Хочу тебя жестко

Глава 1

— Правда или действие? Катя, выбирай! — перебивая гул бара, кричат подруги, поднимая бокалы за предстоящие мне мучения.

— Действие. — выбираю я. Вопросы они задают ужасные, из разряда “какой был размер члена у твоего бывшего парня?” или “занималась ли ты сексом в общественном туалете?”. Я врать не люблю, но тут приходится: узнай они, что я еще девственница - выклюют мозг.

— Ура! — кричит Света, и тут же задумывается, постукивая серебристым ноготком по губам. — Значит так, тут по соседству интим-шоп. Сейчас встаешь, идешь туда, покупаешь резиновый член и даришь его первому встречному.

Наш столик взрывается смехом, а я опускаю голову, схватившись за нее руками.

— Боже...Что за глупости?

— Давай-давай, вставай, скромница! Не умри от стыда. На член мы тебе скинемся, не переживай. — подбадривают меня подруги.

Мне приходится подняться из-за столика и, поправив декольте, направиться к выходу из бара. Сегодня я позволила себе выглядеть немного откровеннее, чем обычно, надев топ, державшийся больше на честном слове, чем на тонюсеньких бретельках, и облегающую юбку с каблуками.

Света, тем временем, просит персонал придержать за нами столик.

Улица встречает меня густым запахом сирени и терпкой смесью из запахов алкоголя и сигарет. У входа курят несколько компаний - в основном, здоровые, накачанные мужики. Я бросаю взгляд на них и натягиваю пониже юбку, чтобы спрятать на всякий случай коленки. Резиновый член первому встречному?... Надеюсь , я не столкнусь с такими компаниями во время выполнения миссии от Светы.

— Вон закуток с розовой вывеской! — Света плюхает мне руку на плечи и тычет пальчиком куда-то в сторону.

До этого закутка мы доходим за три минуты на каблуках. Издав приятный звон, дверь открывается и наша компания попадает в помещение с мягким, фиолетовым освещением.

Я стараюсь не смотреть на полки. Подхожу к прилавку, за которым скучает в телефоне молодая брюнеточка с татуировками на руках, и тихо произношу:

— Я хочу купить... член.

Она поднимает на меня карие глаза, а потом моргает.

— Вам с вибрацией или просто фаллоимитатор?

— Нет, вибрацию не нужно. — смущаюсь я. — Просто что-нибудь в виде члена. Не сильно дорогое.

— А размер?

Я закусываю губу, чувствуя, как вспыхивает лицо.

— А самый большой дайте нам! — влезает в разговор Светка, подскочив ко мне.

— Самый большой у нас тридцать пять сантиметров и семь сантиметров в диаметре. Точно подойдет?

У меня вылезаю из орбит глаза. Тридцать пять... Господи боже, кто такое покупает и зачем? Он для великанов?

— Нет, нам не нужен такой большой. — перебиваю я Свету, которая уже набирает воздух в легкие, чтобы что-то ляпнуть. Представляю, как я подхожу к какой-нибудь девушке на улице и презентую ей этого инопланетного гиганта... — Дайте что-нибудь более-менее стандартного размера.

— Ой, как скучно! — не унимается Света. — Стандартный размер у каждого второго в штанах найти можно бесплатно. А ты хочешь на это деньги потратить! Ладно, дайте тогда вон тот, розовенький! — она указывает пальчиком куда-то, и я впервые решаюсь поднять глаза. На полке, гордо устремившись вверх, словно ракета, торчит прозрачный, неоново-розовый прибор в упаковке. Именно его и забирает консультант, и после несет на кассу.

— Семьсот рублей. Кстати, сегодня у нас акция в честь дня рождения магазина - второй товар будет со скидкой в двадцать процентов.

— Какая прелесть. — Светка тычет в упаковку пальчиком. — Ладно, розовый причиндал не у каждого в штанах. Ой, Кать, не хочешь еще затычку для попы?

— Что? — поперхнувшись, переспрашиваю я, а Света кивает на полку напротив.

— Вон стоит, со стразиком. Красиво.

— Что за извращение. — бормочу я. — Зачем мне затычка для попы?

— Ой, нифига ты не понимаешь. Ты прямо как мой парень: у меня целый ящик игрушек, а он нос воротит, и самый экстремальный эксперимент для него в постели - это поза 69. Ханжи вы.

— Это просто ты извращенка. — сообщаю ей я.

Честно говоря, меня вводит в ужас лишь одна мысль использовать эти предметы из секс-шопа. Зачем они? Я не понимаю их предназначения. Зачем покупать вибратор паре, или зачем мужчине любоваться на стразик в попе любимой? Ладно, наручники - еще кое-как понимаю этот фетиш. Но все остальное... разогревающие смазки, вот эти неизвестные пыточные приборы, плетки и странное белье?

— С тебя сто рублей. Скидывайся. — пинает меня в попу коленкой Света. — Непорочная моя. Дайте мне еще вон ту смазку на водной основе, раз сегодня скидка.

Я прижимаю к груди коробку с неоново-розовым фаллосом. В любой другой день, я бы уже со стыда провалилась сквозь пол, но сегодня в моей крови уже растворились три коктейля.

— Все, вперед! На приключения! — подбадривают меня подруги. — Давай, выходи из магазина и первому, кто попадется на глаза, даришь член. Даже если это дедок. Будет его бабуле сегодня вечером радость.

Боже.

Зачем я ввязалась в эту авантюру?

Звоночек над дверью издает мелодичную трель и меня выталкивают в прохладный ночной воздух города.

Я сразу же отворачиваюсь от клуба, лишь бы первым попавшемся не оказался пьяный бугай, который засунет мне этот фаллос в задницу.

И в тот же момент влетаю, как мне кажется, в каменную стену.

— Ой. — вырывается у меня.

Нет, это не каменная стена, а всего лишь высокое, крепкое, спортивное тело. В темной водолазке, и брюках. О, нет, это мужчина. И с какими словами дарить ему член?

Позади Светка издает какой-то сдавленный звук.

Я поднимаю взгляд, и тут же превращаюсь в изваяние, словно медузу Горгону увидела.

Нет, лучше бы ее.

Потому что стоит только пересечься взглядами с темно-зелеными, словно листва, глазами, которые за секунду могут заставить человека заткнуться и почувствовать себя ничтожным, я понимаю, что передо мной находится мой оживший кошмар.

Молодой профессор, гордость кафедры информационных технологий, который раз за разом, твердо и бесцеремонно, валил меня и других студентов на предыдущей сессии.

Глава 2

— Мне? — слышу я ледяную усмешку и оборачиваюсь снова к профессору.

“Да, тебе. Потрахайся уже, наконец, и прекрати издеваться над студентами, говнюк” -- думаю я, и в этот момент профессор поднимает на меня пронзительно-зеленые глаза, словно прочитав мысли.

— Уверена в своих словах, Цветкова?

— Что? — я моргаю.

— Я говорю про твой пассаж о “потрахаться” и “говнюке”.

— Я что, сказала это вслух? — вырывается у меня и я в ужасе прикрываю рот. Да как?! — Это не про вас.

— А это, я так понимаю, вместо твоей курсовой, которую я ждал в пятницу вечером, верно? — он забирает у меня упаковку с членом и надавливает на прозрачную часть, которая с треском проминается. — Выбрала самый дешевый?

— Я-я-я... — начинаю заикаться я, едва ли не протрезвев. Он бьет прямо в самое сердце словами о курсовой. Я действительно накосячила с ней, умудрившись пролить в день сдачи кофе, и совершенно уничтожив половину листов. На самом деле это была та половина, в которой я не знала, что написать, и поэтому плакала перед профессором, умоляя дать срок до пятницы.

Но в пятницу соседи залили мне ванную, и вечер я потратила на уборку.

— Я написала и отправила все вам. — вру я.

— Я ничего не получал на почту.

— Боже! — фальшиво всплескиваю я руками. — Как так? Может, какие-то сбои в электронной почте? Я правда все отправляла! Честное слово ,курсовая написана идеально, и как я вернусь домой, так сразу отправлю вам ее еще раз...

О. Я наблюдаю ту самую ухмылку, с которой профессор обычно валит студентов, отправляя на пересдачу.

Неожиданно он кладет руку мне на загривок, и не успеваю я пискнуть, как он ведет меня за собой, и, звякнув колокольчиком над дверью секс-шопа, вталкивает меня внутрь. Девушка, которая сидит за прилавком, роняет из рук телефон от неожиданности, глядя на нас огромными глазами.

— Что вы делаете? — кричу я. — Отпустите меня!

— А... О... — заикается она. — А вы уже приехали?

— Рита. — произносит профессор, и девушка внимательно смотрит на него. А я выпадаю в осадок. Он что, знает продавщицу секс-шопа? Профессор?! — Неси мне один из образцов веревок и закрывай магазин.

— А, так вот тут как раз одна лежит. — девушка поднимает пальчиком красную длинную веревку, змейкой свернувшуюся на прилавке. — Как раз покупатели смотрели недавно.

