Глава 1



ЮЛИЙ


Феникс, Аризона


— Я лишь говорю, что нам лучше оставаться самим по себе.

Я смотрю на Линг с водительского сиденья и хмурю брови.

— Что это еще за бред про «нас»?

Она закатывает глаза, и это вызывает у меня улыбку. Ее так легко взбесить. Раздражение так и светится на ее лице.

— Мы — партнеры, Юли.

Я кривлю губы.

— Не называй меня Юли.

Приходит ее черед ухмыляться.

— Но это так тебе подходит. — Я стреляю в нее гневным взглядом, а она хихикает. — Ладно, больше не буду называть тебя Юли.

— Или другими своими глупыми прозвищами.

Она кивает, но пытается скрыть свою хитрую улыбочку.

— Или другими моими глупыми прозвищами.

Мы едем в тишине достаточно долгое время, пока Линг не начинает говорить, зевая. Я не виню ее. Мы едем уже два часа, после тринадцатичасового перелета из Сиднея, Австралия. Мы устали. Она прикрывает ладошкой свой рот, пока говорит:

— Итак, где мы остановимся?

Линг работает со мной уже четыре года.

Потеря Твитча сильно сказалась на ней. Она и перед этим была потеряна, но его смерть толкнула ее за край. Она хотела быть как можно дальше от фирмы, как можно дальше от напоминаний о Твитче, не говоря уже о том, что категорически не хотела видеться с Лекси.

Спустя год после смерти Твитча мы с Хэппи закрыли бизнес. У нас не было выбора. После того как ублюдок кинул нас, дела начали угасать. Федералы кружили вокруг нас, наблюдали, подслушивали, прятались за каждым углом. Смерть Твитча привлекла ненужное внимание. И все это больше не стоило того риска.

Засранец. Он испортил все, над чем мы работали. К счастью, денег, которые мы успели заработать, было более чем достаточно.

Черт.

Их было больше чем достаточно, чтобы обеспечить наших детей и детей наших детей. Потом Хэппи взял и продал дом, и все следы Твитча канули в лету. Все, кроме одного.

Маленький ЭйДжей. Антонио Юлий. Антонио Младший. (прим. ред.: имя ЭйДжея на англ. AJ, инициалы от Antonio и Julius).

Я медленно растягиваю губы в улыбке, когда думаю о нем.

Новость о беременности Лекси шокировала нас. Твитч никогда не был настолько неосторожным, и хотя нам нравилась Лекси, честно сказать, я никогда не думал, что она позволит чему-то подобному произойти. Казалось, она держала все под контролем и не была легкомысленной.

Хотя, опять же, Твитч мог обезоружить самых сдержанных людей. Это был его дар.

Линг давно ненавидит Лекси. Ей не надо было говорить этого вслух, но мы все знали, что Линг хотела этого ребенка, думала, что она заслужила этого малыша. На четвертом месяце беременности Лекси попала в больницу.

Я мгновенно подумал о самом худшем.

Хэппи позвонил мне и сказал быстро приехать туда. Так я и сделал. Я сел на первый рейс до Сиднея, и когда приехал, то, что увидел, теперь будет преследовать меня всю оставшуюся жизнь.

Лекси выглядела как скелет, будто она не ела месяцами.

Никки сидела возле ее больничной койки, держала за руку и умоляла ее что-нибудь съесть, пока слезы безудержно катились по ее щекам от страха за подругу.

Мы все были напуганы.

Хэппи повернулся ко мне и прошептал:

— Ребенок не выживет.

Заявление. Не вопрос. Его слова были утверждением.

Я уверен, что мы все думали об этом, но услышать эти слова вслух было чем-то иным. Чем-то настоящим. Во мне что-то перевернулось. Я не собирался позволить этому произойти.

Этот ребенок был последним следом моего лучшего друга.

Поэтому я остался. Я сидел возле больничной койки целый месяц, уходя только чтобы сходить в душ или переодеться. И все это время я говорил о Твитче, и хотя глаза Лекси по-прежнему оставались пусты, ее внимание было на мне. После недели, когда ее кормили через трубку, а я в это время бесперебойно болтал, она начала есть вновь.

На следующей неделе Лекси заговорила. Она повернулась ко мне, ее изможденное лицо отдалось резкой болью в моей груди. Ее голос был хриплым, положив руку на живот, она спросила:

— Ты когда-нибудь встречал его маму?

Я покачал головой.

— Нет, крошка. Она была плохой матерью, и я рад, что никогда ее не видел.

Она сглотнула и сморгнула слезы. Лекси крепче вцепилась в свой животик, ее пальцы сжали материал ночнушки.

— Я тоже плохая мать.

С тяжестью на сердце я наблюдал, как слезы катились по ее щекам.

— Ты хочешь этого ребенка?

Она открыла рот, но слова так и не вышли. Несколько раз повторив шёпотом, она, наконец, выдавила из себя:

— Не знаю.

Существовал прекрасный способ узнать, хочет ли она ребенка. Это было жестоко, но мне нужно было сделать это. Я должен был узнать. Я тихо произнес:

— Ладно, слушай, я знаю одного парня, я поговорю с ним.

Лекси моргнула.

— Что?

Я пожал плечами.

— Я не осуждаю тебя, Лекси. Знаю, что по сроку уже поздно, но, как и сказал, я знаю нужных людей… — Я положил свою руку на ее. — Сделают так, будто этот ребенок никогда и не существовал.

Она отстранилась от меня, будто мои слова обожгли ее. Ее грудь тяжело вздымалась, выражение лица стало ожесточенным, глаза дикими, и Лекси совершенно спокойно прошептала:

— Так, будто ребенок никогда и не существовал?

Тогда-то я мог улыбнуться. Я хотел, но не стал. Вместо этого, приподняв бровь, ответил:

— Ну, или отдадим на усыновление. Как угодно.

Обняв себя покрепче, она выдохнула:

— Нет. — Затем громче произнесла: — Нет! Это мой ребенок. — Затем опять тише, но в тысячу раз болезненнее: — Это мой ребенок. Наш ребенок. Этот малыш все, что у меня от него осталось.

Этого было достаточно. Я вытянул руку и приподнял ее подбородок, чтобы Лекси встретилась со мной взглядом.

— Докажи, что хочешь этого ребенка. — Ее взгляд смягчился, и я увидел в нем страх. Но насколько я знал, страх был лучше отрицания. Я легонько покачал ее подбородок. — Тебе нужно жить. Если не для себя, то для ребенка. Этот ребенок — дар, но тебе необходимо заслужить его, Лекс. Я понимаю, что Твитча нет рядом, но этот малыш нуждается в тебе.

От упоминания о моем лучшем друге, Лекси потеряла ту крошечную силу, которую поднакопила. Она тихо захныкала, ее тело стало вялым под моим прикосновением. Я решил надавить сильнее.

— У твоего малыша не будет папочки. Ему нужна его мамочка. — Я отпустил ее, и Лекси упала обратно на подушки своей стерильной, неудобной больничной койки. Ее тихий, душераздирающий плач был ножом в моем сердце, потому что я понимал, что у нее просто нет энергии плакать сильнее. Я попытался подбодрить ее. — Можешь это сделать, Лекс? Сможешь ухаживать за собой, убедиться, что у твоего малыша есть человек, на которого можно положиться?

Внезапно она подняла на меня взгляд, устало моргнула и тихо спросила:

— Думаешь, это мальчик? — Свободной рукой она начала поглаживать крошечную выпуклость на животе. — Я тоже думаю, что это мальчик. Как только узнала о беременности, сразу так подумала.

Я принял это за хороший знак. Ни одна женщина, настроенная на аборт, не хотела бы говорить о таких вещах. Я тепло улыбнулся ей.

— Я так думаю, крошка. У тебя в животе маленький мальчишка. — Моя улыбка превратилась в ухмылку. — И зная Твитча и его упертость, ребенок будет его копией. Бедный малыш, у него даже выбора не было.

Намек на улыбку осветил лицо Лекси.

— А если это девочка?

Я щелкнул языком.

— Мне тебя жаль, женщина. Если внутри растет малышка, которая хоть вполовину так красива, как ее мама… — Я отклонился на спинку стула и тяжело выдохнул, качая головой. — Черт. Этого достаточно, чтобы свести с ума. Повезло, что Твитч не будет провожать ее на первое свидание.

В ту секунду, как слова вылетели из моего рта, я хотел забрать их назад. Проглотить, пока они все еще висели в воздухе. Мой желудок сжался, страх наполнил меня. Я чувствовал себя первоклассным ублюдком.

Но, к моему удивлению, полуулыбка Лекси превратилась в настоящую улыбку, которую я не видел с тех пор, как Твитч умер. Она рассмеялась, прежде чем вздохнула.

— Так приятно говорить о нем. Все кругом так боятся проронить хоть слово о нем. Иногда я думаю, он плод моего воображения.

Я скривил губы.

— В разговорах об умершем нет ничего страшного.

Она вытянула ко мне дрожащую руку, я на полпути встретил ее, нуждаясь в этом внезапном контакте. Мы какое-то время оставались в таком положении, пока ее пальцы не сжали мои.

— Юлий?

Мой голос был скрипучим от усталости, я моргнул, затем спросил:

— Что, крошка?

Ее слова, произнесенные шепотом, звучали больше как просьба, а не как вопрос:

— Ты убедишься, что малыш узнает о нем? Все хорошее?

И в этот момент я убедился, что с Лекси все будет хорошо. Камень упал с плеч.

— Да, Лекс. Я смогу это сделать.

— Земля вызывает Юлия. Прием? Кто-нибудь есть тут? — голос Линг возвращает меня в настоящее.

— Что?

Ее идеальная бровка приподнимается.

— С тобой все хорошо? Может, нам стоит найти ближайший мотель, чтобы переночевать.

Я качаю головой.

— Нет, все в порядке. Просто застрял в своих мыслях.

Сарказм так и льется из нее:

— Опасное место пребывания.

Я смеюсь.

— Даже не представляешь насколько, девочка.

Сконцентрироваться на дороге, когда ты устал, — сложно. А еще сложнее сконцентрироваться, когда ощущаешь наманикюренные ноготки, которые ползут вверх по твоей ноге. Я низко предупреждающе рычу:

— Линг.

Она угрюмо отвечает, надувшись:

— Я голодна.

Я беру ее руку и кладу на ее собственную ногу. Затем бормочу:

— Там, куда ты сейчас смотрела, есть нечего.

Я слышу в ее голосе улыбку, когда она низко и соблазнительно произносит:

— Думаю, я знаю, что может удовлетворить меня.

Я вздыхаю и качаю головой, молясь богу, что она не заметила, как я возбудился.

Нравится мне это или нет, Линг красивая женщина. Трахнутая на всю голову, но красивая.

Вздыхая, она переводит взгляд на окно и тихо возникает:

— Ты никогда не хочешь со мной играть.

Я удивленно смеюсь.

— Прошло четыре года, и ты до сих пор не поняла это. Я не гажу там, где ем, Линг. — Я смотрю на нее. — Кроме того, я не играю в те самые твои игры.

Ее миндалевидные карие глаза находят мои, и хотя она не улыбается, ее глаза делают это за нее.

— Что? Ты никогда не желал поднять руку на женщину? Заставить ее почувствовать, как сильно ты хочешь этого? Даже если она не хочет отдаваться тебе, ты берешь ее силой?

Мы останавливаемся на красный, я пытаюсь не закатить глаза на наивные слова такой же наивной женщины. Делаю вид, что задумываюсь.

— Это, знаешь ли, звучит… хммм… как же это слово? — Мое выражение лица проясняется, когда я выдаю: — О точно. Изнасилование.

Она отмахивается от моих слов, ее черные волосы длиной до плеч покачиваются в такт, и Линг издает звук, который дает понять мне, что я глупенький.

— Ой, да ладно. Все по согласию, и ты это знаешь.

Светофор загорается зеленым, и мы вновь едем.

— Что бесит тебя больше? Что я не интересуюсь этим, или что я не плохой парень, какими ты представляешь всех парней?

— Юлий, — начинает она, — это не про то, как быть плохим парнем. — Ее голос ласковый. — Я могу за ночь из любого хорошего паренька сделать плохого.

Это не хитрость и не гордость. А звучит как предостережение на губах опасной женщины. Хищницы. И, кажется, она устала от собственной игры.

Я редко чувствую жалость к Линг, но сейчас один из таких моментов.

Мы едем в тишине, останавливаемся только на заправке, прежде чем добираемся до места ночевки. В мотеле тихо, как и должно быть в три утра. Когда мы заходим внутрь, молодой парень, услышав звук колокольчика над входной дверью, приближается к нам.

— Чем могу помочь?

Медленная, жадная улыбка растягивается на губах Линг, и ее взгляд загорается.

— Ой, ой, какой экземпляр. Какой высокий паренек.

Мальчишка не отрывает глаз от Линг и с трудом сглатывает, его кадык неловко подпрыгивает. Она все только усложняет, когда специально напоказ облизывает свои вишневые губки. По взгляду паренька я понимаю, о чем он думает, — такие же ли эти губки на вкус, как и на вид.

Так и есть.

Мы с Линг никогда не доходили до постели, но было пару инцидентов, в которых губы Линг прижимались к моим.

Она на вкус как вишня. Я могу поклясться в этом.

Кладу кошелек на стойку, и паренек подпрыгивает, шокировано пялясь на меня. Я внимательно оглядываю его. Практически одного роста со мной, Линг была права. Он высокий.

— Есть свободные номера?

Парнишка тут же вспоминает свое место.

— Да, сэр. — Но все равно он не может оторвать взгляд от ходячей Афродиты, которая стоит возле меня. Он мельком бросает на нее взгляд. — Один номер?

В тот момент как я отвечаю:

— Да.

Линг произносит:

— Нет.

Я делаю паузу, чтобы зыркнуть на нее.

— Один номер.

Она выгибает брови, давая мне понять, что ей не нравится мой тон. Линг вновь смотрит на парнишку и слишком уж сладко улыбается ему.

— Два номера, пожалуйста.

Но парнишка все же помнит о моем присутствии.

— Сэр?

Я бросаю еще один взгляд на Линг. Она предупреждающе стреляет в меня глазами. Я стреляю в ответ, прежде чем поворачиваюсь и говорю.

— Два номера. Но пусть они буду рядом друг с другом, парень.

Он вновь сглатывает, его кадык подпрыгивает, и легонько пищит:

— Да, сэр. Как вы будете платить?

— Наличкой.

— Мне нужны какие-нибудь документы.

Я киваю.

— Конечно. — Я открываю кошелек, но вместо того чтобы вытащить водительские права, достаю сотку и кладу на стойку. — Ты запишешь нас под именами мистер и миссис Сонни Джонс. А причина, по которой мы спим в разных номерах — прямо сейчас мы в ссоре и не общаемся, и моя жена, — я указываю на Линг, — Лаура, зла на меня за то, что я пялился на официантку в местном кафе. — Я пару секунд молчу, позволяю словам проникнуть в его мозг. — Ты понял?

Не мешкая, он кладет деньги в карман, кивает и отвечает:

— Понял.

Я беру свою сумку и тянусь за сумкой Линг, но она вырывает ручку из моего захвата. Она поворачивается к парнишке.

— Ты мог бы помочь мне, хм…?

Он клюет на крючок.

— Да, конечно могу. И я Кори, но можете называть меня Чип.

Линг низко смеется.

— Ох, конечно, дорогой. Сколько тебе лет?

Я иду вперед и задыхаюсь от смеха, когда Чип отвечает:

— Мне восемнадцать, только закончил школу.

Линг подходит ко мне.

— Ну, поздравляю, Чип. Это прекрасно. — На выдохе она бормочет: — Прямо как я люблю.

Уголком губ я произношу:

— Веди себя хорошо.

Она фыркает, прежде чем ответить:

— Ну и какое в этом тогда веселье?

Мы останавливаемся перед нашими номерами, и я вхожу как раз в тот момент, когда Линг просит Чипа:

— Можешь занести багаж внутрь, дорогой? Я только сделала маникюр, не хочу так быстро его испортить.

Не тратя попусту время, я забираюсь в душ, а затем ложусь на несвежую постель.

Проходит час, а я все слушаю концерт. Крики от страсти и боли доносятся из соседнего номера. Я засыпаю под звуки секса, пока Линг делает из Чипа плохого парня за ночь.


Глава 2


АЛЕХАНДРА


Мой брак не всегда был таким. В самом начале он был пределом моих мечтаний. Я правда хотела такого мужа, как Дино. Он не давал мне расклеиться. Поддерживал, был терпеливым и добрым. Дино быстро стал моей опорой.

Мы встречались шесть месяцев, и за это время я узнала, что Дино Гамбино милый, веселый парень. Я обожала то, что он был собственником и всегда держал меня рядом, постоянно прикасался ко мне и обеспечивал тепло и уют. Хоть раз в жизни быть нужной кому-то казалось так приятно.

Что я не ожидала, так это связь, которая сформировалась между нами за такой короткий промежуток времени. Мы вдвоем могли выстоять против всего мира. Приятели. И вскоре он стал моим лучшим другом. Человеком, которому я звонила, чтобы посетовать на отца или просто, когда хотела услышать знакомый голос. Он всегда вызывал у меня улыбку или смех. Его беспечное поведение освежало. Дино всегда мог вытащить меня из моего самого печального состояния.

В день нашей свадьбы я без колебаний, смотря в глаза своему лучшему другу, произнесла «согласна».

Я считала, что мне повезло. Сколько людей могут сказать, что в браке со своим лучшим другом?

Мои сестры с трепетом наблюдали за нами, изумляясь, что два человека в браке по расчету могут быть так счастливы. Это дало им надежду.

Когда церемония подошла к концу, мы впервые поцеловались как муж и жена. Дино наклонил меня назад, я схватилась за него, и мы улыбались в губы друг друга. Обе наши семьи взорвались свистом и аплодисментами.

Нас на самом деле соединили, раз и навсегда.

Пока смерть не разлучит нас.

