Игрушка

Глава четырнадцатая Улыбка сквозь слезы

Солнце предательски закатилось за горизонт, превращая сумерки в ночь.

На вокзал я не поехала.

Ведь вряд ли я вовремя замечу появление Ромула. Да и конспиратор из меня хреновый.

Оставался, как по мне, единственный разумный вариант.

Я вышла на одной из центральных улиц.

Затеряться в толпе. Слиться с бурлящим городом.

Я буду сидеть на одном месте. И как бы глупо не звучало, но буду ждать. Ждать, пока Гудвин сам меня отыщет. Теперь его я игрушка. Теперь он — мой Хранитель. Хозяин. И насколько точно я помню наш разговор, его слова, то теперь он легко сможет найти меня в любой точке планеты. Не знаю, как именно это происходит, но всем сердцем, всем своим яством надеюсь, что это, действительно, "легко" и случиться скоро.

Очень скоро.

На улице неумолимый морозный ночной ноябрь.

Меня давно уже всю трясло от дикого холода.

Без куртки, лишь в одной летней футболке, я напоминала сумасшедшую. И больше привлекала внимание, чем "сливалась с толпой".

Кафе. Оставалось упасть за какой-нибудь затерявшийся в углу столик, медленно, очень медленно попивать чаек и ждать. Ждать Хойка.

Стакан за стаканом.

Жареный картофель.

Сладкая булочка.

Снова картофель.

Снова чай и булочка.

Время тянулось, словно было из резины.

Так не хотелось идти в гостиницу. Снимать номер. Не хотелось светить своими документами. Именем.

Я исчезла. И не только для Ромула. Я исчезла для родителей. Для знакомых. Для колледжа.

В общем, я нарываюсь на крупные неприятности. Нет. НЕТ! Я уже давно нарвалась. А теперь начинаю расхлебывать.

Прошло уже достаточно времени, что бы официанты и менеджера кафе стали на меня косо поглядывать. И что? Неужели человек не может кого-то ждать в течение нескольких часов?

Все равно я плачу вам за еду. Тогда зачем пялиться?

Идиоты. Уроды.

А…а…а… Габи, Габи, до чего ты докатилась?!!

Я нехотя сползла со стула. Неуклюже стянула рюкзак со спинки и забросила себе на плечо.

И снова уборная. И снова возможность спрятаться от стыда и неловкости.

Хорошо, что очереди нет.

Устала. Боже, как я устала. Устала от всего этого. От проблем. Как бы хотелось сейчас к Эмилю. Уткнуться носиком в грудь — и все забыть. И будь, что будет.

Еле держась на ногах, я протолкнулась в туалет.

Хоть не смотри на себя в зеркало… А то вообще депрессия задавит.

Неожиданно дверь громко, насильно захлопнулась — и щелкнул замок.

Сердце предательски ойкнуло и застыло на месте. Дикий мороз сковал все внутри.

Резкий разворот.

Дыхание на замок.

Сердце в кулак.

— Эмиль, — током пронзило все тело. — Ты… ты… ты меня сильно напугал.

— Прости, — живо прошептал Готье и стремительно, спешно ступил шаг ближе. Его руки тут же обвились вокруг моей талии и жадно прижали к себе.

Нежный поцелуй в макушку.

Зарылся в мои волосы лицом.

Нервно дышал.

Я едва осознавала, что происходит.

— Эмиль… Эмиль, а вдруг нас заметят?

— Не заметят, — торопливо, раздраженно пробурчал Готье и принялся дальше нежиться в моем тепле, аромате.

— Я боюсь, — робко прошептала и наконец-то в ответ прижалась к нему всем своим телом. Всей своей душой… к любимому.

— Я знаю.

— Но то, что ты здесь — это неправильно.

