Обман

Глава 2

Майка сразу услышала шум подъезжающей машины, шорох шин по гравию и монотонный звук двигателя моментально нарушили загородную тишину. Она находилась в саду, который на голом месте воздвигла своими руками и занималась уничтожением сорняков. Ей пришлось встать с колен и отряхнуть прилипшую землю. Она стянула перчатки и сделала козырек из ладони, когда смотрела на приближающихся мужчин. Солнце слепило в глаза – вечерами здесь был изумительный закат. Прежде, чем обжигающий диск плавно погрузится в толщу деревьев, стройным рядом расположившись на горизонте, он ярко осветит дом своим теплым оранжевым цветом. А маленько озеро, которое расположилось в метрах 30 от дома, зеркально удвоит перелив малиново-апельсинового заката. Но сейчас, лучи слепящего солнца ее нисколько не радовали, а лишь мешали разглядеть прибывшего гостя, поэтому Майка неуверенно смотрела то на одно лицо, то на другое и лишь по разной прическе и одежде могла, не конфузясь определить, где находится ее муж.

Ну что ж, Макар выглядел не как зек и это уже радовало. Без наколок, без озлобленности на лице, без бритой под ноль головы. Такой же высокий, как Мирон, такой же темноволосый, те же пропорции, та же улыбка. Это все, что можно было увидеть при предательски слепящем солнце.

– Макар, это Майя. Детка, это мой брат.

Майка протянула руку и не нашла ничего более подходящего и вразумительного приветствия, чем:

– Добро пожаловать.

Рукопожатие Макара могло сказать ей многое: тёплая рука или холодная, мягкая или сухая, крепкое пожатие или вялое, длительность сжатия ее ладони или скорость по избавлению от ее прикосновения. Но Макар сделал все стандартно. Рука ни мягкая, ни твердая, ни холодная, ни тёплая. Он пожал ее руку и сразу же отпустил, восхищённо оглядывая их жилище, затем приобнял брата и сказал, что дом преобразился и теперь выглядит что-то вроде «дорого-богато». Мимо Майки пролетали его слова, но она вяло улыбнулась, услышав заверения мужа, что это ее заслуга, как и великолепный сад перед крыльцом, а сама она только сейчас осознала, что ее спокойная и правильная жизнь отныне нарушена и когда теперь восстановится – неизвестно.

После ужина Майка не стала мешать братьям предаваться воспоминаниям и личным разговорам, но скорее всего просто не хотела вникать в эти родственные связи глубже, чем следовало и, если она хотела держать родственника на расстоянии и перетерпеть его каких-то пару месяцев вблизи, а потом, на дальнем расстоянии, ей достаточно будет шаблонных, ничего не значащих фраз. Поэтому она не спеша вымыла посуду, что-то составила в посудомойку и тихонько вышла на маленький пирс, находящийся напротив дома. Майка смотрела на воду, перебирала вечер в памяти и отчетливо понимала, что братья не просто похожи, они две идентичные копии. Это пугало ее и вводило в замешательство. Когда с ней заговаривал Макар, Майка не могла избавиться от чувства, что говорит с Мироном и только усилие помогало ей не забывать, что отвечает не мужу, а его брату. Конечно, они были разные и не считая длины волос и одежды – они различались по разговору, жестам, взгляду. Хоть разрез и цвет глаз были одинаковы, во взгляде брата мужа было что-то другое, не то, что Майка видела каждый день во взгляде Мирона. Макар смотрел более нахально, более развязано, будто уже наперёд над нею насмехался, не зависимо от того, что она скажет. Он не стремился понравится Майке, и она с досадой это чувствовала. По ее мнению, сама она из кожи бы лезла вон, чтобы произвести благоприятное впечатление на родственника мужа.

Комната Макару понравилась. Он оценил большую кровать, вид с окна на цветущий сад. Майка показала ему шкаф с постельным бельем и сказала, что полотенца, предназначенные для него, будут в узком шкафике в ванной. Остальные мелочи решили обсуждать по мере их появления. Хотя, какие вопросы еще могут возникнуть? Ешь, пей, отсыпайся и до свидания.

Макар упал на кровать, раскинул руки и Майка с Мироном сразу вышли из комнаты. В конце концов, человек приехал домой, где, как не дома он найдет пристань, чтобы выдохнуть, расслабиться, а потом с новыми силами нацелиться на путь в будущее.

– Как он тебе? – сразу же спросил Мирон, когда они уединились в своей спальне.

– Он курит в доме.

– Отец всегда курил в доме.

Майка, стягивала через голову платье, но при этих словах мужа круто развернулась и посмотрела на него сердитым глазом, который первый появился из вороха материала.

