Игрушка Дьявола

Пролог

– О, боже! Я действительно не сплю и вижу то, что вижу? – Окси остановилась посреди танца, или скорее притормознула, одной из первых, устремив свой завороженный взгляд в дальний конец танцевальной площадки.

Так что и мне пришлось волей-неволей соскочить с несущей нас сумасшедшей волны энергичных телодвижений и проследить за взглядом почти остолбеневшей подруги.

Несколько порций крепких алкогольных коктейлей, несколько часов в шумной компании полупьяных сокурсников и близких друзей в одном из популярных ночных клубов столицы, и тебя уже не по-детски ведёт от нехилой эйфории на грани неизбежного срыва. И, похоже, я только что наткнулась на один из возможных песцов, которые, как правило, любят подкрадываться незаметно в самый непредвиденный для этого момент. А, ещё точнее, встретиться взглядом со знакомым Дэна, который вдруг, ни с того, ни с сего соизволил выползти к простым смертным из своей элитной вип-кабинки.

И в этом плане я готова была поддержать Оксанку Фролову, как никто другой в окружающем нас зале. Я сама чуть было не тряхнула головой, едва поверив собственным глазам. Одно дело, пытаться рассмотреть этого… медведя за стеклянными бусами декоративной «занавески», отделявшей его кабинку от всего помещения, и совсем другое – впериться в него округлившимися глазёнками всего в каких-то пяти-шести шагах от нашего местоположения.

Он и сидя на низком диване выглядел весьма впечатляющих размеров, а сейчас… Мама дорогая. Разве такое возможно? Разве люди бывают такими в действительности – таких необъятных габаритов и реально пугающей комплекции? Метр девяносто – не меньше, с размахом плеч и пугающе мощным торсом, которые я едва ли сумею хотя бы на треть обхватить своими цыплячьими ручонками. И это он ещё стоит на небольшом от нас расстоянии, возвышаясь практически на целую голову над каждым из танцующих на танцполе. И ладно только лишь одна фигурка.

Теперь его внешку не скрывали никакие бусы с более дальним расстоянием. А там на самом деле было над чем залипнуть и с куда большей натяжкой поверить увиденному. Тёмная, почти чёрная грива густых волос обрамляла вместе с чуть более светлой бородой будто лепное из матовой бронзы лицо-маску сущего Дьявола. По-другому этого жуткого красавца уж точно никак не назовёшь. Жуткого, потому что такой взгляд угольно-чёрных глаз, под грузной сенью не менее контрастных бровей может принадлежать только какому-нибудь одержимому психопату или смертельно опасному киллеру. И это он ещё стоял в показательно расслабленной позе, прислонившись спиной к ближайшей к нам колонне и скрестив свои богатырские ручонки у гладиаторской груди, прикрытой белой безрукавкой с целой связкой из шнурков и цепей под всевозможные амулеты и полудрагоценные кулоны. На запястьях, кстати, тоже внушительные «наручи» из ряда плетёных фенечек и браслетов, как и на некоторых пальцах то ли серебряные, то ли платиновые перстни.

В общем… Впечатлиться там было чему, особенно, когда эти пристальные глазища (способные буквально физически добраться своим пронизывающим насквозь взглядом до самого основания чужой души) смотрели ни куда-то в сторону, а именно на тебя. Причём, в прямом смысле этого слова! Не на кого-то, кто находился за мной или рядом, а в моё лицо!

– Я думала ты его знаешь.

Кстати, да. Я так и порывалась как минимум за последний час расспросить Окси про этого подозрительного незнакомца. Как раз после того, как Денис, отпочковавшись от нашей компашки, вдруг направился прямиком в одну из вип-кабинок зала, где и сидел со своими более взрослыми дружками и подругами вот этот вот… смуглый Дьявол во плоти. И, если судить по первым визуальным действиям Дэна, пошёл он на ту встречу отнюдь не по собственной воле, резко вдруг изменившись и в поведении, и в когда-то привычных для него расслабленных жестах. Мне даже сперва подумалось, что у меня что-то не то со зрением, когда я впервые увидела своего парня настолько зажатым и едва не вытянутым по стойки смирно перед развалившимися на диванах, будто прайдом пресыщенных львов и львиц, абсолютно незнакомыми мне людьми.

К тому же, когда Дэн вернулся к нашему столику, попытавшись с переменным успехом вернуть себе прежнее лицо, то на мой вполне предсказуемый вопрос о том, куда, зачем и к кому он только что ходил, попросту отмахнулся и тут же перевёл разговор в более приемлемое для него русло.

И теперь вот это.

– Откуда? – удивление Окси оказалось таким же неподдельным, как и её недавний восклик после встречи со взглядом брутального мачо. – Он же явно не из студенческой тусы, хотя и выглядит смутно знакомым.

Насчёт «смутно знакомым» не уверена, а вот по возрасту, да. Слишком взрослый и едва ли будет смотреть в сторону таких прыщавых сосок, вроде меня и Оксанки Фроловой без видимой на то причины. А, если вспомнить, какие шикарные крали сидели рядом с ним в вип-кабинке, вопросов по нынешнему повороту событий начинало вдруг множиться в геометрической прогрессии всё больше и больше.

Ну, а когда он приподнял над грудью правую руку и поманил меня (МЕНЯ???) к себе указательным пальчиком, в моей голове так и вовсе перегорели все последние здравомыслящие «транзисторы» и «системные процессоры». Да и Окси рядом так громко ахнула, будто это её только что подозвал не совсем красивым жестом сам Киану Ривз.

– Мне это не привиделось? Он это сделал? Глядя на нас?

Действительно, вопрос на миллион долларов. Так кого же он пытался к себе поманить? Меня? Окси? Кого-то другого? Хотя, проверить не так уж и сложно. Что я и сделала, практически мало задумываясь над тем с какого вдруг перепугу и на кой. А именно, приподняла свою руку почти до уровня глаз и, подобно легендарной Тосе Кислициной из «Девчат», едва ли соображая, что творю, отзеркалила наглый жест незнакомца. И, честно признаться, сама не ожидала, что сработает. Что этот самодовольный Дьявол осклабится в ответ хищным оскалом и… всего через пару секунд оттолкнётся от колонны, чтобы направиться неспешной походочкой сытой пантеры в мою сторону. Даже нет. Прямо на меня!

Глава 1

– А ты, как я погляжу, на редкость смелый Воробушек.

Я всё ещё не могла поверить ни своим глазам, ни чувствам собственного тела, отреагировавшим на приближение этого пугающе огромного верзилы бурным фейерверком подкожного жара, подрезающей в коленках дрожью и надрывным стуком растревоженного сердечка. Причём, при каждом неспешном шаге, он становился ещё больше, чем казался до этого, и угрожающе опаснее. А потом и вовсе перекрыл собой практически всю панораму клуба или даже всего мира, нависнув надо мной будто гора или коршун над зазевавшимся кроликом.

В этот момент я не то что враз протрезвела и каким-то чудом не отшатнулась на несколько шагов назад, а, наверное, ещё больше отупела, оцепенела и нешуточно так подвисла. Потому что смотреть в лицо этого скалящегося нахала со столь близкого расстояния и ощущать его близость всеми рецепторами кожи, вставшими дыбом волосками и сотнями мурашками это, скажу я вам, то ещё впечатление – не для слабонервных. Даже захотелось на что-нибудь присесть, а лучше провалиться сквозь пол или вовсе бесследно испариться. Поскольку ничего подобного я ещё никогда раньше не испытывала рядом с кем бы то ни было вообще. Ведь дело ни сколько в физических размерах, а в том, сколько на самом деле скрывалось в этом Дьяволе истинного потенциала, способного задавить или подмять под себя любого, кто рискнёт стать на его пути. А я не то что с дуру рискнула, так ещё и не сразу осознала, чем данное знакомство мне могло грозить в самые ближайшие минуты всей моей непутёвой жизни.

– Я… я… Просто пошутила! – я же реально понятия не имела, что он это сделает! Подойдёт именно ко мне!

– Да неужели? А я вот нисколько не шутил. И, надо отметить, теперь то уж я на все сто утвердился в своём выборе.

– В выборе?.. К-каком выборе?..

Я метнулась было паническим взглядом к рядом стоящей Оксанке, видимо, в слабой надежде найти в её лице мнимую подстраховку или спасительную группу поддержки. Но, похоже, ждать от Фроловой помощи ещё бредовей, чем от разговора с незнакомцем – непринуждённых тем о погоде и ценах на бензин. Особенно, когда он вдруг приподнял одну из своих внушительных лапок и собственническим жестом (не иначе!) провёл кончиками расслабленных пальцев по контуру овала моего лица, соскользнув впоследствии в гущу распущенных волос и подцепив пару прядей, будто проверяя их на натуральность или природную шелковистость.

Меня от таких прикосновений буквально прошибло насквозь примораживающим к полу шоком. И не только от прикосновений. Казалось, он вытеснил своей близостью всё, что нас до этого окружало, смяв и окутав едва не физически удушающим коконом своей сумасшедшей энергетики.

Господи, что ему в действительности стоило переломать меня прямо сейчас, как хрупкую соломинку? Я ведь и пикнуть при этом не успею.

Даже вот теперь… Тупо обомлела и ни черта не делала, прекрасно при этом зная, что в нашу сторону прямо в эти самые минуты, возможно, смотрит мой парень! И не только он, но и все наши друзья, оставшиеся за нашим зарезервированным столиком и, как минимум, половина клуба. А может и весь клуб!

– В выборе – оттянуться сегодня по полной с подходящей для этого сучкой.

Ей богу… Я даже не заметила когда и КАК он это сделал! Как его лапища вдруг обхватила мой затылок, а вторая легла всей пятернёй на мои ягодицы и… Я оказалась внутри этой живой, раскалённой смертельной мощью клетке невероятно огромного тела, зажатой чуть ли не со всех сторон тисками больших мужских рук и практически впечатанной намертво в грудь, живот и бёдра этого вконец охреневшего исполина.

Это точно какой-то сон! Это не может быть взаправду!

Только в снах ТАК не чувствуют кого-то! Особенно, если этот кто-то мнёт через джинсовую ткань мои ягодицы и громко “дышит” на ушко звериным рыком самодовольного самца. И… и кажется, вжимается в мой живот своим выпирающим и очень твёрдым пахом.

– Говоришь, пошутила? – нет, он не усмехнулся, а именно опалил мне ухо и не менее девяносто процентов моего здравого рассудка своим сиплым смешком и убийственными откровениями. – Тогда попробуй объяснить суть своей шутки Ему. Поскольку я уже не меньше минуты мечтаю о том, чтобы тебя буквально вспороть и отъебать вдоль и поперёк, не только во все дырки, но и во все дыхательные.

Ему – это, судя по всему, эрегированному до каменного стояка члену, которым этот… ненормальный не просто в меня впечатался, а уже без намёка на хоть какое-то чувство стыда тёрся о мой собственный лобок, пока второй рукой сминал и массировал мои ягодицы, то и дело намереваясь достать до промежности.

Я не то что остолбенела и в прямом смысле подвисла в этих убийственных ощущениях и зашкаливающем шоковом состоянии, казалось, ещё немного и меня точно куда-нибудь вынесет за пределы окружающей реальности. Это не могло быть правдой! Я точно сплю. Или не заметила, когда вырубилась, после энного коктейля. Но это всё не по-настоящему в любом случае!

Хотя кто мне скажет, почему я ТАК его чувствую, если всё мне это снится?

– Вы с ума сошли! Отпустите меня! Сейчас же! – не знаю, где я набралась сил и смелости, чтобы всё это выдавить из себя через немогу. Но я даже сумела упереться ладошкам о его каменную грудь в безуспешной попытке оттолкнуть от себя эту невероятно огромную глыбу из бугрящихся мышц и нереальной физической мощи. Всё равно, что попытаться сдвинуть с места здоровенный валун или скалу.

– Если вы не прекратите я… я завизжу!

Я бы и рада его отпихнуть, ударить, сделать хоть что-то, чтобы привести это чудовище в человеческие чувства, но… Мне было настолько страшно, что холодели не только спина и конечности, но и даже сердце. Потому что ничего подобного я раньше не испытывала, когда тебя подминают и физически, и ментально, и буквально на молекулярно-клеточном уровне. Что в какой-то момент перестаёшь вообще что-либо ощущать, кроме этого сумасшедшего прессинга из сжигающей до костного мозга паники и чужой, окутывающей с головы до ног смертельной близости. Казалось, я теперь и чувствовала не сколько себя, а именно его. Этого беспринципного подонка. Исчадие Ада, которому вдруг приспичило выбрать в свои жертвы меня.

Но я хотя бы ещё продолжала что-то понимать, более-менее сносно соображая. Понимать, что ничего с ним я сделать не сумею. В лучшем случае, поранюсь об него или отобью себе руки и коленки, в худшем – самоубьюсь.

– С чего это вдруг? Разве я что-то делаю не так? Или нашему гордому Воробушку что-то не нравится? – он определённо издевался и определённо не торопился меня отпускать, без каких-либо усилий продолжая удерживать меня едва не на кончиках своих хватких пальцев. Таких сильных, больших и невероятно осязаемых. А выкрутится из них или как-то с себя сбросить – это же вообще что-то на грани фантастики. Казалось, я чувствовала их не только на своём скальпе у корней волос и на слишком чувствительных ягодицах, а уже чуть ли не в костях, до которых он сумел добраться своим насильственным вторжением будто насквозь – через кожу и мышцы. Не помогали даже попытки стиснуть со всей дури ноги. Да вообще ни черта не помогало! Если только захочет, раздвинет мне бёдра без особого на то труда и доберётся туда, куда хочет в любой из ближайших моментов.

– С того, что вы мне отвратительны! – мой голос не просто дрожал, ещё чуть-чуть и точно разревусь. – Да что вы о себе возомнили? Сейчас же отпустите!..

– Отвратителен? Да неужели? Ещё скажи, что ты у нас никем не тронутая целочка. Почти святая невинность.

А вот это уже вообще ни в какие ворота не лезло. Он точно сумасшедший! Наглый, бесстыжий и сумасшедший!

– К вашему сведенью, у меня есть парень! И если он это сейчас видит, то…

– Дай угадаю. Мне не поздоровится, да?

А тут я окончательно охренела, чуть было не зависнув надолго от брошенной мне в лицо издёвки и нависшего надо мной ухмыляющегося лика самого что ни на есть реального Дьявола. Разве что без рогов, копыт и красной кожи.

– Вы… ВЫ!..

– Тише-тише-тише! – зачастил и ещё наглее осклабился, но хотя бы наконец-то убрал руку с моих ягодиц. Правда легче мне от этого совершенно не стало. Потому что я всё ещё продолжала ощущать оставленный им там след, отзывавшийся теперь фантомной пульсацией глубоко в мышцах, будто реальными прикосновениями.

Но самое худшее при всём при этом – это смотреть в его лицо и чернющие глазища бездушного демона. Поскольку иного выбора у меня нет. Потому что этот монстр держит меня мёртвой хваткой и явно не собирается отпускать, пока сам этого не захочет. Держит теперь за лицо обоими лапищами и типа успокаивает взбрыкнувшуюся добычу, чтобы та, не дай бог, не переломала себе чего-нибудь при попытке выкрутиться и сбежать.

– Можешь так не трепыхаться. К тому же, я не привык, когда мне дают через силу и против воли, с истериками и криками… если только это не вид сексуальной прелюдии-игры. Только, хочешь того или нет, но ноги тебе придётся передо мной раздвинуть. Возможно, что очень даже скоро. Так что настраивайся на нужную волну и готовься… Я всегда забираю своё и принадлежащее мне по праву. ВСЕГДА, Воробушек!

Последние слова он проговорил сиплым рыком чуть ли не в самые мне губы, опалив при этом обжигающим дыханием или пробирающим до поджилок звучным голосом лицо и мой оцепеневший рассудок.

Если он меня сейчас поцелует, я же… Точно хлопнусь в обморок!

Но он вдруг меня отпустил, осклабившись напоследок своей коронной ухмылочкой сытого хищника и, что совсем уж неожиданно, развернулся и направился, как ни в чём ни бывало, в сторону своей вип-кабинки.

А я так и осталась стоять остолбеневшим истуканом, мелко дрожать и смотреть в его необхватную спинку вытаращенными до предела глазами.

– Юль, ты как? В порядке?

Но дёрнуться всё же пришлось, потому что Оксанке приспичило коснуться в этот моего предплечья и задать свой идиотский вопрос едва не на самое ухо.

Я резко обернулась, кое-как сдержавшись, чтобы не шарахнуться в сторону и не врезаться в ближайших к нам “танцоров”.

Охренеть! Просто охренеть! Меня чуть было тут не скрутили на глазах у стольких людей, угрожая прямо в глаза изнасиловать, а все ведут себя так, будто ничего такого и не произошло! Никто, ничего не заметил, потому что весь этот кошмар пережила лишь я одна.

– В порядке ли я? – я буквально ошалела, глядя на Окси, как на какую-то сумасшедшую незнакомку. – Разве видно, что я в порядке? Или ты не видела, что тут только что было?

– Прости, но из-за музыки, я почти ничего не слышала…

– Да неужели? Как удобно, правда? – не знаю, почему я вдруг ляпнула именно эти слова, но мне сейчас было не до разборок с подругой, которая и пальцем не пошевелила, чтобы что-то сделать и хоть как-то мне помочь.

– Юль, правда, прости… Но он такой… здоровый! Я банально засцала!

– И поэтому просто предпочла ни черта ни делать и молча наблюдать со стороны?

– А чтобы я сделала?

Только мне уже было как-то начхать на все её дурацкие оправдания и блеющий лепет. Как только я поняла, что могу двигаться и даже ходить не шатаясь, то тут же сошла с места, решительно направившись сквозь толпу танцующих в ту зону зала, где располагались открытые кабинки со столиками и П-образными диванчиками. Вернее, к одной из таких кабинок, находящейся в аккурат в семи метрах от стены с вип-террасой.

– Кто это? Что это за омерзительная тварь только что домогалась меня на танцплощадке? И не говори, что ты ничего такого не видел.

– Юльчонок, ты чего? Какая муха тебя покусала?

Я сейчас точно взреву или завизжу, потому что это не может быть правдой. Неужели Дэн ни черта не видел и действительно даже не додумался бросить хотя бы раз свой полупьяный взор на танцпол хотя бы просто проверить, где я и что делаю? Он и поднял свою голову и глаза, удивлённо оборачиваясь только после того, как я подскочила к нашему столику и чуть было со всей дури не вцепилась в его расслабленную руку.

– Муха невероятных размеров и с зубками, которые на хрен тебе голову откусят в один присест!

И, да, я дико не люблю, когда Дэн называет меня Юльчонком!

