Грех и чувствительность

Глава 15

Элинор проснулась поздно и не спеша оделась. Она чувствовала себя разбитой, двигалась, словно во сне и в деталях вспоминала минувшую ночь. Подумать только, ведь она-то хотела, чтобы ее вчерашнее приключение ограничилось купанием!

Был уже двенадцатый час, когда она спустилась вниз. — Здравствуй, дорогая, — сказал Закери, взглянув на нее поверх края газеты.

— Доброе утро, — ответила она, стараясь выглядеть непринужденно. — Персики еще остались?

Он кивком головы указал на сервировочный столик…

— Когда твоя служанка сказала, что ты проснулась, Стэнтон снова наполнил вазу.

Она взглянула на дворецкого.

— Спасибо, Стэнтон.

— К вашим услугам, миледи. И…

— Ох, я забыл сказать, что в гостиной тебя ожидают три джентльмена, чтобы пригласить на прогулку или куда-нибудь еще, — прервал дворецкого Закери.

— Странно! — удивилась Элинор, бросая взгляд в сторону коридора, ведущего к утренней гостиной. — Я никому не давала согласия, ни на какие встречи.

— Очевидно, они просто явились в надежде, что ты окажешься свободной. Но, как было приказано, мы никого не стали прогонять, чтобы ты могла распорядиться ими по своему усмотрению.

— Кто эти джентльмены? — спросила она, осматривая блюда на столе и не торопясь приступать к завтраку. Никого из них она не приглашала и ни один из них не окажется маркизом Девериллом. Мало того, что он не стал бы ждать в толпе джентльменов, не теряющих надежды, но и вообще не явился бы к ней с визитом. Прошлая ночь была их — нет, ее — моментом свободы и страсти. Он помог ей обрести ее, но она сама сказала, что никакого продолжения не будет.

И конечно, это было самым мудрым решением, хотя она приняла его еще до того, как узнала, каким наслаждением обернется прошлая ночь. Очень разумно заранее положить конец неизбежным последствиям, чтобы не мучиться мыслью о том, где он может быть сейчас. Валентин, судя по всему, не отличался особой верностью или склонностью к продолжительным романам. К слову сказать, она его увлечения и романами бы не назвала. Скорее, это были связи. Теперь она тоже стала одной из длинной вереницы его женщин. Завидная участь! Но ведь именно этого она и хотела. Разве не так?

— Спроси у Стэнтона, кто эти визитеры, — сказал Закери. — Я занят.

Она вздохнула и, приподняв бровь, взглянула на дворецкого.

— Стэнтон?

— Мистер Роджер Ноулвилл, лорд Йен Вудс и лорд Чамбри, миледи.

Закери снова взглянул на нее поверх края газеты и продолжил чтение.

— Что ты хотел сказать? — спросила она.

— Ничего. Просто заметил, что ты в хорошем настроении, но не спрашиваю о причинах, потому что не хочу ничего испортить или нарушить какие-нибудь правила.

Ну и как прикажете отвечать ему на это?

— Ладно. Спасибо тебе.

— Пожалуйста. А что делать с не теряющими надежды джентльменами в гостиной?

— Я думала, что ты слишком занят, чтобы обратить на них внимание.

— Так оно и есть. Я просто хочу напомнить тебе об их присутствии.

Никто из визитеров не вызывал у нее никаких эмоций, хотя, пожалуй, Ноулвилл был перспективным молодым человеком, хотя и крайне скучным. И все же, судя по всему, у него есть характер, если он без приглашения явился с визитом.

С другой стороны, ее не слишком привлекала возможность провести целый день в обществе одного из этих джентльменов. Элинор выбрала себе персик, потом снова положила его в вазу.

— Наверное, бестактно заставлять их ждать.

— Значит, ты поедешь кататься со всеми? — спросил Закери.

Она показала ему язык как раз в тот момент, когда и столовую вбежала Пип.

— Моя гувернантка говорит, что вымоет мне язык с мылом, если я ей его еще раз покажу, — заметила она и, схватив персик, который вернула в вазу Элинор, вонзила в него зубки. — Но я ей про тебя не скажу.

— Спасибо, Пип.

— Пожалуйста. А кто эти новые мужчины, которые приехали к тебе с визитом? — спросила девочка. — Я их никогда раньше не видела, значит, они не могут быть друзьями папы или дядей.

— Нет, это не наши друзья, — согласился Закери.

— Они приехали с визитом ко мне, — объяснила Элинор. — Хотят пригласить меня поехать на прогулку.

— Все сразу?

— Да, — ответила она, пытаясь не показать, как ей этого не хочется.

— Не думаю, что ты сможешь поехать со всеми одновременно.

— Очевидно, нет.

Тут ей в голову пришла одна мысль, и она снова обратилась к дворецкому.

— Стэнтон, кто из них прибыл первым?

— Лорд Чамбри, миледи.

Ну, разумеется, это тот, с длинной, как у гуся, шеей. Элинор скорчила гримасу. Правильнее, пожалуй, будет выбрать Чамбри. Она может предпочесть провести день с тем, к кому больше расположена, и не обязана искать для этого оправданий. Этому научил ее Валентин — по его словам, это не означало быть жестоким, а означало просто быть справедливым к самому себе.

— Стэнтон, скажите мистеру Ноулвиллу, что я скоро буду готова. И передайте остальным, что я ценю их интерес и надеюсь скоро увидеться.

Дворецкий кивнул, плавным движением повернулся и вышел из комнаты, закрыв за собой дверь. Элинор вздохнула и выбрала другой персик. Потом уселась рядом с Пип.

— Какие у тебя планы на сегодня, малышка?

— У меня урок игры на фортепьяно, потом я должна сделать уроки, но мне хотелось бы вместо этого сходить в музей.

— Вот как?

— Да. Папе бы это не понравилось, но он сегодня занят в парламенте.

— В таком случае у меня есть предложение. Ты отправляешься на урок музыки, а когда я приеду с прогулки, мы с тобой пойдем в музей.

