— Я так понимаю, ты вряд ли…

— Ты лживый предатель, сукин сын! — Барнабас оттолкнул Эллиота и Джо с дороги и бросился на Доминика, сбил с ног и, оседлав, несмотря на его явное преимущество в весе, ухватил за лацканы и принялся бить головой об пол. — Мы же договаривались: я помог тебе подстроить твою смерть и незаметно вытащил из Англии, а ты должен был отдать мне эту чертову книгу. Ты же…

Эллиот и Джо с трудом оттащили Барнабаса от Доминика и поставили на ноги.

Стрикленд тоже поднялся, пошатываясь и глядя на Фарнема с нескрываемой ненавистью.

— Да как ты посмел поднять на меня руку, ты…

Он вдруг бросился на Барнабаса, словно намеревался ударить, но в последний момент взял его шею в захват окровавленным локтем, здоровой рукой непонятно откуда выхватывая нож.

— Все назад! — ощерился Доминик, отступая к камину, возле которого стоял в полнейшем оцепенении хрупкий шатен — видимо, бывший король Швеции, — иначе я перережу ему горло. Заложите почтовую карету его величества и отнесите туда сундук с деньгами Стонтона.

— А если нет, то что? — крикнул Гай с балкона.

— Я же сказал: я убью Барнабаса.

По крайней мере трое рассмеялись над его угрозой, и на лице Доминика промелькнуло удивление, пока он не осознал, что угрожать этим по меньшей мере смешно, и кривовато улыбнулся.

— Признаю: заложник из него так себе, — но я знаю, что среди вас, светочей морали, не найдется того, кто готов…

— Прости меня за все, Марианна! — проговорил неожиданно спокойно Барнабас, глядя на племянницу, а потом выхватил нож из рукава.

— Дядя, нет! — закричала Марианна, но было поздно: Барнабас резким движением завел руку назад и всадил нож Доминику в бок.

Тот закричал и так дернул рукой, что вогнал Фарнему нож в горло как раз в тот миг, когда в комнате раздался выстрел и на месте головы Стрикленда взорвался розовый туман.

— Нееееет! — взвыла Соня.

Они вместе с Марианной бросились к упавшему Барнабасу, из раны на шее у которого хлестала кровь.

Фарнем ощупью нашел руку Марианны, губы его шевелились, но слов было не разобрать из-за шумных рыданий Сони.

Только тут Эллиот понял, что задержал дыхание, и сделал глоток воздуха.

— Все кончено, — сказал он Джо.

— Нет, не все, — пробормотала она.

Глава 7

Было уже около полуночи, когда они наконец похоронили Стрикленда и Барнабаса на небольшом кладбище возле деревни, где жили слуги и работники Химмель-хауса.

Эллиот помог Жану Луи и Этьену погрузить оба тела на повозку, стоявшую у замка, и они поехали в деревню вместе с Соней, чтобы договориться о похоронах с местным священником. Обсудив это с Сином и Гаем, они решили скрыть настоящее имя Доминика Стрикленда: не из уважения к его памяти, а ради его вдовы и ребенка, которых он бросил в Англии, инсценировав свою смерть.

Когда с похоронами было покончено, Эллиот пешком вернулся к походному костру, оставив телегу Соне. Все те несколько недель, что работал в цирке, Эллиот относился к любовнице Барнабаса Фарнама с прохладцей, а теперь находил ее общество невыносимым, особенно громкие лицемерные рыдания по поводу его смерти, поскольку то и дело его предавала.

Он собирался забрать одежду и лошадь, чтобы переночевать в Химмель-хаусе, но, подойдя к костру, увидел, что лагерь не совсем опустел.

Джо медленно подняла глаза; взгляд ее был затуманен, и Эллиот поначалу решил, что она уснула сидя, но потом увидел бутылку, которую она зажимала между щиколотками. Только по едва заметной расслабленности он понял, что Джозефина Блейд, как привыкли ее все называть, наклюкалась.

— Что ты тут делаешь? — спросила она, чуть запинаясь.

— Я только что из деревни, — сказал Эллиот, что, строго говоря, не было ответом на ее вопрос.

— Хм. — Джо подняла бутылку. — Первосортное бренди из погреба его величества. Будешь?

— Давай, — Эллиот оглянулся в поисках оловянной кружки из тех, что они возили с собой, и только тут заметил, что тюки с едой и разным барахлом исчезли. — А где остальные?

— Сегодня они переночуют в гостинице.

— Не хочешь пойти в Химмель-хаус? Сесиль сказала, там есть пустые комнаты.

— Не-а.

Эллиот нахмурился и опустился на корточки.

— Что случилось, Джо?

— Ничего. — Она потянулась за бутылкой.

Несколько секунд Эллиот пытался ее удержать, но когда Джо ухватилась за нее покрепче, отпустил.

Сделав большой глоток, она утерла рот тыльной стороной ладони, и Эллиот осторожно забрал у нее бутылку — уже полупустую — и присел на один из пней, служивших им стульями. Поставив бутылку подальше, он сказал:

— Ты, похоже, немного не в духе.

Джо пожала плечами.

Встречался ли ему в жизни еще кто-нибудь, с кем было бы так трудно разговаривать? Если и встречался, Эллиот не мог этого припомнить.

— Мы с Гаем позаботились, чтобы оба фургона были готовы отправляться в путь, как только рассветет. Марианна сказала, что хочет отдать фургон Барнабаса Соне.

Эллиот считал, что это неправильно: Соню следовало бы притащить домой, в Англию, и отдать под суд за то, что многие годы шпионила для французов, пока жила на британской земле, но Син предпочел предоставить право решать Марианне.

— Я думал, может…

Джо обернулась, схватила его за ворот и, рывком подтащив к себе, накрыла его рот своим. Несколько следующих секунд — может, десять, но точно не больше — прошли в поцелуях, объятиях и звуках рвущейся ткани и отлетающих пуговиц.

— Хочу… — пробормотала Джо, вскакивая на ноги и подтягивая Эллиота к себе.

— Чего ты хочешь? — задыхаясь, уточнил он, ковыляя за ней к ближайшему дереву.

Джо толкнула его спиной на древесный ствол, расстегнула пряжку его штанов, рывком выдрала пуговицы и, оголив до бедер, схватила уже твердое орудие.

Эллиот едва не задохнулся, потянул застежку ее штанов и принялся управляться с пуговицами так неумело, словно обе руки у него были левые.

Ее штаны соскользнули вниз, к сапогам, и Джо, высвободив одну ногу, обняла ею бедро Эллиота, так что его член ткнулся ей между ног. Эллиот развернул ее и, прислонив к дереву, вошел в нее таким мощным толчком, что ей пришлось привстать на цыпочки.

Джо, схватив его за волосы, какое-то время удерживала голову Эллиота, внимательно глядя на него темными глазами.

— Это только сегодня. Понятно?

Понятно не было. Он ничегошеньки не понимал, но для споров момент явно был неподходящий, поэтому сказал:

— Ладно. Только сегодня. Э-э, не хочешь прилечь на тюфяк или…

Она обрушилась на него сверху, точно волна на берег.

Эллиот простонал и удержал ее на месте, войдя до основания; ее тело было таким тугим и горячим, что стало ясно — долго он не продержится.

— Эллиот, — прошептала она ему на ухо, вжимая пятку в бедро и притягивая его так близко, что у него невольно вырвался вдох.

Обхватив губами его ухо, она покусывала и дергала его, выгибаясь так, что насчет ее желаний не оставалось никого сомнения.

Он еще крепче ухватил ее за ягодицы и принялся двигать бедрами.

Джо укусила его за мочку уха и пробормотала:

— Да, сильнее.

Отрывистый приказ прорвал последние шлюзы цивилизованности, выпустил что-то из глубин его естества, и он начал долбиться в нее страстно и безудержно, зная, что за это потом будет стыдно.

Но «потом» еще не наступило.

Все прочие мысли отошли на задний план, осталось только отчаянное желание довести ее до пика.

Тем временем Джо вовсе не была пассивным бревном. Она отвечала на каждое движение его бедер своим, все сильнее вдавливая в него пятку и до синяков хватаясь за плечи. Это было стремительно, яростно и непреодолимо.

Только когда Джо закричала от наслаждения, а он был глубоко в ней, Эллиот понял, что излился внутрь. Даже плавясь от экстатического восторга, он осознавал, что это значит: для зачатия хватит и одного раза.

Джо была слегка навеселе, когда Эллиот на нее наткнулся, но теперь — после того как она бросилась к нему в объятия и стонала как блудница — в голове до боли прояснилось.

«Что я наделала?»

Когда страсть поутихла, Эллиот взял ее на руки, как младенца, и отнес на одеяла, а сам лег рядом.

Его голос в темноте прозвучал мягче обычного:

— Я знаю, что ты не спишь, Джо. Я почти слышу, как ты жалеешь, что это произошло.

— Что сделано, то сделано.

Эллиот рассмеялся.

— Мы слегка поторопились: признаю, — но ведь неплохо вышло.

Да, вышло весьма неплохо, даже хорошо, так хорошо, что становилось страшно. С ее точки зрения, Эллиот был просто идеальным мужчиной.

Единственным, что нарушало совершенство, было его происхождение. У сына графа нет будущего с кровожадной наемницей, беспородной артисткой цирка.

Эллиот вздохнул.

— Почему только одна ночь, Джо? Почему бы нам не…

— Не договаривай. Я не буду ничьей шлюхой.

Она отвернула голову к костру, и у нее защипало глаза: наверное, от дыма, или пылинка попала, или еще что-нибудь…

— Джо. — Эллиот взял ее за подбородок и повернул лицом к себе. — Посмотри на меня.

Она резко обернулась и требовательно, хмуро глядя на него и радуясь, что костер уже едва теплится и Эллиот не сможет как следует рассмотреть ее лицо, спросила:

— Что?

— Ты знаешь, что я не это имел в виду!

Джо несколько раз глубоко вздохнула и, лишь почувствовав себя спокойнее, сказала:

— Прости, я знаю, что ты хотел не это сказать.

— Думаешь, у нас нет будущего, потому что мы из слишком разных слоев общества?

Джо молча смотрела на него.

На мгновение Эллиоту стало стыдно.

— Боже, это если предположить, что ты вообще питаешь ко мне хоть какие-то чувства! Ты, наверное, считаешь меня самоуверенным, несносным и…

— Я считаю тебя совершенством.

У Эллиота отвисла челюсть.

Боже милостивый: она, похоже, и правда совсем пьяна.

— Я… я просто хотела сказать, что ты мне нравишься, — выдавила Джо, запинаясь, когда он уставился на нее с открытым ртом и выпученными глазами. Это были слова влюбленной девочки-подростка, и она сразу же добавила: — В смысле — ты хороший, порядочный…

Эллиот чуть склонил голову, нахмурив брови.

— Ты не чешешь языком попусту и не переживаешь слишком сильно по всякому поводу, так что было приятно с тобой путешествовать без кучи всякого… — Только сказав все это, Джо поняла, насколько странными кажутся ее слова. — Наверное, ты меня теперь считаешь полной дурой.

Эллиот засмеялся.

— Я считаю тебя очаровательной.

— Очаровательной? Вот уж так меня еще никто не называл.

— Большое упущение.

Его взгляд был таким теплым и искренним, что Джо залилась краской. Ох, только бы опять не начать бормотать всякую ерунду. Джо смотрела на что угодно, только не в его внимательные синие глаза.

— Упомянув о разнице в нашем статусе, мне кажется, ты преувеличила проблему. Это правда: я четвертый сын графа, — но у меня нет никаких обязательств перед семьей: я не обязан искать себе блестящую партию, чтобы сохранить наш титул. Сам я тоже не завишу от семьи: мне даже не дают деньги. Если они и не одобрят мой выбор, этим все и ограничится. Им не понравилась моя профессия — ну и что? Мы пережили это и все еще близки. Поначалу будет непросто — ну или может возникнуть неловкость, — но когда они узнают тебя получше…

— Думаешь, они примут меня после того, как узнают, чем я зарабатывала на хлеб? Что меня вырастил опозоренный армейский сержант? Что я всю жизнь якшалась с преступниками? Что сейчас работаю в цирке? — Джо перевела дыхание и добавила: — Что я убийца?

Эллиот нахмурился.

— Чем опозоренный?

Джо не смогла сдержать горькой усмешки.

— Это все, что ты услышал из моих слов?

Эллиот взял ее руку в свои.

— Пожалуйста, просто скажи мне, от чего ты бежишь.

— Ни от чего, — соврала она, высвободив руку, и села, подтянув одеяло к груди.

— Мне нет дела до того, что твой дядя чем-то себя опозорил. А что до общения с преступниками… Как ты думаешь, с кем мне самому приходилось постоянно иметь дело по долгу службы? — Эллиот наклонился к ней. — А если ты имела в виду убийство Бруссара и ему подобных, что ж — ты оказала услугу обществу.

Джо моргнула.

Эллиот воспользовался ее замешательством и придвинулся ближе.

— В твоем прошлом нет ничего такого, с чем бы мы не справились, Джо.

— Ты не понимаешь, о чем говоришь, — возразила она, и голос ее дрогнул, но больше от страха — от страха перед искушением позабыть об осторожности и ухватиться за возможность счастья, даже не сомневаясь, что рано или поздно все обернется трагедией.

Эллиот схватил ее за руки и притянул к себе.

— Так объясни мне.

Джо так хотелось с кем-нибудь поделиться, кому-то довериться — снять с души тяжкий груз. Кроме того, чем это опасно теперь? Все, кому ее признание могло бы навредить, давно мертвы. Ей самой ничего не будет — она не совершала никаких преступлений, во всяком случае, в Англии и против ее правительства. Что плохого, если она расскажет правду?

«А как насчет тебя, цыпленочек? Думаешь, он сможет на тебя взглянуть без отвращения, если узнает правду?» Голос Мунго прозвучал так громко, словно он шептал ей в самое ухо.

— Пожалуйста, Джо, доверься мне. Клянусь, я никогда не причиню тебе зла, — сказал Эллиот.

На мгновение она зажмурилась. «Я должна, Мунго. Не могу больше нести эту ношу одна. Теперь, когда тебя нет рядом, мне слишком тяжело».

Ответа не последовало, потому что никакого Мунго рядом не было.

Джо открыла глаза и встретила взгляд Эллиота.

— Я расскажу тебе всю правду, но ты должен дать слово, что ни единая живая душа больше об этом не узнает.

Эллиот нахмурился, но кивнул.

— Обещаю: все, что ты скажешь, останется между нами.

— Даже если тебе спросят твои наниматели?

— Да, даже если спросят, — сказал он без колебаний.

Джо глубоко вздохнула и начала с вопроса:

— Ты слышал когда-нибудь о майоре Джоне Таунсенде?

Она сразу поняла, что это имя знакомо Эллиоту, по отвращению на его лице.

— Йорктаунский предатель.

Джо кивнула, хотя слышать это прозвище было так больно, словно ее ударили плетью по спине.

— Что тебе известно?

— То же, что и всем, кто работает на правительство. Он продавал тайны колонистам во время восстания — того, что американцы называют Войной за независимость. Его должны были казнить за это, но один из его соратников — сержант, который, как думают власти, шпионил вместе с ним, — помог ему бежать. Предатели сбежали, но были убиты индейцами местного племени, которое сотрудничало с англичанами, ради награды, объявленной за его голову. Крик — так оно, кажется, называлось.

У Джо до того пересохло в горле, что говорить она смогла не сразу.

Эллиот встревожился.

— Что ты хочешь сказать, Джо?

— Я хочу сказать, что Мунго Браун мне не дядя, а отец. И звали его Коллам Мунго Браун. Это был тот самый Коллам Браун, который служил ординарцем у майора Джона Таунсенда, и один из тех двоих, кого многие винят в поражении Британии в войне с американскими колониями.

Глава 8

У Эллиота волоски на шее встали дыбом от слов Джо, словно в двух шагах от него ударила молния.

Джо кивнула, хотя он ничего не говорил, и ее взгляд снова стал непроницаемым.

— Теперь понимаешь, да?

— Но… нет, я не понимаю. Их обоих поймали и казнили вскоре после побега — это было больше тридцати лет назад, а тебе всего двадцать восемь.

— Все было не так, как ты думаешь. За время войны отец подружился с несколькими воинами из племени крик. Многие племена встали на сторону англичан, но только ради выгоды, а не из особой верности королю. Майора Таунсенда и моего отца любили в племени, поэтому вождь отпустил их, но сохранил их мундиры как доказательство, что они погибли в стычке с племенем. В британской армии ему поверили на слово — все были рады поскорее закрыть эту мерзкую позорную страницу своей истории.

— Так ты хочешь сказать, что они оба до сих пор живы? — спросил Эллиот, вдруг почувствовав, как подводит живот и что-то нехорошее, как болезнь расползается внутри.

Боже! Он же пообещал Джо, что никто ничего не узнает. Но если Таунсенд и Браун до сих пор живы…

— Нет, они оба мертвы.

Эллиот вздохнул с облегчением, но тут заметил боль в глазах Джо и почувствовал себя чудовищем. Каким бы ни был Браун, он ее отец.

— Понимаю твои чувства, — сказала Джо, до неприятного ясно прочитав его мысли. — Знаю: если бы кто-то из них был жив, тебе пришлось бы нарушить данное мне слово.

Эллиот не стал отрицать, только спросил:

— Так значит, ты выросла в Америке?

— Только до пятилетнего возраста. Они оба поселились в штате Джорджия. — Джо невесело улыбнулась. — Забавно, что изначально этот штат был каторжным поселением, так что идеально подходил парочке беглых преступников. По-видимому, с поиском работы проблем не возникло — нанимателям было плевать на прошлое, им просто были нужны умелые руки и крепкие спины для сбора хлопка и табака. Таунсенд умер в тысяча семьсот восемьдесят седьмом году, когда эпидемия прокатилась по плантации, на которой они жили и работали. Это была та самая лихорадка, от которой умерла мать, когда мне было меньше года. Отец наскреб денег, чтобы перебраться во Францию, и отказался от имени Коллам из соображений безопасности. Увы, ситуация в Париже ухудшилась незадолго до нашего приезда, так что снова пришлось переезжать. Мы все время переезжали с места на место. Когда началась война, пришлось обходить стороной места стоянок английских войск, чтобы кто-нибудь его не узнал.

— Боже милостивый, ты ведь была еще ребенком. Как ему удалось вырастить тебя в таких условиях?

— За мной постоянно ухаживали какие-то женщины, которым отец платил, а когда мне исполнилось двенадцать, он стал брать меня с собой.

У Эллиота перехватило дыхание.

— Это, наверное, было опасно.

— Выбор у него был небогатый.

— Что ты имеешь в виду?

— А то, что я не хотела оставаться одна и пошла за ним. — Джо хихикнула. — Сказала, что пойду и в следующий раз, пусть хоть выпорет меня за это. Кроме того, он уже какое-то время учил меня обращаться с пистолетами, винтовками и ножами. Он рассказал мне правду — во всяком случае, ее часть — о том, что мы должны прятаться, чтобы его не забрали. Так что у меня никогда не было нормального детства.

Эллиоту было больно за нее, но яростный блеск ее глаз говорил, что она не потерпит жалости.

— Как ты вернулась в Англию?

— Мы не планировали возвращаться, но Мунго предложили работу через всякие его связи, и все задания сосредоточились в Англии. — Джо пожала плечами. — Так что мы отправились в Лондон, и он стал искать для нас возможности подзаработать. За помощь Марианне ему предложили столько, что отец не смог устоять. Мы скопили немалые средства за эти годы, во всем себя ограничивали, и он надеялся, что теперь денег будет достаточно, чтобы больше не переезжать с места на место и не жить как бродяги. Мы собирались вернуться в Америку и купить там клочок земли, чтобы заниматься земледелием и больше ни от кого не убегать. Он верил, что сможет вернуться, не рискуя попасться властям в руки. В конце концов, он сильно постарел — прошло двадцать лет с тех пор, как он видел кого-то, кто мог бы его узнать. Волосы у него поседели, и рыжая шевелюра больше не бросалась в глаза. Он отрастил бороду. — Джо снова пожала плечами. — Он сделал все возможное, чтобы замаскироваться, и не боялся вернуться в Англию, чтобы выполнить последнее задание. И отец оказался прав, предполагая, что сильно изменился внешне. Однажды он наткнулся на человека, с которым служил несколько лет, и тот его не узнал. И вот когда мы собирались начать новую жизнь, он погиб: нелепая смерть от бочонка эля.

Эллиот молчал, понимая, что говорить тут нечего, если не хочешь оскорбить ее или причинить боль.

Джо вынырнула из своих мыслей, ее взгляд стал более сосредоточенным.

— Не сомневаюсь: ты думаешь, что это было слишком милосердно для такого предателя. Эллиот покраснел, но отрицать не стал, и Джо, вдруг помрачнев, кивнула.

— Он сказал, что никто не поверит, если я расскажу правду.

— Какую правду? — спросил Эллиот, уже догадываясь, что она скажет.

— Они оба были невиновны.

Эллиот пытался скрыть свои чувства, но, судя по выражению лица Джо, ему это не удалось.

— Думаешь, я совсем дурочка, раз верю в это, да?

Эллиот не ответил на ее вопрос и только сказал:

— Что еще он мог сказать дочери? Что он изменник, предатель?

— Да, конечно. — Она скатилась с одеяла, вскочила на ноги и пошла к оставленной на земле одежде.

— Джо?

Ответа не последовало. Она молча подняла с земли рубашку и натянула через голову с такой силой, что затрещала ткань.

— Джо!

Та резко развернулась к нему.

— Чего тебе? Я сразу сказала, что есть причины оставить то, что произошло между нами, в прошлом, и теперь ты знаешь, что я была права. Если ты думаешь, что я стану слушать, как ты поносишь моего отца, то очень сильно…

— Расскажи мне все.

— Что — все?

— Наверное, твой отец как-то объяснял случившееся? Он же не сказал просто «мы невиновны» без всяких объяснений?

Джо сердито взглянула на него сверху вниз.

_ Тебе-то какое дело? Ты уже решил для себя, что они были виновны. Не надо врать.

— Не стану спорить: я действительно так считаю, — но только из-за тех доказательств, о которых мне доводилось слышать. Но я все равно готов тебя выслушать.

Джо дернула подбородком, и он видел, как стремление оправдать отца боролось в ней с гневом на него, Эллиота.

— В министерстве внутренних дел есть куратор или кто-то в этом роде, который использовал майора Таунсенда, чтобы передавать информацию колонистам.

— Хочешь сказать, Таунсенд был двойным агентом? — уточнил Эллиот, протягивая руку к валявшимся рядом штанам.

Джо кивнула, ощупывая его взглядом, пока он вставал на ноги и одевался.

— Почему этот куратор не рассказал правду, когда Таунсенда обвинили в шпионаже?

— Потому что он умер.

Эллиот покачал головой.

— Что с того? Должны были сохраниться записи о договоре, какие-то доказательства, что…

— Вся суть операции заключалась в том, чтобы отыскать настоящего шпиона в министерстве внутренних дел. Тот, кто организовал внедрение Таунсенда и моего отца в ряды колонистов, не мог больше никому доверять, потому что знал, что кто-то из сотрудников изменник, но не знал, кто именно.

— Как звали этого… куратора?

Джо нахмурилась.

— К чему скрывать это от меня?

— Это был сэр Дэвид Паттон. Слышал о таком?

— Да.

Паттон действительно был начальником Тайной канцелярии — отделения, в котором служил сам Эллиот, — на протяжении многих лет десятилетней войны между Британией и колонистами. Его репутация была безупречна. Эллиот не знал точно, когда он умер, знал только, что это случилось под конец войны. До Эллиота никогда не доходили слухи о предателе в министерстве внутренних дел; возможно — хотя и крайне маловероятно, — он использовал Таунсенда для сверхсекретной операции.

— Твой отец когда-нибудь говорил, удалось ли Таунсенду найти шпиона?

— Он говорил, что, по мнению майора, был не один шпион: кто-то в Америке и кто-то в Лондоне. Может, их было и больше. Когда после войны ему пришлось бежать во внутренние районы колонии, стало труднее добывать информацию, но все еще оставалось несколько верных ему людей. — Эллиот хотел что-то сказать, но Джо покачала головой. — И нет, я не знаю, кто эти люди, так что ты не можешь узнать от меня их имена и обвинить их в сговоре с целью совершить предательство.

Эллиоту нечего было ответить: он не мог отрицать, что собирался поступить именно так. Любой, кто помогал Брауну и Таунсенду, тоже виновен в измене.

— Так значит, у Таунсенда не было доказательств?

— У отца и Таунсенда было несколько подозреваемых, еще до их раскрытия, но просто они не могли ничего доказать.

— Шпионская сеть в Тайной канцелярии! — сказал Эллиот, даже не пытаясь скрыть скептицизма.

Джо хмуро взглянула на него и огрызнулась, отправляясь на поиски оставшейся одежды:

— Ты сам хотел все узнать.

Эллиот, почувствовав себя последней сволочью, подошел к Джо, застегивавшей жилет, и положил руки ей на плечи, но она вывернулась и прошипела:

— Оставь меня в покое!

Она попыталась оттолкнуть его, но Эллиот не позволил и опять мягко положил руки ей на плечи.

— Прости, если это выглядит так, словно я тебе не верю…

— Ты и не веришь.

— Я очень хочу поверить. Когда вернемся в Лондон, постараюсь что-нибудь разузнать и…

— Нет!

Эллиот нахмурился.

— Я мог бы расследовать это дело без всякого…

— Нет! Ты обещал, что все останется между нами.

Эллиот раздраженно хмыкнул.

— Ты же не ожидаешь, что я просто…

— Что «просто»? Ты так быстро готов нарушить данное слово? — усмехнулась Джо и отступила от него.

— Почему ты против расследования? Если то, что ты говоришь, правда…

— То в министерстве мог быть не один настоящий шпион, а те, что остались, с радостью отыщут меня и заткнут.

Эллиот растерянно посмотрел на нее.

— Ну разумеется, тебе это и в голову не пришло, потому что ты уверен, что я заблуждаюсь.

— Но у тебя же нет доказательств. Как ты можешь представлять для кого-то угрозу?

— Думаешь, те, кому грозит виселица, станут заботиться о таких мелочах?

Эллиот открыл было рот, пытаясь возразить, но передумал, и Джо кивнула, хоть он ничего и не говорил.

— Те, кто в этом замешан, уже отправили в изгнание майора Таунсенда и моего отца, если они еще живы, вряд ли их обрадует, что я явилась в Англию и на всех углах кричу о невиновности Таунсенда. Я всю жизнь провела в бегах, Эллиот, и больше не хочу прятаться. Может, даже останусь в Лондоне и продолжу работать в цирке. Если же ты вмешаешься и начнешь что-то разузнавать, мне снова придется податься в бега. Так что, прошу, не заставляй меня пожалеть о том, что я тебе доверилась.

Джо оттолкнула его, и на этот раз Эллиот даже не попытался ее останавливать.

— Значит, все кончено?

— Все кончено, — сказала Джо, натянув чулок и засунув ногу в сапог. — Не жди, что это, — указала она на сбившиеся одеяла, — повторится. Завтра мы уедем отсюда и отправимся в Реймс. Я поведу один фургон, а ты — второй. Надо просто пережить несколько следующих недель, и больше мы друг друга никогда не увидим.

Джо надела второй сапог, подняла с земли куртку и направилась во тьму.

— Куда ты? — позвал ее Эллиот.

— Подальше отсюда! — крикнула она через плечо.

— Джо, не уходи! Можешь поспать здесь. Я не стану к тебе приставать.

Но ответа не последовало, даже листья не зашелестели.

Эллиот поднял голову взглянуть на сидевшего на дереве Ангуса, но ворона там не оказалось.

Часть II Лондон

Глава 9

Джо следила за ним.

Опять.

Кажется, вчера она обещала себе больше этим не заниматься?

Да, вот прямо вчера. И позавчера. И во все другие дни.

Что ж, стоит ли удивляться ее бесконечной одержимости Эллиотом Уингейтом? Джо прожила почти тридцать лет, не питая нежных чувств к мужчинам, и теперь вся эта не выстраданная в свое время тоска и томление навалилась на нее в один миг. И вот теперь она совершенно, целиком и полностью, до раздражения очарована мужчиной, если не самым недоступным для нее мужчиной, то одним из самых.

«Да, цыпленочек, ты одержима, тут нет никаких сомнений».

Джо тяжело вздохнула. «Отстань, Мунго».

Раздалось знакомое «карр». Джо подняла голову и увидела в кроне мощного дуба, под которым стояла, Ангуса. Она тоже тихонько каркнула в ответ, не отводя взгляда от предмета своей одержимости.

Эллиот шел рядом с молодой женщиной. За этот месяц Джо уже третий раз наблюдала, как они гуляют по парку вдвоем.

Хоть она и сказала себе, что ей плевать, но это, конечно, было не так, иначе не тратила бы каждую свободную минуту на слежку за ним, а таких минут в последнее время выдавалось немало. Хоть она по-прежнему и показывала свои трюки с ножами по вечерам шесть дней в неделю в цирке, ни за какую дополнительную работу не бралась с тех пор, как в прошлом году вернулась из Франции. Джо сказала себе, что ни к чему снова уезжать во Францию, когда Европа еще не пришла в себя после возвращения Бонапарта, но это тоже была неправда. Ей просто не хотелось покидать город, в котором у нее были шансы увидеть Эллиота Уингейта.

Наблюдая, как Эллиот улыбается хорошенькой леди Элизабет Драйер, как мило они беседуют, она невольно думала, как здорово было бы познакомить его с Мунго, если бы тот был жив. Ей казалось, что они могли бы подружиться.

«Это все неважно, цыпленочек. Не стой на месте, Джо. Пускать корни не для таких, как мы».

Да, он определенно отругал бы ее за то, что поселилась в Лондоне, и был бы в ярости, что она осталась в труппе Фарнема.

Но Джо устала переезжать с места на место, постоянно оглядываться через плечо. За полтора года, что прошло со смерти Мунго, Джо переезжала всего один раз — и то не покидая Лондона. Хватит с нее беготни.

Ей нравилась не только работа в цирке, но и сами цирковые. Раньше она все время была сама по себе, не считая Мунго, и устала чувствовать себя одинокой и неприкаянной. После смерти Барнабаса Фарнема в Химмель-хаусе в прошлом году его племянница, Марианна Симпсон, взяла на себя управление цирком, но потом удивила всю Британию, когда вышла замуж за герцога Стонтона и продала свою долю цирка Сесиль Трамбле. Под началом строгой и более деятельной француженки жизнь в цирке стала гораздо лучше.

Сесиль сразу же подняла всем жалованье, наняла новых работников и вложила часть прибыли в старое здание, которым Барнабас годами пренебрегал, а деньги тратил на азартные игры. В здании цирка стало чище и безопаснее, да и доходнее к тому же.

Вернувшись из Франции, Джо сказала себе, что останется в цирке только до тех пор, пока Марианна не встанет на ноги и ей больше не нужен будет номер Джо, но потом Марианна ушла, так что она сказала себе, что останется, пока Сесиль не сможет ее заменить. И вот, спустя почти три месяца с тех пор, как Сесиль стала руководителем, Джо все еще приходит в цирк шесть раз в неделю, чтобы выступить со своим номером.

«И в свободное время шпионит за Эллиотом, мечтает о нем и на что-то надеется. — Этот голос принадлежал не Мунго, а ангелу-хранителю Джо, пытавшемуся ее образумить. — Возвращайся лучше во Францию. Там для тебя столько работы, что сможешь выбирать только те задания, которые понравятся. Деньги тебе не нужны, так что можно работать ради удовольствия. К чему оставаться здесь и страдать? Эллиот о тебе и думать забыл, нашел себе партию своего уровня. И тебе следует поступить также».

Джо скривилась. Ей хотелось, чтобы этот голос заткнулся и оставил ее в покое, потому что не просто раздражал, но и лгал. Эллиот не забыл о ней, больше того: всего несколько недель назад сам ее разыскал, но вовсе не для того, чтобы «говорить с тобой о тебе», как он выразился, просто хотел предложить работу.

Что ж, это была правда. Он просил ее провести расследование для Гая Миллингтона, который больше не был маркизом. Бедняга Гай скатился по социальной лестнице в самый низ после того, как его двоюродный брат вернулся в Англию и потребовал себе герцогство, к которому Гая готовили всю жизнь.

Теперь Любимчик общества Гай стал всего лишь мистером Гаюсом Миллингтоном и, ко всеобщему изумлению, нанялся работать в цирк в надежде вновь завоевать сердце Сесиль Трамбле, с которой они были любовниками во Франции. Джо знала, что расстались они совсем не полюбовно — во всяком случае, со стороны Сесиль, — когда Гай предложил ей карт-бланш.

Зачем-то ему понадобилось покопаться в прошлом Сесиль. Сначала он пошел с этим предложением к своему другу Эллиоту, но тому так часто приходилось ездить из Лондона в Париж и обратно, что он отказался от этой работы и предложил ее Джо.

Его появление обрадовало и удивило, тем более что Эллиот встретил ее ночью, после представления. Забавно, что поджидал он ее в переулке, где обычно слонялись все воздыхатели в надежде соблазнить кого-нибудь из цирковых цветами, украшениями или предложениями разной степени допустимости.

— То есть, — сказала Джо, успокоив свое бедное сердце, которое от этой встречи забилось так сильно, что готово было выскочить из груди, — ты хочешь, чтобы я шпионила за Сесиль — моей подругой и начальницей?

— Я от тебя ничего не хочу! — возмутился Эллиот и молча пошел рядом, словно намеревался идти за ней до самого дома.

Джо свернула с дороги и двинулась к пабу, где часто собирались цирковые. Меньше всего ей хотелось тащить джентльмена в свою обшарпанную комнату, хоть она и подозревала, что он уже знает, где она живет.

— Тогда что тебе надо? — спросила она грубо.

— Просто сказать, что Гаю нужен помощник, который мог бы навести справки о прошлом Сесиль. Если ему не поможешь ты, он, наверное, найдет кого-то другого или займется этим сам с изяществом слона в посудной лавке и все запутает. Ему не нужны факты, которые могут ей повредить, скорее наоборот: он хочет ей помочь.

— Тогда почему он прямо ей об этом не скажет?

Эллиот расхохотался, и его можно было понять. Отношения Гая и Сесиль были полны шумных ссор и эмоциональных срывов с обеих сторон.

Хоть Сесиль и согласилась взять Гая в цирк, когда он потерял титул, дом и деньги, но сделала это лишь для того, чтобы унизить и получить свой фунт мяса[5]. Ради развлечения она заставляла его пресмыкаться перед ней, и к чести Гая следует сказать, что его это ничуть не расстраивало. Только слепец мог бы не заметить, что он влюблен в Сесиль по уши, но очень ее обидел. Сесиль, которая, по мнению Джо, отвечала ему взаимностью, была или слишком рассержена, или напугана, или горда, чтобы дать ему второй шанс разбить ее израненное сердце, поэтому неудивительно, что Эллиот рассмеялся, когда Джо предложила, чтобы Гай и Сесиль разобрались в своих отношениях сами, как взрослые люди. Возможно, когда-нибудь этот день настанет, но явно не скоро.

— Просто поговори с Гаем и узнай, что ему нужно, прежде чем решать, — предложил Эллиот. — Что тут плохого?

— Ладно, поговорю, — согласилась наконец Джо, но поскольку Эллиот не уходил, спросила: — Что-нибудь еще?

— Как у тебя дела?

— Нормально.

— Ты пойдешь на бал, который устраивают Марианна и Син?

— Чего? — Джо остановилась и обернулась.

— Они устраивают бал — первый, где Марианна предстанет как герцогиня Стонтон.

— А я здесь при чем? Вряд ли они пригласят на бал цирковую.

— Син считает иначе.

Джо с тревогой ощутила, как от его слов тепло растекается по телу. Неужели Марианна и правда хотела, чтобы она пришла на, пожалуй, самое важное мероприятие в ее новой жизни?

Вместо того чтобы спорить с Эллиотом о возможности такого приглашения, она продолжила путь: туман стремительно превращался в дождь.

— Если пригласят, пойдешь? — не отставал Эллиот, без труда поспевая за ней.

— Нет.

— Почему?

— Да какая от меня польза в особняке герцога?

— Почему нет? Тебя никто не узнает: ты же носишь маску во время выступлений.

— Это все, что ты хотел спросить?

— Ну, э-э, да. Но почему бы тебе не…

— Я поговорю с Гаем, но на бал не пойду. Теперь прощайте, мистер Уингейт.

С тех пор они больше не встречались, хотя наблюдала за ним она регулярно.

Так уж случилось, что она и правда решила поговорить с Гаем и — да, хоть это и было ошибкой — согласилась провести для него расследование, в основном потому, что Эллиот был прав: если кто-то не остановит Гая, тот наверняка все запутает, вмешавшись в дела Сесиль. Учитывая, что выяснилось в ходе расследования, Джо была рада, что взялась за эту работу.

Так или иначе, это расследование — несложное и недолгое — закончилось, и она опять слонялась без дела, а это значило, что у нее было море свободного времени, чтобы следить за Эллиотом.

Вот как сейчас.

Слежка приносила ей только боль, которая была тем сильнее, чем чаще она наблюдала за этой парой, потому что Эллиот явно ухаживал за леди Элизабет. Джо прекрасно это видела, хотя никто никогда не ухаживал за ней.

«Он ухлестывал за тобой как мог, малышка».

Вот уж такого Мунго никогда бы не сказал, потому что никогда не поощрял ее попытки сойтись с кем-нибудь поближе. Нет, это все ее собственное сознание вероломно убеждало ее голосом Мунго не отпускать Эллиота, умолять его простить ей вздорное поведение и принять ее назад — пусть даже просто как любовницу.

Хвала небесам, Джо была достаточно умна, чтобы не поддаваться советам. Всякий раз, когда ей трудно было справиться с эмоциями, она вспоминала лицо Эллиота, когда она убила Бруссара и его бандитов, или когда рассказала ему о том, что Мунго — ее отец.

«Лучше бы тебе не показывать свои навыки без надобности, цыпленочек, потому что мужчины шарахаются от женщин, способных на такое».

Джо жалела, что не последовала этому совету с Эллиотом. Быть может, знай он ее только как цирковую, их отношения не зашли бы так далеко, но после того, как она спасла его от Бруссара, он стал проявлять к ней значительно больше интереса и был слишком близко, чтобы устоять. Надо было, просто оставить его в гостинице восстанавливаться. Надо было…

Джо вздохнула. Надо было… можно было… теперь-то какая разница?

Прислонившись к стволу дерева, она во все глаза смотрела на Эллиота и леди Элизабет. Пара выглядела великолепно, они словно были созданы друг для друга: оба красивые, темноволосые, стройные, а главное — представители одного социального класса.

Джо видела, что леди Элизабет, милая и добрая, всегда вежлива со слугами, которые помогали ей выходить из роскошной кареты и залезать обратно, и щедра с нищими, дворниками и всеми, кому повезло в жизни меньше, чем ей.

Никому и в голову не придет, что леди Элизабет способна резать глотки и вонзать в людей ножи, а также вымазаться в грязи до такой степени, что становится похожей на бродяжку.

И уж точно никогда не станет бросаться на Эллиота, словно бешеная обезьяна на дерево, и требовать немедленно ее отыметь.

В общем, для Эллиота это идеальная пара, не то что Джо.

В ту последнюю ночь, что они провели вместе, она вела себя как злобная мегера, словно он какое-то чудовище, потому что не поверил ее малоубедительным словам о невиновности Таунсенда и Мунго. Она злилась не на него за то, что не поверил ей, а на себя — за то, что не могла его за это винить.

Хоть она и не сомневалась в невиновности Мунго, глупо было ожидать, что в это поверят другие.

У нее нет никаких доказательств существования шпионской сети, и скорее всего за Мунго никто не гонялся, хотя он тридцать лет жизни постоянно заметал следы и оглядывался через плечо. Джо не думала, что он ей врал, нет: он всем сердцем верил, что майор Джон Таунсенд, который служил своей стране и заплатил за службу репутацией, семьей и, в итоге, жизнью, невиновен.

Знакомый мужской смех вырвал Джо из ее мыслей, и она решительно отбросила думы о прошлом.

Эллиот смеялся над какими-то словами леди Элизабет, и этот звук странно отозвался у Джо в груди. Было и увлекательно и мучительно наблюдать, как Эллиот общается с этой красивой женщиной. Увлекательно, потому что сама Джо не могла и мечтать о том, чтобы держаться с кем-нибудь так свободно и естественно, а мучительно — потому что ей хотелось, чтобы он так смеялся над ее шутками.

Оба вернулись к шикарной карете, на которой приехали; Джо знала, что она принадлежит старшему брату Эллиота, графу Норритон. Своей кареты у Эллиота не было, как и своих лошадей. Он никогда не старался пустить пыль в глаза, никогда не притворялся богаче, чем был. Когда он смотрел на нее той ночью, Джо видела в его глазах искренние чувства — он не пытался их скрыть.

Джо гордилась, что завоевала его уважение, и ей было невероятно тяжело отказаться от него.

Ее поражала его способность чувствовать себя как дома хоть в замызганном кабачке во французской глуши, хоть в дорогих одеждах на дорожках Гайд-парка. Ему везде было комфортно. Это была особая способность Эллиота Уингейта: никогда не привлекать к себе внимания ни одеждой, ни внешностью. Он мог ввести в заблуждение кого угодно. Красоту Сина и Гая ему заменяла фактурность — это слово подходило больше всего. Под каждым его слоем скрывался другой. Что она найдет, если доберется до сердцевины под всеми этими слоями? Джо отчаянно хотелось узнать.

К сожалению, из-за ее собственного поведения это невозможно.

Глава 10

Высадив леди Элизабет перед особняком на Беркли-сквер, принадлежавшим ее семье, Эллиот опять запрыгнул в карету и отправился к собственному, гораздо более скромному жилищу. При этом мысли его занимала вовсе не та женщина, с которой он только что расстался, хотя леди Элизабет была умна, мила и очаровательна, а та, что наблюдала за ним в Гайд-парке.

Эллиот не видел Джо Браун, но предполагал, что она где-то неподалеку, раз в парке летал Ангус.

Губы Эллиота изогнулись в полуулыбке. Джо могла без труда слиться с пейзажем — как, впрочем, и с любым окружением, — но ее огромного черного питомца было сложнее скрыть в Лондоне, чем в лесах Франции и Пруссии.

Эллиот не видел Джо уже несколько недель — с тех самых пор, как охотно воспользовался шансом поговорить с ней о Гае.

Гай остался доволен результатами ее работы, так что Эллиот знал, что она достойно справилась с заданием и накопала не меньше, а может, и больше, информации, чем собрал бы он сам.

Как ни пытался избавиться от мыслей о Джо Браун — и от чувств к ней, — Эллиот думал о ней каждый день и каждый день пытался придумать повод с ней увидеться.

Две недели во Франции принесли облегчение, но не потому, что Эллиот не думал о Джо или думал меньше, чем обычно, а потому, что здесь ему не грозило, потеряв контроль над собой, тащиться через весь город, как последний идиот, лишь бы только взглянуть на нее.

Когда, вернувшись в Лондон несколько дней назад, Эллиот едва не соблазнился идеей посмотреть ее выступление в цирке — просто чтобы увидеть, — тут же уехал в деревню, чтобы не выставить себя идиотом. Кроме того, уже давно пора было навестить бабушку — вдовствующую графиню Норритон. Здоровье этой очень пожилой леди хотя вроде бы не вызывало тревоги, но, увы, возраст, а жить вечно не дано никому.

Эллиот всегда был ее любимчиком просто потому, что напоминал своего деда больше, чем его дядья, братья и кузены. Его дедушка и бабушка были одними из немногих, кто вступил в брак по любви. Он жили по соседству и знали друг друга с детства, а как только начали выезжать в свет, поженились и шокировали общество, открыто демонстрируя свою любовь там, где супружеская неверность ценилась выше преданности. Эллиот мечтал о такой же семье, но уже не надеялся ее обрести, пока не встретил Джо. Пусть они не дружили детьми, но он ни с кем и никогда еще не чувствовал себя так свободно.

Так или иначе, пора было повидаться с бабушкой в ее загородном особняке Фоксглаве, и не только для того, чтобы ее порадовать, но и потому, что были некие обязательства перед семьей.

Неважно, что он одержим Джо Браун: им скорее всего не суждено быть вместе — это повредило бы репутации его семьи и отношениям с родственниками. Даже если бы ему сошла с рук женитьба на артистке цирка, родные никогда не простят его, если он свяжет свою судьбу с дочерью всем известного предателя.

Надо забыть о Джо и прекратить следить за ней (да, она не единственная подглядывает из теней), хотя другой возможности провести время с этой скрытной, осмотрительной, загадочной женщиной, которая завладела его воображением и отказывается отпустить на волю, нет.

Благодаря своей поездке в Фоксглав Эллиот не только оставил Джо в покое в Лондоне, но и был вынужден подумать о бабушкиной просьбе. Просьбе?

В сущности, пожилая леди предъявила ему требование: если он хочет унаследовать Фоксглав — особняк, где можно жить с комфортом и быть самому себе хозяином, — следовало вступить в брак с одной из дам из бабушкиного списка.

«Глупо отказываться, Эллиот, — заметил его старший брат Чарлз, граф Норритон, когда они обедали в его лондонской резиденции. — Фоксглав — чертовски красивое местечко, и стоит недешево. Оно тебя обеспечит на всю жизнь. Тебе уже тридцать четыре: далеко не мальчик, — давно пора жениться».

Эллиот признавал, что брат прав, да и сама идея женитьбы не вызывала у него возражений, но леди, которых одобрила его бабушка, были не из тех, кто способен заставить его сердце биться чаще. Только одна женщина была способна на это, но Джозефина Браун, метательница ножей, никогда бы не приглянулась его бабушке, даже если бы Джо ответила ему согласием и даже если бы не была дочерью предателя.

Эллиот тихонько рассмеялся. Джо и поговорить-то с ним не пожелала, какое уж тут замужество. Он удивлялся сам себе: никогда он не терял голову — ладно, не влюблялся. Он подозревал, что отчасти его интерес к Джо был вызван ее необычностью. Больше всего на свете Эллиот любил решать загадки и головоломки. Но ведь это же по меньшей мере странно — влюбиться из-за таинственности и неординарности дамы.

Разве не так?

С другой стороны, разве это хуже, чем ухаживать за леди Элизабет потому, что она дочь графа и может проследить свою родословную до времен Вильгельма Завоевателя?

Эллиот помрачнел от этих мыслей и испытал облегчение, когда карета плавно остановилась.

Он соскочил на землю прежде, чем кто-то из лакеев успел обогнуть карету и опустить подножку.

— Спасибо, Эдвард, Томас, — поблагодарил он слуг в ливреях и повернулся к кучеру, которого знал еще с тех времен, когда ходил пешком под стол. — Вот, держи, Джон: купи себе что хочешь.

— Благодарю вас, мастер Эллиот, — поклонился кучер.

Эллиот всегда щедро платил слугам брата за дополнительные услуги. Будучи единственным работающим в семье Норритон — к большому неодобрению ее членов, — он всегда сочувствовал и помогал простым работникам.

Его жилье располагалось на втором этаже неплохо сохранившегося здания, населенного исключительно холостяками: несколько просторных комнат, которые он до недавнего времени делил с другом Гаем. Когда тот переехал, надо было переселиться в жилье поскромнее, но Эллиот решил, что может себе позволить оплачивать аренду в одиночку, к тому же ему нравилось, что у него есть свободная спальня, так что он не собирался брать к себе второго квартиранта.

Как обычно, его камердинер Бевил Крисп откуда-то узнал о его возвращении и открыл дверь прежде, чем Эллиот успел сунуть ключ в замок.

— Добрый день, сэр, — сказал Крисп, оглядывая хозяина с головы до ног — так, словно не поверил, что Эллиот отправляется на прогулку с леди в Гайд-парке, словно думал, что тот вернется израненным, окровавленным и истерзанным.

