Хороший мальчик. Строптивая девочка

Глава 5

Ноябрь как-то незаметно окончательно вступил в свои права. Я закрыла все свои хвосты и не вылетела из универа. Экономика сдалась без боя. Наша препод ушла на больничный, и экзамен у меня принимал совершенно левый дядечка, который покопавшись в моей зачётке, спросил, устроит ли меня четвёрка. Выходила из аудитории с пометкой «хор.» в ведомости и чувством вины перед Черновым за то, что не смогла блеснуть своими новыми знаниями. Словно он что-то вложил в меня, а я бездарно упустила это.

Жизнь постепенно возвращалась в своё русло. Угроза отчисления больше не щекотала мои нервы, смены в баре перестали быть ежедневным, а апатия окончательно прописалась у меня на душе. Опять всё было серо, тягомотно и как-то обречённо. Круг общения свёлся к рекордному минимуму — Кроля и Севка, если не считать рабочих пересечений с клиентами и коллегами. Я даже с одногруппниками не здоровалась, через раз притворяясь частью интерьера.

А ещё я всё время мёрзла — в общаге, на работе, в универе, на улице… везде. Под строгий Кролькин взгляд я извлекла из глубин шкафа своё осеннее пальто, до последнего сопротивляясь этому. Но потом пришло понимание, что либо я околею, либо наступлю своей гордости на горло и заставлю себя надеть его. Но и пальто особо меня не спасало. Виной чему было отрицание. Я не принимала этот предмет своего гардероба, из-за чего оно было не способно меня согреть.

Начинала впадать в какую-то депрессивную трясину, причин которой никак не могла определить. Я ведь сама выбрала эту жизнь и строила её так, как считала нужным — вопреки всем чужим желаниям и указаниям, но получалось как-то наоборот, мир вокруг меня становился всё тусклее и бесцветней. Чтобы хоть как-то придать ему цвета, я пошла к знакомому мастеру и обновила цвет своих волос, став ещё более фиолетовой и яркой, но настроение от этого не поднялось.

Свободные дни я проводила либо за книгами, либо в кровати, кутаясь в свои три одеяла.

Иногда раздавалась трель телефона, из-за чего моё сердце проваливалось куда-то в пятки, вызывая приливную волну паники. Я всё так же не отвечала ему, пряча предательский сотовый то в холодильник, то в шкаф, то под подушку. Он звонил нечасто. Обходясь без попыток массированной атаки на меня как в прошлый раз, когда звонки раздавались каждые двадцать минут. Он мог пропасть на день, два или целую неделю, но я всё равно знала, что рано или поздно телефон зазвонит опять, высвечивая на своём экране очередное «Олег». После чего всё внутри меня опять закрутится в тугую пружину, убивая всякое желание есть или спать.

В минуту максимального отчаяния появлялось абсурдное желание, чтобы звонок принадлежал Стасу. Мне даже иногда снилось, что он звонит, а я соглашаюсь абсолютно на всё. Но Чернов не звонил, и тот факт, что у него просто не было моего номера, ничуть меня не успокаивал.

Стас пару раз заходил в наш бар в компании друзей, пил пиво, травил какие-то шутки друзьям, периодически проходясь по мне оценивающим взглядом, не предпринимая не единой попытки приблизиться. Мы даже не здоровались с ним, хотя я ещё поначалу пыталась кивать ему или бросать сухое «привет», но он никак на это не реагировал, словно меня и не было.

А я смотрела на него и убеждала себя, что это именно то, что мне надо. Чтобы он держался на расстояние и не давал никаких надежд.

На истории под название «Станислав Чернов» практически был поставлен большой жирный крест. Всё как я хотела, не правда ли? Только отчего же мне так тошно…

— Верка, ты дура, — беззлобно ругалась на меня Ольга, сидя на кровати. Моя голова лежала у неё на коленях, а ноги я забросила на стену. Олька «раскладывала» мои волосы на пряди и учила жизни. — Он же тебе понравился, чего ты его отшила-то?

