Иероглиф «Измена»

Цзюань 2 Развлечения ветротекучих[2]

Чтецу рукоплескали. Он – совсем юный, но уже отмеченный небрежным поцелуем славы – взмахнул рукой с раскрытым веером и крикнул:

– Еще по кувшину шансинского всем! Да что за служанки в этом заведении – их не дозовешься!

В ответ раздался возмущенный возглас:

– Неправда ваша, достойный господин! Мы уже все ноги оттоптали, без конца подавая вам вина и закуски!

Молоденькая и оттого прелестная служанка, набеленная и насурьмленная сверх всякого разумения, принесла глиняный кувшин и принялась разливать вино в чарки. Чтец, который только что восхищал всех своими стихами, получил чарку первым и осушил ее со словами:

– Пусть нас не оставит удача, даже если мы и не выдержим экзамена!

– Ты, видно, из рода беспечных небожителей, добрый поэт! – сказал на это тот самый соискатель, которого императорский каллиграф мысленно назвал «томным северным красавцем». – Совсем не переживаешь за свою карьеру.

– Карьера?! – рассмеялся поэт. – Это слово выдумано скучными людьми, у которых в жилах вместо крови текут чернила. Да и разве не говорит мудрец: «Для кого мне стараться, кто услышит меня, кроме гор, и свирепого моря, и ночных облаков!» О карьере стоит волноваться тому, кто обременил себя семейством: капризной женой, что по три раза на дню меняет платья и перебирает украшения в шкатулках, а коль у ее соседки появилась новая шпилька, мучит и терзает мужа, лишь бы он вновь потратился на женины прихоти…

– Ты не прав, жены иногда бывают весьма смиренны, хозяйственны и не перечат мужу, – сказал один из сотрапезников, на лице которого, однако, при слове «жена» образовалась некоторая досада.

– Оэ! – рассмеялся поэт. – Хорошая жена – это редкость вроде звездной росы, которая, как гласят Каталоги Диковинных Явлений Пренебесного Селения, появляется на траве в час встречи созвездий Вышивальщицы и Кузнеца[3]! Но даже если и досталась тебе как цветок или яшма, готовая носить тростниковую рубашку и вместо служанки самолично работать совком и метлой, разве это успокоит тебя? Заведешь детей и примешься думать лишь о том, как продвинуться по службе, чтобы прокормить отпрысков сладким куском хорошей жизни! Не скучно ли такое существование?!

– Слова твои слишком язвительны, любезный друг, – заметил красавец северянин. – И есть в них доля лицемерия.

Поэт прищурился:

– Лицемерия?

– Да. Коль ты не заботишься о карьере и ни во что не ставишь все земные достижения, чего ради сам вызвался участвовать в экзаменах?

Остальные сотрапезники зашумели, высказываясь в том же духе.

– Увы, – насмешливо развел руками поэт. – Тут вы меня поймали. Придется мне клятвенно заверить вас, что на эти экзамены шел я не по своей охоте.

– Вот как!

– Да. К тому принудила меня моя старшая сестра. Мы рано остались без родителей; ближайшие родственники не пожелали нас опекать, потому сестрице пришлось заменить мне отца и мать. Сестра вырастила меня и потребовала, чтобы я сдал экзамены на государственную должность. Только тогда она будет спокойна за мою судьбу и сможет выйти замуж. Как мешать счастью родной сестры? Мог ли я отказать ей в ее просьбе?

– О, это очень благородно! Сколько лет вашей достойнейшей сестре?

– Двадцать пять, но прошу вас не беспокоиться, господа, у нее уже есть жених.

Все засмеялись. Юный поэт, поначалу возмутивший многих своими вольными речами о карьере, теперь, наоборот, вызвал симпатию. Разговор сам собой повернул на обсуждение прелестей самых известных и родовитых незамужних красавиц Империи.

– Говорят, две дочери цянского наместника Гэ Хуая прекрасны, словно воплотившиеся богини, – сказал один из гостей. – Правда, никому не удавалось и глазком на них глянуть – дочек из дому выпускают лишь на молебен в храм, да и то везут в закрытом паланкине. А в храме, когда эти девицы молятся, не должно быть ни единого постороннего мужчины.

