Грязные чернила

Глава 41

Лиам

Вчера я ещё хоть как-то держался и только поэтому не вышиб мудаку Бейкеру мозги. Вокруг были люди и Саммер, я не хотел её пугать. Но сейчас я один, и меня ничто не сдерживает. Сдержать меня может только стальная дверь Бейкера, ведь этот трус вряд ли мне откроет. Но и её при большом желании можно снести.

Вдавливаю педаль газа в пол, и «Рендж» несётся на полную. Недостаточно быстро, нужно было брать свою тачку. Я хочу как можно быстрее добраться до ублюдка. Он ответит мне за каждую её слезу, засосы и синяки. Он за всё ответит. За то, что вызывает во мне эту сраную ярость – тоже.

Такой неконтролируемой агрессии я давно не испытывал. Подростком я был очень конфликтным. Часто дрался в школе с зазнавшимися футболистами, которые мешали моей группе репетировать, бросался на всех из-за малейшего косого взгляда в свою сторону. Вспыльчивость я перенял от папаши, а он от своего папаши. Питер часто срывал на мне злость после того, как дедуля Джек срывал на нём свою. Я слышал однажды, как дед говорил отцу, что он слабак, раз не может повлиять на меня. После этого Питер приходил ко мне и орал, заявляя, что я должен их слушаться и начинать вникать уже в семейные дела. А я не хотел вникать в издательский бизнес и в открытую отвечал ему, что всё, чем я буду заниматься – это музыка, и плевать мне, какие ожидания они там на меня возложили.

О, как он бесился. Его лицо краснело от злости, я был готов к тому, что отец мне врежет, но он никогда меня не бил. Один раз он замахнулся на меня кулаком, когда я вновь напомнил ему о том, что всё равно стану музыкантом, а не тупым унылым клерком. Что он ещё услышит обо мне. Я вздёрнул подбородок, усмехнулся, я ждал удара, но его не последовало. Вместо этого Питер схватил меня за воротник прямо у горла, притянул к себе и яростно прошипел: «Глупый мальчишка, ты никогда не станешь музыкантом. Всё это – пустые мечты!»

Когда я сказал ему, что буду поступать в Калифорнийский, отец в нём пропал окончательно. Он стал бездушной машиной, сраным роботом. И я чувствую, что могу стать таким же, а я не хочу таким быть.

Я сжимаю руль, стараясь не думать о тех временах. После того, как я покинул Сисеро, я стал гораздо спокойнее. Я выдохнул и наконец занялся тем, чем всегда мечтал заниматься – музыкой. Не знаю, откуда во мне появилось это страстное желание стать музыкантом, в нашей семье никто подобным не занимался, но я с самого детства увлекался игрой на гитаре и пел в школе. Наша учительница по музыке не раз говорила родителям, что меня стоило бы отдать в музыкальную школу, чтобы не растерять талант и на максимум раскрыть возможности моего сильного голоса, но отец, естественно, отмахнулся, а мама не смогла на него повлиять. Я должен был стать «офисным планктоном», как Питер. Но я хорошо запомнил слова преподавателя. Решил, что раз во мне и правда есть музыкальный потенциал, я добьюсь своего любыми путями.

Когда я приехал в ЛА, поначалу денег практически ни на что не хватало. Я много потратил на билеты и более-менее нормальное жильё, ютиться в общаге с другими задротами мне не хотелось. Я начал подрабатывать, выступая в мелких клубах, самостоятельно продвигал свой первый альбом. Через три месяца после переезда мне удалось попасть на один осенний фестиваль и выступить там на разогреве. После мероприятия ко мне подошёл длинноволосый чувак, это был Пол. В этот же день мы подписали контракт, и моя жизнь изменилась. Я быстро стал популярным, и эта сумасшедшая слава, чёрт возьми, вскружила мне голову. Я много трахался, много пил, успел попробовать много разных веществ, считал себя таким крутым. Да, я зазнался. Так сильно, что некоторым известным личностям это не понравилось, и меня начали провоцировать, чтобы вызвать скандал и шумиху. О, сколько кулаков я разбил тогда об их высокомерные морды. Но Пол всегда меня прикрывал. Понятия не имею, как он это делает и откуда у него такие связи, но он просто может позвонить куда надо, и всё тут же замнут.

За последние несколько лет я ни с кем не вступал в конфликты, кроме Бейкера, возомнившего себя важной личностью. Обычно я выплёскиваю всю лишнюю негативную энергию на концертах, если она появляется. Это очень помогает и очищает. Но кто знает, возможно, сегодня мой последний день в качестве исполнителя лейбла братьев Шеферов и исполнителя вообще, потому что я еду к долбаному Бейкеру, и ничто меня не остановит.

