Хрустальная туфелька

2

Свадьба сестры, которой Джоан так боялась, оказалась для нее самым веселым и бурным событием в ее жизни. И все это исключительно благодаря Андерсу.

Именно он подошел к Джоан, когда она сидела в одиночестве за столом, как бы отстранившись от происходящего, но на самом деле напряженная и чувствующая себя неловко среди незнакомых ей людей. Она смотрела со смущением и непониманием на сестру и ее мужа, которые, попирая правила приличия, высмеивали все, что было свято для большинства людей, кривляясь в танце посреди зала. Андерс перевернул всю ее жизнь.

– Мне надо, чтобы ты говорила со мной!

Андерс произнес это таким тоном, что Джоан сначала растерялась, не понимая, чего он хочет от нее.

– Я? – Она повернулась к нему. С ее языка готовы были сорваться несколько вопросов. Например, почему один из самых завидных холостяков Калифорнии вдруг ни с того ни с сего обратил внимание на ее скромную особу. – Зачем? – почти грубо спросила она.

– Я все объясню тебе через минуту, но мне действительно необходимо, чтобы ты сейчас разговаривала со мной, – повторил Андерс. – Я понимаю, что тебе это ни к чему, но постарайся сделать вид, будто ты увлечена разговором со мной.

Господи, она и так не сводила с него глаз! На него просто невозможно было не смотреть, на эти темно-синие глаза, похожие на глубокие омуты, в которых хотелось навсегда утонуть. Андерс повернулся к ней лицом, широко расставил ноги и придвинул ее к себе вместе со стулом. Джоан оказалась между его коленями, как в клетке. Андерс принял серьезное выражение лица, наклонился к ней и стал шепотом умолять, чтобы она не возмущалась его странной просьбой.

– Да что происходит, в конце концов? – спросила Джоан, стараясь не улыбаться.

Она была одновременно смущена, польщена и приятно взволнованна.

– Ты, наверное, не поверишь мне, если я скажу, что жена священника положила на меня глаз.

– Беатрис? – изумленно спросила Джоан.

Ее взгляд автоматически переместился на другой конец стола, где сидела образец добродетели в скромном костюме с ниткой жемчуга на шее и с тщательно уложенными волосами, покрытыми толстым слоем лака. Джоан трудно было поверить, что Беатрис, настоящая жена и мать, способна флиртовать с кем-то. Но та с тревожным беспокойством смотрела в их сторону, проявляя явные признаки ревности. Джоан подумала, что если уж она, проведя пару минут рядом с Андерсом, испытывает такое приятное волнение, то, очевидно, и жены священников не могут устоять перед таким мужчиной.

– Не смотри туда! – сказал Андерс, снова повернув ее к себе лицом.

– Извини, – пробормотала Джоан, вздрогнув при его прикосновении. Ее лицо стала заливать краска. Она из всех сил старалась не выдать своего возбуждения. – Я думаю, тебе это показалось.

– Я тоже сначала так подумал. И даже мысленно убеждал себя в этом, когда она стала теребить пуговицы на моем пиджаке.

– Не может быть! – недоверчиво проговорила Джоан.

– И это еще не все, – добавил Андерс, пытаясь доказать ей, что это ему не приснилось. Его слегка передернуло, и Джоан засмеялась. – Если бы твоя сестра согласилась на добрую католическую свадьбу, этого бы не произошло.

– Это Нэнси, прошу любить и жаловать, – с оттенком невеселой иронии произнесла Джоан, и они молча обменялись понимающими улыбками.

– Я, разумеется, извинился перед ней и сказал, что должен быть рядом со своей девушкой, – сказал Андерс. – Так что, если не возражаешь, я попрошу тебя побыть в этой роли недолго.

– Не возражаю, – ответила Джоан и улыбнулась ему.

Официант разносил шампанское, и ей каким-то чудом удалось взять бокал, не расплескав его, – сердце у нее колотилось как бешеное.

Это был лучший вечер в ее жизни, несмотря на то, что она лишь играла роль подруги Андерса, являлась своеобразной защитой от посягательств другой женщины. У нее все равно было ощущение, что она занимает особое место в его жизни, что Андерс выделил именно ее среди других женщин, присутствовавших на свадьбе. А здесь было на кого посмотреть.

