Идол

Медленная дрожь зарождается в глубине моего живота, такая холодная и неприятная.

- Я не хочу с тобой ссориться, - произношу тихо. - Просто хочу, чтобы ты был счастлив. И я не думаю о том, кто ты такой.

- Ага. Ну, вернемся к тебе, детка.

- Ладно, я расстроена.

Он фыркает, упирает руки в бедра и смотрит на меня сверху вниз.

- Спасибо, что сообщила. А то я не заметил.

- Иди к черту, Киллиан.

Его челюсть вздрагивает, а зубы стискиваются.

- Знаешь, что? Похер. Вот правда: я был счастлив, пока не встретил тебя.

Я буквально отшатываюсь от него назад, почти подкошенная его признанием.

Киллиан сжимает руки в кулаки и делает шаг ближе ко мне.

- Я пробыл здесь почти два месяца. А я никогда не останавливался в одном месте так долго. И почему, как думаешь, я всё еще здесь? Местность красивая? Нет. Это я тебя не хочу оставлять.

- Я... Я не... Тебе не следует... - напряженно сглатываю. Нет, нет, нет. Никогда не влюбляйся в музыканта. Не это ли постоянно говорила мама? Он разобьет твое сердце так же легко, как забывают о предыдущем концерте, устремляясь к следующему.

Киллиан кривит губы.

- Это слишком по-настоящему для тебя? Шокирует?

Я вздрагиваю от горечи в его тоне и пытаюсь говорить спокойно.

- То, что ты делаешь, то, как воздействуешь на мир, я могу только отдаленно представить, как приятно это ощущать.

Он снова фыркает, но я продолжаю говорить.

- У меня есть твои альбомы. Я слышала твои песни. В твоей музыке кроется так много жизни. Боже, люди бы убили за такой талант, эту власть над столькими эмоциями. А я... - качаю головой. - Прячась здесь, за нашей дружбой... Я не могу притворяться, будто это правильно, Киллиан. Если бы я так поступала, то не была бы тебе другом.

Он молчит в течение долгих секунд, его лицо подобно камню. А затем парень быстро кивает.

- Понятно, - он оглядывается, словно вдруг проснулся и не понимает, где находится. Его взгляд скользит по моему телу, не задерживаясь ни на чем. - Уже поздно. Мне нужно идти.

До того, как я успеваю вымолвить хоть слово, он уходит. И мне требуются все внутренние силы, чтобы не кричать ему вслед, прося вернуться.

Глава 6

Киллиан

Я держался подальше от Либби в течение нескольких дней. Сомневаясь насчет того, что делать, но продолжая держать дистанцию, пока не успокоюсь. Она ударила меня ниже пояса, когда, в целом, сказала правду. Черт возьми. Но хуже всего было то, что Либс утверждала, будто не хочет, чтобы я использовал ее в виде предлога, дабы остаться.

Извинения? Это последнее в списке поводов для того, чтобы повидать ее. Я был на расстоянии вдоха от поцелуя с ней, когда она смотрела на меня, а ее глаза округлились под той уродливой кепкой. Черт, я хотел поцеловать ее уже несколько дней. Каждый раз, когда смотрел на девушку. Обычно я бы не стал сдерживаться, но наши отношения с Либби сложно назвать обычными.

Я не провожу время с цыпочками. Не провожу время ни с кем. Есть написание песен, репетиции, звукозапись, выступления в рамках туров, перепихон и сон. Старый добрый круговорот. Я привык зависать с ребятами, но это почти осталось в прошлом, когда наш первый альбом стал платиновым. Отсутствие свободного времени и слишком много внимания к нашим персонам в публичных местах позаботились об этом.

Мне двадцать семь, я мультимиллионер и вокалист-гитарист крупнейшей рок-группы мира, но у меня нет ни малейшего понятия, как завести отношения с женщиной. Можно было бы посмеяться над этим. Но мне не смешно.

Потому что я хочу Либерти Белл.

Дерьмо, я знал, что попал в беду, когда она разделась до простого черного бикини, и я во мгновение стал твердым. Клянусь, она пытается скрыться за одеждой, потому что ее тело сногсшибательно. Не в модельном плане - у меня было довольно много моделей. В какой-то момент ты понимаешь, что тело - это просто тело. Особенности - вот совершенно иной зверь.

Упругая кругленькая попка Либберти, нормальной ширины талия и маленькая грудь просто поразили меня. Иисусе, ее сиськи. Они прекрасно поместились бы в моей ладони, такие сладкие торчащие соски буквально умоляли о том, чтобы их пососали.

В тот день на пляже я до безумия хотел прикоснуться к ним руками и губами, так сильно, что почти побежал к океану, лишь бы не наброситься на девушку.

Так что да, у меня проблемы. Она находилась под впечатлением, узнав, кто я такой. Хоть и понимаю, что Либс всё еще симпатизирует мне из-за того, какой я человек, но когда пытаюсь представить ее внутри моего мира, то терплю неудачу. Не потому, что она не подходит ему. А потому что всё, что мне известно о Либби, свидетельствует о том, что она не захочет. Когда ее защита спадает, я вижу, что тоже ей нравлюсь. Но она борется, так отчаянно восстанавливает стены. Ну и что парню с этим делать?

Поэтому я проложил между нами дистанцию в самом буквальном смысле, в котором могу.

Мой мотоцикл вернули из мастерской, и я совершил длительную прогулку вдоль побережья материка, останавливаясь в дешевых мотелях, выезжая в путь с рассветом и делая паузы для перекуса, когда проголодаюсь. Это прекрасно и умиротворяюще. А еще одиноко. Я скучаю по ней. И это странно, так как мы буквально недавно по-настоящему познакомились. Но я ее знаю. После недель вместе, я знаю всё, что связано с Либби.

Знаю, что даже несмотря на то, что эта девушка печет лучшее в мире гребаное печенье и идеальный персиковый пирог - вызывающую у меня стон удовольствия еду - ей нравится лапша рамен с соусом барбекю и маслом, а это реально отвратительное дерьмо. Я знаю, что она любит мультик о Скуби-Ду и по-настоящему пугается во время "жутких" сцен.

И она знает меня. Ей известно, что первый концерт, на который я пошел, был концерт Бритни Спирс, а не группы TheStrokes, как думают все другие – хотя мне хотелось бы, чтобы это было правдой. Она знает, что я ненавижу бобы, не из-за их вкуса, а потому что мне неприятно прокусывать их кожицу.

Мы знаем друг друга. Можем говорить обо всем или ни о чем. И это никогда не надоест и не наскучит. Либби - мой резонанс. Когда я нахожусь с ней рядом, то вдруг становлюсь гиперактивным, словно двигаюсь на совершенно иной частоте. И меня не волнует, что это глупо. Это правда.

Я не в состоянии держаться вдали от нее очень долго. Если мы с ней можем лишь дружить, то я соглашусь на это.

У меня уходит целый день на то, чтобы вернуться домой. Когда пересекаю путь между нашими домами, небо уже затянуто дымкой смеси голубого и кораллово-розового цветов. Мой дом поглотила тьма тени. Золотые потоки света проникают через окна дома Либби, освещая лужайку. Ее силуэт мелькает в окне кухни. Думаю, она готовит нечто невероятное.

Мой мотоцикл приближается к развилке дороги, один путь приведет к ней, второй - к моему дому. Я хочу поехать к Либби так сильно, что мою грудь и живот пронзает физическая боль. Хочу сесть у нее на кухне, ощущая этот успокаивающий запах еды, слушать, как булькает что-то в ее кастрюльках и сковородках, пока девушка, в сущности, болтает ни о чем, и наблюдать за тем, как невероятно завораживающе она двигается по пространству комнаты.

Мне очень хочется этого.

Но я всё-таки поворачиваю к своему дому. И это ранит.

После принятия душа я хватаю бутылку пива и плюхаюсь в большое кресло-качалку на крыльце. Нахожу свой телефон на маленьком столике. Поднимаю его без цели. Пять пропущенных звонков от Скотти и сообщение:

"Джакс готов. Тащи свою задницу в Нью-Йорк".

Ну, на этот раз не готов я. Пишу сообщение в ответ, потому что он не остановится и будет доставать меня.

"Тур начнется лишь через месяц. Так что у нас есть время".

Он отвечает в следующую секунду:

"Ребята хотят вернуться к работе. Они просят меня поставить несколько шоу на более раннее время".

Блядь. Часть меня злится на то, что они не позвонили мне сами. Но я был крайне необщительным. И мы все знаем, что лучший способ заставить наши задницы двигаться - попросить Скотти дать пинок.

Потирая шею, я думаю о том, чего хочу. Либби права, я не могу скрываться вечно. Но я не готов уехать. Пока что нет. Потому отправляю Скотти последнее сообщение:

"Перезвоню тебе через несколько дней".

А затем выключаю телефон.

Сегодня ночью душно, но у меня есть ледяное пиво. Поверх гула цикад слышится бренчание гитары. Акустическая версия песни "Ты одна" группы TheBlackKeys. Должно быть, это новая запись, так как я не слышал ее прежде.

Но затем я осознаю, что это не запись. Кто-то играет в живую. Либби играет на гитаре. Конечно, это Либби - девушка, выросшая среди музыкантов, которая пишет красивейшие песни, скрывая их от других, словно грязный секрет. Конечно, она скрывала от меня и это.

Я хочу рассердиться на нее, но музыка отвлекает меня. Волоски на руках встают дыбом. Она реально хороша. По-настоящему. Ее стиль такой легкий и плавный, не тяжелый и напряженный, как мой. Более фолковый, чем роковый. Но мне он до пиздеца по душе.

Мои пальцы вздрагивают от желания схватить собственную гитару. Впервые за несколько месяцев я хочу играть. К черту всё, мне нужно сыграть, подыграть ей или перенять лидирующую партию. Узнать, на что она способна.

Она плавно переходит на песню "Последний день нашего знакомства" SineadO’Connor. Это старая песня, редко звучащая в общественных местах. Но Рей очень увлекся O’Connor, после того как просмотрел ее видео “Nothing Compares 2 U” в каком-то документальном фильме о роке, и мы делали всё возможное, чтобы заставить его выключить ее песни. Уверен, что он мечтает о девушке с бритой головой.

Воспоминания о Джаксе, бросающем в Рея бутерброд с салями в нашем тур-автобусе после пятисотого раза проигрыша песни “Mandinka”, всплывают у меня перед глазами, вызывая улыбку. И затем Либерти начинает петь.

Бутылка пива выскальзывает у меня из рук. Святое. Дерьмо.

Ее голос - как растаявшее масло на теплом тосте. Полный тоски, нежности и хрипотцы. Потребности. В нем столько потребности. И боли.

Я вскакиваю на ноги до того, как осознаю это. Захожу в дом и вытягиваю свою акустическую гитару Gibson из чехла. Гриф, такой гладкий и знакомый, касается моей ладони. Ком встает в горле. Христос, я готов заплакать.

Соберись, Джеймс.

Мои пальцы сжимаются вокруг инструмента. Из открытой двери доносится голос Либби, она поет о потере и разлуке с надрывом. Этот голос направляет меня, пускает мое сердце в пляс.

Она не слышит, когда я поднимаюсь на ее порог, открываю дверь в дом. Ее глаза закрыты, а тело изогнулось над гитарой, словно пытаясь ее защитить. Но в данном положении голос девушки несет в себе столько энергетики, что это впечатляет. Однако выражение ее лица- потерянное, но всё еще спокойное - добивает меня.

Она чувствует музыку, знает, как спеть, и ей это удается в совершенстве.

Я возбуждаюсь лишь от того, что нахожусь рядом с ней. Мои яйца сжимаются, когда она в последний раз со страстью исполняет припев, а ее голос бьет так сильно, словно наковальня. И, клянусь, слыша его, я не могу дышать. Это напоминает мне тот первый раз, когда я пел на сцене и почувствовал, как мир открывает передо мной все свои возможности.

Думаю, в этот момент я немного влюбляюсь в Либерти Белл.

Но затем она замечает меня и вскрикивает, убивая всю красоту последней ноты.

- Иисусе, - говорит она, когда снова приходит в себя. - Ты напугал меня до смерти.

"А ты вернула меня к жизни".

Мысль проносится в голове так ясно, словно чистое стекло. Но я не произношу ее вслух. Я вообще едва способен вымолвить хоть слово. Стою здесь, как идиот, ощущая тяжесть в груди и сжимая гитару так, словно от нее зависит моя жизнь.

Румянец заливает шею и щеки девушки. Она кивает головой, будто стыдится. Ни за что на свете. Я не позволю ей скрываться.

- Красивая, - хриплю я, сглатывая ком в горле. - Ты красивая, - я до жути четко знаю, что никогда в своей жизни не увижу ничего и никого более ошеломляющего. Всё изменилось. Всё.

Либби

Мое сердце всё еще пытается выпрыгнуть из груди после того, как Киллиан меня испугал. Но я медленно успокаиваюсь и сразу после этого чувствую что-то похожее на обиду. Киллиан поймал меня за пением, и это как серпом по яйцам - или какой там женский эквивалент данной фразы.

Несколько дней назад я услышала, как Киллиан уехал на своем мотоцикле, и, когда он не вернулся вечером и на следующий день, мое сердце сжалось, а желудок затопила пустота. Я могла бы подумать, что он уехал в поисках лучшего, вот только Киллиан прикрепил записку к моей входной двери, перед тем как уехать.

"Отправился странствовать на какое-то время. Не делай ничего, чего бы я не сделал - по крайней мере без меня".

Было одновременно больно от того, что он так легко оставил меня в прошлом, и обидно, что даже не позаботился попрощаться лично. Но я ему не сторож. И, очевидно, не могу никого заставить задержаться в моей жизни. Так что я вернулась к своим обычным делам, пытаясь игнорировать зияющую дыру в животе, и волей-неволей осознавая, что мой "обычный" образ жизни теперь кажется пустым и тихим. Слишком тихим.

Чтобы заполнить эту пустоту, я играла на гитаре и пела. Каждую ночь. А ведь я не делала этого уже много месяцев. Это вызывает воспоминания о родителях, а они так болезненны, словно засохшая рана, которую вы раздираете, несмотря на боль. Или, может быть, ради нее.

А теперь Киллиан вернулся, заполняя дверной проем входной двери моего дома и освещая комнату своим присутствием. Он здесь. Мой персональный магнит. Его притяжение настолько сильное, что мне приходится бороться с желанием вскочить на ноги и броситься навстречу. Бороться с тем, чтобы не улыбаться, словно дура, даже несмотря на то, что мне всё еще больно. Но я хочу усмехнуться, очень хочу. Потому что ОН ЗДЕСЬ.

И от этого всё снова встает на свои места. Хотя одновременно с этим переворачивается весь мой мир.

То, как он смотрит на меня... Черт, это воспламеняет, посылает искры и вспышки ко всем моим нервным окончаниям.

Красивая. Он назвал меня красивой, его темные глаза бродят по моему телу так, словно я смысл его жизни, единственный смысл.