— Отлично. Освобождай стул.

— Профессор, вы с ума сошли? — подаю голос я, согнутая в позе креветки. — Я расскажу всем в институте, как вы буянили в секс-шопе. Вас выгонят.

— Это мой магазин, Цветкова. Что хочу, то и делаю. — он нажимает мне на загривок, заставляя опуститься еще ниже, словно я разучиваю поклоны царю.

— Ваш? — в шоке повторяю я.

Чего?

Вот этот казавшийся всем неприступным, холодным и чистым, словно горный ручей профессор, владелец интим-шопа?

Я не успеваю переварить эту мысль, как мою задницу плюхают на стул перед компьютером за кассой. Я тут же пытаюсь вскочить, но одну из моих рук прижимает к подлокотнику профессор. Спустя секунду по коже холодной змейкой скользит красная веревка, затягиваясь в несколько узлов и намертво привязывая мое запястье и предплечье к стулу.

— Да вы... С ума сошли?

Я пытаюсь вскочить, но неожиданно тяжелая рука профессора ложится мне на плечо, надавливая. Вот теперь, я, кажется, трезвею. Мой пульс подскакивает, как у бегуна, а по всему телу разливается горячая волна паники вместе с мурашками.

— Пиши курсовую, Цветкова, если не хочешь, чтобы я испытал на тебе другие вещи из этого магазина. -- произносит профессор. Скосив глаза, я вижу рядом с собой конец веревки, зажатой в его кулаке. — Будешь дергаться - продолжу связывать.

— Я больше не нужна? — интересуется девушка с татуировками, выходя откуда-то из подсобки с сумочкой. — Или мне просто выйти покурить?

— Можешь идти. — разрешает ей профессор. — Сегодня отпускаю тебя пораньше.

— Тогда я закрою снаружи. Запасные ключи возле чайника, если что. — произносит она, и, мелодично тренькнув звонком над дверью, выходит на улицу.

“Этого не может быть. Я вижу какой-то пьяный сон” — думаю я, глядя на выход. Секс-шоп, профессор и я. И веревка. На стол со стуком падает тот самый член в упаковке.

— Может быть, я забуду об этом, если напишешь идеально курсовую.

— Это... совершенно не по-преподавательски. — клацают от страха мои зубы.

— Мы и не в институте. — профессор прислоняется бедром к краю стола, сложив на груди руки и с усмешкой глядя на меня.

— Я все расскажу ректору и вас уволят.

— И как думаешь, сколько раз какие-нибудь ленивые, тупые пиз**ки пытались избавиться от меня, жалуясь ректору? — мои глаза едва не выпадают из орбит на стол, после того, как профессор матерится передо мной. — Он прекрасно знает, что лучше всего вы умеете врать и отмазываться, вместо того, чтобы учиться. Цветкова, ты пишешь или нет?

От его тона моя рука вздрагивает и сама ложится на клавиатуру. Да блин, блин, блин! И как я ему напишу курсовую, которую не помню? Да еще и с одной рукой!

— А если я не напишу?

— С чего бы? Ты не знаешь тему?

— Знаю. — сквозь слезы говорю я. — Но не могу же я сделать это за ночь!

— Тебе придется постараться.

— Что вы от меня на самом деле хотите?! — я не выдерживаю, потому что этот абсурд уже меня напрягает. — Хотите со мной переспать? Так и скажите!

Глава 3

Зачем я пошла сегодня в бар? Зачем участвовала в дурацкой игре? Зачем я покупала этот член? Кажется, сегодня в моей астрологической карте, мой ретроградный Меркурий врезался в ретроградный Марс или какую-нибудь еще неудачную планету.

— Я больше так не буду. — каюсь я, вся в соплях и слезах, пока этот псих-садист за загривок тычет меня лицом в монитор, заставляя писать курсовую. — Это была шутка про “переспать”! Клянусь! Я правда больше не знаю, что писать!

— У тебя что, голова совсем пустая, Цветкова? — голосом живодера, интересуется вкрадчиво профессор. — Ты разве не просиживала задницу на моих парах? Хоть что-то должно было залететь в твою головешку и там остаться?

— Залетало. — всхлипываю я. — Но у меня стресс. Вы издеваетесь надо мной и я не могу ничего вспомнить.

— Может, ты просто немного тупица?

— Нет! — кричу я, разозлившись. — Я же написала несколько абзацев.

Пальцы на шее сжимаются сильнее, и я охаю.

— Не стыдно повышать голос на своего преподавателя? Эти несколько абзацев с водой и школьник напишет. Ты действительно предлагала мне это глупое тело за курсовую? Моя собака и то умнее, и я с ней не сплю.

Полный треш. Я попала в лапы к профессору, который оказался самым настоящим монстром и садистом. Если бы я подарила член нашему Валер Валерычу - он отходил бы меня своей клюкой, я бы получила в институте выговор, и на этом дело бы закончилось, и никто бы меня не привязывал в секс-шопе к стулу и не заставлял бы писать курсовую по памяти!

— Знаете что? — произношу я, пытаясь втянуть обратно сопли, и стряхнуть с лица слезы, когда профессор внезапно разжимает хватку на моей шее и куда-то отходит. — Как только я убегу отсюда, я пойду в полицию и напишу на вас заявление, а потом...

Я замолкаю, потому что вокруг моей шеи что-то оборачивается, а затем сзади я слышу щелчок. Мой рот от удивления открывается, но ненадолго - потому что палец этого ужасного профессора поддевает нечто на моей шее и заставляет поднять меня голову и посмотреть назад.

— Скажи “Гав”. — усмехается он, а я шумно втягиваю воздух.

— ВЫ С УМА СОШЛИ?! ЧТО НА МНЕ?!

— Ошейник. Жалко, что не тот, что для глупых собак, с пультом. Я бы нажимал на кнопку и бил тебя током за каждое твое “я ничего не помню”.

Да он полный псих. Не зря в средневековье считали, что красота дается человеку от дьявола и сжигали этих людей от греха подальше, пока они не накуролесили. Я вот не очень красивая, и мне в жизни не пришло бы в голову запереть студента и надеть на него ошейник.

Это исчадие ада отпускает мою голову и я едва не бьюсь лбом об стол.

— Пожалуйста, снимите с меня ошейник и помогите мне. — предлагаю я, вытирая нос об свое плечо. — Я правда знаю тему, но мне нужно немного вспомнить.

— Мое преподавание стоит очень дорого, Цветкова. — псих-профессор остается позади меня, и так как я не вижу его лица, это очень нервирует.

— Я постараюсь найти деньги. Натурой вы все равно не берете, да и я не дам.

— Хорошо. — я слышу скрип стула, когда профессор наклоняется и опирается руками на подлокотники. Мои волосы на затылке медленно встают дыбом. Боже мой, почему он так близко? Он же мне возле уха дышит. — Я вложу в твою глупую голову немножко ценных знаний. И пока ты не напишешь курсовую и не докажешь, что ты умнее моей собаки, на все мои вопросы ты отвечаешь только “гав”. Тебе ясно?

— Ага. — пищу я и он тут же тянет меня за волосы. — Ай, мой хвостик!

— Забыл сказать, что за каждый неправильный ответ или попытку перебить, я тебя накажу. За каждый косяк в курсовой, я испытаю потом на тебе один предмет из ассортимента этого магазина. Ясно?

— Гав. — всхлипываю я.

——--

Шок-контент! Книжный профессор действительно заставляет студента учиться!)))

Глава 4

— Поздравляю, Цветкова. Ты теперь мой подопытный на пару лет. — Совершенно бесстыдно нависнув над моим привязанным к стулу тельцем, листая курсовую, тоном нежного садиста, который вызывает у меня мурашки, произносит профессор. — Это надо было умудриться так паршиво написать работу, используя мои подсказки.

— Я могу уже отвечать что-то иное, чем “гав”? — мрачно интересуюсь я, не имея возможности даже выпрямиться. Если я это сделаю - мой затылок нежно прильнет к плечу этого ужасного человека.

— Конечно, нет. В моих глазах ты остаешься существом глупее моего пса.

— Ну, знаете. — у меня вырывается нервный смешок. — Как преподавали - так я и написала. Наверное, все дело в вас. Ауч!

Рука профессора после моих слов, словно в отместку жестко нагибает меня едва ли не к коленкам.

— Мне показалось, или одно глупое животное решило подать голос без команды?

— Да блин! — издаю я стон. — Скажите, а у нас есть какое-нибудь стоп-слово в этих играх? Мне, вообще-то, больно!

Хватка на моем загривке становится немного слабее - профессор разжимает свои, похоже, стальные пальцы.

— Да, есть. “Я идиотка, простите меня”.

— Хорошо, я идиотка, простите меня! Я здесь сижу уже два часа, у меня болит голова! Вы хоть в курсе, что до нашей встречи я с подругами выпивала в баре и у меня уже похмелье?... Я уже ничего не соображаю! Это лучшее, что я написала за все время моего обучения!

