Грани реальности

Глава 12 Расплата

Тишина. Поднимаю туманный из‑за непрекращающегося потока слёз взгляд на Элифана. Как же больно видеть поражение в глазах любимого человека, но он, как и я, прекрасно понимает: ставки слишком высоки, и наши желания здесь не важны. Взметнулось голубое пламя портала. Я в ужасе осознаю, чем это может обернуться. Кидаюсь к магистру, желая остановить, но сильные руки Кхёрна останавливают меня на полпути к цели. Вырываюсь из ненавистных объятий. Без сил падаю на диван.

— Жестокий ты, — слышится грустный голос Алсеи, и я ощущаю её заботливое, наполненное сопереживанием прикосновение к моим волосам.

Всё внутри заполняет щемящая боль потери. Не знаю где сейчас Элифан, но искренне надеюсь, что ему хватило благоразумия перенестись в свои комнаты. И так грустно от осознания того, что больше никогда мне не таять в его объятьях, не ощутить касания нежных, горячих губ… новая волна слёз заслонила окружающий мир пеленой. И сама того не заметив, я обратилась.

Моя вторая ипостась к проблемам относилась философски. На сердце стало спокойней, навалилась скопившаяся за минувший день усталость, и сладко зевнув, я ощутила, что засыпаю. Откуда‑то доносились голоса: мужской и женский. Собеседники явно спорили, мешая спать. Затем пришла тишина. Ощутив осторожное прикосновение, лениво приоткрываю один глазик. Безразлично наблюдаю, как призрачные руки Алсеи переносят моё тельце на кровать. Кхёрна в комнате уже нет. Но мне всё равно. Хочу спать…

— Малышка, вставай. Пора на завтрак и на занятия, — доносится тихий голос духа.

А мне так хорошо, так уютно в кем‑то заботливо уложенных вокруг меня одеялках. «Какая ещё учёба? Зачем? А вот завтрак…»

— За–а-автрак звучи–и-ит соблазни–ительно, мряу! — выдаю я и в шоке смотрю на свои пушистые пепельные лапки в шерстяных белых носочках.

— Ух ты! — восклицает Алсея. — Ты заговорила! И подросла!

Приподнимаюсь на передних лапках. Потя–ягиваюсь. Хорошо‑то как! Умываюсь…

— Завтрак… мр–р-р… подр–росла–а?! — доходят до меня последние слова призрака.

Молнией подскакиваю. Бегу в ванную, где возле ширмы имеется большое, от пола и почти до самого потолка, зеркало. Глянула в отражение и глазам своим не поверила: «Куда делась та милая кроха?» На меня смотрела янтарными глазами кошечка–подросток. Тонкие длинные лапки и хвостик, непропорционально большие ушки и глаза на узенькой мордочке.

Настроение тут же ухудшилось. Неприятно осознавать, что ты с точностью до наоборот повторяешь сюжет сказки о гадком утёнке, то есть превращаешься из прекрасного лебедя, ну или котёнка в моём случае, в гадкого утёнка, ну или опять же котёнка, но гадкого!

Бросив ещё один взгляд на это несуразное нечто в зеркале, обращаюсь. М–да, теперь хоть с одеждой проблем нет. За что Элифану огромное спасибо… вспомнился вчерашний вечер, и тоска сжала сердце.

— Катя… — донеслось робкое из‑за спины. — Опоздаешь…

Ага, как же! Не собираюсь больше ничего скрывать! Ну то есть способности. Хватит! И так немалую жертву принесла! Поправляю причёску, улыбаюсь одними губами своему отражению. Ну хотя бы так. Не хочу ни перед кем выворачивать душу. Буду делать вид, что жизнь прекрасна. На этой не слишком оптимистичной ноте выхожу из ванной, с намереньем собрать чемоданчик. И выясняется, что заботливая, словно курица наседка, Алсея, уже всё сделала. С благодарностью улыбнулась призраку и, создав портал, переношусь в столовую.

