Греческая серенада

ГЛАВА ПЯТАЯ

Гера Кристофидес искренне обрадовалась приходу Элли, как и говорил Сандор. Женщина тепло поприветствовала ее и, заняв место на уютном диване, пригласила Элли присоединиться.

— Я так рада, так рада… Знаете, Элинор, Сандор в последнее время как с цепи сорвался, но, когда вы с ним, он совсем другой. С вами он спокойнее.

— Ну, хватит, мама… — начал Сандор.

— Ты как лев в клетке — мечешься от одной решетки к другой и злишься и снова мечешься… — говорила Гера с болью в голосе.

— Мне, конечно, нравится сравнение со львом, но я вовсе не в клетке, — ответил Сандор.

— Клетки бывают разными, сын, — заметила Гера. — Ты и правда похож на льва, и не важно, в клетке или по другую сторону решетки… для тебя весь мир — это твоя жертва, — она вздохнула, и в ее глазах появилось то же озабоченное выражение, какое Элли часто видела у Сандора. — Тебе нужно постоянно побеждать, ты никак не можешь без этого.

— А что, лучше быть лентяем? — Сандор недовольно пожал плечами.

— Разве можно представить его лентяем? — Гера поджала губы и посмотрела на Элли, ожидая поддержки.

— Нет, конечно! — Элли произнесла это как торжественную клятву, но в ее глазах играли веселые огоньки.

— Ну вот, видишь? — обратилась Гера к Сандору.

— Гм… что я должен видеть? — улыбаясь, спросил он у матери. Элли и сама не понимала, к чему клонит Гера.

— Что работать все время — значит добровольно заточать себя в клетку, — нетерпеливо ответила Гера, будто это было очевидно.

— Многие хотели бы сесть в мою клетку… — попытался отшутиться Сандор.

— Возможно, но лучше все-таки быть на свободе. Элинор, вы согласны со мной?

— Да, Гера. Свобода — очень ценная вещь, и временами стоит пожертвовать ради нее чем-то.

— Какая сообразительная девушка, — сказала Гера, положив Элли руку на плечо. — Держись ее, и все у тебя будет хорошо.

— Я стараюсь, мама, — смущенно ответил Сандор.

— Ну и славно.

Элли была рада, что на этом щекотливый разговор закончился. Она была благодарна Сандору: он не сообщил матери о том, что сделал предложение Элли. Правда, она сама попросила его подождать и не торопить с ответом. И Сандор, очевидно, уважал ее право выбора. Это был еще один аргумент в его пользу.

Поскольку Гера не касалась этой темы, Элли была даже рада, что ужинает не наедине с Сандором. Присутствие его матери разряжало обстановку, и Элли могла расслабиться. Вот только Сандор… Он смотрел на нее с видом голодной акулы, готовой в любой момент броситься на добычу. Элли смущалась, начинала запинаться, что, конечно, не укрылось от Геры. Она делала замечания сыну, но тот отшучивался, притворяясь, что не понимает, о чем речь.

Во время десерта раздался телефонный звонок какого-то важного партнера по бизнесу. Сандор оставил двух женщин, выйдя в другую комнату. Гера покачала головой.

— Он просто помешан на своей работе. Я думала, что, если привезу его сюда, в Америку, ему будет легче найти себя, устроиться в жизни. Не то, что в нашей деревне. Но вот теперь иногда я сомневаюсь в том, что сделала правильно. Он слишком много внимания уделяет работе, так нельзя. Надо оставлять немного времени на что-то другое.

— Знаете, Гера, Сандор такой, какой есть, и он никогда не изменится. При этом не важно, где прошли последние годы его детства — в греческой деревне или в Бостоне. Он в любом случае оказался бы на вершине. Если бы это происходило в Греции, ему бы потребовалось больше времени, только и всего. Ну и, конечно, было бы сложнее… Но Сандор все равно достиг бы желаемого. Так уж он устроен.

— Спасибо, Элинор. Вы очень внимательны и добры.

Эта похвала наполнила Элли спокойствием и чувством защищенности. Стало тепло и уютно.

