Идеальные разведенные

Эпилог. Леон

Пять месяцев спустя

— Рад приветствовать всех присутствующих! Меня зовут Леон Игнатов. Я — руководитель компании «Вектор». Вместе со своей профессиональной командой я хочу представить вам разработанный нами проект автоматизированной, совершенно уникальной в своем роде системы информационной и технической безопасности. Итак, прошу всё внимание на экран, — я выхожу из-за кафедры и уступаю место Виталику, который просто смертельно обязан постараться продать наш проект вот этой шайке важных толстосумов.

Кидаю быстрый взгляд на парня и удовлетворенно выдыхаю: голову вымыл, даже немного подстригся — кончики обновил, все дела! Свежая, на первый взгляд, рубашка и классические брюки с отпаренными стрелками на длинных, худых, несуразных ногах висят, как на скелете из кабинета биологии.

Бросаю обеспокоенный взор ниже, потому что вспоминаю странную любовь Виталика к цветным носкам, но моему беспокойству, слава всем информационным Богам, нет причины!

Потому что Виталя, прости, Господи, душу айтишную, вообще без носков.

БЕЗ чертовых НОСКОВ!!! В туфлях и БЕЗ НОСКОВ!

Мне хочется заорать и придушить Виталика, но вместо этого я жую свой язык и натужно улыбаюсь Кудымову и остальным потенциальным заказчикам.

Перевожу взгляд на ассистирующего Игорька, и теперь мне хочется не только заорать, но и заплакать.

Кажется, в самом начале своего приветственного слова я порядком погорячился, назвав вот этих остолопов — профессионалами.

Нет, Игорек, к счастью, в носках и в целом одет прилично. Но эти очки на пол-лица в толстой оправе… Святой процессор, откуда он их вытащил? Из дедовского сундука? Никогда не замечал, что у Игорюни проблемы со зрением. В офисе всегда появлялся без очков, так какого черта сегодня притащился в них?

Смотрю на свою «профессиональную команду», когда Виталя с трибуны вещает о нашей современной, мегапродвинутой высококлассной компании и ее сотрудниках, и зааплодировать хочется! Стоя и со слезами на глазах!

Если бы я был на месте вот этих людей с огромными бабками, я бы решил, что меня разводят, причем тупо и очевидно. Потому что вся наша «профессиональная команда» выглядит, как знаменитый фрик-парад в Арамболе — сумасшедше и чудаковато.

А, может, это просто заговор против меня?

«Так, когда я в последний раз выплачивал премию?» — пытаюсь вспомнить.

«Ох, не видать мне инвестиций,» — чует моя поехавшая материнская плата.

В этот самый момент в кармане брюк начинает вибрировать телефон. Аккуратно, стараясь не привлекать излишнего внимания, извлекаю телефон и смотрю на экран, в котором висит сообщение… черт!

Черт, черт, черт!

Перевожу взгляд на циферблат, и мне в которой раз за последние десять минут хочется завыть:

Богиня: Игнатов, если через полчаса ты не притащишь свою айтишную задницу, я не выйду за тебя замуж!

И смайлик такой злющий, а рядом нож.

Угроза выглядит вполне себе реальной, поэтому я не могу позволить себе опоздать на собственную свадьбу!

Мне приходится искренне извиниться и наврать с три короба о возникших чрезвычайных проблемах, требующих моего личного, такого незаменимого присутствия. За главного оставляю своего нового помощника Романа, и пулей вылетаю из конференц-зала.

Я прилетаю за пять минут к назначенному времени.

Бывшая жена взволнованно переминается около кабинета с папкой в руках. У меня есть парочка несчастных секунд, чтобы полюбоваться этой идеальной композицией: теплое белое платье чуть выше колена, удачно подчеркивающее небольшой округлый животик, стройные ножки в грубых ботинках, волнистые, изящно скрепленные крупным белым цветком-заколкой на один бок волосы и изысканный браслет из цветов на запястье.

Моя любимая Нимфа!

Богиня, Фея, Принцесса… Это всё она…

Агата замечает меня, недоверчиво всматривается и хмурит брови.

Снова не узнает?

— Это тебе! — протягиваю букет из нежно-белых пионов. Пришлось попотеть, что найти в это время года ее любимые цветы. — Выглядишь потрясающе! — Беру ее за тонкое запястье и невесомо притягиваю к себе.

Моя бывшая жена задирает голову, и мы долго внимательно разглядываем друг друга.

Нежная, бархатная, такая же утонченная, как эти великолепные цветы.

Моя Богиня. Только моя.

Наклоняюсь и целую свою бывшую любимую жену последний раз.

Потому что через пару минут я женюсь, и буду уже целовать свою настоящую законную жену. А сейчас мне хочется немного пошалить, пока я еще холост и свободен!

