Хроники Марионеток. Цель Офицера

Глава третья, в которой Рин встречает странных существ и сражается со страхом

Рин брела по заснеженной дороге, уходящей в горы. За ней семенил легко навьюченный горный пони чубарой масти. Шерсть у него была длинная и густая, грива – лохматая, до самых колен. Звали это милое создание Хвостик, потому что у него с рождения была привычка везде ходить за хозяином. Рин сначала скептически отнеслась к идее тащить с собой пони в лес, полный хищников, но количество плюсов существенно перевесило минусы.

На пони можно ехать через снег, он мало нагружен, так что для него не составит проблемы везти Рин. Пони везет запас продовольствия, поэтому ей не придется охотиться. Пони везет палатку, в которой можно спать ночью. Пони везет спальный мешок. Пони везет ее собственный рюкзак.

– Ничего, что я тебя так использую? – тихонько спросила Рин, поглаживая Хвостика по теплому серому носу. Пони всхрапнул, довольный, что его спросили, мотнул головой и весело задрал пышный хвост. – Вот и славно.

Рин, насвистывая веселую песенку, поднималась в горы по довольно крутой тропе. Эрисдрей остался далеко позади. Перед ней возвышались крутые скалы, покрытые черным лесом, за которые уходило солнце, окрашивающее перистые облака в багряный цвет. Белоснежные зубы гор сверкали в лучах заходящего солнца, и складывалось впечатление, что вершину каждой из них украшает большой бриллиант. Рин шмыгнула носом и сунула руки в карманы. Хвостик ласково боднул ее в плечо, и она улыбнулась. Настроение потихоньку исправлялось.

К концу третьего дня пути через горы погода начала портиться: небо стало свинцово-серым и низким, завыли ветра, усилился мороз. Днем было относительно спокойно, но ночью, когда Рин забиралась в низенькую палатку, заводя в нее с собой и Хвостика, у нее складывалось впечатление, что снаружи свирепствует ураган, который в любой момент может унести их прочь. Только Хвостик был полон почти человеческого оптимизма: едва Рин закисала, погружаясь в невеселые мысли, как пони начинал играть. То бегал кругами с задранным хвостом, то разгонял тоскливую тишину трубным ржанием.

Тракт был довольно оживленным: по пути ей встречались торговые повозки, снегоуборочные пункты, группы местной дружины, которые гнали волов, запряженных специальными приспособлениями для укатывания снега на дороге.

На пятый день Рин проснулась с тяжелым сердцем. Чувство приближающейся опасности не покидало ее полдня, пока наконец чуткие уши не уловили мерный марш десятков пар ног. Гвардейцы приближались, и Рин бегом бросилась прочь с дороги, заметая за собой и пони следы, и затаилась в ближайшем леске. Провожая взглядом пятнадцать человек в алых кирасах, она подумала, что патруль пошел явно не по тому расписанию, которое дал Рошейл. Почему? Нужно быть осторожнее.

К первому безопасному пункту приюта Рин подошла вечером пятого декабря. Это было трехэтажное каменное здание внушительного вида: надежные стены, массивная крыша, которой никакой ветер и снег не страшны, окна закрыты ставнями, а на входе – огромные двери из железного дерева, больше похожие на ворота замка. Слева от приюта была еще одна одноэтажная каменная пристройка, из которой доносились лошадиные храп и ржание. К тому же с трех сторон здание защищали высокие отвесные скалы, под которыми располагались несколько хозяйственных построек: свинарник, коровник и курятник.

У входа в приют стоял богатырского вида мужчина в алых одеждах с вышитой надписью «Дружина». Он топтался на месте, притопывая ногами и закрыв рукавом нос. Рин набросила капюшон и подошла к нему.

– Чего желаешь, барышня? Остановиться? – спросил он низким голосом.

– Да, ищу ночлег.

– А документы у тебя есть? – прищурился он, подозрительно покосившись на ее сиреневый подбородок.

– Откуда документы у аирга? – вздохнула Рин и откинула капюшон, стараясь выглядеть как можно жальче и милее. – Но я могу заплатить.

– А проблем-то от тебя не будет?

– Я просто обычная путешественница, хочу погреться у огня и помыться, – мило улыбнулась она. Мужчина помолчал-помолчал, с некоторой опаской глядя на нее, и чуть заметно кивнул. Рин сунула в подставленную руку несколько купюр, и он быстро спрятал их в нагрудный карман.

– Пони своего поставь сама, конюха у нас нет.

Рин кивнула и пошла в конюшню, умный Хвостик проследовал за ней. Пришлось потратить какое-то время на то, чтобы почистить и тщательно прочесать пони, укрыть его попоной и задать корм. Довольный и счастливый Хвостик ласково потыкался ей мордой в ладонь и боднул в плечо, мол, все будет хорошо. Рин погладила его, обняла и ушла.

В зале народа было немного. Пятеро торговцев в традиционных зеленых плащах склонились над тарелками. У камина грелась парочка. Около бара крутился рыжий парень с гитарой, видимо странствующий музыкант. Он громко упрашивал хозяина налить еще пива, но, судя по всему, ему было уже достаточно.

Рин набросила капюшон и подошла к барной стойке. Крепкого вида мужчина с большой лысиной и полными розовыми щеками перевел на нее взгляд и молча стал разглядывать.

– Хозяин, есть комната на ночь?

– Конечно. Четыреста ремов – хорошая, с камином и умывальной, триста – похуже, без умывальной, двести – дешевая, только койка.

Рин ответила, не задумываясь:

– Хорошую, с камином и умывальной. И еще плачу за ужин и завтрак. И у меня пони.

– С пони на пятьдесят больше. Всего шесть сотен. Оплата вперед.

Рин достала кошелек, отсчитала нужную сумму и уселась в свободное кресло у большого камина в ожидании ужина. Кормили очень вкусно: после пяти дней, проведенных на сухих пайках, ароматная грибная похлебка показалась ей даром богов, а сливовый компот – медовым нектаром.

– Эй, де-шка-красавица! – к ней за стол плюхнулся тот самый пьяный музыкант. Рин мельком взглянула на него и продолжила есть.

– А ты одна тут, да-а? – он достал из кармана трубку и попытался ее набить, рассыпав по столу табак. От едкого запаха Рин тут же чихнула и вежливо попросила:

– Уйди, пожалуйста. Я ем, не видишь?

– Будь здорова! Ну-у, ты одна совсем, я подумал, скучно тебе, – взгляд его странных желтых глаз был по-пьяному стеклянный. – А чего ты такая невеселая?

«Потому что я пять дней нормально не ела, а тут меня отвлекают от этого чудесного занятия», – недовольно подумала Рин, отодвигаясь в сторону.

– Нормально у меня все. Просто голодная. Слушай, уйди, пожалуйста, а?

– А хочешь, я тебе спою? – не унимался тот. – Меня Гевин зовут! А тебя?

– Тебе какая разница? Уйди.

– Ну скажи! Я про тебя песню спою! – Гевин широко улыбнулся, и его улыбка почему-то показалась Рин странно знакомой и очень приятной, поэтому она смилостивилась и даже чуть улыбнулась в ответ. Пусть его.

– Ладно. Я Наира.

Музыкант уронил на стол трубку и тут же взялся за гитару. Хотя пьян он был в дуду, играл все же отменно. А когда запел, то Рин отставила тарелку и уставилась на него с улыбкой. Невысокий, звонкий и чистый голос был ей очень приятен, как и сама песня – лиричная, теплая, с красивыми словами.

Когда он умолк, в зале раздались жидкие аплодисменты, и певец встрепенулся.

– Очень красиво, – улыбнулась Рин.

Гевин поклонился и снова взялся за трубку.

– Ты красивая, – сказал он, глядя на нее из-под полуопущенных ресниц.

Рин проигнорировала реплику, внутренне напряглась.

– Красивые губы, нежные, – добавил музыкант, и Рин тут же украдкой облизнула их. – Чувственные и манящие. Можно взглянуть в глаза?

– Плохая идея, – натянуто улыбнулась она, снова уткнулась в тарелку и проморгала тот момент, когда он резко потянулся к ней и откинул капюшон. Едва он увидел сиреневую кожу и большие изумрудные глаза, в растерянности смотрящие на него, как замер с открытым ртом.

Рин резко набросила капюшон обратно и чуть не бегом бросилась в свою комнату на втором этаже. Сердце ее бешено стучало, в ушах билась кровь, щеки заливала краска. С досадой отметив свою странно бурную реакцию, девушка тяжело привалилась к запертой двери и прислушалась: в зале было тихо. Ладно, может, пронесет на этот раз? Может, не узнали? Рин подождала немного. Скинула с себя тяжелый овчинный полушубок, оставшись в легкой внутренней курточке. Сняла и ее, осталась в спецовке на ремнях, со множеством кармашков, в которых были метательные ножи и ядовитые дротики. Разожгла камин, помыла руки и разглядела себя в зеркале.