И я замираю под прицелом этого сильного взгляда. На лице парня сейчас нет его обычной игривой усмешки. Он кажется почти злым, отчаянным.

Его пальцы крепко сжимают гриф гитары, отчего белеют костяшки.

- Поиграй со мной, Либерти.

Мне стоило ожидать этого, ведь в его руке гитара, но я удивлена, и мой ответ застревает в горле.

Сдавленный звук срывается с уст. Я не могу выступать перед Киллианом Джеймсом. Несмотря на то, что мне уютно с Киллианом, как с мужчиной, Киллиан-музыкант пугаем меня до чертиков. Его вокал легендарен - сильный, чистый и властный, цепляющий на крючок вашу душу и утягивающий за собой. Он поет, и вы чувствуете, что эти слова исполняются лично для вас, забирая вашу боль, разочарование, гнев, печаль, радость, ярость и любовь, наполняя взамен этим голосом. И хотя я знаю, что умею петь, мои навыки любительские.

Глаза Киллиана округляются, когда он делает шаг вперед.

- Пожалуйста.

Он стоит в центре комнаты, всё еще сжимая гриф гитары, будто это единственная вещь, которая сохраняет его целостность. Но смотрит он при этом на меня, черты его лица напряжены, грудь вздымается и опадает с каждым глубоким быстрым вдохом.

Он хочет этого. Сильно. Подозреваю, что даже нуждается в этом. Каковы бы ни были его причины, парень отбросил музыку на какое-то время. Но сейчас он жаждет вернуться к ней. Отрицать это чувство для него так же сложно, как для весеннего цветка прорасти через холодный зимний снег.

Я облизываю пересохшие губы и заставляю себя сказать ему всё, что хочу.

- Впервые я пыталась выступить перед кем-то, кроме родителей, на шоу талантов в четвертом классе. Я исполняла песню Битлз "In My Life".

Киллиан начинает улыбаться, но я качаю головой.

- Всё было не очень-то хорошо. Я дрожала так сильно к тому времени, когда вышла на сцену, и думала, что потеряю сознание. Просто стояла там и глазела. А затем услышала, как кто-то хохочет. Так что я убежала и уписалась за кулисами, - гримаса боли искажает мои губы. - Они называли меня Мочезвон до старших классов.

- Ублюдки, - Киллиан хмурится. - А я знаю из достоверного источника, что Джакс уписался во время выступления на празднике в садике. Прямо на сцене.

Моя рука гладит изгиб гитары. Я люблю этот инструмент. Люблю на нем играть. Как так получилось, что этот инструмент также связан со множеством страхов и унижением?

- Во второй раз я попыталась сыграть на сцене в колледже. В ночь открытого микрофона. Даже не доиграла до конца. После нескольких аккордов взяла и убежала.

- Детка...

Я встречаюсь с его грустным взглядом.

- Так что я бросила, Киллиан. Бросила даже пытаться. Бросила мечтать. И части меня стыдно за это. Но другая часть чувствует облегчение. Мои родители были бы счастливы. Они не хотели для меня такой жизни. Говорили, что она слишком жестока.

Челюсть Киллана напрягается, когда он стискивает зубы, и слова с его уст выходят почти как рычание.

- Когда они сказали тебе это?

- С самого начало говорили. Просто сперва я не хотела верить в это.

Он кивает, словно получил для себя некое подтверждение.

- А затем они были рядом, чтобы сказать "Мы же тебе говорили". И ты отбросила свои песни и сосредоточилась на чем-то другом.

Мои пальцы сжимают гитарный гриф.

- Всё было не так.

Я вру. И это жалит.

Взгляд Киллиана не отрывается ни на миг.

- Ты написала те песни, пыталась играть на публику, потому что любишь музыку, как и я. Это в твоей крови, хочешь ты того или нет.

- Да, - шепчу я, потому что не могу ему лгать, когда он смотрит на меня так, словно видит мою душу.

Киллиан делает еще один шаг ближе.

- Сыграй со мной. Посмотри, как здорово это может быть.

- Я не...

- Я никогда не стану насмехаться над тобой, - обещает он страстно. - Никогда. Со мной ты в безопасности, Либби. Ты же знаешь это.

Какая-то струна внутри меня немного ослабляется, дает возможность глубоко вдохнуть. Я сглатываю страх.

- Что ты хочешь сыграть? Одну из твоих песен?

Его напряжение, кажется, покидает парня на выдохе, но при этом он морщит нос.

- Не-а. Кажется немного претенциозным заставлять тебя петь мои песни. Давай исполним что-то из классики. Ради веселья, - он прикусывает нижнюю губу, его брови сходятся на переносице, но через секунду лицо парня озаряется. - Ты знаешь песню Бон Джови "Wanted"?

Я улыбаюсь. Если бы отец был жив, то застонал бы, услышав, что Бон Джови причислили к классике. Но я не могу винить выбор Киллиана. На удивление я вижу в этом возможности. Песня может хорошо звучать в акустической обработке без ударных на бэкапе. И это своего рода дуэт.

- "Deador Alive"? Ага, я ее знаю, - настраиваю струны, подбирая тональность. А затем играю первые несколько нот старой, но знакомой мелодии, от которой невольно начинаю улыбаться.

Киллиан издает счастливый возглас, притягивает ближе стул и начинает вносить собственный вклад. Милостивый господь, просто от вида того, как его большая рука и длинные пальцы двигаются по ладам, как его предплечья бугрятся и изгибаются, у меня во рту пересыхает. Киллиан с гитарой в руках – это, с одной стороны, моя самая грязная фантазия, а с другой - наибольшая девичья мечта.

Мое сердце быстро стучит, ожидание и нервозность струятся по венам. Не могу поверить, что играю вместе с ним. Пою с ним.

Он смотрит на меня, его темные глаза светятся.

- Ты поведешь.

- Что? - мой желудок будто ухает вниз. - Нет. Ни за что. Ты же лидирующий гитарист.

Он смеется.

- Не сегодня. Ты лидируешь. Мы разделим слова, но ты бери первую строфу.

Спустя несколько минут репетиции мы начинаем петь, как договорились. Мои руки так вспотели, что приходится вытереть их о шорты перед тем, как снова взять гитару в руки.

Голос Киллиана тихо и ободряюще мурлычет.

- Это будет весело, Либерти Белл. Просто отпусти всё и почувствуй.

Делая глубокий вдох, я начинаю. И тут же лажаю. Краснея, снова пытаюсь начать. Музыка. Просто почувствуй ее.

Ладно. Это я могу.

Я начинаю петь, мямля первые слова, но становясь увереннее, когда Киллиан широко улыбается и кивает, поддерживая меня. Закрывая глаза, я думаю о смысле слов. Песня о музыканте, потрепанном и измученном жизнью. А еще одиноком. О мужчине, который является лишь развлечением для масс.

И это поражает меня. Я открываю глаза и смотрю на Киллиана. Мое сердце болит за него. Но он, кажется, не замечает. Вместо этого парень просто слушает, как я пою. Он подыгрывает мне, заходя на второй куплет. А затем поет.

Голос Киллиана, словно звуковая волна, прокатывается по комнате. Есть разница между тем, чтобы петь в душе и в концертном зале.

Я не попадаю в один аккорд, но быстро прихожу в себя. Чувствуй музыку.

Так я и делаю.

И мы поем, просто наслаждаясь.

Превосходный музыкант Киллиан позволяет мне лидировать, поддерживая меня, когда я лажаю. Иногда он что-то меняет, так что я вынуждена следовать за ним, но он делает это с улыбкой, бросая мне вызов выйти за пределы своей коробочки и рискнуть. Игра с ним похожа танец.

И я словно расту, тянусь ввысь, вкладывая всё больше эмоций в свой голос. Я становлюсь солистом, но горжусь этим.

Наши взгляды встречаются, и энергетика, будто языки пламени, лижет меня так, что мурашки бегут по коже, а соски твердеют. Радость в своем первозданном виде наполняет меня, и я улыбаюсь, даже когда пою от всей души. Он усмехается в ответ, пристально глядя на меня блестящими и темными, словно уголь, глазами. И это так заводит, что я хочу отбросить гитару в сторону, броситься к нему на колени и просто взять этого парня. От этого так хочется, чтобы песня никогда не заканчивалась.

Он поет припев, и этот глубокий голос проникает до мозга моих костей, бежит, словно жидкий жар, вверх по моим бедрам. Боже, он прекрасен. Идеален.

Киллиан исполняет гитарное соло, опуская веки и раскачивая свое сильное тело. Все его рельефные мышцы напрягаются и играют под кожей, но парень явно чувствует себя совершенно свободно, всецело отдаваясь песне. Это похоже на секс - наблюдать за тем, как он отпускает всё. И я дрожу.

Песня заканчивается слишком быстро. Я задыхаюсь, моя кожа покрыта потом.

Мы смотрим друг на друга в течение долгой минуты, у меня шумит в ушах так, словно мое тело не может успокоиться после испытанного кайфа.

- Иисусе, - наконец выдаю я.

- Ага, - говорит он, таким же хриплым голосом. - Ага.

Я вздрагиваю, когда ставлю гитару и провожу рукой по волосам.

- Это было... - тяжело вздыхаю. - Как ты мог это бросить?

Пламя в его глазах умирает, и он наклоняет голову, осторожно опуская гитару рядом с собой.

- Каждому бывают нужны перерывы, рано или поздно.

Достаточно справедливо. Я всё еще дрожу.

- Я чувствую себя так, словно пробежала спринт или что-то в этом роде.

- Это адреналин, - его губы изгибаются. - Так бывает, когда ты играешь хорошую музыку. И, Либерти Белл, мы только что сыграли офигенно хорошую музыку.

Жар растекается по моим щекам.

- Это всё был ты.

- Нет, - произносит он нежно. - Это мы, -Киллиан смотрит на гитару рядом со мной. - Хочешь еще?

Хочу ли? Я не уверена. Это кажется опасным, вызывающим зависимость. Если я поддамся один раз, то смогу ли потом жить без этого?

Киллиан смотрит на меня спокойнои, когда наклоняется вперед, его тело напрягается. Ожидая. Я не могу устоять перед ним. Начинаю думать, что никогда не смогу.

Так что беру в руки гитару.

- Конечно. Ты знаешь песню "Безразличие" Pearl Jam?

Счастье озаряет светом его темные глаза.

- Снова с Эдди? - он качает головой, но на щеках парня появляются ямочки. - Спорь сколько хочешь, Либс, но ты знаешь, что я тебе нравлюсь.

Больше, чем просто нравится. И это еще одна проблема.

- В любое время, как захочешь сыграть одну из твоих песен, просто дай мне знать, - говорю я беспечно. - И тогда ты пересмотришь свое отношение ко мне.

Длинные пряди волос скрывают от меня его глаза, пока Киллиан играет несколько аккордов, но я слышу улыбку в его голосе.

- Возможно, это случится очень скоро.

Эти слова, кажется, полны надежды.

Глава 7

Киллиан

Посреди ночи происходят сразу три вещи: моя комната озаряется вспышкой молнии, за ней следует раскат грома, и слышится громкий, пронзительный крик Либби. Я вскакиваю с кровати так резко, словно кто-то дернул меня за яйца, оторвав задницу от матраса. Мое сердце стучит так, что может выпрыгнуть из груди.

Когда молния ударяет во второй раз, я уже сижу ровно, шаря взглядом по темной комнате, и пытаюсь понять, что, черт побери, происходит. Затем я вспоминаю крик. Либби.

Еще один удар молнии и раскат грома с очередным криком в унисон. Того факта, что я слышу ее крик, находясь в доме через дорогу, достаточно, чтобы мое сердце замерло.

- Господи, - ужас с примесью гнева выталкивает меня из постели и вынуждает потянуться к единственному имеющемуся у меня оружию - гитаре Гибсон. По крайней мере, она твердая, и я смогу выбить всё дерьмо из тех, кто обижает Либби.

Бросаюсь из дома на улицу в невероятную грозу, из-за которой я едва ли способен хоть что-то видеть. Ледяной дождь бьет по моей коже, когда я бегу, хлюпая ногами по грязным песчаным лужам.

Я уже почти возле живой изгороди, когда еще одна впечатляющая молния прорезает темноту. Но отчаянный крик из дома Либби придает мне сил мчаться вперед.

- Либби! - не стесняясь, я толкаю ногой дверь ее дома.

Меня встречает темнота. Либби всё еще орет, и этот звук разрывает меня в клочья. Мои босые ноги шлепают по полу, когда я бегу к ее комнате.

Я тоже кричу, словно ебаный раненый зверь. Адреналин и поток ярости пылают во мне. Поднимая гитару над головой, словно дубинку, и готовясь треснуть нападающего по голове, я на мгновение замираю, когда наконец-то вхожу в ее комнату.

Либби сидит на кровати, дико глядя перед собой и всё еще крича. Но больше в комнате никого нет.

С секунду я просто стою, держа гитару над головой, с волос капает вода, а моя грудь вздымается и опадает. А затем мой разум снова начинает работать, и я медленно опускаю свою Гибсон.

- Либби?

Не знаю, слышит ли она меня за своими криками. Теперь ее возгласы звучат чаще, и она раскачивается взад-вперед. Звук выбивает меня из колеи, разрывает сердце. Все волоски на моем теле встают дыбом, будто в знак протеста. Это ненормально.

- Либби, - я опускаю гитару и крадусь к девушке. - Детка, прекрати.

Она меня не слышит. Не думаю, что видит.

Ночные кошмары. Это поражает меня, словно свалившийся на голову кирпич. Мама рассказывала, что они мучили меня, и говорила, что было практически невозможно меня успокоить. Я совсем не помню этого, но она говорила, что было ужасно. И теперь я ей, блядь, верю.

На данный момент, игнорируя отчаянные крики Либби, я иду и закрываю входные двери. Когда возвращаюсь в комнату, девушка в том же состоянии, но я направляюсь к окну, которое она оставила открытым. После того как закрываю его и задергиваю шторы, иду в ванную и включаю свет, оставляя дверь открытой достаточно, чтобы спальня была освещена, но свет не разбудил Либби.

Возможно, из-за освещения или того, что теперь звуки шторма стали тише, Либби вдруг глубоко вдыхает, а затем всхлипывает.

- Либби? - шепчу я, медленно шагая к ней. - Куколка?

Всё ее тело вздрагивает, и она моргает. Еще один всхлип покидает ее.

- Киллиан? - у нее шокированный голос. - Что ты делаешь в моей комнате?

Я подхожу к ней, словно к тикающей бомбе. Мое сердце всё никак не может успокоиться, и я начинаю дрожать. Но сосредотачиваюсь на Либби.

- Ты кричала, Либс. Я думал, на тебя напали.

Она поднимает дрожащую руку ко лбу, закрываясь от меня.

- Я... гроза... - она сворачивается в клубочек, прижимая ноги к груди.

Я не могу больше ждать. Сажусь рядом с ней и притягиваю девушку ближе. Она покрыта потом и такая теплая, словно печка, в моих объятиях.