— У него девушка есть.

— Тююю, нашла проблему. Когда и кого это останавливало?

— Меня.

Кроля недовольно скривилась:

— А ты не думаешь, что он мог тебя выбрать?

— Да какая разница, выбрал или не выбрал. Начнём с того, что он мне ничего и не предлагал.

— А если бы предложил? — продолжала пытать меня Кроля.

Я невесело вздохнула.

— То сбежал бы от меня через неделю.

Соседка вредно хмыкнула:

— Не такой уж ты и отвратный человек.

— Нормальный я человек, и дело совсем не в этом. Понимаешь, я настолько не похожа на эту его кису, да и на него самого…

— Было бы странно, если бы ты была похожа на мужика!

— Оля, блин! Мы с ним с разных планет. Я интересна Стасу пока не пропадёт эффект новизны. Ему по приколу со мной ругаться, бегать за мной. Он просто не знает, что такое отказ. Вот это и толкает его на геройства.

— Разве это плохо?

— Конечно, плохо. Потому что когда это всё спадет, останусь только я и мой характер. И вот именно тогда, он начнёт свои попытки меня переделать. Я вдруг резко перестану вписываться в его круг общения и соответствовать каким-то общепринятым стандартам, обязательно не понравлюсь его маме, шокирую бабушку или ещё фиг знает что, отчего он начнёт стесняться и стрематься меня.

— Ой, Вера, бред не городи!

Для убедительности Кроль даже мне по лбу постучала, рассчитывая на то, что мозги у меня на место встанут.

— Олька, я больше никогда в жизни не буду подстраиваться под чьи-либо ожидания.

— Ты сейчас про родителей или про Олега?

Да, за годы совместного проживания в одной комнате она неплохо меня узнала.

— Про всех. И про Стаса в том числе.

— Он-то где накосячить успел?

— Вот именно, что нигде. Оля, если бы ты его видела. Высокий, красивый, с этой своей стрижечкой и глаженными брючками. Ещё и умный, скотина! Я рядом с ним растоптанный жизнью воробей…

— Комплексуешь, что ли?

— Нет. Но это же очевидно… Мне там просто не место.

— То есть ты бегаешь от мужика, потому что он слишком хорош для тебя?

— Нет, я бегаю от мужика, потому что ничего не хочу иметь с ним общего. Ни с ним, ни с кем-либо ещё. Оль, ну, правда, мне сейчас вообще никто не нужен. Мне бы своих тараканов в голове разогнать, куда мне в отношения соваться? К тому же, повторяю, мне никто ничего не предлагал! Он вообще со мной дружить хотел!

— Вот же сволочь, — подкалывает меня Кроля.

— И не говори.

Несколько часов спустя, когда Кроля уже спит, я ворочаюсь в своей постели. В эту ночь собственное одиночество ощущалось мной как никогда. Вечерний разговор всколыхнул во мне кучу ненужных воспоминаний, которые теперь грызли меня изнутри. Вспоминалась мама, с которой я не общалась уже больше года. Обида, недовольство, непонимание каменной стеной стояли между нами. Хотя иногда мне сильно не хватало её, но я упрямо гасила в себе это переживание. Отец ещё предпринимал слабые попытки вернуть меня в лоно семьи, что в его понимание означало поставить меня на путь исправления. Им обоим казалось, что я разрушаю свою жизнь, предавая всё то, что было заложено в меня природой и воспитанием. Но даже сейчас, нервная, раздражительная, вечно мёрзнущая и невыспавшаяся, я ощущала себя более целостной и гармоничной, чем в первые девятнадцать лет своей жизни. Это сложно, понимать всю силу их разочарования, но ведь и мне было в чём обвинить их.