Утаскиваю за талию поплывшую Агату к противоположной стене, одной рукой придерживая ее затылок. Ее нетронутые химией губы блестят, а глаза сверкают ярче Полярной звезды. Большим пальцем поглаживаю тонкую шейку, а свободной рукой ныряю под короткое платье.

Агата вспыхивает точно новогодняя гирлянда и, мне кажется, что сейчас я отхвачу этим букетом по загривку, но моя беременная Богиня удивляет, расставляя ножки и предоставляя мне свободный доступ.

О-о-о…

А, может, ну ее, эту женитьбу?!

Че я там не видел? Уже бывал, потом вышел, и вот снова собираюсь войти.

Да я бы сейчас с превеликим удовольствием сгреб свою Богиню и утащил нас обоих на Олимп удовольствия.

Ее отчаянный стон тонет где-то у меня во рту, когда дверь напротив резко отворяется, и оттуда показывается немолодая женщина.

Мы с Агатой одновременно отскакиваем друг от друга, а следом, не сговариваясь, начинаем ржать!

Ну привет, старая знакомая!

— Леон и Агата! Вы? — уточняет женщина с медными волосами и оранжевой помадой на губах.

— Мы! — дружно отвечаем и смеемся.

Женщина непонимающе оглядывает нас и кивком головы призывает проходить.

Я пропускаю вперед пока еще бывшую жену, и мы вместе направляемся к большому столу в центре кабинета, того самого, в котором, по иронии судьбы, недавно разводились.

Переглядываемся с Агатой и прыскаем!

Две пары глаз смотрят на нас в недоумении.

Кажется, в их бюрократичных головах начинают усиленно ворочаться шестерёнки, пытаясь понять, где они могли видеть нас раньше. и почему наши лица им кажутся знакомыми.

Взгляд ржавогубой жалостливо проходится по мне, и я ее понимаю: я в том самом свадебном костюме от китайского Диор, в котором мне уже приходилось один раз жениться, один раз разводиться и вот настал очередной выход костюма в свет!

Я предусмотрительно приготовил костюм и оставил его в машине. Кое-как переоделся в брюки и пиджак, а рубашка, к счастью, была на мне.

Права была Агата, когда в день нашего развода, советовала его не выбрасывать! Ведь действительно пригодился! И я даже не смею предположить, везучий этот костюм или проклятый! Но я определенно больше не собираюсь его хранить, второй брак будет окончательным, последним и стопроцентно осознанным!

К тому же, в четвертый раз я в него точно не влезу: на пиджаке швы трещат по бокам, рукава стали практически три-четверти, а молнию на брюках и пуговицу я вообще не смог застегнуть. Прикрыл рубашкой навыпуск.

Уверен, у меня вид, будто этот костюм я одолжил у младшего брата-выпускника школы! Или у бомжа.

Агате тоже смешно и весело, хотя поначалу я заметил ее хмурый, недобрый взгляд.

— Присаживайтесь, — говорит вторая женщина. Прошлый раз она мне показалась более приятной, чем в этот. Всё-таки повод, по которому мы в очередной раз здесь собрались, чрезмерно влияет на восприятие! — Прошу ваши паспорта.

Мы с Агатой смиренно сидим и смотрим на женщину, которая что-то пишет, перекладывает с места на место документы, усердно всматривается в экран компьютера, а затем невозмутимо спрашивает:

— Быстро регистрируемся без торжественной речи?

Переглядываемся с Агатой, и я уже готов согласно кивнуть, как моя бывшая меня удивляет:

— Нет! — упрямо задирает подбородок и кладет букет на стол. — Я выхожу замуж и хочу всё по-настоящему.

О-о-о… ну окей…

Ржавогубая недовольно хмыкает, как будто у нее закончился рабочий день, а мы ее заставили работать сверх нормы.

Подходит к столу, выдвигает ящик и достает оттуда крохотное зеркальце и помаду.

Открывает колпачок, вытягивает губы овальной баранкой и жирно несколько раз обводит свой рот ядреной оранжевой помадой.

Агата морщится, хватает со стола букет и прикрывает им свое угорающее лицо. Мне прикрыться нечем, поэтому подношу ко рту кулак и тихо смеюсь в него.

Ржавогубая пару раз ударяет губы друг о друга, берет красную толстую папку, на которой изображены два переплетающихся золотых кольца, встает аккурат под фотографией нашего Президента и кивком головы приказывает нам тоже встать.

Беру Агату за руку, переплетаю наши пальцы.

Ее ручка холодная — нервничает моя Богиня.

Сжимаю ее пальчики и пытаюсь согреть.

Она смотрим благодарным, любящим взглядом, а в уголках глаз проступили слезинки.

Моя сентиментальная Агата!

Никогда не была такой: ранимой, тонкой, уязвимой.