В тот вечер Дино отвез меня в наш новый дом. И вот тогда-то все стало неловким, ну, для меня. Я была девственницей. За одним из наших полуночных разговоров я призналась в этом, мое лицо пылало жаром стыда. Я стукнула себя ладонью по лбу в оглушительной тишине, которая окружила нас.

Пф, я была восемнадцатилетней дочерью главаря мафии. Естественно я была девственницей.

Но Дино просто рассмеялся, и этот грубый звук накрыл меня, как защитный слой.

— Я знаю, Белла. Не беспокойся об этом сейчас. Мы поговорим об этом, когда придет время.

С ним мне было так легко быть самой собой, и я безмерно ценила это.

Независимо от моей неловкости, Дино обнял меня и поцеловал. Мы уже целовались до этого, но этот поцелуй отличался от прежних.

Он был медленнее, глубже, и я почувствовала, как что-то внутри меня затрепетало.

Конечно, Дино был моим другом, но еще он стал моим мужем, не говоря уже о том, что он был привлекательным. И это был его супружеский долг. Я верила в замужество в каждом смысле этого слова. Я хотела детей, и был только один способ сделать их.

Когда он отстранился, и его губы оторвались от моих, я почувствовал внутри себя разочарование. Он посмотрел мне в глаза.

— Все в порядке?

Я тут же с энтузиазмом кивнула, и он засмеялся, прежде чем его губы вновь нашли мои. Он прикасался в правильных местах, и на мгновение я испугалась реакции своего тела на него. Только после того, как Дино объяснил, что все происходило как надо, я начала расслабляться.

Поскольку у меня не было матери и теток, которые бы все объяснили, мне оставалось надеяться только на Дино и доверять ему.

Кого еще я могла спросить о сексе? Отца? Брата?

Я так не думаю.

Он раздел меня нежно и поцеловал каждое местечко, в которое меня никогда не целовали. Я потеряла саму себя. По собственному желанию я отдала свое тело на ласки Дино.

Когда он начал раздеваться, я молча смотрела. Чем больше одежды он снимал, тем выше я натягивала на себя одеяло, прячась за него. Когда последний предмет одежды был снят, я лицезрела ту часть мужчины, которую никогда прежде не видела. Я отпустила одеяло, шокировано моргая.

Это было то самое?

Как, черт побери, оно войдет туда, куда надо?

Я не была доктором, но быстренько посчитала, что единственный способ, как это может войти в меня, с помощью хирургического вмешательства.

Он сделал шаг ко мне. Я отползла подальше.

Чувствуя мою неуверенность, он спросил, что не так. Сглотнув и моргнув, я не стала скрывать свое любопытство. Пару секунд спустя я открыла рот и произнесла тихим голоском:

— Будет больно.

Улыбка исчезла с лица Дино, затем его выражение лица смягчилось, и, к моему удивлению — и разочарованию, — то же самое сделала и та часть его, в которой я была заинтересована. Мой желудок скрутило от кучи эмоций. Я чувствовала и облегчение и расстройство.

Он забрался на постель и притянул меня к своему боку. Я была обнаженной, но не колебалась. Я вцепилась в него так же, как и раньше. Он был моим мужем, и я не буду стесняться перед ним. Было очевидно, что одна мысль о том, что мне больно, сбивала его настрой. Я приняла это за добрый знак.

— Да, будет больно. — Когда мое тело напряглось в его руках, он погладил меня по спине, успокаивая. — Но недолго. И только в первый раз. Обещаю. Это цена, которую придется заплатить за непередаваемое удовольствие.

Я почти надула губки. Почти.

— Тебе-то больно не будет.

Его тело сотрясалось под моим от тихого смеха.

— Ты ранишь меня, Алехандра. — Я почувствовала, как он поцеловал меня в лоб. — Я уже шесть месяцев испытываю нескончаемую боль.

Я подняла лицо и посмотрела ему в глаза.

— Почему?

Вглядываясь в мое лицо, он взял его в ладони.

— Потому что постоянно возбужден, детка. — Он подкрепил это предложение, толкнувшись своим бедром к моему, его твердость была обжигающе горячей на моем животе.

От удивления я выпучила глаза.

Он был в таком состоянии шесть месяцев?

Бедненький Дино.

Я не могла и не хотела продлевать его страдания.

Нацепив улыбку, я наклонилась и прижала свои мягкие губы к его теплым. Я соблазнительно поцеловала его. Не нуждаясь в ином приглашении, он обнял меня руками, притягивая ближе. Мы провели часы, исследуя тела друг друга, и я была удивлена, но рада своему первому оргазму.

Дино был прав.

Было больно.

Но и в остальном он тоже был прав.

Боль ушла.

После того, как Дино кончил, я лежала в его объятиях и задавалась вопросом, когда же он захочет все повторить. Я довольно быстро поняла, что Дино хотел делать это в любую минуту, в которую позволяли наши планы, и иногда даже когда они не позволяли.

Меня это не беспокоило. Мне нравился секс. А что более важно, мне нравился секс с моим мужем.

Пять месяцев наши отношения были изумительными.

Затем однажды ночью Дино признался мне в любви.

Сказать, что я была удивлена — это ничего не сказать. Я была ошарашена.

Дино был умным мужчиной. Мы оба согласились на этот брак, все понимая. Я была рада, что у нас сложилась дружба с моим мужем, и, конечно, я его глубоко уважала. Я не хотела, чтобы он был несчастлив. Но я не любила его. И не могла понять, зачем он хотел усложнить наши отношения этими сентиментальностями.

Я ответила:

— Спасибо.

Это был не тот ответ, на который рассчитывал Дино. Он отстранился от меня. Я наблюдала, как его боль быстро превратилась в гнев. Он спросил, люблю ли я его, и я ответила честно.

Урок на будущее: честность — не лучший выбор.

На моих глазах мужчина, за которого я вышла замуж, мой лучший друг превратился в кого-то темного. Пугающего.

Часть меня всегда знала, что Дино был опасным парнем, но я никогда не видела эту его сторону.

Затем я сделала кое-что глупое. Я сказала Дино, что заботилась о нем, что он мой лучший друг.

Это только подогрело его гнев.

Дино ушел той ночью. Он забрал ключи, взял кошелек и уехал от меня подальше. Я сходила с ума от волнения, много раз звонила ему и писала смс, прося прийти домой. Вымотанная и расстроенная этим поворотом события, я отрубилась в нашей постели.

Я проснулась посреди ночи, услышала голос Дино, и облегчение накрыло меня. Накинув халат, я побежала вниз, желая закончить эту ссору, прежде чем станет хуже. Это была наша первая размолвка, и она была ужасной.

Я вошла в гостиную, вытянула руку и включила свет. Картина, которая предстала перед моими глазами, отпечаталась навечно в моей голове.

Дино сидел на диване — том самом, который мы выбрали вместе за неделю до нашей свадьбы, — а молодая девушка радостно насасывала его член.

Я стояла там, пригвожденная к месту, и наблюдала.

Голова женщины покачивалась, пока она ублажала моего мужа. Затем Дино открыл глаза. Они были налиты кровью. Он медленно моргнул, затем его взгляд нашел меня. И он улыбнулся. Той самой широкой улыбкой, которую я так любила.

Эта улыбка больше никогда не тронет меня. Она для меня мертва.

Вытянув руку, он схватил блондинку за волосы и начал сильнее насаживать на свой член, вынуждая ее стараться лучше. И она так и делала, давилась и одновременно постанывала.

Сама виновата. Я по глупости забыла, как люди реагируют на таких, как Дино. И втайне, где-то в глубине моей души, я хотела бы с таким же восторгом относиться к нему, как и эта женщина. Но все было не так.

И теперь никогда и не смогу.

Запинаясь, он холодно пробормотал:

— Приветик, детка. Хочешь присоединиться?

Женщина повернула ко мне голову, и я подняла ладонь ко рту. Она была не старше меня. Она нахмурилась и спросила.

— Кто это такая?

Мы с Дино ответили одновременно:

— Моя жена.

— Его жена.

Мое сердце обливалось кровью от предательства моего мужа и друга, я натянула улыбку и, выйдя из ступора, произнесла:

— Повеселитесь. — Затем развернулась и ушла. Я слышала, как Дино прорычал:

— Убирайся на хрен отсюда. — Затем последовал женский вскрик и глухой стук, когда он толкнул ее на пол.

Это был первый из множества похожих случаев.

Входная дверь открылась, затем закрылась, когда женщина покидала наш дом. Шаги следовали за мной по коридору. Как только я шагнула на первую ступеньку, Дино схватил меня за локоть и резко потянул назад. Поскольку я не привыкла к такому обращению, я вскрикнула:

— Эй!

Затем Дино прижал меня к стене и схватил рукой за горло. Рука предостерегающе осталась на месте, а глаза Дино прожигали меня.

— Ревнуешь?

Ревную? Нет. Чувствую себя преданной и злой? Да.

Я с трудом сглотнула, посмотрела ему прямо в глаза и прошептала:

— Нет.

Я удивленно взвизгнула, когда его ладонь ударилась о мою щеку.

Я взглянула на Дино Гамбино и поняла, что вляпалась, и совсем не знала своего мужа. Я попыталась вновь:

— Дино, что это еще такое?

Рука вокруг моей шеи слегка сжалась. Наклонившись к моему лицу, пока мы не оказались нос к носу, он прорычал:

— Ты должна была полюбить меня. — Затем он поцеловал меня. На вкус он был как виски с лимонной конфеткой. До этой ночи я обожала этот вкус. Сегодня же я была в ужасе. Напротив моих губ, он спросил:

— Ты любишь меня?

Я не ответила, что и стало моим ответом.

Бессловесным ответом Дино была пощечина по моему лицу, сильнее, чем предыдущая.

Я удивленно ахнула. Он сжимал мое горло, а я смаргивала слезы, отчаянно пытаясь сделать вдох, чтобы найти выход из этой ситуации. Борясь за вздох, моя грудь тяжело вздымалась, а сердце бешено колотилось в груди.

Я глубоко погрязла в проблемах, и никто не собирался прийти мне на помощь.

— Ты любишь меня, Алехандра?

Я бы ответила ему, если бы он дал мне на это хоть пару секунд. Но когда я открыла рот, опоздав на секунду, новый удар сотряс меня.

Дино ударил меня. Он ударил прямо в губы.

До этой ночи меня никто никогда не бил. Подавляющее количество боли, которое испытало мое лицо, тоже было новым ощущением. У нас были небольшие драки с сестрами, и они могли стукнуть меня в гневе, но всегда за этим следовало раскаяние. Я никогда не испытывала на себе подобного гнева. Меня это потрясло. Я не могла думать ничего иного, кроме как: кто был этот мужчина?

Я упала на холодный, твердый пол, когда металлический вкус крови заполнил мой рот. Мою губу щипало, и она начала опухать, и мне казалось, что у меня выпал зуб. Я пыталась сглотнуть, но его рука напряглась вокруг моей шеи, поднимая меня обратно. Звездочки закружились перед моими глазами, когда Дино ударил меня головой об стену. Я была в ловушке.

Я дала клятву. Такой будет моя жизнь, пока Дино не решит отобрать ее.

Осознание того, что только я могу изменить все, поразило меня со всей силы.

Дино спросил меня в третий и последний раз:

— Любишь меня, Белла?

На сей раз я ответила, не колеблясь. Мое тело дрожало. Вздохнув через кровоточащий нос, я солгала тихим шепотом:

— Да, Дино. Я люблю тебя.

Замерев, он рассмеялся таким холодным смехом. Ослабил захват, но не отпустил до конца, и я услышала облегчение в его голосе:

— Я так и знал. — Его губы смяли мои, когда он с силой поцеловал меня. Я проглотила стон боли. Я все еще боялась Дино, но кое-какая нежность, которую я знала, вернулась. Он прикусил мою кровоточащую губу, а затем отстранился и посмотрел мне в глаза. Не моргая, он смотрел, прежде чем так отчаянно признался:

— Я тоже тебя люблю, детка.

Он погладил меня рукой по саднящей щеке, а затем провел костяшками пальцев по разбитой губе, отчего я ойкнула. Дино выглядел обеспокоенным, когда положил руку на мои плечи и повел меня наверх. Он привел меня в ванную и, насколько мог, осторожно намочил тряпочку и очистил меня. Переплетая наши пальцы, он потянул меня в сторону постели. Я замялась. Дино встретился со мной взглядом и вопросительно нахмурил брови.

Монстр внутри него сидел на привязи, я выдавила небольшую улыбку, которая не коснулась моих глаз, и посмотрела в сторону туалета. Он понял намек и, нежно чмокнув мои опухшие губы, оставил меня в покое. Когда я закрыла дверь ванной комнаты, меня прорвало. Я обняла себя руками за талию и с тихими всхлипами упала на пол.

Не знаю, сколько прошло времени, прежде чем Дино постучал и спросил все ли в порядке. Спустив воду в туалете, я ополоснула заплаканное лицо и вышла, чтобы лечь на супружеское ложе с мужчиной, который поднял на меня свою руку.

Мой муж занимался со мной любовью в ту ночь. Он делал это так нежно и ласково, что после того, как он уснул, я тихо плакала в подушку от облегчения. Он обнимал меня всю ночь, его тело было таким родным и теплым.

Когда я проснулась утром, Дино сидел в полуметре от нашей постели, обнаженный, опустив голову на руки. Мои движения подсказали ему, что я проснулась, он посмотрел на меня. По-прежнему неуверенная во всем, я задрала одеяло к подбородку и попыталась облизнуть губу, но когда язык прошелся по ране, я вздрогнула. Я не видела то, что видел он на моем лице, но его реакция все сказала сама за себя: я была месивом. И он был полон раскаяния.

Дин встал, посмотрел на мое лицо, не моргая. Сжал руки в кулаки по бокам, стиснув челюсти. И я заметила, как много эмоций сменяли друг друга в его глазах. Боль, сочувствие, ярость, стыд. Положив руки на бедра, он наклонил подбородок, и я ждала.

— Прости, — прошептал он, его голос дрожал.

Надежда вспыхнула где-то глубоко внутри меня. Крошечный огонек, за который я яростно ухватилась, отчаянно не давая ему погаснуть.

Дать ему погаснуть было не вариантом.

Я отказывалась верить, что вышла замуж за монстра. Я была уверена, что та ночь больше не повторится.

Как же я ошибалась.


Глава 3


ЮЛИЙ


Уставший, раздраженный и голодный я сижу на краю этой слишком мягкой для мотеля кровати, пока надеваю ботинки и завязываю шнурки.

Я убеждаю себя успокоиться, но Линг и ее воздыхатель, Чип, не давали мне спать всю ночь. И я не могу найти в себе силы простить ее. Клянусь богом, если услышу, что она плачется на то, что чувствует себя усталой, я напинаю ее тощую, одетую в «Гуччи» задницу.

Провожу рукой по волосам, направляясь в ванную, чищу зубы и мою лицо. Мешки под глазами выглядят нехорошо, особенно если учесть, что у меня назначена встреча. Я покачиваю головой своему отражению и, вздыхая, бормочу:

— Ну ты и сука, Линг.

Эта женщина настоящая гигантская заноза в моей заднице.

Я приглаживаю руками пиджак, затем направляюсь к двери, по пути хватая сумку. Напяливаю солнцезащитные очки и подхожу к двери Линг, затем громко стучу. Когда она не открывает, прикусываю внутреннюю часть щеки. Как только поднимаю руку, чтобы еще раз постучать, дверь открывается.

Я окидываю Линг взглядом. Она одета, накрашена и готова. Ее вишневые губки растягиваются в улыбке, и когда я не замечаю ни капли усталости в ее лице, это просто нереально бесит меня.

Но потом она тут же напоминает, почему я таскаю ее везде за собой.

— Доброе утро, солнышко, — широко улыбаясь, она протягивает мне бумажный пакет и стакан кофе на вынос огромного размера. В пользу Линг можно прибавить еще очки, когда я замечаю на пакете жирные следы от еды.

Фыркнув, беру пакет и кофе в одну руку, а в другую — сумку Линг и свою. Иду к машине и по пути слышу, как она смеется позади меня.

— Что нашло на твою задницу этим утром? — Когда она оказывается возле меня у пассажирской стороны, ее улыбка становится хитрой. — Если ты мило попросишь, я расскажу тебе, что вошло в мою прошлой ночью.

Я поджимаю губы, затем, разблокировав машину, открываю дверцу и закидываю наши сумки на заднее сиденье. Она же продолжает смеяться, чем еще больше портит мое настроение.

Я делаю глоток кофе. Он теплый и крепкий. Черт, кофе мог бы быть ледяным, и я все равно с огромной радостью выпил бы его. Открываю пакет, заглядываю внутрь, и мой живот громко урчит. Что бы там ни было — пахнет вкусно. Я вытаскиваю упаковку, разворачиваю и делаю гигантский укус сэндвича. Вкус поражает меня, и я стону. Проглотив еду, я еще раз кусаю сэндвич с яйцом и беконом, и, практически не жуя, делаю еще один укус.

Я ощущаю взгляд на себе. По-прежнему пережевывая, поворачиваюсь к Линг и замираю. С набитым ртом, бормочу:

— Что?

Она кривит в отвращении губы и поднимает брови.

— Никогда не привыкнут к тому, как ты ешь. Ты свинья. — Она наигранно вздрагивает. — Отвратительно.

Закинув остаток сэндвича в рот, я говорю:

— Старые привычки. — Беру кофе и делаю глоток. — Если бы ты побывала в тюрьме, то поняла бы.

В неверии Линг пялится на меня, прежде чем отворачивается к окну.

— Я знала кучу людей, которые сидели в тюрьме. Не только знала, но трахала их. — Она пригвождает меня взглядом. — И они не ели, как свиньи.

Я завожу машину и тихо отвечаю:

— Конечно, ели. Наедине с собой.

В тюрьме между тобой и твоей едой есть время, за которое ты можешь затолкать в рот большее количество этой еды, пока кто-то огромнее и сильнее не решит, что ему твоя еда нужнее, чем тебе. Если ты не ешь быстро, ты не ешь вообще. В первую неделю мне везло съесть половину своей порции, пока ее не отбирали у меня. Я быстро понял всю эту «вертикаль власти», и мне она не понравилась.