Господи, и я ещё чуть ли не целую неделю вынашивала в голове план сегодняшнего дня, как самого особенного и исключительного дня всей своей жизни? Что он станет не просто сокровенным подарком для моего любимого, но и тем уникальным залогом наших обоюдных друг к другу чувств, которые мы скрепим этой ночью на веки вечные куда более крепкой “печатью”, чем сакральными клятвами на словах. До недавнего времени мне почему-то представлялось именно так. Что настоящая любовь возможна только тогда, когда между доверительными отношениями влюблённых не остаётся не единой преграды, в том числе и в физической близости. А теперь…

Теперь я смотрела на подвыпившего, заметно поплывшего взглядом почти уже остекленевших глаз Дениса (когда-то таких завораживающих ярко-синих, а теперь потускневших до невзрачного тёмно-серого оттенка) и никак не могла поверить своим недавним к нему желаниям. То, что я собиралась сегодня, на его двадцатилетие преподнести себя, вернее даже свою девственность в качестве самобытного и не имеющего схожих аналогов подарка. Как оказывается нужного мало для того, чтобы так резко и быстро спуститься на землю. Даже не так. Шмякнуться о гравий прямо лицом и с высоты не менее десяти метров.

Благодарить, наверное, нужно того долбанутого незнакомца цыгана (или кто он там на самом деле по национальности?). За то, что меня теперь трясёт, как не знаю кого, все тайные и влажные фантазии на эту ночь куда-то враз испарились, а мой когда-то такой безумно любимый и самый-самый распрекрасный Дэнчик превратился в жалкое нечто, блеющее какие-то дичайшие оправдания в свой адрес заплетающимся языком.

– Так, подожди! Хочешь сказать, что тебя только что кто-то пытался обидеть на танцполе?

Это просто невероятно. До него только сейчас дошло то, что я сказала несколькими фразами ранее? Даже склонился ниже к столику, чтобы выглянуть из-за меня в сторону хаотично выплясывающей очередной зажигательный танец клубной толпы. Что он там намеревался увидеть? – не представляю! Может Дэн обладал способностью заглядывать в прошлое?

– Кто-то? – я чуть было не взвизгнула от возмущения во все лёгкие. – Ты прекрасно знаешь этого кого-то, потому что это ТЫ совсем недавно ходил в его вип-кабинку непонятно на кой и зачем, после чего ему вдруг ударило мочой или чем-то покрепче в голову подойти именно ко мне и… и…

– А ну-ка, присядь давай и постарайся так не истерить. Прости, котик, но я реально ничего не видел. Причём собирался пойти к тебе с минуты на минуту, но ты и сама вернулась…

– Зато Окси всё прекрасно видела!

Я так и не успела обернуться в сторону Оксанки, чтобы заставить её подтвердить мои слова. Фролова как нельзя вовремя успела прошмыгнуть на диван соседней кабинки, где ютилась вторая часть нашей весьма объёмной студенческой компашки.

Дэн схватил меня за руку и едва не насильно притянул к себе, заставляя сесть рядом и типа дать мне отдышаться-успокоиться. Ещё и повесил мне на плечи свою размякшую руку типичного собственника и разбитного шалопая, эдакого баловня судьбы, которому ничего не стоит успокоить свою девушку вот такими почти хамскими манипуляциями. Подумать только, и мне когда-то это нравилось? Нравилось, как он позиционировал себя рядом со мной на людях подобными жестами и расхлябанным поведением уникального в своём роде единоличника.

Или в моём понимании – утешить любимую пассию и наказать её обидчика это что-то немного из другой оперы?

– Что он тебе сделал? Сказал что-то сильно обидное или посмел поднять на тебя руку?.. Господи, коть, тебя же колотит нереально. А ну-ка. Давай, выпей что-нибудь. Тебе срочно нужно расслабиться.

Он это серьёзно? Или это так просто – залить в меня ещё пару крепких коктейльчиков и всё должно тут же пройти? Снимет враз, как рукой.

– Как раз заказал твой любимый клубничный дайкири.

С чего он взял, что он мой любимый, наверное, буду гадать об этом ещё очень долго. На деле, я банально в них не разбиралась и только сегодня чисто наобум и за компанию решила попробовать парочку, выбрав из меню самое первое, что зацепило мой неискушённый взгляд. Честно говоря, он мне начал отрыгиваться чуть ли не сразу тем самым ядрёным клубничным ароматизатором, который больше похож на освежитель воздуха, чем на натуральный вкус действительно любимых мною ягод.

– Прошу прощение за беспокойство, но вам попросили передать столь скромное подношение от одного из наших очень частых и очень щедрых посетителей.

А вот этого я совсем не ожидала. Возникшего вдруг из ниоткуда одного из официантов клуба в сплошной чёрной спецформе и с небольшим подносом на ладони. Центр подноса венчал конусообразный бокал, наполненный золотисто-янтарной жидкостью, на дне которого – если моё зрение не играло со мной в злые шутки – красовался какой-то кулон на золотой цепочке. Надеюсь, всё-таки поддельной. Мало того. Этот безупречно вышколенный официант почему-то смотрел прямо на меня, тем самым давая понять, что данное подношение относится ко мне лично, а не к кому-то ещё за нашим забитым под завязку столиком.

– А что за коктейль? – и этот вполне резонный вопрос задала вовсе не я, а кто-то из общей компашки. Я в этот момент попросту обомлела, тупо залипнув взглядом на демонстрируемом передо мной явно недешёвом подарочке.

И что-то мне назойливо подсказывало, что его заказали и подгадали нужное для него время ещё задолго до того, как его заказчик решил взять меня на абордаж на танцплощадке.

– Magie Noir – “Чёрная Магия”, строго по оригинальному рецепту. Разве что, без обязательной булавки от Тома Биннсома. К сожалению, мы не располагаем должными возможностями, чтобы придерживаться всех ингредиентов в заказах по индивидуальным просьбам наших особых клиентов.

Я всё равно ни черта не поняла, что этот официант только что пытался нам рассказать и, думаю, большинство за нашим столиком тоже. Но, в любом случае, мне пытались донести, что этот напиток не из дешёвых и отсутствует в общем списке винной карты клубного меню.

– А этот ваш… особый клиент, случайно не тот здоровый смуглый верзила из ближайшей к нам вип-кабинки? – я даже обернулась в указанную мною сторону, попытавшись разглядеть поверх спинки дивана и чужих голов нужный вход на неприкосновенную для простых смертных территорию.

– Арслан Капланович – наш давний и самый щедрый завсегдатай…

– Арслан Капланович?.. – я чуть не прыснула со смеху, но смешком всё-таки подавилась. Видимо, нервы не выдержали. – Странно, я думала он какой-нибудь цыган или молдаванин. Ну, да ладно, хрен с ним. В любом случае, можете вернуть его подношение обратно, иначе я сама ему его сейчас верну. А ещё точнее, вылью этот коктейльчик на его густоволосую головушку. Можете даже ему передать это на словах, вместо моих ответных слов благодарности.

Ох, какой же я словила неописуемый кайф, когда подметила подчёркнуто взбешённым взглядом, как от лица официанта резко отлила кровь, и сколько этому выслужливому слизняку стоило усилий, чтобы изобразить вежливую улыбку на мой грубый выпад.

– Что ж, весьма печально, что вам не удалось найти с ним общий язык…

– Общий язык? Так вот это как теперь называется?..

– Юль, ну угомонись уже, а?

Но всё же контрольный мне преподнёс никто иной, а как раз мой обожаемый Дэнчик. Тот, кто должен был за меня сейчас рвать и метать, вызывая к ответу моего обидчика прямо в лицо, а не прячась в эти минуты за мою спину и пытаясь унять моё негодование неуместными жестами и одёргиваниями.

– Если ты его уже до этого отшила, какой смысл и дальше мутить воду, кишащую голодными крокодилами?

– Отшила? Мутить воду?!.. – я не то, что ошалела, резко обернувшись и уставившись неверящим взглядом бешеной валькирии в лицо своего доблестного защитника, а уже сама была готова сделать с ним что-нибудь вон выходящее. – А я что, говорила до этого, что мне удалось его отшить? Вообще-то он уходил от меня совершенно никак получивший отворот-поворот горе-подкадчик. А, скорее, даже наоборот…

– И в чём разница, как именно он от тебя ушёл? Ведь ушёл же? Вдохни поглубже и выкинь его уже из головы. Не хватало ещё слушать о нём весь остаток этого вечера.

Ну это уже вообще ни в какие ворота… Я не просто офигела. Казалось, мне буквально только что влепили очень звонкую и весьма отрезвляющую пощёчину. Ещё немного и точно сделают меня виноватой в произошедшем. Мол, нечего было выписывать с подружками на танцплощадке такие вызывающие телодвижения.

– А знаешь, ты прав! – не знаю, какой конкретно тогда дрянью меня саму ударило в голову, но я вдруг схватила заказанный для меня Дэном дайкири и в несколько глубоких глотков опустошила как минимум полбокала. Со стуком поставила его обратно на столик и снова вперилась в лицо своего отважного парня негодующим взором. – Я сейчас схожу в туалет, немного освежусь и приду в себя, а ты… Подумай о том, что делать дальше. Потому что я не намерена здесь оставаться ни за какие даже самые дорогостоящие в мире коктейли. Либо вызывай мне такси, либо вези домой сам! Я всё сказала!

И, схватив с дивана свою сумочку, оставленную до этого под бдительным присмотром Дениса, я рванула обратно к открытой зоне клубного зала. На благо, официант успел за это время куда-то незаметно и очень тихо ретироваться-испариться.

– Да ладно тебе, Юль! Нашла из-за чего истерить! Сколько ещё таких козлов в твоей жизни будет?

– Сколько их ещё будет? Может это лучше тебе стоит переживать сейчас о том, чтоб не стать одним из них? – я крутанулась на пятках почти на сто восемьдесят градусов, где-то в пяти шагах от нашего столика, зыркнув на Дэна испепеляющим взглядом и с трудом удержавшись, чтобы не вернуться обратно и не устроить на глазах присмиревших друзей грандиозную разборку века. – У тебя на всё про всё десять минут! Так что постарайся не терять зря время.

Да, понимаю, малость перегнула палку, чего никогда себе раньше не позволяла в наших с Денисом отношениях вообще никогда и ни при каких обстоятельствах. Ещё и на праздновании его собственного дня рождения. Но… Сам напросился! И кто ж знал, что меня так расколбасит после нескольких порций далеко не слабоалкогольных коктейлей?

Вот и сейчас какого-то выглушила не менее ста пятидесяти грамм, о чём, возможно пожалею куда сильнее, чем о своей несдержанности с Дэном. И, похоже, начинаю жалеть уже прямо сейчас, добравшись наконец-то до туалета и привалившись к бежевой столешнице с умывальниками напротив зеркальной стенки. В голову ударило в самый нежданный момент и очень даже нехило так. Особенно на фоне всех испытываемых мною ощущений с жалкими попытками избавиться от них всеми доступными для этого способами. Но, похоже, мне даже душ сейчас не поможет с целым ведром дико ароматного шампуня или геля. Поскольку это просто невозможно! Я до сих пор чувствовала прикосновения этого чёртового Арслана Каплановича, как если бы он продолжал прижимать меня к себе и бесстыдно лапать своими медвежьими лапищами. А его запах – бьющее буквально по мозгам амбре из каких-то жутко въедливых парфюмов с незнакомым мне экзотическим ароматом, ещё и вперемешку с мужским потом… Казалось, я пропиталась им насквозь в прямом смысле этого слова. Даже не чувствовала, как пахли мои собственные духи.

Убойные ощущения, которыми продолжало бить по голове, наверное, похлеще выпитого мною дайкири. А может они объединились вместе и решили прикончить меня прямо здесь и сейчас не отходя от кассы? И, видимо, что, скорей всего, так и было. Потому что с каждой пройденной секундой мне становилось всё хуже и хуже. Не помогла даже холодная вода, которой я пыталась хорошенечко умыться, протерев заодно намоченным бумажным полотенцем шею и руки едва не до самых плеч. Слава богу, хотя бы не тошнило, но легче от этого на душе всё равно не становилось.

А потом и вовсе началась какая-то несусветная хрень. Перед глазами начало всё плыть, как, впрочем, и под ногами. Причём большая часть происходящего, будто сговорившись с моим отупевшим рассудком, принялась обходить мою сознательную память стороной, всё чаще проваливаясь в никуда целыми временными отрезками. Я даже не запомнила, когда и как вышла из туалета, придерживаясь обеими руками за ближайшие стенки. Просто в какой-то момент увидела, что нахожусь в тёмном коридоре, по которому до этого дошла к уборной и теперь пытаюсь сориентироваться в пространстве, забыв напрочь в каком направлении нужно идти и, главное, для чего.

– Далеко собрался, мой отважный Воробушек?

Господи, у меня даже не получилось вскрикнуть или дёрнуться, настолько моё тело налилось то ли вакуумной пустотой, то ли свинцовой тяжестью, парализовав голосовые связки и язык будто насильственной немотой. Но обернуться у меня как-то получилось. А может это и не я обернулась, а меня развернули против моей воли лицом к бронзовой маске-лику истинного Дьявола во плоти. И теперь он снова надо мной нависал, заглядывая своими чёрными, как его адская сущность, глазищами в мою душу, словно намереваясь добраться до неё во что бы то ни стало, как добрался снова и только что до моего тела.

– Я же тебя предупреждал… – и почему я так хорошо слышу его громкий почти рычащий шёпот в отличие от других внешних звуков? – Я всегда забираю то, что мне принадлежит или то, что хочу сделать своим…

– Нет… пожа… луйста… – я же точно пыталась что-то сказать в ответ и даже что-нибудь сделать, но, похоже, у меня так ничего и не получилось.

– Тихо-тихо, Воробушек. Ну нельзя же так много пить. Уже и на ногах совершенно не держишься. Давай тебе помогу.

Нет! Не надо! Не трогай меня!

Боже правый. Почему я не могу закричать? Что со мной?

Коридор на какое-то время кувыркнулся перед моими раскрытыми во всю ширь глазами, а потом его снова перекрыло лицо черноглазого демона. Я поняла, что потеряла под собой опору и чуть было куда-то не упала. И теперь… меня держали чьи-то руки. Догадаться чьи мне не помешало даже моё нестабильное состояние. И не просто держали, а куда-то несли. Потому что окружающее нас пространство или тёмный тоннель какого-то мистического измерения двигался под размеренные шаги похитившего меня только что Дьявола. А потом меня обдало прохладным, почти обжигающим кожу и лёгкие воздухом. Я как-то догадалась, что мы вышли на улицу. Вернее, меня туда вынесли, возможно через чёрный ход в какой-то тёмный двор с ещё более скудным чем в клубе освещением.

Не знаю, как долго и куда именно меня несли. Моя память зафиксировала совсем уж мизерные фрагменты из самых последних событий, которые каким-то чудом зацепились за моё сознание вплоть до ближайшего и самого затяжного провала в кромешную черноту. Вначале я расслышала, как Дьявол заговорил на какой-то тарабарщине или на своём адском языке, сказав, правда совсем немного. После чего ему кто-то ответил незнакомым мне мужским голосом на схожем наречии с раскатистыми, по большей части глухими междометиями и отрывистыми гласными, которые без долгой тренировки так запросто и не повторишь. И, что самое невероятное, я даже услышала единственное знакомое там слово. Шайтан! Разве что никак не могла вспомнить, что оно означает.

А потом… смутно знакомый звук-щелчок с последовавшей чередой приглушённого мелодичного сигнала, оповещающего о незакрытой дверце автомобиля и… Меня то ли опустили, то ли затянули в тускло освещённый салон какого-то авто, который тут же был перекрыт склонившимся надо мною чеканным ликом жутко прекрасного демона. Или самого Сатаны во всей его первозданной красе.

– Отдыхай, Воробушек, пока у тебя ещё есть для этого время… Отдыхай и набирайся сил. Они тебе скоро понадобятся.

Не знаю, я сама закрыла глаза, или они закрылись по собственной воле, но следующий провал в памяти оказался очень затяжным и пугающе долгим…

Глава 2

Странно, но за всё это время я вроде как так ни разу и не потеряла сознания, чего не скажешь об отвергнутых им внушительных фрагментах происходящего в визуальном плане. Зато тело, казалось, запоминало почти всё, что с ним делали или, наоборот, не делали. Вернее, пропускало через себя сквозь онемевшие рецепторы вместе с окутавшим меня мраком не сколько звучавшие, а именно вибрирующие по моим нервам звуки, движение автономия, вакуумную пустоту притупившихся не так уж и сильно эмоций. Такое ощущение, будто бы прошла целая вечность, когда этот первый виток первого круга ада наконец-то закончился. И, скорей всего, действие подмешанного мне в напиток наркотика уже начало потихоньку сходить на нет. Вернее, улетучиваться из моей практически неподъёмной головы и из крови.

Несколько раз мне даже удалось открыть глаза. Через нереальные усилия, будто продираясь сквозь уплотнившийся и резко потяжелевший воздух. Разве что это мало мне чем-то помогло. Я всё равно смогла лишь разглядеть потолок пассажирского салона незнакомого автомобиля и скосить немного взгляд в сторону передних сидений и окошек на дверцах. И то, кроме движущихся огоньков ночного города за затемнённым стеклом я так ничего разглядеть и не сумела. Ни по какой улице мы ехали, ни уж тем более в каком направлении и куда.

Зато, когда машина остановилась и до слуха долетел очередной щелчок открывшейся двери, я уже, похоже, начала что-то даже соображать и понимать. Не то, чтобы прям всё сразу и как есть, но хотя бы не с позиции вареного овоща. Правда, избежать очередного провала в памяти мне так и не удалось. А может это она специально пыталась меня так защитить, пока ещё как-то могла это сделать. Пока одурманивающий наркотик творил в моём организме свои насильственные бесчинства.

“Очнулась” я почти уже окончательно, когда меня уложили на что-то приятно мягкое и прохладное. Размежить при этом налитые свинцом веки пришлось рефлекторно, поскольку не чувствовать тех же рук, которые меня до этого куда-то несли, а теперь бережно укладывали, было просто нереально. Руки или живая клетка из чужих объятий и горячего тела, чья физическая близость воспринималась моей собственной кожей буквально на клеточном уровне.

Конечно, я увидела ЕГО! Как бы сильно мне этого не хотелось на всех сознательных и подсознательных уровнях. Но это был тот самый Дьявол, чей смуглый чеканный лик и чёрные, как само нутро Ада глазища выглядели теперь в сумерках какой-то комнаты ещё более ирреальной маской до смерти пугающего мистического существа.

Я бы и хотела закричать во весь голос и в полные лёгкие, но, увы. Ещё не могла. Да и не думаю, что мне бы позволили визжать и звать на помощь до срыва голосовых связок. По крайней мере, я хотя бы не узнала, что бы со мной для этого сделали – или чем конкретно заткнули бы мне рот.

Кстати, думать о том, где мы сейчас, на чём я лежу и для чего меня на самом деле сюда принесли – совершенно не хотелось. Правда, я и так не думала. Скорее, больше чувствовала, особенно прикосновения этого монстра. Казалось, я даже ощущала его пронизывающий насквозь в самую душу ликующий взгляд чёрного демона. А когда его огромная ладошка обхватила ложной лаской чуть ли не всё моё лицо, оглаживая мне щёки и скулы неестественно нежными кончиками пальцев, моё сердце чуть было не остановилось уже окончательно и на веки вечные.

