Игра в судьбу 1

Часть первая: Игра в себя. Глава первая

– Ну что, подруга, до встречи! – Лелька кинулась обнимать меня на прощание чуть ли не со слезами.

– Ага, пока-пока, – я обняла ее в ответ, но где-то глубоко в душе знала наверняка – никакой встречи больше не будет.

– Элен, – раздался от машины голос ее мужа, – пожалуйста, я опаздываю.

– Иду! – она виновато чмокнула меня в последний раз. – Извини, эти переговоры ну просто дико важные для него, правда. А автобус скоро приедет, прямой, никаких пересадок и ехать всего час. Ты ведь не обижаешься?

– Да нет, конечно. С чего? Какая разница, здесь попрощаться или в аэропорту? Давай, беги к своему герру Карлсону, а то он уже ногами перебирает.

Лелька хихикнула, потому что от такого имечка, нас до сих пор на это пробивало, но к машине понеслась резво, звонко выстукивая каблуками и покачивая бедрами. Под пристальным взглядом не только мужа, но и четырех студентов, оккупировавших лавочку на остановке. Да, там действительно было на что посмотреть, Лелька очень красива. И умеет себя подать, в отличие от меня, так что мужики ей вслед оборачивались всегда. Вот и четыре парня таращились, не отрываясь, и лишь когда дверь дорогой черной машины захлопнулась за ней, студентов слегка попустило.

Кстати, с чего я решила, что они студенты? Похоже, ассоциации возникли из-за двух рюкзаков и большого жесткого кофра у их ног. В таком чехле могла бы поместиться гитара – наверное это и навевало. Впрочем, какая разница? Студенты – не студенты… Но вот такого впечатления, как подруга, я на них точно произвести не смогла бы. Ну и что! Зато у меня сиськи лучше. И волос больше. И вообще, вместе мы когда-то неплохо смотрелись, замечательно дополняя друг друга – блондинка и брюнетка. Ладно, пусть на брюнетку мои каштановые кудри не тянут, но все равно контрастно. Жаль, что все связи оборвались, когда Лелька вышла сюда замуж. Былая дружба просто тихо сдохла под расстояниями и границами. Сегодняшняя наша встреча была последней, мы обе это знали, и обе же при этом делали хорошее лицо.

Ну и черт с ним, не первая моя потеря. Скорее уж последняя. Больше терять просто некого.

Когда машина, взревев, уехала, я подхватила сумку и пошла к смотровой площадке рядом с остановкой: любоваться видами и прощаться с Норвегией. Через полчаса сюда подойдет автобус и увезет нас с торбой в аэропорт.

Место оказалось совершенно дивным и для романтической грусти страх как подходящим: маленький пятачок на вершине скалы, деревянные перила со стороны обрыва, и деревянная же лавочка рядом. А внизу скалы, море, лес, плавящийся под жарким августовским солнцем и пахнущий просто одуряюще… Красота! Стеклянная будка остановки не мешала, она была чуть в стороне, ближе к невидимой отсюда трассе, слышно было лишь шум машин. И почти никого, если не считать той компашки студентов, по-скандинавски тихих и незаметных.

Хотя нет, про незаметных это я погорячилась, не заметить их было трудно, в глаза они явно бросались. Четверо парней, как-то слишком между собой похожих: слишком высокие, слишком худые, слишком резкие. И волосатые. Длинноволосые, в смысле, причем волосы у всех закручены в затейливые хвосты, но не геи – манеры явно не те. Одежда тоже почти одинаковая – джинсы и бесформенные свитера, дико не уместные по этой жаре. Торчки? Да вроде нет, больными не выглядят, даже несмотря на бледность. И братьями друг другу, кстати, не выглядят тоже. Скорее… земляками, что ли? Интересно, в каких таких землях делают подобные экземпляры? Явно не тут, за две недели в норвежском Тронхейме такое мне попалось впервые. Да и остановка, опять же. Тоже едут в аэропорт и домой?

Вот и мое путешествие закончилось. И не только путешествие, кстати. Закончился очередной жизненный этап, как сказала бы Лелька, любившая затертые до гладкости фразы. Но здешняя обстановка настроила на лирический лад, время до автобуса было, народ, наоборот, пока еще не подтянулся – рано, и я действительно подумала: а чего б не подбить кое-какие жизненные итоги?

Увы, не получилось. Студенты тоже решили сменить дислокацию и дружно двинулись к облюбованной мной площадке. Подошли к лавочке, бросили на нее вещи, но садиться не стали, затихнув у меня за спиной.

Черт! Вот тебе и безопасная Скандинавия.

Эти маневры мне категорически не нравились, пришлось оборачиваться, чтобы оказаться с ними лицом к лицу. Но лучше от этого не стало, скорее уж наоборот. Теперь я видела, что парни и в самом деле пристально пялятся на меня, да еще потихонечку сдвигаются так, чтобы отрезать от выхода к трассе. Нет, ни страшными, ни агрессивными они не выглядели, но явно что-то задумали и ситуация стала напрягать уже всерьез.

Почувствовав за спиной ограждение, я поняла, что все это время медленно отступала назад, а они так же медленно брали меня в кольцо. Пока не прижали. Единственный путь к отступлению оказался за спиной – прыгать вниз. И пару секунд я его всерьез обдумывала. Да нет, ну нахрен, лучше заорать… Хотя… тоже нет, орать будем потом, когда будет кому услышать, а сейчас надо просто тянуть время. Скоро приедет автобус, должны собраться люди и вот тогда…

– Привет, – словно стараясь мне подыграть сказал один из них, самый блондинистый.

Ф-фух, разговоры – это то, что нужно. Я даже чуток расслабилась, пока не сообразила, что сказал он это по-русски.

– Вы кто? – меня опять чуть не бросило в панику и пришлось срочно ее давить. Если потеряю контроль над собой, значит, потеряю его и над ситуацией. И чем все тогда кончится?

Но откуда тут русский? Своими эти парни не выглядели совсем, напротив, более странной и экзотичной компашки я пока не встречала. Даже панки, и те смотрелись… естественнее. А еще я в недоумении переводила взгляд с лица на лицо, и никак не могла сообразить, сколько им лет. С одной стороны, выглядят очень молодо, максимум лет на двадцать, то есть даже моложе меня. А с другой – слишком уж уверенно они держались, в двадцать так обычно еще не умеют. Это страшно раздражало, я никак не могла сообразить в каком ключе с ними лучше общаться. Как с сосунками? Ровесниками? Людьми постарше? Ошибиться с тоном не хотелось категорически, ситуация и так была слишком неоднозначной.

глава вторая

Сумерки. Уже не день, но еще и не ночь. Время просто-таки созданное для того, чтобы думать. В призрачном полумраке мысли у него всегда становились ровными и четкими. Словно их, как и цепочку следов на песке, тоже подсвечивали косые лучи уходящего солнца. А сейчас подумать было о чем. Завтрашний Большой Совет… Сколько сил и нервов стоило заставить его собраться! И неужели результатом станет всего лишь оглашение приговора? Ему же? Вернее, это они думают, что только ему, а на самом деле приговор будет вынесен им всем. Так что выбора нет, остается просто вынудить их слушать. И подчиняться. Не силой конечно, давить на кланы бесполезно, от этого будет только хуже, но есть ведь и другие пути.