Фурор! Не всеобщий конечно. Перваки не оценили крутизны моего появления, а вот старшекурсники и педагоги — да! Независимой, гордой походкой прошла к раздаче. Набрала всего, чего нос пожелал. И вот она популярность! Едва ли не из‑за всех столиков сыплются приветствия и приглашающие жесты. Гордо шествую мимо первых столов, величественно и несколько снисходительно отвечаю на продолжающие звучать приветствия, а глаза ищут одного единственного человека… которого здесь нет.

Понимание приходит как раз в тот момент, когда я поравнялась со столом, где сидел господин ректор. Повинуясь молчаливой мольбе в его взоре, милостиво принимаю предложение составить компанию, зарабатывая очередные баллы ненависти и зависти в глазах общественности. А высокопоставленный старикашка ещё и ручку мою к губам подносит. Но мне всё равно. Его нет… и даже страшно подумать о причине…

— Вы подумали? — вполне ожидаемый вопрос ректора.

— Да. Где лорд Элифан?

Пожилой мужчина явно нервничает, оглядывается по сторонам.

— Минут пять назад был здесь, — указывает на один из соседних столиков, а я с облегчением вздыхаю:

— Жив… — и поймав недоумённый взгляд ректора, меняю тему: — Вчера Кхёрн был здесь. Обещал решить вашу проблему.

Описать гамму чувств на осунувшемся бледном лице собеседника непросто. Чего там только не было: тревога, неверие, надежда, радость, облегчение, что‑то ещё…

Забив на приличия, словно дикий, голодный зверь утоляю свой голод, но в глазах сидящего напротив человека нет ни малейшего признака неприятия, наоборот, так и светится обожание. Насытившись, вытерла руки о заботливо протянутую ректором салфетку и вспомнила:

— И я не успела выполнить домашнее задание…

Ну а что? Это мой совсем маленький шантаж, в обмен на его вчерашнюю «любезность».

— Не извольте беспокоиться, богиня Екатерина…

О, мать вашу! Вот только этого мне не хватало!!!

— Княгиня, — смирившись с тем, что фамилию мою всё равно никто не запомнит, а «княгиня» звучит всё же привычнее, нежели «богиня», поправляю ректора.

— Как вам будет угодно… И… у меня состоялся разговор с леди Элеонорой, — молвил старик, а я, даже понимая, что проблемы мне в принципе не грозят, всё же напряглась. — Так вот! Она так восторгалась вашими способностями и талантами, что попросила зачесть вам автоматом первые три курса обучения по её дисциплине.

— Эм… — растерянно промычала я. — Но как же так?

— Вы продемонстрировали неординарный подход в управлении огненной стихией. Студенты на первом курсе учат только теорию. На втором начинается практика, но без источника энергии они бессильны. И лишь на третьем немногим из учащихся удаётся самостоятельно создать самый обычный огонь без какой‑либо посторонней помощи. А вот на пятом и шестом году обучения начинаются практики по преобразованию форм энергии, что вы уже успели продемонстрировать. Также лорд Элифан настаивает, чтобы вы экстерном сдали экзамен по магии ветра.

Он не хочет меня больше видеть? Или боится спровоцировать конфликт? Нет! Не верю в то, что он так нелепо струсил. Ну а я‑то что? Если забыть о том, что после умерщвления возрождающегося сейчас демона Кхёрн скорее всего заберёт меня из гимназии, то в принципе, я не против автоматов и даже экстернов.

В итоге сегодня у меня сокращённый день! До обеда две лекции: теормаг и история, а после — два занятия по теории огня, от которых меня вполне законно освободили! Вот только опять стало грустно. Если б можно было вместо уроков отправиться на встречу к Элифану… но даже мысли об этом приходилось гнать прочь. Страшно подумать, что сделает с магистром Кхёрн, если хотя бы заподозрит, что мы виделись.