– Какая мягкая и чистая. Ни дать ни взять – само воплощение непорочной невинности. И даже запах такой же… – нет, это был далеко не человеческий голос. То ли звериный, то ли внеземной или, действительно, произносимый каким-нибудь мифическим чудовищем. Но то, что он проникал в сознание и прямо под кожу именно физически, вместе со смыслом сказанных слов – это определённо мне не чудилось и далеко не снилось. Особенно, когда он вдруг резко приблизил своё лицо и… уткнулся носом в мои волосы прямо надо лбом, шумно втягивая мой запах и… Продолжая его втягивать на протяжении нескольких секунд, пока опускался ниже, скользя по выбранным чертам изучающими касаниями кончиком носа, жёсткими волосками густой бороды и, кажется даже, губами. Во всяком случае, своим горячим, практически опаливающим дыханием уж точно. Я, похоже, и слышала его сиплое, будто жадное дыхание прямо в себе, в собственной голове и уже, наверное, всем телом. Будто раскатистые “толчки” вибрирующего вокруг меня и во мне то ли ментального, то ли физического вторжения.

– Запах безгрешной чистоты. Даже невольно хочется уверовать, что так оно и есть… – прямо мне в губы уже почти касаясь их своими…

Наверное, я не дышала всё то время, когда он делал это со мной. Смогла выдохнуть только тогда, когда он неожиданно меня отпустил, отстранившись куда-то в сторону или, точнее, отходя от кровати.

Выдохнула едва слышным всхлипом, почувствовав при этом, как по моим вискам что-то очень быстро сбежало из уголков глаз… Слёзы? Я что плачу и не осознаю этого?

И, судя по всему, он специально уложил меня головой на высокие подушки, чтобы я могла видеть всё, что он делает. Как ходит по огромной тёмной комнате с прячущейся в чёрных углах и у чёрных стен массивной чёрной мебелью. Как снимает с себя на ходу выделявшуюся до этого самым ярким пятном белую безрукавку, повернувшись до этого ко мне спиной. Но почему-то после не слившись с окружавшей его темнотой. Наоборот, выделившись ещё контрастнее своей пугающе огромной фигуркой ложно расслабленного монстра. Господи, я, наверное, впервые в жизни видела так близко и вживую такую мощную, будто вытесанную из живого камня рельефную спину профессионального качка. Он точно весит целый центнер, если не больше. А как под его лоснящейся бронзовой кожей перекатывались при движениях руками сами мышцы, словно и вправду жили своей собственной жизнью…

Он не мог быть человеком с какой стороны не посмотри. Простые смертные так не выглядят!

Может оттого мне так сейчас и дико страшно, вплоть до остановки сердца и дыхания с пробирающим до дрожи страстным желанием потерять сознание прямо в эти самые секунды. Но в этот раз оно не собиралось облегчать мне состояние никакими спасительными сбоями. Теперь я видела и запоминала едва не все детали и мелочи, как и чувствовала, всё, что со мной в эти мгновения происходило и всё, что вскоре произойдёт.

Кажется, он остановился перед столиком у стены или чем-то похожим, кинув туда безрукавку и почти сразу же подняв руки к голове. Не знаю почему, но мне было очень жутко наблюдать за этой шокирующей картинкой. Как он собирает на затылке свои густющие космы, чтобы стянуть их резинкой в пучок и как снова при этом оживают на его необъятной спинке точёные мышцы. Движения все неспешные, естественные с привычной для него ленцой, будто он явно никуда не торопится, да и вообще, в этой комнате, кроме него, больше никого и нету. Правда последнее ощущение было вскоре перебито им же самим, когда он опустил руки и что-то взял со столика, слегка “звякнув-царапнув” этим чем-то по столешнице. И почему-то этот звук прошёлся через мои нервы словно оглушительным выстрелом в упор, из-за чего я не могла не дёрнуться и не всхлипнуть, пусть и совершенно беззвучно.

Что же было самым страшным? Когда он обернулся во всей своей демонической красе ко мне лицом или когда начал делать в мою сторону почти бесшумные, словно крадущиеся шаги, подобно огромному смертельно опасному хищнику? Удивительно, что его глаза при этом не отражали бликов проникающего возможно из окон за кроватью тусклого света. Зато размытые мазки сильно приглушённого освещения идеально ложились на его гладиаторскую грудь и вылепленный под тонкой кожей впечатляющий пресс. Мощная трапеция, округлые плечи и не менее прокачанные бицепсы тоже добавляли свою исключительную изюминку к полной картине. Слава богу, всё, что шло ниже брюшного пресса, было скрыто чёрной тканью брендовых джинсов. Пока ещё было скрыто…

– Ну что, Воробушек? Будем знакомиться ближе? – произнёс едва не рыча от нескрываемого довольства и ухмыльнувшийся хищным оскалом Демон. После чего в его правой руке что-то щёлкнуло и… В плотном воздухе тёмного пространства прорезался ещё один тусклый блик, отразившийся от выпущенной на волю острозаточенной стали холодного клинка.

***

Почему?.. Почему я не могу кричать и сопротивляться? Кажется, что уже вот-вот двину рукой и хоть как-то сумею пошевелиться, но любая из всех моих сотен тысяч попыток заканчивалась полным провалом или шоковой парализацией. Прямо, как сейчас. Когда на меня двигался огромный тёмный демон во сей своей жутчайшей красе и с перочинным ножом наперевес, а я при этом не могла хоть что-то из себя выдавить. Простонать или, на худой конец, просипеть сдавленным шёпотом хоть какое-то подобие мольбы. И то ещё не факт, что он меня бы услышал или возжелал внять моим просьбам.

А если бы и хотел меня слушать, разве бы стал опаивать наркотическим препаратом с таким ужасным воздействием на нервную систему? Так что, трясись, не трясись финал будет именно тот, который уготовили для меня заранее – неизбежный, фатальный, а может быть и летальный…

Только как не готовься к необратимому, всё равно им накроет с головой куда сильнее, чем страхами на спасительной дистанции. Этот Дьявол приблизиться всего через несколько секунд, сократив между нами последние шаги, сантиметры, миллиметры и попросту перекроет собой весь мир – прошлое, настоящее и будущее. Вернее даже, поглотит своей удушающей тьмой, заглядывая её бездонными недрами в распятую им душу через свои чернющие глазища.

– Дрожишь и боишься? Правильно, девочка. Меня надо бояться. Всегда…

Если бы это был действительно всего лишь кошмарный сон. Разве что в снах так не ощущают кого-то, настолько физически сильно, что даже сердце от этих ощущений начинает отчаянно биться с пугающими остановками. Что даже этому кому-то не стоит никакого труда вобрать своими рецепторами твою паническую дрожь, опаляя в ответ и горячим дыханием, и пробирающими до поджилок касаниями больших, властных пальцев. И не только пальцев, обхвативших моё лицо очередным жадным захватом полноправного собственника. Но и обжигающим бездушным холодом лезвия ножа, которое этот ликующий от столь лёгкой победы Дьявол играючи прижимал к моей щеке совсем близко от слезящегося глаза, слегка вдавливая в кожу. И поди разбери, от чего я цепенела ещё больше, забывая дышать и, соответственно, думать. От возможности быть порезанной на ремни этим долбанутым психом или же, от его прессующего воздействия, как физического, так и психического – такого огромного и необъятного, что невольно хотелось скончаться прямо на месте, лишь бы не видеть всего этого и не узнавать, что же меня ожидало в самые ближайшие минуты.

– Потому что страх – верный и самый разумный союзник самосохранения. И такой возбуждающе острый, когда читаешь его в чьих-то перепуганных до смерти глазках и упоительно сладкий, когда слизываешь с дрожащих губок, прямо как сейчас. – и излагался он отнюдь не высокопарными метафорами, а буквально делал то, о чём так самозабвенно говорил, нависая своим демоническим лицом… Подтверждая свои жуткие слова с хриплым (почти утробным) громким шёпотом показательным действом одержимого убийцы. А именно слизывая горячим языком по моим губам, будто и вправду пробуя меня на вкус, если не смакуя.

– Ммм… А ты реально сладкая, под стать своему запаху. Надо было попробовать тебя ещё в клубе, не отходя от кассы. А то зудит, блядь, уже почти целый час…

Господи, этому кошмару реально нет ни конца, ни края. Теперь он ещё для пущей убедительности решил потереться об меня, как тогда на танцплощадке, но ещё более плотнее и осязаемее, едва не наваливаясь всем весом своего тела. Если придавит собой ещё сильнее, точно тресну или задохнусь. Хотя я и без того уже задыхалась, особенно, когда вспоминала, что надо дышать.

И какое счастье, что между нами находилась пусть и жалкая, но хоть какая-то преграда из тканей одежды. Как раз она и не позволяла мне прочувствовать оголённой кожей всё то, что так настырно в меня вжималось в районе лобка, вызывая приступ жгучего шока с дичайшим желанием закричать во всю глотку. Потому что это что-то было не только очень плотным и твёрдым, как камень, но и явно очень большим. И такое, мне не могло почудиться.

По крайней мере, мне было с чем сравнивать – с тем же Денисом, который так же когда-то вжимался в меня, когда его пробирало на интимную волну, в большинстве случаев заканчивающуюся долгими поцелуями в засос и с языками. Или когда Дэн в такие сокровенные моменты заставлял меня “насильно” гладить и мять его драгоценное хозяйство прямо поверх джинсовой ткани. Если вспомнить по испытанным тогда ощущениям, то его эрегированный фаллос спокойно умещался в неполную длину моей ладошки, а по толщине так и вовсе не превышал двух пальцев. А тут…

Тут я понимала, что мне совершенно не хотелось узнавать каким у этого демона Арслана на самом деле был член – и по размерам, и во всей его первозданной внешней красе. Уж лучше пусть зарежет! Я не хочу! Не хочу ни ощущать, ни видеть, ни уж тем более прикасаться к этому! Или того хуже… Но об этом думать вообще не хочется. Как будто его слова и каждая из показательных манипуляций говорили о каких-то иных намерениях на мой счёт.

– Даже не представляешь… – на этот раз его звучный, едва не оглушающий голос бьёт по мозгам рычащим хрипом прямо через ухо, а его губы и прерывистое дыхание обжигают ушную раковину, как и каждое произносимое им слово. – Как мне хочется тебя разорвать… Буквально. А перед этим… Вспороть хуем до самого горлышка.

Не надо… Прошу!.. ПОЖАЛУЙСТА!..

Я опять попыталась это прошептать, но лишь беззвучно и едва-едва зашевелила губами, задрожав ещё сильнее и кое-как зажмурив глаза. Но последнее ни черта не помогало. Я всё равно чувствовала всё, что он делал. И то, очень скоро он заставил меня снова открыть глаза, сильнее надавив на скулы и щёки весьма хваткими пальцами и практически прорычав прямо мне в губы.

– А ну, посмотри на меня! Нет-нет, мой Воробушек. Ты будешь видеть всё и видеть только меня. Никаких побегов в спасительные фантазии или в тайные чуланы своих подсознательных убежищ. Только здесь и со мной! А за любую попытку проделать это на моих глазах, буду наказывать соответственно…

Ну, а что мне ещё оставалось? У него же был нож, который сильнее вжался в мою щёку и смертельной опасности коего не уступали те же пальцы вцепившегося в меня демона. Но, наверное, куда страшнее было наблюдать и чувствовать с каким изощрённым садизмом этот Дьявол принялся меня то ли ласкать, то ли изучать, даже на время отложив в сторону свой скиннер[1]. Как будто намеренно растягивал удовольствие или ещё больше сытился моей беспомощностью и реакцией моего тела на его “изысканные” манипуляции. С каким неспешным любованием скользил по моему телу горячими ладонями, то погружая пальцы одной руки в волосы на затылке, то другой обхватывая полушарие груди прямо вместе с чашечкой лифчика и поверх блузки.

И ведь не просто лапал или ощупывал, словно приравниваясь к моим размерам и полученным ощущениям, а подобно какому-нибудь конченному фетишисту вслушивался в мою ответную дрожь и порывистые всхлипы, всматривался в выражение моего лица и блестящие от нескончаемых слёз глаза. Или того хуже, начинал меня “обнюхивать”, как я это называла, пусть и не слышала при этом характерных звуков. Но, кажется, на мне не осталось ни одного квадратного сантиметра, где бы не успели побывать его руки и над которыми не прошёлся кончик его носа, как и ощущаемые даже через ткань джинсов густые волоски бороды. Он успел наследить везде своими изучающими прикосновениями, где только можно и не можно, разве что ни разу так и не притронувшись к моей промежности и, видимо, оставив её на ближайший десерт.

Я была бы, наверное, согласна терпеть всё это ещё несколько часов подряд, лишь бы он больше ничего другого не стал со мною делать, но… В том-то и дело. Этой изощрённой прелюдии вскоре наступил свой логический финал, в тот самый момент, когда Дьявол поднялся надо мной, усаживаясь удобнее между моих ног. Как какой-то языческий жрец или шаман в исключительно торжественной позе, тут же потянувшись за забытым всего на несколько минут ножом, чтобы наконец-то завершить начатый им до этого чёрный ритуал жертвоприношения.

– Знаю-знаю. Ты как и большинство, очень боишься порезов и ножей. И это правильно. Не всем нравится физическая боль, но и не все способны получать удовольствия от игр с ножами. Вернее, не знают, как.

И он всё-таки сделал то, чего я больше всего боялась. Прикоснулся холодной сталью к моей промежности, надавив именно острием лезвия на внутренний шов джинсов именно там, где находились самые чувствительные и интимные точки моего женского естества.

Естественно, меня пробрало вымораживающим ужасом и куда более шокирующими ощущениями от заскользившего по половым складочкам и клитору остро заточенного клинка. И, естественно, никакого удовольствия я не получила, пусть и не почувствовала той же ожидаемой боли.

– Тише-тише! Лучше не дёргайся и уйми дрожь. А то мало ли.

Слава богу, длилось это не так уж и долго, всего лишь до того момента, как он довёл ножом по не менее чувствительной линии лобка к поясу джинсов, а потом вдруг переключился на блузку. Только он не стал вести по ней ножом. А просто взял и… начал распарывать прямо по центру, от самого подола и до выреза неглубокого декольте…

_______________________________________________

[1] Шкуросъёмный нож или скиннер (от англ. skin «кожа, шкура») – особый нож для разделывания туши животного (домашнего после забоя либо охотничьего трофея). По-английски слово skinner обозначает также профессию человека, выполняющего этот вид работ.

***

Казалось, я ощущала треск ткани каждой порой и клеточкой своей кожи, всеми внутренностями и даже в костях. И с очередным пройденным мгновением сходила с ума всё больше и больше, всё больше убеждаясь, что это не сон. Я совершенно не сплю, и этот огромный Дьявол действительно режет на мне одежду остро заточенным НОЖОМ! Ещё и посматривает мне в лицо с хищным прищуром, то ли проверяя, не закрыла ли я глаз, то ли считывая для полноты недостающих ему ощущений мои ответные эмоции и страхи. А с такой паникой, какой меня крыло в эти сумасшедшие секунды, наверное, проще скончаться или свихнуться.

– Когда-нибудь, я обязательно покажу тебе все неоценённые простыми смертными возможности, каких реально можно добиться во время игр с ножами…

Он должно быть шутит или просто надо мной издевается, лишь бы заполучить нужного для его чёрной сущности эффекта на мою незамедлительную реакцию. Он не мог говорить этого всерьёз. Когда-нибудь? Это ведь не об неопределённом будущем, ведь так?..

– Тчшш. Хорошая девочка. Главное, не забывай. Этот нож очень острый.

Да уж точно. В этом я успела убедиться на все сто. Особенно, когда он разрезал, будто мягкое масло, тугую ткань лифчика и… теперь ласкал плоской стороной ножа одно из полушарий груди, враз онемевшей от прохладного воздуха комнаты и более холодного прикосновения бездушной стали. Но я всё-таки чуть не дёрнулась, задрожав ещё сильнее, когда её остриё вжалось в мой сосок и с мнимой нежностью надавило на чувствительную вершину.

– Могу пообещать прямо сейчас. Это будет незабываемо… – ещё и с обязательной хрипотцой в понизившемся едва не до утробного рычания голосе, перед тем как разрезать на мне лямки бюстгальтера с плечевыми швами на блузке (вернее, на той тряпке, что от последней осталось).

И то, что это будет незабываемым, я нисколько не сомневалась, поскольку оно таким уже стало не минуту и не две назад. А теперь лишь наращивало свои безумные обороты с каждым последующим действием этого монстра, с каждым слетаемым из его уст словом и оставляемыми им на моей коже невыносимо осязаемыми прикосновениями. И чем дальше он творил свои шокирующие бесчинства, оголяя меня подобно искушенному эстету-садисту лоскут за лоскутом (и, наверное, не только одно тело), тем явственнее проступали происходившие с ним изменения – в пугающем выражении лица и в прожигающем насквозь черном взгляде. Тем сильнее холодело в груди моё сердце вместе с рвущейся на волю душой, и ещё больше отнимались конечности, превращая меня окончательно в полуживой труп.

– Я же сказал, не закрывать глаз! – в этот раз меня буквально прострелило навылет его недовольным рыком, в довесок к тому, что делали в тот момент его руки, и из-за чего я так и не сумела удержаться. Зажмурилась что дури, впервые всхлипнув более-менее прорезавшимся чётким звуком. Потому что он уже растягивал ремень и пояс на моих джинсах и явно не собирался на этом останавливаться. Хорошо, хоть нож отложил, хоть я и ждала, что он начнёт и дальше уродовать оставшуюся на мне одежду. Но почему-то в этот раз решил воспользоваться цивилизованным способом, пусть легче мне от этого совершенно не стало. Скорее, только хуже. Сильнее закружилась голова и попытка вцепиться пальцами в простыни венчалась относительно близким к желаемому успехом.

– Serçe[1], открой глаза! Ты ведь не хочешь меня разозлить?

Даже если бы и хотела, думаю, он всё равно нашёл бы способ заставить меня это сделать. Но испытывать судьбу, как ни странно, не тянуло. Пусть и было сложно, буквально через не хочу, практически в унисон его идеально выверенным движениям – пока он стягивал по моим бёдрам вместе с трусиками верхнюю часть джинсов. Даже в какой-то момент приподняв меня, будто невесомую пушинку над кроватью.

Господи… Вот и всё! Меня только что раздел абсолютно догола совершенно незнакомый мне человек. Нет. Не человек. А сам Дьявол. Исчадие ада во плоти. И если я сейчас не потеряю сознание…

Но оно почему-то не хотелось теряться. Даже когда меня уже всю трясло и вымораживало до костного мозга паническим страхом. Даже когда с моих губ впервые за столько времени слетело что-то отдалённо похожее на членораздельное междометие. Но, как видно, рассматривающий с высоты своего триумфального положения чёрный жрец не замечал моего состояния в упор. А если и замечал, то, скорее, подпитывался им, подобно сильнодействующим стимуляторам.