Я понимаю, что это из-за беременности, но такая Агата мне нравится больше. Агата, которую хочется оберегать, защищать и лелеять! И я уже начинаю подумывать, как бы сделать так, чтобы беременной она ходила чаще и дольше!

— В этот прекрасный день гости собрались здесь для присутствия на важном событии — регистрации брака, — начинает свою торжественную заученную речь ржавогубая.

У нее такой командный громкий голос, что я с испуга дергаюсь, а шов сзади на брюках мерзко трещит.

Супер!

Мы с Агатой одновременно прыскаем, когда рассматриваем наших типа «присутствующих гостей»: сам Президент РФ, смотрящий на нас из фотографии, стол, шкаф и кактус на подоконнике.

— Так как событие это официальное, прошу каждого из брачующихся выразить согласие вслух. Согласна ли на этот шаг невеста? — продолжает регистраторша и впяливается взглядом в Агату.

— Согласна, — хохочет моя Богиня.

— Согласен ли жених?

А куда мне деваться?

Кто там в греческой мифологии получается от связи человека и бога? Полубоги?

Значит, у меня теперь есть одна полноценная Богиня, одна Полубогиня и один Полубог!

— Согласен! — воплю я так, что ржавогубая подскакивает на месте.

— Для окончания официальной части прошу каждого расписаться в вашем первом общем документе, — указывает на стол. Ну куда уж там, первом. Расписываемся. — Объявляю вас мужем и женой! Жених, можете поцеловать невесту, — с барского плеча позволяет ржавогубая и недовольно отводит глаза.

Прижимаю Агату тесно к себе и целую глубоко, властно и настойчиво. Нехотя отрываюсь под недовольное пыхтение регистраторши, и тихонько шепчу своей супруге:

— Жена, — целую ушко, рядом с ушком и в шейку. — Самая.

Агата смущается и уворачивается, а потом беззвучно шевелит пряными губами:

— Я люблю тебя, мой бывший настоящий муж! — краснеет.

— Теперь хочу вручить официальный документ главе семьи, ведь именно он стал только что опорой, плечом для поддержки в трудную минуту, — прерывает наши облизывания ржавогубая и сует мне в руки свидетельство, а я еле сдерживаюсь, чтобы откровенно не заржать. — Невесту же прошу показать любимому, что для него она стала верной и любящей женой, крепко взяв за руку, — беремся за руки. — Теперь ваши жизни, идущие параллельно, надолго объединились в одну линию, которая будет тянуться долгие годы. Пусть они будут беззаботными и счастливыми. А чтобы запомнить этот момент, пусть каждый из приглашенных скажет теплые слова и напутствия, которые помогут слышать друг друга.

Что?

Обвожу взглядом «присутствующих гостей».

Ну говори уже, кактус, че уж!!! Поздравляй, приятель!

Агата складывается пополам настолько, насколько позволяет ее очаровательный животик, а я прикрываю ладонью глаза и трясусь в судорожном припадке смеха!

Идеально женатые, ну!!!

Спустя 7 лет

— Пап, эту или эту? — Соня демонстрирует две, на мой взгляд, абсолютно одинаковые водолазки розового цвета.

— А чем они отличаются? — интересуюсь у дочери, показательно закатывающей глаза.

— Пап, ну ты че? Вот эта, — приподнимает одну, — фуксия, а эта, — выставляет вперед вторую, — цвет Барби. Они же ра-а-зные, — протягивает София таким поучительным тоном, что становится стыдно за то, что в свои 34 не могу различить фуксию от Барби.

— По-моему они одинаковые, — пожимаю плечами.

— Это называется возрастной дальтонизм. Когда с годами происходит изменения в сетчатке глаза. Ну ничего, это обратимый процесс, правда Принцессушка? — треплет за пухлые щеки младшую сестру и уходит.

Обреченно перевожу взгляд на королевский стульчик для кормления и громко выдыхаю:

— П-ф-ф…

Господи, дай мне сил!

— Пап, помоги этот уровень пройти, — в кухню залетает взъерошенный Степа с телефоном в руках, — а-а-а, Принцесса обедает, тогда я пошел, — торпедой уносится мой сын, и мне хочется последовать за ним.

А всё потому, что Диана, моя двухгодовалая дочь, трапезничает!

Ее стульчик для кормления, который, к слову, выглядит, как настоящий королевский трон, стоит прямо посередине нашей немаленькой кухни. Вокруг него мелом очерчен круг диаметром в полтора метра. Это та зона, переступать которую опасно для жизни.

Так мы все: Агата, я, Степа, Соня и наш шпиц Герман спасаемся от «нечистой силы» Дианы. Причем слово «нечистая» имеет самое прямое значение, потому что, когда ест Диана, под пищевой обстрел попадет всё и все.