Что ж, Эллиот не мог злиться на беднягу — ведь так действительно нередко случалось за то время, что они знакомы.

Крисп взял его шляпу, перчатки и трость, затем помог снять пальто.

— Произошло ли что-нибудь интересное, пока меня не было? — спросил Эллиот.

Крисп протянул ему конверт из дорогой белой бумаги с кроваво-красной печатью.

— Пришло приглашение от герцога Стонтона, сэр.

— А, я его ждал. Это будет первый официальный выход герцогини в свет после свадьбы.

— Не сомневаюсь, это будет выдающееся мероприятие, сэр. Полагаю, вы посетите его.

Криспа очень задевало, что его хозяин недостаточно часто принимает приглашения выйти в свет, и у него так редко выдается случай появиться на людях в роскошной одежде.

— Да, непременно.

А как же Джо? Придет ли туда?

Зато там точно будет леди Элизабет.

Эллиот поморщился. Дьявол! Он совсем позабыл о женщине, за которой ему полагалось ухаживать. Последние несколько недель, проведенные во Франции, не только не помогли ему избавиться от мыслей о Джо, а сделали его влечение к ней еще сильнее.

Джо рассматривала прямоугольник дорогой бумаги, который вручила ей Сесиль, как только они зашли в ее тесную контору.

— Что это? — спросила Джо, хотя внутри у нее все оборвалось, когда она заметила герцогский герб.

— Приглашение для тебя.

Джо подняла глаза.

— Ты уверена?

Сесиль хмыкнула.

— На конверте твое имя.

И правда, на конверте превосходным каллиграфическим почерком было написано «Джозефине Браун».

— Марианна лично его доставила. Это приглашение на первое большое светское мероприятие, которое она устраивает.

Выходит, Эллиот был прав насчет бала и намерений Марианны. Да у новой герцогини, должно быть, сознание помутилось, раз она решила пригласить цирковую, а муж ее, наверное, слишком очарован молодой женой, чтобы вовремя остановить. Следует взять на себя нелегкое решение и отказаться от любезного, но безрассудного предложения.

— Смотри, чтобы твой ворон его не склевал, — сказала Сесиль, рассмеявшись.

— Не беспокойся: Ангус не любит бумагу, — пробормотала Джо хмуро. — Но… с чего это она меня пригласила?

Сесиль вздохнула.

— Потому что она тебя любит, Джо. И, уверена, она благодарна за помощь, которую ты оказала ей во Франции. — У Сесиль вырвался смешок. — Уж я-то точно благодарна, что ты спасла наши шкуры.

— Я просто выполняла работу, за которую мне заплатили.

— В чем бы ни была причина, — с заметным раздражением проговорила Сесиль, — Марианна мне сказала, что хочет видеть тебя на балу. Она впервые организовывает светское мероприятие как герцогиня Стонтон и, осмелюсь предположить, хочет увидеть друзей.

— Друзей, — повторил Ангус и потерся головой о щеку хозяйки.

Джо невольно улыбнулась: ворон всегда знал, когда ей требуется моральная поддержка, — нежно почесала его под клювом и сказала:

— Я даже танцевать не умею.

На красивом лице Сесиль промелькнула плутоватая усмешка.

— Так вышло, что один из лучших танцоров Англии работает здесь и живет со мной под одной крышей.

Джо фыркнула.

— Гай?

— Кто же еще?

— Думаешь, он пойдет на бал после… всего?

Невозможно себе представить, что бедолага захочет встречаться с теми, кто каждый вечер насмехался над ним в цирке.

Сесиль пожала плечами.

— Я еще не спрашивала: была занята обучением Хелен, — но с чего бы ему отказываться?

Сесиль наняла Хелен Кибл помощницей и гувернанткой для Кэт — девочки с улицы, которую они с Гаем взяли на воспитание.

Кэт — единственное имя, которое девочка назвала. Джо подозревала, что она скрывает свое прошлое: ей был хорошо знаком этот подозрительный взгляд, — но вмешиваться не в свое дело не собиралась. Кроме того, дела у Кэт и ее пса Джорджа теперь пошли в гору. Сесиль и Гай, какими бы разными ни были, отлично заботились о ней, а девочка сумела хоть немного сплотить этих скандалистов.

— Син и Гай очень близкие друзья. С чего ты взяла, что Гай проигнорирует приглашение друга? — оторвала Джо от ее мыслей Сесиль.

— Разве ему не будет неловко общаться с теми, кто знал его герцогом?

— Не знаю. Но даже если он и не пойдет, что мешает научить нас танцевать?

Джо приподняла бровь.

— Нас?

Сесиль пожала плечами, но щеки у нее порозовели.

— Ты тоже не умеешь? — догадалась Джо, не скрывая изумления.

— Где мне было научиться? — огрызнулась Сесиль.

Джо постаралась сдержать ухмылку. Кто бы мог подумать, что Сесиль Трамбле, помешанная на светской жизни, балах и званых обедах, не умеет танцевать? Было бы забавно посмеяться над ней, но Джо видела, что Сесиль сгорает со стыда, поэтому только спросила:

— Времени хватит, чтобы научиться?

— Двух недель? Думаю, да.

Джо перевернула в руках пригласительное письмо и погладила большим пальцем кроваво-красную печать.

— Пойдешь со мной? — спросила с надеждой Сесиль.

У Джо ушло несколько секунд, чтобы понять, что за чувство разрастается у нее внутри: предвкушение. Если научится танцевать, то, может быть, повезет и ее пригласит Эллиот…

Джо взглянула на Ангуса: тот смотрел на них с таким вниманием, что она могла поклясться — ворон прекрасно понимает, о чем они говорят.

— Как ты считаешь, Ангус? Хочешь научиться танцевать?

Нож Джо угодил ровно в середину игральной карты, пригвоздив ее к доске за спиной ассистента. Зал взревел — как это всегда случалось, когда дело доходило до номера с завязанными глазами, — Джо сорвала шарф с лица, повернулась к ликующей толпе и отвесила поклон.

По всеобщему смеху она поняла, что Ангус выполнил свою часть работы: клюнул в задницу ее сегодняшнего ассистента — Гая, — когда тот наклонился за шляпой.

Ангус подлетел и сел к ней на плечо, после чего закачался вверх-вниз, словно кланяясь, к большому удовольствию вопивших от восторга посетителей.

Джо вернулась за кулисы. Зрители все еще смеялись и требовали продолжения — по крайней мере половина выкрикивала имя ее ассистента.

Сегодня вечером они выступали последними, так что за кулисами почти никого не осталось. Она была на полпути к гримерке, когда Гай окликнул ее и потребовал, когда она остановилась и обернулась:

— Скажи этой чертовой птице, чтобы не клевалась с такой дьявольской силой!

Ворон воинственно щелкнул клювом, и Гай ткнул в птицу пальцем:

— Нет, ты только посмотри на это! Взгляни на него… Он знает, о чем мы говорим! Богом клянусь, знает.

Ворон и верзила обменялись далеко не дружелюбными взглядами, и Джо еле сдержала улыбку.

— Хорошо, я с ним проведу беседу.

— Это чудище чуть от меня кусок не отщипнуло, — пробормотал Гай, рассеянно потирая зад, затянутый в зеленую ливрею, которая придавала ему вид лакея. Наверняка это Сесиль выбрала для выступления такой унизительный костюм.

— Еще что-нибудь? — спросила Джо.

— Э-э, тут такое дело… Сесиль сказала, что ты тоже будешь учиться танцевать. — Гай расхохотался, увидев выражение ее лица, которое она не успела вовремя скрыть. — Уже вижу, что ты в восторге от этой перспективы.

— Может, ты ее отговоришь? — с надеждой выпалила Джо.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Только то, что мое присутствие на балу Сина и Марианны может испортить праздник.

— Никто тебя не узнает: ты же в маске выступаешь. Кроме того, — он фыркнул, — вряд ли кто-то может наделать больше шума, чем мы с Сесиль, а мы оба там будем. Нет уж, даже не надейся так легко отмазаться.

Вид у Джо был сердитый, но вовсе не из-за того, что не удалось откреститься от бала: злилась она на себя, потому что обрадовалась словам Гая.

— Если хочешь успеть научиться, заниматься придется каждый день, — коварно усмехнулся Гай. — Каждый божий день.

— Каждый день? — ужаснулась Джо.

— Уйдет не меньше двух недель только на то, чтобы обучить тебя правилам этикета, так что придется потрудиться.

— Может, тебе надо было стать учителем танцев, а не цирковым, — пошутила Джо.

Гай прищурился.

— Возможно, ты и права, особенно если брать деньги за услуги, а не работать задаром.

— Э-э, нет. Извини, — поспешно сказала Джо. Ее не особенно радовала перспектива учиться танцам, и уж точно она не собиралась платить за обучение тому, что понадобится ей всего раз в жизни. — Спасибо, Гай. Я тебе очень благодарна.

— Благодар…рна, — каркнул Ангус, демонстрируя свой выдающийся ум.

Гай недовольно взглянул на него, словно заподозрив, что птица над ним потешается.

— Тебя я научу, а вот ворона — нет.

— Прости, Ангус: не научишься ты танцевать, — сказала Джо, рассмеявшись, и подмигнула — это был сигнал, по которому ворону полагалось каркнуть.

Гай дернулся от пронзительного сердитого крика и поморщился, поняв, как глупо это выглядело.

— Ну и шуточки у вас! Если продолжите в том же духе, будете оплачивать уроки.

— Прости, больше не повторится, — пообещала Джо не слишком искренне. — Так когда встретимся?

— Сесиль говорила, что лучше упражняться после полудня: Хелен сможет аккомпанировать.

— А. — Сказать больше на эту тему Джо не рискнула, но Гай все равно фыркнул и, оглядевшись по сторонам, чтобы убедиться, что их никто не слышит, заметил:

— Да уж, тот еще балаган, а?

Джо ухмыльнулась: и правда забавно, что бывшая нареченная Гая, которая его обманула, под сценическим псевдонимом пришла работать в цирк. По-видимому, Хелен надоело, что отец двигает ее как шахматную фигуру на доске, и она сбежала, чтобы не выходить замуж за двоюродного брата Гая — нового герцога Фейрхерста.

— Ах да, кстати: Сесиль велела тебе напомнить, что завтра сразу после урока танцев вам надо пройтись по магазинам и купить бальные платья.

— Чего?

Гай хихикнул.

— Да, ты все правильно поняла: вы пойдете покупать платья.

Этого оказалось достаточно, чтобы стереть улыбку с лица Джо.

Глава 11

Джо украдкой оглядывала великолепную приемную, очень стараясь не выглядеть неотесанной деревенщиной. Она знала, что герцог Стонтон — один из богатейших пэров Англии, но роскошь его лондонского особняка ошеломляла.

— Не правда ли, Марианна выглядит потрясающе, — прошептала Сесиль.

Джо всмотрелась в начало очереди, где герцогиня встречала гостей вместе с мужем и элегантной пожилой дамой — должно быть, теткой герцога Стонтона, леди Джулией Пауэлл, которая наставляла Марианну во время ее первого бального сезона. В платье цвета старого золота новая герцогиня была неотразима, но, хоть и улыбалась, улыбка казалась натянутой, и Джо подумала, что она нервничает сильнее, чем раньше перед боем на ринге.

— Как настоящая герцогиня, — бодро продолжила Сесиль, когда Джо ничего не ответила.

— Она и есть герцогиня, — наконец откликнулась та.

Стоявший рядом с Сесиль Гай хихикнул.

— Как она тебя уела, дорогая!

— Не называй меня так! — буркнула Сесиль, но скорее рассеянно, чем сердито. Взгляд темных глаз метался по залу, словно она боялась упустить хоть малейшую деталь.

Гай и Джо весело переглянулись. Наблюдать за Сесиль было куда интереснее, чем следить за мероприятием.

Для тридцатишестилетней это был первый бал, и происходящее захватило ее сильнее, чем юных девиц в очереди, впервые выехавших к свет.

Сесиль годами читала светскую хронику во всех центральных газетах, и Джо знала, что эта ночь — роскошный бал в доме герцога, — станет воплощением ее самых смелых фантазий. И хотя Сесиль никогда в этом не признается, именно то, что она появилась на этом балу для избранных под руку с самим Гаем Миллингтоном, известным среди высшего света как Любимчик общества, сделала и без того необычный вечер восхитительным. Хоть Гай больше и не был богатым герцогом, никто не станет отрицать, что он одарен и прекрасной внешностью, и недюжинным обаянием.

— Я сегодня говорил с Эллиотом, — шепнул Гай на ухо Джо, в то время как Сесиль продолжала глазеть по сторонам.

Ну вот опять: стоило услышать это имя, и сердце пустилось вскачь. Как ей хотелось побольше о нем узнать!

— Он только-только вернулся из Франции, — продолжил Гай, к ее большому облегчению, словно услышав ее молитвы, а когда умолк, непроизвольно промычала:

— О-о-о?

— Он сказал, что ждет этот вечер с нетерпением и просил передать, чтобы ты оставила для него танец, — а еще лучше — два.

Джо подняла голову и наткнулась на смеющийся взгляд Гая.

Очередь продвинулась вперед, но Джо все еще молчала, поэтому Гай добавил:

— Он специально вернулся на несколько дней раньше, чтобы присутствовать на балу.

— Уверена, из-за того, что не хотел обидеть Сина и Марианну, — сказала Джо.

— Конечно, только из-за этого.

Джо резко обернулась, услышав усмешку в его голосе, и увидела самодовольную улыбку. Она никогда не поощряла его надежды на совместное будущее для нее и Эллиота. Ей и так уже пришлось выслушивать раз за разом, месяц за месяцем мнение Сесиль, как поступить с Уингейтом. Видимо, когда у тебя есть друзья, приходится терпеть непрошеные советы насчет личной жизни.

К счастью, все трое оказались в голове очереди, поэтому Гаю больше не представилось возможности над ней подтрунивать.

— Рад, что ты пришла, — сказал герцог Стонтон, тепло взглянув на Джо ярко-зелеными глазами.

Вокруг повисла тишина, и Джо была уверена, что другие гости затаили дыхание, с любопытством прислушиваясь не только к словам герцога, но и Гая, который, конечно, вызвал переполох, появившись в доме. Ко всему прочему, многие узнали Сесиль, которая успела прославиться своими выступлениями в цирке. А вот Джо благодаря маске, которую носила на сцене, никто не свяжет с Блейд из труппы Фарнема. Здесь она просто мисс Джозефина Браун.

Марианна рядом со своим замечательным мужем выглядела не менее роскошно. Ее шею украшали крупные сверкающие драгоценные камни — бриллианты, как предположила Джо, — и коснулась пальцами нитки жемчуга, которую надела впервые, у себя на шее. Как сказал Мунго, подарив жемчуга ей на совершеннолетие, ожерелье когда-то принадлежало ее матери. Джо помнила, как, глядя на сережки и ожерелье, гадала, где ей найти повод, чтобы их надеть. В те годы она бы ни за что не поверила, если бы ей сказали, что ее пригласят на бал, который устраивает герцог.

Если бы Мунго мог видеть ее сегодня, одетую как подобает леди и в материнских украшениях! Она теперь даже благодаря упорству и способностям Гая умеет танцевать. И хотя уверенности, что сумеет поразить собравшуюся публику своим изяществом в танце, не было, она знала, что по крайней мере не опозорится.

Герцог взял руку Джо в свою и поднес к губам.

— Вы великолепны, мисс Браун.

Джо почувствовала себя не в своей тарелке под его приветливым взглядом. Хотя месяцы напролет она путешествовала в его компании и часто метала в него ножи на арене цирка, он никогда еще не выглядел вот так, герцогом до мозга костей.

— Благодарю, ваша милость. Счастлива увидеться с вами снова.

На красивом лице Стонтона промелькнула, словно вспышка молнии, улыбка.

— Надеюсь, вам у нас понравится.

Марианна была не столь щепетильна: схватив Джо и Сесиль в объятия и сжав почти до боли, прошептала:

— Я так рада вас видеть!

В груди у Джо потеплело: подруга действительно обрадовалась, — ну, по крайней мере, Сесиль и Гаю. Джо все еще не была вполне уверена, что это не Сесиль уговорила Марианну пригласить ее, как бы та упорно не отрицала это.

Хотя Джо и охраняла Марианну большую часть прошлого года, близки они никогда не были. Общались дружелюбно, да, но, как Джо казалось, подругами не были. Джо никогда не стремилась сойтись с Марианной поближе, потому что для нее было важно держать дистанцию с подопечными.

Марианна чуть наклонилась вперед и сказала совсем тихо:

— Эллиот прибыл несколько минут назад.

Прежде чем Джо собралась с духом ответить (а та словно язык проглотила), Марианна коснулась пальчиком ожерелья Сесиль, подаренного Гаем.

— Боже, какая чудесная вещь! Красоты необыкновенной!

Сесиль мило зарделась.

— Спасибо.

Марианна добавила шепотом:

— Мы с Сином распорядились накрыть к ужину отдельный стол для нас шестерых. — Отпустив руку Джо, она улыбнулась и опять нацепила светскую маску отстраненности. — Желаю вам приятного вечера.

Джо и Сесиль поняли намек и прошли дальше, в глубь дома.

Гай протиснулся между ними и каждой подал руку.

— Если позволите, леди.

— Не думаю, что это понадобится, — раздался знакомый голос.

— Эллиот! — обрадовался Гай другу, возникшему словно из ниоткуда. — Ты что, прятался за той пальмой в кадке, старина? — Он рассмеялся. — Рад тебя видеть. Может, сопроводишь мисс Трамбле? Блейд… э-э, мисс Браун пообещала первый танец мне.

Эллиот перевел непроницаемый взгляд с друга на Сесиль, лишь на мгновение покосившись на Джо:

— Не окажете ли мне честь танцевать со мной первый танец?

— С удовольствием! — ответила та и без всякой видимой причины, обернувшись, подмигнула Джо.

Что затеяла эта скандальная парочка?

Эллиот повел Сесиль по лестнице к бальному залу.

— Что это Гай затевает?

— Разве? — уточнила Сесиль так невинно, что поверить ей было невозможно.

— У него так блеснули глаза, когда он взглянул на меня.

— Что ж, я рада, что он сосредоточился на тебе, а не на мне, — язвительно заметила Сесиль, прежде чем наклониться к Эллиоту и шепнуть на ухо: — Мне кажется, или все как-то странно на нас смотрят.

— Тебе не кажется.

— Думаешь, они знают, кто я?

— Возможно, но скорее всего причина не в этом: вы с Джо невероятно красивы. И, разумеется, всеобщее внимание приковал к себе Гай.

Сесиль рассмеялась, оглядывая просторный бальный зал, слишком откровенная в своем волнении, но все равно очаровательная.

— Я ко всему этому не привыкла.

— К балам?

— И танцам.

— О. Хочешь пропустить первый танец?

— Вовсе нет. Гай нас кое-чему научил.

Эллиот расхохотался.

— В кои-то веки и он на что-то сгодился, а? Что ж, о лучшем учителе и мечтать невозможно. Боюсь, мои навыки ни в какое сравнение не идут с его изяществом: в школе он был одним из лучших танцоров. — Эллиот повел Сесиль в дальний конец зала. — В стороне от входной двери будет не так тесно. Первый танец всегда самый легкий — «капли бренди» называется. Может быть, тебе понадобится…

Сесиль раскрыла веер и показала Эллиоту. При виде подсказок о самых распространенных танцевальных шагах, написанных на нем, он улыбнулся и похвалил:

— Хорошая штука.

— Это Гай придумал.

Гай и Джо тоже вышли в центр зала, приготовившись танцевать. Эллиот старался не слишком злиться на друга из-за того, что украл у него первый танец: в конце концов, впереди еще много танцев.

Сесиль наклонилась к Эллиоту.

— Гай попросил ее о первом танце, чтобы ей не было одиноко. Он знает, что я в любом случае хорошо проведу время независимо от того, пригласят меня или нет. Но Джо? — Сесиль пожала плечами. — Мы еле уговорили ее прийти сюда. Думаю, она даже представить себе не могла, что когда-нибудь попадет на бал.

— Мне она сказала, что не придет.

Сесиль подняла бровь, хитро взглянув на Эллиота.

— В самом деле?

Что-то в этом взгляде заставило Эллиота покраснеть.

— Мы с ней вместе выбрали бальное платье, — добавила Сесиль. — Разве она не очаровательна?

Эллиот скользнул взглядом по тому месту, где Джо и Гай о чем-то увлеченно болтали. Очаровательна? Нет, этим словом невозможно ее описать. Она выглядела потрясающе, черт возьми, словно ангел, в своем простом, но элегантном платье из белого муслина, расшитого серебром. Ее волосы казались короче, уложенные по моде, а великолепные жемчуга на шее меркли в сравнении со здоровым сиянием ее светлой кожи.

Она была божественна.

— Не правда ли? — не унималась Сесиль.

— Э-э, да. Она в самом деле… хороша, очень хороша. — Голос у Эллиота сорвался, чего с ним не случалось с подросткового возраста, и он закашлялся, почувствовав, как горит лицо.

Сесиль хихикнула, и только тут Эллиот понял, что таращится на другую женщину, игнорируя свою партнершу по танцу.

Дьявол! Он совсем позабыл о манерах. Быстро исправив ошибку, он повернулся к женщине перед собой.

— Вы сегодня обворожительны, мисс Трамбле.

Сесиль расхохоталась и похлопала его веером по руке, сверкая глазами.

— Благодарю вас, милостивый государь.

Спасая Эллиота от позора, музыканты наконец заиграли.

К счастью для него, Сесиль была слишком сосредоточена на танце, чтобы продолжать разговор, и это дало ему возможность тайком поглядывать на Джо.

Гай, лощеный ублюдок, был в состоянии одновременно флиртовать, танцевать и, наверное, худо-бедно спрягать латинские глаголы.

Что касается Джо, Эллиот был приятно удивлен, увидев, как легко и непринужденно она болтает с Гаем, не переставая выписывать танцевальные фигуры.

Она была дьявольски хороша, и он просто не мог отвести от нее глаз, хотя и выставлял себя при этом полным идиотом, потому что знал не хуже других, что джентльмен, наблюдающий за дамой в другом конце бального зала, очень скоро попадает вместе с ней в светскую хронику. О боже, если об этом узнает бабушка…

Эллиот заставил себя смотреть на партнершу и до конца танца ему приходилось не раз одергивать себя и возвращаться глазами к Сесиль, что не на шутку его встревожило. Никогда, даже в ранней молодости, он не был так одержим женщиной, что аж скрутило живот.

Ощущение было пренеприятное.

— Все прошло довольно мило, — радостно сообщила Сесиль, так и не заметив его страданий. — Хотя беседовать оказалось намного труднее, чем я думала: все время опасаешься налететь на других танцующих. И музыка такая громкая!

— Ты справилась блестяще! — пробормотал Эллиот, провожая Сесиль в сторону.

— Тебе-то откуда знать? Ты на меня даже не смотрел, — заметила она с усмешкой.

— Прошу прощения. Я не…

— Ах, молчи! Я очень рада, что ты в таком же восторге от нее, как она от тебя.

Эллиот споткнулся на ровном месте, но не желая демонстрировать растерянность, спросил:

— А она и в самом деле в восторге?

Сесиль только рассмеялась.

— Как первый танец? — спросил Гай, когда они подошли к нему. — Надеюсь, Эллиот не отдавил тебе ноги и не наступил на платье?

— Он прекрасный танцор! — возразила Сесиль, хоть ее партнер и не заслуживал таких комплиментов.

Феликс Лоример, красивый светловолосый наглец, намного моложе Гая, наследник маркиза Дорси, возник из ниоткуда рядом с ними, восхищенно поглядывая на Джо.

— Послушай, Миллингтон, не мог бы ты меня представить?…

— Попроси об этом хозяйку дома, бесстыжий щенок! — рявкнул на него Гай.

Сесиль тихонько рассмеялась, и даже у Джо на лице появилась улыбка, когда молодчик стремительно отступил и сбежал, как крыса.

Гай поступил именно так, как и полагалось. Вот так запросто просить, чтобы тебя представили, было серьезным нарушением этикета.

— Отлично, Гай! Такое поведение надо подавлять в зародыше, — сказал Эллиот и повернулся к Джо. — Могу я пригласить вас на первый вальс и получить разрешение сопровождать на ужин, если вы еще не пообещали их этому мерзавцу? — дернул он подбородком в сторону Гая.

Джо приподняла бровь.

— Можете.

Эллиот почувствовал, как на лице расползается глупая ухмылка.

— И могу ли я также сказать, что вы сегодня ослепительны, мисс Браун?

На щеках Джо расцвел румянец, но выражение лица оставалось непроницаемым.

— Осмелюсь заметить, вы только что это сделали, мистер Уингейт.

Гай запрокинул голову и расхохотался, а Эллиот глупо улыбнулся, как влюбленный дурачок.

Когда Джо разучивала вальс с Гаем, ее сердце не билось так часто и дыхание так сильно не сбивалось и смотреть на его шейный платок было куда проще, чем в холодные синие глаза Эллиота.

Джо была скрытной, но никогда — стеснительной, все же когда Эллиот так смотрел на нее — словно внутрь ее, — чувствовала себя маленькой девочкой.

— Итак, — прервал молчание первых мгновений танца Эллиот, — как продвигаются твои дела? Удалось что-нибудь выяснить для Гая?

Джо приободрилась, услышав его вопрос. Слава богу, он не спросил ни о чем таком, что ей не хотелось бы вспоминать, например: «Ты не забыла ту ночь в лесу возле замка Химмель-хаус?… представляешь, как мы делаем это снова?»

— Я уже передала Гаю большую часть информации, которую удалось найти.

Эллиот удивленно вскинул бровь, и Джо грубо спросила:

— Что-то не так?

— Быстро ты управилась.

Джо пожала плечами, не желая признаваться, что ей просто больше нечем было заняться. Особенно когда Эллиот отсутствовал в городе и она не имела возможности за ним шпионить.

— Что ты имеешь в виду под «большей частью»? — спросил Эллиот.

— Что часть информации, которую я раскопала, личного характера, и если Гай хочет ее узнать, может спросить у Сесиль сам.

Джо все еще чувствовала себя немного предательницей из-за того, что взялась за это задание, но Гай заверил ее, что любит Сесиль и просто хочет помочь ей выбраться из финансовой переделки. Джо передала ему только ту информацию, которую не постеснялась бы сама открыть мужчине, который ее любит, хотя трудно было представить, что ее кто-нибудь может полюбить.

Эллиот непринужденно обогнул очень молодую пару, которая танцевала с большим энтузиазмом, но не очень умело.

— Ты очень хорошо танцуешь, — заметила Джо, решив, что настал ее черед начать беседу.

Эллиот широко улыбнулся, что делал очень нечасто:

— Спасибо, ты тоже весьма неплохо.

Джо не удержалась от смеха.

— Что такое? Это правда.

— У меня еле-еле получается.

— Но ты ведь совсем недавно научилась.

— Да, всего две недели назад.

— А танцуешь так, словно тебя учили этому с детства.

Джо закатила глаза от его откровенной лести.

— Я не преувеличиваю. Я бы после двух недель не решился появляться на публике.

Джо не стала говорить, как ей стыдно не уметь танцевать в столь почтенном возрасте. Впрочем, вряд ли это умение ей еще когда-нибудь пригодится.

— Осмелюсь предположить, что учиться у Гая намного веселее, чем в школе, — сказал Эллиот. — Наш учитель танцев в Итоне бил тростью за каждый неправильный шаг. Гай, кстати, был его любимчиком.

Джо хихикнула.

— Охотно верю. Гай сказал, ты только вернулся из Франции. Как там обстоят дела? — спросила она очень тихо.

Улыбка сползла с лица Эллиота.

— Мрак и хаос, и, боюсь, это надолго. Он вдруг просиял. — Ни за что не догадаешься, кого я встретил в Версале… Этьена и Жана Луи.

— Боже милостивый! Там-то они что забыли? Решили ограбить дворец? По Франции развешано столько плакатов с их рожами, что им и на сотню миль к столице приближаться нельзя. Их вообще не должно быть в этой стране.

Джо уважала способности сослуживцев, но не могла отрицать, что большую часть своих умений они отточили действиями, несообразными с законом.

— Мы с ними распили пару бутылок вина — еще с Арлетт и Моник, — и Этьен мне поведал, что их, мм, вычеркнули из списков преступников и на данный момент они работают на короля, хочешь верь, хочешь нет.

Джо коротко рассмеялась.

— Не могу в это поверить, но рада, если все так, как ты говоришь.

— Они просили меня передать от них спасибо за то, что ты замолвила за них словечко перед бывшим работодателем. — Эллиот помолчал и добавил: — Сказали, если бы не ты, они бы до сих пор были вынуждены скрываться.

Джо пожала плечами, покраснев от неожиданной похвалы.

— Мне это ничего не стоило.

В самом деле, это помогло ее прежней нанимательнице — новой королеве Швеции — найти себе занятие. Та встретилась однажды с двумя наемниками и, питая слабость к симпатичным молодым людям, с радостью упомянула их в разговоре с французским королем, отчаянно нуждавшимся в сторонниках, которым можно доверять.

— Как продвигаются дела у Гая и Сесиль? — спросил Эллиот.

Джо усмехнулась: по правде говоря, эти трое — герцог, Гай и Эллиот — могли заткнуть за пояс всех пожилых сплетниц, когда дело касалось их личной жизни.

— Ох, ну ладно тебе! — попытался умаслить ее Эллиот, чуть улыбнувшись, так что на левой щеке у него появилось что-то вроде ямочки.

Джо никогда бы не подумала, что ямочка может убеждать лучше, чем хороший острый нож, но все же признала:

— Думаю, Сесиль к нему потеплела, да и, учитывая, какую прибыль ей приносят его ежевечерние выступления по шесть дней в неделю, вряд ли она готова до конца уничтожить пропасть, что пролегает между ними.

Эллиот рассмеялся, и этот звук был почти так же опасен, как ямочка на щеке.

— Да, я слышал, что эти выступления пользуются большим успехом. — Эллиот понизил голос. — Насколько я знаю, у Сесиль теперь новая — Хелен Кибл, которую она наняла гувернанткой для недавно удочеренной девочки?

Джо насмешливо взглянула на него.

— Ты уверен, что уезжал во Францию? Слишком уж хорошо ты осведомлен обо всем, что происходит в цирке.

— Гай держит меня в курсе событий, — признал Эллиот с тенью улыбки. — Он уверяет, что ты знала, кто такая мисс Кибл, еще до того, как тебе о ней сказали.

Джо пожала плечами. Просто так совпало, что она знала, что гувернантка Сесиль Хелен Кибл на самом деле богатая наследница Хелена Картер. Однажды она видела Хелену, когда они с Мунго встречались с Джейкобом Картером, ее отцом, вскоре после того, как приехали в Лондон и начали искать там работу.

Мистер Картер хотел нанять их, чтобы они шпионили за его конкурентами, но Мунго сразу же невзлюбил заносчивого предпринимателя и они отказались от работы. Вскоре после этой встречи Мунго предложили охранять Марианну. Если бы они согласились работать на Картера, Джо никогда не встретилась бы с Марианной, Сесиль… и Эллиотом, но в то же время Мунго не пошел бы по той самой улице в тот самый день — все еще был бы жив… может быть.

— Джо?

Она моргнула и с трудом вынырнула из воспоминаний о том страшном дне, когда в их с Мунго скромное жилище пришли констебли и попросили ее пройти с ними, чтобы опознать тело.

Взгляд Джо постепенно сфокусировался на Эллиоте, и только тут она осознала, что музыка больше не звучит.

— Танец кончился, — сказал Эллиот, нахмурившись. — Что-то не так?

— Здесь очень жарко, — хрипловато от едва сдерживаемых эмоций призналась Джо. — Не могли бы мы выйти?

— Да. — Эллиот взял ее за руку и повел за собой. — В задней части дома есть терраса: там можно подышать свежим воздухом.

Глава 12

Пока они шли к французскому окну, Эллиот с беспокойством смотрел на нее. Что это с ней? Казалось, с ней все было в полном порядке, но вдруг эта бледность… Он мог поклясться, что она вот-вот расплачется. Но чтобы Джо плакала? Это же немыслимо! Тогда что?…

Одна из дверей была распахнута, и несколько парочек расхаживали по просторной террасе.

Эллиот провел Джо вниз по ступеням и в глубь сада, одного из самых примечательных в городе.

Вдоль тропинок светились бумажные фонарики, но Эллиот сотни раз бывал в этом доме и знал все дорожки и без дополнительного освещения. Он провел Джо по ярко освещенной тропинке к зарослям розовых кустов, среди которых скрывалась миниатюрная пагода.

Смахнув пыль со скамейки носовым платком, он предложил:

— Вот, можно присесть.

Джо молча села, и, устраиваясь рядом, он спросил:

— Что-то не так?

— Нет-нет… все в порядке. Сама не знаю, что на меня нашло. Может, из-за жары.

Джо немного помолчала, потом медленно выдохнула.

— Я просто вспоминала, откуда знаю Хелен.

— И откуда же?

— Джейкоб Картер как-то хотел поручить нам с отцом кое-какую работу. Мунго он сразу не понравился.

Эллиот находил странным, что она называет отца по имени, но спрашивать об этом не стал, а просто сказал:

— И что же в нем не понравилось твоему отцу?

— Картер был холоден и высокомерен и на меня смотрел как на насекомое, даже спросил Мунго, зачем он привел девчонку на деловую встречу. Я видела, что отец в ярости. Когда уходили, в дверях мы и столкнулись с Хеленой. Даже такой короткой встречи хватило, чтобы понять, что, в противоположность отцу, это добрая, обаятельная и приятная на вид девушка.

Эллиот промолчал, гадая, как тот, кто передавал врагу военные тайны и предал свою страну, мог вырастить такую благородную дочь.

Джо продолжила:

— Вскоре после этой встречи мы нанялись охранять Марианну. Вот я и подумала: а что, если бы мы поступили иначе? Возможно, Мунго был бы жив.

— Если поддаваться таким мыслям, можно спятить, — сказал Эллиот.

Джо кивнула.

— Так ты все еще работаешь? В смысле помимо цирка?

— Я взялась за задание Гая.

— Нет, я имел в виду…

— Ты суешь нос не в свое дело!

Он рассмеялся.

— Разве что самую малость.

— Нет, больше ни за какую работу я не бралась. — Джо вздохнула. — А надо бы.

— Почему? Я думал, Сесиль платит лучше, чем Барнабас.

Джо удивленно взглянула на него.

— Ты что, за мной шпионил?

— Нет, вовсе нет, — соврал Эллиот. — Наверное, Гай как-то обмолвился…

— Хм…

— Зачем тебе работать где-то помимо цирка? — спросил Эллиот, решив, что лучше перевести разговор на другую тему.

Джо пожала плечами, наблюдая за мотыльком под ближайшим фонарем.

— Я некоторое время буду в городе, так что чем заняться — найдем, — пошутил Эллиот.

Джо медленно повернулась к нему.

— Прошу прощения?

— Я знаю, что ты за мной следила.

Ему впервые в жизни удалось застать ее врасплох.

— Э-э, не понимаю, о чем ты…

— В самом деле? — Эллиот стащил перчатку и коснулся пальцем ее пепельной пряди, которая в лунном свете напоминала завиток из серебра, но была мягкой, как шелк. — Ты такая красивая!

Губы Джо разомкнулись, она качнулась ему навстречу, и Эллиот больше не мог сдерживаться. Такой знакомый вкус и аромат вызвал в нем волну желания.

Они впились друг в друга так, будто умирали от голода. Эллиот едва осознавал, что слишком сильно сжимает ее в объятиях — так, словно хочет удержать навсегда.

Джо открылась перед ним и проникла в рот, отдавала и брала, завоевывала и подчинялась. Он знал, что это расхожий штамп, но и правда чувствовал себя как умиравший от жажды, который наконец дорвался до воды.

Эллиот застонал, когда Джо вырвалась, но она всего лишь высвободила руки, чтобы обнять его за шею, зарыться пальцами в волосы, которые отросли за год.

— Такие длинные, — пробормотала она, когда они оторвались друг от друга, чтобы глотнуть воздуха. — И вьются. Ни за что бы не подумала.

Эллиот улыбнулся, спустившись поцелуями к уху, покусывая мочку, и признался:

— Мне это никогда не нравилось. Камердинер должен был меня подстричь сегодня, но времени не хватило.

— Мне нравится именно так.

— Значит, оставлю все как есть.

— Мы здесь одни? — прошептала Джо, тоже прокладывая дорожку поцелуев по его шее, прежде чем подняться с его коленей.

— Думаю, здесь на нас никто не наткнется. — Эллиот смотрел на нее, не заботясь о том, что его намерения, наверное, можно было прочитать по глазам. — Что ты задумала? Какое-нибудь баловство?

— Вот это баловство? — спросила Джо, задрав юбку и опершись затянутым в чулок коленом на скамью возле его бедра, словно собиралась оседлать Эллиота. Глаза у нее стали почти черными.

Он застонал.

— Боже! Скажи, что это не сон, Джо! Скажи, что я не проснусь один в своей постели.

— Это не сон, — прошептала Джо, взявшись за пуговицу на его атласных бриджах.

Эллиот позволил ей делать что хочется, а сам, стащив вторую перчатку, скользнул руками ей под юбку и, поглаживая нежную кожу от края чулок до вьющихся волосков, уже влажных, прошептал:

— Ты восхитительна!

Они оба с шипением втянули воздух, когда Джо обхватила рукой его затвердевшую плоть.

— Я так по тебе скучал, — пробормотал Эллиот, раздвинув пальцем скользкие складки и медленно двигая им туда-сюда.

Джо качнула бедрами, побуждая его проникнуть глубже и возбуждая его уверенными сильными движениями.

Наконец, убрав его руку, она направила его член к своему лону и потребовала:

— Войди в меня!

— Боже милостивый, Джо! — простонал Эллиот, когда она стала мучительно медленно, принимая его в себя дюйм за дюймом, опускаться на него, пока он не оказался глубоко внутри.

Ему пришлось прикусить язык, когда она начала двигаться, резко поднимаясь и опускаясь, а потом взяла его лицо в ладони и, заглянув в глаза, хрипло спросила:

— Ты думал обо мне? Об этом?

— Только об этом и думал, — признался Эллиот, не заботясь о том, что это прозвучало так, словно он не может без нее обойтись. Он действительно не мог. Не только без ее прикосновений и близости, но и без постоянного присутствия в его жизни.

Эллиот застонал, когда почувствовал, что уже близок к пику, сунул руку ей под юбку и нажал скользкий бугорок сладострастия.

— Эллиот! — прошипела она сквозь зубы, двигаясь на нем так целеустремленно, что он достиг вершины блаженства вместе с ней.

Они отдыхали в переплетении ног и рук, и дыхание их было громче, чем далекие звуки веселья в доме.

Эллиот крепче прижал ее к себе.

— Не могу тебя отпустить. Я люблю тебя, Джо.

Она буквально застыла от его признания, но Эллиот ни о чем не жалел: ей нужно знать о его чувствах.

Ему нужно, чтобы она знала.

Его слова звенели у него в ушах, пока они оба приводили себя в порядок: «Я люблю тебя, Джо».

Ни разу еще ей не доводилось слышать таких чудесных слов, и таких печальных.

— Джо?

Она заставила себя посмотреть ему в глаза.

Эллиот взял ее за руку.

— Это правда, я не просто сказал это в пылу страсти. — Уголки его губ изогнулись вверх как-то по-мальчишески и в то же время соблазнительно. — Хотя страсть, конечно, тоже внесла свою лепту. Но я говорил серьезно: я тебя люблю. Я был идиотом, когда думал, что чувство пройдет — словно какой-нибудь грипп, от которого можно вылечиться со временем. Но вот прошел уже год, а я… болен еще тяжелее, чем раньше. — Он погладил большим пальцем ее руку, которая, как бы смешно это ни было, все еще была затянута в перчатку, даже после всего, что произошло между ними. — Я знаю, что ты видела меня с леди Элизабет.

От одного этого имени внутри все скрутило от ревности, но Джо заставила себя кивнуть.

— Я ухаживал за ней, потому что пытался жить дальше, но это некрасиво — по отношению и к ней, и к тебе, и к себе. Я не буду больше пытаться сблизиться с ней. И вообще ни с кем. Мне нужна только ты.

— Я никогда не смогу выйти за тебя замуж, и ты сам это знаешь. Прошу, не притворяйся, будто это не оставит отпечаток на твоей семье, на тебе самом. Тебе бы пришлось уйти из министерства внутренних дел. Вы все будете опозорены.

— Да, будет нелегко, но можно найти способ…

Джо схватила его за руки и сжала их так сильно, что он поморщился.

— Нет, Эллиот, нет!

— Я не хочу жить без тебя. Я скорее…

— Я готова стать твоей любовницей, но только если ты мне кое-что пообещаешь.

Губы Эллиота разомкнулись, и Джо могла видеть, как страх и надежда борются в его взгляде. — Что?

— Что никогда не станешь требовать стать твоей женой. Пожалуйста. Это всего лишь сказка. У таких, как я, не бывает хеппи-энда. Я буду твоей любовницей — вот все, что могу предложить. Прими мое предложение, и мы будем хоть немного счастливы. Если ты не готов на это согласиться, я уеду из Лондона…

— Я согласен! — выпалил он с такой готовностью, что у нее потеплело на душе. — Лучше так, чем совсем без тебя. Но и я должен кое о чем тебя попросить.

— О чем же? — нахмурилась Джо.

— Ты прекрасно умеешь исчезать. Пообещай, что не сбежишь от меня тайком, — все время этого боюсь. Мне известно, что ты переехала, и у меня сердце чуть не остановилось, когда я понял, что ты могла исчезнуть навсегда. — Эллиот грустно улыбнулся. — Я до сих пор не знаю, где ты живешь.

Джо не смогла сдержать улыбки.

— Буду считать это своим достижением.

Эллиот притянул ее к себе и, целуя, прошептал:

— Никогда не исчезай. Обещай мне.

Джо неохотно кивнула.

— Обязательно тебя предупрежу, перед тем как уехать.

— И скажешь, куда именно уезжаешь?

Джо чуть прикусила губу и опять кивнула.

— Вот и хорошо. — Эллиот тряхнул головой. — Думаю, пора нам вернуться на бал.

— Но мне совсем туда не хочется.

Эллиот рассмеялся.

— После всего двух танцев?

— И этого вполне достаточно.

Эллиот взял ее лицо в ладони.

— Признаюсь, и мне не нравится, когда ты с кем-нибудь танцуешь. Гая так прямо убить хотелось.

Джо громко расхохоталась от неожиданности.

— Ты ревновал к Гаю?

— Да, и ко всем остальным. Вот такой я эгоист и собственник. Ты должна принадлежать только мне.

Его поцелуй был глубоким и долгим, и Джо хотелось, чтобы он никогда не кончался, но, в конце концов, Эллиот выпустил ее из объятий.

— Мне кажется, что это сон.

— Мне тоже с трудом верится в происходящее, — призналась Джо.

Эллиот достал часы и поморщился.

— Долго же мы отсутствовали. Лучше подождать еще немного и вернуться к ужину — так нас заметит меньше народу.

— Думаешь, за нами следят?

— О, на балах это обычное дело.

— Кто?

— Например, матроны, которые сопровождают юных леди. К тому же сегодня здесь самая близкая подруга моей бабушки — леди Трентам. Уж она-то наверняка не спускала с меня глаз, чтобы было о чем потом поговорить.

— У тебя могут быть неприятности?

Эллиот рассмеялся.

— Скажем так: моя домашняя инквизиция может соперничать с испанской.

— Твоя бабушка не обрадуется, когда узнает, что ты куда-то пропал с неизвестной женщиной. Эллиот пожал плечами.

— А как же леди Элизабет? Она тоже здесь? Разве ты не договорился с ней танцевать? — спросила Джо, опасаясь, что будет ответ, который ей не хотелось слышать.

— Когда я увидел тебя и остальных, она еще не приехала. Больше я ни с кем не договаривался, так что могу ускользнуть, никого не обидев. — Он помедлил. — Но, конечно, у Гая и Сесиль будут к нам вопросы.

— Это же невыносимо! — простонала Джо.

— Скажем им, что просто засиделись за картами.

Джо заметно приободрилась, а Эллиот улыбнулся.

— Любишь играть в карты?

— Больше, чем танцевать, — призналась Джо.

— Можем проскользнуть в игорную и посидеть там до ужина, тогда нам не придется врать.

— Так и поступим. Возможно, тогда воображение наших друзей не разыграется.

Эллиот поднялся и, протянув руку, помог Джо встать на ноги.

— Совсем забыла спросить: как ты догадался, что я наблюдала за тобой в парке?

— Это все Ангус.

— Ну, я ему устрою! — фыркнула Джо.

— Думаю, он специально делал так, чтобы я его увидел.

Она тоже так подумала. Эллиот явно пришелся Ангусу по душе.

— Мы пройдем через боковую дверь, и тогда получится незаметно прокрасться в игорную, — сказал Эллиот, когда они шли по тропинке в обход террасы.

— Я смотрю, дом тебе хорошо знаком.

— В юности я проводил здесь много времени, — сказал Эллиот, открывая дверь, за которой скрывалось совершенно темное помещение. — Это музыкальная комната.

Его голос вернуло эхо, и он быстро и уверенно провел ее через комнату, которая показалась ей почти пустой.

Эллиот чуть приоткрыл следующую дверь и заглянул внутрь.

— Тут никого.

— Нам действительно нужно об этом беспокоиться? — усмехнулась Джо: ее позабавило, как драматично это прозвучало.

— Если кто-нибудь узнает, что леди уединялась с джентльменом, это может нанести непоправимый урон ее репутации, — сказал Эллиот, пока они шли по коридору.

— Сдается мне, тебя больше пугает, что скажет твоя бабушка, если узнает, что ты улизнул с бала непонятно с кем.

Эллиот рассмеялся.

— И это тоже.

Он открыл дверь и жестом пригласил ее идти следом. Здесь за карточными столами по большей части сидели мужчины, хотя было и несколько женщин, в основном пожилых.

Эллиот проводил ее к столу, за которым имелось два свободных места.

Один из мужчин оторвался от карт, которые тасовал, и улыбнулся.

— Привет, Уингейт. Ты, я смотрю, уже вернулся из путешествия. — Его изучающий взгляд скользнул по Джо, после чего вернулся к Эллиоту.

— Рад тебя видеть, Маркхем, — сказал Эллиот и кивнул двум другим мужчинам за столом: — Эдвардс, Фиск.

Джо расслабилась, поняв, что никто не собирается выспрашивать, кто она такая и что здесь делает.

Весь следующий час они провели за игрой в «двадцать одно». Ставки разрешалось делать совсем небольшие, так что их по праву называли «по маленькой», чему соответствовал и уровень напряженности в игре: игроки постоянно отвлекались на ни к чему не обязывающую ленивую беседу.

Джо куда больше нравилось слушать, чем говорить, да и что ей было сказать этим людям? — и Эллиот, прекрасно это понимая, защищал ее от досужего любопытства.

Все сдавали по очереди, даже она в свой черед. Эллиот оказался прекрасным игроком. Остальные трое были слишком импульсивны и по большей части необдуманно повышали ставки.

Игроки входили и выходили, и когда пришло время ужина, комната почти совсем опустела. Вот и два других игрока за их столом удалились, и Эллиот повернулся к Джо.

— Ты готова?…

— А, Уингейт!

Они подняли глаза и увидели пожилого джентльмена с пронзительными голубыми глазами и проседью в темных волосах, который улыбался, глядя на них.

Эллиот наклонил голову и встал.

— Прошу прощения, я…

— Нет, мы не встречались — по крайней мере, до сегодняшнего дня. Меня зовут Стэнли Грей.

Только потому, что внимательно смотрела на Эллиота, Джо заметила, что он слегка напрягся.

— Рад встрече, сэр Стэнли.

Пожилой мужчина кивнул и опять улыбнулся, после чего взглянул на Джо. Он нахмурился и чуть шире раскрыл глаза, неотрывно глядя на нее. Молчание затягивалось. Было очевидно, что он ждет, когда его представят ей, и не менее очевидно, что Эллиот не собирался их знакомить.