Испачканная персиковым соком ручонка схватила ее за запястье.

— Правда? Вот будет здорово! Потому что дядя Закери любит там смотреть только на голые статуи, а мне нравятся мумии.

— Это неправда! — возразил Закери. Элинор игнорировала его.

— В таком случае мы с тобой…

— Я просто восхищаюсь мастерством скульпторов, — перебил ее брат.

— Мне тоже нравятся некоторые статуи, — сказала Элинор, встретив его удивленный взгляд. Она и сама не знала, что на нее нашло этим утром. Разве что приключение с маркизом Девериллом повлияло на нее так, что она больше не беспокоилась о том, что могут подумать о ней окружающие, включая членов семьи.

— Ты… ты не должна так говорить, — возмутился Закери. — Побойся Бога, Нелл. Ведь это неприлично.

— Если ты имеешь право восхищаться мраморными грудями, то и я могу восхищаться тем, чем пожелаю.

Пип зажала рот обеими руками, но не могла сдержать хихиканья.

— Ты сказала «грудями»…

— Видишь, что ты наделала, — упрекнул ее Закери, смуглое лицо, которого сильно покраснело. Он поднялся. — Надеюсь, ты не будешь говорить подобным образом в присутствии Ноулвилла.

— Я еще не думала об этом. — Элинор усмехнулась. — Но было бы, пожалуй, интересно попробовать.

Схватившись за голову, Закери сердито взглянул на нее и вышел из комнаты. Она и Пип еще некоторое время хихикали, потом снова принялись за персики. Элинор этим утром ощущала голод, однако в гостиной ее ждал визитер, к тому же ей хотелось поскорее на свежий воздух. Утро — вернее, то, что от него осталось, — было великолепным, и побыть на солнце было весьма заманчиво. Желание поехать покататься в Гайд-парк совсем не означало, конечно, что она будет искать какого-то конкретного человека.

— Ты не останешься позавтракать? — спросила Пенелопа, увидев, что ее тетя встала из-за стола.

— Не могу, Пип. Мне нужно ехать на прогулку.

— А когда ты вернешься, чтобы сходить со мной в музей?

— Скорее всего, часа через два, — сказала Элинор. — Обещаю.

— Хорошо. Тогда я пойду на урок музыки. Думаю, миссис Бевинс уже ждет меня.

Пенелопа явно помыкала всеми домашними, и Элинор понимала, что девочка будет наслаждаться этим, пока есть возможность. К сожалению, детство не может продолжаться долго.

Или может? Она должна признаться, что после вчерашней ночи ее пессимизм по поводу скучного, заранее спланированного будущего несколько поубавился. Или вернее, сменился чувством уверенности в себе, которого, оказывается, ей не хватало. Теперь она, по крайней мере, получила основу для сравнения мужчин, хотя и понимала, что делать это после замужества будет слишком поздно.

— Доброе утро, мистер Ноулвилл, — сказала она, входя в гостиную.

Молодой человек вскочил на ноги.

— Леди Элинор, я так счастлив, что вы этим утром решили поехать на прогулку со мной.

На нем был тщательно отглаженный камзол. Приятное открытое лицо выражало восхищение. Вполне достойный джентльмен. Но зачем обманывать себя? Ее мысли обращены к другому. Она чуть было не пожалела беднягу Роджера, приехавшего с визитом без предварительной договоренности. Ведь, согласно этикету, Элинор могла отказаться ехать на прогулку. Но зачем же обижать такого нарядного мужчину.

— Тогда в путь! — улыбнулась она.

Он заехал за ней в пароконном двухколесном экипаже, принадлежащем, если она не ошибалась, его старшему брату. Очевидно, Ноулвиллы остановили выбор на ней как на идеальной супруге для Роджера. Но это уже их проблемы.

Он помог ей сесть в экипаж.

— Миледи, где же ваша служанка? — спросил он.

— Мы едем в открытом экипаже прогуляться по Гайд-парку. Вряд ли в этом есть что-то предосудительное.

Он покраснел до корней волос.

— Мне и в голову не могло бы прийти такое, — заикаясь, произнес он.

— Не сомневаюсь, — пробормотала она почти в таком же замешательстве, как и он. Ее жизнь изменилась прошлой ночью — точнее, иным стало восприятие жизни, — но это не означало, что она вдруг перестала обращать внимание на все, что знала о правилах приличия и о подобающем поведении. Очевидно, Валентин сделал больше, чем просто взял ее девственность, хотя он бы, наверное, расхохотался, если бы она призналась, как много значил для нее неожиданно обретенный опыт общения с мужчиной.

Но Роджер прав: нарушать приличия ни к чему.

Краснея, она послала Стэнтона за Хелен. Минуту спустя дворецкий вернулся в сопровождении служанки, уже одетой для поездки. По крайней мере, Хелен знала свои обязанности в отличие от хозяйки, которая сегодня явно не могла ни на чем сосредоточиться.

Они въехали в Гайд-парк. Роджер уже в течение десяти минут что-то ей говорил, а она понятия не имела, о чем идет речь. Судя по улыбке на его лице, она решила, что уместно будет поощрительно улыбнуться, и заставила себя это сделать.

— Я так и думал, что вы согласитесь, — сказал он, кивая. — Не представляю, почему леди Пью надела в Воксхолл атласное платье.

Элинор не знала, что на это ответить, и ограничилась пожатием плеч. Обычно она терпеть не могла сплетни и старалась пресекать их, однако он упомянул всего лишь о малознакомой ей леди.

— Знаете, в прошлом году я просил у его светлости вашего брата разрешения заехать к вам с визитом, — продолжал он, глядя на нее. Казалось, в его красивых карих глазах не было и намека на лицемерие или неискренность. — Он вроде бы не отказал, но и не представил нас друг другу. Брат не говорил вам об этом случае?