— Мне еще кажется, Сандор просто доказывает что-то самому себе, — осторожно произнесла Элли.

— Да… он хочет доказать всем, что не унаследовал ничего плохого от отца, — Гера тяжело вздохнула. — А ведь его отец не был негодяем, как он думает, понимаете? Это дед внушил Сандору, что тот мальчик, которого я любила, был чудовищем, бросил нас… Но Джимми… возможно, он и не был достаточно сильным, но он был хорошим. Просто хорошим.

— Вы когда-нибудь говорили Сандору об этом?

— Я пыталась поначалу, но, пока был жив папа, мне приходилось держать язык за зубами. Мой отец заботился о Сандоре. А после его смерти было уже поздно. Дед настолько внушил Сандору, что его отец подлец, что переубедить его было уже невозможно. И сама я в какие-то моменты… в общем, я тоже была зла на Джимми. Ведь он не вернулся ко мне. Тогда я многого не знала о нем. А сейчас жалею, что не осмеливалась спорить с отцом.

— Должно быть, вам было трудно, — сказала Элли, положив ладонь на сложенные руки Геры.

— Да… Я была воспитана примерной девушкой. Мне говорили, что я должна сохранить невинность до брака, но я так любила отца Сандора… Это было настолько сильное чувство, я голову теряла от любви. Ничего подобного я не испытывала ни до встречи с ним, ни после. Вы можете считать меня кем угодно, наверно, это глупо, но всю жизнь я любила Джимми, как если бы он был моим мужем.

— Это вовсе не глупо. Я читала, что бывает такая любовь, — сказала Элли растерянно.

И впервые задумалась, хочет ли она любить так же сильно. Вечная, беззаветная любовь всегда была идеалом для Элли. Но сейчас она смотрела, как прекрасные глаза Геры наполняются такой болью, как если бы все произошло вчера. Гера очень остро чувствовала то, что испытала тогда, — отчаяние, горькое разочарование, страх. У Элли сжалось сердце. Сострадание переросло в ужас — ее собственные чувства теперь находились под угрозой. Она стала такой же уязвимой, как когда-то Гера.

Печальная, словно поблекшая, улыбка, как на старой фотографии, появилась на губах Геры. Боль во взгляде исчезла, теперь ее глаза сияли спокойным, неярким светом. Эта любовь все еще жива — она греет, радует. Странное счастье…

— Такая любовь дороже всех сокровищ этого мира. Она вечна и прекрасна, она не увядает. Если бы ее вернуть… О, это бесценный дар. Мы оба чувствовали это. Он любил меня так же сильно, как и я его.

— Но он уехал… — У Элли в голове не укладывалось, как можно расстаться с тем, что так дорого для тебя. Спохватившись, она поспешила извиниться: — Простите меня, я не должна была так говорить.

— Ну почему же… это правда. Вернее, часть правды. Мой отец застал нас как-то вместе, и он… избил моего любимого до полусмерти, — тихо произнесла Гера. Ее глаза наполнились слезами. — Я пыталась защитить его, бросилась на отца. Отец отшвырнул меня так, что я упала. Джимми крикнул мне, чтобы я уходила. Он не мог видеть, как я страдаю. Если бы отец велел уйти, я бы не послушалась, но это был мой любимый. Он не смел поднять руку на моего отца, поэтому не защищался. А старик думал, что имеет полное право разделаться с Джимми. Это он увез его с острова.

— Значит, это не сам Джимми оставил вас?

— В том-то и дело. Он и не знал, что я беременна. Он сам был так молод, едва ли старше меня. Джимми приехал в Грецию на каникулы с друзьями. После того, что случилось, он однажды попытался встретиться со мной…

— Знал ли об этом Сандор?

— Я сама узнала обо всем только после смерти отца. Нашла письмо у него в столе. Сначала я ничего не говорила Сандору, потому что он горько оплакивал смерть деда, а потом… Я так и не сказал ему, уже не видела смысла. К тому времени я убедила себя в том, что у Джимми есть семья. И другие дети. Я не хотела огорчать моего единственного сына еще больше. Он и так многое пережил.