Позднее, оставшись с Андерсом наедине в его гостиничном номере, Джоан еще раз испытала на себе гипнотизирующий взгляд его темно-синих глаз. Они смотрели на нее с какой-то нежностью. Сильное, волевое и в чем-то загадочное лицо Андерса склонилось к ней. Джоан и сейчас ощущала вкус его бархатистых губ, пьянящий запах его одеколона, густоту его волос, в которые она запустила пальцы, утонув в его восхитительном поцелуе. Джоан впервые с таким удовольствием и готовностью поддавалась настойчивому давлению мужчины. Поцелуй Андерса вызвал у нее незнакомые чувства, которые были ей необычайно приятны. Андерс пытался расстегнуть пуговицы на ее платье, но никак не мог справиться с крошечными жемчужинками, которые выскальзывали из его пальцев. Он был уже сильно возбужден, и это мешало ему сосредоточиться на посторонних предметах. Не выдержав, он дернул вниз лиф из тонкого шелка, обнажив красивые плечи Джоан. Этот грубый мужской жест не вызвал у нее протеста, она даже не огорчилась, что Андерс испортил ее дорогое платье. В любом случае, оно Джоан не нравилось, это Нэнси настояла, чтобы она надела его.

Джоан стояла перед ним полуобнаженная, ее тело дрожало от приятного возбуждения. Она пыталась сфокусировать взгляд на красивом лице Андерса, который в это время снимал с нее бюстгальтер. Его загорелые руки четко выделялись на фоне ее белоснежных грудей. Джоан резко вдохнула, когда он уткнулся лицом в упругие полушария. Его горячий язык скользнул по твердым соскам, и из ее груди вырвался сладкий стон. Джоан почувствовала внизу живота сильный прилив крови, и ее тело сотряслось от первого оргазма, когда сильные руки Андерса сорвали с нее трусики и коснулись ее влажного, пульсирующего лона. Он часто и тяжело дышал, покрывая мелкими поцелуями ее груди, а его рука продолжала скользить по мелким завиткам волос. Джоан била непроизвольная дрожь, у нее было такое ощущение, что через нее пропускали разряды тока. Она была шокирована тем, как легко ее тело отзывалось на малейшее прикосновение рук и губ Андерса, но ей это нравилось, она с наслаждением отдавалась своим чувствам, которые буквально захлестывали ее. Джоан даже не подозревала, что способна на столь сильные эмоции.

Андерс, казалось, понимал, что с ней происходит. Он держал ее в своих объятиях, ожидая, когда она успокоится. И в этот ничтожно малый промежуток времени, впервые за последние девять лет, Джоан почувствовала себя в безопасности. Руки Андерса были так надежны и так нежны, что в этот момент жизнь казалась ей легкой и безоблачной.

– Мы должны вернуться, – прошептал он, уткнувшись в ее каштановые волосы.

В сознании Джоан стала медленно просыпаться мысль, что все это обман, ненастоящее, что она забылась на какое-то время, пойдя на поводу у своих эмоций и полностью отрешившись от действительности.

Она все еще ощущала руки Андерса, который прижимал ее к себе, но жестокая реальность уже вторглась в ее сознание. В ней проснулось чувство стыда. Она едва знает этого мужчину, а уже находится в его объятиях практически обнаженная. Внизу живота пульсирует кровь, глаза блестят, лицо горит от возбуждения. Ему достаточно сделать одно движение, и она испытает очередной оргазм. Андерс, казалось, понял, о чем она думает, и быстро рассеял все ее сомнения.

– Не сожалей об этом, – низким, бархатистым голосом произнес он. – Ты очень красивая, и то, что произошло сейчас, было тоже прекрасно.

– Я не должна была делать этого, – тихо сказала Джоан.

– Тише, не надо ничего говорить.

Джоан почувствовала его возбуждение и снова ощутила неловкость. На этот раз не из-за своего легкомыслия, а оттого, что повела себя эгоистично, – все удовольствие от этой близости досталось только ей.

Ее неопытная рука робко опустилась вниз и обхватила восставшее мужское естество. Джоан испугалась собственной смелости, но безошибочно угадала, что Андерс ожидал от нее этого.

