Грешные удовольствия

Глава 7

Стараясь сдерживать охватившую ее дрожь, Бренна спускалась по узкой винтовой лестнице башни. Монтгомери крепко держал ее за запястье. Цепи звякали так, будто с каждым шагом вбивали кол в ее гордость.

Она как можно ниже натянула на лицо платок, высматривая из-под него что-нибудь, что могло пригодиться, чтобы отпереть замок кандалов. Годятся ли для этого, например, декоративные металлические украшения на канделябрах, если их оторвать?

Они спустились вниз и пошли по коридору. Монтгомери ни разу не посмотрел на нее, а шел так, будто ведет военнопленного. Его сапоги блестели, ни одно пятнышко не нарушало их безупречно начищенную поверхность, а рубашка была отглажена так, словно у него был целый штат прислуги, который должен был следить за тем, чтобы его одежда была безупречно чистой. Она представила армию женщин, сгорбленных от того, что они часами разглаживали его одежду горячими плоскими камнями.

Девушка поклялась себе, что, когда сможет сбежать, украдет одну из его рубашек и с превеликим удовольствием втопчет ее в свиной навоз.

Он шел медленно, чтобы она успевала идти за ним, хотя почти желала, чтобы он тащил ее и показал всему миру, какой он негодяй. Они завернули за угол, и стал слышен шум празднества, доносившийся из большого зала.

На их пути в одной из ниш стояли дочь пекаря Исанна и Джейн, хозяйка пивной, и, прикрыв рты ладонями, тихо переговаривались. Бренна еще больше замедлила шаг, чтобы привлечь их внимание и каким-то образом дать им знак, чтобы они передали одной из ее сестер, где ее искать.

— Она всегда была скверной девчонкой. Все рисовала свои картинки, вместо того чтобы помогать отцу, — услышала она шепот Джейн.

Бренна не на шутку рассердилась. Как смеют они злословить и смотреть на нее с презрением! Если бы она не пожертвовала собой, Монтгомери сжег бы замок дотла.

Проходя мимо женщин, она прошипела:

— Я этого не заслуживаю. Идите к Алели, и приведите ее ко мне.

Исанна злобно усмехнулась.

Боль пронзила Бренну. От этих женщин ей, видимо, помощи ждать не приходится.

Монтгомери дернул ее вперед, и кандалы впились ей в запястья.

— Никаких разговоров с прислугой, — прорычал он. Бренна стиснула зубы и уставилась на t'occhio del diavolo diavolo за поясом Монтгомери, будто одним взглядом она могла приказать кинжалу оказаться у нее в руке. Даже зная, что грубой силой ничего от мужа не добьешься, она не могла избавиться от желания завладеть его кинжалом. Но по мере того как они проходили мимо рядов вооруженных воинов, она с растущей болью в сердце понимала всю бесполезность сопротивления. Огромные мужчины в сверкающих доспехах и с мечами за поясом либо стояли в проемах всех дверей, либо подпирали стены. Когда Монтгомери проходил мимо них, они вытягивались в струнку. Ее муж, должно быть, богат и обладает огромной властью, раз мог позволить себе иметь личную охрану, сопроводившую его на свадьбу.

В горле пленницы застрял ком. До нее сейчас с предельной ясностью дошло, что она всецело принадлежит Покорителю. Он волен бить ее кнутом. Наказывать. Насиловать. Держать в цепях.

Она игрушка в его руках.

Военный трофей. Какая жуткая роль!

И она бесконечно далека от той жизни на свободе, которую воображала себе, если станет монахиней в монастыре.

— Шлюха, — с усмешкой сказал какой-то солдат, когда она проходила мимо, но Монтгомери посмотрел на него так, что тот быстро опустил взгляд.

На смену гневу пришло отчаяние.

Что, если она никогда не сможет сбежать? Бренна заставила себя не думать об этом. Она найдет способ либо открыть кандалы отмычкой, либо украсть ключ. Она должна.

Главное — быть готовой, когда настанет нужный момент. Договоренность о переезде в Италию уже есть. Теперь надо успеть добраться до порта, пока корабль не отплыл. Даже если по дороге к дому брата ее убьют, это будет лучше, чем быть игрушкой в руках Покорителя.

Они уже подходили к большому залу. Бренна плелась за мужем. Лязг цепей действовал ей на нервы. Она содрогалась от размеренности его шагов, от уверенного разворота его плеч. Он был человеком порядка и формы. А ее жизнь — от безалаберной живописи до неопрятных кружев на платье — воплощением безрассудства и хаоса.

На их пути везде были рассыпаны листья мяты и розмарина. В воздухе стоял приятный аромат этих растений, оттого что Монтгомери топтал листья своими огромными сапогами. По сравнению с ними ее босые ноги выглядели почти крошечными и уязвимыми.