- Всё в порядке, Либс. Я здесь.

- Господи, - она кладет липкую ладонь на мою руку. - Ты промок. И замерз.

Я увереннее хватаюсь за нее, потому что Либби такая теплая и мягкая. И, да, я охуенно замерз. Но правда в том, что мне нужно обнимать ее прямо сейчас, нужно ощутить физическое доказательство того, что она в безопасности.

- Не знаю, заметила ли ты, - говорю с притворным легкомыслием, - но там дождь из коров и кур.

Она фыркает напротив моей кожи.

- Из коров и кур?

- Мы же в фермерском селении, Либс, - выдаю я. - Здесь не падают с неба коты и собаки (прим. пер. - в англ. языке фраза "льет как из ведра" в дословном переводе звучит как "дождь из котов и собак". Киллан видоизменил эту фразу на "дождь из коров и кур").

Я чувствую, как она улыбается напротив моей груди.

- Мы скорее выращиваем овощи и фрукты, чем держим коров. Может, ты видел заполненное томатами небо?

- Ну, может, меня и треснула по голове какая-то летающая руккола. На улице слишком ветрено, чтобы сказать достоверно.

Словно в подтверждение моих слов, порыв ветра врезается в окно, и весь дом, кажется, вздрагивает.

Либби прижимается ближе, и ее теплые руки скользят по моей коже.

- И ты выбежал в этот овощной шторм, даже не одевшись?

- По крикам казалось, что тебя здесь убивают, - ворчу я. - Что я должен был делать? -черт, уверен, что пройду через огонь и воду, чтобы спасти ее, если девушка снова так заорет.

- Так ты, голый и вооруженный гитарой, бросился на место возможного убийства, - она замирает. - Ты голый? Я не могу вспомнить.

- Но ты запомнила гитару?

- Я думала, ты собираешься выбить мне ею мозги.

- Миленько. Вот какую благодарность я получаю за свой могучий героизм.

- Давай сосредоточимся на важном. Пожалуйста, скажи, что ты не голый.

Я усмехаюсь.

- Я не скажу тебе этого, -на мне боксеры, но дразнить Либби так весело.

Ни один из нас не двигается. Я - из-за того, что довольно сильно замерз. А Либби? Несмотря на ее очевидный страх моей наготы, она прижимается к моему боку, словно возбуждена.

- Ты борешься с желанием взглянуть вниз и проверить, голый ли я? - произношу в темноте. Мой член приподнимается, словно знает, что стал темой нашего разговора и хочет выглядеть как можно лучше.

- Я уже видела твои прелести, Килл, - произносит она без эмоций.

Я сжимаю ее плечо.

- А это значит, что тебе известно то, насколько они хороши.

Ну, не совсем так. Она видела меня в ужасном состоянии. Мой член снова вздрагивает, словно протестует против этой несправедливости и требует еще одного раунда смотрин. Я приказываю ему успокоиться. Этому не бывать.

Но Либби уже отстраняется, ее тело напряжено.

- Тебе стоит вытереться. Твоя кожа холодная, как лед.

- Ага, - провожу рукой по мокрым волосам. Я дрожу, а это плохо. Но, тем не менее, не хочу уходить. Хоть и должен. Во мне больше нет нужды. Сдерживая вздох, я встаю, но она даже не поворачивает голову в мою сторону, так что не видит этого. Очаровательно. Знаю, Либс хочет проверить, голый ли я. Борясь с дрожью, произношу. - Тогда я оставлю тебя, чтобы ты могла поспать.

- Нет, - ее голос почти переходит в крик, и я останавливаюсь.

Она не поднимает взгляда, но ее руки тянутся вверх, умоляя меня остановиться.

- Ты не мог бы... ну то есть, ты мог бы, возможно, вытереться у меня в ванной? И просто... - она издает такой звук, будто задыхается. - Я имею в виду, что на улице дождь.

Улыбка растягивает мои губы.

- Ты хочешь, чтобы я остался, Либ?

«Боже, пожалуйста, позволь мне остаться. Я, пиздец, как замерз. А моя кровать пуста».

- Ага, - шепчет она.

Я готов нырнуть под одеяло прямо здесь и сейчас. Но не могу.

- Либби, детка, я должен быть с тобой честен. Я не голый, но на мне лишь боксеры. Так что утром я могу проснуться со стояком. Черт, могу возбудиться просто от физического контакта с тобой, - мне и вправду грозит жесткий стояк, как только я окажусь с ней в одной постели. - Просто не хочу, чтобы ты ударила меня по яйцам, если подобное вдруг случится.

Уголок ее губ приподнимается в усмешке.

- Киллиан не может контролировать свой член. Принято к сведению.

- О, у меня исключительный самоконтроль. Я мастер...

- Твои зубы стучат, - вставляет она вежливо. - Просто вытрись и забирайся в чертову кровать.

Ей не нужно повторять это дважды. Я тащу свою задницу в ванную и вытираюсь полотенцами. Через пять секунд проскальзываю под одеяло и всем телом обнимаю сладкую и теплую Либерти.

Либби

Киллиан, холодный как лед, забирается ко мне в постель, но и это не останавливает меня от того, чтобы броситься в его объятия. Ночной кошмар всё еще тревожит меня, посылая дрожь через тело. Впервые за несколько лет я не проснулась в темноте одна. В горле встает ком при мысли о том, что Киллиан бросился в ливень, вооружившись лишь своей гитарой.

Он дрожит рядом со мной и зарывается поглубже под одеяло. Я борюсь с улыбкой, пока помогаю ему укрыться. Его ноги касаются моих, и я вскрикиваю.

- Черт, ты холодный, - потребуется немало труда, чтобы отогреть его заледенелые стопы.

- Я не понимал, насколько замерз, пока ты не сказала об этом, - бормочет он, а затем вздыхает, когда я поправляю одеяло вокруг его шеи.

Мне стоило бы расстроиться из-за того факта, что Киллиан лежит со мной в одной кровати, а наши носы почти соприкасаются. Но я так рада, что он здесь, что даже не могу ни о чем больше думать. Гроза бушует на улице, и от каждого раската грома или молнии моя спина напрягается. Но здесь, с Киллианом, я чувствую себя в безопасности.

- Я влюблен в твои подушки, - сообщает он, словно, между прочим. - Я тебе уже это говорил?

- Нет, -я пытаюсь расслабиться, но дрожь у меня в животе никак не утихает. - Извращенец.

Он снова вздыхает.

- Они просто охренительно удобные. Почему они такие?

- Это подушка из суспензии, которая помнит форму твоей головы. Я заплатила за каждую по двести долларов. Не суди меня. Моя кровать - мое святилище.

Его глаза мерцают, словно темные звезды в ночи.

- Почему я должен тебя судить? Я за то, чтобы проводить четверть жизни в постели, -он улыбается. - Фактически, я собираюсь заказать такие же утром.

Я начинаю хохотать, а затем, к своему ужасу, всхлипываю.

- Эй, - мурлычет он. - Эй, иди сюда.

Киллиан притягивает меня ближе. Так, чтобы моя макушка оказалась у него под подбородком. Я чувствую его выпуклость напротив своего живота, но сейчас не настроена думать о сексе. Парень, словно якорь, - стена между мной и пустотой. Его сильные руки крепко держат меня.

Прошло так много времени с тех пор, как я ощущала простые человеческие объятья, поэтому сейчас я полностью раскисла.

Не могу остановиться, продолжая отвратительно всхлипывать.

- Я просто так... одинока. Они никогда не вернутся. Знаю, я уже взрослая и не должна сходить с ума из-за этого. У многих людей нет родителей. Но они были единственными, кто знал меня по-настоящему. А теперь не осталось никого.

- Это не так, - шепчет он сердито. - У тебя есть я. У тебя есть я, Либерти.

Но надолго ли? И в какой роли? Я не могу спросить. Всё это и так слишком. Стресс от того, что проснулась во время грозы, одиночество - всё дерьмо, которое я так пытаюсь игнорировать, сваливается на меня. Я плачу, пока не остается слез. Это некрасивые и громкие рыдания. И Киллиан держит меня всё это время, гладя по спине и бормоча бессмысленные слова мне на ухо. Он теплый, гладкий и живой.

В какой-то момент я засыпаю, измотанная и уставшая. Когда просыпаюсь, уже утро, и я одна. Мое горло болит, а в глазах жжение. Кровать слишком теплая, воздух тяжелый и затхлый. Я бреду в ванную и вздрагиваю, когда бросаю взгляд на свои отекшие глаза и неровную кожу.

Холодный душ хорошо помогает в вопросе моего возрождения к жизни. Я чищу зубы, натягиваю майку и шорты. Мои влажные волосы придают комфортную прохладу, но воздух всё еще слишком жаркий. И здесь слишком тихо. Я осознаю, что электричество отрубили, и вздыхаю, шаркая на кухню.

Останавливаюсь от вида широкой спины Киллиана, стоящего у моей столешницы. Без рубашки, в одних армейских шортах, которые низко висят на его бедрах и туго обтягивают зад, он движется с некой грацией. Мгновение я любуюсь тем, как перекатываются под загорелой кожей его мышцы, такие упругие и крепкие, и тем, как его длинные босые ступни изгибаются, когда парень переносит вес с ноги на ногу, чтобы схватить пару вилок. Странно, что я гляжу на его ноги, но почему-то это кажется мне очень интимным.

Он, должно быть, ощущает мой взгляд, потому что поворачивается и нежно смотрит в ответ.

- Привет. Электричество отрубили. Я приготовил фруктовый салат. Если так можно назвать нарезанные персики, апельсины и один банан, потому что это всё, что было.

Он очарователен. Тем не менее, я замираю в кухонном проеме. Думая о том, как слетела с катушек прошлой ночью. Никто не видел меня в подобном состоянии с детских лет. Даже мои родители. Возможно, Киллиан замечает мое смущение, потому что ставит на стол большую миску с крупно нарезанными фруктами и протягивает вилку.

- Сегодня мы должны наесться до отвала. А затем сыграть в веселую игру с водным шлангом, - он нахально улыбается мне. - Ты даже не представляешь, как сильно я жду возможности отомстить.

- Ага, спорю, что так, - я беру кусочек спелого персика. - И не важно, что таким образом я приобщилась к общественным работам.

- Не волнуйся, Элли Мэй. Я буду милостив. Или что-то типа того.

Мы усмехаемся друг другу, словно идиоты, а затем его телефон приглушенно звонит из кармана шорт. Улыбка Киллиана увядает, когда он достает и отключает мобильник.

- Ты даже не посмотришь, кто звонил? - спрашиваю я.

Он пожимает плечами и накалывает на вилку кусочек персика.

- Мне и не надо. Это рингтон Скотти, моего менеджера.

- И ты не хочешь с ним говорить?

- Не сейчас, - парень гоняет по тарелке кусочки фруктов, словно играет в какую-то игру. - Он просто хочет поговорить о делах и... - Киллиан широко и фальшиво улыбается мне. Гнев и раздражение мерцает в его глазах. - Я в отпуске.

- Ну, тогда всё верно, -я пытаюсь дразниться, но мой язык становится деревянным.

Еда свинцом оседает у меня в желудке. Его менеджер хочет, чтобы он вернулся. Это же очевидно. Независимо от того, что Киллиан жаждет насладиться отдыхом, настоящая жизнь всё еще ждет его. И в конце концов, я потеряю его.

- Спасибо, кстати, - хриплю я, преодолевая боль в горле.

Он качает головой.

- Это ужасный фруктовый салат, детка. И мы оба это знаем.

- Нет, я имею в виду за то, что ты... здесь.

Киллиан смотрит на меня с минуту, его брови хмурятся, а затем он опускает ладонь поверх моей руки. Она теплая и тяжелая, а его пожатие нежное, но сильное.

- Спасибо, что позволяешь мне это.

Иисусе. Я вот-вот могу прицепиться к его руке и разреветься. Мне нужно взять себя в руки. Я поднимаю вверх кусочек изуродованного апельсина.

- Знаешь, добавлять фрукты с кожурой- интересная идея.

Его губы кривятся.

- А что на счет семечек, Марта Стюарт? Они тебе не мешают? - он бросается в меня косточкой до того, как успеваю ответить.

Пока я готовлюсь к ответному броску бананом, напряжение в моей груди немного спадает. С этим я могу справиться.

Глава 8

Либби

Обычно после шторма всё остывает, земля начинает понемногу дышать. Но здесь не так. Жара, словно толстое одеяло, ложится на землю, душит и придавливает всё на своем пути, превращая мир во влажный, вязкий и медленный хаос. В таком состоянии остается только купаться. Хотя ходить на пляж тоже бесполезно. Полное летнее солнце нагревает песок, и как только ты выходишь из вод океана, сразу запекаешься в жаре воздуха и почвы.

Так что я, развалившись на диване в тени террасы, время от времени краду кусочек быстротающего льда из наполненного переносного холодильника. На мне хлопковые шорты и тонкая майка, потому как в такую жару что-то большее было бы слишком. А благодаря моим маленьким сиськам, я могу позволить себе отказаться от лифчика.

Или, может быть, нет. Меня очень сильно раздражает то, как пронизанная резиночками ткань впивается во влажную кожу, подчеркивая мои формы. Но что я могу поделать? Я не готова страдать от этой жары еще сильнее, натягивая больше одежды. Если Киллиана это смущает, то так тому и быть.

В любом случае, он не смотрит на меня. Килл развалился на полу, бренча на гитаре и попивая приготовленный мной лимонад. Неспешная тягучая мелодия убаюкивает меня, и я то засыпаю, то просыпаюсь.

- Если погода не наладится к завтрашнему дню, - говорит он, вытягивая меня из оцепенения. - Мы просто уедем в отель в Уилмингтоне.

Я даже не забочусь о том, чтобы открыть глаза.

- Она наладится.

Судя по издаваемым звукам, Киллианраздражен.

- Нам стоило уехать еще сегодня утром.

- Мы не могли знать, что всё затянется так надолго. К тому же, солнце уже садится. Скоро станет прохладнее.

Киллиан хмыкает, что может служить знаком согласия или звуковым эквивалентом закатывания глаз. Но меня это не волнует. Мне слишком жарко.

Жар внутри и снаружи. В данном состоянии я должна быть вялой. Но это не так. Я неугомонна. Густое тяжелое тепло скользит вокруг, лаская мою кожу и привлекая к себе внимание. Я ощущаю, как опадает и поднимается моя грудь с каждым новым вдохом. Пот стекает вдоль моего позвоночника, лед, которым я медленно тру по грудине, тает и ручейками стекает по впадинке на груди.

Но дело не в погоде. Не совсем в ней. Проблема в сидящем напротив Киллиане, одетом лишь в пару низко висящих на бедрах шорт, и в поте, что покрывает его и блестит на упругой груди. Дело в глубоком звуке его голоса, таком прекрасном, что мои соски торчат, а между ног возникает ноющее ощущение.