Поэтому я изменил ее.

Однажды в обед старший большой и грубый парень выбил поднос из моих рук. И к этому моменту мне все уже надоело. Я был уже равнодушным и одиноким в этой адской дырке, которую должен был звать своим домом следующие несколько лет, поэтому если я мог прекратить чувствовать голод, то собирался сделать это.

Я быстро осознал, что если хотел получить эту еду, то должен был бороться за нее.

Колония для несовершеннолетних — это больше зоопарк, чем тюрьма. Если покажешь свою мощь и силу, остальные отстанут. Голод доводит людей. Он питает гнев и раздражение. Этот гнев и раздражение вскоре становятся неукротимой яростью, и прежде чем ты понимаешь это, ты втыкаешь самодельную заточку в живот чувака, с которым играл в баскетбол на прошлой неделе. Голод может заставить делать такие вещи, которые казались невозможными.

Я помню, как поднял поднос и разбил его о голову того парня, и он упал на грязный пол из-за неожиданного нападения. Я помню, как поднял этот липкий, толстый кусок пластика и бил им парня вновь и вновь, и конвульсии его тела приносили мне больное удовлетворение. Помню, как ревела кровь в ушах, пока парень, не двигаясь, истекал кровью на полу. Я так же помню, как наклонялся и поднимал с пола еду, пытаясь съесть ее, пока меня не утащили охранники. Я помню взгляды на лицах других парней, когда меня вели в карцер.

Больше никто не трогал мою еду. Конечно же, я не был самым сильным или большим, но я показал, на что способен. Они все теперь знали, что будут последствия за их действия в мою сторону.

Это была моя не последняя драка в колонии, но вновь вывести на драку меня было сложно. Единственное, в чем я нашел утешение — достать меня было сложнее, чем остальных. Мой самоконтроль был впечатляющим, парни начали подходить ко мне за советом. Первая драка укрепила мое положение в колонии. Я получил его, даже не осознавая, за что дрался. Я был чертовски хорош в этом, и пока года пролетали, негласный уровень уважения ко мне среди сверстников рос. Опять же, я не осознавал, что хотел этого, но получив — это даровало мне кусочек власти, которой не было прежде. Забавно, что это определило мою роль в настоящей жизни.

Вкус власти такой сладкий на моем языке.

Выпив остаток кофе, я выкидываю стакан в бумажный пакет и отдаю Линг. Она без вопросов берет пакет, и я выезжаю с парковочного места, направляясь на запад. Мы какое-то время едем молча, затем я делаю радио тише и спрашиваю:

— Давай детали?

Линг ерзает на своем месте, прежде чем находит свою записную книжку «Оротон». Он переворачивает пару страниц, и затем читает вслух:

— Конфликт между семьями Кастильо и Гамбино. Кастильо очень могущественные. Занимаются оружием, проституцией, отмывают деньги. Гамбино — классика жанра — наркотики, «крыша» и взяточничество. Единственный сын Кастильо, Мигель, обратился к нам. Пару лет назад Гамбино и Кастильо заключили союз. Старший сын Гамбино, Дино, женился на старшей дочери Кастильо, Алехандре.

Я холодно и безэмоционально бормочу:

— Как мило.

Линг выдает смешок.

— В любом случае тебе понравится. — Постукивая идеальным ноготком по странице, она выдает: — Гамбино… они даже не в курсе, что мы едем.

Ну, это ж просто великолепно.

— Пожалуйста, скажи мне, что там малозначительный конфликт.

— Естественно. — Я могу практически слышать, как она улыбается. — Просто убийство.

Вздохнув, я шепотом бормочу:

— Бл*дь.

Подняв руки вверх, гадюка изо всех сил пытается скрыть улыбку, но не выходит.

— Что? Как будто мы не разбирали такое раньше.

Я перевожу на нее взгляд, который так и кричит что-то между «ты потеряла свой гребаный разум» и «я надеру тебе задницу».

— Ага. Только помнишь то, что было раньше? Я был, бл*дь, готов, и они тоже.

Она облокачивается на спинку сиденья, наклоняет голову и вздыхает. Закрыв глаза, Линг говорит:

— Господи, ты такой сексуальный, когда злишься.

А все, что я могу, это взглянуть в небо и помолиться.

Господи боже, я терпеливый мужчина, но, черт подери, не святой.

Я даю себе минутку, чтобы успокоиться, и веду машину молча. Немного погодя, Линг спрашивает:

— Хочешь трахнемся?

Иногда меня удивляет эта женщина.

Медленно поворачиваюсь и снимаю очки. Мой взгляд дает ей понять, что она играет с огнем. Моя кровь так и кипит от ее невинного взгляда. Я продолжаю пялиться на нее, а она начинает хохотать, а затем заявляет:

— Я ж пошутила!

Я перевожу взгляд на дорогу и произношу:

— Ха-ха, очень смешно.

Ее изящная ручка влезает в мое пространство. Она потирает мое плечо.

— Ой, да ладно тебе. Я пошутила. Пошутила. Правда-правда. — Ее рука замирает и она выдает: — Если только, конечно, ты сам этого не хочешь. — Гнев так и пылает в моих внутренностях, пока она продолжает со смехом: — Да шучу!

Должен заметить, мне нравится Линг. Когда Твитч взял ее, я думал, что она сумасшедшая. На самом деле больше чем один раз я предлагал ему избавиться от нее. Сейчас же, я не скажу, что она не сумасшедшая, но она не плохой человек. За эти четыре года мы подружились. Однажды ночью после задания Линг призналась, что я ее первый друг, и она понятия не имеет, что делать с этим. Мое нежелание спать с ней каким-то образом вызвало у нее уважение ко мне. Осознание того, что я нашел ту ее часть, которую люди видят очень редко… очень радовало. Никто больше не видел Линг-шутницу или заботливую Линг. Все остальные видели суку Линг или же шлюху Линг.

Но ей так нравится. Это ее защитная реакция. Ее защитное покрывало.

В Линг так много всего. За четыре года я по-прежнему не разгадал ее. В ней столько слоев, и даже с теми, что я уже снял, я все еще далек от середины. Черт, да я едва заглянул под поверхность.

— Почему ты не хочешь трахнуть меня? Ты же знаешь, это никак не повлияет на работу. Многие мужчины находят меня красивой. — Хотя вопрос звучит тщеславно, она задумчиво смотрит на меня.

— Ты красивая. — Я мимолетно смотрю на нее. — Я уверен, что змеи тоже красивые. И это не значит, что я мечтаю, чтобы одна из них отсосала мне.

Ее крошечная ручка хлопает меня по плечу, и я улыбаюсь этому.

— Ты придурок. — Но я слышу улыбку в ее голоса. — Ты хочешь посмотреть на остальную часть информации или просто будешь ориентироваться по ходу дела?

— Дай сюда.

Она читает про себя, затем бормочет:

— О, сюжет интересный.

Чудесно. Я даже не пытаюсь скрыть свое раздражение.

— Может, поделишься? В этом году или как?

— Мертвый парень, Рауль Мендоза, был школьной любовью Алехандры Гамбино. И смотри-ка… он женился на младшей сестре Алехандры, Веронике. Дино Гамбино подозревают в его убийстве.

Я поднимаю брови. В каком дерьме мне придется ковыряться?

— У Алехандры и Рауля была интрижка?

Линг качает головой.

— Нет. Алехандра идеальная жена и верна своему мужу. Они, согласно информации, счастливо женаты.

Я пару минут размышляю над услышанным и затем спрашиваю ее:

— А ты что думаешь?

Без колебаний Линг отвечает:

— Я думаю, правду можно найти у его жены.

Бинго.

Я мысленно улыбаюсь и задаюсь вопросом, как бы заставить эту женушку предать своего муженька.

После часа езды мы подъезжаем к месту назначения. Останавливаемся у резиденции Эдуардо Кастильо. Подъехав к домофону, я нажимаю кнопку и говорю:

— Юлий Картер и Линг Нгуен, по просьбе Мигеля Кастильо.

Домофон шипит, прежде чем огромные железные ворота медленно открываются. Не торопясь, я еду по гравийной дорожке, рассматривая идеально выстриженную живую изгородь и искусные статуи, ведущие к входу. Особняк выглядит именно так, как я и представлял. Внешний вид привлекает внимание, и даже не видя внутреннюю отделку дома, я понимаю, что там все также шикарно.

Я подъезжаю к входу, и мужчина очках, с наушником в ухе и в черном костюме с золотистой буквой «К», вышитой на кармашке пиджака, подходит к машине. Открыв дверь, он протягивает руку. Я выхожу и отдаю ключи, обхожу машину, открываю дверь и помогаю Линг выйти. Мы поднимаемся по ступенькам, и нас приветствует мужчина моего возраста. Высокий и подкачанный, его карие глаза осматривают Линг, и во взгляде загорается интерес. Он проводит рукой по взъерошенным волосам, протягивает руку для рукопожатия и представляется:

— Мистер Картер, я Мигель Кастильо. Спасибо, что приехали. Я не знал, что вы приведете с собой, — его взгляд останавливается на полных губах Линг, — спутницу.

Линг улыбается.

— Здравствуйте, мистер Кастильо. Меня зовут Линг. Я личная ассистентка мистера Картера. Рада с вами познакомиться.

Мигель тут же оттаивает к ней. Он берет ее руку и оставляет поцелуй.

— Приношу извинения, Линг. Не хотел показаться грубым. Пожалуйста, зовите меня Мигель. — Он смотрит на меня и перестает улыбаться. — Пойдемте. Я расскажу вам все, что знаю. Гамбино прибудут через час. У нас нет лишнего времени. — Мигель ведет нас по коридору. — Прошу заранее простить, но я должен попросить вас сдать все оружие, что у вас есть. Иначе мой отец примет это как персональное оскорбление.

Сообщение получено.

Не оскорбить Эдуардо Кастильо.

Кивнув, вытаскиваю своего любимца из кобуры под своим пиджаком. Сделанный на заказ с гравировкой сорок пятого калибра пистолет, который Твитч подарил мне на тридцатилетие. Парень был далеко не сентиментальный, но этот подарок стал тем, чем я буду дорожить вечно. Я позволяю Мигелю положить его в сейф под лестницей. Линг вытаскивает из пиджака нож, баллончик с газом Масе и маленький пистолет двадцать второго калибра. Мигель начинает забирать все это, когда Линг откашливается, привлекая его внимание. Она берется за кромку юбки, все это время внимательно смотря на Мигеля, и медленно поднимает ее вверх по бедрам. Из места, о котором я даже знать не желаю, она вытаскивает еще один пистолет двадцать второго калибра и складной нож.

Мы с Мигелем оба наблюдаем за ней, и пока Мигель заворожено смотрит, мои же глаза улыбаются моей ручной змее.

Наше наблюдение заканчивается, когда Линг медленно и соблазнительно пожимает плечами.

— На этом все.

Мигель удивленно улыбается, затем поворачивается ко мне.

— Личная ассистентка, да? Сколько мне будет стоить заполучить такую же ассистентку?

Линг подходит ко мне и грациозно кладет свое руку на сгиб моего локтя. С этой лукавой ухмылкой он выглядит еще опаснее, чем обычно.

— Вашу жизнь.

Я веду Линг вперед и борюсь с улыбкой, когда слышу хриплое бормотание Мигеля:

— Мне определенно требуется такая ассистента.

Мигель ведет нас в конференц-зал, и после того, как помогаю Линг сесть, я присаживаюсь сам. Выражение лица Мигеля становится тревожным.

— Рауль Мендоза был моим зятем. Моя сестра Вероника вышла за него три года назад. В прошлый понедельник Рауль не пришел домой.

— За ним такого раньше не наблюдалось? — спрашивает Линг.

Мигель кивает.

— Ох, нет. Он любил мою сестру. Всегда приходил домой, когда обещал, и если опаздывал, то звонил. Но он просто… испарился.

Испарился.

— И как вы поняли, что его убили?

Мрачная улыбка растягивает губы Мигеля.

— Потому что кто-то доставил Рауля прямо домой. — Он стреляет в меня взглядом. — Точнее сказать, доставил тело Рауля прямо на супружеское ложе, пока моя сестра спала.

Идеальная бровь Линг приподнимается, когда она задает вопрос:

— Вероника не проснулась?

Мигель качает головой.

— Она проснулась утром рядом со своим уже мертвым мужем. После криков и слез она попыталась дотянуться до телефона и позвонить отцу, но потеряла равновесие. Она смогла набрать номер отца только через пять минут. Ее зрение было затуманенным. Она чувствовала слабость, живот крутило.

Играли грязно.

— Кто-то накачал ее.

Мигель разводит руками.

— Возможно.

Я размышляю над этим пару минут.

— И вы думаете, это сделал Дино Гамбино. Почему?

Мигель откидывается назад, пялясь в стол из красного дерева, очевидно обдумывая свой ответ.

— Я кое-что видел и слышал по поводу моего зятя Дино, и это вызвало мои сомнения.

Крайне важно получить все нужную мне информацию.

— Но ваша сестра Алехандра счастлива в браке, так?

Мигель пожимает плечом.

— Не уверен, что можно так разыграть счастье. Если Алехандра притворяется, то ей надо дать награду. — Он вздыхает. — Я вижу, как Дино смотрит на нее, когда он думает, никто не видит. Как крепко держит ее за руку, и эти молчаливые взгляды, что они бросают друг на друга.

Линг подмечает.

— У всех влюбленных бывают размолвки.

Глаза Мигеля загораются.

— Он очень ревнивый. Когда узнал, что Рауль и Алехандра встречались, то встал посреди семейного ужина, выдернул Алехандру за руку с ее места и ушел. Ни слова не сказал. — Его глаза становятся холодными. — Он проявил неуважение к моей семье, к моему отцу. — Он помолчал пару секунд. — А через неделю Рауль умер.

Я мог увидеть, что парень был уверен в этом, но обвинить Дино в убийстве на семейном совете с информацией, которая была у него…

— Этого недостаточно.

Небольшая часть огня в Мигеле тухнет.

— Знаю.

При всем моем уважении, я спрашиваю:

— И чего вы хотите от меня?

Взглядом Мигель буквально умоляет меня.

— Поговорите с Алехандрой. Наедине. Спросите о Дино, и где он был той ночью. Если его не было дома, то он виновен. Он убил Рауля. Я знаю это. Чувствую это. — На мое колебание он понижает голос: — Пожалуйста. Я заплачу за судейство. Поэтому вперед.

Четыре года тому назад, я бы взял деньги и уехал, не оглядываясь, но все изменилось. Я поворачиваюсь к Линг. Ее едва заметный кивок — все, что мне требуется.

Кивнув, я выпрямляюсь и приглаживаю свой пиджак.

— Хорошо, я поговорю с Алехандрой.


Глава 4


ТВИТЧ


Неделей ранее…


Я иду по улицам города, опустив голову, а моя худи служит прикрытием. Я раздраженно вздыхаю. Каждая проходящая секунда напоминает мне, что я не дома.

Вместо этого я здесь. На задании.

Господи боже, ненавижу этот город. Яркие огни, громкие сигналы машин, отчетливый запах смерти витает в воздухе, в то время как люди ходят по улицам, прижав телефоны к ушам и засунув палки в задницу.

Когда приближаюсь к дому, я направляюсь вниз по аллее. Мне надо подождать пятнадцать минут, прежде чем путь будет чист.

Я вытаскиваю телефон и пишу смс.


Я: Встречаюсь с № 1.


Проходит минута, и я получаю ответ.


Хэппи: Сделай все быстро. Мне нужно поговорить с тобой.


В груди все сжимается. Не давая себе даже подумать, я набираю его номер и поднимаю телефон к уху. В ту секунду как он отвечает, я выдаю:

— Что произошло?

Хэппи опускает телефон, прежде чем я слышу шаги.

— Ты рехнулся? Ты не можешь просто так взять и позвонить мне, придурок. У нас есть алгоритм действий, — шипит он.

К черту все.

— Что-то не так. Что?

Он раздраженно говорит:

— Все нормально, чувак. Господи. Я просто…

На заднем фоне я слышу детский голосок:

— Дядя Хэппи, хочешь мороженку?

Черт. Бл*дь.

Мое дыхание становится тяжелым, а голос хриплым:

— Это он, так?

Игнорируя меня, Хэппи отвечает моему сыну:

— Конечно. Передай маме, что я хочу с горячей карамелью. — Я зажмуриваюсь от укола боли из-за упоминания о Лекси. Затем Хэппи вздыхает: — Ты не можешь просто так взять и позвонить, Т.

Безэмоционально я отвечаю:

— Знаю.

— Ты все испортишь.

— В курсе.

Помолчав, Хэппи добавляет:

— На следующей неделе у него день рождения.

Я это знаю. Неужели он, мать его, думает, что я забыл про день рождения собственного сына? Причина, по которой я здесь, — это он. Потому что я чертовски люблю его. Стискиваю челюсти и, борясь с желанием заскрипеть зубами, пытаюсь себя успокоить:

— Знаю.

Хэппи выдает:

— Я знаю, что ты знаешь, придурок. Я хотел поговорить с тобой, потому что хотел подарить ему кое-что твое, но мне нужно было твое одобрение.

И вот так просто мой гнев исчезает.

— Это… — Я откашливаюсь. — Это правда круто. Спасибо, чувак.

— Не за что. Я думал о твоих запонках с черепом и скрещенными костями.

Они были моими любимыми запонками. Я улыбаюсь.

— Хорошая идея.

Я слышу улыбку в его голосе.

— Супер. — Мгновение он колеблется, прежде чем спрашивает: — Сколько тебя не будет еще, Т? Ему почти четыре. Он растет без тебя, чувак.

Не в настроении для его лекции, я отвечаю кратко:

— Столько, сколько потребуется. — Затем бросаю трубку

Я останусь тут навсегда, если потребуется. Я сделаю все что угодно, лишь бы моя семья была в безопасности.

Засунув телефон в карман, я смотрю на часы.

18:59.

Выхожу из аллеи, вытаскиваю поддельное удостоверение личности, подхожу к домофону и нажимаю.