Наконец сэр Стэнли прервал неловкую тишину, присаживаясь на стул с противоположной стороны стола:

— Все говорят о какой-то непобедимой паре. Вот я и решил испытать удачу. Если вы, конечно, не спешите на ужин.

Эллиот бросил на Джо короткий многозначительный взгляд.

Та чуть пожала плечами. Они уже проигнорировали предложение сэра Стэнли познакомиться с ней; не могли же они теперь просто сбежать от него — это было бы неприлично. Даже Джо это понимала.

Эллиот сел и жестом велел слуге принести нераспечатанную колоду. Еще им принесли шампанское на подносе, и Эллиот, жестом указав на поднос, спросил:

— Сэр?

— Почему бы и нет? Выпью бокальчик.

К тому времени как Эллиот разлил шампанское, им уже принесли новую колоду карт.

— Ты сдаешь! — Он подтолкнул колоду к Джо.

Очередь была не ее, но он догадался занять ее хоть чем-то, пока они с сэром Стэнли беседуют об общих знакомых.

Каждый раз, когда поднимала глаза от стола, она натыкалась на вопросительный взгляд лорда Грея, и вот когда это произошло в третий раз, он сказал:

— Прошу прощения, но вы мне кого-то напоминаете. Я почти уверен, что мы встречались раньше.

— Не думаю, — возразила Джо, тасуя карты, и добавила, чтобы смягчить резкий ответ: — Я совсем недавно переехала в Лондон.

— О? И откуда же, позвольте спросить?

Не позволила бы, будь ее воля.

— Из Брюсселя.

Это был самый безопасный ответ: половина жителей Англии переехали туда, когда предыдущая война закончилась.

— А…

Грей был превосходным игроком — из следующих пяти партий Джо проиграла три. К тому времени как закончилась сдача Эллиота, многие гости вернулись с ужина и у них снова был полный стол.

Эллиот вопросительно посмотрел на нее, и Джо кивнула.

— Позвольте откланяться, сэр Стэнли, — сказал Эллиот, подталкивая колоду к соседу по столу. — Мы вас здесь оставим за главного.

Грей улыбнулся.

— Был рад встрече, и знакомству с мадам.

Возвращались они тем же путем, а не через дверь, которая вела в бальный зал.

— Сходим попрощаться с Сином и Марианной? — спросил Эллиот, когда они вышли из коридора. — Или мне проскользнуть внутрь и сделать это одному?

— Лучше одному.

— А ты тем временем забери вещи и пошли кого-нибудь из слуг за каретой. Встретимся в холле.

Джо почувствовала облегчение от того, что ей не придется задерживаться и опять испытывать неловкость при прощании. Она знала, что ей и без того придется завтра отвечать на кучу вопросов — одна Сесиль устроит допрос, где это она пропадала.

Когда Эллиот торопливо спустился с лестницы, слуга как раз помогал ей с накидкой.

— Быстро ты управился!

— Я не стал пробиваться к Сину и Марианне: вокруг них там собралась огромная толпа, — просто сказал Гаю, чтобы передал им слова благодарности и попрощался за нас.

Джо застонала.

— Да уж, будь готова завтра к расспросам, — подтвердил он ее опасения. — От них обоих.

Дверь отворилась, и в холл вывалилась шумная толпа джентльменов. Эллиот суровым взглядом сразу же дал им понять, чтобы не смели пожирать глазами Джо.

— Защищаешь меня? — усмехнулась та, когда они выходили.

— Кто-то же должен обучить манерам этих юных нахалов! — проворчал Эллиот.

— Ты в их возрасте был другим?

— Да. Может быть. — Он фыркнул. — Наверное.

Их дожидался наемный экипаж, втиснувшийся между десятками роскошных карет.

Джо не стала возражать, когда Эллиот откинул для нее подножку кеба, хотя прекрасно могла забраться в экипаж и так. Почему бы хоть одну ночь не побыть настоящей леди?

— Куда едем? — спросил он, остановившись у дверцы.

— Пытаешься узнать, где я живу, да?

— Обещаю, что никому не скажу.

Джо чуть наклонила голову.

Эллиот со вздохом сказал:

— Ладно, езжай в этом кебе, а я найду себе другой. Спокойной ночи!

— Залезай уж!

— Ты уверена?

— Залезай, пока у меня в голове не прояснилось.

Эллиот запрыгнул внутрь с такой прытью, что Джо не смогла сдержать улыбки.

— Куда едем? — поинтересовался кучер.

Когда Джо назвала адрес, у Эллиота отвисла челюсть.

— Что такое? Думаешь, слишком дорогой для меня район?

— Э-э…

Джо расхохоталась.

— Не бойся, не обижусь! По правде говоря, я не смогла бы позволить себе там жить, если бы не оказала небольшую услугу владельцу дома. Вот он любезно и предложил мне комнату на чердаке — думаю, потому что она слишком тесная, чтобы заинтересовать кого-то еще.

— Дело не столько в адресе, сколько в том, что…

— Что всего несколько улиц отделяют мой дом от твоего? — рассмеялась Джо.

Эллиот смутился.

— Никудышный из меня шпион, верно? Я тебя искал по всему городу, а ты, оказывается, была чуть ли не в двух шагах от меня.

— Не волнуйся, я никому не скажу!

Глава 13

Эллиот поднялся следом за Джо по четырем лестничным пролетам и начал задыхаться, пока они добрались до верхнего этажа. Там было две двери, но только рядом с одной из них на чугунном крюке висел фонарь.

— Ничего себе пробежка!

— Слишком много времени проводишь за столом! — бросила Джо.

Эллиот слишком запыхался, чтобы спорить.

Она отперла дверь и уже шагнула было в комнату, когда из темноты донеслось тихое рычание.

Эллиот схватил ее за руку.

— Внутри кто-то есть.

Джо цокнула языком и, подняв повыше фонарь, пожурила:

— Ангус, ну что это такое?

Ворон, сидя на жердочке у крошечного окошка, в ответ, щелкнув клювом, издал звук, похожий на хриплый смех.

— Боже милостивый! Я-то подумал, что здесь камышовый кот притаился.

— Он научился этому, когда мы с Мунго недолгое время путешествовали со зверинцем в Пруссии. Там был такой старый тигр, что у него и зубов-то не осталось. Поговори как Тедди, Ангус.

Ворон так громко зарычал, что в оконце задребезжало стекло.

Эллиот фыркнул.

— Бьюсь об заклад, соседи в восторге.

Джо бросила сумочку и накидку на столик.

— К счастью, другая половина чердака используется только как склад, а подо мной никто не живет. Комнату снимают несколько юристов, но бывают здесь только днем.

Она взяла у него шляпу и тоже положила на столик, а пальто повесила на вешалку рядом с серым плащом и потрепанной старой курткой, в которой она исколесила половину Франции.

Пока Джо подкладывала угля в крошечную печку, он разглядывал ее жилище. Это была достаточно просторная комната и крошечная каморка, которая служила уборной.

Сказать, что условия были спартанские, значило ничего не сказать. В комнате стояла узкая кровать, небольшой платяной шкаф, маленький столик, кухонный стол с одним стулом и сундук в изножье кровати. На стене висела полка с дюжиной книг и шкафчик.

— Хочешь чего-нибудь выпить?

— Того же, что и ты.

Джо указала на стул.

— Присаживайся.

Поскольку стул был единственный, Эллиот замешкался, но она подбодрила его, доставая из подвесного шкафчика бутылку вина, яблоко, немного сыра и хлеб:

— Давай-давай!

Эллиот сел, не переставая любоваться Джо. Хоть на ней и было бальное платье — пусть и совсем незатейливое, — она почему-то выглядела вполне органично и в этой тесноте.

— Ну и как тебе твой первый бал?

Джо пожала плечами, укладывая на кусочки хлеба ломтики сыра.

— Мне бы не хотелось именно так проводить время, но было приятно посмотреть, где теперь живет Марианна.

Она подала Эллиоту бутылку и штопор, а сама взялась за яблоко.

Затем из того же шкафчика она достала стакан, тарелку и нож.

— Больше посуды у меня нет, так что есть и пить придется по очереди.

Эллиот вытащил пробку из бутылки и поднялся.

— Давай садись на стул, а я…

Джо молча взялась за ручку сундука и подтащила его к столу, прежде чем он успел поставить бутылку.

Эллиот налил в стакан вина и подал его Джо. От скромной трапезы, которую она приготовила, скоро не осталось ни крошки, и он заметил:

— Ты проголодалась. Надо было сходить на ужин. Готов поклясться, угощение было отменным.

— Играть в карты куда веселее, чем есть, — возразила Джо, разрезая пополам бутерброд с сыром. — Кто такой сэр Стэнли и почему так пристально меня разглядывал?

Эллиот покачал головой.

— Почему он так на тебя таращился — понятия не имею. Он один из моих кураторов на службе, но не из моего отдела, а выше. Честно говоря, меня удивило, что он вообще знает, кто я такой.

Джо задумчиво кивнула.

Ему нравилось за ней наблюдать. Она обладала живым умом, и Эллиота восхищало, как быстро и изящно она продумывала планы, когда они были во Франции. Только вот догадаться, о чем именно она размышляет, было невозможно.

Это ему тоже нравилось.

По правде сказать, ему в ней нравилось абсолютно все, кроме упорного нежелания узаконить их отношения.

Но пока он был готов довольствоваться тем, что есть, то есть с благодарностью принять то, что она предлагает.

Эллиот поднялся и подал ей руку, вырывая из загадочных мыслей.

— Подойди сюда.

У Джо дрожь пробежала по спине от этого тихого приказа и того, что скрывалось за ним: с трудом сдерживаемого желания.

Она протянула ему руку, и Эллиот, подтянув к себе, прижал ее к своему твердому телу, взял за подбородок и завладел ртом в глубоком страстном поцелуе — из тех, которые способны лишать разума.

Джо поддалась искушению и принялась ласкать его тело, сжимая ладонями тугие канаты мышц спины, а затем и ягодиц.

Эллиот застонал, когда она вонзилась в плотные мышцы своими сильными пальцами и принялась их массировать.

Когда его бедра дернулись вперед, упершись возбужденным органом ей в живот, он отстранился и шепнул:

— На тебе слишком много одежды. Я хочу тебя видеть только в этом, — провел он пальцем по жемчужному ожерелью.

Дыхание Джо сделалось хриплым от неприкрытого вожделения в его потемневшем взгляде, и она кивнула.

— Повернись, я помогу снять платье.

То ли Эллиот обладал богатым опытом по этой части, то ли был невероятно ловок от природы, но у него ушло значительно меньше времени, чем у служанки на ее одевание в доме Сесиль. Теперь она осталась в одних чулках и подвязках.

Эллиот взял ее за плечи и медленно повернул к себе лицом.

Дыхание перехватило не только у нее. На смену нарочито бесстрастному выражению его лица пришло откровенное желание, когда взгляд медленно скользил по ее телу, потом вернулся к груди и там задержался.

Джо застонала и откинула голову. Его горячие ладони обхватили упругие полушария, задев соски, принялись поглаживать и дразнить, вызывая желание в ее теле следовать за его прикосновениями.

Эллиот мягко подтолкнул ее к узкой кровати и удовлетворенно что-то промычал, когда она упала на матрас и широко развела бедра.

— Ложись, — приказал он, промычав.

Эллиот опустился на колени, еще шире раздвигая ей ноги своим телом, и потянулся ртом к соску. Он лизал его, посасывал и покусывал, потом второй, и так до тех пор, пока обе ее груди не отяжелели, изнывая, а острые стрелы желания не устремились к лону. Джо подняла бедра, и они оба застонали, когда она потерлась влажными припухшими складками о его рельефный живот.

— Хочешь, чтобы я помог тебе? — поддразнил Эллиот, горячо выдыхая каждое слово в нежную кожу ее груди. — Хочешь вот этого?

Его рука скользнула к пушистому холмику, чуть шершавые пальцы раздвинули вход, а один проник внутрь, пока основание ладони массировало комочек сладострастия, который становился все более требовательным.

К пику наслаждения она буквально подлетела, и ощущения поразили ее своей мощью и яркостью. Она все еще содрогалась всем телом, когда Эллиот приподнялся между ее раздвинутыми ногами и принялся поглаживать свой набухший огромный член.

— Он хочет в тебя.

Джо подвинулась так, чтобы ему было удобнее, и он опустился на нее. Она обхватила его ногами за бедра, получив в ответ неистовый взгляд, и почувствовала, как одним мощным толчком он вошел в нее, сразу наполнив до основания.

— Мне всегда мало, хочется войти в тебя еще глубже.

Ее еще сильнее возбудило его пылкое желание, и она что есть сил притянула его к себе, со стонами и криком отдаваясь полностью, без остатка.

Эллиоту нравилось наблюдать за ней, мощно и мерно толкаясь в нее. Ее губы были приоткрыты, она лихорадочно поглаживала его бедра и с восхитительной силой, без всякой нежности, ласкала его тело мозолистыми пальцами.

Эллиот выходил из нее почти целиком, так что внутри оставалась только чувствительная головка, а тугие мышцы ее входа восхитительно сжимали ее. Он мягко пульсировал внутри ее, поддразнивая их обоих, прежде чем вторгнуться на всю длину, задевая что-то там, в ее теле, на что оно отозвалось спазмом, и мышцы напряглись вокруг его члена.

— Ты божественна! — прошептал Эллиот, а себе сказал: «Держи себя в руках! У тебя вся ночь впереди».

Его восторгу не было предела, оттого что Джо согласилась принять его — если не как супруга, то по крайней мере как любовника.

Каким бы счастливым Эллиота ни сделало ее решение, радость портило глубокое пронизывающее сожаление о том, что им не суждено стать друг для друга чем-то большим.

Он задвинул заботы о будущем на задний план и сосредоточился на настоящем, ублажая Джо этой ночью, глубоко входя в нее и заставляя ее тело содрогаться и выгибаться дугой — снова, снова и снова, пока она не начала скулить от каждого толчка, впиваясь пятками в его ягодицы, требуя больше, сильнее.

Эллиот подхватил ее под бедра и прижал колени к груди, почти складывая ее пополам, навис над ней, наклоняя ее тело под таким углом, что от следующего толчка у них обоих перехватило дыхание.

— Да, — простонала Джо, — вот так!..

— Хочешь жестко, да?

Ноздри ее раздулись, а внутренние мышцы крепко сжали его, что Эллиот едва не задохнулся, пребывая на вершине блаженства.

— Будем считать, что это значит «да».

Он, мучительно медленно вышел из нее и тут же резко вошел. Комнату наполнили шлепки плоти о плоть и проклятия, вылетавшие сквозь зубы.

— Потрогай себя! — грубо приказал Эллиот, резче задвигав бедрами.

Пальцы Джо скользнули вниз, и она принялась поглаживать и теребить свой нежно-розовый бутон. Это зрелище было безумно прекрасно. Видимо, она уже была на пределе, потому что внезапно ее спина изогнулась, и она откинула голову, задрожав всем телом и судорожно сжавшись в яростных спазмах сладострастия.

Эллиот успел выйти из нее до того, как потерял контроль, трижды дернул кулаком возбужденный член, и до того, как горячая струя выплеснулась ей на живот.

Совершенно опустошенный, он боролся со сном, но постель была такая узкая, что ему пришлось бы завалиться прямо на Джо, так что пришлось встать и, шатаясь, пройти к нише за ширмой в углу комнаты. Все еще кружилась голова. Как он и надеялся, здесь обнаружился ночной горшок, небольшой комод и таз с холодной водой. Эллиот взял кусок ткани из невысокой стопки, намочил и, прежде чем вернуться в кровать, положил мокрую ткань на печурку. Пока от нее с шипением валил пар, он с нежностью взглянул на Джо. На этот раз она не спала, а лежала на боку и, подперев голову рукой, наблюдала за ним.

Эллиот забрал ткань и подошел к Джо.

— Давай-ка я тебя вымою.

После того как он протер ей живот и нежные складки нагретым полотенцем, Джо перекатилась на дальний край кровати, выдернула из-под себя одеяло и приподняла.

— Ложись. Тут хватит места.

Эллиот скользнул к ней под одеяло, и Джо опустила руку, укрыв их обоих. Ему тоже пришлось лечь на бок, чтобы не свешиваться с края узкой кровати.

— Вполне уютно. — Он прижался к ней поплотнее, так что его обмякшее естество уткнулось в кудрявые завитки у нее внизу живота.

— Я еще никогда не лежала на этой кровати вдвоем.

Эллиоту приятно было это слышать, как и вообще все, что она говорила. Он обожал любые звуки, которые она издавала во время их соития, когда достигала пика. В такие моменты она теряла полный контроль, не только над голосом, но и над эмоциями. Это была настоящая Джо, которая обычно пряталась глубоко под слоями привычной скрытности.

— Скучно.

Эллиот вынырнул из своих мыслей и уставился на нее.

— Прошу прощения?

— Там, на балу, было скучно, — повторила она, глядя на него своими необыкновенными глазами.

— Ну спасибо, Джо: таких комплиментов мне еще не делали.

Она закатила глаза и жестом указала на их прижатые друг к другу обнаженные тела.

— Да я не про то, что мы с тобой там делали.

— А, ну ладно! — развеселился Эллиот. — Про что же тогда?

— Про весь этот… м-м, этикет — так это, кажется, называется. Нельзя приглашать кого-то на танец, пока вас не представят друг другу. А представить может только кто-то определенный. — Джо изящно передернула плечами. — Платья и украшения великолепные, и особняк герцога… просто возмутительно роскошный. — На ее лице промелькнуло что-то вроде стыдливости. — Не считая того вальса с тобой, танцы были довольно… никакие.

— По правде сказать, я с тобой согласен.

Джо удивленно распахнула глаза.

— Правда-правда. Это, наверное, от того образа жизни, который мы ведем. Трудно считать бал чем-то особенным, после того как исколесил всю Европу в разгар войны. — Эллиот скользнул рукой по ее бедру, и прикосновение к теплой шелковистой коже пробудило его сытое, но жадное естество. — Расскажи, как ты жила в Европе, когда работала вместе с отцом.

— Что тебя интересует?

— Все.

Джо, словно обдумывая, с чего начать, помолчала, потом сказала:

— У отца был друг, с которым он познакомился во время войны в Америке, наемник из Гессена, проработавший несколько лет в Европе. Очевидно, его считали белой вороной в богатой семье, зато он имел обширные связи, брался за любую работу, какую мог найти: за охрану клиента, за перевоз чьих-нибудь жен и дочерей в безопасное место; кучу денег зарабатывал на продаже… всякого барахла.

— Барахла?

— По-видимому, богачам не хочется, чтобы их застукали у ростовщика.

Эллиот хмыкнул.

— Да, это верно.

— Многим приходилось продавать ценные вещи из-за того, что жили не по средствам, а кому-то из-за того, что собирались сбежать и не хотели, чтобы об этом кто-то прознал. — Джо многозначительно посмотрела на него. — Сам знаешь, как это бывает.

О да, он это знал. Война — великий уравнитель в самых разных смыслах. Когда сходятся армии, между ними оказываются зажатыми и богачи и бедняки. Разумеется, богачи, если с головой все в порядке, стараются уехать до начала военных действий. Невероятно, но многие просто не могут себе представить, что с ними может случиться, и остаются, пытаясь умаслить ту или иную сторону, или, того хуже, по глупости верят, что смогут провести обе стороны и стравить их между собой.

— Когда пруссак начал собирать информацию для разных армий, мы переехали, и Мунго стал работать в одиночку, потому что не хотел зависеть ни от какого правительства. К тому времени он успел приобрести достаточно хорошую репутацию, и заказчики сами выходили с ним на связь, так что работы всегда хватало.

— Почему ты зовешь его по имени? — спросил Эллиот.

Джо моргнула, помолчала и пожала плечами.

— Не знаю. А почему ты спрашиваешь?

— Просто как-то необычно.

— Как и все в моей жизни, — сухо заметила Джо.

Эллиот хохотнул.

— Уела.

Джо расправила край одеяла, глядя куда-то сквозь стену.

— Просто, когда мы стали вместе работать, так было проще.

— И когда конкретно?

Джо взглянула на него, изогнув губы в полуулыбке.

— Хочешь знать, сколько мне было лет?

— Пожалуй, да.

— Я ведь уже говорила, что впервые увязалась за ним на задание в двенадцать.

— Да уж… — Эллиота аж передернуло при мысли, что могло случиться с девочкой-подростком.

— У нас был уговор. Он по-прежнему работал один, но с того дня стал говорить, куда уходит, чтобы я не гадала и не волновалась. Брать меня с собой он не хотел до тех пор, пока мне не исполнится четырнадцать. — Улыбка Джо превратилась в усмешку. — Вижу, ты этого не одобряешь, судя по ужасу на твоем лице.

— Да кто я такой, чтобы оценивать то или это?

— Думаю, помня обо мне, он выбирал работу с осторожностью, так что первые несколько лет на особо опасные задания ни разу меня не брал. Например, моим первым заданием было перегнать табун охотничьих лошадей для какого-то дворянина-оптимиста, которому не хватило ума продать или где-то спрятать перед тем, как явились части русской армии. — В глазах Джо плясали чертенята. — Признаться, лучше этих скакунов мне не доводилось видеть.

Эллиот улыбнулся.

— Поэтому ты полюбила охоту?

— Охоту — нет, но с тех пор я ценю хороших коней.

Эллиот припомнил, что во Франции Джо всегда подбирала для себя и своих людей самых лучших лошадей, если даже они не имели внушительного вида.

— Даже когда мне исполнилось пятнадцать, он брал меня не на всякую работу и всегда старался защитить. — Лицо Джо посуровело. — Я отказалась отпускать его одного с тех пор, как его чуть не убили из-за напарника-пьяницы: на все задания теперь мы ходили вместе.

Эллиоту отчаянно хотелось спросить про ту работу, которая привлекла внимание разведки, но он подозревал, что полетит не только с кровати, но и с лестницы, если обмолвится об этом. Он сказал себе, что не станет этого касаться, поскольку она уже дала ему слово, что не причастна к государственной измене, но все было куда сложнее. Он понятия не имел, как поступит, если вдруг узнает, что она все-таки замешана в чем-то таком, что, с его точки зрения, недопустимо. Лучше — не спрашивать, чем пытаться забыть.

— Надо же: он опять готов, и рвется в твою пещерку, — решил он сменить тему.

Глаза Джо потемнели.

— Так возьми меня.

Эллиот обхватил ее рукой, взял за тугую ягодицу и притянул к себе, так что его член вторгся к ней между ног.

Джо сжала его плоть в кулаке и, приподняв бедро, охотно впустила его в себя.

Эллиот вошел в нее медленно, зашипев сквозь зубы от ощущения жаркого и скользкого. Когда войти глубже стало невозможно, он принялся двигать членом у нее внутри, так что Джо низко зарычала и сжалась вокруг него.

— Такой постели тебе достаточно?

— Эта постель мне с каждой минутой нравится все больше и больше.

Джо фыркнула, а он спросил:

— У тебя не будет неприятностей, если я стану сюда приходить?

— Тут никому нет до меня дела. По правде говоря, при моем расписании я редко вижу других обитателей дома.

Джо обхватила его сильными руками, притянула плотные ягодицы еще ближе, массируя внутренними мышцами его орган и почти уничтожая остатки его рассудка.

— Уверена? — сдавленно спросил Эллиот, изо всех сил пытаясь контролировать себя. — Я не слишком богат, но мог бы снять квартиру поприличнее и там, где нас никто не знает. Не хочу, чтобы…

— Тшш! — прошипела Джо и вильнула бедрами.

Он застонал, балансируя на краю, но кое-что не давало ему покоя.

Он посмотрел ей в глаза.

— Ты говорила серьезно — тогда, у Сина, — что никогда не сбежишь от меня?

Джо помедлила лишь мгновение и кивнула.

— Если надумаю, обязательно скажу.

Эллиоту не понравилось, как она это сказала, но ее бедра пришли в такое движение, что силы воли ее остановить не хватило.

Глава 14

Джо боялась, что Сесиль и Гай станут подтрунивать над ней за то, что их с Эллиотом так долго не было в бальном зале, но так сложилось, что это затмили другие события.

Джо уже слышала рассказ о том, что произошло между их друзьями, но захотела, чтобы Эллиот поведал об этом еще раз.

Они оба лежали голые, в поту, на узкой кровати Джо. Снаружи было все еще светло, и они были одни: Ангус, неодобрительно каркнув, улетел, чтобы не слушать, как они занимаются любовью. Как бы ворон ни любил Эллиота, Джо он любил больше и все равно немного ревновал.

— Ладно, расскажу еще раз: может упустил какие-то подробности, — сказал Эллиот, тяжело вздохнув, отчего рельефные мускулы груди и живота напряглись.

Может, она какая-то не такая, раз ей так нравится разглядывать его тело?

Даже если и так, ей было плевать.

— Мы с другом из министерства выпивали в клубе «Уайт»…

— Там вроде произошли перестановки… — перебила его Джо.

Эллиот поджал губы, но в глазах у него промелькнули искорки смеха.

— Откуда тебе-то известно о перестановках в министерстве внутренних дел?

— У меня свои способы.

— Совала свой хорошенький носик куда не следует?

— Разве такие места бывают?

Эллиот рассмеялся.

— Если даже ты можешь что-то сделать, это еще не означает, что тебе это делать следует.

На этот раз рассмеялась Джо.

— Благодарю тебя, о мудрейший. Я это учту. Давай рассказывай дальше.

— Я выпивал с…

— Это ты уже сказал.

Эллиот наклонился и завладел ее ртом, умелым языком исследуя, и дразня, и поглаживая так, что она позабыла обо всем на свете, а потом отстранился.

Джо возмущенно хныкнула.

— Хм, на чем это я остановился? Ах да, я был в клубе и выпивал, когда по всему зданию промчался слух, что на священную территорию нашего клуба вторглась женщина.

Джо закатила глаза и пробормотала:

— Подумаешь!

Эллиот ухмыльнулся и продолжил:

— Я вместе со всеми поднялся, чтобы взглянуть на возмутительницу спокойствия, и увидел не кого иного, как нашу Сесиль Трамбле лицом к лицу с ее двоюродным братом, этим хорьком Кертисом Бланшаром, который мирно набивал себе брюхо.

— Я до сих пор не понимаю, как она туда вообще проникла.

— Хочешь верь, хочешь нет, но ей понадобилась всего-то сбросить плащ. Когда слуга у двери увидел у нее за поясом пистолеты, сразу бросился наутек.

— Пожалуй, это мудрое решение, — сказала Джо. Она и сама неплохо стреляла, но с Сесиль никакого сравнения.

— В самом деле, — согласился Эллиот. — Но вернемся к моей истории. Увидев двоюродную сестру, Бланшар вскочил на ноги. «Боже мой! Как это понимать?» Сесиль шагнула к нему, и эта трусливая скотина так торопливо бросилась отступать, что споткнулась о собственный стул и упала. Когда все умолкли, чтобы не пропустить ее ответ, стало так тихо, что можно было услышать, как падает булавка. «Как хорошо, что ты об этом спросил, Кертис».

Джо легко могла себе вообразить, как великолепна была в этот момент Сесиль.

— Она выглядела потрясающе, — сказал Эллиот, будто прочитав ее мысли. — И на ней были совершенно невероятные перчатки с шипами на костяшках пальцев, которые она угрожающе медленно сняла. Какой-то доблестный и бестолковый лакей посмел к ней приблизиться и пригрозить вывести из клуба силой, тогда Сесиль развернулась так, что все в комнате разом ахнули при виде пистолетов. — С сильным французским акцентом Эллиот добавил: — Руки прочь.

Джо опять не могла сдержать смеха, хоть и слышала это не в первый раз.

— У тебя так похоже получается, что даже жутко.

Эллиот подмигнул ей и продолжил:

— Слуга в ужасе бежал, спасая свою жизнь.

— И тут вступил ты, — подсказала Джо.

Эллиот выпятил грудь.

— «Оставьте ее!» — сказал я громовым голосом, так что у всех коленки задрожали от страха.

Джо прикрыла рот рукой, чтобы сдержать смешок при попытке вообразить «громовой голос» Эллиота, который всегда говорил очень тихо.

— «Дай ей высказаться», — добавил я, и Сесиль опять повернулась к Бланшару, который как раз набрался достаточно храбрости, чтобы заговорить. «Ты совершаешь ужасную ошибку, Сесиль. Пойдем со мной и…» Но Сесиль взяла перчатку за ту часть, где на мягкой лайке не было шипов, и… шмяк! — прямо по морде с такой силой, что один из шипов все же поранил Бланшару щеку. «Вызываю тебя на дуэль на пистолетах, завтра на рассвете!» — объявила она так громко, что ее голос слышали по всему клубу. Бланшар жалко захихикал, решив все выдать за шутку, и оглядел присутствующих — самых влиятельных людей Англии, — словно надеялся, что кто-то его поддержит. Все промолчали, и он завопил: «Дуэль? О чем ты, черт тебя подери, говоришь?» Сесиль с усмешкой спросила: «Ты правда хочешь, чтобы я высказала свои претензии при всех?» Сразу стало видно, что ее вопрос напугал Бланшара до чертиков. Он примирительно поднял руки и выдохнул: «Нет! Но ты не понимаешь… Ты не можешь выбирать оружие — согласно этикету выбирает тот, кого…» — «Плевать мне на твои дурацкие правила, Кертис! Встретимся на рассвете и захвати пистолеты, а не то каждый поймет, какой ты бесхребетный трус!»

— И тут ты предложил свою кандидатуру ей в секунданты, — встряла Джо, уже зная ответ.

— Точно.

— А потом ты взял на себя роль ее рыцаря и защитника и проводил до выхода из клуба.

Эллиот прищурился.

— И почему это мне кажется, что ты надо мной издеваешься?

— И в мыслях не было.

Какое-то время Эллиот смотрел на нее, а потом со стремительностью, которая всегда удивляла Джо, перекатился и оказался на ней.

— Ты плохая девочка, раз высмеиваешь своего рыцаря и защитника.

Джо принялась извиваться под ним, но он держал крепко.

— Думаю, ты заслужила наказания за дерзость, — прошептал он, прежде чем пробежаться пальцами по ее боку.

— Нет! — завизжала Джо, не переставая хохотать. — Нет, прошу! Только не щекотка.

— Хм, — его руки замерли. — Не уверен, что ты усвоила урок.

— Усвоила! — возразила Джо. — Теперь я знаю, что никогда, ни при каких обстоятельствах тебе нельзя доверять такие секреты.

— Ну ты ведь не говорила, что боишься щекотки, и мне пришлось вырвать из тебя признание под пытками.

Пытка заключалась в том, что Эллиот снова и снова доводил ее до пика, пока не заставил признаться, хотя Джо была совсем не против терпеть это «издевательство» и всю ночь.

Увы, Эллиоту предстояло через час уйти, да и у Джо еще оставалась кое-какая работа.

— Думаешь, Бланшар действительно отдаст Сесиль долг? — спросила Джо.

Эллиот задумчиво намотал на палец ее прядь.

— Он будет круглым дураком, если не заплатит сколько она требует — а это намного меньше того, что он ей задолжал, — но вот, судя по тому, как он с ней обошелся, у него точно не все хорошо с головой.

В сущности, Кертис Бланшар украл у Сесиль семейную оружейную мастерскую, когда она была совсем юной. Именно эту историю Джо раскопала по просьбе Гая и сумела добраться до глубин алчности и преступности Бланшара.

Джо не могла осуждать Сесиль за то, как та поступила, хоть и предпочла бы, чтобы ее подруга изыскала какой-нибудь другой способ поквитаться с кузеном, не представляющий риска для ее здоровья и жизни. С такой гнилой натурой Бланшар может быть опасен, как загнанный в угол зверь.

— Боишься, что он не согласится платить? — спросил Эллиот, как обычно точно угадав ее мысли.

— Если Бланшар придет на дуэль, ты сам знаешь, что это очень опасно, как бы хорошо Сесиль ни стреляла.

— Верно, — согласился Эллиот. — Не всегда побеждает лучший стрелок. Но до этого не дойдет. Бланшар ее до дрожи боится, а требует она почти смешную сумму. — Эллиот вздохнул и поднял с пола валявшиеся у кровати часы. — Ах ты, черт возьми! Мне пора, иначе опоздаю.

А спешил он к Сесиль как секундант, хоть и надеялся, что обойдется без стрельбы.

Джо, натянув одеяло на грудь, наблюдала, как Эллиот собирает разбросанную по комнате одежду.

Он сел на единственный стул и принялся натягивать штаны.

— Как ты отнесешься к поездке за город? Ничего особенного, просто несколько дней у моря. У меня есть коттедж, и сейчас он как раз пустует. Давно я туда не наведывался. Он стоит на отшибе, и там нет никого, кроме старика, который за ним присматривает, да и его ты вряд ли увидишь, потому что он стесняется посторонних. — Эллиот встал и натянул штаны. — Так как насчет небольшого отпуска?

— У меня никогда не было отпуска, — призналась Джо.

— Никогда? — изумился Эллиот.

— Никогда.

— Ну да, о чем это я? Ты же постоянно работаешь.

Он натянул рубашку, увы, скрыв свое великолепное тело.

— Это надолго?

— Полдня туда, полдня обратно, и две ночи в доме.

Прикусив губу, Джо смотрела, как он заправляет рубашку в штаны, натягивает жилет и подходит к крошечному зеркальцу у двери, чтобы повязать шейный платок.

Ей очень нравилось наблюдать, и как он одевается, и как раздевается. Он все делал быстро и собранно, без лишней суеты.

— Так как? Хочешь съездить?

— Сначала надо поговорить с Сесиль, чтобы она нашла кого-нибудь вместо меня в представлении. Но очень хочется. И Ангус может отправиться с нами.

Эллиот рассмеялся.

— Само собой.

В результате Джо не пришлось просить о выходных, потому что через два дня Сесиль дала всей труппе отпуск на месяц.

И опять именно Эллиот принес ей эту новость.

Когда Джо в изумлении уставилась на него, он рассмеялся.

— Я начинаю сомневаться в твоих разведывательных способностях.

Джо как раз собиралась отправиться в театр, когда Эллиот возник у нее на пороге.

— Что тебя понесло к Сесиль? Разве ты не должен в этот час быть на службе?

— Я там и был, но получил довольно интересное сообщение от Гая.

Джо развязала шарф, сняла перчатки и бросила на стол.

— Похоже, без чая не обойтись.

— Да, было бы неплохо.

Джо открыла окошко и свистнула. Ангус, который ожидал ее на фонарном столбе, влетел в комнату и уселся на оконную раму. Иногда Джо поражало его совершенно человеческое выражение глаз. Большая черная птица взглянула на Эллиота и вроде бы тяжело вздохнула, прежде чем усесться поудобнее с видом терпеливой покорности судьбе.

— Не дуйся, — пожурила птицу Джо. — Сейчас получишь сухарик.

— Сухар-рь, — довольно повторил Ангус.

— И еще кое-что, старина. — Эллиот доставал из кармана сверток, в котором оказался приличный кусок сыра.

Джо покачала головой, когда Ангус мгновенно перелетел к Эллиоту на плечо.

— Ты его балуешь! — нарочито сурово заметила Джо, хоть втайне и радовалась, что эти двое так подружились.

Ангус обычно ни на кого никогда не садился, даже на Мунго.

— Господи, — проворчал Эллиот, подставляя птице ладонь с сыром. — Он вовсе не легкий — не меньше стоуна[6]. Как ты его выдерживаешь?

— Привыкла, — пожала плечами Джо, поставив чайник на крошечную печку, куда чуть раньше подбросила угля.

Когда она поставила на стол две кружки — одна из них была совершенно новая, — Эллиот хмыкнул.

— Это для меня?

Джо почувствовала, как краснеет. Да, она купила новую кружку — а также ложку, вилку и тарелку — вчера по пути на работу.

— Не хочу пить с тобой из одной кружки: ты любишь слишком сладкий чай! — огрызнулась Джо, глядя куда угодно, только не на него.

Эллиот подошел к ней, взял за подбородок и, заставив посмотреть в лицо, легонько поцеловал в губы, потом просто сказал:

— Спасибо.

Ангус, как ей показалось, наблюдал за происходящим с усмешкой.

— Сейчас же расскажи, что случилось, — потребовала Джо, отворачиваясь и принимаясь греметь посудой.

— Поверить не могу!

Несмотря на все усилия, с лица Эллиота не сходила широкая ухмылка.

— Ты это уже четвертый раз говоришь.

Джо недоверчиво помотала головой.

— Как я могла не узнать, что Сесиль герцогиня, когда копалась в ее прошлом? — возмутилась Джо, вскидывая руки. — Грр. Поверить не могу, что упустила такие сведения.

Эллиот никогда не видел ее такой эмоциональной — разве что в постели.

— Не расстраивайся, мы с Гаем тоже об этом не подозревали. — Он с трудом сдержал смешок, глядя на ее расстроенное лицо. — По очаровательному выражению твоего личика я вижу, что тебя это не удивляет: ты свои способности ценишь гораздо выше наших.

— Уж во всяком случае что касается Гая.

— Что ж, справедливо.

— Если говорить о тебе, то ты должен действовать в рамках закона. — Она усмехнулась. — По крайней мере английского. Бьюсь об заклад, во Франции твои действия не всегда были законными.

Эллиоту не хотелось об этом говорить, и вместо ответа он оперся бедром о стол и взял Джо за руку.

— Теперь, когда Сесиль закрыла цирк на месяц, мы можем отправиться в Кортон и побыть там подольше.

— Так называется город, в котором расположен твой коттедж?

— Это не город и даже не деревня, честно говоря. Осмелюсь предположить, изначально это поселение было построено для слуг Сомерлейтон-холла, но там уже давно никто не живет. — Эллиот сжал ее руку. — Так что? Сбежим ото всех на несколько дней?

Какое-то время Джо жевала губу, потом посмотрела ему в глаза.

— Дай сперва поговорить с Сесиль. Хочу убедиться, что она сможет без меня обойтись. Если сможет, то я готова.

Часом позже Джо, Сесиль и Хелен сидели в уютной кухне в доме у Сесиль. Вид у хозяйки был измученный.

— Хорошо, что ты пришла, — сказала она. — Полагаю, до тебя уже дошли кое-какие занятные… слухи, и ты гадаешь, правда ли это.

— Ты богатая французская герцогиня, — сказала Джо напрямик.

У Сесиль вырвался удивленный смешок.

— Можно было догадаться, что ты уже все знаешь. Небось Эллиот рассказал?

К чему врать?

— Да, — призналась Джо.

Сесиль глубоко вздохнула, покосилась на Хелен, и та ободряюще ей улыбнулась. Это ж нарочно не придумаешь: Хелен, бывшая невеста Гая, и Сесиль, любовь всей его жизни, не только живут под одной крышей, но и стали подругами.

— Как Гай принял эту новость? — спросила Джо.

Сесиль нахмурилась.

— Как и следовало ожидать: как круглый дурак.

Джо бросила быстрый взгляд на Хелен, но, к ее досаде, та лишь чуть покачала головой.

— Мне не хотелось бы говорить о Гае, — сказала Сесиль, пресекая любые возражения.

В сущности, это и к лучшему. Джо не очень-то умела давать советы насчет мужчин и проблем, с ними связанных.

— Сесиль намерена продать бизнес, — сообщила Хелен, когда новоиспеченная герцогиня, кажется, погрузилась в мрачные размышления — надо думать, о Гае.

Это не удивило Джо, и она не сдержалась:

— Не переживай: ты далеко не первая.

Сесиль широко распахнула глаза и вдруг рассмеялась — на этот раз от души.

— Я и не подумала.

— Довольно странно, правда? — не унималась Джо. — Две цирковые стали герцогинями. — Она чуть склонила голову. — Впрочем, ты всегда была ею и знала об этом.

Сесиль хватило совести принять чуть виноватый вид.

— Да, с четырнадцати лет.

Джо фыркнула и покачала головой.

— Плохой из меня детектив.

— Не расстраивайся. В Англии никто не знал о моем прошлом, да и во всем мире это было известно очень немногим.

— Почему ты это скрывала? — спросила Хелен, словно прочитав мысли Джо.

Сесиль пожала плечами.

— У меня не было никаких доказательств, потому что я лишилась всех документов, уехав из Франции. Кто бы мне поверил? И потом, сама знаешь, как здесь бывает с французскими иммигрантами. Мы годами потоком текли в эту страну. Я знала о герцоге и герцогине, которые держали ломбард в Шордиче, так что понимала, что титул часто не имеет значения. Проще было об этом помалкивать.

Джо, без сомнения, могла ее понять. Ее никогда не обвиняли в государственной измене, но она могла себе представить, как на нее станут смотреть, если станет известно, кто ее отец. О таком уж точно лучше молчать.

— В общем, — сказала Сесиль, — как бы то ни было, я хотела поговорить с вами о цирке. — Она поморщилась. — Не хочу закрывать его навсегда, но…

— Я могу руководить вместо тебя.

Сесиль и Джо уставились на Хелен, и та рассмеялась, глядя на них.

— Не понимаю, почему это вас так удивляет.

— А как же Кэт? — спросила Сесиль. — Ты больше не хочешь быть ее гувернанткой?

— Мне очень нравится учить Кэт, но, как герцогиня, ты начнешь вращаться в других кругах, среди людей, которые могут меня узнать.

Сесиль поморщилась.

— Ах да, это верно. — Она взглянула на Джо. — Ты тоже хочешь остаться? Я знаю, ты говорила о переезде.

— Я думаю остаться в Лондоне.

Особенно сейчас, когда она отмела сомнения и согласилась стать любовницей Эллиота, ей никуда не хотелось переезжать.

— Я бы с удовольствием купила то, что ты захочешь продать, — сказала Хелен. — У меня есть немного денег — этого не хватит, чтобы заплатить за все сразу, — но я могла бы выплачивать постепенно.

— Оказывается, герцог оставил мне целое состояние, так что я могла бы просто передать…

— Нет-нет, даром я не возьму! — оборвала ее Хелен. — Хотя за предложение спасибо.

Сесиль сухо рассмеялась.

— Я тоже не хотела просто получить его от Марианны, так что понимаю тебя. Как говорится, ты хочешь сама встать на ноги.

Хелен кивнула.

— У меня тоже есть немного денег, — сказала Джо, похоже, удивившись своим словам не меньше, чем Хелен и Сесиль, и сглотнула, почувствовав, как горит лицо.

— Э-э, всмысле, если тебе нужен партнер.

Хелен улыбнулась, и улыбка придала ее довольно заурядному лицу определенную привлекательность.

— Конечно, нужен!

Сесиль широко улыбнулась Джо.

— Теперь можно быть уверенной, что ты не собираешься переезжать.

Да, по крайней мере в ближайшем будущем.

Джо вполне устраивала перспектива пустить корни, но к восторгу примешивалась доля здорового скептицизма. Как долго Эллиота будут устраивать их отношения? И что ей делать, если он потребует перемен?

Глава 15

Эллиот нагнулся над застекленной витриной, когда за спиной у него открылась дверь. Он выпрямился и, обернувшись, поймал взгляд сэра Стэнли Грея, главы Тайной канцелярии.

— Прошу прощения, что заставил вас ждать, Уингейт.

— Я жду не так уж и долго, — сказал Эллиот, улыбаясь в ответ на неожиданно теплую улыбку начальника.

Грей указал на содержимое витрины, которое разглядывал Эллиот.

— Я вижу, вас заинтересовали мои диковинки из Америки.

— Да, у вас много любопытных вещиц.

Сэр Стэнли подошел к витрине, и они оба обратили взоры на замысловато разложенные предметы под стеклом.

— Вот это — церемониальный нагрудник воина из племени ирокезов, — пояснил Грей и предложил обратить внимание на увешанные витринами стены. — Это наконечники стрел, хотя, разумеется, сейчас в большинстве племен используют огнестрельное оружие. Но в те времена, когда я был в Америке, основным оружием индейских воинов был лук.

— Великолепная работа, — пробормотал Эллиот, как зачарованный разглядывая наконечники. — Могу я спросить, когда вы побывали в Америке?

Грей улыбнулся.

— Уже больше тридцати лет прошло.

Эллиот знал, что Грей так отличился во время восстания в колонии — или, как называют его американцы, Войны за независимость, — что взлетел по карьерной лестнице, как мало кому удавалось с его происхождением (он был сыном мясника).

— Выпьете чего-нибудь, Уингейт? — Грей жестом указал на несколько графинов.

— На ваш вкус, сэр.

— Я пью виски — друг присылает мне из Кентукки.

Эллиот изучал сэра Стэнли, пока тот наполнял два стакана янтарной жидкостью. Он был не слишком высок — чуть больше пяти футов, — но чрезвычайно опрятен и в отличной форме. Его когда-то темные волосы подернулись сединой, и Эллиот дал бы ему далеко за пятьдесят. За те десять лет, что он проработал на разные службы правительства его величества, занимавшиеся сбором информации, он слышал о сэре Стэнли только хорошее и был рад, когда тот вступил в должность.

Грей передал ему стакан и жестом предложил сесть, занимая свое кресло за письменным столом.

Эллиот уселся в одно из удобных вольтеровских кресел и сделал глоток, а Грей тем временем открыл лежавшую на столе папку. У виски был непривычный вкус — не такой, как у шотландского, который Эллиот предпочитал, — но довольно приятный.

Грей поднял глаза от содержимого папки.

— Входя в курс дел в департаменте, я наткнулся на достаточно интересную — и довольно тревожную — информацию. Признаюсь, отчасти из-за нее я искал вас на балу у Стонтонов на прошлой неделе — хотел познакомиться поближе с человеком, который скоро будет работать в моем подразделении. Я много слышал о вас, Уингейт, и только хорошее.

— Благодарю вас, сэр.

— Но пока я не вступил в должность, у меня не было доступа к определенным сведениям.

Эллиот насторожился.

— Оказывается, мой предшественник держал у себя довольно любопытные документы, о которых не знал министр внутренних дел. — Грей подтолкнул к Эллиоту по столу лист бумаги.

Эллиот наклонился прочесть, что там написано, но эти несколько строк его ничуть не удивили, скорее разочаровали. Он надеялся — зря, как выяснилось, — что сэр Хамфри Уордлоу избавился от свидетельств прошлогоднего противозаконного приключения во Франции.

Эллиот откинулся на спинку кресла и сделал приличный глоток виски, так что в горле защипало.

— Вам нечего мне сказать? — спросил Грей.

— Кроме того, что вам и так известно, нет. С конца февраля восемьсот пятнадцатого года и до середины апреля прошлого года я участвовал в незаконной операции во Франции, в то время как наше правительство вело переговоры о мире. Согласно закону, меня надо было не только уволить, но и бросить в тюрьму.

Грей с непроницаемым лицом тоже откинулся в кресле, взял стакан и сделал глоток.

Эллиот ничего не имел против тишины независимо от того, напряженная она или нет, и не спешил прерывать молчание.

— Очевидно, что власти предержащие не обрадуются, если сведения о вашей операции станут достоянием гласности, — наконец сказал Грей.

Эллиот не ответил, гадая, к чему он клонит.

— В вашем отчете нет ни слова об агенте Джозефине Браун по прозвищу Блейд.

Учитывая, что Эллиот намеренно не упоминал о роли Джо в прошлогодней операции, его, мягко говоря, удивили слова Грея.

— А с какой стати о ней надо было упоминать, сэр?

Грей улыбнулся, но уже совсем не так тепло и открыто, как пару минут назад.

— В мои обязанности входит знать о таких фактах, Уингейт.

Прежде чем Эллиот нашелся что ответить, Грей продолжил:

— Молодая женщина, с которой мы играли в карты на балу, — Джозефина Браун?

Эллиот замялся лишь на мгновение, но Грей сказал со смешком:

— Благодарю вас, вашего молчания мне достаточно. Скажите, какова была роль этой женщины в спасении брата герцога Стонтона?