Один из пяти голосов на завтрашнем совете у него уже есть, Тавель заверил, что и он, и стальные поддержат его безоговорочно. Два, если считать и его собственный голос как главы воздушных. Морские, как обычно, будут против. Они всегда против любого его предложения, это уже традиция. Солнечные, скорее всего, от решения просто уйдут, спрятавшись за статусом «не закончивших раздумья». И, выходит, все окажется целиком в руках у лесных. У Лавириэль…

Среди высоких камней места силы наконец-то мелькнула светлая тень, разом отвлекая от размышлений. Он бесшумно поднялся и шагнул навстречу:

– Звездной ночи тебе, лесная владычица, – тихий голос заставил женщину вздрогнуть.

– И тебе того же, сьерин, – светлые днем глаза Лавириэль казались черными. – Надеюсь, наша встреча здесь и сейчас была случайной?

– Не надейся, не стоит, – он и не пытался ничего скрывать. Зачем?

– Значит, опять будешь меня убеждать, – не вопрос даже – утверждение.

– Буду. Уж ты-то должна знать как это для меня важно.

– Но почему, объясни мне ради жизни, ты считаешь важным то, о чем другие не желают ни думать, ни слушать? Почему из-за какой-то никчемной глупости ты хочешь так рисковать собственной жизнью? Или считаешь, что она никому здесь кроме тебя не нужна? – с каждой новой фразой гневных ноток в спокойном поначалу голосе Лавириэль прибавлялось, впрочем, границы приличий она так и не перешла, внешне оставаясь вполне спокойной.

Сьерин молчал. Да и что он мог ответить? Глядя сейчас в глаза своей жены, напряженно застывшей напротив, он думал только о том, что она так и не захотела понять его. Всего лишь не захотела.

Ну и о чем теперь ему нужно было сказать? Что не о себе сейчас нужно думать? Что их время практически на исходе, а они даже понять этого не в состоянии? Что остановить песок в этих часах пока еще можно, но с каждой упавшей крупинкой шансы не просто тают, а испаряются бесследно? Говорил уже. Если она не поверила в это до сих пор, почему должна поверить именно сегодня?

– Скажи, а зачем нам жить? – слова пришли неожиданно даже для него, словно по своей собственной воле.

– Что-о? – в самой глубине зеленых глаз наконец мелькнуло какое-то чувство. Удивление? – Но… не знаю.

– Вот и я не знаю.

– А это пророчество… Оно что-то изменит?

Он молча пожал плечами.

Прошло несколько секунд, прежде чем застывшую прошлогодним медом тишину решились все-таки нарушить:

– Ну хорошо, – взгляд Лавириэль стал окончательно задумчивым. – Не скажу, что все поняла, но мешать тебе я не стану. Поступай как знаешь. Мое согласие на совете ты получишь.

Он хотел поблагодарить, но был остановлен резким жестом:

– Вот только не вздумай просить у меня моих людей. Не дам! Они нужны здесь, все до единого, чтобы кормить остров. Лесные не будут искать неизвестно кого для неизвестно чего, иначе конец нам наступит гораздо быстрей, чем даже ты думаешь. А если вдруг понадобиться голос нашего клана – можешь распорядиться им сам, завтра я его тебе передам со всеми положенными ритуалами.

Оставалось лишь молча поклониться соглашаясь на предложенные условия.

– И еще одно я хочу сказать тебе, – от голоса Лавириэль отчетливо повеяло холодом. – Учти, не все здесь будут рады вашему возвращению. Даже в твоем собственном клане. Подумай об этом хорошенько, прежде чем принять окончательное решение.

Тяжелый шелк юбки закрутился винтом и обнял колени, когда, развернувшись, она беззвучно исчезла в ночи, снова оставив его в одиночестве. И в задумчивости.

Впрочем, ничего нового ему сейчас не сказали.

– Ф-фух! – я выскочила из галлюцинации как из воды, буквально отфыркиваясь.

Именно глюк, это слово не зря первым пришло в голову – на сон видение было мало похоже: слишком ярко, слишком живо… Точно, видение. С Вессаэлем и какой-то смутно различимой феечкой в главных ролях. Кусок из той сказки, что я так и не выслушала?

– Что? – герой увиденного сюжета подскочил ко мне сразу, стоило только подать признаки жизни.

Жаль, была все-таки надежда, что чертовщина закончилась. Лучше бы уж психушка и санитары, а не он, честное слово.

– Н-нет… ничего. Нормально. – Я прислушалась к своим ощущениям и с удивлением поняла, что так оно и есть. Ничего особо не болит, голова не кружится, в глазах не двоится. – Все со мной нормально. Привиделось просто.

– Что привиделось? – рассеиваться в воздухе он, увы, не собирался.

– Ну… вечер какой-то, следы на песке, ты на лавочке… постой, – я замерла, соображая, а потом обвиняюще ткнула в него пальцем:

– Ты наслал?

– Не припомню такого.

Верить хотелось, но что-то мало получалось – слишком скользкая у него вышла формулировка.

– То есть наслал и забыл? Так что ли?

Вессаэль молча пожал плечами, типа, думай как хочешь, и я решила зайти с другой стороны:

– А это вообще возможно? В смысле, видения насылать? Ты умеешь?

Он сделал серьезно лицо, задумался и выдал, наконец:

– Не припомню такого.

Вот убила бы! Явно же издевается, сволочь. Хочет чтобы взбесилась и потеряла таки голову? Тогда-то они меня тепленькую и прищучат… Нет, нужно успокоиться.

глава третья

Встав, я немного опешила – на берегу вдруг откуда-то взялся вполне приличный лагерь, с костерком и запасом хвороста для него. То есть времени-то, выходит, прошло куда больше, чем мне показалось. Хотя и не слишком много – солнце торчало примерно там же, где было перед началом… э-э… ритуала. И все равно не верилось, что всего лишь час – и чужой язык в совершенстве. Н-да. Магия – это вам не наука.

Костерок тем временем весело потрескивал возле воды, почти не видимый на ярком солнце; над ним уже жарился кто-то вкуснопахнущий и издали похожий на кролика (когда только успели?); ребятки, высушенные и причесанные, полулежали вокруг с видом томным и довольным. Полное благолепие, короче.

Я подумала и зашагала вверх по склону. Туда, где в процессе незапланированного кувыркания рассталась со своей сумкой. В ней была косметичка с расческой – пришло и мое время подумать о насущном. Косметика сейчас ни к чему, а вот чесалка очень пригодится. Собственные волосы всегда были для меня предметом гордости, но источником вечных проблем тоже. Впрочем, тот, кто никогда не пробовал раздирать длинные перепутанные пряди, все равно не поймет. А вот ребятки, кстати, поняли бы вполне. Тоже не плешивые.

На волосы ушло минут пятнадцать, не меньше – в очень уж печальном состоянии они оказались. Пока продиралась расческой сквозь перекрученные кудряшки, «причесала» заодно и собственные мысли.

Сначала почти механически отметила, что в данаари нет разницы между «ты» и «вы», вот почему Вессаэль с самого начала обходился без выканья. Но был некий артикль, прекрасно заменяющий в разговоре холодное и презрительное «вы». Учтем и мы – на будущее. Впрочем, это так, мелочи, а подумать стоило о важном.

