Иди к черту, Суббота!

Пролог

Лиза бежала мимо тихих домов, ничего вокруг не замечая. По её щекам неровными дорожками скатывались слезы, в ушах свистел ветер, в голове мысли со скоростью света переплетались в бешенный клубок.

Макс предал ее. С лёгкостью втоптал в грязь все ее чувства, будто Лиза это заслужила. Будто она была чужой ему все это время. Будто и не было той детской дружбы, незаметно переходящей в любовь. Всё закончилось так и не начавшись…

Не замечая ничего вокруг, девушка смахнула прилипшие к лицу русые волосы и, пулей влетев в свой двор, спряталась в сарае, чтобы никто, вдруг, не увидел её в таком состоянии. Там, сев прямо на деревянный пол, Лиза поджала ноги к груди и, опустив голову, снова расплакалась.

Её переполняли и злость, и обида, но эти чувства ничто по сравнению с болью. Она пульсировала где-то под грудью, подобно свежей ране, которая каждую секунду напоминала о себе. Именно сегодня Лиза убедилась, что самый болезненный удар могут нанести только близкие люди. Максим Субботин был как раз из таких.

Но за что? За что он так с ней? Ведь ещё вчера все было отлично! Они вместе смеялись, болтая возле её дома до поздней ночи. Что изменилось утром? Гадать было бесполезно. Сегодня последний день летних каникул, и Максим уезжает от бабушки обратно в свой родной город. А Лиза остаётся здесь, наедине с собой, прокручивая в голове произошедшее снова и снова.

Минуты летели незаметно, тело становилось ватным, уставшим от переживаний. Голова начинала болеть. Казалось, она вот-вот расколется на две части, словно грецкий орех. Очнулась Лиза, когда услышала грохот калитки. Резко поднявшись, девушка растерянно приоткрыла дверь, но никого не увидела. На улице уже вечерело. Выждав некоторое время, она решила выбраться из своего укрытия.

Морщась от головной боли и щурясь от ярко-малинового заката в небе, Лиза уныло поплелась в сторону дома. На крыльце одиноко лежала её любимая книга, которую она когда-то дарила Максиму. Втянув носом воздух, девушка медленно наклонилась и взяла ее в руки. Твёрдый переплёт, гладкая обложка, поблескивающие в рассеянном свете солнца золотистые буквы. Значит, это он был здесь. Вернул книгу обратно.

Несколько секунд Лиза бездумно смотрела на неё, а потом решительно зашла в дом и направилась к деревянной лестнице. Быстро и яростно перешагивая ступеньку за ступенькой, она поднималась на чердак. Голова начинала болеть с новой силой из-за резких движений, но девушка предпочла этого не замечать. Всё временно отошло на второй план, уступив место злости.

Открыв старую дверь так, что та с грохотом ударилась о стену, она оказалась в пыльном помещении. Сделав несколько шагов по скрипучему полу, Лиза остановилась возле старого шкафа. Небрежно забросив некогда любимую книгу на самую верхнюю полку, она отправилась в сторону кухни, где в вазе стоял букет из ромашек, подаренный ей недавно Максимом.

— Иди к черту, Суббота!

Ваза со звоном врезалась в стену, оставив пятно от воды и разлетевшись на осколки, которые тут же осыпали собой пол и кухонную тумбу, стоявшую неподалеку. Цветы тихо упали на пол, растеряв белоснежные лепестки.

Прикрыв глаза и сделав глубокий вздох, девушка устало опустилась на стул. Закат за окном был все таким же ярким, лучи заходящего солнца падали на пол, весело искрясь в осколках от вазы.

Сегодня Лиза пообещала себе, что больше никогда не будет вспоминать этот день. Она забудет кто такой Максим Субботин. Забудет его улыбку и смех. Все моменты, связанные с ним. Какими бы удивительными и чудесными они не были. И самое главное — она забудет о своей глупой влюблённости и будет жить дальше.