Он сжал ее руку, но не больно. В его огромной руке ее рука казалась маленькой и хрупкой.

Ее оружие — ум и храбрость. Этого должно быть достаточно.

Бренна постаралась не покраснеть, когда они проходили мимо Дженнет, их прачки, которая стояла на ступенях, ведущих в большой зал. Дженнет когда-то была ее подругой, но сейчас она, наверное, презирает ее так же, как Исанна и Джейн.

— Миледи, — сказала Дженнет, — я приведу вам вашу сестру. Это она во всем виновата.

Оказывается, не все от нее отвернулись, подумала Бренна и шепотом поблагодарила Дженнет.

Стук кружек и мужской смех становились все громче. В воздухе стоял запах жареного мяса и свежеиспеченного хлеба.

Они проходили мимо рядов слуг, выстроившихся вдоль стен коридора. Пленница улавливала обрывки их разговоров.

— Так ей и надо, — сказал один, глядя на оковы. — Зачем она ударила его кинжалом?

— Ослушалась отца и мужа ослушалась.

— Стыдно, как сегодня ведут себя женщины.

— Кончится тем, что из-за них погибнет Англия, вот увидишь.

Бренна глубоко вдохнула. Она никому не покажет, что чувствует. Пока они проходили мимо все новых любопытных глаз, у нее на верхней губе выступили капельки пота, а унижение от того, что ее связали и ведут в кандалах, становилось невыносимым.

Какая-то женщина увидела кандалы и вскрикнула. Кружка, которую она держала в руках, с грохотом упала на пол, расплескав по полу эль.

Бренна вздрогнула. Ей хотелось, чтобы она могла смотреть на всех этих людей с презрением или каким-то образом укрыться от того, что она связана, словно дворняжка, которую тащит за собой ее хозяин. Ей казалось, что даже кости ее лица могут расплавиться от того, что оно горело от стыда. Чтобы не видеть устремленных на нее взглядов, она расправила плечи и стала смотреть на незажженные канделябры.

Она сумеет обрести свободу и уедет в Италию. Она окунется в мир живописи и забудет о том, что существует такой человек, как Покоритель.

Если это возможно.

Она сомневалась, что ей удастся забыть унижение, которое она испытала по его милости. И, наверное, не забудет его поцелуя. И то, как его губы касались мочки ее уха.

Эта мысль, от которой закружилась голова, ужаснула ее.

Если бы она лучше прицелилась в его сердце. Если бы она не колебалась. Она кляла себя за это и за то, что была женщиной. Если бы она была мужчиной…

Может ей удастся украсть нож со стола и попытаться еще раз?

Они переступили порог большого зала. Бренна на секунду задержалась, удивившись тому, как все здесь изменилось. Уже год не видела она этого зала.

Солдаты сидели, развалившись, на лавках вдоль длинных столов, между которыми сновали слуги. У окна сидела Адель с Дунканом на руках. Пантос лежал у ее ног. Гвинет не было видно, и ее отсутствие удивило Бренну.

Если ей повезет, она сможет поговорить с Адель, прежде чем окончится торжество.

Бренна отметила, что на одной из стен отсутствовал ее любимый гобелен с изображением охоты на лис. Этот гобелен был в их семье уже три поколения, и без него стена выглядела голой.

На большом столе, стоявшем на возвышении, хлеб лежал прямо на досках, на которых обычно режут хлеб, а не в серебряных хлебницах. Исчезли удобные мягкие стулья, которые раньше стояли возле камина, где она провела много приятных часов, играя в шахматы. Вместо них стояли обычные стулья с прямыми спинками.

Монтгомери ничего не знал о том, что она провела целый год взаперти, но ему незачем знать об их семейных неурядицах. И сейчас ей нечего показывать ему свое недоумение.

И все же она оглядела зал.

Неужели солдаты Монтгомери уже начали грабить имущество ее семьи? Это казалось невероятным — ведь прошло так мало времени.

— Идемте, миледи, — тихо скомандовал Монтгомери. Его камзол немного распахнулся, и на солнце, льющемся из окон, блеснул l'occhio del diavolo. Этот кинжал был свидетельством ее неудачи и молчаливым предупреждением на будущее. У нее опять зачесалась ладонь от желания его выхватить.

Усилием воли она отвела взгляд от кинжала и вошла в зал. Глупыми действиями она ничего добьется. Надо ждать и наблюдать.

Монтгомери потащил ее вслед за собой на возвышение.

На свадебное пиршество были приглашены все обитатели замка, и в зале было шумно и весело. В этом шуме потонуло звяканье ее кандалов.

На другом конце зала она увидела кузнеца Эгмонта, который пил из кружки эль. У Бренны забилось сердце. Они с Эгмонтом в прошлом всегда были друзьями. Что, если ей удастся заручиться его помощью и он снимет с нее кандалы? Но Эгмонт даже не посмотрел в ее сторону.