Итак, что мы имеем? По порядку. Первое и основное: у нас тут, похоже, произошла некая катастрофа. Скорее даже покушение, если верить Вессаэлю, а не верить ему в этом плане, у меня пока причин не было. В результате мы умудрились оказаться неизвестно где, да еще и в неизвестно когда. Вопрос: как вернуться в тихий и спокойный норвежский Тронхейм, желательно на то же самое место и в то же самое время, когда мы его покинули?

Прямо отсюда, с этого бережка, сделать это не получится. Колдун категорически заявил – он так не умеет, сначала ему нужно определиться с координатами. Значит, мы куда-нибудь пойдем и поищем ориентиры. Причем пойдем всеми, разделяться смысла нет. Если сейчас здесь, по словам Тавеля, неопасно, то кто сказал, что так оно будет и дальше? В общем, дробить силы явно не стоило. Да и вернуться, возможно, получится сразу с того места, где мы эти самые координаты определим.

Да, пока все выглядело более-менее логичным, можно рассуждать дальше.

Куда мы можем пойти?

Ну, это вопрос не ко мне, пусть его решают даны, им виднее. Вон, кстати, что-то и решают уже – судя по жестам, ребятки сейчас определялись именно с маршрутом. А дурочке мне оставалось только одно – идти куда велят. Потому как если начну разводить капризы, результат может оказаться совершенно непредсказуемым. Или, напротив, очень даже предсказуемым. Скажем, я вполне могу остаться здесь одна, без единого шанса хоть когда-нибудь выбраться обратно. Да, лучше было не нарываться и выглядеть паинькой хотя бы с виду. Тем более что прямо сейчас они относительно меня никаких коварных планов, похоже, не строили, вот пусть оно и дальше так остается, не стоит дразнить собак. В смысле, магов.

Правильно? Правильно! Теперь следующее.

Когда этот самый ориентир найдется, куда они, скорее всего, отправятся? В Тронхейм? Вряд ли. Скорее уж домой, на свои острова, чтобы разобраться там с ситуацией в целом и с блоком, помешавшим нам вернуться, в частности. До этого Норвегия может оказаться для них слишком опасной – кто знает, что там этот затейник-блокиратор еще придумает? Да, именно так оно и будет, первым делом мы двинем туда, логика подсказывает это совершенно однозначно.

И опять я молодец. Взяла бы с полки пирожок, да где ж его тут возьмешь?

А какого черта, собственно, я вообще так отпихиваюсь от этих островов? Если мой бред настолько крут и заборист, то чего б не получить с него по максимуму? Все равно других вариантов сценарий нашей сказки не предусматривает. Как оно там было?.. Расслабься и получай все удовольствия? Ок, считайте, расслабилась. Пошли за удовольствиями. Приключаться так приключаться.

По общему итогу выходило, что мне придется-таки навестить их острова. Иначе выбор невелик – либо сидеть на этом бережку до конца своих дней, либо идти вместе со всеми и желательно молча. То есть и нет его, выбора этого, если хорошенько подумать.

Хотя бережок оказался очень даже ничего. Уютный такой, симпатичный, малозаметный со стороны. Потому, видно, мы тут и задержались. Я впервые огляделась действительно внимательно. Итак, что у нас здесь имелось в плане природных красот? Ручей. Или даже маленькая речка. Чистый. Вода довольно приятная – наглоталась, пока ныряла в высокородной компании. Течет по дну неглубокого овражка, склоны заросли травой, а кое-где и негустым кустарником.

Дальше виднелся лес, большой и явно старый. Лиственный. Похоже, липы, березки, дубы и еще что-то. Снизу все это подбито кустарником, из которого и поднимались мощные стволы деревьев: ежевика – вон та колючая подушка с белыми цветочками; орешник – просвечивающий сквозь листву тонкими красноватыми стволами; и еще какой-то невысокий куст с колючими листьями – как звать не знаю, ну да ботаник из меня тот еще. Значит, средняя полоса, тут никаких сомнений. То есть по широте мы если и сдвинулись, то ненамного, и, скорее всего, к югу. Для севера больше характерны леса хвойные, если ничего не путаю.

А прямо рядом со мной оказалась земляника, тоже с цветочками, да еще и с первыми ягодками. Спелыми. Я радостно потянула к ним руку, да так и замерла на полдороге.

Ягодки! В конце августа!!! Ммать!

Даже мне, горожанке, было известно, когда созревает эта самая земляника. Июнь. Никак не сейчас!

глава четвертая

Первый переход оказался неожиданно легким – видимо, сказалось все-таки мое не такое уж далекое спортивное прошлое. Да и ребятки взяли не слишком быстрый темп: может, опасались, что я не потяну, но скорее просто осторожничали.

Этой малопонятной мне осторожностью было пропитано буквально все: и то, как мы шли, стараясь делать это максимально бесшумно; и то, как прокладывал маршрут Тавель, используя для пущей незаметности каждую складочку местности; и то, как внимательно поглядывали по сторонам даны. Сказать, что я была сильно удивлена – ничего не сказать. До меня категорически не доходило, что может грозить в таком милом и мирном лесу целой компании магов, да еще и столь основательно вооруженных?

Приноровившись к темпу и устав рассматривать спину шагающего впереди Суинни, я заозиралась по сторонам вместе с ними. На первый, да и на второй взгляд тоже, лес выглядел абсолютно спокойным. И даже величественным в этом своем спокойствии. Огромные деревья с толстенными стволами–колоннами создавали иллюзию настоящего храма природы, а золотисто-зеленый солнечный свет, разбитый множеством листьев на витражные осколки, эту самую иллюзию лишь подчеркивал. Как и разогретые полуденные ароматы, витавшие вокруг и здорово напоминавшие благовония.

Шли прямо по лесу, ни дорог, ни тропинок не было. Или, скорее, мы их просто избегали по какой-то причине. Но все равно, идти было не тяжело: мягкая лесная подстилка ложилась под ноги охотно, редкие кусты расступались легко, густые кроны прикрывали от солнца заботливо. Вот только чем дальше, тем больше в этой идиллии что-то казалось неправильным и… странным. Диссонанс ощущался очень отчетливо, и осторожность данов неожиданно перестала выглядеть лишней. Но уловить его причину я все еще никак не могла, хотя, казалось, до этого рукой подать, и ее вот-вот удастся поймать за хвост. Еще секунда, еще одно маленькое усилие и…

Накатило сразу, толчком – нет, это вовсе не лес странный. Это мы для него странные! И чужие. Чуждые даже. То есть мы, получается, и были для него этим самым диссонансом!

Открытие оказалось ошеломляющим, ни с чем подобным раньше мне нигде и никогда сталкивать не приходилось. Настолько, что захотелось поделиться им с Вессаэлем, и пусть потом таращится на меня хоть до завтра. Переживу. Слишком отчетливыми оказались ощущения, чтобы списать их только на страх и нервное напряжение. Да, несомненно, поделиться стоило. При первой же возможности.