– А ты смелый, я смотрю, – говорю я удивлённо, распахивая дверь в квартиру Элиаса. Он меня ждал или забыл закрыть, когда Саммер ушла?

– Блядь…

Судя по его возгласу, он просто забыл. Какой же он тупой. Сам Бог велел мне наказать его, не иначе.

– Прощальное слово будет? – усмехаюсь я, подходя к нему.

– Твоя крошка хорошо умеет сосать, – заявляет он, и больше меня ничего не сдерживает.

Я набрасываюсь на него и валю на пол. Элиас даже не успевает прикрыть своё испуганное лицо, пока мой кулак по прямой летит ему в нос. Слышится мерзкий хруст, и Элиас стонет, пытаясь закрыть лицо руками. Я хватаю его за воротник рубашки и притягиваю к себе. Из его носа ручьём течёт кровь, прямо на мою любимую футболку, но мне плевать.

– Я предупреждал тебя, урод. Как тебе такое насилие? Хочешь, устроим прямую трансляцию?

– Да эта тварь мне все яйца отбила и руку прокусила!

– За тварь ты тоже сейчас ответишь.

Я толкаю его обратно и вновь заношу кулак. Бью в правую скулу, в левую. Бейкер даже не блокирует мои удары, знает, что он мудила и сам во всём виноват. Как же я его ненавижу.

– Ты посмел оставить на её теле свои сраные метки, за это я выбью все твои зубы.

– Нет, Лиам!

Я слышу крик Пола позади себя. Какого хрена он тут делает? Шефер тут же оттаскивает меня от Элиаса и хватается за голову.

– Ты опять с катушек слетел? – орёт на меня Пол и садится рядом с Бейкером. Тот шевелится, что-то мычит. Живучий ублюдок.

Я прислоняюсь спиной к стене и пытаюсь отдышаться. Мои руки саднят, но ярость больше так сильно не застилает глаза. Наблюдаю за тем, как Шефер суетится перед Бейкером, кому-то звонит. Элиас садится и смотрит на меня заплывшими глазами. Его лицо сейчас похоже на кусок отбивной, всё в крови, и мне его совсем не жаль. Пол бросает рядом с ним аптечку и какое-то полотенце.

– Ты как? – спрашивает он Элиаса. – Кровь вытри.

– Как я?! Он, блядь, мне нос сломал! – орёт Бейкер, хватаясь за полотенце. – Дай мне что-нибудь холодное и вызови врача.

– Он уже едет. – Пол уходит на кухню, а я смотрю на Элиаса.

– Радуйся, что не зубы, нытик.

– Готовься к суду, козёл, и проваливай на хрен из моего дома.

– Суд будет только про твою честь, кретин. Я обязательно это устрою.

– Хватит! – гаркает Пол, возвращаясь в гостиную, и швыряет Элиасу мешок со льдом. – Сегодня ты перешёл границу, Лиам.

– Я перешёл? – Я вскакиваю на ноги. – Да ты бы видел лицо Саммер! Этот урод хотел её изнасиловать, блядь! По-твоему, он достоин сострадания?

– Я ничего ей не сделал, – встревает Бейкер, и мне хочется заехать ему по челюсти с ноги.

– У неё синяки на запястьях и два огромных засоса на шее! – Я бросаюсь к нему, но Пол удерживает меня. Я яростно смотрю на него. – Не веришь мне, поехали к Саше, увидишь всё сам.

– Я не знал… – бормочет Бейкер.

– Чего ты не знал? Что насиловать девушек это плохо? Я тебе сказал не трогать её и пальцем!

– Да не собирался я её насиловать!

– Заткнись! Она будет писать заявление.

– Успокойся, Лиам! – Пол отодвигает меня в сторону и садится напротив Бейкера на корточки, разглядывая его лицо. – Всё вот это, – он обводит рукой его побитую физиономию, – будет заживать месяц, не меньше. Сиди дома и не высовывайся, понял? Все концерты придётся отменить.

– Твою мать… – Бейкер прикрывает глаза, всё ещё держась за свой кровоточащий нос.

– Да за это ты должен вышвырнуть его на хрен, Пол! – ору я. – Я тебе говорил, что не нужно брать его в нашу команду.

– Вы оба хороши, и хватит уже вести себя как мудаки! – заводится Шефер, поднимаясь на ноги. – Я не собираюсь всю жизнь разгребать за вами дерьмо. Вам сколько лет? Ведёте себя так, как будто девок никогда не видели! Столько проблем из-за одной.