И всё же теория магии нудный предмет. Казалось конца и края этой лекции не будет никогда. Да ещё и вела её та самая ректорская «замша», которая с первого взгляда меня невзлюбила, и сейчас, казалось, специально нудила ещё хлеще чем на первом — вводном — занятии. Урок истории наоборот пролетел как один миг. Господин ректор, воодушевлённый полученными от меня новостями, явно был в ударе.

Обед прошёл примерно так же, как и завтрак, но в этот раз я составила компанию леди Элеоноре и её подругам из преподавательского состава, перед которыми она вполне искренне разливалась соловьём о моих феноменальных способностях. Кардинальные перемены в её отношении к моей скромной персоне, думаю, были связаны с осведомлённостью об истинном положении дел в гимназии и, конечно же, о моей роли в решении возникшей проблемы.

Стоит заметить народ расходиться не спешил. Видимо ждал местного шоу. Ну я же не жадная! Хотите зрелищ? Получайте своё представление. Покончив с едой, я не просто создала портал у всех на виду, не–ет, это было не столь уж и эффектно, ибо вполне ожидаемо. Я повторила те трюки что провернула некогда в приватной беседе с сидящей сейчас напротив леди Элеонорой. Вот только сейчас я несколько усложнила программу показательного выступления.

Создав один огненный шар почти под самым потолком и рассредоточив внимание, повесила на некотором расстоянии от него второй. И даже эти нехитрые манипуляции вызвали благоговейный шёпот в кругу студентов и заинтересованное внимание педагогов. Слегка увеличила оба шара. Растянула придавая форму колец. Сжала с боков под углом, получив этакие довольно тощие, пьяные эллипсы, верхние части которых накладывались одна на другую, образуя пылающую синим огнём толстую букву «Л».

В зале царила тишина. Да я и сама была в восторге от осознания, что всё получается. Определив на глаз середину наклонных фигур, мысленно установила горизонтально ориентированную точку вращения, и… вызвав единодушный восторженный вздох, под потолком расцвёл шестипалый, с множеством едва различимых граней, синий цветок. Прозвенел звонок, но никто даже не шелохнулся. Ну ещё бы! Я вот и сама любуюсь на дело собственных рук, и убирать жалко.

Очередная волна голода заставила прекратить шоу. Тихо шушукаясь между собой народ начал покидать столовую, а я, пройдя к раздаче, набрала полный поднос еды, и в уже без каких‑либо фокусов открыв портал, перенеслась в собственную гостиную. И тут же столкнулась со взглядом не на шутку перепуганной Алсеи.

От вида казалось более бледного чем обычно призрака, я едва поднос из рук не выпустила. Благо буквально передо мной очутился стол. Голод с ума сводит, нет даже сил спросить: что случилось? Хватаю кусок мяса и вгрызаюсь, наблюдая за всё так же мнущимся возле дверей в спальню духом. И с первыми признаками насыщения в сознание закрадываются нехорошие предчувствия.

— Кхто тфам? — толком не прожевав вопрошаю я, и вот же странность — Алсея как‑то необычно отводит взгляд.

«К чему бы это? Неужто у нашей эльфы кавалер завёлся?» Понимаю, что мысль бредовая, но вы видели когда‑нибудь смущённо мнущихся в дверях спальни привидений? Нет? Ну так поверьте: выглядит это ну о–о-очень подозрительно!..

Отодвигаю с пути потупившего взор духа, вхожу в спальню…

— Мать же вашу…

Других слов не было. На моей постели, заботливо укрытое ворохом невесть откуда появившихся здесь одеял, возлежало его высочество собственной персоной. То бишь дядюшка мой, ну тот что двоюродный. Вид эта персона имела весьма жалкий, ибо была кем‑то основательно бита. На губе запеклась кровь, на скуле глубокая ссадина, правый глаз заплыл. Дышало величество тяжело, с хрипотцой, что красноречиво свидетельствовало о том, что приласкали красавца с глазами цвета стали не только по морде лица, но и остальные части тела вниманием не обошли.