Мысли тут же перепрыгнули на самого Вессаэля, и я оглянулась, чтобы его увидеть. В конце цепочки мелькнул белый отблеск его кольчуги, здорово озадачивая меня в очередной раз. Такого металла я не видела никогда, хотя работаю, между прочим, в не самой плохой ювелирной лавочке и работу свою люблю. Так что в металлах, особенно драгоценных толк знаю. Еще на стоянке, до того, как мы двинулись, я тихонечко попытала на эту тему Суинни, и он подтвердил, что да, доспехи у них серебряные, но у Вессаэля другое серебро. И прозвучало это как термин: «другое серебро». Ну вот как бывает в сказках «истинное серебро», а у них «другое». Кстати, истинное серебро, это же вроде мифрил? Ладушки, буду считать кольчугу Вессаэля мифриловой. Чего нет? Сказка так сказка. Я уже настроилась именно на это.

Чуток поразмыслив, решила пересмотреть и пришедший мне в голову образ Вессаэля. Переделаю аквамарины в сугробе на них же, но в мифриле. Получилось вполне ничего, правильно по ощущениям.

И да, вот такие штуки я действительно умела всегда. Почуять каким-то там загадочным инстинктом внутренние связи и соответствия; понять вписываются вещи и события в общий контекст, или они тут лишние; подходят к другу и к ситуации или нет. Такого рода чутье у меня было всю жизнь, сколько себя помню. И игрушку эту в камни-оправы я тоже себе давно придумала, примериваясь таким манером к знакомым и не очень. Вот и сейчас оно мне здорово пригодилось – ассоциации показались совсем неслучайными.

В эту игру можно ведь и дальше поиграть, попробовав угадать про ребяток что-нибудь более практичное. Например: кланы. В той галлюцинации, которую Вессаэль то ли наслал на меня на берегу речки, то ли нет, их упоминалось пять. Стальные, воздушные, солнечные, морские и лесные. Да, точно. Первые это, похоже, боевики. Или даже армия. И Тавель стопроцентно из них. Вессаэль воздушный, это несколько раз упоминалось в разговорах. Суинни… Я вспомнила рыженького дана и без всяких сомнений определила его в солнечные. Как потом оказалось – не ошиблась. Остался Ассиль. Морской или лесной? Хотя нет, лесных сьеррину не дали, вместо этого передали их право голоса. Со всеми положенными ритуалами, что бы оно там не значило. Выходит, и с ним все понятно: он от моря. Вот и разобралась, даже спрашивать не пришлось.

Развлекалась я таким образом еще долго – шли мы почти до самого вечера, ни разу не останавливаясь и стараясь держать темп. Несколько раз из конца в конец цепочки проплыла бутылка с водой – освежиться парой глотков прямо на ходу. В первый раз Ассиль, идущий следом, дернулся было предупредить не напиваться, но отстал, увидев, что это я сообразила и сама.

И только когда день начал клониться к вечеру, ноги основательно загудели от усталости, а кое-какие жизненные потребности стали напоминать о себе совсем уж назойливо, Тавель, наконец, остановился и распорядился о привале. Видать, эту часть своих властных полномочий Вессаэль передал ему, целиком полагаясь на опыт стального в таких вопросах. Что ж, еще одна галочка мне на будущее: похоже, наш охранник и боевик, еще и э-э… выживальщик в экстремальных условиях. По совместительству.

Местечко для лагеря выбрали просто-таки редкостное по красоте – небольшая круглая поляна, с одной стороны словно кулисами огороженная зарослями кустов, а с другой упирающаяся в довольно глубокий ручей с родником. Ветви где-то высоко над ней почти смыкались, изображая этому шатру достойную крышу, а густая травка – не менее достойный ковер. В общем, не полянка, а мечта. Все деловито засуетились, устраивая стоянку, а я бочком-бочком подобралась, как и намечала, к Вессаэлю:

глава пятая

Разбудил меня дикий визг. Одновременно и свирепый, и испуганный. Что-то в нем определенно было, потому что проснулась и вскочила я практически разом. И уже в совершенно ясном сознании. Тут же увидела – даны успели проделать это даже раньше. Суинни, Тавель и Вессаэль. Ага, значит, Ассиль в карауле и, надеюсь, ничего плохого с ним там не случилось…

«Черт, да кто ж так визжит-то?» – я закрутила головой, ибо впечатление создавалось такое, словно вой несется отовсюду сразу. И лучше бы не смотрела, честное слово – был шанс умереть спокойной. Это оказалось прямо за моей спиной. Довольно крупная… кошка вроде бы. Впрочем, точно опознать ее мне не удалось – вероятно, что-то местное. Похоже, решила поохотиться в нашем лагере. На нас, разумеется. То ли взбесилась от голода, да так, что даже запах дыма ее не испугал, то ли мы просто показались ей легкой добычей, но под утро эта помесь рыси с гиеной прокралась в лагерь со стороны родника, и умудрилась влезть в горячие еще угли прогоревшего костра. И сейчас бестолково металась возле него, визжа от боли и тряся обожженными лапами – на расстоянии чуть больше метра от меня, видно, как раз и намеченной в жертвы ее аппетиту. Я честно приготовилась сомлеть, но не успела.

Сначала из леса испуганной совой вылетел Ассиль, едва ли не мгновенно очутившийся между мной и этим воющим ужасом. В ту же секунду Тавель, уже с клинками в руках, вроде даже не спеша шагнул к ней с другой стороны и сделал два коротких движения, еле уловимых в сером свете начинающегося утра – вверх-вниз. Все. Даже блика не мелькнуло. По поляне растеклась вязкая тишина – визжать твари было уже нечем, голова ее мягко откатилась в костер, а в мою сторону брызнул фонтан темной, душно пахнущей крови. Не долетел. Но это не помешало мне все-таки грохнуться в обморок.

Очнулась я, похоже, довольно быстро – по крайней мере, света еще не прибавилось. Ошарашенно осмотрелась вокруг, не сразу, но все-таки сумев сфокусироваться на окружающем. Сначала увидела Суинни и Вессаэля, склонившихся прямо надо мной. Что там было написано на их лицах я не разглядела, темно было, но вряд ли что-нибудь для меня лестное. Затем в поле зрения попал Тавель, сосредоточенно возившийся около бывшей твари и, наконец, Ассиль, как-то странно согнувшийся чуть в стороне. Было такое впечатление, что его сейчас стошнит… Или уже? И тут же поняла – со мной сейчас будет то же самое. Резво вскочила, напугав своих «сиделок», и рванула к кустам.

Слава всем богам, успела.

Да уж, никогда еще мне не приходилось развлекаться подобным образом, сначала падая без чувств а-ля тургеневская барышня, а потом неэстетично выворачиваясь наизнанку. Но никогда еще меня и не пытались съесть столь откровенно. А еще никогда раньше при мне не убивали даже курицу, не говоря уже о чем-то более крупном. Жуткое количество крови, увиденное впервые, фатально сказалось на нервишках, которым и так вчера досталось.

Механически умывшись, я тихонечко присела на берегу, совсем ни о чём не думая и даже не пытаясь успокоиться. Внутренности, казалось, свернулись комом и мелко дрожали где-то в горле, создавая совершенно непередаваемые ощущения. Впрочем, они все равно шли мимо сознания. Как и все остальное.