— Насколько я помню — нет, — сказала она. Ее этот факт не удивил. — Почему же вы решили повторить попытку сейчас, год спустя?

— Видите ли, я заметил, что ваше поведение стало в последнее время более независимым, и решил побеседовать с вами. Если вы отнесетесь к этому благосклонно, то я снова обращусь к герцогу.

Значит, он уже спланировал развитие их отношений. Она, конечно, не могла винить его за это, но и не имела намерения наблюдать со стороны, как распоряжаются ее жизнью. Особенно теперь.

— Ну что ж, попробуйте, — сказала она, отвечая улыбкой на его улыбку.

Ее слова, казалось, очень его обрадовали, и он принялся обсуждать самые лучшие суаре в нынешнем сезоне. Молодой граф, несомненно, знал все нюансы светской жизни, рассуждал, где следовало, а где не следовало показываться. Несомненно, такой, как Роджер Ноулвилл, никогда не сделает ложного шага.

— Так что именно сказал Мельбурн, когда вы говорили с ним в прошлом году? — спросила она.

Роджер усмехнулся:

— Я отлично помню этот разговор. Мне потребовалось три недели, чтобы набраться храбрости и подойти к нему. Меня представил ему один из друзей, и я спросил, не позволит ли он мне приехать к вам с визитом. Его светлость посмотрел на меня, как будто на какое-то насекомое, и сказал: «Я дам вам знать», — но, увы, тем дело и кончилось.

— Понятно, — улыбнулась она. Роджер, конечно, не знал, что отсутствие отказа со стороны Мельбурна уже было равносильно одобрению. Наверное, Себастьян ожидал, что мистер Ноулвилл продолжит начатое или попросит разрешения вторично.

Значит, был, по крайней мере, один мужчина, которого ее братья считали подходящим для нее. И Элинор по доброй воле поехала с ним на прогулку. Выходит, она выказала намерение выйти замуж за того, кто более года назад получил одобрение Гриффинов. Опять диктат? Но с другой стороны, зачем же отказываться от своего права на счастье? Для того лишь, чтобы досадить своим братьям? Как все это сложно!

Она открыла, было, рот, чтобы высказать свое мнение о необычном оформлении суаре у Грандонов, но вдруг застыла в оцепенении. Он здесь. Валентин сидел верхом на своем гнедом жеребце Яго у обочины дорожки, пересекающейся с той, по которой они ехали. Его синяя шляпа была, как обычно, залихватски сдвинута набок, волнистые черные волосы касались воротника, и прядь их, выбившись, упала на лоб. Ее охватило неприкрытое вожделение. Силы небесные! Неужели прошло всего двенадцать часов с тех пор, как они лежали в объятиях друг друга, голые, возле пруда?

Валентин повернул голову, как будто почувствовав ее присутствие. Он встретился с ней взглядом и улыбнулся с милой фамильярностью, коснувшись рукой полей шляпы. Потом отвернулся.

И только тут она осознала, что он не один. Рядом с ним остановилось четырехместное ландо, на заднем сиденье которого расположились две молодые леди. Это были сестры Мэнделей. Таких любительниц пофлиртовать она больше не встречала. Ему нужно быть осторожнее…

Элинор взяла себя в руки. Что ж, он знает, что делает; наверное, давно знаком с этими девушками. Элинор судорожно вздохнула. У нее уже была незабываемая ночь. Но едва ли маркиз Деверилл будет считать это событием, изменившим его жизнь. Вполне возможно, он проделывает такое очень часто.

— Леди Элинор? — услышала она голос Роджера. И невольно вздрогнула.

— Извините, мистер Ноулвилл. Что вы сказали?

— Не надо извиняться. Лорд Деверилл близкий друг вашей семьи, насколько я понимаю?

— Да, так оно и есть, — подтвердила девушка. В эту минуту ей отчаянно хотелось поговорить с Валентином, узнать, думал ли он о ней прошлой ночью — после того как отвез в Гриффин-Хаус. Но, учитывая, что предмет ее страсти находится в обществе молодых леди, задавать ему подобные вопросы было бы довольно глупо.

— Желаете поговорить с ним? — спросил Роджер. — Я мог бы подъехать туда.

— О нет, нет. Просто я не ожидала увидеть его этим утром, — сказала Элинор. — К тому же он, кажется, занят.

— Да. И это едва ли удивительно, учитывая его… репутацию.

— Но они просто разговаривают, — пожала плечами она, сама, не зная толком, почему испытывает потребность защитить его. — Как и мы с вами.

— Не совсем, — возразил он, нахмурив лоб. — Я пришел к вам в дом, объявил о своем присутствии и о причине своего появления, предоставив вашим братьям полную возможность дать мне от ворот поворот. И уж конечно, я не приставал к вам в парке, когда вы выехали подышать свежим воздухом.

— Я уверена, что он тоже ни к кому не приставал, — ответила она, одновременно приказывая себе держать свой несдержанный рот на замке. Она не испытывала особой необходимости быть приятной мистеру Ноулвиллу, но и не собиралась оправдывать Деверилла, тем более после того, как увидела его флиртующим с Лилит и Джудит Мэнделей.

— Может быть, и так. Но я готов поклясться, что родителям этих молодых леди было бы спокойнее, если бы сейчас их дочери находились в другом месте.

Ну что ж, с этим было трудно спорить.

— Несомненно, — пробормотала она, твердо решив переключить свое внимание.

Солнце светило сквозь легкие облака, и приятный юго-восточный ветерок относил дым печных труб в сторону от района Мейфэр. Элинор сделала глубокий вдох. Сегодня все было по-другому. Вся ее жизнь стала иной, потому что Валентин помог ей найти… себя. Вправе ли она обвинять его? Что из того, что он сейчас не с ней? Ведь и она в обществе другого кавалера.

— Мистер Ноулвилл, у вас, кажется, есть несколько старших братьев? — спросила она после довольно продолжительного молчания.

— Да, это так, — сказал он, искоса взглянув на нее. — Почему вы спрашиваете?

