Холодным ветрам вопреки

Глава 3

В сознание меня привели просто таки волшебные, чарующие звуки.

Красиво щебетали птицы, легкий озорник – ветерок ерошил мои волосы, а ароматы…Прекрасные цветочные ароматы уносили меня, даря волны блаженства.

– Неужели я в раю? Мамочка забрала и меня с собою?!

– Мамочка! – и старая боль вновь пронзила растерзанное сердце.

– Больно, как больно! Этого не может быть! – но картины, распластанного на холодной брусчатке, тела быстро промелькнули и безучастно, но назойливо, как противная надоедливая муха, заставили вспомнить о случившемся в моей жизни горе. Я попыталась отогнать эти черные негативы своей жизни и сосредоточиться.

Какое то шестое чувство заставило меня не открывать глаза, я стала прислушиваться к приглушенному шумом лесной листвы, гулу голосов.

Женский голос был сердитым и холодным, казалось, он яростно взывал к отомщению:

– Да, это из-за этой твари мы все чуть не погибли! И вы еще ее защищаете? Хорошо же вас воспитали цветочные маги, если вы дальше своего носа не видите?!

Она вопрошающе продолжала, все более и более повышая голос, который звенел как струна какого то неизвестного музыкального инструмента, которая вот-вот должна была порваться:

– Узрели изумрудные очи маленькой эльфийки и поняли, что она одна из нас, но забыли, забыли, что говорится в предсказании древней Иеремис.

В наш мир придет дитя любви гордой Элоис и черного Рэйва, в душе которой в равных долях сочетаются мерзкая гнилость и яркое солнце.

Ей вторил красивый глубокий мужской баритон:

– И она, Валери, принесет либо долгожданное счастье на наши земли…

– Либо, повержет его в руины! – гробовым голосом отчеканила Валери.

И стала вопрошать, терзать чьи то умы и сердца новыми репликами:

– Но что тогда делать?

– Ждать, что взбредет в голову этой сумасбродке? Уничтожить нас или осчастливить?! Этого вы хотите? Вы же ничего про нее не знаете? последовала гнетущая тяжелая тишина, которую прерывали только пение соловушки и веселое жужжание пролетающих мимо насекомых.

А женский голос, вошедший в раж, продолжал, ничуть не заботясь о впечатлении, которое она оставляла своими словами, которые кричали, что ей ой как не нравится эта злополучная некто, про которую шла речь:

– Как она жила эти семнадцать лет? Любит ли она наш мир, мир сочной зеленой листвы и чарующих ароматов ярких цветов, мир родоначальников и врачевателей человеческих душ? Мир счастья и света, добра и любви!

И после короткой, но выдержанной паузы, она стала мрачно продолжать, словно выплевывая слова, стараясь повергнуть противника ниц:

– Или может она настолько изгадила свою душу, что переупражнялась с половиной города в искусстве грехопадения?!И сейчас примется разлагать и ваши души?

Она стала кривляться, словно переигрывая чьи то слова и потешаясь над их сутью:

– Заладили, девочка, так горько плакала за светлой Элоис, что просто не может, не может быть черной и черствой!

А потом посыпался новый поток горьких вопросов:

– А то, во что она превратилась? Вы это видели? И это ее пусть не первое, но второе воплощение – мерзкое, грязное, смрадное?! Да она же чуть не убила нас всех?!

Гнетущая тишина, которая последовала за этим монологом, давила на нервы, она терзала действительность, как запах чесночного соуса на кухне у заправского повара, и не было куда от нее спрятаться, потому что этот резкий аромат, казалось, проникал в самые уголки сознания. Он давил и вытеснял, вонял и что-то говорил, но оказалось, что были люди, которые придерживались другой точки зрения. Они не обоняли этого острого аромата для куска худосочной баранины и сохраняли доводы разума и рассудка, а души их не были пропитаны ядом осуждения и неприязни к девушке. И Эль, которая уже с ужасом поняла, что говорили о ней, стала напряженно ждать, ждать, что же последует дальше.