— И это я знаю. — Нервно хмыкнул. — Но я сильно соскучился…

— Всего несколько часов прошло…

— И что? Не успел я тебя обрести, как вынужден отпустить. И снова бродить вокруг да около, подглядывая, присматривая, высматривая…. где ты там…. как ты там.

— Эмиль. Мой Эмиль, — шептала я сама себе, словно ничего и не слышу. В голове снова дурман. Снова тяжело дышать.

Задыхаюсь.

Задыхаюсь от счастья.

— Я тоже очень скучала.

Его руки робко коснулись моих плеч.

Нежный, ласковый поцелуй.

Страстное объятие.

И снова безумие.

И снова срываюсь с катушек.

От нежных игривых касаний его язычка моих губ каждый раз пронзает током. Каждый раз невольный стон.

— Эмиль, — пристыжено оторвалась от него. Уткнулась носиком в шею. — Не сейчас. Нельзя. Нельзя терять голову… Только не сейчас.

Понимающе молчал. Молчал и лишь сильнее прижимал к себе.

— Как я хочу вот так быть с тобой всегда. Всегда рядом. Неотделимо. Всегда.

Неожиданный стук в дверь.

Я невольно сжалась.

От боли.

Нет. Нет. Не отпущу.

— Ты там уснула? — послышался раздраженный голос женщины из коридора.

Еще мгновение — и та злобно заколотила в дверь.

Едкий смешок Эмиля.

Вдруг он дернулся. Все еще не сходя с места, прижимая одной рукой меня себе, второй потянулся к двери.

Затвор щелкнул.

— Ты чего? — пораженная его действиями, невнятно прошептала я.

Дверь отворилась.

К нам зашла женщина лет сорока пяти.

Возмущенная, удивленная, смущенная.

Мы все еще стояли обнявшись, прижавшись друг к другу, и с недоумением смотрели на непрошенную гостью.

— Э… э… вы… э…

— Вы что-то хотели? — с наигранной наивностью и "искренним" интересом обозвался мой Готье.

Язвительная усмешка все же предательски вылезла наружу, едва слова утихли.

— Э… э… я… я, вообще-то, в туалет. — Недоумевала та.

— Молодец, — не унимался Эмиль. Вся та же искренность и "неподдельная" забота.

И снова женщина в ступоре. И снова еканье вместо слов.

— Еще что?

Надулась. Напыжилась. Брови нахмурились. Губы сжались. Глаза прищурились.

Секунды молчания… и наконец-то!

— Что вы тут устроили зал свиданий! Тут вам туалет, а не…

— Так идите в свой туалет, мы-то тут причем.

Я едва сдерживала смех от "детской наивности" и искренности, с какой он это говорил.

Прижалась сильнее. Отвернулась в другую сторону, пряча свою улыбку.

Аромат. Аромат моего Эмиля.

Нет ничего прекрасней.

И снова женщина начала пыхтеть от немого возмущения. И снова еканье вместо слов.

Неожиданно Готье немного наклонился и вкрадчиво прошептал мне на ухо:

— Можно, я ее покусаю? Ты не будешь против?

В его словах слышался искренний смех. Добрый, невинный смех.

Как мне этого не хватало… Все это время… Как раньше…

— Не буду, — тихонько прошептала в ответ.

И снова недоумевающий взгляд на гостью.

— Ну, ну, ребята, так нельзя. Нельзя. Это же туалет… — казалось, еще минуту — и она разрыдается от возмущения. — Выходите. — И указала рукой на дверь. Замерла в ожидании. Но сдвига так и не произошло. Снова нахмурилась. — Выходите. Иначе я позову охрану.

Но не успели ее слова сорваться с губ, как Эмиль вдруг напрягся, застыл, не дыша. Пристально уставился ей в глаза.

— Заткнись и успокойся! — грубо, нагло приказал ей Готье.

В душе что-то дернулось. Сжалось.

— Эмиль, — робко, умоляюще позвала я. Зло. Зло закипало в нем внутри.

Отдернул взгляд.