– Нда-а, – резюмировала она, глядя на синяки под глазами. Разгладила пальцами морщинки на лбу, но это не помогло. – Какая-то ты, товарищ Кисеки, помятая и основательно за…

Она не успела сказать, какая еще, потому что раздались тяжелые шаги на лестнице, и в дверь постучали. Рин схватилась за револьвер и достала из ножен клинок с длинным и тяжелым лезвием, изогнутым, как крыло у сокола. Она назвала его «Соколиная песня», потому что при его взмахе раздавался тонкий протяжный свист, похожий на соколиный крик.

– Наира? – Она узнала голос барда. – Это я, открой!

– Чего тебе? – недружелюбно ответила она.

– Пусти, я ничего тебе не сделаю!

«Ох уж эти самоуверенные идиоты!..» – подумала Рин и отворила дверь. При виде нее Гевин остолбенел. Он медленно ощупывал взглядом все дротики и ножи, висящие на спецовке, Соколиную песню и револьвер в руках, засапожный нож… Лицо его вытягивалось от изумления, глаза больше не были стеклянными и вообще он словно протрезвел. Рин оперлась плечом на дверной косяк.

– Внимаю.

– Тут такое дело… – начал он, силясь отвести взгляд от лезвия Соколиной песни, которое блестело в опасной близости от его носа. – Ты аирг, да?

– Ну. И?

– Ты так убежала… Я тебя испугал, наверно… Но ты не думай дурного! Я тебя не боюсь.

– А надо бы, Гевин, – жестко сказала она. Музыкант растерянно взглянул на нее и улыбнулся. Рин подумала, что, возможно, поспешила с выводами о его трезвости.

– Ну как можно такую красавицу бояться? Наира… Красивое имя! У тебя такие глаза… Я влюбился, Наира!

Он зачем-то протянул к ней руку и бухнулся на колени.

– Будь со мной! Хотя бы сегодня! Завтра ты уйдешь, но сегодня будь моей!

Рин склонила голову набок, прищурилась и приняла единственно верное решение. Она сгребла музыканта за шкирку и спустила вниз по лестнице, наградив на прощание пинком.

Весь следующий день ее настроение не мог поднять даже Хвостик. Как бы весело ни скакал пони, Рин не могла выдавить из себя улыбку. По малопонятной причине она проплакала целый вечер, со слезами легла спать и в слезах проснулась. В глазах снова стояла та сцена. Снова в ушах звучал его голос. Снова бились в обветшалые ворота памяти тяжелые воспоминания. Снова подкатывались к горлу те слова, что она так и не смогла сказать ему. Не успела.

А больные, злые вьюги, разразившиеся ночью, лишь усилили печаль. Волком хотелось выть от тоски, пронзившей всю ее сущность! И сколько лет прошло – пора бы уйти грусти! Но нет: догоняет, хватает за плечо, заставляет обернуться и посмотреть в пустые глаза.

Рин зачеркнула в карманном календаре тринадцатое декабря и задумчиво закусила кончик карандаша. Маленькая масляная лампа освещала палатку теплым желтым светом, от которого бушующая снаружи вьюга казалась не столь ужасной. Рин лежала, уложив голову на теплое брюхо Хвостика, и листала записную книжку с заметками о путешествии. Она повернула голову и посмотрела, как дрожат темные реснички на закрытых глазах пони.

– И что бы я без тебя тут делала, пятнистый ты мой? – спросила она вполголоса, и Хвостик дернулся от этого внезапного звука и на секунду приоткрыл глаза. Рин погладила его по теплому серому носу, потушила лампу и некоторое время лежала с открытыми глазами, размышляя. С того дня, как она покинула Эрисдрей, прошло уже две недели. Послезавтра они спустятся с гор и войдут в Красный лес, так что и ей, и пони понадобятся силы, чтобы преодолеть этот последний рубеж на пути к Девори. И этих сил они будут набираться во втором приюте, где смогут остановиться. Рин изо всех сил понадеялась, что больше никаких бардов не встретит. Нет, даже не так. Она просто ни с кем не будет разговаривать. И точка!

Рин закрыла глаза, глубоко вздохнула и провалилась в глубокий сон без сновидений.

Когда утром сонная девушка высунула нос из палатки, небо было чистым, в синеве блестело солнце, от горы к горе перекидывались радужные мосты. Рин еще долго лежала бы, продирая глаза и уговаривая себя подняться, если бы не Хвостик. Пони поднял голову и стал беспокойно крутить ею по сторонам, разворачивая большие уши и так и сяк. Рин тоже насторожилась и прислушалась. Приближалось что-то большое… Опасное. Земля под ними мелко задрожала, стенки палатки затряслись. Хвостик заржал, вскочил на дыбы, подняв палатку головой, и девушка едва успела дернуть его вниз и вытолкать наружу. Рин быстро похватала вещи, кое-как затолкала их в седельные сумки и выскочила вслед за пони. Они стояли посреди снежной равнины, залитой ярким желто-белым светом. Рин подслеповато жмурилась от сияния снега и крутила головой по сторонам. Ее взгляд скользил по равнине, по близстоящим горам и наконец остановился на одной скале, где что-то было не так… Словно что-то серое крутилось в вышине, у самого пика, нарушая девственную белизну оскаленных зубов гор. Чувство беспокойства в ее груди перешло в животный страх и парализовало ноги. Рин могла только смотреть, как снежные языки слизывают одно за другим массивные деревья, и с благоговейным ужасом вслушивалась в низкий рычащий шепот смертельных снегов. Лавина убийственной силы ползла прямо к ним.

Хвостик протяжно заржал, и, наверное, этот звук вывел Рин из состояния шока и заставил немедленно хватать все, что осталось валяться в палатке и вокруг. Саму палатку Рин собрать уже не успевала… Вдруг Хвостик лег в снег.

– Что ты делаешь? – задохнулась Рин и потянула его вверх. – Вставай! Бежим!

Хвостик мотнул головой, и Рин поняла, что он пытается ей сказать: «Садись на меня». Девушка вскочила на его спину, и пони пустился вскачь так быстро, как хватало силы, а ей оставалось лишь крепко держаться за его гриву.

В лицо посыпались мелкие колючие снежинки, стало очень холодно. Рин обернулась и увидела, что огромные снежные лапы уже совсем близко, сминают небольшой сосновый лесок. Белые облака вздымались, застилая небо и солнце, сметая все на своем пути.

– Поднажми, милый! – взмолилась она. Пони прижал уши к голове и припустил изо всех сил. Снежная пыль взлетала клубами, шипя, слышался где-то позади треск ломаемых деревьев, и это было так страшно, что Рин позабыла все слова, горячая волна паники засвистела в ушах. Если лавина похоронит их здесь…

Она заставила себя обернуться и взглянуть в глаза белому ужасу. На секунду ей почудились очертания лица в снежных взрывах. Свет солнца закрыло, лавина уже настигла их.

– Не-ет! – закричала она, взмахивая руками в защитном жесте.

Снежные лапы словно ударились в невидимое стекло. Рин оторопело смотрела, как бушует за этим внезапным барьером стихия, как злится львица-лавина, не сумевшая сцапать добычу. Она смогла только втянуть носом морозный воздух и прерывисто выдохнуть. Хвостик перешел на шаг, а затем вовсе остановился. Рин почти что скатилась с его спины и села в сугроб. Сил у нее не осталось, она лишь исступленно таращилась перед собой, но холод постепенно приводил в чувство. Лавина улеглась и затихла, и спустя какое-то время Рин осознала, что снежную волну словно стеклом отрезало от них: она так и застыла взметнувшимся вертикально вверх сугробом.

– Что это было, а?

Пони не ответил, лишь ткнул ее мордой и щекотно задышал в ухо.

– Да-да… Ты рад, что мы живы. Я тоже очень рада, – кивнула она, поглаживая пони по морде и оглядывая сугробы высотой выше нее самой. Подошла ближе и разглядела наконец, что остановило лавину: ледяная стена. Сомнений не было – это работа очень сильного мага. Рин покрутила головой в поисках спасителя, но никого не обнаружила.

– Спасибо тебе, – с чувством произнесла она, – кто бы ты ни был.

Рин еще раз оглядела сугроб, пробила небольшую дырку во льду и пару раз копнула снег.

– Изумительно. Блеск!

В порыве бессильной злости пнула ледяную стену.

– Хрен я откопаю большой и толстый, а не палатку!

Хвостик шумно всхрапнул и тряхнул гривой. Ласково ткнулся в щеку, будто бы утешая.

– Это была наша с тобой защита от холода… И какая-никакая гарантия, что я переживу этот поход. Твою ж мать… Ладно, поехали дальше.

Пони сердито фыркнул и помотал головой.

– Что такое?

Хвостик выгнул шею и потянул зубами ту сумку, в которой лежала еда. Рин улыбнулась и решила, что он прав: позавтракать нужно, иначе у них не будет сил даже добраться до приюта. Да и вещи нужно перепаковать.