— Да?

Скучающим тоном бормочу:

— Хай, у меня посылка для Эндрю Иванов.

Домофон шипит.

— Имеете в виду Андрея Иванова?

— Ага, его.

— Хорошо, я распишусь.

Я со свистом выдыхаю сквозь губы, затем дергаю подбородком.

— Не-а, не пойдет. Нужна подпись самого мужчины. Какая-то судебная повестка или типа того.

Молчание, затем:

— Погодите минутку. — Я стою у двери, посвистывая. Когда домофон вновь оживает, голос говорит: — Подходите к входу. Я провожу вас наверх.

Бррр. Они все так упрощают для меня. Андрей должен был лучше позаботиться о своей безопасности.

Я иду вниз по аллее и жду у двери охраны. Когда она открывается, два вооруженных охранника приветствуют меня, очевидно, по их мнению, с устрашающим выражением на лицах. В ответ я показываю свой бейджик «Юнайтид Парсел Сервис» и приподнимаю брови.

— Со дня на день, чуваки. Как только доставлю письмо, я свободен.

Высокий подает мне тетрадку, и я вписываю себя без колебаний. Второй парень ведет меня к лифту. Когда он заходит внутрь со мной, я борюсь с рыком. Он нажимает на третий, и как планировалось, мой телефон начинает звонить. Я делаю целое шоу из вытаскивания его из кармана. И вздыхаю.

— Прости. — Будильник звенит все громче и громче, пока в лифте отдаются трель птиц и звуки фортепиано. Я кричу поверх будильника: — Я поставил его, чтобы напомнить себе посмотреть «Последний герой».

Наконец будильник успокаиваются, охранник молчит пару секунд, затем бормочет:

— Уверен, Мисси выиграет.

Я медленно поворачиваюсь, выглядя оскорбленным.

— Ты под кайфом, что ли, чувак? У Натали победа в кармане. Мисси повезет, если она останется с нетронутым достоинством.

Охранник выдавливает смешок.

— Да ну на фиг. Мисси сломала ногу и много ревела. Люди любят такую ерунду.

Я готов с этим поспорить.

— Неправда. Нат безжалостная, упрямая дьяволица. — Лукавая улыбка растягивает мои губы. — Все любят злодеев.

Дверь лифта открывается, и мы выходим. Я незаметно нажимаю кнопку «активировать» в приложении своего телефона. Рация охранника мычит что-то, затем он останавливается на полушаге, поднимает ее к уху и нажимает кнопку.

— Служба охраны, прием.

Ничего.

— Си? Слышишь меня?

Вновь тишина.

Охранник вздыхает:

— Дерьмо. — Поворачиваясь ко мне, он бормочет: — Давай по-быстрому. Мне нужно спуститься вниз.

А я нарочно кручу в руках телефон, тереблю сумку, письмо.

— Без проблем.

Нажимаю вторую кнопку в приложении, рация охранника вновь оживает, шипя.

— Спускайся вниз, Джонсон. Уровень «красный» внизу.

После еще одного нажатия кнопки рация вновь глохнет. Джонсон, теперь уже паникуя, клацает и стучит по рации.

— Прием. Си, ау? Дерьмо. — Он поднимает свой взгляд на меня. — Я спускаюсь вниз. Ты оставайся тут, я вернусь за тобой.

Охранник уже бежит в обратном направлении, когда я кричу:

— А как же «Последний герой», чувак?

Лифт начинает закрываться, и я вижу, как он пожимает плечами. Прежде чем двери закрываются, я вновь кричу:

— Тогда поторопись!

И после нажатия еще одной кнопочки, приложение, которое я установил, тушит весь свет в здании. Пока один охранник застрял в лифте, а второй бегает по подвалу, я волен делать все, что захочу.

Поднимаю руку и натягиваю капюшон на голову, а затем направляюсь в кабинет в конце коридора. В тот, из которого слышатся ругательства на русском. Под дверью виден небольшой свет, я стучусь. Андрей говорит:

— Входи. — Но я уже вошел.

Андрей стучит по компьютеру, как будто тот от этого как-то заработает. Пока он делает это, я подхожу к столу и беру графин с водкой и два стакана.

Как только я ставлю их на стол и поднимаю графин, Андрей замечает, что я не из охраны. С акцентом он спрашивает:

— Ты кто?

Я молча наполняю стаканы и ставлю один прямо перед ним. Беру свой телефон, и через мгновение комнату освещает яркий свет.

Ах, эти технологии.

Опускаю свой капюшон, желая, чтобы мое появление было чем-то из области кошмаров. Когда Андрей замечает мое лицо, он бледнеет. Затем откидывает голову назад и начинает смеяться. Не веря, качает головой, а в его глазах пляшут смешинки.

— Ух ты, ходячий мертвец.

Наклонив голову, беру стакан и делаю глоток. Водка крепкая, но идет гладко, не сомневаюсь, она дорогая. Андрей поднимает стакан и выпивает залпом, как будто это вода. Поскольку он русский и ему больше пятидесяти, я смело предполагаю, что он каждое утро умывается водкой.

Андрей садится и указывает на меня.

— Зачем ко мне пришел, мертвец?

Я смотрю ему прямо в глаза и делаю глоток. Он понимает, почему я здесь.

Андрей внимательно рассматривает меня, размышляя. Его улыбка меркнет, а затем совсем исчезает. Через пару минут он вздыхает.

— Думаю, тебя ничего не остановит.

— Это просто бизнес, Андрей, — отвечаю я, мой голос звучит решительно.

Он сидит молча, затем резко выпрямляется и кивает.

— Убей меня быстро.

Я достаю из сумки свой тридцати шести калибровый пистолет и снимаю с предохранителя. Я поднимаю его и целюсь прямо в лоб, затем опускаю его. Это его последний вечер. Меня это не должно волновать, но волнует.

— Может, еще выпьем?

Андрей Иванов улыбается мне, и в этой улыбке нет ни капли злобы. Я не понимаю этого.

— Почему ты улыбаешься, Андрей? Через две секунды твой мозг будет размазан по твоему белому столу.

Он пожимает плечами.

— Мне надоело жить полужизнью, Твитч. Моя жена бросила меня. Дети ненавидят. Бизнес партнеры хотят моих денег. Все, ради кого я когда-то жил, теперь мечтают убить меня. И у меня нет больше желания жить. — Он встает, наполняет наши стаканы. Подняв свой, произносит: — Na zdorov'ye.

На здоровье.

Ох, какая ирония.

Я поднимаю руку, и через секунду яркая вспышка, сопровождаемая громким звуком выстрела, разносится по кабинету, а Андрей Иванов падает на пол и лежит в луже крови.

И в первый раз в своей жизни, я правда чувствую себя плохо из-за того, что пришлось кого-то убить.

Покачав головой, направляюсь к окну и открываю его. Вылезаю наружу и спускаюсь по пожарной лестнице, затем печатаю сообщение.


Я: Встреча с № 1 прошла быстро.


Через секунду получаю ответ.


Хэппи: Рад слышать. Не думаю, что все будет так легко с № 2.


Большое спасибо, засранец.

Как будто я сам не знаю этого.

Но мужчина должен делать мужскую работу.


Глава 5


АЛЕХАНДРА


Как жене Дино Гамбино мне позволительно кое-какое снисхождение. Я делаю то, что другим женам нельзя. Но это не предполагает той свободы, что есть у них.

Мне позволено посещать семейные встречи. Остальным женщинам — запрещено. Конечно, я же принцесса мафии, которая замужем за принцем мафии, и он станет королем, когда его отец умрет.

Однако мне ничего нельзя делать самой. Как только я выхожу из дома, за мной тут же кто-нибудь следит. Этот человек «защищает» меня, но я-то знаю, что так Дино лишь пытается сломить мой дух. Я прекрасно понимаю его сообщения, которые он посылает мне, когда за мной следят.

Я твой хозяин.

Любая другая женщина на моем месте брала бы лучшее от свободного времени: ходила бы в кафе, делала маникюр или прическу, или просто ездила обедать с подругами, и какое-то время я так и делала, но потом моим подругам надоела слежка за мной, и они перестали со мной общаться. Меня это не должно было удивлять, но удивило. Мне было очень обидно. Не могу сказать, что виню их. Дино сделал все, что мог, для этого.

Он оторвал меня от друзей и родни.

Мне нельзя было посещать людей без причины. Даже мою семью.

Я знаю, о чем вы думаете. Почему же не делать этого в любом случае?

Ответ очень прост.

Потому что это не стоит такой цены, как сломанные ребра или изнасилования.

И более сложный ответ.

Я боюсь своего мужа. И боюсь, что однажды, не желая того, он убьет меня.

— Не понимаю, что ты там делала вчера весь день, — бормочет Дино, не отводя взгляда от дороги.

Я стараюсь не вздохнуть, пока придумываю ответ без нотки сарказма.

— Я была там, потому что моя сестра потеряла мужа, Дино. У Вероники разбито сердце. Ей нужна поддержка.

Он выдыхает через нос.

— У нее есть брат и сестры. Ты не нужна ей на целый день.

Я стискиваю зубы и пытаюсь объяснить вновь:

— Да, но мои другие сестры маленькие и не понимают, что значит потерять мужа. Веронике нужен тот, с кем можно поговорить.

Он поворачивается ко мне и вглядывается в мое лицо.

— Ты бы расстроилась, если бы я умер?

Вопрос поджигает искру волнения внутри меня. Я хочу закричать: «Черт, нет!», но вместо этого беру его руку в свою, хмурюсь, пытаясь тщетно игнорировать стаккато, которое отбивает мое сердце.

— Ты ведь знаешь, что расстроилась бы. Даже не шути на такую тему.

Он внимательно смотрит на меня, выискивая хоть каплю моей неискренности, но не находит. Его рука напрягается вокруг моей, когда он хрипло произносит:

— Я люблю тебя, Ана.

Я улыбаюсь, но эта улыбка такая тонкая и натянутая, как сдувшийся шарик.

— Знаю, малыш.

Я потратила целый час, чтобы скрыть синяки на своем виске, перед тем, как мы выехали. Брат Дино, Джио, грубый в постели и обычно любит наказывать меня, когда я сделаю или скажу что-нибудь, что обижает Дино. Джио огромный мужчина, больше Дино, а я крошечная женщина. А еще Джио бесчувственный. Бессердечный. Стоит ли говорить, что наказания обязательно происходят, потому что Джио наслаждается этим так сильно, что всегда заходит на шаг дальше. Каждый раз, когда Дино зовет Джио, я становлюсь оболочкой человека. Каждый раз кусочек этой оболочки исчезает. Я боюсь, что совсем скоро не останется оболочки, и просто буду я, открытая и на все согласная, без капли Алехандры внутри себя. После того как Джио насилует меня, Дино помогает мне принять душ, моет заботливо, целует каждую рану, каждую царапину, и заканчивает тем, что занимается со мной любовью нежно, пока я плачу, будучи сломленной женщиной. Все это время он воркует:

— Видишь, какой я хороший? Я могу всегда быть таким, малышка. — Обычно он заканчивает шепча: — Все, что требуется от тебя, — это любить меня

Иногда проходят дни, и я не вижу эту жестокую сторону Дино. Иногда все так хорошо, что я возвращаюсь в то время, когда мне было восемнадцать, когда мы много смеялись и часами говорили. В те редкие времена я охотно отдаюсь Дино, осознавая, что ненадолго вернула своего друга назад. Но все быстро проходит. Зачастую я просыпаюсь посреди ночи и смотрю на своего мужа. Моя грудь сжимается от печали, потому что я знаю, что под этим ангельским личиком живет жестокий монстр.

И как принято считать, Люцифер был самым красивым ангелом на небесах.

Я так хорошо научилась притворяться, что иногда путаю даже себя. Временами я теряюсь в своей собственной игре, и на мгновение живу этим притворным счастьем.

Потом я вспоминаю. И моя душа медленно разбивается, пока волны из океана несчастья омывают меня.

Прижимая мою руку к своему рту, Дино целует мои костяшки. И мой желудок делает сальто. Не от похоти, а от страха.

Я видела это уже множество раз.

Затишье перед бурей.

В любую секунду в голове Дино щелкнет. И он накажет меня.

Мое сердце бешено стучит, а тело дрожит. Вся кровь отливает от лица, и внезапно, в горле пересыхает. Я сглатываю, но горло стянуто. Моя рука напрягается в его, пока я пытаюсь замаскировать свой страх.

Черное тонированное стекло начинает подниматься, и мой язык опухает. Я прикусываю щеку изнутри. Решительность пробивает свой путь внутри меня, пока я осознаю, что буря сегодня начнется раньше обычного.

Это что-то новенькое. В машине меня еще не били.

Я закрываю и зажмуриваю глаза, несмотря на то, что мой разум убеждает меня молить о прощении, что бы я там ни сделала. Мои едва дрожащие руки начинают трястись, пока я жду первого удара.

Первый удар самый болезненный.

— Тут тепло. Ты замерзла, Белла? — Я слышу смятение в его голосе. Я поворачиваюсь к нему, стиснув челюсти, и открываю глаза. Его взгляд, странно теплый, всматривается в меня.

И тут я понимаю, что буря миновала. Вероятно, я придумала ее в своей голове.

Слезы заполняют глаза. Часто моргаю, пытаясь избавиться от них. Мой голос хриплый и натянутый. Я отвечаю с улыбкой, но дрожа:

— Я чувствую себя не очень хорошо сегодня. Живот болит.

Вот это моя жизнь. Это я. Живу в страхе.

Слабая, жалкая женщина с агрессивным и опасным мужем.

Он выгибает бровь.

— Хочешь, отвезу домой?

Шмыгнув носом, я качаю головой.

— Нет, все хорошо. Я прилягу там, дома. — Я поворачиваюсь и смотрю в окно. — Буду рада увидеть свою старую спальню.

Мы едем дальше, остается немного до дома отца, когда Дино говорит:

— Ты похудела, — он наблюдает за мной исподлобья. — Мне это не нравится.

Сложно заставить себя есть, когда ты даже жить не хочешь. За последний месяц я обдумывала самоубийство чаще, чем за все шесть лет брака. Чем больше я думаю о суициде, тем больше вижу плюсов в таком развитии событий.

Нет Дино. Нет проблем. Только свобода.

Кто не хочет свободы?

На сей раз я слышу беспокойство в его голосе. Мне становится легче. Я могу сыграть на этом.

— Мне просто нужен отдых.

Он прижимает руку к моему лбу.

— Ты холодная. Давно чувствуешь себя плохо?

Я мгновенно отвечаю.

— Неделю или около того.

Его ноздри раздуваются от раздражения, и он рычит:

— И почему ты не сказала мне? Это может быть что-то серьезное.

Я закатываю глаза.

— Ничего серьезного, Дино. Простое расстройство желудка.

— Ты не знаешь этого. — Он на пару секунд замолкает, а потом выдает: — Я позвоню доктору Росси, как только доберемся до дома. Она приедет завтра и осмотрит тебя.

О, спасибо, боже.

За столько лет непредсказуемости я удивлена, что он так легко играет мне на руку. Это именно то, чего я хочу. Мне нужно поговорить с доктором Росси наедине. Доктор Манда Росси дочь одного из партнеров Вито Гамбино. Она знает обо мне все, каждую деталь. Больше чем раз Манда предлагала мне помочь сбежать от Дино. Каждый раз она звонила мне, пока я лежала раненная, не способная двигаться. Манда плакала из-за меня, вместе со мной. Она одна из моих дорогих друзей. Возможно, мой единственный друг.

— Я уверена, что ничего страшного нет, но если тебе от этого станет легче, то я согласна, — бормочу я смиренно.

Дино держит меня за руку всю дорогу, внимательно наблюдает за мной, в его глазах светится беспокойство, как будто я могу испустить дух.

Если бы.


ЮЛИЙ


Пока я смотрю за тем, как Мигель Кастильо трахает глазами Линг, которая обольстительно облизывает губки, я задаюсь вопросом, какого черта делаю в этом пустом конференц-зале.

Затем вспоминаю.

Деньги. Куча денег.

Деньги — не все для меня. Без сомнения, я люблю, когда они у меня есть, но я могу жить и без них. Все дело в том, что от меня зависят люди. Больше половины моего заработка из разных банковских счетов снимается до того, как я успею понежиться в своем богатстве, чтобы помочь семье.

Моя семья важна для меня. Я безоговорочно люблю их. И поскольку я самый успешный из моих необразованных родственников, я делаю для них все, что только потребуется. Обычно им нужна финансовая помощь. И, спасибо, господи, я могу им помочь.

Мой телефон вибрирует в кармане. Я вытаскиваю его и улыбаюсь, глядя на экран.

Легка на помине.

Я поворачиваюсь к Мигелю.

— Могу я где-нибудь поговорить? — Я киваю на свой телефон. — Важный звонок.

Мигель встает и подает руку Линг.

— Я с большим удовольствием проведу тур по дому для мисс Линг. — Улыбаясь, как ребенок в магазине сладостей, Линг берет его руку и двигается к нему. Мигель смотрит на меня. — Дом большой. Самый быстрый тур займет не меньше пятнадцати минут.

Я благодарно киваю.

— Прекрасно.

Как только выхожу, сразу отвечаю:

— Я как раз думал, когда же ты позвонишь.

Взбешенная женщина на том конце провода спешно кричит:

— Ты совсем рехнулся, Юлий!

Я так рад слышать ее, что даже не обращаю внимания на то, что она меня отчитывает. Вместо этого улыбаюсь.

— Я так понимаю, доставка выполнена.

— Доставку? — Я слышу удивление в ее голосе. — Доставка? — Она какое-то мгновение молчит, а затем кричит: — Доставка — это букет цветов или новый DVD-плеер. Корзина фруктов, Юлий. Это не просто доставка. Это целый груз. Огромный груз, Юлий!

Посмеиваясь, я стараюсь отвести от меня ее внимание.

— Ты весь день будешь на меня кричать или дашь поболтать с племянницей?

— Машина, Юлий. Машина.

Моя улыбка гаснет.