Садист-профессор отпускает меня и я резко выпрямляюсь, утирая выступившие от обиды и психоза слезы. После этой ночи я больше не буду бояться заходить к нему на пару. Потому что то, как он преподает в институте - еще цветочки, по сравнению с внеклассными занятиями.

— Я бы заставил тебя исправлять все, но раз ты уже рыдаешь, то ладно. — произносит медленно профессор и я кошусь в его сторону. Он смотрит на курсовую с таким выражением в глазах, будто бы я подсунула ему какую-то дичь. — Хотя ты так же убедительно рыдала в пятницу, заставив меня поверить, что дело в пролитом кофе, а не в твоих глупых мозгах.

— Да вы что? — хлюпаю я носом в ответ. — Вы меня пожалели? Неужели у вас в самом деле есть сердце?

— Не надейся, Цветкова. Скажи честно - ты ведь просто не написала вторую часть курсовой?

Я чувствую, как у меня дергается бровь. Признаться этому человеку? Да ни в жизнь. Это все равно что на вопрос киллера, где находится его жертва, честно ответить “А, так это я”.

— Нет, что вы. Я все написала.

— Цветкова, я терпеть не могу, когда мне врут. Не зли меня.

— Клянусь. Серьезно, я все сделала, но фортуна повернулась ко мне спиной.

В этот момент экран телефона, лежащего на столе, вспыхивает в очередной раз за вечер, получив сообщение. Я перевожу на него взгляд. “Кать, тебя там профессор прибил за курсовую, что ли? Скажи, что ее собака сожрала, ха-ха. PS: серьезно, где ты? Ты обиделась, что ли? Мы...”

Чертова Света!

Я молниеносно хватаю телефон, пока профессор не прочитал это позорно разоблачающее меня сообщение, но не успеваю спрятать, как он перехватывает меня за запястье.

— Нет! — кричу я в борьбе за свою честь. У меня получается, воспользовавшись его секундным замешательством, перетянуть телефон на себя и удерживать в районе пояса юбки.

— Цветкова, отдай. — со смешком произносит профессор, сжимая пальцы на моей руке так, что я охаю от боли. — Я не дочитал после слова “курсовая”.

— Нельзя читать личные сообщения! — волевым усилием я пропихиваю телефон себе за пояс, прямо в колготки и ерзаю, отправляя его ниже. Не полезет же он мне под юбку? Судя по тому, как он разозлился на мой вопрос про “переспать” - он явно держит дистанцию со студентами, несмотря на свои жуткие замашки.

— Ты считаешь, что я его не достану?

— Это будет домогательство. — фыркаю я.

— Меня не интересуют глупые студентки. Так что, вряд ли.

— А! — я взвизгиваю, когда рука просто и нагло проскальзывает прямо под пояс в поисках телефона, который с моим ерзаньем уполз мне аж под задницу. Я изо всех сил сжимаю бедра, и так уж выходит, что рука профессора оказывается у них в плену.

— Цветкова. — хмыкает мне на ухо профессор. — Что ты делаешь?

— Уберите руку. — я чувствую, как у меня нервно дергается уголок губ. Какая ужасная ситуация. Я не планировала ощущать руку профессора между моих ног, но и свой телефон я отдавать просто так не собираюсь.

— Так ты же ее и сжимаешь. Отпусти - и уберу.

“Да, конечно, как только я это сделаю - вы сразу же схватите телефон” — думается мне. Но я молчу. Ненароком вспоминается Света, которая обсуждала как-то по пьяной лавочке способы получить удовольствие. Один из способов был - напрягать мышцы бедер. Так, вот... Она была права. Ну почему я чувствую это в такой неуместной ситуации?

Я не хочу получить так свой первый оргазм!

— Цветкова, у меня есть, кстати, номера студентов. Позвонить тебе на телефон?

— Вы издеваетесь? Извращенец. — я чувствую, что еще немного - и с меня семь потов сойдет от этой напряженной ситуации.

— Я? — я впервые слышу, как профессор тихо смеется. В институте он так никогда не делал, но тут, видимо, его что-то развеселило. Смех у него, кстати, на удивление приятный, как и голос. — Если ты думаешь продолжать держать мою руку между ног, то я переступлю через свои принципы и сделаю так, что через пару минут ты их разожмешь.

Глава 5

— Знаете, что... Прекра...А-а! — Я замолкаю, подавившись всем набором слов, который должен был вылететь следующим. У профессора, похоже, заканчивается терпение. Его длинные пальцы впиваются в самую мягенькую часть моего тела, и перед глазами у меня темнеет.

Ау. Это совершенно... неожиданно. Мои руки с силой вцепляются в его запястье, сжимая. Хотя, будто бы это его удержит от последующих действий. Вообще, профессор не производил впечатление спортивного человека - просто казался мужчиной с неплохой фигурой, на которой хорошо сидели рубашки и брюки.

Но сейчас, чувствуя под своими пальцами напрягшиеся мышцы и, как струны, натянутые сухожилия на запястье, а еще учитывая то, насколько больно из-за нашей позы врезается его просто стальная рука в мое плечо и грудь, я понимаю, что с этим человеком мне никогда не справиться.

— Последнее предупреждение. — слышу я голос профессора над своей макушкой, от которого у меня поднимается холодок по позвоночнику, и, сдавшись, расслабляю мышцы ног ,позволив руке беспрепятственно ограбить меня на телефон.

Ну, знаете...

А как же шуточки подруг о парнях, тотально испытывающих проблемы с поиском этого маленького комочка нервов у девушки? Мне кажется, профессор за минуту нашел то, что я и сама не могла в течение двадцати лет нащупать. Одно осознание этого факта повергает меня в пучину шока.

— Тебе не стыдно, Цветкова? — на стол с грохотом падает мой телефон с разблокированным экраном, на котором по-прежнему светится сообщение от подруги. Ошалело повернув голову, я вижу профессора, который взирает на меня с тотальным превосходством в глазах.

— Что? — интересуюсь я. Мышцы ног до сих пор испытывают странную слабость, как и почему-то мой мозг. После до меня доходит. — А... вы о курсовой?

Он продолжает сверлить меня странным взглядом. Глубоко в подсознании я отмечаю один факт - смотреть прямо в глаза этому человеку очень некомфортно.

— С тебя шесть тысяч.

— Что? — подпрыгиваю я.

— Час моего преподавания стоит три тысячи. За курсовую ставлю тебе три балла.

Шесть тысяч за три балла?!

— Простите... — я едва справляюсь с нахлынувшими чувствами. Мне трудно отойти от двух вещей - от понимания, что этот садист-ублюдок едва не заставил меня впервые получить оргазм, и от ценника на его занятия. И я даже не знаю, что мне переварить первым. — Как по мне, вы стоите неоправданно дорого.

— Мое время. — поправляет меня он, совершенно не поведясь на двусмысленное “вы стоите”. — Оно действительно стоит дорого.

— Неоправданно.

— Неоправданно его было тратить на тебя, Цветкова. Я бы быстрее научил чему-то глупую бродячую собаку. Она смотрела бы на меня благодарными глазами и виляла хвостом, а не огрызалась.

Я задумчиво смотрю на стенд с интимными игрушками. Там красиво лежит черненькая плетка, мягкая часть которой свернулась, словно змейка на прозрачной полке. Вот бы этой плеткой сейчас кое-кого отходить... Я чувствую тепло в груди, когда представляю плачущего профессора, на коже которого алеют полосы. Мои зубы скрипят, потому что я изо всех сил сдерживаюсь, чтобы не представлять более жуткие способы расправы. Например, его жестокое удушение этой плеткой.

— Я не буду вам платить. — сообщаю я, немного успокоившись. — Это вы еще должны мне доплатить за моральный ущерб от ваших занятий.

Он в ответ небрежно разворачивает, задев ногой, мой стул и какое-то время рассматривает меня все с тем же пренебрежением в глазах. Его руки скрещены на груди, а поза расслаблена. Я стараюсь не думать о том, где были пару минут назад пальцы, которыми он сейчас отбивает задумчиво ритм по предплечью.

— Что? — не выдерживаю я его молчания. — Я все сказала. Развязывайте меня и я пойду домой.

— Я думаю над тем, какую из твоих частей тела охотнее купят на черном рынке. Если не можешь расплатиться - придется что-то продать. Например, твой ненужный болтливый язык.

— Очень смешно.

— Я не смеюсь. Это единственное, что у тебя шустро работает. За чайную ложку твоих мозгов, мне, например, ничего не заплатят.

— Знаете, огрызаетесь вы лучше, чем преподаете. — не выдерживаю я. — Я отдам вам деньги только в том случае, если за курсовую вы мне поставите пять баллов...

Мой уверенный голос затихает, когда профессор наклоняется ко мне. Моя попытка отодвинуться терпит провал, потому что за спиной у меня стул, а пальцы профессора проскальзывают под мой ошейник и тянут вниз, нагибая меня в унизительном поклоне.