Быстро перевел его на меня. Секунда раздумья — и робко, пристыжено отвел глаза вбок. Обижено поджал губы.

— Прости.

В ответ я прижалась лицом к его груди.

— Мне не за что тебя прощать. Не за что.

— Все равно прости, — задумчиво прошептал Готье.

Тяжело вздохнул.

— Ладно, тебе действительно пора. Гудвин пришел.

— Пришел? — от удивления я даже вскрикнула.

— Пришел.

— Но, может, может…

Предательски запекло в груди. Боль разрывала сердце.

Жадно уцепилась пальцами ему в одежду.

Не отпущу. Нет.

Женщина все еще стояла рядом и немо, молча наблюдала за происходящим.

Первый приговорено шевельнулся Готье. Оторвался спиной от стены. Выпустил меня из объятий.

— Тебе пора, — снова повторил ядовитые слова. Нервно ухмыльнулся. Но в душе, в глазах все еще было много боли.

— Хорошо, — робко прошептала я и ступила шаг на выход.

— Я люблю тебя. — Послышалось вдогонку.

— А я тебя, — смущенно улыбнулась. Обернулась.

Счастливая, хоть и со вкусом слез, улыбка. Его улыбка.

— Береги себя.

— Ты тоже.

Каждый шаг от него давался с трудом. Но, сжав кулачки, прикусив язык и выпучив до боли глаза, я шла вперед. Лишь бы не заплакать.

Глубокий вдох.

Выдох.

И снова болезненный вдох.

Я узнала его. Недалеко от входа стоял Гудвин. Оглядывался по сторонам.

Растерянность. Волнение. Искренние переживания.

— Гудвин, — позвала я.

Обернулся.

Я не могла сдержаться. Бросилась к своему настоящему другу. К своему Хойку.

Обняла.

— Привет, — прошептала я.

Да уж. Этот день оказался слишком для меня долгим. Слишком долгим. Казалось, между отъездом, той моей старой жизнью, и нынешним положением пролегла… вечность.

Неожиданно Гуд оттолкнул меня от себя.

Испуганно уставился в глаза.

— Эмиль? Ты была с Эмилем?

Ой.

Ай.

Покраснела.

— Мы… мы помирились.

— Так, так, так, стоп! — Неожиданно замахал руками Хойк и отступил шаг назад. — Перестань.

— Что?

Смутился. Скривился от неловкости.

— Твои мысли, Габи…

— Ой, прости, — казалось, что сейчас задохнусь от стыда. Чего только в моей памяти не сплыло при этих словах "помирились". Сколько боли и счастья вмещают в себе эти звуки.

Но чем больше я хотела спрятать свои мысли, воспоминания, переживания, тем сильнее все вырывалось наружу. Ярче. Болезненней. И откровенней.

— Габи, — казалось, что вампир вот-вот покраснеет, — я лучше выйду на улицу. А ты отдышись. Успокойся.

— Хорошо, — пристыжено закусила губку.

Три глубоких вдоха.

Так. Голуби. Жабы. Рыбки.

Стулья. Кафе. Чай. Чай…

Ай. Булочки восьмеркой… Эмиль. Эмиль. Мой Эмиль… его губы, его ледяные глазки, его коварные бровки.

Та-а-ак! Габриелла Грейс. Сейчас я при всех стукну тебе в рожу, если не перестанешь.

Спокойно… Дыши.

А его забавная родинка на левом плече?

Ай, бляха ты муха. Успокойся же. ГАБИ!

Кровь. Клыки. И Трупы. Много трупов. Слишком много трупов, как для любви.

Толкнула рукой дверь. Вышла наружу.

Слюни повсюду. Мухи летают. Кузнечики прыгают. Мыши бегают.

— Ты о чем? — не выдержал Гудвин и вопросительно уставился мне в глаза.

Вороны летают. Много трупов. Много.