— Зачем ты это повторяешь? — Я закрываю глаза и процеживаю сквозь зубы: — Тоня, скажи мне, что ты не отправила подарок назад.

Вздохнув, она защищается:

— Нет, не отправила. Но должна была бы. И если бы она не увидела ее, то я бы сделала это. — Моя сестра звучит устало, пока пытается спорить со мной. — Ты не можешь так делать, Юлий. Ты не несешь ответственности за нас. Тебе надо бы прекратить покупать нам все подряд, заметь, те вещи, которые нам не нужны, — потому что ты чувствуешь вину. Беспочвенную вину. — Ее голос смягчается. — Ты не виноват, дорогой. И никогда не был.

В груди все сжимается от ее милого голоса.

— Ты говоришь, что ей не нужна машина? — Молчание. — Ей уже шестнадцать. В любой момент ты отвезешь ее, чтобы получить права. И прежде чем ты начнешь спорить, ей нужны права. Она умница. Как ее мама.

Она ворчит что-то, и я знаю, что убедил ее.

— Но «Мерседес»? Шестнадцатилетке нужна колымага. Ржавое ведро. А не машина за пятьдесят семь тысяч баксов.

Я ухмыляюсь.

— Ты посетила вебсайт, ага? И, вероятно, просчитала, сколько эконом-обедов можно купить на эти деньги.

Она не смеется, но я слышу улыбку в ее голосе, когда она шепотом говорит:

— Девять тысяч сто двадцать пять.

Смеясь, я трясу головой.

— Тебе не надо больше экономить, Тоня. Можно и пожить немного. Покупай одежду, посети спа, сделай прическу, сходи посмотреть кино с попкорном.

Всхлип. Потом еще всхлип.

— Я люблю тебя, ты ведь знаешь это, так?

Я тут же прихожу в себя. Единственное, в чем я бы никогда не стал сомневаться, — это любовь сестры ко мне.

— Я знаю это. И чувствую. И я люблю тебя сильнее, сестренка. Теперь дай-ка мне поговорить с ней. Дай пожелаю своей малышке счастливого дня рождения.

Я слышу, как Тоня шмыгает носом, прежде чем отдает телефон мой племяннице Кире, которая визжит:

— О боже! О господи боже! БОЖЕЧКИ-БОЖЕЧКИ! Прям вау. Не могу поверить. Это же офигенно. Не могу поверить. О боже!

Тихонько смеясь, я пытаюсь звучать, как должен отец:

— Хватит упоминать Божье имя всуе. День рождения или нет, прекрати.

Она по-прежнему тараторит, но старается усмирить свой тон:

— Парень из службы доставки позвал меня. По имени. И Миоша была тут. Мама-мия, дядя Джей, она вся позеленела от зависти. Прям стала очень зеленой. Прежде чем я успела расписаться, вся школа уже знала о новой машине. Популярные ребята, с которыми я ни разу не говорила, стали здороваться со мной. Мальчики пытались заговорить тоже. Ты себе даже не представляешь, что этот подарок сделала для моей репутации. — Она шепотом визжит: — Эпично.

Мальчики?

Я хмурю брови.

— Мальчики? Скажи-ка этим щеглам, что дядя Юлий знает таких людей, которые могут засунуть их в черный список на всю жизнь, детка.

Она тихо хихикает.

— Я помню правила, дядя Джей. Никаких свиданий до окончания школы. И я согласна с этим. — Я слышу, что она улыбается. — Но мне приятно внимание.

Мое сердце переполняет гордость.

Я люблю Киру, будто она моя. И Тоня права. Я чувствую ответственность за них обеих, но она для меня не в тягость. Ради них я бы пожертвовал жизнью.

Кира умница. Она сделает много хорошего в жизни. Я чувствую это.

Сейчас Тоня тоже умница, но Кира была незапланированной, и сестра родила очень молодой. Она воспитывала ее, а на учебу совсем не было времени. Сестре пришлось работать с шестнадцати лет, чтобы содержать Киру.

Черт.

Сейчас я думаю о Кире в ее шестнадцать, и понимаю, насколько она молода… не знаю, как моей сестре все удалось.

— С днем рождения, детка. Надеюсь, тебе понравился подарок. Я знаю, что ты будешь ответственно распоряжаться им, но хочу предупредить, что подарок идет с определенными условиями.

Кира вдыхает.

— Как всегда. Давай, выкладывай.

— Первое: ты слушаешься маму.

Я могу практически слышать, как она закатывает глаза.

— Я всегда это делаю.

— Второе: никаких мальчиков.

— Я думала, мы уже обсудили это.

— Третье: будь умницей, детка. Думай головой. Верь интуиции.

Пару секунд она молчит, а потом тихо произносит:

— Хорошо. Спасибо, дядя Юлий. Ты лучший. Я люблю тебя.

Я наклоняюсь над столом и сжимаю переносицу. Хрипло бормочу:

— Я тоже люблю тебя, Кике. Мне пора. Работа зовет. Скоро поговорим.

— Пока, дядя Джей.

Когда звонок прерывается, я устремляю взгляд в никуда, постукивая пальцем по столу.

Не знаю, сколько проходит времени, прежде чем Мигель входит в комнату, выглядя расстроенным.

— Они здесь.

Я встаю и двигаюсь вперед.

Время пришло.


Глава 6


ЮЛИЙ


Мы с Линг стоим снаружи конференц-зала и наблюдаем, как Мигель обменивается приветствиями с прибывшими людьми.

Первым входит мужчина, увидев Мигеля, он протягивает руку для пожатия. Мигель мгновение колеблется, а затем пожимает ее. Новоприбывший большой парень. Не такой высокий, как я, но все же. И подкачанный тоже.

Возле меня Линг шепчет, приподнимая уголок рта:

— Мяу. А мужчина ничего.

Игнорирую, наблюдая, как за ним заходит крошечная женщина. Она выглядит хрупкой и измученной. Она хорошо это прячет под черным дизайнерским платьем, черными туфлями на каблуках и огромными очками, но как только видит Мигеля, выражение ее лица меняется. Она снимает очки и улыбается.

И эта улыбка поражает меня. Завораживает.

Эта женщина красивая.

Нет. Красивая — слишком слабое сказано.

Она потрясающая.

Черные волосы подняты наверх и аккуратно уложены в классическом стиле, а одна прядка спадает на ее лицо с левой стороны. Я не вижу пока, какого цвета ее глаза, но улыбка, которую она посылает брату, показывает ямочки на щеках.

Алехандра Гамбино делает шаг вперед, открывает свои слишком худые ручки и ждет, когда ее брат подойдет к ней. Мигель широко улыбается, подходит и сгребает Алехандру в медвежьи объятия. Он окутывает ее. Прячет в кокон уюта, и она рада ему. Поднявшись на носочки, она напряженно цепляется за брата.

Они любят друг друга, это хорошо видно. Я понимаю это. Я также люблю свою сестру.

Как только они отстраняются друг от друга, Дина делает шаг и оборачивает собственнически руку вокруг тоненькой талии Алехандры.

Она выглядит нездоровой рядом с ним.

Ее щеки впалые и бледные. Ключица слишком выпирает. Глаза выглядят слишком большими для лица, а под ними залегли черные круги. Ее лодыжки тоненькие. И от того, как Мигель кладет руку на ее лоб, я понимаю, что что-то тут не так.

Алехандра закатывает глаза, вытягивает руку и убирает руку брата со своего лба, прежде чем сжимает его ладонь и улыбается. Но эта улыбка отличается от первой. Она вымученная.

Затем она поворачивается к мужу, смотрит ему в глаза и улыбается. Он кладет ладони на ее щеки, проводит по ним пальцами, тихо разговаривая с ней. Ее руки накрывают его, и она закрывает глаза, впитывая слова. Наклонившись вперед, он целует нежно ее в губы, и она тянется к этому поцелую.

Очевидно, что пара влюблена.

И я чувствую, будто встреваю их личный момент.

Ну, это усложняет мою работу.

Как же я заставлю эту женщину поговорить со мной?

Преданная женщина может быть непоколебимой. Если Дино Гамбино виновен в убийстве, сомневаюсь, что Алехандра Гамбино подтвердит это. Но попытка не пытка.

Мигель смотрит на нас с Линг, подзывая. Линг берет меня под руку, и мы направляемся к обвиняемому. Дино бросает на меня взгляд.

Я знаю эту игру. Я владею ею на высшем уровне.

Тактика устрашения не сработает на мне, мальчик.

Я смеряю его взглядом, действуя тем же методом. Первый, кто отведет взгляд, — слабак. Мои губы кривятся от его взгляда, но я не отступаю. Мигель прочищает горло:

— Дино, Алехандра. Это Юлий Картер и Линг Нгуен. Они мои гости и будут участвовать в нашей встрече.

Алехандра говорит, но ее взгляд прикован к Дино, который внезапно выглядит запутанным:

— Приятно познакомиться. С вами обоими.

Дино рассматривает Линг, останавливаясь на ее полных, красных губах. Линг улыбается, показывая белые зубы.

— С вами тоже, миссис Гамбино. — Линг хлопает ресницами и посылает робкую улыбку Дино, ее взгляд замирает на нем. Его губы кривятся в поддразнивающей ухмылке.

О, черт.

Я изо всех сил пытаюсь не закатить глаза.

Проклятье, Линг.

Я уверен, что Алехандра замечает то, как Линг и Дино смотрят друг на друга. Я перевожу на нее взгляд и то, что я вижу, вводит меня в ступор.

Алехандра Гамбино, дочь безжалостного Эдуардо Кастильо, жена обвиняемого в убийстве Дино Гамбино, смотрит на меня, широко открыв глаза, а легкий румянец покрывает ее щеки. Все, что я могу, — это наблюдать, как ее губы слегка приоткрываются. Она моргает, ее румянец становится очевиднее, а взгляд падает на мою грудь.

— Простите, мы где-то встречались?

Эти слова лопают воздушный пузырь Дино и Линг. Дино взглядом бросает в меня кинжалы.

— Вы двое уже встречались?

Карие. Ее глаза карего цвета. Как у олененка. Это метафора. Нежные, как и вся она, мелодия ее голоса и ее блестящие волосы.

— Нет. — Мне больно это делать, но я отвожу от нее взгляд, чтобы взглянуть на ее муженька. — Мы не встречались раньше.

Ее голос дрожит.

— Вы выглядите знакомо.

Мой взгляд не покидают Дино. Я дерзко улыбаюсь.

— Вероятно, у меня одно из тех самых узнаваемых лиц.

Что-то такое есть в парне, который слишком упорно пытается выглядеть устрашающим, что оказывает ему противоположную услугу.

Я не боюсь мужчин, как Дино. Я стреляю в них.

Мигель встревает:

— Мы все еще ждем Мендоза и Ди Марко. Пожалуйста, давайте пока выпьем. — Он протягивает стакан Линг, и она его берет, а Алехандра любезно отказывается.

— Прошу простить меня. Я не очень хорошо чувствую себя сегодня. Пойду отдохну. — Посмотрев на мужа, она добавляет: — Я буду в своей комнате, если понадоблюсь тебе.

Дино сводит брови вместе и обеспокоенно смотрит на жену.

— Хочешь, чтобы я поднялся с тобой?

Она отмахивается от него.

— Мне станет лучше, когда я посплю. — Сделав шаг вперед, она поднимается на носочки и целует его в щеку. — Не беспокойся, со мной все хорошо.

Алехандра так влюблено смотрит на Дино, что в моей груди колет, и я борюсь с желание пнуть его по яйцам. Пока Алехандра поднимается по лестнице, Линг отлипает от Мигеля и подходит ближе к Дино.

— Расскажите о себе, мистер Гамбино.

Жена позабыта, Дино понижает голос и бормочет:

— Я больше заинтересован в вас, мисс Нгуен. — Когда они двигаются к бару, Дино внезапно замечает, что мы с Мигелем не идем за ними. — Идете?

Мигель кивает.

— Мне надо поговорить с Юлием с глазу на глаз. — Он смотрит на женщину возле Дино. — Ты не против поразвлекать пока Линг?

Медленная улыбка растягивается на лице Дино.

— Без проблем.

Как только они отходят подальше и не слышат нас, Мигель поворачивается ко мне и шепчет:

— Вот шанс. Поднимайся наверх, третья дверь по правой стороне. Комната Алехандры. Только быстро. Дино вскоре захочет проверить, как она.

Я смотрю мимо Мигеля на Линг и Дино, замечаю, что рука Линг лежит на груди Дино, пока она говорит с ним.

— Линг удержит его.

Мигель поворачивается к ним, фыркает и бормочет:

— А я-то думал, между нами было что-то особенное.

Мне нравится этот мужчина. Борясь с улыбкой, я хлопаю его по плечу.

— Ничего личного, Мигель.

Линг придвигается ближе к Дино. Практически прижавшись к его телу, ее губы двигаются медленно, соблазнительно, и Дино не может оторвать от нее глаз. Иногда мне становится интересно, что она говорит мужчинам такого, что они так смотрят на нее, но потом вспоминаю, что это и к лучшему. Я направляюсь к лестнице и слышу, как Мигель вздыхает:

— Мне правда нужна такая.

Перепрыгивая через две ступеньки, я останавливаюсь у комнаты детства Алехандры Гамбино. Прежде чем мой разум уносит меня туда, куда не должен, я стучу. Шуршание по другую сторону двери дает понять, что она не спит. Открыв дверь, она бормочет:

— Дино, я не смогу отдохнуть, если ты будешь приходить и проверять каждые пару сек… — Удивленный взгляд появляется на ее лице, когда она понимает, что я не тот мудак, которого она зовет мужем. — Ох, здравствуйте. Заблудились?

Настало время дел. Маску натянуть.

— Миссис Гамбино, меня сегодня сюда позвали из-за смерти Рауля Мендоза.

Настороженное выражение подводит ее, и грусть проявляется на лице, показывая понимание.

— Конечно. — Она пожимает плечами. — Но как я могу помочь? Вам лучше поговорить с моей сестрой, Вероникой.

Она печально улыбается и пытается закрыть дверь перед моим носом. Но я быстрее ее. Просовываю ногу в щель и открываю ее, а затем вхожу в комнату. Алехандра удивленно ахает, прежде чем прикрыть рот руками.

— Я должна попросить вас уйти, мистер Картер. Я уже сказала вам, что ничего не знаю.

Я стараюсь игнорировать ее тихий голос. Вместо этого прохожу по комнате, прикасаясь к ее вещам. От белоснежных простыней, сейчас помятых из-за того, что она лежала, до бело-золотистой мебели комната подходила ей. Высокая книжная полка с видно не раз перечитанной классикой. Корешки потрепанные. Примечательно, что новые книги — копии развалившихся старых в твердом переплете — лежат на нижней полке. Я поворачиваюсь к ней, показывая на книги.

— Зачем у вас по две одинаковые пары?

Удивленная вопросом, она тихо отвечает:

— Оригиналы принадлежали маме. Я унаследовала их, когда она умерла. Она часто читала их. Я не хотела испортить их, поэтому читала другие копии.

В этом есть смысл. Умная, чувствительная девочка.

Вопрос, кажется, обезоруживает, Алехандру. Ее тело расслабляется, и я горжусь собой в душе. Эту тактику я использую часто. Попытаться узнать человека, которого опрашиваешь.

— Ваша мама умерла, когда вы были юной?

Она не двигается. Моргнув, ее лицо мрачнеет. Она пытается ответить, но вместо этого выдыхает:

— Да.

Я беру одну старую книгу и очень осторожно перелистываю страницы.

— Моя тоже. — Я кладу книгу на место, а затем задаю вопрос, который она не ожидает: — Вы встречались с Раулем Мендозой в школе?

Она поднимает брови.

— Да. До того, как встретила Дино.

Я делаю два шага к ней и осторожно беру за руку.

— Пожалуйста, сядьте. Вы выглядите изнуренной.

Она делает шаг к кровати, прежде чем начинает сомневаться, и бросает испуганные взгляды на дверь. Отстранившись, паникующим голосом говорит:

— Вам нужно уйти, мистер Картер.

— Юлий, — говорю я.

— Хорошо. Вам надо уйти, Юлий. Сейчас же. — Когда я не направляюсь к выходу, она делает шаг вперед и пытается подтолкнуть меня к двери. А я улыбаюсь.

Этот воробушек думает, что может передвинуть меня?

Она толкает и толкает, и… ничего. Затем пытается по-другому. Встает позади меня, кладет свои крошечные ручки на мою спину и со всей силы давит. Тяжело дыша, она испуганно шепчет:

— Если Дино вас тут увидит, он будет не рад. И из-за этого у меня будут проблемы.

Понимаю.

Поворачиваясь, я беру обе ее ручки с одну свою и смотрю на нее прямо.

— Дино не придет. Пока мой партнер, Линг, общается с ним.

Ее голос лишен эмоций, а вся борьба уходит из нее. Она устало бормочет:

— Естественно. — Я отпускаю ее, и она идет к кровати, садится на нее, скрещивает ноги и кладет на колени мишку. Поглаживая по меху, она опускает взгляд и спрашивает скучающим тоном:

— Что вы хотите знать, Юлий?

Пару минут я обдумываю свои слова, подбираю их, но эта крошечная женщина взорвала мой мозг. Я прислоняюсь к стене и решаю, что на прямой вопрос я получу прямой ответ.

— Дино убил Рауля Мендоза?

Рука, которой она гладит мишку, замирает. Медленно она поднимает лицо и шокировано спрашивает:

— Простите, что?

Я хмурюсь. Она хороша. Не настолько, насколько я, но хороша.

— Я спрашиваю, убил ли ваш муж Рауля Мендоза?

Ее голос едва громче шепота:

— Почему вы спрашиваете это у меня?

Я отказываюсь играть в эту игру. Я лучше помолчу и сведу ее этим с ума. После пары минут тишины она хмурит брови.

— Так люди думают? Что Дино это сделал? — Я просто скрещиваю руки на груди. Прижав мишку ближе, она бормочет: — Нет. Это был не он. Не мог быть он.

— Ваш брат думает иначе.

На мои слова она поднимает взгляд и выпучивает глаза.