– Так, может, все дело в том, что дочки, наоборот, уродливы, будто земляные груши, вот их ото всех и скрывают! – рассмеялся другой. – Выпьем за то, чтобы нам не пришлось жениться на подпорченных красавицах или на уродинах!

Снова было принесено шансинское в высоких узкогорлых кувшинах, снова звенели чарки, стучали палочки для еды, а на особых подмостках уже устраивались нарумяненные музыкантши с ци-нями и флейтами, настраивали инструменты, готовились услаждать слух беспечных гостей «Летящей ласточки».

Двухпалубная башня-джонка «Летящая ласточка» была истинным земным раем для ветротекучих – молодых людей, наделенных разнообразными талантами, беспечностью и невообразимым легкомыслием (и, разумеется, солидным состоянием, позволяющим легкомыслию никогда не заботиться о средствах для исполнения любых прихотей). Владелицей «Летящей ласточки» была почтенная госпожа Су Данян, в прошлом певичка и танцовщица, а также непревзойденная мастерица в искусстве Нефритовых покоев. Знание указанного искусства со временем принесло Су Данян приличное состояние, которое находчивая женщина и потратила на постройку огромной джонки, решив тем самым раз и навсегда лишить безмятежного сна остальных содержательниц веселых кварталов во всем славном городе Тэнкине.

Ах, что это был за корабль – просто сон наяву! Корпус обшит королевским едром – драгоценным деревом, что произрастало лишь в землях, принадлежащих далекому полусказочному государству под названием Тарсийское Ожерелье. Королевский кедр был прочен и легок, не гнил, не обрастал ракушками и к тому же с годами не терял прелестного аромата летней лесной свежести, за что и ценился знатоками корабельных премудростей. Нависающие над водой нос и корма выглядели как свадебные уборы высокородной красавицы – до того щедро они были изукрашены кованым серебром, шлифованным нефритом и полированной яшмой. Слишком высокие борта джонки, свидетельствующие о невероятном искусстве резчиков по дереву, свидетельствовали также и о неважной остойчивости судна, но, в конце концов, «Летящая ласточка» никогда не покидала уютных и покойных вод реки Ингинь ради далекого и опасного моря. «Летящая ласточка» создавалась для развлечений, праздности и всевозможных услад. На нижней палубе этого царства наслаждений располагались обитые драгоценным шелком каюты для тех, кому требуется уединение; на верхней – пиршественная зала, подмостки для актеров и танцовщиц, а также комнатки, хозяйками которых являлись самые очаровательные и нестрогие девицы, призванные всячески ублаготворять гостей джонки. Помимо всего прочего верхняя палуба была украшена башенкой-беседкой – резной и легкой, словно кружевное покрывало. На главной мачте полнился ветром атласный парус – лилового цвета с вышитой серебром ласточкой. Два кливера и стаксель обеспечивали кораблю-дворцу достаточную ходкость, а большое кормовое весло – маневренность. От вершины мачты к носу, корме и бортам тянулись плетеные шнуры, несущие на себе бесчисленное количество разноцветных бумажных и шелковых фонариков; когда эти фонарики разом начинали сиять в ночной мгле, отражаясь в воде, разгоняя своим светом плотный ночной туман, – это было умопомрачительное зрелище. «Летящая ласточка» – вся в сиянии огней, в облаке благовоний, в звоне музыкальных инструментов и отголосках веселых песен – медленно двигалась вдоль берега, одним своим видом призывая потерять голову и отдать последнее состояние хотя бы за единственную ночь, проведенную на ее борту.