— У меня у самой подобная ситуация.

— Я знаю.

— Меня интересует, пытаются ли ваши братья управлять вашей жизнью?

Роджер рассмеялся.

— Нет, это священный долг моего отца. Остальным почти не удается ввернуть словечко. — Он вдруг осекся. — Извините, я, кажется, совершил бестактность, леди Элинор. Забыл, что вы потеряли родителей…

— Пусть вас это не тревожит, мистер Ноулвилл. Мне было шесть лет, когда их яхта потерпела крушение. Но не будем об этом. Я хотела спросить: вы подчиняетесь установленным вашим отцом правилам и его приказаниям?

— Странный вопрос. А куда же мне деваться? Ведь он глава семьи.

— И отец распоряжается вашими финансовыми средствами?

Ноулвилл поджал губы и остановил экипаж.

— Я не обсуждаю финансовые вопросы с молодыми леди. Джентльмены так не поступают. Давайте оставим эту тему.

На мгновение Элинор растерялась, не зная, рассердиться ей или рассмеяться. Не очень-то приятно, когда потенциальные женихи критикуют твое поведение, ведь обычно эта категория джентльменов готова простить все, что угодно. И тот факт, что Роджер, по существу, прав, отнюдь не улучшал ее настроение.

— Если этот разговор вам неприятен, то не лучше ли отвезти меня домой?

Он кивнул.

— Полагаю, вы правы. Я так и сделаю. Осмелюсь заметить, миледи, что вам сегодня, наверное, немного нездоровится. Выпейте чашечку мятного чая, вздремните, и вам станет гораздо легче.

Элинор едва удержалась, чтобы не возвести очи к небу. Видно, с ней действительно что-то не так. Ни одна женщина в здравом уме не стала бы подвергать сомнению роль главы семьи и интересоваться, имеют ли его сыновья свободу выбора и финансовую независимость.

Оба они не проронили ни слова, пока экипаж не остановился перед дверью ее дома. Как только Стэнтон помог ей и Хелен сойти на землю, Ноулвилл попрощался, прикоснувшись к полям шляпы.

Элинор, едва кивнув ему, вошла в дом и поднялась наверх.

— Что-то ты быстро вернулась, — удивился Закери, высовывая голову из бильярдной.

— Да, наверное. Я сделала ошибку, задав ему один прямой вопрос.

Ее брат сделал шаг навстречу.

— Какой же?

— Не беспокойся, пожалуйста, ничего скандального. Речь шла о власти и свободе.

— Боже милосердный, Нелл. Предполагается, что леди должны разговаривать о погоде и о том, кто за кем ухаживает, а не заниматься философскими изысканиями на тему свободы личности.

Она поморщилась.

— Это не совсем так. И ответить мне он толком не смог, а лишь посоветовал выпить мятного чая и вздремнуть.

Закери рассмеялся.

— Если бы я дал такой совет, ты бы мне наверняка подбила глаз.

— Оба глаза. А теперь оставь меня в покое.

— Слушаюсь, миледи.

Но прежде чем он исчез за дверью, Элинор вспомнила о своем обещании относительно сопровождающих.

— Зак? — окликнула она.

Ее брат снова показался в дверях.

— Слушаю тебя.

— Ты сможешь сопроводить меня сегодня на ужин к Голдсборо?

— Час от часу не легче. Ну, разумеется. Элинор уперла руки в бока.

— Ты чем-то недоволен?

— Ничем. Просто я собирался пойти в «Сосайети» поиграть в фараона, но могу отложить это до завтра.

В дверях появилась еще одна голова, очень похожая на первую, только светло-серые глаза были с зеленым отливом.

— Я тебя отвезу. Она кивнула.

— Спасибо, Шей.

— Он вызвался сопровождать тебя только из-за кухарки Голдсборо, — заметил Закери.

— Что? — Приподняв брови, Элинор взглянула на среднего брата. — О ком ты говоришь?

— Успокойся, Нелл. Миссис Нил не меньше девяноста лет. Я обожаю ее шоколадные десерты. А теперь прошу извинить меня, я должен превзойти Закери за бильярдным столом.

— А не мог бы ты подождать с этим часок-другой? Я хотела, чтобы он отвез нас с Пип в музей. А заодно и навестил свои статуи.

— Ха-ха-ха!

Проскользнув мимо нее, Шей крикнул, чтобы принесли его камзол.

— В таком случае я тоже поеду.

Валентин сидел за письменным столом красного дерева, разложив на его поверхности четыре приглашения. Ужин, музыкальный вечер и два небольших суаре. Все четыре состоятся сегодня и примерно в одно и то же время.

Он постучал пальцем по карточке с приглашением на музыкальный вечер. Вероятность того, что Элинор Гриффин предпочтет его всем остальным, была наименьшей, и для него он тоже был самым малопривлекательным из всех четырех мероприятий. Поэтому именно туда он должен отправиться сегодня вечером. Конечно, было еще множество клубов, где он мог бы провести несколько часов. Клубы имели также дополнительное преимущество в виде выпивки и карт — и отсутствия там добропорядочных молодых леди.

Скорчив гримасу, он столкнул приглашение на музыкальный вечер со стола. Клуб был явно более привлекательным местом, чем музыкальный вечер, где два часа пиликают на скрипке или терзают пианино. Кивнув, он смел остальные три приглашения в верхний ящик стола. Хотел, было подняться на ноги, но снова сел.

Он мог обмануть кого-то другого, но давно оставил попытки вводить в заблуждение самого себя. Это было пустой тратой времени, к тому же никогда не срабатывало. Поэтому приходилось признать, что он вовсе не собирается избегать встречи с Элинор Гриффин, хотя обычно терпеть не мог навязчивости и истерик, порой случавшихся после близости с женщиной. У него была другая веская причина не видеться с ней, потому что, увидев ее сегодня в парке в компании Роджера Ноулвилла, он почувствовал, как его словно шомполом проткнули насквозь. Учитывая, что это ощущение было крайне неприятным, он не понимал, почему ему так необходимо снова ее увидеть. Но ему этого хотелось, так что ни в какой дурацкий клуб он сегодня не поедет.