– Саммер не проблема, – рычу я. – Он – проблема.

Пол закатывает глаза.

– Элиас, ты накосячил. Молись, чтобы Саммер на тебя не заявила, тут я уже не помощник.

– Она заявит, – обещаю я. – Обязательно, блядь, заявит!

– Это уже ей решать, а не тебе. – Пол садится в кресло и утыкается в телефон.

Да не умеет она принимать такие решения, она слишком добрая! Ещё и жалеть его начнёт. Я чертыхаюсь и иду на кухню, смочить горло и помыть руки.

Через десять минут приезжает знакомый Пола – доктор Смит, который никогда не задаёт вопросов. Он молча делает свою работу, после чего уходит с толстой пачкой в кармане.

– Значит, всё? – спрашиваю я Пола, когда мы рассаживаемся по своим машинам.

– В смысле? – Он удивлённо вскидывает брови.

– Мой контракт. Если я свободен, завтра приеду за своими вещами.

Пол вздыхает.

– Нет, ты остаёшься.

– С чего это?

– Ты просто защищал свою девушку, Лиам. На твоём месте я поступил бы так же.

Я хмыкаю.

– Как ты тут оказался вообще?

– Саша мне позвонила. Я обещал ей перезвонить.

Дерьмо.

– Не рассказывай ей всего. Не хочу, чтобы Саммер узнала.

– И что я должен ей сказать?

– Просто скажи… скажи, что я сломал Элиасу нос, как и обещал. Она поймёт.

– М-да. Окей. – Пол хлопает меня по плечу, садится в свою тачку и уезжает.

Я наконец еду домой. Встаю под горячую воду в душе, в попытках смыть с себя этот отстойный грязный день. Саммер оборвала мне весь телефон, но я не хочу ей отвечать, расскажу всё завтра. Главное, что с ней всё в порядке, и она дома. Сраный Бейкер теперь на неё точно не взглянет. Пусть радуется, что я его не убил.

Смог бы я остановиться, если бы Пол не приехал? В тот момент мои глаза застилала только лютая ненависть к Бейкеру. Пошёл он на хер.

Я бросаю взгляд на своё запотевшее отражение, и в голове вдруг раздаётся голос Саммер:

«Они все что-то значат? Твои тату».

«Какие-то да, какие-то нет», – ответил я и… я соврал. Точнее, сказал не всю правду. Каждая татуировка была не просто примитивным способом выразить себя и выделиться среди окружающих. Все эти чернила – напоминание мне о том, каким уродом я был и сколько дерьма и проблем принёс другим, пусть некоторые из них и сами были виноваты. Сколько боли и слёз принёс маме, которая всегда была добра ко мне. До сих пор прекрасно помню, как Питер взбесился из-за моей первой татуировки. В тот момент я подумал, что обязательно сделаю ещё одну, просто ему назло, и сделал. Для кого-то, моего отца, например, эти татуировки – всего лишь грязные чернила, а для меня своего рода освобождение. Я помню каждую тату, что набил на своём теле, даже время и место, где они были сделаны. И те чувства, которые я испытывал в тот момент. Это странно-болезненно-приятные ощущения, которые приносили мне небывалое облегчение.

Я ложусь в кровать и закрываю глаза. Всё моё тело ещё немного потрясывает от злости. Нужно успокоиться. Подумать о чём-нибудь приятном. Единственное приятное, что меня теперь быстро успокаивает – это та, которая сильно раздражала меня в детстве. Рид. Забавно, правда?

«Ты просто защищал свою девушку, Лиам», – вспоминаю я слова Пола. Он назвал её моей девушкой, а я даже не стал этого отрицать. Не знаю, почему. Наверное, просто было не до этого.

За двадцать шесть лет у меня ещё ни разу не было отношений, я имею ввиду в их обычном понимании. И меня это вполне устраивало, потому что любая, кто начинала привлекать меня чуть больше, чем предмет для траха, в скором времени начинала трахать не меня, а мой мозг. Я не люблю усложнять себе жизнь, особенно такими тупыми вещами.

В брак я не верю, и я ещё не встречал пар, чьи отношения после регистрации укрепились навеки или стали счастливее. Все браки, чьими свидетелями я был, распадались. Только не брак моих сраных родителей. Не знаю, чем таким мой отец покорил маму, может, он охрененный любовник, что вряд ли, но столько лет терпеть его выходки (они ведь со школы знакомы) будет либо совсем отчаянная женщина, либо глупая. Но мама точно не глупая, значит, дело в другом. Любви в их браке нет и никогда не было. Мама из очень обеспеченной и успешной семьи, дед – винодел, бабушка – дизайнер модной одежды и владелица нескольких бутиков. Не удивлюсь, что взять её в жёны было вообще идеей Джека, просто ради выгоды, а так как мой отец – жалкая безвольная скотина, он, как обычно, со всем согласился.

