Хаос времён года

3. Мозоль на его душе

Выйдя из кабинета Лайона, я не успеваю сделать и десяти шагов, как меня окружают четверо его новых Стражей, чтобы сопроводить по ярко освещенному коридору. Я стискиваю зубы. Один из них, прижимая к уху телефон, соглашается с чем-то между продолжительными паузами. Отрывистым кивком головы он велит мне сменить направление, уводя в сторону от галереи, которая должна была вывести обратно к лифту в Перекрестье, где находится моя комната.

– Куда мы идем? – заносчиво интересуюсь я, когда он убирает телефон в карман. Чем скорее я доберусь до своей комнаты, тем быстрее начну планировать, как мне отсюда выбраться.

Страж открывает дверь на знакомую лестничную клетку, откуда поднимается запах земли и застоявшейся сырости. Мои ноги словно приросли к полу, и тогда меня толкают сзади.

– Тебя переселяют.

– Куда?

– В камеру предварительного заключения.

Команда ведет меня вниз по лестнице. Температура воздуха понижается, и по моей спине пробегает холодок. В катакомбах расположены камеры строгого режима, из которых невозможно выбраться.

Итак, исполнение моего плана откладывается.

Белые стены и яркие перекрытия сменяются винтовой лестницей, высеченной из камня и освещенной факелами. Стражи прогоняют меня по извилистым туннелям пещер под школой, и мы оказываемся в коридоре с дверями камер, ограниченными тяжелыми железными решетками. Ворона – одна из шпионок Геи – пронзительно каркает и нахохливается, когда мы проходим мимо ее насеста. Меня направляют в открытую камеру и запирают.

Я оборачиваюсь на звук, чувствуя, как вокруг меня смыкаются каменные стены. Стражи уже ушли, их шаги растворяются в отдаленном гуле генераторов и царапанье когтей вороны по жердочке.

Я принимаюсь мерить шагами свою камеру. За те недели, что я охотился за Джеком, так и не удосужился подстричься, и упрямая прядь волос продолжает падать мне на глаза, сколько бы я ее ни откидывал. В обмен на ножницы и бритву я готов даже на убийство, но Лайон ничего мне не дал. Очевидно, он не верит, что я сумею выдержать неделю без происшествий. И не зря. Я скорее сожгу тут все дотла, чем соглашусь расстаться со своей магией и прислуживать в Обсерватории до конца жизни в качестве простого смертного.

Я хватаюсь за прутья решетки и трясу их, просто чтобы выпустить накопившееся в душе раздражение, но чертовы штуки не двигаются с места! Эти камеры были специально созданы для заключения в них Времен года. Стены каменные, краны и водопровод оснащены регуляторами низкого расхода жидкости. Поджечь в треклятой темнице нечего, как нет и корней, способных пробиться сквозь толстые каменные плиты. Я это знаю, потому что в течение короткого времени, когда был новобранцем, мне было поручено охранять эти камеры. Тогда они были темнее, холоднее и гораздо противнее, чем сейчас, что подтверждает чрезмерную мягкосердечность Лайона – он слишком слаб, чтобы держать в своих руках бразды правления.

Кусочек белого мыла являет собой единственное светлое пятно в помещении. Расстегнув верхнюю пуговицу комбинезона и спустив его до талии, я, насколько возможно, смываю с себя стазисную вонь и запах кабинета Лайона под струйкой воды в раковине. Собственное отражение в ее стальной поверхности кажется изможденным и постаревшим, и я брызгаю в лицо, сожалея о невозможности стереть все произошедшее с тех пор, как я в последний раз был здесь.

Кран резко закрывается, и отмеренная мне порция воды, которую я израсходовал, утекает в канализацию. Я поднимаю голову. От сырого леденящего воздуха влажная кожа покрывается мурашками. Жар расположенных в дальнем конце коридора факелов не достигает моей камеры, но он мне и не нужен. Холод успокаивает нервы, пробуждает воспоминания о времени, проведенном с Денвером и Ноэль, и взывает к моей самой старой, самой знакомой магии, ведь до того как стать Стражами, мы были Зимами.

Я оставляю комбинезон на поясе и, чувствуя капли холодной воды на своих плечах, ощущаю шевеление зимней магии после долгого периода бездействия. Сырые волосы превращаются в лед, который мягко похрустывает, напоминая треск огня в тускло освещенной комнате. Сделав глубокий вдох, я взываю к сокрытому во мне внутреннему холоду, пока он полностью не пробуждается. Дыхание вырывается облачками белого пара, руки затягивает тонким слоем льда. Это усилие вызывает тошноту и головокружение.

Опустившись на нижнюю койку, я стираю тающий иней с кончиков пальцев. Перед мысленным взором возникает непрошеный образ Флёр, а вслед за ним отражающиеся в зеркале заднего вида поднимающиеся в воздух клубы черного дыма автокатастрофы, которую я предпочел бы забыть. Я завидую тому, с какой охотой и дрожью желания земля разверзлась по приказу Флёр. Я бы убил за возможность прямо сейчас заиметь хоть толику этой силы! Обладай я такой магией, поставил бы всю Обсерваторию на колени.