Я ерзаю, ненавидя пульсирующий там жар, влажность и нужду. Мне приходится бороться с желанием выгнуть спину и выпятить грудь, обратив тем самым внимание на свои соски. Хочется умолять.

Киллиан тихо поет красивую песню, которую я никогда до этого не слышала. Сосредотачиваюсь на словах. Они о мужчине, у которого нет цели, и, пресытившись жизнью, он находит утешение в улыбке женщины. О сексе, ленивом и томном, который длится в течение нескольких дней.

Я хочу сказать парню петь о чем-нибудь другом. И всё же не желаю, чтобы Киллиан останавливался.

Но он смолкает. Смолкает и начинает петь снова. И я осознаю, что он сочиняет. Мою кожу покалывает.

- Новая песня? - бормочу я, когда он делает паузу, перебирая несколько аккордов. Он пишет песни с тех пор, как впервые сыграл со мной несколько дней назад. И для меня крайне волнительно быть свидетелем сего действа. Когда его посещает вдохновение, песня рождается на свет быстро и стремительно. Но Киллиану нужен отклик, чтобы кто-то поработал вместе с ним над ней. Он рассказал, что обычно эта роль отводится Джаксу. Вот только Джакс сейчас не здесь, так что эта задача ложится на мои плечи.

После второй сочиненной им песни я начала приспосабливаться к данной работенке. И поэтому теперь тихо повторяю припев, ощущая суть слов.

- Всё хорошо. Но, может, слово "жаждать" заменить на "страстно желать"?

Я пою припев снова, пробуя заменить слова.

Молчание.

А затем слышится его хриплый, грубый голос.

- Прекрасно.

Я поворачиваю голову. Его взор прожигает меня, эти темные глаза мерцают жаром. Мой желудок ухает вниз и сжимается.

Килл не отводит взгляда.

- Твой голос такой охренительно красивый, Либерти Белл. Словно воскресный секс.

Прерывистое дыхание срывается с моих уст.

Боже, его темный взгляд будто бы раздевает меня. И это так приятно.

- Тебе следует использовать это, - хриплю я, преодолевая ком в горле. - Словно воскресный секс. Хорошее сравнение для песни.

Киллиан фыркает.

- Прими комплимент, куколка.

- Куколка? - я сердито смотрю в потолок. - Ты пытаешься разозлить меня?

- Честно? Просто вырвалось.

Я бросаю на него шокированный взгляд. Он даже не вздрагивает, поворачиваясь ко мне, тем самым словно бросая вызов опровергнуть любые его заявления.

Смотреть на Киллиана так, словно хочешь сказать "отвали", довольно непросто. Его глаза слишком выразительные. Одно малейшее движение этих густых темных бровей передает целое предложение. Мы разговариваем, даже не произнося ни слова:

"Давай же, признайся, что тебе нравится это прозвище".

"Нет".

"Врунишка. Оно тебе нравится".

"А тебе бы понравилось, если бы тебя называли куколкой?"

"Зависит от обстоятельств. Мы голые в данном сценарии? Если да, то ты можешь называть меня так, как захочешь".

Ладно, вероятно, я сама придумала последнее предложение. Еще одна проблема от гляделок с Килланом - я слишком четко ощущаю его сексуальность. И против нее у меня нет защитных стен. Его точеные черты лица, особенно немного пухлая нижняя губа, направляют мои мысли в сторону секса.

Возможно, парень догадывается об этом, так как вдруг смеется, тихо и лениво.

- Я выиграл, - говорит он, играя аккорд B на своей гитаре, словно победную ноту.

Я закатываю глаза, пытаясь не улыбнуться.

- Валяй, напиши об этом песню, красавчик.

- Скажи еще пару слов о моей красоте, и я так и сделаю. Только используй более конкретные детали моей внешности.

Он ловит кубик льда, который я в него бросаю, и втягивает его в рот, посасывая и издавая звуки удовольствия. Мышцы внизу моего живота сжимаются в ответ на этот шум, и мне приходится сдержать стон, зажмурив глаза. Боже, этот рот. Теперь он явно холодный. А моя кожа такая горячая. Я облизываю пересохшие губы.

- Ты тянешь резину.

Он фыркает, но затем играет несколько аккордов и снова останавливается.

- Ты была права.

Я открываю один глаз.

- На счет?

Он сосредоточен на гитаре, лениво играя только что придуманную песню.

- Я скрывался.

Его признание рушится на меня так, как камень падает в пруд. Водная рябь проносится по моему телу, и я сажусь, чтобы просто ощутить землю под ногами.

Киллиан медленно качает головой.

- Я вижу этот взгляд, Либс. Я не собирался использовать тебя в роли развлечения. Но всё же не желал возвращаться к реальности. После того как я нашел Джакса, всё стало казаться ложью, -его рука гладит изгиб гитары. - Играя с тобой, я вспомнил. Музыка настоящая.

- И всегда такой останется, - хриплю я, а затем откашливаюсь. - Я рада, что ты вспомнил об этом.

Его пальцы напрягаются на грифе гитары, а тело наклоняется вперед, словно он собирается подняться.

- Ты разбудила меня, Либби. И ты должна это знать.

Даже не представляю, что ответить. Поэтому наклоняю голову, предаваясь жаре и влажности.

- Ты бы нашел свой путь и без меня. Музыка - неотъемлемая часть тебя, так что ты не можешь жить без нее очень долго.

- Возможно, - он не говорит ничего в течение нескольких минут. И когда наконец нарушает молчание, его голос пропитан болью. - Я должен вернуться.

Мои пальцы зарываются в подушку дивана.

- Когда?

- Мы отправляемся в тур осенью.

Одно короткое предложение, и я разорвана на части. Мне так сложно сложить слова воедино, но я справляюсь.

- Для вас это будет к лучшему. И твои фанаты будут так рады.

- Рады, - говорит он. - Ага, думаю, что так.

Киллиан хмурится, глядя на что-то вдалеке, проводит рукой по волосам, и его пальцы застревают в длинных прядях. Он бормочет несколько слов, до того как откидывается на спинку кресла.

- Я могу подстричь их.

Что я мелю? Мне придется подойти к нему достаточно близко, чтобы сделать это. Глупо. Но напряженность в отношениях между нами - это так неправильно, слишком неловко и неприятно. Не знаю, мы на грани ссоры или вот-вот воспламенимся.

Возможно, он думает о том же, потому что немного хмурится.

- Ты умеешь стричь?

- Я стригла папу. У меня остались ножницы.

Заткнись, и будь что будет.

Киллиан ставит на пол гитару.

- Ладно. Это было бы здорово.

Он кажется немного напряженным, как и я. Такая тупая идея. Но теперь уже никуда не денешься.

Я иду за ножницами, пока Киллан вытягивает стул и садится на него.

Его большое мускулистое тело напрягается, как гитарная струна, когда я возвращаюсь. В свете утопающего за горизонтом солнца его кожа приобретает медово-золотистый оттенок, тени играют на впадинках и выпуклостях его рельефного торса. Мои шаги замедляются, словно я могу отсрочить неизбежное, стоя здесь прямо перед ним. Но я не могу избежать этого, не сказав вслух о том, чего хочу. А я ни за что этого не сделаю.

Так что берусь за дело, раскладываю ножницы, расческу, гребень. Темные глаза Киллиана следят за моими движениями, выражение лица слишком суровое. Его это тоже беспокоит? Похоже на то. Интересно, по той же причине, что и меня? Или, возможно, он волнуется, что я стану подбивать к нему клинья?

Мне хочется засмеяться. Когда всё стало так сложно?

- Хочешь надеть ее, чтобы волосы не остались на всем твоем теле? - спрашиваю, поднимая накидку, которую принесла с собой.

Он качает головой.

- Мне и так слишком жарко.

Верно.

Я откашливаюсь.

- Есть пожелания по стилистике стрижки?

Он смотрит на меня так, словно я разговариваю на греческом.

- Стилистике?

- Ага. Это как бы важно, так как от стрижки зависит твой внешний вид.

Он пожимает плечами.

- Делай, что хочешь.

Я поднимаю ножницы.

- Значит... Маллет (прим. пер. - стрижка, когда волосы сзади оставляют существенно длиннее, чем по бокам), - я киваю. - Будешь выглядеть очень сексуально. Словно ты родом из восемьдесят пятого года. Возможно, мне удастся уговорить тебя еще и на усы.

- Ха, - он морщит нос. - Ладно. Постриги их короче.

Правда, всё это - словно вырывание жала у змеи.

- Может, попробуем прическу Ченнинга Татума?

Одна темная бровь изгибается.

- Ну, знаешь, как в «Супер Майке»?

Киллиан усмехается.

- Из всех его фильмов ты выбрала именно этот? Ни фига себе!

- Заткнись, - хлопая парня по плечу, я двигаюсь позади него и пытаюсь расчесать спутанные пряди. - Ты сделал вид, что вообще не знаешь, кто это.

Киллиан фыркает.

- Не знаю его? Да мы с ним зависали вместе пару раз. Просто хотел понять, каким ты видишь его.

- Ну, теперь ты знаешь. Для меня он полуголый парень, крутящийся в танце.

И хотя мне видно лишь край щеки Киллиана, я знаю, что он корчит рожу. Так что невольно начинаю улыбаться. Опуская руку на теплое плечо парня, я наклоняюсь и встречаюсь с ним взглядом.

- Ты так и не ответил.

Он смотрит на меня в течение секунды, а затем моргает и откашливается.

- Ты достала.

- Значит стрижка в стиле Ченнинга.

И вот опять это царственное выражение презрения, что так хорошо дается Киллиану, появляется на его лице. Его темные брови приподнимаются и сходятся на середине, а ноздри расширяются, словно он что-то нюхает.

- Ты сделаешь стрижку в стиле Киллиана Джеймса, детка, запомни это.

Я начинаю работать над задней частью его головы.

- Не слишком ли высокомерно?

- Мужчина, который стрижется в стиле, названном в честь другого мужчины, вовсе не является мужчиной.

Длинная прядь шелковистых волос падает на деревянный пол.

- Ну, раз ты так говоришь.

Мы погружаемся в молчание, и это ошибка. Так как теперь я не могу не заметить, как близко стою к нему, или что чувствую, пропуская между пальцами его густые волосы, и то, как моя грудь зависает у его виска, когда перехожу к стрижке по бокам.

Сейчас мне следовало бы поднять свои защитные стены от Киллиана. Реально следовало бы. Но если не брать в расчет ебнутую прошлую ночку, то я никогда не была к нему так близко в течение столь длительного отрезка времени. Жар от его кожи источает аромат - неопределенный, но приятный. Мой рот наполняется слюной, и приходится напряженно сглотнуть, чтобы не начать пускать слюни, как какое-то пресмыкающееся. Его дыхание, ритмичное и шумное, привлекает к себе мое внимание.

Возбуждение. Я слышу его. Чувствую. Возбуждение витает вокруг нас. Нарушает мою фокусировку на деле, поэтому не удивительно, что я нечаянно криво отрезаю прядь волос, двигая ножницами быстро и невпопад. К счастью, он попросил постричь его коротко, так что я могу исправить это. Прикусывая губу, сосредотачиваюсь на своей задаче, игнорируя самого парня.

Или, по крайней мере, пытаюсь игнорировать.

Чем больше волос я срезаю, тем отчетливее выделяются скулы на его лице. Киллиан выглядел офигенно привлекательно с длинными волосами. Но короткие? Он - произведение искусства. Благодаря острым скулам, квадратной челюсти и ровному выразительному носу, он кажется почти слишком суровым, если бы не эти прекрасные глаза.

Мои губы изгибаются, когда я думаю о том, чтобы сделать комплимент его глазам. Он бы возненавидел это.

- Что забавного? - его хриплый голос привлекает мое внимание.

- Ничего, - я осторожно стригу над линией ушей.

- Либби...

Он не собирается оставлять эту тему. Ему по душе цепляться к мелочам.

- Я просто подумала, что у тебя красивые глаза, - бормочу, ощущая, как краснеет лицо.

Он издает булькающий звук.

- Ты флиртуешь со мной, Либс?

Я не встречаюсь с ним взглядом.

- Констатирую факт. И ты знаешь, что они красивы.

Эти темные глаза наблюдают за мной, пока я заканчиваю работать над основной формой стрижки.

- Я ничего не знаю, - произносит он тихо.

Наши взгляды наконец встречаются. Мы всего в тридцати сантиметрах друг от друга, а воздух между нами такой горячий и влажный. Трудно дышать, сложно не отвернуться. На заднем плане слышно, как гудят вечерние цикады. Киллиан напряженно сглатывает, отыскивая в моих глазах какой-то подтекст. Я не знаю, что сказать. Все воспоминания о неловких, неуклюжих свиданиях с привлекательными мужчинами, которые только у меня были, проплывают перед глазами. Я крайне невезуча в этом плане.

Моргая, смотрю перед собой и провожу пальцами по его волосам. Я оставила их немного более длинными на макушке.

- Мне нужно лишь сформировать вот здесь, и готово, - мой голос звучит хрипло и прерывисто.

- Ладно, - отвечает он таким же хриплым голосом.

Я хмурюсь, сердясь на себя, пока продолжаю стричь. Эту пытку пора заканчивать до того, как я совершу что-то глупое. Становлюсь между его бедрами, чтобы завершить работу над передней частью его волос. Ошибка. Теперь лицо Киллиана всего в паре сантиметров от моей груди.

Его плечи напрягаются. И клянусь, парень перестает дышать. Или, может, это я перестала. Тишина обрушивается на нас вместе с тем, как заканчивается песня цикад. Никто не движется и не произносит ни слова.

А затем всё меняется.

Не важно, что его пальцы едва скользят по моей майке. В ту секунду, как он прикасается ко мне, мое тело напрягается, а затем вибрирует, словно камертон, по которому только что ударили. Пульс останавливается, дыхание перехватывает, а потом сердце начинает бешено колотиться. Ножницы дрожат в руке, а затем скользят через его волосы, издавая громкий звук. Кончики его пальцев осторожно прижимаются к линии между моими шортами и майкой, удерживая меня на месте, так как я невольно начала немного раскачиваться.

На секунду мои глаза закрываются. Я могла бы отойти, сказать ему отвалить. Но не делаю этого. Легкое, но такое ощутимое прикосновение посылает тепло и пульсирующую потребность через всё мое тело. Мне так приятно, что почти начинаю хныкать. Я сглатываю и продолжаю стричь его волосы, теперь чувствуя себя менее уверенной, но всё еще полной решимости закончить начатое.

Ни один из нас не признает тот факт, что он прикасается ко мне. Мы не произносим ни слова, когда его пальцы медленно начинают двигаться под мою майку, скользя по голой коже. Но, Иисусе, я чувствую это, и мои колени угрожают подогнуться.

Его руки лениво перемещаются, словно парень просто наслаждается, ощущая меня. Как будто он вправе ко мне прикасаться.

И вот я больше не могу притворяться. Ножницы издают звон, когда я опускаю их на стол.