– У-умница… – только в приглушённом хрипе этого чудовища не слышалось ни единой ласковой нотки. Больше походило на жутко пугающий угар доведённого до глубокого транса какого-нибудь фанатика-сатаниста. Особенно это хорошо ощущалось в его частично отсутствующем в этой реальной взгляде.

Если бы демоны взаправду существовали, у них бы были точно такие же глаза. И эти самые, пугающие до смерти глаза, теперь разглядывали меня с таким… буквально прессующим ликованием, словно их владелец только что завоевал как минимум треть всей Вселенной. Или же собирался с минуты на минуты разорвать меня в прямом смысле в клочья, либо поглотить собой, подобно мистическому существу с нечеловеческими способностями и аппетитами.

Разве что все мои ожидания, как всегда, не оправдались. Он протянул к моим коленкам свои расслабленные лапища и почти без какого-либо физического усилия со своей стороны раздвинул мне ноги, которые я до этого каким-то сказочным образом, а ещё точнее, по инерции, интуитивно стиснула и подтянула к животу. Естественная попытка закрыться, хоть как-то из последних сил, оставаясь при этом совершенно голой, а в итоге… Её, как и все предыдущие попросту развеяли в пыль, раскрыв меня перед голодным взором насильника, как какую-то продажную девку. И теперь эта тварь с таким самодовольным цинизмом рассматривала меня там, будто он и вправду был далеко не первым, кто это делал. И не просто смотрел, но и уже протягивал туда руку.

Конечно, я и дёрнулась, и всхлипнула, словно меня не то что током ударило, а, как минимум полоснуло тем же ножом. Пусть в этот раз не холодным, а более тёплым, рельефным и живым, но далеко не щадящим.

– Какая чистенькая и ладненькая. Прямо живая куколка и такая же бархатисто-гладкая.

Даже голос этого чудовища ощутимо понизился, зазвучав ещё глуше, именно царапая слух и нервы своим утробным звериным рычанием. А в сочетании с его пальцами, бесстыдно скользящими по моим интимным складочкам и раздвигающими ещё шире половые губы – это было подобно смертельной пытке. Он спокойно мог накрыть там всё и двумя фалангами, настолько они ощущались большими, шершавыми и… и… омерзительными! Потому что они не просто туда прижимались, но и гладили, массировали, сдавливали, время от времени стискивая между собой то клитор, то малые губы. И останавливаться на этом явно не собирались.

– А щёлочка пиздёнки какая маленькая.

Господи! Ну пожалуйста! Я не могу это больше слышать и слушать. Как и чувствовать, пропуская всё-всё через себя вместе с этим жутким, самодовольно рыпящим голосом и отвратительнейшими ласками будто режущие удары клинка по всем нервам одновременно.

Естественно, я не могла сдержаться и не вскрикнуть или, скорее, беззвучно пропищать, когда он попытался всунуть в меня всего один палец, зато по ощущениям, наверное, не меньше трёх. И, само собой, не задёргаться тоже не вышло, в безуспешной попытке хоть как-то сжаться и вытолкнуть эту царапающую гадость из себя.

– Блядь! Да не зажимайся ты так, а тож реально поверю будто ты целка.

Он ещё и надавил там на какую-то стеночку или точку не так и глубоко от входа, попытавшись её помассировать, но меня от такого насильственного вторжения резануло пронизывающим насквозь “уколом”, вызывая ещё более отвратный дискомфорт и острое нежелание всё это чувствовать. Словно в меня только что запихали рашпель с заточенным концом.

– И чтож ты такая дёрганная-то? – хотя в его ещё более охрипшем голосе я так и не услышала ничего близкого к недовольству. Скорее даже наоборот, как и в его взгляде, и в выражении лишённого какого-либо сочувствия лица.

Он же не просто ковырялся во мне своим мерзостным пальцем, ему теперь приспичило опять нависнуть надо мной, накрыв и перекрыв своей убийственной тушей всё визуальное пространство команды. Слава богу, хоть ещё не ложился на меня. Зато обхватил мне голову своей второй лапищей, с подчёркнутым сладострастием впиваясь в волосы у самых корней.

– Ещё и такая сухая. Совсем никакой реакции. Хотя запах и вкус…

Наконец-то он вытащил из меня палец, но легче мне всё равно не стало, потому что он приподнял его с своему носу и демонстративно понюхал, а потом… Сунул в свой рот, перед этим показательно лизнув языком! И издал довольный смакующий звук.

– И впрямь сладкая. Выебать хочется до звона в яйцах, аж в голове мутнеет. И такую лялечку уже успел объездить тот недоразвитый ушлёпок? Хотя, уверен, там и нечем было. Пиздёнку раздолбать так и не смог. Ничего, Воробушек. Сегодня ты почувствуешь разницу и… много чего почувствуешь.

Ему мало было произнести все эти гадости сводящим с ума хриплым шёпотом, обязательно нужно было ещё и смять всей пятернёй мою левую грудь, утонувшую в его огромной ладони почти полностью. А потом ещё и прижаться твёрдым пахом к моей оголённой киске…

Как я ещё не сошла от этого с ума?

– Не надо-о… Прошу-у… умоляю-у… – в этот раз у меня это получилось! Пусть и едва слышно, но я всё-таки сумела выдавить эти несчастные слова, буквально прорвавшись через плотную плёнку удушающей немоты.

Но его рука не остановилась. Его пальцы продолжали лапать мою грудь и даже пережимать до лёгкой боли онемевший сосок, после чего потянулись ко второму полушарию, огладив перед этим почти всю грудную клетку и немного живот, то ли “лаская”, то ли проверяя свою реакцию на меня и на ощущения ко мне через тактильный контакт.

– Тише, ти-ише, Воробушек. И никогда больше не говори такое мужчине, который уже на взводе. Тем более, если этот мужчина я!

Это не просто невыносимо! Это чистейший кошмар. Чувствовать всё это, слушать и не иметь никакой даже самой маломальской возможности, как и тех же физических сил к сопротивлению. Особенно, когда этот Дьявол ещё ближе опускается к моему лицу своим и… начинает вести кончиком горячего языка по моим губам, постепенно смещаясь к щеке и прокладывая влажную дорожку вплоть до уголка заплаканного глаза, чтобы слизать несколько гранул от сбежавших по виску слёз.

– И вообще… если не будешь стонать от удовольствия, лучше вообще не издавай никаких звуков… – прямо в ухо и по мозгам, выстрелом навылет – угрожающим рыком и опаливающим дыханием. От чего меня уже начало трясти безостановочно, как и после того, как он отпустил мою грудь и потянулся рукой к своему низу живота, к поясу брюк.

Зачем я в клубе до этого ходила в туалет? Могла бы попробовать описаться, как одна из героинь в “Сплите”. Только моё тело, похоже не только рефлекторно зажималось, но и блокировало самопроизвольное мочеиспускание. Почти как при сексуальном возбуждении, только в этот раз совершенно по иной причине. И то, что-то мне подсказывало, что этого маньяка едва ли было можно этим как-то остановить – если не наоборот.

– А то если буду зажимать тебе рот… ещё невзначай и задушу… – не похоже, чтобы он шутил, поскольку, я и без того прекрасно ощущала, на что он был способен даже в полурасслабленном состоянии.

Хотя, смысла зажимать мне рот рукой было никакого, потому что он это сделал своим ртом, практически сразу после своей весьма действенной угрозы на словах, накрыл мне им губы и крепче сжал в кулаке на затылке волосы. Само собой, никакая попытка закричать уже ничем бы существенным не закончилась. Тем более, когда в меня затолкали едва не до самых гланд большой мужской язык, тем самым перекрыв любую возможность издать хоть что-то похожее на членораздельный звук. И не просто затолкали, но ещё и принялись им хозяйничать во всю чуть ли не по всей полости рта.

Я бы, наверное, сумела выдержать и эту мерзостную пытку, если бы вскоре не почувствовала, как моей обнажённой киски коснулось что-то горячее, гладкое и твёрдое. Меньше, чем через секунду вжавшись в чувствительную плоть, причиняя раздражающий дискомфорт с лёгкой болью, а потом… Буквально начало меня рвать и толкаться внутрь, не растягивая, а именно "разрезая” по живым тканям. Мне даже чудилось, будто там всё трещит или даже лопается, вызывая сумасшедшую боль с дичайшим желанием взвиться, выкрутиться и поскорее вытолкать эту гадость из себя. Господи… Такое ощущение, будто в меня пытались запихать бейсбольную биту, не меньше.

– Я же предупреждал!.. Не зажимайся, блядь!

Я даже не заметила, когда этот монстр перестал насиловать мой рот своим языком (уж поцелуем это точно не назовёшь). Зато увидела каким озверевшим стало его недовольное лицо и без того искажённое густой пеленой моих слёз. Но не заметить, как вздулись вены на его высоком лбу и висках и какими угольно-чёрными стали его демонические глаза, увы, не вышло. Казалось, ещё немного и этот жуткий лик деформируется во что-то ещё более ужасное.

– Расслабь мышцы, дура! А то точно порву ко всем херам ебаным… Не хватало ещё уздечку сорвать…

– Не надо-оо!.. Мне бо-оль-но-о!.. – но, видимо, мой голос опять сорвало или перекрыло паническим удушьем. Я так и не сумела ничего выдавить из себя вслух, скорее что-то беззвучно из себя выжимая. И больше нечего почти не видела (слава богу!), потому что слёзы уже лились безостановочно. Если бы ещё при этом и ничего не чувствовать.

Правда, неожиданным послаблением меня всё же застало врасплох. Когда в меня перестали запихивать ту огромную штуку и тем самым дав мне мнимую передышку. И то я не сразу поняла, почему мой насильник обильно плюнул на свои пальцы на той самой руке, которой расстёгивал свои штаны, вскоре вернув её обратно к низу живота. Дошло уже после того, как меня опять начали рвать и заталкивать внутрь инородный орган пугающих размеров. По крайней мере, по ощущениям уж точно. И в этот раз, щадить меня совсем не стали. Вогнали эту твёрдую “палку” одним нещадным толчком, перед этим припечатав к кровати основательно и без единого шанса хоть как-то пошевелиться или вывернуться. И это оказалось в миллион раз хуже, чем до этого, потому что болью вспороло изнутри такой, что в пору было и сознания лишиться от настоящего болевого шока. И, какое счастье, что я его лишилась. Пусть и не сразу, но хотя бы не в середине и не в конце всего процесса.

______________________________

[1] Serçe – турец. Воробей [cэрчэ]

Глава 3

Арслан

За несколько часов до последних событий

Никогда не верил в сверхъестественное, ни в бога, ни в дьявола, ни в дурацкие плохие-хорошие приметы. И всё это на фоне спортивной карьеры бывшего троекратного чемпиона ММА[1] в полутяжёлом весе, где суеверия с обязательным довеском из волшебных талисманов – едва не главная религия для любого, кто когда-либо попадал в профессиональный спорт. Но именно сегодня я готов был поверить не только в оживающих по каким-то особым дням призраков, но и в кого-то свыше, кто так опрометчиво подогнал одного из них прямо мне под нос.

Даже не ожидал, что меня в тот момент настолько сильно приложит, прямым нокаутом в голову. Разве что не от подкравшегося со спины противника, а изнутри – от реакции собственного, можно сказать, предавшего меня тела. Вплоть до шипящего звона в ушах и лёгкого помутнения в глазах.

А ведь всего-то, успел почти случайно зацепиться коротко брошенным взглядом через плечо вначале за чей-то самый обыкновенный “силуэт” очередной посетительницы клуба. Вернее, целой стайки завалившихся в центральный зал то ли залётных, то ли постоянных завсегдатаев ярко выраженного зелёного молодняка. Или студенческой братии. Не суть. В любом случае, обычных сцыкливых малолеток, только-только вырвавшихся из-под пристальной опеки бдительных родителей среднего (или чуть выше среднего) достатка.

И всё бы ничего, если бы моё зрение не сыграло со мной в ту секунду очень злую шутку, вытащив из подсознания давно и весьма основательно похороненный там образ одного конкретного человека. И не просто вытащил, а буквально наложил словно идентичный отпечаток на ту, кто не мог быть призраком ни по своей сути и ни при каких иных возможных обстоятельствах. Но только почему-то именно она оказалась идеальным двойником той, кто, как только что выяснилось, никак не желала покидать этот мир хоть так, хоть эдак. Словно специально нашла себе замену в лице безопытной сопливой девочки, которой навскидку не дашь и семнадцати лет. И специально подсунула мне под нос именно сегодня и сейчас, подобно свежему куску ещё тёплого и пахнущего кровью мяса прямо в зубы изголодавшимся за столько лет и враз заворочавшимся под кожей демонам.

Конечно, я понял сходу, что вы просто похожи, по какому-то банальнейшему стечению обстоятельств, и выбери я сегодня совсем другой клуб или даже город со страной, едва ли бы мы вот так пересеклись. Только, почему-то, от этих мыслей легче не становилось. Кровь продолжала бурлить под кожей вместе с адреналином, усиливая толчки сердечного ритма до ощутимой аритмии и простреливая время от времени по вискам, глазам и гландам, отчего интуитивно тянуло сжать ладони в кулаки. И сколько бы я не прищуривался и не всматривался в её на вид такой невинный профиль, никак не мог найти спасительных для неё отличий с другим, очень похожим с ней лицом.

Такое же миловидное кукольное личико с чуть вздёрнутым аккуратненьким носиком, идеальным разлётом тёмных бровок и пухлыми губками “бантиком” со слегка приопущенными, будто в лёгкой обиде уголками губ. Писанная картинка для титульной обложки мужского журнала для взрослых, ни дать, ни взять. Блядь, даже волосы такие же, такой же длины и такого же цвета – тёмно-русого с оттенком молочной карамели. Мне даже не надо было видеть в упор её глаз, чтобы убедиться какой у них разрез и колор. Я знал какими они будут и КАК будут на меня смотреть.

Может поэтому меня так и шарахнуло вначале по мозгам, а потом практически “серпом” по яйцам, особенно во второй раз, когда она как бы невзначай обернулась и прошлась рассеянным, мало за что цепляющимся взглядом по окружавшей её панораме зала и даже задев им меня. Но так, мать её, и не заметив! Просто скользнув – равнодушно, без каких-либо задних мыслей или конкретных целей. Как обычно делают самые обыкновенные дети, попавшие внутрь циркового шатра и с естественным для них любопытством осматривающих красочный антураж внутреннего интерьера и, само собой, не видя в упор стоящего совсем рядом педофила.

Очнулся я, наверное, где-то через целую вечность, поймав себя на уже почти проделанном движении – готового сделать шаг в сторону знакомой незнакомки, чтобы вцепиться в её предплечье далеко не нежным захватом пальцев. Меня опередил всего за несколько долей секунд какой-то короткостриженый блондинчик в чёрной стильной ветровке с капюшоном и в мешковатых джинсах, облепленных накладными карманами и декоративными молниями. В общем, типичный “герой” своего времени, именно по-геройски привалившийся на плечики хрупкого Воробушка своей хозяйской ручонкой. Эдакий полноправный владелец и единоличник принадлежащего лишь ему эксклюзивного добра.

Привели меня в чувства моментально. И сам Воробушек тоже. Она как раз в тот момент вскинула лицо к своему явно обожаемому парню, засияв, будто солнышко в ненастную погоду, ответной радостью страстно влюблённой дурочки. Даже внутренности резануло рвотным позывом. И было отчего. Она сама потянулась с поцелуем к этому ушлёпку и тот, как нельзя вовремя показал своё личико, вернее, профиль.

Видимо, тогда-то меня и “осенило” долгожданным послаблением по натянутым нервам и недостающим для подобных ситуаций просветлением.

Денис Увалов? Ба, какое удивительное совпадение. Я даже не сразу поверил собственным глазам. Наверное, окажись на его месте кто-то другой, я бы и делать ничего не стал, попытавшись забыть обо всём, что только что увидел и испытал. Хотя, тоже ещё не факт.

Но теперь и после такого…

– Как у тебя с сегодняшней заначкой? Ещё не всё успел спустить с последнего пополнения у любимого доктора?

План созрел практически сразу же, как по щелчку тумблера, без какого-либо напряга или мучительных размышлений. Скорей всего оттого, что был слишком прост, если не до смешного банален.

– С чего это тебя вдруг потянуло на тяжёленькое? Ты же вроде с этим завязал.

Рафик, разумеется, не мог не удивиться моему нежданному вопросу и впервые за последние тридцать минут, сумел оторвать своё внимание и от выпивки с обильными закусками, и от девок, которых сам же сюда и притащил. Причём, как обычно, выбрать для себя из знойной троицы дорогостоящих эскортниц кого-то одну определённую так и не смог. Обхаживал чуть ли не всех сразу и одновременно. Не удивлюсь, если снова потащит всех в одну постель, ну и меня, по ходу, не забыв туда позвать. Если откажу, уломает Марата. Тот хоть и сидит в “стороне” ложно расслабленным цербером, практически ни к чему и ни к кому не прикасаясь, от главного блюда этого вечера едва ли откажется.

А вот я, похоже, за все последние полчаса, после нашего прихода в клуб и пары стопок текилы, так и не сумел вклиниться в привычный сценарий сегодняшнего вечера с заслуженным отдыхом. Постоянно возвращался и мыслями, и взглядом к одному из столиков центрального зала, понимая, пока ещё на подсознательном уровне, что переключиться хотя бы на ту же близ сидящую то ли Шайлу, то ли Рокси у меня на вряд ли уже получится. Хотя эта длинноногая краля с густой гривой определённо наращенных волос продолжала делать безуспешные попытки подступиться ко мне и наконец-то перетянуть всё моё внимание на себя. Либо она так плохо старалась, либо мне было банально на неё насрать. Если уж и выбирать между пышным силиконом и натуральной невинностью, выбор очевидно перетягивал не в пользу первого. И, как видно, я его сделал уже давно.

– Это не для меня. И, думаю, там хватит и самой минимальной дозы.

– Да без проблем. Главное, чтоб с пользой! – Раф самодовольно осклабился, тут же потянувшись рукой во внутренний карман клубного пиджака.

А я нажал на беспроводную кнопку вызова официанта на лежавшем на столике пульте. Приставленный к нашей вип-кабинке парнишка нарисовался на входе меньше чем за минуту.

– Ты бы не мог смотаться во-он к тому столику, почти в центе западной зоны и попросить сидящего там блондинчика, подняться ко мне сюда? Сейчас уточню какого, чтоб не ошибся.

Пришлось доставать айфон и лезть в интернет в ВК, чтобы отыскать нужную страницу с фотографиями Дениса Увалова.

– Передай этому недоделанному Брэду Питту, что я очень за ним соскучился и посчитаю за большое неуважение ко мне, если он снова отыщет тысячу и одну причину меня бортануть. Иначе, если я САМ к нему спущусь…

– Я всё ему передам. Уверен, в этот раз он вам не откажет.

– И да… хочу сделать у бармена особый заказ.