«Ты спятил, Валентин», — пробормотал он, выдвигая ящик стола и снова доставая оттуда приглашения. Все три представляли собой нечто более реальное — в том смысле, что Гриффины бывали во всех этих домах и, конечно, получили приглашения на сегодняшний вечер.

— Извините меня, Джордж, и вы, миледи, — сказал он хозяину и хозяйке. — У меня была важная причина.

— Понятно. И как ее зовут? — пробормотал граф, пожимая ему руку.

— Джордж, — с упреком произнесла жена, приседая в реверансе. — Мы рады, что вы пришли.

— Спасибо, леди Голдсборо.

— Дидс, проводи лорда Деверилла на его место, — приказала графиня, снова усаживаясь за стол.

Проходя следом за дворецким, он, наконец, окинул взглядом присутствующих. Наиболее важные гости находились, разумеется, во главе стола. Элинор и Шарлемань сидели соответственно рядом с графом и графиней. Кивнув, он поздоровался с ними обоими.

— Валентин, ты успел как раз вовремя — к знаменитому шоколадному десерту леди Голдсборо, — со смехом заметил Шей.

— Я пропустил бы, только если бы Бонапарт напал на Лондон, — пошутил он, хотя до сих пор ничего не слышал о десерте.

Элинор ничего не сказала, хотя довольно вежливо кивнула ему. Когда он уловил исходящий от нее аромат лаванды, у него все сжалось внутри.

Черт побери, все-таки надо было пойти в клуб.

Как он и предвидел, он оказался на другом конце стола, между Амелией Хартвуд и Роджером Ноулвиллом.

Валентин подавил вздох. Следовало ожидать, что он, в конце концов, окажется рядом с дочерью министра. Дьявол снова вовсю хохотал над ним, причем после вчерашней ночи маркиз, наверное, этого заслуживал. Подумать только: лишил девственности сестру своего лучшего друга, которую, как предполагалось, должен был оберегать. Таких низких поступков он еще не совершал.

— Деверилл, я видел вас в парке нынче утром, — сказал Ноулвилл довольно резким тоном.

Ноулвилл тогда показался ему весьма напряженным, вспомнил Валентин. Чудесно. Он только хотел взглянуть на Элинор, хотя мог бы просто зайти к одному из ее братьев и избежать необходимости сидеть целый час между этими двумя безгрешными праведниками.

Но теперь, когда он оказался в этой ловушке, можно было немного позабавиться.

— Да, я тоже вас видел, — ответил он Роджеру. — Если не ошибаюсь, вы ездили на прогулку с леди Элинор.

— Именно так.

— Ухаживаете за ней, не так ли? Роджер прищурился.

— Вам не кажется, что это мое личное дело?

Наверное, так оно и было, и он обычно получал нужную ему информацию окольными путями. Но, задавая этот вопрос, он почувствовал такую же щемящую боль внутри, как и в тот момент, когда впервые увидел Элинор сидящей в экипаже другого мужчины.

— Я друг семьи.

— Она так и сказала. По правде, говоря, она даже защищала ваше поведение с сестрами Мэнделей.

— Какое поведение? — насторожился Валентин… — Мы с ними просто болтали. Если не ошибаюсь, о погоде.

— Не хочу спорить с вами, милорд. Но не могу и одобрить, когда одинокий джентльмен пристает к молодым, никем не сопровождаемым женщинам на глазах у окружающих.

— Позвольте…

— Деверилл! — крикнул в этот момент Шей с другого конца стола. — Кто тебе продал Яго?

Валентин сделал глубокий вдох. «Успокойся», — приказал он себе. Ты пришел сюда не для того, чтобы затевать с кем-то ссору. А, кроме того, учитывая полное отсутствие воображения у Ноулвилла, сомнительно, чтобы Элинор серьезно рассматривала этого молодого человека как жениха.

— Я не покупал коня, — сказал он. — Я выиграл его в карты. У Веллингтона.

Судя по шепоту, пробежавшему вдоль всего стола, некоторые гости были удивлены тем, что герцог Веллингтон играет в карты, более того, что он иногда проигрывает. Будучи гениальным стратегом, герцог был на редкость плохим игроком. А Валентину позарез хотелось заполучить резвого Яго.

Прежде чем Ноулвилл или кто-нибудь еще вздумал обвинить его в том, что он мошенничал, лакей принес следующее блюдо, которым оказался вышеупомянутый, знаменитый десерт. Это была малина в растопленном шоколаде с кремом наверху. Валентин осторожно поднес ложку ко рту, поглядев вокруг, попробовал ли уже кто-нибудь этот шедевр кулинарии.

Светло-серые глаза через весь стол встретились с ним взглядом, и Валентин замер, не донеся ложку до рта. Он попытался понять, что означал взгляд, которым она его одарила. Ожидал увидеть гнев, раскаяние или — что было бы значительно приятнее — вожделение, но, если он не ошибался, в ее взгляде было разочарование.

Но почему? Прошлой ночью он проявил себя как любовник наилучшим образом, в этом можно не сомневаться. И она достаточно хорошо знала его, чтобы не удивляться ни его опозданию, ни легкому флирту с сестренками Мэнделей в парке. Если бы они не были такими глупенькими болтушками, Валентин, возможно, поговорил бы с ними на более серьезные темы, однако еще до того, как увидел Элинор, у него не лежало сердце к общению с ними.

Не отводя от нее взгляда, он проглотил ложку десерта. Десерт неплох, но едва ли заслуживает похвал, которые расточал ему Шей. Однако теперь Валентину предстояло предпринять нечто более серьезное. Надо поговорить с Элинор. Да, предполагалось, что он должен оберегать ее, а он выполнял эту обязанность из рук вон плохо. Но ведь не могла же она рассчитывать на замужество только лишь потому, что он обеспечил ей возможность искупаться и научил заниматься любовью. Не могла она серьезно думать и о том, чтобы выйти замуж за такого пуритански занудного человека, как Роджер Ноулвилл. Так почему же она разочарована в нем?