Вот и что тут скажешь? Не выгонять же болезного родственничка? Но в тоже время кровать у меня вроде как одна… перспектива спать на полу почему‑то не радовала, и в итоге мой предельно серьёзный взгляд покинув распростёртое на кровати тело, переместился на мнущегося в дверях призрака.

— И как это понимать? — вопрос риторический, на ответ рассчитывать не приходится. — Что здесь произошло?

В том, что это нечто приключилось именно здесь, сомнений не было. Вот только что? Неужто мой новоявленный родственничек, получив травмы где‑то за пределами гимназии, заявился ко мне зализывать раны? Не–е-ет… исключено! А дух всё молчит, виновато разглядывая свои призрачные ручки. И ведь что самое удивительное: Альранд когда‑то жестоко отплатил безрассудно влюблённой в него девушке предательством. Общеизвестно, что от любви до ненависти — один шаг, и Алсея всей душой возненавидела подлеца. Но как возможно то, что сейчас предстало моим глазам? Её тревога, волнение, смешанное со смущением, забота о том, чьими стараниями она обречена влачить существование вот в такой вот призрачной форме.

Оккупировавший мою постель принц застонал во сне, и Алсея бросив на меня короткий, полный мольбы взор, кинулась к нему. Возле кровати на переносном столике оказался тазик с водой, окунув в неё тканевую салфетку, эльфа слегка отжала излишки жидкости и приложила ткань ко лбу пострадавшего.

— Я надеялась, что успею поднять его на ноги до твоего прихода… — тихо молвило привидение.

— Как?.. — растерянно смотря на распростёртое, основательно избитое тело, вопрошаю.

Алсея взглядом указывает на дверь в ванную комнату. И тут всплывают воспоминания. Наполненная водой ванна, источающая мерзкий запах неведомых мне, но как показала практика неимоверно действенных лечебных бальзамов.

— И за чем же дело стало?

— Он тяжёлый, — смущённо признаётся призрачная эльфа.

Вот о пределах физических возможностей у духов я, если честно никогда не задумывалась. А то, что Альранд тяжёлый, так в том и сомнений нет. Вот и как его дотащить? Как назло, спальня неимоверно просторная, и кровать располагается в наиболее удалённой точке от входа в ванную. И тут меня озаряет:

— Значит так. Ты рассказываешь всё, что знаешь о произошедшем. Пока я понимаю лишь одно: ты умудрилась простить ему всё. А потом я создам портал, и мы перенесём его едва ли не в саму ванну, — вопросительно смотрю на покусывающего губы духа.

— Он явился сюда. Я не хотела его видеть, хотела прогнать… честно… но он сказал, что надо обговорить что‑то срочное насчёт твоей матери. А тут ещё вспомнилось, что если он попытается покинуть гимназию, то погибнет… и вдруг появился Кхёрн… тут такое началось… я едва убедила этого божественного полудурка, что Альранд роднёй тебе приходится и притязаний на тело и душу не имеет. Иначе б его просто убили. А так, вот, — её рука плавным жестом демонстрирует безвольно постанывающее тело.

С облегчением вздохнула, радуясь, что не поддалась сиюминутному порыву и не стала провоцировать якобы случайную встречу с Элифаном. Совсем не хотелось бы увидеть его в таком вот виде. Да и боюсь, в случае с ним Кхёрн просто бы не остановился. А ещё больше меня взволновало то, что принцу понадобилась моя мама. Я и сама‑то порой нет–нет, а подумываю о необходимости честного, открытого разговора со своей семьёй, но возрождающийся демон поставил крест на затее. А теперь вот и принцу мама понадобилась…

В общем я сдалась под умоляющим взором призрачной эльфийки, да и самой если честно интересно стало: о чём же хотел поговорить неудачливый визитёр. Благо додумалась перед созданием портала скинуть с него одеяла. М–да уж… что ж удивительно в том, что он тяжёлый, если Алсея затащила его в постель прямо в кольчуге? Да и вообще рассудив, что он не девица красная чтоб смущаться, а в ванну эту кучу тряпья и металлолома совать бессмысленно, только надрываться, я скомандовала:

— Раздеваем!