Второй приют находился в небольшом «кармашке» ущелья, под низко нависавшими скалами. Солнце почти не проникало сюда, поэтому было темновато, зато совершенно безопасно. Ни ветра, ни лавины не смогли бы повредить его. Также это место служило опознавательным знаком для путников: отсюда дорога в горах разветвлялась, и одна шла на юг, к Зальцири, а другая – в Девори. Равнодушный охранник сразу же открыл Рин дверь, даже не спросив документы. Рин передала пони в заботливые руки конюха и пошла искать хозяина заведения. Она очень надеялась, что сможет купить у него новую палатку, но тот в ответ на ее вопрос лишь развел руками и сочувственно вздохнул. Раздосадованная Рин быстро поужинала в общем зале и, решив не ждать, когда к ней пристанет очередной пьяный бард из местных, направилась в свою комнату. Поднимаясь по лестнице, она обнаружила, что за ней увязался весьма приятный господин с густыми усами, который весь вечер описывал круги вокруг ее стола. Решив, что такая компания ей точно не помешает, Рин впустила его в комнату, угостила вяленым мясом и уселась за стол, чтобы проверить дальнейший маршрут и записать в дневник события минувших дней. Усатый господин, прикончив угощение, возжелал ее внимания и более тесного общения.

– Хорошо тебе живется, котя, – вздохнула она, почесывая за ушком пушистого рыжего кота с нахальными зелеными глазами, который оккупировал её колени, – шерсть, как у рыси. Наверняка снега не боишься.

Котяра самодовольно замурлыкал, чуть впиваясь коготками ей в ногу. Когда Рин легла спать, он улегся поверх одеяла ей в ноги и свернулся клубком. Несмотря на пережитое, в ту ночь сны были легкими и приятными: снился дом и мама, какой она видела ее в детстве.

Высокие и мощные горные ели в одночасье сменились кедровым стлаником рыжевато-зеленого цвета. Почвы в предгорьях Горящих сосен были бедными, летом даже трава с трудом пробивалась сквозь щебенчатые породы. С гор спускались, растекаясь небольшими озерами, ледяные реки, по которым летом шла нереститься радужная форель – излюбленное лакомство красных медведей, коренных обитателей Красного леса.

Снег морозно хрустел под сапогами и копытами. Хвостик весело качал головой в такт песенке, которую напевала Рин, и прядал ушами. Девушка и пони спускались неширокой горной тропой к озеру Лей, от которого начинался подлинный Красный лес, раскинувшийся так далеко, как только хватало глаз. Дорога под горами разветвлялась. Одна, огибая Красный лес, вела на север, в очень далекий город Финесбри, другая – на юг, к Арне и серебряным рудникам на границе герцогств Танварри и Зальцири.

Проходя по берегу озера, Рин заметила полынью. Она решила, что это удачный случай набрать воды, и подошла ближе. Но когда взглянула на темную воду, то вздрогнула, увидев очертания лошадиной морды, подсвеченной синим. Тело снова стало неметь, и Рин поспешила с большим почтением поклониться келпи. В этот же миг он пропал.

Красный лес вставал перед горами ровной стеной, словно бы кто-то, собирая гигантскую картину-головоломку, по недомыслию приставил кусочек с лесом к неподходящему кусочку равнин с кедровым стлаником.

Взглянув на посеребренные инеем стволы, Рин испытала странное давящее чувство, как будто ее голову кто-то сжимал со всех сторон. Она не видела ни единой тропы, где могла бы спокойно войти, не утонув в сугробе, ни единого просвета меж величественных деревьев. И нарастало, заполняя ее изнутри, чувство тревоги, неприязни.

Рин придержала пони, медленно опустилась на колени и поклонилась лесу до самой земли.

– Прошу тебя, хранитель этого леса, пожалуйста, позволь мне пройти! Не возьму лишнего, только необходимое для жизни. Обещаю.

В ответ лес промолчал, лишь ветерок качнул макушки высоченных деревьев. Чувство беспокойства отступило, на смену ему пришло легкое удивление, а затем теплое молчаливое одобрение. Рин еще раз обвела лес взглядом, снова поклонилась и поблагодарила, а когда поднялась, увидела неширокую тропку с примятым снегом. Ступая на нее, девушка отметила, что на ней не было ни единого человеческого следа, проложить ее было некому. Ширины тропинки хватало ровно настолько, чтобы она и пони могли пройти бок о бок. Еще раз поблагодарив лесного духа, Рин двинулась вперед.

– Ну, Хвостик, я надеюсь, у нас не будет особых проблем, – сказала она, и пони ответил ей добродушным фырканьем.

Луна уже пошла на убыль, поэтому звезды ночью были видны отчетливо, и Рин ориентировалась по ним. Но путешествие по лесу при отсутствии палатки – так себе занятие. К счастью, погоды стояли ясные, безветренные, морозы спадали. Стоянки стали долгими; едва только закатывалось солнце, девушка разбивала лагерь, не забывая разжечь костер. В поисках оного приходилось сходить с тропы и уходить вглубь леса, что было довольно опасно. Чтобы не заплутать, Рин бросала в собственные следы вылущенные птицами и белками кедровые шишки, которые набрала, когда шла через кедровые леса. Там же она кое-как решила и проблему отстутвия палатки. Нарезала кедровых веников и теперь выстилала себе ими снег для ночлега. Спать приходилось достаточно близко к костру, чтобы не замерзнуть, но и не вплотную, чтобы ненароком не спалиться. Сон был кратким и прерывистым – Рин часто просыпалась, чтобы раздуть огонь и подкинуть хвороста.

Ночью шестого дня пути Рин проснулась от странного звука, словно кто-то рядом… ел. Девушка посмотрела сквозь ресницы на пони: Хвостик мирно спал.

Она хотела повернуть голову, но не посмела. Показалось, что рядом кто-то смеется, и липкий страх лизнул ее шею, обдав ледяным дыханием. Чавканье не прекращалось, слышно было, как потрескивает в тишине костер, и как клацают чьи-то зубы. Рин очень осторожно повернула голову, ровно настолько, чтобы увидеть…

Рядом с костром сидел человек. Обнаженный мужчина.

Блики огня играли на его черных как ночь волнистых волосах. Они были довольно длинны, хорошо скрывали лицо, но не закрывали клыки – по-звериному острые, белые, впивавшиеся в окровавленную тушу кого-то, кто сейчас не поддавался опознанию. Только ошметки потрохов и кровавые капли летели в стороны.

Рин мгновенно нашарила за пазухой револьвер, вытащила и наставила на незнакомца. Гость не прервал своего занятия. От внезапного, несвойственного ей страха затошнило, и пришлось несколько раз глубоко вдохнуть, чтобы взять себя в руки.

– Кто ты?! – Услышала свой голос словно со стороны. Показался писклявым и жалким.

Гость не ответил, лишь хихикнул.

Автор иллюстрации – Валерий Яковлев (Barofar)

Рин успела только сесть, а затем обнаружила, что тело немеет. Палец на курке дрожал, всю руку сводило, оружие вдруг стало неподъемно тяжелым. С трудом она подавила беспомощный всхлип и вложила остатки своей храбрости в то, чтобы удержать револьвер. Чавканье прекратилось. Незнакомец встал, потянулся и откинул волосы с лица. Рин хорошо его рассмотрела. Тонкий прямой нос, высокий лоб, скрытый под густой лохматой челкой, резкие линии высоких скул и мягко скругленный подбородок. Его полные, четко очерченные губы и щеки были испачканы в крови. От света огня он чуть жмурил раскосые глаза, в которых не было видно белков… Мужчина поднял руку и медленно облизал кровь с пальцев. Затем посмотрел прямо на нее, и в этот миг все ее тело словно сотряс электрический разряд. Страх пропал, и пришло нечто вроде… доверия? Она опустила оружие и некоторое время смотрела в его большие волшебные глаза-омуты.

Он улыбнулся, подмигнул ей и ушел во тьму леса.

До самого рассвета Рин просидела, чуть покачиваясь и сжимая револьвер окоченевшими руками, и только с восходом ее сморил краткий сон.

Рин обвела карандашом двадцать третье декабря на календаре и задумчиво почесала за ухом. По ее подсчетам, сегодня был последний день путешествия по Красному лесу и последняя ночевка. Часы показывали восемь утра, солнце уже начало вставать, но еще не успело преодолеть горы. Часам к одиннадцати она выйдет к поселку лесорубов и встретит Рей. А затем наконец-то доберется до бани… Конец мучениям! Девушка почесала нос, голову, потерла ладонью лицо и с головой спряталась в теплый спальник: вылезать совсем не хотелось.

Но тут стал подниматься Хвостик, и Рин пришлось выползти из своего кокона.

«Пожрать бы сейчас от души, а не вот это вот все!» – с тоской подумала она, оглядев фронт работ. Но еды не было, и Рин нехотя стала сворачивать свои пожитки и заталкивать в седельные сумки.