Я заскользил почти рассеянным взглядом по сидящим эскортницам, остановившись на глубоком декольте то ли Шайлы, то Рокси. Протянул к её аппетитной ложбинке руку и, как ни в чём ни бывало, подцепил пальцами лежавшую там подвеску в виде гранатовой капли, обрамлённую золотыми гнёздами и подвешенную на ажурную золотую цепочку. Если даже и подделка, то жалеть о ней явно никто не станет.

– Снимай!

_______________________________

[1] Смешанные боевые искусства (также MMA – от англ. Mixed martial arts) – боевые искусства (часто неверно называемые «боями без правил»), представляющие собой сочетание множества техник, школ и направлений единоборств. ММА является полноконтактным боем с применением ударной техники и борьбы как в стойке (клинч), так и на полу (партер).

***

– Ну что ж ты прям, как неродной? Проходи, чувствуй себя, как дома. Никто тебя тут есть не собирается. Пока не собирается… Да шучу я! Господи, что за молодняк сейчас пошёл? Ни здорового чувства юмора, ни должного уважения к старшими. Заставил вот даже меня упрашивать тебя к нам присоединиться. Не хорошо, Дениска, ай, как не хорошо.

Увалов действительно при фантасмагорическом освещении вип-кабинки, перегруженной красными и синими отсветами неоновых ламп, выглядел неестественно зажатым и мало на себя похожим. Того глядишь и точно бухнется на колени, отбивая по полу чечётку блестящим от лёгкой испарины лбом. Но, надо отдать должное, каким-то чудом удержался и выстоял перед столь явственным соблазном и даже сделал неуверенный шажок от входа к столику.

– П-прости… П-просто я думал, что мы уже вроде как давно в расчёте.

– Даже так? Ух ты! Как там сейчас у вас модно говорить? Вот это поворот!?

Я, скорее, наигранно, нежели от искреннего удивления расширил глаза и чуть резковато поддался вперёд, чтобы облокотиться о раздвинутые широко в стороны колени в позе расслабленного паши. Заодно проверил ответную реакцию Увалова, как если бы попытался подловить его на ложный кросс[1]. Просто дёрнется или рефлекторно отобьётся?

Увалов дёрнулся, пусть и не сильно заметно, но кому надо, тот всё увидел и всё понял.

– Вот это ты мне сейчас задвинул, так задвинул. – даже пришлось изобразить ошалелый смешок и с лёгкой “задумчивостью” потянуться за своим чайбардаджи[2], для последующих неспешных глотков и тем самым намеренно затянутой паузы.

– Шайтан, я реально… мне казалось, что…

– Да садись ты уже! Раздражаешь бельмом на глазу. Марат, уступи немного места гостю, а то ему скоро будет тяжко с таким грузом совести стоять на ногах.

Цербер молча с кривой ухмылкой на расписанном живописными шрамами и угольно-чёрной бородой лице, сдвинулся от края занятого им до этого секционного дивана всего на полкорпуса.

Само собой, Увалову уже ничего не оставалось делать, как присесть на предложенное место в образе очень плохого гонца. Предложи я ему чая, выпил бы, как миленький, через нехочу, до самой последней капли.

– А теперь давай кое-что уточним для полной ясности. – я всё-таки вернул чайбардаджи обратно на столик, дабы воспользоваться иными методами визуального внушения с более подходящей для таких случаев жестикуляцией рук. – То есть ты всё это время не звонил, не писал и никак со мной не связывался только потому, что решил, будто мы с тобой в расчёте?

– Но ведь страховка покрыла практически две трети полной суммы от стоимости машины. А остальное я всё до копейки доплатил. Можно спокойно купить точно такую же модель и при этом совершенно новую.

– Ничего себе, как у тебя всё оказывается просто. – сдержаться от ответного смешка мне так и не удалось, и в этот раз он был отнюдь не наигранным. – Разбил всмятку единственную в своём роде модель, немножко доплатил и всё, совесть чиста и можно спать спокойно весь остаток отмеренного тебе века? А если бы вдруг чью-то собаку задавил или, не дай бог ребёнка. Тоже бы сказал, купите или родите нового? Зачем переживать, право слово?

– Арслан, ну зачем ты передёргиваешь? Сравнения ведь вообще и рядом не стоят.

– Да неужели? Ещё скажи, не в дугу. – пришлось чуть посильнее надавить взглядом на удивительно уверенные в своей правоте, почти честные глазёнки малолетнего упрямца. – То есть, угробь ты оригинал Моно Лизы или разбей египетскую вазу, которой шесть тысяч лет, ты бы тоже сказал, что сравнения, так себе? Что нет таких в мире вещей, чья ценность изначально намеренно завышена и любая, установленная на них страховка, может компенсировать всё до последней копейки? В особенности историческую и памятную значимость.

– Но ведь это всего лишь машина… – а упрямству этому засранцу не занимать. Сразу бьёт по глазам своими мажорскими привычками добиваться своей “правоты” всеми доступными или малодоступными способами. – Да и как я могу компенсировать её памятную для тебя значимость? Насколько мне известно, при очень большом желании можно реставрировать даже в усмерть убитую тачку, проржавевшую буквально до основания.

– Конечно можно, были бы для этого деньги, хорошие профи и время. Но, как ни крути, это будет уже не та машина и не та вещь, с которой тебя связывало столько ценных воспоминаний и прочего, и которая, скорей, всем своим видом будет теперь напоминать от тех моментах, что с ней когда-то сотворил один укуренный торчок.

– И чего же ты хочешь?

А вот это мне уже определённо нравилось. Наконец-то шестерёнки в голове этого обдолбыша закрутились в нужном направлении. Даже голосок от перенапряжения дрогнул и зазвучал чуть звонче. Осталось совсем немного дожать и…

– Я не могу тебе её вернуть в прежнем виде или отмотать время вспять. А деньги тебе не нужны, учитывая, что ты не захотел брать лишние ещё при последнем расчёте. Что я вообще могу тебе в таком случае дать взамен? Тем более что-то для тебя равноценное.

Отвечать сразу я, разумеется, не стал. В таких ситуациях любая пауза сыграет на руку неизбежным козырным тузом. И, конечно же, я ею воспользовался, ненадолго затягивая момент истины. А заодно откинулся обратно на спинку дивана в вальяжной позе абсолютного хозяина положения, вытягивая по её фигурному валику правую руку ленивым жестом пресыщенного всем и вся льва. И, конечно же, не сводя глаз с напряжённого лица сидящей напротив жертвы.

Бедняга. Неужто и вправду думает, что из-за какого-то куска железа я захочу с ним разделаться прямо здесь и сейчас, чисто от скуки ради?

– С кем ты сегодня тут так бурно тусуешься? – я пока не стал смотреть в проём выхода, только чуть качнув в ту сторону головой. Не мог пропустить столь ценного момента, когда изменится лицо уже почти наложившего в штаны должника.

Удивление, сменившее испуг на его вытянувшемся фейсе, было таким же предсказуемым, как и всё, что он делал или говорил. Послушный агнец. Идёт чётко в том направлении, по которому его так ненавязчиво сейчас ведут.

– С друзьями и сокурсниками. Отмечаем мою днюху. – ещё и плечом нервно передёрнул, скорее, по привычке или страстному желанию рвануть отсюда и, желательно из самого клуба, в ближайшие секунды.

– С подружкой или без? – поздравлять его я не стал тоже намеренно, проигнорировав в упор его заявление о Дне Рождения и тем самым показывая, что никаких подарков он сегодня от меня не дождётся.

– Да… С Юлькой…

– С тем хрупким Воробушком? Она тоже студентка?

– Ага… первокурсница. Только месяц с ней встречаемся. – и, судя, по ответам Увалова, большими чувствами там и не пахло. Его куда больше сейчас волновала сохранность собственной задницы.

Почему-то другого я и не ожидал.

– Для тебя месяц это много или… уже готов махнуться на что-нибудь посвежее?

– В смысле? – это ж надо так отупеть от страха, чтобы не сразу въехать на что ему так мягко намекали.

– В смысле, хочу объездить сегодня твою подружку вдоль и поперёк, практически так же, как ты объездил мою тачку. Так для тебя будет более доходчиво?

– Ты… это серьёзно?

Ну наконец-то! Не прошло и трёх лет.

– Конечно, это совершенно не равноценная плата, но… Какой с тебя ещё можно взять клок шерсти? Мальчиками я не интересуюсь, так что, считай, в этот раз ты ещё довольно легко отделаешься. Если, само собой, очень сильно захочешь.

Я и не сомневался, что захочет. Обычно влюблённые по уши собственники так себя не ведут. Не сглатывают через силу сухую слюну и не посматривают в сторону обсуждаемого объекта бегающими глазками, судорожно прокручивая в эти ценные секунды в голове всю ситуацию в выгодном лишь для себя свете.

– Но… Она же… не поймёт… и-и…

– Не переживай. Уговаривать её тебе не придётся. – я снова чуть отстранился от спинки дивана, но только для того, чтобы потянуться рукой к столику, за лежащим там маленьким бумажным пакетиком с дорогостоящим чудо-зельем. – Разве что, выпить любимый ею коктейль. И желательно до дна.

________________________________

[1] Кросс (Cross) – «Прямой удар правой рукой» или «Прямой правой». Техника бокса. Очень сильный удар и, как правило, при точном и резком попадании в челюсть отправляет противника в нокаут. В большинстве комбинаций этот удар «конечный» и в него вкладывается максимальная сила

[2] Чайбардаджи – специальные стаканчики для турецкого чая, по форме напоминающие грушу или стеклянный тюльпан

***

На что это было похоже? Наверное, на смертельную дозу чистейшего дурмана после долгих лет принудительного воздержания и насильственных попыток очиститься “изнутри” и физически, и духовно. Только, как выясняется, все твои наивные потуги с отчаянными стараниями не выдерживают и нескольких секунд после столкновения с неизбежным. Их вырывает с корнем и мясом одним резким ударом, после одного несчастного глотка “забытого” тобою когда-то безумия. И всё… Разбуженные демоны просыпаются окончательно и бесповоротно, наполняя кровь чёрным ядом больной одержимости, а сам рассудок сжигая дотла убойным напалмом низменных страстей и бесконтрольной похоти.

Я прекрасно знал, что этот ничем передо мной не провинившийся Воробушек – самая обыкновенная жертва случайных стечений обстоятельств. Но как это разъяснить моему внутреннему Зверю, учуявшему головокружительных запах желанной добычи и даже попробовавшему на язык её пьянящий вкус? Ему неведомы человеческие принципы или сострадание, а чужая боль так и подавно – ценнейший источник для подпитки собственных сил и извращённых хотелок. И стоило мне только к ней приблизиться, прикоснуться и понять, насколько она реальная, живая и почти уже моя, срыв в чёрную бездну фатального для обоих сумасшествия стал таким же гарантированным и неминуемым, как и мой триумф в предстоящих действиях.

Видимо, мне этого как раз и не хватало для полноты ощущения всей картины – увидеть её широко распахнутые зелёные глазки, услышать звонкий голосочек, царапающий по эрогенным нервам обжигающей стимуляцией… осознать до конца, что она действительно другая. Пусть и сильно похожа, но всё равно. Моя память не настолько идеальна, чтобы по прошествии стольких лет досконально совместить один в один увиденное и почти забытое. Мне хватило с лихвой и того понимания, что вы просто как сёстры-близняшки почти идентичны, но по любому разные в своих исключительных мелочах.

И, что странно, мне нравилось находить в ней все эти отличия. Именно они меня и заводили больше всего, как и её запах, и её физическая близость с той обособленной химией, на которую заводишься с полуоборота, как озабоченный самец по весне на аромат текущей самки. Разве что у людей всё немножко сложнее и не каждую ты уже готов припечатать к ближайшей стенке и выебать без излишних прелюдий. А с моими глубокими психо-травмами, связанными с похожей на неё особой, это всего лишь вопрос времени.

Мог ли я остановиться после такого? Даже если и мог, то, скорее, только с чужой помощью. Но она так и не подоспела. Пойманного страшным монстром Воробушка, так никто и не спас. И меня, наверное, тоже.

Нельзя остановить того, кто уже попробовал это сильнейшее наркотическое зелье и попросту провалился в глубокий транс, отдав на растерзание внутренним демонам и свою душу, и здравый разум. А вместе с ними и свою глупую жертву. Только убивали её вовсе не морально и не ментально, а буквально, физически, моими руками, распиная и растлевая по белоснежному хлопку постельного белья, будто хрупкого мотылька по пергаменту. И чем глубже я погружался в этот дикий угар откровенного безумия, тем сильней у меня рвало крышу и заводило до максимально критического предела.

Сердце не просто таранило свихнувшейся аритмией по грудной клетке, вискам и горлу, вторя болезненным спазмам острого возбуждения в головке члена, но и доводило вместе с убойными дозами адреналина до необратимого срыва. Казалось, я буквально горел в этой чёрной эйфории, теряя себя окончательно с каждым новым толчком и нещадным проникновением в чужую боль. Даже запах крови и слабое понимание на подсознательном уровне, что мне стало легче двигаться, потому что я разорвал слишком узкое для меня влагалище, получив тем самым очень обильную “смазку”, ещё сильнее подхлестнули вконец одуревших во мне демонов.

Остановиться? Как? Да я уже готов впиться в её нежную плоть зубами и рвать теперь не одним лишь членом. Заполучить столь сладкий наркотик и не сойти при этом с ума под его несовместимым с жизнью воздействием? Удивительно, что я и сам едва не словил инфаркта на последних секундах бешеного апогея. По крайней мере, ослеп на несколько секунд уж точно. И отупел. Возможно даже выпал на какое-то время из реальности, но не из сознания, поскольку сумел запомнить то, что делал тогда, более-менее осмысливая каждый из своих пугающих поступков.

Как зачарованно рассматривал неподвижное и даже в темноте гостиничного номера неестественно бледное лицо спящего Воробушка. Как касался его кончиками пальцев, проверяя насколько она настоящая и всё ещё живая, улавливая рецепторами кожи её очень слабое дыхание из приоткрытого ротика. Хотя и не знаю точно, что бы хотел с ней сделать ещё сильней всего – раздавить в своих руках, вырвать из груди сердце, чтобы не мучалась или… А вот или никак не желало принимать конкретной формы и точного диагноза. Пока окончательно не провалилось вместе с сознанием в глубокий сон. Или в кромешную черноту…

Наверное, я и не просыпался, а, скорее очнулся, мало что при этом соображая и понимая. Как обычно и бывает, когда приходишь в себя в незнакомом тебе месте, пытаясь через какое-то время вспомнить, где ты, что за хрень тут происходит и какого ты тут вообще оказался. Правда, в данном случае всё выявилось куда плачевнее, чем можно было ожидать изначально. Память не стала играться со мной в угадайку, чуть ли не сразу ткнув носом в лежавшую рядом бездыханным белым трупиком девичью фигурку. Даже полусумрак ночной комнаты не смог исказить черты её неподвижного лица в плохо узнаваемую “маску”. Размётанные по подушке густые тёмные локоны, которые я точно мотал до этого на кулак и пропускал через их тонкий шёлк свои пальцы, и эта поза абсолютно обездвиженного, зато какого совершенного тела… Размякшая, застывшая и такая далёкая от окружающей нас реальности.

– Да твою ж блядь! – мою лёгкую прострацию срывает в мгновение ока грубым и моментально отрезвляющим ударом под дых, как только взгляд останавливается на её раздвинутых бёдрах.

Во всяком случае, искать источник чуть тошнотворного запаха железа было уже излишним. Я нашёл его прямо под ногами изнасилованной мною “спящей” красавицы в виде чёрно-бордового и очень даже большого пятна на когда-то безупречной белой простыни. Разъяснять мне на пальцах, что это за пятно, не было никакой нужды. Я прекрасно понял откуда оно взялось, и кто стал главной причиной его появления.

Поэтому и подскочил, как ошпаренный, окончательно приходя в себя и возможно даже трезвея. Слава богу, на прикосновения она была ещё тёплой, да и пульс хоть какой-то, но всё-таки прощупывался. Уже относительно неплохо, хотя мне не стоило никакого труда набрать нужный номер телефона и разобраться со всей этой геморройной ситуацией давно проторенным способом. Вместо этого я какого-то лешего пошёл в ванную, но не для того, чтобы обмыть себе член и живот от уже запёкшейся на них крови, а взять оттуда банный халат и полотенце для рук. И, конечно же, и то и другое были ослепительно белоснежного цвета, как какая-то циничная насмешка или издёвка.

Хотя, сейчас мне было на всё на это глубоко посрать. На данный момент меня волновали куда более приоритетные проблемы. Но и ответить на вопрос из-за чего я больше всего переживал или волновался тоже было несколько сложновато. Скорее злился. И очень сильно. Причём не знаю, на кого больше.

А ведь и вправду мог только позвонить куда нужно. Тогда почему не позвонил? Почему сам повёз её почти в ближайшую больницу, связываясь по дороге с нужным там человеком? Наверное, я уже никогда не отвечу хотя бы самому себе на все эти дурацкие вопросы. Потому что вполне себе очень даже скоро, в один из ближайших часов их назойливые атаки по голове (или в голове) попросту оборвутся и заглохнут в вечной немоте. Когда почти уже на рассвете я буду стоять у изножья больничной койки в одиночной палате премиум-класса и задумчиво, исподлобья глядеть в обескровленное личико всё ещё спящей Юлии Русиновой, прокручивая в памяти события уже прошедшей ночи и связанные с ними планы на ближайшее грядущее. О, да. Неизбежного грядущего.

– Не переживайте. С ней всё будет хорошо. Только придётся немного подождать, чтобы всё затянулось и зажило. И бесплодия от такого вообще никогда не бывает.

Громкий шёпот заглянувшей в палату дежурной сестрички вывел меня из очередной прострации и даже заставил иронично усмехнуться в ответ.

– О последнем я как-то и не задумывался. Но спасибо за соучастие.

– К тому же это не послеродовые разрывы, уже через пару дней и боли не будет чувствовать. И швы сами рассосутся, без надобности снимать их в больнице. Две недели максимум и будет вертолётить, как ни в чём ни бывало. Ну и… всё такое.

Догадаться, что значило “и всё такое” под подмигивание одним глазом было не так уж и сложно.

Удивительно другое. Почему я до сих пор торчал и в этой больнице, и в самой палате. Хотя, нет. Уже не удивительно.

– Значит, её можно уже будет забрать уже сегодня? – как-то вылетело из головы ещё после операции спросить об этом прямо у хирурга. Наверное, я просто об этом тогда не думал. А теперь, как выяснилось, о чём-то другом уже и думать не мог. Только, блядь, об этом!

Глава 4

Юля

Говорят, лучшее лекарство – это сон. Только, оказывается, не всегда. Не всегда, просыпаясь, чувствуешь себя хорошо выспавшимся и отдохнувшим, бодрым и обновлённым. Бывает совершенно обратная всему перечисленному противоположность, когда уже проснулась, но не хочешь открывать глаз. Потому что боишься. Потому что ощущение придавленности невидимым грузом никуда исчезать не собирается, а первые симптомы подсознательного страха уже царапают по нервам сигнальными звоночками о приближении (или даже близости) чего-то очень плохого и неминуемого.