Хм… мне привиделось или призрачные щёчки эльфы смущённо порозовели? Разоблачение безвольно валяющегося мужского тела оказалось задачкой не из лёгких. Но в тот момент, когда обнажённое тело принца наконец‑то предстало нашим взглядам, я не удержалась от соблазна: дотянулась до его носа и… отвесила ему ну оче–е-ень качественную сливину! Ну то есть сжала пальцами кончик носа, не забыв глянуть на нижнюю часть тела наказуемого, а там… там… моё прикосновение к феячьему носу ТАК эффектно подействовало, что мы на какой‑то миг на пару с эльфой, залюбовались! Но опомнившись, в завершение начатого делаю поворот руки и… и… вот чёрт! Смотрю на качественно так, основательно… испорченную ткань балдахина, некогда милыми фалдами свисавшего с изголовья моей постели, а теперь…

— Кажется, пора сменить постельное бельё и балдахин, — с укором взирая на такую добрую и хорошую меня, произносит смущённый донельзя дух.

Ну а я что? Киваю. Спать здесь теперь небезопасно, да и мало приятного будет, если на нос ляпнется нечто, даже с виду липкое и противное. Но главное, каверзный совет, данный тогда в столовке Элифаном, я таки в жизнь воплотила! Ну а теперь — от плана не отступаю, не хватало ещё чтобы нас вот в таком виде застал не в меру ревнивый Кхёрн. Открываю портал, не без помощи жутко смущённой эльфы, оставаясь по эту сторону, затаскиваю неподъёмную тушу Альранда туда и… нечаянно так… роняю. Из ванной слышится плеск.

— Вроде попала, — кривлю губки под обвиняющим, и каким‑то обиженным взглядом привидения.

Портал как‑то неожиданно быстро погас, переглянувшись с Алсеей, мы как по команде наперегонки рванули в ванную. Стоило открыть дверь и в спальню повалили клубы пара.

— Ты ему туда что, кипяток налила? — с искренним удивлением взираю на Алсею.

— Н–нет… я вообще воду давно набрала и волновалась, что та, наверное, уже совсем остыла, — слегка заикаясь, на одном дыхании выпалила эльфа.

Ещё раз переглянувшись, робко входим в клубящийся по всей ванной комнате густой туман, а там…

Сложив руки на груди и с укором взирая на таких хороших нас, не скрывая ироничной, нет, даже какой‑то ехидной улыбки, стоит собственной персоной моё ходячее наказание в лице главы божественного пантеона.

— Знал бы, что вы о нём так позаботитесь… — многозначительная пауза. — Добил бы сразу, чтоб не мучился. Катя! Мозги включи! Ты ж его чуть не сварила своим порталом. Благо я освободился и, решив ванну принять, вовремя оказался здесь.

«Ах вот почему так быстро портал погас…» — мелькнула мысль, но в этот момент откуда‑то из‑за пелены тумана донёсся полный боли стон, и мы с Алсеей рванули туда. Но не тут‑то было. Сильные руки загребли моё хрупкое тельце в свои воистину медвежьи объятия, и щекоча горячим дыханием кожу на моей щеке, Кхёрн хрипловато произнёс:

— Она и сама разберётся. И можешь слишком не спешить! — последнее явно адресовано духу. — А мы пойдём в спальню и там…

Ой… а там же… мы же… бельё‑то не поменяно! Бросаю прощальный взгляд на Алсею и покорно плетусь, увлекаемая этим божественным и жутко ревнивым болваном, навстречу своей неминуемой смерти…

На входе в спальню я невольно запнулась… ещё несколько минут назад висевший над кроватью балдахин бесследно исчез, а сама постель была аккуратно застелена чистым, свежевыглаженным бельём! Мысленно вознеся благодарность явно причастному к случившемуся духу (вот и когда успела?), вспомнила о своей не столь легко решаемой проблеме, коя на правах собственника стоя за моей спиной обнимала меня за талию.