Город, главная река которого была осчастливлена постоянным дрейфом этого корабля наслаждений, назывался Цзи, то есть Предел. Город Цзи, соответственно, возник из окраин, небогатых и рабочих пределов столицы Яшмовой Империи – Тэнкина. В Цзи-Пределе жили гончары, ткачихи, белошвейки, плетельщики циновок-путуаней, резчики шкатулок и идолов для домашних кумирен – люд небогатый, смиренный и превративший свое смирение и бедность в нечто вроде особого культа. В Цзи сдавались самые опрятные и дешевые комнаты с полным столом; придорожные харчевни торговали пирогами с гусятиной и свининой. В маленьких винных лавках, огороженных бамбуковыми заборчиками, подавали крепкую настойку из гаоляна да дешевые рисовые вина. Словом, разве это не рай для молодых повес и молодых же скромников, приезжающих пытать счастья на государственных экзаменах! А для того чтобы этим соискателям с тугими кошельками и самонадеянными мечтами не приходилось скучать в перерывах между экзаменами, и существовала «Летящая ласточка». Вернемся на нее и мы, о мой благопослушливый читатель!

…Разговоры о важности карьеры, о прелестях незамужних девиц давно уже прискучили подвыпившим гулякам – обильные возлияния сделали свое дело, погрузив каждого из гостей в мир его собственных грез и переживаний. Госпожа Су Данян, мудрая, как все хозяйки заведений подобного рода, приказала особым девушкам-массажисткам сделать гостям пребывание в мире грез еще более приятным. Наш герой – юный, презирающий карьеру поэт – полулежал, опершись на груду подушек, и взглядом человека, владеющего всеми мирами, смотрел на сотрапезников. Маленькие, но сильные ладони массажистки разминали ему затылок и шею, прогоняя лишний хмель. Напротив поэта сидел северный красавец и буквально не сводил с того глаз. Чувствовалось, что некое желание гложет его сердце. Наконец он не выдержал.

– Почтенный господин! – обратился юноша к поэту как раз в тот миг, когда он, изнеженный массажем, дремотно смежил веки. – Позвольте обратиться к вам со словами дружбы и восхищения…

– А? – встрепенулся поэт. Бессознательным движением поправил на груди широкий ворот своего лазоревого халата. Отвел ладони массажистки и укоризненно поглядел на томного красавца. – Есть ли ценность в тех словах, ради которых вы лишаете меня сладкой хмельной дремы?

Томный красавец смутился, но лишь на миг. Видимо, желание, снедавшее его, было столь велико, что попирало все понятия о приличии.

– Простите великодушно, – сказал он. – Мое имя Ши Мин, я из рода инлиньских Минов. Впустую прожил на земле двадцать четыре года, не обрел ни жены, ни детей, ни государственного звания…

Его собеседник зевнул, деликатно прикрывшись веером. Затем сказал:

– Род инлиньских Минов – едва ли не самый славнейший во всей Яшмовой Империи. Владычица Фэйянь, да продлит Небесная Канцелярия ее дни, даровала инлиньским Минам малую халцедоновую печать за верность престолу в тяжелые годы… Мой же род невелик и незнатен. Отчего вы дарите меня своим вниманием?

– Я мечтаю о дружбе с вами, – откровенно признался Ши Мин. – По всему видно, вы человек одаренный. Ваши речи и стихи…

– О, мои стихи! Дорожную пыль вы приняли за яшму! – отмахнулся юнец. – Ничего в моих стихах особенного нет.

– Неправда! – Томный красавец оказался на удивление пылким для северянина. – О, если б я мог стать вашим другом – дни моей никчемной жизни проходили бы тогда не напрасно!

– Дружба? – задумчиво переспросил поэт. – Мудрецы говорят, что это дар богов и сила, побеждающая саму смерть. Но давайте уговоримся сразу, господин Ши Мин: лесть между друзьями ни к чему. А потому, если хотите стать моим другом, забудьте про мои стихи – это безделки ради того, чтоб развеять скуку, и не более.

Поэт взял кувшин и сам налил вина в две чарки. Одну из них протянул Ши Мину.

– Ваше имя я узнал, – сказал поэт. – Узнайте и вы мое ничтожное имя. Зовут меня Юйлин Шэнь из рода Шэней, и я впустую прожил двадцать один год на этой благословенной земле. Да что с вами? Вы пролили вино…

– Юйлин Шэнь, – прошептал Ши Мин, бледнея.

– Да, таково мое имя, и не понять мне, что в нем необычного…

Ши Мин залпом осушил чашу и покачал головой:

– Ваша скромность не знает границ, великий господин! А вашим стихам нет ничего равного во всем Пренебесном Селении!