Киллиан откидывает голову назад, глядя на меня снизу вверх. В выражении его лица есть что-то почти вызывающее, так что я не могу встретиться с ним взглядом.

- Что ты делаешь? - шепчу я, слыша стук собственного сердца.

- Прикасаюсь к тебе, - он нежно гладит мою кожу и вздыхает, словно это дарит ему райское наслаждение.

- Зачем? - квакаю я, потому что, видимо, утратила свой чертов разум.

Голос Киллиана нежен, почти задумчив.

- В последнее время я думал лишь о том, как коснусь тебя, -низкий звук срывается с его уст, словно парень смеется над самим собой. - Больше не могу продолжать отговаривать себя от этого. Да и не хочу.

Мои руки дрожат, дыхание становится быстрым и прерывистым, когда он медленно и нежно играет пальцами по изгибам моей талии. Его глаза горят, взгляд устремлен на мою грудь, которая вздрагивает всё чаще. Соски твердеют, желая получить еще больше внимания.

Киллиан протяжно и тихо выдыхает, но сейчас я так сильно сосредоточена на нем, что этот звук словно взрыв бомбы для моих ушей.

- Ты когда-нибудь думала об этом? - спрашивает он шепотом. - Размышляла о том, каково это было бы? Ты и я?

- Да, -мой голос тише шепота, потому что, кажется, я утратила дар речи. Но Киллиан слышит. Свет мерцает в его глазах, а пальцы цепляются за талию и притягивают меня ближе.

Я, словно только этого и ждала, седлаю его бедра, соприкасаясь с существенной жесткой выпуклостью в районе его паха. Мне хочется потереться о нее, но решаю, что еще не время. Киллиан издает низкий гортанный стон, пододвигая меня ближе, перемещая руки на бедра так, словно переживает, что я сбегу. Да ни за что.

В течение мгновения мы просто дышим, глядя друг на друга так, будто пытаемся понять то, как оказались в таком положении. Киллиан смотрит на меня, выражение его лица расслабленное, но сосредоточенное. А затем его ладони накрывают мои щеки. Огромные руки с огрубелой кожей. Я хочу поцеловать каждую мозоль. Но не двигаюсь.

Кончиком большого пальца он прикасается к моей нижней губе. Его задумчивый взгляд наблюдает за тем, как палец скользит от одного уголка рта к другому и обратно. Мои губы открываются, выпуская поверхностный возбужденный выдох. Я почти до боли хочу, чтобы он меня поцеловал. Но он не делает этого.

Его пальцы движутся вниз по моей шее, посылая мурашки по коже. А взгляд наблюдает за движением руки. Когда она достигает ключицы, Киллиан останавливается. Его взгляд скользит ниже, и рычание вырывается из груди. Такое жадное и нетерпеливое. Он толкается бедрами вперед, двигаясь медленно, словно уже находится внутри меня.

- Ты весь день дразнила меня этой тонкой пародией на майку, - бормочет он, его голос такой мрачный и хриплый. Я хнычу, ерзая у него на коленях. Мне так жарко, что я едва могу это вынести. Его руки накрывают мою попку, слегка сжимая, а затем Киллиан передвигает меня чуть выше, тогда как сам немного ниже опускается на сидении.

Стул скрипит в знак протеста. Но Киллиан игнорирует это, шире разводя ноги и устраивая меня у себя на коленях. Я хватаюсь за его крепкие плечи, пока темный взгляд блуждает по всему моему телу. Его дыхание скользит по моей коже, а рот оказывается невыносимо близко к ноющим соскам.

- Ты едва прикрыла эту сладкую грудь. Теперь-то ты покажешь мне ее, а, Либби?

Боже, его голос. Словно плавленый сахар, липкий и насыщенный, он покрывает мою кожу. Темная магия руководствует моим телом. Я немного раскачиваюсь, желая прижаться к нему сильнее, стараясь продержаться как можно дольше, потому что болезненное ожидание так сладостно.

- Ты ведь хочешь, чтобы я взглянул на тебя, Либби?

Я могу лишь издать сдавленный звук.

- Да, думаю, хочешь, - его пальцы вздрагивают у меня на боках, а прожигающий, полный потребности взгляд опускается к моей груди. - Опусти свою майку, куколка. Покажи мне то, о чем я мечтаю уже несколько недель.

Звук моего собственного хныканья заводит еще сильнее. Его стояк толкается напротив моей попки. Я прерывисто вдыхаю и медленно поднимаю руки к бретелькам на плечах. Тонкий хлопок легко сползает вниз по моей руке. Я стягиваю бретельку со второго плеча, и майка скользит по груди, как будто лаская меня.

Дыхание Киллиана становится прерывистым, его губы приоткрываются, будто парню не хватает кислорода.

Майка доходит до моих сосков и цепляется за них.

Мы оба замираем. Тепло лижет мою кожу, словно пламя, и я выгибаю спину, приподнимая грудь вверх. В результате майка спадает к талии.

Киллиан протяжно и гортанно стонет.

- Черт, да. Такая офигенно красивая, - его мягкие губы касаются одного припухшего соска. - Я знал, что они окажутся именно такими.

Он проводит приоткрытыми губами вверх и вниз, лаская мою дрожащую плоть. Кончик его языка щелкает, пробуя мою кожу на вкус, отчего всё тело вздрагивает.

Гудящий звук удовольствия доносится из его груди.

- Тебе нравится?

Я извиваюсь, когда он лениво осыпает поцелуями грудь, одновременно с тем двигая большими ладонями вдоль моей спины.

- Да, - шепчу в ответ.

Киллиан снова издает этот звук, а затем наклоняет голову и всасывает мой сосок. Я стону, выгибая всё тело. И на этом все разговоры прекращаются. Остается лишь играющий с моими сосками рот Киллиана. Он сжимает ладонями мою небольшую грудь. Сперва нежно, но затем более грубо.

Сосет, лижет, щипает и кусает, словно это его самая любимая игрушка во всем мире. А я в это время раскачиваюсь напротив его твердого члена. Шов джинсовых шорт трется о мою чувствительную плоть, и так сильно хочется кончить, что приходится стиснуть зубы.

- Киллиан, - его имя больше походит на нуждающееся хныканье.

Но в ответ он поднимает на меня взгляд. Я так потеряна в ощущениях, что не замечаю, как движутся его руки, пока они не оказываются в моих волосах, притягивая меня ближе к нему. Мы встречаемся на полпути, наш поцелуй страстный, глубокий и хаотичный, но он поражает прямо в сердце, словно мы оба знали, что именно так всё и будет. Словно мы уже делали это раньше.

И, тем не менее, каждое прикосновение наших губ и каждое проникновение его языка в моем рте кажутся чем-то неизведанным, ярким и безумно сексуальным, посылающим импульс по всему моему телу. Каждый раз.

Я растворяюсь в этом поцелуе, погружаюсь в его пучину, нуждаясь в большем, намного большем. Тело горит, покрывается потом. Киллиан буквально источает тепло, а я жажду быть еще ближе к нему. Кожа к коже. Скольжение и ласки.

Мои руки оборачиваются вокруг его шеи, а пальцы зарываются в недавно постриженные волосы. Соприкосновение моей ноющей от боли груди с его твердой как камень грудиной вызывает у нас обоих одновременный стон. Он хватается за мои плечи и крепко удерживает на месте.

Не знаю, как долго мы остаемся в данном положении, зажимаясь, словно подростки в темноте. Но это длится достаточно долго для того, чтобы моя голова пошла кругом, а плоть превратилась в один большой пульсирующий комок желания. Достаточно долго, чтобы моя челюсть начала болеть, а губы припухли.

И когда Киллиан наконец отстраняется, то делает это буквально на пару миллиметров. Его губы всё еще касаются моих, пока мы пытаемся отдышаться, ощущая, как трепещут наши тела.

- Нам давным-давно стоило это сделать, - произносит он напротив моих уст.

- Дни напролет, - я касаюсь его подбородка, легонько целуя опухшие губы.

Его веки немного опускаются, длинные ресницы касаются щек. А затем Килл поднимает на меня взгляд, потираясь кончиком своего носа о мой.

- Я знал, что это будет так приятно. Мне не стоило сдерживаться с того первого раза, как захотел я тебя поцеловать.

- Когда это было?

Кажется, что всё вокруг замедляется, становится ленивым и неспешным. Его прикосновения, мои. Я прячу лицо в изгибе его шеи, вдыхая запах кожи Киллиана.

Он улыбается легко и самодовольно.

- Когда ты угрожала меня застрелить.

- Тогда я ненавидела тебя.

Низкий гул раздается вибрациями по его груди.

- Да ладно, ты считала меня неотразимым. Ты бы мне уступила.

- Я скорее бы тебя укусила.

- Укуси меня сейчас.

Этот хриплый шепот вынуждает меня начать двигаться. Я прикусываю его пухлую нижнюю губу, нежно дергая ее, и Киллиан стонет, притягивая меня и проскальзывая своим языком навстречу моему.

- Скажи, что ты тоже хочешь этого, куколка.

- Хочу, чего? - я не могу думать, голова кажется такой тяжелой, а конечности неподвижными.

Его темные глаза встречаются с моими.

- Всего.

Мои пальцы дрожат, когда я провожу ими по линии его брови. Веки парня опускаются, его голова наклоняется навстречу моему прикосновению. И я целую уголок его глаза.

- Только с тобой.

Глава 9

Киллиан

Когда я беру Либби на руки, кажется, что она почти ничего не весит, но мои колени подгибаются, когда натыкаюсь на кровать. Я почти не вижу, куда иду. Не могу прекратить ее целовать. Боже, какой же замечательный у нее вкус. Я даже не хочу останавливаться.

Мы валимся на кровать, я защищаю ее от удара, а затем зависаю над ее телом.

Но она жадная девочка, поэтому дергает меня вниз, оборачивая свои длинные ноги вокруг моей талии, и потирается о мой член. Я уже люблю всё это. То, как она целует меня, словно невероятно скучала по этому. То, как гладит мою кожу, одновременно нежно и властно.

Не подумайте, что я самовлюблен, но меня реально обожают миллионы. За мной бегало бесчисленное количество женщин. Но я никогда не чувствовал себя таким желанным, как сейчас. Находиться на сцене - это зависимость, но по сравнению с этим, сцена - ничто.

Мои пальцы шарят по застежке ее джинсовых шорт. Либби приподнимает свою сладкую попку, помогая мне снять их. Мы оба задыхаемся. Слишком жарко, чтобы заниматься подобным. Но меня это не волнует. Я ни за что не остановлюсь. Прямо сейчас я так сильно хочу ее, что едва могу четко видеть.

Шорты летят через мое плечо, и я прокладываю дорожку из поцелуев вдоль худенького тела Либби, задерживаясь в районе груди, потому что эта область больше других нуждается в поклонении. Я могу провести так всю ночь. Но замечаю боковым зрением то, что еще ждет меня.

Не могу оказаться там достаточно быстро, потому спешно сажусь на кровати и осторожно развожу ее ноги, освобождая себе место. Жар лижет мою кожу, и яйца напрягаются.

- О, боже, у тебя такая маленькая миленькая киска.

Голова Либби резко поднимается, она смотрит на меня сверху вниз.

- Не называй ее миленькой.

- Но это так, - напеваю я, оставляя нежный поцелуй на ее розовом бутоне, наслаждаясь тем, как ее тело вздрагивает от моего прикосновения. Я довольно урчу. - Такая охренительно миленькая.

Она шлепается обратно на подушку, ее голос еле слышен.

- Ладно. Как хочешь.

Я знаю, ей это нравится. Каждое грязное слово, что срывается с моих уст, лишь сильнее возбуждает девушку. Костяшками пальцев я поглаживаю ее половые губки, они блестят от влаги. Мой голос низкий и хриплый.

- Нам нужно поработать над тем, чтобы мой член оказался здесь.

Она хнычет, выгибая бедра и пытаясь следовать за моими прикосновениями.

Я же толкаюсь собственными бедрами напротив матраса.

- Эта маленькая киска окажется такой тугой.

Иисусе, я почти кончаю. Мое дыхание прерывистое, а голова немного идет кругом. Опускаю голову. И плаксивый стон покидает Либби, когда я нежно всасываю ее клитор. Черт,я тоже стону, потому что ее вкус подобен вкусу ириса - насыщенный, сладкий и чертовски совершенный.

Всё погружается в туман, густой и темный. Мою кожу покалывает: она горит и покрывается мурашками. Не существует ничего, кроме меня и ощущения плоти Либби под моим языком, ее стонов в моих ушах, тихих похныкиваний и соков, которые я втягиваю в рот. Мои ладони цепляются за ее округлые бедра, удерживая их на месте, пока Либс пытается ерзать.

- Киллиан... Боже.

Я отстраняюсь, наслаждаясь тем, какой возбужденной она стала из-за меня, а затем улыбаюсь ей.

- Я отвечу за обоих для тебя.

Милое рычание покидает ее губы. Рука Либби быстро цепляется за мой затылок и притягивает голову ближе.

- Еще.

Я тихо и с удовольствием смеюсь.

- Да, мэм.

Когда она кончает мне на язык, а мои пальцы погружены в ее тугую щелочку, - это великолепно. Всё ее тело выгибается, отдаваясь удовольствию, грудь приподнимается, а кожа блестит от влаги.

Либби падает обратно на матрас, слегка сжимая в кулаки простыни.

- Ебать.

- Скоро, куколка, - я пытаюсь стянуть с себя штаны, потому что мне очень нужно оказаться внутри нее.

Либби валяется на кровати, наблюдая за мной. И я останавливаюсь, разглядывая ее. Мое дыхание замирает в груди, и я не могу сдержаться, чтобы не провести ладонью по ее бедру.

- Смотрю на тебя, такую влажную и готовую для меня. Такую охренительно красивую. И мое сердце болит.

Ее грудь вздрагивает, когда девушка хихикает. Хихикает. Я заставил свою девочку-затворницу хихикать.

- Только сердце болит? - спрашивает она.

- О, мой член тоже побаливает, - я накрываю его ладонью. Он такой твердый, такой тяжелый. - Он нуждается в объятиях.

Ее улыбка светится, как солнце, распространяя тепло по моей коже.

- Иди сюда, - говорит она.

И я слушаюсь.

Кровать скрипит, когда стягиваю шорты и отбрасываю их в сторону. Мои руки охренеть как дрожат, когда я наклоняюсь к ней. Член толкается напротив ее киски, и при этом Либс смотрит на меня. Когда наши взгляды встречаются, мое горло сжимается.

- Либби.

Она прикасается к моей щеке, но затем хмурится.

- Постой.

Я замираю. Думаю, мое сердце превращается в ледышку. Мне хочется умолять, но когда я произношу слова, то голос надламывается.

- Что такое?

Прошу, только не говори, что ты передумала.

Она слабо улыбается мне.

- А ты не забыл о кое-чем?

Кое-чем? Понятия не имею, о чем она. Мой член взял на себя весь умственный процесс и буквально орет "впустите меня!"