— Ты предлагаешь мне взятку, Цветкова?

Кажется, мои нервы уже не выдерживают. Я готова завопить от его манеры обращаться со мной, как неожиданно слышу тихий щелчок замка. Я поворачиваю голову к двери в тот момент, когда в магазин заходит какой-то парень в красно-синей ветровке, покрытой каплями, кепке, нахлобученной на объемные кудрявые волосы и с огромной коробкой в руках.

Он замирает на пороге, уставившись на нас.

— Я помешал? — вылетает у него один-единственный вопрос, а профессор усмехается, отпуская меня и выпрямляясь.

— Нет. Ты что тут делаешь ночью?

— Тогда - привет. — кивает он мне, а я медленно киваю в ответ. Боже, как стыдно-то. Он молодой парень, примерно моего возраста, и если он учится в том же институте... я опозорюсь, повстречавшись однажды с ним. Тем временем блондин, не замечая мои моральные мучения, ставит коробку на стол и продолжает: — Я с девушкой поссорился и она меня выгнала. Решил переночевать в подсобке и заодно завести товар. Можно?

— Валяй. — отвечает ему профессор. — Только не забудь ключи вытащить из двери, чтобы Рита с утра зашла.

— Без проблем. — парень достает из кармана куртки канцелярский нож и втыкает его в коробку. Тот с треском ломается и блондин тихо матерится, принимаясь раскурочивать коробку руками. — Кто такое дерьмо делает? Третий нож уже меняю. И тут, кстати, угол немного помяли.

Он достает беленькую коробку с нарисованным на ней синим вибратором и трогает пальцами смятый уголок.

Глава 6

… — Цветкова, ты совсем плохо соображаешь?

Я вздрагиваю, отвлекшись от раздумий и глядя на два конца веревки в моих руках. Похоже, я снова запуталась. Куда сейчас какой конец нужно запихнуть?

— Я... эм... — произношу невпопад я, начиная паниковать. Да, я плохо соображаю последние пятнадцать минут. Вид даже небольшого кусочка тела профессора, связанного собственноручно, действует на меня сильнее, чем я ожидала. Настолько, что я делаю пометку “сходить к психологу и пройти тест на извращенность”.

Ведь мысль о полной власти над кем-то не должна же так заводить человека? Может, дело просто в том, что я связала самого говнистого и красивого человека института, хотя в обычные дни он даже приближаться к себе никому не позволяет.

Несмотря на бестолково перекрученную веревку, я ощущаю, как сердце бьется сильнее, стоит мне на секунду прикоснуться к обнаженным рукам мужчины. Ха-ха! Обнаженные руки! Я замираю, уставившись на те места, в которые врезается веревка. Парни моего возраста вечно обмениваются порновидео с полностью раздетыми людьми, и мои ощущения от их просмотра ни капли не сравнятся с эффектом от всего лишь закатанных рукавов водолазки мужчины передо мной.

Профессор устало опирается задницей об стол, запрокинув голову и вздохнув.

— Я вызываю службу отлова животных.

— Что? Зачем? — отмираю я.

— А ты как думаешь? Глупая бездомная собака забрела в мой магазин и принесла сплошные проблемы. Хочу найти ее хозяина.

— Прекратите. — я прикрываю устало глаза. — Вы сейчас далеко не в выигрышном положении, чтобы оскорблять меня.

— Да это точно. — я чувствую ,как профессор пытается пошевелить связанными руками. — Я сто раз сказал тебе делать узлы жестче, чтобы они не затягивались, когда не надо. На запястьях проходят нервные окончания и лучевая артерия, которую ты сейчас мне пережала.

— Простите, я сейчас развяжу. — спохватываюсь я, отпуская концы веревки. Потом растерянно дергаю узлы, и бестолково пытаюсь что-то подцепить своими пальцами. — Знаете, веревка правда распускается, отзывы не врали. Вот тут она пушится.

— Неудивительно. Ты крутила ее два часа. Любая веревка с таким бестолковым отношением не просто распустится, а вернется к первозданному виду - укоренившись в земле и пустив листья.

— Прекратите шутить. Я не могу вас развязать, узлы слишком затянулись. — шепчу я. — Дайте ножницы, я перережу.

— Они в ящике. — флегматично отвечает мне профессор, а я дрожащими пальцами выдвигаю ящик и хватаю увесистые секаторы. С ними моя паника отступает - такими можно перекусить даже корабельный канат. Приставив их к веревке, я нажимаю на ручки, и...

Секатор делает тихий “крак” разваливаясь на две части.

— А чего это он?... — выдыхаю я растерянно, глядя на эти бестолковые остатки в моих руках.

— Молодец, Цветкова. — в похвале профессора звучит смертельный могильный холодок. — Дать номер хирурга?

— Зачем? — я вздрагиваю. — Я сейчас как-нибудь вас развяжу, зачем сразу хирурга?

— Я не для себя. Пора тебе пересадить руки из задницы в плечи.

— Я нечаянно! А есть еще ножницы? — я роюсь в открытом ящике, но кроме скотча, клея, и прочей канцелярии, больше ничего не нахожу. Процесс моих хаотичных поисков прерывает блондин, вышедший из комнаты с телефоном возле уха и стаканчиком в руке. Он направляется к кулеру и набирает воду, а динамик телефона разрывается от чьих-то очень эмоциональных криков.

— Хватит орать. Я предупреждал тебя, что в этом месяце с деньгами у меня швах... — он ловит мой взгляд и делает “тсс” жестом, а я в ответ изображаю пальцами ножницами и тычу пальцем в связанные руки профессора. Блондин вздергивает бровь и качает головой. После достает из кармана сломанный ножик, как бы говоря “у меня только это”.

Блинский блин!

— И что делать? — вырывается у шепотом панический вопрос. Я осторожно трогаю руки профессора, пытаясь понять, не могу ли где-то поддеть узлы и ужасаюсь. — У вас руки холодные!

— Ты перетянула сосуды и артерию. Естественно, кровь в мои пальцы поступает хуже и поэтому они холодные. — отвечает профессор. Он шевелит связанными запястьями, словно пробуя немного ослабить давление и морщится. Я обхватываю руками лицо, стараясь не начать психовать от отчаяния.

— Я сбегаю в магазин! Есть тут поблизости?

— Круглосуточных точно нет. Время видела?

Бах! Я вздрагиваю, когда в стену магазина с треском влетает телефон блондина, разлетевшись на несколько частей. Резко обернувшись ,я смотрю, как он стоит, закрыв устало лицо ладонью. Похоже, его довели...

— Извиняюсь. — глухо произносит парень. — Нервы не выдержали. Так что у вас там? Веревка затянулась?

— Ага. — я краснею от стыда. — Немного.

Он смотрит на остатки секатора на столе.

— Ножниц тут больше нет, а мой нож сломался. Дай-ка я попробую — он приближается к нам, и я отодвигаюсь в сторону, чтобы не мешать. Когда профессор протягивает ему связанные руки, а парень, наклонившись, возится с узлами, мне эта картина почему-то кажется забавной. — Ну вы даете... Нет, тут только резать. Руки еще не немеют?

— Немеют. — с усмешкой подтверждает профессор.

— Плохо.

— Я сгоняю домой за ножом. — бормочу я, понимая, что дело совсем плохо, а блондин оборачивается на меня.

— Ты тут живешь?

— Нет, в южном районе...

— И как ты сейчас уедешь? Там из-за дождя оползень перекрыл дорогу. Мне пришлось отправить такси обратно и пешком идти через лес.

— И как я попаду домой? — интересуюсь я в шоке, потому что новости меня потрясают. В смысле “оползень перекрыл дорогу”? Этот чертов бар находится в пригороде, и единственная короткая дорога, которая ведет сюда - через лес. В объезд добираться до дома можно часа два, если не больше!

— Никак. Можешь переночевать на диванчике тут. Это ведь сейчас не самая большая проблема, правда? Самая большая перед тобой. — вздыхает парень. — Как вы умудрились сломать ножницы?

Глава 7

— Может, вы сами? — интересуюсь с сомнением я. — Руки-то у вас еще двигаются.

Не хочу я его трогать лишний раз. Его вообще следовало бы пометить как “опасный объект” и посадить в какой-нибудь герметичный контейнер под круглосуточное наблюдение.

Черт, кажется, я рою себе могилу под табличкой “отчисление”, судя по взгляду профессора. Но он молча начинает возиться под пледом и спустя пару секунд на свет показывается часть руки с зажатой между пальцами карточкой и паспортом. Я было тянусь к ним, но профессор разжимает немного пальцы и в последний момент все падает на пол.

— Аккуратнее, Цветкова.

“Ой, блядь, все!” — вспыхивает в сознании. Он сделал это специально. Было бы умным сказать “Какая незадача, поднимете ,профессор?” и остаться стоять, но будь я такой смелой - никогда бы не повелась на Светину игру, в которой нужно дарить профессору член, и просто послала бы ее к черту. Поэтому я молча наклоняюсь, поднимаю карточку с паспортом и кидаю их девушке на стойку.