Красный лес остался позади. Рин недоумевала: почему Рошейл так стращал ее этим местом? За все время путешествия по нему она ни в чем не испытывала недостатка (ну, если не считать палатки), не блуждала, дорога была ровной, ей ни разу не повстречались медведи, горниды или оборотни. Хотя с последним можно было поспорить: кто был тот загадочный мужчина, который ел горнида прямо перед ее палаткой? Оборотни так не выглядят, да и не стал бы оборотень так себя вести, он бы закусил ею. Пони тоже не тронул, лошади его явно не интересовали. Кто же он?

Рин помотала головой, словно выбрасывая из нее эти мысли. Не тронул – и на том спасибо.

Дом Рей Гонт она отыскала без труда: выкрашенные красной краской бревенчатые стены трехэтажного здания были видны издалека. Хотя у двери висел колокольчик, девушка постучала так, как ее научил Рошейл: быстро четыре раза и три с долгими паузами. Открыла синеволосая женщина лет сорока. Она окинула взглядом гостью и пони, секунду помолчала, а затем радушно улыбнулась.

– Привет! Ты, должно быть, Рин? Заходи! – она обернулась и крикнула кому-то: – Мэти, выйди во двор, поставь лошадь! Ты заходи, заходи!

Рин зашла в дом и скинула капюшон.

– Вы Рей Гонт? – спросила она, стаскивая перчатки и протягивая руку.

– Рей Урсус. Я вышла замуж, – она гордо расправила плечи и весело подмигнула ей, отвечая на рукопожатие. – И давай на ты. Ты, наверное, страшно устала? Долго путешествовала?

– Почти месяц, – ответила Рин, оглядываясь по сторонам и отмечая яркие и веселые краски, наполнявшие комнату. Оранжевый диван, желтые занавески, голубой стол, зеленый камин. Сразу было понятно, что хозяйка дома – человек весьма оригинальный. Рей подтолкнула ее к камину, попутно сдергивая с нее полушубок, и усадила в глубокое мягкое кресло.

– Ох, бедняжечка! Нелегко тебе пришлось. Дорога без происшествий, надеюсь?

– Один раз чуть не попала под лавину, потеряла под снегом палатку, а так… все спокойно, – улыбнулась Рин, решив умолчать о странном мужчине в лесу.

– Лавина в горах! – всплеснула руками Рей. – Ай-яй-яй! Да ты в рубашке родилась! Как же ты пережила путь в таком холоде без палатки? Ну, ничего, теперь ты в безопасности, будешь отдыхать на мягких постелях и париться в моей бане. Ты как раз к обеду подоспела. Грета! Накрой хорошо на стол, у нас гости, и скажи Мэтью, чтобы приготовил третью комнату! И баню натопил пожарче, да воды пусть не жалеет! А потом пусть позаботится о пони.

– Слушаюсь, матушка! – из соседней комнаты выглянула молоденькая девушка в косынке и домашнем платье.

– Моя невестка, – пояснила Рей, кивая на девушку.

– Приятно познакомиться, госпожа, – невестка присела и поклонилась, Рин кивнула в ответ.

– Ну, рассказывай. Что там наш старый пес? – Рей присела в кресло рядом и указала пальцем на камин. Сухие поленья лизнули языки невесть откуда взявшегося пламени.

– Ты маг огня? – спросила Рин, и Рей заливисто расхохоталась. Казалось, ее энергия лилась через край. Каждое слово сопровождалось бурной жестикуляцией и выразительной мимикой.

– Балуюсь. От былой силы мало осталось… Старею, что ли? С рождением сыновей пришлось оставить старую работу да заняться домом, – она довольно ухмыльнулась и махнула рукой на стену, где висели портреты членов семьи. – Замуж вышла второй раз. Но ты расскажи, как там все? Я здесь живу на отшибе, уже давненько не виделась с Рошейлом, с Арманом.

– Рошейл хорошо. Всех вокруг воспитывает и дисциплинирует, сморчок старый. Бодр, весел, похудел только сильно. Высох.

– Как? Магда готовит, как бешеная, как он похудеть-то смог?

– Ну, возраст берет свое, видимо.

– А дети? Детей его видела?

– Нет, так и не обзавелся, – махнула Рин рукой, улыбаясь.

– Старый он пес! Бедняжка Магда. Хоть бы приемыша взял! Бабе уж скоро полтинник будет, а она все без дитятки, – огорчилась Рей, и по ее волосам прошла рыжая молния. – Ну, сами разберутся. Что он тебе сказал сделать?

– Мне нужно оставить у тебя пони, и он сказал, что есть указания от герцога.

– Да-да, верно. Странно, что больше ничего… Я надеялась на что-нибудь интересненькое! Совсем забыл меня старый пес… Аха-ха! Не слушай меня! Сейчас ты выспишься, а отсюда выйдешь ночью, часам к трем уже будешь у входа в катакомбы Девори. Днем туда нельзя, вход находится в довольно людном месте. Там совсем рядом лесопилка и новая водонапорная башня, постоянно кто-то ходит.

– Да я уже привыкла… – немного огорченно ответила Рин, морщась при мысли о том, что опять придется ползать по подземельям.

– Ух какая молодец! Ты уж прости, проводить до конца не смогу, меня в эти подземелья калачом не заманишь. Ты вот что скажи… Предупредил ли тебя Рошейл насчет герцога?

Рин напряглась. Сговорились они, что ли?

– Он обстоятельно побеседовал со мной о нем, – уклончиво ответила она.

– А, значит, ты знаешь, – расслабилась волшебница. Рин с облегчением вздохнула. Второй разговор на эту тему, да еще с женщиной, которую она в первый раз видит… Это уж слишком.

– Послушай, как так сложилось, что я тебя не видела раньше? – спросила Рин.

– Очень просто. Я мало участвую в делах – только по личной просьбе Рошейла и Армана. Работу в департаменте я бросила, влюбилась до смерти, забыла обо всем и подала в отставку! – засмеялась Рей, и в ее серых глазах заплясали искорки веселья. – По этому региону работал другой агент, тебя сюда не посылали. Теперь он сдал свои дела и отправился на твое место, а герцог решил вызвать сюда тебя. Ну, мне немногое известно, сама понимаешь. А вот и Грета. Готово?

– Готово, матушка.

– Пойдем-ка, Рин, сейчас я угощу тебя стряпней своей любимой невестки. Она у нас чудо как хорошо готовит!

Рей, тонкая и сухая, как веточка, легко вскочила с кресла и пошла в другую комнату, где была столовая.

Ее дом был большим, по меркам такого маленького поселка, и самым зажиточным. Рей объяснила это тем, что ей удалось сделать неплохое состояние на продаже различной волшебной помощи.

– К тому же, муж у меня – лесоруб, а им платят хорошо, – посмеивалась она. – Спасибо за это герцогу, он у нас просто умница.

– Я гляжу, многие им довольны, – откликнулась Рин. – В горном приюте торговцы хвалили его.

– Это верно! – подтвердила Рей, подкладывая ей еще тушеного мяса. – Его любят. Ха! Я его видела один раз, приезжал тут. Еще бы такого не любить! Красавчик такой, что девушки теряют голову. А какой умница! Год назад я была по делам в Кандарине, город растет не по дням, а по часам! Столько нового появилось! И заметь, все своими руками, почти без помощи волшебников.

– Правда?

– Кощунственную вещь скажу, но все же отсутствие волшебства заставляет людей думать своими мозгами и пользоваться тем, что дает природа.

– Наверное… – робко ответила Рин, вспомнив, как неведомая сила остановила убийственную лавину в горах. – Послушай, Рей, ты ведь была боевым магом, верно?

– Да. И той еще оторвой! Стоило мне как следует разозлиться – и вокруг все полыхало! А что? – с любопытством посмотрела на нее Рей хитрыми серыми глазами.

– Ты слышала, что в Красном лесу водятся оборотни?

– И не раз, – между ее бровями сразу залегли глубокие морщинки. – Пару недель назад пропал Джеки, сын друга моего мужа. Парень пошел рубить лес и не вернулся. Нашли его одежду, порванную звериными когтями, а мальчика и след простыл. Ни одной зацепочки.

– А ты не слышала случайно историй про мужчину со странными глазами? Черными такими, без белков, – Рин даже не пыталась скрыть свой интерес и пристально смотрела на Рей. Та пожала плечами и ответила:

– Нет, ничего подобного. А ты что же, встречала?

Рин глубоко вздохнула и пересказала ей историю с ночным гостем.

– А ты уверена, что тебе это не приснилось? – скептически ухмыльнулась волшебница.

– Ни кости на земле, ни шкура горнида мне явно не приснились, – занервничала Рин, краем сознания отмечая, что опять разговаривает с акцентом родного языка.

– В Краснолесье кого только нет… – хмыкнула Рей, придвигая к ней кувшин со сливовым компотом. – Оборотни, мурианы, феи, келпи. Тебе лучше знать, ты же аирг, у вас эти знания сохраняются лучше, чем у нас, людей.

Рин не ответила, только еще больше задумалась.