А ещё Олег, который тоже остался где-то в прошлом, в той сытой и глянцевой жизни, что и родители. Вот только если последние хранили холодное молчание, приглашение на свадьбу я в расчет не беру, то Першин уже почти месяц предпринимал неясные попытки дозвониться до меня. Он звонил, я не отвечала. Он звонил опять, я беспокоилась. Он переставал звонить, а я начинала нервничать, зная, что он обязательно объявится вновь. Олег не менял номера, не писал сообщений, он просто звонил мне в пустоту. И с каждый разом у меня появлялось стойкое ощущение, что он не столько хочет связаться со мной, сколько делает всё возможное, чтобы я не забывала. И получалось у него это вполне успешно, потому что я всё больше и больше начинала паниковать. Нет, я не боялась Першина, и если не брать в расчёт его непомерные амбиции, то в целом он был безобиден. Но у меня вновь появлялось чувство загнанности, когда стены сжимаются и давят, давят на меня.

И словно в доказательство всем моим мыслям под подушкой завибрировал телефон. Я замерла, а потом разозлилась. Как же меня это всё достало! Я схватила сотовый и выскочила в коридор.

— Какого хрена тебе вообще от меня надо?! — зашипела я в трубку, проклиная Олега и злясь на себя, за свою же эмоциональность.

— Эй-эй, спокойней давай, — попросил меня знакомый голос, который к моему глубочайшему удивлению не принадлежал Першину. — Слушай, у меня прям дар. Я тебе ещё и слова не успел сказать, а уже бешу.

— Стас? — растерялась я.

— Я. А что, ждала кого-то другого? Если так, то мне как… начинать беспокоиться, что есть кто-то ещё, кого ты ненавидишь так же сильно как и меня? Или ты в принципе со всеми такая «добрая»?

В душе зародилось предательское чувство радости вперемешку с уже знакомым трепетом.

— Ты время видел?! — наехала на него, но уже более миролюбиво.

— Всего лишь два часа ночи. Ты же в баре ещё и не в это время освобождаешься.

— Ну так и я не в баре…

— Ну так ты и не спишь.

Я упёрлась лбом в прохладную стену и зажмурилась. Как же мне хотелось спросить, что ему надо от меня, но это бы означало, что у нас с ним могут быть общие дела. Но признавать это я не собиралась, поэтому хранила стоическое молчание.

— Вера, — очень тихо позвал он меня.

— Да? — почти шёпотом спросила я.

— Очень нужна твоя помощь, — в его голосе больше не было привычной игривости или лёгкости, Стас был предельно серьёзным и собранным. — Мне, правда, больше не к кому обратиться. Если я подъеду сейчас к твоему общежитию, сможешь выйти?

— Поздно уже… — предпринимаю я последние попытки отбиться.

— Знаю. Но другого времени у меня уже нет.

— Хорошо.

Пока Стас был в пути, я натянула на себя спортивные штаны и очередную толстовку. В ночное время все официальные входы-выходы в общежитие были закрыты. Но мне, работающей ночами и в принципе пренебрегающей правилами, в своё время пришлось искать иные пути проникновения. Впрочем, что тут было искать, если множество поколений студентов уже всё сделало до меня. Я вышла на пожарную лестницу и, быстро перебирая ногами, спустилась на второй этаж. Эта лестница была известна не только как местная курилка, но и именовалась в студенческой среде никак иначе как «Путь к свободе». Дело было в том, что лестница обрывалась ровно на пролёте второго этажа, который вместо продолжения в виде ступенек на первый имел люк в полу этой самой площадки. По идее пожарный люк в нарушение всех требований безопасности должен был закрыт на большой амбарный замок, ключ от которого доблестно хранился у коменданта. Вот только упорные студенты уже давно снесли не только сам замок, но и проушины, за которые он цеплялся.

Все об этом знали, но упорно закрывали глаза на самоуправство молодёжи. Ведь замки могли сносить не просто каждый день, но и каждый час, а то и каждые десять минут. В общем, сколько ставь или не ставь их, итог всегда был один. Поэтому существовала негласная договорённость, когда студенты стараются не покалечиться и не свернуть себе шеи, ныряя вниз ногами со второго этажа, а комендант делает вид, что студенты настолько лапочки, что все без разбора спят по ночам в своих кроватках.