— Жена! — услышала она возглас одного из приспешников Покорителя.

Бренна сжалась. Если она не сбежит, отныне это будет ее судьба: ею будет командовать мужчина.

— Разве я не велел тебе не покрывать волосы? — продолжал орать этот воин.

Подняв глаза, Бренна увидела, как огромный, весь в шрамах урод сорвал зеленый шелковый платок с головы хрупкой прелестной беременной женщины. Копна темно-рыжих волос рассыпалась по плечам и спине молодой леди.

— Милорд, — возразила женщина, протягивая руку за своим платком. Ее зеленые глаза сверкнули от раздражения. — Этот платок мне совсем недавно сшили, и он стоил денег! К тому же мы здесь гости!

Мужчина бросил взгляд на Бренну и Монтгомери и швырнул платок в огонь. Пламя в очаге вспыхнуло, и платок моментально сгорел.

— Ах! — воскликнула леди.

Вот она, судьба замужней женщины — зависеть от капризов мужа. Именно поэтому она хотела уйти в монастырь — чтобы стать независимой. Она взглянула на мужскую руку, державшую ее за запястье, и сжала кулак, вдавив наручники в свою руку. Отвращение и ненависть переполнили ее душу.

Между тем леди, с которой муж сорвал платок, встала на цыпочки, чтобы посмотреть в глаза громиле, и схватилась кулачками за его голубую рубашку.

— Вы самый несносный муж, какой только может быть у женщины. Высокомерный, тупоголовый негодяй.

Бренна вздрогнула и хотела закрыть глаза в ожидании того, что непременно должно случиться, но не могла отвернуться. Сейчас этот негодяй ударит ее за дерзость.

Но вместо этого его губы искривились в улыбке, отчего сморщился белый шрам на его щеке. Его глаза загорелись. Он шлепнул жену по мягкому месту, но совсем не сильно. Его рука даже немного задержалась в нежной и слишком знакомой ласке. При всей его явной грубости было очевидно, что он с большой осторожностью относится к своей беременной жене.

— Мне нравятся твои волосы, — просто сказал он. Женщина вздохнула, прижала его к себе и поцеловала.

— Варвар, — сказала она после поцелуя, но посмотрела на мужа таким взглядом, что Бренна заподозрила, что леди специально надела злополучный платок.

А «варвар» провел рукой по ее длинным волосам, вынул застрявшую в них шпильку и бросил ее на разбросанную по полу солому.

Бренна провела пальцем по своим наручникам. Интересно, можно их отпереть с помощью шпильки?

Стоявший рядом Монтгомери откашлялся. А Бренна постаралась запомнить место, куда упала шпилька.

— Пошли, жена, — сказал он. — Я хочу, чтобы ты познакомилась с моим братом Годриком и его прелестной женой Мейрионой, лордом и леди Уайтстоун.

Он потащил ее за собой, и шпилька затерялась в куче соломы.

Черт побери.

Раздраженная потерей шпильки, девушка хмуро взглянула на новых знакомых.

Так вот они какие — эти легендарные лорд и леди Уайтстоун. Она была наслышана об их великой любви, но в этом зале было бы, наверное, неприлично выставлять ее напоказ.

Бренна перевела взгляд с мужа на его страшноватого родственника. Очевидно, именно этого человека видела ее сестра на турнире. Они с Монтгомери были похожи, но лицо его брата было обезображено шрамами, а лохматые волосы не были подстрижены так коротко, как у Монтгомери. В отличие от строгого черного камзола ее мужа на Годрике был надет голубой камзол, красиво расшитый умелой и, по всей вероятности, любящей рукой.

Монтгомери схватил Бренну за руку.

— Я тебя представлю.

Когда они подошли, Годрик взял руку жены. Надо отдать должное леди Уайтстоун — у нее хватило такта выглядеть немного смущенной. Она заправила за ухо выбившуюся из прически прядь волос и протянула руку Бренне.

Девушка неловко ответила на рукопожатие. Длинные каштановые волосы леди доходили ей почти до пят. Зеленое платье с завышенной талией было явно очень дорогое. Шею украшало ожерелье из сверкающих изумрудов.

Это была одежда женщины, которую обожает муж.

В ее браке все совсем не так. Бренна незаметно пошевелила пальцами ног в надеже нащупать в соломе шпильку.

— Поздравляю вас с браком и объединением наших семей, — сказала леди, словно между их семьями не возникло никакой вражды. Может, она просто глупа, подумала Бренна.

— С-спасибо, — запнувшись, ответила она.

— Я Мейриона Уайтстоун, а этот варвар — мой муж Годрик.

Бренна подалась вперед, пытаясь определить, есть ли в длинных волосах женщины шпильки. Они могли бы ей пригодиться, чтобы открыть замок кандалов.