– Не надо, Джоан, – произнес он, задохнувшись от прилива желания. Он крепко сжал ее руку, и Джоан вспыхнула от смущения и страха, подумав, что причинила ему боль из-за своей неопытности. – Нам надо вернуться. Я шафер, а ты подружка невесты, и это свадьба моего брата и твоей сестры.

– Но ты ведь… – начала было Джоан, пытаясь как-то объяснить свое смущение.

– Мы наверстаем это позже, – сказал Андерс. Его слова ласкали ее слух. Обещание новой встречи вызвало у нее ликование. – После того, как новобрачные уедут, я отправлюсь в аэропорт. Мне нужно слетать кое-куда по делам компании, но перед моим отъездом мы договоримся, когда встретимся снова.

И он приник к ее губам в страстном, глубоком и необычайно нежном поцелуе.

Его слова крутились в голове Джоан всю ночь, она была рассеянна, и даже Нэнси заметила это.

– Ты что-то непохожа сама на себя сейчас, – сказала Нэнси, когда Джоан помогала ей переодеться в дорожное платье. У нее так дрожали пальцы, что она с трудом расстегнула длинную «молнию» на свадебном наряде сестры.

Андерс ждал ее внизу. Одна мысль о том, что через час она снова окажется в его объятиях, наполняла Джоан невыразимой радостью.

– Вот видишь, ты распустила волосы, и тебе это даже самой нравится. Я тебе давно говорила, что такая прическа тебе идет гораздо больше. – Нэнси повернулась и внимательно посмотрела на старшую сестру. Волнистые каштановые волосы Джоан были слегка взлохмачены, карие глаза блестели, как у кошки, а щеки пылали ярким румянцем. – Почему ты сменила платье? – Нэнси только сейчас обратила внимание, что Джоан сняла красное шелковое платье, на котором она настояла, и надела костюм изумрудного цвета.

– Красный цвет мне не идет, – небрежно бросила Джоан, стараясь не выдать своего приподнятого настроения.

– Все ясно, без Андерса здесь не обошлось, – уверенно сказала Нэнси. – Я видела, как он пялился на тебя весь вечер. – Ее проницательные глазки задумчиво прищурились. – Куда вы оба исчезли после того, как были произнесены тосты?

– Я не понимаю, о чем ты говоришь. – Джоан испугалась, что сестра догадается обо всем. – Давай, Нэнси, одевайся, а то опоздаешь на самолет.

– Ничего, он подождет, – небрежно ответила Нэнси. – Когда у тебя есть свой личный самолет, он никуда не улетит без тебя. – Внезапно Нэнси перешла на шепот и быстро проговорила: – Не упусти свой шанс, сестричка, все это ты тоже можешь иметь…

– Не говори глупостей, – оборвала ее Джоан.

– Это не глупости, и я не шучу. Тебе будет легче, потому что я проложила для тебя дорогу. Знаешь, чего мне стоило убедить Брэндона, что меня интересует он, а не его деньги? Я изо всех сил старалась доказать ему, что я не какая-то там дешевая охотница за чужим богатством.

– Нэнси, я не желаю говорить об этом, – строго сказала Джоан.

– Но я действительно хочу иметь много денег, дорогая сестренка. – Нэнси недобро усмехнулась. – И теперь я замужем за очень богатым человеком. Ты тоже можешь купаться в деньгах. – Она сухо рассмеялась и оторвала руки сестры от ушей. Джоан закрыла их ладонями, чтобы не слышать ее слов. А Нэнси, получая явное удовольствие от смущения старшей сестры, продолжила: – Ты же ненавидишь свою работу, не любишь возиться с этими ужасными детьми, и тебе осточертела твоя убогая квартирка. Зачем отказываться от того, что само плывет к тебе в руки? Как говорится, лови момент, сестренка.

– Нэнси… – начала Джоан, но затем решила не спорить.

Она понимала, что все равно не сможет ничего доказать своей практичной, хваткой младшей сестре. Нэнси никогда не поймет, что, хотя ей приходится много работать и ученики нередко действительно доводят ее чуть ли не до слез, она искренне любила свою работу. Квартира могла, конечно, тоже быть побольше, но это была ее квартира, ее собственность.