Рядом беззвучно нарисовался Тавель и начал деловито полоскать в ручье свои сабли. Покосился на меня раз, второй, а потом вдруг как-то сразу оказался рядом и… со всего маху влепил мне пощечину!

Ком, застрявший в горле, даже не рассосался, а прямо-таки взорвался. Я мгновенно оказалась на ногах, тут же встретившись с пристальным взглядом стального. Совершенно спокойные серо-голубые глаза. И это после того, что он сейчас сделал!

За что?!!

Злость затопила меня волной, и… я влепила ему в ответ! Прямо по этой холодной и равнодушной роже.

До сих пор не понимаю, почему Тавель не среагировал. Он потом говорил, что от неожиданности, вот только этого просто не могло быть. Для таких, как он – все на свете ожидаемо. Абсолютно все. И ко всему они готовы. Всегда. Так уж учат у них в клане. Но факт остается фактом – мою плюху он пропустил. И, боги, какое у него после этого стало лицо… А до меня наконец дошло, что и зачем он пытался сделать. Конечно! Мне же просто хотели помочь прийти в себя.

Идиотка! Черт, ну какая же я идиотка…

И как теперь быть? Что делать? Ведь сделать хоть что-то было необходимо, причем быстро. Ну, я и сделала – сказала ему: «Спасибо», хорошо хоть без реверанса, развернулась и пошла в лагерь. Просто ничего дурнее мне в голову не пришло.

Да что ж за карма у меня такая? Ведь не дура же, в самом деле, а веду себя иногда хуже, чем та блондинка из анекдота. Прямо хоть иди обратно и извиняйся, честное слово. Вот только делать этого категорически не хотелось – щека горела и было банально больно. Никто и никогда еще не бил меня по лицу, пусть даже с исключительно благими намерениями. Нет, ну что за варварство, в самом деле? И от кого? От перемороженного и равнодушного дана! Так что какая-то часть меня упорно вопила, мол, получил он заслуженно, и я предпочла с ней согласиться. Пока. А там видно будет.

В лагере к тому времени убрали, от зверя и воспоминаний не осталось. Впрочем, в нынешнем состоянии такая мелочь, как труп кошки мало меня трогала. Намечались проблемы посерьезнее. Разбор полетов на тему «кто виноват» даны провести тоже успели. Разумеется, крайне спокойно, быстро и деловито. Выяснилось, кстати, что точно такую «скорую помощь» по морде получил и Ассиль. От Вессаэля. Для него сегодняшнее представление тоже оказалось боевым крещением: все, убитое им раньше было на расстоянии выстрела из лука. То есть у них это вроде как нормально, в случае чего лупить по роже? Нелюди! Но следовало из этого только одно – извиняться мне все-таки придется, ничего не поделаешь.

Я побрела обратно к ручью, но дойти просто не успела. На поляне стремительно появился все еще чуть перекошенный Тавель, и направился прямо ко мне:

– Прости, я не ожидал.

– Ээ… я тоже… не ожидала.

часть шестая

В тот раз спокойно прошла не только ночь, но и утро. Единственное, что сильно омрачало настроение, так это собравшиеся ни с того, ни с сего тучи. Без всякой магии было понятно – к вечеру будет дождь. А может и раньше.

Теплая, душная погода сменилась промозглой сыростью, и о следующей ночевке под открытым небом даже думать не хотелось, чтобы не расстраиваться понапрасну – сделать-то все равно ничего нельзя. Разве что даны сумеют соорудить какой-никакой шалаш, но, боюсь, делу обогрева это все равно не поможет.

Только сейчас до меня дошло, как же нам везло с погодой до сих пор, а то уже начала воспринимать это как само собой разумеющееся. И еще испугала запоздалая мысль – а если бы мы очутились здесь зимой? Где-нибудь в январе, а не в июне? В летних одежках? Нет, не надо представлять. Вполне можно обойтись и без лишних ужасов.

Под грустные размышления все умылись, позавтракали, привычно и быстро убрали лагерь – что-то прикопали, что-то притопили… с виду никаких следов. Нет, понятно было, если начнут искать специально, то найдут, тут даже я не обольщалась, но на беглый взгляд – вполне ничего, могло и пройти.

Разобрали вещи, двинулись. Я привычно пристроила уже ставшую родной сумку через плечо, встала на свое законное место в середину и опять принялась разглядывать спину идущего впереди дана – сегодня это оказался Ассиль. Довольно широкие плечи, узкие талия и бедра, черные волосы ниже середины спины, собранные затейливо, но, похоже, практично. Да, к людям он был явно ближе, чем остальные, все-таки полукровка, но на дана все равно походил значительно больше, чем на обычного человека. Как внешне, так и, скажем, внутренне. Стоило хотя бы посмотреть, как он шел. Ммать! Интересно, а повторить такое можно?

Поскольку думать сегодня совершенно не хотелось, голова была словно ватой набита, я немедленно приступила к «физическим упражнениям». Попыталась понять, что же он такое делает при ходьбе и применить это на себе. Ага, нога вот так, причем, похоже, не с пятки… Да, точно, не с пятки, при этом плечо в другую сторону… Так.. Так…

На третьем шаге запуталась и чуть не свалилась, заработав пару смешков от идущего следом Суинни. На него я даже не обернулась, пусть себе развлекается, мне не жалко. Тем более, что как ухажер он уже ломоть отрезанный. А мы лучше попробуем еще разок…

С четвертой попытки что-то начало получаться, а еще через час я вдруг выяснила – ходить так, как ходят даны намного легче. И тише… И, похоже, красивее. Суинни мою настойчивость оценил и хихикать за спиной перестал. Или просто надоело? Кто их поймет, этих нелюдей?

Хотя, если исходить из сказочки Вессаэля, они все-таки люди. Такие же, как и все. Дети общие могут быть, в отличие от тех же самых крифни (кстати, а с ними-то почему не может?), значит и генофонд у нас явно один. Другой расой даже не назовешь. Но ведь отличаются же! С чего бы? А вдруг это как раз и есть признак вырождения, которого так боится сьеррин? Накопление негативных мутаций.

Где-то я читала, что если ограниченная общность людей, оказывается изолированной от остальных, они стремительно начинают превращаться в блондинов. Ну, стремительно по историческим, конечно, меркам. И тем не менее… Если исключить Ассиля, как представителя не совсем чистых кровей, подтверждение этому налицо. У трех оставшихся данов цвет волос светлый. Уши их странные, опять же…

А ничего так гипотеза, жаль не проверишь. Разве что у Вессаэля спросить? Ага, вот так прям подойти, и поинтересоваться: а не вырожденцы ли вы, господа хорошие? Не мутанты ли? Интересно, он меня потом целиком сожрёт, или все же расчленит сначала? Не, лишний раз портить отношения не хотелось, тем более, что сложились они в итоге на редкость удачно. В смысле, для меня удачно. Причем сами собой как-то сложились. Я оказалась среди них в роли этакого салажонка – своего, в общем, парня, только дурного и неопытного. Все-то ему помогают, все-то его учат, всё-то ему прощают… Очень, между прочим, приятная роль. Менять не тянет.