Я открыла люк, спустив ноги вниз, повисла на руках, оставалось только разжать пальцы и приземлиться на землю, как это бывало сотни раз этого. Но привычный алгоритм дал сбой, когда сильные руки перехватили меня поперёк живота. От неожиданности я запаниковала и вцепилась пальцами в первое, что попалась мне под руки — в идеальную шевелюру Чернова.

— Попалась? — улыбнулся он.

На улице было темно, далекий свет фонарей не давал мне хорошо рассмотреть Стаса, но то что он улыбается, я чувствовала точно, это было слышно в его голосе, ощущалась в его ауре, передавалось через ладони, которыми он держал меня. Интересно, как вообще такое возможно, ощущать улыбку в прикосновениях?

— Пусти, — робко засопротивлялась.

— Не могу, — ухмыльнулся Чернов, сильнее прижимая меня к себе, после чего понёс от стен общаги куда-то к дороге, где видимо была припаркована его машина.

Здесь, благодаря уличному освещению, стало значительно светлее, и я наконец-то смогла разглядеть его. Поскольку он нёс меня, сильно подняв вверх, то моё лицо буквально нависало над ним, а взгляд так и упирался ему в глаза, впрочем, Чернов и не думал следить за дорогой, и точно так же заглядывал куда-то мне в душу. Во мне будто что-то защекотало, трепет перерождался в сотни бабочек, которые трепыхались где-то у меня в затылке. Я залилась краской, даже уши зажгло.

— Стас, пусти, — уже более жёстко потребовала я, поражённая силой реакции, которую он вызывал во мне.

— Говорю же, не могу, — так же упрямо повторил он.

— И почему же?!

— Ты меня за волосы держишь.

Я моментально разжала пальцы. Чёрт, как нелепо всё вышло! В этот момент он изменил расположение своих рук и усадил меня на капот своего автомобиля. Оказывается, мы уже дошли до него.

Теперь мы поменялись. Стас как обычно возвышался надо мной со своим далеко немаленьким ростом. Но в наших взглядах так ничего не изменилось, мы всё так же не отводили глаз, я жадно всматриваясь друг в друга, словно не способные поверить до конца в происходящее. Я ведь в своей голове уже нарисовала сотни жирных крестов напротив его имени, перечёркивая всё то непонятное, что уже успело завязаться между нами. Все мои инстинкты вопили о том, что я не должна, что мне нельзя… Что в конце то концов, Вера, сколько можно быть такой дурой по жизни? Но я продолжала сидеть на капоте, смотреть ему в глаза и глупо улыбаться.

Боже мой, я ещё и улыбаюсь? Только осознание последнего привело меня более или менее в чувства. Я резко оборвала наш зрительный контакт и уставилась куда-то ему за плечо.

— Чего тебе надо? — получилось грубо, но Стас на это не клюнул.

— Почему ты всегда так легко одеваешься? — он дёрнул меня за рукав толстовки. Сам-то он был в куртке.

— А я горячая, — вырвалось у меня первое, что пришло в голову.

— Ну да, я заметил, — усмехнулся Чернов, и я только сейчас поняла двойственность своего высказывания.

— Я не об этом, — и прежде чем он продолжит дальше развивать эту тему, повторила свой вопрос. — Что ты хотел? По телефону ты сказал, что тебе моя помощь нужна.

Стас медленно выдохнул, развернулся и сел рядом со мной на капот, вытянув вперёд свои длинные ноги.

— Мне надо срочно улететь.

— Лети, — пожала я плечами, будто он у меня разрешения спрашивал.

— Я должен был это сделать пару дней назад вместе с Дамиром, но из-за твоих выходок всё обломалось.

— Из-за моих?! — возмутилась я.

— Из-за твоих, даже не сомневайся, — он выжидающе глянул на меня, а я стала судорожно соображать, что же я успела такого натворить. Да мы ведь с ним уже недели две просто не общались. Я при всём своём желание не могла ничего такого сделать. — Собака, — подсказал он мне. — Ты же мне её подкинула.