– Лучше расскажи, что там в мире делается? – заинтересовалась Рей, облокачиваясь на стол. – Так давно не была в родной Парудже! Страсть как хочется навестить университет!

Слушая собственный рассказ, Рин постепенно приходила к мысли, что на самом деле ей и сказать толком нечего, потому что в деле с загадкой императора они не продвинулись ни на шаг. Все их заботы были какими-то около-политическими. Здесь спровоцировать конфликт, там выследить, тут пустить правильный слух, убрать ненужных людей… Но почти ничего, прямо относящегося к делу с кристаллом.

– А принц что? Принца-то нашли?

– Это не наше дело, нам говорят даже не пытаться соваться в тайны аристократии, мол, понадобитесь – спросим.

– Ах как жалко, – надула губки Рей и накрутила на палец синий локон. – Хочешь добавки?

– Нет, спасибо, я уже наелась. Очень вкусно! – похвалила Рин.

– Невестка у меня умница! – гордо сказала Рей. – Ну да ладно. Ты, поди, с ног валишься. Мэти!

В столовую зашел долговязый паренек лет тринадцати с шевелюрой, похожей на копну сена. Он бесцеремонно уставился на Рин, и та чуть улыбнулась ему.

– Комната готова? – вопросила Рэй.

– Да, мам.

– Баню натопил? Пони почистил-покормил?

– Да, мам. А вы…

– Руки помыл?

– Да, мам, – с неудовольством процедил Мэтью. – А вы аирг, да?

Рин кивнула.

– А это правда, что аирги умеют колдовать? Покажете?

– Мэтью! – грозно рыкнула Рей. – А ну, не приставай к гостье! Тебе меня мало?

– Ничего страшного, – улыбнулась Рин. – Наше волшебство другое, Мэтью, показать не смогу.

– Мэт, иди посуду помой. И причешись! Что за воронье гнездо на голове?

– Ну мам!

– Живо! – хлопнула Рей по столу, и мальчишка с недовольным видом пошел в сторону кухни.

– С мальчишками только так и можно, – посетовала она, ухмыляясь. – Ну, пойдем, твоя комната готова, и ты, должно быть, смертельно устала от моей болтовни.

После по-настоящему горячей бани, где Рин целых два часа нещадно отскабливала от себя грязь и пот, она свалилась в мягкую и теплую перину и уснула бы, но решила, что сначала все же стоит расчесать волосы и заплести косу. Да и ногти тоже пора было привести в порядок. Рин так увлеклась наведением марафета, что совсем не заметила, как в комнату вошла Рей. Волшебница протянула ей пухлый конверт, закрытый сургучом с оттиском печати герцога, и вздохнула.

– Указания от герцога для тебя.

Рин сломала печать и достала два желтоватых исписанных листа бумаги и пергамент. Почерк его светлости был столь витиеватым, что читать его было очень сложно.

– Понаписал-то! – шепотом возмутилась она, отложила в сторону маникюрный набор и придвинулась ближе к лампе.

«Многоуважаемая госпожа Рин Кисеки!

Адресую сие послание Вам в надежде, что мои рекомендации помогут избежать трудностей в пути. Прежде всего, во время путешествия ко мне Вам следует остерегаться появления на людях и воздержаться от расспросов обо мне у незнакомцев, дабы не вызвать лишнего внимания к моей персоне.

Как Вы, вероятно, знаете, в Девори ведут два входа: северный и южный. Оба охраняются стационарными гвардейскими постами. Охрана каждого входа насчитывает 25 человек, включая командование.

По последним данным, которыми я располагаю, обходы патруля совершаются 4 раза в сутки: утром с 9 до 12, днем с 15 до 18, вечером с 21 до 00 и ночью с 3 до 6. Патруль марширует через весь город и вокруг внешней городской стены.

Девори находится в окружении двух ветвей Арны, северной и южной, а с обеих сторон меж реками город защищен непроходимыми лесами, в которых водятся дикие звери.

Принимая во внимание все вышесказанное, Вам следует пройти под Девори через старые храмовые катакомбы, которые выведут Вас далеко за город и северную Арну. Подробную карту Вы найдете в этом же конверте.

Рей Урсус (в девичестве Гонт) снабдит Вас всем необходимым и будет Вашим проводником до места входа в катакомбы.

По выходе за город найдите дорогу на Кандарин, она проходит с юга строго на север, и по ней до первого поворота с указателем «Лонгвил». Когда придете в город, найдите Каштановую аллею, там располагается мое поместье.

Ваш путь займет один день пешего пути.

Еще многое должен Вам сказать, но придержу мысли до первого свиданья.

С надеждой на скорейшую встречу,

Герцог Танварри,

Анхельм Вольф Танварри Ример».

Рин задумчиво пожевала губы и почесала подбородок. Что значила последняя строчка в письме? О чем таком с ней может разговаривать герцог? Хотя, наверное, это всего лишь речевой оборот. Девушка развернула пергамент, на котором была нарисована карта храмовых катакомб с пояснениями. Все было предельно ясно, так что она убрала обратно письмо и карту и повернулась к Рей.

– Во сколько нужно выходить?

– Отсюда до Девори час на лошади шагом. Думаю, тебе не захочется напрягать лишний раз ноги перед долгой дорогой? Угадала. Мы выйдем ночью, около двенадцати, чтобы точно не наткнуться на патруль, поэтому у тебя есть уйма времени, чтобы выспаться и отдохнуть. Ну, теперь ты все знаешь, и я могу уйти. Спокойной ночи!

Рин кивнула и стала собирать выложенные вещи, чтобы не тратить на это время потом.

Рей разбудила ее в десять вечера. Они поужинали, затем взяли из стойла оседланную лошадку и Хвостика и выдвинулись в сторону Девори. Погода была не морозная, но ветреная, и начинался снегопад, которого так опасалась Рин. В воздухе над лошадиными головами висели волшебные огоньки, освещавшие неширокую лесную просеку.

Рей в дороге без умолку трещала о том о сем: о детях, о временах службы в департаменте, упоминая имена и фамилии разных людей – как хорошо знакомых Рин, так и тех, о ком она не слышала. Казалось, заткнуть болтливую волшебницу было невозможно, но и не особенно хотелось после долгих недель, проведенных наедине с собой.

Они остановились возле небольшой заброшенной пожарной вышки рядом с просекой. В паре сотен шагов было небольшое строение, в окошках которого горел свет. Издалека Рин заслышала звук пилорамы и чьи-то громкие разговоры, и Рей объяснила ей, что это и есть та самая лесопилка, где работает ее муж. Рей спешилась и привязала коня, Рин соскочила с Хвостика и долго гладила его по серой умной мордочке.

– Ну, дружочек, прощай, – сказала она, целуя его в бархатный нос. – Больше мы с тобой не увидимся, малыш. Спасибо, что помогал мне и спас.

Хвостик в ответ нежно пофыркал ей в ухо и потянул губами за капюшон. Задрав хвост, он весело побил копытом снег и тоненько заржал.

– Я тоже буду скучать, малыш, – улыбнулась Рин. – Мне пора. Будь умницей!

С помощью волшебства Рей они отворили тяжелую дубовую дверь, которая, казалось, намертво примерзла к камням, и стали спускаться в темные подвальные помещения, откуда тянуло знакомой плесневелой сыростью и грибами. Волшебница все время держала перед ними магические огоньки, освещая крутую лестницу с подгнившими деревянными ступенями. Спустившись в самый низ, они оказались на малюсенькой площадке, где с трудом могли стоять вдвоем.

– Смотри-ка, – Рин уселась перед деревянными дверями, запертыми большим железным замком. – Проржавел и прогнил. На соплях держится. Странно. Судя по ржавчине, двери закрылись очень давно, только как же тогда карту составляли?

– Ты меня спрашиваешь? – рассмеялась Рей. – Я-то тем более не знаю.

– Странно это… Ну, делать нечего. Эти двери проще выбить. Ну-ка, отойди.

Рин отстранила свою провожатую, вынудив ее подняться на пару ступенек вверх, ударила ногой в замок и отскочила от неожиданности: двери сорвались с прогнивших петель и с грохотом рухнули, открывая проход в темный лабиринт катакомб. Рин достала из рюкзака свою маленькую масляную лампу и похлопала по карманам, ища спички.

– Может быть, подсветить тебе магическим огоньком? – усомнилась волшебница, скептически поглядывая на лампу. – Эта почти ничего не освещает.

– А ты можешь?

– Ха! Ты недооцениваешь Спичку Рей! Это меня так звали, – объяснила она, вытаскивая горелку с фитилем и указывая рукой на лампу. С ее пальцев сорвалось пламя и скрутилось в красивый шарик. Рей закрыла окошко лампы и отдала свое творение Рин.

– Всю жизнь среди магов прожила, сама кое-что умею, но каждый раз удивляюсь, – призналась Рин. – Так красиво выглядит.

– Да, магия затягивает, – согласилась Рей. – Соскочить невозможно. Открываешь в себе дар, и вся жизнь летит кувырком. Ну, не будем задерживаться. Тебе пора. Рин, береги себя!