– Ах, вот в чем дело… – усмехнулся Юйлин Шэнь. – Опять стихи! Похоже, они сослужили мне дурную славу – бродят вдалеке от хозяина, будоражат всю страну и даже не позволяют с другом поговорить задушевно…

– Нет, я не то хотел сказать! Мне просто не верится, что я сижу рядом с великим поэтом. Гордость переполняет меня!

Внезапно лицо Юйлин Шэня исказилось.

– А меня переполняет нечто иное… Похоже, копченые угри и персиковое вино не пошли мне впрок. Не будете ли вы так добры подать мне вон тот медный таз… Благодарю.

Пару минут спустя поэт выглядел бледно, но бодро.

– Увы, мой дорогой господин Ши Мин, – вздохнул он, обтирая рот влажным платком. – Природа поэта ничем не отличается от природы самого обычного пьяницы и чревоугодника. Кликните служанку, пусть уберет таз.

– Да, да, – торопливо кивнул Ши Мин. – Я еще велю им принести ароматических палочек. Их дым хорошо помогает против дурноты.

– Вот воистину забота друга! – воскликнул Юйлин Шэнь. И насмешливо добавил: – Надеюсь, эта маленькая неприятность не помешает нашей начавшейся дружбе?

– Ну что вы! – в тон ему ответил Ши Мин. – Я, можно сказать, увидел вас изнутри…

Оба молодых человека расхохотались. Вошедшая служанка поставила курильницу, струящую горьковато-свежий аромат, и подала Юйлин Шэню отвар целебных трав, припасенных как раз для таких случаев.

– Почтенные господа, – сказала она. – Не угодно ли вам взглянуть на самое смешное зрелище в Пренебесном Селении?

– Звучит привлекательно, – хмыкнул Юйлин Шэнь. – Глянем, друг?

– Куда ты, туда и я, – ответил Ши Мин.

– В таком случае извольте подняться на верхнюю палубу, – предложила служанка. – Там уже все собрались. Только умоляю вас, что бы ни случилось, сохранять серьезное выражение лица…

– Сплошные загадки, – сказал Юйлин Шэнь, поднимаясь. – Ну-ну…

На верхней палубе миндальной косточке негде было упасть – повсюду сидели и стояли гости, певички, флейтистки и танцовщицы, и на лице каждого присутствующего было написано странное ожидание, готовое перейти в самую язвительную насмешку. Мало того, у резной беседки в кресле сидела сама хозяйка «Летящей ласточки» – почтенная Су Данян – и развлекалась тем, что заставляла ручного сверчка прыгать с ее плеча на веер и обратно.

Служанка, которая привела Юйлин Шэня и Ши Мина, постаралась усадить их на почетные места и прошептала:

– Погодите немного! Сейчас начнется…

Все бывшие на палубе обменивались многозначительными и насмешливыми взглядами, лишь Су Данян невозмутимо продолжала испытывать терпение своего сверчка. Внезапно за кормой раздался плеск, и в борт будто бы ударило весло – небольшое весло небольшой лодки…

– Кто там? – нарочито громко крикнул кормовой матрос.

– Это Пэй, продавец креветок! – послышался из-за борта голос – Свежие креветки! Не угодно ли почтенной госпоже Су Данян купить свежих креветок?!

Су Данян поймала заморенного сверчка и спрятала его в золотую коробочку, висевшую на шнурке у пояса. Улыбнулась, как змея, разорившая птичье гнездо, и сказала громко:

– Здравствуй, славный Пэй! Поднимайся на борт да прихвати корзину; у меня сегодня много гостей, а значит, и на креветок будет спрос!

– Благодарствую, почтенная Су Данян!

С этими словами на палубе «Летящей ласточки» оказался молодой человек из разряда тех, про кого говорят «и собой хорош, да в кармане грош». Парень был высок, крепко сложен; на обветренном и загорелом лице его черные глаза и брови блестели, как нарисованные лаком на деревянной маске. На затылке выбритой головы висела длинная тонкая коса. Одежда могла бы даже именоваться нарядной, если бы не степень ее изношенности – чувствовалось, что молодой человек купил ее по случаю в дешевой лавке и даже не знает толком, как правильно носить складчатые шаровары или рубаху с меховой выпушкой. За плечами у него высилась плетеная корзина, распространявшая неописуемый рыбный запах, так что некоторые из чересчур чувствительных гостей и певичек принялись обмахиваться надушенными веерами.