— Мигель думает, Дино это сделал?

— Это правда, что когда Дино узнал, что вы с Раулем встречались, он устроил сцену за семейным ужином?

— Ну, да… но…

— И он начал агрессивно вести себя с мужчиной, который до этого нравился ему?

— Да, это правда, но…

— Где ваш муж был той ночью, Алехандра?

Потеряв дар речи, она качает головой.

— Нет. Он не делал этого. Рауль был моим зятем. Вероника с Раулем сильно любили друг друга. Дино ни за что бы не убил его из-за такой несерьезной причины. — Ее ответ притянут за уши и звучит жалко.

— Я задал вопрос, Алехандра. — Она встречается со мной взглядом и с трудом сглатывает. Я пытаюсь вновь. — Где Дино был той ночью?

Прижав медведя под подбородок, она безэмоционально пялится в стену. Алехандра выглядит так по-детски, что мне приходится напомнить себе, что ее не надо утешать. Мы какое-то время молчим, а затем она неуверенно бормочет:

— Он не делал этого. — Затем сглатывает и шепчет: — Но что произойдет, если это он?

Прогресс. Наконец мы движемся хоть куда-то.

Я вздыхаю.

— Ничего хорошего, Алехандра. Я не полиция. Я всего лишь слежу за порядком в этом нелегальном мире. Если Дино виновен в смерти одного из парней вашего отца… — Я смотрю ей прямо в глаза и добавляю: — Его убьют.

Что-то между всхлипом и вздохом покидает ее горло. Подняв дрожащие пальцы к губам, она бормочет:

— Око за око. — Ясным взглядом она смотрит на меня. — И если… если… что произойдет, если я…?

Я пригвождаю ее взглядом. Не моргая, отвечаю:

— Если соврете, чтобы помочь мужу, я узнаю это. — Ее взгляд такой интенсивный, я спокойно добавляю: — И я убью вас обоих.

Ложь.

Это неправда.

Да ладно.

Её убьет Линг.

Я никогда не причиню боль женщине. Это не в моем характере.

Напряженное:

— Ох, — покидает ее губы. Зрачки расширены, я вижу страх в ее глазах, а пот выступает на ее лбу.

Но я замечаю кое-что еще. Ее мозг усилено работает. То, как ее глаза мечутся из стороны в сторону, а хватка на мишке усиливается… что-то надвигается.

Наконец, поле казалось целой вечности, она сдается мне. Ее губы дрожат, пока она выдает то, что я уже слышал от Мигеля:

— Дино другой. — И хотя в ее глазах стоят слезы, она продолжает уверенным голосом: — Он любит меня.

Если я и сомневался, то, что я увидел внизу, подтвердило это.

Она смотрит на меня, выражение ее лица такое изнуренное.

— Он любит меня. — Только на сей раз, когда она говорит это, отчаяние пронизывает ее голос. Как будто говорит не о чем-то прекрасном, а о чем-то ужасном.

Слезинка катится по ее щеке, но она не сдается эмоциям. Алехандра поднимает руку и вытирает ее. И должен сказать, я впечатлен. В этой крошечной женщине очень много силы. Даже слепой способен разглядеть это.

Понимая, что у меня осталось мало времени, прежде чем придет Дино, я делаю шаг ближе, но оставляю ей личное пространство, и затем вновь спрашиваю:

— Где Дино был в ту ночь?


АЛЕХАНДРА


Бог, наконец, услышал мои молитвы.

Я борюсь с желанием истерически засмеяться и запрыгать от радости на кровати.

Мои слезы настоящие. Но, вероятно, они не из-за того, о чем думает Юлий Картер.

Я так устала от этой жизни.

Двадцатичетырехлетняя девушка не должна так себя чувствовать. Она должна быть беспечной, счастливой.

Ох, что бы только я ни отдала за жизнь обычной девушки.

В действительности я бы отдала все.

Я хочу эту жизнь. Хочу так сильно, что практически чувствую свободу на кончике своего языка, когда говорю:

— Дино сделал это.

Юлий пригвождает меня не верящим взглядом, но я не колеблюсь.

На один шаг ближе к свободе.

Я держусь уверенно и шепчу:

— Дино убил Рауля.

И, может быть, бог пощадит мою душу.


Глава 7


ЮЛИЙ


— У нас есть работа.

Линг поднимает взгляд со своего места возле Дино, ее улыбка на алых губах медленно меркнет.

— Точно. — Переводя взгляд с меня на Дино, она кладет руку на его предплечье. — Простите меня? Дела зовут.

Взглядом он поглощает меня.

— Ты так и не сказала, для чего ты здесь.

Удаляясь, она с улыбкой говорит:

— Всему свое время, мистер Гамбино.

Подойдя ко мне, она бормочет:

— Паршивый ублюдок.

Ее слова застают меня врасплох. Есть всего парочка мужчин, которые не нравятся Линг по определенным причинам. Это значит, они полные мудаки. Но у них есть члены. А Линг любит члены. Линг очень любит члены.

Как только мы заходим в кабинет Мигеля, он поднимает голову.

— Ну?

Не существует легкого способа сказать такое.

— Поговорил с твоей сестрой. С ней не все в порядке. Женщине нужна помощь. Не знаю, что именно, но что-то ее тревожит.

На лице Мигеля отражается боль, но всего на мгновение, прежде чем гнев заполняет его. Он встает и рявкает:

— Я знал. Я, черт подери, знал это. — Успокаивая себя глубоким вдохом, он на выдохе спрашивает: — Что она тебе сказала?

Опять же не так легко сказать.

— Сказала, что Дино убил Рауля.

И тут Мигель практически буквально ломается. С шокированным выражением лица он откидывается на спинку кресла и щипает себя за переносицу.

— Бл*дь. No bueno (прим. перев.: Нехорошо). — Убрав рук от носа, он выпучивает глаза, смотрит на меня, стиснув челюсти, и злобно шипит: — Что ты сделал?

Линг делает шаг вперед и бормочет:

— Мне не нравится ваш тон.

Почему это заводит меня? Всем надо успокоиться. Я кладу руку на плечо Линг и смотрю Мигелю прямо в глаза.

— Я так не работаю. Никогда не давил на женщину в своей жизни и не собираюсь начинать. — Нуждаясь в его понимании, я говорю: — У меня у самого есть сестра, мужик.

Он выглядит так, будто хочет мне поверить, но просто не может.

— Так она просто взяла и сказала, что он сделала это? Так легко?

Ох, я понимаю, о чем он, и если бы я был им, я бы тоже сомневался в своих словах. Я был бы удивлен так же, как и он.

— Да, именно так.

Линг можно назвать голосом разума, когда она говорит:

— Такая женщина просто так не отвернется от своего, очевидно, любимого мужчины без причины. Здесь что-то больше. Чего-то важного не хватает.

— И что бы это ни было, — добавляю я, — она никому не скажет.

Мигель вновь встает, обходит свой стол и направляется к двери.

— Следуйте за мной.

Мигель ведет нас вверх по лестнице, мимо комнаты Алехандры, в конце коридора. Он стучит, и глубокий голос отзывается:

— Adelante (прим. перев.: Войдите).

Он открывает дверь, проводит нас внутрь, и я тут же понимаю, что мы в личных покоях Эдуардо Кастильо. Это не кабинет. Кабинет предназначен не для личной радости или в качестве место расслабления. Кабинет подразумевает работу, а один лишь взгляд на эту комнату, и сразу понятно, что это не кабинет.

Огромный затейливо вырезанный стол в задней части комнаты кричит о богатстве, а трон, который вдвое больше кресла, кричит о власти. В комнате, очевидно, есть цветовая тема, со всеми этими бордовыми и зелеными вкраплениями. Я бы сказал королевская цветовая гамма.

Я бы похохотал, если бы не подпольный королевский клан принимал это мероприятие.

На заправке я позвонил Хэппи. И он рассказал мне пару фактов об Эдуарддо Кастильо. Он происходит из давнего рода грязных ублюдков. У него репутация справедливого человека, чтившего семью. И наконец, никто не хочет переходить дорогу ему или кому-то из его людей. Хэппи рассказал мне о парочке человек, которые так сделали. Ни одного из них больше не видели, но послание было отправлено семьям. Анонимно, конечно, но оно говорило достаточно.

Эти люди никогда не вернутся.

Значит, я в клетке со львом, собираюсь вызвать гребаный шторм.

Эдуардо Кастильо сидит на диванчике и играет сам с собой в шахматы. Он поднимает взгляд и спрашивает:

— Проблема?

Мигель проходит вперед, чтобы поговорить с отцом, оставляя нас с Линг стоять. Первое правило подпольного уважения: Не садись, пока не пригласят.

Эдуардо внимательно смотрит на Мигеля, пока тот быстро говорит по-испански, делая паузы, чтобы бросить взгляд на Линг или на меня, прежде чем вновь обращает взор на сына. С минуту Мигель что-то объясняет, а затем мы погружаемся в тишину. Эдуардо встает, подходит ко мне и протягивает руку.

— Эдуардо Кастильо.

— Юлий Картер. — Отпустив его руку, я указываю на женщину возле меня. — Линг Нгуен. — Когда Эдуардо берет ее ладонь и наклоняется, чтобы поцеловать, я бормочу: — Осторожнее. Она кусается.

Эдуардо улыбается, правда коротко, но это прогресс как-никак.

— Пожалуйста, присаживайтесь.

Мы с Линг садимся на диван напротив Мигеля и Эдуардо. Поскольку я уже сталкивался с подобными людьми, жду, когда Эдуардо заговорит первым.

Его голос усталый и сиплый, он говорит с заметным акцентом:

— Итак, у нас проблема. — Он указывает на меня. — И ты поможешь решить ее.

Без колебаний:

— Помогу.

— Хорошо. — Он выдыхает через нос, старея лет на десять перед моими глазами. — Рауль Мендоза был хорошим мужчиной, верным солдатом, и ему можно было доверять. Когда Вито Гамбино представил меня своему сыну Дино, я думал, что он такой же, как Рауль. Я видел, как он обращался с моей Алехандрой, и чувствовал облегчение от того, что он присмотрит за ней и будет хорошо к ней относиться. Я обещал верность клану Гамбино. Рауль думал, что Дино его друг, товарищ. — Он опускает свое лицо и вздыхает, прежде чем вновь смотрит на меня. — Это нельзя так просто оставлять. Надо показать пример. — Его выражение лица заполняет гнев, и он говорит сквозь стиснутые зубы: — Сегодня. Сейчас же.

Линг говорит, но очень тихо:

— Я бы хотела, чтобы было все так просто, мистер Кастильо, но одного слова Алехандры мало.

Не хочу признавать, но она права.

Убийственный взгляд Эдуардо устремляется к Линг.

— Вы думаете, она врет?

Линг мгновенно понимает, что оскорбила главаря мафии, но стоит на своем:

— Конечно же, нет. Я верю Алехандре. Бог знает, что любящая женщина ни за что вот так не выдаст мужа без причин. — Она смягчает тон и заявляет: — Нам нужно больше информации. Если Дино будет утверждать, что невиновен, ему нужно алиби. Если он его не предоставит, тогда мы выиграем.

Эдуардо смотрит на меня.

— Ты позволяешь ей говорить за тебя?

Знаю, что этим он пытается оскорбить меня, но я не клюю на его наживку. Просто отвечаю:

— Как я и сказал… она кусается.

Эдуардо не улыбается, а вот его глаза улыбаются.

Моя очередь:

— Я уверен, что Алехандра верит в то, что Дино сделал это. Я видел, как она боролась с собой, и тот самый момент, когда проиграла битву. Она задала все правильные вопросы, и я наблюдал за ее реакцией на мои ответы. Она смертельно боялась сдавать его. — Я заявляю четко: — Я верю ей. И верю, что Дино сделал это.

Эти слова как раз то, в чем нуждается Эдуардо. Он встает и поправляет галстук.

— Я хочу, чтобы этого ублюдка закопали.

Мы спускаемся вниз и входим в главный зал. Здесь появились новые лица, и я догадываюсь, что это Гамбино и его сыновья. Мы входим, а Эдуардо занимает центр комнаты и молча стоит перед мужчинами. Я замечаю, что Алехандры нет, но сейчас она нам и не нужна. Не проходит и десяти секунд, как внимание мужчин обращается к тихому Эдуардо. Он опускает взгляд в пол, затем поднимает его на мужчин.

— Первое на повестке. — Он смотрит прямиком на Дино. — Дино, не мог бы ты встать?

Дино смотрит на своего тестя и, зная свое место, встает.

Эдуардо смотрит на Мигеля. Тот делает шаг вперед и пялится на Дино. Он говорит громко, чтобы все услышали:

— Я, Мигель Кастильо, обвиняю тебя, Дино Гамбино, в убийстве нашего брата Рауля Мендоза.

И вот тут ситуация выходит из-под контроля.


АЛЕХАНДРА


— О боже, — шепчу я, стоя у двери, и слушаю крики толпы разгневанных мужчин, пока мебель скрипит по полу.

Черт.

Я по уши вляпалась.

Ох, черт-черт.

Они ни за что не оставят меня в живых.

Я девушка — ходячий мертвец


ЮЛИЙ


— Я никого не убивал! — кричит Дино, его лицо теперь красное и перекошенное от гнева, который он пытается выместить на Мигеле. Выражение его лица больше говорит «я убью тебя», чем «давай обнимемся».

Я закрываю Мигеля своей спиной и выпрямляюсь. Ни один засранец не поднимет руку на меня. Это будет крайним оскорблением Эдуардо, если в его доме обидят гостя. Ни за что Дино не ударит меня.

По крайне мере, я так думаю, пока не замечаю, что Дино надвигается на меня, и тут я быстро понимаю, что он настолько глуп. На расстоянии вытянутой руки, он поднимает кулак, отводит его назад и… замирает.

Тоненькая, изящная ручка приставила нож к яремной вене Дино, пока другой девушка поглаживает его щеку. Ее соблазнительный голос теперь смертельно серьезный, Линг произносит:

— Ты знаешь, что яремная вена гоняет огромное количество крови к сердцу. Если ее перерезать, то это приведет практически к смерти. Я сказала «практически», потому что зависит от того, как ее порезать. Вот так… — Она меняет позицию ножа, прижимая кончик прямиком к его шее в нужную точку. Я замечаю, как Дино вздрагивает, а затем вижу капельку крови у лезвия.

Я борюсь с улыбкой. Дикая стерва ранила его.

В то время как мужчины наблюдают за работой смертоносной змеи, она продолжает:

— Если воткнуть лезвие так, — она прижимает его сильнее, пуская струйку крови бежать по его шее, — нужно вонзить его на всю длину, — она наигранно поворачивает лезвие, — и покрутить. Смерть неизбежно наступит. Но она не будет быстрой. Ох, нет. Ты будешь истекать кровью множество минут. Почувствуешь, как кровь покидает твое тело с каждым биением сердца, оставляя тебя холодным и безжизненным, пока, наконец, не испустишь последний вздох.

Дино так и стоит, подняв руку, каким-то образом понимая, что Линг не блефует. Он смотрит на Мигеля как на предателя и говорит:

— Я не убивал Рауля.

Но Линг что-то задумала. Она приподнимается на носочки, прижимает свои ярко-вишневые губы к местечку возле лезвия у шеи Дино. Высовывает язычок и слизывает кровь Дино с шеи. А потом еще удивляется, почему люди считают ее ненормальной. Линг крепко упрочняет это мнение в головах всех людей в этой комнате, когда бормочет:

— Не вынуждай меня, сладенький. Ты даже не представляешь, как меня возбуждает мысль о твоем убийстве.

А теперь я улыбаюсь. Вот это моя девочка.

Мужчина в возрасте делает шаг вперед.

— Давайте не будем торопиться с выводами. — Я замечаю похожесть между ним и, очевидно, его сыном. Это Вито Гамбино. Подняв руки, он спрашивает:

— Что все это значит?

Мигель делает шаг вперед и практически кричит:

— Этот hijo de puta sucia (прим. перев.: сукин сын) убил моего друга. Мужа моей сестры. Одного из нашей семьи. — А затем он уже кричит: — Он убил моего брата!

Дино стискивает зубы, его ноздри раздуваются, и он рычит:

— Я не делал этого! Мать вашу!

Игнорируя слова сына, Вито смотрит на Эдуардо.

— Надеюсь, вы не пришли к этому выводу без доказательств.

Эдуардо молчит, пока Мигель говорит:

— Нам сказал человек, которому мы доверяем.

Вито спрашивает.

— И кто же это?

Тихий голосок от двери привлекает внимание, когда эхом разносится по комнате:

— Я.


АЛЕХАНДРА


Это плохая идея.

Почему я решила иначе?

Мое тело дрожит от страха, я сжимаю колени, умоляя бога, чтобы никто не услышал, как они стучат друг об друга.

— Я.

Все в комнате поворачивают свои головы в мою сторону, включая моего мужа, который выглядит удивленным и преданным. Я тут же отвожу от него взгляд, но слышу его мольбу:

— Ана, что же ты делаешь?

Я решаю не отвечать ему, а делаю шаг в комнату, встаю возле отца и обращаюсь ко всем остальным:

— Я, Алехандра Гамбино, стою здесь перед вами с тяжелым сердцем. Мой муж, Дино, признался мне, что хладнокровно убил Рауля Мендоза. — Я поворачиваюсь к Вито и смотрю ему прямо в глаза. — Дино, который стоит перед вами, не тот мужчина, за которого я вышла замуж. — Перевожу взгляд на Дино — Я не знаю этого мужчину. Его ревность к моим прошлым отношениям с Раулем вышла из-под контроля в ночь убийства Рауля. Он задал мне вопросы, а я не хотела, чтобы между нами были секреты, поэтому ответила на них. Стоит ли говорить, что ему не понравились мои ответы. Затем Дино начал кидаться разными вещами, прежде чем исчез. — Я смотрю в глаза отцу Рауля, слезы застилают мой взор. — Он не вернулся до утра, а когда пришел, его одежда была помятой и в крови.

Дино невесело смеется.