— Ну что, брат! — Годрик притянул Монтгомери к себе в медвежьи объятия и начал так похлопывать его по спине, что у обычного человека остались бы синяки. Взглянув на Бренну, он кивнул: — Она тебе подходит. — Когда он повернул голову, Бренна вспомнила, где видела его раньше. Это он пытался осадить брата во время вчерашней экзекуции. — А свадебное ожерелье просто прелестно, — добавил он, глядя на кандалы.

Бренна вспыхнула. Ей захотелось уползти под столы, подальше от любопытных глаз.

Но Годрик, видимо, не заметил ее замешательства. Он подмигнул жене и сказал:

— Надо и мне на всякий случай обзавестись такими, любовь моя, как считаешь?

Лицо Бренны уже просто пылало. Для них все это было веселой шуткой. Она еще энергичнее зашевелила пальцами ног в соломе, чтобы найти желанную шпильку.

Леди покачала головой и потянула Бренну за собой через зал.

— Собака лает, ветер носит, — шепнула она. — Обращайся с ним хорошо, и у тебя будет все, что пожелаешь.

— И свобода?

— Конечно. Для этого тебе всего лишь надо потешить его самолюбие.

Его самолюбие. А как насчет своего собственного?

В этот момент в зале раздался отчаянный вопль. К ним подбежала Гвинет в голубом шерстяном платье с расшитыми рукавами.

— Он заковал тебя в цепи! О, святая Богородица! — Она обняла сестру. — Прости меня, Бренна. — Гвинет бросилась на колени.

В зале воцарилась тишина. Все смотрели на сестер. Бренна почувствовала на себе взгляд Монтгомери.

— Встань, Гвинет.

— Господи, сестра. С тобой все в порядке?

— Да, — ответила Бренна, сомневаясь, что это правда.

— Но эти цепи. Боже мой, эти цепи! Мне так жаль. Я и думать не могла, что все может так кончиться. Должен же быть какой-то выход. Я вовсе этого не хотела.

Бренна почувствовала себя неловко. Гвинет говорила слишком громко, привлекая к себе внимание.

— Тише. Тише.

В зале по-прежнему стояла тишина. Солома зашуршала под сапогами направлявшегося к ним Монтгомери, но Гвинет успела сказать:

— Я постараюсь все исправить.

Еще одна безумная идея ее сестрицы!

— Нет, он не должен зн… — прошептала Бренна, но осеклась, увидев Монтгомери.

Сестры подняли на него глаза. Он нахмурился.

— Не должен знать чего? — спросил он.

— Ничего, милорд. Это наш с сестрой маленький девичий секрет, — ответила Бренна, начиная осуществлять совет Мейрионы ублажать мужа. Она облизнула пересохшие губы.

— Милорд, — Гвинет протянула Монтгомери руку, — прошу вас освободить мою сестру от брачных обязательств.

— А кто ты такая?

— Я ее сестра Гвинет.

Когда Гвинет поняла, что ее имя ничего ему не говорит, она сделала глубокий реверанс.

Предчувствие надвигающейся гибели охватило Бренну.

— Милорд, это моя вина, — начала Гвинет.

— Замолчи, сестра, — умоляющим голосом попросила Бренна, пытаясь дотянуться рукой до ее рта, но ей мешали цепи.

— Я прошу вас отпустить мою сестру и взять в жены меня.

Бренне все же удалось прикрыть ладонью рот Гвинет.

— Замолчи, дурочка! Он ничего не знает.

Одному Богу известно, что сделает Монтгомери, если откроется, что они поменялись с сестрой местами чуть ли не у алтаря.

— Что я не должен знать? — опять потребовал Монтгомери таким тоном, что у Бренны упало сердце. Неужели он снова выведет ее во двор и казнит, узнав, что их обман еще не кончился?

Гвинет оттолкнула Бренну и опустилась на колени в позе преданного вассала.

— Гвинет, прекрати сейчас же!

Бренна попыталась поднять свою безмозглую сестру, но Гвинет оставалась на коленях.

— Я обманула вас, милорд. — Гвинет подняла руки, очевидно, ожидая, что он возьмет их. — Я ваша невеста, а не она. Я буду рада стать вашей женой, вашей наложницей, вашей рабыней — все, что захотите, но, пожалуйста, я умоляю вас, не причиняйте вреда моей сестре. Только я, одна я виновата, что она напала на вас в вашей спальне.

Бренна еле удержалась, чтобы не ударить сестру по щеке и привести ее в чувство.

— Встань, — прошипела она, — встань, не то я тебя ударю.

В зале стало еще тише, хотя, казалась, что это было невозможно.

Мертвая тишина.

Бренна посмотрела на мужа, чтобы увидеть его реакцию на заявление Гвинет.

И поняла — что бы он ни сделал, хорошего ждать нечего.