Сразу же после десерта леди встали из-за стола и отправились сплетничать, обсуждать туалеты подруг или делать что-то еще, чем они занимаются в отсутствие мужчин. Дворецкий принес ящичек отличных сигар и портвейн. Валентин поднялся и пересел на стул рядом с Шеем.

— Какого черта ты здесь делаешь? — прикрываясь стаканом, прошептал брат Элинор. — Я здесь потому лишь, что сестра попросила сопровождать ее.

— А на мне, если ты помнишь, долг, — сказал Валентин. В кои-то веки он был благодарен Мельбурну зато, что тот заставил его расплачиваться по старому обязательству. Будь это не так, ему пришлось бы признаться себе, что видеть сегодня Элинор в компании другого мужчины ему было неприятно и что взгляд, которым она его недавно одарила, его встревожил.

— Мне кажется, этот ужин должен считаться безопасным мероприятием, потому что на нем присутствую я.

— Откуда мне было знать? — солгал Валентин. — Сколько раз я просил вашего брата сообщать мне об изменениях запиской?

— Ну, по крайней мере, ты успел отведать знаменитого десерта, — хохотнул Шей.

— Кстати, о десерте. Нелл его, кажется, даже не попробовала. Она хорошо себя чувствует?

— Ее одолели женихи, — ответил ее брат. — Трое — утром, четверо — после полудня, причем все являются в надежде, что она уделит им несколько минут, чтобы они успели убедить ее выйти за них замуж.

— Семеро за один день? Ее брат кивнул.

— Честно говоря, если бы они не были столь неподходящими кандидатурами, я бы начал беспокоиться. Но уверен, что ни на одном из них она свой выбор не остановит.

— Ты полагаешь, что ни к кому из них она не относится всерьез?

— Нет, насколько я могу судить. Она со мной почти не разговаривает. Я превратился в одного из врагов.

— Потому что ты мужчина?

— Потому что я ее брат.

— Я думаю, она образумится, Шей, — сказал Валентин. — Ей просто хочется воспользоваться шансом, испытать что-то новое, прежде чем она остепенится.

— Какой ты сегодня рассудительный. Что это на тебя нашло? — Шарлемань протянул руку и пощупал лоб Валентина. — Ты не заболел?

Валентин усмехнулся.

— У меня бывают моменты прозрения, которые удивляют меня самого. И сейчас просто один из них.

Он чуть было не выдал себя. Нельзя, чтобы ее братья заподозрили, что он не ограничивается тем, что только присматривает за ней.

Тем временем лорд Хеннесси начал рассказывать какую-то непристойную историю о служанке и бароне. Валентин не поверил ни единому слову. Однако высказывать свое недоверие вслух воздержался, потому что пришлось бы выслушивать объяснения и мнения по этому поводу каждого из присутствующих, а он жаждал быть совсем в другом месте. Ведь пока не закончат обсуждать идиотскую сплетню, мужчины присоединятся к леди, расположившимся в гостиной.

Разумеется, он не собирался вести с Элинор серьезные разговоры, ему просто надо было узнать, что означал ее взгляд, и убедиться, что она не проявляет особого интереса к Ноулвиллу. В конце концов, пока Мельбурн не протрубил отбой, он все еще обязан присматривать за ней.

— Может быть, мы теперь присоединимся к леди? — спросил лорд Голдсборо. — Не хочу, чтобы они забыли о нашем существовании.

— Слава тебе Господи, — пробормотал Валентин, поднимаясь на ноги.

Шей фыркнул.

— Тебе нужно проводить больше времени в цивилизованном обществе.

— Нет уж, покорно благодарю. Лучше проводить там меньше времени. Тогда оно перестанет меня раздражать.

— Ты безнадежен.

— Мне говорили об этом.

Когда они вошли в гостиную, все леди над чем-то смеялись. Элинор тоже улыбалась. Он замедлил шаги, глядя на нее. Как все странно, однако. Всего несколько недель назад он считал ее всего лишь сестренкой своего друга, ребенком, которого он знал много лет, существом, скорее похожим на любимое дитя, чем на женщину.

Когда он вошел в комнату, леди Голдсборо обратилась к нему.

— Лорд Деверилл, там есть свободное место рядом с леди Вендермир, — воскликнула графиня, жестом указывая на старую даму.

— Вижу, — сказал он, усаживаясь рядом с Элинор.

— Вам следовало сесть рядом с леди Вендермир, — пробормотала Элинор. — Она туга на ухо, и ей не помешает компания молодого джентльмена.

— Пусть кто-нибудь другой развлекает ее. Я здесь не единственный мужчина, и предпочитаю, чтобы разговор был двусторонним.

Ему хотелось спросить, как она себя чувствует и не сожалеет ли о прошлой ночи. Однако, задав вопросы, пришлось бы остаться, чтобы выслушать ответы, а ему этого не хотелось.

— Я была удивлена, увидев вас здесь сегодня, — тихо проговорила она, пока остальные гости уговаривали леди Голдсборо сыграть что-нибудь на фортепьяно.

Валентин пожал плечами.

— Здесь можно поужинать не хуже, чем в любом другом месте.

— Значит, это никак не связано со мной?

Какое-то мгновение он просто смотрел на нее. Элинор предпочитала говорить прямо — он знал эту ее особенность. Обычно он тоже предпочитал прямолинейность, но только не сегодня.

— А разве должно быть связано?

— Нет. Наверное, нет.

— Видите ли, я подбросил монетку, — солгал он, — чтобы решить, пойти ли сюда или на суаре к Стюартам. Стюарты, правда, выиграли, но я вспомнил, что у них две незамужние дочери. Этим и объясняется мое присутствие здесь.