— Что? — Он переводит взгляд на мужчин. — Вы ведь не купитесь на это дерьмо, так?

Мрачные лица мужчин говорят о том, что они купились.

Осмотрев комнату, Дино поворачивается ко мне, проигрывая свою битву. Он шепчет:

— Почему ты это делаешь?

На сей раз я смотрю ему в глаза и лгу:

— Я бы до самой смерти защищала тебя, Дино. Но теперь все иначе. — Я, словно защищаясь, кладу руку на свой живот и тихо бормочу: — Я защищаю ребенка.

Его взгляд опускается к моей руке на животе.

— Ты беременна. — Его заявление заполнено благоговением.

Я тоже опускаю взгляд, играя на публику, и шепчу:

— Да, беременна.

Я отправлюсь прямиком в ад.

Пока мой взгляд прикован к полу, Дино говорит:

— Я могу измениться, — он выдает это как заявление, но оно больше похоже на мольбу.

Когда я вновь поднимаю на него взгляд, машу головой.

— Нет, ты не сможешь.

Юлий говорит:

— Есть тут кто-нибудь, кто будет сегодня защищать Дино?

К этому моменту выражение лица Дино выдает его панику.

— Я был дома, в постели жены! — Он поворачивается к братьям. Его младший брат, Лусиано, смотрит на Дино с отвращением, а Джио ухмыляется, качая на меня головой. Дино умоляет:

— Люк? Джио? Скажите же что-нибудь.

Мое сердце бешено колотится. Я не могу поверить, что никто не заступается за него. Я ожидала, что именно в этом будет загвоздка.

Дино быстро моргает, поворачиваясь к Вито.

— Отец, пожалуйста.

Вито говорит тихо, но тишина в комнате дает всем его услышать:

— После его похорон ты назвал его feccia. — Вито смотрит на сына, разочарование так и плещется в его взгляде. — Ты назвал его мразью.

Громкий всхлип слышится от отца Рауля, и, показывая солидарность, один из мужчин Гамбино подходит и встает с ним рядом, обнимает его, пока взрослый мужчина оплакивает сына.

Неверие на лице Дино вызвало бы у меня смех, если бы все не было так трагично.

Дино хрипом произносит:

— Папа.

В этот самый момент Вито Гамбино сломался. Рванув вперед, он останавливается нос к носу с Дино, поднимает руку и со всей силы влепляет ему пощечину, так сильно, что голова Дино отлетает назад.

Крайнее оскорбление.

Наклонившись, Вито шипит:

— Ты мне не сын.

Вито Гамбино выпрямляется и поправляет свой пиджак. Он подходит ко мне и, положив руку на плечо, целует в обе щеки, по-отцовски поддерживая. Легонько касаясь моей руки, прикрывающей живот, он бормочет хрипло:

— Felicitazioni, bella (прим. перев.: Поздравляю, красавица).

Вито подходит к моему отцу, и они обнимаются, затем он выходит за дверь, а за ним уходят и Лусиано с Джио, в то время как Дино падает на колени и плачет.

— Papa!

Не растягивая время, Юлий говорит:

— Если кто-нибудь хочет заступиться за Дино, сейчас самое время.

Дино окидывает взглядом комнату, его глаза выпучены в надежде, пока он осматривает мрачных мужчин, стоя на коленях. Могу поспорить, что он думает, что надо было раньше быть добрее к мужчинам, находящимся в комнате.

Как и ожидалось, никто не заступается за Дино. Поэтому Юлий объявляет:

— Дино Гамбино, ты виновен в смерти Рауля Мендоза. Твое наказание… — хладнокровно бормочет Юлий, — смерть.

Внезапно Дино встает и бежит ко мне. Я стою и наблюдаю его рывок, его губы поджимаются, а голос хриплый:

— Ты гребаная сука! Я, бл*дь, убью тебя!

Он вытягивает руки, чтобы обернуть их вокруг моей шеи, страх обездвиживает меня. Звучит громкий выстрел, и Дино замирает.

Он хватается за сердце и смотрит на меня со слезами на глазах. Тяжело дыша носом, он падает у моих ног, кровь льется из-под его руки.

Я смотрю на Юлия и вижу, что он трясет головой на упавшего Дино, который теперь мертв.

Мой взгляд встречается с ее и пистолетом в руке, когда крошечная азиатка дерзко заявляет:

— Дело закрыто, ублюдок.

Смотрю на Дино. Его глаза открыты, мой взгляд направлен прямо в них, и бормочу про себя:

— Я свободна.

Как будто внезапно осознав, что мой мертвый муж лежит у моих ног, и его кровь пачкает мои черные лабутены, я ахаю, прижав руку ко рту. Через пару секунд отец с братом оказываются возле меня. Мой отец говорит:

— Все в порядке, Алехандра. У тебя есть мы.

Мигель крепко обнимает меня, уводя от Дино. Подальше от старой жизни. Он целует меня в висок и успокаивающе говорит:

— Мне очень жаль, Ана. Так жаль.

Мы подходим к моей спальне, и я бормочу.

— Мне нужно время. Пожалуйста… просто дай мне время.

Мигель кивает и закрывает за мной дверь.

Я остаюсь сама с собой и больше ничего не боюсь. Хватаю сумочку и иду по длинному коридору к кухне. Выхожу через заднюю дверь к машине и еду домой.

Когда прохожу через двери, сразу поднимаю наверх. Оказавшись в спальне, я мечусь из угла в угол.

— О, боже мой, — шепчу я.

О боже. О, боже мой.

Беру себя в руки, встаю на колени возле кровати и вытаскиваю сумку Дино «на экстренные случаи». Открываю ее и смотрю содержимое. Деньги, пистолеты, фальшивые паспорта. Открываю один из паспортов и вижу свое фото, но под другим именем.

Идеально.

Беру сумку и иду к гардеробной. Снимаю одежду с вешалок, чтобы добраться до сейфа. Открываю его за рекордное время и бесцеремонно закидываю сотни баксов в сумку. Затем иду к комоду, беру стопки с одеждой и запихиваю их в сумку к деньгам.

Вот и все.

Моя жизнь уместилась в одну сумку.

Печально.

Очень печально.

Но я не стану пенять на прошлое, я оставлю его там, где оно и должно быть.

За собой.

Не оглядываясь, выхожу из дома, оставив входную дверь открытой, и сажусь в машину. Как только отъезжаю, опускаю стекло и выбрасываю свое обручальное кольцо в нескончаемый поток движения.

И после этого я смеюсь.


Глава 8


ТВИТЧ


Жизнь на улице могла быть и хуже.

Когда я говорю, что могла быть и хуже, имею в виду, что я мог бы делать худшие вещи, чем делить косяк с бездомным парнем Джозефом на его аллее. И когда я говорю «его аллея», то, черт подери, это и имею в виду. От выброшенного порванного коричневого дивана до небольшого комода с несколькими вещами — эта аллея и есть его дом.

Я встретил Джозефа, когда бездомный мужик в возрасте, Уилбур, добродушно предложил мне шляпу из фольги и рассказал всякую чепуху о конспирации от правительства и о том, как микрочипы вживляют в мозги ни о чем не подозревающих граждан. Согласно теории Уилбура, если хочешь создать помехи чипу, нужно носить такую шляпу. Джозеф вышел из своей аллеи в такой же гребаной шляпе и, посмотрев на меня, ухмыльнулся.

— Приношу извинения за него. Уилбур, — позвал он безумного чудака, — иди ко мне и расскажи одну из своих историй.

Но у Уилбура были другие планы.

— Нет. Я завожу друга, Джо.

Джозеф с жалостью и любопытством взглянул на меня.

— Теперь тебе никуда не деться. Он пометил тебя.

Прошло много времени с тех пор, как я с кем-то общался. И на этот раз я был рад этой компании.

Даже не спрашивайте, как это произошло, но спустя пять минут, мы сидели на аллее Джозефа в «шляпах» из фольги, а Уилбур рассказывал о тех временах, когда он выиграл у Элвиса в карты.

После рассказа Уилбура о том, как он встречался с Мэрилин Монро, он пошел спать, а мы с Джозефом остались. Я мог сказать, что этот паренек был хорошим. От него исходили волны спокойствия. Я представился, и он пожал мне руку по-доброму и крепко. Я никак не мог понять, почему этот чувак был бездомным. Попытался выяснить, но все, что он сказал, это:

— Мне лучше здесь, чем если бы я работал.

Около часа мы курили косяк, затем я пошел спать. Джо предложил мне свой диван на ночь, если мне негде остаться, и хотя мне некуда было пойти, я отказался.

Сейчас, неделю спустя, я все еще сижу на затхлом диване и играю в курни-и-передай-другому со своим новым другом.

Нам уютно в этой тишине, пока мы смотрим, как люди куда-то спешат. Они всегда куда-то спешат. Пять лет назад я тоже постоянно спешил. Пять лет назад я был одним из этих людей. Сейчас у меня есть все время мира.

Смотря в беззвездное небо, я спрашиваю своего компаньона:

— Ты скучал когда-нибудь?

Джозефу не нужно объяснять, о чем я. Он понимает.

— Нет.

— Даже немного? — давлю я. — Ты не скучаешь по милой тачке под задницей, крыше над головой? Ты даже не скучаешь по женщинам?

— Ладно, я скучаю по женщинам. — Он качает головой печально и вздыхает. — Ни одна телочка не хочет трахать бездомного. Это несексуально.

Под кайфом начинаю ржать. Я ржу, потому что это правда. Ржу и ржу, пока воспоминание о ее улыбающемся лице не скручивает мои внутренности. Затянувшись, выдыхаю и впервые честно говорю:

— Я скучаю по своей женщине. И по сыну. Я бы отдал все что угодно, лишь бы быть сегодня с ними.

Джо вытаскивает косяк из моих пальцев и затягивается. Выдыхая дым, выдает:

— И это не вариант?

Я качаю головой и смотрю в переулок.

— Нет, пока не решу все дела.

Он хлопает меня по спине.

— Тогда решай дела, бро.

Отклонившись на порванный коричневый диван, я закидываю руки за голову, закрываю глаза и выдыхаю:

— Ага. Работаю над этим.

Я не осознаю, что заснул, пока не просыпаюсь на диване Джо, в то время как самого Джо нигде не видно. Чувствую себя засранцем за то, что отобрал его место и вынудил уйти спать куда-то в другое.

Прошлым вечером я сказал слишком много. Больше я не увижу Джо. Никогда.

Встаю и потягиваюсь, затем вытаскиваю из кармана пачку бабла и подсовываю под мусорку, где, я заметил, Джо прятал свои гроши. Меньшее, что я могу сделать для него, — предложить чуточку комфорта и хорошую пищу, хотя бы ненадолго.

Запихиваю руки в карманы и ухожу из этой аллеи.

Джо ждет радость.

Я чувствую это.


***


В этой жизни я ценю не так много вещей. Знаю, исходя из моей прошлой жизни, это странно. Вероятно, я всегда думал, что то, что я ценю, в любое время может исчезнуть. Не ценить — значит не чувствовать потерю, когда все испарится. И теперь в мире, который сам создал, у меня мало друзей, но тех, что есть, — я ценю.

Я поднимаюсь по ступенькам к входной двери в дом. Слышу разговоры и смех, доносящиеся оттуда.

Ничего шикарного. Белый заборчик, грязный внедорожник на подъездной дорожке, небольшой садик с белыми цветами.

Мило.

Такой бы я не выбрал, но дом милый.

Я поднимаю руку и стучу. Не проходит и минута, как симпатичная, худенькая рыженькая девушка открывает дверь. У нее светло-зеленые глаза, а на носу куча веснушек. Ее улыбка увядает, когда она рассматривает мои татуированные руки и шею. Она спрашивает с любопытством:

— Чем я могу вам помочь?

Мысленно улыбаюсь. Я не нравлюсь ей.

— Был тут по соседству. Я ищу Нокса. Ты, должно быть, Лили.

Замешательство отражается в чертах ее лица.

— Правильно. А вы кто?

— Я Твитч.

Ее улыбка возвращается, и прежде чем я осознаю это, она набрасывается на меня. Оборачивает вокруг меня свои руки и сжимает меня.

— Ну почему же сразу не сказал? Так много о тебе слышала. Рада познакомиться.

А я просто стою, мое тело напрягается, а лицо искажается гримасой. Я не знаю, что делать. Поднимаю руку и неловко похлопываю ее по плечу. Затем слышу смешки из дверного проема, где стоит Нокс, привалившись к дверной раме и широко ухмыляясь.

— Она любит обниматься.

Я пялюсь на него.

Да неужели, Капитан Очевидность.

Похлопываю ее вновь.

— Рад познакомиться, Лили.

Пожалуйста, отлипни от меня.

Отстранившись, я ослеплен простой улыбкой на ее лице. Она красивая. Не как Лекси, но все же. Положив руку на мой локоть, она тащит меня в дом.

— Не так уж часто мне встречаются друзья Нокса. Я немного взволнована, стоит сказать. — Смотря на Нокса, она притворно нашептывает мне уголком рта: — Мне нужна информация. Если у тебя есть позорные истории о моем муже, мне нужно знать их… нужно было знать их еще вчера.

Мои губы дергаются.

— Посмотрим, посмотрим, но, кажется, у меня есть пару историй в запасе.

Нокс качает головой на женщину возле себя. Она буквально тащит меня на кухню.

— Я отплачу тебе, конечно же. Хм, домашний ужин и десерт?

Как по команде мой желудок урчит. Я поворачиваюсь к Ноксу.

— Она умеет готовить?

Нокс похлопывает себя по животу, очевидно, вспоминая свою последнюю еду.

— Еще как умеет.

Я смотрю на Лили, задаваясь вопросом, сколько могу выиграть с этого.

— Ты испечешь противень домашних печенек, и мы договорились.

Она хмурится, затем кивает.

— Печенья с арахисовым маслом и шоколадом, пойдет?

Я поворачиваюсь к Ноксу.

— Чувак.

Он мечтательно вздыхает и с любовью смотрит на жену.

— Я знаю.

Лили вытягивает стул из-под кухонного стола и вынуждает меня сесть.

— Что будешь? Чай, кофе, содовую?

— Содовую, если можно, спасибо.

Нокс садится напротив меня.

— Никогда не думал, что увижу тебя у себя в глуши.

Я смотрю на него.

— Нужно поговорить.

Он хмурится.

— Ты проделал весь путь из Австралии, чтобы поговорить? Телефонный звонок был бы куда дешевле, Т.

Я бросаю взгляд на Лили. Затем поворачиваюсь обратно к Ноксу и шепчу:

— Нужна помощь.

Нокс проводит рукой по лицу.

— Я вышел из всего этого. Теперь я семейный человек. Отец. Вожу детей в школу. Я в родительском комитете. Черт, да я занимаюсь волонтерством, Твитч. Что бы тебе ни было нужно, я не смогу помочь.

Черт. Это хреново.

Я не виню чувака. Если бы был на его месте, я бы делал то же самое. Наслаждался семьей.

Лили подходит с содовой в руке.

— Так ты был по соседству. Где ты остановился?

Я потираю виски.

— Ух, я еще не задумывался об этом.

Лили таращится на Нокса. Они переговариваются взглядами. Затем она смотрит на меня и улыбается.

— Ну, тогда все решено. Ты останешься у нас. — Я открываю рот, чтобы отклонить предложение, но она тут же затыкает меня, взмахнув рукой: — Никаких возражений. Я настаиваю. — Она встает и идет к гостиной, собирает игрушки и книги по пути. — Тут не очень много места, но у нас есть свободная комната с кроватью. Или эта комната, или раскладушка. И на твоем месте я бы не стала выбирать раскладушку. — Она поворачивает свое лицо ко мне и гримасничает. — Она пахнет как скисшее молоко.

Я смотрю на Нокса.

— Чувак.

Он качает головой, улыбаясь смешной гримасе на лице жены.

— Знаю, знаю.

Хотя я пытался отказаться, Нокс не принял «нет» за ответ. Поэтому я закинул рюкзак в комнату и пообещал, что останусь только на одну ночь. Пока Лили начала готовить ужин, мы с Ноксом вышли на задний двор поговорить.

Нокс дает мне пиво, и мы располагаемся на веранде. Попивая пиво, я слышу, как его стул скрипит, когда он устраивается поудобнее. Он потирает бедро, а болезненное выражение отпечатывается на его лице. Я киваю подбородком в сторону его ноги.

— Все еще болит?

Массажируя бедро, вдавливая большие пальцы в кожу, он отвечает:

— Ага. Хотя это не то чтобы боль. Это что-то другое. Как будто иногда я могу чувствовать ногу. — Я осматриваю его алюминиевый протез.

Как время все меняет.

Я мужчина. И будучи мужчиной, не очень хорошо справляюсь с эмоциями. Поэтому делаю то, что сделал бы любой мужик. Я меняю тему.

— Итак, ты отец, ага?

Нокс ухмыляется, выпячивая грудь.

— Уже трижды. У меня есть мальчик, Рокко. Ему шесть. Затем родилась наша первая девочка, Энджи. Ей четыре. И наконец наша вторая девочка, Миа. Ей три.

В груди все сжимается.

— Поздравляю, мужик. — Я делаю глоток пива и вздрагиваю, смотря в небо и пытаясь сдержать боли в моем голосе. — У меня мальчик, ЭйДжей. Вчера ему исполнилось четыре.

— Знаю.

Я поворачиваю голову.

— Ты следишь?

Он внимательно всматривается в мое лицо и, не обращая внимания на вопрос, спрашивает сам:

— Что ты здесь делаешь, Твитч?

— Пытаюсь обезопасить семью

Он тут же выплевывает.

— Тем, что приносишь беду к моей двери?

Это была плохая идея. Я встаю.

— Спасибо за пиво.

— Сядь обратно. Лили готовит ужин. Если уйдешь сейчас, то обидишь ее.

Я пялюсь на него. Удар ниже пояса. После того как встретил Лили, мне она, можно сказать, понравилась. Я не хочу огорчать ее. А засранец просто ухмыляется.

— Садись. Давай поговорим. Для этого ты и пришел. Выкладывай все. Честно.