В этот момент на телефоне играет мелодия, поставленная на членов семьи, поэтому я перестаю мысленно материть профессора разными словами, и, бросив взгляд на экран, принимаю вызов, отходя на пару метров в сторону.

— Да?

— Эй, где ты шляешься? Время вообще видела? — звучит в динамике голос моего брата, а я прикрываю глаза.

— Я буду только утром. Тут возникли небольшие проблемы с транспортом и я не могу вернуться домой. Переночую у кого-нибудь из друзей. — про грядущую ночевку на диване в секс-шопе, я, понятно дело, не говорю. Брата хватит удар.

— Какого черта? Скажи, где ты находишься, и я приеду за тобой.

— Ты не проедешь. Дорогу залило.

— Там всего лишь одна дорога? В какую деревню, прости, ты умотала? Говори адрес. Одолжу внедорожник у знакомого.— я слышу шорох в трубке, словно брат уже начинает одеваться. — Я видел, в каких шмотках ты вышла из дома со своими идиотками, и хрен я тебя отпущу шляться всю ночь. Знаешь, сколько извращенцев ходит по улице?

“Да я в курсе. С одним из них я сейчас стою рядом” — мелькает мысль.

— Внедорожник тебе не поможет. Тут на дороге... обвал. — я устало прикасаюсь пальцами к вискам, вспоминая нужное слово, но от усталости голова работает плохо. — В общем, тебе придется ехать ко мне пару часов, так что мне проще вернуться утром.

— Какой, на хрен, обвал?!

— Как же ты меня бесишь! Я скину тебе координаты. — обрываю его я. Пусть убедится сам, ткнется в дорожные работы и вернется обратно домой. — Напишу в мессенджер.

— Давай. — недовольно произносит брат и я сбрасываю вызов.

— Второй этаж, ваш номер - восьмой. — слышу я голос девушки, и возвращаюсь обратно к стойке, на которую она положила ключ-карту и документы. — И вот канцелярский нож. Подойдет?

— Конечно, если не сломается. — бормочу я, забирая все, и делая вид, что не чувствую подозрительного взгляда напротив. Развернувшись, я было топаю в сторону лестницы на второй этаж, как слышу за спиной голос профессора:

— Этот “обвал” называется оползнем, Цветкова.

— Ох, ну спасибо за подсказку. Повесьте себе медаль на грудь. — выхожу я из себя, огрызнувшись. — За эрудицию и за хороший слух.

Черт, ему ведь даже не сорок и не тридцать пять, откуда такое занудство? Девушки из института пытались узнать его возраст, но ни страницы Вконтакте, ни каких-либо данных в интернете не нашли. Кстати... у меня ведь его паспорт в руках.

Я украдкой открываю документ и смотрю на год рождения.

Тридцать семь!

Какого черта?! Это что, какой-то обман или ошибка?

Если только часть своей жизни он не провел в криокамере. Я прекрасно отличу тридцатисемилетнего мужчину от молодого. Как ты не молодись, чем ни питайся, со временем та же кожа на лице начинает сдавать свои позиции. Я еще ни разу не ошибалась, определяя чужой возраст, и была уверена, что профессору максимум тридцать, а скорее и еще меньше.

Может, это паспорт его брата? Вроде бы, имя правильное... По фото не очень похож, но и я в своем паспорте больше похожа на алкоголичку в запое, чем на нормального человека. Послушайте, неужели ему реально под сорок, и оттого он такой зануда?

Я на автомате перелистываю странички в самый конец. Графы “Семейное положение” и “Дети” девственно чисты.

Что ж, у сотен студенток появился призрачный шанс. Если только их не смутит разница в возрасте, но когда человек откровенно выглядит на двадцать семь вместо тридцать семь - это ведь и не такая проблема?

Задумавшись, я прикладываю ключ-карту к черной штучке у двери номера, и, по-прежнему держа в руках открытый паспорт захожу в интимную полутьму маленькой прихожей. Увидев выключатель, я делаю шаг, и в этот момент обо что-то спотыкаюсь, полетев вниз, а заодно выпустив из рук и документы, и свои туфли.

— Вы что делаете?! — издаю вопль я, поняв, кто подставил мне подножку. Я пытаюсь встать, но к полу меня внезапно прибивает нога, которую профессор ставит мне на бедро.

Обернувшись, я смотрю на эту темную скалу, возвышающуюся надо мной. Единственные цветные пятна на ней - та самая красная веревочка, которая опутывает руки профессора.

— Захлопнись, Цветкова. — глаза профессора в этот раз выглядят реально бешеными, словно он сейчас полоснет меня, и все на этом. Поэтому все возмущения встают поперек моего горла. — Лучше ответь на вопрос - кто тебе разрешал совать нос в мой паспорт?

Вот черт. Он заметил?

— Я случайно. Обещаю никому не говорить, что вам тридцать семь и вы не женаты.

Господи, неудивительно, кстати, что он не женат. Какая женщина его выдержит? Наверняка от кандидаток в жены он требует носить ему тапочки в зубах.

Похоже, мои извинения не делают лучше, а еще сильнее бесят профессора, судя по тому, как он на меня смотрит.

— Если я услышу, как ты болтаешь об этом - можешь забыть про диплом.

— Я не стану. Расслабьтесь. — хмурюсь я. Боже, вот так тайны Мадридского двора. Будто бы я в паспорт звезды заглянула, скрывающей свой возраст и семейное положение. Чего он так взбесился?

Глава 8

В чувство меня приводит достаточно ощутимая и обжигающая пощечина. Не знаю, специально ли профессор хотел мне сделать больно, или у него просто рука тяжелая, но дурнота отступает, когда тело встряхивает порция адреналина.

Я вздрагиваю, схватившись за лицо. Щека начинает гореть.

— Вы... — начинаю я, а профессор просто без всяких церемоний сбрасывает меня с руки на пол, и я шлепаюсь на зад, что вводит меня в еще больший шок. — Вы специа...

Он молча перешагивает через мои коленки, которые стоят у него на пути, и уходит в комнату отеля, заставив меня замолчать и недоуменно моргать.

Он что?...

Он дал мне пощечину?...

Мне? Девушке?

— Ах ты!... — издаю я тихий рык, схватив лежащие на полу обрезки веревки и сжав их в руках. — Да что ты за психопат хренов?

Задушить его, что ли, вот этим? Вот это пренебрежение. Мне действительно было плохо, неужели нельзя как-то нежнее привести меня в чувство? Я уже не говорю о том, чтобы взять меня на руки и отнести, хотя бы, на диван. Если бы профессор так поступил - земля бы налетела на небесную ось, не меньше. Но достаточно было просто легонько похлопать по щекам!

Пока внутри медленно закипает ярость, словно вода в чайнике, я нервно отдираю от груди топ с уже подсыхающим пятном крови, которое оставил на память мне этот псих. Хорошо хоть Света подогнала мне для этого безобразия еще более безобразную вещь - силиконовые наклейки на грудь, скрывающие соски. Потому что иначе бы мне пришлось отдирать это от нежной кожи.

Черт, с этим пятном на топе я точно не выйду на улицу. Его нужно отмыть. А еще...

Я ощупываю идиотский аксессуар, все еще обхватывающий мою шею, пытаясь найти ремешок. Но, похоже, его нет. Есть некое подобие замочка. Вот сволочь профессорская.

Поднявшись с пола, и потирая ушибленную задницу, я решительно иду искать ванную в номере. Возле нее я сталкиваюсь с профессором, который, похоже, тоже направляется туда.

Он бросает на меня пренебрежительный взгляд, а я обгоняю его на пару шагов и становлюсь поперек входа. Подняв коленку, я упираюсь ею в косяк, преграждая профессору путь, и мысленно матерюсь, чувствуя, как занозы в деревянном косяке рвут мне колготки.

— Здесь будет занято. — сообщаю я. — Мне нужно отстирать топ. И снимите с меня, наконец, этот хренов ошейник!

— Отойди, Цветкова.

— Нет. — я набираюсь смелости. — Я больше вам не подчиняюсь. Вы можете перевязать руку и в комнате, а мне еще какое-то время придется потратить на стирку и на дорогу обратно из отеля. Так что я первая в очереди.

Я наблюдаю, как профессор отводит в сторону взгляд. Его красивые, зеленые глаза - единственная вещь, которой можно любоваться, совершенно забыв про дерьмовый характер, - из-за освещения будто бы желтеют.

— Последний раз говорю - отойди.

— Идите к черту. Если вы профессор в институте, это не дает вам права прика-а!...

Он продевает пальцы под мой ошейник и грубо дергает на себя, что я едва не падаю, оказавшись лицом к лицу с этим садистом. О, боже. Еще немного - и я бы влетела в его красивый, прямой нос, испортив его навсегда.

— Похоже, я забыл одну вещь. — произносит медленно он, глядя на меня из-под опущенных ресниц. Его взгляд холодеет. — При дрессировке дурных собак ни на секунду нельзя расслабляться. Иначе они начинают показывать зубы.