Пэй ловко снял корзину и поставил ее на палубу:

– Взгляните, почтенная Су Данян, отличные креветки! Я сегодня ловил в проливе Фань, а тамошние креветки…

– Верю, верю, – оборвала речь парня Су Данян. – Я и смотреть не буду, куплю у тебя всю корзину. Эй, девочки, отнесите-ка корзину повару, пусть начинает готовить острый креветочный соус и протертый суп с побегами бамбука!

Корзину немедленно унесли. Пэй стоял, и видно было, что он растерян – кругом роскошно одетые мужчины и женщины, и все бесцеремонно разглядывают его, будто какую-то диковинку.

А Су Данян меж тем спросила:

– Любезный Пэй, у меня сейчас нет мелкого серебра, чтоб расплатиться за креветок, но, может быть, я чем-то другим смогу отплатить тебе?…

– Однако! – прошептал Юйлин Шэнь своему новому другу. – Эта старуха предлагает себя такому простаку!

– Нет, друг, здесь что-то другое, – усмехнулся Ши Мин. – Могу поклясться всей Небесной Канцелярией.

Ши Мин, конечно, оказался прав. Су Данян и не думала предлагать себя безродному продавцу креветок. Впрочем, тот и не польстился бы на ее прелести. Когда она задала Пэю вопрос, тот покраснел, потоптался на месте, а затем тихо спросил:

– Нельзя ли мне нынче увидеть Бирюзовую Царицу?

– Кто такая Бирюзовая Царица? – немедленно поинтересовался Юйлин Шэнь у Ши Мина.

– О! Ты не знаешь! Это самая красивая, даровитая и разборчивая девица из всех, находящихся под началом у Су Данян!

– Как это – разборчивая? Разве продажной пристало выбирать, кто купит ее ласки? Смешно это слышать, право!

– Тише, дорогой друг. Видишь ли, Бирюзовая Царица не из таких.

– То есть?

– Ну, по слухам, она из высокого рода, но все родственники ее обеднели, вот и пришлось ей, чтоб расплатиться с долгами предков, отдать себя в уплату. Но когда она пришла к Су Данян на «Летящую ласточку», то выговорила себе право: самой выбирать, какого посетителя ублажить, а какого – прогнать ни с чем. И Су Данян с этим согласилась – с тех пор у заведения еще больше стало поклонников, а с Бирюзовой Царицей жаждут встречи так, будто она сама Небесная Чиновница, а не продажная девка!

– Забавно, забавно… Так, значит, скромный ловец креветок хочет вкусить любви этакой норовистой певички?

– Да, и приходит он за этим не впервые. Но у Су Данян всегда найдется предлог, под которым она откажет увальню во встрече с Бирюзовой Царицей. Да и за креветки и рыбу «забудет» заплатить… Но тише! Послушаем, что скажет этому глупцу Су Данян. Наверняка будет над чем посмеяться!

– Любезнейший Пэй! – заговорила Су Данян, обмахиваясь веером. – Мне понятно твое желание лицезреть прелестную Бирюзовую Царицу, но, видишь ли, она нынче уехала в предместье Хонг развлекать своим пением высокородного цзиньши господина У Паня. Вернется она не скоро, а может быть, и наоборот – с минуты на минуту. Согласен ли ты подождать немного?

– О, конечно, госпожа. – Парень залился краской и поклонился. – Если позволите…

– Присядь на подушки, любезный Пэй, – гостеприимно сказала Су Данян. – Мои девицы поднесут тебе лучшего вина…

– Благодарю, госпожа, но я простой ловец креветок и привык пить воду, а не вино. Вино – это для богатых.

– Нет-нет, сегодня ты мой гость, ловец Пэй, – возвысила голос Су Данян. – А потому выпей лучшего вина.

– Сейчас ему наверняка подадут уксусу, – усмехаясь, прошептал Ши Мин поэту. – А он выпьет и из вежливости скажет, что это прекрасное вино. Смотрите, смотрите!