Мне не стоит тут сидеть. Надо бы уйти. Но вместо этого я все ему выкладываю.

— В моем списке пять кланов. У каждого есть король. — Я делаю паузу, но затем продолжаю: — В моих интересах, чтобы эти короли ушли на покой. Вот этим я и занимаюсь. Вынуждаю каждого отправиться на покой. — Я дергаю подбородком. — На вечный покой.

Нокс спрашивает, не моргнув глазом:

— Зачем?

Я откидываюсь назад.

— Вел дела с этими мужчинами. Эти дела пошли наперекосяк. Я… — Откашливаюсь. — Я не очень хорошо справился. Принял несколько плохих решений. Остались проблемы. Хэппи внимательно следил за ситуацией. Все эти мужики выразили соболезнования Лекси, когда я умер. — Я смотрю ему в глаза. — Ей на дом.

Он кивает.

— Точно.

— Как думаешь, что случится, если я решу вернуться домой?

— Они знают место ее жительства. Она и твой сын будут ходячими целями.

Бинго.

Внезапно он замирает.

— Ты хочешь вернуться домой? — Я не отвечаю, а просто попиваю свое пиво. Он продолжает: — Я помог тебе сфабриковать смерть, использовал все свои связи, всех гребаных знакомых, а теперь ты, видите ли, захотел домой? — Он мечет взглядом кинжалы в меня. — Ты выжил из своего долбаного ума? Копы найдут тебя быстрее, чем успеешь оглянуться.

— Поэтому я здесь.

Он приподнимает брови.

— Что? Я вышел из этого. Больше не занимаюсь такими делами.

Я киваю.

— Знаю.

— Тогда что же ты хочешь, Твитч? — Он звучит как-то устало.

Я провожу пальцем по запотевшему стеклу бутылки. Повернувшись к другу, смотрю ему в глаза и выдаю:

— Я хочу, чтобы ты вернул меня.


Глава 9


ЮЛИЙ


Не могу в это поверить.

Никогда в жизни я не был так зол и смущен. Не так я выполняю работу. Я профессионал. Не могу облажаться. Я никогда не ошибался.

Я не могу позволить этому выйти из-под контроля. Если так случится, всему, над чем я работал, придет конец. Моей карьере придет конец.

Давайте перемотаем немного назад.

Час спустя после кончины Дино Гамбино, пришел курьер и принес посылку для Эдуардо Кастильо. Оставив мужчин убирать после смерти Дино, Эдуардо отправился в свои покои.

Уборка никогда мне не нравилась. Я не особо-то любил мысль о крови на своих руках.

Я решил подняться на второй этаж, чтобы проверить Алехандру. Мигель сказал, что ей нужно побыть наедине с собой, и по идее в этом не было ничего такого, но все же беременная женщина одна в комнате, пыталась пережить смерть любимого мужчины.

Никогда не мог вынести страдания женщин.

Мне требовалось принести соболезнования. Также я хотел перекинуться парой слов с ней, хотел сказать, что она приняла правильное решение. Самое главное — это защита ребенка и так должно быть всегда. Никто не станет ее обвинять. Я осторожно подошел к двери, но когда решился постучать, дверь со скрипом приоткрылась. Я нахмурился. Распахнув дверь, внимательно осмотрел комнату и смятую постель.

Где она?

Времени обдумать это не оказалось. Как только вернулся в коридор, я заметил бледного Эдуардо у двери своих покоев. Я открыл рот, чтобы спросить его, в чем дело, но он перебил меня:

— Нужно найти Мигеля. Найди его, и приходите ко мне. — Он моргнул пару раз, а над его бровью появилась капелька пота. Он тихо добавил: — Найди его. Сейчас же.

Не желая оскорбить мужчину, я сделал, как он просил. Я нашел Мигеля и Линг на кухне, и через пару минут, мы все вернулись в райские покои Эдуардо Кастильо, закрыв за собой дверь.

Мигель заговорил первым:

— Папа? Что случилось?

Не отвечая, Эдуардо показал рукой нам сесть и включил телевизор.

Беззвучная, черно-белая съемка заполнила экран. Мы смотрели в тишине, выпучив глаза. Казалось, что все шло в замедленной съемке, каждый стук моего сердца превращался в слабый глухой удар в груди.

Мы в заднице.

Русский мафиози и известный психопат, Максим Никулин, воткнул нож в сердце Рауля Мендозы в последний раз и опустился на колени возле тела на парковке бара, смеясь.

Дино Гамбино не убивал Рауля.

Максим Никулин убил Рауля.

Это не было убийство из ревности.

Это было менее изощренное убийство «солдата» в борьбе за сферы влияния.

Жизни были потеряны и за меньшее. Что значило лишь одно.

Гнев буквально выходил на поверхность. Правда в том, что я гордился тем, что был хладнокровным, спокойным и собранным, но когда что-то выходило из-под контроля, я мог нанести вред. Но надо не мало, чтобы вывести меня. И прямо сейчас… меня вывели.

Я встал и сжал руки в кулаки, затем повернулся лицом к Мигелю и прошипел:

— Где она?

Пришло время устранить последствия.

Никогда прежде не приходилось этого делать. Можно сказать, я задет этим.

Мигель повернулся к Эдуардо и пробормотал:

— Что теперь?

Эдуардо потер лицо руками и посмотрел на сына.

— Мы позвоним Вито и покажем ему видео. — Вздыхая, он встал и направился к столу. — Покажем, что его сын оказался невиновен. Через час после смерти. Уверен, Вито поймет. — Он кивнул. — Я уверен, что он поймет, что его сын, его первый сын, был отправлен на смерть, — его голос повысился, — из-за фальшивого обвинения, — лицо стало красным, и он прорычал: — которое исходило от моего сына и дочери, собственной жены Дино! — Он стукнул руками по столу, и все офисные принадлежности и бумаги разлетелись по полу. Поворачиваясь к нам, он саркастично выдал: — Да, я уверен, что после простого объяснения все будет прекрасно.

Линг вздрогнула, но промолчала.

Мигель побледнел на глазах.

— Папа, у меня были все основания поверить, что Дино сделал это. Если Алехандра…

Обрывая его на полуслове, Эдуардо опустил подбородок и сказал:

— Это конец альянса. Хорошего. Великолепного альянса. И я хочу знать, почему. — Закрыв глаза, он хрипло пробормотал: — Приведите мне Алехандру. — Выдыхая через ноздри, пощипал себя за переносицу. — Приведите мне мою дочь.

После получаса поисков было ясно, что она сбежала. Мигель звонил ей раз двадцать, оставил кучу сообщений, в которых говорил, что не злится на нее, что хочет знать, почему она сделала это и все ли с ней в порядке.

К черту это.

Я был в ярости. Я хотел узнать, почему же она солгала. И мне было абсолютно насрать на ее самочувствие. И сейчас, и в любое время.

Вито прибыл вскоре после своих сыновей. Стыдом было наполнено все его выражение лица. Мигель провел их наверх. Эдуардо предложил мужчинам сесть, и прежде чем они начал смотреть видео, я втиснулся между Гамбино и Кастильо. Хотя это было оправдано, но все же насилием проблему не решить.

Видео шло, и я внимательно смотрел, как Вито Гамбино сломался и заплакал. Младший сын, Люк, обнял отца, поддерживая его. Реакция среднего сына, Джио, теперь уже старшего, запутала меня.

С улыбкой на лице он наблюдал, как убивают Рауля Мендозу.

Вито Гамбино встал, кидая кинжалы взглядом.

— Мой сын! — Он уставился на Эдуардо и Мигеля и фыркнул. — Мой сын мертв из-за твоего выродка!

Я ожидал, что Эдуардо ответит грубо. Я попытался спрятать свое удивление, когда он сделал несколько шагов вперед, его лицо при этом выражало сожаление, положил руку на плечо Вито и произнес:

— Знаю. — Когда Вито опустил подбородок и начал плакать, Эдуардо обнял его, как брата, и держал, пока тот горевал, предлагая ему свое соболезнования. — Знаю. И я не могу даже выразить, как мне жаль, Вито. — Похлопав его по спине, он уверенно пробормотал: — Я исправлю это.

Пришел мой черед заговорить:

— Нет, не вы.

В этот момент все лица в комнате повернулись ко мне. Я вновь заговорил:

— Моя работать судить. Я ошибся и исправлю это. — Я тихо добавил: — Я найду ее.

Вито покачал головой, вытирая слезы рукавом.

— Нет. Я тебя не знаю. И не доверяю тебе. — Он повернулся к своему младшему сыну. — Люк. Ты найдешь ее.

Прежде чем Люк успел ответить, Джио вставил:

— Нет, поп. Позволь мне. Позволь мне найти ее.

Вито взглянул на сына, всматриваясь в его лицо.

— Тебе никогда не нравилась Алехандра. Я не понимал, почему. Но, может, ты видел в ней что-то, чего не видел я. — Через мгновение он согласился: — Да. Ты и найдешь ее.

Джио ответил:

— Не то чтобы она мне не нравилась. — Он повернулся к Мигелю и Эдуардо, ухмыляясь, и нанес удар по больному. — Мне просто плевать на нее.

Эдуардо покачал головой.

— Я хочу, чтобы Юлий нашел ее.

Я пялился на Джио.

— Я найду ее.

Джио взглянул на меня, оценивающе. Его уголки губ приподнялись, пока он смотрел на меня, как на букашку. Букашку, которую нужно было раздавить. — Ну, отлично. Значит, посмотрим, кто же доберется до нее первым.

Очевидно, паникуя, Эдуардо произнес:

— Пожалуйста, я хочу, чтобы она вернулась домой.

Вито резко повернул голову.

— Я хочу, чтобы она умерла.

Эдуардо заявил:

— Она беременна. Носит наследника наших кланов.

Вито стукнул кулаком себе в грудь.

— Значит, она переживет потерю ребенка, как и я. — Раздувая ноздри, он пообещал: — Как и ты.

Эдуардо молчал, но я заметил, как жилка на его челюсти дернулась.

Вито попытался успокоить себя и поправил галстук.

— Если ты хочешь этот альянс, я хочу голову Алехандры.

Мигель с ужасом наблюдал, как Эдуардо согласился.

— Согласен.

И во время всего происходящего Линг прошептала мне те самые слова, что крутились в моей голове.

— «Око за око» сделает весь мир слепым.

От искорки восторга в глазах Джио я понял одну вещь.

Мне нужно найти Алехандру первым.


АЛЕХАНДРА


Я веду машину, кажется, уже много часов, вероятно, так и есть, и мои мысли возвращают меня к документальному фильму, который я смотрела пару лет назад. Фильм был об ученом, который мог выявить ген психопатии у людей. Большинство людей с этим геном хладнокровные и безэмоциональные. Они не реагируют на агрессию как другие, и не вздрагивают от шокирующих сцен. Они принимают их.

И в данный момент я задаюсь вопросом, а есть ли у меня этот самый ген.

Уверена, люди не улыбаются, распевая песенки и притопывая ножкой всего лишь через пару часов после смерти своего супруга.

Возможно, я психопатка.

Я хмурюсь на эту мысль. Если я психопатка, то Дино тоже такой же. Мой разум уносится вдаль, выкапывая воспоминания, которые я давно захоронила.

Когда Дино в первый раз ударил меня и разбил губу.

Когда Дино в первый раз пнул меня так сильно, что переломал мне ребра.

Когда Дино в первый раз дернул меня за волосы так, что вырвал целый клок, пустой участок кожи которого мне приходилось прикрывать шесть месяцев, пока новые волосы не выросли.

Нет.

Я не психопатка.

Я сильная женщина, которая устала быть грушей для битья.

Я рада, что он сдох. Рада, что, умирая, он ощущал страх. Рада, что он ощущал себя преданным.

Он заслужил все это и даже больше.

Очевидно, я слишком рада, чтобы скорбеть.

Не знаю, где я, но определенно знаю, что голодна, а страх внутри меня от присутствия моего мужа теперь исчез. Я бросаю взгляд на горящую лампочку и понимаю, что надо заправить машину, тем более, если собираюсь ехать всю ночь напролет. Останавливаюсь у закусочной у дороги, выхожу и отдаю ключи молодому рабочему. Перекидываю сумку через плечо, затем сую ему двести баксов.

— Заполни бак и помой лобовое стекло. Еще неплохо было бы проверить масло и радиатор охлаждения масла. Все, что останется, считай своими чаевыми.

The Sunnyside Up достаточно приличное место для обеда. У меня все равно мало времени. Я подхожу к прилавку, и меня приветствует официантка в возрасте с морщинистым лицом.

— Что закажешь, милочка? — спрашивает она хриплым голосом.

— Что угодно, но побыстрее, пожалуйста.

Официантка не тратит ни секунды.

— Сэндвич с яйцом, сейчас будет готов.

Я подхожу к холодильнику, открываю и беру бутылку воды и спортивный энергетик. Ставлю их к кассе вместе со снэками. Тут же добавляю картофельные чипсы, жвачку и Твизлерс. Официантка-продавец появляется через пару минут из кухни с коричневым пакетом и смотрит на всю еду, которую я собираюсь купить, затем вытягивает руку к разным вкусняшкам и к моим вещам добавляет маленькую упаковку печенек. Когда собираюсь отказаться, она пробивает мои покупки и бормочет:

— Я сама их стряпала, дорогая, и они скоро испортятся. Ты ведь съешь их до завтра, так? Тем более ты выглядишь так, что тебя хочется подкормить.

Улыбаясь ее доброте, я оплачиваю покупку и оставляю хорошие чаевые, затем складываю все в сумку и выхожу. Когда вижу, что парень смотрит на мою машину, разговаривая с мужчиной, которому на вид за пятьдесят, мои внутренности сжимаются. Я спрашиваю.

— Все в порядке?

Мужчина смотрит в мою сторону, и его взгляд скользит по мне.

— Когда последний раз ты обращалась в сервис?

Я иду к своему Лексусу. Моя машина в идеальном состоянии. Я не позволяю людям есть в ней, боясь, что крошки попадут туда, куда не должны. Единственными людьми, которым я позволяла заглянуть под капот, были специализированные механики, и уже давно я ничего не пила в машине. Даже воду.

Я открываю пассажирскую дверь, заглядываю в бардачок и вытаскиваю журнал осмотра и ремонта машины. Подаю его механику, он улыбается.

— Молодец.

После того как он пролистывает журнал, нахмурившись, вздыхает и кивает головой. Возвращая мне его, он выдает:

— Механик, к которому ты обращалась, надул тебя. Просто выжимал из тебя бабки.

Я пытаюсь не задохнуться от удивления.

— Что?

Он кивает.

— Он добавлял работу то там, то здесь, но ничего не делал. Все неправильно. Это старый трюк. Три месяца подряд он менял твоему Лексусу щетки стеклоочистителя, и под «менял» я имею в виду, он записывал это, молясь богу, что ты не проверишь. — Я разеваю рот, а он улыбается. — Ну, как понимаю, ты и не проверяла.

— Серьезно? — фыркаю я. — Я обращалась к нему с тех пор, как купила машину. — Я смотрю на мужчину и тихо и смущенно добавляю: — Пять лет назад.

Мужчина приподнимает брови.

— Ой.

Ага. Ой.

Предполагаю, что мой механик «немного» так обогатился на наших взаимоотношениях. И когда я говорю «немного», я имею в виду десятки тысяч баксов.

Вздыхая, я прислоняюсь к машине и устало спрашиваю:

— Что не так с машиной?

— Треснул радиатор охлаждения коробки передач.

Потирая шею, спрашиваю:

— Чудненько. Если за час починишь, заплачу вдвойне.

— Не все так просто, милочка. У меня нет нужных запчастей. Их надо заказать. Смогу починить дней за пять, и это самое быстрое.

Паника заполняет меня, и я бормочу, заикаясь.

— М-мне надо отсюда убраться, сэр. Должен быть выход.

Он пожимает плечами.

— Я могу залатать его, но это только временная мера. Не могу гарантировать, что ты далеко уедешь. Могу дать машину напрокат, если тебе надо куда-то поблизости.

Гнев поднимается внутри, сжимая внутренности.

— Черт. Нет, спасибо. Мне нужно ехать, возвращаться я не планирую. — Внезапно, до меня доходит. — Твоя машина, где она?

Механик показывает на старенький голубой Кадиллак, покрытый ржавыми пятнами. Выглядит не очень, но мне подходит. Улыбка растягивает мои губы.

— Предлагаю сделку. Точнее даже обмен. — Его брови подлетают кверху, когда я добавляю: — Свою машину меняю на твою.

Он смеется, но в его смехе нет юмора. Мне надо свалить отсюда быстро, поэтому я решаю рассказать полуправду. Я перестаю улыбаться, сглатываю и выдаю:

— Пожалуйста, сэр. Мне нужно как можно скорее уехать отсюда. Мои последние отношения закончились плохо. Мой муж был опасным собственником. За мной будут следить, и если найдут… — Я моргаю. — У меня будут проблемы.

Он молчит какое-то время, впитывая мои слова. Затем осторожно кивает и дергает подбородком к моему виску.

— Это он оставил тебе синяк в подарок?

Кажется, мой макияж не скрывает все, как я надеялась. Я не отвечаю, лишь отвожу глаза.

— Вот что скажу тебе, милочка. Можешь брать машину. Она не супер, но я много работал над ней. Мурчит как котенок. Но я не возьму твою.

Я даже не заметила, что задерживала дыхание в ожидании его ответа.

— Мне не нужна она, правда. Все документы в бардачке. Если мы делаем это, то тогда настоящий обмен. Если она не нужна тебе, избавься от нее или разбери на части. Мне плевать. Мне она просто не нужна.

Он протягивает руку.

— Джимми.

Я кладу свою крошечную ручку в его и пожимаю.

— Ана.

Он широко улыбается.

— Ну, по рукам тогда, сейчас принесу тебе ключи, и ты можешь спокойно умчаться в закат, мисс Ана.

Когда он заходит внутрь, одна мысль заставляет меня вздрогнуть.

Такие люди, как я, не могут просто радостно умчаться в закат.

Нас скидывают со скалы в воду.


Загрузка...