Холли внутри шторма

Глава 14

Одри лежала на кровати, разглядывая потолок в своей спальне.

Если хотите знать, там не было ничего нового: все та же трещина, пересекающая белое пространство наискось. Толстый паук в углу, куда еще не добралась неумолимая метелка Бренды. Каляка-маляка, которую накарябал соседский мальчик Артур, чей фломастер порхал в воздухе, подчиняясь детскому желанию.

Крошка Жасмин изволила дрыхнуть — послеобеденный сон, святое дело.

Одри плавала в сонных мечтах: однажды Джеймс пожалеет о том, что ответил ей «нет». В тот самый день, когда она превратится из гадкого утенка в прекрасную бабочку. Или нет: когда она станет самой богатой женщиной в мире. Хотя при чем тут деньги, если речь идет о любви? Однажды она станет невероятно успешной, шикарной, потрясающей.

Кем-нибудь вроде Тэссы Тарлтон, которая легко крутит двумя кавалерами сразу.

И вот тогда…

Домечтать Одри не успела. Дверь в ее спальню с грохотом распахнулась, и на пороге появился Холли Лонгли с походным этюдником на плече.

— Ну знаешь ли, — недовольно сказал он с порога, — всякого я на своем веку повидал, но чтобы мной так бесцеремонно манипулировала такая малявка!

Одри ничуть не удивилась: Холли был чокнутым, это всем было известно. Подобно свободолюбивой кошке, он бродил, где ему вздумается, и изрисовывал чужие стены своими фантазиями.

— Что сделала Тэсса? — спросила она с любопытством.

Как любой автор фанфиков, Одри близко к сердцу принимала перипетии в жизни своих персонажей.

— Она решила, что я не смогу привести в чувство одну унылую мартышку, — пояснил Холли и сел на свой чемоданчик посреди комнаты.

— А что сразу я? — насупилась Одри.

— А что сразу Джеймс? Мальчишка! Все его достоинства умещаются в одно слово: воскрешение. Подумаешь, достижение. Попробовал бы он быть надеждой всего человечества… Ну, не шмыгай носом. Все дело в том, что у него нет конкурентов. Если бы перед тобой в ряд стояли десять красивых мальчиков сразу, ты бы забыла о Джеймсе через три минуты. Сложно, наверное, быть озабоченным подростком, если на всю деревню у тебя только один ровесник. Но я намерен исправить это положение дел.

— Как? — изумилась Одри.

— Я расскажу тебе о преимуществах целибата, — с важным видом провозгласил Холли и раздулся от гордости. — На собственном вдохновляющем примере.

Тук.

Тук.

Тук.

В монотонности движения молотком была некая завораживающая гармония.

Фрэнк чинил шкафчик с удовольствием человека, который делает свой дом лучше.

Свой мир лучше.

Пусть Холли был великим художником, а Тэсса — устрашающим победителем монстров, никто из них не смог бы починить старую мебель.

А вот Фрэнк — мог.

И он собирался комнату за комнатой восстановить весь дом.

Фрэнку не нравилось быть нахлебником, и он старался изо всех сил, чтобы приносить пользу не только Тэссе, но и всем другим жителям деревни.

После смерти Алана он слишком долго жил сам по себе, но правда в том, что Фрэнку нравилось принадлежать общине. Ну, и чтобы люди принимали его тоже.

В Нью-Ньюлине только Камила Фрост все время напоминала о его тюремном прошлом, да еще Фанни считала, что у Фрэнка слишком пугающая внешность.

Остальные вели себя вполне себе дружелюбно и даже не отводили взгляд.

Это Фрэнку приходилось то и дело уворачиваться от чужих секретов, которые так и норовили напрыгнуть на него.

Так, например, он знал, что Камила влюбилась в Эрла — да так горячо, будто бродячая кошка. Сама она была в ужасе от того, что проболталась, и готова была на что угодно, лишь бы заставить Фрэнка молчать.

Еще он знал, что у нее какие-то дела с тем загадочным обитателем морских глубин, который оберегал Нью-Ньюлин от посторонних и приманивал сюда тех, кому больше не находилось нигде места.

И о том, что Бренда очень боялась того, что ее воспитанница, крошка Жасмин, однажды превратится в упырицу.

Знал Фрэнк и о том, что Джеймс никак не мог простить Одри — безо всякого на то основания он винил ее в своей безвременной кончине.

А Мэри Лу всякий раз делала большой глоток рома, когда добавляла его в десерты.