Раздается скрежет металла о металл, и в двери камеры открывается щель, сквозь которую мне просовывают поднос с небольшой бутылкой воды и бумажным стаканчиком, доверху заполненным витаминами.

Я ставлю поднос на пол, мельком замечая Стража с другой стороны двери, но он поспешно закрывает задвижку. Вот тебе и еда. Несмотря на стазисную тошноту, в животе урчит, но я знаю, что подкрепиться будет нечем. Должно пройти еще несколько дней, прежде чем мой организм сумеет переварить что-то посущественнее пресной жидкости и пищевых добавок, а к тому времени Лайон уже закончит Зачистку.

Растворяясь на языке, таблетки превращаются в меловую пасту, но я все равно проглатываю лекарство, чтобы подкрепить силы, и сползаю по холодной каменной стене, прижимая бутылку с водой к виску.

У меня есть неделя, чтобы отсюда выбраться.

А потом… потом я буду охотиться за Джеком.

Из других камер доносятся приглушенные голоса, некоторые из которых мне знакомы, но пронзительное карканье вороны быстро заставляет их умолкнуть. Открыв глаза, я стряхиваю тяжелую пелену сна, вслушиваясь в приближающееся эхо шагов в туннелях. Снова Стражи – судя по всему, целая команда. Замки на двери моей камеры щелкают, и я напрягаюсь, когда она распахивается, задаваясь вопросом, не поумнел ли старик, не передумал ли касательно выделенной мне на размышление недели.

Мысленно настраиваюсь на битву, которую не смогу выиграть. Если Стражи потащат меня наверх для Зачистки, можно употребить последние силы на то, чтобы дать им повод прикончить меня здесь и сейчас. Поднявшись на ноги, я отступаю от двери, когда на пороге появляется Кай Сэмпсон и на слабых ногах ковыляет к койке. Засовы с лязгом захлопываются за ней. Она моргает, ее темные глаза широко распахнуты над резко очерченными скулами, заострившиеся черты лица болезненно-бледные.

– Что ты здесь делаешь? – спрашиваю я.

Она изучает меня с таким же настороженным выражением, обхватив себя руками, чтобы скрыть стазисную дрожь.

– У них закончились камеры и, похоже, теперь будут сажать по двое, – скрежещет она в ответ все еще хриплым от долгого молчания голосом и, отступив к краю матраса, присаживается. Огнеупорный пластик протестующе скрипит под ней.

– Если ты в это веришь, значит, ты еще бо́льшая дура, чем я думал.

Из других камер доносится не так уж много голосов. Совершенно ясно, что не все они заполнены.

Кай пронзает меня взглядом сквозь царящую в клетушке полутьму. Нет, она не дура. Лайон поместил ее сюда не без причины.

– Как прошла твоя встреча с профессором? – интересуюсь я, нарочито растягивая слова.

– С Кроносом, ты хочешь сказать.

Я подавляю смешок отвращения.

– Так скоро присягнула ему на верность? Я ожидал большего от девушки, которая убила Джека Соммерса, – парирую я, делая глоток из бутылки.

Глядя, как я пью, Кай бледнеет и, обхватив себя руками за талию, бросается в отхожее место.

По камере разносится едкий запах рвоты. Кай делает судорожный вдох между рвотными порывами, сотрясаясь от усилий. Потирая лицо, я вполголоса ругаюсь, прикрыв рот ладонью.

– Эй, там! – кричу я и принимаюсь трясти дверь камеры, когда Кай снова начинает выворачивать. Дежурный Страж смотрит сквозь решетку.

– Чего тебе, Лаускс?

Я его знаю. Он был Осенью из Вермонта. Мы с Денвером один раз сбили его с ног, когда он переступил черту. Похоже, Лайон набрал гвардию, состоящую из кучки предателей-слабаков.

– Нам нужна вода.

– Прости, капитан, – отвечает он с самодовольной улыбкой. – Я не слышу тебя из-за всей этой рвоты.

Я молниеносно просовываю руку между прутьями решетки в двери камеры и, схватив его за ухо, тяну на себя, пока его голова не ударяется о железную раму. Волна зимней магии проходит сквозь мои пальцы, достаточно холодная, чтобы заморозить его кожу.

– Если не хочешь выметать пепел этой девушки, потрудись-ка принести ей немного воды и витаминов. – Я отталкиваю его, продолжая пронзать пристальным взглядом.

Как только он поворачивается ко мне спиной, у меня начинают дрожать руки. Я опираюсь о стену, чтобы справиться с подступившим головокружением и подавить рвотные позывы.

Камера предварительного заключения кажется непреодолимым препятствием, а вот обеспечение безопасности подкачало. Все, что мне нужно сделать, – это собраться с силами, призвать их достаточно, чтобы одолеть одного-единственного Стража. Если я проявлю благоразумие и не стану расходовать энергию попусту, то, в конце концов, у меня появится шанс выбраться отсюда.

