Греховная одержимость

Глава 1

Райдер

— Твой удар, старина, — окликает меня Трей с другой стороны бильярдного стола. Друг берет кусочек мела и трет шафт кия, глядя на рядом стоящую сладкую попку. Она смотрит из стороны в сторону, а затем снова на него, потом подмигивает и стягивает свой короткий топ вниз, на долю секунды обнажая полную грудь. Вокруг нас раздаются крики и свист — возможно, она устроила шоу для Трея, но увидели все. Ее глаза округляются, и она быстро поправляет топ, когда еще одна сладкая попка, стоящая рядом с ней, взрывается смехом.

Трей лишь широко улыбается. — Похоже, у меня все-таки есть планы на вечер, — говорит он.

Я бесцеремонно хмыкаю и наношу удар. Кий бьет по шару с удовлетворительным щелчком, и желтый шар катится в центральную лузу, одновременно подталкивая восьмерку в почти невозможное для Трея положение. Он выдает поток красочных проклятий, а я выпрямляюсь с ухмылкой.

— Постарайся не опозориться, Трей, — говорю я, небрежно поглаживая бороду и опираюсь на бильярдный кий. — Вы, молодежь, совсем не уважаете игру.

— Знаешь, ты тоже можешь попробовать, — говорит Трей. Он дергает подбородком в сторону небольшой группы сладких задниц, которые жадно наблюдают за нами. В надежде, что смогут провести ночь с нами. — Когда ты в последний раз трахался?

Я прищуриваюсь. — У меня с этим порядок. Не лезь не в свое дело. Не всем из нас нужно выставлять свою личную жизнь, чтобы чувствовать себя хорошо.

Трей пожимает плечами. — Как скажешь, — говорит он. Другой брат, Уорден, сидит молча, наблюдая за всем происходящим и приподняв бровь. Трей протягивает свой кий Уордену, обнимает «сладкую попку», которая сверкнула своими сиськами на весь бар, и вместе они исчезают за дверью.

— Ох уж эта молодёжь, — говорит Уорден, качая головой. Он бросает взгляд на свою старушку Эмму, которая стоит у стойки бара и болтает с Кэролайн — матерью Уордена. Эмма замолкает на полуслове, оглядываясь через плечо, встречается взглядом с Уорденом. На ее лице медленно появляется улыбка, и Кэролайн, всплеснув руками и закатив глаза, уходит от старушки своего сына.

Эти двое по уши влюблены друг в друга, и они не боятся этого показать.

— Значит, как я понял, между тобой и Эммой все хорошо, — говорю я, когда Уорден наконец отрывает взгляд от своей старушки и наклоняется, чтобы ударить по шарам.

— Лучше, чем хорошо, — бормочет он, мелькнув кием вперед и бьёт по белому шару. Уорден выпрямляется и ставит кий толстым концом на пол. — Я уже махнул на все рукой, но когда увидел Эмму? Я пропал.

— Наверное, это здорово, — бормочу я со вздохом. Ни одна из здешних сладких задниц ничего для меня не значит. Они — настоящие милашки, и некоторые из них согревали мою постель в течение одной или двух ночей на протяжении многих лет. Но дальше чем дружба отношения не заходили.

Никогда ничего настоящего и продолжительного.

Мы заканчиваем нашу игру, и я направляюсь к бару, сажусь на табурет. Уорден обнимает Эмму за талию и увлекает ее в кабинку, где она садится к нему на колени и хихикает, пока они обмениваются тихим шепотом и нежными поцелуями. Что-то кольнуло у меня в сердце — наверное, зависть. Я завидую тому, что происходит между ними.

Кэролайн наливает мне немного воды и, скрестив руки на груди, изучает меня темным, понимающим взглядом, ее ярко-розовые волосы блестят на свету.

— Что тебя гложет? — наконец спрашивает она. — Ты испускаешь какие-то очень нехорошие флюиды.

— Ничего. — Я беру стакан и делаю большой глоток, хрустя несколькими кубиками льда после того, как ставлю его на стол.

— О, чушь собачья, — усмехается она. — Никогда не лги бармену.