В первый момент Эллиоту захотелось послать Грея к черту, пусть даже это будет стоить ему работы, а может, и свободы, но тот, видимо, это понял по его лицу и сказал:

— Мы наблюдаем за ее комнатой уже несколько недель, Уингейт. Я знаю, что в последнее время вы стали к ней… м-м, наведываться.

Лицо у Эллиота горело, но не от стыда, а от гнева.

— Или вы сами расскажете мне о мисс Браун, или я могу вызвать ее сюда, на официальный допрос.

Иными словами, Грей намерен добиться от Джо ответов на интересующие его вопросы любым способом, хоть бы и под пытками.

Эллиот сумел справиться с яростью, вызванной угрозами Грея, и спросил спокойным, ровным голосом:

— Могу я узнать, почему она вас так интересует?

— Она — наш единственный шанс раскрыть дело, которое военное министерство расследует десятилетиями.

— Десятилетиями? Джозефине Браун всего двадцать девять лет.

— На самом деле ей тридцать один, но это не принципиально, — отмахнулся Грей. — К делу она имеет лишь косвенное отношение. — Он чуть склонил голову. — Возможно, она рассказала вам, кто ее отец? — Он усмехнулся и добавил: — Не беспокойтесь, я не стану требовать, чтобы вы это подтвердили. Я вижу, вы совсем не склонны сотрудничать со мной по этому вопросу, и не намерен настаивать.

— Угрозы арестовать мисс Браун и подвергнуть пыткам — весьма странный способ не настаивать, сэр.

— Не стану спорить: перегнул палку. — Грей кашлянул. — Позвольте обратиться к прошлому и поделиться с вами кое-какими деталями, которые, быть может, заставят вас с большим вниманием отнестись к моим вопросам.

Эллиот скептически хмыкнул, но кивнул.

— В ноябре четырнадцатого года моего предшественника посетил Коллам Мунго Браун.

Брови Эллиота поползли вверх.

— Да, я вижу — вы удивлены, и предположу, что не понимаете, почему Уордлоу не заковал его в кандалы и не бросил в темницу. — Внезапно Грей фыркнул и сухо добавил: — Если бы это произошло, то, может, Браун сейчас был бы жив. Но что касается вашего невысказанного вопроса, старик утверждал, что у него есть информация, которая может вернуть доброе имя лорда майору Таунсенду, также известному как граф Пакенем, и его собственное.

Эллиот был удивлен.

— Боже милостивый.

Грей кивнул.

— В самом деле. В тот день Браун и Уордлоу встретились, но мой предшественник, по неведомым мне причинам, не оставил никаких записей об их разговоре, кроме пометки, что он назначил Брауну еще одну встречу, чтобы исследовать доказательства, которые, по его собственному утверждению, имелись у мистера Брауна. К сожалению, прежде, чем состоялась их вторая встреча, Браун погиб от несчастного случая. К тому времени как Уордлоу узнал о несчастном случае и послал агентов обыскать его жилье в поисках обещанных доказательств, все его вещи исчезли. Владельца дома вынудили признать, что Браун жил не один, а с дочерью, молодой женщиной. Он не знал, куда она делась после смерти отца. В тот день след, по которому шли агенты, оборвался.

Эллиот внимательно слушал, но ничего не говорил.

— Я думал, что этим все и кончится. — Грей откинулся на спинку кресла и покрутил в руках стакан, неотрывно наблюдая за Эллиотом. — Но в беседе с владельцем жилья присутствовала одна примечательная деталь, хотя поначалу на нее не обратили внимание. Видите ли, он упомянул, что у дочери Брауна была ручная птица.

Эллиот сглотнул.

— Что ж, у многих есть ручные птицы, и никому не пришло в голову расспрашивать об этом хозяина дома, пока я не получил по наследству записи Уордлоу. — Грей улыбнулся. — Не сомневаюсь, вы догадываетесь, что я узнал, отправив агента повторно поговорить с арендодателем. Прошло больше года, но он помнил эту птицу, потому что она была необычная — ворон. Естественно, я слышал о девушке из цирка, метательнице ножей, которая выступает с вороном. Ценой внушительного количества монет мне удалось узнать от артистов из труппы Фарнема о путешествии цирка во Францию в прошлом году. После этого связать все это с вами и молодой женщиной на балу в ту ночь оказалось проще простого. Что ж, теперь вы понимаете, почему я хотел бы побеседовать с мисс Браун.

— По правде сказать, сэр, не понимаю. Она не имеет никакого отношения к Таунсенду… э-э, Пакенему, или Брауну и вообще к тому, что случилось в колониях до ее рождения. Ее ничто не связывает с этим делом, кроме того, что она имела несчастье быть дочерью изменника.

— Это правда, и я должен подчеркнуть, что ей ничто не угрожает. — Грей странно скривился, будто от боли. — Но кое о чем вы должны знать. Джон Таунсенд был когда-то моим близким другом, очень мне дорогим, а в отрочестве и вовсе как брат.

Прежде чем Эллиот успел сообразить, что ответить, Грей рассмеялся.

— Не сомневаюсь, вам интересно узнать, как сын мясника подружился с графом.

Эллиоту и в самом деле было интересно, но признать это казалось не слишком учтивым.

— В детстве я получал стипендию и учился в Харроу. — Грей поморщился. — Вы наверняка помните бедняг вроде меня по вашим школьным дням?

Эллиот помнил.

— Да, сэр. В Итоне были мальчики, которые получали стипендию.

— Они все были или совсем затюканные, или высокомерные, не так ли? — Эллиот открыл было рот, но Грей опередил его: — О, ни к чему это отрицать! Это было ужасное положение, но в то же время оно открывало невероятные возможности перед мальчишкой, который родился над лавкой мясника. Признаюсь, в те непростые времена я не раз бывал бит, и это случалось бы еще чаще, если бы не Джон Таунсенд. — Грей улыбнулся воспоминаниям. — Он был из тех самодостаточных личностей, кому наплевать на чужое мнение, всегда поступал, как считал правильным. — Улыбка сползла с лица Грея, и он цокнул языком. — Полагаю, это качество его и сгубило.

— Хотите сказать, из-за этого он продавал врагам наши секреты?

Грей снова поморщился.

— Если говорить об этом вот так, без прикрас, звучит ужасно, но истина такова: конфликт в колониях разобщил нашу страну как ни один другой, кроме, разумеется, Гражданской войны. Семьи разделялись на два лагеря, которые сражались друг против друга.

— Я знаю, как война разделила общество, сэр, но продавать военные секреты — это не то же самое, что занять чью-то сторону и сражаться за нее, — возразить Эллиот.

— Разумеется, — с грустью признал Грей. — Так или иначе, я сильно переживал за Джона, когда это случилось. Особенно меня беспокоило, что он утверждал, будто невиновен. Видите ли, я знал его так хорошо, что был убежден: он принял бы на себя ответственность за свои действия, чем бы это ему ни грозило. Джон не был ни лжецом, ни трусом. Должен признать, я испытал немалое облегчение, когда он сбежал до суда: услышать приговор ему было бы… мучительно. Я полагал, что с этим делом покончено и о случившейся трагедии лучше забыть, но теперь узнал, что у Брауна были доказательства, которые могли бы вернуть доброе имя моему лучшему другу. Не сомневаюсь, вы можете себе представить, каково мне было узнать о несчастном случае.

— Могу, сэр, но все равно не понимаю, при чем тут мисс Браун. Если бы ее отец был жив, она могла бы спросить у него, какие доказательства он намеревался передать Уордлоу, и убедить его…

— Доказательства были у Брауна, — перебил его Грей.

— Да, я знаю, — раздраженно сказал Эллиот, не понимая, зачем его прервали.

— Но вы сказали «ее отец».

— Да, Коллам Мунго Браун — отец Джозефины Браун.

Глаза Грея вылезли из орбит.

— Так она вам не сказала…

— Что не сказала?

— Она не дочь Брауна, Уингейт. Ее зовут Элизабет Джозефина Таунсенд; она дочь графа Пакенема. И поскольку патентная грамота[7] позволяет женщинам в ее роду наследовать титул, она не просто дочь Джона, а нынешняя графиня Пакенем.

Глава 16

Джо обтерла кружку и поставила на полотенце, прежде чем в пятый раз проверить содержимое сумки.

Услышав раздраженное «карр…», она подняла глаза от аккуратно набитого саквояжа на Ангуса и с виноватым выражением лица объяснила:

— Знаю, я веду себя глупо, но это первый отпуск в моей жизни. Что, если забуду что-нибудь нужное?

Ангус молча таращился на нее.

Внезапно Джо вспомнила, что сердита на него, и нахмурилась.

— Так вот о чем я хотела с тобой поговорить. Не смей воровать у Эллиота, или слуг в его коттедже, или… — Джо вскинула руки. — В общем, просто не смей воровать. Ясно?

Ворон щелкнул клювом, и Джо удивленно взглянула на него. Никогда еще он не вел себя так… враждебно по отношению к ней. Она поистине была в отчаянии. Действительно удачно, что цирк закрывался на месяц и ей выпала возможность уехать самой и увезти Ангуса подальше от ее сослуживцев, особенно от Франсин, фокусницы, а точнее, от Генри, ее кролика. По непонятной причине Ангус постоянно воровал у кролика игрушки. Особенно ему полюбилась вырезанная из дерева морковка — любимая игрушка Генри.

Джо чего только не делала, чтобы его образумить — даже вырезала почти такую же морковку, но Ангус не обратил на новую игрушку никакого внимания.

Джо в замешательстве посмотрела на птицу, которая много лет была ее самым близким другом, и, вздохнув, позвала:

— Иди сюда.

Ангус подлетел к ней и уселся на плечо с мягким изяществом, которое не переставало ее поражать. Джо улыбнулась и почесала ему под клювом.

— Не вынуждай меня злиться.

Ворон замурлыкал, зная, что ей это безумно нравится.

— Почему ты воруешь? Это оттого, что я никак не могу найти твою косточку?

От слова «косточка» Ангус встрепенулся. Это была его любимая игрушка, деревянная косточка, которую Мунго вырезал, когда ворон был еще птенцом. Ангус обожал косточку и всюду таскал с собой, но незадолго до смерти Мунго проклятая штуковина потерялась. Он пообещал вырезать новую, но не смог — погиб.

С тех пор Джо вырезала ему не одну, а несколько косточек, но Ангус к ним не притронулся, хоть они и выглядели точно так же, как образец. Джо оставалось только предположить, что ворон любил ту косточку потому, что ее вырезал Мунго.

— Я тоже по нему скучаю, — прошептала она, улыбнувшись, когда огромная птица принялась чистить клювом прядь ее волос, словно это было перышко. Если ему позволить, он вычистит всю ее голову так, что она станет похожа на стог сена.

— Спасибо, достаточно, — пробормотала Джо. — Хочешь вкусненького?

Это был самый эффективный способ отвлечь питомца от любимого занятия.

Ангус перескочил на спинку стула, и Джо достала из мешка, в котором у нее всегда хранилась еда для ворона, сухарик. Как только раздался хруст, Джо с улыбкой повернулась к кучке немногочисленного багажа и уже собиралась еще раз проверить содержимое саквояжа, когда с лестницы донеслись знакомые тихие шаги.

Она торопливо взглянула в зеркало и пригладила торчавшие дыбом после «чистки» Ангусом волосы. Дверь она не запирала, так что, когда Эллиот вошел в комнату, обернулась, уже сейчас улыбаясь как идиотка.

— Вот, все упаковала и готова… — Она осеклась, увидев его лицо. — Что случилось, Эллиот?

Он сжимал перчатки в руке так сильно, что побелели костяшки пальцев, и его обычно улыбчивое лицо было суровым и неподвижным.

— Лучше бы тебе запирать дверь, когда ты одна.

Джо моргнула, растерявшись и от его слов, и от тона, каким они были сказаны.

— Это моя квартира, я за нее плачу и могу дверь оставлять хоть нараспашку, — огрызнулась она, чувствуя, как тревога скручивает живот от непривычного поведения Эллиота.

Он набрал в грудь столько воздуха, что, казалось, вот-вот лопнет, и резко выдохнул.

— Прости, ты права: кто я такой, чтобы тебе указывать.

Он снял шляпу и не глядя бросил на стол.

— Что стряслось-то? — спросила Джо, хотя и не была уверена, что хочет услышать ответ.

— Я знаю правду.

— Какую правду? — спросила Джо в искреннем недоумении.

— Что ты на самом деле Элизабет Таунсенд.

Джо нахмурилась.

— Что? Ты в своем уме?

Ярость быстро сошла с лица Эллиота, уступая место растерянности.

— Ты же не думаешь, что я поверю, будто ты ничего не знаешь о своем происхождении.

Ангус перепорхнул к Джо на плечо и устроился поближе к шее, явно почувствовав ее тревогу.

— Я рассказала тебе правду о моем происхождении. — И тут ей пришла в голову ужасная мысль, и она требовательно спросила, повысив голос: — Почему ты устраиваешь мне допрос? Ты с кем-то говорил обо мне?

— Не по своей воле, — резко ответил Эллиот, запустив пальцы в волосы и дернув с такой силой, что зажмурился.

— Что это значит?

— Ты помнишь Стэнли Грея, которого мы встретили на балу у Марианны?

— Да.

— Это мой новый начальник, как выяснилось.

— И?…

— Он знает, кто ты… на самом деле.

— Ты что, рассказал ему про меня? — выкрикнула Джо, бросаясь к нему.

Эллиот примирительно поднял руки ладонями вверх, но она едва видела его сквозь красный туман перед глазами.

— Ты обещал! Ты дал мне слово, что…

— Джо! Пожалуйста, убери нож.

Она отпрянула и проследила за его взглядом. Да, у нее в руке был нож. Боже милостивый! Как это произошло? Она подняла глаза и в упор посмотрела на Эллиота.

— Что? Думал, я тебя пырну? — Прежде, чем Эллиот успел ответить, нож исчез так же быстро, как появился, и она подняла обе руки ладонями к нему. — Все. Так тебе спокойнее?

Его обычно теплый взгляд был холоднее льда.

— Честно говоря, да.

Джо открыла было рот, чтобы огрызнуться, сказать что-нибудь резкое, но увидела совершенно неподходящее к обстановке чувство в знакомых синих глазах — беспокойство, и явно не за себя, за нее.

Внезапно она подумала, какое зрелище собой только что представляла — вооруженная ножом, готовая напасть на любимого мужчину.

— Прости, была не права. — Она подошла к окну и, распахнув его, повернулась к ворону. — Можешь погулять, но не долго.

Ангуса не пришлось уговаривать: на улицу он вылетел так стремительно, словно у него хвост горел.

Джо хотелось бы последовать его примеру, но бежать некуда. Вместо этого она обернулась и сказала:

— Тебе лучше уйти, немедленно.

— Я никуда не уйду, пока все не узнаю.

Джо пожала плечами.

— Ладно. Сиди сколько хочешь. — Прихватив сумку и оглядев напоследок комнату, она направилась к двери.

— Куда ты? — удивился Эллиот.

— Куда-нибудь подальше отсюда.

— За зданием следят, и за тобой наверняка будет «хвост».

Джо выронила саквояж.

— Ты что, сказал Грею, где я живу? Кто я такая?

— Он знал про тебя больше, чем я, да и ты сама, наверное.

— Если он думает, что я дочь Таунсенда, то ошибается: я никогда с ним не встречалась, он умер, когда я была еще младенцем, — мой отец Мунго.

— Нет.

Эллиот сунул руку в карман, а когда Джо отпрянула, устало рассмеялся: в правой руке она опять сжимала нож, хоть и не помнила, как его выхватила.

— Проклятье! — пробормотала она себе под нос, возвращая его в ножны.

— Боже мой! — сказал Эллиот, не успев вынуть руку из кармана. — Я не собираюсь угрожать тебе пистолетом.

— Знаю, просто привычка. — Она коротко кивнула, он медленно извлек из кармана небольшой сверток и протянул ей.

— Это тебе.

Джо в упор уставилась на него.

— Что это?

— Просто взгляни.

Джо прикусила щеку и с опаской взяла сверток в руки.

— Открой, не бойся — подбодрил ее Эллиот, скрестив руки на груди и опершись спиной о стену.

Джо хмуро посмотрела на него, но разорвала прочную коричневую бумагу. Внутри была маленькая книжечка в кожаном переплете. Открыв ее, она увидела всего два рисунка. Они были крупнее, чем обычные миниатюры: пожалуй, размером с книжную иллюстрацию, — и все, книжки как таковой не было.

Прищурившись, она вгляделась в молодых людей на картинках и подошла к окну, где посветлее. Мужчины были очень похожи, как близнецы, разве что глаза различались: у одного — голубые, а у другого — серые, причем такого необычного оттенка, который Джо видела только в зеркале. Оба имели светлые волосы, но у того, что с голубыми глазами, они были цвета кукурузы, а у другого — золотистые.

Но как бы они ни различались, оба были так похожи на нее, что перехватило дыхание.

— Джо?

Тихий оклик Эллиота словно избавил ее от наваждения. Она набрала полную грудь воздуха и подняла глаза.

— Это…

— Джон Таунсенд и его старший брат Роберт, который тоже погиб.

— Откуда это у тебя?

— Сэр Стэнли дал.

Джо прищурилась.

— А он где это взял?

— Попросил прислать двоюродного брата твоего отца — Ричарда Таунсенда, нынешнего графа Пакенема.

— Зачем они ему понадобились?

— Сэр Стэнли увидел тебя у Стонтонов, и его поразило твое сходство с Джоном Таунсендом. Это тот, что с серыми глазами.

Да, она узнала эти глаза — не только цвет, но и форму.

— Грей был близким другом твоего отца — Джона Таунсенда, — поспешно добавил Эллиот, когда она резко взглянула на него.

— Мой отец — Мунго. Никого другого я не знала.

— Я понимаю, о чем ты: в твоем сердце именно он останется твоим отцом, — но по закону… Ты, вне всяких сомнений, дочь Джона Таунсенда и больше того: его законная наследница.

Джо проглотила злой порыв все отрицать: только полный идиот стал бы упорствовать, не признавая родство с мужчинами на портретах. Она никогда особенно не обращала внимания на то, что не похожа на Мунго, предполагая, что пошла в мать, которой совсем не помнила. У Мунго даже не было ее портрета, так что Джо понятия не имела, как та выглядела.

Она взглянула на Эллиота.

— Если Джон Таунсенд в самом деле мой отец, то кем была моя мать?

— Дороти Симмс Таунсенд, которая вышла за твоего отца вскоре после того, как они с Брауном бежали из заключения. Это Дороти и ее отец, Джейкоб Симмс, помогли Таунсенду и Брауну деньгами и познакомили их с людьми, благодаря которым им удалось оторваться от преследователей. Симмс устроил брак своей дочери с Таунсендом и сделал так, что они исчезли. Твоя мать уже была беременна на момент свадьбы и умерла при родах. Они с твоим отцом заразились какой-то хворью. Браун жил с женщиной, на которой, по-видимому, не был женат, и они вдвоем заботились о тебе, пока твой отец выздоравливал. Болезнь его сильно ослабила, но он прожил два года после твоего рождения. Все это время он жил на задворках цивилизации, скорее всего вел переписку и собирал доказательства своей невиновности. Он хранил свой брак и твое рождение в тайне, даже в письмах никогда об этом не упоминал. После его смерти Браун и его сожительница забрали тебя в Европу — ну а остальное тебе известно.

— Зачем Мунго мне лгал?

— Этого я не знаю. Быть может, считал, что так для тебя будет безопаснее? Он никогда не намекал, что у тебя другой отец?

— Он меня любил и всегда обращался со мной как со своим родным ребенком, — сказала Джо, смутившись от собственного эмоционального тона. — Не могу поверить!

Закрыв переплет с портретами, чтобы не смотреть на проклятые картинки, она спросила:

— Если Таунсенд никому об этом не говорил, то где Грей все это выведал?

— Твой отец… э-э, Мунго, встречался с предшественником Грея и утверждал, что у него есть доказательства их с Таунсендом невиновности.

— Что? Когда это было?

— В ноябре тысяча восемьсот четырнадцатого года — по-видимому, всего за день-два до его смерти.

Джо устремила взгляд вдаль, вспоминая то страшное время.

На тот момент они всего две недели как переехали в Лондон. Мунго уже решил не браться за работу, которую предлагал отец Хелены, и они только-только взялись за задание, которое позже привело ее в цирк и, в конечном счете, во Францию.

Вспоминая последние дни Мунго, Джо должна была признать, что его что-то беспокоило, но ей казалось, дело в том, что они в Англии, где его может кто-нибудь узнать.

— Я понятия не имела, что он вообще этим занимался. Он годами об этом не упоминал. И, чтобы ты не спрашивал, у меня нет никаких идей насчет доказательств, о которых он говорил. Если он что-то скрывал, то, наверное, от меня тоже. — Джо жестом указала на сундук, который иногда служил ей стулом. — Здесь все имущество Мунго. Можешь хоть все перерыть. Там немного одежды, его любимый пистолет, несколько книг и ужасные стихи Джона Таунсенда. — Губы ее изогнулись в горькой улыбке. — Все поместилось в один сундук, и еще место осталось. Не так-то много он скопил за жизнь, верно?

— Лучший памятник ему — ты: образованная, порядочная, добрая, умная…

— Что еще Грей говорил о моем отце — Мунго и Таунсенде? — прервала его Джо, не заботясь о манерах.

Эллиот не ответил сразу же, и она спросила с усмешкой:

— Или тебе не разрешили говорить?

— Конечно, я расскажу все, что мне известно. Я знаю, что ты в это не веришь, но в первую очередь я верен тебе.

Он был прав: Джо ему не верила. И если бы он прознал о задании, которое она выполняла в Париже несколько лет назад, хоть и работала по поручению их родной страны, сбежал бы от нее куда подальше.

— Грей сказал, что в министерстве внутренних дел никто не знал, что Таунсенд и Браун выжили, пока Джейкоб Симмс, твой дед по материнской линии, не связался с твоим двоюродным дядей Ричардом — нынешним графом Пакенемом и ближайшим родственником твоего отца — около пятнадцати лет назад и не рассказал, как все было на самом деле. Симмс умирал и хотел, чтобы кто-то еще узнал правду. Он уже несколько лет не получал писем от Брауна и боялся, что с вами что-то случилось. К письму он приложил свидетельство о браке и кое-какие личные вещи твоего отца, которые хранились у него. Получив письмо Симмса, Ричард нанял частного сыскного агента, чтобы тебя найти. Тебя искали десять лет, шли по следам, которые никуда не вели, и, наконец, пять лет назад искать перестали. Сыщики предположили, что вы с Брауном, должно быть, уже мертвы, потому что люди не исчезают бесследно.

— Так нас действительно искали?

Эллиот кивнул.

— Стыдно признаться, но я всегда считала, что Мунго зря так беспокоится: чиновники давно позабыли и о нем, и о Таунсенде. Что ты сказал Грею обо мне?

— Я ему ничего не говорил, как мы и договаривались, но это не значит, что ему ничего не известно. Он знает о тебе все — буквально все, в том числе и о нашем путешествии по Франции в прошлом году, хотя я из кожи вон лез, чтобы скрыть все от его предшественника Уордлоу в отчетах.

— Откуда он узнал?

— Нашел кого-то из цирковых, оказавшегося падким на деньги.

Джо понимала, что удивляться тут нечему. В конце концов, они путешествовали через всю Францию вместе с Соней, любовницей Барнабаса Фарнема, которая все дорогу шпионила за ними. Почему бы не быть и другим желающим продавать их секреты?

Эллиот протянул Джо руку.

— Прости, что заподозрил тебя во лжи: ты и правда не знала, кто твой настоящий отец.

Какое-то время Джо молча смотрела на него, потом вложила свою ладонь в его руку, и он мягко сжал ее пальцы.

— Ты ведь понимаешь, что это значит?

— Нет…

— Ты не одинока, у тебя есть семья: двоюродный дядя с женой по отцовской линии и куча родственников в Америке — по материнской. — Он помолчал и с усмешкой добавил: — А сама ты по закону графиня, леди Пакенем, это один из немногочисленных титулов, которые передаются по женской линии. Тебе больше не нужно служить в цирке, да и вообще работать.

Джо смотрела на их переплетенные пальцы, и в голове у нее гудело и мутилось. Не получалось ни одну мысль додумать до логического завершения. Внезапно все в ее жизни показалось ей бессмысленным.

— Твои родные мечтают с тобой встретиться.

Джо покачала головой.

— Я не могу.

— Почему?

— Просто… не могу, и все.

Эллиот уставился на нее в недоумении.

— Я не понимаю.

Джо и сама толком ничего не понимала. Почему бы и правда не встретиться с родственниками? Всю жизнь она завидовала тем, у кого есть семья, а теперь оказалось, что есть родные и у нее. И все же от самой мысли, чтобы встретиться с ними, у нее крутило живот, словно при морской болезни.

— Они очень доброжелательные, — сказал Эллиот, поглаживая ее ладошку большим пальцем. — Моя мать дружила с леди Пакенем. — Он осекся и скорчил гримасу. — Впрочем, теперь она, наверное, просто миссис Таунсенд.

— Я отобрала у них титулы, — усмехнулась Джо.

— Невозможно отобрать то, что никогда им не принадлежало. С самого рождения ты была наследницей. Так уж получилось. Твой отец был третьим по старшинству сыном, никто не ожидал, что он унаследует титул, но двое его старших братьев погибли — на момент смерти второго твой отец был в Америке, но собирался уйти со службы в министерстве внутренних дел и взять на себя обязанности главы семьи. А потом… что ж, ты сама знаешь, что произошло.

— Откуда тебе так много известно о моей семье? Неужели от Грея?

— Что-то от него, но круг английских аристократов довольно узкий. — Эллиот улыбнулся. — Мы с тобой, оказывается, тоже родственники, хоть и дальние, по линии моей матери. — Он поднес ее руку к губам и поцеловал. — Разве ты не понимаешь, что это значит? Тебе больше не нужно скрываться. Твоего двоюродного дядю и его жену принимают в обществе, никто не винит их в преступлениях твоего отца. Они оба сейчас в Лондоне, живут в фамильном особняке на Беркли-сквер. — Он улыбнулся. — Твое родовое гнездо не так уж далеко от дома Сина и Марианны, станете соседями.

Джо вырвала у него руку и поднялась, отталкивая его.

— Нет, не станем, потому что я не буду жить в этом доме. — Она взглянула из окна на оживленное движение внизу. Кто за ней следит? Крупный мужчина в зеленом пальто, который счищает грязь с сапога, прислонившись к стене на дальней стороне улицы? А может, кто-то затаился в доме напротив? Поблизости был банк: она видела клерков, которые день за днем втекают в унылое здание, а вечером вытекают. Может, это…

Скрипнула половица, и она почувствовала, что Эллиот у нее за спиной.

— Я понимаю, что ты расстроена, особенно из-за Мунго, но…

— Но я не должна вести себя как ребенок — мне следует принять новые обстоятельства, хорошо все обдумав.

Эллиот тихо рассмеялся и положил руку ей на бедро.

— В общем… да.

Джо вздохнула и прижалась спиной к его уже такому родному и любимому телу.

Эллиот обнял ее и поцеловал в висок. Даже его рост — пять футов десять с половиной дюймов — подходил ей идеально: не возвышался над ней как гора, но откинуть голову ему на плечо она могла. Удивительно, что сейчас она обращает внимание на такие мелочи.

«Тебе нужно не его плечо, цыпленочек, а он сам». — «Опять ты! У тебя нет никакого права лезть ко мне в голову, обманщик!»

Ответом ей был хохот Мунго.

— Наверное, это значит, что я не смогу стать партнершей Хелен в приобретении бизнеса Фарнема.

Эллиот обнял ее крепче.

— Боюсь, что так, любимая.

— И что теперь? Мне придется вести себя как подобает леди: ходить на балы и… Грр! — Джо извернулась у него в руках. — Я не смогу так жить. Мне с лихвой хватило одной ночи у Марианны.

Эллиот отвел выбившуюся прядь волос от ее лица, взял за подбородок, поглаживая большим пальцем нижнюю губу, и она увидела, как расширяются его зрачки, а в радужке блестят искорки смеха.

— Одной ночи? Да ты была там хорошо если четверть ночи. Тебе, конечно, не придется плясать до рассвета и посещать по три бала ежедневно, или стать героиней светской хроники, как Гай, но у тебя будут обязанности, которые придется выполнять.

Джо застонала.

— О, могу себе представить. Но давай не будем сейчас об этом. Я так понимаю, наш отпуск отменяется?

Эллиот помедлил, но все-таки покачал головой.

— Сейчас было бы неразумно покидать Лондон, милая.

Джо не стала утруждать себя возражениями.

— Дай мне хоть эту ночь. Завтра я начну выполнять свои обязанности, встречусь с родственниками и буду вести себя как положено. Но, пожалуйста, давай хотя бы сегодня обо всем этом позабудем.

Эллиот взял ее лицо в ладони и, медленно разжигая в ней страсть, поцеловал, а потом сказал, прежде чем отвести к кровати, которая, как и вся привычная жизнь, скоро уже не будет ей принадлежать:

— По-моему, отличная мысль.

Глава 17

Эллиота разбудил свет. Вернее, он проснулся, поворачиваясь спиной к свету, лившемуся из окна, и поняв, что на узкой кровати почему-то слишком много места.

Он оттолкнулся руками от матраса и оглядел тесную комнату.

— Джо?

Но из-за ширмы, оттуда, где уборная, не донеслось ни звука. И жердочка Ангуса пустовала.

— Джо, — позвал он погромче, хоть это и было совершенно ни к чему: в такой маленькой комнате можно услышать даже дыхание.

У Эллиота сильнее забилось сердце, он встал с постели и открыл шкафчик, в котором Джо хранила одежду. От облегчения, которое испытал, обнаружив все на месте, он чуть не упал на колени, но в следующее мгновение его как громом поразило новое открытие. Он пристальнее вгляделся в содержимое шкафчика и понял, что на месте только бальное платье и еще одно, довольно уродливое, коричневое с желтым, но серых, которые так нравились Джо, не оказалось.

Он развернулся и взглянул на сундук. Она сказала, что там вещи Мунго. Если сундук пуст…

Эллиот присел на корточки и дрожащими руками расстегнув ремни застежки, поднял крышку, но внутри ничего не обнаружилось.

Он с такой силой захлопнул сундук, что услышал треск дерева, и выкрикнул:

— Проклятье, Джо! Ты меня обманула!

Пока торопливо одевался, мысли лихорадочно метались. Как ей удалось собрать вещи и уйти, не разбудив его? Как давно она ушла? Куда отправилась?

— Черт возьми, ты же обещала! — обиженно попенял он пустой комнате, словно сумасшедший.

Натянув сапоги, он запихнул шейный платок в карман и бросился к двери.

Как раз когда он собирался взяться за ручку, та повернулась и дверь открылась.

Джо вздрогнула, увидев его перед собой, и вид у нее был чертовски виноватый.

В руке она держала тот самый саквояж, с которым собиралась ехать в отпуск, но на этот раз набитый до отказа. С громким стуком уронив его на пол, она сказала:

— Я надеялась, ты еще спишь.

Эллиот скрестил руки на груди, едва удерживаясь, чтобы не показать ей, как зол. Давненько он не выходил из себя!

— Прости, — сказала Джо. — Прости, пожалуйста.

Эллиот хотел было что-то сказать, хотя вряд ли знал, что именно, но в этот момент раздался стук в оконное стекло.

Джо взглянула ему через плечо и поморщилась.

— М-м, минуточку, дай я его впущу.

Эллиот молча кипел от ярости, пока Джо открывала окно, чтобы впустить Ангуса. Тот очень красноречиво посмотрел на него, словно хотел сказать: «С тебя причитается».

Джо сняла капор и бросила на помятую кровать, а потом спросила, застенчиво улыбнувшись, что с ней случалось редко:

— Я уже говорила, что прошу прощения? Может, чаю?

Ужас, поглотивший Эллиота минуту назад, все еще не отпускал: он чувствовал подступившую дурноту, — но чай был отличной возможностью для них обоих хоть на что-то отвлечься.

Пока Джо хлопотала на кухонном столике, Эллиот застелил кровать, повесил ее капор на вешалку и оттащил саквояж от входной двери, а потом занялся собой: умылся прохладной водой, пальцами пригладил непослушные волосы (без особого, впрочем, успеха) и повязал потрепанный шейный платок.

К тому времени как он закончил, Джо уже поставила тарелку с хлебом, ветчиной и сыром и стеклянную банку с чем-то коричневым.

— Что это? — спросил Эллиот, указывая на неаппетитного вида содержимое.

Джо встрепенулась.

— А, это новый способ хранить еду, — сказала Джо, поставив на стол молоко и сахарницу, которые держала только для него. — Консервы.

— Что-то я об этом слышал — вроде какой-то француз придумал.

— Да, Аппер, но здесь, в Лондоне, кто-то тоже этим занимается. Я так обрадовалась, когда увидела это в продаже. Дорого, но я решила, что стоит попробовать. — Джо с азартом взглянула на него.

Эллиот давно заметил ее страсть к экспериментам. Отправляясь на рынок за продуктами, она то и дело возвращалась с чем-то таким, чего ни один из них никогда не пробовал. Он находил эту особую черту в ее обычно практичном и серьезном характере весьма привлекательной.

Но он все равно не забыл, как испугался, что она бросила его.

Джо протянула Ангусу кусочек сыра, и большая птица, как всегда аккуратно, приняла подарок.

Эллиот подтащил сундук к столу. Он все собирался купить второй стул, но теперь этого больше не требовалось.

— Давай садись на стул, — предложил он, увидев, что Джо собралась сесть на сундук.

Она не стала спорить и налила им обоим чаю.

— Это говядина. Не хочешь попробовать?

По запаху содержимое банки мало напоминало привычную Эллиоту говядину.

— Гм…

— Ну хоть немножко, с хлебом.

На вид мясо совершенно не вызывало аппетита… Эллиот не знал, с чем его сравнить. Пожалуй, ничего подобного ему даже видеть не доводилось.

Но Джо была так воодушевлена, что он просто не мог ее разочаровать.

— Ладно, попробую немного, спасибо, — сказал Эллиот, когда она протянула ему кусок хлеба, на котором лежал серо-бурый комок.

Джо уселась поудобнее и принялась за ним наблюдать.

Мысленно вознеся молитву Господу, Эллиот немного откусил. Ему немедленно захотелось выплюнуть мясо, но Джо смотрела на него с такой надеждой. Он старался не слишком тщательно пережевывать мясо и быстро проглотил.

Лицо у Джо вытянулось.

— Тебе не нравится.

— Ну… непривычно.

Эллиот положил сандвич на стол и сделал глоток обжигающе горячего чая в надежде выжечь мерзкий привкус на языке, а когда стало ясно, что она не собирается объяснить свой поступок, спросил:

— Почему ты сбежала, Джо?

— Я привыкла переезжать с места на место, чтобы избегать неприятностей, — она машинально крошила хлеб, вместо того чтобы съесть, и смотрела куда-то сквозь стену, словно находилась где-то далеко. — Даже здесь, в Лондоне, я тоже переезжала — после смерти Мунго.

Она подняла взгляд, в ее обычно непроницаемых глазах он заметил тревогу и потянулся к ней через стол.

— Я рад, что ты вернулась.

Она подалась ему навстречу.

— Я тоже рада.

Вот только выглядела она как приговоренная к повешению.

— Не знаю, смогу ли я…

— Встретиться с семьей?

— И это тоже. Ходить на балы и званые обеды, вести себя… как леди.

— А почему нет? Если ты про этикет, то с твоими способностями ничего сложного нет — выучишь.

— Но быть леди — это не то же самое, что метать ножи или ловить преступников, и вообще ни на что из того, что я умею, не похоже. — Джо с мольбой посмотрела на него. — Ты меня знаешь лучше всех. Я вообще ненавижу болтовню и всегда стараюсь избегать ситуаций, когда придется общаться. Последние восемь лет моим лучшим другом была птица. Разве ты можешь себе представить, как я болтаю с кем-то о пустяках или флиртую?

У Эллиота сдавило грудь от странного ощущения грусти, ревности и сочувствия: грусти — потому что она думала, будто он знает ее лучше других, в то время как, по его собственному мнению, он ее почти не знал; ревности — при мысли, как она любезничает с другими мужчинами; сочувствия — потому что и ему не по душе суета светской жизни в Лондоне.

— Ты можешь изменить свое отношение ко всему этому постепенно, если захочешь: есть множество более важных дел, чем незамедлительно окунуться в светскую жизнь.

— Светская жизнь! — простонала Джо. — Даже слышать эти слова мерзко. Я видела, на что пришлось пойти Марианне, и сразу предупреждаю, что я на это просто не готова. Организовывать званые обеды и балы? Участвовать в этих жутких представлениях королеве и носить эти дурацкие платья? Нет, это не для меня!

Джо содрогнулась от омерзения, и это совсем не было нарочитым.

Быть представленной ее величеству — это еще полдела. Как члену палаты лордов, хоть она никогда и не займет там место, и обладательнице титула пэра, которая имеет несколько мест в палате общин, Джо предстоит появится перед королем. Эллиот решил пока придержать эту информацию, чтобы она совсем не пала духом.

Вместо этого он сказал:

— Скорее всего этим не придется заниматься сразу.

Эллиот немного лукавил, но ее отчаянный взгляд говорил, что эта ложь во спасение.

Он никогда прежде не видел ее такой унылой, и зрелище это было нелегким. Она была раздражена и напугана, и говорить с ней надо было очень осторожно. Эллиоту вообще не хотелось как-то влиять на ее настроение, но побег для нее был невозможен: она не могла кому-то передать свой титул и обязанности, и теперь, когда о ней узнал сэр Стэнли, узнает и ее двоюродный брат, причем очень скоро. Даже если она сбежит, Ричард Таунсенд не может просто вернуть себе титул и снова стать главой семьи. Она должна вступить во владение наследством — это, как выражаются французы, fait accompli[8].

Кроме того, не надо забывать, что в обществе ее примут не все доброжелательно. Эллиот не сказал ей всей правды. Многие все еще не забыли и не простили семью Таунсенд, но с дурной славой ничего не поделаешь, остается только смириться.

— Ты мне поможешь?

Услышав вопрос Джо, Эллиот вынырнул из своих мыслей и улыбнулся ей.

— Да, конечно. Сделаю все, что захочешь, но… что ты имеешь в виду?

Она неопределенно повела рукой и пожала плечами.

— Все.

Эллиот замялся.

Джо с непроницаемым лицом откинулась на спинку стула, но когда попыталась выдернуть руку из его пальцев, он сжал их сильнее и тихо сказал:

— Успокойся! Я молчал не потому, что не хочу тебе помогать, а потому, что вряд ли смогу для тебя что-то сделать.

— В каком смысле?

— Я хочу сказать, что между джентльменами и леди из высшего света множество преград из-за всяких условностей. — Он взглянул на нее с искренним сожалением. — Мы больше не сможем быть вместе, как собирались, Джо.

Дурно ли было с его стороны испытывать удовольствие от ее несчастного вида? Наверное, да, однако действительность делала его не только несчастным, но и неосмотрительным.

— Если только… — Эллиот умолк и взглянул Джо в глаза.

— Если только мы не станем друг для друга чем-то большим.

Это был не вопрос, но он все равно кивнул.

На этот раз выражение неподдельной тревоги у нее на лице заставило его почувствовать себя жестоким. Эллиот уже собирался ее успокоить, пообещать, что поможет всем, чем сможет, и даже больше, независимо от того, захочет ли она быть с ним, но Джо еще не закончила.

— Ты все еще хочешь жениться на мне?

Джо сегодня была совсем непохожа на себя. Никогда прежде ее поведение не было таким своенравным и по-детски капризным. Судя по тому, как брови Эллиота полезли на лоб, он тоже так думал.

— Забудь о том, что я сказала! — выпалила она.

Он посмотрел на нее с непонятным выражением лица и покачал головой.

— И опять ты напрасно спешишь с выводами.

— Да что ты? — процедила она сквозь зубы.

— Разве ты забыла, что я тебя люблю?

Как будто она могла забыть такое!

— Или, может, ты не веришь, что я говорил всерьез? — Эллиот до боли сжал руку Джо. — Я не настолько ветреный, чтобы разлюбить тебя с тех пор, как признался в своих чувствах. Но наши отношения разительно переменились — думаю, ты даже не представляешь себе насколько. Ты теперь богата — род Пакенем располагает солидным состоянием.

Джо с трудом пыталась осознать эту новую информацию. Так она богата?

— Я младший сын, который много трудится, чтобы заработать на хлеб. Между нами пропасть не только в этом, — продолжил Эллиот, — но к тому же ты сейчас едва ли в том состоянии, когда можно принимать важные решения.

Джо знала, что он прав и поведение его вполне достойно, но это не убавило ее раздражения.

— Хочешь сказать, теперь ты на мне не женишься из-за того, что я для тебя слишком хороша?

Эллиот сердито взглянул на нее.

— Помнится мне, это ты возражала против брака! Я бы с радостью женился на тебе, когда ты была дочерью Мунго Брауна, да и сейчас, когда стала богатой титулованной наследницей, тоже, но чувствую, что ты вообще не хочешь замуж ни за меня, ни за кого-то другого.

Хотела ли она замуж за Эллиота? Любила ли его? Она любила его тело и то, чем они занимались, но вдруг это не одно и то же? Он был прав, когда сказал, что сейчас она не может мыслить здраво.

Эллиот мягко пожал ее руку и сказал, глядя на нее с такой заботой и любовью, что на нее вдруг накатило ужасное желание обнять его и поплакаться в жилетку:

— Не смотри на меня так… затравленно! Я не брошу тебя на съедение волкам из высшего света.

Джо слабо улыбнулась. Он, конечно, желал ей добра, не слышал, как Марианна рассказывает о своих первых выходах в общество. Джо знала, что за каждым ее движением будут пристально наблюдать. Без сомнения, жена ее двоюродного дяди, или кто-нибудь еще с такими же полномочиями, будет следовать за ней по пятам и охранять, как мифический дракон — свои сокровища.

Жить станет душно и тоскливо, и она никогда уже не сможет видеться с Эллиотом столько, сколько захочет, — разве что пару танцев.

Джо решила, что лучше сбежит, чем станет это терпеть. Одно дело — выдержать физическую боль, это пожалуйста, но когда речь идет о том, чтобы терпеть скучные, пустые, бессмысленные светские беседы, — извините…

На этот раз она сама пожала ему руку.

— Я хочу тебя попросить о… об одолжении.

— Ради тебя я готов на все.

Джо чуть не до крови искусала себе щеку.

— Если мы будем помолвлены, то сможем видеться чаще?

— Мы это уже обсудили…

— Нет, ты не понял: я не о настоящей помолвке, а просто так, для вида.

— Для вида… — повторил Эллиот, и с его лица сошли все эмоции — все до единой. Ей уже доводилось видеть его таким, но с кем-то другим; с ней он ни разу не поступал так — во всяком случае, с тех пор, как они стали любовниками.

— Прости, — выдавила Джо, — мне не стоило…

— Насколько?

Она, как могла, скрыла боль, которая внезапно пронзила ее от этого вопроса.

Конечно, он хотел знать, как долго ему придется притворяться. Это ведь была ее идея, так почему же оттого, что он, возможно, не хочет притворяться постоянно, больно ей?

— Думаешь, мне придется исполнять те… обязанности, о которых ты говорил, прямо в этом сезоне?

Эллиот помедлил и кивнул.

— Твои родственники сейчас в довольно затруднительном положении. Если кто-нибудь обнаружит, что они знали о тебе, но ничего не сказали и не сделали, все будет выглядеть так, словно они пытаются удержать положение в обществе, которого больше не имеют.

— Ясно. Так значит, я смогу скоро разделаться со всем этим?

Эллиот имел нахальство улыбнуться.

— Под «разделаться» ты подразумеваешь «выполнить все свои основные обязанности»?

Джо кивнула.

— Ну, у тебя есть месяц-полтора, прежде чем высший свет покинет Лондон и переедет в загородные дома. Этого времени тебе хватит с избытком, чтобы со всем разобраться (как минимум с теми обязанностями, которые связаны с твоим новым титулом). С окончанием сезона ты сможешь отдохнуть. — Эллиот скорчил гримасу. — По крайней мере до начала сезона охоты. Твой двоюродный дядя от охоты без ума, — сказал он в ответ на ее вопросительный взгляд. — Главный город твоего графства расположен прямо к северу от Окхама, в самом сердце охотничьих угодий. На охоту, которую устраивает Ричард Пакенем, всегда съезжается масса народу. Даже Принни в прошлом присоединялся к нему, когда еще был поактивнее.

Глаза Джо широко распахнулись.

— Регент общается с моей семьей? Несмотря ни на что?

Эллиот кивнул.

— Он, как и многие другие, сделал все, что мог, чтобы позор не пал на твою семью. Что ни говори, но представители светского общества способны встать горой за своих независимо от политики и положения.

— Ты любишь охоту? — спросила Джо с надеждой.

— Да, очень, но, боюсь, мне не по средствам держать охотничьих лошадей. К счастью, Син одалживает мне своих жеребцов; говорит — дескать, я, когда охочусь с ними, показываю всем, как хороши его лошади.

Джо и Эллиот проехали верхом половину Франции, и она знала, что лошадям герцога Стонтона не повредит такая репутация. Как и большинство отпрысков благородных семейств, он ездил верхом так, словно был с лошадью единым существом.

Джо посмотрела ему в глаза, безуспешно пытаясь понять, о чем он думает.

— Я бы согласилась на все это с куда большей радостью, если бы знала, что ты будешь во всем этом участвовать: сможешь… захочешь…

Эллиот улыбнулся, взял ее руку и склонился над ней.

— Да, для меня будет честью стать твоим нареченным до конца сезона.

Глава 18

«Подумай, что ты творишь, Эллиот!» Эта фраза эхом отдавалась у него в голове с тех пор, как он покинул жилище Джо вчера утром. Можно было бы ожидать, что спустя сутки он примирится с тем, на что дал согласие, но после разговора с Сином прошлым вечером беспокойство его лишь возросло.

Эллиот и Джо договорились, что она расскажет правду о своем происхождении Марианне, Сесиль и Хелен, своим самым близким — по сути, подругам, а он поговорит с Гаем и Сином.

Увы, Гай и Сесиль были опять не в ладах.

Вчера днем, когда ушел от Джо, Эллиот направился к Сесиль, чтобы поговорить с Гаем, но узнал, что тот переехал и теперь жил у матери с сестрами перед отъездом в Бостон.

Сесиль вся кипела под напряженной и хрупкой маской учтивости. Джо, которая пришла в ее дом с той же целью, что и он, оттащила его в сторонку и шепнула:

— Сейчас мне лучше с ней не говорить.

— Ты права, — согласился Эллиот, украдкой поцеловав ее, и тут же ее растерянный вид вызвал у него усмешку. — Я и сам понимаю. Что будешь делать?

— Мы с Хелен разработали план, — сказала Джо.

— Что за план? — опять целуя ее, спросил он.

— Мы придумали, как заставить Сесиль и Гая помириться.

Эллиот расхохотался.

— Можно себе представить!

— Доверься мне, — сказала Джо и сама его поцеловала, но только не так торопливо, как он ее.

В сущности, обстановка накалялась просто замечательно, и он уже собирался попробовать уговорить ее вернуться домой и отложить все прочие дела на завтра, когда кто-то демонстративно покашлял у них за спиной. Оба резко обернулись.

— Не хотелось вас прерывать, — сказала Хелен с веселым блеском в глазах, — но Сесиль должна поговорить с нами обеими о контракте.

Эллиот многозначительно посмотрел на Джо, и та чуть пожала плечами в ответ. Так значит, она и Хелен пока ничего не сказала.

— Трусиха, — шепнул Эллиот и оставил ее один на один с Хелен и с печальной обязанностью признаться подруге, что не сможет управлять цирком вместе с ней.

Это было вчера днем, и с тех пор они не виделись. Эллиот собирался к ней прошлым вечером, но его задержали неожиданные дела и освободиться удалось лишь ближе к полуночи.