Заразмышлялась я так, что влетела прямиком в жесткую окольчуженную спину Ассиля – даже не заметила, когда все остановились. Неожиданно сильные руки, чудом оказавшиеся рядом, поймали и поставили «как было». Впрочем, почему неожиданно? Очень даже ожидаемо сильные. Только вчера я пыталась натянуть их лук и не смогла, а они обращались с ним как с несерьезной игрушкой. И как-то сразу стало понятно, что вся эта внешняя эльфийская хрупкость на самом деле обманчива. Руки для такого лука нужны не просто сильные, а очень сильные. Так же, как и для их довольно увесистых мечей.

Ладно, пора было завязывать с размышлениями и выяснять, что произошло:

– Что стоим, кого ждем? – ввернула я любимое присловье бывшей свекрови.

Ни шутку, ни свекровь здесь явно не знали – ответили буквально:

– Ждем Вессаэля. – сказал Суинни, который так ловко меня поймал. – Он что-то почувствовал здесь, какую-то старую магию.

Потом наклонился вплотную и прошипел:

– Стррррашную!

– Угу, какую ж еще? – и не подумала я спорить. – Другой у вас не бывает.

Обернувшись, увидела сьеррина. Он отошёл немного в сторону и застыл неподвижно. Лишь голова крутилась во все стороны, точно у исхудавшего сычика. Забавно.

Осмотрелась вокруг и я, раз уж стоим и делать особо нечего.

Место опять оказалось потрясающе красивым. Еще со вчерашнего вечера начались предгорья, лес стал преимущественно хвойным, подлесок почти пропал, и лишь местами оттенял высокие красноватые стволы сосен. Мы только что миновали узкий перевал через небольшую сопку, и начали спускаться вниз, в распадок, двигаясь вдоль невысокого каменистого останца, торчавшего из лесной подстилки. Смотрелось это как маленькая горная цепь, сложенная из светлого, уже изрядно разрушенного сланца. Очень живописно.

Я с удовольствием наслаждалась видом. До тех пор, пока меня словно током не ударило – вон тот камень сюда совершенно не вписывался. Я это чем-то там чуяла. Той самой задницей, наверное, про которую всегда говорят. Хотя внешне – ничего особенного. И цвет, и фактура – все полностью совпадало с окружающим пейзажем. Но все равно, он совершенно точно был тут чужим. Дар? Что ж, может и так, вот только обострился он тогда совсем неприлично.

глава седьмая

А вот очнулась как раз от боли. Огонь, разлившийся где-то в районе лопаток, был почти непереносим. Что ж, значит, не умерла – уже плюс. А вот лежу как-то не слишком комфортно – носом прямо в траву. Я немного повернула голову, стараясь не особенно бередить рану, и увидела Суинни, хлопочущего над Ассилем. Тоже вполне живым и даже тихо что-то шипящим сквозь зубы – данская нецензурщина, надо полагать. Хмыкнув, несмотря на боль, над картинкой, еще немного развернулась, опять изменив угол зрения.

Ага, а вот и Тавель, уже оттаявший от своего ментатского состояния, гуляет между телами оркэ, время от времени деловито над ними склоняясь – добивает, скорее всего. Ну, от этого зрелища мы отвернемся, на него мы смотреть не будем… Так, а где Вессаэль? И уже не обращая внимая на боль, резко повернула голову в другую сторону. Там его тоже не оказалось. Сердце начало стремительно проваливаться вниз, но тут откуда-то сверху донесся сердитый голос:

– Не вертись, мешаешь.

Ага, значит, он стоял прямо надо мной и что-то, видать, делал с раной.

– Что, так плохо? – голос у меня оказался какой-то придушенный.

– Не слишком, – сердитые нотки никуда не делись, – задело по касательной.

– Шрам останется? – задала я следующий и, в общем-то, главный для меня сейчас вопрос.

Наверху подозрительно затихли, а потом лицо Вессаэля внезапно оказалось прямо передо мной:

– И это все, что тебя волнует? А спросить, будешь ли ты жить, не хочешь?

– А что, не буду? – прямо-таки удивилась я.

Слева, оттуда, где врачевали Ассиля, донесся сдавленный смешок Суинни. Ну, слава всем богам, значит, действительно обошлось! И я, неожиданно даже для себя, улыбнулась прямо в злые глаза дана. От облегчения. Что-то дрогнуло у него там, но что именно – понять не успела. Слишком быстро он выпрямился. Да и боль не способствовала глубокому анализу чужого психологического состояния. Болело, честно говоря, очень.

– Кто вообще разрешил тебе лезть в драку, ты, гений фехтования? – голос сьеррина, снова донесшийся сверху, был просто-таки неприлично сварливым.

– А вы, – теперь он разорялся уже по отношению к «молодежи», – почему позволили?

– А чем ты недоволен? – озлобилась в ответ и я. – Кто мне ножик-то дал, а? Сам же и дал, ты, гений воспитания. Или думал, я взяла его, чтобы героически покончить жизнь самоубийством?

Хихиканье слева стало отчетливей и к нему, похоже, присоединился голос Ассиля. Хотя, может, и показалось, в таком-то состоянии.

– Ладно, – Вессаэль, не ждавший подобного отпора от готового кандидата в трупы, сбавил обороты, – разбираться будем потом. А сейчас в темпе уходим отсюда. – Его все еще злобный голос теперь раздался с другой стороны. – Тавель, быстро собирай здесь все, что нужно. Стрелы тоже.

– Уже, – хисстэ, как всегда, был предельно лаконичен.

– Хорошо, тогда найди несколько длинных крепких веток для носилок. Суинни, – а это опять в нашу сторону, – заканчивай с Ассилем. Он сможет идти?

– Смогу, – ответил тот сам. Без обиды, но явно подразумевая, что нечего, мол, разговаривать о нем в третьем лице, не умер еще.

– Отлично, – тон сьеррина категорически не собирался меняться, – Тавель, значит, носилки нужны для одного...

Собрались как обычно – быстро, четко и спокойно. Я уже стала воспринимать это как должное, ничего другого от данов просто не ожидая. Меня аккуратно переложили на переноску, сделанную из нескольких толстых веток и свитеров. Боль никуда не ушла, но как-то притупилась и словно отодвинулась – после того, как надо мной поработал Вессаэль. Впрочем, он предупредил, что это еще не лечение, а так – первая помощь. Чтобы подлатать нас более основательно нужно было время и место поспокойнее, чем этот лес, заваленный трупами.

Впереди носилки ухватил Суинни, другой край достался Тавелю, не получившему ни единой царапины. Впрочем, сьеррин и бард тоже практически не пострадали: несколько синяков под кольчугами и по паре порезов на руках и лице – вот и все их потери. Так что облажались, получается, только мы с Ассилем. Как самые молодые и глупые.

Вел Вессаэль. Нагруженный всеми нашими вещами и обоими луками, тот поддерживал еще и раненного Ассиля. Кстати, мою сумку нес тоже он, не удалось-таки отвертеться от таскания «лишних вещей».