Я смотрела ему в глаза и пыталась не сбиться.

— Пошли, — едва выдавила сквозь сжатые зубы.

Родинка. Моя миленькая родинка на левом.

Ай! Стоп! Кровь… Трупы…

Вот так сражалась еще с получаса, пока мы брели вдоль улицы в поисках такси.

Кстати, от холода меня благородно спас Хойк, отдав свою куртку.

Удивительно, но в ней не было тепла. Словно ее никто и не надевал.

— Ну, спасибо, — в штуку зарычал Гудвин.

Ухмыльнулась.

— Прости.

А вот Эмиль… когда я была с ним…

— Габи, да ты только что перестала про это думать. Неужели опять?

— Прости.

Но перед глазами уже стояло купе. Мой Эмиль, жадно притуляющийся ко мне. Обнимающий, ласкающий, нежно гладящий кончиками пальчиков мою спину.

Фух.

Трупы… Много трупов… Мухи… Кузнечики.

В общем, привел меня в чувства только балаган на автовокзале.

Крик, визг, постоянная толкучка.

Сплошной шум, гам, тарарам.

В общем, здесь было не до "считалочки". Все и так довольно хорошо отвлекало, выворачивало и бесило.

Курс на Юджин. А дальше видно будет.

Я утонула в кресле и отдалась прошлому.

Я вспоминала первую встречу. Вспоминала Браяна и Мел. Иногда всплывали моменты ссор с Гудвином.

Да уж, над этими воспоминаниями мы потешались вместе.

Оказывается, я умело доставала этого вампира. И думаю, что если бы не Эмиль, то просто так с рук все это мне не сошло.

Но время шло.

И все наши стычки в плену обстоятельств превратились в мост к дружбе. И теперь Хойк — это тот, кому я доверю свою жизнь. Свое сознание. Друг. Лучший друг.

Гудвин радушно ухмыльнулся.

— Влюбилась в упыря, лучший друг — кровосос.

— Я никогда не скрывала, что неровно дышу к вампирам.

— Да помню я… Мега Гуру вампиров, — ухмыльнулся Гуд.

— Вы такие милые, — шутливо прошептала я.

— Тем, что несчастные или такие сильные?

— Тем, что, несмотря на обладание силой управлять миром, пытаетесь еще жить с нами, людьми, наравне.

— Не все, — тяжело вздохнул.

— Не все, — задумчиво повторила я. Сердце болезненно сжалось.

Уже было почти четыре утра. Еще было далеко до рассвета, но и уснуть я не могла. Голову глушили мысли.

Вдруг резкий толчок. Я дернулась в своем сидении, едва не врезавшись лбом о соседнее сидение. Спасибо Гудвину: успел вовремя меня придержать, обняв, приковав к месту своими руками, словно цепями.

— Что это? — едва я смогла прийти в себя, как слова вырвались наружу сами по себе.

— Колесо лопнуло.

— Колесо?

— Да, — неуверенно сказал Хойк, все еще осматриваясь по сторонам.

— Гудвин, — робко позвала.

Не реагировал.

Все еще пристально всматривался в темень окон.

Буквально еще несколько минут невыносимой тряски.

Автобус обреченно последний раз вздохнул и замер.

Хлопнула дверь водителя.

Отворились и передние двери для пассажиров.

Наружу выскочило еще пару мужчин в помощь другу.

— Гудвин, что-то не так? — все еще не могла понять растерянность и замешательство Хойка.

— Ромул.

Ромул? Ромул!!! РОМУЛ.

Задумчиво, обреченно пропищала про себя.

Тяжелый вдох.

— Ты уверен?

— Почти, — жестко отрезал Гуд.

Резко вскочил с места.

— Ты куда? — глаза округлились до боли. Вскочила с кресла и моментально, сама того не понимая, ухватила Хойка в объятия. — Не пущу. Не надо, Гуд. Пока мы здесь, пока мы вместе, пока в толпе, он нас не тронет.