— Если чисто технически, то ты сам её спас, значит, тебе и отвечать за неё.

— А если брать хронологию событий, то ты первая её нашла.

— Стас. Я же тебе объясняла про общагу…

— Да-да, — закивал он. — Я помню. С животными вход воспрещён. Поэтому тебе придётся пожить у меня.

— Пффффф, — закатила я глаза, не найдя ничего лучшего в ответ. — Ещё чего?

— Вера, послушай, тут реально без вариантов. У моего отца через два дня день рождения. А это… ну считай святое, у нас традиция, собираться всем вместе на праздники.

— Я же говорю, что идеальный…. - договаривать я не стала, потому что Чернов зыркнул на меня ТАК, что я опять вспомнила про Севку и цветочки, а поскольку на городских клумбах цветов уже не было, другу пришлось бы потратиться.

— Короче, мне нужно домой.

— А ты разве не из Москвы?

— И да, и нет.

— Это как? — не поняла я.

— Это сложно, — не хотел вдаваться он в подробности, но теперь уже под моим взглядом он сдался. — Мы переехали сюда, когда мне было около пяти, а в мои семнадцать вернулись в родной город.

— Не получилось удержаться? — зачем-то спросила я.

— Нет, скорее обстоятельства так сложились. А после того как школу окончили, мы сюда с Дамиром переехали.

— Так вы с ним давно знакомы?

— Тебе не кажется, что слишком много вопросов?

Закусила внутреннюю сторону щеки, не объяснять же ему, что я начинаю сыпать вопросами в моменты волнения? Вместо этого я опять ощетинилась:

— Ты хочешь, чтобы я тебе помогла?

— Давай об этом в следующий раз, там реально очень длинная история. Тут имеют роль только два факта: мне надо домой и мне не с кем оставить Боню.

— Боню? А я думала, что это мальчик.

— Бонифаций. И не спрашивай почему, так Рома решил. А с Ромой спорить бесполезно.

— А, Рома — это…?

— Рома — это Рома. Будешь плохо себя вести, я тебя с ним познакомлю.

Стас вываливал на меня столько непонятной информации, что меня буквально разрывало от вопросов, но я заставила взять себя в руки.

— А как же твоя Настенька? — перешла я к главному. — Оставь Боню с ней.

— Настя… — замялся он. — У неё проблемы с животными. Она несильно любит собак…

— Как и всё живое, — не удержалась я.

— Что?

— Что?! — передразнила Чернова, при этом делая крайне невинный вид.

Стас как-то странно замолчал, словно задумавшись о чём-то, а потом не менее странным голосом продолжил.

— Я пытался пристроить Боню в гостиницу для домашних животных, но он закатил там такую истерику, что местные специалисты просто испугались за него. Он видимо подумал, что я насовсем хочу его оставить.

— Почему ты решил, что он со мной останется?

— Что-то мне подсказывает, что вы с ним одного поля ягоды. А если серьёзно, то тебя он уже хотя бы знает. Вер, пожалуйста, давай попробуем. Его просто больше ни на кого оставить не могу.

Я сомневалась, кусала губы и мяла край толстовки.

— И ты готов впустить незнакомого человека к себе в дом?

— Я готов пустить тебя, — легко пояснил он, будто это всё объясняло.

— А Дамир, разве он не будет возражать? А…

— Так, всё хватит, — категорично обрубил он все мои возражения. — У меня с утра самолёт. И либо ты сейчас соглашаешься и мы едем ко мне домой. Либо говоришь нет, и я… пытаюсь придумать что-то ещё.

Для того чтобы пробраться ночью в общагу обычно приходилось проявлять некоторые чудеса изворотливости, упираясь ногами в выемки в стене, но сегодня всё прошло крайне быстро, потому что Стас сначала подсадил меня, а потом подскочил и ловко подтянулся за люк сам. Не знаю, с чего он решил последовать за мной, но в данном вопросе Чернов проявил крайнюю настойчивость, уверяя, что если он такой идеальный, как я утверждаю, то он просто обязан проводить даму до дверей. Хотя, на мой взгляд, ему просто было любопытно посмотреть, где я живу.