Голос, который говорил, что его обладатель имеет мудрость человека, прожившего долгую жизнь и повидавшего немало, как хорошего так и плохого на своем веку, четко и разумно произнес, с легким раздражением и некоторой властностью в голосе:

– Валери, прекрати… Помолчи немного. Надо поговорить с девчушкой и все поймем: что она за птица и наша ли это синица. Пошли, она кажется уже очнулась.

Я действительно открыла глаза, приподнялась, и стала озираться по сторонам. Я лежала на краю большой полянки в лесу, которая могла быть использована в качестве прекрасного поля для мини-гольфа. Меня окружали раскидистые ветви вековечных дубов, стройных кленов и еще не успевших одеть свои яркие осенние наряды красавиц осинок. Ковер из сочных трав был моей мягкой постелью, но я удивленно озираясь не за метила никаких признаков цветущих растений. А чудесный цветочный аромат все усиливался. Я поняла, что это говорила моя необычная сущность и что, должно быть, этот прекрасный чарующий аромат испускали чистые душевные сущности приближающихся ко мне…Но вот люди ли это?!Таких прекрасных душевных ароматов я ни разу не ощущала в царстве нашего железа и бетона, то бишь в царстве горожан, погрязших в мирской суете и стремлении удовлетворить желания своего тела.

Ко мне приближались серебристоволосые существа, с которыми я боролась и на которых хотела излить всю боль своей души, увязшей в темном вареве. Значит это был не сон, но что же это: временное помешательство или закономерное слабоумие. И сразу же вспомнилось мамино худенькое тельце в застывшей кукольной позе с распростертыми ручками и ножками, и резанувшая сердце боль от ее застывших глаз.

– Мамочка! Мамочки больше нет, мамочки больше нет!

Я постаралась отгородиться от этой боли, сохраняя доводы рассудка. И в мозгу сразу замелькали картины последних событий: темные провалы вместо лиц, черные фигуры, взывающие:

– Убей! Убей! – луч света, борьба с серибристоволосыми и серые зеркала давно любимых глаз на лице маленького, но мужественного подростка.

– Как странно! Неужели все это произошло со мной? С мисс разум и рассудок педагогического факультета одного из ведущих столичных вузов?

Я постаралась сконцентрироваться на приближающихся ко мне фигурах.

Это были все те же серебристоволосые. У кого то волосы спускались ниже плеч, у кого то мягко струились до пояса, у кого то всего лишь достигали мочек ушей, но все они поражали необычным цветом расплавленного серебра, которое гармонировало с их светлой кожей и изумрудными глазами. Только девушка, гневно прищурившая глаза и ярко сверкающая ними, была темноволоса и голубоглаза, да и на треть головы выше всех остальных. Свои белые одежды, которые я видела прошлый раз, эти необычные существа, только так я решила называть этих незнакомцев, пока не установила их личности, сменили на яркие наряды, которым бы позавидовала даже канарейка. На шествовавших были брюки и камзолы ярких красивых цветов: небесно-голубого, ярко-сапфирового, изумрудно-зеленого, рубиново-алого, топазово-желтого, сизо-лилового, нежно-сиреневого, и даже персико-кремового. Палитра всех известных человеку ярких сочных красивых оттенков замелькала перед моими глазами.

– Как в ботаническом саду, – подумала я и стала удивленно вглядываться в их лица, стараясь прочитать, что на уме у этих незнакомцев.

– Мы приветствуем тебя, Эль Миарей, дитя гордой и светлой Элоис на землях цветочных эльфов. Да прибудет мир в твоей душе и любовь в твоем сердце, девочка.