Глава 1. Это все сон

Пять лет спустя…

В свете уличных фонарей переливалась чёрная крыша иномарки, что плавно въезжала в просторный двор. Несмотря на глубокую ночь, из машины грохотала музыка. Светловолосый парень за рулём активно тряс головой под популярную в последнее время песню и весело подпевал голосу известного певца.

Настроение у Макса было отличным, день рождения друга прошло здорово. Сегодня можно было куралесить хоть до утра — дома оставалась лишь его мать, а отец должен был прилететь только ближе к обеду. Он был против гулянок сына и постоянно напоминал ему, что неплохо было бы взяться за ум в свои двадцать лет. Блондин в ответ лишь отшучивался и обещал, что обязательно возьмётся за ум, как только его отрастит. Борис Геннадьевич — так звали отца Макса — в ответ только глаза закатывал. Максим умело все переводил в шутку и отбивал всякое желание на него злиться. Сына Борис Геннадьевич очень любил, хоть и не показывал этого.

Иногда, правда, Максим перегибал палку, и тогда отец запирал его дома. Борис Геннадъевич уже давно понял, что отбирать у сына деньги и машину бессмысленно — без них Макс вполне спокойно проживёт. А вот лишить его гулянок и общения с друзьями, которых у парня было целое море — совсем другое дело. Сидеть на одном месте для него — огромная проблема. Правда, и это наказание со временем Максим обошёл.

Однажды друзья пробрались к нему во двор с лестницей в руках, и он с лёгкостью сбежал из дома на очередную вечеринку. Когда отец узнал об этом, то удвоил наказание и гонялся за сыном с ремнем в руках по всему двору. Надо отметить, что Макс при этом хохотал как конь и напевал песню «Нас не догонят».

В другой раз, когда молодого человека, не рассчитавшего с алкоголем, домой принесли на руках друзья, Борис Геннадьевич поставил решотки на окнах в комнате сына. Первую неделю все шло хорошо, глава семейства Субботиных радовался, что смог приструнить отпрыска. Рассчитывал на то, что ему пойдёт на пользу такое наказание и в следующий раз Максим начнёт думать головой, прежде чем напиваться до состояния медузы.

Однако, уже в середине второй недели домашнего ареста, жена Бориса Геннадьевича вместе с домработницей окружили его, прося перестать наказывать Максима. Оказалось, от скуки парень уже так их достал своей болтовней (и делал это, по мнению мужчины, специально), что все уже сходили с ума. Даже соседи. С ними он тоже часто разговаривал. В основном о погоде. И разговаривал он о ней, а точнее кричал через забор, каждый раз, когда они выходили из дома.

 — Бать, ты же знаешь, я могу болтать без умолку, — легонько пихнув отца плечом в тот вечер, тихо и с хитрицой в голубых глазах проговорил Макс, — давай пощадим хотя-бы соседей, а?

— Ты меня с ума сведешь, Максим! — Краснея от гнева, воскликнул Борис Геннадьевич. — Я уже устал от тебя! Лучше бы я тебя в армию отправил!

— Это значит, что наказание окончено? — Парень вскинул брови и, улыбнувшись во все тридцать два зуба, обнял отца и звонко поцеловал его в лысеющую макушку. — Спасибо, ты лучший! Пока!

С этими словами блондин пулей вылетел из кабинета отца, пользуясь его замешательством. В тот вечер глава семьи Субботиных только устало вздохнул, не зная, что и делать с сыном. Образ жизни Максима ему определённо не нравился, но и наказывать его было бесполезно.

Поставив машину в гараж, что стоял возле здоровенного коттеджа с темно-кофейной черепичной крышей, блондин не спеша направился домой, мечтая поспать и набраться сил, чтобы выглядеть к приезду отца бодрым. Оказавшись в просторной прихожей, выполненной в светло-бежевых тонах, Макс скинул с ног оранжевые кроссовки с белыми шнурками и первым делом пошёл на кухню, чтобы выпить воды. Сушить после алкоголя его начинало почти сразу.