Джоан почувствовала, как к глазам подступили слезы, когда она вспомнила, что ее всегда оживленная, жизнерадостная сестра лежит в данный момент в холодном морге буквально в нескольких метрах от нее. Джоан прижала кулаки к глазам, не давая слезам пролиться наружу. Не было никого, кто мог бы облегчить ее страдания и вытереть эти горькие слезы. Мысли Джоан вернулись к жуткой реальности, от которой некуда было скрыться.

Нэнси погибла, а Андерс презирает ее.

– Джоан.

Ее сердце сделало резкий скачок. Джоан показалось, что оно остановилось на мгновение, а затем снова быстро застучало. В нос ей ударил знакомый запах, запах дорогого одеколона, который преследовал ее почти целый год. При звуке низкого, бархатистого голоса все ее чувства моментально обострились.

– Джоан, – снова услышала она, боясь поверить, что это ей не снится.

Она нерешительно подняла глаза, моля Бога, чтобы время сделало ее невосприимчивой к его красоте. Но, взглянув на Андерса, она поняла, что за прошедший год ничего не изменилось. Как мужчина, он был просто само совершенство. В нем была та самая мужская красота, которая неизменно привлекала всех женщин, независимо от возраста. Мужественные, резко очерченные черты лица, непроницаемый взгляд темно-синих глаз в обрамлении черных густых ресниц, прямой нос и чувственные губы. Андерс держался с надменной, небрежной элегантностью, но от него исходила необычайная сила, которая как магнит притягивала к себе людей.

– Я приехал, как только узнал об этом, – взволнованно сказал Андерс.

Присутствие Андерса гипнотизировало Джоан. Она коротко кивнула, показывая, что поняла его. Язык отказывался повиноваться ей.

– Как давно ты находишься здесь? – спросил он.

– С пяти часов, – произнесла она с трудом.

Андерс буравил ее взглядом, и Джоан поняла, что этот лаконичный ответ не удовлетворил его. Она откашлялась. Андерс, разумеется, хотел знать больше. Их единственная ночь, полная страсти, и горькое расставание не имели никакого значения в данный момент. Сейчас не время ворошить прошлое.

– Я приехала с работы, а у дверей квартиры меня уже ждали полицейские. Они и привезли меня сюда.

– Они сказали тебе, как это случилось? Я знаю, что произошла автомобильная авария. Мне также известно, что Брэндон и Нэнси погибли, а Джойс находится в детском отделении этой больницы. Это все, что мне удалось выяснить.

Чувствовалось, насколько сильно он был напряжен. Джоан видела, как у него дергается правая щека. Она понимала, что для такого человека, как Андерс, привыкшего всегда быть в курсе событий и все держать под контролем, было очень тяжело находиться в полнейшем неведении, осознавать, что он абсолютно бессилен изменить что-либо.

– Я пытался поговорить с врачами и с полицией, но все, кто непосредственно занимался пострадавшими, уже ушли домой, – сказал он. – Я, конечно, встречусь с ними завтра утром, но я был бы очень признателен тебе, если бы ты рассказала мне все, что тебе известно.

Он разговаривал с ней предельно вежливо, словно с посторонним человеком, и Джоан было горько осознавать, что она действительно была для него чужой. Просто однажды их дорожки волею судеб пересеклись, и больше ничего.

– Да, конечно, – тихо промолвила она.

Джоан снова нервно откашлялась. Она уже собралась открыть рот, но неприступный, даже угрожающий вид Андерса вселил в нее робость, и она отвела взгляд. Обхватив голову руками, она помассировала пальцами виски, пытаясь сосредоточиться.

– Я должен знать, как это произошло, Джоан, – нетерпеливо повторил Андерс.

– Я и собираюсь сказать тебе это. Не торопи меня.

– Мне надо знать это сейчас, немедленно! – От его резкого, требовательного тона Джоан вздрогнула. – Я сожалею, что в самый ответственный момент тебе одной пришлось иметь дело со всеми формальностями, связанными с этой трагедией, но моей вины тут нет. Я был на важных переговорах, и только по их окончании узнал о случившемся. Я сразу помчался в больницу. На дорогах были пробки, я сходил с ума, не зная, что на самом деле произошло. Так что я не могу ждать ни секунды, не тяни резину, рассказывай, что тебе известно. – Андерс вдруг обратил внимание на ее покрасневшие веки, на тени в пол-лица, залегшие под глазами, на дрожащие губы и смягчился. – Я понимаю, как тяжело тебе пришлось, но я здесь и теперь сам обо всем позабочусь.