— Наверно, вы были правы…

Гера с сомнением покачала головой.

— Я так и не вышла замуж. У меня была возможность, но не было желания. Потом я продала дом, и мне пришлось выбирать одно из двух: потратить деньги на образование Сандора или на поиски его отца. Я выбрала первое. И с тех пор не перестаю сомневаться в правильности своего решения.

— Но ведь сейчас у вас есть средства на поиски!

— Однажды я имела глупость завести разговор на эту тему с моим сыном. Ах, Элли, как я пожалела, что сказала ему! Если бы я не сказала об этом Сандору, то могла бы спокойно искать Джимми. Но стоило мне заикнуться о его отце, Сандор пришел в ярость и запретил мне брать деньги, которые он так тяжело заработал. Я была не в силах переубедить его.

— А вы рассказали ему, что было в том письме?

— Он и слышать не хотел.

— Сандор очень упрям…

— Да уж.

Сандор довез Элли до ее дома и снова припарковал машину на гостевой стоянке. И, как и накануне, выразил желание подняться к Элли в квартиру.

На этот раз она направилась прямиком на кухню, чтобы приготовить чай. Сандор тоже вошел в кухню.

— Мне не хочется чаю, — сказал он.

— А мне хочется!

— Значит, мы будем пить чай, — послушно кивнул Сандор.

— Ты смеешься? — Элли явно не ожидала такой реакции.

— Нет. Я угождаю тебе, — улыбаясь, ответил он.

— И зачем это?

— А зачем мужчины угождают женщинам! Хочу задобрить тебя, дорогая, чтобы ты поддалась на мои уговоры. И чтобы я смог осуществить мой ужасно коварный замысел, — загадочным шепотом ответил Сандор и подмигнул. Это выглядело забавно. Элли рассмеялась.

— Думаю, ты можешь соблазнить меня и без чая.

— Но я не хочу соблазнять.

— А чего ты хочешь? Чтобы я сама тебе предложила?

— А что в этом плохого?

Элли ощутила, как желание начинает расползаться по телу. Но, к счастью, в этот момент раздался свист чайника, и Элли побежала к плите, чтобы выключить газ. Она заварила травяной чай, который обладал расслабляющим эффектом. Но почему-то ей казалось, что на Сандора чай не подействует.

Там же, на кухне, и проходило их чаепитие. Обстановка, надо сказать, не способствовала серьезным разговорам — вся мебель была сочного, ярко-желтого цвета. Но Элли, собравшись с духом, начала:

— Сандор, ты когда-нибудь хотел разыскать своего отца?

— О, все-таки мама не удержалась… Надо же, за то время, пока я говорил по телефону, она умудрилась тебе что-то рассказать! Наверно, ту слезливую историю про то, как мой дед жестоко избил Джеймса Фостера и выгнал его?

— Именно ту, — медленно произнесла Элли. Она вглядывалась в лицо Сандора, пытаясь увидеть хоть что-то, что выдаст его мысли. — Надеюсь, ты не подслушивал?

Сандор отпил чая, поставил чашку на стол и обхватил ее ладонями, будто согревая их. Он молчал. Затем, подняв глаза, сказал спокойно:

— Нет. Эту историю мама рассказывала мне не раз. Думала, я поверю.

— Сандор, это не просто история. Твоя мама вряд ли стала бы придумывать такое.

— Я и не сомневаюсь, что дед так поступил, но что это меняет? Мой отец был слабаком, он даже не вернулся за ней. Вот и все.

— Но он пытался!

— Она тебе и про письмо рассказала? — В голосе Сандора звучала застарелая, непроходящая боль.

— Да.

— Послушай, я читал это письмо, но не обнаружил там никаких пламенных признаний. Это письмо было вовсе не о любви. Он написал, что окончил университет и хотел бы увидеться с ней. Просто чтобы вспомнить, как они проводили время. Там не было ни слова о чувствах, о которых мама столько говорит, поверь мне. Было о том, что она уже, наверно, замужем. И еще какая-то ерунда.