Смотрю на дочь, которая руками ест суп с рыбными фрикадельками. Вернее, это месиво сначала было супом до того, как в него попали детское печенье, обслюнявленный мякиш хлеба, огурец и фруктовое пюре.

Открыв рот, моя младшая дочь сучит ножками, когда на экране телевизора начинают друг друга перебивать политические обозреватели.

Вот так, друзья, моя двухгодовалая дочь питается только с включённым телевизором под политические передачи.

— Боже, — закрываю глаза и пытаюсь сглотнуть рвотный позыв, когда вижу, как дочь руками зачерпывает это мерзкое зелье и с удовольствием закладывает в рот. — Давай-ка, я тебя покормлю, Принцесса, — встаю с ложкой и переступаю запрещенную черту. У нас катастрофически мало времени, а мне еще нужно как-то умыть Ди.

— Сам! Я сам, сам, сам, — начинает колотить руками по столу, отчего во все стороны летят суповые брызги.

— Спокойно, — выставляю руки вперед, — сам! Всё сам.

Именно «сам», потому что «сама» — слишком энергозатратно, а у Принцессы каждая секунда на счету.

Поглядываю на время и чертыхаюсь.

Если мы опоздаем, мне влетит, а сегодня я уже получил сверх нормы приличных затрещин.

— Всё, подруга, цигель-цигель, ай-люлю! Время! — пытаюсь выдернуть из стульчика пузатую Диану, встречая её неистовое сопротивление.

Кое-как мне это удается, поэтому со скоростью света несусь в уборную, выкрикивая на ходу: «Дорогу!».

Дианка заливисто хохочет у меня на руках, потому что из всех щелей сыпятся остатки еды, которую благополучно слизывает Герман, наступающий мне на пятки.

Ставлю дочь прямо в колготках в ванну и открываю теплый кран.

— Отдай, это мое, отдай, — из гостиной доносятся крики и шум, — я всё маме расскажу, — кричит Степа.

Грохот повторяется снова, и вот я уже срываюсь в гостиную, оставляя Дианку на попечение Германа.

— Следить! — пальцем наказываю шпицу, — в случае атаки оказывать сопротивление!

Пес утвердительно лает, а я с выпученными глазами залетаю в зал, где вижу картину, как моя шестилетняя дочь Соня в шлеме Дарт Вейдера скачет по подоконнику, потряхивая в воздухе какой-то разукрашенной бумажкой:

— Тили-тили тесто, жених и невеста! — Соня дразнит краснеющего и мокрого Степу, прыгающего под подоконником и пытающегося выхватить этот листок у сестры.

— Так, что здесь происходит? — рявкаю я. — Степа!

— Что Степа? — обиженно разворачивается ко мне сын. — Это она, — тычет пальцем в сестру, — она забрала мое. Скажи ей.

Смотрю на кривляющуюся Соню.

— Соня, быстро отдай его бумажку и живо слезай с подоконника. Мать узнает, влетит всем.

— Это не бумажка! — хихикает Софья и спрыгивает с подоконника, — это любовное письмо для Юлечки Филатовой, — ехидничает Сонька.

— Заткнись! — орет ей Степа.

— Степа! — ору я. — Что за выражения? Так нельзя говорить!

Где-то из ванной истерически надрывается Герман, а потом начинает орать Диана.

— Па-ап! — орет Степа, услышав вопли Дианы.

— Па-ап! — орет Соня.

— Гав, раф, раф… — надрывается Герман.

— Са-а-ам! — визжит Диана.

— Заткнитесь все! — ору я.

Втроем залетаем в ванную, где на кафельном полу — целый океан в то время, как Диана удерживает Германа и поливает его из душа.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Господи, Господи, я прошу тебя, награди меня какой-нибудь неопасной болезнью, чтобы на пару дней меня положили в больницу. Можно даже в инфекционку!

За семь «счастливых» лет я приобрел пару десятков седых волос, тремор рук, периодически дергающийся левый глаз и бессонницу.

Когда родились Степка и Сонька, поначалу, всё было прекрасно. Родители Агаты вернулись в Россию и помогали нам с детьми.

Я так радовался, когда узнал, что у меня будет два разнополых ребенка. Всё честно: для мамы — помощница доченька, для папы — друг сын. Но радовался я недолго, ровно до того, как взял на руки своих двойняшек, которые оба, как две капли воды, были похожи на Агату.

«Ну окей, — подумал я, — если внешность они взяли от матери, значит, характером и умом пойдут в меня».

Но как же я тогда ошибался!

У Софьи нрав Агаты начал проявляться сразу. С рождения моя дочь — Богиня. И мне оставалось ставить ставку только на Степана. И я не знаю, как так получилось, но мой сын — не в моей команде. Видимо, гены богов сильнее человеческих. Степа и Соня — мини-копии моей жены. Оба брюнеты с ярко выраженными чертами Агаты. Таким образом, я остался один против троих. Они вьют из меня веревки и держат под постоянным напряжением. Слабых и безотказных, кроме меня, в нашей семье нет.