Я заикаясь пробубнила:

– З – здррравствуйй-йте, – во рту пересохло, язык прилип к гортани, а из головы вылетели все маломальски разумные мысли. И я оживленно стала припоминать были ли у нас в роду сумасшедшие, то что это мои галлюцинации я уже почти не сомневалась. Да вот беда! Все известные мне родственники ограничивались только моей мамочкой. Самым милым, добрым, умным и самым разумным существом на свете. Но тоненький писклявый голосок внутри, что-то невесело вторил:

– Все может быть девонька! Ведь ты пережила очень горькую утрату, вот и помутился твой рассудок, – я уже мысленно молила Бога вернуть мне разум и утраченное здоровье.

Но моя вторая сущность восторженно шептала:

– Это то, к чему ты шла всю жизнь! Это твое место и твоя страна! Поверь Эль, поверь! Отключи разум и почувствуй их светлые души, их небесные оболочки, сотканные из созвучья цветочных ароматов и чистых помыслов.

– Поверь, поверь, Эль. Все очень просто! Почувствуй и поверь!

– А была не была, – подумала я, закрыла глаза, быстро отключила сознание и яркой бабочкой взметнулась вверх. А там на меня взирали фиолетовые глазки нежных фиалок, небесная синь первых пролесков, мраморные колокольчики ландышей, прекрасные розовонапыщенные пионы, желтые, солнечные гортензии, деликатные георгины и белоснежные хризантемы.

Волшебные ароматы их светлых цветочных душ щекотали носик, лас кали душу и я поняла этих необычных существ не надо бояться, они точно такие же как и мамочка. Моя мамочка, мое светлое солнышко, которое делало смрадный человеческий мир чище и прекраснее. Моя мамочка – нежный зеленый побег без единого цветочка. И я вспомнила тот день, когда узрела ее душевную сущность:

– Мамочка, почему у тебя нет цветочков? – спросила я заглядывая в огромные глаза с чистой хрустальной водой.

– И почему я никогда не слышу аромата твоей души? – спросила я.

Никогда, даже в самые счастливые и прекрасные моменты своей жизни мама не источала душевного благоухания свойственного всем чистым сущностям. Первозданный аромат своей души она заменяла душистым благоуханием прекрасных крымских трав своих воздушных дорогих духов. Мама, горько усмехнулась, между ее сомкнутых бровей пролегла острая морщинка, и сказала, что когда то, давно, еще до моего рождения, она очень сильно разочаровалась в любимом человеке и с тех пор в ее душе нет места цветам. Теперь же это быстро пронеслось в моей головушке, я еще пару секунд полетала, опустилась на головку сиреневого гиацинта, пощебетала ему какой он красивый чистый мальчонка, взметнулась вверх и молча стала приходить в сознание.

Когда я открыла глаза, то увидела перекошенное лицо этой мерзкой, вредины Валери и улыбающееся личико какого-то старца в темно-коричневом камзоле.

– Бархатцы! Красивые цветы! – решила я, и попыталась сосредоточиться на других лицах.

– Солнышко ты наше, девочка наша золотая, – сказал он, нервно потирая руки и всматриваясь в зелень моих глаз.

– Наше спасение долгожданное! Бабочка! Можно было догадаться, что от любви темного дэва и чистой Элоис родится только что-то светлое и волшебное. Да, солнышко, ты бабочка, нежное прекрасное насекомое, которое разбирается в мире красок и ароматов, поэтому ты и обоняешь ароматы душ людей и ароматы наших светлых эльфических душ.

– Ты – настоящий эльф-бабочка. Какая редкость! Вас осталось очень мало. Солнышко наше, – продолжал он обнимая и смачно целуя меня в подставленную щеку.

И уже довольно потирая руки он сказал:

– Да, я был уверен, но все таки сомневался. Светлое начало Элоис победило темную сущность Черного Рэйва, но она не исчезла, она затаилась в твоих глубинах и может в любой момент воскреснуть, что мы к сожалению вчера и наблюдали.

– В моменты сильных душевных переживаний, когда боль израненного сердца гигантским цунами сносит все на своем пути, дэвовская сущность может воскресать и тогда только один шаг удерживает тебя, девочка, от падения в черную бездну. Один шаг, – грустно подытожил он и посмотрел на меня своими изумрудными глазищами.