Твою мать, я хотел расслабиться, а в итоге только больше разозлился. Я думаю о своих чувствах к Саммер и пытаюсь понять, что ещё я испытываю к ней, кроме обычной похоти. Она просто мне… нравится. Блядь, очень. Понравилась ещё в тот день, когда я случайно толкнул её в аэропорту. Её возмущённое красное личико так развеселило меня, что я еле сдержался, чтобы не подойти к ней и не ущипнуть за щёку, а когда взглянул на её пухлые, недовольно сжатые губы, тут же захотел раздвинуть их своим языком.

Меня привлекает в ней всё. Даже долбаное занудство я теперь считаю не более чем милой особенностью её сложного характера, а когда она начинает со мной спорить, всё, чего мне в тот момент хочется – это сорвать с неё одежду и жёстко оттрахать. Меня всё в ней заводит, любая её черта, даже те самые ушки, которых она так стесняется. Видела бы она себя со стороны, тогда уж точно бы ничего не стеснялась.

Чувак, это обычная физиология, а тебе просто нужно уже, наконец, потрахаться хоть с кем-нибудь.

Но я не хочу теперь трахаться хоть с кем-нибудь. Я хочу только Рид. Она единственная, кто сможет утолить во мне этот сумасшедший необъяснимый голод, потому что именно она его причина.

Я бы хотел, чтобы Саммер сейчас лежала рядом со мной. Я бы обнимал её, гладил её щёки, целовал искусанные губы, сжимал тонкую талию. Я бы помог ей забыть всё то дерьмо, чтобы она больше не плакала. Она была такая напуганная сегодня. Я чуть с ума не сошёл, когда её увидел.

Достаю телефон и смотрю на фото, которые так нагло у неё отобрал в субботу. Я не смог объяснить себе тот порыв тогда, просто захотел, чтобы они были у меня. Она на них такая счастливая и радостная. Такая красивая.

Вспоминаю, как, поддавшись тому же необъяснимому порыву, усадил её вчера на тумбу на кухне у Пола. Она так меня разозлила и завела одновременно, что я чуть не взорвался. Представляю, что она так же сидит на моей кухне, разведя ноги и абсолютно голая. Её шелковистые волосы рассыпались по плечам, щёки горят. Для начала я бы глубоко поцеловал её, чтобы она возбудилась и застонала, затем ввёл бы в неё два пальца и довёл до оргазма рукой. После этого я бы жёстко вошёл в неё, чтобы она кончила второй раз. Я трахал бы её всю ночь…

Мой член опять набух до боли. Я просовываю руку в трусы и обхватываю его. Ох, Рид, что же ты со мной делаешь? Заставляешь меня заниматься такими вещами.

Я снова представляю, что это она ласкает меня рукой, а я касаюсь её груди языком. Как бы я хотел провести языком по всему её телу, в особенности между бёдер. Уверен, там она тоже сладкая. Хочу смотреть, как она извивается подо мной, кусает свои пухлые губы и стонет моё имя.

– Блядь! – Я кончил слишком быстро. В трусах стало горячо и липко, и я в отвращении вытаскиваю руку. Не сказал бы, что мне полегчало, но член хотя бы успокоился.

Я должен решить уже, чего на самом деле хочу от Саммер. Просто трахнуть или это уже что-то серьёзное? Тайлер мне весь мозг тогда проел, что пора бы уже остепениться и всё-такое, грёбаный сводник. Саммер ему понравилась. Да кому она может не понравиться? Даже долбаному Шеферу понравилась, который тащится по маленьким блондинкам, типа Барбары.

Готов ли я вообще к чему-то серьёзному? У меня ведь даже нет на это времени, совсем скоро тур, а Саммер вернётся в Сисеро. Какой смысл тогда что-то начинать?

Всё равно сначала выясню, чего она сама хочет. Может, её интересует только учёба и обожаемый Генри Миллер. А может, у неё вообще есть другой предмет воздыхания. Я видел её фотки в сети с каким-то Сэмми, на которых она выглядит охренеть какой счастливой.

В моей груди поднимается ревность, чувство, которое я начал испытывать только с Рид, и мне оно, блядь, совсем не нравится. В любом случае, принуждать её к чему-либо насильно, как сраный Бейкер, я не собираюсь, иначе я ничуть не лучше его, если вообще не хуже.