— А ты думаешь, он бы стал изливать душу в первом же письме? Тем более женщине, у которой, по его мнению, уже давно есть семья?

— Если бы его любовь была такой сильной, как мама утверждает, думаю, он написал бы об этом, — Сандор говорил резко, бескомпромиссно.

— А ты бы на его месте что написал? — осторожно спросила Элли.

— Я не верю в такую любовь и не мог бы быть на его месте.

— Да, я знаю. Но если бы и любил, то, уверяю тебя, не стал бы все рассказывать в первом письме, не зная, кто его прочтет и при каких обстоятельствах.

— Зачем ты все это говоришь? — вдруг спросил Сандор.

— Затем, что тебе следует найти своего отца. Если это не нужно тебе, сделай это ради матери.

Сандор отодвинул чашку от себя и откинулся на спинку стула. Как же он напоминал льва в клетке…

— Тебе кажется, я не принимаю в расчет ее чувства, когда отказываюсь его искать?

— А разве это не так?

— Не так, — ответил Сандор. Он поднес руки к лицу, провел по бровям, лбу, вискам, будто умываясь — как очень уставший человек. — Скажи мне, как может отреагировать моя мать, если узнает, что ее возлюбленный женился сразу после окончания университета и что у него есть другие дети и жена, в которой он души не чает? Будет ли она рада его найти?

— А это так и есть? — озадаченно спросила Элли. Неужели он сам уже нашел его?

— Я не знаю, в этом-то и проблема. Если он забыл о ней, нашел другую, лучше уж моей маме находиться в блаженном неведении.

— Но если ты узнаешь, что у него есть семья, тебе не обязательно сообщать это маме.

— Я не стану… не смогу солгать ей.

— Но ведь не говорить — еще не значит обманывать, тем более ради ее спокойствия. Тебе самому в любом случае надо знать правду.

— Я люблю свою мать. Скрывать от нее что-то, держать это в себе и улыбаться ей каждый день, как ни в чем не бывало, было бы неправильно. Это разрушит доверие между нами. Я не хочу, чтобы она страдала еще больше.

Ничего себе. И как его не любить!

— А если ты ошибаешься?

— Нет, не ошибаюсь. Иначе он бы сам разыскал ее, — сказал Сандор.

В какой-то мере он был прав. Учитывая, что правды как минимум две.

— Ну а ты сам? Неужели ты не хочешь увидеть его?

— Он покинул мою мать. Это не тот человек, которого я хочу знать.

— Это ведь твой дед разлучил их!

— Он прислал только одно письмо. Не десять, не пять, даже не два. Одно. Он сразу же сдался, понимаешь ты? — Его голос выдавал нетерпение.

— И ты не представляешь, как такое возможно?

— Не представляю. Особенно если речь идет о том, что действительно важно для меня.

— Тебе не занимать упрямства, Сандор. Но я тоже упрямая. И буду настаивать на том, что ты не прав.

— Давай лучше поговорим о том, как пахнет твоя кожа и как напрягаются твои соски, когда я касаюсь их языком…

Элли тут же потеряла дар речи. Она несколько раз открыла было рот, чтобы что-то сказать, но лишь беззвучно шевелила губами. Сандор смотрел на нее с таким хищным выражением лица… Странная картина в ее яркой, жизнерадостной кухне. И в то же время удивительно гармоничная. Вообще, этот мужчина, совершенно земной и такой чувственный, очень удачно вписывался в ее жизнь. В любую ситуацию и обстановку.

— Об этом обычно не говорят, — наконец хрипло произнесла она.

— А мне нравится говорить тебе о том, как хорошо ты пахнешь и какая ты сладкая, моя дорогая…

У Элли перехватило дыхание. Он перегнулся через стол и коснулся ее груди. Она не смогла сдержать стон наслаждения. Сандор с довольным видом улыбнулся. Он полностью контролировал все происходящее.

— Знаешь, дорогая, ты такая чопорная, но тебе нравятся мои варварские выходки. Ведь тебе понравилось то, что я сказала?