Всего одна ночь без нее, и вот он уже стал злым и раздражительным. Боже! Что же с ним будет, когда они вообще не смогут прикоснуться друг к другу?

Эллиот аж скривился от этой ужасной мысли.

Он шел к сэру Стэнли сообщить, что Джо согласилась встретиться с родственниками.

— Я делаю это так быстро только потому, что сэр Стэнли уже с ними связался, — предупредила его Джо, — но не хочу, чтобы он или они решили, что я сразу перееду в их дом.

— В твой дом, — поправил ее Эллиот.

Джо пренебрежительно отмахнулась.

— Ты понимаешь, что я имею в виду.

— Но ты же знаешь, что рано или поздно тебе придется покинуть этот чердак и переехать.

— Лучше поздно, чем рано. — Джо жалобно посмотрела на него. — Есть у меня хоть месяц, чтобы привыкнуть?

— Месяц? Вряд ли. Может, неделя. Но точно не больше десяти дней.

Джо скривилась.

— Я подумаю над этим, но пока решение принимать не буду.

И тут она поразила его до глубины души:

— Я поговорю с сэром Стэнли о Мунго и отвечу на его вопросы, хоть ничего толком и не знаю. Я не шутила, когда предложила тебе проверить сундук Мунго. Там нет ничего важного, даю тебе слово.

Эллиот сгорал от любопытства и очень хотел принять ее предложение, но это показалось ему бестактным, так что он сказал, что взглянет на скудные пожитки Мунго, когда придет к ней в следующий раз. А следующий раз будет — так они договорились.

К сожалению, он понимал, что должен уговорить Джо переехать в их фамильный особняк на Беркли-сквер как можно раньше. Больше оттягивать неизбежное не получится, теперь, когда ее родственники узнали, что она жива. На них падет позор, их подвергнут осуждению, если станет известно, что истинная наследница живет в бедности, а они занимают ее дом.

И не только они станут постоянными героями светской хроники, но и сам Эллиот, когда обнаружится, что он обращается с леди как с содержанкой, даже хуже. Будь она содержанкой, он по крайней мере снял бы ей приличное жилье и осыпал роскошными подарками. Вместо этого он сам приходит в ее крошечную квартирку, ест и пьет то, что покупает она, а сам лишь изредка приносит что-нибудь съестное.

И нельзя забывать о фиктивной помолвке, на которую он согласился, но которая тоже грозит ему катастрофой. Что поделаешь — другого выхода нет, если они хотят проводить вместе даже некоторое время.

Он уже обдумал этот вопрос со всех сторон. Джо права: не будь они помолвлены, он смог бы только мельком видеть ее на светских мероприятиях. Она пока этого не понимает, но тогда у него совсем не осталось бы шансов. Что бы там она сейчас ни думала, со временем новая жизнь ей понравится. Она богатая наследница и графиня, но дело не только в титуле и деньгах. Она очень привлекательна и отличается от большинства кисейных барышень-дебютанток, так что джентльмены — влиятельные, которые смогут дать ей куда больше, чем он, — не оставят ее без внимания.

Когда Эллиот прошлым вечером поделился этими мыслями с Сином (в гораздо более осторожных формулировках), тот только фыркнул.

— Джо захочет сделать вашу помолвку настоящей, не сомневайся. Скорее всего она этого хочет уже сейчас — просто со всеми этими делами не может пока разобраться в своих чувствах.

Уверенность Сина отчасти передалась и Эллиоту, но, с другой стороны, он не знал Джо. Проклятье, Эллиот и сам ее почти не знал. Во всяком случае, хорошо. Как знать, что ей взбредет в голову?

Он улыбнулся другу и ничего не сказал по поводу его предсказания, а вместо этого заметил:

— Ей понадобится наша помощь.

— Верно, в чем-то ей придется помогать, но она хорошо воспитана, владеет грамотной речью, привлекательна — это все говорит в ее пользу.

От того, кто женился на цирковой, услышать такое дорогого стоит.

— Да, — согласился Эллиот. — Но еще она упрямая, скрытная и очень опасная, как полная бочка гадюк. Можешь себе представить, как на балу она из ниоткуда выхватывает нож, если какой-нибудь прыщавый юнец пытается сорвать поцелуйчик?

Син расхохотался, вообразив эту картину, и Эллиот засмеялся вместе с ним, но смеялся не слишком долго. Его друг по-прежнему не знал, что Джо сделала с Бруссаром и его людьми во Франции, и как реагировала, решив, что это он рассказал о ней Грею. Эллиот не собирался говорить об этом. Он не считал ее совсем дикой, но она явно не умела жить по светским правилам.

— Уверен, что не хочешь, чтобы я рассказал об этом Марианне? — с надеждой спросил Син, прежде чем они расстались прошлым вечером.

— Если бы все зависело от меня, я бы сказал: «Да ради бога!» — но не я это решаю: пусть Джо сама со всем разберется.

В то же время Эллиот гадал, что она задумала, и жил в постоянном напряжении: что, если Джо просто исчезнет, лишь бы не начинать новую жизнь? Он никогда бы не признался ей, как рад, что Грей приставил людей наблюдать за ее квартирой, хотя и не слишком верил, что им удастся проследить за Джо, если она этого не захочет.

Эллиот отмахнулся от своих переживаний на подходе к Уайтхоллу и привычно кивнул двум солдатам охраны.

Оказавшись внутри, он направился в сторону, противоположную той, где располагались более пафосные офисы, в которых трудились высшие чины министерства внутренних дел.

Чем дольше он шел, тем теснее и проще становились коридоры. Наконец показалась нужная ему дверь за лестничным пролетом — дверь, через которую входили слуги, — и, спустившись этажом ниже, он вошел в скромную приемную сэра Стэнли.

Когда она принадлежала Уордлоу, в комнате стоял письменный стол, за которым всегда сидел многострадальный секретарь по имени Огден. Сейчас не было ни того ни другого, зато появились два кожаных дивана и столик со стопкой журналов о спорте и охоте, из-за чего комната скорее напоминала приемную врача на Харли-стрит, чем логово начальника разведки.

Эллиот сверился с часами: до назначенного времени оставалось всего несколько секунд, — и постучал в дверь кабинета сэра Стэнли.

— Войдите!

В отличие от их предыдущей встречи теперь на письменном столе хозяина кабинета возвышались кипы бумаг.

Сэр Стэнли встретил гостя с улыбкой и предложил:

— Налейте нам чего-нибудь выпить и присаживайтесь. Думаю, я сегодня это заслужил.

— Что предпочитаете? — спросил Эллиот.

— Виски, как обычно.

Эллиот налил виски в два стакана и передал один Грею. Тот сделал внушительный глоток и, удовлетворенно вздохнув, поставил стакан на стол.

— Уже лучше. Итак, вы хотели со мной поговорить. Полагаю, насчет леди Пакенем?

Было странно слышать это новое имя Джо, но он промолчал и заговорил о том, зачем пришел:

— Она пытается во всем разобраться, но ей нужно время, сэр.

Грей высоко поднял брови.

— Хотите сказать, она не знала, кто ее отец?

Эллиоту очень не понравилась интонация в голосе собеседника, но его собственный голос остался ровным.

— Не знала.

У Грея был такой вид, словно он намерен возразить, но он только пожал плечами.

— Ну, полагаю, это не имеет особого значения.

Эллиот считал иначе, но оставил свои мысли при себе.

— Осмелюсь предположить, ее очень обрадовало, что она не только графиня, но и очень богатая молодая леди.

— Она пока не все осознала: слишком много информации.

Грей фыркнул.

— Только очень молодой человек вроде вас может поверить, что женщине нужно что-то кроме денег и статуса.

Эллиот буквально рассвирепел и едва не сказал что-нибудь резкое, что скорее всего привело бы к краху его карьеры, но тут Грей его удивил:

— Прошу прощения: ляпнул не подумав. Вы знаете ее лучше, и если утверждаете, что она не набросилась с жадностью на новую жизнь в роскоши и безделье, красивых нарядах и дорогих безделушках, значит, так оно и есть.

Это было неожиданно, но приятно: Эллиоту нравилась его работа и не хотелось бы искать другую, — но Грей должен уяснить, что неуважения к Джо он не потерпит. Судя по словам извинения, сэр Стэнли все понял без неприятных сцен.

— Надеюсь, она готова проститься со старой жизнью и вступить в свои права.

— Думаю, да.

Эллиот не стал рассказывать, как медленно и неохотно Джо перейдет к новой жизни. Грей и сам скоро об этом узнает.

— Отлично, отлично. В таком случае, Пакенемам… — Грей осекся и поморщился. — Проклятье, непросто привыкнуть! Я хочу сказать, Ричард Таунсенд и миссис Таунсенд не терпится с ней встретиться. Я заверил их, что здесь нет ничего сложного.

Он улыбнулся Эллиоту, словно ожидал слов благодарности или согласия со своим утверждением, но он быстро понял, что ожидать пришлось бы долго, поэтому продолжил:

— Они уже запланировали ее встречу с ее величеством и регентом, а также бал, который проведут в последнюю неделю сезона. — Грей кашлянул и наклонился к Эллиоту через стол: — Само собой, я не сообщал им о ваших поздних визитах к леди Пакенем.

— Мы помолвлены, сэр, но, разумеется, я испрошу благословения мистера Таунсенда, прежде чем объявить об этом во всеуслышание.

Сэр Стэнли выглядел так, словно только что сунул в рот протухшую устрицу и не знал, как от нее избавиться.

Взглянув в лицо гостю, он, видимо, решил проглотить неаппетитную закуску.

— А, понимаю. Что ж, она уже давно достигла возраста согласия, так что я желаю вам обоим счастья.

— Спасибо, сэр.

— Итак, когда мы можем устроить встречу?

— Мисс Браун согласилась показаться в доме Таунсендов через два дня, сэр. — Теперь Эллиот был вынужден прочистить горло. — Она попросила меня сопровождать ее.

Сэра Стэнли, похоже, не обрадовало сообщение, но он кивнул.

— Очень хорошо. Что же касается переезда…

— Это пока не решено, сэр.

Грей пристально посмотрел на Эллиота.

— Полагаю, вы смогли донести до нее всю щекотливость ситуации?

— Да, сэр.

Сэр Стэнли возмущенно вздохнул.

— Очень хорошо, очень хорошо. Так когда я смогу поговорить с ней?

— Завтра вечером, в девять, если вы не возражаете.

— Не возражаю. Здание к тому времени опустеет и…

— Кхм… не здесь, сэр. Она просила назначить встречу в пабе «Викарий-скряга». Если вы не знаете, это в…

— Вы и на этой встрече будете присутствовать?

— Кхм, да, сэр. Она меня попросила об этом.

Грей хмыкнул.

— Так где это заведение… как там оно называется?

— «Викарий-скряга». Я так понимаю, вы о нем не слышали?

— Нет.

Выражение лица Грея становилось с каждой минутой все кислее.

— Это заведение, сэр, где собираются артисты. Ее присутствие в таком месте не привлечет лишнего внимания, потому что она и раньше там часто бывала: женщинам туда вход воспрещен.

— В самом деле? — фыркнул сэр Стэнли. — Что ж, это так… богемно. — К удивлению Эллиота, губы Грея изогнулись в ухмылке. — Сколько уж лет прошло с тех пор, как я обивал театральные пороги с цветами и разными безделушками в надежде, что какая-нибудь хорошенькая мордашка обратит на меня внимание.

Эллиот очень надеялся, что завтра вечером Грей будет держать такого рода комментарии при себе, иначе он не сможет гарантировать ему безопасность.

— Да будет так! — сказал Грей, давая понять, что аудиенция окончена. — Мне не терпится услышать рассказ о Брауне и ее отце.

В этом Эллиот был с ним солидарен.

Джо, изучив свое отражение в зеркале, с минуту решала, не переодеться ли ей из своего серого повседневного платья во что-нибудь посвежее для встречи с сэром Стэнли.

— Что скажешь, Ангус? Вот это серое или бальное?

Ворон не обратил на нее внимания, слишком увлеченный крысой, которую ухитрился поймать по дороге из цирка.

Джо брезгливо посмотрела, как он потрошит свою добычу на специально расстеленной для этого газете.

— Постарайся закончить с этим, пока Эллиот не появился! — Разглядывая свои волосы, она подумала, не причесаться ли как-нибудь по-другому, потом пробормотала себе под нос, отворачиваясь от зеркала: — Ох, прекрати!

Посмотрев на птицу, Джо открыла окно, и ворон, подобрав остатки большущей крысы, перескочил на подоконник и утащил добычу на крышу.

Стоял май, солнце садилось поздно, так что ему хватит времени, чтобы наесться и вернуться домой до того, как она уйдет. Пока они жили за городом, Джо никогда не беспокоилась, если ворон не возвращался до утра, но в Лондоне полно опасностей.

Джо как раз отвернулась от окна, когда раздались знакомые шаги.

Эллиот распахнул незапертую дверь и взглянул на нее с укором.

— Я ее запирала, — соврала Джо.

— Да что ты? И кто же ее отпер?

— Наверное, Ангус.

Эллиот задержался у двери, снимая перчатки и хмуро глядя на нее.

— Он правда это умеет?

Джо не смогла сдержать смех.

— Я думала, у тебя хватит ума не верить в такое.

Эллиот кинул перчатки в шляпу, подошел к ней, обнял и сказал:

— Я ужасно доверчивый, когда дело касается тебя.

Он завладел ее губами, даря ей один из тех замечательных поцелуев, которые сейчас ей были так нужны. Джо закрыла глаза и с удовольствием принялась гладить его крепкое мускулистое тело, отстраненно думая, хватит ли ей времени снять пальто и рубашку и добраться до голой груди, но когда начала вытаскивать подолы его рубашки из штанов, Эллиот отстранился и пробормотал, задыхаясь не меньше ее:

— Некогда, любимая…

Джо издала недовольный вздох, но отпустила его.

— Как дела в цирке? — спросил Эллиот, заправляя несколько выбившихся прядей ей за ухо.

— Сесиль и Гай все еще на ножах, так что придется нам с Хелен завтра утром привести наш план в исполнение.

Идея запереть враждующую парочку в комнате с вином, едой и диванчиком и не выпускать, пока не помирятся, принадлежала Хелен. Джо сомневалась, что план сработает, но была согласна с Хелен: что-то необходимо предпринять до того, как Сесиль уедет в Европу на следующей неделе.

Эллиот заправил рубашку в штаны и привел себя в порядок с таким видом, что Джо усмехнулась.

— Гордишься собой, да? — спросил он, качая головой. — Я буду выглядеть как тот еще придурок, если явлюсь в паб… в полной боевой готовности.

Джо ухмыльнулась и прикрыла глаза.

— Подожди минутку: дай-ка представлю.

— Рад, что развеселил тебя, любимая.

Джо открыла глаза, и Эллиот, глядя на нее одновременно с восхищением и возмущением, спросил:

— Уверена, что готова говорить с Греем?

— О да.

По лицу Эллиота было видно, что он не совсем в этом убежден, но он все же кивнул.

— Что ж, смотри не забудь, что завтра у тебя важная встреча в четыре.

— Как будто я могу забыть! — огрызнулась Джо, и от ее веселости не осталось и следа. — Ничего, если сегодня я буду в этом платье?

— Да, — не задумываясь, ответил Эллиот, — пусть все будет как обычно. А что касается завтрашнего дня, чтобы тебе было комфортнее, Грей сказал, что твои родные отпустят большинство слуг после полудня. Там будет только дворецкий, чтобы нас встретить, и ему уже сказали о тебе. — Эллиот улыбнулся. — Как выяснилось, он работал там еще при жизни твоего отца, и ему не терпится с тобой увидеться.

Джо понимала, что Эллиот пытается ее приободрить, но мысль, что какому-то слуге не терпится пообщаться с ней из-за того, что она чья-то дочь, с кем никогда не виделась, — ну, это был еще один кусочек стремительно растущей головоломки.

Эллиот взял ее за подбородок и повернул лицом к себе, чтобы видеть глаза.

— Все будет хорошо, обещаю.

Джо кивнула с тяжелым вздохом, ощущая себя трусихой и дурочкой, из-за того, что так сильно тревожится. Почему ей проще столкнуться лицом к лицу с вооруженными до зубов бандитами, чем с парочкой пожилых родственников?

Она отвернулась от Эллиота и показала на кровать.

— Я тут собрала все, что осталось от Мунго после его смерти.

По разочарованию на лице Эллиота было ясно, что он надеялся на большее, и она, увидев его замешательство, объяснила:

— Я предупреждала, что вещей совсем мало. Вот, взгляни.

— Ты точно не против? Мне как-то не по себе рыться в чужих вещах.

— Тут нет ничего такого…

Джо поставила на плиту чайник, а Эллиот сел на кровать и принялся перебирать разложенные на ней вещи, и только добравшись до трех маленьких записных книжек в кожаном переплете, спросил:

— Говоришь, это стихи Джона Таунсенда?

— Да, — сказала Джо, отмеряя нужное количество заварки. — Мунго говорил, что книжек было больше, но их бросили, когда бежали.

Эллиот пролистал все три книжки до самого конца, потом взял одну и заметил:

— А вот в этой записи сделаны другим почерком.

Джо накрыла крышкой чайник и подошла посмотреть.

— Это Мунго писал. — Она показала на последние строчки стихотворения:

И солнце ярче, и ночи прохладительной,

Одну жизнь прожить, одно сердце верность хранит.

Джо фыркнула и покачала головой.

— Просто ужас! Неудивительно, что Мунго мне не рассказывал о своем увлечении поэзией. «Прохладительной»? Так вообще говорят?

— Поэтическая вольность, — сказал Эллиот.

Его взгляд все еще был прикован к книжной странице.

— Тебе виднее.

В стекло постучали, и Джо увидела Ангуса. За окном уже было довольно темно. Она впустила птицу, с удовольствием отметив, что от крысы не осталось и следа, и Ангус, влетев в комнату, уселся на свою жердочку. Джо мельком взглянула на часы: уже вот-вот пора выходить.

— Давай поскорее выпьем чаю и пойдем. — Он не ответил, и она обернулась.

Эллиот медленно поднял глаза, и она увидела в них недоумение.

— Это не просто паршивые стихи…

— А что же? — спросила Джо, добавляя Эллиоту в чай побольше сахара и молока, как он любил.

— Это какой-то шифр.

Она резко вскинула голову.

— Я в этом уверен. — Эллиот поднял книжку, которую изучал секунду назад. — У меня нет доказательств, но я руку готов дать на отсечение: это и есть сведения, которые Мунго собирался передать Уордлоу.

— С чего ты взял? — жестко спросила Джо.

— А зачем еще Мунго дописывал чужие стихи?

Эти слова заставили Джо замереть.

— Кроме того, сама структура текста буквально вопит о том, что это шифр.

— Что ты хочешь сказать?

— Не знаю, как объяснить, но, бьюсь об заклад, здесь что-то зашифровано посредством замены букв. Увы, надо знать текст-источник, чтобы прочесть скрытое сообщение.

— Что может быть таким источником?

— Книга, письмо… все, что угодно, где есть слова. И надо знать принцип, по которому одни буквы заменяются другими, чтобы расшифровать послание. — Эллиот оглядел немногочисленные предметы на кровати: среди них было и шесть книг, подписанных именем Пакенема. — Источником может быть одна из этих книг, но без ключа, без указания, какие надо выбирать буквы в какой строке или какие слова на каких страницах, ничего не выйдет.

— Ты бы мог разгадать этот шифр?

— Возможно, если бы у меня было больше времени и эти книги, но я не уверен.

С минуту подумав, Джо сказала:

— Не хочу пока никому об этом рассказывать.

— Ты имеешь в виду сэра Стэнли?

— Ни ему, ни кому-либо другому. Ведь что ты, в сущности, знаешь?

— Ничего, — признал Эллиот. — Но…

— Но?…

— Просто среди моих коллег есть блестящий криптолог.

— Кто-кто?

— Шифровальщик. Во время войны он был тяжело ранен, поэтому больше не работает на министерство внутренних дел. Если кто и может это разгадать, так только он, Даниел Моррисон.

— Ему нужно передать эти книжки?

— Если хочешь узнать, о чем они, то да.

— Сперва мне надо подумать.

Эллиот взглянул Джо в глаза и понял, что никаких возражений она не потерпит.

Мысль, что скоро они встретятся с сэром Стэнли, уже обладая этой информацией, была не слишком… приятная, но Джо так хотела, поэтому Эллиот кивнул:

— Как скажешь. Спешить ни к чему.

Наградой ему послужила ее благодарная улыбка и явное облегчение.

— Спасибо. — Джо вздохнула и взглянула на часы. — Что ж, пора нам, наверное, выполнить свои обязанности.

Глава 19

Когда вскоре после этого Джо и Эллиот вошли в паб, сэр Стэнли, сидевший в углу, явно испытал облегчение и поднялся, не отводя глаз от Джо.

— Большое спасибо, что пришли и вы, Уингейт, — глядя на Джо, сказал он рассеянно.

Она никак не отреагировала на его слова, сохраняя на лице бесстрастное, спокойное, сдержанное выражение, с которым встречала всех, кроме Эллиота.

— О, дорогая! — Грей, рискуя жизнью и здоровьем, взял руки Джо в свои, взгляд у него при этом был прямо-таки ласковый. — Вы просто копия своего отца.

Джо неловко чуть присела в ответ на это слишком эмоциональное приветствие.

— Да что же мы стоим! — спохватился Грей, кашлянув, отпустил руки Джо и жестом указал на стол. — Пожалуйста, присаживайтесь.

Когда все трое уселись, Грей жестом подозвал официантку.

— Привет, Джо, Смити, — сказала та, подходя к столу. — Вам как обычно?

Джо и Эллиот кивнули, а когда она ушла, Грей улыбнулся, но Эллиот не мог не заметить, что улыбка вышла натянутая.

— Вы здесь, видимо, часто бываете, раз девушка знает ваши предпочтения, — обратился он к Джо с едва заметным неодобрением.

Джо ощетинилась (хотя заметить это мог только тот, кто хорошо ее знал): не в ее правилах выслушивать, чтобы ее отчитывал какой-то незнакомец, пусть и как угодно мягко.

— Эллиот сказал, вы хотите со мной поговорить о Мунго и моем отце.

Грея чуть покоробил ее резкий тон, но он быстро справился с собой.

— И, разумеется, я мечтал увидеть вас. Но вы правы, милая: у меня есть к вам несколько вопросов.

Эллиот видел, что слащавость Грея Джо поперек горла, и невольно сожалел, что тот не выбрал более… профессиональный и менее эмоциональный тон.

— Но мне мало что известно, — сказала Джо, — и Эллиот уже говорил вам об этом.

— Да, но я хочу с вами поговорить не о том, что вы знаете, а скорее о том, что, возможно, замечали, но не осознавали.

Джо пожала плечами.

— Спрашивайте.

Грей сунул руку в карман пальто, и Эллиот скорее почувствовал, чем увидел, как напряглась Джо. Короткого взгляда в ее сторону хватило, чтобы увидеть у нее в руке нож.

Сэр Стэнли ничего не заметил и достал из кармана тонкий блокнот.

— Вы не возражаете, если я буду делать заметки?

— Нет.

Грей оторопел от односложного ответа и явно мысленно отметил, что над ней придется основательно потрудиться, чтобы привести в состояние, приличествующее графине.

— Итак, думаю, стоит обратиться к прошлому — к тому, что предшествовало последнему, э-э, заданию, которое вы выполняли с Брауном незадолго до его смерти.

— Я не буду говорить о бывших клиентах.

На мгновение у Грея отвисла челюсть, но он тут же натянул на лицо одну из своих улыбок.

— Это похвально.

Джо молча смотрела на него.

Грей со вздохом отложил карандаш и оперся ладонями на стол.

— Миледи…

— Не называйте меня так, пожалуйста.

— Но вы на самом деле леди! — возразил Грей.

— Мне бы не хотелось, чтобы об этом так громогласно заявляли на весь паб в Уайтчепеле[9].

У Грея от гнева покраснела шея в ответ на ее не слишком тактичное замечание, но он кивнул и пообещал:

— Хорошо, мисс Браун. Я всего лишь хотел сказать, что вы, похоже, не очень расположены вернуть доброе имя вашему отцу и Колламу Брауну.

— Еще как расположена, — возразила Джо. — Но я не вижу, как тут поможет информация о бывших нанимателях.

В этом Эллиот был с ней солидарен.

— Возможно, кто-то из тех, на кого работал Браун, что-нибудь знает. В конце концов, как бы он познакомился со всеми этими людьми, если бы не прошлые связи?

Ответить Джо не успела: Дора, их знакомая официантка, принесла две пинты фирменного пива.

— Вот, держите.

— Спасибо, — поблагодарил ее Эллиот, потянувшись к кошельку, но Грей покачал головой.

— Нет-нет, я все оплачу.

— Я слышала, в этом году цирк закроется раньше обычного, — заметила Дора, пока Грей пересчитывал сдачу.

— Да, на несколько месяцев.

— Странное время для каникул, — не унималась Дора. — Я слышала, Сесиль…

— Благодарю вас, мисс, — проговорил многозначительно Грей, подтолкнув к ней монеты.

Дора с удивлением посмотрела на него, пожала плечами и забрала деньги.

— До скорой встречи, утятки.

Когда она ушла, Грей сказал Джо:

— Вам придется научиться пресекать такие фамильярности, милая. Вы богатая влиятельная английская аристократка и…

— Единственная связь Мунго с прошлым, о которой я знаю, это прусский наемник по имени Штраус, — оборвала его Джо. — Он первым его нанял, но их пути разошлись, когда мне было двенадцать. С тех пор ему поступало больше предложений о работе, чем он мог принять, благодаря его исполнительности и хорошей репутации.

Помедлив, Грей уткнулся в свой блокнот и что-то записал — наверное, имя прусского наемника.

— А как насчет дневника, писем или чего-то подобного?

— Ничего такого я не нашла, — солгала не моргнув глазом Джо.

— Возможно, он хранил что-то ценное в банке — например, какие-то важные документы.

— При мне он никогда не пользовался услугами банков.

Эллиот вдруг подумал, где она сама хранит деньги: ведь это немалая сумма, если она в доле с Хелен намеревалась выкупить цирк. Перед его мысленным взором вставали картины набитого деньгами матраса, а ее любопытный ворон находит его, таскает и прячет монеты в каком-нибудь месте, где их ни за что не найдут.

— Хотя ваш дед по материнской линии прислал большую часть вещей вашего отца — книги, несколько писем ваших родителей, которые они писали друг другу, тетради со стихами… — Грей умолк и улыбнулся Джо. — Вы знали, что он писал стихи?

— Нет, не знала.

Эллиот был поражен до глубины души, и ему даже сделалось не по себе от того, как убедительно она лжет. Даже пленников, которых он допрашивал на протяжении многих лет, ни разу не встречалось таких умелых лжецов, что наталкивало его на вопрос, не солгала ли она в чем-то ему самому.

Как бы умело Эллиот ни скрывал свое смущение, Джо видела, что ему не по себе от ее лжи. Да, Грей его начальник, ей было неловко ставить Эллиота в такое положение, но что-то в этом чиновнике ей определенно не нравилось.

«Обидчивая ты больно стала с тех пор, как узнала, что я не твой папаша».

Джо поджала губы, когда в голове прозвучал голос Мунго, но не стала обращать на него внимание, слишком злая на покойника, чтобы удостаивать его тень ответом.

— И как, получалось? — спросила она, предпочитая говорить с Греем, а не с ворчливым призраком у себя в голове.

— Прошу прощения?

— Стихи. Они ему удавались?

Грей, довольный, расплылся в улыбке, а потом и вовсе рассмеялся.

— Между нами, они ужасны!

Эллиот тоже улыбнулся, а вот Джо ему рассмешить не удалось.

— Сочинение стихов скорее давало выход тем чувствам, которые его отец всегда стремился в нем подавить.

— Каким именно?

Грей помолчал, очевидно, обдумывая ответ.

— У Джона была душа поэта, а не воина, хоть он и был чертовски хорошим солдатом. — Грей кашлянул. — Прошу прощения.

Джо повеселило его извинение. Если он думал, что шокировал ее тонкую натуру грубым словом, то опоздал.

— Хотя его стихи были, м-м, плохи, его игра на рояле вызывала всеобщее восхищение. В другой жизни он мог бы стать концертирующим пианистом.

— Отец ему не позволил?

Грей невесело улыбнулся.

— Да, боюсь, что старый граф был из более обыденного теста. Его сыну не пристало такое сентиментальное призвание. Третьего сына ждала карьера военного, так уж было заведено. — Грей пожал плечами. — Джон ни разу больше не прикасался к фортепианным клавишам с тех пор, как отец запретил ему учиться музыке. Вскоре после этого он начал писать стихи: для себя, не для других, — и не планировал их публиковать.

Впервые с тех пор, как узнала, что Джон Таунсенд ее отец, Джо испытала к нему некоторый интерес.

— Ваш дед также прислал мне полный ящик вещей вашей матери. У Симмса не было других детей, и он рассчитывал, что если вы выжили, то вернее всего будет передать вам то, что принадлежало вашим родителям, через лондонскую родню. Хотите, чтобы вещи доставили к вам домой?

— Они у вас? — удивилась Джо.

Бледная, похожая на бумагу кожа Грея покрылась румянцем.

— Э-э, ваш двоюродный дядя Ричард, получив имущество вашей матери, сразу же доставил его в министерство внутренних дел.

— Чтобы их проверили на предмет связи с тем, что делал мой отец?

— Да. Ничего интересного не обнаружили, но, боюсь, вещи с тех пор так и хранятся на складе — разумеется, сугубо по нашей вине. Хотите, чтобы эти коробки передали вам?

Джо почувствовала странную неловкость, почти тошноту при мысли, что придется рыться в личных вещах незнакомцев, но излишняя щепетильность была ни к чему.

— Да, пожалуйста, пусть мне их пришлют, — сказала она с подобием улыбки. — Мой адрес вы уже знаете.

Грей покраснел еще гуще.

— Да, гм, разумеется, я немедленно их вышлю. Кое-какие семейные драгоценности вашей матери, должно быть, стоят немало.

Джо почти не думала о женщине, которая произвела ее на свет, и понимала, что это, наверное, противоестественно, но теперь предположила, что жемчуга, в которых она была на балу, достались ей от настоящей матери. Ей никогда не приходило в голову показать их оценщику, но наивно было полагать, что Мунго может позволить себе приобрести такие украшения на жалованье сержанта.

В детстве она несколько раз спрашивала Мунго о матери, но у него каждый раз слезы наворачивались на глаза, он давился словами и говорил непонятно, так что постепенно она просто перестала спрашивать, а вот теперь гадала, не происходила ли его печаль из необходимости лгать ей. Или он думал о своей возлюбленной — той, на которой так и не женился и у которой не было от него детей?

Что ж, теперь-то уж какая разница?

Когда Джо не ответила, Грей продолжил:

— Приходит ли вам на ум какая-нибудь деталь, сколь угодно мелкая и незначительная, которая могла быть как-то связана с доказательствами, которые Браун собирался передать Уордлоу, когда согласился с ним встретиться? Не можете ли вы предположить, где он мог бы хранить такие… доказательства? Например, у него был друг, которому Браун мог бы отдать их на хранение? Или определенное место, где он мог их спрятать? Словами не передать, как я обрадовался, узнав, что есть какой-то способ вернуть Джону доброе имя. Очень досадно знать об этих доказательствах, но не иметь возможности их получить.

В глазах Грея Джо увидела искренний интерес и сочувствие и внезапно испытала чувство вины за свою несговорчивость. В том, что она всю жизнь провела в бегах, нет его вины.

— Боюсь, сейчас у меня ничего для вас нет, — сказала она куда мягче, чем говорила с ним весь этот вечер. — Но я очень постараюсь припомнить что-нибудь.

Губы Грея растянулись в улыбке. И тут он собственными руками уничтожил всю ту доброжелательность, которую Джо к нему испытала.

— Умница. Не сомневаюсь, будет гораздо проще расслабиться и покопаться в памяти, когда вам больше не придется жить в нищете и зарабатывать себе на хлеб.

Джо скривилась и уже собралась было поставить его на место, но Эллиот ее опередил, незаметно опустив ладонь на ее руку под столом с зажатым в ней ножом.

— Благодарю, сэр Стэнли. Мы очень ценим, что вы уделили нам время и дали себе труд прийти сюда, чтобы встретиться с мисс Браун.

Грею явно были приятны слова Эллиота, и Джо поняла, что ей, пожалуй, есть чему поучиться по части тактики общения с людьми у своего любовника.

К сожалению, ей все еще оставалось сказать кое-что сэру Стэнли, и выразиться помягче тут было невозможно.

— Я была бы очень благодарна, если бы вы отозвали тех двоих, что наблюдают за моей квартирой.

Грей моргнул и вытаращил глаза от удивления, прежде чем метнуться взглядом к Эллиоту.

— Он мне ничего не говорил, — соврала Джо без запинки. — Я их уже давно заметила, а когда узнала, что вы хотите со мной поговорить, то просто сложила два и два.

— Мои люди не следят за вами, а заботятся о вашей безопасности, ми… мисс Браун.

Джо невольно улыбнулась ему, и Грей оторопел, словно не веря, что она на это способна.

Эллиот вновь встрял между ними, прежде чем Джо успела сказать что-нибудь обидное или возмутительное.

— Я позабочусь о безопасности мисс Браун, сэр, но мы благодарны вам за заботу.

Грей тихо фыркнул.

— Хорошо, я отзову агентов, которые обеспечивали вашу безопасность, но только если вы пообещаете переехать в ваш настоящий дом и покончить с этим фарсом не более чем за неделю.

Джо мельком взглянула Эллиоту в глаза. Он не хотел давить на нее с переездом, но понимал, что откладывать до бесконечности не получится. Она уже сама решила разобраться с этим за неделю — к чему откладывать неизбежное? Да только в ней проснулось чувство противоречия, которое обычно дремало, но становилось неукротимым, пробудившись.

— Две недели! — парировала она.

— Десять дней, — сказал Грей.

Джо посмотрела на Эллиота и кивнула.

— По рукам.

Глава 20

В первую очередь Джо отметила весьма преклонный возраст и внешнюю хрупкость своего двоюродного дяди и его жены. Она почему-то ожидала, что ее родственникам лет по пятьдесят-шестьдесят, но они явно были старше, под восемьдесят.

Миссис Эдит Таунсенд поднесла руку ко рту, глаза ее блестели от едва сдерживаемых слез.

— О, милая девочка! Вы просто копия отца. Правда же, Ричард?

Ричард, двоюродный дядя Джо, взволнованный не меньше жены, кивнул и сквозь слезы подтвердил:

— Поистине так, милая. Поистине так.

— Рада знакомству, — выдавила Джо.

Ее сердце так колотилось, что все тело взмокло от пота, дыхание сбилось, и единственным желанием было развернуться и бежать со всех ног, но тут ей на локоть легла ладонь Эллиота и он пробормотал, нарушив мгновенно повисшую неловкую тишину:

— Рад снова видеть вас обоих в добром здравии. Мы так давно не виделись: со свадьбы моего брата Найджела.

Было видно, что Ричарду Таунсенду стоит большого труда оторвать взгляд от Джо и улыбнуться Эллиоту, причем выражение его лица стало заметно прохладнее.

— Ах да, Уингейт, младший сын Норритона. Конечно, я вас помню. Так и есть: в последний раз мы виделись на свадьбе вашего брата. Ты помнишь, Эди?

Миссис Таунсенд кивнула и украдкой утерла слезу кружевным носовым платочком.

— Да, в самом деле. Рада видеть вас вновь. Я слышала о вашей матушке, от всей души сочувствую.

— Благодарю вас, — сказал Эллиот.

— Но что же, мы так и будем стоять в прихожей? — внезапно спохватилась миссис Таунсенд, густо покраснев. — Давайте перейдем в гостиную, и Уилмот принесет нам чаю. Конечно, если вы не хотите сначала осмотреть дом…

— Я с удовольствием выпью чаю, — поспешила сказать Джо: очень уж не хотелось обходить дом, который выглядел больше, чем цирк, где выступала ее труппа.

Они с Эллиотом торопливо избавились от шляп, верхней одежды и перчаток, потом следом за супругами поднялись по лестнице, и Ричард открыл дверь в гостиную размерами с десяток комнатушек вроде той, в которой ютилась Джо.

— Прошу, присаживайтесь, — сказала миссис Таунсенд, жестом указывая на несколько кресел и кушеток перед камином, в котором, несмотря на теплую погоду, был разведен огонь.

Джо присела на краешек роскошной, обтянутой шелком кушетки и испытала постыдное облегчение, когда Эллиот устроился рядом.

Супруги Таунсенд сели на софу напротив, после чего опять повисла неуютная тишина, но ненадолго: вдруг заговорили все одновременно — кроме Джо, конечно:

— Я так понимаю, что вы…

— Сэр Стэнли говорит…

— Спасибо, что позволили мне прийти вместе…

Так же одновременно все умолкли и расхохотались.

— Давайте попробуем еще раз, — предложил мистер Таунсенд. — Спасибо, что сопровождаете сегодня нашу племянницу, Уингейт.

— Не стоит благодарности, сэр.

— От мистера Стэнли мы знаем, что вы, э-э, помолвлены? — спросил Ричард.

— Да. Позволю себе заметить, сэр, между нами зародилась привязанность еще до того, как Джо… э-э леди Пакенем узнала о своем происхождении.

Миссис Таунсенд подалась вперед и пристально посмотрела на них.

— Так это правда, что вы узнали, кто ваш отец, всего несколько дней назад, миледи?

— Пожалуйста, зовите меня по имени, — попросила Джо, и прозвучало это несколько резче, чем ей бы хотелось, но ее коробило, когда к ней обращались «леди», «миледи».

— Так значит, вас назвали в честь бабушки, — сказал Ричард.

Джо кивнула, потому что не знала, что ее настоящее имя Джозефина: с детства она привыкла жить с мужскими именами, которые они с Мунго часто их меняли, но ей всегда было особенно по душе имя Джо.

Комната опять погрузилась в тишину, и на Джо накатило смутное беспокойство. Вот такой теперь будет ее жизнь? Пустые разговоры, а потом неловкая тишина?

Вместо того чтобы бежать из комнаты куда глаза глядят, чего ей хотелось больше всего, она заправила за ухо выбившуюся прядь и почесала в затылке, испытав безотчетное веселье от того, как поморщилась Эдит: по-видимому, леди запрещалось чесаться.

Дверь отворилась, вошел с подносом величественного вида мужчина — не иначе дворецкий, — и его восторженный взгляд сразу метнулся к Джо. За последние десять минут ей досталось больше внимания, чем за целый вечер на арене цирка.

Джо откашлялась и улыбнулась слуге, кивнув в знак приветствия:

— Э-э, здравствуйте.

Судя по растерянным взглядам присутствующих, графиням не подобало здороваться с дворецкими.

— Это Уилмот, — сказал Ричард. — Он знал вашего отца и служил нашей семье с тех пор, как был еще мальчишкой. Уилмот, это леди Пакенем.

— Рад видеть вас, миледи. — Глаза старика увлажнились, как и у его хозяев.

Хорошо, если до ухода Джо никто не расплачется.

— Спасибо, — ответила она неловко.

Когда слуга удалился, Эдит показала на оставленный им поднос.

— Это ваш дом; если вам будет угодно…

Джо, сама того не заметив, вскочила на ноги. Разумеется, ее двоюродный дядя и Эллиот встали вместе с ней.

— Я не так все себе представляла, мистер и миссис Таунсенд. Меня никогда не готовили… к чему-то такому. — Она обвела рукой комнату. — Но Эллиот объяснил, как важно вступить в права… выполнить обязанности. Так что я была бы очень благодарна, если бы вы вели себя так же, как раньше. По крайней мере какое-то время.

Эдит взволнованно взмахнула руками, словно крыльями бабочки.

— Разумеется, дорогая. Прошу, зовите меня Эдит.

Джо кивнула.

— Пожалуйста, присаживайтесь, и давайте выпьем чаю, — улыбнулась миссис Таунсенд.

Джо села, и две тени последовали ее примеру.

— Какой чай вы предпочитаете?

— Черный.

— А мне с молоком и тремя кусочками сахара, — добавил Эллиот и чуть покраснел от смущения из-за того, что так любит сладкое, чем едва не рассмешил Джо.

К счастью, ей удалось справиться с эмоциями. Она опасалась, что, начав хохотать, уже не остановится.

— Сэр Стэнли рассказал нам немного о вашей жизни, — сказал Ричард, пока его жена разливала чай. — Похоже, она была интересной.

— И наверняка нелегкой, — вставила миссис Таунсенд.

Была ли ее жизнь тяжелой? Джо так не думала, но поскольку Таунсенды выжидающе смотрели на нее, все-таки ответила:

— В детстве Мунго очень хорошо обо мне заботился и научил постоять за себя и заработать на хлеб.

— Но больше вам не придется об этом заботиться, — с улыбкой сказал Ричард. — Вы очень богатая молодая женщина.

— Не такая уж и молодая, — не удержалась Джо. — Скоро тридцать два.

То, что она старше, чем привыкла считать, удивило Джо гораздо меньше, чем остальные открытия последних дней.

— Для нас это совсем юный возраст.

Эдит протянула ей чашку на блюдечке, и Джо поднялась ее принять.

— Бог не послал нам с Эдит детей, — с сожалением заметил Ричард.

То, как он это сказал, и боль на лице Эдит дали Джо понять, что, несмотря на богатство, жизнь ее родственников не была безоблачной.

— Итак, — с напускной бодростью продолжила Эдит, — вы работали в том же цирке, что и супруга Стонтона.

Джо отпила глоточек чаю и кивнула.

— Да.

Ее родственники явно не ожидали такого краткого ответа, но что еще здесь скажешь?

— Мы с Джо недавно были на балу у Стонтонов, — пришел на помощь Эллиот, сглаживая неловкость, и кивнул в знак благодарности, когда Ричард передал ему чашку с чаем.

— В самом деле? — встрепенулась Эдит. — Это… что ж, это очень хорошо! В этом году все без ума от герцогини. Сто лет назад мы учились вместе с ее тетей Джулией.

Джо улыбнулась шутке. Ее до глубины души тронуло, как эта пара уже глубоких стариков старается ей понравиться.

— Я несколько раз встречалась с герцогиней: она совершенно очаровательна! — Эдит деликатно кашлянула. — Я так понимаю, она знает об изменении вашего статуса?

— Еще нет, — призналась Джо, не обращая внимания на неодобрительный взгляд Эллиота. — Просто не успела еще ей рассказать.

— Разумеется, вы сами еще не привыкли, — заметил Ричард. — Неудивительно, что вам требуется время. Но мы надеемся, что вы в скором времени поселитесь с нами.

Джо удивило, что сэр Стэнли не рассказал Таунсендам об их уговоре. Она испытала сильное искушение соврать и сказать, что переедет к ним после окончания сезона, но Эллиот зорко наблюдал за ней, так что она кивнула и сказала:

— Мне нужно еще немного времени, чтобы разобраться со всеми делами.

Особенно важно было переговорить с Хелен, которая все еще ожидала, что Джо не покинет труппу, когда цирк снова откроется.

— Возможно, в следующую пятницу?

Эдит кивнула.

— Девяти дней хватит с лихвой, чтобы все приготовить к вашему приезду. — Ее взгляд скользнул по удобному, но скучному серому платью Джо. — Лучше будет, если вы приедете в чем-нибудь более…

Она отчаянно искала подходящие, необидные слова, и Джо опять соврала:

— У меня есть приличная одежда.

Она, словно извиняясь, покосилась на Эллиота. С другой ложью такой фокус не пройдет.

После встречи с родственниками Джо была так измучена и пребывала в растерянности, что говорить не хотелось и на обратном пути в кебе царило молчание.

— Мне остаться на ночь? — спросил Эллиот, отпирая дверь.

Джо требовалось время для размышлений — и для того, чтобы свыкнуться со всеми переменами, которые уже произошли или вот-вот произойдут в ее жизни, — но в то же время не хотелось оставаться в одиночестве.

Натолкнувшись на обеспокоенный взгляд Эллиота, она поняла, что его общество ей сейчас нужнее, чем возможность побыть одной.

— Останься, пожалуйста.

Эллиот кивнул и вошел в тесную каморку следом за ней. Джо уже не в первый раз задавала себе вопрос, как он относится к ее образу жизни. Считает ли, как сэр Стэнли, Ричард и Эдит, что она прозябает в нищете?

Джо подавила эту мысль и тихонько прищелкнула языком для Ангуса. Тот приоткрыл глаз ровно настолько, чтобы разглядеть ее, после чего снова сунул клюв под крыло и провалился в сон. Хоть цирк и был закрыт и они не работали по ночам, ворон все еще не привык бодрствовать днем.

Джо заметила, что Эллиот смотрит на две коробки, стоящие около уборной, и объяснила:

— А, это от сэра Стэнли. Я в них еще не заглядывала. Хочешь, попьем чаю и вместе посмотрим, что внутри?

— Может, тебе сначала осмотреть вещи одной? — осторожно возразил Эллиот.

Джо улыбнулась и обняла его за талию.

— Ты переоцениваешь мою чувствительность! Я не знала ни одного из родителей, хоть они и дали мне жизнь. Если бы в этих коробках лежали вещи Мунго, я бы относилась к ним иначе, но они принадлежат незнакомым мне людям. Кроме того, — сказала она, чмокнув Эллиота в изысканный аристократический нос с горбинкой, — ты мой любимый, и я не против разделить что-то с тобой. — Джо видела, что ее непривычно нежные слова его тронули. — Давай вытаскивай все оттуда, а я пока приготовлю чай.

У Джо не было никаких особых ожиданий по части того, что больше десяти лет назад ее дед по материнской линии посчитал нужным прислать из диких американских земель в Лондон, но, не считая очаровательного кулона с бриллиантом, золотого кольца и браслета, украшенного драгоценными камнями (скорее всего гранатами), интересными оказались еще три любовных письма матери к отцу, которые Джо лишь пробежала глазами, чтобы понять, что это такое.

Вещей оказалось совсем мало, и Эллиот разложил все на кровати. Они методично все перебрали в поисках хоть чего-нибудь, что могло послужить зацепкой. Здесь было платье, которое, должно быть, принадлежало ее матери: старомодное, из тяжелой парчи, местами потершейся от времени. Имелась также семейная библия ее матери, несколько засушенных цветов и прочие безделушки, назначение которых могло быть известно только их владельцам.

— Кроме вот этого, — Эллиот поднял три переплетенные в кожу книжицы стихов, — здесь нет ничего, в чем могла бы быть зашифрована информация, которую мы ищем.

Джо вопросительно приподняла чайник, и Эллиот покачал головой.

— Еще одна чашка, и я лопну.

Пока рассматривали вещи, они уже выпили по две чашки.

Джо обвела рукой разложенное на кровати скудное содержимое коробок.

— Не так уж много скопили за две жизни, а?

С другой стороны, много ли останется после нее самой, если вдруг завтра она погибнет? Ангус был ее единственной ценностью, и она испытывала ужас при мысли, что может умереть раньше птицы.

Эллиот отложил книжки и внимательно посмотрел на нее.

— Что думаешь о родственниках?

Джо сдвинула в сторону хлам на кровати и плюхнулась рядом с Эллиотом.

— Они явно искренне рады меня видеть, хотя и не знают, что же со мной делать.

— Вам просто нужно время, чтобы узнать друг друга получше.

Джо опасалась, что уж этого добра у нее будет теперь навалом. Прикрыв глаза и глубоко вздохнув, она попыталась успокоиться, когда Эллиот сказал:

— Пришло письмо от бабушки — хочет со мной увидеться.

Джо открыла глаза.

— Когда поедешь?

— Завтра. Если не возражаешь, я хотел бы показать стихи Даниелу Моррисону, я про него тебе говорил. Это как раз по пути к бабушке.

— Да, пожалуйста, — сказала Джо, хоть и не слишком надеялась на шифровальщика. — Все возьмешь?

— Нет, только три книжки из этой коробки.