Может поэтому я не хотела так скоро разлеплять затёкшие, будто налитые свинцом веки. Хотя во рту дела обстояли ещё хуже. Про всё тело, правда, ничего определённого сказать не могла, оно пока ещё пребывало в спасительном коконе анестезирующего сна, а вот всё остальное – эмоциональное состояние, острое нежелание просыпаться окончательно, как и не вспоминать что-либо из недавнего прошлого – этим приложило весьма неслабо и конкретно так. Настолько неслабо, что даже комок поперёк горла встал с необъяснимым порывом захныкать или всплакнуть. В общем… очень хреновое и состояние, и ощущения. Такое, мать его, хреновое, что захотелось заново провалиться как можно поглубже либо в сон, либо в полное бесчувствие и беспамятство. Лишь бы не открывать глаз и не давать воспоминаниям полную свободу действий.

– Ты же уже не спишь, зачем притворяешься? – а вот это точно самое последнее, что бы мне хотелось сейчас услышать ещё и под таким тяжеловесным гнётом убийственного самочувствия. Знакомый, подрезанный сиплой хрипотцой мужской голос, от звучного баритона которого моментально холодели все внутренности и отнимались все мышцы во всём теле.

Естественно, после такого сложно не разомкнуть глаз именно на рефлекторном порыве, перед этим непроизвольно дёрнувшись от выстрелившего по нервам и сознанию леденящего душу ужаса. Я бы, наверное, и вскрикнула, если бы не сухой ком в глотке.

Теперь хотя бы понятно, откуда меня до этого царапало столь странным чувством, будто за мной кто-то пристально наблюдает. Теперь я и сама видела эти чёртовы глазища прямо перед собой, всего в паре метрах от своего лица – чернющие, жгучие и такие пристально въедливые, что даже дышать становилось невмоготу. Будто и вправду в тебя смотрит-заглядывает сама Бездна.

Господи… Неужели это всё по-настоящему? Я действительно не сплю и… те кошмары, что так настырно продираются сейчас из временного забытья вовсе не сон и не бред воспалённого воображения? А всё это?..

– Где я? – вполне резонный вопрос и самое первое, что слетает в таких случаях с языка, когда начинаешь на бешенной скорости возвращаться в окружающие пределы реальности и воспринимать происходящее на правильных инстинктах самосохранения.

Само собой, я ничего вокруг себя не узнавала, если не считать стоявшего напротив мерзавца-насильника, вальяжно и по-хозяйски опирающегося своими гладиаторскими ручищами об изножье одноместной кровати. Правда, в этот раз на нём уже красовалась джинсовая рубашка на выпуск, но всё с тем же набором цепочек и кожаных шнурков под серебряные кулоны и подвески из полудрагоценных камней, тех самых, что были на нём ещё в клубе. И свою львиную гриву аккуратно собрал и стянул на затылке в тугой пучок, как тогда… ночью… Наверное, успел и отмыться, и надушиться тем своим жутко стойким парфюмом.

Только какого ему теперь от меня надо? Что-то не выглядит он на раскаивающегося преступника, которому срочно понадобилось отпущение грехов. Или как раз, наоборот, решил на прощанье припугнуть, чтобы не вздумала обращаться в правоохранительные органы или трезвонить на весь мир об изнасиловании? Не хватает лишь для полноты всей картины того остро заточенного ножичка в его расслабленной ладошке.

– В больнице. В вип-палате. Оплаченной, естественно, мной. – как информативно. Может ещё поблагодарить его за столь щедрый жест?

– В больнице? П-почему?..

Неужели он меня успел пырнуть или порезать? Тогда почему я ничего такого не помню? Хотя, по правде говоря, лучше бы я вообще ничего не помнила. И не чувствовала. Хотя бы того же разрастающегося с каждой пройденной секундой ужаса, от которого меня начинало трясти не менее сильно, чем под оглушающим градом атакующих воспоминаний. Ещё немного и точно разревусь и, наконец-то, блевану. Было бы чем.

Попытка осмотреть себя хотя бы взглядом, была прервана ироничным голосом моего щедрого мецената.

– Тебе зашивали влагалище. Так что несколько дней будешь ощущать там болезненный дискомфорт, но вроде как не сильный. Зажить всё должно где-то за пару недель, по крайней мере, швы к тому времени уже рассосутся.

Ни хрена себе заявочки! У меня даже челюсть отвисла и дар речи напрочь пропал. И всё это на фоне тех убийственных ощущений, которыми меня и без того прикладывало – от воспоминаний, от полного осознания, где я и что со мной сделали этой ночью и, конечно же, от близости этого мерзавца.

Говорить о таких вещах с таким… бездушным пофигизмом? Как будто всего лишь обсуждает сегодняшнюю погоду.

– Не переживай. Всё остальное целое, включая промежность и анальный сфинктер. До второго я так и не добрался… хотя на первых парах и мелькала мысль.

Наверное, если бы он меня просто ударил без всех этих чудовищных слов, сказанных буквально с подчёркнутой апатией, я бы точно это легче пережила, чем только что услышанное. И какое счастье, что именно в этот момент ему вдруг приспичило развернуться и отойти от кровати к стоящему у противоположной стены диванчику. Хоть какая-то мнимая и временная передышка – больше не видеть ни его отмороженного лица, ни ужасных демонических глазищ.

Я успела за эти несчастные секунды лишь бросить панический взгляд по сторонам окружающей меня палаты. Но даже увидев двери спасительного отсюда выхода успела вовремя сообразить, что никак не сумею до них до бежать и выскочить в коридор, чтобы там позвать кого-нибудь на помощь. Меня и в полулежащем состоянии било крупной дрожью, мутило и из-за чего то и дело кружилась голова. Не представляю, что со мной будет, если я хотя бы просто попытаюсь встать с койки. А вдруг я ещё под каким-нибудь наркотическим препаратом, лишающего возможности быстро передвигаться?

– Если вы… так пытаетесь меня сейчас припугнуть… – в этот раз я и собственного голоса не узнала, и не сразу поверила в то, что каким-то чудом сумела заговорить.

– Припугнуть? Серьёзно?

Ему всего-то понадобилось секунд пятнадцать, чтобы что-то взять с дивана, снова обернуться ко мне и с такой же неспешной походочкой вернуться к кровати, не забыв приправить свой вопрос ироничным оскалом самодовольного ублюдка. Но лучше бы он не оборачивался.

Тут не нужны никакие тяжёлые наркотики, достаточно лишь встретиться с его примораживающим взглядом и у кого хочешь моментально отнимутся и руки, и ноги.

– А тебя что, необходимо припугнуть? По-другому ты не будешь ни слушаться, ни слушать?

Чёрт! Как же мне это не нравилось, чувствовать, как разрастается панический страх с каждым приближающимся его ко мне шагом. Ещё совсем немного и разревусь уже гарантированно. И хватит ли мне сил хотя бы просто закричать?

– Что вам от меня надо?.. Зачем вы это делаете?.. – и, похоже, это единственное, что у меня получилось как-то произнести более-менее внятно, практически уже всхлипывая.

– Тихо-тихо. Тш-ш… Я ничего не собираюсь с тобой делать. Всего лишь помогу сейчас одеться и повезу домой.

Он что-то бросил похожее на аккуратно сложенные вещи прямо на постель у изножья и моих ног и, сделав всего один небольшой шаг к изголовью, перекрыл собой полностью почти весь обзор целой трети палаты, включая и единственное здесь окно. И мне стало уже не просто страшно, поскольку память меня явно не собиралась щадить, ударив наотмашь ничуть незабытыми картинками и пережитыми ощущениями из не такого уж и далёкого прошлого. Восставший из самого пекла Князь Тьмы из плоти и крови, во всей своей первозданной красоте, уже вот-вот готовый поглотить ненасытным чревом свей адской бездны очередную глупую жертву.

Господи… ну почему я не кричу и не зову на помощь? Или его сминающая близость высасывает из меня остатки как физических, так и психических сил?

– З-зачем… – это я уже не сказала, а именно прошептала, окончательно пропавшим голосом.

– Чтобы увезти отсюда. Не все любят больницы. И, что-то мне подсказывает, ты тоже. Ну же…

Вжаться в матрац и подушки больше, чем уже было, у меня не получилось, как и избежать того момента, когда это чудовище приподняло свою расслабленную лапищу и с неожиданной нежностью коснулось моей щеки тыльной стороной пальцев. Правда, не дёрнуться от этого прикосновения мне не удалось, как и шумно всхлипнуть.

– Будь хорошей девочкой. Ты же не хочешь меня расстроить своим неуместным упрямством? Чем быстрее мы это сделаем и уедем отсюда, тем лучше будет для тебя.

Чтобы меня когда-нибудь так нагло шантажировали такими жуткими намёками?.. Ведь я знала, на что он был способен и что свернуть мне шею прямо сейчас ему вообще не стоило никаких усилий или тех же причин.

– Давай, Воробушек. Расправь свои пёстрые крылышки и хватит нахохливаться. Тебе же будет лучше, если мы всё это сделаем по мирному, по-домашнему и без ненужных ни для кого истерик.

Действительно. Как будто у меня был какой-то другой выбор, особенно когда он прошёлся всё теми же пальцами по моему плечу, изгибу руки и, как ни в чём ни бывало, подхватил мою дрожащую ладошку. А меня при этом чуть было снова не вынесло за пределы реальности в мир иной. Словно и вправду ударили по мозгам очередной дозой убойного наркотика. Я даже не запомнила, как поднялась с постели (не без чужой помощи, естественно) и как спустила с края кровати ноги, приняв сидячее положение. Зато как меня вскоре накрыло поглощающей близостью этого абсолютно невозмутимого Дьявола, в аккурат после того, когда он каким-то невообразимым манёвром стащил с меня больничную распашонку, оголив перед собой едва не полностью, но, слава богу, в этот раз без ножа…

Затрясло меня ещё сильнее прежнего практически сразу же, поскольку не ощутить его скользнувшего по моей обнажённой груди враз потяжелевшего взгляда я, само собой, никак не смогла. Я бы почувствовала его даже с закрытыми глазами, как и заворочавшуюся на дне его цыганских глаз чёрную похоть. Или что он там так старательно в себе сейчас сдерживал?

Только он так ничего и не сделал. Вернее, не стал меня больше нигде трогать, потянувшись ненадолго в сторону за принесёнными им вещами.

– Я… могу одеться сама… – попытка подать свой “окрепший” голосок и хоть как-то избавиться от его навязчивой близости не увенчалась желаемым успехом вообще никак. Если не наоборот.

Кажется, как раз данного момента он и ждал, чтобы присесть передо мной на корточки, приблизить своё лицо к моей оголённой шее и обжечь мою онемевшую кожу горячим голосом.

– Конечно, можешь. Ты много чего можешь и на многое способна, но, сейчас это никого не интересует. Тем более меня… Подними руки.

***

Я буду потом ещё очень долго спрашивать саму себя не одну сотню раз, почему так ничего и не сделала со своей стороны, когда мы покидали больничные пенаты. Почему не закричала, почему не начала просить появившуюся в палате медсестру о помощи или одергивать в коридорах первых встречных, пока меня везли в коляске, как какого-то тяжело больного пациента, не способного передвигаться на собственных ногах. Я же вроде уже давно была ни под наркозом или наркотиками и даже соображала достаточно адекватно для своего относительно нестабильного состояния. Найти силы и правильные слова, чтобы выпросить кого-нибудь вызвать ту же полицию или не дать этому чудовищу усадить в свою машину вполне могла. Здесь же должна быть какая-то внутренняя охрана, тем более в корпусе с вип-палатами?

Или мне банально отбило всю голову его прессующей близостью, из-за которой продолжало прикладывать убойной контузией всё то время, пока он находился рядом, вынуждая цепенеть, неметь и боятся каждого его действия. Да что там действия. Достаточно было только взглянуть в его лицо, в чёрные, как адская мгла, глаза и пропустить через каждый натянутый нерв его невыносимо убедительный голос и всё… Очередной приступ оглушающего шока обеспечен на все двести. Моментально отнимался дар речи, отключался мозг, а вместе с ними и способность к самостоятельному передвижению. Единственное, что ещё хоть как-то проявлялось в качестве живой реакции на происходящее – это ощутимая дрожь нервного озноба в суставах и надрывный стук сердца, учащённо бьющегося будто во всех уголках парализованного тела. Ещё час или два такого убийственного стресса и, боюсь, до вечера этого дня я точно не дотяну. И в особенности рядом с этим монстром.

– А мои вещи и сумочка? – спасительный проблеск запоздалого воспоминания лишь ненадолго и ненамного ослабил внутреннее перенапряжение, позволив переключиться сознанию на менее опасную для психики тему. Правда, дёргаться из-за этого именно сейчас было так же бессмысленно, как и изводить себя в последствии мыслями, почему я не выпросила помощи в больнице.

– Сумочка со всем её содержимым у меня, в целости и сохранности. Чего не скажешь о твоей одежде. Но на счёт последнего, переживать уже поздно, да и было бы за чем.

За последние двадцать-тридцать минут (или целой вечности) мне так и не удалось ни немного расслабиться, ни получить хоть какого-то даже мнимого облегчения от тех же ложных знаков или наивного самообмана. Мой насильник вёл себя так, будто ничего такого ужасного со мной этой ночью не вытворял и всего лишь оказывает щедрую помощь то ли от скуки ради, то ли не пойми из-за чего вообще. Его апатичное поведение буквально ко всему и вся просто поражало. Казалось, он и меня замечал только тогда, когда ему било в голову очередной блажью припечатать меня к месту своим пронизывающим насквозь взглядом или прессануть каким-нибудь пугающим жестом, словом и с обязательно сминающей на раз близостью.

Не знаю, как мне удалось выдержать его игры с одеванием меня в явно только что им купленную одежду, но, видимо, он тоже это делал с каким-то намеренным просчётом на будущее. Хотел подменить мои последние воспоминания о том, как резал на мне блузку с лифчиком на заботливый уход от внимательного папочки? А он не думал, что для меня сейчас это были практически равноценные ощущения? Или же… как раз этого он и добивался?

По крайней мере, на купленные им вещи он точно не поскупился, пусть они и были где-то на размер полтора больше, чем требовалось, но это уже чисто излишние придирки. Он ведь не голой меня повёз и не в больничной пижаме. Да и купил он и джинсы, и майку, и "вязаную” белую кофту из ажурного трикотажа далеко не в секонд-хэнде. Пусть бирок на них и не было, но ощущением магазинной новизны при соприкосновении с кожей отдавало от них вполне себе характерной. А вот кроссовки оказались моими. Наверное, он их прихватил вместе с моей сумочкой, как что-то более-менее уцелевшее.

– Даже если эти вещи могут иметь для меня особую памятную значимость? – почему я ляпнула тогда то, что ляпнула, так и не пойму, преодолевая через силу внутренние страхи накатившим на меня возмущением.

Зато развеселила Дьявола, непонятно только чем. Тут же довольно осклабился и даже перевёл взгляд с дороги на меня, чуть повернув голову, и с ощутимым оценивающим интересом во всеподмечающих глазах прошёлся и по моему лицу, и почти по всей сжатой на пассажирском кресле фигурке.

Я и без того ощущала себя в его огромном серо-серебристом пикапе подобно недоразвитой карлицей или маленьким ребёнком, восседающем на слишком большом для него “троне”. А сейчас так и подавно, рядом с таким верзилой-бугаем, загородившим собой практически четверть всего пространства очень просторного автосалона. Правда, я до сих пор была не уверена, что это та же машина, на которой меня похищали из ночного клуба.

– Только не говори, что ты станешь переживать за теми тряпками, потому что они тебе дороги в качестве щедрой подачки от твоего бывшего хахаля.

Зря он так “вовремя” напомнил мне о Денисе. Ударило меня по голове и под дых столь жёсткой издёвкой не менее сильно, как и прочими воспоминаниями о кошмарах минувшей ночи. Тут не нужно иметь и семи пядей во лбу, чтобы сопоставить один к одному, вычислив причастность Увалова к моему похищению и без каких-либо дополнительных умственных усилий. Наверное, я просто до сих пор не хотела думать об этом, стараясь из последних сил уводить от этого свою память как можно дальше. Потому что интуитивно понимала, насколько это будет нестерпимо больно – принять без подготовки столь сокрушительный удар подорванной последними событиями психикой. Всё равно что пытаться выдержать серию наживных ранений в живот буквально, поскольку ощущения слишком схожи, особенно, когда внутри всё скручивается и рвётся самой настоящей физической болью.

Поэтому и не можешь поверить в такое до конца. Готов себя обманывать до последнего. Например, бредовой мыслью, что это чудовище могло заставить Дена пойти на предательство каким-нибудь изощрённым шантажом. Я даже нисколько не сомневалась, что именно так оно и было. Единственное… Убивало совершенно другим. Неужели оно того стоило? Отдать собственную девушку на растерзание бездушному монстру, как какого-нибудь ягнёнка на заклание…

Не удивительно, почему я не хочу думать об этом даже сейчас. Вернее, особенно сейчас!

– Бывшего?.. Как легко и быстро вы расставили всех по желаемым для вас местам. – как бы тяжело и больно мне не было всё это говорить, но проигнорировать его грубой подколки у меня никак не получилось.

И опять эта жёсткая усмешка, но хотя бы без буравящего меня взгляда.

– Так ты нацелилась и дальше встречаться с тем, кто даже не моргнув глазом и без мучительных раздумий, подложил тебя под другого, опоив перед этим своей же рукой?

– А это не ваше дело. И… куда вы меня везёте? – сказала та, кто без единого звука или маломальского протеста залезла в машину к собственному насильнику и даже позволила тому застегнуть на себе ремень безопасности.

Не поздно ли я спохватилась, наконец-то обратив внимание на панорамные картинки за окошками и лобовым стеклом, пытаясь определить на глаз, где мы сейчас находимся и в каком направлении едем? На центральные улицы что-то не похоже, хотя и кажется чем-то смутно знакомым, что тоже ещё не факт. Солнце тоже, скорей всего, с самого утра не вылазило из-за свинцово-серого навеса облаков, лишая возможности определиться визуально и со временем, и со стороной света. Только если успеть где-то заметить дорожный указатель или разглядеть название самой улицы, если, конечно, мне это что-то даст.

Неужели фраза “отвезти меня домой” была воспринята мною буквально?

– Я же не говорила вам, где я живу.

– Для меня такие нюансы несущественны. Так что, да. Я знаю, где ты живёшь.

Могла бы и догадаться, хотя бы после его ранних слов о том, что моя сумочка находится где-то у него. Там ведь и мой сотовый, и кошелёк, а про его тесное знакомство с Денисом можно и не вспоминать.

– С кем живёшь, откуда приехала, где учишься и на каком факультете. Ну и, соответственно, с кем до сего момента встречалась.

– Но мы ведь едем сейчас не на Запад?

– Тебя это так сильно смущает?

– А что, не должно?