— Чернов, — ворчала я, пока мы поднимались с ним по лестнице на нужный этаж, — если ты всегда такой прилипчивый, то мне даже страшно представить, как твоя Настя хоть иногда сепарируется от тебя.

— О, какие слова мы знаем. Сепарируется. Тебе не кажется, что для студентки-третьикурсницы это просто преступление так выражаться? Сколько тебе лет, девятнадцать-двадцать?

— Двадцать два.

На этом месте Стас присвистнул.

— А ты не старовата для этого всего? — он обвёл рукой пространство вокруг себя, имея в виду общежитие.

— Нормально, — пробурчала я себе под нос.

— Нет, ну если серьёзно. Как так получилось, что ты всё ещё на третьем курсе? Только не говори, что тебя отчисляли. Ты ведь умненькая, всё на лету схватываешь, хоть и отрицаешь любые связи с экономикой. И мыслишь ты так… нестандартно.

— Я сама…

— Что сама? — не понял он.

— Я сама отчислилась. Ушла с прошлого места учёбы, сразу после второго курса. Так что считай, что я на второй круг пошла.

— Решила, что не твоё? — не унимался он.

— Будем считать, что так.

— И на кого ты училась?

— Тебе не кажется, что слишком много вопросом для одного вечера? — передразнила я его. Сам отбивался от меня этой фразой ещё минут десять назад.

Вот только если со мной это сработало, то бесстыжему Чернову всё было нипочём.

— Неа, само-то. Так откуда ты ушла?

Я не ответила. Но Стас видимо уже разошёлся, потому что по горящему блеску в глазах становилось понятно, что любопытство прям таки жгло его.

— Тогда давай опять сыграем. Только теперь, я вопрос — ты мне честно отвечаешь. А потом меняемся.

— С чего ты вообще решил, что мне это всё интересно?!

— Потому что ты тоже любишь задавать вопросы, ты любо-пыт-ная.

— Думаешь, что ты разгадал меня? — я резко остановилась и с вызовом глянула на него. Стас тоже притормозил. Я стояла на несколько ступенек выше него, но он всё равно был выше.

— Ну не только тебе тут изображать знатока человеческой натуры.

Я недовольно щёлкнула зубами и уже хотела рвануть вверх по лестнице, когда Чернов перехватил мою руку.

— Давай попробуем? Хотя бы по одному вопросу.

Махнула рукой.

— Ладно, спрашивай. Но только один вопрос.

Я уже развернулась от него и пошла дальше по лестнице, выходя на нужный нам этаж.

— Где ты училась раньше и на кого?

— Это два вопроса! — возмутилась я.

— Они связаны, считай, что один.

Медлила. Открыла дверь, ведущую в наш коридор, Чернов тенью следовал за мной. Дошла до нашей комнаты и остановилась. Стас всё ещё ждал.

— Гнесинка. Музыкально-инструментальное искусство по классу фортепьяно.

Не знаю, какого ответа он от меня ожидал, но видимо только не этого. Большинство людей, которые знакомятся со мной, обычно отправляют меня учиться на дизайн, рекламу и прочий креатив. А тут… фортепьяно.

Пока кое-кто приходил в себя, я проскользнула к себе в комнату, шёпотом велев Чернову оставаться на месте. Быстро поскидала необходимые вещи в рюкзак.

Напоследок попыталась осторожно разбудить Кролю, но та от неожиданности всё равно подскочила на кровати.

— А? Что, где? — начала она крутить головой по сторонам.

— Тсссссс, — успокоила я её. — Всё нормально, это я.

— Верка, ты в конец из ума выжила? Время видела!

— Прости, — вытянула я губы в подобие улыбки. — Оль, ты меня не теряй. Я тут немного к Стасу жить переезжаю.