И впрямь девица, подававшая Пэю чарочку, едва могла удержать смех, а в воздухе распространился едкий запах уксуса, такой, что глаза слезились.

– Выпей, дорогой Пэй, – сказала Су Данян рыбаку. – Это мое лучшее вино. Выпей за здоровье Бирюзовой Царицы!

Ловец креветок, на лице которого проступило явное сомнение по поводу качества поданного ему вина, был слишком вежлив, а возможно, и слишком влюблен, чтобы выражать свои сомнения вслух. Он одним махом осушил чарку с уксусом, побагровел, вытер выступивший на лбу пот и сказал:

– Крепкое же у вас винцо, госпожа Су Данян!

Тут всех гостей – наблюдателей за этим зрелищем – словно прорвало. Они принялись хохотать беззастенчиво и нагло, громко переговариваясь меж собой:

– Вот так рыбак!

– Видно, кишки у него луженые, коли он до сих пор держится на ногах!

– Не дать ли ему еще и щелока – пожалуй, и его этот рыбак сочтет прекрасным вином!

Бедный ловец креветок стоял понурившись.

– Дорогой Пэй! – воскликнула Су Данян. – Сам видишь, моя милая Бирюзовая Царица задерживается. Приходи в другой раз, да не забудь захватить корзину свежих креветок. Тогда, может, и углядишь Бирюзовую Царицу! А пока прощай.

Рыбак поклонился и хотел было ступить на трап, но тут его остановил высокий и повелительный голос:

– Кто здесь желает видеть Бирюзовую Царицу?

Пэй замер у борта, замерли и остальные гости.

А обладательница повелительного голоса поднялась по трапу с другого борта и неверной заплетающейся походкой прошлась по палубе. Ее роскошные одежды были в полном беспорядке, из распахнутого халата проглядывало то нежное плечо, то верх высокой груди. К тому же девушка была босиком – без туфель и лент для бинтования. Волосы ее, растрепанные и неприбранные, напоминали своей пышностью и чернотой грозовую тучу.

– Кому здесь потребовалось видеть меня? – воскликнула Бирюзовая Царица, ибо это действительно была она.

– Ах, Сюэ, быстро же ты вернулась от своих поклонников, и в таком виде! Что с тобой? – тревожно воскликнула Су Данян, забыв на мгновение и про рыбака Пэя, и про остальных гостей.

– Эти мерзавцы напоили меня! – пожаловалась Сюэ. – Нет у них приличного вина, так подали дрянную рисовую барду. Ах, голова болит! Ах, тело ломит! Будь прокляты те, кто вместо вина подает всякую пакость! Будь они неладны, эти высокородные гости! Как они мне надоели! Так кто хотел видеть меня, хозяйка?

– Ты не в себе, Сюэ, – заметила Су Данян. – Ступай в свои покои, выспись, отдохни.

– Сама знаю, что мне делать! – резко заявила девица. – Разве не я владею своим телом и временем?

– Успокойся, Сюэ, – сказала хозяйка. – Но я думаю, что ты снова будешь недовольна. Тебя очень хочет увидеть (и почтет это за великую честь) вон тот простец.

Пэй тем временем во все глаза смотрел на Бирюзовую Царицу. Даже в таком неприбранном виде, пьяная и растрепанная, она все равно была воистину прекрасна. Лицо напоминало тыквенное семечко, на нежных щеках алел румянец, густые ресницы осеняли глаза, сверкающие, как два черных бриллианта. А от сочных и трепетных губ невозможно было отвести взгляда. Да что говорить! Девушка была прелестна, как резная статуэтка из яшмы. Недаром она слыла первой красавицей среди полуночных бабочек и не было ей равных в искусстве Нефритовых покоев…

– Простец? – удивилась Сюэ, поправляя свой халат, отливавший бирюзовым цветом. – С каких это пор мной интересуются простецы?

– Ах, Сюэ, да он будет счастлив лишь от того, что сподобится одного твоего взгляда, – затараторила хозяйка. – Это рыбак Пэй, который всегда поставляет нам свежих креветок.