– Позаботишься обо всем! – истерично выкрикнула Джоан и недобро засмеялась.

Раздражение, засевшее глубоко внутри нее с той минуты, как ей сообщили о трагедии, вырвалось наружу. И, хотя Андерс действительно не был виноват в том, что приехал поздно, он просто попал, что называется, под горячую руку, и Джоан выплеснула на него всю свою злость, усталость и мучительную тоску. Слова срывались с ее языка с частотой пулеметной очереди, все ее тело дрожало от ярости.

Как он смеет требовать от меня информации?! – мысленно бушевала она. Явился не запылился! Выплыл из своего роскошного лимузина с иголочки одетый и еще имеет наглость заявлять, что позаботится обо всем! Это я, Джоан Лоренс, разговаривала с врачами и с социальными работниками, ходила в морг на опознание тел сестры и ее мужа, где едва не потеряла сознание…

– Я уже обо всем позаботилась, Андерс, пока ты сидел на своих важных переговорах! – бросила она ему в лицо. – Так же, как я все делала сама, когда погибли мои родители. Я, наверное, уже приобрела опыт в таких делах и стала специалистом по опознанию трупов и заполнению необходимых форм!

На лице Андерса не дрогнул ни один мускул. Он смотрел на Джоан в мрачном молчании, пока она изливала на него накопившуюся обиду и свое горе. Но его кажущееся безразличие только подливало масла в огонь – Джоан распалялась еще больше оттого, что он никак не реагировал на бурный всплеск ее эмоций.

– Я нахожусь в этой больнице уже восемь часов, занимаясь необходимыми в такой ситуации делами, так что нечего мне тут указывать, что я должна делать! И не надо подгонять меня, если я говорю недостаточно быстро для тебя! – Вздернув подбородок, Джоан с вызовом посмотрела на него. – Я не член вашей семьи и не работаю у тебя в компании, чтобы ты приказывал мне! Ты вообще не имеешь права требовать от меня что-либо. Я готова поделиться с тобой тем, что мне известно, если ты сядешь и спокойно выслушаешь меня.

Ей показалось, что он ударит ее сейчас. Его потемневшие глаза сверкнули опасным огнем. Не успела Джоан подумать, что зашла слишком далеко в своих обвинениях, как выражение лица Андерса внезапно изменилось. Из него словно выкачали весь воздух, его широкие плечи опустились, он едва заметно кивнул, сглотнул ком в горле и оглядел комнату, в которой они находились, будто только что вошел в нее. Скользнув взглядом по стульям, обтянутым дешевым дерматином, он тяжело опустился на тот, что стоял рядом с Джоан, провел рукой по своей густой шевелюре, затем по скулам, на которых уже пробилась щетина, и повернулся к ней.

– Я приехал сразу, как только смог, – повторил Андерс, и на этот раз его голос звучал тихо.

За невозмутимой, непроницаемой маской, под которой Андерс всегда скрывал свои истинные чувства, Джоан увидела боль. Он потерял брата, она – сестру.

– Они ехали на ленч, – почти шепотом начала Джоан свой рассказ, – и взяли с собой Джойс. Няня, видимо, ушла от них сегодня утром.

Андерс открыл было рот, чтобы спросить что-то, но быстро закрыл его, и Джоан благодарно кивнула. Она ответит на все его вопросы потом, в свое время.

– Вчера вечером я повздорила с ними, – сказала она.

– Ты была у них? – Его глаза расширились от удивления.

Джоан чувствовала, что у него на языке вертелся не один вопрос, но Андерс сумел сдержаться, предоставив ей возможность рассказать ему все, как она считала нужным.

– У меня в школе было родительское собрание вечером, оно закончилось около девяти часов, и я решила… подумала, что мне следует зайти к ним. – Она сжала пальцы рук, лежавших на коленях, ей было невыносимо больно вспоминать об этом. И, только когда Андерс взял ее руку в свою, Джоан смогла продолжить. – Я больше не могла терпеть, не могла быть сторонним наблюдателем их фокусов, – прошептала Джоан. – То, что Брэндон и Нэнси делали со своими жизнями, это было их личное дело, но от этого страдала Джойс, и я не могла спокойно смотреть на все это.