Вы спросите, как я справляюсь?

Да я и сам не знаю.

Но как-то живем!

Эйфория от рождения детей очень быстро прошла с первыми болезнями, зубами, сыпью и бессонными ночами. Было тяжело, но спасибо теще, которая упорно нам помогала.

Агата старалась, и иногда мне казалось, что она чересчур «я-же-мать».

Со Степой и Софийкой она носилась, как с яйцами, полностью посвящая всю себя детям. Она стала одной из тех мамаш, которые трогают нос ребенку в жару, боясь, как бы тот не замерз. Однажды я ей сказал, что лучше бы она носилась так с моими яйцами, и после этого я несколько дней спал один в гостиной.

Так, мы начали отдаляться друг от друга. Я понимал, что снова наш брак трещит по швам и нужно что-то делать.

И сделал…

Так появилась на свет Принцесса Диана.

Я не шучу, когда говорю — Принцесса. Потому что двухгодовалая Диана держит за одно место нас всех. Я думал, что Агата, Степа и Соня, мои любимые чудовища, и хуже быть не может! Не-е-ет! Сущий монстр нашей семьи вот — Диана Леоновна собственной персоной!

Мы до сих пор не можем понять, в кого родилось это рыжее кудрявое чудо!

Принцесса Ди строит всех, под ее дудку пляшут все, а у Германа случался неоднократный инфаркт. Он до сих пор периодически ссытся после того, как моя младшая дочь вываляла его в слайме, и нам пришлось обстричь бедолагу налысо. Кстати, Герман у нас появился в качестве извинительного подарка от меня для Агаты, когда та узнала, что снова беременна.

Матерь Божья, как она орала!

Агата только собиралась выйти полноценно работать, а не перебиваться редкими мейкапами невест. Она орала и обвиняла меня, что я снова вторгся без спроса в ее тело со своими «наглыми головастиками». Но Герман сделал свое дело, и буйная Богиня смирилась и сжалилась. Так, благодаря мне и Герману, как бы двузначно это ни звучало, появилась Принцесса Диана, для которой я стал «Мой Леня», а Герман — подушкой для битья.

Честно, ребят, я больше не принадлежу своей супруге. Полное мое внимание перетащила на себя вот эта смеющаяся рыжая девчонка в мокрых колготках. Вот, кто настоящая Богиня в нашей семье, а я — ее раб. Если Диана вдруг замечает, что я тайком обнимаю ее мать, то несется пулей, таща за собой Германа и выставляя вперед нижнюю челюсть, как у Бабы Яги. «Мой Леня», — орет Агате и оттаскивает от меня жену. Засыпает эта диктаторша только со мной, еду Агаты она демонстративно игнорирует, а ест только то, что приготовил ей я. Мои ногти на руках выкрашены в разные цвета, а вчера я полдня проходил в короне с блестками. Наша квартира напоминает минное поле, по которому разбросаны мины в виде деталей Лего Степы, Сониных фенечек из бисера, сломанных игрушек Дианы и резиновых мячиков Германа.

Каждый раз я боюсь наступить и сломать себе ногу.

— Сонька, ты за тряпкой. Степка, сушишь Германа. Принцесса на мне, — раздаю всем команды.

— Почему сразу я? — канючит Соня. — У меня ногти! Я хочу Германа сушить.

— Ты слышала, что сказал папа? — вторит ей Степа.

— Я не с тобой разговариваю, Степашка. Твое время говорить наступит во время «Спокойной ночи, малыши», — парирует София.

— Я тебе сейчас как дам, — трясет перед носом сестры кулаком Степа.

— Так, команды отданы и обжалованию не подлежат, — снова рявкаю я и стягиваю промокшую одежду с Дианы.

— Пап, не команды обжалованию не подлежат, а приказ обжалованию не подлежит, статья 317 УПК РФ, — поучительно вещает София.

Иногда я ее боюсь. Свою шестилетнюю дочь. Потому что Соня — ходячая нудная «Википедия». Мне кажется, она знает всё. И даже больше.

Но со Степой они абсолютно разные. Если бы я точно не знал, что Соня старше брата на пару минут, никогда бы не поверил, что они — двойняшки.

Не знаю, кто там говорит, что у близнецов какая-то тонкая родственная нить. Нет у них никакой тонкой нити. Они, порой, готовы поубивать друг друга. Степа и Соня постоянно ругаются, подначивают и задирают друг друга. Если они оба молчат, значит, едят или спят. В остальное время их не заткнешь.

Одеваю Дианку в теплый комбинезон, потому что на дворе ноябрь, а вчера неожиданно выпал мокрый снег, который с утра на морозе превратился в жуткий гололед.