Расстегивая на ходу рубашку в зелено-синюю клетку, он расслабленно шагал по прохладному ламинату тёмного коридора. Дома было тихо и уютно. Ароматно, но едва уловимо пахло выпечкой Анастасии Петровны — домработницы, которую Максим любил за доброту и вечный оптимизм.

Ничего не предвещало беды. Однако, услышав тяжёлые шаги неподалёку, блондин напрягся. Сердце его забилось чаще, взгляд глаз, кажущихся в лунном свете темно-серыми, бегло пронесся по стенам коридора и кухни, ища что-нибудь полезное. Почему-то парню казалось, что в дом пробрались воры. Но когда до ушей Максима донесся знакомый кашель, он расслабился и с облегчением прислонился к стене. Правда, тут же снова напрягся. Кашель был папин.

«Черт, лучше бы воры залезли. Какого он прилетел так рано?» — с досадой подумал молодой человек, бесшумно проходя на кухню.

Под навесными шкафчиками цвета фисташек тихо светила подсветка, заливая своим тёплым, рассеянным светом столешницы и кидая блики на мраморный, овальный стол. Под него Максим и юркнул, так как шаги становились все громче. Как только длинные ноги парня, слегка обтянутые светло-голубой джинсовой тканью, согнулись в коленях под столом, на кухне появился Борис Геннадьевич, одетый в чёрный длинный халат.

Мужчина подошёл к кухонному гарнитуру, налил себе воды и облокотился о стол. Максим изо всех сил пытался себя не выдать, стараясь дышать как можно тише. Он понимал, что если отец его обнаружит, да ещё и нетрезвым, то будет плохо. За последний месяц Макс успел натворить немало дел и шутками тут уже не отделаешься. Да и слушать нотации среди ночи совсем не то, о чем он мечтал. В то же время ему дико хотелось смеяться. Краснея и сдерживая смех, он уткнулся носом в сгиб локтя.

1.2

На утро, глава семейства Субботиных встретился со своим братом за чашкой ароматного кофе.

— У тебя Макс — парень хороший, — поставив белоснежную, небольшую чашку на блюдце, сказал Виктор. — Его энергию только в нужное русло надо направить.

— Ага, как же, — отозвался Борис Геннадьевич, раздражённо постукивая пальцами по столу. — В армию его надо отправить, пусть служит. Пускай с универа отчисляют нахрен, не буду больше платить. Сидит уже на шее и ноги свесил. Задушил бы, но люблю гада.

— Не кипятись, — велел ему брат, — со временем одумается.

— Слушай, — оживился, вдруг, Субботин, — а у тебя ведь Марьянка за ум взялась! Чем она там занимается? Помогаешь ей?

На лице Виктора появилась тёплая улыбка, но быстро пропала. Свои эмоции и чувства он показывать не любил.

— Она работает над линией косметики, — ответил он, но потом напрягся и кашлянул, — как бы замуж не выскочила раньше времени.

— Да успокойся, твоя Марьяна никогда о замужестве не мечтала, — махнул рукой Борис Геннадьевич, глотнув кофе, — но я смотрю, твоё наказание пошло ей на пользу. Я думаю Макса тоже отправить к бабушке. Как считаешь?

Виктор Берг хмыкнул, потирая подбородок большим пальцем.

— Это твой сын, поэтому тут я тебе не советчик, решай сам.

Субботин довольно и задумчиво улыбнулся. Настроение его поднималось всякий раз, когда ему удавалось решить какую-нибудь проблему. А проблема с сыном — одна из самых важных для него. Борис Геннадьевич хотел, чтобы Максим стал ответственным и более серьёзным, чтобы в дальнейшем вёл после него бизнес и сменил, наконец, образ жизни.