Она умоляюще посмотрела на Андерса, как бы прося понять ее, и он, словно услышав ее мольбу, коротко кивнул.

– Их, как всегда, не было дома, но я решила дождаться их. Я поговорила с Маргарет, няней Джойс. Мне хотелось узнать, действительно ли все так плохо или у меня просто богатое воображение и я раздуваю из мухи слона. Но Маргарет с готовностью выложила мне все, как есть. Она явно была сыта по горло их выкрутасами. Постоянные вечеринки, повсюду бардак, к тому же они часто забывали выплачивать ей жалованье. Вчера у нее был свободный вечер, но она вынуждена была остаться из-за ребенка, потому что Брэндон с Нэнси уехали, не сказав ей ни слова.

Джоан уставилась на сплетенные пальцы их рук. Она отметила, насколько разные их кисти – сильные, загорелые у Андерса, и ее – бледные, трясущиеся, на пальцах чернильные пятна, ногти неухоженные…

– Мы вдвоем стали дожидаться их возвращения, – добавила она.

Андерс долго молчал, крепко держа ее за руку.

– И, когда они вернулись, между вами произошла ссора? – произнес он наконец, как бы утверждая случившийся факт.

– Мягко выражаясь, – сказала Джоан.

Она крепко сомкнула веки, чтобы вытеснить из памяти вчерашний вечер. Имевшая место сцена была настолько отвратительной, что забыть ее было непросто.

– Маргарет сказала, что она уйдет утром. Она заявила, что бежала бы из этого дома сегодня, несмотря на ночь, но, поскольку они слишком пьяны, ей придется взять ребенка на себя до утра, когда они протрезвеют, – сказала Джоан. – Я думаю, они потащили Джойс с собой на ленч, потому что ее не с кем было оставить. Ведь Маргарет, как и обещала, ушла от них сегодня утром. Ты, наверное, думаешь, что это заставило их остепениться и изменить своё поведение, но это, к сожалению, не так.

– Они пили за ленчем, – сказал Андерс.

Джоан покачала головой.

– Непонятно, что они принимали там, – сказала она. – Анализ крови Брэндона показал, что содержание алкоголя у него не превышало допустимую норму. Но полиция потребовала сделать пробу на наркотики. Брэндон, видимо, шатался, когда встал из-за стола, а швейцар сообщил, что он был как бы не в себе, когда они выходили из ресторана. У них хотя бы хватило ума сделать одну разумную вещь, – они пристегнули Джойс к детскому креслу, прежде чем тронуться в путь.

– Кто вел машину? – спросил Андерс.

– Брэндон.

– Кто-нибудь еще пострадал?

Андерс уже более спокойно задавал свои вопросы, без агрессии и раздражения.

– К счастью, больше жертв не было, – ответила Джоан. – Брэндон, очевидно, потерял управление автомобилем или заснул за рулем. Машина вылетела на встречную полосу. Хорошо, что там в этот момент не было ни одного автомобиля, а то могли бы погибнуть еще несколько человек.

– Они скончались на месте или их успели довезти до больницы? – напряженно спросил Андерс.

– Медсестра сказала, что смерть наступила мгновенно, так что они не мучились, – ответила Джоан.

Она подумала, что это принесет ему облегчение, которого сама она не получила. Но губы Андерса искривились в скорбной линии, и она поняла, что для него эта подробность тоже не была утешительной.

– Они оставили это нам, – мрачно изрек Андерс.

Сказав «нам», он как бы взял на себя часть всего кошмара сегодняшнего дня, который выпал на ее долю, и Джоан была благодарна ему за это.

Андерс еще крепче сжал ее руку, и, ощути эту поддержку, Джоан почувствовала себя немного лучше. Но ненадолго.

– Простите, что прерываю вас.

Медсестра смущенно переминалась с ноги на ногу, ее хорошенькое лицо выражало сочувствие. Андерс быстро выпустил руку Джоан, и Джоан опять окунулась в горькую реальность.