Под нескончаемый треп близнецов кручу по сторонам головой, пытаясь припомнить, ничего ли я не забыл.

— Гуня, Гуня! — кричит Дианка и тычет маленьким пальчиком в сторону дивана, из-под которого торчит пушистый хвост Германа.

Гуней Диана называет Германа, который неудачно заныкался от нее!

— Ну нет, Ди. Гуню мы брать с собой не будем, — умоляюще смотрю на дочку.

— Сяс буду олать! — складывает руки на груди мелкая шантажистка.

— Ди, на улице холодно, Гуня замерзнет, — пытаюсь уговорить Принцессу, хотя сам прекрасно понимаю, что это бесполезно.

— Ф-ф-фсё, олу! — надувает щеки точно Соловей-разбойник.

— Па-а-ап! — в один голос стонут Соня со Степкой и одновременно затыкают уши.

— Ладно, — плююсь я и, чертыхаясь, иду за Германом.

Будь у нас больше времени, возможно, я бы еще посражался, но, когда мы смертельно опаздываем, а с утра я еще конкретно так облажался перед Агатой, я не имею права сегодня вообще ни на что.

Тащу за задние лапы сопротивляющегося Германа и мысленно прошу у него прощения!

Знаете, как мы идем до машины, которая стоит в нескольких метрах от подъезда?

А вот как!

Двойняшки отвешивают поочередно друг другу поджопники и ругаются, а я скребу по гололеду, посыпанному песком, санками!

Санками!

Потому что Принцесса Диана вчера увидела снег, и ее не колышет, что от него ничего не осталось, потому что, если я не повезу ее на санках, она будет «олать»!

Тащу одной рукой сани, а в другой трясущегося от холода Германа.

Я не знаю, что прохожие видят в моем лице, но встречаю их жалостливые и ироничные взгляды.

Усаживаю детей по креслам: Принцессу, естественно, посередине, близнецов — по краям от нее. Герману достается переднее кресло и, клянусь, я читаю в его глазах благодарность!

Всю дорогу поглядываю в телефон и порядком начинаю нервничать. Агата ушла в поликлинику около трех часов назад, и за всё это время от нее нет никакой информации.

Возможно, она эмигрировала!

Будь я на ее месте, сделал бы так же!

Я, конечно, понимаю, что моя Богиня зла на меня как черт, но можно же было скинуть хоть сраную смс-ку?!

«Ну что там?» — пишу сообщение и отравляю Агате.

Я знаю, что там.

А вернее кто там.

Но все равно решаю уточнить.

От жены долго не приходит ответ, и я уже практически подъезжаю к Дворцу спорта, как телефон пиликает входящим сообщением.

Богиня: Игнатов, я говорила, что ненавижу тебя?

Ну начинается…

Я: 13 лет говоришь. Я так понимаю, это «да»?

Богиня: Я убью тебя, Игнатов!!!!!!!!!!

Вдогонку прилетает еще одно:

Богиня: Это да и да!!!!!!

Резко жму на тормоз, потому что чуть не врезаюсь в дорожный знак! Сзади раздаются вскрики испуга двойняшек и радости Принцессы.

— Все целы? — оборачиваюсь назад и сканирую каждого на наличие повреждений.

— Пап, ты че? — спрашивает Степа и шокировано округляет глаза.

— Исё, исё, — скандирует Дианка, восторгаясь случайными американскими горками с резким торможением.

Просто я… вот здесь слово матерное должно быть.

Паркуюсь на свободном месте возле Дворца, глушу движок и кладу свою бедовую голову на руль.

— Пап, что с тобой? — начинает нервничать Сонька.

Надо брать себя в руки и валить из машины, потому что Дианка начинает ныть, что ей жарко, Степа пытается переорать Ди, а Соня прищурено старается считать мои эмоции.

Во всей нашей компании самый адекватный — Герман, уснувший пристёгнутым в кресле и подергивающий во сне лапой.

Перед выходом быстро печатаю жене сообщение с вопросом, где она, на что получаю краткий ответ: «В такси. Подъезжаю».

Бросаю телефон в карман куртки и поочередно отстегиваю детей.

Мы уже практически забегаем в широкие двери Дворца спорта, как Дианка начинает натужно вопить:

— Гуня, Гуня!

Твою ж мать!

Отправляю детей в помещение, а сам бегу обратно в машину за забытым Германом, который, к слову, так и не проснулся. Отстегиваю парня, но тот ловко цепляется за обивку кресла и не дает себя вытащить.

Притворялся, засранец!

И я его понимаю!

— Герман, надо, дружище! Иначе будет «олать».