— Да ну пошли вы к черту. — нервно усмехнувшись, сообщаю я этому наглому, красивому лицу. — Мне кажется, это вам надо поставить укол от бешенства, а не меня дрессировать. Психопат. — я вцепляюсь ему в запястья, сжимая их. — Отпустите.

Он отстраняется от меня и в первую секунду мне кажется, что я победила своим острым языком. Но вместо этого я чувствую, как меня куда-то тянет, и спустя секунду я с размаху падаю на белоснежное постельное белье номера, а профессор нависает сверху, опираясь всего одной ладонью на кровать, а второй рукой все еще цепляя меня за ошейник.

Сердце резко ускоряет бег. В животе начинает трепыхаться неприятное волнение, и я ненароком вспоминаю, как кто-то говорил, что “бабочки” внутри живота при встрече с мужчиной - это не внезапная влюбленность, а сигнал об опасности. Наверное, этот человек был прав.

— Пора тебя посадить на цепь. -- произносит профессор, рассматривая, как я то краснею, то, судя по холодку на лице - бледнею. Его глаза выглядят сейчас ярче, чем обычно, словно где-то в глубине загораются огоньки.— Если принесешь в зубах веревку - так и быть, сделаю ее подлиннее.

— Да вы... — я вскидываю руку, упираясь ладонью ему в грудь. В носу почему-то становится мокро. Вероятно, это пошла кровь из-за шока, потому что сиськи у этого садиста психованного эталонные. Я там чувствую мышцы. Без всякого тщательного прощупывания и “погоди, сейчас я напрягу и ты заценишь, как я потренировался сегодня в зале”, и бесконечного чувства разочарования после унылых мешочков кожи.

Моя рука на автомате сжимается вокруг его груди, а потом я будто бы опоминаюсь, покраснев еще сильнее, и вместо пальцев вонзаю в эту твердыню ногти.

Профессор даже не дергается. Любой другой бы уже отстранился бы, или поморщился от боли, но этот просто опускает взгляд вниз, на мою руку.

------
От автора: ...

Глава 9

Какое-то время назад.

— Слышала, наш Петр Василич уволился? — произносит Алена, нанося перед зеркалом женского институтского туалета на губы мазь. — Вроде как у него сын заболел, и пришлось ему отчалить в Новосиб, чтобы за ним ухаживать. Говорят, кого-то нового на его место уже взяли. Блин.

Она убирает от губ блестящий от мази палец и, нахмурив бровь, рассматривает себя со всех сторон.

— Я только подколола губы, и они все в синяках. Что, если он симпатичный, а я с таким лицом, а?

— Боже. — вздыхаю я. Я единственная, кто скучающе ждет всю эту бабскую толпу, которая внезапно решила навести марафет, словно впереди не три пары, а конкурс “Мисс Институт”. — Где ты видела симпатичных преподавателей, кроме женщин? Мужики поголовно предпенсионного возраста.

— У моей знакомой в колледже есть симпатичный препод. — отзывается с другой стороны зеркала Лиза. Она поправляет колготки, заколов длиннющие блондинистые волосы на макушке, и задрав юбку по самые уши, и ее даже не смущает, что в любой момент может открыться дверь и выставить на всеобщее обозрение ее зад в трусиках “танга”.

— Это редкость...

— У моего друга тоже есть симпатичный препод по физкультуре, так что не такая уж редкость.

— Это тебе друг рассказал? Он гей?

— Ты нормальная? Он не гей, просто обмолвился как-то.

— И какой нормальный парень будет говорить о другом мужике, что он симпатичный? Стопудов дрочит в кармашке во время урока на бицепсы физрука.

— Господи, Света, ты озабоченная кретинка...

— Блин. — Алена хмуро закручивает тюбик с мазью. — Лиз, дай свою помаду. Она ведь хорошо перекрывает?

— С ума сошла? — вздрагивает блондинка. — Тебе же сказали, что нельзя помаду, пока губы заживают!

— Дай сюда! — Алена выдирает у Лизы сумочку и начинает в ней рыться, под дикие вопли подруги, которая бросается на нее, забыв поправить юбку. — Лучше я попаду в больницу, чем появлюсь перед симпатичным преподом с такими жуткими губами.

— Это мамина Живанши! Отдай, у тебя герпес, дура!...

— Боже, не толкай меня своей жопой в трусах! Извращенка!

Вздохнув, я забираю с подоконника свой рюкзачок и бормочу, понимая, что в этом дурдоме долго не выдержу:

— Пойду пока, займу места в аудитории.

— А-а, давай. — летит мне вслед, когда я направляясь к двери. Судя по их болтовне и дракам, они зависнут тут еще минут на двадцать, а я хоть спокойно поем булочку, не слушая стоны подруг “Господи, это же так калорийно, это же быстрые углеводы, Катя, да у тебя жопа вырастет больше глобуса в ректорском кабинете”.

Распахнув дверь, я выхожу в коридор и тут же с силой влетаю в кого-то. В первый момент мне кажется, что меня сбил грузовик - настолько твердым было мое столкновение. Ахнув, я хватаюсь за плечо, которое пронзает резкая боль.

— Черт, придурок. Смотри куда идешь! — выпаливаю недовольно я. Он что, выбил мне плечо? Этого еще не хватало. Мне завтра сдавать нормативы по физкультуре, которые я пропустила из-за месячных. Гребаная дылда!

Я поднимаю взгляд и замираю, увидев, в кого влетела. Похоже, это один из старшекурсников. Выглядит взрослее, чем наши парни. Но я его впервые вижу. Кажется, девушки знают всех симпатичных парней в институте, начиная от зеленых пугливых абитуриентов и заканчивая мажорами на папиных БМВ, приезжающих в институт от силы раз в месяц, чтобы дать взятку, и я, невольно, была вынуждена тоже запомнить эти смазливые рожи.

И как этого они пропустили? Такого высокого брюнета с зелеными глазами и симпатичным лицом? Мне хочется потыкать пальцем в его лицо, чтобы убедиться, что это чудо с каменной рожей не манекен, на атлетически сложенное тело которого натянули черную рубашку и брюки.

Но что делает старшекурсник в этой части института? Здесь две аудитории, одна из которых закрыта на ремонт, и женский туалет.

— Что вылупился? — грубо бросаю я в ответ на его внимательный до дрожи взгляд, ощупавший меня с ног до головы. — Тут женский туалет. Извращенец, ты подглядывал?

— Скажи свою фамилию. — произносит он, и я выпадаю в осадок от его голоса. Это что, шутка? Откуда у нас в институте обладатель такого завораживающе мягкого, подавляющего тембра, от которого у меня чувство, что под ногами не твердый пол, а зыбучие пески?

— Еще чего тебе сделать? В ножки поклониться? — фыркаю я и нервно дергаю сползшую из-за удара лямку рюкзака на плече, отчего он подпрыгивает, и из раскрытого чертовой Аленой кармашка, в котором она рылась в поисках влажных салфеток, вылетает розовая ручка с ламой, ключи на цепочке с бабочками и студенческий в милой обложке с единорогами. — Придурок, это все из-за тебя!

Я нагибаюсь, начиная сгребать все с пола и слышу усмешку.

— Ну, ты, все же, поклонилась. Цветкова Екатерина.

— Заглохни. — советую ему я, хватая раскрытый студенческий на полу. После я запихиваю все в сумку, и, резко развернувшись к студенту спиной, бросаю на прощание: — И сотри ухмылку со своего смазливого лица, а то все в институте узнают, что ты извращенец, трущийся возле женских туалетов.

Я ухожу, чувствуя между лопаток до дрожи пристальный взгляд. Брр. Мне нравятся симпатичные парни, за исключением избалованных и наглых мажоров, но этот из другого теста. После него остается тсранное ощущение, словно я чудом сбежала из террариума. Может он и впрямь извращенец? Я людское нутро хорошо чую.

В аудитории я занимаю сразу шесть мест, разложив на них тетради, и, достав из рюкзака булку, с удовольствием вгрызаюсь в нее, унимая урчащий от голода живот. Господи, люблю своего брата, который запихнул мне с утра эту плюшку в рюкзак. Он самый заботливый брат в мире.

— Катя, опять булки жрешь? — звучит над головой недовольный голосок Светы, и я поперхиваюсь от неожиданности. Черт, явились, не запылились. Быстро же они. — Жопа не влезет в двери института.

— Отстань ты уже. — огрызаюсь я.

— Бове, у мевя вубы бволят. — шепелявит рядом Алена, и я, удивленно обернувшись, лицезрю эту дуру с кроваво-красными варениками, накрашенными далеко за контур. Она плюхается рядом со мной на стул, растопырив перед лицом пальцы. — Я фоть новмально вывляву?

Глава 10

Тогда многим казалось, что судьба этого симпатичного преподавателя - быть красивой куклой для горячих студенческих фантазий, которую никто особо не станет воспринимать всерьез. Из-за его молодого лица, все посчитали, что наглые студенты быстро присядут ему на шею и прокатятся на ней с комфортом до самого выпуска.