— Хм… и постельку уже перестелили, — в голосе главы местного божественного пантеона послышалась усмешка, а мне стало не по себе: «Он видел! Он всё видел!» — Это хорошо… не хотелось лежать там, куда Алси укладывала своего пыльного и грязного экс–женишка.

Облегчённый вздох вырвался наружу, вызвав полный удивления взгляд черных как сама ночь глаз. Их обладатель сел на кровать и не терпящим сопротивления жестом притянул меня поближе, усадив на свои колени.

— Вообще любовь — это зло, — одной рукой по–прежнему придерживая за талию, пальцами другой играя выбившимся из причёски завитком на моей шее, философски известил Кхёрн. — Она заставляет прощать многое, да, малышка? — и с этими словами его губы касаются особо чувствительного участка на моей шее, по спине ползут предательские мурашки, я ёжусь, стараясь не таять в его руках. — И измену… — его горячее дыхание обжигает кожу возле уха, — …и предательство…

И я вмиг оказываюсь распростёрта на кровати. Руки вновь, как и когда‑то в первую ночь с Элифаном мёртвой хваткой зафиксированы за головой. Прикосновения становятся всё более требовательными, жёсткими. А в голове всплывают воспоминания о пережитой ранее в объятиях мужа страсти. Слышится треск разрываемой на моей груди одежды. Становится нестерпимо стыдно, нет, не перед этим божественным самцом, перед мужем. Рванувшись раз, другой, осознаю тщетность своих попыток и отдаюсь во власть победителя. А сама… сама представляю, что в этот миг меня касаются не его руки, а Элифана, и вырвавшийся из груди стон посвящён ему же. Пусть этот глупец пользуется моим телом, но душу он не получит!

То ли я, несмотря на долгое воздержание от близких отношений, всё же оказалась неимоверно испорчена… то ли феячья кровь дала о себе знать? А может, виной всему то, что на протяжении всего действа я воображала на месте Кхёрна совсем другого мужчину? Но факт, остаётся фактом: акт насилия над такой хорошей мной получился бурным и каким‑то… взаимным что ли? И с великим сожалением пришлось признать: Кхёрн действительно божественно хорош в этом деле.

Отвернулась от него, уткнулась носом в подушку, пытаясь прийти в себя и навести в хаотично мечущихся мыслях хотя бы жалкую пародию на порядок, но после всего случившегося это сделать не просто. А учитывая нежное поглаживание моей спины и того что пониже… что совершенно не способствует сосредоточенности… в общем, я от себя такого совсем не ожидала! Но в какой‑то момент, закрыв глаза, я буквально увидела перед собой Элифана. Мои губы потянулись к нему навстречу, руки скользнули по обнажённому торсу, и… всё повторилось.

— О, Элиф!!! — в кульминационный момент совершенно непреднамеренно воскликнула я, и…

Всё прекратилось. Совсем всё! Открываю глаза: измятая кровать говорит о том, что всё случившееся явно не сон, но и Кхёрна нигде нет. И тут от двери в ванную комнату доносится робкий стук. «Вот чёрт!!!» И так стыдно становится от осознания случившегося. Быстро кидаюсь в гардеробную, на ходу не забыв крикнуть «Входите!», одеваюсь и, сгорая от смущения не могу решиться покинуть своё маленькое убежище. И моё второе, пушистое «я» всё чудным образом решило за меня.