– Рей, постой! – остановила ее Рин, внезапно вспомнив кое-что. – Скажи, этот агент, который работал до меня здесь, кто он?

– Грей Шинсворт. Я думала, ты знаешь. Постой, дай вспомнить…

Рей задумалась, и ее глаза метнулись к потолку. Рин пристально следила за выражением ее лица: было похоже, что волшебница словно продирается через собственные воспоминания.

– Я не так уж много о нем знаю. Я его видела-то всего раз, когда он с герцогом приезжал да карту передавал. Он работает в департаменте безопасности, то отделение, что в Кандарине. Он молод, ему всего около двадцати пяти. Насколько я знаю, он больше работал информационным агентом, чем курьером. Не как ты. Вроде бы он как раз занимался разработкой маршрутов. Но я совсем не знаю, зачем и когда его перевели на твой участок. А почему ты вдруг спросила?

– Просто хотела знать, кто здесь работал до меня. Я не получала дальнейших указаний о том, чем мне придется заниматься здесь, а на все мои расспросы Рошейл высказался в духе «герцог скажет». Раз такое дело, может быть, меня переведут работать вместо этого Грея в отделение департамента? – спросила она и тут же фыркнула. – Хотя вряд ли. Это из разряда сумасшедших идей. Не представляю, как они провернут это со мной, учитывая, что я разыскиваюсь… Ну, это не мое дело.

– Слушай, не забивай себе пока голову. Какие-то сутки, и ты все узнаешь. Чего догадки строить?

– Ты права. Ладно, Рей, я пошла. Счастливо! Надеюсь, еще увидимся! – Рин пожала горячую и сухую руку волшебницы и шагнула через порог. Под ботинками тотчас влажно чавкнуло.

– Твою ж мать… Я точно заставлю Рошейла самого ползать по этим катакомбам! – проворчала она, и вслед ей донесся смех Рей.

Стрелка на часах остановилась на отметке в два часа ночи, а Рин дошла лишь до середины катакомб. Карту составлял либо законченный кретин, либо диверсант, имевший целью завести ее туда, откуда она бы не выбралась. Если бы не многолетний опыт блуждания по странным местам, Рин точно заплутала бы в этом лабиринте. Сейчас девушка стояла посреди зала, из которого вели два коридора, а не один, как было указано на карте, и поминала картографа недобрым словом.

– Ну и какого пса плешивого? – беспомощно вопросила она, заглядывая попеременно то в один коридор, то в другой. Оба отзывались лишь ехидной тишиной. Через некоторое время она заметила, что из одного коридора дул ветерок, доносивший вонь тухлой рыбы. Рин перешагнула порог другого коридора, чтобы проверить, что там, но почему-то ей сразу же стало жутко. Сердце заколотилось в ребра, голосок в голове шепнул уходить отсюда. Хотя видимых причин для страха за все время путешествия по катакомбам не обнаружилось, Рин доверилась своей интуиции и вернулась в зал.

Пораздумав некоторое время, Рин открыла дверь того коридора, откуда дул ветер. Но стоило ей переступить порог, как каменный пол с глухим «ух-х» ушел у нее из-под ног. Рин успела изо всех сил вцепиться в дверную ручку и повисла на ней, ободрав руку об торчащий гвоздик. Внизу послышался плеск и гулкое бульканье утонувших камней.

– Твою мать! Твою мать! – зарычала девушка. От испуга сердце заколотилось о ребра и сбилось дыхание. Она выбралась из провала и, с неприязнью глядя во мрак, отступила назад. Заметив, что перчатка разодрана в хлам, а по правой ладони стекает кровь, она сняла рюкзак и перебрала свои склянки в поисках настойки для обработки ран. Еще не хватало получить заражение крови!

Рин покрутила головой по сторонам, ища что-то, что послужило бы ей посохом. Вокруг лежал лишь строительный мусор, но, покопавшись в нем, Рин обнаружила довольно тонкую длинную доску. Очистив ее ножом от слизней, она осмотрела свою импровизированную трость со всех сторон и снова направилась к выбранному коридору. Пол дальше не обваливался, но ей все равно было страшновато идти здесь. Рин чувствовала себя маленькой и совершенно беззащитной в этом месте. Низкие каменные своды давили на голову, замкнутое пространство с неизвестностью впереди снова вызвало клаустрофобию и тошноту.

– Ненавижу-у… – простонала она, и эхо ответило ей тоскливым «у-у».

Спустя час пути, войдя в большую галерею, где в стенах были ниши с лежащими в них трухлявыми гробами и просто скелетами в кучах щепы, она услышала что-то похожее на шум воды, шедший откуда-то с потолка. Рин подумала, что, наверное, прошла Арну, и немного расслабилась – значит, до выхода уже недалеко. Если, конечно, карта в очередной раз не врет и ее не ждет впереди неприятный сюрприз. Интересно, какой же умник составлял эту проклятую карту?

Скелеты никогда не пугали девушку, но сейчас, в этой гнетущей обстановке страх пробрал ее до самых костей. Галерея мертвецов все не кончалась, тут и там на полу валялась рухлядь: ржавые мечи, битая посуда, доски, куски камня.

– Какое милое архитектурное решение, – передернулась Рин, глядя на большую тройную арку, буквально облепленную человеческими черепами.

Вдруг она услышала отчетливый стук шагов множества людей. Они шли стройным маршем, каждый шаг отдавался в зале глухо, но отчетливо. Через некоторое время звук стал громче, и Рин поняла, что прямо сейчас над ней марширует патруль личной гвардии императора. Вот только этого ей не хватало для полного комплекта неприятных ощущений! Приступ клаустрофобии захватил ее мгновенно: в ушах засвистело, рот наполнился слюной, глаза сами собой закрылись. Она стекла по стеночке на пол и сжалась в комок. Зажала уши ладонями, крепче зажмурилась и, подтянув коленки к груди, закачалась взад-вперед, тяжело дыша. Жуткие звуки, спровоцировавшие приступ, уже стихли, но она так и не смогла заставить себя подняться: силы закончились в момент. Часовая стрелка дернулась и застыла на пяти утра, а изнуренная, замученная и перепуганная Рин сидела на куче мусора и дремала болезненным сном, граничащим с обмороком.

Проснулась она от страшного воя, и какая-то неведомая сила сгребла ее за шкирку, заставив немедленно встать на ноги. Сон как рукой сняло, зато страх вернулся с новой силой. Нечто опасное, жуткое, смертоносное приближалось к ней с огромной скоростью. Рин уже слышала мокрое чавканье четырех лап по земле, и от страха ее затрясло. Девушка бросила рюкзак, отодвинула лампу подальше, достала револьвер и направила его в темноту, готовясь выстрелить сразу же, как только это появится.

Подкатывался новый приступ паники: дыхание стало прерывистым, холодный пот побежал струйкой по позвоночнику, и Рин пришлось несколько раз глубоко вздохнуть, чтобы совладать с собой. Вроде отпустило…

Нечто в темноте взвыло, и в этом вое отразились могильное одиночество, лютая злоба и беспредельная жажда крови. Страшно скрипнули когти по каменной кладке, и в ровном желтом свете лампы из темноты показалась уродливая морда чудовища.

Кошмарная помесь волка и кабана. Маленькие уши, плотно прижатые к голове, чуть заметно шевелились, а большие белые глаза подслеповато щурились. Тварь шевелила мясистым широким рылом, раздувая ноздри-дырки. Вся морда монстра была покрыта шелудивой кожей серого цвета. Из пасти выглядывали огромные клыки, похожие скорее на кабаньи, чем на волчьи.

Рин прицелилась и выстрелила точно в лоб. Пуля срикошетила ото лба твари и ушла в стену, выбив кусок камня. Чудовище помотало башкой и свирепо зарычало. Взгляд белых глаз остановился на маленькой фигурке девушки, и хищно клацнули страшные черные клыки. Рин выстрелила еще раз в шею. Пуля увязла в плоти, на землю полилась густая черная кровь.

– Твою мать! – заорала Рин, снова выстрелила, но промахнулась. Тварь страшно зарычала и прыгнула на нее, расставив ужасные когтистые лапы. Рин метнулась в сторону и кувыркнулась через руку. Доля секунды – и в шею чудовища вонзились сразу два отравленных дротика. Монстр взревел и стал царапать лапами шею, пытаясь вытащить ядовитое оружие. Рин воспользовалась этим и выстрелила снова, на сей раз в глаз, но промазала: пуля попала в нос. Животное злобно зарычало, с силой оттолкнулось лапами от земли и полетело на нее. Девушка снова прыгнула в сторону, уворачиваясь от смертельно опасных когтей. Еще три дротика вонзились в шею, под ухо. Тварь рухнула на землю, из страшной пасти пошла серая пена. Чудовище поползло к ней, худое тело с большим горбом на спине конвульсивно дергалось, длинные не то лапы, не то руки с пятью пальцами, заканчивавшимися длинными острыми когтями, тянулись к ней.