Мало кто с первого взгляда разглядел в нем тирана с железной волей. Вероятно, я была первой.

Не знаю, для чего я это вспомнила, но все месяцы нашего знакомства с профессором было ужасными. Мои слезы и унижения на зачетах, бесконечные придирки от этого садиста и взгляд “я тебя в асфальт втопчу”.

Если я училась плохо - мне влетало, училась хуже - влетало еще сильнее. Каждый раз, заглядывая в расписание пар, я начинала чувствовать жуткое дыхание стоящего за моей спиной надзирателя с плеткой, стоило мне увидеть предстоящие пары с профессором. Ладони потели, ноги отнимались, а в голове образовывалась позорная пустота.

Сердца у этого человека не было. Так что я зря впивалась ногтями в его левую сиську, пытаясь как-то задеть. Это ледяное мертвое чудовище, восставшее из ада, чтобы мучить студентов.

Взгляд профессора, направленный на мою руку, мрачнеет, словно кто-то случайно приподнял шторку и выпустил часть его демонов.

— Тебе лучше убрать руку, Цветкова. Сломаю.

— Вы чертов псих. — произношу я, прикрыв глаза и моя ладонь, дрогнув, соскальзывает с мышц этого ублюдка. — Между прочим, вы первый начали. Слезьте с меня и дайте привести себя в порядок, и больше я никогда к вам не прикоснусь.

— Тогда веди себя тихо и послушно. Для твоей же безопасности. — произносит он, и, отпустив мой ошейник, выпрямляется. У меня чувство, что с моей распластанной на постели тушки только что слез огромный ягуар, до этого намеревающийся сожрать меня. Я еще какое-то время наблюдаю, как профессор уходит в ванную комнату, не решаясь пошевелиться, и только когда щелкает замок, резко сажусь и достаю телефон.

На нем несколько непрочитанных сообщений от брата.

“Эй ты, коза. Тебя, блядь, зачем туда понесло? Клубов поближе не нашлось?”

“Тут всю дорогу размыло к чертям”.

А-а. Значит, братик действительно решил проверить мои слова и ткнулся бампером в знак дорожных работ.

“Координаты мне конкретнее дай, где находишься. Тут по лесу недалеко, пешком доберусь”.

Я закашливаюсь, поперхнувшись воздухом после этого сообщения и тут же бросаюсь набирать ответ.

Псих чертов. Это для него по лесу недалеко! Он человек, который в восемнадцать с радостной рожей бросился служить в армию, а потом работал в каких-то гребенях по контракту. После этого прогулка в несколько километров по ночному лесу становится всего лишь веселым путешествием.

“Придурок, я не попрусь по лесу до машины. Возвращайся домой”.

Отправив сообщение, я отшвыриваю телефон в сторону и закатываю глаза к потолку. Отличный день. Мой брат шарится где-то в лесах Подмосковья, я собираюсь ночевать на диванчике в подсобке секс-шопа, а за тонкой дверью номера отеля профессор-садист, от которого мое юное двадцатилетнее сердце стабильно страдает аритмией, принимает...

Постойте, принимает душ?!

Я прислушиваюсь к звукам, доносящимся из-за двери, чувствуя, как у меня округляются глаза. Там что, реально шумит вода в душевой кабинке? Он принимает душ, когда его студентка находится с ним в одном номере?

Пока я пытаюсь выйти из шокового состояния, дверь внезапно распахивается и на пороге появляется профессор. Он по-прежнему одет в черную водолазку с брюками, подчеркивающими все достоинства, но теперь его темные волосы мокрые и небрежно зачесаны назад, еще сильнее открывая красивое лицо, по которому стекают капельки воды. Правый рукав водолазки приподнят и из-под него виднеются свежие бинты.

— Проваливай в душ. — произносит он, убирая с двери мокрую руку. — Или будешь спать на коврике.

— Чего? — вылетает у меня, и пронзительно-зеленые глаза впиваются взглядом в меня. Я чувствую ,как сердечко пропускает удар. Вот это лицо без намеков на несовершенства принадлежит тридцатисемилетнему мужику? Где-то меня обманывают.

— Помойся. — повторяет он с нажимом в голосе. — Я не пускаю в постель грязных животных. Чистых тоже, но я уже снял номер на двоих, поэтому сделаю для тебя исключение.

У меня дергается глаз.

— Еще раз назовете меня животным...

— Кто ты еще? — на лице профессора появляется усмешка. — Я же ранее сказал, что ты глупая псина. Теперь еще и грязная. Иди помойся.

Я резко встаю с кровати и направляюсь в душ. Когда мы пересекаемся в профессором, я бросаю сквозь зубы:

— А вы - старый извращенец.

Черта с два я останусь с ним в номере! Посмотрите-ка на него, нашелся благодетель.

— Цветкова, тебе лучше прикусить язык. — доносится мне насмешливое в спину, и я оборачиваюсь.

— А то что?

— Ты сегодня несколько раз подняла уже тему извращений. Напоминаешь дурного пса, который бестолково скачет вокруг и пачкает лапами одежду, не зная, как обратить на себя внимание. Хочешь, чтобы я действительно задумался об этом?

— Судя по тому, что у вас смазливое лицо и вы по-прежнему не женаты в тридцать семь, вы только и способны, что задумываться об извращениях. — фыркаю я. — А то, что вы постоянно сравниваете красивую девушку с собакой, наталкивает меня на мысль, что вы зоофил. Так что мне бояться нечего, пока я не гавкаю.

Выпалив это, я быстро захлопываю дверь и закрываюсь на замок. Потом мой взгляд останавливается на маленьком окошке наверху. Эм... может, свалить через него? Не хочу больше пересекаться с этим ненормальным человеком.

Выкинув порванные колготки в мусорку, включив душ и наспех смыв с себя грязь и чужую кровь, я отстирываю пятно на топе, оставив едва заметный расплывчатый намек на прежнее безобразие, и, натянув его обратно на себя, выдыхаю.

Ладно. Выйду, больше не буду вестись на провокации и просто свалю. Надо не забыть забрать плед, под которым прятался профессор и накинуть на себя - а то околею на улице.

Развернувшись к выходу, я открываю дверь и у меня вылетает позорное, писклявое "А!" изо рта.

Глава 11

“Что делать, если преподаватель над тобой издевается?” — ввожу я запрос в Гугл, лежа на прохладных простынях в водолазке, пахнущей профессором. Мое тело разбито, ноги болят от каблуков, последствия алкогольных возлияний уже напоминают о себе головной болью, но заснуть у меня не получается от волнения.

За спиной у меня лежит человек, которого я боюсь сейчас больше всех на свете. Чертов психопат, настроение которого перманентно скачет от "плохого" до "вот бы сейчас кого-то помучить", и, к сожалению, этим "кем-то" с большой верятностью сейчас окажусь я, если совершу какую-нибудь ошибку.

Экран, мигнув, открывает результаты поиска, и я тычу на первую же ссылку.

“Тема: в нашей общаге живут тараканы. На днях я пожаловалась об этом одному преподу, с которым была в хороших отношениях. Он внезапно предложил переехать жить к нему,и естественно, я резко отказала. С тех пор он издевается надо мной и постоянно валит на зачетах.Что делать?”

“Пользователь1: трахни его и всё”

Автор: “Ему 63. Спасибо за тупой совет, не хочу.”

“Пользователь1: тогда подбрось ему в портфель таракана”

Автор: “????”

“Пользователь2: В тараканах в три раза больше белка, чем в курице. Для студента тараканы не проблема, а бесплатная еда с доставкой в комнату. PS: лучше всего их жарить во фритюрнице, чтобы хрустели, но если таковой нет - в большом количестве раскаленного масла.”

“Автор: ...Меня сейчас вытошнит. Кто-нибудь посоветует что-то по теме? Я хочу знать, куда жаловаться на домогательства”.

"Пользователь3: Дед небось по доброте душевной приютить хотел, а ты сразу надумала черте что и хочешь испортить ему жизнь. У нас так хорошего препода уволили из-за такой суки. Надеюсь, тебя сожрут ночью тараканы, тупая мразь"

Я закрываю вкладку с форумом и тоскливо смотрю в стену. Вряд ли я где-то найду ответ на свой вопрос, а теперь вообще сомневаюсь - поверит ли мне кто-то, если я расскажу, что профессор делал со мной? Похоже, подобные жалобы людей не трогают даже в интернете.

Запихнув телефон подальше, я переворачиваюсь на живот и утыкаюсь лицом в подушку, надеясь, что так удастся заснуть. Мое лицо медленно проваливается вглубь подушки, а в нос утыкается что-то острое. Дернувшись от неожиданности ,я нащупываю эту вещь пальцами и тяну на себя. Перед глазами у меня оказывается перышко.

Черт, она ведь даже не ортопедическая.