Я смотрю на Кэролайн своим фирменным взглядом силовика — испепеляющим взглядом — который использую, чтобы держать своенравных потенциальных клиентов в узде, но она даже не вздрагивает, просто закатывает глаза и показывает мне средний палец.

— Ты же знаешь, что на мне это не сработает, Райдер, — огрызается она. — У меня иммунитет ко всем вам, придуркам.

Я вздыхаю и расслабляюсь на своем месте. — Ты не можешь винить меня за попытку. В любом случае, ты слишком любопытная.

Она пожимает плечами. — Ты не обязан рассказывать, если не хочешь. Но меня не проведешь — ты о чем-то задумался. Как будто ты сейчас не совсем здесь.

Я протягиваю руку и одним пальцем провожу линию по запотевшим стенкам стакана с водой. Поняв, что я нарисовал — жирную букву «З» — быстро её стираю.

— Мне пора, — говорю Кэролайн, вытаскивая бумажник из кармана и кладя на стойку несколько сложенных купюр. — Это должно хватить на все и хорошие чаевые, да?

Она берет купюры с кивком. — Береги себя, Райдер, ты меня понял?

Я похлопываю по своей нашивке «Яростные ангелы» и хмыкаю в знак согласия. — Всегда.

Я довольно серьезно отношусь к своим обязанностям в качестве силовика, и часть этих обязанностей заключается в регулярном патрулировании окрестностей Фэрвью на предприятиях и объектах, принадлежащих «Яростным ангелам». Я стараюсь объезжать все хотя бы раз в неделю, а если удается, то и чаще. Мой гараж, «Байк на южной стороне», надежно заперт, как и тату-салон, парикмахерская для старушек и наша маленькая винокурня. В арендуемых клубных домах тихо — семьи мирно спят. Рев моего мотоцикла слышно на всю округу, и если кто-то в домах не спит, он может снова заснуть, зная, что Ангелы присматривают за ним.

Наконец пришло время моей последней остановки. Единственное место, куда я приезжаю каждую ночь, — маленький домик на улице Примроуз. Вдалеке я вижу огни в окнах. Они горят каждую ночь, и последние несколько недель она машет мне рукой, когда я проношусь мимо на своем байке. Она знает, что я приеду. Она ждет меня.

Зои Шарма Файерстоун. Она завладела моим сердцем с того дня, когда ее муж привел в клуб и назвал своей при всех. И теперь, когда он умер, не знаю, как долго еще смогу сдерживаться. Тот день навсегда запечатлелся в моей памяти, я помню все, как будто это было вчера. Зои — прекрасная юная девушка в коротком белом сарафане, которая застенчиво поглядывала из-под густой темной челки. Ей едва исполнилось восемнадцать. С золотисто-смуглой кожей и сногсшибательными изгибами, с пухлыми губами и бездонными темными глазами. В тот момент я хотел украсть ее, но это против правил нашего кодекса.

Но у нас нет никаких правил, касающихся вдов старушек. Несмотря на то, что ее муж был одним из моих лучших друзей, после стольких поездок к ее дому и обратно, вежливых разговоров, видения ее в окнах — моя потребность в ней зудит у меня под кожей, как электричество.

Я объехал квартал один, второй раз — еще один круг, и я поеду домой. Я всегда так делаю. Но на третий раз в ее доме послышался крик. В мгновение ока въезжаю на подъездную дорожку и бросаю байк, не потрудившись припарковаться как следует. Я выбиваю входную дверь, как будто она из пенопласта, и бегу через маленький дом, пока не нахожу Зои. Она цепляется за дверной косяк, тяжело дыша, и пытается спастись от того, что находится в комнате.

В ту минуту я понял две вещи: во-первых, я сделаю все, чтобы защитить Зои. Всажу нож под ребра, пущу пулю, использую кулаки, чтобы защитить ее жизнь, — чего бы мне это ни стоило.

А во-вторых, та хрупкая стена, что существовала между нами, та, что удерживала меня на улице на мотоцикле, пока она оставалась одна в этом маленьком домике — теперь ее нет, она разлетелась на куски в ту секунду, когда я сломал ее дверь и пришел ей на помощь.

Отношения с Зои Шарма Файерстоун никогда не будут прежними, и я более чем готов.