Местные обитатели очень быстро поняли, что их маленькие и большие секреты с Фрэнком в безопасности — он был тем еще молчуном, — и перестали его избегать.

— Интересно, — раздался за его спиной голос Тэссы, она всегда перемещалась очень тихо, — а что бы ты сам рассказал, если бы посмотрел себе в глаза?

Фрэнк удивился — Тэсса не была большим охотником разговоров по душам. Она была человеком действия, а не слов.

— Сказал бы, что у меня острая нехватка Тэссы Тарлтон, даже когда она рядом, — сказал Фрэнк честно.

Холли без устали повторял, что надо говорить о своих чувствах, а не быть дубиной.

Говорить о своих чувствах было странно, страшно и непривычно, но Фрэнк пытался.

Тэсса подошла ближе, подлезла к нему под руку, разглядывая новый фасад шкафчика.

— Красиво, — оценила она и обняла Фрэнка за талию. — Послушай, мы уже живем вместе. Я не знаю, как можно стать еще ближе.

— Может, начать закрывать двери? В этой деревне невозможно остаться вдвоем, особенно если по дому шныряют всякие художники…

— Сейчас мы вдвоем, — подсказала Тэсса и потянулась за поцелуем.

Фрэнк уже склонил голову, предвкушающе прикрыв глаза, когда хлопнула входная дверь и дробный перестук шпилек загрохотал по каменному полу.

— Ты не представляешь, — заорала Фанни, а Тэсса быстро, утешающе и обещающе поцеловала Фрэнка в губы, — что этот глупый доктор мне заявил!

— Что ты беременна, — предположила она, не спеша отстраняться. Так и стояла, прижимаясь к его груди, а Фрэнк обнимал ее тоже, и это было удивительно правильным. — Тошнота, перепады настроения…

— Если бы, — надула губы Фанни и упала на стул, обессиленно раскинув руки-ноги по сторонам. — Слушай, а если бы я родила ребенка, то от его крика у вас бы тоже барабанные перепонки взрывались, да?

— Может, да, а может, и нет, — отозвалась Тэсса. — Генетика — самая странная штука в мире. Но в любом случае до переходного возраста мы бы, скорее всего, дотянули.

— А способности Артура проявились во младенчестве, — заметила Фанни.

— Способности, — мягко произнесла Тэсса, — а не проклятия. Проклятия дают своим жертвам возможность чуть подрасти и научиться себя защищать. Иначе всех баньши перебили бы еще грудничками.

— Биология безжалостна, — пробормотала Фанни.

— Но очень предусмотрительна. Так что тебе диагностировал доктор Картер?

— Комплекс неполноценности, — с отвращением произнесла Фанни так, будто говорила о сифилисе. — В конце-то концов! Это уже даже не модно: в этом десятилетии в трендах дислексия, синдром Аспергера или диссоциативные расстройства. У современной женщины, которая четко осознает, что не является сексуальным объектом и все понимает про свои границы, просто не может быть комплекса неполноценности. Отвратительно! Я что, многого прошу? Всего лишь отклонение, которое соответствовало бы духу времени.

— И какое лечение прописал доктор Картер? — спросила Тэсса с интересом.

— Физические упражнения и здоровый сон, — поморщилась Фанни, — а также я должна исполнить главную роль в собственной пьесе. Кто-нибудь объясните этому глупому доктору разницу между режиссером и актером. Ради всего святого, я не собираюсь выходить на сцену!

— Я тоже, — неожиданно для всех, а больше всего для себя самого, объявил Фрэнк.

— Что ты тоже? — изумилась Тэсса.

— Я тоже хочу сыграть в этой пьесе, — сказал он угрюмо.

— Конец света, — простонала Фанни в ужасе. Фрэнк пугал ее до сих пор.

— Надо быть более открытым, — неохотно пробубнил он.

— Но нам придется играть влюбленных, — пролепетала она растерянно.

Тэсса, хмыкнув, похлопала Фрэнка по груди.

— Интересное должно получиться представление, — прокомментировала она. — Со всех сторон терапевтическое.

— А с какими бесами ты борешься? — спросила Фанни у Фрэнка с внезапно проснувшимся сочувствием.

— Я просто стараюсь занять себя чем-нибудь, чтобы не ходить по пятам за Тэссой. Холли говорит, что это нездоровая маньячная привязанность, которая появилась из-за слишком долгого одиночества.