Глаза Кроли натурально поползли на лоб.

— Чегооооо?! Я сколько спала? Год, два?!

— Да успокойся ты. Это временно, так надо.

Я бегло рассказала ей ситуацию и сказала, что мне надо торопиться, так как Чернов ждёт за дверью.

— Что ж ты раньше не сказала, что он здесь! — она тут же выскочила из постели и в одной пижаме поскакала к двери, резко её распахнув.

Они со Стасом пристально уставились друг друга, после чего Оля довольно кивнула и захлопнула дверь обратно, резко крутанулась ко мне и с абсолютно счастливым видом заявила мне:

— Нам подходит, оставляем себе!

Уже сидя в машине, он спросит меня:

— Ну что, я проверку прошёл?

— Кукую?

— Ну, твоей соседкой? Она же оценивать меня выходила?

— Она сказала, что ты так себе. И вообще, крайне сомнительная личность, и чтобы я держалась от тебя подальше, а в случае чего звонила в полицию, — на ходу сочиняла я.

Стас с сомнением вздёрнул брови и уточнил:

— Так и сказала?

— Слово в слово.

Он загадочно улыбнулся, но никак не стал комментировать услышанное.

Всю дорогу ехали и болтали ни о чём.

В квартире нас встретил бочкообразный Боня, стильно стриженный и отмытый. Он всё-таки был белый.

— Привет, старичок, — потрепал его по загривку Стас, за что получил тычок мокрым носом в ладонь. — Знакомься, это Вера. Она хоть и больная на голову, но вы с ней подружитесь.

Всё понятно, мне мстили за «сомнительную личность». Пока мы с Бонькой возились на диване, привыкая друг к другу, Стас бродил по квартире, собирал какие-то вещи, попутно рассказывая мне, что и где лежит.

Уже под самое утро, он подошёл ко мне и сел рядом.

— Держи, это деньги на расходы.

Я раздражённо глянула на протянутые купюры.

— Убери.

— Тебе придётся тратиться на проезд и мою собаку, так что держи.

— Нет, я сама в состояние позаботиться о себе и собаке.

— Вера, — Чернов замялся, видимо подбирая правильные слова. — Ты в кедах и толстовке.

— И что?

— А то что на улице зима практически, а ты раздетая ходишь… Если тебе нужны….

Тут я разозлилась окончательно.

— Я. Не. Нуждаюсь, — я тщательно выговаривала каждое слово. — Я способна сама себя обеспечить! Засунь свои деньги, знаешь, куда?

К такому Стас не привык.

— Идиоткой не будь! — еле держа себя в руках, прорычал он.

От возмущения я подскочила на ноги и раздражённо запыхтела на него.

— Мальчик, — во мне проснулась мегера. — Тебе некуда папочкины деньги девать или как?

Что-то ненормальное проскочило в его глазах, Стас сжал кулаки, видимо представляя, как сворачивает мою шею. Швырнул деньги на диван и прошёл мимо меня в коридор.

Меня потряхивало, должно быть от напряжения. Я погладила Боню, который, несмотря на бушующие страсти, продолжал мирно спать.

Стас появился через минуту, держа в руках мужскую ярко-оранжевую куртку.

— Не хочешь денег? Вот тебе куртка. И только попробуй не взять!

— И что будет?! — съязвила я.

— Лучше тебе не знать, — проговорил он мне, низко наклонившись к моему лицу. После чего схватил мою руку и силой перекинул через неё куртку. — Носи! Всё, я уехал, позвоню завтра. И клянусь, лучше тебе меня послушать.

Поругался на меня, схватил свою сумку и громко топая, отправился к выходу. Я ломанулась за ним.

— Накажешь?

Он уже обулся, и натягивал на себя куртку.

— Выпорю!

Я задохнулась от возмущения, а Стас воспользовался этим и выскочил в подъезд, громко хлопнув дверью. А офигевшая я так и осталась стоять посреди прихожей, беззвучно хлопая ртом.