Глава 8 Настоящее

Нас провожают после пира, и мы выходим в просторный внутренний двор, расположенный за главным залом. Мощеные дорожки пересекают травянистую местность витиеватыми спиралями, а фонари раскачиваются на железных столбах, вспыхивая в темноте красным и фиолетовым. Я не знаю, куда иду, но остальные, похоже, в курсе, поэтому я иду за толпой. В камуфляже есть ясность, уверенность, которая приходит от отказа от своей личности, пускай и на минуту, чтобы слиться с группой.

В конце двора находятся пять больших общежитий, расположенных широким полукругом. Каждый из них с уникальной архитектурой, соответствующей его божеству. Орден Авангард стоит гордо и демонстративно, с элегантными мраморными колоннами и развевающимися золотыми флагами. Зартан больше похож на крепость, вплоть до закругленных парапетов и множества тренировочных манекенов, установленных на лужайке. Селура воспевает воду своими элегантными фонтанами и спиральными голубыми балюстрадами, в то время как Явелло сверкает инкрустированными изумрудами и сияющими филигранями. А Нетро стоит в самом центре, темный, холодный и без украшений, его флаги черные, фонари горят невозможным обсидиановым пламенем.

Студенты делятся по мере приближения, по шестьдесят или около того на каждый орден. Я вижу, как Мариус, Дин и куча других радостно кричат, набиваясь в Авангард, вижу, как племянница директора Виктория идет к ордену Селуры. Принц Талин тоже здесь, прогуливается под навесом Явелло. Наши взгляды встречаются, и он игриво пожимает плечами.

– Принц Ксинтари расхаживает сквозь двери Явелло, а мы застряли в Нетро, – ворчит Фил рядом со мной. – Невероятно. По нему даже не скажешь, что он хочет этого.

– Думаю, это ему подходит, – отвечаю я. – Он определенно был хитер, когда мы разговаривали.

Фил моргает, глядя на меня.

– Ты разговаривала с ним. С принцем. Когда? Как?

– Снаружи, когда мне нужно было подышать. Он очень проницателен и при этом опасен. И любитель пофлиртовать.

У Фил отвисает челюсть.

Кто ты такая?

Мы вместе шагаем к ордену. Статуя Нетро, Бога смерти, стоит снаружи, держа весы в костлявых руках. Его пустые глазницы наполовину скрыты саваном, свисающим с лица. От его вида мне становится не по себе, как и от всех религиозных скульптур. Я потею и ерзаю всякий раз, когда мне приходится сидеть в храме, застряв в пропасти между скептицизмом и верой. Религия и политика всегда идут рука об руку. Высшие священнослужители служат Сенату, проповедуют Евангелие Республики, настаивают на том, что это по воле Богов Смиренные прислуживают, а Волшебники правят. По очевидным причинам я в это не верю. Но я не могу просто отречься от Богов, как это делают некоторые другие Ревенанты, или признать, что все это ложь. Я чувствую, как сила Богов течет по моим венам каждый раз, когда я вырезаю глиф, и я провела достаточно времени в Пустоте, наблюдая, как эти ужасающие фигуры проходят прямо за завесой, чувствуя эту сырую, древнюю энергию.

Из всех людей только Павел предложил наилучшее объяснение, когда мы сидели вместе однажды вечером и смотрели на океан с палубы корабля. «Как понимаю я, Боги подобны приливам, луне и звездам, – говорил он со стеклянными глазами и покрасневшими щеками. – Они существуют. Конечно, они существуют. Мы видим их прямо здесь, своими собственными глазами. Но если кто-то скажет, что он знает, для чего они существуют, чего они хотят, какую цель преследуют… Что ж, этот человек либо лжец, либо дурак».

Мы проходим мимо статуи, поднимаемся по лестнице и заходим в общежитие. Первая комната, в которую мы попадаем, – общая зона. Вдоль стен тянутся высокие книжные полки, плотно заставленные томами книг. Комнату заполняют кожаные диваны, покрытые пушистыми подушками. За углом находится бар, уставленный высокими разноцветными бутылками и хрустальными графинами. На стенах висят портреты выдающихся представителей Нетро, суровых Волшебников в черных мантиях, бородатых мужчин со шрамами и стройных седовласых женщин.