Мирон помог Майке вытянуть голову из платья.

– Оно тебе мало, по-моему.

– Знаешь, – сердито ответила Майка отбрасывая платье на кровать, – я понимаю, ваша мать разрешала курить отцу, но я, все же не хочу, чтобы вещи воняли как пепельница.

– Не, мама не разрешала курить отцу. Знаешь как мать боролась с этим? Она спички, сигареты всегда выносила на веранду, там и сквозняк, и детей нет, сиди и кури. Но отец не любил бездельничать, ведь он всегда работал, а курить без работы, это же сущее безделье для него. И он делал заначки. В карманах, в ящиках, даже за книгами прятал. Но мама всегда находила. Представляешь? Огромные стеллажи книг, до самого потолка, ты даже вообразить не можешь, какая была у нас библиотека, ведь отец был редактором газеты. Но мама всегда находила, как? Для меня до сих пор загадка. В итоге, в ящике на веранде скопилось огромное количество сигаретных пачек. Полные, полупустые, смятые, нераспечатанные. До сих пор помню. Родопи. Именно их впервые я и попробовал.

– Не заговаривай мне зубы, – Майка погладила рукой Мирона по волосам. Он нечасто вспоминал родителей, и такое откровение растопило Майкину злость. – Отучи его курить в доме.

Мирон обнял жену и ответил, что еще никому не удавалось приструнить Макара. А если и пытаться надавить, он взбрыкнет, как неуравновешенный подросток.

– Так ты его помнишь, каким он был до тюрьмы. Может он изменился.

– Хочешь, сама попробуй и увидишь.

– Ну нет. Я лучше потерплю, пока он не съедет.

– Ну как он тебе? Ты так и не ответила.

– Такой же как ты. Что я могу сказать.

Действительно, что можно сказать, когда один человек раскололся надвое. Это все равно, что терпеть переменчивый характер кого-либо. Сейчас он тебе улыбается, а через минуту смотрит с ярым недоверием.

– Может такой же, как и я, но характер у него покрепче моего будет.

– Не прибедняйся, милый, – Майка освободилась от рук Мирона и подошла к туалетному столику. – Ты настоящий кремень. Чего стоит только твое упорство по отстаиванию своего проекта. Сколько раз тебя кидали с ним? Сколько раз откатывали назад? Ты же не сдаешься. И не сдашься, верно?

– Значит и он не сдастся… И сможет восстановиться в этом мире. Мы поможем ему, Майка. Он не вернется больше туда.

Майка промолчала. Она стирала макияж и прикидывала в уме, стоит ли идти в душ или сразу в постель. Сегодня, от новых эмоций и бесконечных вынужденных разговоров она чувствовала, себя выжатой до упора.

– Как ты думаешь, ему комфортно было? – спросил Мирон, когда они готовились ко сну.

Майка вздохнула прежде, чем ответить.

– Я не заметила, чтобы он был смущен или расстроен. Мы его встретили, как почетного гостя.

«Еще бы, мы ему оба смотрели в рот, а он даже не потрудился стереть эту самодовольную ухмылку с лица»

– Ты приготовила сегодня очень вкусную говядину. Пальчики оближешь.

– Правда? Спасибо, милый. Старалась, как говорится в грязь лицом не ударить.

– Макару тоже понравилось, он тоже хвалил, обычно ему лень это делать.

Мирон подошел к ней сзади, убрал ее белокурые волосы в сторону и уткнулся лицом в предплечье. Как всегда, от его горячего и обрывистого дыхания, у Майки начинали дрожать внутренности, будто снизу живота готовился стартануть мощный миксер. Она потянула воздух носом и повернулась к нему. Он развязал ей халатик и дотронулся до неприкрытой груди. Майка откинула голову и повисла на руках Мирона.

– Вот увидишь, мы заживем крепкой счастливой семьей, – прошептал ей Мирон, когда они уже засыпали.

Майка скептически посмотрела на мужа и хотела уже сказать, что, вообще-то речь шла о каких-то двух месяцах, но решила, что в первый же день приезда его брата, это замечание будет выглядеть слишком эгоистичном и невежественным.

Но дни летели быстро, и Макар задержался намного дольше двух месяцев. Майка сначала тактично спрашивала мужа о планах его брата покинуть дом, но Мирон всегда отвечал, что не в состоянии указать брату на дверь, особенно, когда тот уязвим в социальном обществе. Потом Майка бросила затею допытывать мужа, и сама начала приглядываться к Макару, чтобы понять его мотивы и дальнейшие планы действий.