А я, лежа на носилках, тайком, из-под ресниц рассматривала Тавеля, теперь, для разнообразия, «вид спереди». Сегодня этот мрачный и замкнутый дан заставил взглянуть на него совершенно другими глазами. Нет, полторы тыщи лет практики и все такое – это понятно, естественно даже, но.... То, как он дрался, просто завораживало и было… прекрасно. Ну да, именно прекрасно – с чисто эстетической точки зрения. Интересно, стальных всех так где-нибудь учат, или это только у него такой врожденный талант? Впрочем, какая разница? Похоже, здесь перемешалось и то, и другое, да еще и неизвестные мне третье и четвертое вместе с пятым и десятым. Нет, просто-таки идеальный боец, честное слово. Хотя засаду прохлопал…

Мысли лениво перетекли на идущего впереди Суинни. Он тоже повернулся сегодня совсем другой стороной, оказавшись еще и отличным, и, по всему видно, опытным фехтовальщиком. Как-то не ожидала я такого от певца с нетипично веселым для дана характером. Вот тебе и «солнечный зайчик». Впрочем, кольчуга всегда смотрелась на нем органично, да и оружие на перевязи было к месту.

А шли мы, между прочим, обратно к сиду, что лично меня радовало безмерно. Вессаэль принял-таки это совершенно логичное решение. Поскольку магически мы уже засветились, осторожничать с ворожбой теперь не имело смысла, а нас, болезных, нужно ж было где-то подлатать. И заброшенная база оказалась для этого наиболее подходящим вариантом. Не известно, была ли уничтоженная стая оркэ единственной, скорее всего нет, поэтому укрытие, хоть какое, становилось жизненно необходимым. А с этой точки зрения любой сид, даже оставленный полтыщи лет назад, был совершенством. Так что, как говорится, не было бы счастья... И теперь у меня были все шансы побывать в самом настоящем сиде. Сказка. Причем во всех смыслах.

глава восьмая

Проснулась я с ощущением непривычной бодрости и легкости во всем теле. Первой мыслью, еще до того, как открыла глаза, было: «Какой интересный сон». Второй, уже после того, как их открыла: «Ммать!» Все оказалось вовсе не сном, и обстановка вокруг этот прискорбный факт подтверждала.

– Ладно, приключения продолжаются, – вслух подбодрила я себя фальшиво радостным тоном, и огляделась уже внимательнее.

Комната была не той, где меня лечили. Если та навевала на мысль об общей гостиной-столовой, то эта выглядела спальней. Была она значительно меньше, тоже, разумеется, без окон, но все равно казалась почему-то светлее. Видимо, за счет бледных, почти белых стен из полированного камня.

Роль освещения и здесь выполняли волшебные Вессаэлевы шарики, но на этот раз они оказались собраны только в одном углу, прямо под высоким деревянным потолком, слишком темным, на мой вкус, для этой комнаты. А впрочем… В сочетании с такими же темными колонами по углам, все это производило отчетливое впечатление легкой беседки, построенной в каком-то светлом месте. Приятное такое впечатление. Очень.

Мебели было мало: высокая, явно не двуспальная кровать, в меру мягкая, но без излишеств, стоящая точно в середине комнаты, да небольшой тонконогий диванчик, такой же, как в гостиной, с креслом в пару к нему – вот, пожалуй, и все. Хотя нет, в ногах кровати приткнулся еще густо покрытый резьбой деревянный гибрид лавки и сундука: на нем сейчас стояла моя многострадальная сумка и лежали джинсы, похоже, чистые. Вряд ли их стирали, скорее, поработали колдовством, иначе всю ту кровь, и свою, и чужую, было просто не вывести. Интересно, кто это был так любезен? Надо бы поблагодарить.

Прислушавшись к внутренним ощущениям, я поняла, что боль от раны исчезла. Нет, даже не так – исчезла вообще какая-либо боль. Тело было легким и каким-то… звонким, что ли? Казалось, каждую его клеточку старательно промыли до хрустальной чистоты и наполнили пенящимся коктейлем из чего-то энергосодержащего. Хотелось немедленно встать и допрыгнуть до потолка, причем сомнений в том, что это получится, даже не возникло.

Знатно же меня вчера полечили.

Неужели намеки, выуженные из разговоров данов, оказались правдой, и я действительно прошла этот легендарный ритуал Песни? Тот самый, с полной регенерацией, гарантирующий при регулярном применении вечную молодость вкупе с не менее вечной жизнью? Для чего меня пришлось срочно кооптировать в даны? Вот ведь уроды. Как они теперь обратно отыгрывать будут, когда я домой вернусь? Надеюсь, для этого все же есть какая-нибудь подходящая процедура с исключением из их рядов?

Хотя в обиде я, разумеется, не была. Даже несмотря на то, что никто и не подумал спросить моего мнения. Правильно, кстати, не спросили. Отказалась бы, точно отказалась, и не испытывала сейчас этих неземных ощущений. Я с наслаждением потянулась, чувствуя каждую, даже самую маленькую мышцу, налитой силой до краев. А еще контроль. Абсолютно полный контроль над собственным телом – раньше подобного никогда не бывало. Да, это наверняка ритуал, ничто другое такого эффекта дать не могло. Впрочем, можно ведь и проверить…

Я посмотрела на старый шрам на левом мизинце – его не было.

Ммать… Значит все же… О-ох…

Мысли собирались в кучку с большим трудом – потрясение, несмотря на все логические выкладки, оказалось серьезным. Пришлось минут пять просто полежать, привыкая к этой информации, срастаясь с ней.

Что ж, если судить здраво, потрясаться здесь особо нечему. Все идет строго по законам жанра, как и положено. Сказка – значит сказка. Расслабимся и будем получать от нее удовольствие по мере сил и возможностей. В конце концов, шансов на то, что мое приключение не закончится набежавшими санитарами, становилось все больше и больше с каждым встреченным утром.

И жизнь была бы просто замечательной, если б во рту не мешали какие-то мелкие, словно каменные крошки. Откуда они вообще могли взяться? Я раздраженно провела языком по зубам, пытаясь избавиться от них, и вдруг замерла – щербинки на верхнем резце, еще одного подарочка из детства, тоже не было. Та-ак, понятно. Значит, эти мерзкие крошки – те самые пломбы, которые должны были стоять лет двадцать, по заверениям стоматолога. Что ж, не судьба, простояли всего год. Впрочем, я не в обиде. Опять же.

Ладно, повалялась и поразмышляла я уже вполне достаточно, пора было и вставать. Проделать это оказалось настолько легко, что мою просветленную голову до кучи посетила еще одна светлая мысль. Дошло, наконец, в чем же заключается секрет грации данов – вот от этого самого избытка сил, что переполняет сейчас меня. Да так, что приходится сдерживаться, чтобы действительно не начать передвигаться пятиметровыми скачками, трогая по пути потолок.

За размышлениями я переоделась. Стащила через голову местный аналог длинной ночной рубахи, сделанной из чего-то вроде шелка, только не тканого, а свалянного как сукно, но при этом тонкого и блестящего, влезла в привычные джинсы. Пошурудив в сумке извлекла на свет новую футболку взамен безвозвратно загубленной, натянула ее, все еще поражаясь своей новоприобретенной гибкости, и… Вот тут-то и накатила волной дикая слабость, комната дрогнула, а пол неожиданно оказался прямо возле лица, неласково заехав мне по скуле.

На грохот в комнату влетел Вессаэль:

– Зачем встала? – возмутился он, вздергивая меня обратно на кровать. – Тебе еще рано. Надо лежать как минимум дня два, пока не освоишься.