Ее брови приподнимаются.

- Презерватив?

Реальность ебашит о мою голову. Моргая, я гляжу на Либби за мгновение до того, как протяжно и болезненно стону.

- Вот же блядство.

Либби

Некая больная часть меня хочет рассмеяться над страдальческим выражением лица Киллиана. Но большая часть желает рыдать. Потому что очевидно: у него нет презерватива.

Его голова понуро опускается на мое плечо, когда парень вздыхает.

- Дерьмо. У меня нет... Они не были нужны мне до этого.

Назовите меня ревнивой шлюхой, но тепло наполняет мою грудь.

- Как и мне.

Он легонько меня сжимает.

- Я не планировал это. То есть, конечно, я фантазировал об этом постоянно. Это да. Но не думал, что подобное случится сегодня.

Эти слова вынуждают меня любить парня даже сильнее. Я обнимаю его широкие плечи и целую в щеку.

- Знаю.

Если бы у меня была хоть капля здравого смысла, я бы сама запаслась впрок.

- Я чист, - говорит он почти с надеждой. - Никогда раньше не трахался без презерватива. Регулярно делаю тесты. Мне стоило сказать об этом раньше.

- Мне тоже, - я немного ерзаю под ним, потому что тело Киллиана так приятно ощущать напротив моего. Кончик его члена такой широкий и горячий. Мне реально больно от того, что он не может в меня толкнуться, ведь я так сильно этого хочу. - Но я не принимаю противозачаточных.

Он вздыхает и, словно не может сдержаться, толкается немного вперед. Толстая головка проникает в меня. Мы оба издаем звуки желания. Я закрываю глаза и облизываю припухшие губы.

- Киллиан...

- Только кончик, детка, - шепчет он, наполовину смеясь, наполовину стеная. - Клянусь, я буду вести себя хорошо.

Я тоже смеюсь. Не сильно, потому что почти готова согласиться. Но он не проникает глубже.

Его тело вздрагивает, а мышцы сильно напрягаются.

- Я схожу в магазин.

- Нет электричества. Он закрыт.

Киллиан хнычет, его щека соприкасается с моей.

- Я сейчас разревусь.

Я фыркаю, но разделяю с ним чувства. Мне тоже хочется заплакать.

- Я серьезно, - ворчит он, извиваясь. - Непрерывно орущий мужик-младенец, - Киллиан со стоном скатывается с меня и плюхается на спину. Голый, с блестящей от пота кожей, он так красив, что мне приходится схватиться за простыни, чтобы не запрыгнуть на него.

Глубоко вздыхая, Киллиан закрывает глаза предплечьем.

- Просто дай мне минутку. Или шесть. Или убей меня. Что может быть лучше.

- Драма-мама, - я смеюсь, а затем набрасываюсь на него.

Он ловит меня, издавая странный ухающий звук, и его руки мгновенно оборачиваются вокруг меня. Я целую влажную кожу на шее, соленой и вкусной, и Киллиан стонет.

- Либби. Ты правда меня убиваешь.

- Ммм... - я целую вдоль его подбородка. - То, что мы не можем трахнуться, еще не значит, что мы не можем заняться другими вещами.

Он скользит рукой вниз по моей спине, притягивая ближе.

- Не произноси "трахаться" этим сексуальным голосом. А то я могу кончить прямо здесь и сейчас.

Я прикусываю кожу на его подбородке.

- Я не против.

Он хмурится, щипая меня в ответ.

- Но я против. Это унизительно, - Киллиан слегка улыбается. - По крайней мере до того, как я доставлю удовольствие тебе.

- Ты уже это сделал. И очень хорошо, - я неспешно целую парня в губы, потом отстраняюсь, наслаждаясь тем, как он тянется ко мне, желая большего. И я дарю ему еще один поцелуй. - Теперь дай мне доставить удовольствие и тебе.

Его бедра двигаются напротив моего живота, толстый член подпрыгивает.

- Это не отнимет у тебя много усилий, - он толкает меня локтем немного сильнее. - Просто возьми его в рот. И немного оближи. Я взорвусь, как чертов вулкан.

Я улыбаюсь, когда скольжу губами по его груди. Руки Киллиана зарываются в мои волосы, располагаясь на затылке, но не надавливая, а скорее удерживая. Его пресс напрягается, рельефные мышцы бугрятся. Я могла бы прикасаться к нему дни напролет.

Мой язык ныряет в его пупок, и Киллиан стонет, а его тело натягивается, как струна. Но когда я опускаюсь ниже, голова парня резко поднимается.

- Либс, постой...

Он смолкает, когда я оказываюсь в миллиметре от его члена. И глазеет на меня, как испуганная рыба.

- Гм... - говорю я.

А затем вспоминаю шутку, которую однажды слышала в школе. О Киллиане. Одна девушка на вечеринке назвала его Не Килл-ми-ан (в дословном переводе - Не-Убивай-Меня). Она, смеясь, пояснила группе его поклонниц, что у парня такой толстый и длинный член, что каждая, кого он трахает, может быть расколота напополам. Я не хочу думать о Киллиане и других женщинах. Совсем. Но доказательство ее слов смотрит на меня прямо сейчас.

Он приподнимается на локтях, отчего его пресс становится еще более привлекательным. Килл тяжело дышит, а его грудь блестит в вечернем свете.

- Ага, так вот.

Я поднимаю дрожащую руку, перебивая его.

- Просто... позволь мне с ним познакомиться.

Его член достаточно большой, чтобы дать ему имя. Возможно, даже адрес. Конечно, я видела его раньше, но тогда эта часть его тела болталась, а сам парень был до чертиков пьян. Теперь же его стояк твердый и толкается вверх, будто умоляя о ласке.

Я приручаю этого зверя, осторожно проводя рукой по шелковистой коже, горячей длине, пока он вздрагивает. У Килла очень красивый член, немного смуглый, прямой и с широким и гладким кончиком. Прекрасно. Может, он на стероидах? Потому что просто...

Я не могу обхватить пальцами всю его толщину, и от этого моя киска сжимается в предвкушении. Я могу себе представить, как его стояк проникает в меня. Грубо, в унисон с нашими неистовыми стонами и гортанными криками. Я снова сжимаю его длину. Он такой твердый.

- Мы не будем спешить, - хрипит он почти отчаянно, пока я медленно провожу рукой вверх-вниз и вокруг основания головки.

- Ладно, - бормочу я.

- И ты не должна...Ох, черт, как же хорошо, - стонет он, когда я склоняюсь и всасываю в рот толстый кончик члена. Он наполняет весь мой рот, головка касается нёба. И я тоже стону, потому что мне очень нравится сосать его. Это лучше, чем должно бы быть.

Киллиан бормочет под нос ругательства, несвязно умоляя, пока я работаю ртом, посасывая и поглаживая, хотя мне так и не удается принять его полностью. Я так возбуждена, что не могу не ерзать на месте. Взгляд на него, на его сильные, поднятые над головой руки, что хватаются за изголовье моей кровати, на выпуклые кубики пресса и раскачивающиеся бедра- всё это посылает волну тепла через мое тело. Я всасываю его глубже, облизывая языком вокруг головки.

И его темные брови сходятся на переносице, а губы приоткрываются, пока он шепчет мое имя раз за разом. Крепкие бедра Киллиана скользят вдоль моего тела, с силой потираясь о мою киску. И я стону напротив его члена.

Мы кончаем вместе, удовольствие Киллиана изливается мне в рот, тогда как мои соки размазываются по его бедру, о которое я всё еще бесстыдно трусь. Продолжаю сосать, пока его член не становится мягче напротив моего языка. Он тяжело дышит, когда я отстраняюсь и опускаю голову на его упругий живот.

Его руки гладят меня по волосам.

- Я умер, - шепчет он, а затем тянет меня вверх, обнимая. Его губы находят мои. - Ты убила меня.

Я глажу его влажный от пота висок.

- Хорошо. Тогда я могу делать с тобой, что захочу, всю ночь. И ты не станешь протестовать.

- Делай всё, что пожелаешь. Я просто буду лежать здесь и наслаждаться.

Может, у нас и нет чертовых презервативов, но Киллиан доставляет мне удовольствие в течение нескольких часов, пока я не проваливаюсь в сон без сновидений рядом с его телом, прижатым к моему. Но даже засыпая, я хочу бодрствовать. Потому что ощущение этого счастья не может быть реальным. Оно не может длиться и дальше. Или может?

Глава 10

Киллиан

Подушка у меня под головой...охренительно волшебная. То есть да, и вправду. Словно пушистое облачко или что-то в этом роде.

Я был здесь раньше. В этой кровати. На этой подушке. От этих воспоминаний я полностью просыпаюсь. Целуя Либби. Прикасаясь к Либби. Она разбивает меня на части и затем собирает в кучу.

Ее голова покоится на подушке рядом со мной, а серо-зеленые глаза встречаются с моими.

И моя грудь наполняется теплом.

- Привет.

Ее голос нежен и слегка хрипловат.

- Привет.

Наши тела переплетены. Я не замечал этого до данного момента. Это кажется таким естественным: я именно там, где должен быть. Касаюсь ее щеки, зарываю пальцы в мягкие волосы и притягиваю девушку ближе. Я целую ее нежно, и она открывает губы, слегка вздыхая. Было бы так просто перекатиться на нее, раздвинуть ее ножки и проскользнуть в середину.

Если бы у меня был презерватив.

- Я буду выглядеть как кобель, если оставлю тебя здесь и пойду за презервативами?- спрашиваю я, почти касаясь ее губ своими.

Я чувствую ее улыбку.

- Ну, сегодня воскресенье, так что...

- Не надо, - рычу я, прикусывая ее губу. - Черт, не говори, что он закрыт в воскресенье.

Она вздыхает и целует меня в ответ.

- То, что я этого не скажу, нисколько не облегчит ситуацию.

- Ебаный. Ад. - Я немного наклоняюсь вперед. Либби улыбается мне, ее золотистые каштановые волосы падают на глаза. Я убираю пряди ей за ухо. - К черту, я поеду на континент.

- Буду ждать прямо здесь.

Но я не ухожу. Вместо этого еще несколько раз целую девушку, проводя руками по изгибам мягкого и теплого тела. Оно мое.

- На что это похоже? - бормочет она между поцелуями.

- Быть с тобой? - я трусь щекой об ее шею. - Чертовски идеально.

Ее грудь вибрирует от смеха.

- Нет. Быть на сцене. Выступать перед всеми этими людьми.

Опуская руку на голову, я смотрю на нее. Множество людей задавало мне этот вопрос. Я никогда не вдавался в ответ. Но с этой девушкой волнение языками касается моего позвоночника. Потому что я вижу Либби там, под яркими огнями, пока ее голос завладевает воздухом. Это было бы прекрасно.

- Зверь не похож ни на что на Земле.

- Зверь?

- Так я называю толпу, - провожу пальцами вдоль ее руки. - Это нечто живое, Либби. Больше, чем просто люди. Нечто целостное. Ты можешь ощутить это в воздухе вокруг себя. Это словно... - я прикусываю губу, пытаясь передать эмоции словами. - Что ты чувствуешь, когда поешь?

Либби моргает от удивления, а ее щеки заливаются розовым румянцем, пока размышляет.

- Не знаю... Иногда это единственный способ выразить душевную боль. А иногда я словно лечу.

- Именно, - говорю я, гладя ее бок. - Теперь представь себе это в несколько сотен раз сильнее. Словно летишь на сверхзвуковой скорости. И вся эта энергетика буквально освещает тебя, пока ты не становишься жарче самого солнца.

- Должно быть, это невероятно, - она смотрит в потолок, представляя это.

- И вызывает зависимость, - я наклоняюсь и целую ее в кончик носа. - Почти также хорошо, как секс с тобой.

Ее губы кривятся.

- У нас еще не было секса.

- Не напоминай, - я отыскиваю чувствительное место у нее на шее, отчего девушка дрожит. - Дурачиться с тобой лучше всего того, что я пробовал до этого.

Это правда. Это шокирует, и всё еще дарит мне странное облегчение, словно я вечность бродил по миру и, наконец, нашел свой дом.

Либби накрывает ладошкой мой затылок, удерживая рядом. Ее пальцы лениво зарываются в мои волосы. Я закрываю глаза от удовольствия, и ее голос кажется таким нежным.

- Я привыкла...

- Привыкла к чему? - спрашиваю я. Ее прекрасный румянец становится насыщеннее, переходя на шею. Я провожу пальцами поверх розовой кожи. - Либс.

Она быстро вдыхает и тараторит.

- Я привыкла мечтать о том, на что похоже выступление на концерте.

Я поднимаюсь на одном локте. Она пытается избежать моего взгляда, но я касаюсь ее щеки.

- У тебя есть талант. Почему ты не попыталась?

Почему она здесь прячется? Это место медленно душит ее. Либби должна об этом знать.

Девушка пожимает плечами, ее внимание сосредотачивается на моем тату.

- Я домоседка. Черт, даже поездка в колледж была для меня настоящим приключением. А мои родители... - она снова пожимает плечами и поворачивает голову в сторону, прижимаясь щекой к подушке. - Ну, то, что они рассказывали о жизни артистов, не было так уж привлекательно.

- Они предупреждали тебя держаться от этого подальше?

Это я могу понять. В моей жизни куча дерьма. И всё же я расстраиваюсь. Они же знали, что у дочери талант, что ей любопытно то, к чему это может привести. И они всё равно решили затоптать талант до того, как Либби даже сможет попытаться.

Либс грустно вздыхает и смотрит на меня из-под ресниц.

- Они бы пришли в бешенство, узнав, что я встречаюсь с тобой.

- А ты встречаешься со мной? - спрашиваю я осторожно. Если мне придется бороться с призраками, я хочу знать об этом сейчас.

Тепло распространяется по моей груди, когда она протягивает руку и проводит кончиками пальцев по линии бровей.

- Я же в этой кровати?

- Блядь, да, ты здесь, - я целую ее в губы, потому что должен снова почувствовать ее вкус.

Она издает звук удовольствия.

- Я разрываюсь между желанием потребовать от тебя отправиться за презервативами и тем, чтобы ухватиться за тебя и никуда не отпускать.

Мои руки скользят к ее упругой заднице.

- Если бы мои посиневшие яйца так не болели, я бы остался здесь навсегда.

- А они тебя так донимают?

Я усмехаюсь напротив ее шеи.

- Таки да. Прямо сейчас они говорят: "Если мы не познакомимся с красивенькой киской Либби, то устроим забастовку, и твой член будет на нашей стороне".

Она смеется.

- Звучит не очень.

- Это блеф. Они уступят буквально через секунду. Кроме того... - я поднимаю голову и усмехаюсь. - Мой член решил до конца своих дней занимать твою сторону.

- Дурачок.

- Только из-за тебя.

Наш мир разрушается внезапным хлопком о входную дверь дома, за которым следует знакомый женский крик.

- Киллиан Джеймс, тащи свою дряную задницу сюда, а не то я натравлю на тебя папочку!