«Нас» – это обман, такого понятия, как «мы», в отношении меня и Андерса нет и никогда не было, печально подумала Джоан. Я по-прежнему одна наедине с этим горем.

– Может, вы хотите пройти в детскую палату? Тогда я вас провожу, а то вы запутаетесь в наших коридорах, – сказала медсестра.

– Не нужно, но, в любом случае, спасибо. – Андерс встал. Человеческое тепло, которое Джоан почувствовала в нем минуту назад, исчезло с быстротой молнии. Андерс Рейнер взял бразды правления в свои руки. – Я уже был там и видел Джойс. Дежурной сестре я сказал, что мы с мисс Лоренс будем в отеле, который в пяти минутах ходьбы от больницы, и завтра утром мы опять придем сюда. Еще раз спасибо, – деловито поблагодарил он медсестру, давая понять, что она свободна.

Когда за ней закрылась дверь, Джоан удивленно посмотрела на него.

– Ты уже побывал у Джойс?

– Разумеется.

Ну конечно, подумала Джоан, упрекнув себя за наивность. К кому же еще ему направиться в первую очередь, как не к своей осиротевшей племяннице? Все логично, но Джоан ощутила, как по ее спине пробежал холодок. Андерс наблюдал за ней своими непроницаемыми глазами.

– Я не хочу оставлять Джойс здесь одну, поэтому в отель не пойду, – заявила она и поднялась со стула. В ногах по-прежнему ощущалась слабость, но они, по крайней мере, уже не подгибались, как пару часов назад. – Она может проснуться ночью и заплакать, не увидев ни одного знакомого лица.

– Медсестры позаботятся о ней, – сухо сказал Андерс. – А если возникнут проблемы, нам тут же сообщат. Гостиница стоит буквально на противоположной стороне улицы.

– А я буду у нее под боком, – возразила Джоан. – Если ты такой важный, что не можешь спать на раскладушке, то мне не привыкать.

– Я не намерен спорить с тобой, – резко сказал Андерс. – Я хочу принять хороший душ, выпить и… – Он не договорил, что еще хотел бы сделать. – Здесь достаточно медперсонала, чтобы позаботиться о ребенке.

– Но ей требуется…

– Что? – оборвал ее Андерс. – Что ей требуется? Она не может ожидать того, чего у нее не было, а я уверен, что свою мамочку эта крошка ни разу не видела после шести вечера. Джойс еще не вышла из младенческого возраста, а у нее уже сменились шесть нянек, поэтому она вряд ли устроит истерику, если медсестра покормит ее среди ночи. Твоя сестрица постаралась, чтобы девочка привыкла к незнакомым людям.

«Твоя сестрица». Он бросил ей в лицо эти слова с таким презрением, словно обвинял и ее в том, что Нэнси плохо заботилась о своей дочери. Но Джоан не собиралась сдаваться.

– Я хочу остаться с ней, – упрямо повторила она. – Если ты предпочитаешь ночевать в отеле, это твое дело, но я никуда не уйду отсюда. Она взяла свою сумочку и направилась к двери, но Андерс остановил ее, положив руку на плечо. Джоан обернулась и вопросительно посмотрела на него.

– Просто великолепно, – саркастически проронил Андерс. – Если бы я плохо знал тебя, то мог бы подумать, что передо мной стоит убитая горем тетушка.

– Я хочу сделать то, что лучше для Джойс, только и всего, – ответила Джоан, сбитая с толку его тоном. Ей было непонятно, к чему клонит Андерс.

– Не прикидывайся, все ты прекрасно понимаешь, – бросил он грубо, что вызвало у Джоан еще большее недоумение. – Обладание чем-то – это девяносто процентов успеха.

– Я понятия не имею, о чем ты говоришь, – искренне сказала Джоан.

Она действительно не понимала, что он имел в виду, да ей и не хотелось разбираться в этом сейчас. Джоан была измотана физически и морально, и, хотя ей предстояло провести ночь на раскладушке, одна мысль о том, что она скоро сможет лечь, вытянуть уставшие ноги и закрыть глаза, давала ей силы еще как-то держаться.

– Я поговорю с тобой завтра утром, – добавила Джоан.