Комната очень хороша, но атмосфера толпы вокруг мрачная и безысходная. Вокруг царит тишина. Несколько студентов плюхаются на диваны, обхватив голову руками. Один пухлый мальчик с растрепанной копной вьющихся черных волос направляется прямиком в бар, где пьет вино прямо из графина. Я думала, что Фил чересчур драматична, но теперь начинаю переживать. Неужели этот орден действительно настолько плох?

Словно в ответ, тишину прорезает голос:

– Добро пожаловать в орден Нетро, юные кракены.

В дверях комнаты стоит пожилая женщина. На ней длинное черное платье, плотно облегающее ее худощавую фигуру, и элегантные черные перчатки, доходящие до локтей. Ее черные волосы собраны в пучок, а холодные, умные желтые глаза изучают нас из-за очков в золотой оправе. Ее кожа мягкого оливкового оттенка, а губы выкрашены в малиновый, почти кроваво-красный цвет. При ее появлении остальные ученики поднимают головы, за исключением мальчика с графином, который просто продолжает пить.

– Меня зовут профессор Иола Калфекс, – говорит женщина, проходя в центр комнаты. – Адъюнкт-профессор исследований Пустоты. Специалист по истории Маровии. И глава ордена Нетро. В течение следующих двух лет вы все – мои подопечные. – Ее губы изгибаются в улыбке. – Постарайтесь не выглядеть такими опустошенными.

Фил издает легкий смешок, и взгляд Калфекс скользит в нашу сторону. В ней есть что-то такое, от чего мне становится не по себе, как будто она видит меня, видит насквозь, как никто другой. Я напрягаюсь, но затем она снова отводит взгляд в сторону, к остальным, говоря с уверенной интонацией человека, который произносил одну и ту же речь дюжину раз:

– Прямо сейчас главы других орденов произносят вдохновляющие речи для своих новых учеников. Они говорят о том, как им повезло быть частью ордена, воспевая достоинства своих самых запоминающихся выпускников, обещая им победу в Великой игре. – Она складывает руки вместе и сжимает губы в узкую линию. – Я не собираюсь этого делать.

– Боги, – стонет мальчик с графином, – даже наш глава ордена знает, что мы бесполезны.

– Вовсе нет, – отвечает Калфекс, подходя к нему. – Меня бы здесь не было, если бы я так считала. Я решила возглавить Нетро, потому что верю в орден. Верю в нашу цель. Верю во всех вас, в ваш потенциал. – Она берет графин у него из рук, затем поворачивается, чтобы налить себе стакан. – Вопрос в том… знаете ли вы свой потенциал? Свою цель?

Она формулирует это как вопрос, но никто не отвечает, так что наконец Фил откашливается.

– Не могли бы вы уточнить вопрос?

– Филмонела Поттс. Рада вас здесь видеть. – Ухмылка Калфекс – это кинжал. – И я уточню в виде еще одного вопроса. Полагаю, вы все видели статуи снаружи. Авангард – Бог политиков. Он носит корону. Зартан – Бог воинов, в его руках меч. Селура – ученый, она держит перо, Явелло – купец с кубком. Все понятно. А Нетро – Бог смерти – не держит ни лопаты, ни скарабея, ни кости. Вместо этого у него пара весов. Почему?

Весы были необычным штрихом, так как Боги обычно изображаются с пустыми руками. Но даже когда другие студенты неуверенно смотрят друг на друга, ответ кажется мне очевидным.

– Потому что Смерть – великий уравнитель, – повторяю я слова из Священного Писания, которые врезались мне в мозг. – Смерть очищает все книги учета. Смерть стирает все долги. Перед ней все равны.

Глаза Калфекс сужаются, пока она внимательно изучает меня.

– А вы кто?

– Алайна Девинтер, – отвечаю я, и страх сжимается у меня в животе, будто в кулак. Я знаю эту цитату, потому что она является стандартом на похоронах Смиренных. Но знала ли это Алайна?

Калфекс улыбается:

– Отличный ответ, леди Девинтер. Вы хорошо знаете Писание. – Она поворачивается к остальным, делая маленький глоток из бокала. – Я верю, что орден Нетро существует не просто так. Верю, что вы все были определены сюда не без причины. И эта причина – равновесие.

Она указывает на портреты, висящие за спиной.