Я замираю, ужас распространяется покалыванием по моей коже, когда смотрю на Либби.

Она замирает рядом со мной, округляя глаза до размера блюдец.

А затем прищуривает их.

- Предполагаю, ты знаешь того, кто попытался выломать мою дверь?

Я слабо улыбаюсь ей.

- Ага. Это Бренна Джеймс. Моя кузина и знатная заноза в заднице.

И, к слову, эта заноза в заднице всё еще стучит в дверь и орет мое имя. Если бы это не расстроило мою тетю Анну, я бы убил эту маленькую засранку.

Либби смотрит на двери, а затем снова на меня.

- Ты поимел свою кузину в зад?

- Ха, - я бросаю на нее взгляд и нехотя встаю с кровати. - Ну ты и бунтарка, - хватая с пола шорты, натягиваю и застегиваю их. - Я впущу ее до того, как кто-то реально вызовет копов. Такое случалось раньше.

Когда в ответ мне следует лишь молчание, я поворачиваюсь и обнаруживаю, что Либби хмурится. Моя спина застывает.

- Ты же не серьезно спрашивала об этом, - я делаю шаг назад, по направлению к Либс. - Потому что я желаю лишь вернуться в эту кровать и показать тебе в мельчайших подробностях, что ты единственная интересующая меня в жизни женщина.

- Киллииииаан!

Клянусь, визг Бренны может воскресить и мертвого.

- Думаю, нам нужно ее впустить, - говорит Либби с каменным выражением лица.

Она не двигается с места. Менее пяти минут назад я лежал с ней там, в тепле и уюте. Теперь же мне холодно. Я хочу вернуться обратно.

- Не волнуйся, - вера Либби в меня более важна. Она нужна мне.

Так что я собираюсь расстегнуть шорты, когда мой телефон начинает играть песню "Добро пожаловать в джунгли". Ебаный ад. Эта язва еще и звонит мне.

Либби прикусывает нижнюю губу, а затем начинает хохотать. Тихий переливающийся звук.

- Иди и открой дверь. Я должна с ней познакомиться.

Мои плечи опадают, и я улыбаюсь.

- Это твой конец, куколка.

- Киллиан Александр Джеймс! Мне только что жук в рот залетел, и это всё по твоей вине!

Либби фыркает.

- А кажется, что по твоей.

Качая головой, я направляюсь к двери, чтобы впустить этого монстра.

Либби

Несмотря на мои поддразнивания, мне не хочется выбираться из постели и знакомиться с кузиной Киллиана. Даже не знаю почему. Но страх, словно свинец, наполняет мой живот. Это будто ощущение конца, словно счастливый пузырь, в котором мы с Киллианом жили, лопнет от вторжения его родственницы.

То, как напряглось его тело, как исказилось от ужаса лицо, когда он только услышал голос Бренны, выбило землю у меня из-под ног. В тот момент, когда слово "папочка" повисло в воздухе, я начала задыхаться. Боль была настолько всепоглощающей, что хотелось рвать и метать.

Это не сулит мне ничего хорошего. Ты доверяешь Киллиану? Да. Он слишком импульсивен, чтобы откровенно скрывать от меня другую женщину. Не думаю, что парень способен на подобный обман. Не думаю, что он стал бы таким заниматься. Киллиан говорит и делает только то, что хочет.

Проблема заключается во мне: я наполовину влюблена в мужчину, который пронесется через мою жизнь, будто дым по ветру.

Ненавижу то, что мои руки дрожат, когда я крашу ресницы тушью. Хмурюсь, глядя в зеркало и опуская косметику на столик.

"Неужели я пытаюсь произвести впечатление на другую женщину? Новый уровень, Либерти. Невероятно низкий уровень".

Голоса из гостиной доносятся до спальни, более отчетливо слышится высокий голос кузины Киллиана. Сколько людей там?

Я поворачиваю за угол и останавливаюсь.

Киллиан стоит посреди комнаты, уперев руки в боки, его лицо искажено хмурым выражением, пока он разговаривает с, возможно, самым красивым мужчиной, которого я когда-либо видела. То есть, вау. Блестящие черные волосы, насыщенные синие глаза, загорелая кожа - чувак может быть близнецом Дэвида Ганди. Он одет в бледно-серый костюм и выглядит так, будто только что прилетел из Милана на частном самолете, лишь бы только поболтать с Киллом. По-видимому, он рад ситуации так же, как и Киллиан.

- Тот факт, что я приехал в это захолустье, должен показать тебе, насколько я серьезен, - его британский акцент настолько же очевиден, как и дороговизна костюма. - Время для игр закончилось, Киллиан.

- Забавно, - тихо и раздраженно произносит Киллиан. - Не помню, чтобы назначал тебя ответственным за свою жизнь.

Одна бровь незнакомца выгибается.

- Это произошло в тот день, когда ты подписал контракт, позволяющий мне управлять твоей группой. Более того, это случилось, когда ты предложил мне как можно быстрее вернуть Джакса к работе.

Киллиан морщится в ответ, отводит взгляд и сжимает челюсти.

- Он готов, - объявляет мужчина. - Они все готовы. А теперь ты хочешь отложить всё и послать к черту то, чего я добился, лишь потому что засунул свой хре...

- Не смей, - выкрикивает Киллиан. Краска заливает его щеки. - Даже не пробуй. Понял?

Они смотрят друг на друга, словно сейчас тот самый переломный миг, и потому я решаю вмешаться.

Как только я захожу в комнату, напряженность спадает. Выражение лица Киллиана смягчается.

- Привет. Я всё гадал, когда ты появишься.

Он протягивает руку, и я иду через всю комнату, пока мистер Потрясающий и Бренна Джеймс наблюдают за мной. Мне не нравится быть под прицелом. Никогда не нравилось. К тому же, этот момент кажется какой-то странной проверкой.

Потому что мистер Потрясающий сверлит глазами дыры в моей коже. Я бросаю взгляд на кузину Киллиана, но она сидит, наполовину скрывшись, в кресле качалке.

Девушка совсем не такая, как я ожидала. Я представляла некую женскую панк-версию Киллиана. Но совсем не вижу семейного сходства. Она высокая и бледная, с веснушками на маленьком носу, ее волосы цвета янтарного меда. Сейчас они собраны в аккуратный хвост.

Как и мистер Потрясающий, она одета с иголочки, в темно-синий костюм и юбку-карандаш. Ее туфли на высоченных каблуках из разноцветной змеиной кожи должны бы выглядеть нелепо, но даже я завидую. Никогда не видела вживую Лабутены, но красные подошвы наталкивают на мысль, что это именно они.

Мы с ней по виду одногодки, хотя мне сложно точно сказать из-за ее красных очков. Я не поддаюсь искушению распрямить спину еще сильнее. Всё равно это уже не важно. Хорошая осанка не изменит тот факт, что на меня надеты обрезанные шорты и полосатая майка. Я - сельская мышка, пришедшая в логово львов. И это при том, что все мы находимся в моем собственном доме.

Киллиан хватает мою руку в свою теплую ладонь и притягивает к себе.

- Либби, это мой менеджер, мистер Скотт, или просто Скотти, как мы его зовем.

Красивый мужчина, который даже красивее вблизи, просто кивает мне.

- Мисс Белл.

Итак, ему уже известно мое имя. И он, кажется, не рад.

Киллиан наклоняет голову в сторону Бренны.

- И ты уже слышала ор этой занозы в заднице.

Бренна закатывает глаза, встает и направляется к нам.

- Килл просто злится из-за того, что мне известно, где он прячет трупы.

- Просто будь благодарна, что ты не присоединилась к ним, - легкомысленно отвечает Киллиан. Его пальцы прокрадываются под край моей рубашки, лаская голую кожу. Взгляд мистера Скотта следует за этим движением, и его губы сжимаются в линию.

Краснея, я игнорирую это и улыбаюсь Бренне.

- Любой, кто способен заставить Киллиана двигаться так быстро, автоматом становится симпатичен мне.

- Ха! - Бренна морщит нос, глядя на Киллиана. - Видишь? Я полезная.

Киллиан фыркает, бросая на меня взгляд.

- Бренна занимается нашим пиаром.

- Рада познакомиться, - говорю я, обращаясь к Бренне и мистеру Скотту. Это не совсем правда, но мне не хочется ненавидеть людей из обыденной жизни Киллиана. - Могу я вам что-то предложить?

- Спасибо, но нет, - мистер Скотт улыбается мне так, что эта улыбка превратила бы воду в лед. - Мы уже уходим.

Он бросает взгляд в окно. И только теперь я замечаю маленький грузовик и ребят, что пакуют вещи Киллиана. Из дома выходит еще один парень, заботливо вынося одну из гитар Киллиана.

Паника поглощает меня, и Киллиан притягивает мое тело ближе, будто бы ощущая мой страх.

- Я встречусь с вами через минутку, - говорит он ребятам.

Мистер Скотт кивает и после того, как бросает мне резкое "хорошего дня", уходит. Бренна действует более медленно, целуя Киллиана в щеку и слабо улыбаясь мне.

- Встретимся снова, я уверена, - говорит она мне.

Моя голова автоматически делает кивок. Я бормочу что-то на прощание, но на самом деле даже не знаю, что говорю. Кровь шумит в ушах, заглушая внешние звуки. Мое сердце подпрыгнуло и застряло в горле.

Тишина после их ухода болезненная и всепоглощающая.

Киллиан откашливается и пытается обнять меня. Но я отстраняюсь.

- Ты уезжаешь.

Солнечный свет проникает сквозь окна, падая на Киллана. Купаясь в этом золотом свете, он кажется нереальным. Его крепкая грудь и твердый пресс, выразительные черты лица, выразительная сила во взгляде - всё это лишь сильнее подчеркивает данное освещение. Часть меня всё еще не верит в то, что я прикасалась к каждой частичке тела Киллиана, что целовала его.

Теперь это не кажется чем-то настоящим.

Он смотрит на меня, и я вижу боль в его глазах. Видит ли он во мне лишь мимолетное увлечение?

- Я не хочу уезжать, - в конце концов, говорит он спокойно. - Но Скотти забронировал несколько ранних шоу до нашего осеннего тура. И все ребята хотят поскорее начать, -парень проводит рукой по ежику из коротких волос. - Я один сейчас не с ними.

- Вы впервые все соберетесь с тех пор, как... - я прикусываю губу.

- Джакс, - заканчивает он за меня. - Да.

Он переминается с ноги на ногу, а затем обратно. Так, словно его тело разрывается между тем, чтобы уйти через эти двери, и тем, чтобы остаться здесь. Знаю, я странная, но также понимаю, что ему сейчас сложно. Я вижу это по тому, как сжимаются его губы, по жалобному выражению глаз.

- Тогда ладно, - произношу медленно. - Тебе нужно к ним присоединиться.

Килл моргает, словно я ударила его кулаком в живот. Не знаю, что, по его мнению, я должна была сказать. Он должен понимать, что я бы никогда не стала отрывать его от обыденной жизни.

Когда Киллиан отвечает, его голос резкий, словно он вот-вот закричит.

- Я думал, у нас будет больше времени. Я хотел больше времени.

Я не лелеяла никаких иллюзий насчет этого лета. Знала, что Киллиан просто убегает от реальности. Однако это не унимает боли в груди. Хоть я ее и не показываю.

- Всё должно было закончиться с возвращением к реальной жизни. Просто ты не знал наверняка, когда это случится.

- Закончиться? - он вскидывает голову. - Вот как ты думаешь?

Я хмурюсь.

- А разве не это ты пытаешься мне сказать? Прощай?

- Нет! - Киллиан притягивает меня к себе и крепко обнимает. Ярость искажает его черты. - Ты хочешь от меня избавиться, но тебе придется лучше постараться, куколка.

Не будучи в состоянии сопротивляться, я опускаю руки ему на грудь. Под теплой кожей его сердце стучит быстро и гулко, отдавая болью в унисон с моим.

- Я не хочу говорить тебе "прощай", - признаю я тихо.

Он целует меня, словно хочет поглотить, запомнить мой вкус. Несмотря на его слова, этот поцелуй кажется прощальным. Киллиан прерывисто дышит, когда отстраняется и прижимает свой лоб к моему.

- Так не говори.

Я глажу кожу на его шее. По ощущениям она словно сделана из стали.

- Ты отправишься в тур. На сколько? Четыре месяца? Пять?

Он притягивает меня еще немного ближе.

- По практике могу сказать, что с учетом концертов перед туром выходит где-то пять с половиной месяцев, - Килл наклоняет голову и встречается со мной взглядом. - И что? С глаз долой, из сердца вон? Вот как ты это видишь, Либс?

Мои пальцы сжимаются.

- Я пытаюсь быть реалисткой. Мне известно, что происходит во время подобных туров.

Он фыркает и прищуривает глаза.

- Расскажи-ка.

Румянец злости заливает мою кожу.

- Не прикидывайся дураком. Клише "секс, наркотики, рок-н-ролл" появилось не без причины.

- О, мне об этом известно лучше других, сладенькая, - парень издает раздраженный звук. - Но если ты думаешь, что именно это происходит со мной в турах, то вовсе меня не знаешь.

- Я пытаюсь вести себя зрело, -говорю я, пытаясь не закричать. - И позволить тебе уехать, не волнуясь обо мне.

- О, ну, спасибо, что так заботлива. А может, вместо этого стоило бы дать мне хоть какой-то знак, что на твой взгляд мы значим для тебя больше, чем типичный летний флирт? - он вскидывает руку вверх. - Блядь, ты так говоришь, словно я реально хочу тебя бросить.

Я прикусываю губу. Даже когда злюсь на него, всё равно люблю этого мужчину. И это пугает меня до чертиков.

- А что нам делать, Киллиан? - спрашиваю я тихо.

Он встречается со мной взглядом.

- Не знаю. Но всё по-настоящему. Это единственная реальная вещь в моей жизни прямо сейчас.

- У тебя есть музыка...

Он перебивает меня сердитым взглядом.

- Не хочу выходить через эти двери и чувствовать, словно я закрываю дверь для нас, как для пары. Потому что не хочу этого делать, Либерти. Насколько я понимаю, мы лишь начали строить эти отношения. И я ни за что не стану...

Я обнимаю его за шею и притягиваю к себе. Его слова прерываются, переходя в бормотание, пока я целую парня в губы. Но он не сопротивляется. Киллиан наклоняется ко мне, приоткрывает мои губы и переплетает наши языки. Со стоном он хватает меня за попку и приподнимает. Я оборачиваю ноги вокруг его талии, цепляясь за парня, пока он идет задом наперед, целуя меня по пути.

В конечном итоге, мы оказываемся на диване, и Килл всё еще сжимает мой зад. Он будто дышит мной, скользя губами по моей шее и посылая дрожь через всё мое тело.

- Либби, - нежные губы касаются кожи у меня за ухом, отчего всё мое тело напрягается. - Не так я хотел, чтобы всё пошло.

Я целую его в щеку, затем в уголок глаза.

- А как ты себе это представлял?