— Понятно. — Она взглянула на группу гостей, собравшихся вокруг фортепьяно. — Вы позволите мне задать вам вопрос? — медленно сказала она.

— Конечно.

— Прошлая ночь что-нибудь значит для вас? Проклятие!

— Прошлая ночь? Разумеется. Она была очень приятна, вы были необычайно красивы, а я очень давно не плавал. — Он чуть было не добавил, что не прочь повторить эксперимент, но вовремя спохватился.

— Плаванием вы давно не занимались, — согласилась она. — Зато остальным занимаетесь чаще.

— Я никогда не делал из этого тайны, Элинор, — сказал он в ответ. Боже милосердный, не может быть, чтобы она ревновала! Он этого не хотел, но не хотел, и обсуждать прошлую ночь. — Как покатались с Роджером Ноулвиллом этим утром?

— А как вы поболтали с сестрами Мэнделей?

— Скучнее не придумаешь, но это позволило убить время.

Она пристально посмотрела на него.

— Значит, не было ничего такого, что вы предпочли бы делать?

Он не понимал, то ли она хотела высказаться об отсутствии у него предприимчивости, то ли просто напрашивалась на комплимент. В любом случае ему пришлось бы кое в чем признаться, а он не был готов к этому, как не был готов терпеть ее разочарованный взгляд.

— То, чем я предпочел бы заниматься, было невозможно, поскольку вы оказались заняты.

Элинор удивленно приподняла брови.

— Вот как? Значит, вы…

— Да, но вы поставили условие, и я намерен отнестись к нему с уважением.

— Значит, вам всего лишь остается переключить внимание на следующую женщину?

Как будто он мог выбросить из головы Элинор. Разговор становился слишком откровенным и мог подтолкнуть его к анализу собственных поступков, то есть к самокопанию.

— Элинор, ведь это не я хотел изменить что-то в своей жизни. Этого хотели вы. И если вы пожелаете чего-нибудь еще, я с радостью помогу вам. Но не ждите, что я изменюсь хотя бы на йоту. Я вполне доволен своей жизнью в том виде, как она есть.

— Вы хотите сказать, что предпочитаете безответственность и ограничиваетесь ни к чему не обязывающими связями? — спокойно сказала она.

— А это уж вас, черт возьми, не касается. К тому же именно вы сказали «только одна ночь». — Он встал, все еще стараясь говорить тихо: — Не ждите, что я стану монахом или еще кем-то в этом роде потому лишь, что…

— Извините, — перебила она, тоже поднимаясь на ноги. — Если не возражаете, я должна выполнить кое-какие обязанности и заодно принять серьезные решения о своем будущем. От ваших слов у меня разболелась голова.

— Это у меня от вас болит голова, — сердито заявил он. — Оскорбляйте меня, если от этого вам становится лучше, но советую немного подумать. И тогда вы обнаружите, что скорее завидуете мне.

— Возможно, вы кое в чем правы, — призналась она, крайне удивив его. — Вы говорите и делаете, что хотите, водите компанию с теми, с кем нравится. Но вы ведь не любите никого, кроме себя самого.

Это было уже слишком.

— Спасибо за откровенность, — резко сказал он и, повернувшись, вышел из комнаты.

Только оказавшись в своей карете, он осознал, что все еще держит в руке бренди. Осушив одним духом стакан, Валентин бросил его противоположное сиденье. Если бы он лучше соображал, то напомнил бы этой девчонке, что всего лишь прошлой ночью она объявила его, чуть ли не героем. Разумеется, он не бесчувственный чурбан, но предпочитает ни с кем не делиться своими чувствами.

Валентин застонал. Плохо, когда человек начинает задумываться. Он давно понял это. Высунувшись из окошка, он стукнул ладонью о дверцу.

— Доусон, отвези меня в «Будлз».

— Слушаюсь, милорд.

Элинор вернулась за стол, пытаясь не смотреть на пустой соседний стул. Она слушала и не слышала монотонный разговор гостей, светскую болтовню Шея, мелодию джиги, которую извлекали из фортепьяно уверенные пальцы леди Голдсборо. Ну что ж, ей следовало ожидать, что Валентин не станет сидеть и слушать, как она его порицает.

Предполагалось, что сегодня все будет проще. После минувшей ночи все встанет на свое место, и она будет довольна. У нее состоялось приключение, она претворила в жизнь самые греховные свои мечты, причем всякий раз, когда видела Валентина, ей хотелось повторить все снова. Проклятие! Ведь предполагалось, что она забудет о том, что было вчера, и сосредоточится на том, как устроить свою дальнейшую жизнь.

Похоже, в этом и заключается проблема. Деверилл обеспечил ей приключение и пошел своей дорогой дальше, а она все не может сдвинуться с той точки, когда впервые ощутила восхитительную свободу, потому что были рядом с ним.

— Нелл, — сказал Шей, опускаясь на софу рядом с ней. — Я видел воров, приговоренных к казни через повешение. Они выглядели гораздо лучше тебя. Что случилось?

— Ничего. Я просто задумалась.

— Ты этим занимаешься с тех пор, как вернулась утром с прогулки с Ноулвиллом. — Брат бросил взгляд в сторону Роджера. — Он чем-то обидел тебя? Если так, то, несмотря на договоренность не вмешиваться в твои дели, я с радостью разорву его на части.

Интересно, высказался бы Шей подобным образом, если бы знал, что в ее задумчивости виноват не Ноулвилл, а Деверилл? Разорвать на части Валентина было бы, конечно, затеей более трудной и более опасной для жизни брата.

— В этом нет необходимости, — ответила она. — Я просто устала. Ты не проводишь меня домой?

— С удовольствием. — Встав, Шарлемань протянул ей руку. Извинившись перед лордом и леди Голдсборо, они попрощались и ушли. Как только подали их экипаж, Шей помог сесть Элинор и сам разместился возле нее.