Джо поняла, что, если Эллиот намерен взять только те книжки, о которых уже известно сэру Стэнли, значит, думает, что его люди станут за ними следить. Она внезапно поняла, что вообще не хочет, чтобы он куда-то уезжал, но все же спросила:

— Ты надолго?

— Не больше чем на три дня. — Он перекатился на бок и с улыбкой коснулся ладонью ее щеки. — Я тебе, наверное, уже надоел, и ты ждешь не дождешься, когда же наконец снова станешь хозяйкой в этом доме и на кровати.

Джо скинула все вещи с кровати, и они со стуком разлетелись по полу.

Эллиот засмеялся:

— Хм, кому-то, я смотрю… не терпится.

Когда она ухватила застежку его штанов, он изогнул брови и кривовато усмехнулся, так что на правой щеке появилась ямочка, которая каким-то неведомым образом меняла все его лицо, делая его мальчишеским и плутоватым.

— Эта вспышка нежности означает, что ты, возможно, станешь по мне скучать?

Джо только фыркнула, повалила его на спину и стащила с него плотно облегающие штаны.

Когда ее рука сомкнулась на его члене, Эллиот застонал и выдохнул ее имя, опуская веки.

Джо с восторгом разглядывала его длинный толстый орган, зажав его в кулаке и массируя от основания до головки и обратно.

Бедра Эллиота начали двигаться, толкая член в тесное отверстие ее кулака, его ноздри дрогнули, когда он взглянул на нее из-под опущенных век.

— Я хочу… в рот.

Джо ухмыльнулась, опустилась на колени и, неотрывно глядя ему в глаза, обхватила его член губами и медленно, дюйм за дюймом, стала вбирать в рот.

— О боже! — вырвалось у него.

Все его тело было напряжено, но он легонько положил руку ей на голову. Джо видела, как отчаянно он пытается удержать себя в руках: желание получить несказанное удовольствие боролось с привитыми ему хорошими манерами. Победил в нем джентльмен, и он позволил ей ублажать его в удобном ей темпе.

Вместо того чтобы вознаградить его за благородный порыв, Джо жестоко издевалась над ним, подводя к краю раз за разом, пока он не зарычал, раздувая ноздри и глядя на нее сверху вниз, в то время как от его благородства не осталось и следа и на поверхность вырвался неукрощенный самец.

Его длинные изящные пальцы сомкнулись на ее голове, и он взял то, чего хотел: Джо сглотнула, принимая его так глубоко, как ему требовалось, и наслаждаясь собственной властью, пока он, выкрикивая ее имя, особенно бурно выплескивался в нее, оттого что его разрядку столько раз откладывали.

Она отпустила Эллиота лишь после того, как он обмяк у нее во рту, и провела языком по рельефным мышцам его живота, пока не услышала его довольное урчание.

— Невероятно! — прохрипел он низким голосом, сыто и счастливо улыбаясь. — Спасибо, любимая. — Он чуть приподнялся на локтях. — Позволь, я…

— Тшш! — перебила его Джо, толкая обратно на кровать. — Отдохни. Мне нужно, чтобы ты был бодр и энергичен: у нас вся ночь впереди.

— М-м, так и есть. — Его тяжелое теплое тело навалилось на нее, и он пробормотал ей в волосы, крепче сжимая в объятиях: — Было чудесно.

И правда чудесно. Джо обожала ласкать его. Знать, что она, обычная странноватая Джо Браун, может заставить такого умного, сдержанного и грозного мужчину потерять всякий контроль, — что может быть прекраснее? Хотя бы ненадолго, но он принадлежал ей.

Джо ткнулась лицом ему в шею, вдохнув его мужественный аромат и надолго задержав дыхание, прежде чем выдохнуть и, наконец, ответить на его вопрос.

— Да, я буду по тебе скучать.

Глава 21

Через несколько дней Джо вошла с Ангусом в бывший дом Сесиль, теперь принадлежавший Хелен, и нашла обычно шумную и оживленную кухню странно тихой без Сесиль, Гая, Кэт и ее пса Джорджа.

Благодаря плану Хелен запереть Сесиль в комнате с Гаем упрямые строптивые любовники выплеснули друг на друга все свои претензии и заключили перемирие. Джо опасалась, что эта временная изоляция принесет больше вреда, чем пользы, но Сесиль и Гай выпорхнули из комнаты через шесть часов как два влюбленных голубка. Несколько дней назад они уехали во Францию, где собирались провести несколько месяцев в гостях у новообретенных родственников Сесиль.

За обшарпанным кухонным столом вместо привычной компании цирковых сидела Хелен в гордом одиночестве.

Когда Джо вошла, та отвлеклась от увесистой конторской книги и улыбнулась.

— Здравствуйте, оба.

Джо кивнула, а Ангус каркнул и немедленно перелетел на жердочку, которую Сесиль держала специально для него вместе с миской воды и еще одной миской, в которой обычно лежали объедки со стола, собранные для него поваром.

— Я только что заварила чай, — сказала Хелен. — Наливай, если хочешь.

Джо наполнила чашку и села напротив подруги. Признаваться ей во всем страшно не хотелось.

Хелен наклонила голову.

— Что такое, Джо? У тебя такой вид, будто ты не решаешься мне что-то сказать. Ты передумала приобретать цирк? Если так, не переживай: это вовсе не обязательно…

— На самом деле меня зовут не Джо Браун, а Элизабет Джозефина Таунсенд, — хрипло сказала Джо. — И еще графиня Пакенем.

Хелен уставилась на нее, открыв рот.

Джо сделала слишком большой глоток чая, обожгла небо и мысленно выбранила себя за бестолковость.

Единственным звуком в кухне был стук клюва Ангуса о миску с объедками, за которые он принялся с большим аппетитом.

Наконец, когда Джо уже собралась уходить, Хелен усмехнулась:

— Да что ты говоришь? А почему не герцогиня? Это прямо-таки шаг вниз для нашего заведения, а?

Джо сдавленно хихикнула.

— Прости, не удержалась. — Хелен явно ни в чем не раскаивалась, судя по ее виду.

— Забавно получилось, да?

— «Забавно» не то слово. Я бы сказала, что это потрясающе. Вот это совпадение. Или ты, как Сесиль, знала о своих высоких связях?

— Нет, новости застали меня врасплох.

— Понятно. Так значит, ты не вдова?

Джо потребовалось несколько секунд, чтобы понять, о чем говорит Хелен, она расхохоталась.

— Нет, я унаследовала титул благодаря редкостной королевской патентной грамоте, которая позволяет передавать его по женской линии в случае отсутствия наследников мужского пола.

— Что ж, просто удивительно, что ты узнала об этом сразу после Сесиль.

— Может, молния ударит в то же дерево и в четвертый раз? — спросила Джо с надеждой.

— Ха! Надеюсь, что нет, — сказала Хелен.

— Ты не хочешь быть герцогиней… или графиней?

— Нет! — выпалила Хелен, и тут же устыдилась своей эмоциональной вспышки. — Извини, это, наверное, бестактно, но я только хотела сказать, что мне нравится жить как сейчас, более или менее анонимно.

— Да, мне это тоже нравилось, — признала Джо. — И я буду скучать по старым временам.

Она была благодарна Хелен, что та не стала пытаться ее разубедить. Как бывшая богатая наследница, которая пережила две помолвки с герцогами, Хелен прекрасно понимала, какую цену приходится платить, когда присоединишься к высшему свету.

— Не расстраивайся, что не сможешь вложиться в цирк…

— Да нет, я хочу… если ты не против, — прервала ее Джо.

— Уверена? Если только ради меня — ты не обязана. Гонорары от Сесиль всегда были такими щедрыми, что мне даже неловко: я смогу выкупить цирк в одиночку, пусть и не сразу.

— Если ты меня примешь, я бы с удовольствием стала твоим партнером, даже негласным.

Хелен улыбнулась, и ее довольно заурядное лицо сразу преобразилось, словно осветилось изнутри.

— Спасибо. Тогда будет намного… проще: у меня останутся свободные деньги на непредвиденные расходы, которые наверняка предстоят.

Джо кивнула, радуясь, что смогла быть полезной подруге. Ей бы не хотелось нарушать данное слово. Мунго сто раз ей говорил, что слово — это самое ценное, что есть у человека.

— Что ж… Когда начнешь новую жизнь, у тебя хватит времени провести собеседование с новыми артистами? — спросила Хелен бодро. — Конечно, я и так планировала найти кого-нибудь на место Сесиль, но теперь придется искать двоих.

Джо скривилась.

— Прости, но…

— Ладно-ладно, я пошутила. Мне будет тебя не хватать, как и зрителям, но цирк не завянет — я об этом позабочусь. — Она нерешительно добавила: — Думаю, ты ничего не сказала Сесиль перед уходом?

— Нет, я хотела дать ей время свыкнуться с новой жизнью.

— Так значит, Гаю тоже ничего не известно?

Джо покачала головой.

— Хорошо, что я тебя спросила, а то бы ненароком проболталась в письмах к Сесиль.

— Спасибо, — сказала Джо.

Хелен улыбнулась.

— Не за что. Итак, как долго ты пробудешь здесь и когда сможешь посмотреть со мной кандидатов на твое место?

Следующая встреча Джо проходила при куда более формальных обстоятельствах, чем разговор с Хелен на кухне, так что ей пришлось облачиться в один из своих нарядов «не для работы». Она заказала два прогулочных комплекта, когда выбирала бальное платье с Сесиль. На их пошив ушло несколько недель — она была не самой важной клиенткой модистки, — и первый комплект пришел всего несколько дней назад.

И платье, и короткий жакет к нему были красивого оттенка между золотым и горчичным. Крой был совсем простенький, но Джо считала, что комплект выглядит довольно изысканно, хоть и не на пике моды. Сесиль пыталась уговорить ее добавить бирюзовую окантовку и шляпу с перьями, выкрашенными в тон, но Джо мудро отказалась, последовав совету хозяйки магазина швейных принадлежностей и аксессуаров.

«У вас тот редкий оттенок волос, к которому больше всего подходит белый. С такой бледной кожей и светлыми волосами легко потеряться на фоне ярких цветов. Но вы вполне можете носить пастельные тона, оттенки желтого и розового, если ограничитесь не слишком броскими украшениями».

Джо это вполне устраивало — она терпеть не могла оборки, кружева и всякие там ленточки.

— Что скажешь, Ангус?

Дремавший ворон обернулся, услышав ее, и Джо могла поклясться, что он ухмыляется.

Она взяла вышитую золотистым бисером сумочку, которую Сесиль уговорила ее купить, и положила туда деньги и запасной нож. Теперь она была готова к выходу.

Ангус встрепенулся, увидев, что она направляется к двери, и Джо шутливо спросила:

— О, вот теперь ты заинтересовался? Да, можешь пойти со мной.

По крайней мере до пафосной модной лавки, в которой она встречалась с герцогиней Стонтон. Идея рассказать Марианне правду за таким ужасным делом, как покупка одежды, принадлежала самой Джо.

Она спустилась на первый этаж, вышла на улицу с Ангусом на плече и как раз подняла руку, чтобы подозвать один из многочисленных кебов, теснившихся на углу, когда какое-то движение на противоположной стороне улицы приковало ее внимание. Мужчина в простой рабочей одежде подозвал кеб через мгновение после нее, и это был тот самый человек, которого она постоянно замечала около своего дома с тех пор, как Эллиот сказал, что за ней следят.

Джо не удивилась, что сэр Стэнли обманул ее и не отозвал своих людей, но слежка ее раздражала: было понятно, что за ней следят не потому, что боятся, будто она что-то скрывает, а на случай, если решит сбежать.

Джо уже собиралась забраться в остановившийся перед ней кеб, когда извозчик наклонился и сказал:

— Эй, с птичкой нельзя.

— Эй! — передразнил его Ангус.

— Матерь божья! Он разговаривает! — ахнул возница, выпучив глаза.

— Матерь божья! — откликнулся Ангус.

Джо молча повернулась к вознице спиной и подозвала другой кеб, водитель которого был ей знаком. Она могла бы поспорить с предыдущим, но ей было слишком любопытно посмотреть, что сделает ее соглядатай. И он ее не разочаровал: тоже отослал своего извозчика.

— Здрасьте, мисс Браун, — сказал знакомый возница, приподнимая потертую шляпу. — Привет, Ангус.

— Привет, друг, — отозвался ворон, как обычно, вызывая у старика восхищенные охи-ахи.

— Здравствуйте, мистер Причард. Сегодня мне нужно на Бонд-стрит, в магазин мадам Сильвии.

Возница присвистнул сквозь щель между зубами.

— Шикарное местечко. И позволительно ли мне сказать, что вы обалденно выглядите?

— Спасибо. — Джо забралась внутрь, не обращая внимания на ступеньки, что скоро станет для нее непозволительно.

Эллиот, наблюдая за сидящим напротив мужчиной в очках, который листал книжицы написанных от руки стихов, мыслями был далеко — со своей бабушкой, которая еще больше похудела с их последней встречи. Ее так оживил его приезд, что он прогостил у нее почти неделю. Также он думал о Джо, по которой скучал так отчаянно, что это начинало его беспокоить.

Увидев, в каком состоянии вдовствующая графиня, он сразу же написал короткую записку для Джо, в которой сообщал, что задержится, а это значило, что у него останется с ней всего одна ночь, прежде чем она переедет в новый дом. Эта ночь могла стать их последней вместе, если Джо решит разорвать их фиктивную помолвку.

Разумеется, она не могла написать ему ответ — как бы он объяснил ее письмо бабушке, не рассказав о предстоящей фальшивой помолвке? Эллиот еще не решил, как преподнести эту новость. Бабушка все старалась делать подобающим образом; едва ли она отнесется с пониманием к «временной» помолвке, особенно если учесть, что Эллиот сам толком не понимал, что это такое. Он знал, что Джо питает к нему нежные чувства, но не мог же он на нее давить в такой момент, когда вся ее жизнь в одночасье перевернулась с ног на голову.

— Мистер Уингейт?

Только тут Эллиот понял, что Даниел Моррисон смотрит на него.

— Прошу прощения?

— Я сказал, что в этих стихах явно что-то зашифровано.

— Так вы верите, что это код?

— Вполне возможно. Надеюсь на это, потому что в противном случае мне никогда еще не доводилось читать такие плохие стихи.

Эллиот невольно улыбнулся.

— Да, слог оставляет желать лучшего.

Моррисон перелистал несколько страниц, пока не нашел то, что искал.

— Видите, вот здесь — почерк меняется.

Эллиот взглянул на страницу, с которой начинались записи почерком Брауна.

— Да, вот здесь заканчиваются стихи Пакенема и начинается почерк Брауна.

Джо разрешила ему рассказать шифровальщику правду о тексте, над которым он работает: «Все, что угодно, лишь бы он смог расшифровать эти книжки, если там есть что расшифровывать».

Моррисон цокнул языком.

— Это очень странно. По правде сказать, именно это убеждает меня в том, что здесь скрыто какое-то послание.

— Почему? Может быть, Браун внезапно решил удариться в поэзию?

— И продолжить чужое стихотворение?

— О, так почерк меняется посреди стихотворения? — Эллиот снова взглянул на раскрытую страницу, с трудом продрался через несколько строк и понял, что Моррисон прав. — Хм, и в самом деле необычно.

— Весьма. По крайней мере, если считать, что Пакенем или Браун на самом деле интересовались поэзией.

— Так вы можете что-то узнать из этого текста?

— Не стану врать, мистер Уингейт: без источника кода едва ли мне удастся чем-то помочь, — но если вы не станете это забирать, я могу подумать.

Джо не говорила, когда именно нужно вернуть ей книги, но Моррисон жил всего в дне езды от Лондона, так что Эллиот всегда сможет вернуть книги, если они ей понадобятся.

— Можете пока оставить их у себя.

Моррисон кивнул.

— Так вы говорите, что оба автора мертвы?

— Да.

— У каждого была большая библиотека или доступ к такой?

— Они оба годами скрывались от преследования, так что сомневаюсь.

— Это удачно, потому что послание не удастся расшифровать, если у них был доступ к большому количеству книг… да это и так почти невозможно.

— Я посмотрю, есть ли среди их личных вещей какие-то книги.

— Если это на самом деле шифр, эти книги должны быть основательно потрепаны.

Эллиот кивнул.

— Может ли быть две такие книги?

— Если они использовали две книги, то наши шансы равны нулю. Честно говоря, я не питаю особого оптимизма. Однако… — Он приподнял ту ногу, на которой не было ступни. — С тех пор, как меня чуток укоротили, времени у меня полно, так что я с радостью займу этой проблемой свой разум.

Сердце Эллиота кольнула жалось к Моррисону, чья прежде яркая и насыщенная жизнь после ранения уступила место вялому существованию.

— Спасибо, что согласились взяться за эту загадку.

Моррисон только отмахнулся от слов благодарности.

— Простите, что меня не было дома, когда вы заглядывали на прошлой неделе. Это единственный день месяца, когда я покидаю дом, чтобы посетить врача.

— Я просто очень благодарен вам, что согласились заняться этими стихами. Если думаете, что есть шансы их расшифровать, я готов оставить их у вас еще на неделю. В конце концов, это дело и без того откладывалось уже тридцать лет.

— Вы в самом деле верите, что Таунсенд невиновен? — Моррисон проводил Эллиота до двери коттеджа, умело орудуя костылем.

— Оказывается, они с Брауном до последнего вздоха утверждали, что он был двойным агентом, и готовили ловушку для того, кто на самом деле передавал информацию врагу.

Моррисон остановился, взявшись за дверную ручку.

— Если это правда, то настоящего предателя так и не поймали.

— Да.

— Возможно, он еще жив.

— Возможно. Все это может быть очень опасным, если кто-то прознает про книги. Не передумали помогать мне?

Моррисон ухмыльнулся — это был первый раз за все время, что Эллиот провел в его доме, когда его лицо выражало неподдельную радость.

— Вовсе нет. По правде говоря, это риск делает работу еще более увлекательной.

Эта ночь будет последней, что Джо проведет на тесном чердаке, и ее удивило, как опечалила ее эта мысль. Она провела вечер за сбором немногочисленных вещей и уборкой и уже решила, что Эллиот не успеет вернуться и провести эту ночь с ней, но чуть позже двенадцати на лестнице раздались знакомые легкие шаги.

Как ни странно, сердце Джо учащенно забилось, она внезапно вспотела, словно сильно нервничала.

— Дурочка ты, Джозефина!

Она остановилась перед зеркалом и, скривившись при виде своего пыльного и всклокоченного отражения, стерла грязное пятно с носа, но на большее времени не хватило. Услышав звон ключей на лестничной площадке, Джо открыла дверь.

Эллиот улыбнулся, усталый, но с блеском в своих необыкновенных глазах.

— Ты просто загляденье, любимая. Я уже думал, спишь давно.

Отступив от двери и жестом пригласив его войти, Джо взяла у него саквояж, отставила в сторону и обхватила за шею.

— М-м, — протянул он, обнимая ее так крепко, что у нее аж ребра заскрипели.

Когда он наконец отстранился, они оба уже едва дышали.

— Я скучал по тебе, — признался Эллиот, глядя ей в глаза так тепло, что Джо ощутила восторг и стыд одновременно, потому что чувствовала то же самое, но не могла заставить себя произнести это вслух.

Вместо этого она его поцеловала, еще раз стиснула в объятиях и отступила.

— Чаю?

— А, это было бы чудесно.

— Давай раздевайся и садись, — распорядилась Джо.

— С радостью, — отозвался Эллиот. — А ты как поживаешь, Ангус?

Ворон проснулся ровно настолько, чтобы тихо каркнуть, потом опять сунул голову под крыло и больше не обращал на Эллиота внимания.

— Думаю, он привыкает спать по ночам, как того требует его природа, — сказала Джо.

— А ты сама? Скучаешь по выступлениям и бессонным ночам?

— Немного. Это было захватывающе, и мне нравилось демонстрировать свои навыки. Вообще, думаю, я скорее сова, чем жаворонок.

— Что ж, тебе часто придется бодрствовать допоздна, когда начнешь посещать светские мероприятия.

Джо не хотела об этом думать, так что пропустила это замечание мимо ушей.

— Ты вырезала для него новую игрушку? — спросил Эллиот через минуту, показывая на ярко раскрашенную деревянную косточку, торчавшую из миски с едой для Ангуса.

Джо тихо рассмеялась, наливая воды в чайник.

— Она не новая, а та самая, которую для него вырезал Мунго. Я очень давно не могла ее найти, и вдруг обнаружила, когда собирала вещи. Надеюсь, теперь Ангус не будет воровать — он приобрел эту привычку как раз тогда, когда потерялась его любимая игрушка.

— Где она была?

— В бритвенном наборе Мунго.

Эллиот нахмурился.

— Я думал, мы все его вещи перебрали.

— Набор лежал в уборной, среди моих вещей, потому ты его и не видел. Не обольщайся: в той маленькой сумке больше ничего интересного не было, — если, конечно, ты не считаешь, что в мыле, бритве и расческе скрывается ключ к разгадке шифра.

Эллиот усмехнулся в ответ.

— Да уж, это вряд ли.

— Ну, как здоровье твоей бабушки? — спросила Джо, меняя тему на ту, что представляла для нее больший интерес.

— Она совсем стара и быстро угасает, — сказал Эллиот, и от горечи в его словах у Джо тоже сдавило грудь. — Я бы не задержался у нее так надолго, если бы не считал, что мой визит пойдет ей на пользу.

— Уверена, она была рада увидеться с тобой. — Джо это наверняка знала, потому что ее саму всегда ободряет его присутствие. — Ты правильно сделал, что остался у нее.

Она достала хлеб, сыр и ветчину — то, что собиралась съесть на завтрак, — и нарезала для Эллиота.

— Да, я рад, что побывал у нее, и тем не менее предпочел бы приехать на пару недель позже, чтобы твои последние вольные деньки провести с тобой.

— Не такие уж вольные: Хелен и Марианна меня совершенно измотали.

— А, так ты наконец рассказала им.

Джо зарычала сквозь зубы, а Эллиот рассмеялся, глядя как она капризно хмурится.

— Прости, что смеюсь, но тебе стоит возблагодарить Господа за то, что Гай и Сесиль уехали, а то бы и они тебя изводили.

— Да, слава богу! — признала Джо и, поставив перед ним еду, добавила: — Давай сюда ногу.

Эллиот поколебался с минуту, но подчинился.

— Видишь, до чего я устал: даже позволяю тебе снимать с меня сапоги, любимая.

Какое-то время Джо смотрела на него с улыбкой влюбленной идиотки: обожала, когда он называл ее любимой, — потом повернулась к нему спиной и оседлала его ногу.

Немного повозившись, она избавила Эллиота от обоих сапог и заметила:

— У тебя ноги отекли. Не хочешь опустить их в горячую воду?

Эллиот застыл с поднесенным ко рту куском сыра, запрокинул голову и расхохотался.

— Что смешного?

— Я не инвалид, Джо.

— Не обязательно быть инвалидом, чтобы насладиться ванночкой для ног.

Эллиот бросил сыр обратно на тарелку, ухватил Джо за талию и, усадив к себе на колени, прошептал, покрывая чувствительную шею горячими поцелуями:

— Я не для того примчался ночью к твоей двери, чтобы принимать ванночки для ног.

— Вот как? — У Джо быстрее заколотилось сердце, когда она почувствовала, как ей в ягодицы сквозь одежду упирается его вздыбленная плоть.

— Расстегни мне штаны!

— Какой ты властный, — протянула Джо, медленно выполняя приказ.

— М-м, — протянул Эллиот, вновь принимаясь ее целовать и покусывать, не забыв приподнять бедра, чтобы она могла избавить его от одежды.

Она уже собралась опуститься на колени и поработать ртом, но Эллиот удержал ее:

— Нет. Я потный и весь провонял лошадьми. Давай-ка лучше верхом.

Джо, задыхаясь, задрала подол и, оседлав его бедра, сказала:

— А, ясно-ясно! Ты обленился и хочешь, чтобы все делала я сама.

— Ты разоблачила мой коварный план. — Эллиот сонно улыбнулся, расстегнул ее простенький удобный пеньюар и зашипел сквозь зубы, когда Джо ухватила его член прохладной шершавой рукой и смазала парой умелых движений. — М-м… Обожаю, когда ты меня трогаешь.

Джо поднялась на цыпочки и, приставив его фаллос ко входу в свое тело, стала медленно опускаться на него.

Они оба застонали, когда она впустила его на всю глубину, и у Эллиота дрогнули веки.

— Мне так тебя не хватало!

Он стянул ткань с ее груди и взял в рот упругий сосок.

Джо откинула голову, медленно приподнимаясь и опускаясь, наслаждаясь движением его губ, языка, зубов на своей томящейся груди. Она заметила, что из носика чайника идет пар, но не могла заставить себя отвлечься.

Эллиот перешел ко второй груди и принялся терзать другой сосок еще упорнее, покусывая и посасывая, и в то же время обхватил ладонями ее талию, чтобы с силой насаживать ее на себя, мощно толкаясь навстречу.

Поймав ритм, он опустил руку к ее лону и надавил большим пальцем на скользкий набухший бугорок.

— Давай это сделаем вместе! — прошептал он, толкнувшись в нее так сильно, что они оба приподнялись со стула.

Джо стремительно приближалась к вершине, ощущая, как восхитительное напряжение внутри ее вот-вот взорвется, лопнет, растечется. Сквозь блаженство она смутно осознала, что толчки глубоко в ней сделались судорожными.

— Сейчас, Джо! — прошипел он ей на ухо, лаская ее бутон большим пальцем, в то время как его бедра еще несколько раз неудержимо дернулись ей навстречу, и он замер, погруженный в нее до основания.

Это было восхитительно: достичь вершины удовольствия с тем, кто по-настоящему дорог.

Джо осознавала, что уже давно полюбила Эллиота — может, еще до того, как спасла от Бруссара, с тех пор, как он впервые стоял с ней на арене цирка и ни один мускул у него не дрогнул, когда она метала в него ножи. Его холодные синие глаза смотрели ей прямо в душу и видели там что-то такое, чего никто прежде не замечал.

— Я люблю тебя, Эллиот.

Все его тело, которое едва успело расслабиться, тут же снова напряглось, и он чуть отстранил ее, чтобы видеть глаза, в то время как сам он выглядел совершенно потрясенным.

Джо улыбнулась и убрала упавшую ему на лоб волнистую прядь.

Растерянность на лице Эллиота уступила место улыбке.

— Значит, мы помолвлены по-настоящему?

Надежда в его глазах сжала ей сердце тисками, и она заколебалась.

Эллиот скривился.

— Прости, я обещал тебя не торопить…

— Дело не в том, что я не хочу…

— Все нормально. — Эллиот легонько чмокнул ее в нос. — Теперь, когда ты сказала, что любишь меня, я буду ждать столько, сколько потребуется. Пока будем придерживаться нашего уговора, а окончательно решим потом, когда все наладится и у тебя не останется сомнений.

Джо кивнула и обняла его, ткнувшись лицом в шею, опасаясь, что если он слишком внимательно к ней присмотрится, то поймет правду. Как бы сильно она его ни любила, этой любви все равно может не хватить, чтобы выйти за него замуж и принять эту новую жизнь.

Если в результате ей придется бежать, она совсем не хотела нарушать данную ему клятву.

Глава 22

Родственники Джозефины испуганно смотрели на Ангуса, сидевшего на плече Джо, облаченной в золотисто-горчичный наряд.

— Так это ворон, — проговорила наконец Эдит, прервав неловкую тишину, висевшую с той минуты, как Джо зашла в дом Таунсендов.

— Да, мэм.

— Мы же договорились. Пожалуйста, зови меня Эдит, — напомнила ей миссис Таунсенд.

— Хорошо, Эдит. А я прошу вас называть меня Джо.

Она и не подозревала, что Таунсенды выстроят перед ней всех слуг, невзирая на ранг.

При виде ворона на всех лицах, кроме двух девчонок-судомоек и мальчишки лет восьмидевяти, видимо чистильщика обуви, отразился полнейший шок.

Детей явно заинтересовала огромная птица, да и та с интересом их разглядывала.

Джо всем представилась, поздоровалась с каждым из слуг, затем направилась вслед за бывшими хозяевами дома по лестнице в гостиную, но не в ту, где они были с Эллиотом во время прошлого визита. Сколько же здесь гостиных?

Лишь супруги Уилмот единственные из слуг словно и не заметили на ее плече птицу двух футов ростом. Дворецкий и экономка, как идеальные слуги, и бровью не повели при виде Ангуса, словно для английских пэров норма держать у себя в особняках птиц и диких животных.

Ангус, словно осознавая важность момента, вел себя примерно. Не считая редких интеллигентных «карр», он почти не издавал звуков, обходился без забористых словечек, свиста и других звукоподражаний, которые так любил. Его жутковатая способность имитировать человеческие голоса иногда поражала даже саму Джо. Он значительно расширил свой словарный запас за то время, что они работали в цирке, а кроме того, у него была склонность к запоминанию самых неподобающих слов и выражений. Джо время от времени и сама употребляла разные словечки, но очень надеялась, что ее подопечный не станет ими блистать сегодня.

Уилмот принес поднос с чаем, и огромный ворон в ожидании награды за хорошее поведение, вытянулся, разглядывая его содержимое.

Дворецкий поставил поднос на столик, и вдруг гостиную огласил крик:

— Сухаррик!

— Боже мой! — взвизгнула Эдит, хватаясь за грудь. — Оно разговаривает!

— Он.

— Прошу прощения? — переспросила миссис Таунсенд, испуганно глядя на птицу, словно опасалась ее дальнейших действий.

— Это самец, и его зовут Ангус, — терпеливо объяснила Джо, с беспокойством ожидая, что ворон начнет красть ее вещи.

— О…

Ричард рассмеялся, делая вид, что ситуация весьма забавна.

— Помнится, у моей двоюродной бабушки Вирсавии — вашей двоюродной прабабушки — был попугай — огромная синяя с золотом зверюга, — и его пренеприличнейший репертуар мог кого угодно ввести в краску. — Он покосился на Ангуса, покраснев от дурного предчувствия. — Э-э, он у вас…

— Обычно нет, — соврала Джо и повернулась к Уилмоту, который так и не ушел, любуясь происходящим. — Можно еще печенья — того, что с изюмом, — Ангус к нему неравнодушен. Прошу прощения: просто он привык получать награду за то, что был все это время таким хорошим мальчиком.

— Хоррошим, да! — отозвался Ангус, хрипло имитируя голос хозяйки.

Уилмот подал ей тарелку с одним печеньем. Джо взяла угощение и протянула Ангусу, как обычно, умилившись аккуратности, с какой ворон его принял.

— А что надо сказать, Ангус?

— Ваше здорровье!

Ричард и Эдит расхохотались, и даже на степенном лице дворецкого появилось что-то похожее на улыбку.

— Спасибо, Уилмот, — сказал мистер Таунсенд, положив конец представлению.

Когда дворецкий ушел, миссис Таунсенд занялась чаем.

— А где, кхм, Ангус живет? — спросил ее супруг.

— Со мной.

Эдит вскинула голову и отчаянно взглянула на мужа.

— Не лучше ли ему будет снаружи? На дереве? — неуверенно спросил Ричард.

— Днем он всегда улетает, потом спит, но в дикой природе не жил никогда и знает, что до наступления темноты надо вернуться домой.

Ричард, набрав в грудь воздуха, на мгновение задержал дыхание, медленно выдохнул и кивнул.

Эдит протянула Джо чашку черного чая и встревоженно покосилась на Ангуса.

— Он любит чай с молоком и двумя кусочками сахара, — сказала Джо и улыбнулась, когда у Эдит отвисла челюсть.

— А, вы шутите, — с видимым облегчением сказала та.

— Да, это Эллиот. Ангус не любитель чая. Виски — вот это ему нравится.

— Виски, — повторил Ангус, аккуратно поклевывая печенье.

— Это тоже шутка, — с усмешкой пояснила Джо.

Таунсенды нервно захихикали.

День явно предстоял очень, очень долгий.

— Боже, Джо, я так по тебе скучал! — выдохнул Эллиот, как-то ухитряясь не шевелить губами. На его красивом лице появилась прохладная аристократическая улыбка, когда супруги стремительно направились к нему, как два фрегата с пушками на изготовку: — О, рад встрече, миссис Таунсенд, мистер Таунсенд.

— Джозефина не говорила, что вы сегодня будете в числе гостей, — заметила Эдит, глядя на него так, словно он был комочком грязи, прилипшим к ее туфельке.

Джо с трудом терпела пренебрежительное отношение Таунсендов к Эллиоту, но ничего изменить не могла.

Подошел герцог Стонтон, и спокойно, как обычно, указал бывшим хозяевам особняка на их место и свое отношение к ситуации:

— Мы с Уингейтом вместе учились в Итоне и были соседями по комнате в Оксфорде. Это один из моих самых близких друзей.

Сраженные его аристократической надменностью, родственники Джо тут же постарались придать своим лицам почти доброжелательность.

— Вот как? — удивился сэр Ричард. — Я сам воспитанник Харроу. Правда, никогда не отличался такими мозгами, как у вашего отца, поэтому в университете не учился.

Джо улыбнулась, остальные посмеялись, и разговор покатился дальше. Говорили о каких-то людях, с которыми были знакомы, обсудили какую-то пьесу, кто-то упомянул о недавней увеселительной прогулке в Ричмонд.

Мысленно она уже вопила во весь голос, с трудом удерживаясь, чтобы не сорваться. Положение спасла Марианна, приблизившись к Джо и Эллиоту и громко заявив:

— Джо, ты ведь еще не видела портретную галерею. До обеда еще есть время. Может, посмотришь?

Это была откровенная ложь: она сама показывала подруге портреты, — и Джо благодарно взглянула на подругу. Эллиот подал ей руку:

— Позволите?

Таунсенды проводили Эллиота и Джо взглядами через всю обширную гостиную, словно хищники, от которых ускользает добыча.

— Направо, — шепнул Эллиот. — Ты совершенно обворожительна в этом платье.

— Пристрастился к муслину? — усмехнулась Джо, изогнув бровь.

Эллиот рассмеялся, и его теплый дурманящий смех разогрел кровь в ее жилах не хуже шотландского виски, который так любил Мунго.

— Это были самые долгие десять дней в моей жизни, Джо.

Она опять фыркнула, хотя Эдит уже пыталась отучить ее от этого ужасного звука.

— Всего десять дней прошло? Мне показалось, что не меньше сотни. Ты хотя бы все это время гулял на свободе.

Эллиот наклонился к ней и прошептал на ухо:

— Я не свободен с тех пор, как ты украла мое сердце.

Джо расхохоталась.

— Тоже стал поэтом? Может, начнешь продолжать стихотворения Мунго.

— Жестокая и холодная, — изобразил он обиду, кивая лакею, который подскочил открыть створку двойной двери.

Как только та успела закрыться, он развернул Джо к себе лицом и впился в ее губы своим горячим ртом, прижав ее к стене.

Картинная рама врезалась углом ей в плечо, но Джо было плевать. Они целовались так, словно намеревались съесть друг друга без остатка, наслаждаясь вкусом, запахом и прикосновениями.

Джо до боли впилась пальцами в твердые мышцы его плеч, но все равно не могла прижаться к нему так крепко, как ей хотелось.

Эллиот отстранился первым. Их сбившееся дыхание эхом отдавалось от стен длинного коридора. Он двинул бедрами, уткнувшись восставшей плотью ей в живот.

— Видишь, что ты со мной творишь?

Гордость и желание смешались в ней.

Эллиот фыркнул.

— Гордишься собой?

Джо не стала этого отрицать.

Эллиот поправил брюки, болезненно поморщившись.

— Теперь нам еще десять дней нельзя будет видеться?

Джо покачала головой, зарывшись пальцами в его волосы, которые словно еще больше отросли за полторы недели, и поглаживая другой рукой бугор на его черных атласных панталонах.

— Джо, — прошипел Эллиот сквозь зубы, двигая бедрами под ее рукой и потираясь возбужденным органом о ее ладонь. — Если не прекратишь, со мной случится конфуз.

— Тогда позволь мне выпустить его на волю, — попросила Джо, потянувшись к застежкам брюк.

Эллиот едва не задохнулся и, нервно хихикая, схватил ее за руку.

— Нет! Кто-нибудь может зайти через эту дверь в любой момент. Веди себя прилично. Разве не этому тебя учили — вести себя как подобает леди?

— Так ты этого хочешь? Чтобы я вела себя, как чопорная кукла?

Эллиот изобразил ужас:

— Ты же знаешь, что нет: упаси бог!

— Забудь, — пробормотала Джо и принялась его целовать.

Его тело с безумной силой уже отзывалось на ласку, и тогда она отстранилась.

— И что, по-твоему, ты делаешь? — спросил Эллиот, потянувшись за ней.

— Веду себя как леди.

— Скорее как искусительница!

— Таких уроков у меня еще не было.

— Поверь, здесь тебе учиться нечему. Расскажи-ка лучше, как у тебя дела с новой семьей. У нас осталось всего несколько минут, и придется возвращаться.

— Или просто воспользоваться вон той дверцей. — Джо указала глубже в коридор. — Я точно знаю, что она ведет на лестницу для слуг. Мы можем сбежать и вместе отправиться в Европу.

— Джо!

— Что ты хочешь услышать? — Она застонала — Что я хорошо проводила время? Это пытка, Эллиот, самая настоящая.

— Разве тебе совсем не понравилось?

— Совсем.

— Даже бегать по магазинам с Марианной?

— Если бы мы ходили вдвоем, было бы терпимо, а если бы покупали что-нибудь действительно нужное: ножи или лошадь, это не было бы скучно. Но с нами всегда кто-то был: моя двоюродная тетя и тетя Марианны, какая-то шустрая модистка, которая без конца меня клевала. И постоянно приходилось мерить какие-то тряпки и шляпы, пить ведра чая и говорить обо всяких пустяках, и… грр!

Эллиот опять завладел ее губами, и на этот раз поцелуй был медленным, обстоятельным и чувственным. Хоть он и не заставил ее сердце биться спокойнее, нервничать она стала меньше.

Как только воздух в прохладном коридоре начал накаляться, Эллиот отстранился.

Джо хмуро посмотрела на него.

— Как называют мужчину-искусителя?

— Все, что тебе нужно знать, это мое имя — Эллиот.

Джо закатила глаза.

— Насколько я понимаю, твои родственники ко мне еще не потеплели.

— Они считают, что мне нужен совершенно другой джентльмен, — фыркнула Джо. — Подобающий. Что за мерзкое слово! Я лучше полено съем, чем стану встречаться с кем-то другим — хоть подобающим, хоть нет.

— Может, это хорошая идея. Не поедание полена, конечно, — добавил Эллиот в ответ на ее удивленный взгляд. — А вот познакомиться с другими мужчинами, может, и стоит.

У Джо отвисла челюсть.

— Хочешь от меня избавиться?

Эллиот с силой схватил ее за руки повыше локтей и рванул на себя.

— Не говори ерунды.

Он накрыл ее губы своими и завладел ртом так горячо и бесцеремонно, что поцелуй напоминал клеймо, и томление у нее между ног сделалось невыносимым.

Когда его язык скользнул к ней в рот, грубо подражая возбужденной плоти, Джо стала его посасывать, прижавшись к Эллиоту еще плотнее, ухватив за крепкие мускулистые ягодицы сквозь гладкий атлас, и в этом ощущении было что-то греховное и восхитительное. Ее пальцы прокрались под фрак и внутрь брюк, лаская гладкую и нежную кожу.

Естественно, в этот момент Эллиот отстранился, опять, и строго поцокал языком, с трудом справляясь с дыханием.

Джо застонала.

— Разве нельзя улизнуть пораньше, как с бала?

Эллиота рассмешило ее нетерпение.

— Кстати о балах. Когда ты намерена посетить свой первый бал в качестве графини Пакенем?

— Не раньше чем через пару месяцев: я все еще недостаточно хорошо воспитана и подготовлена для светских мероприятий. Моим первым балом станет ежегодное сборище, которое устраивает некая Каслетон, или Каслеби, или…

Эллиот засмеялся.

— Ты имеешь в виду ежегодный бал герцогини Каслфорд, за приглашение на который мамочки в поисках будущих супругов для своих дочурок сражаются не на жизнь, а на смерть? Ты его называешь сборищем?

Джо кисло посмотрела на него.

— Рада, что тебя это веселит.

— Взаимно.

Джо фыркнула и покачала головой, но сердиться на него не могла. Все это и правда было забавно, хотя и вгоняло ее в тоску.

— Так что ты будешь делать до бала у герцогини Каслфорд?

— Буду учиться танцевать, правильно держать чашку и пить чай, ходить как леди, говорить как леди, притворяться, что скучные разговоры мне интересны, льстить нудным мужчинам и делать вид, что они меня очаровали, вместо того чтобы приставить им нож к горлу. — Джо осеклась, заметив, что Эллиот давится от смеха. — Мстишь мне за то, что Ангус выставлял тебя на посмешище на арене, да?

— Может быть, — признал Эллиот, не скрывая ухмылки. — Как наш старина поживает?

— Опять ворует.

— А он что, переставал?

— Да, когда нашлась его косточка, но переезд в новый дом ему… ну, не слишком понравился. Ангус всегда был вороват, такая уж у него натура, но в последнее время совсем от рук отбился: даже не прячет ворованное — просто разбрасывает по полу у меня в комнате. О, смейся-смейся! — возмутилась Джо. — Ведь это не тебе приходится жить в комнате, которая напоминает логово дракона, забитое трофейными драгоценностями.

— Как думаешь, в чем причина?

— Одному богу известно. Его ничто не радует, даже любимая косточка. Ведет себя как сущий дьяволенок. Он явно недолюбливает Эдит, и она отвечает ему тем же. Ему не нравится, что не он тут всем заправляет, особенно во время еды, и он мрачнеет всякий раз, когда я спускаюсь поесть. Я думала, что если стану ходить с ним на кухню и перекусывать перед завтраком и обедом, то смогу угодить и ему и Эдит, но когда спустилась с ним туда, можно было подумать, что я бегаю как ненормальная с тесаком наперевес. Слуги стояли как истуканы, и кто-то рассказал обо всем Эдит, а она… — Джо увидела, что Эллиот изо всех сил пытается не расхохотаться, и покачала головой. — Это не смешно.

— Еще как смешно!

Джо фыркнула.

Эллиот взял ее за руки и притянул к себе.

— Это твой дом, милая, и твои слуги. Если тебе угодно принести птицу в столовую или на кухню, никто не вправе тебе помешать.

— Ты не знаешь Эдит. Она смотрит на меня такими глазами, словно я главное разочарование в ее жизни. Но самое неприятное — Ангус начал ее передразнивать… причем безошибочно выбирает самые дурацкие слова. Вот, например, он почему-то прицепился к слову «вульгарный» и постоянно произносит его на все лады, когда она рядом.

У Эллиота по щекам побежали слезы.

— Ну что, повеселила я тебя? — спросила Джо без всякой необходимости: это и без того было очевидно. — Грр. Мне что, придется торчать дома до конца проклятого светского сезона, Эллиот?

— Желательно.

— Но обязательно ли?

— Когда тебя представят ко двору? Надо думать, это единственное мероприятие, на которое ты действительно обязана явиться. Но твоя тетя, наверное, лучше меня в этом разбирается.

— К счастью, не придется представляться королеве на каком-нибудь злосчастном приеме в каком-нибудь дурацком платье. Регент окажет мне честь встретиться со мной. — Джо горько рассмеялась. — Не представляю, о чем мы будем говорить.

— Не переживай особо по этому поводу: Принни предпочитает говорить, а не слушать. Ты ему наверняка понравишься.

— Не понимаю, зачем он меня пригласил: у меня же нет реальных прав посещать палату лордов.

— А тебе бы хотелось?

Джо передернуло.

— Нет.

Эллиот расхохотался.

— Прости, я знаю, что не должен смеяться, но скоро со всем этим будет покончено. Ты и не из таких передряг выбиралась.

— Забавно, но что-то не припомню ничего столь же ужасного, — пробурчала Джо и, не желая обсуждать свою жизнь, спросила: — А ты сам чем занимаешься?

— Опять был у бабушки.

— Как она?

— Лучше, чем в прошлый раз. Ее очень порадовало, что мне осталось один раз всего съездить в Европу, а потом, как мне обещали, я смогу танцевать до упаду весь остаток сезона.

У Джо упало сердце.

— Я думала, тебе больше не нужно ехать в Париж. — Она грустно улыбнулась и тут же добавила, не дожидаясь ответа: — Прости, что я все время ною.

— Пожалуй, мне это даже нравится: значит, будешь по мне скучать.

— Конечно, буду. Как ты мог думать иначе?

Эллиот нежно посмотрел на Джо.

— Все равно приятно услышать это из твоих уст.

Джо покраснела от нежности — нет, от любви — в его взгляде.

— Когда уезжаешь, и как долго тебя не будет?

— Через несколько дней. Мне сказали, что поездка будет короткая — не больше недели.

— Мне казалось, сэр Стэнли обещал не отсылать тебя далеко от дома до конца года.

— Так и есть, и он сам передо мной извинился. Не знаю, почему он посылает именно меня, — добавил Эллиот, прочитав невысказанный вопрос у Джо на лице.

— А если бы даже знал, то все равно не смог бы или не захотел мне рассказывать, так ведь?

На губах у Эллиота играла та загадочная улыбка, которая всегда вызывала у Джо желание его поцеловать.

— Ты будешь так занята, что даже не заметишь моего отсутствия.

Джо знала, что все обстоит совсем наоборот, и не хотела думать о предстоящих днях без него — у нее будет достаточно времени погоревать о его отсутствии после того, как он уедет.

— О, забыл сказать: я навестил Моррисона и отвез ему книги, которые ты мне дала.

— Что он говорит?

— Книг слишком много, особенно учитывая, что все они выглядят зачитанными и потрепанными.

— Так он не слишком надеется на успех?

— Ну, скажем так, книги ему не очень помогли. Но у него нюх на зашифрованные послания: разгадывать случалось и посложнее. Только ему нужно время.

— Я тут подумала, что доказать невиновность отца не так важно, как мне казалось. — Джо вздохнула, безуспешно стараясь не терять надежды — Таунсенды, похоже, вполне оправились от скандала, случившегося из-за него.

Тем не менее Джо знала, что не все на свете готовы с ними общаться, — ей сказала об этом Марианна, ее основной источник информации в последние дни.

— Но ведь Мунго и твой отец всегда мечтали вернуть себе доброе имя и рассказать правду. Разве не ради этого они жили?

— Это верно, — признала Джо. — Отца я не помню, но постоянные поиски истины не сделали Мунго счастливее. Не хочу и я свою жизнь потратить на это. — Она посмотрела Эллиоту в глаза: — А для тебя важно, запятнано ли мое имя?

— Ты прекрасно знаешь, что нет! С другой стороны, если они говорят правду, то дело не только в том, что с ними обошлись несправедливо, но и в том, что в рядах сотрудников министерства может до сих пор скрываться настоящий предатель.

— Мунго тоже из-за этого переживал. — Джо помедлила, прежде чем задать вопрос, который давно не давал ей покоя: — Как думаешь, если этот человек все еще жив и продолжает работать, его может беспокоить собственная безопасность?

— Меня это тоже давно тревожит. Признаюсь, я рад, что ты больше не живешь одна. Конечно, ты вполне способна за себя постоять, и я бы не стал этим заниматься, если бы считал, что это для тебя опасно. Но тебе ничего не известно, и я ясно дал это понять сэру Стэнли, так что если у предателя все еще есть доступ к информации в министерстве внутренних дел, он по крайней мере будет знать, что ты не представляешь для него угрозы.

— А что насчет стихов?

— О них знаем только я, ты и Моррисон.

— Как думаешь, сэр Стэнли ничего не заподозрил?

— Если бы заподозрил, вряд ли отдал бы их тебе.

Джо не стала спорить.

— Ты доверяешь Моррисону?

— Полностью. Раньше мы даже работали вместе. Хоть я и мало знаю о его личной жизни, меня всегда восхищала его верность и порядочность.