На выскользнувшую из гардероба киску оживлённо беседующие ещё совсем недавно непримиримые враги, не обратили никакого внимания.

— …прости, я действительно любил тебя. А она… она заставила. Понимаю… с моей стороны — это подло, я причинил тебе боль…

О, боги! Как же тут всё запущено… И ведь это всё в исполнении принца! И обращено к молчаливо внемлющей его словам ныне, его же стараниями, призрачной эльфе. Понимаю, что, кажется, просто схожу с ума. И с этой мыслью, стараясь не привлечь внимания, прошмыгнула в гостиную.

Взглянув на стопку книг на столе, вспомнила про требование о сдаче экстерном одной из совершенно пока неизвестных мне дисциплин. Обратилась обратно в своё человеческое обличие, прихватила учебники по стихиям воздуха и ветра, и создав портал, перенеслась к тому самому зданию, где проходили мои первые внеплановые занятия с тогда ещё лордом Элифаном.

Просто вспомнилось что неподалёку от этого барака я видела лавочки. Ну или так я пыталась оправдать выбор места для посиделок. Ведь прекрасно помнила, что та прогулянная лекция по ведомому магистром предмету тоже должна была проходить именно здесь… а значит…

— Я не имею права рисковать его безопасностью… — тихо, одними лишь губами шепчу, и создав портал, переношусь на плоскую крышу напоминающего барак учебного корпуса.

Случайно ли, специально ли так вышло, не знаю… но с того места где я очутилась, был отчётливо слышен такой далёкий, но такой бесконечно родной голос:

— Внимание! Вы уже шестой курс и, хотя работу над своими дипломными проектами, вы начнёте не ранее, чем через полгода, тематику этих работ стоит выбрать уже сейчас! Поэтому оставляю на своём столе предположительный список тем, во время перерыва можете с ним ознакомиться. Ну а на следующем занятии…

Дальнейшие слова магистра потонули в мелодии извещающего об окончании занятия звонка и дружном топоте ног по аудитории. Боясь оказаться застигнутой на месте преступления, обращаюсь, и распластавшись на крыше, делаю вид, что меня здесь вовсе нет.

— У вас десять минут! — напомнил магистр, и…

И тут рядом вспыхивает синее пламя, и из портала выходит метающий глазами молнии по сторонам Кхёрн. Жмусь, прячась за какую‑то довольно широкую трубу, но видимо божественную сущность на такой мякине не провести.

— Выходи, я знаю, ты здесь, — голос звучит глухо и так мне страшно становится…

Всё также под прикрытием трубы сдаю задним ходом к краю крыши. Надеясь лишь на одно: кошки же просто обязаны на четыре лапки падать? И вдруг… мои не успевшие морально подготовиться к прыжку задние конечности не находят опоры… попка начинает перевешивать, и меня внезапно охватывает паника. Я ж понятия не имею куда падаю! Выпустила когтики, задние лапы беспомощно молотят воздух, передними цепляюсь за похожее на камень покрытие крыши, а толку — ноль…

Зажмурила глазки. Лечу–у-у… даже «мяу» сказать страшно. И долгим таким этот полёт кажется, но вдруг всё прекращается. Ощущаю тепло чьей‑то груди, робко открываю глазки и тону–у-у… в бездонных голубых озёрах магистровых глаз. Все беды вмиг позабыты. Жизнь снова прекрасна. Сколько это длилось? Вот уж и звонок прозвучал, а мы всё стоим… и тут сверху доносится злое и какое‑то многообещающее:

— По–опа–ались, голубки–и…

То, что мы с магистром синхронно перевели взгляды на картинно, с какой‑то неестественно животной грацией, едва ли не спорхнувшего с крыши Кхёрна, это и так понятно. А вот дальнейшее поразило куда больше. Помахав перед моим носом благополучно забытыми мною на крыше учебниками, божок произнёс:

— Катюш, я‑то, когда перенёсся, думал ты сюда на свиданку примчалась, а это всё тяга к знаниям?