Чопорная? Элли посмотрела на себя: на ней был скромный, но элегантный костюм. Юбка чуть ниже колен, жакет под самое горло — стильно, но совершенно несексуально.

— Ты считаешь, я одеваюсь слишком консервативно?

— У тебя безупречный вкус в одежде, Элли. Об этом тебе точно не стоит переживать. Мне нравится, как ты одеваешься. Что интересно, другие судят о тебе по одежде и видят в тебе элегантную, но холодную женщину. Но я-то знаю, что под этим фасадом неприступности скрывается прекрасное тело, способное отвечать на мои ласки, тело, созданное для меня. А иногда ты одеваешься так соблазнительно, что удивляешь даже меня.

— Думаешь, я специально тебя провоцирую? — еле слышно спросила Элли, уже переставая понимать слова, уносясь все дальше и дальше вслед за нежными прикосновениями Сандора и его бархатным голосом.

— Думаю, нет. Но ты и представить себе не можешь, как притягательна для меня. И не важно, что на тебе — строгий костюм или открытое платье, как вчера.

— А почему ты думаешь, что я это делаю не специально?

— Ах, крошка Элли, если бы ты осознавала, какой эффект производишь, у тебя бы не было сомнений в моих чувствах.

Воспоминания о прошлой ночи все еще были живы и стояли перед ее глазами. Это было нечто необыкновенное.

Сандор встал из-за стола и подошел к Элли. Он взял ее за руки и потянул к себе. Ей пришлось встать навстречу его сильному телу, жар от которого она ощущала кожей даже на расстоянии.

— Пойдем со мной, нам снова будет хорошо вместе.

— Значит, мы уже закончили говорить о твоем отце?

— Да, — ответил Сандор рассеянно, словно издалека. Он взял в ладони ее лицо. — Думаю, мы вообще уже наговорились на сегодня.

— Пожалуй… — промурлыкала Элли в ответ, безнадежно борясь с желанием крепко прижаться к нему.

На этот раз она не собиралась сдаваться так просто, но все ее намерения были смяты его быстрым штурмом. Его губы завладели ее губами, поглотили их, словно в продолжение того первого страстного поцелуя накануне.

И тут у Элли промелькнула мысль — как он всему этому научился? Не в своей же деревне с ее патриархальным укладом? Может, он родился с этим искусством доставлять удовольствие женщинам? Элли была уверена, что Сандор — особенный, тогда почему он не мог унаследовать и это качество?

— Сандор…

— Мм? — не отрывая губ от ее шеи, отозвался он.

— Что-то мне не верится, что у вас там такие уж строгие порядки…

— И как ты в такой момент можешь меня о чем-то спрашивать? Я что-то не так делаю?

— Нет, — прошептала Элли. — Ты делаешь это слишком хорошо. Но… где ты этому научился?

— Просто ты вдохновляешь меня. И, поверь мне, я уже давно не девственник.

— Верю! Но как это было первый раз? Та женщина собиралась выйти замуж за тебя, но что-то вам помешало?

— Каюсь, виноват. Есть женщины, согласные на секс без обязательств.

— Есть. И?..

— Но ты не такая.

— Я тоже не девственница.

— Ты все еще невинна, малышка, — нежно произнес он.

— Значит, до меня у тебя было много женщин?

— Не много, — Сандор взглянул ей в глаза.

— Но ты все знаешь, все умеешь… ну… не могу вообразить, чтобы ты жил в воздержании.

— Твое воображение уж очень разыгралось, дорогая. Годами мне приходилось работать круглые сутки, без отдыха. Какие уж тут женщины! Ни времени, ни сил.

— Но у тебя были любовницы?

— Были. Просто секс. Никаких чувств. Даже если я проводил с одной женщиной несколько ночей, дальше не заходило. У нас не было того, что можно назвать отношениями.

— Как холодно звучит, — задумчиво сказала Элли.

— Холодно… да. Я и не подозревал, каким холодным был, пока не встретил тебя. Тебе удалось растопить этот лед во мне своей искренностью.