Не нравилось мне это всё. Ох, как не нравилось. Мало меня колотило до этого, так ещё и сейчас приложило сверху новыми впечатлениями с обострившимися стократно страхами?

– По настоятельным рекомендациям врача, тебе волноваться противопоказано. Только полный покой и восстановительный отдых, желательно в лежачем положении.

– Пожалуйста… Прошу… Я… честно… я никому, ничего не расскажу… П-пожалуйста… п-п… п-по…

– Ну ты чего, Воробушек? Я же ничего с тобой не делаю. Ти-ихо, глупенький. Всё хорошо.

Я даже не смогла дёрнуться, потому что уже была на грани либо опять отключиться, либо окончательно сойти с ума. А может это моё тело отреагировало защитной прострацией на прикосновение его руки, скользнувшей по моему лицу утешительным жестом от ласкового папочки. Пусть я и ощущала мягкое тепло мужских пальцев, снимающих с моей щеки дорожки обильных слёз, но это максимум, что я чувствовала. Всё остальное – как в кошмарном сне, в виде поплывшей картинки из окружающего меня реала.

– Мы просто едем домой. Где ты хорошенько отдохнёшь, заживёшь и будешь, как новенькая.

– З-зачем я вам?.. Ч-что?.. Что вы собираетесь со мной делать?

– Тебе сейчас надо думать не об этом. По хорошему счёту, тебе вообще ни о чём не нужно думать. И стараться не нервничать, не волноваться. А то давление подскочит и всё такое?

– Серьёзно?.. И как мне не нервничать и не волноваться?

От подобного цинизма хотелось скончаться прямо на месте. Да мне и без того казалось, что ещё немного и вот-вот отдам богу душу. Я вообще не представляю, как после такого можно выжить или не свихнуться? Не знаю, где и как умудрилась найти сил на все свои вопросы. Меня же трясло, как на электрическом стуле, а глаза беспрестанно заливало нескончаемым потоком самопроизвольно льющихся слёз. Неужели я ещё на что-то рассчитывала, особенно после того, что со мной сделали прошедшей ночью?..

– Просто не нервничай и не накручивай себя. Что-то мне подсказывает, девочка ты сообразительная и не станешь делать того, что может мне не понравиться. Тем более, всякого рода там недопустимые глупости. Постарайся расслабиться и не думать о плохом. Плохие мысли – злостные предвестники плохого самочувствия.

Он действительно верил в то, во что говорил? Или для него такие вещи в порядке вещей? Я у него такая не первая и далеко не последняя?

Но хотя бы перестал ухмыляться и даже слегка нахмурился, пока перебирал расслабленным пальцем на сенсорном экране приборной панели ярлыки и подкаталоги, пока выискивал нужную ему программу.

– Куда мы едем?

– Я же уже сказал. Домой. Мы обязательно с тобой обо всём поговорим и обсудим все волнующие тебя вопросы. Но не сейчас. К тому же, я не очень люблю, когда меня отвлекают разговорами, пока я за рулём, и в особенности, если я что-то обдумываю. Путь, конечно, неблизкий. Но тебе лучше сосредоточится на своём самочувствии. А было бы ещё лучше, если бы ты попыталась вздремнуть. Понимаю, звучит абсурдно, но чем чёрт не шутит? Посидеть с закрытыми глазами и помедитировать под музыку, для тебя сейчас вполне реально.

Так вот что он там искал – радиоприёмник и нужную радиоволну. Спасибо хоть не турецкую, иначе бы меня точно вконец сорвало. После чего открыл передо мной бардачок, выудив оттуда, почти не глядя, нераспакованную пачку бумажных платочков.

– Вытри лицо и постарайся успокоиться. А то голова разболится.

Он либо издевается, либо… я не знаю. Хотя, как ни крути и с какой стороны не посмотри, он тысячу раз прав, мать его. Если я начну сейчас биться в истеричных припадках мне это мало чем поможет. Иначе точно заставит выпить какую-нибудь успокоительную таблетку со вчерашним эффектом. И ведь заставит, я даже нисколько в этом не сомневалась. А так у меня хотя бы есть шанс запомнить дорогу, по которой мы куда-то неслись. Причём неслись уже буквально, поскольку Арслан прибавил скорости сразу после того, как сунул мне в руки пачку салфеток и увеличил громкость выбранной им развесёлой песенки на английском. Какой-то, видимо, очень старой, но явно популярной, потому что даже мне она показалась очень знакомой, в особенности по повторяющейся фразе California Dreamin’.

Не тянули её мажорные аккорды на звуковое успокоительное, хотя и не вызывали дичайшего желания выскочить из машины прямо на ходу. Правда, что-то мне подсказывало, едва ли я успею сделать хоть что-нибудь близкое из подобного побуждения. По любому, мою дверцу заблокировали, а в моём отбитом состоянии я не сумею и ремня безопасности самостоятельно расстегнуть, не говоря уже о том, чтобы сделать это как-то незаметно от моего похитителя.

А ещё мне не понравилась фраза про неблизкий путь до какого-то дома. Насколько неблизкий? На пару часов езды или на пару дней? И как мне прикажете всё это время молчать, ни о чём не спрашивать и не сходить с ума от полного неведенья – куда и зачем меня везут? И при этом не реветь?

Но, как вскоре выяснилось, это оказалось не такой уж и сложной задачей, если не наоборот. Молчать было куда легче, как и отвлекаться на панорамные картинки за стёклами авто. Даже чувство зашкаливающей паники вроде бы ощутимо поугасло после первых десяти минут монотонной езды под звучание мировых ретро-хитов 60-80х годов. Видимо, мой организм временно уверовал в мнимую для себя безопасность и в то, что мне ещё, по сути, ничем не угрожали, больше не приставляя к моему телу острозаточенных ножей. А для ложных фантазий этого было более чем достаточно. Пусть и до поры до времени. До того момента, как мы пересекли последнюю границу пригородных районов столицы и заехали за огромные ворота “коттеджного” посёлка, охраняемые настоящим КПП. Тогда-то, увидев размеры разнокалиберных заборов и ещё более высокие за ними домища-дворцы, мне и стало окончательно не по себе.

Ничего подобного раньше мне ещё не приходилось видеть ни в режиме реального времени, ни прямо перед собой в живую на расстоянии всего в несколько шагов. Ведь это были не какие-то там частные домики деревенского или дачного образца, сбитых в сплошную линию однотипных построек. Не-ет! Тут чтобы проехать мимо одного забора с оцепленным им участком, нужно было потратить не десять метров максимум, а как минимум все сто. И не самой обыкновенной ограды из крашеного жестяного шифера, а исключительного произведения искусства из живописных колонн и пролётов либо из каменных (гранитных, мраморных) блоков, либо из кованной чугунной решётки. А если акцентировать внимание на высоте каждого забора, то и вовсе не хватит никакой фантазии думать о том, как такой возможно перелезть, неважно с какой стороны. Скорей никак. Ни одна стремянка не поможет.

Если бы не внушительных размеров особняки премиум-класса за не менее высокими откатными воротами, я бы запросто решила, что это какие-нибудь тюремные колонии строго режима. И то ещё неизвестно, куда сложнее попасть и, тем более, как потом оттуда выйти/сбежать.

Естественно, я запаниковала сразу же, как только пикап сбавил скорость и развернулся перед громадными створками одних из этих врат (действительно что адских), остановившись и выждав чуть меньше минуты, когда те раскрылись на автоматическом откате до свободного для машины проёма. А потом запаниковала ещё сильнее. Потому что мы за них заехали, а они, само собой, после этого, стали закрываться.

– Нет… Я никуда не пойду! И не выйду! – накрыло меня уже буквально до истерики и брызнувших, как по команде ослепляющих слёз. Хотя, казалось, перед глазами всё поплыло ещё до подступивших к горлу рыданий, не дав мне как следует разглядеть бескрайний внутренний двор и перекрывший почти всё пасмурное небо трёхэтажный особняк из бежевого камня. Наверное, эта домина оказалась чересчур уж огромной, умудрившись вытеснить своими монументальными размерами все внешние границы фронтальной панорамы.

– Юлия, это не обсуждается и едва ли войдёт в обсуждаемое в ближайшие дни. Ты же понимаешь, что мне придётся применить силу, и, в любом случае, всё закончится по-моему.

Арслан не просто вышел первым из машины, но и успел её обойти, чтобы открыть дверцу у моего кресла, и дураку понятно, для какой именно цели. А я, кажется, вцепилась скрюченными пальцами в обивку сиденья ещё до того, как меня обдало порывом свежего воздуха и накрыло с правой стороны осязаемой тенью моего похитителя.

– П-пожалуйста!.. Честно слово! Я никому ни слова ни скажу! Буду молчать до самой могилы… Отпустите… Умоляю… не… не надо-о!..

– У тебя, между прочим, скоро приём лекарства. И тебе нельзя сейчас подолгу сидеть. – он точно меня не слышал, демонстративно посмотрев вначале на свои наручные часы, потом сдержанно выдохнув и так же “недовольно” качнув головой. – Действие анестетика окончательно пройдёт, и сама начнёшь выть, чтобы тебе дали “морфия”. К тому же, ты ещё ничего сегодня не ела. И в туалет нужно ходить чуть ли не по часам, каждый раз, как потянет. Так что давай… Отключай режим истерики и включай голову.

– Не-ет! Пожалуйста! Я же ничего вам не сделала!..

– ЮЛЯ! – он снова меня перебил, но в этот раз куда резче и громче. Занырнул почти на треть в кабину авто и, что совсем уж неожиданно, утопил мою голову в своих горячих ладонях. Пока ещё осторожных, но достаточно настойчивых, чтобы удержать моё лицо в нужном ему направлении. Казалось, он даже совсем для этого не напрягался, иначе, если ещё хоть чуть сожмёт пальцы, точно проломит мне черепушку.

Разве что о последнем я как-то совершенно не переживала. Меня куда ощутимей приложило, намертво припечатав к креслу, нависшим прямо перед глазами бездушным ликом самого Князя Тьмы. Не то что в нескольких сантиметрах, а уже практически соприкасаясь с моим лицом кожей и жёсткими волосками густой бороды. Жаром тела и порывистым дыханием уж точно. А может и чем-то похуже. Ментальной клеткой чужой воли и сминающего подчинения.

– Прикрути свои шлюзы и слушай меня очень и очень внимательно. Я ничего не собираюсь с тобой делать, по крайней мере, не сейчас и не сегодня. И уж тем более совсем не то, что тебе рисуется в эти самые секунды в твоём очень скудном воображении. Пусть меня и будет распирать подобными желаниями в ближайшие дни до трясучки и возможного срыва. Единственное на чём ты должна сейчас сосредоточится – это на своём относительно благополучном существовании в моём доме. Только от твоего поведения зависит, насколько хорошо я буду к тебе относиться. Просто помни и никогда об этом не забывай. Постоянно держи в своей красивой головке, как счастливый билетик в дженэт[1].

– Но почему я?.. За что?..

Он ответил не сразу, перед этим скользнув по моему лицу потемневшим взглядом не такого уж и хладнокровного убийцы, от которого ещё болезненней сжалось в груди сердце и едва не закровоточили все внутренности.

– Потому что мне так захотелось. – он уже практически говорил мне всё это в самые губы, едва не соприкасаясь с ними своими. – Я захотел тебя… Либо прими это, как должное, и смирись, либо…

_____________________

[1] cennet – турец. Рай

Глава 5

Арслан

Ещё один день насмарку, потому что ни черта не можешь делать, а в голове сплошная мешанина из рваных воспоминаний давно похороненного прошлого и более свежих (и поэтому слишком уж глубоких по ощущениям) событий последних дней. Любая попытка отвлечься на неотложные вопросы по поставкам товара и задержкам его на таможне заканчивалась очередным зависанием в прострации и острой тягой опохмелиться ещё до начала обеда. Вернее, уже не сколько опохмелиться, а именно залиться и, желательно, под завязку.

Не знал я как справиться с этой хренью от слова совсем, поскольку столкнулся с нею впервые в жизни. Может оттого и порывался чуть ли не каждые пять минут набирать Айлу, чтобы третировать ту расспросами о нашей новоявленной гостье. Потому что этот Воробушек, блядь, не выходил из моей раскалывающейся после вчерашнего запоя головы! И потому что не в моих правилах держать в своём доме чьих-то двойников не пойми из-за какой такой прихоти сорвавшегося с тормозов рассудка.

Сэрче проснулась? Сэрче приняла лекарства? Сэрче позавтракала? Сэрче ни на что не жалуется? Температура есть? Выглядит получше, чем вчера?

Это какой-то откровенный пиздец! Не говоря уже о том факте, что я и не думал отрывать своей задницы от кресла, чтобы пройтись в восточное крыло, где располагались гостевые спальни, и самому лично проведать главную причину своих ничем необъяснимых прихотей и дурацких порывов. Во-первых, в этом не было сейчас никакого смысла, а во-вторых, идти с пустыми руками, без заранее заготовленного для такого случая текста или конкретной цели визита – всё равно, что испытывать судьбу на прочность, а вместе с нею и временно притихших демонов. И я ведь не просто так тянул со временем.

Правда, ближе к вечеру всё равно не сдержался. Распечатал ещё один “Fine Oak” от Макаллана[1] и приложился чуть ли не сразу к двум тумблерам[2] подряд, ещё и безо льда. Видимо, уже не мог всё это терпеть, желая как можно скорее выжечь из головы и из-под кожи эти грёбаные мысли и ощущения. Алкоголь, конечно, не лучший выход, но выбирать пока было не из чего. Зато относительно быстрый и почти стопроцентный способ, пусть и временный, и не всегда надёжный.

Не даром говорят, что пить спиртное в говняном состоянии – ещё больше его усугублять или, того хуже, доводить до критической точки. Наверное, в этот раз у меня и не получилось рассчитать нужных сил, хотя по началу всё шло, как и было “задумано”. Удар в голову отупляющим жаром, блаженное онемение в конечностях и лихое головокружение, как на самом первом спуске по американским горкам. Даже потянуло выкурить сигару, но…

В какой-то момент я обнаружил себя у центрального стеллажа книжных шкафов своего домашнего кабинета, где с самого утра самозабвенно отдавался насущным проблемам не пойми какой жизни – то ли личной, то ли деловой. Вот и оказался в итоге в том месте, которое так старательно избегал уже более двадцати четырёх часов. Если вчера мне ещё как-то хватило силы воли удержаться и не полезть в тайный сейф, скрытый за коллекционным собранием сочинений Гюнтекина и Гюго, то только не сегодня. Сегодняшнее “море” было уже не по колено, а по щиколотку, и я уже практически “ходил по воде”.

Разве что, не смотря на нехилое опьянение, я всё равно продолжал что-то ловить и даже относительно здраво осмысливать. Хотя, вполне возможно, что как раз алкогольные пары и дали по мозгам давно забытыми чувствами. А может и не забытыми, а, скорее наоборот, совершенно новыми и абсолютно не причастными к умершему прошлому. И чем не повод испытать себя на прочность после стольких лет насильственного воздержания? Взглянуть в лицо той, кого я поклялся стереть из своей памяти, подумать только, почти уже десять лет назад.

Насмешка судьбы или вселенной? Да и что я собирался увидеть? Убедиться, что мне не почудилось и Юлия Русинова действительно похожа, как две капли воды, на ту, кто забрал с собой в могилу сердце Арслана Камаева? Сердце, доверие к чужим чувствам и столь необременительную способность кого-то просто любить… Ведь, если просто подумать, то так оно и было. Неприступный Шайтан никого к себе за всё это время ни разу не подпустил, несмотря на немереное количество чужих попыток со стороны. А их было столько, что все теперь хрен вспомнишь, даже если очень сильно постараться.

Само собой он (то бишь я), отказывал лишь совсем уж отчаянным, безликим и оторванным от жёсткой реальности. А вот других, в край настойчивых и безбашенных любил обрабатывать от и до. Потихоньку, с “лаской” и расстановкой ломал каждую из этих заносчивых кукол “косточка за косточкой”, неспешно наматывая их чувства вместе с нервами на свои ножи и скальпели. После чего, естественно, никто из них не выдерживал и попросту сбегал, буквально сверкая пятками, ни разу не рискнув вернуться обратно.

Конечно, бывали случаи, когда я и сам кого-то выбирал и брал. И, как правило, это были очень красивые игрушки, некоторые даже эксклюзивные. Но в том-то и проблема. Они были всего лишь игрушками, предназначенными только для определённого вида использования. Как говорится, ничего личного (или лишнего), только секс.

И вот на тебе. Что называется, снег на голову посреди жаркого лета. Стою, чуть пошатываясь, делая время от времени небольшие глотки чистого виски из тумблера, и смотрю на старые фотографии, которые сам же когда-то и сохранил не пойми за каким хреном. Несколько распечатанных на глянцевой фотобумаге снимков и ещё парочка самопальных видеодисков столетней давности. Диски, правда, трогать не стал. Хватило с избытком и двух фоток на выбор: одной любительской, второй – студийной. На первой – семейная идиллия на ступеньках роддома с улыбающейся во все тридцать два счастливой роженицей и не менее счастливого отца, держащего на заботливых руках своего долгожданного первенца. Все трое в окружении заметно подвыпивших шумных родственников и друзей. Меня там нет. Я на тот момент находился по обратную сторону объектива.

Сколько ей тогда было? Наверное, всего года на два, на три старше Юльки. А вот на студийном они почти ровесницы. Идеальный портрет с идеально подобранным ракурсом и позой… Даже в диафрагме кольнуло или царапнуло ментоловым холодком от пугающего понимания того факта, насколько невероятно сильно они похожи. Действительно что близнецы, если не фокусировать взгляд и не выискивать намеренно какие-то неизбежные отличия.

Интересно, что бы было, если бы я не сохранил хотя бы этих фотографий? Начал бы их выискивать у других знакомых? Для чего? Чтобы убедиться, что мне не привиделось, и я не занимаюсь самообманом?

Странно, что я не вернул снимки на место, а поплёлся с ними обратно к рабочему столу у пятиоконного эркера. Снова развалился в глубоком кресле и закинул босые ноги на массивную столешницу, продолжая цедить из стакана виски и крутить в пальцах второй руки то одну фотографию, то другую. И какого, спрашивается? Что я там пытался рассмотреть спустя столько грёбаных лет? Или не рассмотреть, а проверить свою чёрную душу на вшивость?

– Kalleş yılan![3] – давно я не шипел этих слов сквозь зубы, всматриваясь в эти невинные зелёные глазки лживой сучки. Хотя, теперь-то я вспомнил, почему уничтожил все её снимки, запретив в своём доме упоминать хотя бы вскользь или невзначай её треклятое имя. Потому что раньше мог разглядывать её фото часами, в особенности на очень пьяную голову. Неотрывно, как загипнотизированный идиот, что сейчас, в сущности, и делал.

Даже когда где-то через полчаса (если не намного больше) в двери вежливо постучали, я так и не перестал буравить её кукольное личико уже давно поплывшим взором, продолжая прислушиваться к кипящему под кожей и в жилах хаосу из полумёртвых, но всё ещё ощутимо болезненных эмоций. Чёрных, гноящихся и отравляющих кровь с разумом своим смертельным ядом – капля за каплей, секунда за секундой.