Он трет мою спину, продолжая целовать шею и плечо.

- На самом деле много об этом думал.

- Правда? - я пытаюсь отстраниться, чтобы взглянуть ему в лицо, но Киллиан не позволяет мне этого.

Его руки скользят по моей спине к попке и затем сжимают ее. Вздыхая, я опускаю голову ему на плечо, и он целует меня в щеку.

- Ага, - на длительное мгновение он замирает, просто обнимая меня. И я делаю точно также. Киллиан сильный и теплый, его жар успокаивает стук сердца у меня в ушах.

Но ненадолго, так как пульс снова учащается, когда Килл делает глубокий вдох.

- Либс... Поехали со мной.

- Что? - я сажусь ровнее.

Руки Киллиана опускаются на мои бедра, медленно растирая их, пока он встречается со мной взглядом.

- Поехали со мной в тур.

- Нет.

- Нет? -парень фыркает, смеясь в неверии. - Даже секунды не хочешь об этом подумать? Просто нет?

- Ты воссоединишься со своей группой. Спустя год. И я ни за что не появлюсь там с тобой под руку, словно какая-то деревенская Йоко (прим. пер. - имеется в виду Йоко Оно, авангардная художница, певица, вдова Джона Леннона).

Он снова смеется, на этот раз более весело, хотя напряжение в чертах его лица не исчезает.

- Знаешь, все эти слухи о Йоко дико преувеличены. Еще до нее Битлз уже распадался на части.

- Тот факт, что ты назвал это "слухами о Йоко" лишь доказывает мою точку зрения. Правда не имеет значения. Всё дело в восприятии. И твои коллеги не обрадуются, если ты притащишь меня с собой.

Пальцы Киллиана сильнее сжимаются. Не очень крепко, но достаточно сильно, чтобы показать мне его беспокойство.

- Ты этого не знаешь. Ты даже не знакома с ними.

- Я знаю, как устроены люди, - опираясь на его плечо, я поднимаюсь и сажусь на диван рядом с Киллианом. - Мистер Скотт смотрел на меня так, словно я проблема, которую ему нужно решить.

- Называй его Скотти, и он на всех так смотрит, - Киллиан поворачивается ко мне. - К тому же, я не хочу, чтобы ты ехала со мной в роли красивой пассии. Я хочу, чтобы ты играла вместе со мной.

Думаю, у меня прямо сейчас отвисла челюсть. Знаю, я не могу сейчас нормально говорить, просто булькаю как рыба в воде, пока смотрю на ожидающее выражение на лице Киллиана. Мне требуется целая минута, чтобы восстановить способность разговаривать, и даже после этого мой голос - жалкий писк.

- Играть? Ты о том, чтобы выйти с тобой на сцену?

- Конечно, - между его бровями образуются морщинки. - А о чем бы мне еще говорить? Я написал эти песни для нас.

- Киллиан... Я не... - я поднимаю руки, пытаясь отыскать подходящие слова. - Ты разве не слышал того, что я рассказывала тебе о своих блистательных провалах выступления на публике? Да я королева провалов на сцене.

- Много людей боятся сцены, - он даже глазом не моргнет, не сомневается. - И если бы я не видел сожаления в твоих глазах, когда ты рассказывала мне все эти истории, то, возможно, склонился бы к тому, чтобы оставить всё, как есть.

Я сжимаю кулаки, желая топнуть ногой.

- Неважно, я - аматор. Я играю музыку на пороге дома в нижнем белье, а не перед восьмидесятитысячной аудиторией людей. Людей, - добавляю я, когда он собирается вставить слово, - которые, в любом случае, пришли не для того, чтобы увидеть меня.

Киллиан скрещивает руки на груди. Так несправедливо то, что он не надел футболку. Сейчас вся эта видимая мощь под его золотистой кожей вызывает у меня невероятно сильное желание снова к нему прикоснуться.

- Ты закончила? - спрашивает Килл.

Глазеть на него? Никогда. Но я осознаю, что он имеет в виду мои доводы. Так что скептически смотрю на него, и в ответ парень приподнимает одну бровь.

- Во-первых, - говорит он. - Если бы ты играла в нижнем белье, восемьдесят тысяч человек определенно были бы рады за тобой наблюдать.

Он игнорирует то, что я закатываю глаза.

- Во-вторых, это же рок. Весь наш успех основан на таланте, чуточке удачи и сумасшедшей решимости, - его губы изгибаются. - Джакс любит шутить, что все мы здесь аматоры. Счастливчики-дилетанты.

Вздох срывается с моих уст, когда я откидываюсь на диван. Возле дома Бренна марширует туда-сюда, приказывая что-то грузчикам с вещами Киллиана. Скотти стоит на крыльце дома через дорогу, пристально глядя на мой дом. Знаю, он меня не видит, но почему-то кажется, что может. Лишь вопрос времени, когда он вернется сюда.

Глубокий голос Киллиана становится тише, убедительнее, возвращая мое внимание к себе.

- Я всего лишь прошу об этих трех песнях: "Сломанная дверь", "Глубоко" и "Одиночка".

Песни, над которыми я с ним работала. Они прекрасны, основаны на гармонии и сильном вокале. А еще они не типичны для «Килл-Джон».

- Откуда тебе знать, что группа вообще захочет их играть?

Он не встречается со мной взглядом.

- Они сыграют.

- То есть, ты не знаешь наверняка.

- Это моя группа.

- А еще их.

Мужчина реально рычит. Это было бы немного сексуально, если бы я не была так зла на него. Киллиан вскакивает на ноги и широко разводит руки в стороны.

- Зачем ты борешься с этим? Скажи мне правду. Без оправданий.

- Потому что я не импульсивна, как ты! Мне нужно всё обдумывать.

Он трет рукой лицо.

- Ты говорила, что мечтаешь о подобной жизни. Говорила, что пыталась, но была вынуждена отказаться. Ты спрашивала у меня, каково это выступать перед публикой, быть обожаемой. Так позволь мне показать тебе. Позволь подарить тебе весь мир, моя куколка.

Почему-то теперь я чувствую себя еще хуже. Ужасное грызущее ощущение резко возникает в животе, порождая непреодолимое желание убежать в спальню и спрятаться. Я сую палец в дыру на джинсовых шортах.

- Это были просто... разговоры в постели.

- Разговоры в постели? - он бледнеет.

Я вздрагиваю.

- Знаешь, типа "расскажи мне о своей жизни". Позволь тебя узнать.

Его щеки краснеют.

- Так ты смеялась надо мной?

- Нет. Я хотела тебя узнать. Понять, на что похожа твоя жизнь вне этого городка.

- Но при этом ты не хочешь увидеть всё своими глазами? - Килл прищуривает глаза, пока румянец распространяется по его шее.

- Именно.

Тишина становится такой тягучей, что звук хлопка дверцы грузовика крайне отчетливо раздается по дому. Грузчики закончили с его вещами. И, думаю, мы здесь тоже закончили. Ком разбухает у меня в горле. Но я не двигаюсь. Смотрю на Киллиана, который глядит на меня в ответ с отвращением.

- Чушь, - шепчет он.

Кто-то сигналит снаружи. Думаю, это Бренна.

- Они тебя ждут, - говорю я.

Его ноздри расширяются. А затем он начинает двигаться. И я оказываюсь в его объятиях еще до того, как успеваю моргнуть. Килл сильно сжимает мое тело и страстно, покусывая, целует. Мне нравится эта боль, и потому я кусаю в ответ. Сама идея того, что я больше не почувствую его вкус, его самого, разрывает мое сердце на части. Его поцелуй становится нежнее, но не слаще. Нет, он клеймит и формирует мои губы своими, наслаждаясь этим.

Я пытаюсь обнять его в ответ, но в этот момент Киллиан отстраняется. Он тяжело дышит, его нижняя губа опухшая и немного влажная.

- А теперь я уеду. До того, как скажу то, о чем буду сожалеть.

Часть меня уже сожалеет о том, что я вообще его повстречала. Потому что это так сильно ранит. Я могу поехать с ним. Могу потерять себя в нем. Даже пока размышляю об этом, мое тело замирает от страха настолько, что я судорожно сглатываю. Не могу этого сделать. Не могу оставить этот дом.

Он ищет в моих чертах хоть какой-то знак. Но что бы он там не увидел, от этого Киллиан сжимает челюсти. Его пальцы с силой вонзаются в мои плечи.

- Мы не закончили. Ты меня слышишь? Это даже и близко не конец.

- Я и не хочу заканчивать, - шепчу в ответ.

Его зубы громко клацают.

- Значит, перестань трусить и тащи свой зад в Нью-Йорк.

Когда я не отвечаю, Киллиан матерится и уходит. Дверь хлопает за ним. И я остаюсь одна.

Глава 11

Киллиан

Нью-Йорк всегда был для меня домом. Он производит на меня странный эффект - одновременно расслабляющий и тонизирующий. Однако предстоящая встреча с Джаксом - совсем иная история. Мои пальцы барабанят по бедру, пока я поднимаюсь на частном лифте в его квартиру. Скотти предложил организовать встречу на нейтральной территории, но я отверг эту идею. Джакс - мне не враг. Никогда не был и не станет им.

Хотя это еще не значит, что я с нетерпением жду с ним встречи.

Лифт открывается непосредственно в его фойе.

Два года назад один журнал опубликовал место жительства Джакса. Парень показал всем свой лофт в индустриальном стиле и то, как он живет жизнью молодой рок-звезды. Чего они никогда не узнают, так это того, что всё показанное было ложью. Та квартира принадлежала даже не Джаксу, а Скотти.

Настоящий дом Джакса выглядит так, словно в нем живет престарелая дама из Нью-Йорка: темные деревянные полы, лепнина под потолком, насыщенного цвета стены, работы классиков в золотых рамах. Каждый раз, когда я навещаю его, то смеюсь, потому что даже немного ожидаю, что Джакс встретит меня в смокинге и с курительной трубкой.

- Каждый раз, как ты сюда приходишь, то ухмыляешься.

Голос Джакса почти обрывает мой позитивный настрой. Я даже не заметил его.

Он прислонился к подлокотнику зеленого бархатного дивана в приемной. Ага, у него есть своя приемная комната, чтоб меня.

В течение секунды я смотрю на друга. Он кажется более крупным, чем когда я видел его в последний раз, цвет кожи парня более здоровый, а светло-каштановые волосы длиннее обычного и почти доходят до воротника. Я опускаю на пол кейс с гитарой.

- Потому что ожидаю, что меня встретит дворецкий. Или, быть может, я обнаружу тявкающего у моих ног пуделя.

- Я думал о том, чтобы завести собаку, - Джакс встает.

Уголки его глаз морщатся, а голова наклоняется направо. Мне знакомо это выражение лица, будто оно мое собственное. Что не странно, учитывая то, что я видел его с шести лет. Так что сейчас для меня очевиден тот факт, что он напряжен и ненавидит это.

Как и я.

Так что, отбрасывая в сторону всё притворство, я пересекаю комнату и притягиваю его в мужские объятия, похлопывая по спине.

- Ебаный идиот, - говорю я грубо. - Хорошо выглядишь.

Он обнимает меня в ответ до того, как мы отстраняемся.

- А ты выглядишь крайне дерьмово. Какого хрена ты сотворил со своими волосами?

Знаю, он стебется надо мной, но рука рефлекторно так и тянется к постриженным волосам. На мгновение я не вижу перед собой Джакса, его место занимает Либби, ее маленькая грудь выделяется через тонкую ткань майки, щеки покраснели, а руки дрожат, пока она стрижет мои волосы. Я почти могу ощутить, как ее пальцы снова касаются моей головы, наклоняя ее в ту сторону, в которую она хочет.

Боже, от одной мысли о ней в моей груди расцветает боль.

- То, что стоило сделать уже давным-давно, - говорю легкомысленно, словно внутри меня не разрывает на части.

Джакс кивает, но ничего не отвечает. Мы стоим здесь, глядя друг на друга и не произнося ни слова. Вот так и обстояли дела с тех пор, как он очнулся в больнице. С моей стороны из-за того, что я не мог придумать, что сказать, чтобы в конечном итоге не начать орать на его долбанную задницу, а со стороны Джакса?

Я привык понимать, о чем он думает, лишь взглянув на парня. Или, по крайней мере, считал так. Но тогда я осознал, что нихрена не понимал.

- Ну, - говорит Джакс, нарушая молчание. - Хочешь выпить или еще чего?

- Нет. Я в порядке.

Он снова кивает, а затем матерится.

- Блядь, Килл, просто вывали уже это.

Вывали уже это? Я даже не знаю, с чего начать. Жар затапливает мою грудь и поднимается к горлу. Мой кулак резко летит к его подбородку, и Джакс ударяется об пол, попутно сваливая столик на бок.

- Господи, - Джакс трет лицо и тихо смеется. - Я и забыл, как сильно ты можешь врезать.

Я разжимаю пальцы.

- Я сам не знал, что собираюсь это сделать.

- Я знал, - он ворчит и медленно поднимается на ноги, отмахиваясь от моего предложения помочь. Джакс касается своей губы, на которой появилась капелька крови. - Теперь тебе лучше?

- Нет, - я направляюсь на кухню, чтобы взять льда. - Моя рука офигенно болит.

- Ага, прости, что мое лицо попалось тебе под руку, - он ловит мешочек льда, который я ему бросаю. - Ты приложишь лед к руке?

Но мне хочется чувствовать боль.

- Я врезал тебе не настолько сильно.

Джакс фыркает и направляется к старомодному бару в боковой части комнаты. Его мини-холодильник забит бутылками с водой и соком. Огромное изменение по сравнению с ассортиментом в старые времена: пивом и водкой.

- Хочешь чего-то?

- Клюквенно-яблочный сок.

Мы пьем сок, словно хорошие маленькие мальчики, пока я больше не в силах это терпеть.

- Это был худший гребаный момент моей жизни. Когда я тебя нашел, - напряженно сглатываю и опускаю взгляд на покрасневшие костяшки. - Я понимаю, что тебе было еще хуже. Но от этого не легче. Я... ты напугал меня до чертиков.

- Знаю, - выражение его лица становится безэмоциональным, пакет со льдом чуть не выпадает из руки. В тот день его зеленые глаза были налиты кровью и отупением. Теперь они блестят, и Джакс моргает, отводя взгляд. - Я не думал о тебе. Ни о ком не думал.

- Я был твоим лучшим другом. А ты просто... Ты мог прийти ко мне.

Он фыркает, пытаясь улыбнуться, но ему не удается.

- Ты должен был попытаться получше.

- Офигенно верно, я должен был, - я спрыгиваю со стула, на котором сидел, и мчусь к окну, чтобы задернуть красные шелковые шторы.

- Я не хотел, чтобы меня исправляли, - произносит он. - Не в тот момент.

Я даже не могу на это ответить.

Джакс вздыхает.

- Если бы я был в здравом уме, то поступил бы иначе. Но в том-то и проблема, что я не был в своем уме.

Мои пальцы зарываются в шелк.