— Почему он больше не работает на спецслужбы?

— Я тебе говорил: из-за ранения. Ему отрезали ступню. Думаю, он все равно мог бы найти работу по душе, но его удручает, что теперь приходится передвигаться на костылях.

— Могу себе представить.

Раздался низкий удар гонга, призывавший к обеду, и Джо застонала.

Эллиот притянул ее к себе и, обстоятельно поцеловав, прошептал:

— Пора возвращаться.

— О господи…

— Это совсем ненадолго, — погладив костяшками пальцев ее подбородок, сказал Эллиот. — Когда сезон закончится, ты уедешь из Лондона и увидишь, насколько загородная жизнь свободнее. Особняк твоей семьи, Брайерли, один из самых красивых в Англии. Тебе там понравится.

Джо кивнула и выдавила улыбку. Она ему верила, но также знала, что с окончанием сезона придет конец и их фиктивной помолвке. Может, ее загородный дом и в самом деле выше всяческих похвал, но там не будет Эллиота.

Глава 23

Спустя три бесконечные недели без Эллиота Джо лежала в кровати с пологом, глядя, как лучи утреннего солнца пробиваются между неплотно задернутыми шторами, и пытаясь собраться с силами, чтобы наконец встать. Проторчав за едой и картами на одном из скучнейших званых обедов в истории Англии, она вернулась домой почти в два часа ночи, поэтому сейчас, в половине седьмого — на целых полтора часа позже, чем она привыкла вставать, — голова у нее была тяжелая, и все казалось как в тумане.

Вместо того, чтобы выскочить из кровати, как обычно, Джо еще некоторое время нежилась на теплых мягких простынях. Сегодня ей предстояло посетить бал у герцогини Каслфорд, так что день будет очень долгий. Это единственное мероприятие в этом сезоне, которое Джо не могла проигнорировать, потому что не позволила Эдит устроить бал в ее честь, решив перенести это событие на следующий год.

Миссис Таунсенд была явно недовольна, но в конце концов смирилась, но Джо знала, что взамен она попытается настоять, чтобы она посещала по несколько мероприятий каждый день в оставшееся время сезона.

Единственное, чем привлекал сегодняшний бал, это возвращение Эллиота: они смогут наконец увидеться.

После злосчастного обеда с принцем Уэльским и четырьмя десятками его приближенных Джо надеялась, что ее новая жизнь сбавит обороты, но тетя Эдит поставила себе целью выжать все до последней капли и из этого сезона, и из своей подопечной.

Встреча с регентом прошла лучше, чем ожидалось. Эллиот был прав: Джо действительно почти не говорила. Присутствовало столько народу, и все так шумно соперничали за внимание принца, что Джо оставалось только кивать, улыбаться и стараться не перепутать вилки и не обидеть кого-нибудь ненароком.

«Просто интересуйся у других гостей ими самими, — посоветовал во время их предыдущей встречи Эллиот. — И можно не сомневаться — это им интересно». Эти мудрые слова он сказал ей почти три недели назад — ему пришлось задержаться в Париже.

Три. Долгих. Недели.

Без надежды на частые встречи с Эллиотом (хотя бы за обеденным столом) жизнь утратила былую прелесть. К счастью, они могли хотя бы писать друг другу.

К ужасу миссис Таунсенд, он сумел обойти запрет на переписку между не состоявшими в браке мужчиной и женщиной или теми, кто не был хотя бы публично помолвлен, адресуя письма Ангусу Брауну.

Это повеселило Джо, и она с облегчением подписывала свои письма тем же именем. Эдит придется потрудиться, чтобы найти правило хорошего тона, которое запрещало бы переписку между человеком и птицей.

Стиль и слог писем был настолько узнаваем, что она полюбила их автора еще сильнее. Ее так к нему тянуло, и эта тоска так глубоко засела в сердце (словно у нее отняли руку или ногу) заставила Джо понять, что она не может жить без Эллиота. Она даже готова мужественно терпеть балы и светские приемы, если он каждую ночь будет в ее постели.

Джо забавлялась, представляя себе, как напишет Эллиоту правду — что готова выйти за него замуж. Ведь она такая трусиха, когда приходится говорить о собственных чувствах, а это избавило бы ее от дискомфорта. Но даже Джо знала, что нет ничего хорошего в том, чтобы признаваться в любви в письмах. Эллиот заслуживал большего: она должна лично сказать ему, что чувствует и что приняла его предложение.

Приняв это решение, Джо понемногу примирилась с необходимостью ждать еще неделю. Было достаточно того, что чем скорее они с Эллиотом поженятся, тем раньше можно будет положить конец нелепым планам, за которые цеплялась Эдит: что Джо выйдет замуж за какого-нибудь богатого высокородного отпрыска и бросит Эллиота ради того, чтобы подняться повыше по социальной лестнице.

Переносить все тяготы принадлежности к высшему свету было бы куда проще, если бы рядом был Эллиот. Она встретилась с регентом, и ее политические обязанности были выполнены, так что можно было покидать Лондон, чтобы с чистой совестью провести остаток года в Брайерли, как бы Эдит ни пыталась убедить ее принимать приглашения в гости или отправиться в Брайтон.

«Тук-тук-тук. Карр-карр…»

Джо улыбнулась, обрадовавшись знакомым утренним звукам, сразу же отбросила одеяла и опустила ноги на пол.

— Сейчас-сейчас, Ангус.

— Карр, карр…

— Знаю, знаю, — буркнула Джо и, всунув ноги в туфли, быстро подошла к окну, возле которого была жердочка ворона.

Окно выходило на площадь к большому неудовольствию Эдит: ведь прохожие могли видеть, как прилетает и улетает ворон, но ему нравилось наблюдать за оживленной толпой.

Джо торопливо погладила питомца и чмокнула в макушку. Какое-то время она наблюдала за ним, а увидев, что ворон летит в сторону Гайд-парка, улыбнулась и почти до конца закрыла окно, оставив щелку, через которую Ангус мог бы вернуться, если ее не будет в комнате.

Джо зевнула, раздумывая, что предпринять. Можно одеться и попытаться незаметно для слуг выбраться на утреннюю прогулку, а можно вернуться в постель и поспать еще несколько часов. Второй вариант казался привлекательнее: постель так и манила…

Джо сделала шаг и чуть не подвернула ногу, наступив на что-то, что громко хрустнуло у нее под туфлей. Приглядевшись к раздавленному предмету, она в ужасе опустилась на корточки и подняла косточку Ангуса, которую теперь пересекала длинная трещина.

Она подошла к окну и поднесла косточку к свету, чтобы понять масштабы катастрофы, и только тут обнаружила, что деревянная игрушка внутри полая. Джо оторвала длинную щепку, и сквозь трещину показалось что-то вроде свитка.

Ее сердце учащенно забилось. Достав один из маленьких ножей из сумочки, с которой она ходила вчера вечером, Джо аккуратно расковыряла древесину и извлекла находку. У нее в руках оказалось семь листков почти прозрачной бумаги, исписанных рядами цифр, разделенных запятыми.

Джо сглотнула и дрожащими руками развернула тонкие странички на письменном столе. Не надо быть мастером-шифровальщиком, чтобы понять, что представляют собой эти бумажки: ключ к тетрадкам стихов, который Мунго таскал с собой десятилетиями.

Джо выдохнула, осознав, что все это время не дышала, и посмотрела на странички, часть которых пожелтела от времени. Если именно это Мунго собирался отнести в министерство внутренних дел, то почему так долго ждал? Косточку он вырезал, когда они еще были во Франции, — чуть ли не за год до возвращения в Англию. Тогда он, видимо, и засунул бумагу внутрь, так ведь?

Должно быть, он что-то узнал в тот день, когда решил поговорить с бывшим начальником Эллиота, или, скорее, узнал что-то до их разговора, что и побудило Мунго искать с ним встречи.

Открытие было неожиданным: подумать только, Мунго по доброй воле пришел к одному из государственных должностных лиц, хотя провел большую часть жизни, скрываясь от них.

Джо взяла косточку, чтобы разглядеть поближе, и тут заметила, что деревянные половинки не склеены вдоль, как она думала раньше, а скреплены посередине. Несмотря на то что игрушка треснула, Джо удалось без особого труда открыть ее так, как было задумано. С обеих сторон Мунго вырезал желобки, которые прочно соединялись друг с другом, если две половинки игрушки сложить вместе и повернуть в противоположные стороны. Половинки не были склеены между собой, так что он мог в любой момент открыть косточку и вложить в нее записки, или поменять что-нибудь, или добавить новую бумажку.

Джо откинулась на спинку стула, лихорадочно соображая, что же такое Мунго узнал, если решил встретиться с Уордлоу — бывшим начальником Эллиота. На губах заиграла улыбка, когда она представила себе реакцию Эллиота на ее открытие.

Она задумчиво повертела записки в руках. Сами по себе они ни о чем не говорили. Лучше поделиться с Эллиотом какой-нибудь стоящей информацией.

Тут ей в голову пришла новая увлекательная идея.

Эллиот упоминал, что Даниел Моррисон живет недалеко от Северной дороги в коттедже близ постоялого двора «Три брата». Это было ближе, чем Эджвер, а значит, меньше чем за десять миль от Лондона.

Джо бросила взгляд на часы. Еще нет семи: полно времени, чтобы съездить и вернуться, — но не в карете. Надо взять лошадь напрокат и надеть штаны. Из дома этого не сделать — во всяком случае, незаметно для Эдит и не поднимая шума.

Она решила зайти в цирк и уехать оттуда, а заодно сказать Хелен, куда направляется.

Избавившись от служанки: Джо запретила ехать с ней в цирк на том основании, что проведет там весь день за сбором вещей, которые оставила у бывшей нанимательницы, — она выбрала на конюшне чуть дальше по улице лошадь и к десяти часам уже ехала через Клеркенуэлл.

Ангус был счастлив снова оказаться в пути и то подлетал, то улетал и вообще вел себя как недавно оперившийся птенчик в первом полете. Прошлой ночью шел дождь, но, видимо, не слишком сильный: хоть пыль и прибило, дорога была в порядке — ее не развезло. Короче говоря, день для загородной поездки выдался чудесный.

Джо и сама себя чувствовала птенцом. Со времени ее приключений во Франции год назад ей не доводилось носить свою старую потрепанную одежду. Она бы пустилась в дорогу раньше, но задержалась, чтобы на всякий случай с помощью Хелен переписать содержимое семи записок на пергамент.

Хелен помогла ей, не задавая вопросов. Пожалуй, печальнее всего в новой жизни было, что она не сможет управлять цирком вместе с новой подругой. Хелена Картер была одной из богатейших наследниц в Англии, но оставила жизнь дамы высшего света, устроилась работать гувернанткой и по совместительству управляющей цирком. Кажется, ей была по душе новая жизнь, несмотря на огромное количество забот и обязанностей.

Джо сказала Хелен, что навестит их с Эллиотом общего знакомого, но не упоминала его имени. Понимая, что слишком осторожничает, она все же не рискнула поделиться с Хелен информацией, чтобы не подвергать опасности, и вообще старалась вести себя так, как вел бы себя на ее месте Мунго. На самом деле она не верила, что ей что-то угрожает или что за ней следит еще кто-то, кроме жалких соглядатаев сэра Стэнли, от которых она без труда оторвалась сегодня утром, воспользовавшись задней дверью цирка, что ведет в переулок.

Если во времена колониальных войн в министерстве внутренних дел и завелся предатель, то это было тридцать лет назад. Ни ее отца, ни Мунго уже не было в живых, так что и шпион скорее всего тоже покинул этот мир.

И все-таки она приняла меры предосторожности. Если сегодня с ней что-то случится, Эллиот получит информацию из косточки Ангуса и будет знать, куда она поехала и зачем.

Чем ближе подъезжала она к дому Даниела Моррисона, тем ощутимее легкость у нее в груди переходила в радостное возбуждение. Если он сумеет расшифровать стихи и доберется таким образом до истины, это не только реабилитирует ее отца и Мунго, но и докажет, что они пытались уличить предателя. Она могла бы выйти замуж за Эллиота и не чувствовать за собой никакой вины. Несмотря на новый статус, Джо достаточно вращалась в свете, чтобы понимать, как прошлое отца все еще пятнает имя ее семьи. Очень многие из-за этого отказывались знакомиться с ней, учитывая, сколько приглашений получали ее родственники.

Джо едва поверила глазам, когда перед ней замаячила вывеска постоялого двора «Три брата».

— Неужели полтора часа так быстро пролетели, а, Ангус?

Ворон, подлетевший к ней, когда лошадь перешла на шаг, согласно каркнул.

Джо свернула на первую же дорогу за многолюдным заведением и через полмили увидела небольшое строение с заурядным, но очень ухоженным двориком. Хотя все шторы в окнах фасада были задернуты, из трубы шел дым.

Джо, объехав внушительную лужу, спрыгнула с лошади, привязала скакуна к декоративному чугунному столбику и направилась к входной двери по узкой тропинке, посыпанной гравием.

На ее стук никто не отозвался, и спустя несколько минут она постучала снова.

Так и не дождавшись ответа, Джо протиснулась между домом и высокой живой изгородью, тянувшейся вдоль всей передней стены, и вгляделась в узкую щель между шторами. Домик был крошечный, явно не больше двух комнат, и внутри было темно, как в пещере.

Прищурившись, Джо вгляделась в полумрак, освещенный лишь слабым огнем в очаге в той комнате, что побольше, видимо, служившей и столовой, и кухней.

Что-то на полу, неподалеку от задней двери, привлекло ее внимание, и Джо прижалась лицом к стеклу. Неужели… ноги?

Она заколотила в окно, но ничто внутри не изменилось.

С трудом продравшись через живую изгородь, она обошла дом сзади. Здесь имелся небольшой, но такой же ухоженный и аккуратный, как и сад перед домом, огородик, и в нем были признаки недавней работы: стоял небольшой трехногий табурет, полное ведро сорняков, а в конце грядки аппетитных кабачков валялись кожаные рабочие перчатки.

В доме явно кто-то был. Джо знала, что Моррисон передвигается на костылях. Может, поранился и лежал там, беспомощный?

Ангус опустился ей на плечо.

— Что скажешь? Может, вломиться внутрь? — тихо сказала Джо, подходя к двери. — Тебе лучше все-таки остаться снаружи, дружок. Жди меня.

Ангус знал слово «жди», поэтому взлетел и устроился на карнизе над дверью. В задней части дома окон не было, и Джо встала сбоку от двери, прежде чем повернуть дверную ручку. Ей самой доводилось стрелять через дверь, так что рисковать она не собиралась.

Дверь оказалась незапертой и распахнулась с жутковатым скрипом.

— Мистер Моррисон? — позвала Джо, заглянув внутрь, но все еще оставаясь снаружи.

В первую очередь она заметила голову и торс Моррисона. Несмотря на сильное желание броситься к нему, Джо вошла в дом осторожно, сразу же приглядев несколько мест, где мог бы кто-то спрятаться. Убедившись, что ни в одной из комнат нет шкафа, способного вместить взрослого человека, Джо подошла к лежавшему ничком телу и опустилась на корточки. Мужчина был моложав — чуть больше тридцати, — на виске его короткие светлые волосы были выпачканы в крови, а на бледной коже уже расцветал синяк.

Джо пощупала его пульс и вздохнула с облегчением: слава богу, жив, сердце бьется мерно и сильно. Оттолкнувшись от пола, она поднялась и повнимательнее осмотрела комнаты. Узкая кровать была перевернута, матрас вспорот, ящики стола выдвинуты, а их содержимое разбросано по полу.

Раздался тихий свист, быстро сделался громче, и Джо обернулась, чувствуя, как внутри все сжимается от страха. Это закипел чайник, висевший на треноге, из носика шел пар.

Когда она вошла, он не кипел. Значит, тот, кто оглушил Моррисона, возможно, еще…

Раздалось предупреждающее «карр…», и Джо, стремительно обернувшись, увидела, как что-то заслонило свет. В дверном проеме маячил верзила, но лица было не разглядеть. Здоровенная лапища сжимала дубинку, а в другой была свернутая веревка.

— Подойди сюда, милашка, и я тебя не трону, — сказал незнакомец, — а только отвезу поговорить с…

Первый нож вонзился ему в бедро, и Джо сразу же поняла, что целиться надо было в голову: здоровяк просто взглянул на торчавший из ноги двухдюймовый нож как на надоедливого комара, покачал головой и со смешком выдернул его.

— Ну зачем же так? — Мужчина со звоном швырнул нож на пол и двинулся на нее.

Снаружи Ангус кричал все чаще и громче, и Джо без промедления выхватила свой самый большой, четырехдюймовый, нож и прицелилась в шею.

Незваный гость был громадный, но неповоротливый и слишком медлительный, так что нож попал точно в цель. Великан, булькнув горлом, потянулся к рукояти.

— Если оставишь как есть, дольше проживешь, — посоветовала Джо.

Ненадолго, конечно, но она понимала, что на данном жизненном этапе дорога была каждая секунда.

Не послушав ее совета, громила все-таки выдернул нож, и кровь хлестанула фонтаном.

— Черт бы тебя побрал! — прохрипел неизвестный, коснувшись пальцами шеи и глядя на толчками выплескивавшуюся кровь. — Я же так помру! — Он на подкашивавшихся ногах шагнул в сторону, и солнце впервые осветило его лицо. Темные маленькие глазки изумленно выпучились, тяжелая челюсть отвисла. Что-то бормоча, он сделал шаг, потом другой к Джо, и когда приблизился, она вогнала в него еще два ножа, в последний момент вспомнив, что, пока она отступает от этого чудища, Моррисон лежит на полу у нее за спиной.

Последние два ножа были все равно что зубочистки и точно его бы не остановили, раз всех предыдущих оказалось мало, но Джо все равно метнула их, хотя исполину это было как мертвому припарки.

Он зажал ее у входной двери и замахнулся дубинкой, но та выскользнула из его ручищи и со стуком упала на пол, а он озадаченно взглянул вниз.

Джо воспользовалась возможностью и что есть силы ударила его в колено.

Здоровяк закричал, хлюпая горлом, и качнулся в сторону, как поваленное дерево. Джо не стала задерживаться, чтобы проверить, жив ли он, а бросилась к задней двери, где Ангус лавировал в воздухе, нападая на кого-то, махавшего пистолетом в попытке прицелиться и выстрелить в огромную птицу, бившую крыльями.

— Ангус! Прочь! — выкрикнула Джо, но осеклась, когда прогремел оглушительный выстрел, за которым последовало мучительное карканье.

Увидев, как большой черный ворон падает с высоты, неестественно растопырив крылья, и с него во все стороны сыплются перья, она завыла. Тело птицы приземлилось в огороде.

В голове у Джо все взорвалось от ярости, и она повернулась к тому, кто все еще держал дымящийся пистолет. Ее крик сменился рыданиями.

— Ах ты сволочь!

Она уже пустила в ход все свои ножи и не успела забрать, так что сейчас просто разбежалась и прыгнула на растерявшегося мужчину, который был поменьше того великана, но все равно куда крупнее Джо. Они оба рухнули на землю с такой силой, что чуть не переломали кости.

— Ты убил его! Ты его убил! — завизжала Джо, осыпая как попало обладателя пистолета ударами.

На них опять упала чья-то тень, но на этот раз, прежде чем Джо успела обернуться, в голове у нее взорвалась ослепительная вспышка и пришла резкая оглушающая боль.

— Ангус…

И мир погрузился во тьму.

Глава 24

Последние девять дней были едва ли не самыми неприятными в жизни Эллиота, а хуже всего — сегодняшняя поездка из Дувра. Мало ему было целых трех бессмысленных недель во Франции, так по дороге из Дувра еще и бандиты напали на почтовую карету, в которой он ехал.

Только благодаря тому, что Эллиот и еще один пассажир были вооружены и оказали помощь сопровождавшей карету охране, ему удалось сберечь все свои вещи. Грабителям повезло меньше: тела остались у дороги — молчаливым предупреждением тем, кто на них наткнется прежде, чем кучер сообщит о случившемся властям по прибытии в пункт назначения.

Работа, ради которой его отправили в Париж — допросить задержанного агента, выявленного членами неофициальной британской делегации, — оказалась бесплодной. Эллиот должен был вернуться еще неделю назад, но сэр Стэнли отправил к нему посыльного с просьбой расследовать еще несколько дел.

Судя по сумбурному началу службы, Эллиот начинал сомневаться, справится ли новый начальник со своими обязанностями главы Тайной канцелярии. Все три задачи, которыми он занимался в Париже, куда лучше было бы решить через официальные каналы. Особенно с допросом агента, которого стоило передать французским властям.

Может, его работа всегда была отчасти нудной и бюрократической, а он заметил это только сейчас, потому что отчаянно скучал по Джо и от этого становился беспокойным и раздражительным? Или, может, ему просто разонравилось то, чем он занимался?

Вдобавок к бессмысленным заданиям, которые он получил, в Париже царила полнейшая неразбериха и было чертовски опасно. Несмотря на то что бурбонский монарх вернулся, столица все еще не оправилась от прибытия Наполеона в прошлом году. Народ голодал, жил в ужасных условиях, преступность процветала; за то время, что провел во Франции, Эллиоту дважды приставляли к горлу нож.

Из-за потасовки по пути из Дувра Эллиот вернулся слишком поздно, чтобы нанести визит Таунсендам, и понимал, что сегодняшний бал, на котором будет полно народу, не самое подходящее место, чтобы поговорить с Джо с глазу на глаз.

Честно говоря, Эллиот уже был готов послать все к черту и поместить в газете объявление о помолвке, чтобы официально навещать Джо дома без неодобрительных взглядов ее родственников. По крайней мере он дальновидно попросил Джо оставить для него вальс перед ужином[10] и следующий, хоть так и не получил ответа на второе письмо. Может, конечно, ее ответ просто задержался по пути в Париж. Он всем сердцем надеялся, что сможет сегодня хоть несколько минут провести с Джо.

— Иначе я ее просто украду, — пробормотал Эллиот, повязывая шейный платок.

— Прошу прощения, сэр? — уточнил Крисп, возвращаясь с фраком в руках.

— Ничего, это я так… — Эллиота прервал стук в дверь, и он вопросительно посмотрел на камердинера. — Мы кого-то ждем?

— Нет, сэр.

— Помоги мне, и пойдем посмотрим, кого там принесло.

Немного повозившись с тесным фраком, Крисп вышел из комнаты.

Эллиот только что надел кольцо деда — памятную вещь, которую его бабушка дарила дважды: сначала, давным-давно, любимому мужу, а потом внуку в день смерти старого графа, — и как раз выбирал булавку для шейного платка, когда в комнату вернулся Крисп.

— Думаю, вам нужно срочно пойти со мной, — сказал камердинер, явно взволнованный.

— Кто там?

— Это мистер и миссис Таунсенд, сэр: это по поводу их племянницы, леди Пакенем.

— Ничего? — в третий раз спросил Эллиот, хоть и понимал, что выглядит глупо.

Эдит Таунсенд так заламывала руки, что Эллиот нашел бы это трогательным, если бы она так не третировала его в последние недели.

— Ничего не оставила — ни письма, ни записки. Ее служанка хотела пойти с ней туда, где она раньше работала, но Джозефина не позволила: сказала, что проведет весь день за сбором вещей. Когда пришло время переодеваться к обеду, а она так и не появилась, мы отправили на ее поиски лакея.

— С кем он говорил?

Эдит и Ричард переглянулись и пожали плечами.

— Боюсь, это нам неизвестно, — признался Ричард Таунсенд. — Но наш слуга сказал, что тот, с кем он разговаривал, утверждает, что видел ее только мельком, утром.

— Ангус дома? — спросил Эллиот без особой надежды.

— Нет, — сказал Ричард. — Это нас и обеспокоило. Обычно птица влетает и вылетает из окна ее комнаты по нескольку раз на дню.

— Люди начали замечать ее отсутствие, — добавила Эдит с таким осуждением, что Эллиот раздраженно заскрежетал зубами. — Сегодня его никто не видел — ни служанка, которая находилась в гардеробной леди Пакенем, ни даже слуги на кухне, куда она иногда приносит птицу накормить.

Если Ангус пропал — значит, они оба куда-то уехали.

— Что-нибудь из ее одежды исчезло? Саквояж?

Эдит покачала головой.

— Нет, мы тоже об этом подумали. — Она горестно вздохнула. — Я знаю, она была не слишком… довольна в последнее время, но ведь не могла же просто сбежать?

Эллиот ничего не ответил, и не из-за того, что эта дама его раздражала, а потому, что сам просто не мог думать ни о чем подобном.

— Что же нам делать? — растерянно спросил Ричард. — Мы бы не хотели обращаться к коронеру. Как вы думаете: может, стоит сказать сэру Стэнли? Он так привязался к Джозефине — вдруг сумеет помочь?

— Поступим вот как, — медленно проговорил Эллиот. — Вы с миссис Таунсенд должны поехать на бал и передать извинения Джо за отсутствие — скажите, что ей нездоровится, слегла с жаром.

Пожилые супруги неуверенно кивнули.

— А я отправлюсь в цирк и поговорю с Хелен. Если Джо там сегодня была, то ей об этом известно. Если там ничего не выясню, тогда пойду просить помощи у Стэнли: он знает, как важно, чтобы расследование оставалось в тайне.

— Вы уж поделитесь с нами, если что-то удастся узнать, — попросил сэр Ричард.

— Непременно пошлю вам весточку. — Эллиот старался говорить бодро. — А теперь пора в путь: время не ждет.

Эллиоту долго ждать не пришлось: у будки, где продавали билеты, его заметил один из работников цирка, мастер на все руки Ричи, и через заднюю дверь проводил к Хелен.

— Что-то с Джо? — спросила новая владелица труппы Фарнема, как только они остались наедине в ее тесном рабочем кабинете.

— Не знаю, — признался Эллиот.

Весь путь до цирка он ломал голову, что сказать Хелен. Они не были слишком близки — она присоединилась к труппе уже после того недолгого периода в прошлом году, когда он там работал — но успел заметить, что она уравновешенна, хладнокровна и практична.

— Джо заходила ненадолго сегодня утром, — сказала Хелен, не дожидаясь объяснений, что тоже говорило в ее пользу, — и оставила для вас сообщение на случай, если с ней что-то случится.

У Эллиота сердце едва не выскочило из груди — то ли от радости, то ли от страха.

— Да?

— Она сказала, что едет проведать вашего общего знакомого и ей придется взять лошадь напрокат, чтобы успеть вернуться к балу. Я так понимаю, она не вернулась?

— Нет. Если она поехала верхом, значит здесь переоделась в свою маскировочную одежду.

Хелен кивнула:

— Сказать по правде, я ее даже не сразу узнала.

— Седые волосы, накладки, которые делают ее крупнее, и очки с толстыми стеклами?

— Да, очень похоже.

— Это все, что она сказала?

— Да, вы вроде бы знаете, о ком речь.

— У нее что-нибудь было с собой? Может, дорожная сумка?

— Нет, ничего такого. Она сказала, что едет недалеко — не больше двадцати миль — и что вернется самое позднее в пять часов.

Единственным общим знакомым, который подходил по всем параметрам, был Даниел Моррисон. Все прочие их знакомые сейчас жили в Лондоне, ну, кроме Гая и Сесиль, которые находились во Франции.

Если она отправилась повидаться с Моррисоном, значит, обнаружила какую-то новую информацию.

О боже, Джо, что ты узнала?

Хелен кашлянула, и Эллиот оторвался от беспокойных мыслей.

— Да?

— Она передала мне кое-что, перед тем как уйти. — Хелен выбрала ключ из связки на поясе, отперла ящик стола и выдвинула до упора. — Тут ложная стенка. — Надавив на нее и открыв узкий тайник, она достала несколько туго сложенных листков бумаги и передала ему. — Может, это что-то объяснит?

Эллиот дрожащими пальцами развернул листки и мгновенно понял, что это такое.

— Боже мой! — поднял он глаза на Хелен. — Она говорила, где это нашла?

Та покачала головой.

— Просто попросила меня скопировать эти записи, пока она собирается к отъезду. Оригиналы она забрала с собой.

Где же она, черт побери, их нашла?

— Она в опасности, мистер Уингейт?

Эллиот встряхнулся и прямо посмотрел встревоженной Хелен в глаза:

— Не знаю, но скоро выясню.

— Могу я чем-то помочь?

Эллиот улыбнулся.

— Вообще-то да. У меня к вам просьба, и не одна.

— Пожалуйста, говорите: сделаю все, что смогу.

— Для начала дайте мне бумагу и что-нибудь пишущее: нужно перед отъездом отправить два письма.

Эллиот понимал, что ехать в почти безлунную ночь — безумие, но видел другого выхода: либо скакать во весь опор, рискуя сломать шею, либо лишиться рассудка, ожидая рассвета.

К тому времени как он достиг укромного домика Даниела Моррисона, как раз пробило одиннадцать часов. Вместо того, чтобы сразу гнать скакуна к дому, Эллиот оставил его у постоялого двора «Три брата» и пробежался полмили пешком.

В домишке горел свет, но рядом не было привязанной лошади, а значит, Моррисон один.

Эллиот спросил на постоялом дворе, не оставлял ли сегодня кто лошадь, но конюхи не вспомнили, чтобы кто-то подходил под описание, которое он дал.

Эллиот прихватил маленький фонарь с несколькими щитками разной степени прозрачности, настроил на слабое свечение, которого едва хватало, чтобы рассмотреть следы и убедиться, что Джо была здесь — в этих сапогах она ходила во Франции. Были и другие следы — по меньшей мере еще двух человек, которые прибыли сюда верхом. Следов потасовки он не нашел, но это не значит, что ее не было.

Эллиот опустил щитки фонаря и обошел дом сзади. Снаружи имелась всего одна постройка, но лошадь туда явно не уместилась бы. Он наскоро осмотрел сарай, но ничего особенного не нашел — грабли, лопата и еще кое-какие садовые инструменты. На задней стороне дома окон не было, так что он приподнял один из щитков, чтобы получше видеть. Он и сам не знал, что надеется здесь обнаружить, но чутье подсказывало, что в дом идти пока не стоит.

В стороне огорода что-то зашуршало, и Эллиот обернулся. Во время их последней встречи Моррисон был там — копался в грядках. Эллиот сразу узнал его садовый трехногий табурет, увидел перчатки и ведро с сорняками.

Даниел Моррисон, буквально помешанный на чистоте и аккуратности, ни за что не оставил бы рабочие перчатки и инструменты валяться в грязи.

Эллиот повернулся к дому, но вдруг опять услышал шорох и, отбросив предосторожности, поднял еще два щитка на фонаре и прошипел, сжимая в свободной руке пистолет:

— Кто здесь?

— Эллиот!

Едва не задохнувшись, размахивая фонарем и вглядываясь во тьму, он бросился на звук знакомого голоса.

— Джо!

Что-то зашуршало в траве, и Эллиот, опустив фонарь, увидел черную блестящую птицу, пытавшуюся подняться с земли.

— О дьявол, Ангус!

Даже в вечернем полумраке было видно, что у ворона повреждено крыло. С тревожным «карр-кар» ворон, волоча за собой подбитое крыло, попытался подпрыгнуть.

— Что случилось? — спросил Эллиот, не понимая, как глупо это прозвучало.

— Эллиот! — выкрикнула птица, и это было так похоже на голос Джо, что у Эллиота дрожь пробежала по спине.

— Тсс! — прошептал он, опускаясь на корточки, и цокнул языком, как делала Джо. — Иди сюда: дай-ка посмотрю, что с тобой, дружище.

Ворон прыгнул ближе, и Эллиот опустил фонарь.

— Что-то с крылом?

Он, чувствовал себя полным идиотом, оттого что разговаривает с птицей, но Джо всегда так делала, к тому же ворона, похоже, успокаивал его голос. И, к счастью, Ангус не стал клеваться, когда он протянул руку и чуть отвел крыло в сторону.

При виде обломанных перьев, Эллиот ахнул.

— Ох, больно, наверное, было адски! Но все вроде не так плохо, как кажется, а?

Ворон красноречиво промолчал.

Ранка была небольшая — по крайней мере, собственно плоть не слишком пострадала, — но вот несколько крупных перьев вырвано, и потому, наверное, он не мог взлететь и прятался в грядках.

Эллиот наскоро осмотрел птицу, но, к счастью, других повреждений не нашел.

— Ну что, старина: надо думать, ты не расскажешь, что там, внутри?

Ворон, естественно, хранил молчание, и Эллиот с трудом подавил подкатившую в горлу тошноту. Джо ни за что не оставила бы раненого Ангуса на произвол судьбы. Птица, неспособная летать, — легкая мишень для хищников, бродячих собак, и даже обычная кошка может представлять для нее опасность.

— Не надо паниковать раньше времени, — прошептал он самому себе и вытянул руку. — Давай, друг, садись на плечо. Поищем для тебя безопасное место.

Ворон, цепляясь когтями, по руке взобрался ему на плечо, и Эллиот сдавленно застонал: чертова птица весила не меньше двух фунтов. Каким чудом Джо удавалось выдерживать такую тяжесть?

— Похоже, она тебя очень любит! — пробормотал Эллиот, поднявшись на ноги, и Ангус легонько щипнул его за ухо. — Я ее найду, обещаю, а ты подожди меня здесь.

Пристроив ворона в безопасном месте на одной из ветвей раскидистого тиса, он погасил фонарь и поставил у ствола, опасаясь уронить фонарь в доме и устроить пожар.

— Все, Ангус. Жди!

Ворон тихонько каркнул и принялся ковыряться клювом в перьях. Эллиот подумал, что это хороший знак: все не так уж плохо, если птица заботится о чистоте.

Он сделал всего несколько шагов к дому, когда задняя дверь распахнулась и изнутри хлынул поток света, так что теперь любой, кто взглянул бы в ту сторону, мог видеть его, торчавшего столбом посреди двора. Он замер на месте, вместо того чтобы опуститься на колени или отступить в тень, опасаясь, что, если шевельнется, привлечет к себе внимание.

— …сегодня уже не придет, — услышал он слова одного из выходивших из дома мужчин. — Но ты лучше останься пока тут на всякий случай, а я вернусь узнать, чего от нас еще хотят.

— Пойдешь в цирк? — спросил кто-то из дома, оставаясь спиной к свету, так что лица было не разобрать. — Это одна из этих проклятых циркачек помогла ей ускользнуть от нас утром. Надо бы проучить их как следует.

Второй засмеялся, и от этого смеха у Эллиота волоски на шее встали дыбом.

— Да, непременно, чтобы знали хорошие манеры, но сначала надо разобраться с Уингейтом.

Эллиот от неожиданности вздрогнул, и что-то — сучок? — хрустнуло у него под ногой. Тот, кто стоял снаружи, резко обернулся, и челюсть у него отвисла, когда понял, кто перед ним.

— Черт бы меня побрал! Смотрите, кто пожаловал! — нашаривая пистолет за поясом, захохотал мужчина.

Эллиот оказался быстрее: выхватив пистолет, почти не целясь, нажал на спуск.

Глава 25

Джо очнулась с пульсирующей головной болью и не сразу поняла почему.

И тут нахлынули воспоминания: Даниел Моррисон без сознания, она кого-то ранила, на нее напали… О боже!..

— Ангус! — вырвалось из горла так хрипло, будто она не говорила годами.

Джо попыталась встать, но когда не получилось, поняла, что привязана к стулу.

Проморгавшись, огляделась, когда туман перед глазами немного рассеялся. Это была простая спальня вроде монастырской — Джо жила в такой, когда пряталась в монастыре во время жизни во Франции.

У одной стены имелся очаг, но он был пуст и не горел, никаких подходящих инструментов на металлическом крюке, прибитом к стене четырьмя гвоздями, тоже не наблюдалось.

Джо металась взглядом по комнате в поисках чего-нибудь, что могло бы сойти за оружие, пробуя на прочность грубую веревку на запястьях в надежде, что она поддастся, но тот, кто ее связал, потрудился на славу. А в комнате не было ничего кроме постели, второго деревянного стула — такого же, как тот, на котором сидела она, — и ширмы, за которой, как она предположила, скрывался ночной горшок.

Пока что самым многообещающим выглядел крюк — чугунная штуковина грубого литья. Если с этим ничего не получится, надо проверить, из чего сделан ночной горшок: если из фаянса, его можно разбить… Джо огляделась в поисках какого-нибудь предмета, чем можно было бы разбить толстый слой керамики. Кроме крюка был только сам каменный очаг…

Что ж, об этом она позаботится позже.

А пока…

Джо несколько раз глубоко вдохнула и медленно выдохнула, пока не прояснилось в голове. Ноги были связаны, но к стулу не примотаны. Она улыбнулась и осторожно приподнялась, затем маленькими шаркающими шажками направилась к очагу. Дважды приходилось останавливаться, чтобы дать отдохнуть дрожащим ногам, но ей удалось добраться до очага почти без шума и осторожно развернуть стул спинкой к крюку.

Джо чуть не взвыла от боли: похоже, у нее вывихнуто плечо, — когда попыталась прижать веревку к металлическому крюку. Далеко не сразу, но это все же получилось, и она начала пилить ее, двигая запястьями вверх-вниз. Какая-то неровность чугунного крюка с каждым разом цеплялась за лубяное волокно веревки, но времени, чтобы освободиться, явно понадобится уйма. Она как раз собиралась передохнуть, когда за дверью раздались тяжелые шаги.

Джо едва успела опустить руки и отъехать на фут в сторону, прикрыв глаза и расслабив лицо.

— Эй! Что это мы делаем? — пробормотал незнакомый голос. Тяжелые шаги приблизились, и рука тряхнула ее, вцепившись в плечо. — Просыпайся, девчушка!

Изобразить, что ее привели в чувство, не составило труда. Перед ней стоял тот самый жилистый темноволосый верзила, которого видела не в первый раз, один из тех, кого сэр Стэнли приставил следить за ней.

Джо чуть не рассмеялась: теперь все было до боли ясно, — быстро вскинула колени как можно выше и пнула мужчину в пах, когда то зачем-то потянулся ей за спину: то ли проверить веревку, то ли сделать что-то с ее связанными руками.

Он громко вскрикнул, но звук вышел приглушенный, потому что он рухнул ей на колени и врезался ртом в бедро. Джо отскочила назад на шатающемся стуле, и когда верзила повалился на пол, со стонами хватаясь за пах, придавила его шею к полу связанными лодыжками.

Он давился и стонал и бился на полу так громко, что если в коридоре был еще кто-то…

Джо услышала, как дверь распахнулась у нее за спиной, громыхнув о стену.

— Эй, что за переполох? — спросил знакомый голос.

И прежде чем успела повернуться, Джо услышала звук взведенного курка, а потом тихий рокочущий смех.

— Боже мой, вы просто невероятны, миледи! Но почему бы не убрать ваши ножки с шеи бедолаги Уилмера, пока он не потерял сознание?

Пятнадцать минут спустя Джо сидела, связанная, на другом стуле в другой комнате. На этот раз сэр Стэнли велел своему подручному привязать ее ноги и руки к деревянным подлокотникам и ножкам.

— Этого хватит, надеюсь.

Грей убрал пистолет, вошел в комнату и лишь после того, как Джо была как следует привязана, сел и улыбнулся, по-отечески глядя на нее:

— Вы очень похожи на отца, милочка.

Джо молча смотрела на него и представила, что сделает с ним, когда высвободит руки. Впрочем, на это хватило бы и одной руки.

Грей хмыкнул.

— О, если бы взгляд мог убивать, думаю, от меня бы осталось мокрое место. — Он с презрением посмотрел на своего подчиненного, который стоял у двери понурившись и весь красный от стыда. — Совсем как вы чуть не оставили мокрое место от бедного Уилмера. Насколько я понимаю, вы с вашими ножами справились даже с громилой Джеком, который мог спокойно отбиться от пятерых сразу, но пал от руки такой худышки.

— Что вам от меня надо?

— С чего вы взяли, что мне что-то нужно? — Губы Грея растянулись в самодовольной улыбке. — Вы уже сами отдали мне в руки, так сказать, ключи от замка.

Джо заскрежетала зубами, проклиная себя за глупость.

— Тогда почему я здесь? Почему вы меня просто не убили?

Кустистые белые брови Грея поползли вверх, и он стал похож на веселого доброго дедушку.

— А вы так торопитесь на тот свет?

— Да, если там мне не придется слушать вашу болтовню.

Улыбка Грея стала суровой, как и бледно-голубые глаза.

— Боюсь, моя милая, вам придется еще какое-то время послушать мою болтовню. Мистер Моррисон занят расшифровкой тех тетрадей, что есть у меня, но я знаю, что это не все. Жаль, что вы не принесли с собой ту, что осталась.

Джо нахмурилась.

— Вы о чем? Если забрали те, что были у Моррисона, то других нет.

Грей скептически посмотрел ей в глаза, словно пытался прочесть мысли.

— Знаете, что я делал для правительства его величества на протяжении одиннадцати лет, моя дорогая Джозефина?

— Всмысле, кроме того, что продавали военные тайны врагам?

На этот раз в глазах сэра Стэнли промелькнула откровенная злоба.

— Все эти годы я добывал информацию, и поверьте, что могу разговорить и камень. Прошли годы, но, осмелюсь сказать, мои способности никуда не делись.

Джо не обратила внимания на явную угрозу.

— Надеюсь, вам хорошо заплатили за предательство не только своей страны, но и друга.

Грей подался вперед, сжав кулаки.

— Такое высокомерие простительно девочке-подростку. В вашем возрасте следует вести себя осмотрительнее.

— Вы угрожаете мне за верность стране и правительству?

Грей презрительно хмыкнул.

— Вы говорите о том, чего не понимаете. Вы еще не родились, когда произошло восстание в колонии, а потому понятия не имеете, как это раскололо страну. Сын шел против отца, а брат против брата. Десятки тысяч людей верили, как и я, что колонисты наши братья, а не рабы. Было чудовищно жестоко идти войной на соотечественников.

— Так значит, вы были движимы исключительно альтруизмом? Не брали денег за передачу информации? Предавали свою страну даром?

По тому, как краска бросилась ему в лицо, Джо поняла, что попала в точку.

— Не все из нас родились богачами. Мое детство прошло над лавкой мясника, миледи, а не в роскоши, как у вашего отца. Джону с его состоянием добиваться любых целей ничего не стоило. Так почему бы в такой ситуации и не быть благородным?

— Вы говорите о нем с таким презрением, Грей, но ведь только благодаря моему двоюродному дяде Ричарду вас приняли в Харроу и вы так стремительно взлетели по карьерной лестнице в правительстве страны, которую решили предать. Если бы не он, вы бы до сих пор жили над лавкой мясника.

— Думаете, мне давали забыть об этом хоть на минуту? — воскликнул Грей.

— Хотите сказать, что мой отец помогал вам, а потом попрекал вашим происхождением?

— Не он, — признал Грей, — но все остальные в той проклятой школе, а потом и в Лондоне. Мне ни на мгновение не давали забыть, кто я такой. Меня никогда не допускали в узкие круги избранных.

— Может потому, что от вас воняло государственной изменой, сэр Стэнли? Такое вам не приходило в голову?

Грей вскочил и быстро подошел к Джо.

— Задолго до того, как я решил стремиться к своим идеалам, со мной обращались как с незваным гостем. Я так и не женился, потому что женщину моего класса заклевало бы общество, в то время как женщины, с которыми я теперь мог общаться, никогда не смотрели в мою сторону. Когда я умру, никто не станет по мне горевать, и мне некому будет завещать свой титул и состояние.

— Почему бы не посмотреть на хорошую сторону этой ситуации, сэр Стэнли?

— Это на какую же? — Грей подозрительно прищурился.

— По крайней мере ни на кого не падет бесчестье, когда все узнают о вашем предательстве.

Грей двигался по-старчески медленно. Джо заметила, как он замахнулся, и могла бы смягчить удар, но насладилась болью почти так же, как ужасом перед собственным поступком.

— Боже милостивый! Поверить не могу, что это сделал я. Прошу прощения! — в шоке от собственного поступка, пробормотал Грей, глядя на свою руку так, словно видел впервые. — Я ни разу в жизни не ударил женщину.

— Конечно, убить женщину куда благороднее.

Грей резко поднял голову и с изумлением и отвращением уставился на Джо.

— Язычок у вас ядовитый, особенно учитывая ваше положение. Умная женщина на вашем месте постаралась бы угодить похитителю, чтобы остаться в живых.

— Зачем? Хотите сказать, что вы меня просто отпустите, если я все расскажу?

— Вообще-то я собирался перевезти вас в такое место, где вас никто не станет слушать, миледи.

Джо фыркнула.

— А, ссылка. Для женщины это все равно что смерть.

— Не думаю. Вы со своими талантами везде сумеете выжить.

— Вряд ли мои таланты спасут меня от голодной смерти или болезни на каком-нибудь корабле работорговцев.

Грей усмехнулся.

— Не все в жизни легко, милая.

— Вы, наверное, полагаете, что моя жизнь была легкой и роскошной, сэр Стэнли? Из-за вашей измены мои родители преждевременно скончались, потому что были вынуждены спасаться от преследования в Америке. Большую часть моей жизни единственный человек, который обо мне заботился, был вынужден переезжать с места на место как загнанный зверь, оглядываясь через плечо до последнего вздоха за преступление, которого не совершал. — Джо была в такой ярости, что буквально выплюнула последние слова.

Она дернулась в веревках с такой силой, что деревянный стул, к которому она была привязана, заскрипел, а Грей метнулся в сторону, но тут же побагровел от стыда за свою трусливость.

— Лучше убейте меня сейчас, сэр Стэнли, потому что в противном случае главной целью моей жизни станет выследить вас и порезать на куски, а я это умею.

Грей прищурился и оскалился так, что по телу Джо пробежала дрожь.

— Вижу, вы не дорожите жизнью, но, может, пойдете мне навстречу, чтобы спасти любовника?

От его угрозы у Джо внутри что-то оборвалось. Мерзкая ухмылка на его лице стала шире.

— Да, вы меня правильно поняли. Я надеялся забрать последнюю тетрадь, не прибегая к столь… кардинальным мерам, но, где бы она ни была, даже моим лучшим сыщикам оказалось не под силу ее отыскать.

— Нет больше никакой тетради. Те, что прислал мой дед, вы уже видели, а те, что были у Мунго, я отдала Моррисону.

— Вы лжете, но, думаю, мистер Уингейт пойдет мне навстречу.

Точно в ответ на его слова, где-то в коридоре распахнулась дверь и раздались шаги двух пар ног.

Грей чуть склонил голову.

— А вот и тот джентльмен, о котором я говорю.

Дверь отворилась, и в проеме показался Эллиот с разбитым в кровь лицом, а за ним маячил здоровенный детина.

Джо чуть не заплакала, но сумела взять себя в руки и, взглянув в холодные глаза Эллиота, с нахальной улыбкой воскликнула:

— Какая приятная встреча!

На его лице появилось некое подобие улыбки:

— Он тебе навредил, Джо?

— Нет, но его подельник убил Ангуса. — Она бросила испепеляющий взгляд на Уилмера, который в этот момент пытался слиться со шторами.

— Нет, с Ангусом все в порядке — просто немного повреждено…

— Как трогательно! — оборвал его Грей. — Он сказал, где тетрадь? — спросил он у того, кто привел Эллиота.

Верзила, который нервно подергивался, словно кошка под дождем, кивнул.

— Да, она у меня.

— Так чего ты ждешь, болван? Веди его сюда…

Тот толкнул Эллиота с такой силой, что он буквально влетел в комнату, и только когда врезался в сэра Стэнли и схватил за запястья, Джо поняла, что он не связан.

— Не самая удачная идея, — раздался знакомый голос из коридора.

На месте Эллиота и верзилы теперь стоял герцог Стонтон, наставив пистолет на Уилмера, который потихоньку начал подкрадываться к пистолету, который Грей положил на стол.

— Руки вверх, и не дергаться! — приказал герцог, заходя в комнату.

За ним вошли четверо крупных мужчин и хозяин дома на костылях.

— Рада вас видеть в добром здравии, сэр, — улыбнулась мистеру Даниелу Моррисону Джо.