Я думаю, каждый в нашем многоэтажном доме знает, что такое «олать» у Дианы. Это когда твои перепонки лопаются от невыносимого сверхчастотного ультразвука. Герман тоже знает, поэтому смиренно разжимает лапы и позволяет утаскивать себя в холод ноябрьского дня.

В холле Дворца спорта еще советского времени очень влажно и душно. Здесь много спортивных секций, в том числе плавание.

Сегодня у моей крестной дочери Юлии Филатовой межрегиональное соревнование, и мы всем семейством идем за нее болеть!

Сдаю в гардероб наши вещи, беру на руки Диану и Германа, шикаю на близнецов, которые успели повалять друг друга по полу, и всем составом выдвигаемся на поиски места соревнования. Но ищем мы не бассейн. Мы поднимается на второй этаж и попадаем в огромный спортивный зал с восходящими чуть ли не к потолку трибунами.

— Вау-у, — восхищается Степа.

— Ну и старье, — фыркает Соня.

— Писить, — орет Диана.

И только Герман молчит.

Обожаю его.

На красно-синих татами разминаются спортсмены, а я пытаюсь найти среди них Юльку.

И сделать это легко! Потому что голова Филатовой Юлии возвышается над всеми ребятами ее возрастной категории.

Юле Филатовой семь лет, и она не стала пловчихой, как предрекал ее отец Макс Филатов. Юля Филатова имеет оранжевый пояс с зеленой насечкой по карате. Юля Филатова держала в страхе всю группу в садике, а теперь весь класс в школе. Юле Филатовой семь лет, но выглядит она на десять!

Надежды Макса Филатова на дочь разбились тогда, когда в четыре года она нокаутировала на детской площадке пацана девяти лет, когда тот сломал ее песочный куличик.

Как Макс отнесся к выбору вида спорта своей дочери?

Тема выбора в его семье болезненна и животрепещуща. Поэтому ему пришлось принять выбранное увлечение своей дочери. Но Филатов не остался в пролете, воспитав любовь к плаванию у Никиты — старшего сына Филатовых. Макс теперь смело может гордиться Ником, потому что парня отобрали в сборную юношескую и сейчас он находится на сборах в столице. Никите скоро шестнадцать, он широкоплечий фактурный парень невысокого роста. Спасибо генам биологического отца. Я уверен, девчонки вьются возле него толпами! Но у Ника предельно четкие, основательные цели — Олимпийское золото! Всё то, о чем когда-то мечтал Филатов старший, я уверен, воплотит в жизнь его сын.

Юлька замечает нас сразу, потому что нашу компанию не заметить сложно! Она лучезарно улыбается, являя миру милые ямочки, точно такие же, как у красавчика Макса.

Машет рукой и показывает на трибуну левее. Там сидят укутанная до самого носа Сашка и, как обычно, полуголый Максим. Этот товарищ даже зимой ходит в распахнутой кожаной куртке поверх футболки.

Чертов, Богатырь!

Я же постоянно болею, заражаясь от притаскивающих из садика близнецами бацилл!

Подталкиваю детей в сторону Филатовых и кручу по сторонам головой.

Где там она подъезжает?

— ЗдорОва, — Филатов протягивает кулак, чтобы я по нему ударил. Но руки мои заняты ребенком и собакой, поэтому чокаюсь коленкой.

— Здрасте, — одновременно здороваются близнецы, и за это злятся друг на друга, рассаживаясь по разные стороны.

— Привет, ребята, — улыбается Рыжая и тянет руки к Диане.

— Масим, — оскорбленно вытягивает губки моя младшая дочь и тычет пальцем в Макса.

О, да!

Моя двухлетняя дочь та еще женщина!

— Ну давай, иди сюда, — смеясь, Максим забирает Дианку и усаживает себе на колени, а я думаю, кому мне пристроить Германа.

Да где ж Агата, в конце — то концов?

Начинаю откровенно злиться и нервничать, потому что уже прозвенел гонг, и спортсмены приготовились к кумите.

— А где Агата? — интересуется Саша и взволнованно смотрит на Юлю, которая в стороне от соревновательных татами выполняет разминочный комплекс упражнений на технику.

— Сказала, что подъезжает, — пожимаю плечами, а сам уже готов пихнуть Германа Степке и бежать на поиски пропавшей Богини.

Но Богиня появляется сама, и уже отсюда, сидя от нее на приличном расстоянии, я чувствую, как меня кастрируют.

Честно, я уже и сам об этом подумываю.

Агата протискивается между рядами с таким фейсом, что болельщики на трибунах сами рассыпаются перед ней, вскакивая с кресел и давая дорогу.

— Мам, привет, ты чего так долго? — Степа расплывается в блаженной улыбке, будто не видел мать три года.

— Привет, дорогой! Ну-ка, Степыч, двигайся, — машет рукой на соседнее свободное кресло.

— Степ, сиди на месте, пожалуйста, — жалостливо прошу сына я.