Гудвин все еще стоял в нерешимости, всматриваясь бессмысленно куда-то вдаль.

— Он рядом. Слишком близко.

— Колесо?

— Да, его работа.

Вдруг дикий визг раздался с улицы.

Я сжалась от страха.

Гудвин в секунду так легко вырвался из моих крепких объятий, перескочил через соседнее кресло в проход.

На мгновение обернулся ко мне и грозно прорычал. Приказал.

— Ни шагу из автобуса. Что бы не случилось.

"Гуд, не нужно. Прошу. Гуд. Не иди".

— Габи, он никого не пощадит. Вам нужно бежать, а я… отвлеку…

Прощальный взгляд.

Буквально за пару секунд пролетел через весь салон и выскочил наружу.

Я стояла возле своего кресла, отчетливо слыша биение своего сердца. Оно отчаянно колотилось в груди, желая, просясь выбраться из клетки на волю…

"Никого не пощадит", — обжигающе повторялись слова в голове.

Мужчина все еще стоял в недоумении, в оцепенении, смотря на труп.

— Где еще один? Где? — кричал Гудвин ему в лицо, но слова застыли в груди, боясь вырваться наружу вместе со вздохом.

— Уходи. Уезжай! Ау, очнись, — злобно зарычал в лицо и со всей дури тряханул, ухватившись руками, словно клещами за плечи.

Мужчина удивленно поднял глаза вверх. Стеклянные, напуганные глаза.

— Уезжай!!! — обреченно повторил Хойк. Руки печально сплыли с плеч. Глаза снова стали пустыми. Все внимание на звуки.

— Оно… Оно…

Но не успел мужчина выдавить из себя эти звуки, как вдруг перед глазами мелькнула Тень. Миг. Доля секунды. Невероятная скорость. Настоящий ад сознания. Мгновение — и докучливый пассажир исчез, словно видение.

Нервные спазмы схватили горло. Руки обреченно затряслись. Едва чувствуя под собой землю, сорвался с места и бросился к автобусу.

Слабо соображал. Едва дышал.

Тело двигалось, казалось, само собой.

Сознание мутнело.

Проворно, неестественно быстро заскочил в кабину. Сцепление. Скорость. Газ до упора.

— Эй, Эй, стой, стой!!! — завизжала девушка внутри салона. — Остановись! Остановись. Ублюдок! Там Хойк! Стой! Стой!

Взбешенная пассажирка тут же уцепилась за руль и попыталась резко дернуть его в бок.

— УБЕРИТЕ ЭТУ СУКУ! — разъяренно заорал мужчина и правой рукой тут же отшвырнул со всей дури ненормальную.

Девушка попятилась. Но все же удержалась на ногах, невольно упершись спиной в двери.

Но еще мгновение — и вдруг она упала на пол.

Неестественный дикий, ужасающий визг вырвался из ее груди.

Тело корчило от боли, выворачивая в разные боки. Билась в каком-то ужасном, безжалостном припадке.

А затем вдруг… тишина… Но еще мгновение и…

Невыносимые рыдания, разрывающие грудь.

Сводящие с ума рыдания.

Пассажиры боялись даже подойти на шаг ближе.

Каждый застыл в своем кресле и с ужасом наблюдал за тем, что происходит.

— Плечо! Плечо! Я горю! СПАСИТЕ! Эмиль, Эмиль… — слова стихли вместе с рыданиями. Резко. Неожиданно. Все так же, как и начался припадок.

— Что с ней?

— Больная.

— Так что?

— А что вообще произошло?

Шептались люди, не понимая до конца, что же вообще произошло.

Я не помню, что произошло.

Лишь какие-то невнятные голоса.

"Д, я ее муж…" "У нее эпилептический…" "Нет, я сам…" "Спасибо…"

Отдаленные, чужие, стертые в реальности голоса.