– А кто мне об этом сказал? – слабость отступила так же неожиданно, как и пожаловала, и я, снова оказавшись в сидячем положении, уже полностью пришла в себя.

– А кто сказал, что можно? – ловко парировал дан.

– Так я, выходит, теперь обязана спрашивать у тебя предварительного разрешения на каждый свой шаг? В письменном виде? Или сойдет и устная форма? – раздражения добавила мысль о туалете – как же быть с этим?

Мысль, похоже, прочитали:

– Да, в уборную можешь сходить, только не делай резких движений, – тон совершенно естественный, прямо как у доктора, – давай провожу.

глава девятая

Проснувшись второй раз все в той же комнате, я обнаружила в кресле Тавеля, тихонько читавшего что-то на нириэ. Похоже, моему благоразумию здесь не особо доверяли и установили чуть ли не дежурство. Услышав со стороны кровати раздраженное сопение, дан тут же отложил доску:

– Хорошо спала?

– Великолепно! После общения с Вессаэлем гарантированы самые сладкие сны! – сарказм можно было черпать ложкой, жаль, его не оценили.

– Отлично, – продолжил хисстэ, как ни в чем не бывало, – хочешь обедать?

– Очень! Прекрасный аппетит после разговоров с вашим сьеррином гарантирован тоже.

И эта реплика имела тот же результат – нулевой.

– Сейчас принесу. – Спокоен как слон. Даже еще спокойнее.

И тут же «вытек» из комнаты. Нет, все-таки двигался Тавель так, что глаз не оторвать – ни одного лишнего движения. Хисстэ, ммать. Боевик. Такой опыт виден даже внешне. Воспользовавшись моментом, я сползала умыться и успела закончить с этим как раз к его появлению с очередным подносом.

Светских разговоров за обедом не было. Стальной продолжал просматривать информацию, а я ела и в качестве бесплатного развлечения незаметно поглядывала на него. Все же Тавель действительно был самым «эльфийским» из данов, самым необычным из них. И то, как он умел драться, лишь подчеркивало это – люди так не могут. Или… или все-таки могут? По большому счету он ведь тоже человек. А действительно, можно ли такому научиться? И научить? Вот бы попросить хоть несколько уроков… Я улыбнулась про себя, представив его реакцию на подобное предложение. Лицо будет, пожалуй, похлеще, чем после той плюхи на берегу ручья.

В памяти всплыла фраза: «…она не данааэ…, это против традиций…». Н-да…

Определенно он задел что-то во мне, пробудил какие-то чувства. Не любовь, конечно, но восхищение – несомненно. Он был крут! Крут просто охренительно! И кто знает, во что это могло вылиться? «А ведь он свободен, – подумалось вдруг. – Подвеску эту их брачно-ритуальную не носит».

– Что там? Что-то важное? – не выдержала я наконец.

– Мы нашли архив сида.

– Ого! – это действительно было важно, – так ты его читаешь?

– Да. – Тем не менее он отложил доску в сторону, демонстрируя готовность к общению. Взамен в руках у него, словно ниоткуда, материализовался кинжал, и он не спеша начал подравнивать ногти.

– Что-то прояснилось уже? – любопытство у меня было отнюдь не наигранным.

– Многое. Но главное – там есть карты. Мы выяснили координаты базы. В этом мире, конечно, но он действительно не слишком отличается от нашего, география здесь та же.

– Ясно. Значит… – я не договорила, боясь спугнуть догадку, но Тавель и так все понял.

– Да, мы высчитали место, из которого можно будет делать переход.

– Далеко?

– Нет, почти рядом. База была выстроена для тех, кто работал там с силой.

– Работал? – я обратила внимание на прошедшее время, – Так сейчас там что, тоже никого нет?

– Никого. – Кивок подчеркнул сказанное.

– Почему?

– Пока не знаем. Мы только начали разбирать кристаллы.

Я вдруг почувствовала, что не зря стальной так разговорился – стена, которой он себя отгораживал, немного поддалась, и сейчас Тавель был готов отвечать на вопросы. Раздумья над причинами этого можно было отложить на потом, а пока следовало ловить момент:

– Знаешь, я видела, как ты дрался. – Разговор был тут же развернут на волнующую меня тему. – Впечатляет, да. Скажи, этому у вас учат или таким надо родиться?

– Учат, конечно, – мягкий тембр его голоса стал заметнее, – но и способности нужны.

Я затаила дыхание, боясь пошевелиться и спугнуть его откровенное настроение. Нет уж, пусть говорит подольше, слишком редкое это удовольствие – послушать Тавеля. И он, к моему несказанному удивлению, разговорился не на шутку:

– У нас есть школа хисстэ – прямо на Стальном острове, а не там, где живут все. Он очень суров, а детей туда привозят иногда совсем маленькими, и это помогает закалить характер. Так сложилось: рано или поздно в нее попадают все даны и проводят там какое-то время – разное. Зависит от целей. И от способностей, конечно. А потом лучшие возвращаются обратно, уже в качестве учителей.

– Не там, где живут все? – я все-таки решилась его прервать.

– Да, после Войны Кланов по-настоящему обитаем только остров лесных.

– Война Кланов? – я опять прервала, его, но очень уж хотелось кое-что уточнить. – Это всеми кланами против оркэ?

– Нет. – Пауза у него получилась маленькая, но значительная. – Это другое. Длинная история.

Вот тут-то и выяснилось, что было у катастрофы на Хрустальном еще одно последствие. Возможно, самое страшное. Сразу после взрыва, когда не упал еще остаточный барьер, и никто не подозревал, что за ним начинает зарождаться, вспыхнула война между самими данааэ. За тридцать лет, что длилась эта бойня, у них из каждых десяти погибли восемь. С неописуемой жестокостью вырезались целые семьи, включая младенцев, уничтожались записи, которые могли бы напомнить о них, сжигались дома и разрушались башни. Некоторые кланы в самом буквальном смысле оказались поставлены на грань уничтожения. И остановить бойню было некому – в катастрофе погибла вся их верхушка, равновесие власти оказалось нарушено, и именно за ее передел, по большому счету, и велась вся эта резня.

Переживших войну оказалось настолько мало, что острова обезлюдели. Один за другим обескровленные кланы покидали исконные земли и просили убежища у лесных, озабоченные уже не победой, а тем, чтобы элементарно выжить. И получали его, потому что и сами лесные не избежали потерь. Вот так, постепенно, и собрались остатки данов под рукой лесной владычицы, а вспыхнувшая вражда, наконец, угасла, не выдержав известий о народившейся в недрах погибшего острова орочьей угрозе.

Я молча кивнула – поняла, мол, и Тавель вернулся к школе.

Ее проходили абсолютно все даны по достижении пятнадцати лет. Как мальчики, так и девочки. Иногда, при наличии яркого дара, привозили и раньше, это только приветствовалось. Пять лет первого круга должны были отзаниматься все. За это время их успевали научить прилично владеть оружием и выживать в лесу, даже получая от этого удовольствие. В качестве практики их для начала оставляли на пару недель показательно повыживать на каком-нибудь из заброшенных островов, а под конец уже возили на Хрустальный, принимать участие в «мероприятиях по контролю за поголовьем».