Я сдуваю перышко, отправляя его в полет, а потом щупаю матрас. И он какой-то в буграх. Одеяло-то хоть нормальное?

— Как же ты меня заколебала, Цветкова. — внезапно слышу я голос и от неожиданности едва не подпрыгиваю. — Прекратишь ты вертеться или нет?

Боже. Садист ожил. И чего ему не спится?

— Я тихонько укладываюсь. — фыркаю я. — Не могу же я лежать на одном боку.

— От твоего “тихонько” вся кровать трясется.

Будто бы это моя вина! Если бы на этой кровати был нормальный матрас - этот псих не почувствовал бы ничего, даже если бы я на ней прыгала.

На какое-то время я затихаю, чтобы не получить новых комментариев от профессора, или ,не дай бог, снова взбесить его. Но, видимо, мой организм пересек некий рубеж между “сейчас же хочу вырубиться” и “если она не вырубается - используем все скрытые резервы”. Сон просто никак не идет.

Поэтому я прибегаю к последнему аргументу - достаю снова телефон и открываю Ютуб. Какая-нибудь научно-популярная передача точно поможет заснуть от скуки. Отыскав первое попавшееся видео, я тыкаю на него, но совершенно забываю про то, что в баре мне пришлось увеличить громкость на полную.

Телефон орет, а я от неожиданности роняю его на пол.

— Блин! — вырывается у меня с чувством. Какой-то мужик бодро, на всю комнату продолжает вещать о научных фактах, а я в панике, боясь, что профессор мне сейчас вломит, свешиваюсь с кровати, пытаясь достать телефон.

К сожалению, матрас здесь действительно плохой. Его края просто-напросто промяты сотнями задниц до этого, поэтому я в ту же секунду съезжаю вниз, едва успев выставить вперед руки и немного притормозить, чтобы не расквасить лицо.

Боже.

Схватив телефон, валяющийся на пыльном полу под кроватью, я судорожно выключаю звук. Но поздно. Подняв взгляд, я вижу сначала ноги профессора, а потом и его самого, сидящего на моей половине кровати, и напрягаюсь. Черт, он так тихо переместился. Как привидение.

Под его глазами я замечаю намечающиеся тени от усталости. Впрочем, это его не портит. Наоборот, придет какой-то шарм. Вообще, что может испортить мужчину с обнаженным торсом? Если только взгляд, которым он смотрит на меня...

— Цветкова. — произносит он медленно. — Угадай, что я больше всего ненавижу.

— Когда вам мешают спать? — предполагаю я. — Я...

— Угадала. — перебивает он меня, не дав оправдаться. — Как думаешь, что я за это с тобой сделаю?

Глава 12.

Он разминает свои аристократичные красивые пальцы, и становится немного страшно. Тем не менее, мой взгляд то и дело против воли соскальзывает с рук на плечи профессора. Словно из камня вырезанные. Оп - и на грудь. Оп - на пресс. Меня ругали за плохую память, но, что-то мне подсказывает, что моя глупая голова сейчас задействовала все свои резервы, чтобы фотографически запечатлеть на века профессорское тело.

Да что я делаю? Я усилием воли поднимаю взгляд и тут же пересекаюсь с взглядом этого садиста. Ой, блин. Он видел, как я его рассматриваю?

— Цветкова. — произносит он, а я тут же выпрямляюсь.

— Да?

— Вопрос.

— Что вопрос?

Он прикрывает глаза, словно я его задолбала до самых глубин его души.

— Я тебе вопрос задал.

Блин. Точно. А что он вообще меня спросил? Я не помню!

Я начинаю закипать. Господи, мне бы выспаться. Я уже настроилась поспать свои законные пару часов, чтобы моя голова прекратила хотя бы трещать. Вместо того, чтобы просто попросить сделать звук потише, и решить проблему за пару секунд, эта душнила докопалась до меня в очередной раз. Ему вообще, как, нормально с такой позиции общаться? Даже руку не предложил подняться. Я тут у него в ногах сижу, но такое чувство, что он считает, будто бы это самая лучшая поза для разговора с кем-то.

— Я не помню. А у вас деньги с карточки снимают, когда вы что-то повторяете, да? Вы просто можете задать вопрос еще раз, и, честное слово, я тут же...— мою речь прерывает подушка, влетевшая с легкой подачи руки этого садиста мне в лицо. — Да вы...

Оп. За ней следует одеяло. Я возмущенно срываю его с себя.

— Слушайте!

— Спи на полу, Цветкова.

Сказав это, Его Величество Императ...то есть, профессор, молча ложится обратно на кровать, с таким лицом, словно я ему не спать помешала, а родину предала.

Ну, офигеть теперь. Да я... Сейчас...

Нет, лучше не рисковать. Честно говоря, этот человек настолько неадекватен, что любой диалог с ним можно сравнить с прогулкой по минному полю, поэтому лучше лишний раз не спорить и не открывать рот.

— Ну и ладно. — произношу я. Швыряю подушку рядом, ложусь и накрываюсь с головой одеялом. Сделав звук на минимум на телефоне, я вбиваю в Ютубе “Как общаться с психопатами” и, оставив какого-то именитого психиатра рассуждать, кладу телефон рядышком и закрываю глаза.

Боже. Вот бы он уволился. Прямо с понедельника. Хотя, ладно, я просто хочу для начала пережить эту ночь. Клянусь, я больше никогда не буду пить со своими друзьями и участвовать в их дурацких играх.

Мои мысли внезапно уносятся куда-то и я, наконец, с удовольствием вырубаюсь.

***

— Теперь нам нужно отбить молоточком мясо как можно тоньше...

Я медленно открываю глаза. Где-то под моим ухом какая-то девушка рассказывает рецепт приготовления котлеток по-киевски. Я не знаю, как с психиатрических видео мой телефон дошел до готовки, но стоит со стоном перевернуться и взять его, чтобы посмотреть время, и он, издав вибрацию, отключается.

Ох. О-О-О-Х.

Моя голова. Такое чувство, что молоточком отбили не мясо в рецепте, а меня.

Мне кажется, что от боли у меня сейчас выпадет глаз, и, схватившись за него, я сбрасываю с себя одеяло, чтобы хоть немного глотнуть свежего воздуха.

Боже, сейчас помру. Утро выдалось солнечным и первые лучи, льющиеся в окошко, я поприветствовала прямо своим лицом. Пошатнувшись, я встаю, опираясь на кровать рядом и только после замечаю, что профессора на ней нет.

Я поднимаю медленно голову.

О нет, я так надеялась, что он просто ушел. Но профессор стоит возле мини-бара с бутылкой минералки в руках и пьет, глядя на меня ,как на таракана. Ни “доброго утра”, ни какого-либо приветствия. И вообще... это законно - выглядеть с утра так хорошо и свежо? Я чувствую, как в носу почему-то становится мокро и вытираю его. Это единственное мое действие, на которое хоть как-то реагирует эта ледяная статуя - он дергает бровью.

— Ну доброе утро. — произношу я за него. — Спасибо за то, что приютили ночью. Можно мне тоже воды?

Он бросает взгляд на табличку возле мини-бара.

— Шестьдесят рублей.

— Что?

— Вода не бесплатная, Цветкова.

Я моргаю. Он что, серьезно? Боже, он хоть понимает, что предложение распополамить плату за воду с девушкой - это сразу проклятие на минус сто очков к привлекательности?

— Вам тридцать семь, а я студентка. И вы предлагаете мне пополам оплатить? Вам должно быть стыдно, как мужчине.

— Правда, Цветкова? Совершенно ничего не чувствую. Ты ошиблась.

— Хорошо, попью из-под крана. — бормочу я шокировано и, развернувшись, ухожу в ванную. Ничего, вроде “ладно, держи воду, я пошутил” не летит мне в спину. Профессор провожает меня просто нордическим спокойствием и равнодушием.

Думаю, этому человеку не нужен холодильник летом. Он способен заморозить все одним своим дыханием.

— Боже. — вырывается у меня, стоит только подойти к зеркалу. Что это? Моя нижняя часть лица в размазанной крови. У меня что, кровь из носа пошла, от взгляда на профессора, серьезно? И он даже ничего не сказал.

Я быстро умываюсь холодной водой, смыв все следы. На самом деле лучше не становится. Почему-то с утра на тридцать семь выгляжу я, а не профессор. Нет, на восемьдесят семь. Почему, сколько бы я не мазалась кремом и не ела полезную еду, моя кожа выглядит серой, как дохлая неделю медуза, а в мешках под глазами можно картошку хранить? Волосы, что с ними? Почему они так блестят у профессора? Почему у меня вместо них сухая солома?

Я плюю на свой внешний вид и выключаю воду. Если бы я провела эту ночь с обычным парнем, то можно было бы переживать за свой внешний вид. Но для профессора я в любом случае буду не более, чем мусором под ногами, даже если проснусь за шесть часов до его пробуждения, наведу марафет и успею слетать туда-обратно до курорта, получив порцию витамина Д, чтобы сиять.