«Не все столь же самодостаточны, как я», — обычно добавлял этот придурок с самым напыщенным видом.

Фанни поднялась на ноги и протянула крупную, совсем не женственную руку. Она была такой рослой, что почти не уступала Фрэнку в росте. Некрасивые, резкие черты ее лица преломила сияющая улыбка.

— Ну, — проговорила она с уверенностью, которую вовсе не испытывала, — давай заставим Нью-Ньюлин рыдать от восторга, детка.

И Фрэнк, помявшись, пожал ее руку.

Ему не хотелось, чтобы кто-то рыдал, но если надо, так надо. Он мало смыслил в этих театральных тонкостях.

— Если нас не закидают тухлыми помидорами, это будет настоящее чудо. А в чудеса я не слишком-то верю…

И в это время кухню осветило так ярко и так золотисто, что они не сразу поняли, отчего это случилось.

— Солнце, — завороженно прошептала Фанни, — это же солнце! А вы говорите — не бывает чудес.

— Это не чудо, — засмеялась Тэсса, — это Холли.

— Да какая разница, — отмахнулась Фанни и помчалась на улицу.

— Нет, нет и нет. Этот секрет я унесу с собой в могилу, Тэсса, и не вздумай натравить на меня своего дубину. Это неспортивно!

— Фрэнк, не слушай его. Ты просто обязан выяснить, что же именно Холли рассказал Одри, чтобы мы могли исправить плохую погоду в любое время.

— Тэсса, я не могу смотреть людям в глаза против их воли. Это противоречит моим принципам.

— Да господи.

Ужинали в кои-то веки втроем. Наконец-то все посторонние покинули этот дом.

Учитывая, что в последние ночи на их диване ночевала Вероника, они очень старались не думать о завтрашних похоронах.

Не думать, не говорить.

Отгоняли тени бессмысленной болтовней.

— Знаешь, что меня больше всего удивляет в твоей затее с театром? — рассуждал Холли, запивая клубнику шампанским.

— Что я буду прыгать по сцене, как нелепый козлик? — осторожно уточнял Фрэнк, явно ожидая подвоха. В его тарелке был пастуший пирог — после целого дня тяжелого физического труда требовалось больше калорий.

— То, что тебе придется играть самовлюбленного красавчика нарцисса! Самовлюбленного! Красавчика! Эта роль просто создана для меня, но ты, Фрэнки, будешь выглядеть крайне неубедительно.

— Красавчик нарцисс? — оробел Фрэнк, понятия не имевший, на что именно подписался.

— Когда ты успел прочитать пьесу? — удивилась Тэсса, ужинавшая и пирогом, и клубникой одновременно.

— Мне не нужно ее читать, — с важным видом заявил Холли, — чтобы представить себе, что именно Фанни там понаписала. Тоже мне, бином Ньютона! Какой типаж антагониста выберет женщина, которая считает себя некрасивой? Пффф!

— Он просто выпендривается, — успокоила Тэсса Фрэнка. — Вполне возможно, что главный герой пьесы Фанни — молчаливый мрачный тип. Тогда тебе придется просто красиво стоять на сцене.

— С чего бы Фанни писать про такую ерунду? — удивился Холли.

С улицы раздались какие-то крики, и все трое синхронно вздохнули.

Вот и поужинали спокойно.

Нью-Ньюлин снова бил в барабаны, призывая своего мэра и шерифа.

— Тэсса! Тэсса! — кричала добрая рыжая близняшка Лагуна. — Мэлоди пропала! Совсем-совсем исчезла, ее нет нигде.

— Спокойно, — рассудительно отозвалась Тэсса, приходя в движение. — Такого места, как «нигде», не бывает. Оно обязательно где-то да найдется.

Фрэнк и Холли посмотрели на опустевшее место за столом.

Фьють — и нет Тэссы Тарлтон. Глазом не успеешь моргнуть.

— Шампанского? — предложил Холли насмешливо, потому что лицо Фрэнка тут же стало еще более угрюмым, чем обычно.

Как будто Тэсса ушла за тридевять земель.

Как будто она не вернется через час или около того.

— Давай, — согласился Фрэнк, мужественно пытаясь улыбнуться.

Оскал получался зловещим.

— Да фу, — огорчился Холли и схватился за голову. — Да после твоего выхода на сцену людям кошмары начнут сниться. Нет, Фрэнки, надо что-то делать с твоей харизмой.

— Что? — насторожился Фрэнк.