– Открыто! – я почти не заметил, как рявкнул охрипшим голосом даже не задумываясь, кто бы это вообще мог быть. А ведь просил не беспокоить, даже если начнётся третья мировая.

– Арслан аби[4], прости, что без предупреждения. Но ты сам говорил, что мне можно хоть по среди ночи и без стука заходить, как только закончу с поисками.

Наконец-то я скосил грузный взгляд к дверям кабинета – к застывшему у порога в неизменном брендовом костюмчике от Армани Руслану Скобееву. Мои губы тут же растянулись в “радостной” ухмылке гостеприимного хозяина, увидевшего за столько времени хоть одно живое и вполне благодатное для глаз лицо.

– Сanım kardeşim![5] Конечно, мой дорогой! Двери этого дома для тебя открыты в любое время дня и ночи, пусть путь до них из столицы неблизкий.

Скобеев мог, разумеется, переслать все документы и по интернету, и он прекрасно знал, что я нисколько бы этому не обиделся. На чью-то показательную передо мной выслужливость мне всегда было насрать. Но традиции есть традиции, даже если ты из другой культурной прослойки с совершенно иным национальным менталитетом.

– И чем ты пришёл меня порадовать, кардещим? – зато появилась веская причина отложить проклятые фотоснимки от греха подальше и сконцентрировать своё не очень-то и чёткое внимание на чём-то другом. Что я и сделал. Спустив ноги на пол и пригласив гостеприимным жестом открытой ладони своего желанного гостя на ближайшее к столу кресло. – Проходи, садись, не стесняйся, чувствуй себя, как дома. Если хочешь что-нибудь выпить…

– Спасибо, аби, но я за рулём и совсем ненадолго. Только заехал отдать документы и отчитаться за проделанную работу. Хотя и не ожидал тебя увидеть в таком состоянии…

Скобеев не стал подолгу топтаться у дверей, тут же приняв моё предложение и всего через несколько секунд уже разладывал передо мной пластиковую папку-скоросшиватель с внушительным на первый взгляд содержимым.

– Прости, если разочаровал своим неподобающим видом, но я не ждал гостей. И не ждал, что ты лично сюда приедешь.

– Чисто из вежливости. А может и небольшого любопытства. Не каждый день с таким сталкиваешься.

Я лишь вскользь пробежался по первым строчкам первых страниц отпечатанного на принтере “отчёта”, выхватывая отдельные фразы и какие-то неизвестные для меня имена. Чтобы вникнуть в написанное с ходу, для этого нужно хотя бы сосредоточиться на обсуждаемом предмете, а я сейчас, к сожалению, пребывал не в самой подходящей для этого кондиции.

– Но, как я тебе и говорил раньше по телефону, они действительно просто похожи. Никаких родственных связей. Юлию Русинову не удочеряли. Родилась и выросла в своём родном городке в Краснодарском крае, почти у чёрта на куличках и никаких пересечений с Щербаковыми ни с какого возможного бока. Так что, да, такое тоже бывает. Редко, но бывает.

– Я так понял, здесь… абсолютно всё, что связано со всей жизнью Воробушка? – я накрыл листки офсетной бумаги с подшитыми к ним фотораспечатками всей пятернёй, пытаясь сосредоточить свой нестабильный взгляд на очень серьёзном лице Руслана. – Начиная с данных о рождении, весе, детских болезнях, прививках и заканчивая нашими днями прямо здесь в этом доме?

– Что-то типа того. – Скобеев сдержанно улыбнулся, впрочем, как и всегда, чисто в своём репертуаре. Сдержанное поведение, сдержанные, при любых обстоятельствах скупые манеры, движения и жесты. По эмоциям так вообще хрен разберёшь. Даже любопытство в серо-голубых глазах не такое, как у всех. И то, поди догадайся, что это именно любопытство, а не что-то другое.

– А почему Воробушек?

– Понятия не имею. – пришлось даже шутливо фыркнуть и закатить глаза. – Просто стрельнуло в голову и присосалось. Лишь бы не как-то иначе.

– Как скажешь, аби. Но, если не считать их внешней схожести, в остальном… Самая обыкновенная девчонка из захолустной провинции. Таких сейчас сотни тысяч с идентичными историями и однотипными биографиями.

– За потраченное на сбор информации время, можешь не переживать. Сегодня же компенсирую все издержки. А за безупречную работу, как всегда, моя сердечная благодарность в безграничных размерах. Теперь будет что почитать перед сном.

– Только если в качестве очень хорошего снотворного.

Шутки шутками, но, что-то мне подсказывало, если я не допьюсь сегодня до полного беспамятства, мне точно сегодня будет не до сна. Я даже напрочь забыл о фотографиях из сейфа и о недавнем приходе Скобеева. Особенно после того, как погрузился в чтение собранной на Юлию Русинову документации, перечитывая порой по нескольку раз одни и те же абзацы или какие-то отдельные выдержки из, действительно, очень скудной биографии. Если так подумать, там и вправду не было ничего ни интересного, ни занимательного. Тогда почему я так долго всё это штудировал, разве что не нюхал и не пробовал на язык? И на вряд ли всё это было можно списать на моё сильное опьянение. Оно, само собой, очень даже отупляло и притормаживало, но не настолько, чтобы висеть над чтением нескольких неполных страниц почти целый час. И не только над чтением. Над фотографиями тоже…

Блядь!.. Либо это какое-то грёбаное наваждение, либо, я ни хрена не понимаю. Да в таком состоянии и не удивительно. Я же не останавливался. Цедил виски, как заведённый, пускай и чувствовал, что пора бы уже нажать на тормоза. Иначе это точно плохо кончится.

Только, увы, остановить меня было некому. Тем более в минуты, сократившиеся до ритмичных секунд гулко бьющегося по гландам и вискам сердца, пока я неспешно, подобно ночному призраку собственного дома, двигался по коридору восточного крыла. Когда и с какого перепугу мне ударило в голову этой блажью, хоть убейте, не вспомню. Но сдержать рвущихся на волю демонов в этот раз так и не смог.

– Сэрче! Открой дверь! И какого, блядь, хера, ты запираешься? – всего пару ударов кулаком о дверную панель нужной комнаты и бесполезная попытка открыть её с помощью дверной ручки. Но шума я поднял более чем достаточно.

– Уходите!.. Пожалуйста!

– Не играйся со мной, девочка, ещё и в моём доме! Либо ты её откроешь сама, либо это сделаю я, но тогда все последующие дни будешь спать уже без дверей!

____________________________________________________

[1] Виски Macallan "Fine Oak" 12, 15 или 18-летней выдержки

[2] Tumbler – классический стакан для виски вместимостью 150-300мл, круглой гладкой или гранёной формы с обязательным толстым дном

[3] Kalleş yılan! – турец. [калещ йилан] лживая; коварная; вероломная змея

[4] abi – турец. обращение к собеседнику, чуть старшему по возрасту; в перев. старший брат

[5] Сanım kardeşim! - [джаным кардещим] турец. Мой дорогой брат! Kardeşim – мой брат, обращение к чуть младшему по возрасту человеку

***

– Умница. Хорошая девочка.

Конечно, двери она открыла. Как будто не знала, что любая из попыток запереться ничем хорошим для неё не закончится. Странно, что я не вышиб их сразу же, терпеливо выждав, когда раздастся характерный щелчок в дверном замке и только тогда, без излишних церемоний, распахнул панель настежь. Сэрче лишь успела вовремя отскочить и, продолжая пятиться, подобно загнанной жертве, не переставала отступать вглубь комнаты. Естественно, не сводя с меня напуганных до смерти глазёнок и заметно пошатываясь на неустойчивых ножках. Одно слово, маленький, беспомощный Воробушек, не способный ни взлететь, ни хотя бы клюнуть своего грозного обидчика, пусть при этом пыжится-хорохорится, мечтая о последнем, как о единственном спасительном желании.

Но, надо отдать должное стараниям Айлы, выглядела Юля сейчас на редкость завораживающе. Полупрозрачный халатик из воздушного шифона поверх приталенной жемчужно-бежевой сорочки с кружевным лифом и чуть расклешённым подолом длинной юбки в пол. Ни дать, ни взять, хасеки-султан[1]. Не говоря уже о распущенной по плечам и спине шикарной гриве шёлковых волос, которые так и тянуло намотать на кулак по самые корни. Даже резануло сладким спазмом вначале в районе диафрагмы и тут же добравшись за долю секунды до паха в один мощный удар сердца по рёбрам и в голову. А ведь упился же до этого практически в стельку. Или телу с подсознанием на все эти временные условности попросту начхать?

Кажется, что малость протрезвел или, наоборот, пропустил по нервам и жилам совсем не то, что ждал и хотелось бы. Может оттого и притормозил. Вернее, сбавил обороты, неспешно закрывая за собой дверь и ненадолго отвлекаясь на окружающую обстановку. Настолько ненадолго, что я тут же забываю об увиденном и о поверхностных попытках рассмотреть какие-либо изменения в огромной гостевой спальне. Ничего подозрительного или неуместного не заметил, значит можно опять вцепиться мёртвой хваткой прессующего взгляда в куда более желанный объект своих низменных пристрастий и нездоровых целей. И ведь остановить меня сейчас, если так подумать, банально некому.

– П-пожалуйста… прошу… не надо…

Меня скоро точно начнёт бомбить не по-детски от этих повторяющихся по заезженному кругу слов. И от этого взгляда в блестящих от слёз глазищах цвета зелёного нефрита, по ходу тоже. Если бы было можно лишь одним движением руки содрать с её лица это и выражение, и неподдельный ужас…

– Что не надо? Или я не могу уже в собственном доме войти в любую принадлежащую мне здесь комнату? – наверное, по пьяни возможно ляпать и не такое. Но уж больно во мне сейчас всё это бурлило и кипело. Буквально! Под кожей, в каждой воспалённой нервной клетке и зудящей мышце – будто рвалось на волю в остервенелой жажде выплеснуться. Иначе точно растерзает меня изнутри, если не растерзает кого-то другого извне…

Но я каким-то просто невероятным образом сдерживался или сдерживал того, кто бился во мне бешеным легионом бесов, едва не ломая кости и не выжигая дотла здравый рассудок. Может оттого и делал всё чрезмерно медленно с показательной расстановкой в каждом жесте и движении. Неспеша прошёлся до ближайшего стула, неспеша подхватил его под спинку, после чего вернулся к центру комнаты и ткнул указательным пальцем свободной руки на ближайший ко мне край двуспальной кровати.

– Сядь сюда и не мельтеши. Я пришёл всего лишь обсудить твоё положение в этом доме. – кажется, я уже и сам не верил в то, во что говорил. Но если нет другого выхода угомонить растревоженного мною же Воробушка, так почему бы и не воспользоваться этой маленькой и почти что безобидной ложью.

– Я хочу домой… Зачем вы меня здесь держите? Меня ведь, наверное, уже ищут.

– Я сказал СЯДЬ СЮДА! Не заставляй меня повышать голос или, не дай бог, применять силу.

Пришлось выждать не меньше минуты пока Сэрче не заставила себя практически через не хочу сойти по двум ступенькам смежного эркера обратно в спальню, куда до этого в таком отчаянном порыве попыталась от меня убежать и “спрятаться”. Казалось, ей было легче скончаться прямо на месте, чем приблизиться ко мне хотя бы ещё на пару шагов. И этим почему-то злило ещё больше, как и её попыткой закрыться от меня всеми доступными способами – обнять себя за плечи, сжаться под моим подминающим взглядом едва не буквально…

– Хорошая девочка. – а скольких стоило мне усилий удержаться от ударившего в голову соблазна, когда по коже скользнуло блаженной “прохладой” чужой близости, а опьянённое и без того нестабильное сознание окутало сладкой дымкой сводящих с ума ароматов…

Айла определённо перестаралась с выбором кремов и благовоний, не забыв и про моё любимое масло ландыша. Вот же старая лисица.

– В-вы пьяны… – почти вопрос, хотя, скорее, испуганное громким шёпотом утверждение. Но спасибо, что наконец-то уже села на указанное мною место, дав возможность и мне примостить свой зад на стул напротив. Всего-то на расстоянии неполной вытянутой руки. Даже ноги расставил так, чтобы дрожащие коленки Сэрче чувствовали себя в угрожающей ловушке, готовой захлопнуться в любой из ближайших моментов.

– И что с того? Я не могу выпить или напиться в собственном доме? – сложнее было не буравить её обескровленное от страхов личико своим пожирающим взглядом. Причём, чем дольше я на неё смотрел, тем сложнее было отвести глаза или переключиться мыслями на что-то другое. Хорошо, что у себя дома всегда ходил в свободных джоггерах, а не в тесных джинсах.

– Я не… Вы меня пугаете… Разве непонятно?

– Я же говорил, что не сделаю ничего плохого, если ты не станешь делать глупостей или показывать свой бойкий норов. Да и пора уже внести кое-какую ясность, касательно твоего здесь положения. Чтобы уже имела чёткое представление зачем ты здесь, для чего и ЧЕМ именно являешься для данного места. И, как ты уже должна была догадаться по окружающей комнате и условиям проживания, держать тебя тут в грязном теле никто не собирается. Разве что с обязательной для твоего случая оговоркой, что ты и дальше будешь вести себя соответственно требуемым от тебя правилам поведения, не доставляя ни мне, ни моим “домочадцам” никому ненужных хлопот. Иначе, я могу быстро поменять поведение гостеприимного хозяина на недовольного и очень рассерженного цепного пса. Но, что-то мне подсказывает, тебе и без того едва ли захочется знакомиться со вторым лично.

Какое забавное стечение обстоятельств… Гипнотизировать свою онемевшую от страха жертву и при этом самому намертво залипнуть на её перепуганных глазёнках тяжелеющим слово за словом взглядом.

А как мне зудело протянуть прямо сейчас к ней руку, погрузить всю пятерню в мягкий шёлк волос на затылке и притянуть одним движением впритык к своему лицу, чтобы вдохнуть её головокружительный аромат в полные лёгкие… Блядь, только от одной этой мысли начинает резать острой пульсацией в головке члена, враз накачивая полувялый ствол интенсивным приливом крови. Особенно от воспоминаний и ненормального желания снова ощутить на ладонях её гладкую кожу и идеальные полушария полных грудок.

– И… и что вы будете со мной делать?

Представляю, сколько ей стоило сил и смелости спросить у меня о таком, читая по моим помутневшим глазам далеко не утешительный для себя приговор.

– Всё, что мне нашепчет на ушко моя бурная фантазия, Сэрче. И всё, что может принести большое удовольствие не только мне одному. Хотя последнее будет зависеть только от твоего ответного рвения переступить через собственные страхи и неуместные предрассудки.

Я всё-таки не удержался и протянул к её ошалевшему личику почти расслабленную ладонь, чтобы коснуться тыльной стороной пальцев нежного бархата пухлой щёчки и скулы. Конечно, она вздрогнула и даже не сумела до конца приглушить вырвавшийся из лёгких испуганный всхлип. Казалось, я прочувствовал его сладкий отзвук всеми нервами налившейся кровью головки, как если бы Сэрче обожгла её своим дыханием буквально.

– Вы… вы будете меня… на… насиловать? Я же… не… Это…

– Тише, тч-шш! Что за глупости? Какой насиловать? Ты разве не слышала, что я говорил до этого?

– Но вы же выкрали меня!.. Против моей воли! Меня, наверное, уже ищут. – нет, она не слышала, что я пытался ей донести, продолжая накручивать себя на собственных обострённых инстинктах загнанной в угол жертвы. Глупая и не приводящая ни к чему хорошему паника барахтающегося в зыбучих песках котёнка. Хотя и сам не спешишь ему ничем помочь.

– В ближайшие пару недель – на вряд ли. – я качнул головой, разве что языком о зубы не цыкнул. – А там, кто его знает. Насколько твоему бывшему парню хватит ЕГО бурной фантазии. Да и твоя тётя, исходя из всех её ипотечных долгов, не особо обрадуется перекупившим их коллекторам. Хотя… я всегда могу всё уладить и утрясти только от одного твоего правильного поведения внутри этого дома. Где у тебя, кстати и увы, не так уж и много прав. Скажем так, не больше, чем у твоих сверстниц, которым повезло намного меньше, чем тебе. Вот они-то пропадают действительно бесследно в стенах совершенно других заведений. И что-то мне подсказывает, ты бы не захотела прямо сейчас поменять эту комнату, на общий “барак” подобного притона в каком-нибудь ближнем зарубежье, где без паспорта и прочих идентификаторов личности ты вообще станешь никем и ничем, отзываясь на то “имя”, которое тебе там дадут.

– Вы… в-вы… Вы не… – ну вот, опять в слёзы и заикающиеся всхлипы. Ещё немного и отшатнётся от меня, как от аспида, только дайте повод.

– Тч-ш-ш! Я же сказал, что ничего плохого с тобой не сделаю. Главное, не испытывать моего терпения, девочка. И, обещаю, я превращу тот ад, в котором ты сейчас сгораешь заживо в земной рай запредельного блаженства. Или наоборот. Сделаю наихудшим кошмаром всей твоей жизни. Всё зависит лишь от твоего правильного выбора, Воробушек.

Но, похоже, этот ад добрался уже и до меня, раскаляя кровь и накручивая нервы на свои жернова до болезненных судорог. Извращая ненормальные желания в ещё более нездоровые порывы и больную жажду помутневшего сознания, остановить которые сейчас не под силу вообще никому. Да и кто мог меня остановить, кроме меня самого? Вот именно. Никто.

И я не остановился. Скользнул пальцами в её волосы, утопив в ладони всю голову и одним выверенным движением-захватом потянул на себя. Она даже вскрикнуть не успела, как и понять, что я с ней только что сделал. И как вдруг очутилась на моих бёдрах, лежа на них спиной и глядя снизу вверх в нависшее над ней лицо одержимого Дьявола. А когда наконец-то поняла…

– Не дёргайся! Застынь и не шевелись, Сэрче. И это не просьба и не совет…

______________________________________________

[1] хасеки-султан – титул жён и наложниц османских султанов, второй по значимости титул в гареме после валиде – матери правящего султана

Глава 6

Юля

А ведь ещё совсем недавно мне казалось, что наихудший кошмар своей жизни я уже пережила. Наивная дурочка, готовая верить до самого последнего момента, что ничего плохого, чем изнасилование, с ней больше ничего уже и не случится. Наверное, попросту успела забыть, что кроме физической боли существует не менее страшная – психическая. А кроме неё – тот самый Дьявол, чьё нежданное вторжение в мою размеренную жизнь чуть было не свело меня с ума (или даже в могилу), едва не сломав буквально. И о ком я теперь мечтала забыть на веки вечные, стерев до основания из памяти, вместе с его жертвенным ритуалом над моим распятым телом, проведённым им всего какие-то две ночи назад. И теперь снова… Этот жуткий кошмар опять повторяется. А может даже повторится ещё не раз и не два.