— А я уже все решил, — откинувшись на спинку стула, объявил мужчина, скретив руки на груди. — Пусть вместо Таиланда едет к нашей мамуле и помогает ей на огороде. И с бабушкой пообщается, и подальше от тусовок своих будет. Может, поумнеет.

                              ***

Уже ближе к обеду Борис Геннадьевич уверенным шагом шёл к комнате сына, чтобы сообщить ему «радостную» новость. Новость Максим воспринял с громким смехом. Правда, когда понял что отец не шутит, нахмурился. Отложив наушники в сторону, парень поднялся со своего кресла и смерил Бориса Геннадьевича все ещё недоверчивым взглядом.

— Ты серьёзно, бать? Хочешь на все лето отправить меня к бабушке?

— Да, — незамедлительно ответил ему отец, приподняв подбородок. Настроение его, в отличие от настроения сына, было на высоте. — Собирайся, Максим. Проведёшь время с пользой, поможешь бабушке.

— И это всего лишь за то, что я вчера выпил? — Пораженно спросил блондин, вскинув светлые брови. — Лишаешь меня поездки в Тай? Я с пацанами уже договорился, билеты куплены!

— Сынок, это не наказание, — милостево сообщил ему Борис Геннадьевич, поправляя воротник чёрной рубашки.

— А что это? — глаза молодого человека слегка сузились. — Бесплатный тур по огороду? Я не поеду никуда.

Глава семейства Субботиных похлопал сына по плечу и, слегка наклонившись к нему, вкрадчиво произнёс:

— Поедешь. Ещё как поедешь. Собирайся.

Какое-то время они продолжали ругаться. Макс никуда ехать не хотел. Какая бабушка? Какой огород? Они с друзьями уже все распланировали и решили. Оставалось две недели до вылета. И тут такое! Однако, парень понимал, что с отцом спорить бесполезно. Если он окончательно разозлится, то плохо будет всем. Даже маме, которая, услышав шум, ворвалась в комнату и принялась заступаться за сына. Но и это не помогло. Борис Геннадьевич, бросив напоследок, что Максим потом скажет ему спасибо, вышел из комнаты.

Молодой человек, пихая все вещи без разбора в черно-жёлтый рюкзак, сжимал зубы от злости, краем уха слыша слова поддержки от мамы, устроившейся на его кровати. Она была очень обеспокоена.

— Максим, может это все-таки хорошая идея? — тихо, с надеждой на понимание, проговорила она. — Побудешь у бабушки, ты её так давно не видел.

Блондин, откинув в сторону рюкзак, повернулся к маме. Все его движения были резкими, рваными, совсем не скрывающими то, что он разозлен.

— Мама, я могу к ней съездить на неделю. Этого достаточно, чтобы погостить!

— Милый, папу не переубедишь, — с сочувственным вздохом отозвалась мама. — Но я постараюсь поговорить с ним.

Максим молча кивнул, накинул лёгкую ветровку и сел рядом с Марией. Она взъерошила его золотисто-пшеничные волосы, убрала со лба пару волнистых прядок и ободряюще улыбнулась. Парень улыбнулся ей в ответ. Кисло и натянуто.

— Всё будет хорошо. Может, это пойдет тебе на пользу?

— И ты туда же, — махнул рукой молодой человек, не глядя на мать.

— Максим, все же тебе пора взрослеть, — подумав, сказала она. — Я не хочу, чтобы вся твоя жизнь пролетела вот таким образом.

Блондин повернулся к родительнице, не скрывая раздражения.

— Каким, мам? Я что-то плохое делаю? Убиваю кого-то? Мучаю?

— Все эти похождения ничем хорошим не заканчиваются. Не трать свою жизнь на бессмысленные гулянки. Твой отец в двадцать лет уже думал о будущем, шёл к своей цели. Может быть, он придумал слишком строгое наказание, но так, возможно, будет лучше.