Моррисон скромно улыбнулся в ответ.

— Могу сказать то же о вас, миледи. По дороге сюда в карете вы выглядели паршиво. — Он хмуро взглянул на сэра Стэнли. — Прошу прощения, что тогда не смог вам помочь, но руки мне развязали только здесь, когда прошлый наниматель заставил меня работать под дулом пистолета.

— Что вы творите? — запротестовал сэр Стэнли, когда Эллиот вздернул его на ноги, а один из здоровяков — Джо предположила, что это были лакеи герцога, — заломил Грею руки за спину, удерживая его безо всякого труда.

Эллиот не удостоил его ответом и, прежде чем повернуться к Джо, приказал:

— Обыщи его, Филипп, а потом свяжи покрепче.

Он опустился перед ней на корточки и поцокал языком, качая головой.

— Не смогла дождаться меня? Обязательно надо было самой лезть в пекло?

Джо виновато улыбнулась.

— Хотела сделать тебе сюрприз.

Эллиот фыркнул и отбросил веревку, разминая ей ноги сквозь сапоги.

— Что ж, сюрприз удался.

— У вас ничего на меня нет! Никаких доказательств! — выплюнул сэр Стэнли, когда Эллиот встал и обошел вокруг стула, чтобы освободить руки Джо от веревок.

Моррисон ухмыльнулся и поднял последнюю тетрадку стихов, тех самых, которые Мунго написал незадолго до смерти.

— Я успел только взглянуть на несколько последних страниц, но, думаю, здесь достаточно доказательств, сэр.

— Но вы сказали, что там нет ничего полезного!

Ухмылка Моррисона стала шире.

— Я солгал. Мунго Браун приходил к вашему предшественнику, и Уордлоу согласился его выслушать. Он также передал Брауну список агентов и их местонахождения на момент…

— Распространять эту информацию — государственная измена! — завопил Грей.

Ответом ему послужила полная тишина, а потом по крайней мере четверо из присутствующих расхохотались.

— Государственная измена? Кто бы говорил, — заметил Эллиот, когда смех стих, освободил от веревки и размял запястья Джо, потом взял за руку и ободряюще пожал.

— Вы ничего не докажете! — упорствовал Грей. — Большинства агентов уже нет в живых. К тому же это все чушь собачья. Я требую, чтобы вы меня отпустили. У вас нет никакого права меня задерживать.

— Может, мы и не станем сдавать вас властям, — задумчиво протянул Эллиот. — Может, избавим его величество от необходимости содержать вас под стражей, судить и казнить. — Он повернулся к Джо, расплываясь в гаденькой улыбке. — Что скажешь, дорогая?

— Идея мне нравится, — так же противненько ответила Джо.

Грей, брызгая слюной, повернулся к Стонтону:

— Вы же герцог, черт вас побери! Что, так и будете стоять и смотреть, как эти двое сумасшедших вершат самосуд?

Син молча пересек комнату и протянул что-то Джо.

— Я решил, тебе это может пригодиться.

— Мои ножи, — ахнула Джо. — Я уж думала, больше никогда их не увижу. Где ты их нашел?

— Они были у одного из подчиненных сэра Стэнли, — рассмеялся Стонтон. — В меня их столько раз кидали, что я сразу их узнал.

Джо рассовала четыре ножа по ножнам, но убирать два самых длинных не стала, а принялась их крутить, радуясь, что они нашлись.

— Спасибо.

Она убрала один нож, подошла вплотную к сэру Стэнли и провела самым кончиком ножа по его лицу. Острое как бритва лезвие оставило такой тонкий порез, что кровь не потекла, а выступила алыми точками.

Грей вскрикнул, хотя вряд ли почувствовал боль.

— Это вам за пощечину, — сказала Джо.

Ее обидчик забился в руках державшего его Филиппа, испуганно глядя то на герцога, то на Эллиота.

— Боже милостивый! Вы же не позволите ей…

Из коридора раздалось знакомое карканье, и в комнату вошел слуга в ливрее с вопящей и машущей крыльями птицей на вытянутой руке.

— Ангус! — Джо сунула нож в ножны, оттерла Грея плечом и стиснула ворона в объятиях, что он завопил что есть мочи: «Эллиот!».

Джо расхохоталась.

— Вот молодец! Знаешь, к кому надо подлизываться, а, дружище? — Она отпустила ворона, тот взобрался ей на плечо, а она повернулась к тому, кто спас не только ее, но и ее любимца, и тихо сказала: — Спасибо.

Эллиот улыбнулся, и его темно-синие глаза засветились любовью.

— Рад был услужить.

Джо часто заморгала и поспешила отвернуться, чтобы не разрыдаться у всех на глазах, но встала лицом к своему недавнему мучителю, и нож, словно по собственной воле исчезнув из ножен, оказался у нее в руке.

Взгляд бледно-голубых глаз сэра Стэнли перескочил с ножа на ее лицо, и он с усмешкой сказал:

— Можешь меня убить, если хочешь, но ничто из написанного в этих тетрадях не может служить доказательством в суде.

— Может, вы и правы, — согласилась Джо, растянув губы в нехорошей улыбке и касаясь кончиком ножа его подбородка.

От нее не укрылся расчет в глазах Грея: больше смерти он боится огласки и публичного позора за свои деяния.

— А может, и нет. — Она сунула нож обратно за пояс и на шаг отступила. — Я вас не убью, сэр Стэнли. Подозреваю, вам будет намного больнее оставаться в живых.

Глава 26

Когда за дело берется герцог Стонтон, долго ждать местного мирового судью не приходится. Он выслушал все претензии к задержанному и приказал взять сэра Стэнли и его подручных под стражу.

— Хорошо быть герцогом! — пошутил Эллиот, когда они стояли на улице и наблюдали, как кавалькада констеблей и арестантов удаляется по изрытой колдобинами дороге.

По пути к дому, который совсем недавно был тюрьмой для Джо, она сказала герцогу:

— Спасибо, что приставил своего человека, Джастина, к Грею. Обидно было бы, если старый плут ухитрился бы лишить себя жизни и избежать справедливой кары.

Стонтон кивнул.

— Согласен, за сэром Стэнли нужен глаз да глаз: он не захочет жить со своим позором.

Ушло почти четыре часа, чтобы объяснить, кто есть кто, и что они все здесь делают, и передать всю необходимую информацию мировому судье. Последний пункт можно было бы и отложить, но Джо настояла, чтобы история предательства Грея получила огласку, просто на случай, если тот и правда сумеет покончить с собой.

Между тем день стремительно клонился к закату.

— Вы двое поедете назад со мной, как я понимаю? — спросил Стонтон, рухнув в кресло. Домик оказался довольно уютным, хоть и тесноватым.

Джо взвыла, и Эллиот повернулся к ней.

— Что такое?

— Не уверена, что готова сейчас общаться с Эдит и Ричардом.

Они уже отправили посыльного к Таунсендам с сообщением, что Джо нашлась и сейчас в безопасности, и наверняка пожилая пара ждала, что она скоро будет дома.

Джо обвела рукой пространство вокруг.

— Может, останемся здесь, а домой вернемся утром? Я знаю, что здесь есть где спать: там, где я пришла в себя, была кровать.

Эллиот расхохотался и не сразу понял, что она это всерьез. Он оглядел чистый, но скудно обставленный кабинет и переглянулся с Сином, который наблюдал за ними с веселым блеском в глазах.

— Что это за место? — спросил Син, прежде чем Эллиот успел ответить. — Не похоже, чтобы здесь кто-то жил.

— Думаю, это один из конспиративных домов, где проводят, гм-м, допросы или кого-то прячут при необходимости.

— Грей признался, что больше десяти лет занимался тем, что выбивал информацию, — сказала Джо, рассеянно почесывая Ангусу шейку.

— Правильно говорить «допрашивал», — поморщился Эллиот, а потом повернулся к другу: — Если останемся здесь, ты не мог бы…

— Сочинить что-нибудь правдоподобное для родственников Джо? — закончил за него Син. — Да без проблем, не беспокойся. Я оставлю с вами Маркуса и Нила, просто на всякий случай…

— Спасибо, — сказал Эллиот, порадовавшись, что Стонтон сам это предложил.

Наверняка Стэнли работал в одиночку, но лучше перестраховаться, чем потом жалеть о своей беспечности.

— Прислать тебе завтра чистую одежду и экипаж? — спросил Син у Джо.

— Наверное. Не могу же я в этом явиться домой, — взглянула она на свои грязные штаны. — Совсем как в старые добрые времена, когда ваша светлость хранили и привозили мне мои вещи.

Бледные щеки Сина залились краской от шутки Джо.

— Да уж… Как любит говорить моя жена, вот и герцог на что-то сгодился.

Эллиот рассмеялся: именно так, с невозмутимым видом, Марианна выдавала эту остроту.

Син поднялся и, помедлив, спросил:

— Ты не против, если я поделюсь с ней хорошими вестями — расскажу, что у тебя есть доказательства невиновности отца?

— Конечно! — сказала Джо.

Син наконец попрощался и закрыл за собой дверь, и они остались наедине.

— Не ругайся, ладно? — попросила Джо, как только он открыл рот. — Сама знаю, что виновата, но ведь все, в конце концов, кончилось хорошо, так ведь?

Эллиот сурово посмотрел на нее, но надолго его не хватило.

— Надо бы тебя отшлепать. Ладно: пообещай, что больше не станешь подвергать себя опасности.

— Идет, — согласилась Джо, но слишком легко, чтобы ей можно было поверить. — И спасибо за Ангуса. Даже представить не могу, что могло с ним случиться, если бы не ты.

— Не думай об этом. Ты видела его крыло?

Джо кивнула.

— Уилмер отстрелил ему маховые перья, так что пока он не сможет летать, ну и у него остались кровоподтеки. Не думаю, что его раны так уж серьезны.

— Как долго они будут отрастать?

— Какое-то время, но ему это уже не впервой. Так ведь, дружище? — спросила она питомца, который подобрался поближе к ее шее, очень стараясь выглядеть несчастным и достойным жалости. — Он очень хорошо умеет притворяться. — Джо, усмехнувшись, поднялась на ноги прошла к окну и, наклоняясь пониже, чтобы птица могла перебраться на подоконник, сказала: — Слезай, Ангус. Что-то ты сегодня тяжелый.

Ворон жалобно каркнул, и Джо хихикнула, открывая окно.

— Сиди здесь. Скоро я тебя заберу.

Как ни странно, ворон, судя по всему, был совсем не против посидеть на подоконнике и понаблюдать за угасающим днем снаружи.

Джо со вздохом вернулась в свое кресло, рассеянно потирая плечо там, где только что сидела птица, и Эллиот, наклонившись к ней, взял ее свободную руку в свою.

— Ты ранена. Как это случилось?

Джо пожала плечами и поморщилась:

— Я правда не помню. Все случилось так… быстро.

— Что случилось?

Но прежде, чем она смогла ответить, раздался тихий стук в дверь и вошел Крисп с большим чайным подносом.

— О, — удивилась Джо, — не знала, что тут еще кто-то есть. Вы приехали с его светлостью?

Эллиот кашлянул.

— Вообще-то он приехал со мной… точнее, за мной. Это Бевил Крисп, который служит у меня уже много лет. Крисп, это графиня Пакенем.

Слуга поставил поднос и поклонился с изяществом, которому позавидовал бы любой придворный.

— Рад знакомству, миледи.

Джо улыбнулась и кивнула.

— Это леди Пакенем спасла меня во Франции в прошлом году, — пояснил Эллиот.

Камердинер приподнял бровь на долю дюйма, что для него было равноценно бурным овациям.

— Премного вам благодарен, миледи. Мистер Уингейт образцовый хозяин, и я бы не хотел его потерять.

Джо расхохоталась, и в этот момент послышалось:

— Эллиот.

Крисп резко обернулся, и впервые за все те годы, что они знали друг друга, на его лице расцвела улыбка.

— Ангус часто повторяет твое имя, — заметила Джо.

— Благодаря этому я и нашел его в саду у Моррисона. — Похоже, он теперь считает мое имя волшебным талисманом, с помощью которого можно чего-нибудь добиться.

Эллиот взял кусочек хлеба с маслом с чайного подноса и предложил Ангусу.

Ворон, как всегда, принял угощение очень аккуратно.

— Это компаньон леди Пакенем, его зовут Ангус, — сказал Эллиот, все еще ухмыляясь при виде замешательства слуги. — Он неравнодушен к сыру и яблокам.

— А я как раз собирался расспросить вас о дальнейших планах, сэр. Боюсь, кладовая здесь почти пуста. Но по дороге сюда я видел постоялый двор. Если мы останемся здесь, я могу раздобыть продукты для вас и… сколько всего будет народу, сэр?

— Пятеро. И да, мы останемся до завтрашнего утра.

— Прекрасно, сэр. Тогда займусь едой и комнатами. Я позволил себе осмотреть верхний этаж и обнаружил четыре спальни. Они, конечно, скромно обставлены, но, как ни странно, там чисто.

— Может, ты еще и ванну где-нибудь обнаружил? — без всякой надежды спросил Эллиот, и его позабавило, как Джо встрепенулась от его вопроса.

— Вообще-то, сэр, на кухне есть сидячая ванна. Я попрошу тех джентльменов, которых оставил нам его светлость, помочь отнести ее в самую просторную спальню.

— Спасибо, Крисп.

Когда камердинер удалился, Эллиот указал на поднос с чаем.

— Будешь?

— Да, с удовольствием.

— Ты в порядке? Какая-то ты бледная.

— Просто проголодалась.

— Тебя хорошо приложили по голове, так что лучше бы тебе отдохнуть.

— Отдохну после чая и после того, как ты расскажешь свою историю, — пообещала Джо.

— Я думал сначала выслушать твою.

— Моя скучная, твоя интереснее.

Эллиот рассмеялся.

— Какое-то неподходящее это слово для того, что с тобой произошло, но как скажешь, — сказал он, ополаскивая чайник кипятком и собираясь с мыслями. — Я пошел к Хелен…

— Я так и знала! — заявила она с таким самодовольным выражением лица, что Эллиот улыбнулся.

— Она сказала мне, куда ты отправилась, и я попросил ее послать весточку Сину и Криспу: сообщить, куда я поехал, и попросить Сина о подкреплении…

— Разве он не был на балу у Каслфордов?

— Был. Мне следует извиниться перед Марианной за то, что украл ее мужа на весь вечер.

— Наверняка, она будет в ярости из-за того, что он не взял ее с собой.

— Пожалуй. Так или иначе, когда я добрался до жилища Моррисона, то осторожно осмотрел местность и понял, что ты там была, по следам вот этих. — Эллиот указал на сапоги Джо. — Они были повсюду.

Джо приподняла ногу и любовно взглянула на кошмарный видавший виды сапог с веревочной подошвой.

— Да уж, такие ни с чем не спутаешь. Наверное, не стоит мне надевать их на вылазки вроде этой.

— Да, это плохая идея.

Эллиот положил несколько кусков хлеба с маслом на тарелку и подал Джо. Она умяла целый кусок в мгновение ока и смущенно покосилась на Эллиота.

— Прости, но я ничего не ела со вчерашнего утра.

Прежде чем вернуться в кресло и продолжить рассказ, он поднес еще кусочек хлеба ворону, и тот с благодарностью тут же принялся за еду.

— Мы с Ангусом как раз счастливо воссоединились в саду у Моррисона, когда задняя дверь дома вдруг распахнулась и оттуда вывалились два головореза. Я сразу же узнал одного из них — он следил за твоей квартирой.

— До этого ты подозревал Грея?

— Нет, — признался Эллиот. — И теперь чувствую себя круглым идиотом из-за того, что мне не пришло это в голову.

— Да и мне тоже, — посетовала Джо. — Мы же считали его лучшим другом моего отца. Но не отвлекайся, рассказывай дальше.

Эллиот сглотнул, прежде чем признаться:

— Одного из них я, гм, застрелил.

Джо опустила кусок хлеба, так и не надкусив.

— Мне так жаль! Я знаю, как тебе сейчас тяжело.

— Да, какая ирония: впервые убить человека в тот же день, как уволился со службы.

— Что?

Эллиот кивнул.

— Я знал, что не смогу придерживаться закона, когда ты в опасности, так что начеркал довольно сумбурное письмо с просьбой об увольнении, когда был в конторе Хелен. — Он скривился. — И вдвойне забавно, что тот, кому я адресовал это послание, оказался главным злодеем. — Эллиот вздохнул и покаянно взглянул в глаза Джо. — Мне так стыдно, что это я привел Грея в твою жизнь! Если бы я только отказался…

— Он бы в любом случае до меня добрался, ты же понимаешь.

— Все равно ужасно, что я не раскусил его раньше.

— Я тоже ни о чем не догадывалась, пока не увидела одного из его подручных, так же как и ты. Грей провел нас обоих. — Джо покачала головой. — Каково ему было жить все эти годы с такой тайной?

— Тяжело, наверное. Он так и не женился, всю жизнь посвятил работе. — Эллиот помолчал и добавил: — У меня нет доказательств, но, бьюсь об заклад, в обычной жизни он вел себя вполне благородно.

— Он считает, что продавать бунтовщикам государственные тайны было благородно — во всяком случае, так он утверждает, — и совсем не раскаивается в том, что свалил вину на моего отца.

— В это трудно поверить — особенно после всего, что твой отец для него сделал. Что же касается веры в свою правоту, он не единственный в правительстве и армии, кто так думал в то время. Но с его стороны непростительно было принести в жертву двух человек, чтобы скрыть собственные прегрешения.

— Думаешь, у нас достаточно доказательств, чтобы его приговорили?

— Моррисон, кажется, глубоко убежден, что имеющейся у него информации для этого хватит, а ведь он только начал расшифровывать одну из тетрадей.

— Грей явно был убежден не меньше, что этого недостаточно, — напомнила Джо.

— Не знаю, насколько искренне он говорил, а не старался пустить нам пыль в глаза. — Эллиот ободряюще улыбнулся. — Давай повременим с выводами, пока Моррисон все не расшифрует.

Джо кивнула, но Эллиот видел, как ей не терпится узнать правду, и он не мог ее за это винить: она столько лет ждала доказательств невиновности Мунго.

Они отправили Даниела домой с мировым судьей, который согласился выставить стражу у его жилища, пока он будет трудиться над шифром. Сэра Стэнли задержали, но не было известно наверняка, работал ли он все эти годы в одиночку и как далеко распространяется его влияние.

— Рассказывай дальше, — попросила Джо.

Эллиот подлил им чаю и продолжил:

— Когда я застрелил одного из громил, второй, Мик, хоть и был крупным и грозным на вид, сам мне сдался, и его словно прорвало. Он сознался, что его обвиняли в дезертирстве, и Грей вытащил его с корабля и предложил спасти от тюрьмы. Покончив с этим заданием, он должен был покинуть Англию и исчезнуть, но Мик начал понимать, что исчезнет в сырой могиле, как и другие ему подобные.

Эллиот подал Джо новую чашку черного чая, а в свою добавил сахару. Без молока пришлось обойтись за его отсутствием.

Сделав глоток обжигающе горячего напитка, он с удовольствием вздохнул и продолжил:

— Мик более чем охотно рассказал мне о полученных ими приказах и назвал место, где Грей тебя держал. Син и Крисп с группой слуг и последней тетрадкой Мунго подъехали вскоре после моей стычки с теми громилами. Мы решили действовать с осторожностью, приближаясь к этому дому, чтобы тебя освободить, потому что не знали, сколько всего у Грея людей. — Эллиот пожал плечами. — Остальное ты уже знаешь. Теперь твоя очередь: расскажи, как ты вляпалась в эту историю.

У Джо ушло куда меньше времени.

— Тот, кого я убила, все еще был в доме Моррисона, когда ты туда приехал? — спросила она, закончив рассказ.

— Нет, люди Грея худо-бедно прибрали за собой: трупа там не было.

Она допила чай, поставила чашку с блюдечком на поднос, зевнула и потянулась, морщась от боли во всем теле.

— Горячая ванна и постель — вот что тебе нужно.

— Да, было бы здорово.

— И в каком же порядке?

Джо хотела бы сперва помыться, но Крисп отсутствовал меньше часа. Кроме того, не стоило забывать об Ангусе, который, без сомнения, хотел погулять на свежем воздухе.

— Ангусу нужно…

— Тшш! — прошептал Эллиот. — Я вынесу Ангуса на улицу размяться, а ты займись собой. Так что сначала — ванна или сон?

— Я сначала подремлю.

Эллиот подошел к ней и подал руку.

Джо ухватилась за нее и со стоном поднялась на ноги.

— Бедняжка! — пробормотал Эллиот, поддерживая ее за талию. — Тебя били?

— Я мало что помню, но вряд ли со мной особо нежничали, пока везли сюда. — Не говоря уже о том, что она еще и с Уилмером боролась, прежде чем получила по голове.

Но ей совсем не хотелось, чтобы Эллиот переполошился из-за ее ран. У них осталась всего одна ночь, до того как Джо придется вернуться в особняк на Беркпи-сквер под надзор родственников, она не собиралась упускать такую возможность.

— Пока ты не спишь, хочу сказать, как сильно я по тебе скучал. — Эллиот поцеловал ее в кончик носа. — Ужасно скучал.

— Я по тебе тоже скучала, — с трудом выдавила Джо, не в силах понять, отчего ей так трудно произносить нежные слова, хотя ее сердце полно любви.

Но ему, кажется, пришлось по душе ее суховатое признание, и, еще раз ее поцеловав, на сей раз не слишком целомудренно, он взял ее за руку и повел к двери.

— Ты иди наверх, устраивайся, а я пойду поищу Криспа и договорюсь насчет ванны. Трех часов тебе хватит?

— Думаю, вполне.

Эллиот хотел было уйти, но Джо схватила его за руку.

— Что такое?

— Я это всерьез сказала — насчет того, что ты меня спас. Спасибо.

Вид у Эллиота был удивленный.

— Не за что, Джо. — Он смущенно рассмеялся. — Кроме того, думаю, я все еще должен тебе пару спасений за то, что ты сделала для меня во Франции.

Джо покачала головой, глядя ему в глаза и изо всех сил стараясь, чтобы он понял, что творится у нее в душе, понял истину, которую она не могла облечь в слова.

— Не только за то, что спас меня от Грея, но вообще за то, что… изменил мою жизнь. Поверил, что меня стоит добиваться. Я… я люблю тебя, Эллиот. Очень-очень.

Губы Эллиота разомкнулись, и он судорожно втянул воздух, но так и не произнес ни слова.

Джо неуклюже поцеловала его и распахнула дверь прежде, чем он успел ответить ей тем же. В глазах у нее все расплывалось, и она не сразу нашла взглядом лестницу, о которой говорил Крисп.

Торопливо добравшись до комнаты, Джо разозлилась на себя за непривычную эмоциональность и расплакалась. Наверняка полегчает, если немного отдохнуть.

Да, именно это ей и требовалось — отдых.

Глава 27

Пока Джо отдыхала, Эллиот отмокал в чудесной горячей ванне возле кухонного очага благодаря неоценимой помощи Криспа и дюжих лакеев Сина.

В ожидании ее пробуждения он не терял времени даром.

Помимо того что вынес Ангуса подышать свежим воздухом, он также написал несколько важных писем и отослал сэру Уордлоу, бывшему начальнику из Тайной канцелярии, своему старшему брату графу и небольшую записку бабушке, в которой пообещал навестить ее в ближайшее время.

Крисп тоже немало потрудился. От очага исходили аппетитные запахи, а на кухонном столе уже остывали две свежие буханки хлеба. Эллиот потягивал весьма недурной кларет, а к обеду его ждали еще две бутыли, не говоря уже о свежих цветах, которые как по волшебству возникли там и сям.

По распоряжению Сина один из его слуг примчался из Лондона с саквояжем одежды для Джо и бутылкой его знаменитого виски, причем вещей было столько, словно они с Джо собирались остаться в конспиративном доме как минимум на неделю, а не на одну короткую ночь.

Эллиот намылил полотенце, тщательно вымылся и задумался о предстоящем вечере.

Не стоило сегодня приставать к ней с предложением руки и сердца. Теперь, когда не только вот-вот будет смыто пятно с репутации ее семьи, а ее отца скорее всего провозгласят героем за все его страдания, в высшем свете к Джо будут относиться совсем иначе. Эллиот видел, что многие держат ее и Таунсендов на расстоянии вытянутой руки, и понимал, каково ей жить с клеймом дочери предателя. Теперь, когда бесчестье больше не тяготеет над ней, ухажеры повалят к ней толпами, так что настаивать на настоящей помолвке у него нет права, тем более, что теперь у него даже работы нет. Впрочем, его скромные доходы в любом случае мало значили бы для такой богатой леди.

— Добавить горячей воды, сэр?

Эллиот отвлекся от своей ноги и увидел, что Крисп выжидающе смотрит на него с тазом в руках.

Не дождавшись ответа, камердинер показал на узкий желобок, который проходил по полу посередине кухни.

— Если боитесь, что расплещете воду и мне придется ее вытирать, то не беспокойтесь: излишки стекут.

Дверь кухни распахнулась, и в проеме появилась Джо, одетая в ужасного вида штаны, чулки и просторную льняная рубаху.

Эллиот поспешил выпрямиться, так что вода выплеснулась через бортик ванны, и выдал глупейшую фразу:

— Ты встала…

Джо медленно и чувственно ему улыбнулась, опуская веки.

— Ага. Вот пришла посмотреть… встал ли ты.

Эллиот сдавленно хихикнул и покосился на Криспа. У благопристойного камердинера на впалых щеках появилось по красному флагу, и он уставился на дальнюю стену, явно пытаясь понять, как ему следует себя вести.

Напрягался он зря: Джо подошла к нему, протягивая руки, и заявила:

— Оставь это. Мы справимся сами.

Крисп кашлянул, с отчаянием взглянув на Эллиота, но тот ему кивнул, разрешая передать таз Джо.

— Там… греется еще вода, если понадобится.

— Похоже, ты шокировала моего камердинера, — рассмеялся Эллиот, когда Крисп сбежал.

— Я опять поступила неправильно? — спросила Джо без тени раскаяния.

— Да, скорее всего, но это совершенно неважно.

Джо вскинула брови:

— Ну что, тебе требуется помощь?

— Я, видишь ли, грязный… до неприличия. — Эллиот облокотился на край ванны, положив ладони на стремительно твердевший фаллос.

Взгляд Джо уперся ему между ног, и от страсти в ее затуманенном взоре его естество обратилось в камень.

— Что это у тебя там? — спросила Джо шутливо, выливая воду из таза в ванну и стараясь при этом не обжечь Эллиота.

Он проследил за ее взглядом.

— О чем ты? Вот об этой старой штуковине?

Джо низко, по-животному застонала, и орган, который он сжимал в кулаке, дернулся.

— И насколько же… стара твоя штуковина? — Она растерянно рассмеялась и оторвав взгляд от его орудия, взглянула Эллиоту в глаза. — Почему же я не знаю даже, сколько тебе лет?

— Может потому, что никогда об этом не спрашивала? — Эллиот изогнул бровь. — В следующий день рождения мне стукнет тридцать пять.

— А когда у тебя день рождения?

— Двадцать первого февраля.

— Хм, — протянула Джо, возвращаясь взглядом к тому месту, где Эллиот слегка поглаживал себя рукой. Ее зрачки расширились, и обычно светло-серые глаза сделались совсем черными, когда она хрипло сказала: — Сделай это сам, для меня.

Эллиот мог поклясться, что комната вдруг поплыла и закачалась от непристойного предложения Джо.

— Ты… — Голос прервался. Он откашлялся и попытался заговорить снова. — Ты хочешь, чтобы я, э-э, ласкал себя?

Джо медленно кивнула, неотрывно глядя ему в глаза, и, подцепив ногой, подтянула поближе табурет, на который и плюхнулась, сбросив полотенце.

— Да, я так хочу.

Эллиот знал, что лицо у него горит. У него было немало любовниц, но ни одна из них не просила его предаваться столь личному и постыдному процессу у них на глазах.

— Что не так? Я жду! — потребовала Джо, когда он замешкался.

Эллиот кивнул.

— Ну что же, твое желание — закон для меня. — Он шире раздвинул бедра и сел пониже, так что его согнутые в коленях ноги сильнее выступили из воды. — Потрогай меня, Джо.

Она без промедления сунула руку в воду, с восторгом окидывая его взглядом от члена до лица и обратно. Ее сильные, чуть шершавые руки поглаживали внутреннюю сторону его бедер, а кончики пальцев гладили подобравшуюся мошонку.

Эллиот застонал, его веки дрогнули от редкого и чувственного наслаждения — ощущать прикосновение чужой руки к самой интимной части тела.

— Да… вот так. — Возникшее поначалу смущение улетучивалось от каждого движения ладони и от страсти в голодном взгляде Джо.

Она же не могла припомнить ничего настолько возбуждающего, как вид ее обычно сдержанного любовника, который, отбросив все внутренние запреты, услаждал ее непристойным зрелищем.

Этот очень привлекательный мужчина обладал так же качествами, которые вызывали у нее уважение и восхищение: стойкостью, несгибаемостью и быстрым и живым умом, — не говоря уже о крепком здоровом теле с твердыми мышцами в самых нужных местах.

— Не спеши! — когда рука Эллиота задвигалась быстрее, приказала Джо, глядя на него во все глаза и стараясь запомнить его в это мгновение во всех подробностях.

Он застонал и с мольбой в голосе выдохнул:

— Мы уже так давно не были вместе, любимая. Не знаю, каким чудом мне удалось продержаться хотя бы до этой минуты. Пожалуйста…

Он так забавно выпятил нижнюю губу, что Джо захотелось ее укусить.

От его слов у Джо внутри все взорвалось, и ей пришлось приложить немыслимые усилия, чтобы не влезть к нему в ванну и прямо там не оседлать его.

Она скользнула рукой по его бедру вверх, к паху, сжала в пальцах тугую волосатую мошонку и попросила:

— Ну сделай же это для меня…

Она едва успела это договорить, как спина Эллиота выгнулась, а бедра дернулись вверх из воды.

Выкрикнув ее имя, он еще дважды дернул фаллос и зарычал, достигнув пика, оросив скользкий от мыла живот своими соками.

— Никогда еще это не приносило мне такого удовольствия, — задыхаясь, хрипло признался Эллиот, глядя на Джо, когда спазмы наслаждения утихли.

Покончив с едой, Джо откинулась на спинку стула и довольно вздохнула, а когда камердинер вернулся спросить, не нужно ли им чего-то еще, сказал:

— Очень вкусно, Крисп. Спасибо вам.

По лучикам морщинок у глаз камердинера Эллиот понял, что его порадовал комплимент Джо. Он обожал готовить и, наверное, служил бы поваром, если бы не привык ухаживать за Эллиотом долгие годы.

— Не за что, миледи. — Крисп повернулся к Эллиоту. — Там доставили бутылку от его светлости: я поставил ее на столике при вашей спальне, как вы распорядились, сэр. А еще… я взял на себя смелость развести огонь: в комнате сыровато.

— Это же замечательно, Крисп. Больше ты мне до утра не понадобишься, так что отдыхай.

— Вот и славно, сэр. Доброй ночи миледи.

Он с поклоном удалился, а Эллиот поднялся и подал руку Джо.

— Думаю, мой камердинер уже почти влюблен в тебя.

— Только почти?

Эллиот рассмеялся.

— Видимо, ты подрастеряла свои таланты, хоть на вид так и не скажешь. Я уже говорил сегодня, что ты прекрасна?

Настал черед Джо смеяться.

— Говорил, и не раз, но все равно приятно. — Джо провела ладонями по своему наряду нежноголубого цвета. — Поверить не могу, что моя горничная это упаковала. Подозреваю, здесь не обошлось без Марианны.

— Думаю… и Стонтона, и Крисп что есть сил стараются нас сосватать.

— Хмм… — протянула Джо, искоса глядя на Эллиота. — Как думаешь, они добьются успеха?

— До сих пор все было великолепно.

Джо чуть покраснела, увидев страсть в его взгляде, и это сделало ее еще привлекательнее. Эллиот нисколько не преувеличивал, делая ей комплимент: в небесно-голубом платье она выглядела как ангел.

Эллиот открыл дверь в отведенную им часть дома и проводил Джо в комнату, где Крисп не только развел огонь, но и поставил цветы и постелил на пол яркий коврик. Хоть Эллиота и повеселила эта откровенная попытка создать интимную атмосферу, он был благодарен Криспу за его старания.

— Сколько вокруг Лондона таких домов? — спросила Джо, усаживаясь на двухместный диванчик перед камином.

— Конспиративных?

Джо кивнула.

— Честно говоря, не знаю: может, несколько десятков, а может, сотен.

— Я так понимаю, раньше эти помещения принадлежали каким-то преступным организациям?

— По большей части — да. Конечно, есть еще особняки, которые отходят короне, когда род их владельцев прерывается.

Эллиот наполнил бокалы вином, и сел на диванчик рядом с Джо.

Сделав глоток, она одобрительно взглянула на него:

— Весьма неплохо. Спасибо.

— Это Син прислал, а у него великолепный вкус и достаточно средств, чтобы его удовлетворить.

Джо наклонила голову к нему, и на смену игривому выражению лица пришла серьезность.

— Ты на самом деле решил уйти со службы?

Эллиот покрутил вино в бокале.

— Да, это было взвешенное решение. Бабушка намерена завещать поместье мне, а пока просила взять управление ее имением на себя. Она очень слаба.

— Значит, тебе придется часто уезжать?

— У нее есть опытный управляющий, но она хочет, чтобы я всему научился и хорошо познакомился с имением как своей собственностью.

Джо кивнула, задумчиво разглядывая бокал с вином.

— Я должна тебе кое-что сказать: только сейчас, когда ты больше не обязан докладывать обо всем начальникам, готова с тобой этим поделиться.

— Я бы и раньше никому ничего не сказал.

— О, я знаю, просто не хотелось ставить тебя в неловкое положение. Но теперь… мне важно, чтобы ты это знал.

Эллиот невольно содрогнулся, вспомнив ее досье, но больше он не обязан никому докладывать, даже если она скажет ему что-то такое, что преследуется законом. Разумеется, он, как английский подданный, в любом случае обязан ставить в известность власти, если узнал что-то угрожающее безопасности государства. Джо наверняка и сама это понимала.

— Что ты хотела мне сказать?

— Это было еще в четырнадцатом году, когда меня допрашивали в министерстве внутренних дел.

— Ты не обязана мне ничего рассказывать. Я верю, что ты не изменяла своей стране.

— Спасибо за доверие. Я бы ответила на все твои вопросы раньше, но многие из заданий мы с Мунго получали от самого британского правительства. В тот период, который так интересовал твое начальство, мы работали на адмирала Гастингса, но он заявил, что будет все отрицать, если мы проговоримся на допросах.

Эллиот невольно испытал облегчение от ее признания.

— Я не удивлен. Вовсе не редкость, когда представители силовых ведомств хранят тайны не только от врагов, но и от своих коллег из других департаментов. Спасибо за доверие, Джо, но мне бы все-таки хотелось поговорить о нас. Почему ты меня приняла? — Он поцеловал ей руку, но на сей раз поцелуй скорее походил на клеймо, чем на проявление нежности. — Я собирался тебя похитить и увезти к себе, если не согласишься выйти за меня. Такое решение я принял еще в Париже, когда понял, что, к чертям двинусь рассудком, если мне постоянно придется преодолевать преграды, которые будут чинить твои родственники, всякий раз, когда мне захочется увидеться с тобой. А еще я с ума сходил от ревности, стоило представить, как ты отправляешься на прогулку в парк, на пикник или танцуешь вальс с каким-нибудь богатеньким хлыщом.

Джо фыркнула и закрыла ему рот поцелуем. Сначала это было нежное, едва ощутимое касание губ губами, потом медленное, чувственное и увлеченное путешествие в глубины рта, сражение языка с языком.

Немного отдышавшись, она улыбнулась и призналась:

— Можешь даже не сомневаться: никто в этой жизни не сравнится с тобой.

— Благодарю тебя, Господи. Отныне я стану сама добродетель, — вскинул очи горе Эллиот и Джо расхохоталась:

— Только не перестарайся!

— Так ты выйдешь за меня? — Эллиот усадил ее к себе на колени верхом, задрав юбку.

Джо растаяла у него в руках, охотно открыв рот навстречу его неукротимому требовательному языку.

Эллиот не давал ей вздохнуть, пока у него самого не помутилось в глазах.

— Ах ты, коварная соблазнительница! Ты выйдешь за меня самое позднее завтра!

— О, но я так надеялась устроить большую пышную свадьбу в церкви Святого Георгия, с огромным количеством представителей высшего света… м-м.

На этот раз, как только смогла перевести дыхание, Джо рассмеялась.

— Если так ты надеялся меня укротить, то, признаюсь, добился обратного эффекта. А если серьезно, то лучше бы это сделать поскорее и, по возможности, без лишнего шума.

— Я могу сегодня послать весточку Сину, а он уже завтра вытрясет из своего кузена брачную лицензию и обвенчает нас в любой церкви, где захочешь.

— И что это за всемогущий кузен у Сина?

— Архиепископ Кентерберийский.

— Хм… — протянула Джо, легонько покусывая подбородок Эллиота и возбуждая неподобающими движениями своего восхитительно упругого зада. — Похоже, это важная шишка.

Эллиот расхохотался: образ необразованной наивной барышни получился превосходно.

— Ну… всего-то глава англиканской церкви. — Он чуть сжал ее упругую нижнюю губу зубами. — Так что, согласна завтра?

— Можем мы не говорить об этом Таунсендам?

Эллиот аж прыснул.

— Совести у тебя нет! Бедняги бездетны, и ни за что не простят тебя, если лишишь их радости понянчиться с внуками.

Джо что-то проворчала, но Эллиот понял, что она готова сдаться.

— Ладно. — Она ухватилась за его шейный платок и потянула. — Но если она хоть словом выразит свое недовольство Ангусом…

Эпилог

К сожалению, на следующий день Джо и Эллиот не поженились.

Как бы архиепископ Кентерберийский ни стремился порадовать своего куда более богатого кузена, даже ему было не под силу выдать брачную лицензию в воскресенье.

Эллиоту, пришлось смириться с положением вещей и попытаться уговорить будущую жену прислушаться к нему.

— Хоть я от всего сердца и жажду тебе угодить скорой свадьбой в присутствии только Стонтонов и Ангуса моя бабушка никогда больше не заговорит со мной, своим любимым внуком, если ее не пригласят.

— Я так понимаю, она не сможет приехать в Лондон к понедельнику? — спросила Джо без особой надежды.

— Боюсь, что нет. Кроме того, я также должен тебе сказать, у меня довольно большая семья, любимая.

После долгих обсуждений удалось постепенно убедить Джо, что пожениться они могут не раньше чем через десять дней. И сочетаться браком в Лондоне тоже не было возможности, поскольку вдовствующая графиня Норритон не имела возможности совершить такую дальнюю поездку. Так что они обвенчались спустя почти две недели в деревенской церквушке неподалеку от ее поместья Фоксглав.

После всех этих уступок Джо надеялась, что Эллиот исполнит и ее каприз, но, сколько ни уговаривала и ни умоляла, он отказался: «Прости, дорогая, но мы не можем провести две недели в «обители пыток», как они называли конспиративное жилище.

Джо удалось тогда удержать его при себе аж целых три дня, прежде чем Эллиот задействовал тяжелую артиллерию в лице Марианны, Хелен и, да, даже Сесиль, которая возвратилась пораньше вместе с Гаем после письма, которое он им отправил.

— Как у тебя получается добиваться, чтобы все было по-твоему? — как-то спросила его Джо.

Эллиот благоразумно оставил вопрос без ответа.

Помимо вдовствующей графини Норритон на венчании присутствовали также братья Эллиота с женами и детьми, дюжина других родственников, Хелен, цирковые из труппы Фарнема, Син, Марианна, тетка Сина Джулия, Сесиль, Гай, их приемная дочь Кэт и, да, даже Ричард и Эдит.

И, разумеется, Ангус, как бы миссис Таунсенд ни отговаривала Джо, присоединился к празднику, если и не в качестве официального сопровождающего невесты (эта честь принадлежала Хелен), то как один из почетных гостей.

Ворон все еще не мог летать, так что сидел на плече шафера Эллиота, Гая, и ко всеобщему веселью, покусывал его за ухо, пока тот доставал кольцо.

— День выдался неплохой, да? — спросил Эллиот жену через несколько часов, когда они отдыхали в главной спальне Фоксглава, которую графиня Норритон освободила для новобрачных, сколько ни пытались они ее отговорить.

Раскинувшись на диване, обивку на котором, наверное, не меняли со времен первого короля из династии Ганноверов, Джо зевнула. Ей почему-то было удивительно комфортно в этой старомодной комнате.

— Да, день был замечательный, — согласилась Джо. — А признание сэра Стэнли и вовсе было идеальным свадебным подарком.

Как раз вчера они получили известие из министерства внутренних дел, что старый предатель сознался в содеянном, чтобы избежать публичного суда за измену.

— И это правильно. Скорее всего он понял, куда ветер дует, судя по тому, что стало появляться в газетах, — сказал Эллиот, передавая Джо бокал вина и присаживаясь рядом с ней. — Хочешь присутствовать на вынесении приговора?

Джо скривилась с отвращением.

— Нет, перспектива наблюдать публичную казнь меня не привлекает. Мне достаточно знать, что добрые имена отца и Мунго будут восстановлены.

Эллиот не сомневался, что этим дело не ограничится: возможно, Джо повысят титул, наверняка будет какая-нибудь материальная компенсация — но сегодня об этом думать было необязательно.

— От меня не укрылось, что в последние дни Хелен и мистер Моррисон с удовольствием общались друг с другом, — сказала Джо, коварно усмехнувшись.

— Решила присоединиться к сводникам — теперь, когда сама замужем? — спросил Эллиот со смешком.

— Хелен замечательная и, насколько я могу судить, вполне довольна своим положением, но вот счастлива ли — вопрос…

— Но если она выйдет за Моррисона, то нарушит традицию.

— Ты о чем?

— Все владельцы цирка Фарнема должны рано или поздно оказаться представителями высшего света.

Джо рассмеялась.

— Я уже говорила об этом с Хелен, но она утверждает, что ей нет до этого дела, даже если у человека не всегда есть выбор.

— Разве быть графиней настолько ужасно?

Джо поджала губы и вздохнула.

— С тобой мне легче.

Эллиот не знал, перестанет ли когда-нибудь ощущать внезапный прилив эмоций всякий раз, когда Джо скажет что-то подобное — что-то такое… нежное, — и надеялся, что никогда этим не пресытится.

Джо поставила бокал и взяла его свободную руку в свою.

— Твоя бабушка сегодня, во время свадебного завтрака, кое-что мне сказала.

— О? — Эллиота обрадовало, что бабушка и Джо сразу поладили, несмотря на огромную разницу в ценностях и вообще различия.

— Оказывается, в начале года она дала тебе список кандидатур в жены — тех, кого она лично одобрила.

Эллиот застонал. В первую брачную ночь ему совсем не хотелось думать или говорить о том ужасном периоде своей жизни.

— Нет, подожди. — Джо сжала его руку. — Я говорю об этом только потому, что моего имени не было в списке, по крайней мере на тот момент. Впрочем, леди Норритон сказала, что теперь внесла бы его в список. Я говорю об этом лишь потому, что ты попросил моей руки, хотя и знал, что наш брак может помешать тебе унаследовать Фоксглав.

Эллиот пожал плечами.

— И что с того?

— Что с того? Так значит, ты отказался от этого восхитительного поместья и готов был разочаровать любимую бабушку ради того, чтобы жениться на мне!? А я даже не оценила твою жертву!

Эллиот досадливо хмыкнул, поставил бокал и схватил молодую жену за плечи.

— Ты просто не понимаешь, да? Даже сейчас. Отказаться от Фоксглава, чтобы заполучить тебя, это никакая не жертва, Джо. Поженившись, мы могли бы отправиться жить в Европу и зарабатывать на жизнь тем же ремеслом, что и вы с Мунго, или купить фургон и открыть собственный цирк всего с одной невероятной метательницей ножей в труппе. Есть множество мест, где можно поселиться, и множество способов добыть пропитание, милая, а вот женщина за тридцать пять лет моей жизни, в которую я глубоко и безнадежно влюблен только одна.

— О, Эллиот! — И тут его сдержанная возлюбленная бросилась к нему в объятия, давясь от слез. — Никто никогда не говорил мне таких слов.

Эллиот рассмеялся, тронутый ее непривычно эмоциональной реакцией.

— Я счастлив, милая, что эти слова тебе по душе, потому что я собираюсь говорить их или им подобные каждый день до конца нашей — хотелось бы верить, очень долгой — совместной жизни.

От автора

Я всегда с увлечением собираю информацию для своих книг, но в этот раз было особенно интересно благодаря Ангусу.

Пока я пишу эти строки, прямо за окном моего кабинета по двору с важным видом разгуливает пара воронов. Две птицы прилетают каждый год в конце зимы и селятся на вечнозеленом дереве высотой в три этажа у нас перед домом. Через месяц появятся один или два крупных оперившихся птенца, которые будут спотыкаться и падать, дразня моих собак и кур, и вообще учиться быть большими воронами. Эти подростки останутся здесь до конца осени, каждый день улетая все дальше и дальше от дома, до тех пор как однажды ни один из них не вернется.

Надеюсь, этот цикл повторится и в следующем году, когда я буду работать над новой книгой.

Вороны умные и верные птицы и всегда помнят тех, кто был к ним добр. Недавние исследования показывают, что они также не прощают людей и животных, которые причинили им вред, так что всегда помните об этом и обращайтесь с воронами хорошо!

В XVIII — начале XIX века люди едва не истребили всех воронов. Самые знаменитые птицы Англии — те, что живут в лондонском Тауэре, — появились сравнительно недавно: считается, что их завезли в страну в Викторианскую эпоху, хотя ученые до сих пор спорят об их происхождении.

Так откуда я взяла идею для Джо? В этом образе собраны черты двух реально существовавших разведчиц, которые в основном упоминаются в сносках к научным трудам о сетях сбора информации, существовавших в Наполеоновскую эпоху. Одну из них звали Роуз Уильямс, она была агентом аббата Рателя, который управлял сетью шпионов-роялистов. Он передавал информацию и французским роялистам и британскому правительству. Существует не так уж много официальных упоминаний о Роуз, не считая того, что она иногда переодевалась корабельным юнгой, перевозила деньги и информацию и сделала свой дом в Париже убежищем для других агентов.

Вторым источником вдохновения при создании образа Джо послужила Нимфа Руссель де Превиль, двадцатилетняя любовница разведчика по имени Пьер Мари Пуа. Нимфа упоминается еще реже, чем Роуз: она, по слухам, сопровождала Пьера в «его приключениях» (см. http://www.napoleon-eries.org, где вы можете отыскать несколько интересных заметок, в которых сжато излагается большая часть научных работ о том периоде).

Трагично, что многие истории (вроде истории Роуз) так и остались нерассказанными. Мне хочется думать, что моя Джо с ее крутыми навыками самообороны и полным опасностей кочевым образом жизни помогла мне рассказать правду о храбрости этих забытых женщин.

Работа над книгами этой серии доставляла огромное удовольствие еще и потому, что все героини как простолюдинки (по крайней мере поначалу), обладали такой свободой, о которой женщины из высших слоев общества и не мечтали.

У Джо есть свое жилье, и она хозяйка собственной жизни — сама решает, за какую работу браться и где жить. Подозреваю, женщины вроде нее существовали и в реальности: такие, что могли найти заработок благодаря своим умениям независимо от наличия или отсутствия личных рекомендаций, — но, полагаю, таких было немного.

Майор Таунсенд и шпионская сеть являются исключительно моим вымыслом, но это не значит, что не существовало тех, чья верность свой стране не всегда была крепка или подвергалась сомнению. Просто обратитесь к истории Бенедикта Арнольда, само имя которого стало синонимом измены и предательства.

Внимание!

Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения.

После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст Вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий.

Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.