– Нет, сегодня вечером. – Андерс произнес это тихо, но в его голосе слышалась угроза, и она почувствовала, как у нее по спине пробежали мурашки. – Ты расскажешь мне все – повторяю, все, – что здесь произошло.

– Я уже и так выложила тебе все, что знала, – огрызнулась Джоан. – Какое имеет значение, как это случилось, теперь, когда они мертвы? Я могу повторить то, что знаю, еще десять раз, но они не воскреснут от этого. Ничего уже не изменится, Андерс.

– Ошибаешься. – Он смотрел на нее с подозрительным недоверием. – То, что они мертвы, как раз и меняет дело. Почему ты скрыла от меня свой разговор с работниками социальной службы? Почему опустила тот факт, что собираешься взять Джойс к себе после того, как ее выпишут из больницы? Кроме того, насколько мне стало известно, ты собираешься ходатайствовать об опекунстве над малышкой?

Наконец до Джоан стало доходить, почему Андерс был с ней холоден, разъярен и подозрителен, и ей было обидно, что он о ней такого низкого мнения и допускал мысль о том, что она способна за его спиной забрать Джойс себе.

– Ты все не так понял! Возможно, тебе это не нравится и ты вообще хотел бы забыть о моем существовании, но я имею такое же право находиться здесь, как и ты. Ты ее дядя, а я – ее тетя, и, поскольку родители Джойс только что погибли, мы являемся ее самыми близкими родственниками. Я была вправе подписать ту форму, поэтому я отказываюсь принимать твое обвинение в том, что мною двигали какие-то скрытые мотивы. У Джойс несколько ссадин, и врачи полагают, что у нее могут быть внутренние повреждения. Тебя в этот момент здесь не было – и что я должна была делать? Не подписывать ту бумагу?

– Хорошо, – неохотно согласился Андерс. – Но ты сказала им, что возьмешь Джойс к себе, когда врачи сочтут, что с ней все в порядке, а затем оформишь опекунство.

– А я и не отрицаю этого, – сердито заявила Джоан, чувствуя, что ее терпению приходит конец. У нее уже не было сил спорить с этим недоверчивым, несносным человеком. – Джойс моя племянница, и то, что я хочу заботиться о ней – хотя бы первое время, – вполне нормально.

– Социальным работникам ты сказала совсем другое.

– Андерс, не придирайся к словам! Нэнси погибла всего несколько часов назад, и я еще не могу даже осознать до конца, что произошло, не говоря о том, чтобы строить далёко идущие планы. Я сама еще не знаю, что буду делать в этой ситуации.

– Не лги, – резко сказал он. – Бедная сиротка Джойс! Воображаю, как ты представила все это социальным работникам. Я даже слышу твой трогательный плаксивый голосок, которым ты разговаривала с ними. – Он смотрел на нее с презрением и неприязнью. – Только эта «сиротка» совсем не бедная, и ты прекрасно знаешь об этом. На сегодняшний вечер она очень богата. Ты, должно быть, уже весело потирала руки оттого, что с проклятыми Рейнерами не могли – связаться, чтобы сообщить им о случившемся. Радовалась, что они не могут приехать сюда вовремя и помешать тебе предъявить свои права на богатую наследницу.

– Ты опять все передергиваешь! – возмутилась Джоан. – Как ты смеешь обвинять меня в том, что я хочу нажиться на смерти своей сестры и использовать свою крошечную племянницу в корыстных интересах?! Думай, прежде чем говорить такое! Мне это совершенно не нужно.

– Не нужно? А я тебе сейчас объясню, зачем тебе нужна Джойс, – с холодным безразличием произнес Андерс. – Этот ребенок получил в наследство состояние своего отца, и ты как опекун сможешь распоряжаться ее деньгами. Тебе противна жизнь, которой ты живешь, и ты пойдешь на все, лишь бы иметь возможность изменить ее.

– Мне противна не моя жизнь, а ты, Андерс, и мне противно слушать тебя. – Джоан попыталась освободиться от него, но он крепко держал ее за плечо. – Оставь меня в покое, я иду к своей племяннице.

– Никуда ты не пойдешь, – процедил он сквозь зубы. Лицо у него побелело от злости, губы вытянулись в тонкую линию. – Мы вместе сейчас отправимся в отель и там поговорим.