Рин схватила брошенную лампу, резко повернулась и бросилась бежать прочь. Ее всю лихорадило от пережитого ужаса, она из последних сил давила рвущиеся из горла всхлипы.

Тварь мстительно взвыла, и этот страшный звук, полный жажды крови, эхом отдавался в ее ушах. «Я найду тебя и сожру!» – обещал этот вой.

Вскоре галерея сменилась туннелем с земляными стенами. От любого резкого звука потолок мог обрушиться, глиняное крошево сыпалось даже от звука ее шагов, поэтому она старалась бежать на носочках. Длинный узкий коридор закончился внезапно: Рин резко затормозила, чтобы не улететь в глубокий колодец. Посветив лампой, она разглядела на противоположной колодезной стене железную лестницу, уходящую вверх, бревно без цепи и небо. Из шахты колодца дул сильный ветер, и крупные снежинки летели вниз, кружась и танцуя.

Рин разбежалась и прыгнула. Со всего маху она врезалась в железную лестницу, и воздух из легких будто выбило. Отдышавшись, девушка поползла вверх. Очутившись на свободе, она свалилась в сугроб, полной грудью вдохнула холодный воздух и закашлялась. Мрак колодца казался страшным, опасным, и Рин поспешила отползти в сторону.

– Рошейл, сука, сам поползай по своим катакомбам! – истерически завопила она, вскакивая на ноги. – Ваша светлость, вашу мать, вы давно проверяли достоверность сведений?! Недоумки безалаберные! Как вы меня бесите!

Слезы злости наворачивались на глаза, и Рин несколько раз пнула ближайшее дерево, чтобы выпустить пар. А затем осмотрелась вокруг. Город остался далеко позади, перед ней белой лентой раскинулась занесенная снегом дорога. Утирая слезы, она направилась к ней и, бросив полный ненависти взгляд на колодец, оставшийся за ее спиной, побрела вперед, утопая в рыхлом снегу по щиколотку.

Все, о чем она сейчас могла думать, – это как ее подставили. Этот Грей, кто бы он ни был, дал ложную карту, и из-за этого она едва не погибла. Паршивая овца в стаде! То, о чем она предупреждала Рошейла. Но самое страшное, что теперь этот гаденыш направляется в ее регион, на ее место…

Может ли быть так, что Грей завоевал доверие Рошейла и тот принял его работу? Но как же тогда быть со словами полковника о том, что герцог настаивал именно на Рин? Может быть, не к Рошейлу, а к его светлости предатель втерся в доверие? Чем еще объяснить то, что командование велело ей сократить дорогу через опасные горы Горящих сосен и Красный лес, ползти по всем этим катакомбам? Тем, что так приказал герцог, сбитый с толку предателем!

Тогда все сходится. Грей не мог знать о Рин, слишком высок уровень ее секретности. Едва ли он предполагал, что именно она заменит его. Скорее всего, он просто хотел вывести из строя особого курьера и на время обездвижить информационную сеть. Любой другой агент погиб бы еще в горах, но герцог знал человека, который справится с таким сложным заданием. Герцог настаивал на Рин потому, что никто, кроме нее, не смог бы пройти по такому маршруту. Предатель просчитался, когда попробовал сыграть в игру с сильными мира сего и не собрал всю информацию об агентах.

От досады и злости Рин зарычала. Герцог должен немедленно узнать об этом, пока еще не слишком поздно, пока можно перехватить предателя!

Рин увидела невдалеке полянку с утоптанным снегом и захотела остановиться на минутку, чтобы хоть чуть-чуть отдохнуть после всего, что случилось. Она сломала несколько еловых ветвей и положила на снег, чтобы не сидеть на холодном. Достала из рюкзака платочек с завернутыми в него сыром и хлебом и мех с водой.

Но едва она вонзила зубы в кусок сыра, по ее спине пробежал холодок и интуиция завопила об опасности. От леденящей волны тревоги Рин выронила еду и прислушалась: тишина была ей ответом.

Девушка собрала бутерброды в рюкзак, села ровно и погрузилась в транс. Рин воспарила над дорогой, над лесом, поднимаясь все выше и выше, до тех пор пока не увидела, что в том месте, где она вышла из катакомб, шел патруль. И с ними та тварь, с которой она дралась в подземельях. Раненый монстр слепо щурился и вел носом по земле, отыскивая Рин по запаху. Гвардейцы бесстрашно маршировали рядом с ним, никто не обращал внимания на странную тварь. Словно они были заодно… Внезапно тварь рванулась к тому колодцу, из которого вышла Рин, и взвыла. Страшные клыки вцепились в каменный бортик, и мощные челюсти раскрошили его в пыль. Поведя носом в сторону, замер, словно охотничья собака, заслышавшая дичь, а затем рванул к дороге. Зверь припадал на переднюю лапу, но двигался все равно быстро.

Рин вышла из транса, подхватила рюкзак, кое-как замела свои следы и бросилась прочь.

Снег прекратился так же внезапно, как и начался. За какие-то минуты небо очистилось, выглянуло солнце. Прояснение погоды никак не радовало Рин: она изо всех сил бежала прочь, надеясь оторваться от преследовавшей ее жуткой твари, но уже слышала невдалеке шорох лап по снегу, тяжелое дыхание и хриплый рык. Рин на бегу сняла рюкзак и стала вспоминать, сколько ядовитых дротиков у нее осталось. Хватит ли этого, чтобы убить монстра? Вряд ли… Она остановилась на небольшом пригорке, сняла полушубок и бросила его в сторону вместе с рюкзаком, развернулась и посмотрела на приближающуюся тварь. Полуволк-полукабан бежал на нее, лязгая черными зубами. Из разинутой пасти текла серая, почти черная слюна, белые глаза бешено смотрели на добычу.

Рин выхватила из ножен Соколиную песню. Встала расслабленно, опустила плечи, чуть согнула ноги в коленях. Существо неслось на нее, словно катящийся с горы камень. Оно прыгнуло, клацнули длинные клыки… Рин бросилась под него, рассекая клинком облезлое, остро воняющее гнилью брюхо, и оказалась позади. Тварь отчаянно взвыла и мгновенно развернулась к ней. Рин рубанула по морде, но зверь успел вцепиться зубами в клинок. Девушка изо всех сил пнула его в рыло сапогом, вырвала оружие и рубанула по шее. Свистнула Соколиная песня, рванулась из перерубленных артерий черная, вязкая, словно нефть, кровь. Рин еще раз замахнулась и нанесла последний удар. Страшная, изувеченная и окровавленная голова упала девушке под ноги, конвульсивно клацнули мощные челюсти рядом с сапогами. Тело пошатнулось и рухнуло, очерняя девственно-белый снег мертвой кровью.

Рин втянула воздух сквозь зубы, вставила клинок обратно в ножны и подобрала свои пожитки. Гвардейцы приближались, отдыхать было некогда. Увязая в рыхлом снегу, она снова побежала вперед.

Погоня продолжалась уже больше трех часов, а оторваться от преследователей Рин никак не могла. Все время чуткие уши слышали топот перешедших на бег гвардейцев императора. Чем дальше она продвигалась, тем глубже становился снег, и тем больше сил приходилось тратить. Она начала думать о том, чтобы свернуть в лес, который возвышался на пригорке над дорогой.

Ее сердце, казалось, скоро выскочит изо рта, кровь прилила к лицу, и перед глазами замелькали мушки. Рин знала, что долго такого бешеного темпа не выдержит, но и остановиться не могла. Если она и дальше будет так плестись, то ее догонят и схватят, и в этом случае участь ее будет хуже смерти. Гвардейцы не знают пощады и жалости. Тем более к ней.

Вдруг дорога круто завернула влево, и Рин обнаружила подарок небес – множество поваленных деревьев, которые полностью преграждали путь. Слева меж деревьев открывался просвет, и девушка, не раздумывая, покарабкалась по занесенным снегом стволам наверх, к лесу.

Она поднялась на пригорок, проваливаясь почти по колено в мокрый, обледеневший снег, и с минуту стояла, не в силах даже вздохнуть полной грудью. Свет полуденного солнца, отраженный от белой глади, ослепил ее на мгновение, да так, что глаза заслезились. Когда Рин проморгалась, то увидела, что перед ней расстилалась снежная равнина, очерченная полосами высоких, но голых березок. Рин захотелось упасть на колени и расплакаться. Она-то думала, что сейчас сможет скрыть следы в лесу, а вышла на пашни! Голая равнина, на которой негде спрятаться, для того, кто отрывается от погони, – верная смерть. Рин без сил рухнула коленями в сугроб и больно ударилась о ледяную кромку обломленного наста. Вполголоса простонав ругательство, пару минут она растирала ушибленные коленки окоченевшими руками и старалась отдышаться. А потом замерла, осененная внезапной догадкой.