– Позади меня вы не видите ни знаменитых Грандмастеров, ни легендарных воинов. Вы не видите чемпионов Великой игры. И все же это все равно по-настоящему влиятельные люди. – Она идет по очереди, постукивая по пути по каждому портрету. – Висселин Маркос выступил посредником в достижении компромисса 254 года, предотвратив гражданскую войну. Элларо Уильямсон обманул ситхарских патриархов в 432 году, позволив завоевать континент. Каспар Уилшир изобрел способ сохранять глиф огня в стекле, хотя долгое время это считалось невозможным. И Женевьева Огюст… – Она благоговейно проводит рукой по центральной рамке – решительная женщина с лицом, покрытым оспинами. – Она отдала свою жизнь, создав самый большой огненный глиф в истории, подожгла флот Безумного гроссмейстера Грандмастера Сетиса и положила конец его царству террора. Понимаете?

Несколько голов вокруг меня кивают.

– Мы привносим равновесие, – говорит парень у бара.

– Вот именно, – отвечает Калфекс, – мы делаем все то, что не сделали бы остальные. Другие ордена почитают единственную черту характера, и это заманивает их в ловушку однобокости. Зартан всегда будет наносить удар по проблеме. Селура всегда будет изучать ее. А мы, представители Нетро? Мы непредсказуемы. Мы находим новые решения. Отваживаемся на новые рубежи. И держим остальных в узде. – Она ставит пустой бокал на стол и поворачивается к нам, широко раскинув руки. – Другие скажут, что вы здесь, потому что вы аутсайдеры, потому что вы бесполезны и не вписываетесь в какую-то четкую роль. А я скажу: что хорошего в том, чтобы вписываться? Я скажу, что вы здесь, потому что вы другие. – Она широко улыбается, ее безупречно белые зубы сверкают на свету. – Я скажу, что вы здесь, потому что интересные.

Мальчик у бара захлопал первым, а за ним последовали остальные, низкий каскад аплодисментов, отражающийся от куполообразной крыши. Это не было восторженным ревом, но настроение изменилось. Даже я чувствую небольшой прилив гордости, прежде чем вспоминаю, что Калфекс все еще враг, как и любой другой.

– Хорошая речь, – шепчет Фил, аплодируя. – Но то, что ты другой, не принесет вашей семье чести. То, что ты другой, не даст тебе силы. И не сделает тебя богатым.

Она права. Но мне не нужны ни честь, ни власть, ни богатство. Все, что мне нужно, это убедиться, что орден Нетро победит в испытаниях, и я попаду в Сенат. И если это действительно те студенты, которые могут мыслить по-другому, кто может внедрять инновации среди сильных и мудрых? С этим можно работать.

Остаток ночи проходит без происшествий, что приносит мне облегчение, потому что я вымоталась. Я задерживаюсь в общей комнате, напоследок выпиваю с Фил и стараюсь держаться подальше от пристального взгляда Калфекс. Я знакомлюсь с несколькими другими представителями Нетро: шутником Десмондом, мальчиком с графином; Джаспером, застенчивым пареньком в огромных очках, который говорит, словно энциклопедия; Тиш, небинарным Киндрали, который говорит тихо, но все видит; Зигмундом, неуклюжим парнем из Велкшена, от чьего смеха трясутся стены. Думаю, что смогу их использовать. Они не идеальны, но они сойдут.

Ночь подходит к концу, поэтому мы забираем у Калфекс ключи и поднимаемся наверх, в наши комнаты. Моя находится на четвертом этаже, под номером 29. Мы с Фил расходимся на лестнице, так что я остаюсь одна, открываю дверь и вхожу внутрь. Односпальная кровать стоит под окном. У стены стоит письменный стол с аккуратной стопкой бумаг, пером и маленьким хрустальным светильником, который светится мягким белым светом. В одном конце комнаты находится шкаф, в другом – зеркало в полный рост. Полагаю, для большинства здешних студентов такая комната – это шаг назад от роскоши, в которой они выросли. Но это, несомненно, лучшая комната, в которой я когда-либо жила.

Я вхожу и закрываю дверь, испуская самый глубокий, самый усталый вздох облегчения. Как будто я целый день провела под водой и наконец-то вынырнула на поверхность, чтобы подышать. Я наконец-то, наконец-то одна. Я могу сбросить маску, выключить Алайну Девинтер, отбросить постоянное притворство, прихорашивание и ложь. Завтра мне придется вернуться туда, но в этот миг, в этот драгоценный миг, я одна.

Я падаю на кровать, на прохладную мягкую подушку. Закрываю глаза и позволяю себе ощутить вкус победы, какой бы маленькой она ни была. Я сделала это. Ревенант в Блэкуотере. Я здесь.

Сон накрывает меня нежной волной.

Загрузка...