Вот честно, смотрю в его чёрные глаза и не могу понять: это он так издевается или серьёзно говорит?

— Элифан… — вот обращённый на магистра взгляд точно ничего хорошего не предвещает. — Спасибо, конечно, что спас мою неимоверно любознательную жёнушку, — своё право собственности и последнее слово он как‑то особенно выделил, а я задумалась: «Что‑то я упустила… когда это мы пожениться‑то успели?» А Кхёрн тем временем продолжил театр одного актёра: — Но если не хочешь, чтобы род Винд–Арконте скоропостижно прервался на тебе, то лучше опусти МОЮ жену на землю. Она у меня девушка взрослая и вполне самостоятельная.

Как ни грустно это было осознавать, Элифан, пусть и скрипнув зубами, но подчинился. И вот стою я такая вся из себя длиннолапая, длиннохвостая, большеухая, ну и вообще неказистая. А эти двое, напрочь забыв, что одного голубоглазого красавца где‑то в аудитории студенты шестого курса дожидаются, опять, скрестив взоры, устроили молчаливую дуэль.

— Магистр Ветреный! — раздался весьма привлекательный, с вполне отчётливыми игривыми нотками женский голосок.

Как и эти двое, оборачиваюсь. К нам спешит этакое брюнетистое нечто «фотомондельной» внешности. Не знаю, как присутствующие отреагировали на её появление, ибо лично я не могла оторвать взгляд от этой Барби недоделанной. А душу ни разу не медленно, но вполне даже верно заполнял огонь ревности. Ещё мгновение, и едва успевшая приоткрыть свой кукольный ротик красотка, явно желавшая что‑то ещё прощебетать, вдруг издала полное отчаяния «Пи–и-и!!!» и маленьким серым комочком упала на землю.

А у меня… у меня сразу чуйка обострилась. Ну а что? Время позднее, и поужинать сейчас самое то, а охота — так это же вообще вернейшее средство от любых стрессов. Вот и крадусь, припав пузиком к земле. Мои‑то шаги беззвучны, а вот эта мышь топочет, как тот слон в посудной лавке. Вот уже и моя цель видна: в кустики спрятаться решила! Наивна–а-ая! Худовата, конечно, ну да ладно, на перекус пойдёт.

— Катерина! — испортив мой, такой решительный, настрой, возопил вдруг магистр и, напрочь забыв о недавних угрозах Кхёрна, пусть и не так нежно, как хотелось бы, подхватил меня одной рукой. Второй поймал эту худосочную мышь. И смотря мне в глаза, хрипло так произнёс: — То, что случилось с нами, милая, это наша беда, наша боль. И никто! Слышишь? Никто!..

— Во–от же зала–а-дил, мряу, — не вынесла я. — Есть хочу–у-у! Мр–р-р…

— О! Заговорила! — и столько искренней радости, столько тепла в голосе. Одно странно Кхёрн помалкивает. А Элифан тем временем продолжает: — Катерина, обратись пожалуйста. Не обижайся, но в этой ипостаси с тобой говорить сейчас почти бесполезно. Она слишком молода и подвластна инстинктам.

— Истину глаголет, — подал голос Кхёрн. — Прими нормальный человеческий вид и верни девушке прежний облик. Или я за себя не ручаюсь! — последнее он буквально прорычал, и так страшно вдруг стало, что я даже подчинилась.

Мышь, в последний раз пискнув на прощание, брякнулась в обморок, и в таком вот состоянии и превратилась в фотомонделистую себя. Вот только при падении на землю, а Элифан благоразумно не стал подхватывать её на руки, так вот эта стерлядь ангелоголосая при падении патлами о ветви невысокого деревца зацепилась… причу, да и мордочку лица основательно так подпортив. Понимаю, что в этом мире всё временно и излечимо, но прия–я-ятно–о-о!..