– Что ж, – пьяно ухмыльнулась Бирюзовая Царица, – пусть посмотрит и скажет, хороша ли я. Эй, рыбак! Подойди и посмотри на меня.

Пэй на негнущихся ногах подошел к Сюэ и низко поклонился ей.

– Лицезреть вас, великая госпожа, непосильное, счастье для меня, – сказал он.

– Ах, – засмеялась Сюэ. – Простец, а говорит на языке высокородных. Как звать тебя, рыбак? Сколько тебе лет?

– Вашего смиренного раба зовут Пэй, о госпожа. Впустую я прожил на земле двадцать два года… О нет! Теперь, когда я увидал вас, могу сказать, что прожил жизнь не впустую!

– Так что же, я прекрасна? – спросила Бирюзовая Царица.

– Прекраснее, чем звезды в небесах, и совершеннее божественных вершин горы Шицинь, – пылко сказал Пэй.

– Да ты поэт, рыбак! – снова засмеялась девица, а за нею и все гости. – Угощу-ка я тебя вином…

Рыбак, которого Су Данян уже угостила уксусом, побледнел.

– Ваш смиренный раб не смеет пить вино, – сказал он. – Это пристало лишь богатым да знатным…

– Чепуха! – отрезала Сюэ. – Выпей со мной. Эй, подайте нам шансинского! У меня в горле пересохло!

Служанка подала две чарки с вином.

– За твою удачу, рыбак! – весело воскликнула Сюэ.

– За ваше процветание, госпожа! – ответил ловец креветок.

Они выпили. На этот раз на лице ловца креветок отразилось удивление и удовольствие – шансинское вино было в меру крепким, в меру сладким и ароматным. Тут произошла странность: видно окончательно запьянев, Бирюзовая Царица повалилась всем телом на рыбака, что опять-таки породило среди зрителей смешки и непристойные намеки. Пэй стоял ни жив ни мертв. Наконец он вежливо подхватил девицу под руки и усадил в кем-то подставленное кресло. Сюэ тут же захрапела, погруженная в крепкий сон пьяниц. Тут уж вмешалась Су Данян:

– Ступай, ступай, дорогой Пэй. Видишь, моя девочка совсем выбилась из сил. Если захочешь снова ее увидеть, приходи в другой раз.

Рыбак, отвешивая бессчетные поклоны, поторопился уйти. Вскоре послышался плеск воды, разгоняемой веслами, – это отчалила лодка Пэя.

Сонную Бирюзовую Царицу на руках отнесли в ее покои. А замершее на миг веселье возобновилось с прежней силой. Заиграли флейтистки, принялись танцевать танцовщицы, а гости опять пили и кутили.

– Как тебе эта забавная сценка, друг? – спросил Ши Мин у молодого поэта.

– Пожалуй, я опишу ее в своем следующем стихотворении, – сказал Юйлин Шэнь. – Страсть молодого рыбака к прекрасной певичке… Кстати, Бирюзовая Царица и впрямь была бы недурна, если б не была столь пьяна.

– Твоя правда, друг! – расхохотался Ши Мин.

Между тем рыбак Пэй споро греб, с каждым взмахом весел отдаляясь от роскошной «Летящей ласточки» в темноту сонных предместий. Наконец он остался один на реке. Кругом было тихо и пустынно. Тогда рыбак засветил в лодке крошечный фонарик, при свете которого можно было разглядеть разве что ладонь. На свою ладонь и смотрел сейчас рыбак, смотрел сосредоточенно и холодно. На ней лежал развернутый шелковый носовой платок. На платке темнели столбики иероглифов.

«Требуются дополнительные сведения по нашему вопросу. Встреча в известном месте. Будьте осторожны и внимательны. Пароль прежний» – вот что прочел неграмотный рыбак на шелковом платке. Затем он опустил платок в воду и старательно смыл с него все написанное. При этом лицо у Пэя было вовсе не простецкое, а строгое и сосредоточенное. Казалось, что теперь это совсем другой человек.

Покончив с платком, Пэй потушил фонарик и поплыл дальше в своей лодке – навстречу тишине, темноте и безвестности, трем лучшим своим друзьям.