Потому что боюсь.

— Степа, — Агата бросает свой фирменный взгляд, после которого обычно с ней никто не спорит.

Сын пересаживается на соседнее кресло, а я выставляю вперед Германа.

Буду, в случае чего, защищаться им!

Агата плюхается рядом и тихо со всеми здоровается, потому что начались соревновательные бои. Она смотрит вперед, но уверен, ничего не видит. И я чувствую от нее жар и гневные пульсации. Ее губы сжаты в тонкую линию, а лицо покрылось красными пятнами. И это не от холода. От злости.

Сегодня утром, пока все дети и Герман спали, и дома стояла такая редкая благодатная тишина, мы сделали тест на беременность.

И он показал две полоски.

Агата орала на меня глазами и била по голове упаковкой от теста.

Я не сопротивлялся, потому что…

Черт, я не знаю, как так получается.

Вернее, начинаю подозревать, как это работает.

В тот день мы снова поругались. Потому что я не смог прийти на осенний утренник в саду у близнецов.

Я очень хотел, правда. Но у одного из главных заказчиков слетела система безопасности. Если бы я вовремя не решил эту проблему, то попал бы под штраф. Причем приличный такой штраф, после которого кому-то одному из нашей семьи пришлось бы остаться дома на зимних каникулах, вместо райского отдыха на островах.

Теперь райских отдых не светит никому…

Агата тем вечером снова собралась разводиться, забрать детей и уехать к родственникам в Израиль. А мне снова пришлось просить прощения и спасать наш брак. И я спас… двумя полосками на тесте.

Короче, это работает так: стоит только произнести в нашей семье слово «развод», так судьба нам подкидывает ребенка, а иногда и двух!

Жаль, что понял я это слишком поздно!

После того, как сегодня утром Агата меня избила, мы плакали вместе: Агата от отчаяния, я — от саднящей щеки. Мы сидели, тесно прижавшись к друг другу, и тупо молчали. Потому что говорить, что мы справимся и всё будет хорошо — значит лицемерить. А вы уже поняли, какая у нас чокнутая семейка и хорошо — это не про нас. Говорить, что тест бракован — тоже не в нашем случае.

Поэтому Агата понеслась к врачу, а я остался дома, ждать, что все-таки тест ошибся.

Достаю телефон и в мессенджере пишу, потому что вижу, как Агата еле сдерживается, чтобы меня не придушить.

Я: Беременна?

Агата слышит вибрацию и лезет в сумочку за телефоном. Читает, а потом поворачивается ко мне.

От увиденного я чуть не обделываюсь. Моя красавица — жена в эту секунду становится похожей на Квазимодо. Ее перекошенное злостью лицо пугает даже Германа, отчего тот снова обоссывается. Слава Богу не на меня.

Богиня: А ты на что-то другое надеялся?

Честно? Да!

Я: Нет! Будем рожать!

Знаю, что вот конкретно сейчас подставляю себя под курок. Потому что последние роды Агаты были адскими.

Для нее.

И для меня.

Согласится на партнерские роды — самая главная ошибка моей жизни.

Но, к счастью, я ничего не помню, так как еще при первых потугах хлопнулся в обморок, и там же до окончания родов остался. А вот Агате, моей маленькой девочке, пришлось не сладко. Даже двое близнецов не составили для нее столько неприятностей, сколько мелкая засранка Диана.

Агата медленно поворачивается и мысленно хлещет меня по щекам за подобную фразу.

Богиня: Теперь будем рожать до победного, Игнатов!!!!!! Осталось еще 6

Я: В смысле?

Смотрю на жену, которая остервенело печатает в телефоне.

Я боюсь. Боюсь читать сообщение.

Богиня: Ну ты же решил футбольную команду собрать, я правильно понимаю??????

Агата поворачивается ко мне и демонстративно расплывается в неискренней ехидной улыбке «Сюрпри-и-и-из».

11- х = 6

Х = 5

С помощью несложных вычислений получаю ответ в виде цифры пять.

Трое уже есть.

Мама дорогая.

А можно мне воды? С мышьяком?

— Двое? — шепчу я, но слышат все.

Первой отмирает Сашка и бросается обнимать подругу через меня.

— Ну ты печатный станок, брат! Поздравляю, — усмехается Макс.

— Мам, у нас опять будет Диана? — жалобно спрашивает Степка.

— Ты тупой? — обращается к нему Соня, — у нас будет еще две Дианы.

Герман, услышав последнюю фразу, начинает душераздирающе скулить, обоссывая при этом мои джинсы.

Когда-то, стоя перед иконой в каком-то типа священном месте, по которым в свое время таскала меня Агата, чтобы забеременеть, я не думал, что, произнося фразу «Господи, подари нам детей», нужно было уточнять, сколько именно детей!