– Кирс, что тебе нашептало наше солнышко? – спросил он у парня лет двадцати с небольшим в нежно-сиреневом камзоле, цветом напоминающем мои любимые гиацинты, которые в изобилии продавались в мар те, во всех цветочных забегаловках нашей столицы.

– Дедушка, чтото на древнеэльфийском. Ты же знаешь: я в нем не силен, вспомни только наши занятия и твою невеселую брань при моих попытках выучить крылатые фразы наших правителей на древне-эльфийском.

Поэтому, естественно, смысла я не понял, только вот прекрасное недоразумение?! После этих прекрасных фраз глубокая рана на предплечье, полученная в бою с дэвами, и сильно досаждавшая мне уже полдня исчезла и больше не беспокоит. Удивительно, правда!

Глаза старца засияли как два драгоценных камня в оправе серебра, а восторженные интонации речи выдавали едва заметное удивление:

– Да, девочка, ты рождена для великих дел! Даже у Элоис не было дара врачевать себе подобных, а у тебя есть. Спасибо, всевышним богам, что мы успели вовремя, а то бы потеряли и тебя и чистую душу гордой

Элоис.

Вперед выступил мужчина лет сорока с прекрасными орехово-зелеными глазами и гривой волос, которые беспорядочно рассыпались по его плечам. Как только он заговорил, я поняла, что нашла обладателя того пре красного баритона, который спорил с этой несносной Валери, когда я лежала с закрытыми глазами.

– Отец, давай ей все расскажем с самого начала. Она ведь ничего не знает.

– К сожалению, у нас нет другого выхода. Мы должны объяснить девчушке, кто она и какова ее печальная предыстория, а потом решим, что делать дальше. Даст, Бог, все будет хорошо!

– Хорошо, слушай, ЭльМиарей, и ты почувствуешь, ты просто не можешь не почувствовать семя правды моих слов. И может быть именно они помогут уразуметь тебе твое предназначение.

– Много лет назад, по нашему эльфийскому летоисчислению, а по вашим человеческим меркам, к которым ты привыкла, всего лишь семнадцать лет откинув и попав в недалекое прошлое, жила на эльфийских землях прекрасная девушка эльф Элоис, по имени “Невянущий цвет”.

Была она горда и чиста, как первый снег, выпавший на тленную землю, а душа ее была цветком, которого доселе никто не видывал. Цветок этот по достижению совершеннолетия девушкой, начал цвести и благоухать, да так, что вести о свежести и чистоте прекрасного создания презрев оковы наших государственных границ разносились молвой на многие верс ты. Поэтому результат не заставил себя ждать: отовсюду стали съезжаться женихи, посмотреть на прекрасную девушку, а самые смелые – попросить ее руки.

– Мы, эльфы, можем иметь много жизней, каждая из которых намного длиннее человеческой. Но так уж предрешено, что большинство из нас связаны нерушимыми узами с любимой половинкой, которую мы единожды избрав на первом жизненном отрезке, ищем во всех последующих.

И только рядом с ней мы можем быть полноценно счастливы, и только рядом с ней душа наша не мается, не горит огнем неразделенной любви, не пылает страстью, которая как быстро загорается так и быстро гас нет. А Элоис, нежная милая девушка Элоис, была ростком, который первый раз зацвел. Это была ее первая жизнь, поэтому выбрать и осчастливить своей любовью она могла кого угодно, у кого еще тоже как и у нее было свободно сердце. Вот и стекались молодые светлые эльфы с трех эльфийских королевств, чтобы узреть небесную красу голубых очей юной прелестницы. Да Эль, как ты уже догадалась – это была твоя мама.

– Но сердце Элоис никого не признавало, была она горда и холодна и, несмотря на свой кроткий нрав и покладистый характер, всех отвергала, не сознавая какую боль причиняет влюбленным кавалерам. Нет, не насмехалась девушка и не колола сердца, но была безучастна к страданиям своих ухажеров. Да и как по другому, ведь сердцу не прикажешь!