Сквозь прорезь проталкивают тонкое одеяло, которое падает на земляной пол, за ним следует хлипкое подобие подушки, чистый комбинезон и дополнительное полотенце. Следом появляется поднос со второй бутылкой воды и бумажным стаканчиком с витаминами для Кай, и я поспешно выхватываю его из рук Стража.

Огнестойкое одеяло грубое и тонкое, но теплое. Кай сидит, привалившись к ведру для испражнений, и я укрываю ее плечи, но она даже не шевелится. Тогда я откручиваю крышку с ее бутылки и бросаю туда витамины. Они растворяются в воде, поднимая со дна столбик злобно пенящихся пузырей.

– Выпей это.

Я подношу бутылку к ее губам, не обращая внимания на приставший к Кай запах пота и рвоты. Она делает несколько маленьких глотков, наблюдая за мной сквозь прищуренные веки, как будто еще не вполне решила, доверять мне или нет. А она сметливая штучка. И плутоватая. Вероятно, именно поэтому Лайон решил посадить ее ко мне в камеру. Чтобы шпионить за мной. Или, быть может, чтобы повлиять на мое решение.

Интересно, что он предложил ей взамен? Желанный регион? Должность в качестве его Стража? Какой бы приманкой он ни размахивал перед ее носом, это рискованная игра. Я не единственный в этой камере, кому предстоит сделать выбор. У каждого есть слабые места, на которые можно надавить, разбередить. У Кай так уж точно, и некоторые из них мне отлично известны.

– Чертовски неудачная миссия, да?

Она хмурится и отворачивается от меня, как будто ее снова тошнит.

– Я застрелила Джека Соммерса, – говорит она, съеживаясь под одеялом. – Три прямых попадания в спину и одно в ногу, прежде чем он убил меня.

Я почесываю челюсть, испытывая укол сочувствия. Она была верным Стражем Майкла. Выполнила приказ – и вот какую получила награду.

– Как он это сделал? – интересуюсь я с неподдельным любопытством.

– Что сделал? – Она поднимает на меня затуманенные и растерянные глаза.

– Как он тебя убил?

По ее бледным щекам разливается румянец унижения.

– Он переломил древко стрелы в ноге и пронзил им меня. – Тот факт, что ее убийцей был Джек, существенно облегчит мою задачу. – Это были стрелы с широкими наконечниками, – добавляет Кай, нахмурив брови. – Три выстрела в спину должны были его прикончить. Я не знаю, как ему удалось… – Она зажмуривается, охваченная очередной волной стазисной дрожи.

Она права – выжить после таких ранений невозможно. И все же, благодаря Флёр, Джеку это удалось.

– Ты выполнила свою работу. Ты ничего не могла предпринять, чтобы предотвратить то, что случилось потом.

Она вытирает рот тыльной стороной ладони, наблюдая за мной краем глаза.

– Думаешь, это было неизбежно?

Думаю ли я так? Я задаюсь этим вопросом, застегивая комбинезон. Неизбежность мертва. Ананке – мать Геи, жена покойного Кроноса и воплощение Судьбы – прекратила свое существование давным-давно, хладнокровно убитая собственным мужем. Единственное, что от нее осталось, – это хрустальное око в посохе времени, Око неизбежности, в которое так чертовски боится смотреть Даниэль Лайон. Раз уж сам хранитель времени – самой могущественной магии во Вселенной – пребывает в ужасе от того, что увидел в этом кристалле, для этого должна быть веская причина. Если он так беспокоится, что подослал Кай шпионить за мной, то, возможно, Неизбежность еще не умерла. И, быть может, эта магия сильнее, чем Лайон готов признать.

– Соммерсу повезло, – говорю я, выплевывая его имя. – Не судьба привела нас сюда, а он.

Хотя именно Флёр сумела одолеть Майкла и забрать его посох, делала она это исключительно ради Джека.

– Если ты прав и я действительно ничего не могла поделать, то, возможно, это было неизбежно. – Кай пьет воду маленькими глотками. Ее болезненно-бледная кожа постепенно приобретает привычный бронзово-золотистый оттенок, намекающий, что в прошлом, до того как стать Стражем, она была Летом. – Что если Джеку суждено было жить, а Даниэлю Лайону – сделаться Кроносом? Что если это мы ошибались?

– Мы выполняли приказ.

– А вдруг мы не должны были этого делать?

Нет. Я отказываюсь принимать такую возможность, потому что это означало бы, что моя жизнь в качестве Стража была потрачена впустую и все, за что мы боролись, оказалось напрасным. А это, в свою очередь, говорило бы о том, что мы действительно заслуживаем предназначенного нам наказания. Я слишком усердно работал и тренировался, чтобы стать капитаном гвардии Майкла, и потратил немало лет, доказывая ему свою ценность, чтобы теперь смириться с поражением. Нет, это всего лишь рябь на поверхности водоема наших судеб.

– Я сказал лишь, что ты ничего не могла сделать, чтобы изменить исход битвы. Но война еще не закончилась.

Я хватаюсь за край раковины, решив не повторять ошибок прошлого. На этот раз Соммерс не останется в живых. Потому что я позабочусь о том, чтобы ему больше не для чего было жить.