— Извини, что заставила тебя уехать, — сказала она, пытаясь привести в порядок свои мысли. Ей не хотелось больше думать ни о Деверилле, ни о прошлой ночи. Но прервать поток воспоминаний оказалось непросто.

— Откровенно говоря, я самискал повод удрать оттуда. Поехал только ради тебя и, само собой, ради знаменитого десерта.

Элинор заставила себя улыбнуться.

— А теперь говори, что случилось.

— Я уже сказала тебе, что просто…

— Устала. Да, я слышал. Похоже, у тебя с Валентином был интересный разговор. Пока он не ушел. Может быть, он был невежлив? Отпустил одну из своих обычных низкопробных шуточек?

Она поняла, что действительно расстроилась из-за того, что Деверилл ей сказал. Это были обычные циничные сентенции пресыщенного человека. Она привыкла их слышать — и всегда находила забавными. Но не сейчас. Нынче он пытался уверить ее, что ничто не затрагивает его чувств и не имеет для него никакого значения. Но ведь это подразумевало, что и она для него пустое место.

— Пожалуй, так оно и есть. Но когда слушаешь Деверилла, надо быть готовым воспринимать всякий вздор.

— Это уж точно, — согласился Шей. Они несколько минут сидели молча. Элинор делала вид, что ее клонит в сон, и притворялась, что не замечает, как насторожила Шарлеманя. Но тот был встревожен в течение последних нескольких недель, с тех пор как Элинор заговорила о свободе. Она вздохнула.

— Итак, кого ты считаешь лучшей кандидатурой для того, чтобы войти в нашу семью в качестве моего мужа?

Он вздрогнул.

— Что? Ты спрашиваешь меня? Ведь ты вроде бы поклялась не прислушиваться к нашим советам.

— Одно не исключает другого, — поддразнила его она. — Я лишь хочу узнать твое мнение.

— Ну что ж, только не Ноулвилл. Он страшный зануда, — пробормотал он.

— Разве его нет в списке Мельбурна?

— Мне кажется, там несколько неприемлемых кандидатур.

— Понятно! Шей нахмурился.

— Что тебе понятно?

— Я так и знала, что Себастьян не преминул составить список потенциальных мужей для меня. А теперь расскажи подробнее.

Он отодвинулся от нее как можно дальше, насколько позволяло ограниченное пространство кареты.

— Ну, уж нет. Если хочешь, спроси у Мельбурна.

— Чего ты боишься?

— Ответственности. Ведь ты начнешь отказывать каждому приличному мужчине из этого списка для того лишь, чтобы досадить его светлости.

— Тогда мне придется отказать каждому приличному жениху в Лондоне, чтобы он случайно не оказался в числе его фаворитов.

Шей усмехнулся.

— Не будь ребенком, Нелл. Мы сделали все, как ты хотела. А ты продолжаешь вести себя, как воинственная амазонка.

Амазонка. Надо же! Ей понравилось это сравнение.

— Дело в том, Шарлемань, что я больше не ребенок назови мне хоть одну вескую причину, по которой ни кто из вас даже не подумал о том, чтобы ознакомить меня со столь важным списком. А ведь предполагается, что включенные туда мужчины проведут со мной всю оставшуюся жизнь. Однако мне даже не позволяют узнать их имена! Кто принял такое решение?

— Что плохого в том, что тот, кого ты выберешь, случайно окажется в списке Мельбурна?

Элинор хотелось закричать. Она замечала, что чем больше она меняется, тем сильнее ее поведение возмущает и злит братьев.

— Я-то думала, что Мельбурн считается с твоим мнением. Интересно, покажет ли он мне список потенциальных невест для тебя?

У Шея побагровело лицо.

— Для меня такого списка не существует, — заявил он. — И тебе не удастся вытянуть у меня какую-нибудь информацию. Поговори с Себастьяном. Или, еще лучше, составь собственный список и покажи ему. Тогда у тебя будет какая-то основа для начала переговоров.

Она чуть было не сказала в ответ, что не намерена этим заниматься, но, достаточно хорошо зная своего старшего брата, понимала, что от нее, несомненно, будут ожидать каких-то уступок. Возможно, Шарлемань прав. На мгновение она представила себе человека, занимавшего все ее мысли за последние недели. Но не могла же она включить в список Валентина! Это было бы абсолютно бесполезным занятием, если вспомнить приверженность маркиза холостячеству. Себастьян никогда не станет в серьез рассматривать его кандидатуру. Ей тоже не следует это делать. Но после прошлой ночи и даже после их недавнего, неприятного разговора он не покидал ее мысли.

— Нелл?

Она вздрогнула и подняла голову.

— Что?

Брат наклонился и провел пальцем по ее щеке.

— Ты плачешь, — сказал он.

— Вовсе нет.

Шей приподнял бровь, — признавайся, в чем дело.

— Ни в чем, — попыталась отнекиваться она. — Я ужасно счастлива. Делаю все, о чем мечтала. И все идет именно так, как я это представляла.

— Оно и видно. Шарлемань долго смотрел на нее, а она пыталась держаться в тени и не шмыгать носом. Все мысли занимал Валентин. Не была ли она для него всего лишь сестрой его ближайшего друга? Не послужила ли нынешняя беседа ему сигналом к тому, что пора переключить внимание на следующий объект?

— В твоем настроении виноват не Ноулвилл, — медленно произнес брат. — Слишком уж серенькая это личность, чтобы из-за него плакать.

— Перестань, Шей.

— Это Валентин, не так ли?

— Валентин? При чем здесь Валентин? Мне вовсе нет до него никакого дела.

Шей, кажется, хотел сказать что-то в ответ, но карета, к счастью, подъехала к их дому. Она вышла из кареты, как только Стэнтон открыл дверцу.

— Милорд? — произнес Стэнтон, заглядывая внутрь кареты, где продолжал сидеть Шарлемань.

— Время еще раннее, — ответил Шей и постучал в потолок кучеру, — а мне надо кое с кем встретиться.