– Только бы получилось… – простонала она и выругалась: – Ваша светлость, чтоб вас! Я делаю все это исключительно из любви к искусству! Ну и задам я вам, когда доберусь…

Рин поднялась с колен, пошатываясь, и встала сначала одной ногой, а потом и обеими на сугроб. Ледяная корка наста выдержала и, похоже, не собиралась проваливаться. Сердце захолонуло: есть ли надежда на спасение?

Рин заскользила, будто на коньках, не решаясь перейти на бег. Да и сил на это после долгой гонки у нее просто не было. Но теперь все должно быть хорошо… Скоро она доберется до герцога и выскажет все, что думает о предателях. Девушка понимала, что отошла от плана, данного ей его светлостью, сошла с дороги, которая должна была привести ее прямо к Лонгвилу, но она знала, в какую сторону идти к городу, поэтому не опасалась заблудиться.

В этом городе гвардейцы ее точно не найдут, она сможет спрятаться и отдохнуть, перед тем как прийти в поместье Римера. Судя по тому, что герцог ничего не сказал о постах гвардейцев в Лонгвиле, их там попросту не было. Возможно, маленькому городку хватало обычной стражи и окружной стены? А если это очередная ловушка? Нет, даже думать не хочется о том, что его светлость – предатель. Да быть того не может! Это уже просто паранойя.

Рин подумала о лежащем в ее нагрудном кармане письме от Карен и о скорой встрече с Арманом. Когда она увидится со старым другом, ее проблемы разрешатся. Ну, по крайней мере некоторые.

Ей везло. Наст под ногами проломился всего два раза, прочная ледяная корка выдерживала ее бараний вес, а преследователей не было ни видно, ни слышно. Рин старалась держаться параллельно дороге, но все же на некотором отдалении от нее, и от того места с поваленными деревьями ушла уже очень далеко. Гвардейцы в своей броне наверняка отправились искать обходной путь, так что она опережала их на несколько часов.

«Мне нужно отдохнуть. Я не могу больше бежать», – подумала она, останавливаясь около маленькой группы сосен и без сил валясь на снег. Жутко хотелось прикрыть глаза, но девушка знала, что делать этого нельзя. Замерзнуть до смерти ничуть не хотелось. Дыхание ее постепенно выравнивалось, но ноги и руки начал пробирать холод. Меховой полушубок и теплые шерстяные кофты хорошо держали тепло, но кожаные штаны промокли насквозь и начали превращаться в кусок льда. Рин усилием воли заставила себя подняться на четвереньки. Затем, раскачиваясь, стала вставать. Получилось это не сразу: ноги гудели, подкашивались и отказывались служить своей хозяйке. Сколько же она пробежала? Небо на западе порозовело, а солнце спряталось за сероватыми тучками, на востоке проступил бледный полумесяц. Часы на руке показывали четыре, значит, до наступления темноты осталось не более часа. Она бежит уже весь день… Звезды, как же долго! Скорее бы добраться до города!

– Вставай, балда, – сказала она сама себе. – У тебя нет времени рассиживаться.

Пошатываясь, Рин встала и некоторое время стояла, держась за сосну. Поначалу ноги тряслись и норовили подломиться, но потом привыкли. Девушка сделала несколько шагов на месте и подумала, что все не так плохо, как ей казалось. Оторвавшись от сосны, она снова заскользила дальше.

Солнце уже опустилось и стало темно, когда Рин наконец-то увидела огни города Лонгвил. Когда она подошла ближе, то услышала издалека музыку, гомон толпы и решила, что в городе происходит какое-то празднество. В морозном воздухе отчетливо был слышен аромат свежей выпечки. Едва ее нос учуял вкусный запах, как живот мгновенно заурчал, а отбитые коленки заныли. Все тело резко дало понять, насколько оно устало и как оно уже ненавидит свою безобразную хозяйку. Стараясь не думать о тарелке горячей похлебки и куске мяса, девушка вынула из кармана письмо и прочла адрес:

«Лонгвил, Каштановая аллея, поместье Танварри.

Господину А. Римеру».

Спускаясь с крутого пригорка на дорогу, ведущую в сам город, Рин запнулась о ледышку и кубарем слетела вниз, искупавшись в мокром снегу по самые уши. Лонгвил начинался с крестьянских дворов с двухэтажными домишками, притулившимися под боком у трех- и четырехэтажных каменных зданий, расположенных стройными кольцами вокруг главной площади.

Никакой стражи у города и в помине не было, его даже не окружала стена, что было довольно странным явлением для севера страны. Натянув капюшон, Рин пошла вперед, к центральной площади, чтобы найти хоть одну таверну. Это, конечно, было не самым разумным действием с ее стороны – она выглядела так, что краше в гроб кладут, и привлекала лишнее внимание, – но продолжать путь никаких сил не осталось. К тому же неизвестно, как примет ее герцог, и она хотела еще раз обдумать то, что скажет ему.

Заведение под названием «Оленье рагу» она нашла у входа на площадь. Это было большое серокаменное здание с черепичной рыжей крышей. У входа стояло чучело большого оленя, а на стене висела вывеска с меню. Рин без размышлений зашла внутрь и огляделась. Просторный зал весь был отделан деревом цвета корицы. В левой его части был большой камин, а перед ним – четыре широких дивана, занятые торговцами в традиционных зеленых плащах. В правой части зала находились столики, почти все были заняты празднующими посетителями. Рин заозиралась в поисках свободного места, и к ней на выручку пришла официантка в белом передничке и шапочке с мягкими оленьими рожками. Девушка приветливо улыбнулась и звонким голоском произнесла:

– Добро пожаловать в «Оленье рагу»! Я могу вам чем-то помочь, госпожа?

– Д-да, хочу поужинать. Есть свободный стол?

Официантка кивнула и проводила ее в самый дальний и довольно темный угол зала. Рин осторожно села на деревянный стул, стараясь не морщиться и не стонать от боли и усталости, и, счастливо вздохнув, откинулась на спинку.

– Что желаете заказать, госпожа?

– Тарелку супа, все равно какого. Жареное мясо на ваш выбор, травяной чай с лимоном и что-то сладкое. Булки, варенье, торт… Мне все равно.

– Я вижу, вы замерзли… – сочувственно сказала девушка. – Я принесу вам ножку олененка на вертеле, рагу из оленины и на десерт горячий шоколад.

– Что такое горячий шоколад? – заинтересованно спросила Рин.

– Шоколад растапливают в молоке и варят. Получается горячий шоколад. Очень вкусно, советую. Вы сразу согреетесь.

– А можно тогда сначала шоколад? И чай тоже сразу. А еду после, пожалуйста.

– Как скажете, госпожа.

Рин все никак не могла успокоиться и прийти в себя. Ноги свело от усталости судорогой, колени нещадно саднили, и все тело чувствовало себя, как мячик, побывавший в зубах у очень игривой собаки. Вдобавок ко всему ныли и горели ступни. Она прикрыла глаза и обняла себя руками. Мыслей в голове не было, наступило какое-то странное оцепенение, и Рин не заметила, как уснула. Разбудила ее официантка, и она еще некоторое время не могла понять, что от нее хотят. Запах заваренных трав и вид дымящейся темно-коричневой субстанции в большой кружке привел ее в чувство. Поблагодарив девушку, Рин принялась за ужин. Горячий чай обжег и язык, и губы и горячей волной прокатился в желудок. По телу стало разливаться блаженное тепло, одеревеневшие мышцы стали расслабляться. Рин обняла теплую кружку с шоколадом дрожащими руками и черпнула ложечкой. Шоколад оказался густым, похожим на кисель и очень сладким.

Ушел голод, зато вернулись тревожные мысли. Что она скажет герцогу, когда придет? А вдруг путаница в карте и тварь в катакомбах – всего лишь печальное совпадение? Вдруг Грей Шинсворт вовсе не предатель, а просто бездельник, который не проверяет данные? Нет-нет, она все равно обязана сказать о произошедшем герцогу. Рин знала, как не любит Рошейл докладывать о неудачах, обо всем, что плохо пахнет, и совершенно не одобряла это. Она обязана дать высшему командованию правдивую информацию, даже если Рошейл за это отрежет ее маленькие сиреневые ушки. Она скажет, а дальше пусть сами разбираются.

Девушка вышла из таверны и отправилась на поиски теплой и сухой одежды; являться в таком виде к герцогу было неприемлемо: перчатка порвана, штаны и полушубок мокрые и грязные, вид, как у последней оборванки. К счастью, искать долго ей не пришлось, так как в праздник все лавочки были открыты и ломились от товаров. Стараясь не показывать торговцу лицо, Рин с несколькими одежками под мышкой направилась в примерочную. Из магазина она вышла уже в обновках. Черные шерстяные перчатки с начесом, удобные штаны из мягкой телячьей кожи с подкладкой из козьего пуха, кофта из шерсти горных коз и новый полушубок обошлись ей в семь тысяч ремов, но Рин даже не подумала торговаться с обалдевшим от огромной прибыли хозяином лавочки. Спросив у прохожего, в какой стороне находится Каштановая аллея, она направилась туда в поисках загадочного господина Римера.